-
Собираюсь понемногу выкладывать здесь перевод Jerusalem by Night. Перевод готов в версии, можно сказать, 1.3, однако любые вычитки и замечания, особенно по проблематике книги, приму с благодарностью.
Собственно, на перевод "Иерусалима" я плавненько перешла, закончив для Алекса "Фонтаны...", которые являются "сюжеткой" в рамках города и VtDA.
Сразу хочу оговориться, что честно старалась обходить в переводе неудобные моменты и избегать личных оценок. Я человек не слишком религиозный, но считаю, что в подобных вопросах должна быть применима суть врачебной клятвы Гиппократа.
В ходе перевода по тексту накопилась целая куча примечаний, которые я буду размещать в конце каждого поста.
-
Ночи Иерусалима (Jerusalem by Night, WW2821 VtDA)
Во мгле холмов, у древних плит,
Сквозь плотный мрак и горький дым
Сиял Господен дивный лик,
Блистал святой Иерусалим…
Уильям Блейк, "Мильтон" [1]
Замечание
Книга «Ночи Иерусалима» затрагивает вопросы веры и историчности и может нанести кому-либо оскорбление. Город Иерусалим неоднократно становился местом наиболее священных событий в духовной истории человечества, и эта попытка согласовать религию, историческую точность и требования игровой механики подразумевает, что результат понравится не всем. Эта история была написана и разработана со всем должным уважением к иудаизму, христианству и исламу в надежде получить в итоге книгу, которая была бы интересна, информативна и почтительна ко всем затронутым проблемам. Если вопросы веры и религии, рассматриваемые в контексте игровой системы «Вампир: Темные века», не являются вашей излюбленной темой для беседы за чашечкой чая, автор и разработчик настоятельно рекомендуют вам пройти мимо этой книги, чтобы в ином случае не чувствовать себя оскорбленным.
Предисловие.
Последствия
В земле Ханаанской, называемой также землей сынов Израилевых, весной года тысяча сто девяносто седьмого по христианскому летосчислению, мусульмане возносили свои молитвы открыто, но ощущали при том беспокойство. Для иудеев, которые весной празднуют Песах, это был год четыре тысячи девятьсот пятьдесят седьмой. Они также молились, хоть и тайно, но испытывая не меньшую нервозность. Семьи тех и других перенесли несправедливость и жестокость трех крестовых походов и сумели уцелеть. Все до единого местные жители, и мужчины и женщины, знали, что мир пришел в регион весьма ненадолго, и четвертый крестовый поход последует за третьим – это так же верно, как и то, что верблюды, пересекающие пустыню, несут в своих горбах запас воды.
Три первых нашествия крестоносцев были опустошительными. Мусульман казнили целыми семьями; против иудеев выдвигались ложные обвинения в участии в кровавых обрядах, описание которых было бы чересчур ужасным, и они, отказываясь перейти в христианство и отречься от ха-рахамим, своего Милостивого Отца, клали свои жизни на алтарь очищения Его имени.
Крестовые походы лишили отцов счастья видеть, как подрастают их сыновья; к тому же в обоих сообществах не осталось юношей, чтобы брать в жены девушек и выполнять завет Господа и Аллаха – плодиться и размножаться.
В такую годину и стали друзьями Мейер бен Иосиф и Хамид аль-Файзир, каждый из которых был вождем своих единоверцев, и каждый знал, что оба народа нуждаются в защите от подступающего зла.
– Если нас уничтожат, тем немногим, кто выживет, будет все равно, какого Бога мы почитали, – говорил Мейер.
Хамид с ним соглашался.
В первую ночь Песаха Хамид, во имя все того же духа единения, согласился присутствовать на религиозной трапезе, которую его новый друг Мейер называл «Седер».
– Так, – сказал Хамид своим людям, – я стану свидетелем их обычаев. Если они не пьют кровь христианских младенцев, как рассказывают, то мы сможем вместе с ними защищать свой город, когда придут воины.
Так и случилось, что Хамид со своей семьей в первую ночь Песаха присоединились к Мейеру, его жене Розе и их единственному выжившему ребенку, дочери, имя которой было Девора. Откинувшись на спинки кресел, они с уважением внимали рассказу Мейера о странствии его народа по пустыне в поисках Земли Обетованной, и наслаждались мелодичными песнями, и почтительно склоняли головы при чтении молитв.
– Разлей оставшееся вино, Мейер, – сказала наконец Роза. – Я чувствую, что наши гости проголодались.
Мейер налил понемногу молитвенного вина каждому присутствующему, хотя и знал, что гости-мусульмане вина не пьют. Он почти что уже вытряс последнее вино из графина в большую чашу, поставленную отдельно от остальных, для пророка Илии [2], когда в дверь постучали. Рука Мейера дрогнула от удивления, и несколько капель упали мимо кубка на скатерть, собственноручно вытканную его женой. Мейер скривился. Пятый кубок вина, который наливали каждый год – пустое место за столом – было традицией, и семья следовала ей всегда. Но чтобы незнакомец точно угадал момент Седера, в который наполнялся этот кубок – это было почти что чудом.
– Всему свое время – произнес он, про себя подумав: «У пророка хорошее чутье». А вслух добавил: – Иди, Девора, открой гостю дверь.
Девочку такая просьба не удивила, ведь каждый год в празднование Песаха отец (не так уж и скрытно) стучал по столешнице, а затем предлагал самому младшему сыну открыть дверь пророку Илии. Разумеется, за дверью всякий раз никого не оказывалось, но глава семьи говорил, что дух Илии вошел в дом.
Но не в этот раз.
Во тьме за дверью стоял высокий незнакомец в накидке, на чьем красивом лице отражалась невыносимая усталость. Чуть позади стоял второй, чья внешность и поза выдавала в нем слугу.
– Добро пожаловать в наш дом, – сказал Мейер, приглашая гостей к столу и думая, что надо бы Розе принести еще один прибор. – Он невелик, но, пожалуй, один из лучших здесь, в Меа Шеарим [3].
Незнакомец вошел в дом Мейера, прежде сделав слуге знак рукой, чтобы тот остался снаружи. Гость не снял верхней одежды и не поднял глаз на хозяина дома.
– Вознесете ли вы с нами молитву над вином? – спросил Мейер, думая, что позже надо бы поручить Деворе отнести еды и вина слуге, оставшемуся на улице.
Гость сел за стол, но рта не раскрывал; не стал он ни есть, ни пить, даже после того, как отзвучали слова молитвы. Был он смугл и темноволос, но не походил на жителя Иерусалима.
– Куда лежит ваш путь, незнакомец? – спросил Мейер, про себя размышляя, не послан ли этот человек, чтобы понаблюдать за кровавыми ритуалами, в проведении которых обвиняли иудеев. Если так, его постигло бы разочарование.
- Я следую Via Humanitatis, – молвил гость, сопроводив свои слова усталым смешком.
Больше он не проронил ни слова. Мейер пожал плечами. Если незнакомец желает таиться и притом утверждает, что идет тем же путем, что и род человеческий, то не ему, пусть и хозяину дома, спорить – по крайней мере, не в ночь Песаха.
Когда с трапезой было покончено, осталась последняя традиция, которую следовало соблюсти, прежде чем спеть последнюю хвалебную песнь. Чуть ранее Девора, бывшая одновременно и старшей, и младшей дочерью в семье, спрятала кусочек пресного хлеба, называемый афикомен [4]. Теперь ее послали отыскать хлеб.
– Пусть наша дочь возьмет еды и вина слуге, который остался снаружи под светом луны, – сказал Мейер, обращаясь к Розе. – Она получит награду за то, что нашла афикомен и вернула его на праздничный стол, – объяснил Мейер своим гостям, – поскольку без этого Седер не может быть завершен. Надолго она не задержится. Мы с Розой видели, как она прятала хлеб в саду.
Прошло несколько минут, но Девора все не возвращалась; гость встал, как будто собирался уходить. Мейер пожелал ему счастливого пути и бросил взгляд на семейство Хамида аль-Файзира, мечтая, чтобы они тоже отправились домой. Несмотря на все прилагаемые им усилия, праздничная ночь прошла в напряжении, и Мейер хотел, чтобы она поскорее окончилась.
Дочь Мейера все еще не возвращалась с афикоменом, название которого переводится как «последний», и Роза молвила:
– Я беспокоюсь о дочери. Сейчас ее связь с луной как раз прервана. Ей не следует быть на улице одной, в темноте и столь долго.
Мейер извинился перед остальными и отправился на поиски дочери.
Он нашел ее у небольшого вечнозеленого куста, ожидающего осени, чтобы быть украшенным в благодарность за изобилие, дарованное Богом. В руке девушка держала афикомен. Она молча отдала его отцу.
Он так же молча взял хлеб.
– Мы ждали тебя, – сказал Мейер. – Все, кроме нашего гостя: он пришел из ночной тьмы и в нее же возвратился.
– Я была с ним, – ответила Девора. – И я накормила его слугу.
Девора, дочь Мейера бен Иосифа и его жены Розы, никогда больше не заговаривала ни о тех двух мужчинах, ни о ребенке, зачатом в ту ночь Песаха от слуги гостя во время ее кровотечения и растущем в ее чреве. Она становилась все мрачнее и угрюмее. Всякий раз, когда она проходила мимо зеркала, его поверхность покрывалась капельками крови, и ей становилось стыдно перед отцом – последним мужчиной в семье. Вскоре Девора перестала слушаться его, да и прочих мужчин тоже. Будто желая умереть при родах, она, выпекая субботнюю халу, сознательно пренебрегала десятиной [5], отделяемой от теста в пользу священника.
Мейер не одобрял поведения дочери, но относил его на перемены, происходящие с женщиной во время вынашивания ребенка – процесса, суть которого он и не пытался постичь. Роза же была больше испугана, чем разгневана. Хотя заповеди и Бога, и Аллаха гласили: «плодитесь и размножайтесь», в священных книгах был записан и другой Их завет; запрещалось зачинать потомство во время нида [6], и на то была веская причина.
Она боялась за жизнь своей дочери и за ее дитя, и опасалась, как бы этого ребенка, зачатого в крови, не забрала бы к себе королева демонов, Лилит.
___________
[1] Вступительная поэма к «Потерянному раю» Джона Мильтона. Здесь использован перевод Л. Подистовой
[2] Пятую чашу вина наливают, веря, что в Седер пророк Илия посещает каждый иудейский дом. Согласно верованиям большинства иудейских традиций, перед Судным днем пророк Илия вернется на землю и возвестит приход Мессии.
[3] Один из старейших районов нового города в Иерусалиме. В широком понимании под Меа Шеарим подразумевают все соседние со старым городом районы с религиозным [иудейским] населением.
[4] Афикомен – кусочек праздничной мацы, который по традиции дети прячут, а затем «находят», получая за это награду в виде сладостей или монет. В некоторых семьях этот обычай, помимо религиозной нагрузки, имеет целью удержать детей за столом во время выполнения всех необходимых ритуалов.
[5] Хала – еврейский традиционный праздничный хлеб. Изначально хала — это часть теста, отделявшаяся в пользу священника. Название хлеба происходит от наименования соответствующей заповеди Торы.
[6] Ритуальный статус женщины в иудаизме. Женщина становится нида во время месячных, родов и т. п. Женщина перестаёт быть нида по прошествии семи «чистых дней» и после ритуального омовения. При наступлении статуса нида супругам запрещена физическая близость.
-
Тем временем дитя – а это была девочка – росла и крепла во чреве своей матери, Деворы. Как и все нерожденные дети, впитывающие свое наследие, она наблюдала историю своего народа при свете свечи, горевшей внутри материнского чрева, и в этом белом сиянии видела зарю и закат вечности.
Там, внутри, за девочкой присматривал ангел, обучая ее Торе, а тем временем снаружи Лилит, обуреваемая воспоминаниями о собственном несчастливом и бездетном замужестве, наблюдала за хранителем и сочилась ревностью к будущему материнству Деворы. Она терпеливо ожидала своего часа, злобно усмехаясь, когда Роза делала обереги по рецептам «Сефер Разиэль» [7], чтобы защитить мать и дитя после рождения, и во множестве развешивала амулеты по стенам и возле родильного ложа, чтобы отвадить королеву демонов и не дать ей забрать ребенка.
Перед самыми родами, как и должно, ангел изготовился, чтобы прикоснуться к верхней губе малышки, чтобы оставить на ней вмятинку и тем самым заставить ее забыть обо всем, что она узнала – но тут-то и вмешалась Лилит. Притушив свет во чреве роженицы, она подтолкнула дитя наружу.
В этот самый момент душа Деворы покинула ее бренное тело, а на свет появилась Мариса. Она вышла из материнского лона, обладая знаниями обо всем и заносчивостью, и эти качества вкупе с ее физическим недостатком заставили отдалиться от нее всех прочих детей в Меа Шеарим.
После Роза говорила мужу, что так все произошло, как и должно было.
Из шестисот тринадцати законов Торы рекхилут – самый первый и наименее строгий, запрещающий злословие – чаще всего нарушался в квартале, где родилась Мариса. Сплетни о девочке расходились больше из страха, чем из намерений причинить ей вред. Ни для кого не было секретом, что мать зачала малышку, будучи нида, и невозможно было сохранить в тайне отсутствие вмятинки на верхней губе девочки. Поскольку мать Марисы умерла в родах, логичным было предположить, что малышке предназначено стать прислужницей самой Лилит. Но самым главным опасением, передававшимся шепотом из уст в уста, было то, что из-за обстоятельств своего зачатия и рождения Мариса могла оказаться зараженной самым страшным изо всех недугов – проказой.
Мейер и Роза нарекли внучку Марисой Деворой и дарили ей всю свою любовь, ведь она была последней из их рода. К несчастью, никакое количество их доброты не могло ослабить напряжение в общине, члены которой, и так измученные событиями прошедших лет, опасались всего, что может стать источником бед внутри нее. Хамид аль-Файзир, благосклонно отзывавшийся о доме бен Иосифа, снова поддержал Мейера. На этот раз они объединили свои усилия, чтобы защитить Марису от тех, кто, ведомый беспричинным волнением, угрожал причинить вред маленькой сироте.
Однако сил двоих мужчин оказалось прискорбно мало против целой толпы. Как-то вечером, когда солнце почти уже ушло за горизонт, люди вырвали Марису из рук друзей и унесли в пустыню. Там они наполнили пересохший водоем кровью нескольких ягнят и соорудили скудное укрытие от лучей заходящего светила.
Маленькую девочку опустили в кровавое озерцо и держали там до прихода ночи; это походило на крещение овечьей кровью. Разумеется, малышка, которой едва исполнилось шесть лет, не могла бороться с множеством крепких взрослых. Она могла лишь закричать, но не сделала и этого, будто бы подчинившись желаниям добрых жителей Иерусалима.
Находясь дома в Меа Шарим, Хамид проговорил приглушенным голосом:
– Наверняка они намереваются обсушить ее и принести домой, когда взойдет луна.
– Наверняка, – согласился с ним Мейер; глаза его были полны слез от печали за внучку. – Что скажешь, Роза?
Роза промолчала. Она вышла из дома и отправилась в пустыню. Даже если ей было что сказать, гнев и дурные предчувствия не дали слова сорваться с ее языка. Когда краешек луны показался из-за горизонта, она добралась до ребенка.
Она остановилась поодаль, и открывшаяся ей картина заставила ее застыть на месте.
Малышка никогда еще не выглядела такой удовлетворенной. Она счастливо плескалась в алом озерце и пила кровь из горсточки с таким довольством, с каким никогда не поглощала стряпню бабушки.
Подняв глаза, Роза увидела незнакомца, высокого, одетого в плащ с капюшоном; он ехал верхом на верблюде, которого вел под уздцы слуга.
– Нет! – выкрикнула она, когда горожане отступили назад, и гость заявил свои права на Марису Девору.
Дитя подняло ручонки, и слуга поднял ее вверх. Незнакомец взял девочку на руки, посадил на верблюда перед собой, и они уехали прочь.
Роза рыдала, но не сделала ничего, чтобы остановить их.
На заре жители Иерусалима вернулись к своим ежедневным заботам и к сплетням обо всем подряд. Лишь тогда Роза перестала плакать и смогла поведать о случившемся Мейеру бен Иосифу и Хамиду аль-Файзиру. Не упомянула она лишь о том, что слышала женский голос, зовущий таинственного мужчину и ребенка за собой. Она не рассказала им, что Лилит (а голос, без сомнения, принадлежал ей), забрала незнакомца и дитя к своему лону.
Мейер и его друг Хамид обнялись. Теперь настал их черед возрыдать. Затем они осушили слезы и стали ждать, пока история Марисы Деворы не достигнет Кипра и ушей короля Амори [8].
– Берегитесь, – говорили посланцы, – ибо в земле Ханаанской появилась дочь Лилит, возлюбленная людьми, Богом и Аллахом и отмеченная дьяволом. Не вздумайте рассердить ее, ибо гнев ее поглотит всех вас.
Введение.
Сквозь Львиные ворота
Добро пожаловать в святейший из городов, и да пребудет с вами мир. Город в очередной раз отстраивается заново. Рыцарей-тамплиеров выдворили с Храмовой горы, и она очищена и заново освящена. В центре возведен Купол Скалы, а чуть к югу – мечеть аль-Акса.
Если мы начнем прогулку на Храмовой горе и пойдем на запад по Храмовой улице, сначала пересечем мостик у скотного рынка, затем улицу Меховщиков, а потом улицу Германцев. Повернув возле торговых рядов, мы пересечем Армянскую улицу, минуем рынок зерна – и вот, так быстро, мы уже выходим из врат Давида, что на склоне холма.
Сразу справа за торговыми рядами, что на Храмовой улице, вы увидите дом, где были расквартированы госпитальеры. Салах ад-Дин превратил здание в дворец градоправителя, а часть его отдал под мечеть и лечебницу. Еще чуть правее расположен Храм Гроба Господня, причудливое строение, включающее в себя Гробницу Иисуса, Голгофу и пещеру, где, по преданию, святая Елена нашла Животворящий Крест.
К северу от Храмовой горы, если пересечь улицу Врат Иосафата, мы увидим базилику святой Анны, или Санд-Ханна. Изначально здесь размещались церковь, освященная в честь матери Девы Марии, и женский монастырь, но Салах ад-Дин отдал здание под медресе. По слухам, султан сделал это не столько для того, чтобы заменить христианское святилище мусульманским учреждением, сколько с целью лишить дохода шиитов.
На дворе 1197 год (по христианскому летоисчислению). К власти снова пришли мусульмане, а евреи вновь спокойно и счастливо живут в городе. Бесконечными вереницами туда и сюда расхаживают христиане всех сортов, и некоторые из них утверждают, что европейцы вновь захватят Иерусалим – это лишь вопрос времени. Мусульмане, вспоминая резню 1099 года, ужасаются от мысли, что угроза возвращения крестоносцев реальна. Евреи, хоть и живут припеваючи под властью мусульман, тщетно пытаются понять, почему последователи двух других религий борются за право владеть городом, принадлежащим иудеям. Караимы и раввиниты спорят друг с другом о главенстве Торы над Устным законом [9]. Сторонники греческого православия служат в Храме Гроба Господня, несмотря на воинственные притязания католической Церкви и гораздо большее число ее прихожан. Секты раскольников, новые и выплывшие на свет старые, оспаривают первенство христианских священников. Салах ад-Дин отошел в мир иной, и его наследники дерутся друг с другом за власть. Грызня шиитов и суннитов сопровождает основные течения конфликтов.
При всем при этом пятилетнее перемирие между крестоносцами и мусульманами вот-вот закончится [10].
Итак, добро пожаловать в Иерусалим. Смотрите внимательно, куда ступаете: временами кажется, что каждый квартал города является священным для той или иной религии. Будьте осторожны, беседуя с другими людьми, поскольку здесь доверие – весьма хрупкая вещь, подмытая веками кровопролития. Тщательно выбирайте себе убежище, поскольку некоторые каиниты уже бессчетное количество лет назад заявили о своих притязаниях на этот город, и они не будут благоволить к чужакам.
Как же я узнал обо всем этом? О, друг мой, это плоды пристального и долгого наблюдения. Насколько долгого? Я здесь уже достаточно давно, друг мой. Я желаю вам мира и покоя, пока вы в городе.
Увы, даже здесь желания так редко становятся былью…
_____________
[7] Средневековый каббалистический гримуар, известный также как «Книга Архангела Разиэля». Книга содержит тщательно продуманную ангелологию, способы магического применения зодиака, имена Бога, защитные заклинания и методики составления магических целебных амулетов.
[8] Амори II де Лузиньян (1145 – 1205) – первый король Кипрского королевства, с 1197 года король Иерусалима. В 1198 году он сумел заключить пятилетнее перемирие с мусульманами, воспользовавшись борьбой между братьями и сыновьями Саладина за его наследство.
[9] Караимизм – течение в иудаизме, основанное на том, что каждый верующий сам определяет для себя применение закона Моисеева. Талмуд и Устный Закон (письменный свод правовых, религиозных и этических норм иудаизма) караимы считают искажением смысла библейского иудаизма. Раввиниты (сторонники применения Устного Закона) считали караимизм наиболее чистой формой иудаизма. Расцвет течения пришелся на VII – XII века, затем оно пришло в упадок. Сейчас последователи течения в основном живут в Израиле и Европе (Польша, Литва, Западная Украина, Крымский полуостров).
[10] Перемирие было заключено между Амори II и представителем династии Айюбидов в 1198 году, а в 1204 году продлено еще на шесть лет.
-
Знакомство с книгой
Книга «Ночи Иерусалима» – это всеобъемлющий путеводитель по самому священному городу Раннего Средневековья. В 1197 году даже в Мире Тьмы Иерусалим – обманчиво тихая заводь; власть мусульман в городе не без оснований кажется устойчивой, иудеям дозволено в нем жить, а христианам – посещать его святыни. И все же как в мире живых, так и в мире бессмертных остались свои проблемы. Пока наследники Салах ад-Дина препираются друг с другом, приближается срок окончания мирного договора между покойным султаном и Ричардом Львиное Сердце [11], а с ним над Иерусалимом нависает угроза нового крестового похода. Стычки между приверженцами отдельных религиозных течений также возникают с тревожащей частотой: все основные верования имеют внутренние секты, отношения которых друг с другом можно охарактеризовать словами «на ножах» – иногда буквально. Память о кровавой бане 1099 года все еще жива в головах мусульман, а ядовитое жало поражения при Хаттине [12] и прочих случаев бесчестья воспламеняет страсти в умах христиан.
Если смертные находятся на грани нового ужасного конфликта, то насколько жестокими могут оказаться столкновения между каинитами? В Иерусалиме обитает чересчур много потомков Каина. Стабильный приток паломников и торговцев позволяет вампирам поддерживать свою не-жизнь – впрочем, им едва удается избежать кровавой охоты, ведущей к полному истреблению; и все же каинитов в Иерусалиме гораздо больше, чем нужно, и каждый стремится подмять под себя хоть какую-то часть города. От катакомб под Храмовой горой до Енномской долины, где живут прокаженные, город кишит каинитами, как чумная галера – крысами. От их влияния не укрыться, даже если сами они невидимы. Единственный возникающий вопрос – если здесь обитает тьма-тьмущая вампиров, пестующих свои древние обиды, сколько времени пройдет, прежде чем их вражда вырвется на освященные верой улицы города? И уцелеет ли при этом хоть кто-нибудь?
Что представляет собой эта книга?
«Ночи Иерусалима» – всеобъемлющий проводник по Иерусалиму в рамках системы «Вампир: Темные века». В первую очередь и главным образом книга касается именно «Темных веков», и лишь легкая тень иных сверхъестественных существ падает на ее страницы; основная же масса упомянутых здесь персонажей – каиниты. Вам могут попасться Гару, призраки, маги и прочие, менее поддающиеся опознанию существа, рыскающие по улицам града Давидова, но, если уж это случится, они явно не главные герои этой книги.
«Ночи Иерусалима» – ваш поводырь в путешествии по городу, помощник при знакомстве с его чудесами и, что еще более важно, с его обитателями. Эти страницы станут для вас полноценным источником для проведения хроник по Иерусалиму 1197 года, с упором в первую очередь на политику и сообщество каинитов. Хотя в книге описана далеко не каждая улочка (объемное историческое наследие делает это несколько проблематичным), тем не менее, весь Иерусалим ждет вас в ней.
Как использовать эту книгу
Книга предназначена для рассказчиков в качестве основы для хроник, происходящих в Иерусалиме и его окрестностях. Содержание ее глав изложено ниже.
Глава I: Святой город. История Иерусалима. Эта глава предоставляет обзор истории города – как с точки зрения смертных, так и каинитов, чьи судьбы тесно переплетены. Рассказ начинается от самого основания города и следует сквозь библейскую и римскую эпохи и далее, завершаясь в 1197 году. Город принадлежит наследникам Салах ад-Дина, как часть их султаната, но календарь отсчитывает последние месяцы пятилетнего перемирия с крестоносцами…
Глава II: Вера и усердие. Общество и культура. В данной части содержится краткий обзор трех религий, для которых Иерусалим является священным городом, а также их течений и обрядов. Также сюда включено описание средневекового ислама, а также раздел, где приведены отрывки из текстов Торы и Корана, которые смогут сделать не-жизнь трезвомыслящего вампира немного легче.
Глава III: Улицы Святого города. География позволяет взглянуть на материальную составляющую города, от окружающих его земель до тоннелей под Храмовой горой. Здесь же вы найдете карты, которые помогут вам понять географическое расположение Иерусалима, а также общую карту всего региона.
Глава IV: Бурлящая толпа. Каиниты Иерусалима – самый длинный раздел книги; своим объемом он обязан огромному числу каинитов, обитающих в городе и его окрестностях. История, амбиции и тайны каждого из нескольких дюжин вампиров, нашедших здесь пристанище, сплетаются в паутину интриг, преданности и ненависти, и все это станет отличным фоном для любой хроники.
Глава V: «У древних плит, сквозь плотный мрак…» Повествование в Иерусалиме. Эта глава поможет рассказчикам создать нужную атмосферу и поднять необходимые темы в играх по средневековому Иерусалиму. Кроме того, в нее включен перечень идей для хроник; некоторые из них – или все сразу – могут быть использованы как в новых играх, так и в уже начатых.
Чем эта книга НЕ является
Книга «Ночи Иерусалима» не подразумевает – подчеркиваем – НЕ подразумевает отстаивание интересов или выступление против той или иной религиозной конфессии и не предназначена для того, чтобы поколебать чью-либо веру, намекая на принадлежность некоего религиозного деятеля Н. к каинитам, упырям или какой-нибудь другой фракции, что расходится с официальными историческими хрониками. Несмотря на то, что в книге имеется персонаж, утверждающий, будто он – новое воплощение Аллаха, авторы имеют веские подтверждения того, что его исторический прототип считал так же. Помните, данная книга посвящена игре и не является историческим или религиозным текстом, и создана исключительно для вашего удовольствия. Наслаждайтесь!
_____________
[11] Имеется в виду Яффский мирный договор, заключенный между Салах-ад-Дином и Ричардом в 1192 году сроком на три года после взятия христианами Яффы. Договор закреплял за европейцами власть на побережье Средиземного моря от Яффы до Тира, гарантировал христианам и мусульманам свободный проход через Палестину. По тексту автор то и дело путает его с перемирием 1198 года, упомянутым выше.
[12] Сражение, произошедшее 4 июля 1187 года между войсками Иерусалимским королевством крестоносцев и силами династии Айюбидов. Крестоносцы были разгромлены мусульманскими армиями под началом Салах ад-Дина.
-
Краткий словарик терминов
Ниже приведены некоторые арабские термины, появляющиеся на страницах «Ночей Иерусалима» [13].
ахль аль-китаб (араб. дословно: «люди Книги», общепринятый перевод – «люди Писания») люди, не исповедующие ислам, но сообразующие уклад своей жизни с предписаниями Ветхого Завета (т.е. христиане и иудеи)
аятолла (араб. «знамение Аллаха»), религиозный титул у шиитов. Носящий этот титул считается экспертом в исламоведении, юриспруденции, этике и философии и признается мусульманами-шиитами духовным лидером.
калиф (араб. «наместник, заместитель»), высший титул светской власти у суннитов (отделяемой ими от власти духовной) [14].
дхимми (зимми, зимии) (араб. «защищенный») (подразумевается, защищенный договором с местными властями), немусульманин, живущий на территории, завоеванной сторонниками ислама, и придерживающийся законов шариата (кроме тех, что касаются личного и семейного статуса). Собирательное название «ахль аль-зимми», т.е. «люди договора».
дин (араб. «вера, религия») (подразумевается ислам)
хадис (араб. «беседа, рассказ»), предание о словах и/или действиях Пророка Мухаммада, затрагивающее разнообразные религиозно-правовые аспекты жизни мусульман. Каждый хадис содержит изречение (кауль), одобрение (такрир), образ (васфи) или действие (фи’ль) Пророка; совокупность хадисов образует Сунну (араб. «обычай»), являющуюся авторитетной для мусульманина.
хадж (араб. «стремление к прославленному» или «возвращение»), ритуальное паломничество верующих к святыням Мекки и ее окрестностей, является пятым Столпом ислама, наряду с шахадой, намазом, закятом и саумом (см.ниже)
ибн приставка к имени, буквально «сын такого-то»; для женщин применяется слово «бинт» – соответственно, «дочь такой-то».
ислам (араб. «покорность, подчинение»), подразумевается – законам Аллаха
джихад (араб. «усилие»), подразумевается – предпринимаемое верующими на пути к Аллаху. Термин обычно имеет подтекст вооруженной борьбы с иноверцами, но джихадом может являться также преодоление собственных слабостей или пороков, а также социальной несправедливости
джизья (араб. «подношение, подать»), подушный налог с иноверцев в мусульманских государствах. Взимался с мужчин, достигших зрелости
медресе (араб. «место, где изучают»), мусульманское учебное заведение, совмещающее функции средней школы и семинарии.
мечеть (араб. «место поклонения»), молитвенное сооружение в исламе
мусульманин (араб. «тот, кто подчинился» [законам Аллаха]), последователь ислама
кади (араб. «судья»), в мусульманских общинах судья-чиновник, назначаемый правителем и вершащий правосудие на основе шариата
Коран (араб. «аль кур’ан» – «чтение вслух, назидание»), священная книга мусульман, свод откровений, произнесенных Пророком Мухаммадом от имени Аллаха
Рамадан месяц обязательного для мусульман поста, в течение которого верующие в дневное время суток отказываются от пищи и питья в подтверждение силы своей веры и чистоты помыслов, а также для обуздания своих страстей и инстинктов во имя веры.
салят (араб. «моление»), другое название – намаз, каноническая молитва в исламе, один из Пяти столпов ислама
саум (араб. «воздержание»), полностью «ураза ас-саум», религиозный пост, один из Пяти столпов ислама
шахада (араб. «свидетельство»), религиозная формула, первый и важнейший Столп ислама. Произнесение формулы является главным условием принятия ислама. Краткий перевод шахады: «Свидетельствую, что нет иного Бога, кроме Аллаха, и что Мухаммад – посланник Его». Мусульмане-шииты добавляют к этой формуле слова «и Али – друг Аллаха»[15]
шариа (шариат) (араб. «[правильный] путь, образ действия»), комплекс предписаний, определяющих убеждения, а также формирующих нравственные ценности мусульман и регулирующих практически все сферы их повседневной жизни. Слова «закон шариата» несут не столько юридический, сколько религиозно-социальный подтекст
султан (араб. «сильный, властный»), титул светского правителя или (позднее) монарха в мусульманских государствах.
талак (таляк) (араб. буквально «развод») расторжение брака в исламе. У суннитов троекратное ее произнесение означает окончательный развод. У шиитов развод должен обязательно совершаться при свидетеле.
улем (араб. «уляма» – «знающий, ученый»), синоним – алим, признанный, авторитетный знаток теоретических и практических аспектов ислама
умма (араб. «народ, нация») в исламе – название общности людей, придерживающихся законов шариата.
вакф (вакуф, аукаф) (араб. «остановка, удержание») в мусульманском праве имущество, переданное верующим на религиозные или благотворительные цели. В вакф могут входить лишь приносящие пользу и при этом нерасходуемые вещи
закят (араб. «милостыня, подаяние») обязательный годовой налог в пользу нуждающихся, а также на социальные нужды, один из Пяти столпов ислама. Составляет 2,5 % ценностей и товаров, 1/20 часть урожая, 1/40 добытого из недр земли и моря.
Ссылки и книги по теме, рекомендуемые для прочтения
О самом Иерусалиме, о религиях и сообществах, ставших основой его истории, можно найти массу информации. Ее гораздо больше, чем времени, которое любой рассказчик, еще не выживший из ума, готов потратить на чтение, но лишь малую часть из всего этого богатства стоит обдумать и вплести в свою игру. Для тех рассказчиков и игроков, кто желает придать игре большую глубину, чем способна дать эта книга, рекомендуем обратиться к приведенным ниже книгам, из которых можно извлечь массу полезной информации.
Альтер Роберт «Искусство библейского повествования»
Альтер Роберт «Искусство библейской поэзии»
Армстронг Карен «Иерусалим: Один город, три религии»
Асали Камил Джамил «Иерусалим в истории: от 3000 года до н.э. до наших дней»
Брайт Джон «История Израиля»
Мирча Элиаде «Священные тексты народов мира»
Эспозито Джон «Ислам: прямой путь»
Фишер Сидни, Оксенвальд Уильям «Ближний восток: история»
Геллнер Эрнест «Мусульманское общество»
Гиль Моше «История Палестины»
Гойтейн Шломо Дов «Евреи и Арабы: их связи на протяжении веков»
Хефнер Роберт «Обращение в христианство: Исторические и антропологические перспективы великой трансформации»
Льюис Бернард «Евреи ислама»
Лайонс Малькольм, Д.Э.П. Джексон «Саладин: Политика Священной войны»
Маалуф Амин «Крестовые походы глазами арабов»
Моисей Маймонид «Путеводитель растерянных (колеблющихся)»
Маршалл Кристофер «Военное дело на Ближнем востоке в 1192 – 1291 гг.»
Библия (Оксфорское издание)
Фрэнсис Эдвардс Питерс «Иерусалим: Святой город глазами хронистов, посетителей, паломников и пророков от времен Авраама до начала Нового времени»
Коран (современный перевод) (в переводе на англ. Ахмеда Али)
Фазлур Рахман «Ислам»
Сандерс Джон Джозеф «История средневекового ислама»
Гершом Шолем «О каббале и ее символах»
Стиллман Норман Артур "Евреи арабских земель: история и сведения"
Чуть позже дам ссылку на архив всех скачанных книг. Найти получилось далеко не все и, как правило, на английском. Если у кого-то найдутся остальные - поделитесь!
_________
[13] Терминология дополнена комментариями переводчика – для пользы дела.
[14] В оригинальном тексте, собственно, сказано прямо противоположное.
[15] Имеется в виду первый шиитский имам Али ибн Абу Талиб, двоюродный брат и зять Пророка Мухаммада
-
Глава I.
Святой город. История Иерусалима
История, культура, религия… все это слилось воедино, чтобы создать Иерусалим.
«БисмиЛляхи р-рахмани р-рахим» [16], во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного .
Рушалимум, Шалем, Ершалаим, Ир Давид, Элия Капитолина, Байт аль-Макдис, аль-Кудс… неважно, как изменялось его название с течением времени, но Иерусалим был всегда.
Согласно легенде, название города происходит из древнееврейского «иерашалаим», то есть «город мира» – совершенно неподходящее имя для города, который столько раз был объектом сражений. Сомнительно и то, что слово «Иерусалим» вообще уходит корнями в язык иудеев: так называлась деревенька на вершине одного из холмов, существовавшая задолго до того, как их народ пришел в эти места.
По другим сказаниям, это название имеет религиозное происхождение, означая «основанный богом Шалемом». Если так, то город Шалема надолго пережил его самого, да и всех тех, кто ему поклонялся.
Терминология времени
В обозначении событий мы использовали термины «н.э.» и «до н.э.», чтобы придать тексту нейтральный оттенок, а не выдвигать христианское летоисчисление на первый план. Тем не менее, эти термины соответствуют привычным для нас отметкам «до» и «после Рождества Христова».
Независимо от того, как называлось это поселение, известно, что люди жили на этих холмах с весьма давних времен. Еще в XIV веке до н.э., когда Египтом правили Ахенатон и Нефертити, староста селения Иерусалим посылал им письменные обещания верности. Он клялся своим господам в вассальной преданности, а кроме того, сообщал причины, по которым с его земель в эту годину не поступили подати в ежегодно снаряжаемый караван с данью.
Как и прочие города этого региона, Иерусалим изначально был заключен в круг стен. Некоторые удачно размещенные поселения (Иерусалим в том числе) не только имели разумно устроенную систему отвода стоков, позволяющую избежать наводнения, но и шахты, пробитые сквозь скалу вниз к родникам под городом. На случай осады Иерусалим имел надежный источник пресной воды.
Селение на вершине холма в разные эпохи занимали разные обитатели, практически не оставляя следов своего пребывания. Не существует твердых доказательств того, что здесь процветала торговля или ремесла, не найдено никаких глиняных черепков и никакой характерной каменной кладки, которые бы рассказали нам о том, для кого эти места были домом. Единственные имеющиеся свидетельства того, что здесь существовало поселение, – это случайные упоминания о нем в сухих отчетах. Иерусалим, возможно, и существовал уже давно, но довольно долгое время был отдаленным уголком известного людям мира.
Но все это изменилось, когда около XIII века до н.э. последователи божества по имени Яхве бежали из Египта после 430 лет рабства. Направляемые Яхве, они отправились на северо-восток, в земли, именуемые Ханаан. Яхве определил географические границы региона, дарованного его последователям, но открыл им, что завоевать ее они должны сами. Сорок лет спустя последователи Яхве прибыли в свою Землю Обетованную и стали воевать с местными племенами. Они захватили большую часть территории, порабощая или убивая тех, кто сопротивлялся, но их отряды, как волны, раз за разом разбивались о стены Иерусалима и нескольких других окруженных стенами поселений.
Город Давида
Неизвестно, как именно Иерусалим подпал под власть последователей Яхве. Религиозные сказания, поведанные победителями, говорят о мирной оккупации и о постепенном обращении побежденных после многих лет сопротивления. Шепотом расходились рассказы о мистических силах, достаточно мощных, чтобы разрушить стены и засыпать пылью колодцы, защищенные городскими стенами, не оставляя вождям иевусеев[17] иного выбора, кроме как сдаться. А история, как все мы отлично знаем, пишется победителями.
Итак, оборона Иерусалима пала, и город был захвачен войсками царя Давида. В последующих завоеваниях горожан убивали и изгоняли, но пока что народ Давида и побежденные иевусеи сосуществовали в гармонии. Этот переход был настолько тихим, что советники Давида просто заняли должности в уже функционировавшей системе государственного управления, вместо того, чтобы организовывать в городе собственное новое руководство. Как сказал об Иерусалиме пророк Иезекииль, «твой корень и твоя родина в земле Ханаанской; отец твой аморрей, и мать твоя хеттеянка»[18], и эти слова убедительны и выглядят трезвой оценкой повседневной жизни города. Хотя Иерусалим не был изначально центром монотеистической религии (да и последователи Яхве, если уж на то пошло, этим не отличались), политические и экономические процессы, а также бесконечные повторения сказаний все же вели население города этим курсом.
Спустя недолгое время после захвата Иерусалима Давид уже был царем объединенной Израильской земли и перенес свой дворец из Хеврона в Иерусалим – город, который позже назовут «ир Давид», то есть городом Давида. Царь и последователи Яхве также переместили в город свою ценнейшую святыню, Ковчег Завета, закрепив, таким образом, за Иерусалимом статус центра политической и религиозной власти Израиля. Разросшееся население города привлекло в его предместья Гангрелов и Носферату, кочевавших в поисках прокорма.
Ковчег Завета
Ковчег Завета представлял собой сундук (предположительно деревянный), в котором содержались каменные таблички (скрижали), на которых Яхве записал десять заповедей. Моисей получил эти таблички от самого Яхве на горе Синай. Ковчег Завета был символом присутствия Яхве рядом с его последователями; ему приписывалось множество сверхъестественных сил, и за прошедшие столетия объявлялось немало фальшивых Ковчегов. Настоящий Ковчег (если он существует ныне или вообще когда-либо существовал), должен источать Истинную Веру на буквально неисчислимом уровне, и ни один каинит не сможет хотя бы даже приблизиться к нему. Именно по этой причине некоторые старейшины полагают, что настоящий Ковчег находится в Акре.
____________
[16] Использованы транскрипция и перевод так называемой «бисмаллы», или «басмалы» – религиозной формулы, с которой начинается каждая сура Корана, кроме девятой. Эту формулу также используют при составлении документов, а в устной речи – как благословение перед началом важного дела.
[17] Доеврейское население Иудеи, которые, как считается, в конце III тыс. до н. э. основали город Иерусалим и первоначально населяли его. Конец существованию народности иевусеев был положен только при царе Давиде.
[18] Книга пророка Иезекииля, [16:3]. Фраза вырвана из контекста, в самой главе описывается степень морального и религиозного разложения иудеев.
-
Соломон и его Храм
После смерти Давида на престол претендовал его старший сын. Однако трон вместо него занял Соломон, и случилось это около 960 года до н.э. Чтобы выказать свою власть, богатство и продемонстрировать свои идеалы, Соломон занялся строительством, используя значительные богатства, оставленные Давидом (по большей части это была дань с подчиненных территорий).
Соломон распорядился расширить периметр стен города, чтобы выделить место для новых строений. Его рабочие и рабы перемещали почву, чтобы создать возвышенность для царского дворца, а также выровняли макушку Храмовой горы, на которой и был воздвигнут Храм, а в нем установлен Ковчег Завета. Соломон заключил договор с царем Тира, и тот передал ему ценные материалы и отдал в помощь своих искусных ремесленников, многие из которых (включая Тореадора по имени Элш) прибыли из Тира, чтобы участвовать в создании будущего Храма Соломона. Все это масштабное строительство, однако, опустошило царские сундуки, и Соломон даже был вынужден передать часть своих владений Тиру в уплату долга.
В течение последующих двух тысячелетий вершину Храмовой горы занимали несколько самых разнообразных строений. Большая их часть была посвящена вполне определенным божествам, и со временем Храмовая гора стала самым почитаемым местом для двух из трех монотеистических религий мира. Но и с самого начала Яхве не являлся единственным божеством, чьим местом пребывания стал Иерусалим, и иные божества также получали подношения и жертвы. Хотя в убранстве Храма Соломона художники тщательно избегали каких-либо изображений Бога, в украшении присутствовали образы серафимов и херувимов, равно как и других местных языческих символов. Соломон также потрафил иевусеям, разрешив им возвести храмы во имя большого числа прочих местных божеств.
Амбициозная программа строительства, развернутая Соломоном, совершенно истощила казну. Его наследник, Ровоам, оказался перед выбором: либо сократить расходы на содержание царского двора, либо увеличить и без того тяжкое бремя податей, чтобы увеличить приток средств. Не желая прибегать к первому способу (царю пристало блюсти лоск своего окружения), он попытался пойти по второму пути; это привело к тому, что северный регион царства откололся окончательно и сформировал новое государство, Израиль. Ровоам остался правителем Иуды (позже Иудеи) и Иерусалима. Потрясая кулаком в сторону Израиля, он бежал в Иерусалим, когда солдаты вновь созданной израильской армии насмерть забили начальника его рабов камнями и стали угрожать ему наступлением.
Разделение когда-то единой территории на два меньших государства сделало каждое из них более уязвимым к нападению извне. К тому же в регионе существовало еще несколько государств, которые время от времени объединялись, чтобы сопротивляться захватчикам.
Цари и страны
Когда около 724 года да н.э. к городу подступили ассирийцы, Ахаз, бывший в то время царем Иудеи и Иерусалима, предпочел не вступать в антиассирийский союз небольших местных государств[19]. Непонятно по какой причине он проигнорировал настоятельные советы своего приближенного, первосвященника и пророка Исайи, и добровольно подчинился правителю Ассирии. В дальнейшем Ахаз продолжил демонстрировать свою покорность захватчикам, осквернив Храм Соломона: он поместил на алтаре символы ассирийских культов, несмотря на то, что сами ассирийцы не имели привычки насаждать свои религиозные обычаи у покоренных народов (даже если те не имели ничего против). Однако при всем этом, когда Израильское царство и его союзники были завоеваны, Иудея и ее царь Ахаз оставались нетронутыми.
После смерти Ахаза к власти пришел его сын Иезекия. Устыдившись религиозных метаний своего отца, он возродил каноны почитания Яхве и убрал идолы с алтаря в Храме. Иерусалим оставался в безопасности, а тем временем армия ассирийцев подавляла мятежи в раздробленной северной Палестине и изгоняла оттуда израильтян десятками тысяч. На их место приходили поселенцы из соседних земель, в то время как часть покоренных жителей Израиля мигрировали на юг, в Иерусалим. В результате город стал быстро разрастаться, увеличившись за два десятилетия втрое. Рост шел в двух основных направлениях: к западу и к юго-западу от Храма.
Каиниты города также процветали. Приток новых жителей в город не только существенно увеличил местные стада, но и принес с собой новые идеи. А новые идеи означают появление новых возможностей, шансов расширить и укрепить свое влияние.
Через десять лет правления Иезекия, царь Иерусалима, возглавил новый союз (в который входил и северный сосед – Израильское царство), целью которого была новая попытка вырваться из-под власти ассирийцев. Иезекия даже улучшил снабжение города пресной водой, прорыв в скале тоннель и укрепив городские стены – и лишь потом осознал, что Иерусалим не имел не единого шанса выстоять против всей армии ассирийцев. Когда ассирийцы и их союзники собрались под стенами города, разгневанные брошенным им вызовом, Иезекия предпринял жалкую попытку смягчить их сердца и послал им дары. Дары ассирийцев не впечатлили, и они приготовились к атаке.
Оказавшись перед всё возрастающей угрозой уничтожения, каиниты Иерусалима отложили в сторону все свои разногласия и впервые сформировали коалицию, объединившись под предводительством мастера-оружейника из клана Вентру. Используя скрытность и знания древнего Носферату, вампиры собрали силы и приготовились выкосить чересчур самоуверенных ассирийцев, вставших лагерем за стенами. Пророк Исайя (тот самый, советы которого так настойчиво отвергал отец Иезекии), все это время предсказывал, что Яхве на этот раз защитит свою твердыню – если жители Иерусалима положатся на его помощь вместо военной силы или политических интриг. И Яхве действительно уберег город: он послал ангела, чтобы уничтожить армию ассирийцев. Ангел действовал столь успешно, что лишь немногие выжившие воины сумели уйти домой.
Ангел смерти
Ангел, которого якобы послал Яхве, вовсе таковым не являлся. Угроза все еще зыбким местным основам влияния была страшнее, чем любая вражда между каинитами в прошлом или будущем. Коалиция потомков Каина пришла к решению, что войско, расположившееся под стенами города, представляет собой опасность, перетерпеть которую невозможно. Покинув Иерусалим, каиниты методично вырезали гордых ассирийцев, оставив за собою залитое кровью поле. Немногих солдат – как правило тех, кто сидел поближе к огню костров, которых оставили в живых, чтобы было кому сложить легенды о могущественной защите, дарованной городу Яхве; но все свидетели с обеих сторон приписывают резню пособничеству Яхве, а никак не каинитам. Сказания о той кровавой ночи дали потенциальным захватчикам повод засомневаться в мудрости своих планов.
Разумеется, среди наиболее благочестивых Носферату существует школа мысли, проповедующая идею о том, что той ночью они действовали как посланники Господа, а не по собственной инициативе. Прочие каиниты считают такую точку зрения суеверием и чепухой, но изящество таких гипотез как раз и состоит в том, что опровергнуть их нельзя…
__________
[19] Объединение, в которое входили Израильское царство, Дамасское царство, Газа, населенная филистимлянами, Идумея и Тир, созданное с целью защиты от наступления Ассирии на земли Палестины.
-
Иезекия на недолгое время стал героем, но долгосрочные последствия оказались опасными: вместо того, чтобы попытаться защитить себя от будущих нападений, горожане уверовали в то, что в час невзгод смогут положиться на бо¬жественное вмешательство. Иезекия успешно «спас» Иерусалим, но одновременно растерял большую часть своего влияния над территорией, окружающей город. Иерусалим более не являлся столицей Иудеи, он был низведен до положения лишь еще одного полиса, ненадежно притулившегося на проселочной дороге.
Сыну Иезекии, Манассии, было всего 12, когда он воссел на трон отца, и он правил Иерусалимом в течение 55 лет. Недовольный своим положением правителя обыкновенного города вместо лидера государства, царь отвернулся от обычаев отца и обратился к отступническому почитанию Ваала. Он выстроил храмы и возвел алтари в честь Ваала, а также, на всякий случай, прочих божеств и демонов – всех, каких нашел. Манассия занимался предсказаниями и гаданиями, совещался с духами и демонами. Он распорядился вырезать идола Астарты и установил его в Храме Яхве.
Поскольку Ваал требовал кровавых жертвоприношений и подписания чернокнижных договоров, жрецы Баали, пришедшие к власти, решили очистить город от враждебных им каинитов, и те невидимые мстители Яхве, кто не успел ускользнуть или укрыться (как затворники Носферату), были затравлены, как дичь, и уничтожены. Попытки Манассии призвать демонов были столь неумеренными, что кровь невинных, которую он пролил, заполонила улицы Иерусалима во всех концах города. Возможно, Манассия полагал, что обширность и энергичность его идолопоклонничества ублажит ассирийцев, но, очевидно, его усилий было недостаточно. Яхве, напротив, был чрезвычайно недоволен и дал знать, что «вытрет Иерусалим так, как вытирают чашу, — вытрут и опрокинут ее»[20].
Изгнание в Вавилон
В 605 году до н.э. Вавилонское царство, где правил царь Навуходоносор, завоевало и Египет, и Ассирию; Иудея вместе с Иерусалимом стали его вассалами, как и все прочие государства в регионе. Правитель Иерусалима Иоаким попытался заявить о своей верности Египту вместо Вавилона, но последствия этого были ужасающими. Иоаким считал, что Яхве снизойдет и явит очередное требуемое горожанами чудо, если те просто будут раз за разом повторять «Этот Храм во славу Яхве!» Увы, оставшиеся в городе каиниты не намерены были вновь жертвовать собой ради смертных, а Иоаким неверно выбрал время для новой просьбы о чуде, как это получилось у Иезекии. Поэтому никакие ангелы-мстители не явились, чтобы уничтожить вавилонян.
Иоаким скончался, не успев увидеть результатов своего неповиновения, и оставив своему сыну, Иехонии, «удовольствие» столкновения нос к носу с армией разъяренного царя вавилонян. Жители Иерусалима продержались целых три месяца, а потом, в 597 году до н.э., были вынуждены сдаться. Вместо того чтобы разрушить город, Навуходоносор забрал его сокровища, а затем приказал, чтобы воины Иерусалима, а также те горожане, кто занимался торговлей оружием и управлением городом (всего около десяти тысяч человек), были все отправлены в Вавилон в качестве пленных.
На трон Иерусалима Навуходоносор посадил дядю Иехонии, Седекию, и восемь лет спустя тот поднял новое восстание. К этому моменту терпения Навуходоносора лопнуло. Его армия осадила Иерусалим, и через восемнадцать месяцев стены города были пробиты. На сей раз царь приказал сровнять город с землей, чтобы местное население вновь не взяло оружие в руки. Войска завоевателей сожгли город дотла, а большая часть оставшихся горожан была отправлена в Вавилон. На полях стоит отметить, что именно после этих событий Ковчег Завета бесследно исчез, и не осталось никаких записей о его истинном местонахождении.
Итак, в 586 году до н.э. Иерусалим опустел. Стены города пали, а земля была усыпана камнями и кусками изрубленных тел. Храм также был снесен. Поля, разбитые на склонах холмов, были выжжены, а деревни вокруг заброшены. Те из каинитов, кто не успел сбежать при развертывании осады, были вынуждены искать приют в пещерах неподалеку.
Восстановление города
Медленно, понемногу люди пробирались обратно в иерусалимские земли. Затем, после серии великолепных политических ходов и решительных военных побед в Вавилонское царство ворвался Кир, царь Персии. Он приказал, чтобы Храм в Иерусалиме был отстроен заново и воссиял в своей славе. И в 538 году до н.э. из Вавилона в Иерусалим выдвинулся поезд, состоявший из «сорока двух тысяч трехсот шестидесяти человек, кроме рабов их и рабынь их, которых было семь тысяч триста тридцать семь; и при них певцов и певиц двести. Коней у них семьсот тридцать шесть, лошаков у них двести сорок пять; верблюдов у них четыреста тридцать пять, ослов шесть тысяч семьсот двадцать»[21]. Число вампиров, отправившихся с этим караваном, неизвестно, хотя несколько представителей клана Равнос наверняка присоединились к возвращающимся изгнанникам по пути.
К сожалению, природные условия в окрестностях Иерусалима и на месте самого города не внушали вернувшимся иудеям оптимизма относительно их будущего. Территория, в сущности, все еще была необитаема, поэтому после первоочередных жертвоприношений и молитв настал черед подумать о более насущных аспектах выживания. Было, конечно, и ликование от того, что люди вновь вернулись в свой город. Вот только самого Иерусалима не было, и большая часть вернувшихся иудеев поселилась вне территории прежнего города, к югу от него. Основными задачами стало отстроить дома, засеять поля и наладить торговые отношения с окружающими селениями. Земля, однако, была все еще в плохом состоянии после отмщения, которое учинил Навуходоносор. Урожаи оказались скудны, дичи также было мало, и перспектива выживания выглядела сомнительной.
Требованием Кира же было отстроить Храм. В начале 520 года до н.э. вернувшиеся из Вавилона иудеи собрались, чтобы возвести новый алтарь на месте старого. Они исполнили надлежащие ритуалы, прочли молитвы и принесли на новый алтарь достойные жертвы… и на этом восстановление храма снова приостановилось. Люди вернулись к возделыванию полей, все еще пытаясь взрастить хилые посевы на истощенной земле. Лишнего времени или сил, которые можно было бы потратить на цели общественного строительства, пока ни у кого не было.
В августе, однако, появился человек, имевший принципиально иное мнение. Это был Аггей, один из тех пророков, которые появлялись, похоже, всякий раз, когда Иерусалим терял направление развития. Он высказал мысль о том, что горожане делают все наоборот. Да, урожаи скудны, и жизнь трудна, говорил он, но если Храм не будет восстановлен – или пока этого не произойдет – все останется как есть. Яхве нужен Храм, и тогда он дарует своей земле процветание. А жители Иерусалима поставили побочное вперед главного; начать же следовало с того, чтобы восстановить дом почитания Яхве, а уж потом только заботиться о собственных лачугах.
____________
[20] Четвертая книга Царств, 21:13 (Здесь и далее в переводе использован Синодальный перевод Библии).
[21] Столь точные числа взяты из Первой книги Ездры, 2:64-67.
-
Основание Второго Храма было заложено всего лишь несколько месяцев спустя. Но по мере того, как стены нового Храма стремились ввысь, среди тех, кто прожил достаточно зим и помнил, каков был Храм до изгнания, зрела озабоченность. Как могли эти бедняцкие потуги хотя бы отдаленно походить на славного предшественника?
Тем не менее иудеи, вернувшиеся из вавилонского плена, тщательно охраняли свой строящийся Храм. Однажды к ним пришли представители местного населения (ведь в Вавилон угнали не всех горожан до единого), и предложили свою помощь. Они тоже почитали Яхве и с не меньшим энтузиазмом восприняли идею восстановления Храма. Более того, они все это время оставались на выжженной земле Иудеи, поддерживая в себе веру, пока их более удачливые собратья обретались в Вавилоне.
Те же, кто вернулся, были исполнены важности от благоволения царя Персии Кира и данного им задания; кроме того, они не терпели лишений от рук вавилонян. Эти пришлые иудеи были хорошо организованны, уверенны в себе и склонны к конфронтациям, и они не считали местных своими собратьями по крови и по вере. Вместо этого пришельцы заявили местным жителям, что-де те не смогут помочь в восстановлении Храма. Более того, вера тех, кто остался, наверняка запятнана пребыванием вдали от основной части приверженцев Яхве, изгнанных в Вавилон, и потому они не могли бы войти и молиться в Храме, когда тот обретет былую славу. Оглядываясь назад, такое отторжение местного народа – рядом с которым вернувшимся иудеям предстояло жить – не было мудрым шагом. Согласно видению пророка Аггея, Иерусалим должен был стать открытым городом. Аггей предлагал даже не восстанавливать разрушенные стены города, чтобы люди могли приходить и уходить по своему желанию.
Кроме того, большая часть города все еще лежала в руинах. Что плохого могло приключиться, если позволить местным протянуть руку помощи в отстройке храма? И обиженные люди отплатили на подобное высокомерие пришельцев, закидывая камнями и священников, и работающих фермеров. Вернувшиеся иудеи всерьез опасались нападения.
Новости о недовольстве местного населения докатились до Вавилона, и восстановление Храма Соломона оказалось под угрозой. Незадолго до наступления 444 года до н.э. виночерпий вавилонского царя, иудей по имени Неемия, испросил разрешения отправиться в Иерусалим и помочь в восстановлении городских стен. Получив согласие, Неемия отправился в Иудею с весьма малочисленной свитой, в которую, однако, входил Каппадокиец по имени Абрахам. Неемия вошел в город незамеченным, не объявляя о своем прибытии, и три дня и три ночи бродил по развалинам, когда-то называвшимся Иерусалимом.
Уже прошло почти сто лет с той поры, когда царь Кир даровал разрешение на то, чтобы культ Яхве вернулся в Иерусалим, и выделил деньги его последователям. Через век после возвращения иудеев в свой город он все еще представлял собой груды камней и мусора. Укреплений не существовало, в торговых рядах царила неразбериха, а строители Храма жили в хибарах. Священники Храма разбили лагерь посреди руин старой крепости, надеясь найти там хоть какую-то защиту от набегов все еще отторгаемого ими местного населения.
Как только Неемия представился священникам и выразил недоумение, испытываемое вавилонским царем относительно их успехов, те в смущении приложили огромные усилия, чтобы наконец укрепить город. За пятьдесят два дня, в течение которых трудились все, включая самих священников, стены были возведены заново. Правда, при этом работникам пришлось опоясаться мечами, чтобы в процессе укладки камней защищаться от местных жителей. Новые стены окружили город в 444 году до н.э.
От города, однако же, все еще мало что оставалось. Никто не желал переезжать внутрь кольца стен, чтобы обосновываться на куче строительного мусора. Задача восстановления самого Иерусалима казалась непосильной – необходимо было восстанавливать практически все, при этом постоянно опасаясь нападений со стороны местных. Зачем покидать относительно удобное жилище в деревне или на ферме, чтобы поселиться в наполовину отстроенном городе с беспокойными соседями?
Неемия же полагал, что город, посвященный Яхве, должен быть заселен. Он организовал нечто вроде лотереи, в которой каждый десятый «выигрывал» обязанность переселиться в Иерусалим. Ему удалось представить этот розыгрыш как религиозный долг верующих, но можно было с уверенностью предположить, что «победители» и их семьи были далеко не рады оказанной им чести.
Неемия, как наместник региона, очевидно, обладал значительной властью. Он не только сумел реализовать свою идею «лотереи», но и принудил местную знать отказаться от взимания пошлин – ход, который оказался весьма популярен среди бедняков, но восстановил против него людей побогаче. Затем Неемия предпринял радикальный шаг: он запретил браки между последователями Яхве и теми, кто в него не верил. Пары, которые не соответствовали этому указу, изгонялись из города – даже если речь шла о расторжении давно заключенных, устоявшихся браков. Те из супругов, кто почитал не Яхве, а иное божество, становились изгнанниками и присоединялись к поселениям бунтарей, расположенным за городскими стенами. Все эти действия, возможно, помогали бы созданию святого города и формированию у его жителей чувства единства, но точно не способствовали хотя бы возможности появления гармоничных взаимоотношений с окружающими поселениями. Каиниты также оказались по обе стороны городских стен; один вампир наскакивал на другого, а права на пищу отстаивались скорее обоюдными предостережениями, чем договором.
К 400 году до н.э. Иерусалим наконец начал напоминать религиозный центр с жизнеспособной – хотя и шаткой – экономикой и медленно растущим населением.
Антиохия в Иудее
Несмотря на тот факт, что Александр Великий никогда не вступал в Иерусалим, он оказал на город сильнейшее влияние. Императору несколько раз приходили сны, в которых ему было сказано, чтобы он позволил жителям Иерусалима (а, следовательно, и всем иудеям, вне зависимости от того, где они жили) жить по своим законам. Такое исключение, сделанное для явно незначительного религиозного культа, будет иметь свои последствия в течение нескольких последующих столетий.
Когда Александр в 323 году до н.э. умер, где-то далеко Иудея и Израиль переживали попеременные завоевательные походы жителей Месопотамии и египтян. Эти волны неуверенного военного соперничества знакомых противников приводили жителей Иерусалима – как смертных, так и вампиров – в смятение, хотя их права, дарованные Александром, всегда соблюдались. Со временем, с запада в город пришло более цивилизованное влияние, и номинальная власть над восточным Средиземноморьем перешла к грекам.
С ростом численности кланов Тореадор и Вентру влияние греческой культуры стало постепенно распространяться по Ближнему Востоку. Мировоззрение греков, не такое замкнутое, скрытное и скованное традициями, как иудейское, склонно было поощрять обоснованность других идей, иных способов достигать нужного результата. Люди стали переосмысливать понятия «должного» поведения, «прекрасных» вещей и «правильного» миропонимания. Терпимость и интеллектуальное просвещение проповедовались одновременно с институтом рабства и молитвами.
-
Эллинистические традиции в Иерусалиме силой не насаждались, наоборот, обитатели города приветствовали новые образы мышления, а также сопутствующие им слабости – плоды цивилизации. В городе появились храмы греческих богов, а родители нарекали детей греческими именами. Инициатива о возведении в Иерусалиме гимнасиума, где люди могли бы изучать греческую литературу – а также заниматься физическими упражнениями на греческий манер, то есть нагишом – нашла поддержку даже у иудеев умеренных взглядов. Люди чувствовали, что создание в городе более «греческой» атмосферы могло поспособствовать развитию торговли и экономики и росту влияния города.
Антиох IV[22] взошел на трон в 175 году до н.э.; как царь Иудеи, он должен был ежегодно выплачивать значительную дань римлянам. Однажды двое горожан, каждый из которых претендовал на пост первосвященника, затеяли нечто вроде аукционной войны за должность. Антиох с радостью принял от одного из них крупную взятку, объявил его первосвященником… а затем, когда второй предложил большую сумму, выслал первого из города и организовал покушение на его жизнь. Назначив второго первосвященником после этого, Антиох ссыпал себе в карман обе взятки.
Антиох пополнял свою казну бесчестными способами вроде этого. И когда караван с податями для Рима покидал город, у царя еще оставались некоторые средства. Он решил отправить в метрополию несколько большую сумму, а взамен получил разрешение переименовать город. В честь местных правителей и самого царя Иерусалим стал называться «Антиохия в Иудее».
Помимо прочего, Антиох был склонен к излишней подозрительности, и после нескольких доносов стал полагать, что изгнанный кандидат на пост первосвященника на самом деле пытается не вернуть свое религиозное влияние, а поднять открытое восстание против царя (надо полагать, что армия, которую собрал несостоявшийся жрец, имела немалый вес в формировании такого мнения). В отместку Антиох в 169 году до н.э. разграбил сокровища Храма, а затем срыл городские стены, чтобы из получившихся камней выстроить крепость для себя и своих воинов.
Затем Антиох сделал еще кое-что, что сплотило всех иудеев и сподвигло их к открытому неповиновению. Царь не только зарезал на алтаре Храма жертвенную свинью (перед тем тайком посвятив алтарь Зевсу), но и воздвиг идола в виде каменного столпа во дворе святилища. Такое деяние явно не соответствовало широте и мудрости греческого мировоззрения, а было предательством по отношению к вере и святому Храму, исходящим от царя, который должен был хранить и то, и другое. В последующие месяцы иудеи открыто отвергли идеи и идеалы эллинизма, а против самого Антиоха, прозванного Осквернителем, в народе стало расти негодование.
Последствия
Осквернение Храма Антиохом впервые подвело религиозную доктрину иудаизма к роковой черте. В те или иные моменты истории Яхве предупреждал своих последователей о том, что уничтожит их, если те ослушаются его велений. Последнее бесчестье, причиненное им, породило в иудеях ощущение множества близящихся земных испытаний, определенных их божеством всем подряд. Если же, вопреки всем преследованиям, иудеи бы повиновались воле Яхве, они в конце концов были бы спасены от любых несчастий. Мир мог обрушить на иудеев пожары и потопы, голод и болезни, жестоких правителей и преследования за веру – но, продолжая поклоняться Яхве, они бы все это пережили.
Антиох же, все продолжавший гне¬ваться на непокорных последователей Яхве, издал указ, согласно которому новорожденные мальчики более не подвергались обрезанию. Этот обряд, однако, был физическим выражением договора между Яхве и иудеями, и запретить его было все равно что разлучить верующих с их верой. Антиох пошел еще дальше: он заявил, что иудеи должны отказаться от всех законов, отличающих их от остального населения империи. «Единое государство, единый закон» – решил он.
В книгах об этом сказано так: «Тяжело и невыносимо было для народа наступившее бедствие. Храм наполнился любодейством и бесчинием от язычников, которые, обращаясь с блудницами, смешивались с женщинами в самых священных притворах <…> И жертвенник наполнился непотребными, запрещенными законом вещами. Нельзя было ни хранить субботы, ни соблюдать отеческих праздников, ни даже называться иудеем»[23].
Неудивительно, что все это подданным Антиоха весьма не понравилось.
В 166 году до н.э. некто по имени Иуда, по прозвищу Маккавей (что означает «кузнечный молот»), организовал свой первый набег на греков. Зародившись как партизанское движение, восстание впоследствии получило помощь от Ассамитов, разгневанных вторжением развращенных западных европейцев в святые земли. Набеги были достаточно успешны и повторялись с завидным постоянством, так что Антиоху пришлось отменить свой указ о запрете обрезания. Но останавливать лавину было уже поздно. В 165 году до н.э. Маккавею удалось нанести грекам поражение. Лишь после этого Маккавей и его последователи вошли в Храм, чтобы начать долгий процесс очищения его от осквернивших его идолов.
Маккавеи отобрали Иерусалим у греков силой, но они были слабо организованы и обладали недостаточной мощью, чтобы удерживать власть и сопротивляться нападениям извне. Города-государства региона боролись друг с другом, а затем одно за одним пали перед армиями римлян. Те, кто бежал от Пунических войн (в их числе были и Бруха), возможно, именно тогда прибыли в окрестные земли. Местная политика переживала очередной переходный период, и Иудея (частью которой технически являлся Иерусалим), как и остальная Палестина, присоединилась к Римской империи. Случилось это в 63 году до н.э.
Вхождение в состав римского государства, однако, вовсе не означало, что неурядицы политического климата разрешились сами собой. В 44 году до н.э. был убит Юлий Цезарь, а с правителем Иудеи расправились годом позже. Сын убитого царя по имени Ирод в 37 году до н.э. подкупил императора Марка Антония и членов римского Сената, чтобы те подтвердили его право на трон Иудеи[24]. В течение нескольких лет Ирод продолжал отправлять императору взятки, то и дело сопровождая их некоторым количеством очевидной лести, например, назвав «Антонией» крепость, которую он выстроил к северу от Храма. Однако как только Антоний и его любовница Клеопатра (по совместительству упырица некоего Сетита) впали в немилость у своих богов, Ирод плавно перенаправил свою лояльность на Октавиана (и ему же переадресовал свои взятки).
<* * *>
____________
[22] Антиох IV Эпифан (ок. 215 до н. э. – 164 до н. э.) – сирийский царь из династии Селевкидов македонского происхождения, царствовал в Сирии в 175 – 164 годах до н. э. Иерусалим был захвачен его отцом, Антиохом III Великим, в 202 – 198 годах до н.э.
[23] Вторая книга Маккавейская, 6: 3 – 6.
[24] Имеется в виду Ирод I Великий (ок. 73 – 74 гг. до н. э. – 4 до н. э.), царь Иудеи, основатель династии Иродиадов. На самом деле Ирод заручился поддержкой Марка Антония и Сената в 40 году до н.э., а в 37 году до н.э. он с помощью армии римлян отбил Иерусалим после набега парфян и уже там воссел на трон.
-
Аль-Кудс
События развивались стремительно. К 634 году мусульмане стояли лагерем вокруг Вифлеема, и взор их был устремлен на Иерусалим.
Считается, что Этерия из клана Бруха, возможно, приняла существенное участие в этом мусульманском завоевании, предоставив завоевателям все ресурсы Вифлеема для захвата Иерусалима. Предыдущие правители мало что могли предложить каинитам (особенно тем, чьи тайные планы были связаны с христианским миром, как планы Этерии), тогда как определенные тенденции, наметившиеся в мусульманских завоеваниях, предполагали, что смена власти пойдет на пользу интересам каинитов. При этом некоторые любопытные намеки указывают на то, что Этерия была, как минимум, косвенно способствовала продвижению мусульман к Иерусалиму.
Мусульмане захватили Иерусалим в 635 году; очевидно, это произошло бескровно или с небольшим кровопролитием (а также, видимо, со сверхъестественной помощью). Возможно, город испросил у осаждающих те же условия сдачи, на которых был захвачен Дамаск: обитателям города будет гарантировано сохранение жизни, имущества, места жительства и церквей (которые не будут захватываться или уничтожаться) до тех пор, пока завоеванные горожане не будут демонстрировать свою непокорность.
Мусульмане, однако, вновь изменили название города. Теперь, как гласил указ завоевателей, Иерусалим назывался Байт аль-Макдис, или «дом святыни». Через пару десятков лет это название сократилось до разговорного «святой», или «аль-Кудс». Город вновь стал открытым для иудеев и мусульман, а христианам было позволено проходить через него, так как они являлись дружественными «людьми Писания».
«Люди Писания»
Кораническое право учит, что необходимо чтить всех «людей Писания». Это дарует иудеям и христианам особое положение в смысле вероисповедания. Если неверующих поощряют к переходу в ислам, последователи Яхве и Христа считаются исключением. Ислам недвусмысленно признает, что его корни тесно переплелись с иудаизмом и христианством. Коран выражает замешательство Аллаха по тому поводу, почему иудеи и христиане не видят неотвратимости ислама, но это уже следует из коранических комментариев. Яхве, Господь Бог или Аллах – в мусульманском понятии все три религии почитают одно божество под разными именами. И все три верования толкуют один текст. Поэтому иудеям и христианам в аль-Кудсе рады.
В суре 3:64 сказано:
«О люди Писания! Давайте признаем единое слово для вас и нас, о том, что не будем поклоняться никому, кроме Аллаха, что никого другого не будем считать равным Аллаху, что никого, кроме Аллаха, из людей не признаем Господом над другими». А если они откажутся, то скажите им: «Свидетельствуйте, что мы – предавшиеся Аллаху».
Мусульмане, разумеется, были отлично осведомлены о святости города и о его значимости для иудеев. Как следует из исторических хроник, мусульмане разрешили иудеям вернуться в город почти сразу же после того, как взяли власть в свои руки – так быстро, как смогли открыть ворота. Более того, иудеям немедленно позволили посещать место, где стоял Храм, и халиф Умар[31] распорядился, чтобы Храмовую гору очистили от мусора. Христиане не застраивали вершину горы, следуя пророчеству Иешуа о том, что от Храма не останется камня на камне.
Вместо этого христиане превратили Храмовую гору в огромную мусорную кучу.
После того, как вершина горы была очищена, с одного из ее краев Умар возвел непритязательного вида мечеть. Иудеям было позволено молиться возле единственной сохранившейся части Храма, которая стала известна как Стена Плача, тогда как мечеть приютилась с другой стороны горы, так, чтобы не мешать богослужению иудеев. С чисто практической точки зрения, Храмовая гора имеет плоскую вершину и при этом достаточно высока, чтобы быть заметной из большей части города – превосходное место для муэдзина, голос которого призывает верующих к молитве. Наконец, как последователи авраамической религии[32], мусульмане также считали это место священным.
Сказания Иерусалима: Ночной полет
Однажды ночью в 620 году архангел Джабраил (Гавриил) принес Мухаммеда (да пребудет с ним мир) в Иерусалим, усадив его на крылатого коня Бурака. Достигнув города, они приземлились на Храмовой горе. Там их ожидали множество пророков – предшественников Мухаммеда, среди которых были Адам, Ибрахим (Авраам), Муса (Моисей), Иса (Иисус), Яхья (Иоанн Креститель) и другие. Мухаммед и Джабраил взошли по лестнице через семь небес к трону самого Аллаха, где Мухаммеду было явлено последнее откровение, которое настолько превосходило меру человеческого понимания, что пророк оказался не в силах изложить его словами. В конце Ночного полета Джабраил перенес Мухаммеда обратно в Мекку.
Несколькими годами позже, в 691 году, халиф Абд аль-Малик[33] выстроил мечеть Купол Скалы, чтобы защитить и увековечить место, с которого пророк Мухаммед вознесся на небо. За последующие несколько лет все святыни города претерпели различные преобразования, не без участия Тореадора Элша и его храмовых зодчих. Император Карл Великий также принял решение о необходимости сделать что-то для паломников, прибывающих в Иерусалим, и обеспечил строительство лечебницы, церкви и монастыря, которые были включены в комплекс Храма Гроба Господня. Монастыри строились и за городской чертой, вдали от беспорядочной городской застройки и тесноты.
Халифы
Звание «халиф», означающее «наследник» или «наместник» – это титул мусульманских религиозных, военных и политических лидеров. Его подтекст заключается в том, что носитель титула избран самим Аллахом за их проницательность и мудрость.
Странно, но Иерусалим каким-то образом не превратился в поле битвы в ходе двух следующих региональных восстаний населения. Династии Аббасидов и Фатимидов сражались за лидерство в мусульманском мире, но различия в богословии были достаточно малы, и аль-Кудс оставался растущим и процветающим городом. Иудеи и христиане, согласно хронистам всех сторон, не страдали под властью мусульман, и город продолжали посещать безо всяких ограничений паломники, торговцы и купцы.
Иудеи также воспользовались периодом относительного спокойствия, чтобы расширить свои владения в пределах города и увеличить свою численность. После захвата Иерусалима мусульманами совет старейшин иудеев, называемый «ешива», вновь обосновался в городе. Эта группа диктовала своим людям распорядок религиозного календаря, ритуальных отправлений и законодательных решений. Через несколько сотен лет иудеи снова торговали в собственных лавках, строили школы и синагоги, и жили припеваючи.
Каппадокиец Абрахам около 815 года дал Становление молодому ученому-иудею по имени Адам, чтобы помочь ему в его изучении священных тайн. Примерно тогда же в Иерусалим вернулся Бруха Бонифаций, восставший из оцепенения. Он взял на себя заботу о безопасности паломников, остановившихся в приютах, выстроенных на деньги Карла Великого, и лично уничтожил парочку наиболее неразборчивых местных каинитов за то, что они осмелились искать себе пищу в его стаде.
_____________
[31] Абу́ Хафс У́мар ибн аль-Хатта́б аль-Адавий (585 – 644) выдающийся государственный деятель, второй правитель Праведного халифата. Известен как Умар I(Омар I).
[32] Общее название монотеистических религий, происходящие из древней традиции, восходящей к патриарху семитских племён Аврааму – первому человеку, поверившему Господу. Все они в той или иной мере признают Ветхий Завет.
[33] Абд аль-Малик ибн Мерван (646—705) — пятый халиф из династии Омейядов. Халифат Омейядов пришел на смену Праведному халифату.
-
Тем временем в Европе Папа римский Урбан II воспылал гневом: чашу его терпения переполнили постоянные мелкие свары между европейскими государствами. В 1095 году он пришел к мысли о том, что лишь великая религиозная миссия заставит всех этих баронов, герцогов и королей трудиться бок о бок ради общего блага вместо того, чтобы вцепляться друг другу в глотки по любому поводу. Разумеется, для реализации этой идеи требовался один существенный ингредиент: враг, против которого христианская Европа была бы вынуждена сплотиться. Выбор понтифика был очевиден. Под занавес XI века Папа Урбан II призвал к освобождению Иерусалима из рук неверных сарацин.
Франж и сарацины
Люди испытывают непреодолимое стремление давать всему имена, в том числе и другим людям. Вот только одни люди редко понимают самоназвание других правильно. Мусульмане в этом смысле оказались точнее всех: европейцы называли себя франками, и в устах арабов это прозвучало как «франж». Христиане же называли противников «сарацинами»; возможно, этот термин был изобретен их собратьями по вере в IV веке. В течение всего следующего V столетия христианские полемисты высказывали мысль о том, что арабы сами себя называли «народом Сары», утверждая таким образом свое происхождение от Сары, жены Авраама, а не от Хагар, его наложницы. Доказательств того, что мусульмане (или прочие арабы) действительно так считали, не существует, как и того, что они сами называли себя сарацинами.
Путь крестового похода
Одновременно со своим призывом Папа объявил, что паломники, направляющиеся в Иерусалим и к другим святыням, будут освобождены от подорожных пошлин и налогов на их пути по всей Европе. Мусульманские власти, однако, отказались плясать под дудку европейцев. Поэтому при пересечении границы владений мусульман пилигримам (особенно шедшим большими группами), чьи наряды с нарочитой ясностью указывали на цель их пути, обыкновенно предоставляли выбор: лишиться своего добра или своей жизни. Рассказы о подобных происшествиях докатились обратно до Европы и породили предсказуемый ответ. Причем возмущение охватило и мир нежити, поскольку каиниты (в основном христиане-Ласомбра) восприняли эти вести как вероятный признак того, что их интересы в регионе нуждаются в лучшей защите.
Второкнижие 30:15
Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло.
Вильгельм Тирский [34] предположил, что Первый крестовый поход пришел в Иерусалим в отместку за разрушение Храма Гроба Господня, которое произошло за девяносто лет до этого по приказу халифа аль-Хакима . Интересно то, что из записей Вильгельма очевидно: несмотря на уничтожение церкви, число паломников не снижалось. Наоборот, их количество беспрестанно росло (отчасти благодаря усилиям Бонифация), и Иерусалиму требовалось все больше и больше ресурсов, чтобы эти люди были накормлены и имели крышу над головой. Правители города наконец осознали, что в их руках оказался мощный источник доходов – религиозный туризм.
Ящерица
За несколько сотен лет мира нашлось, однако, одно заметное исключение, и имя ему было халиф Аль-Хаким. Унаследовав от отца трон халифа Каира, этот человек, получивший прозвище «ящерица», стал яростно преследовать иудеев и христиан, особенно живших в Иерусалиме. В 1009 году он распорядился снести все церкви и синагоги города, особенно его привлекал Храм Гроба Господня. Аль-Хаким потребовал, чтобы были уничтожены даже самые камни, образовывавшие пещеру-гробницу.
Затем, наперекор учению Корана, аль-Хаким решил, что иудеи и христиане, защищенные от обращения шариатом, должны принять ислам. Тех христиан, кто отказался это сделать, понуждали носить на шее тяжелый крест, а воспротивившимся иудеям на шею вешали деревянный хомут.
После аль-Хаким обратил взор на своих собратьев-мусульман. Он объявил себя новым воплощением самого Аллаха, который вернулся на землю, чтобы явить своим последователям новое откровение. Он приказал, чтобы в ежедневных молитвах вместо имен Аллаха упоминалось его имя. Вместо того, чтобы подчиниться, мусульмане взбунтовались. То, что его собственный народ восстал против его указов, взъярило аль-Хакима пуще прежнего. В отместку халиф в 1017 году отменил ограничения, введенные им против иудеев и христиан, и вернул им их собственность.
Запреты для мусульман, напротив, были расширены. Верующим запретили соблюдать Рамадан, а также совершать хадж – паломничество в Мекку, которое каждый благочестивый мусульманин должен предпринять хотя бы раз в жизни. Таким образом, аль-Хаким подорвал два из пяти столпов ислама. Ослушников ждали пытки. В правление аль-Хакима любой, будь он высокородный или простолюдин, мог быть убит по прихоти халифа. Имеется запись о том, что некий полководец раз застал аль-Хакима за разрубанием на части тела ребенка. Он бежал оттуда и едва успел привести свои дела в порядок перед тем, как в его дом заявились палачи халифа.
К счастью, аль-Хаким не мог жить вечно. В 1021 году он выехал из Каира в пустыню, и с тех пор никто – по крайней мере, никто из смертных – его не видели.
Кроме того, аль-Хакимом были разрушен не только Храм Гроба Господня. Сумасшедший халиф распорядился снести несколько других христианских церквей, а также еврейских синагог и даже мусульманских мечетей. Это распоряжение, возможно, было вызвано явлением, которое свидетели описывают как нисхождение Благодатного Огня; сам же аль-Хаким посчитал его нечестивым колдовством.
Евангелие от Иоанна 8:51
Истинно, истинно говорю вам: кто соблюдет слово Мое, тот не увидит смерти вовек.
Уничтожение христианских храмов, а в особенности Храма Гроба Господня, возымело сильное влияние на лидеров римской католической церкви, а также на вампиров клана Ласомбра, таких, как Палиуро. Множество церквей, выстроенных на деньги императора Константина, стали для всего мира символами могущества и отличного устройства католической церкви и власти ее патриархов, и на их разрушение нельзя было смотреть сквозь пальцы. В 1030 году император Константин IX Мономах выделил средства на восстановление Храма Гроба Господня, которое завершилось к 1048 году. Мусульманских правителей немного раздражали лики Иисуса (да пребудет с ним мир) внутри храма, поскольку исламским законом запрещены изображения [живых существ], но никаких существенных возражений против возведения церкви на священном для христиан месте они не нашли.
_________
[34] Вильгельм Тирский (ок.1130 – 1186) – французский историк, священнослужитель и хронист, архиепископ Тира, автор «Истории деяний в заморских землях», по сути – истории Королевства Иерусалимского и других государств крестоносцев, образовавшихся после Первого крестового похода.
[35] Халиф аль-Хаким – полное имя Абу Али Мансур аль-Хаким Биамриллах (996 - 1021) – халиф из династии Фатимидов. Воплощением Аллаха халифа объявил его ближайший друг и советник ад-Дарази (впоследствии он построил на этом собственное вероучение – религию друзов). Вероятно, именно ад-Дарази оказал значительное влияние на мировоззрение аль-Хакима, настроил халифа против немусульман, таким образом решив и свои проблемы.
-
Победа крестоносцев
Город был взят утром 15 июля 1099 года. Его укрепления были пробиты с северной стороны, и рыцари рекой хлынули в Иерусалим. Они жестоко отпраздновали свою победу. Все население города, независимо от своих религиозных убеждений, было предано мечу либо огню; в резне, продолжавшейся семь дней и ночей, погибли около семидесяти тысяч горожан. Согласно записям хронистов, воины ехали верхом по колено в крови, а сами лошади были вымазаны алым до сбруи. На пересечениях главных улиц Иерусалима беспорядочными грудами были свалены отрубленные головы. Всякий, кого крестоносцы находили внутри городских стен – будь он христианин, мусульманин или иудей, каинит или смертный – умерщвлялся. Улицы, дома и городские стены сочились кровью, повсюду были разбросаны фрагменты тел.
У крестоносцев существовал весьма специфичный подход к захвату города. Если кто-либо находил дом, который ему нравился, этот человек просто вырезал хозяев, а затем вешал собственный щит на дверь, чтобы закрепить жилище за собой. Первый, кто успевал сделать это, сам становился хозяином. Все, чем можно было владеть – в том числе большая часть построек города – переходила в новые руки посредством простого убийства законного владельца. Тем временем королем Иерусалима стал Готфрид Бульонский. После его смерти от тифа в 1100 году на трон взошел его брат Балдуин.
Проблема заключалась только в одном: кто будет жить в Иерусалиме?
В результате завоевания все местное население было уничтожено или разогнано, и очень немногие пожелали поселиться на их месте. Город располагался в глубине враждебных земель, а согласно правилам, установленным крестоносцами, все новые горожане должны были быть христианами.
Однако сами христиане, занявшие город, хотели вернуться в Европу, к своим земельным наделам и поместьям. Их славный крестовый поход был окончен, Иерусалим вырван из лап мусульман, и пришло время возвращаться к супругам, владениям и уже привычным политическим стычкам. Даже простые пехотинцы, не имевшие никаких особых причин идти обратно в Европу, были слабо заинтересованы оставаться в Иерусалиме. В прибрежных городах неподалеку еще можно было разжиться каким-нибудь добром.
Тем не менее, после завоевания города крестоносцы не могли просто так взять и уйти. Кому-то необходимо было остаться, и предпочтение отдавалось воинскому гарнизону. Только что учрежденный в Иерусалиме католический патриархат был влиятелен, но избалован, и вряд ли удержал бы столь важный город, как Иерусалим, без помощи вооруженных людей.
<* * *>
Однако все эти преобразования не решили основной проблемы: формирования в Иерусалиме постоянного христианского населения. Для тех, в ком еще пылало рвение совершать подвиги во имя креста, оставался один, весьма притягательный выход: создать организацию во имя служения Богу. Как пишет Вильгельм Тирский, «в тот год [1119], некоторые набожные и богобоязненные благородные рыцари, посвятив себя Господу, дали обет жить вечно в бедности, послушании и целомудрии». Король Балдуин II, а с ним множество придворных и церковных служителей даровали этой новой организации земли и прочее имущество, что-то навсегда, что-то на время, чтобы обеспечить их длительное присутствие в городе. Так был основан орден рыцарей-храмовников, или тамплиеров. Вскоре после создания орден привлек внимание предприимчивых вампиров Вентру, и вскоре некоторые из них проникли в его ряды.
Становление организации шло столь медленно, что через десять лет в ней числилось всего девять рыцарей. Именно рыцари-тамплиеры первыми завели традицию нашивать на свои белые одежды красные кресты, и позже он стал называться символом крестоносцев. Вначале тамплиеры оставались верны своей благородной цели. Однако орден прирастал богатством и новыми воинами, и в непродолжительном времени стали происходить сомнительные вещи, после которых рыцари перестали поддерживать патриарха Иерусалима. Храмовники превратились в проблему. Каким-то образом Купол Скалы перешел в их собственность вместе с другими землями. Христианам не было до этого особого дела; церковь (то есть бывшая мечеть) на Храмовой горе пока еще не являлась объектом поклонения паломников. Наоборот, значение этого места было больше негативным: именно там Иешуа был предан. Тем не менее, мусульмане из клана Ласомбра посчитали сложившуюся ситуацию ударом, нанесенным им их злейшими врагами, и напряжение вновь усилилось.
Тамплиеры превратили мечеть в склад, а под Храмовой горой обустроили стойла для лошадей. На верхушке холма и мусульманам, и иудеям было запрещено всяческое проявление насилия, а крестоносцы устроили в здании храма арсенал, разместив там свои доспехи и оружие. Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения последователей ислама из числа Ласомбра, и они решили лично ответить на такое оскорбление. Их собратья-христиане не шевельнули и пальцем, чтобы остановить мстителей (но и не помогали им), а в результате под Храмовой горой состоялось кровавое побоище. К несчастью для Ласомбра, единственный участвовавший в ней Вентру сумел протянуть достаточно, чтобы позвать на помощь своих смертных сотоварищей, и в конечном итоге в драке погибли практически все в нее вовлеченные – люди и вампиры. Город одновременно лишился как группировки Ласомбра-мусульман, так и прямого влияния Вентру. Что касается ордена тамплиеров, то они уже достаточно крепко стояли на ногах, и уцелевшие Ласомбра терпели их существование, хоть и без удовольствия.
Примерно в это же время была основана лечебница (госпиталь) Святого Иоанна. Как и рыцари-тамплиеры, хранители лечебницы – рыцари-госпитальеры – были объединены идеей святого милосердия. Однако если храмовники стали богатыми и воинственными, госпитальеры на том же поприще сумели остаться воинственными и милосердными. Заработав себе репутацию яростных бойцов, они успевали еще и опекать ежегодно более тысячи христианских паломников.
Как и тамплиеры, рыцари Ордена Святого Иоанна были в той или иной мере выведены из-под правовой юрисдикции патриарха и частично освобождены от налогов. Оба воинствующих монашеских ордена были уникальными продуктами крестовых походов, подчиняющимися непосредственно Папе Римскому, а не кому-либо из мирских правителей. Их присутствие стало заметным шипом в боку отца Палиуро, который считал свое влияние на патриарха последней инстанцией во власти христиан в городе.
Между двумя группами крестоносцев, каждую из которых объединял принцип христианского милосердия, стремительно развилась взаимная антипатия, которую лишь частично можно списать на влияние каинитов. Госпитальеры возвели в углу своего больничного комплекса башню, которая оказалась выше Храма Гроба Господня. Тамплиеры запротестовали, утверждая, что любое здание Иерусалима, превосходящее Храм по высоте, оскорбляет Господа. Госпитальеры в ответ стали мешать службам в церкви, звоня в колокола на башне одновременно с началом проповеди патриарха. Когда же тамплиеры обвинили соперников в неуважении к патриарху, те ворвались в Храм Гроба Господня и спустили стрелы с нескольких луков.
Доносившееся из некоторых лачуг и катакомб хихиканье наверняка было отзвуком шального порыва ветра.
-
В 1169 году Нур ад-Дин [37] объявил о своем намерении изгнать почитателей креста из мечети аль-Акса и возродить Иерусалим. Хорошего, считал он, понемножку.
Но лишь его племяннику, Салах ад-Дину ибн Айюбу [38], удалось наконец сделать это.
Салах ад-Дин (чье имя западные хронисты переиначили до «Саладин»), вообще-то был не арабом, а курдом. Хотя он был изысканно воспитан и отличался милосердием, не эти качества заставили его возглавить войско и выступить против крестоносцев. Салах ад-Дин был тверд в своей вере, чист от ересей и не допускал теологических ошибок. Он с трудом терпел новые веяния в исламе, хотя благосклонно взирал на идеи, проповедуемые иными религиями. Его толкование коранического права было традиционным, что, без сомнения, спасло жизни немалого количества христиан. Салах ад-Дин намеревался нести ислам в ряды франков после того, как будет разрешен текущий конфликт.
Салах ад-Дин собрал армию и привел свои войска в Святую Землю, чтобы противостоять силам крестоносцев. В 1187 году, 4 июля, противники встретились около Хаттина, местечка в Галилее, вопреки возражениям множества христианских стратегов – и защитники креста были сокрушены. Сарацины захватили в плен короля франков Ги де Лузиньяна, его брата Жоффруа, а с ними нескольких других благородных рыцарей. В руки воинов Салах ад-Дина также попал Истинный Крест, который крестоносцы, отправившись на битву, взяли с собой. Надо полагать, рыцари посчитали это отличной идеей: они тащили Крест на себе весь путь от Иерусалима до Галилеи, а затем мусульмане, хоть и чувствовавшие себя победителями, но все же уставшие от сражения, должны были нести святыню обратно в город.
Согласно хроникам христианских писцов, дальше произошло вот что: воины Салах ад-Дина окружили короля Ги и прочих благородных воинов и отослали их в Дамаск. Рыцарей-храмовников и госпитальеров военачальник мусульман приговорил к смерти. Его воины, однако, надеялись получить выкуп за тех и других, и не собирались освобождать своих пленников. Тогда Салах ад-Дин предложил собственным солдатам деньги за плененных ими рыцарей, заплатив пятьдесят египетских динаров за каждого госпитальера или храмовника. Он выкупил таким образом две сотни воинов, и те были немедленно обезглавлены. Согласно христианским хронистам, рыцари обоих орденов были самыми яростными и опасными бойцами, и подобное возмутительное убийство должно было способствовать тому, чтобы эти люди не смели поднять руку на мусульман. Салах ад-Дин пошел еще дальше: он разослал по своим землям сообщения, в которых содержалось приказание немедленно казнить любого тамплиера или госпитальера, содержавшегося в заключении. Согласно версии христиан, распоряжение полководца было исполнено.
Что касается мусульман… Салах ад-Дин оправдывал казни, состоявшиеся после битвы, необходимостью искоренить неверие. Он пытался уничтожить многобожие, чтобы возродить веру в единственное божество. Ведь так и должно поступать – уничтожать врагов, чтобы защитить друзей. Кроме того, были убиты всего две сотни самых воинственных бойцов, это не резня, а лишь урок в назидание, и уж точно не идет ни в какое сравнение с тем, что сами крестоносцы учинили в Иерусалиме в 1099 году. Наконец, и храмовники, и госпитальеры являлись солдатами, и по стечению обстоятельств могли лишиться своих жизней, тогда как сами они просто вырезали ни в чем не повинных мирных горожан.
Тем не менее, этот поступок Салах ад-Дина превратился в знамя, под которое в Европе стекались сторонники различных воинствующих орденов – смертные и бессмертные.
Несколькими днями позже армия мусульман отошла к Иерусалиму и без особого шума взяла город. Одним из их первых действий стало снятие золоченого креста с верхушки Купола Скалы. Мусульмане с радостью встречали возвращение города – их не допускали в город с тех самых пор, как Иерусалим в 1099 году захватили франки. В отличие от беспорядочного нашествия крестоносцев (которые, конечно, взяли город, но не имели четких планов дальнейших действий), последователи Пророка изгнали врага и теперь возвращались домой.
<* * *>
В это время король Англии Ричард I, больше известный как Львиное Сердце, продолжал искать способ заполучить Иерусалим обратно. Он предложил Салах ад-Дину встретиться в Акре, чтобы обсудить условия освобождения пленников. Тот, однако, отказался – не из соображений военной стратегии, а в соответствии с требованиями законов ислама. Коран гласит, что мусульманин может делить хлеб [с неверными], только когда текущий конфликт будет разрешен. Если бы Ричард и Салах ад-Дин встретились и отужинали вместе, это означало бы, что они стали друзьями, а шариат запрещает воевать против друзей. Как только мир будет заключен, продолжил военачальник мусульман, он с радостью встретится с Львиным Сердцем.
Между двумя лидерами оставались нерешенными три проблемы: Иерусалим, земли и Истинный Крест.
Ричард считал, что вопрос с Иерусалимом обсуждению не подлежит. Это святой город для христиан, их место поклонения, и крестоносцы будут сражаться до последнего, только чтобы вернуть его себе. Кроме того, Ричард желал владеть землями к западу от реки Иордан, чтобы обеспечить беспрепятственный доступ в Иерусалим. Что касается Истинного Креста, для мусульман это был не более чем обломок дерева, тогда как для христиан – священный предмет неисчислимой ценности.
Салах ад-Дин возражал: для последователей ислама Иерусалим – едва ли не более святое место; именно он был целью Ночного полета Пророка (да пребудет с ним мир), и именно там все правоверные мусульмане соберутся в Судный день. Что касается земель к западу от Иордана, они принадлежали мусульманам на протяжении сотен лет. Франж на них оказались не более чем гостями, а власть их будет ограничена во времени. Насчет Истинного Креста Салах ад-Дин, однако, признавал правоту Ричарда. Поскольку реликвия не вписывалась в религиозное учение ислама, то и значения для мусульман она не имела. Тем не менее, она стала своего рода козырем в рукаве, и могла вернуться к христианам в обмен на кое-какие уступки.
Встречное предложение Ричарда выглядело странным, однако отражало обычай европейцев выстраивать дипломатические отношения с помощью династических браков. Английский король предложил выдать собственную сестру замуж за брата Салах ад-Дина, чтобы эта семейная пара совместно правила спорными землями. Заподозрив противника в обмане, Салах ад-Дин согласился. Ричард, не ожидавший, что его блеф раскроют, спешно объявил о бегстве сестры; та якобы заявила, что никогда не будет иметь ничего общего с нехристианином.
Тогда ад-Дин прямо и просто предложил заключить мир на пять лет. Каждая сторона оставалась при том, что имела, франж получали свободный доступ в Иерусалим без ограничений и уплаты джизья до тех пор, пока они входили в город без оружия. Ричард не видел легкой возможности одержать победу (зато ему было что терять, поскольку французский король Филипп [39] становился все большей угрозой) и согласился; мирный договор был подписан пятью годами спустя, в 1192 году.
___________
[37] Нур ад-Дин Махмуд Занги (1116 – 1174) – сельджукский атабек Халеба (Алеппо) c 1146 года, с 1154 года амир Дамаска, представитель династии Зангидов. Дипломатическими и военными успехами Нур ад-Дина арабский мир превратился в силу, способную противостоять крестоносцам.
[38] На самом деле Салах ад-Дин был племянником не самого Нур ад-Дина, а его военачальника Асада ад-Дин Ширкуха ибн Шади, амира Хомса и великого везира Египта.
[39] Филипп II Август (1165 – 1223) – король Франции из династии Капетингов. Первый стал именовать себя «королем Франции», а не «королем франков». Был союзником Ричарда в Третьем крестовом походе. Пока Ричард договаривался с Салах ад-Дином, Филипп за его спиной заключил договор с его братом Иоанном, остававшимся в Англии, что в итоге привело к пленению Ричарда.
-
После этого христианские паломники продолжили свои путешествия в Иерусалим. И поскольку предложение допускать пилигримов в город без ограничений исходило от Салах ад-Дина, с этих пор он постоянно следил за теми, кто посещал Иерусалим. Лидер мусульман гордился своим великодушием по отношению к христианам и своей веротерпимостью ка всем людям Писания; наиболее интересных и выдающихся личностей он приглашал разделить с ним трапезу. Что интересно, Ричард Львиное Сердце так и не приехал в Иерусалим: он не смог заставить себя нанести мирный визит в город, которым надеялся завладеть в войне.
Салах ад-Дин умер через четыре года (да пребудет с ним мир). Регионом поначалу правил один из его сыновей, но знающие придворные поговаривали шепотом, что к власти придет аль-Адиль [40], брат Салаха (тот самый, что едва не стал зятем короля Ричарда).
Ричард со своими приближенными тем временем по большей части держались побережья, соблюдая мир. Очередное возрождение Иерусалима превратило город в растущий, изменчивый сплав идей и сфер влияния. До вторжения христиан Иерусалим был процветающим мусульманским городом, и местное население не имело никакого желания пытаться обустраиваться где-либо еще с нуля. Однако люди не могли также воссоздать прежний Иерусалим, после того как основная часть горожан была в 1099 году убита захватчиками-крестоносцами.
Неделя крови
Взятие Иерусалима в 1099 году сопровождалось одним из самых жестоких массовых убийств в известной истории. После прорыва сквозь стены рыцари обезумели, устроив в городе кровавую оргию, какую в окрестных землях не видели с тех пор, как Александр Великий разграбил Тир. Свидетели отмечают, что уровень кровавых рек на некоторых улицах достигал груди рыцарского коня. Воины не щадили никого.
Воздействие всеобщего безумия на каинитов, как обитавших в городе, так и пришедших с армией захватчиков, оказалось еще сильнее. Яростная жажда убийства накрыла и их, и деяния окружавших их смертных в сравнении показались незначительными. Вампиры отрывали у своих жертв конечности, затем бросали их и находили себе новые цели, даже не заботясь о том, чтобы испить крови только что убитых смертных. Дрались они и друг с другом, открыто, на улицах, разрывая противников на клочки когтями и затем, спотыкаясь, отправлялись на поиски следующей драки. Многие погрузились в свою ярость настолько, что забыли о необходимости отыскать убежище от лучей восходящего солнца, и практически все (за исключением некоторых счастливчиков, одним из которых стал Рустуччи) они погибли.
Адекватного объяснения такой сверхъестественной ярости до сих пор не нашлось. Большинство каинитов, бежавших из города и затем вернувшихся, отказываются даже обсуждать произошедшее, возможно, из соображений вроде «помяни черта к ночи». Некоторые городские вампиры подозревают, хотя и редко высказывают эти подозрения, что подобные ужасы стали следствием проявления чьей-то высшей силы. То и дело поднимаются яростные споры о то, кто – или что – является этой высшей силой, хотя упоминание одного имени повергают в страх даже таких каинитов, как Наум.
Это имя – Малкав.
Тем, кто интересуется истинной подоплекой Кровавой Недели, могут обратиться к книге «Багряно-алые родники». Для всех остальных эти события могут оставаться наводящей ужас тайной.
В воздухе ощущается беспокойство оттого, что мусульмане вкусили христианской жестокости. Они, как и иудеи, просто не могут понять, с чего бы это христиане вообще претендуют на владение городом и окружающими его землями. Если иноверцы приходят в Иерусалим и поклоняются его святыням, тем более что это разрешено и даже поощряется горожанами, – это одно дело, но когда они заявляют свои права на собственность и управление всем регионом – совершенно другое. Каиниты, придерживающиеся ислама и иудаизма, обеспокоены еще больше. Яркое пламя христианской веры причиняет им боль, а в сочетании с военной силой еще и вселяет немалый страх. Бесконечное разрушение и восстановление города разрушило убежища и сокровища, обнаружило спящих каинитов и превратило древний город в место, чуждое возвращающимся домой странникам. Иерусалим все еще притягивает к себе людей и бессмертных, и его зову невозможно сопротивляться, но тот, кто пришел сюда, не найдет в городе покоя.
<конец главы I>
___________
[40] Аль-Адиль I Сайф ад-Дин (в европейской транскрипции Сафадин, 1145 – 1218) – младший брат Салах ад-Дина. На момент его смерти был наместником в Дамаске. К 1201 году сумел разрушить интриги сыновей Салах ад-Дина и был объявлен султаном вместо старшего из них, аль-Афдаля.
-
Глава II.
Вера и усердие. Общество и культура
В этом разделе содержится краткое описание социальных и религиозных структур, существовавших в Иерусалиме в 1197 году. О вампирах здесь сказано мало или даже практически ничего, поэтому, если вы не особенно разбираетесь в тонкостях разногласий между караимами и раввинитами, не стесняйтесь пропустить главу и перейти к следующей. Если же подходить к делу более серьезно, то вера является лейтмотивом книги «Ночи Иерусалима», и осмысление ее специфических форм, развившихся в городе – это лучший путь к пониманию мотивов поведения тех индивидуумов (в том числе вампиров из главы IV), кто исповедует ту или иную религию или какое-либо ее течение.
Итак, читайте. Эти сведения стоят прочтения.
Религиозная политика в Иерусалиме
В эту эпоху Иерусалим является священным городом сразу для трех религий; все они поклоняются единому божеству, но, несмотря на этот факт, каждая из них принципиально по-иному воспринимает Того, кого последователи называют Яхве, Аллахом или Господом. Более того, в некоторых случаях приверженцы разных религий не только почитают одну божественную сущность, но и пытаются делать это на одних и тех же местах или в одних зданиях. И все они твердо убеждены в том, что обряды и обычаи богослужений ниспосланы им непосредственно Яхве, Аллахом или Господом, причем каждая группировка свято уверена, что именно они окажутся правы, когда Яхве, Господь или Аллах вознесет благочестивых в райские кущи.
Историчность религии
Возможно, мы излагаем очевидные истины, но не можем не напомнить читателю, что современные представления о религии значительно отличаются от того, что было привычным в 1197 году. Мы лишь привносим элементы религий в свою жизнь, тогда как в предшествующие века как раз каждое событие повседневной жизни регулировалось требованиями религии. Сейчас мы (будем надеяться на это) готовы мириться с иным образом мыслей, а когда-то малейшие теологические нюансы – например, нужно ли добавлять дрожжи в тесто для хлеба или нет? – были, в буквальном смысле, вопросом жизни или смерти.
Притязания одних и встречные аргументы других могут сбить с толку кого угодно. Яхве завещал эту землю своим детям, но представители всех трех религий объявляют себя Его чадами. В отличие от прочих исповеданий, все три религии почитают единственное божество, Яхве, Господа или Аллаха. Первыми претендентами на территорию стали иудеи, христиане заявились сюда лишь недавно, но владеют ею в настоящее время мусульмане. Пока на сцене не появились выскочки-крестоносцы (а произошло это всего лишь около ста лет назад), город принадлежал приверженцам ислама на протяжении четырех столетий, и этот период стал одним из самых благоприятных и мирных за всю историю Иерусалима (правда, такая характеристика зависит от положения индивидуума в обществе). С другой стороны, иудеи, получавшие власть над городом от случая к случаю, в сумме хозяйничали в нем дольше остальных. Так на чьей стороне правда? И кто будет назначать в этом споре правых и виноватых?
Если же смотреть глубже, то хитросплетения конфликта еще более усложняются. Внутри каждого из трех основных вероисповеданий обнаруживаются течения, которые не только спорят между собой, но и иногда яростно друг другу противостоят. Христианин здесь скорее убьет христианина, чем иудея или мусульманина, и такая возможность не просто существует, она наиболее вероятна. Внутренние ссоры могут быть восприняты как сигнал к началу войны, а вот удары по «своим» из-за угла – совсем другое дело…
Религиозные течения иудаизма
В рассматриваемое время иудеи региона относят себя к одному из двух основных течений: караимы и раввиниты. Нужно отметить, что приведенные далее характеристики являются весьма вольными обобщениями; весьма трудно найти двух человек, которые придерживаются в точности одних и тех же верований, вне зависимости от того, к какому вероисповеданию они относят сами себя.
Караимы
Название этого религиозного течения происходит от слова «карá» (в переводе с иврита – «читать, чтец»); оно откололось от традиционного иудаизма в 880 году н.э., примерно за 300 лет до описываемого времени. Богослов по имени Анан бен Давид [42] переселился в Иерусалим из Хорасана, и посчитал строгое правление местных раввинов деспотичным и узколобым. Караимы следуют указаниям Торы, но есть еще и последователи аль-Кумиси [43], которые отвергают требования Талмуда, включая ограничения в пище и законы, обеспечивающие чистоту. Записанный текст Торы исполняется ими буквально, но Талмуд, по их мнению, есть лишь свод устных законов, которыми – стараниями людей – обросли божественные поучения. Чтобы избежать гнева раввинов, караимы селятся вне стен города, расположившись к востоку от Иерусалима.
Раввиниты
Раввиниты исповедуют традиционный иудаизм, включающий следование учению Торы, а также Талмуда и Мишны [44]. С точки зрения большинства иудеев именно раввиниты правильно и точно исполняют все религиозные требования. Каждый год, во время праздника Суккот, гаон раввинитов обязательно приносит с собой свитки Торы и в ходе празднеств ритуально отлучает от церкви караимов, располагающихся на противоположных склонах долины.
Караимы, как можно догадаться, всякий раз отвечают раввинитам взаимной анафемой.
Касательно терминологии
Суккот (или Праздник кущей, само слово в переводе с иврита означает «шатер» или «палатка») – один из основных праздников еврейского народа, отмечаемый в течение семи дней, начиная с 15 дня месяца тишрей (примерно в начале октября), в память о блуждании последователей Яхве по Синайской пустыне перед приходом в Святую Землю. В Суккот горожане сооружали за стенами Иерусалима небольшие хижины, в которых празднующие и жили всю праздничную неделю.
Гаон – титул, которым награждались выдающиеся ученые. Но «гаон» – не только образованный человек, но и духовный лидер народа, высший авторитет в толковании Талмуда и применении его принципов в отношении вопросов религии и веры в регионе.
Отвоевав Иерусалим у христиан, мусульмане настояли на том, чтобы эти взаимные ритуальные отлучения прекратились. Под властью последователей ислама представители обоих течений получили равные права и одинаковый доступ к иерусалимским святыням иудеев. Тем не менее, отношения между теми и другими весьма напряженные; раввиниты обвиняют караимов в осквернении Завета между иудеями и Яхве, а те в ответ утверждают, что раввины ставят законы между людьми и Заветом.
___________
[42] Анан бен Давид (715 – 795) – основоположник караимизма. Позднее его последователей стали называть ананитами, отделяя это течение иудаизма от учения караимов.
[43] Даниил аль-Кумиси (? – 946) – выдающийся богослов караимизма. Поначалу высоко ценил учение Анана бен Давида (см. выше), а затем резко поменял свое мнение и стал яростным противником ананитов. Придерживался весьма строгого соблюдения требований Торы.
[44] Мишна – первый письменный текст, содержащий в себе основополагающие религиозные предписания ортодоксального иудаизма, составлен примерно в конце II – начале III века н.э. Талмуд – многотомный свод правовых и религиозно-этических положений иудаизма, по сути представляющий собой бурную дискуссию различных богословов вокруг Мишны. Текст Талмуда изначально не был снабжён знаками препинания, а абзацы не отделены друг от друга, что создаёт дополнительную сложность в чтении. Из-за этого, а также из-за его объема слово «талмуд» стало нарицательным.
-
Религиозные течения христианства
Первый крупный раскол образовался между римскими христианами, или католиками и православными христианами и завершился в 1054 году взаимной анафемой [45]. Разумеется, и до, и после этого момента в религии возникали различные богословские ответвления. Опять же, приведенные ниже описания являются обобщениями.
Римские католики
Последователи этого крупнейшего христианского течения считают себя «чистыми» христианами. Они – яростные воители и не терпят малейшего расхождения с учением Патриарха Рима. Придя в Иерусалим, они присвоили себе все христианские храмы, в том числе построенные последователями других течений христианства, а также силой отобрали Храм Гроба Господня у греческих православных священников.
Римско-католическая церковь, однако, вовсе не так сплочена, как ее сторонники пытаются внушить окружающим. Внутри ее существуют три меньших течения – выходцы из Генуи, Венеции и Пизы – которые яростно переругиваются между собой.
Касательно терминологии
Слово «католический» в переводе с греческого означает «всеобщий». Вероятно, ранние христиане объявили свою церковь «католической» в попытке породить ощущение того, что церковь выше проблем, порождаемых ее фракционностью. С годами, однако, слово стало писаться с прописной буквы и относиться исключительно к определенному религиозному течению.
Несторианцы [46]
Одна из первых группировок, отколовшихся от основного учения христианства, известна под названием несторианцев. Несторий, архиепископ Константинополя, утверждал, что Иешуа обладал двойственной природой, человеческой и божественной, а Мария стала матерью только лишь человека Иисуса. В 431 году н.э. этого стало достаточно для латинской церкви, чтобы предать последователей архиепископа анафеме и вынудить их отколоться от устоявшейся Церкви.
Когда крестоносцы захватили Иерусалим, несторианцы были изгнаны из города вместе с последователями прочих мелких течений христианства. Несторианцы довольно терпимо относятся к другим монотеистическим традициям и не преследуют тех, кто исповедует иные верования.
Православные греки
Восточная, или греческая православная, церковь отделилась от римско-католической церкви в 1054 году. Ее последователи верят, что третий сегмент Святой Троицы, а именно Святой Дух, исходит только от Бога-отца, но не исходит от Бога-Сына. Кроме того, они используют дрожжи при выпечке ритуального хлеба.
Подобно несторианцам, греческие православные веротерпимы и известны своим относительным беспристрастием. Салах ад-Дин, отобрав Иерусалим у крестоносцев, препоручил Храм Гроба Господня именно их заботам.
Армяне
Армянские христиане поселились в Иерусалиме в 1030 году. С тех пор их община потихоньку росла, со временем превратившись в крупное сообщество, занявшее в городе целый квартал. Они следуют собственным традициям, говорят на своем языке и не жалуют прозелитов.
В отличие от несторианцев, армяне верят в полностью божественную природу Иисуса, не приписывая ему ни единой человеческой черты. Время проведения их празднеств не совпадает с торжествами прочих христианских течений, и они постятся перед празднованием Рождества. Говорят, что они испытывают к грекам непримиримую ненависть.
Осколки осколков
Некоторые небольшие группы приверженцев иных христианских учений также существуют в Иерусалиме. Религиозные традиции и обычаи поклонения сирийцев повторяют греческие, но они поддерживают собственную субкультуру благодаря языковым различиям. Говорят, что они отдают представителям других течений деньги, чтобы их оставили в покое. Традиции грузин также сходны с греческими, но они почитают также и Святого Георгия.
___________
[45] Раскол христианской церкви (также Великий раскол, Великая схизма) — церковный раскол, после которого окончательно произошло разделение Церкви на Римско-католическую церковь на Западе с центром в Риме и Православную — на Востоке с центром в Константинополе. Исторические предпосылки схизмы коренятся в эпохе поздней античности и обусловливаются появлением обрядовых, догматических, этических, эстетических и других различий между западной и восточной традициями. В 1965 году взаимные анафемы были обоюдно сняты лидерами обеих сторон раскола.
[46] Учение несторианцев гласит, что в лице Иисуса Христа с момента зачатия неслитно соединялись две природы – Божеская и человеческая, окончательно объединившись только во время Крещения, и потому деяния Его также следует подразделять на человеческие (обычные поступки) и Божеские (сотворенные Им чудеса). В частности, поскольку рождение от Девы Марии – проявление человеческой природы, называть Марию Богородицей было бы, с точки зрения несториан, не совсем корректно. В противоположность им, в классическом толковании считается, что именно Бог родился от Девы как человек, а не соединился с родившимся от Неё человеком.
-
Религиозные течения ислама
Вновь повторимся, что описания, приведенные ниже, суть лишь обобщения, и в каждом веровании возникают свои внутренние расхождения. Например, шииты известны огромной раздробленностью своего религиозного течения.
Сунниты
Мусульмане-сунниты составляют основную часть последователей ислама и следуют учению Корана, законам шариата и Сунне [47]. Для суннитов важно само их сообщество, и в их среде сильно стремление достичь согласия миром вместо того, чтобы вводить ограничения с помощью законов.
Сунниты не приписывают своим религиозным лидерам какой-либо особой мудрости, скорее, они считают, что любой набожный мусульманин достоин стать лидером. Сунниты, как правило, являются поборниками равноправия и терпимости по отношению к иным религиозным воззрениям.
Шииты
Мусульмане-шииты отличаются от суннитов сразу в нескольких отношениях. Самое крупное их теологическое расхождение состоит в отношении к значимости Сунны; шииты не чувствуют себя обязанными следовать всем привычкам Пророка (да пребудет с ним мир), который, как любой человек, все-таки совершал ошибки.
Тем не менее, шииты менее гибки в своей интерпретации Корана. Они наделяют своих религиозных лидеров священной мудростью, а их набожность близка к фанатизму.
Суфии
Суфии не являются отдельным верованием в рамках ислама, этим термином обозначают, скорее, мусульманского мистика. Суфизм не следует каким-то обособленным традициям и не считается отдельной конфессией. Суфии идут по тонкой линии между молитвой и обвинениями в том, что они претендуют на звание святых; ведь человеку не следует приписывать себе исцеление хворей и прочие чудеса, совершая их во имя Аллаха.
Хариджиты
Хариджиты никогда не были силой в исламе, но в 1197 года они все еще имеют определенное значение. Они, как и иудеи-караимы, верят в то, что религиозные структуры поставили законы между людьми и Аллахом. Они дословно следуют учению Корана и так же отрицают Сунну и шариат, как караимы отвергают Мишну и Талмуд.
Средневековый ислам: обзор
Согласно откровениям, услышанным Мухаммедом от Аллаха через архангела Джабраила, иудеи были – и остаются – потомками Авраама.
Однако у Авраама было два сына. Если иудеи были потомками Исаака, то арабы происходят от Исмаила. Таким образом, иудеи (и их более поздние потомки, христиане) и мусульмане являются родичами.
Общие темы и элементы религиозных текстов каждой группы еще больше подчеркивают это родство. Христианство выросло из учений иудейской Торы. Коран отвергает христианские тексты (Иисус в понимании мусульман – просто смертный пророк), но все же так же строится на Торе. По сути, Коран предполагает, что читающий его уже знаком с преданиями Торы, поскольку ссылается на них и дополняет их подробностями, не пересказывая при этом самую суть притчей. Схожесть основных учений столь высока, что мусульмане называют иудеев и христиан дхимми (в переводе с арабского – «защищенные»), поскольку они являются ахль аль-китаб, то есть «людьми Писания».
Ислам, само название которого означает «подчинение» (подразумевается – воле Аллаха), основан на пяти базовых принципах, или Пяти Столпах.
Пять Столпов ислама
Первый из таких принципов-столпов – это простое публичное заявление о своей вере, называемое шахада. Оно состоит из произнесения (разумеется, подкрепленного верой) фразы «Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – Пророк Его». Если первая часть этого утверждения просто подтверждает, что Аллах есть Аллах, то вторая подтверждает, что Мухаммед является только лишь смертным пророком. Также это высказывание выражает тонкое различие между исламом и христианством. В понимании мусульман, Бог самодостаточен. У Него нет нужды в сыновьях, Богоматерях или триединстве. Как гласит сура 4:171 [О],
О люди Писания! Не преступайте [границ истины] в вере и говорите об Аллахе только истину. Ведь Мессия, Иса, сын Марйам, — посланник Аллаха и Его слово, которое он поведал Марйам, [он] — дух, сотворенный Им. Веруйте же в Аллаха и Его посланников. И не говорите: «[Бог] — это Троица». Удержитесь [от этих слов] — так будет лучше для вас. Воистину, Аллах — Единый Бог, пречист Он, и не может быть у Него ребенка. Ему принадлежит то, что в небесах и на земле. И только Аллах может быть поручителем!
Вторым столпом является молитва, или салят. Пять раз в день мусульмане слышат призыв к молитве. У этого ритуала так много правил и исключений из них, как и у молитвы иудеев или обедни христиан; суть, как и в обеих прочих религиях, в намерении. Ритуалы, предваряющие обряд, обращают все внимание молящегося к Аллаху, и выражают намерение человека вознести молитву.
Подаяние, или закят – это третий столп ислама. Это вовсе не то же самое, что церковная десятина. Закят представляет собой ежегодный налог со всего накопленного благосостояния и имущества, обычно это 2,5 процента от всей стоимости имущества верующего. Эти деньги не считаются благотворительностью, и мусульмане не скупятся их отдавать. Это воспринимается так, будто некто милостью Аллаха получает богатство, которым он как бы управляет по доверенности от своих менее удачливых единоверцев. Закят иногда перераспределяется правительственными структурами, иногда – религиозными организациями; львиная доля этих средств передается вдовам и сиротам.
Следующий, четвертый столп – это Рамадан. Это пост длительностью в лунный месяц. Мусульмане, чувствующие себя способными выдержать все строгости Рамадана, воздерживаются от употребления пищи и любых жидкостей (включая воду), а также сексуальных отношений в период от рассвета до заката каждый день этого периода. Поскольку календарное счисление ислама основано на лунном цикле, Рамадан постепенно сдвигается относительно солнечного календаря; из-за этого периоды поста, выпадающие на летний сезон, выдержать сложнее, чем зимние. Как и в иудаизме, для больных, детей и пожилых людей предусмотрены послабления в посте.
Пятым столпом является хадж. Каждый мусульманин, имеющий физическую и финансовую возможность, должен хотя бы раз в жизни посетить Мекку. Это путешествие сопровождается целой чередой необходимых религиозных ритуалов и молитв.
__________
[О] В случае использования в тексте цитат из Корана используется перевод М.-Н. Османова.
[47] Сунна (араб. «обычай, пример») – мусульманское священное предание, излагающее примеры жизни пророка Мухаммеда как образец и руководство как для всей мусульманской общины, так и для каждого мусульманина. Сунна зафиксирована в виде совокупности хадисов (араб. «беседа»), каждый из которых описывает поступок Пророка (фи’ль) в той или иной ситуации, описанный им образ (васфи), его высказывание (кауль) или невысказанное одобрение (такрир).
-
Сходства и различия
Вопреки обратным утверждениям, между всеми тремя монотеистическими религиями существуют весьма сильные сходства, помимо того, что все они почитают, по сути, одно божество. Есть между ними и разительные различия.
Иудеи и мусульмане строго ограничены в пище (и эти ограничения весьма схожи). Тем и другим запрещено употреблять свинину, а также падаль и кровь животных. Иудеям не следует смешивать в пище мясо и молоко, а мусульмане не должны пить алкогольные напитки. Христиане, напротив, не имеют диетических ограничений (хотя и имеют некоторые прочно устоявшиеся пищевые традиции) и могут есть и пить что пожелают.
Иудейский Шавват приходится на субботу, христиане передвинули священный для них день на воскресенье, а мусульмане, наоборот, отправляют свои ритуалы по пятницам. Священное Писание христиан включает в себя иудейские тексты, а Книга мусульман ссылается на них.
Взаимоотношения Мухаммеда с иудеями были сложными и одновременно всеобъемлющими. Изначально он велел своим последователям при молитве обращаться лицом к Иерусалиму. Живя в Медине, он просил первых мусульман считать иудейский День Искупления [48] однодневным святым постом. После того, как раввины стали насмехаться над ним, укоряя в неполном знании Торы, он обскакал их, превратив День Искупления в целый месяц поста и молитв, учредив таким образом Рамадан.
Религиозные тексты
Общие элементы и заимствования между учениями иудеев, христиан и мусульман очень тонки, но при этом глубоки. Наибольшую схожесть обнаруживают религиозные тексты всех трех религий, но и здесь христиане стоят особняком от иудеев и мусульман. Все три священных текста, однако, являются последним, решающим и властным словом Яхве, Бога или Аллаха – как говорится в них самих.
Иудеи следуют Торе, книге, название которой означает «учение» или «наставление». Она содержит первые пять книг Ветхого Завета и потому иначе называется Пятикнижием. Помимо Торы, у иудеев есть еще и Мишна – свод норм иудаистского права, обычаев, традиций и практик, применяемых в повседневной жизни. Наряду с этой книгой используется Талмуд – записанные обсуждения и комментарии к Мишне.
У христиан есть только Библия, в переводе – просто «книга». Это разумеется, сверхупрощение. Правда состоит в том, что даже в 1197 году христианство как религия настолько разобщено и раздроблено, что всевозможные его разновидности иногда практически недоступны пониманию. Незначительных разногласий бывает достаточно, чтобы отколоть от основной массы прихожан ту или иную группу, а иногда и раздуть серьезный диспут.
Мусульмане следуют слову Корана, или «назидание». Основным подспорьем в понимании Корана становится Сунна, сборник записей о действиях и обыкновениях Пророка. Шариат, свод норм, аналогичный по смыслу иудейской Мишне, представляет собой описание пути ислама, определяя обычаи и установки повседневной жизни.
Особенности арабских имен
Арабы того времени не использовали отчество так, как это делали европейцы. Иногда человеку давали прозвище по его родному региону или городу (Марокканец, Мекканец), иногда – в соответствии с его физической характеристикой или чертой характера (Надежный, Красивый). Тем не менее, индивидуума редко награждают прозвищем по его ремеслу. Образ твоего поведения гораздо важнее того, чем ты зарабатываешь себе на хлеб.
Обычно же человек получает имя, составленное из собственного имени, за которым следует конструкция [ибн («сын») плюс имя отца] для мальчика, или [бинт («дочь») плюс имя матери] для девочки. Абдулла ибн Юсеф, таким образом, означает, что Абдулла приходится сыном мужчине по имени Юсеф, а Мириам бинт Аиша – это Мириам, дочь Аиши.
Как только у человека появляется ребенок, его имя изменяется. В этот момент он перестает использовать данное ему имя (кроме как в компании ближайших друзей) и заодно теряет приставку от отца или матери: ребенок сам становится родителем. Если первый появившийся ребенок – мальчик, и его нарекли Рашидом, тогда его родителей в общине будут звать «абу Рашид» («отец Рашида») и «ом Рашид» («мать Рашида»). Чтобы еще больше усложнить ситуацию, малыша Рашида будут называть Рашид ибн Абдулла (Рашид, сын Абдуллы).
Если первой в семье рождается девочка, правило сохраняется (с приставками к именам абу-салах и ом-салах отцу и матери соответственно), и так пока у пары не родится сын. Тогда имена родителей изменяются вновь (и у мужчины, и у женщины), и они становятся известны как отец (или мать) старшего сына. Что касается пола и числа детей в семье, то на все воля Аллаха.
Сура 42: 49-50
Аллах властен над небесами и землей. Он творит, что пожелает, Он дарует, кому пожелает, потомство женского пола, а кому захочет - мужского пола.
Или же Он сочетает браком мужчин и женщин, а кого пожелает - делает бесплодным. Воистину, Он - знающий, всесильный.
Мир, принесенный исламом
Арабские завоевания объединили огромные территории в одно политическое образование. Это получилось благодаря нескольким факторам, основным из которых стал непереведенный Коран. В многочисленных регионах, управляемых империей мусульман, было огромное количество различных наречий, но, кроме них, существовал и один общий язык – арабский. Он значительно облегчал общение и тем самым играл важную роль в поддержании торговли и управления. Более того, Мухаммед поддерживал дружественные отношения с теми странами, которые покорились ему ранее. Он оставлял на местах мелких администраторов и чиновников, сажая верных ему людей на высокие должности поверх уже отлаженной и знакомой людям системы правления, вместо того, чтобы выстраивать новую от начала и до конца.
Помимо этого, как только та или иная территория оказывалась завоевана, жизнь ее обитателей становилась относительно мирной. Исламский мир создавал огромную область свободной торговли, по которой можно было перемещаться на большие расстояния быстро и сравнительно безопасно. Это помогало развиваться среднему классу, служило подспорьем ремесленникам и ученым.
Наконец, ислам охватил множество народов и культур, при этом являясь терпимым к другим вероисповеданиям и призывая защищать их. Хотя фактическая обстановка во всех отношениях пока далека от идеала, подобное отношение, по крайней мере, закладывает базис для мирного сосуществования и взаимного уважения.
___________
[48] День Искупления (Судный День, Йом-Киппур) – самый важный из праздников иудаизма, день поста, покаяния и отпущения грехов. Отмечается в десятый день месяца тишрей, завершая Десять дней покаяния. Согласно Талмуду, в этот день Бог выносит свой вердикт, оценивая деятельность человека за весь прошедший год. В этот день запрещены не только работа (как в субботу и в другие праздники), но и приём пищи, питьё, умывание, наложение косметики, ношение кожаной обуви и интимная близость.
-
Как вампиры следуют требованиям религии
Самый болезненный вопрос, встающий перед вампирами, придерживающимися иудаизма или ислама, – это запрет на употребление крови (странно, но вампиры-христиане таких ограничений не имеют и могут существовать в свое удовольствие, не мучая себя этой проблемой). К несчастью, один лишь тот факт, что Аллах или Адонай [49] запретил пить кровь, не может подавить в индивидууме желание сделать это, что ставит набожных каинитов в трудное положение. Таким образом, каждый каинит должен примирить свою греховную страсть к крови с почитанием Яхве или Аллаха; нам же стоит вкратце взглянуть на отрывки священных текстов, имеющих отношение к проблеме и, возможно, предложить достойное оправдание и примирить между собой термины «набожный» и «вампир».
Иудейский закон гласит:
Левит 7:26-27
«…и никакой крови не ешьте во всех жилищах ваших ни из птиц, ни из скота; а кто будет есть какую-нибудь кровь, истребится душа та из народа своего».
Некоторые каиниты утверждают, что конкретно эта цитата к ним неприменима, поскольку они фактически не живут. Что касается «истребления души из народа своего», то оно для вампиров значит мало, но среди самих каинитов бытует мнение, что под народом подразумевается род Каина [50].
Левит 17:13-14
Если кто из сынов Израилевых и из пришельцев, живущих между вами, на ловле поймает зверя или птицу, которую можно есть, то он должен дать вытечь крови ее и покрыть ее землею, ибо душа всякого тела [есть] кровь его, она душа его; потому Я сказал сынам Израилевым: не ешьте крови ни из какого тела, потому что душа всякого тела есть кровь его: всякий, кто будет есть ее, истребится.
Оправдания кормлению, вырастающие из толкований этого отрывка, опираются на весьма шаткую логику. Согласно ей, этот запрет неприменим, поскольку при его соблюдении люди вообще не смогут как-либо питаться. Следовательно, их самих нельзя причислить к «телам», и они становятся исключением из запрета на употребление крови.
Второкнижие 12:23-25
Только строго наблюдай, чтобы не есть крови, потому что кровь есть душа: не ешь души вместе с мясом, не ешь ее: выливай ее на землю, как воду; не ешь ее, дабы хорошо было тебе и детям твоим после тебя, если будешь делать справедливое пред очами Господа.
Суть этого запрета в том, чтобы плоть и кровь не употреблялись в пищу вместе. Поскольку вампир не питается плотью, этот запрет можно также считать неприменимым к существам вроде каинитов. Более того, в отличие от прочих подобных изречений, этот стих не содержит слов о каком-либо наказании за нарушение запрета (исследователи текста отмечают, что на самом деле оно подразумевается, но в подобных делах такая тонкость крайне важна).
Исламский закон гласит:
Сура 2:173
Воистину, [Аллах] запретил Вам [есть] мертвечину, кровь, мясо свиньи и то, что заколото без произнесения имени Аллаха. Если же кто-либо вынужден съесть это по необходимости, не будучи нечестивцем и преступающим свой долг, то нет на нем греха. Воистину, Аллах - прощающий, милосердный.
Эта сура прямо запрещает поглощение запрещенных пищевых продуктов, которые приготовлены во имя любого другого божества, кроме Аллаха. Тем не менее, здесь ничего не говорится о падали, крови и всем остальном запретном, приготовленном или забитом во имя Аллаха.
Сура 5:3
Вам запрещено [есть] мертвечину, кровь, свинину, а также то, что заколото без упоминания имени Аллаха, [убоину] удавленную, забитую палками, издохшую при падении [с высоты], убитую рогами и [скотину], которую задрал хищник, — если только вы не заколете ее по предписаниям, и то, что заколото на [языческих] жертвенниках. Запрещено вам также предсказывать будущее. И все это — нечестие.
Этот отрывок, увы, просто так со счетов не сбросишь. Однако он дает понимание того, что Аллах действительно милостивый и милосердный.
Сура 6:145
Скажи [, Мухаммад]: "В том, что дано мне откровением, я вижу запретным употреблять в пищу мертвечину, пролитую кровь, мясо свиньи – ибо все это скверна, а также [мясо] запретного [животного], заколотого не с именем Аллаха". Если же кто-либо будет вынужден съесть [вышеупомянутое] без умысла совершить грех и преступить [предписание], то, воистину, твой Господь - прощающий, милосердный.
А также,
сура 16:115
Воистину, Он запретил вам [есть] мертвечину, кровь, свинину, а также то, что забито без упоминания [имени] Аллаха. Если же кто-либо вынужден [съесть запретное, чтобы утолить смертельный голод, или как лекарство], не преступая пределы необходимого, – то ведь Аллах – прощающий, милостивый.
Как и в прочих сферах жизни мусульман, Аллах снисходителен к человеческим слабостям, и Он простит. Если вампир искренне просит прощения каждый раз, когда питается, возможно, он сможет избежать страстной жажды крови в следующий раз. Возможно также, что первая приведенная здесь сура относится только к мужчинам и не касается женщин, поскольку некоторые отрывки Корана обращены исключительно к женщинам. Отсутствие конкретного указания в данной суре оставляет женщинам-каинитам, так сказать, лазейку для того, чтобы обойти запрет.
___________
[49] Одно из имен Бога в иудаизме. В качестве термина используется иудеями вместо произнесения непроизносимого имени Бога в молитвах и во время публичного чтения Торы и книг пророков.
[50] В английском тексте книги Левита говорится: «wherever you may live», и далее «father’s kin». Синодальный перевод Ветхого Завета уничтожает эту тонкость, поскольку эти фразы превратились в «жилища» и «народ» соответственно.
___________
Ссылка на полный текст глав 1 и 2:
https://drive.google.com/file/d/0B-C8VjGBos2nWGNZbXF0OGsxNTQ/view?usp=sharing (https://drive.google.com/file/d/0B-C8VjGBos2nWGNZbXF0OGsxNTQ/view?usp=sharing)
-
Глава III.
Улицы Святого города. География
Иерусалим раскинулся примерно в 35 милях от Средиземного моря, оседлав дорогу, петляющую меж Иудейских гор, и, таким образом, располагается на крупном торговом пути. Собственно город лежит между Масличной горой и горой Сион, каждая из которых возвышается над застроенной территорией на несколько сотен футов. Город расположен на высоте примерно 750 метров над уровнем моря, на возвышенности, которую много веков ваял ручей в Кедронской долине. Среднегодовой уровень осадков, выпадающих здесь, составляет около 510 мм, а температура воздуха колеблется от 9оС зимой до 24оС летом.
Иерусалим – город весьма древний, и заплатил за выживание огромную цену. На протяжении столетий его разрушали и вновь отстраивали несколько раз. Город представляет собой наслоение пластов истории, и некоторые из них навсегда потеряны для человечества. Мечеть стоит поверх храма, а тот, в свою очередь – поверх другого храма; новое здание возведено на остове предыдущего. Иерусалим – не единое поселение, а скорее целая цепь их, выстроенных одно поверх другого и перемежающихся друг с другом. Дома, построенные крестоносцами, располагаются подле руин, которые тихо осыпались, оставаясь нетронутыми со времен владычества римлян.
Этот хаос усугубляется (по крайней мере, для каинитов) тем, что по всему городу в произвольном порядке раскиданы места, священные для мусульман, христиан и евреев. Каждое из множества таких мест является источником ощутимого воздействия Истинной Веры, весьма болезненного, а то и смертельного для вампиров. Те из потомков Каина, кого не влечет религиозная нужда, обходят такие места десятой дорогой. Эта особенность вкупе с результатами многовековых вторжений и разграблений делает Иерусалим довольно трудным в смысле ориентирования для каинитов, привыкших свободно расхаживать там, где они пожелают. С другой стороны, следствием разрушений и перестроек стало образование многочисленных катакомб и тоннелей, главным образом под Храмовой горой, где вампиры могут обитать, спать и рыскать в поисках наследия древних.
Очертания земель
В 1197 году Иерусалим уютно устроился в пределах султаната, основанного Салах-ад-Дином. Земли к востоку от реки Иордан, раньше принадлежавшие атабекам Мосула [51], покорились его войскам в ходе военной кампании 1174 года, а Иерусалимское королевство, основанное крестоносцами, пало в период между 1187 и 1189 годами [52]. Наследнику Салах ад-Дина недостает его военного таланта, но, по крайней мере, он на время способен удержать завоеванное. На всей спорной Святой земле преобладают устоявшиеся обычаи. Второе «Иерусалимское королевство», по сути, не включает в себя сам Иерусалим, оно состоит лишь из тех городов на побережье, которые Ричард I сумел захватить в Третьем крестовом походе.
Побережье
Путь от Иерусалима к побережью Средиземного моря идет через Лидду и оканчивается в Яффе. Его длина около 50 миль, и дорога слегка забирает к северу, а не устремляется строго на запад от города. От конечной точки пути вдоль берега на север уходит дорога через Цезарию, Тир и Сидон к северной границе Иерусалимского королевства. Там она пересекает границу графства Триполи и идет дальше к цитадели госпитальеров в Маркабе (сами они называют крепость Маргат).
Другая дорога уходит на юг. Город Газа отмечает старую (до завоеваний Салах ад-Дина) границу владений Фатимидов. Этот путь продолжается до Фарамы и Дамиетты на восточном краю дельты Нила, а затем, огибая берег Нила, ведет еще южнее, к Каиру. От Яффы до Газы около 40 миль, и столько же оттуда до Лидды, где еще одна дорога на Газу примыкает к основному пути. Затем путешественника ждут 150 миль засыпанного песками пустыни побережья, прежде чем он попадет в Фараму, и еще 50 миль необходимо пройти, чтобы достичь Дамиетты.
Иордан
Еще одна оживленная дорога идет на север от Иерусалима по долине реки Иордан. Иерихон, небольшое поселение тех времен, выстроенное на месте известного библейского города, расположен всего лишь в нескольких милях от Иерусалима в самой северной точке берега Мертвого моря, у подножия крутых холмов, восходящих к Иерусалиму. Поля и деревни тянутся еще на какие-то 50 миль от Иерихона до Тверии [53]. До прихода Салах ад-Дина Тверия находилась на отшибе Иерусалимского Королевства, у его северо-восточных границ, и хотя сейчас земли по обоим берегам реки находятся во власти одного правителя, город все еще остается хорошо укрепленной крепостью. Из него контролируются рыбный промысел и передвижение по Галилейскому морю.
Боковая дорога уводит от основной к Назарету. По ней, лежащей меж бесплодных холмов, отправляются лишь самые набожные пилигримы. Назарет известен как место жития Христа, а в остальном он – небольшая затертая деревенька, ничем не отличающаяся от множества других в регионе. По прямой от нее до Тверии не более 20 миль, но дорога сильно петляет, так как для ее прокладки требовались прочная почва и качественное покрытие.
Основная дорога уходит на север и затем сворачивает к востоку, в труднопроходимые дебри Плодородного полумесяца [54], к Дамаску и Баальбеку. От Тверии до Дамаска около 75 миль, но извилистая дорога заставляет прошагать почти 100 миль. Еще 40 миль отделяют Дамаск от Баальбека. Покинув Баальбек, дорога вновь слегка забирает к западу и еще через 45 миль, возле Арка, что к северу от Триполи, опять выходит к побережью Средиземного моря.
От побережья путешественники могут отплыть на корабле к Кипру или в Византию, а по суше – отправиться в Малую Азию.
__________
[51] Имеется в виду государство Зангидов - династия сельджукидских атабеков и амиров в ряде областей Сирии и Месопотамии в конце XI — середине XIII веков; столицами владений различных ветвей династии были Дамаcк, Мосул, Халеб (Алеппо). В 1185 году правитель Мосула признал себя вассалом Салах ад-Дина. Титул «атабек» (от тюркск. «ата» - отец, «бек» - вождь) – нечто вроде должности автономного губернатора или регента при малолетнем правителе.
[52] На самом деле Иерусалимское королевство формально просуществовало вплоть до 1291 года, а в 1187 году крестоносцы просто утратили контроль над Иерусалимом, и оставшееся время столицей королевства была Акра (Акко).
[53] Город в Северной части Израиля, на западном берегу Тивериадского озера в Галилее. Является одним из четырех священных для иудеев городов, так как после изгнания евреев из Иерусалима он стал главным духовным центром страны.
[54] Полоса плодородных земель в Передней Азии, месторасположение древнейших земледельческих поселений; колыбель ассирийской, вавилонской, финикийской, шумерской цивилизаций.
-
Красное море
Торговый маршрут уводит к югу от Иерусалима и, проходя по каньонам и пустошам, выходит к заливу Красного моря между Синайским и Аравийским полуостровами. Город Вифлеем расположен всего лишь в трех милях к югу от Иерусалима и потому находится в тех же природных условиях. Дорога затем огибает Мертвое море, проходит сквозь Эль-Карак и Эль-Шубак и достигает городка Айла, расположенного на побережье. Айла является удобным и важным портом, иначе никто бы не отправился в путешествие длиной в 130 миль по неприветливым каменистым равнинам, которые лишь изредка украшены родниками и оазисами. Банды разбойников процветают, собирая богатую добычу с торговцев, не позаботившихся должным образом о безопасности.
Еще более трудная дорога уходит из Айлы на запад, она проходит через самое сердце Синайского полуострова и ведет в Кулзум [55], что в 140 милях. Подобное путешествие требует тщательной и длительной подготовки и большого количества припасов, поскольку в Синае путешественнику практически нечем утолить голод или жажду.
Восток
За долиной реки Иордан и несколькими ее притоками нет ничего, кроме пустыни, простирающейся на сотни миль. Никто не отваживается пересекать ее, чтобы добраться до Тигра и Евфрата; путешественники отправляются на север вдоль Плодородного полумесяца и затем огибают Сирийскую пустыню, достигая верховий обеих рек. Даже сверхъестественные существа чувствуют себя не очень хорошо в пустошах, где ветры дуют с силой до 100 миль в час, а температура может за несколько минут опуститься или подняться на пятьдесят градусов.
Климат
Земли на побережье и в долине реки Иордан весьма благоприятны для возделывания. Здесь выпадает достаточное количество осадков, а почва богата и плодородна. Между этими участками территории лежат холмы с крутыми склонами и небольшие бесплодные долины, на которых выпасают овец, но мало что еще возможно. К югу от Мертвого моря пустыня покрывает все вплоть до Красного моря.
К северу земли постепенно становятся все более и более плодородными и лучше снабжаются водой, даже в глубине территории. Знаменитые ливанские кедры наиболее выделяются в местной экосистеме. В реках, каскадами стекающих меж покрытых лесами гор, отлично себя чувствуют выдры, питающиеся рыбой, лягушками и прочей живностью. В более поздние века эти земли из-за чрезмерной обработки или, наоборот, заброшенности, поглотила пустыня, и их удалось рекультивировать лишь в XX веке.
Те, кто впервые оказался в Святой Земле, практически всегда отмечают резкие перемены климата, свойственные региону. Заверни за угол, перевали через вершину холма – и вот окружающий пейзаж полностью изменился. Крутые склоны становятся отличными преградами на пути дождей, и грозовые облака, приходящие со Средиземного моря, просто не достигают внутренних долин. Лишь самые мощные и высоко расположенные тучи преодолевают первую гряду холмов, и потому, если уж в глубине региона пошел дождь, он напоминает прорыв плотины и сопровождается стремительным потопом.
Летний и зимний периоды суровы на всей территории, они смягчаются только у морского побережья и в долине Иордана. Зимой везде, где в воздухе хватает влаги, образуются огромные сугробы, а остальные земли мучают порывы холодных ветров. В летние месяцы температура днем в глубоких внутренних низинах может достигать 50 градусов Цельсия, а ночами опускаться до заморозков. Крупные города, правда, не испытывают таких перепадов жары и холода: люди потому и обживают те или иные места, что их климат не столь суров; но все же и в городах летними днями царит весьма сильный зной. Горячие ветры приносят из пустыни песок и пыль, делая существование здесь практически невыносимым. Что касается весны и осени, то они посещают регион буквально на несколько недель, а то и меньше.
Город Давида, к югу от Иерусалима
За исключением Храмовой горы, большая часть исходной территории Иерусалима погребена под наслоениями векового насилия и разрушений. Изначальный Город Давида покоится к югу от самого Иерусалима, почти точно напротив Навозных Ворот. Когда-то Город Давида располагался на вершине холма Офель, рядом с родником Гихон – единственным источником пресной воды в регионе. По мере того, как город разрастался, а затем уменьшался в размерах, и так вновь и вновь, это место оказалось сокрыто под горами обломков и остатков материалов от нового строительства, и в конце концов городские стены передвинулись, а Город Давида оказался заброшен. Кое-кто верит, что настоящая гробница царя Давида покоится где-то там, в песках, под тоннами грязи в руинах. Как бы то ни было на самом деле, каиниты сторонятся этого места. Нечто, скрытое там, порождает в них беспокойство всякий раз, когда вампиры хотя бы приближаются к сердцу Города Давида.
Кедронская долина
Между стенами Иерусалима и Масличной горой пролегает Кедронская долина, другое название которой – Иосафатова долина. Именно здесь, как предполагается, развернутся события Судного Дня, по крайней мере так утверждают каноны ислама и Книга пророка Иоиля [56]. Прямо за стеной в долине располагается гробница Авессалома, в которую иудеи до сих пор бросают камни [57], и гробница Захарии [58]. Первая со временем стала известным пристанищем для призраков, и одно из немногих строений в Иерусалиме, уцелевшее после многочисленных разрушений города. По слухам, где-то подле этих строений находится последний приют царя Иосафата, хотя ученые мужи, исследовавшие эти места, за множество столетий так и не нашли тому доказательств.
Если пойти дальше по долине, можно увидеть источник Гихон, питающий акведук Езекии, который, в свою очередь, снабжает живительной влагой Иерусалим, что весьма ценно во время осад. Водой из этого источника был помазан на царство Соломон, и здесь же, по легенде, Мария стирала пеленки младенца Иисуса. Вода, набранная в источнике в чистую посуду (если это сделал благочестивый человек), имеет показатель Истинной веры 2.
______________
[55] Эль-Карак – город, выросший вокруг замка крестоносцев Керак. Эль-Шубак – такое же поселение, образовавшееся возле замка Монреаль. Город Айла в настоящее время носит название Эйлат. Кулзум – древний город, располагавшийся у северного окончания современного Суэцкого канала. Описанная здесь дорога из Египта через Кулзум, по Синайскому полуострову и далее на север, в Дамаск, а оттуда в Персию, в античности и в Средние Века называлась Via Regia, или Царский Путь, и являлась древнейшим торговым маршрутом.
[56] Книга пророка Иоиля – часть Ветхого Завета, затрагивающая в основном темы грядущего Страшного Суда, предшествующих ему бедствий, а также необходимости смирения и покаяния, и последующего вознаграждения Господом праведных.
[57] Древнее надгробие, высеченное прямо в скале одного из склонов Кедронской долины. По легенде, возведено Авессаломом, сыном царя Давида, восставшим против отца. Местные жители бросали в здание камни и даже приводили к нему детей, чтобы те видели, что бывает с непослушными сыновьями.
[58] Еще одна целиком высеченная в скале конструкция, без каких-либо внутренних помещений, посвященная первосвященнику Захарии. Он обвинил царя Иудеи Иоаса в нарушении заповедей Божьих и за это был побит камнями на ступенях Храма.
-
Истинная вера и святыни
Иерусалим обладает множеством мест, священных для смертных, от Западной стены и мечети Купол Скалы до Скорбного пути и прочих, менее известных локаций внутри и в окрестностях города. Эти места обладают показателями Истинной веры, хотя они вовсе не обязательно повлияют на каинитов так, как это бы сделал смертный, излучающий Веру.
Показателем Истинной веры обладает каждая из перечисленных ниже локаций (это упоминается при необходимости). Оказавшись рядом с таким местом, игроки должны сделать бросок на Силу воли со сложностью, равной показателю Истинной веры, присущему данной конкретной святыне. При успехе персонаж сможет войти, но все равно внутри будет испытывать неудобство и, скорее всего, будет чувствовать недомогание – что у каинитов бывает крайне редко – пока не покинет это место. Провал броска означает, что персонаж не сможет войти, не испытав сильнейшую физическую боль. Если в таком случае герой останется внутри, он будет терять по одному пункту Здоровья каждую сцену. Критический провал броска выражается в том, что персонаж теряет один пункт Здоровья каждый ход, проведенный в пределах святыни. Кроме того если персонаж пытается остаться внутри, его Сила Воли уменьшается на 1 каждый ход, поскольку боль все усиливается. Если он проведет внутри святыни более трех ходов после критического провала броска, игрок должен будет вновь проверить Силу Воли, на этот раз со сложностью 7, и при неудаче персонаж впадает в безумие. Наконец, критический провал повторного броска означает, что герой воспламеняется и из-за этого теряет три пункта Здоровья в ход. Кроме того, игрок должен сделать удачный бросок на Храбрость (сложность 8 ), чтобы избежать Алого Ужаса. Весь ущерб Здоровью, полученный от воздействия Истинной веры, считается осложненным и не может быть поглощен.
Важно помнить, что не все такие локации являются строениями. Многие из них расположены прямо на улице, и неосторожный вампир может в буквальном смысле наступить на источник недомогания, а то и своей Окончательной смерти. Некоторые местные каиниты подошли к вопросу со всей тщательностью и не только изучили местоположение всех святынь, но и разработали сложные пути отступления, которые используют, чтобы сбить погнавшихся за ними врагов с толку и заманить их в ловушку. Изучение города спасло не одного местного каинита от преследователей, которые были сильнее, быстрее, могущественнее – и более небрежно относились к религиозным особенностям Иерусалима.
Примечание: физический ущерб, получаемый каинитами от пребывания в святынях, как правило, согласовывается с их религиозным статусом и легендарной подоплекой. Обычные формы ущерба Здоровью каинитов включают появление стигматов или нарывов, поражение проказой, слепота и иссушение конечностей.
Перечень святынь Иерусалима
Ниже приведены отдельные локации внутри и в окрестностях Иерусалима с указанием их показателей Истинной веры.
Городская стена нет
Золотые ворота 3
Львиные ворота 1
Ворота Ирода 1
Дамасские ворота нет
Навозные ворота 1
Сионские ворота 2
Яффские ворота нет
Сионская горница 4
Гробница царя Давида 5
Башня Давида 2
Храмовая гора и Купол Скалы 7
Стена Плача 7
Скорбный путь 5
Храм Гроба Господня 7
Пруд Езекии 1
Базар Мюристан нет
Церковь Святой Анны 2
Овечья купель (Вифезда) 4
Примечание: эманации Истинной веры, источаемые святынями, иногда простираются в странных направлениях; например, катакомбы под Храмом Гроба Господня, причиняют каинитам невыносимую боль, тогда как тоннели под Храмовой горой практически не доставляют им беспокойства. Некоторые каиниты предполагают, что это связано с природой Веры, порождаемой каждым подобным местом: Храмовая гора побуждает молящихся обращать взор к небесам, тогда как Храм Гроба Господня был выстроен над огромной пещерой.
-
Описание города
Лучшие дома в Иерусалиме располагаются в его восточной части, постепенно подступая к Храмовой горе. Также жилища знатных и состоятельных жителей города занимают территорию к северу от горы, вплоть до самых Ворот Ирода. Совсем рядом с воротами частные дома больше напоминают дворцы, особенно в сравнении с лачугами, расположенными в юго-западном секторе города. Многие дома на северо-востоке огорожены стенами, их охраняют хорошо оплачиваемые наемники и слуги небольших личных гвардий. Днем здесь можно ходить без проблем, но в ночное время эти улицы могут быть очень даже опасны для неосторожного бродяги или бедняка. Некоторые жители богатых кварталов считают, что лучший способ удержать преступников подальше от своих жилищ – отдать страже приказ убивать или калечить любого, кто, возможно, представляет угрозу.
Резким контрастом к изяществу и достатку восточного Иерусалима служит западная часть города, демонстрирующая крайнюю нищету. Множество зданий пустует, либо в них обитают самые отчаянные души; эти дома не ремонтировались после очередного завоевания, либо вообще не перестраивались с последнего разрушения города. Есть и жилища, обитателей которых выкосила чума. Такие кварталы вовсе не безопасны для прохожих, по крайней мере, для смертных прохожих, поскольку каиниты, посещающие Иерусалим, свободны охотиться в этих районах.
Политические структуры Иерусалима
Взаимная изоляция кварталов города, обусловленная вероисповеданием, характерна как для сообщества смертных, так и для нежити. Даже в самых захолустных трущобах Иерусалима существуют незримые границы, и так же, как в богатых кварталах, там царят свои неписаные правила, и тот, кто шатается по бедняцкому району в неурочный час, временами подвергается определенной опасности. Хотя граница, разделяющая жилища состоятельных и бедных, ощущается четко, территории, где обитают приверженцы разных вероисповеданий, вовсе не так отчетлива. Лишь тот, кто провел в Иерусалиме достаточно длительное время, будет точно знать, какие улицы возле Дамасских ворот безопасны для мусульман, а на каких проулках у Навозных ворот не стоит появляться христианам. Тем же, кто города не знает, должны ходить по нему на свой страх и риск, особенно после захода солнца.
Что касается политической картины, то город можно условно разбить на три части: сектор иудеев, примыкающий к южной стене Иерусалима; христианский сектор, занимающий северо-запад и запад города, и мусульманский сектор, расположенный на востоке. Линии разграничения не нарисованы на картах, но тем не менее весьма ощутимы. Они отнюдь не размыты, и лишь места, священные для той или иной фракции, имеют хоть какой-то, призрачный нейтралитет. Они остаются нетронутыми, если только пожар не разгорается до небес.
Городские стены
Стена, полностью окружающая Иерусалим, относительно новая, и еще достаточно крепка для того, чтобы выстоять против самой настойчивой атаки. Башни возвышаются на 12 метров над землей, а толщина стены меж ними такова, что несколько человек могут пройтись по ней рядком. Помимо защиты города, стена позволяет наблюдать за тем, что происходит как внутри, так и за ее пределами, на всех дорогах, ведущих в Иерусалим. Подразумевается, что на гребне стены ночью могут находиться только стражники. На самом деле доступ наверх имеется у множества вампиров, и они с завидной регулярностью гуляют по стенам. История Иерусалима, полная насилия, убедила большинство каинитов: тонкая грань между не-жизнью и Окончательной смертью может зависеть от знания о том, что приближается к городу с той или иной стороны.
Ворота
Как и любой город, заключенный в кольцо стен, Иерусалим имеет ворота – проходы в окружающий мир. К северу расположены Дамасские ворота, самые большие и, пожалуй, имеющие важнейшее значение. Если обходить город против хода Солнца, следующими окажутся ворота Ирода. В восточной стене прорублены Львиные ворота – основной вход в Иерусалим, хорошо укрепленный и гораздо чаще открытый, чем следующие, Золотые ворота. Эти, в свою очередь, находятся ближе всего к Храмовой горе и снабжены самой суровой защитой. Львиные и Золотые ворота открываются на обширное кладбище, где вот уже несколько десятков лет находят последний приют последователи ислама. Непочтение к этому месту может нести немалую угрозу здоровью неосторожного путника. В южной стене расположены еще двое ворот – Навозные к востоку и Сионские к западу. Этой парой входов в город воспользоваться проще всего, поскольку они ведут в развалины старого Иерусалима, и смертные чувствуют, что здесь им мало что угрожает. Конечно, потомкам Каина виднее, но они – по очевидным причинам – поощряют столь небрежное поведение людей. С запада в город ведут еще двое ворот: Яффские, являющиеся одним из крупнейших и важнейших входов в Иерусалим, и Новые ворота, ставшие недавним усовершенствованием городских стен. Лишь немногих путников пропускают внутрь сквозь Новые ворота, хотя официальные причины, по которым это делается, остаются загадкой.
Все городские ворота могут быть с легкостью перекрыты и хорошо защищены. Любой желающий войти в город после захода солнца должен упросить стражников позволить ему сделать это; большая часть воинов требуют крупные суммы денег с каждого, кто не выглядит достаточно важной персоной. С приходом ночи ворота запираются окончательно, и попасть в Иерусалим становится практически невозможно вне зависимости от обстоятельств; в этом деле могут не помочь даже взятки. Ничто не помешает стражнику взять деньги за проход и «забыть» про свою часть сделки: трупы, валяющиеся за городской стеной, уже никому ничего не расскажут.
-
Дамасские ворота
Дамасские ворота расположены к северу от Храма Гроба Господня; это самые большие ворота, ведущие в Иерусалим, оседлавшие один из важнейших торговых маршрутов, проходящих через город.
Сразу после ворот дорогу облепляют многочисленные домишки, большинство которых – не более чем лачуги; теснота после захода солнца превращает улицу в весьма опасное и пугающее место. Если пройти по дороге до развилки, где на запад уходит улица Дамасских ворот, а на восток – улица Долины, путник попадет на базар, крупнейший в Иерусалиме.
На Дамасском базаре торгуют всем подряд, от привезенного товара до домашнего скота, и это место – поистине финансовое сердце города. Здесь можно найти все, что только можно приобрести легально; городская стража регулярно патрулирует район, поддерживая относительный порядок – если уж преступления и совершаются, то самые безобидные. Мелкая кража может сойти воришке с рук, но более серьезные злодеяния караются весьма быстро. Посетители базара обыкновенно защищены от всех зол, за исключением, пожалуй, карманных краж и собственной жадности, но такая опека имеет место только лишь до закрытия базара.
Смертные могут полностью контролировать район базара в дневные часы, но, когда на город опускается ночная тьма, все меняется. Большинство стражников давно научились поворачиваться спиной практически к любым бесчинствам, творимым после заката солнца, если, конечно, их невнимание подкрепляется регулярными подношениями. Если пропустить очередной «взнос», зачастую можно попасться страже «во время совершения преступления». Из всех городских каинитов одна лишь Ханна показывается неосторожным путникам, рискнувшим подобраться чересчур близко к старым зданиям возле Дамасских ворот, где вампирша устроила себе приют.
Ворота Ирода
Ворота Ирода были одним из первых входов в Иерусалим; они хорошо охраняются, поскольку семьи, живущие неподалеку – наиболее богатые и обладают значительным влиянием в городе. Хотя никому не довелось стать свидетелем, чтобы так или иначе доказать правдивость слухов, многие считают, что эти городские ворота снабжены особой защитой. Полагают, будто любой, кто попытается нанести Иерусалиму вред и при этом войдет в город через ворота Ирода, умрет ровно через сутки после того, как вступит под свод этих ворот.
Львиные ворота
Для набожного человека – неважно, какую религию он исповедует, но в особенности для христиан – пройти в город через Львиные ворота считается добрым знаком. Территория, расположенная между Храмовой горой и Овечьей купелью, у которой, по легенде, Иисус исцелил расслабленного, столь ценится, что крестоносцы не так давно воздвигли неподалеку церковь во имя Святой Анны, матери Пресвятой Девы Марии. Здание церкви – настоящий шедевр акустики, и отзвуки песнопений монахов-григорианцев разносятся за пределы стен храма на несколько сотен метров. Церковь еще пахнет свежей штукатуркой, но вера христиан, поселившихся вокруг нее, весьма сильна.
Дорога от Львиных ворот переходит в Виа Долороза, или Скорбный путь, последнее странствие Иисуса Христа среди смертных.
Золотые Ворота
Эти ворота открываются непосредственно на вершину Храмовой горы, к мечети Купол Скалы – то есть к двум наиболее почитаемым местам Иерусалима. Мусульманское кладбище и несколько небольших христианских церквушек обрамляют дорогу, ведущую к воротам, но, несмотря на соседство двух соперничающих вероисповеданий, конфликты здесь возникают редко. Большинство тех, кто приходит сюда, желают посетить Купол Скалы или Храмовую Гору, а не торговать или причинять беспокойство. Торговый люд также пропускают сквозь ворота, но на купцов здесь смотрят очень хмуро. Торговцы, не желающие обрушивать целый град проблем на свои головы, предпочитают не превращать святыню в бойкое место. Те же, кто не обращает внимания на общественное недовольство, учатся быстро – как только расходится слушок об их глупом поведении. Хотя сам факт прохода сквозь Золотые ворота с деловыми целями официально не считается преступлением, многие набожные обитатели Иерусалима наверняка посчитают именно так. Такой поступок лишь умалит прибыль торговца; религиозные покупатели отвернутся от него и обратят внимание на товар более умных соперников – а те и рады будут воспользоваться случаем. Если же торговец предпримет новую попытку, это может привести и к гораздо более суровому наказанию от рук набожных горожан.
Навозные ворота
Навозные ворота ведут к давно схороненным руинам Силоама [59], Города Давида и источнику Гихон. Большинство вампиров предпочитают избегать этих мест, хотя немногие могут объяснить, почему. Кое-кто просто утверждает, что там им просто нечего делать, но некоторые, сказав это, все равно вглядывались во тьму за воротами со страхом.
На самом деле Навозные ворота получили свое имя потому, что именно через них из города вывозятся нечистоты и прочий мусор. Войти через них в город считается дурным предзнаменованием, а выйти – унижением. Неудивительно также, что окрестности ворот стали излюбленным обиталищем местных Носферату, использующих эту территорию для встреч со своими соплеменниками, находящимися в Иерусалиме проездом. Большая часть района имеет дурную репутацию среди каинитов как раз благодаря Носферату, обрушивающих свое неудовольствие на любые неосторожные уши.
Сионские ворота
Сионские ворота прорублены в юго-западной секции стены и ведут непосредственно к горе Сион, месту, считающемуся священным у христиан и иудеев. Считается, что именно здесь расположена настоящая гробница царя Давида, и многие горожане приходят отдать дань уважения предполагаемому основателю Иерусалима и одному из величайших предводителей иудейского народа. Неподалеку расположена Сионская горница, где Иисус и Его ученики собрались на Тайную Вечерю. Хотя причины, по которым оба места считаются святынями, разнятся, показатель Истинной Веры каждого из них равен 5.
Сразу за Сионскими воротами начинается обширное христианское кладбище; то и дело возникают споры между теми, кто хоронит здесь своих близких, и теми, кто не столь терпимо относится к верованиям христиан. На постоянно меняющейся политической арене христианское кладбище является очередным предметом взаимных разногласий, игнорировать которые нельзя. Надгробия нескольких могил были разрушены, и суеверные горожане шепчутся о том, что призраки погребенных в них людей обеспокоились и разозлились. Уже трижды тех, кого считали виновными в разрушении надгробий, находили не то что мертвыми, а даже изрядно разложившимися – через какие-то часы или даже минуты после того, как их видели живыми и здоровыми. Каиниты подозревают, что к этому могут быть причастны Каппадокийцы, несмотря на то, что Абрахама редко видят вне сводов его тщательно лелеемой библиотеки.
Внутри же городских стен сразу за Сионскими воротами начинается огромный базар. Он, в отличие от северного, охраняется не так тщательно, и зачастую неосторожный покупатель обнаруживает пропажу своего кошеля – а то и вовсе не возвращается домой. Базар у Сионских ворот также известен как неофициальный центр торговли людьми, и часто в его рядах можно увидеть упырей, приценивающихся к «товару» для своих хозяев. Разумеется, работорговля в Иерусалиме вне закона, но на этом базаре вообще заключается большая часть запрещенных властями сделок.
Яффские ворота
Этот вход в город расположен в середине западной стены Иерусалима. У этого участка стены история длинная и кровавая, начинающаяся не позднее 70 года н.э., когда десятый легион римской армии ворвался в город, и его солдаты уничтожили все, до чего дотянулись их руки. В течение шестидесяти семи лет легион был расквартирован неподалеку от Яффских ворот, и его воины убивали всякого иудея, пытавшегося пробраться в город. Согласно местным суевериям, место населено призраками убитых, только и ждущих возможности обрушить свою месть на головы давно умерших палачей. Однако это всего лишь домыслы, а достоверно известно лишь то, что ни один из обитающих в Иерусалиме Каппадокийцев никогда не ходит сквозь Яффские ворота, и тореадор Элш также избегает этого.
____________
[59] Силоам (арабское название – Сильван, еврейское – Шилоах) – древнее местечко, расположенное между Иерусалимом и руинами Города Давида. Здесь расположен Силоамский пруд и башня Силоама (то и другое упоминается в Новом Завете). Силоамский пруд наполнялся водой источника Гихон через два подземных акведука.
-
Башня Давида
В зависимости от того, у кого спрашивать, башня Давида, также называемая Цитаделью, была либо построена царем Давидом, чтобы наблюдать за городом и защищать его, либо возведена гораздо позже для тех же целей и только названа в честь царя.
В любом случае, башня Давида – одно из немногих строений в Иерусалиме, которое в той или иной степени целостности простояло сотни лет. Несколько раз Цитадель была повреждена, со временем слегка теряя в высоте, и ее подновляли, но не более того. Во времена царя Ирода рядом с Яффскими воротами стояли три массивные башни, но после войн и осад все они оказались разрушены. Когда римляне завладели городом, они распорядились сровнять с землей все, кроме оставшихся оснований этих башен – их сохранили как напоминание всякому путнику о том, что перед мощью Римской Империи пал даже столь могущественный город.
Можно с уверенностью сказать, что башня имеет огромное значение для города, особенно при его обороне. Во время многочисленных нападений на Иерусалим в ней хранились запасы, а в самые трудные времена башня давала горожанам последний хрупкий шанс на спасение от захватчиков.
Башня Давида на протяжении столетий становилась свидетельницей кровавых и трагических событий, и многие считают, что она помнит все несправедливости, когда-либо творившиеся у ее стен . Под основанием башен Ирода обитает Каппадокиец по имени Марк, которого давно уже не видел никто из смертных, однако кое-кому из сведущих каинитов известно, где его найти. Марк мало что видел в своей не-жизни, однако он слышал звуки, доносящиеся из глубин земли под башней Давида, а время от времени перед ним представали видения: фигура, окутанная тьмой, медленно и терпеливо царапающая когтями тяжелую каменную преграду. Он верит, что эти звуки исходят от существа, неживого и в то же время не мертвого, но голоса беспокойных мертвых не дают ему узнать больше. Марк не рассказывал об этих кошмарах, приходящих ему в дневном сне, даже Палиуро, но в том ограниченном обществе, куда вхож Каппадокиец, на него уже посматривают искоса.
О фундаментах
Мечеть Купол Скалы восставлена на руинах строения, которое некогда называлось крепостью Антония. Оно же, в свою очередь, представляло собой башню, выстроенную на этом месте правителями династии Хасмонеев [60] и укрепленную царем Иродом, который переименовал ее в честь императора Марка Антония. Позже император Тит, захватив Иерусалим в 70 году н.э., разрушил башню.
Храмовая гора (Харам аш-Шариф) и мечеть Купол Скалы
Храмовая гора являлась весьма значимым местом Иерусалима в той или иной форме, начиная с 1004 года до н.э. По сей день она остается одной из главнейших святынь города. Именно на ее вершине когда-то высился дворец царя Давида и хранился Ковчег Завета. Позже на этом месте Соломон выстроил свой огромный Храм вместе с еще большим дворцом.
Мечеть Купол Скалы
Собственно, мечеть Купол Скалы – лишь одна из трех мечетей, к которым мусульмане совершают паломничества (наряду со Священной мечетью в Мекке и Мечетью Пророка в Медине). Она расположена в северо-восточной части Храмовой горы, к северу от мечети Аль-Акса [61]. Купол поднимается на высоту более 31 метра, а в ширину здание имеет около 20 метров, прикрывая собой Камень Основания, с которого Пророк Мухаммед вознесся на небо. Купол Скалы был возведен вокруг священного Камня так, что процесс строительства не затронул святыню, по приказу халифа из династии Омейядов Абд аль-Малика ибн Марвана в 685 году н.э., чтобы восславить память о Ночном полете Пророка Мухаммеда.
Мечеть Аль-Акса
Эта мечеть, перестроенная халифом Али аз-Захиром, на протяжении столетий являлась центром обучения. Считается, что после реконструкции план здания согласуется с предыдущими очертаниями мечети за тем исключением, что новое строение чуть-чуть ýже прежнего. На самом деле вся территория вокруг также считается частью мечети, и, когда святилище переполняется людьми, те, кому не хватило места внутри, молятся во внутреннем дворе.
Сура 36:1-6
Йа син.
Клянусь мудрым Кораном.
Воистину, ты - из числа посланников
[и стоишь] на прямом пути.
[Этот Коран] - откровение Великого, Милосердного,
[ниспосланное], дабы ты увещевал народ, праотцы которого не вняли увещеваниям в небрежении [к вере].
Стена плача
«Мы пришли оплакать наш разрушенный Храм,
Мы пришли оплакать нашу увядшую славу,
Мы пришли оплакать наших убитых братьев…» [62]
Стена Плача – это последняя оставшаяся часть великого Храма, и потому она имеет неоценимое значение для последователей иудаизма. Стена – отрезок западной части окружавшего Храмовую гору кольца стен – составляет почти 20 метров в высоту и тянется примерно на 30 метров в длину. Ближайшие к ней строения отстоят от нее всего лишь на четыре метра, что оставляет чрезвычайно мало места паломникам, приходящим сюда для поклонения последнему уцелевшему элементу Храма. Ирония состоит в том, что собственно Стена не была частью самого Храма, а лишь поддерживала и отгораживала от остального города изменения в структуре комплекса Храмовой горы, произведенные царем Иродом.
Щели между массивными камнями, образующими стену, заполнены клочками бумаги, на которых написаны молитвы, а земля подле стены отполирована до гладкости тысячами ног паломников, приходивших сюда в течение столетий. Существуют весьма строгие правила молитвы у Стены Плача, например, разделение мужчин и женщин – женщины должны молиться как можно ближе к правому краю Стены, поскольку, согласно иудаистским верованиям, женщине не должно молиться там, где это делают мужчины; кроме этого, молиться необходимо в специальной одежде, и так далее.
За Стеной Плача, в подошве Храмовой горы, находится настоящий лабиринт, череда пещер, тоннелей и ловушек, о которых обитатели Иерусалима в большинстве своем не знают. Кое-кто из местных каинитов уверен, что в этой тьме сокрыто нечто весьма могущественное, но многие попросту используют этот лабиринт как превосходное место для обустройства убежища. Смертные, однако, время от времени заходят в пещеры, чтобы подновить опоры, удерживающие Храмовую гору выше общего уровня города.
____________
[60] Хасмонеи – священнический род в Иудее, потомки которого правили Царством Иудейским со 152 по 37 годы до н.э. Последний правитель рода Хасмонеев был убит Иродом I, который при поддержке римлян захватил власть в Иерусалиме и основал собственную династию.
[61] На самом деле третьей по значимости святыней ислама является именно скромная по убранству мечеть Аль-Акса (в переводе с арабского «отдаленнейшая»), а огромный золотой купол Куббат ас-Сахра (Купола Скалы) – лишь центр архитектурного комплекса Храмовой горы. Это стандартная ошибка, чаще всего обнаруживаемая в туристических изданиях.
[62] В оригинальном тексте приведен отрывок из перевода на английский язык романа итальянской писательницы Матильды Серао (1856 – 1927) «В стране Иисуса». Перевод выполнен Ричардом Дэйви около 1905 года. Официального перевода этого произведения на русский я не нашла. Приведенный стих – это, очевидно, вольный перевод по цепочке [иврит-итальянский-английский].
-
Виа Долороза (Скорбный путь) и Храм Гроба Господня
Считается, что Скорбный путь повторяет маршрут Иисуса Христа по Иерусалиму от претория [63] до места распятия на Голгофе. Мать императора Константина, императрица Елена, отправившись в путешествие по региону, совершила и паломничество в Иерусалим. Здесь она тщательно изучила последний путь Иисуса по этой земле, руководствуясь традиционными верованиями, различными хрониками и собственными видениями. С этого времени Скорбный путь стал часто посещаемой цепочкой священных локаций, к которым многие паломники приходят, чтобы поразмышлять над актом самопожертвования, который Сын Божий совершил во имя всех людей.
Вот остановки Скорбного пути:
I: Иисус осужден на смерть; его жестоко пытают, в том числе надевают терновый венец, из ран от его шипов течет кровь.
II: Иисус берет крест на свои плечи у крепости Антония.
III: Иисус спотыкается и падает, кровь из его ран окропляет землю.
IV: Иисус встречается с матерью.
V: Симон Киринеянин берет крест на плечи, помогая Иисусу нести его.
VI: Св. Вероника утирает кровь и грязь с лица Иисуса.
VII: Иисус падает во второй раз.
VIII: Иисус утешает плачущих набожных женщин.
IX: Иисус падает в третий раз.
X: С Иисуса сдирают одежды
XI: Иисуса прибивают к кресту.
XII: Иисус умирает на кресте.
XIII: Иисуса снимают с креста и передают Его тело матери
XIV: Тело Иисуса погребают в пещере, после чего Он воскресает.
Все эти остановки священны для христиан и весьма почитаемы, поскольку напрямую связаны с Сыном Божьим. Последние пять из них находятся внутри Храма Гроба Господня.
Скорбный путь также известен в Иерусалиме как отрезок дороги, вдоль которой можно найти продавцов любого товара, о каком только можно помыслить. Здесь торгуют всем подряд, от самых обыденных вещей до – как утверждают сами торговцы – действительно чудотворных; купить можно практически все, что угодно – надо только знать, к кому за этим подойти. Большинство товаров, продающихся на этом неофициальном базаре, либо краденые, либо вообще запрещенные. Главное отличие от обыкновенных торговых рядов состоит в том, что собственно рядов-то и нет. Местные торговцы – лишь тени, прячущиеся по темным углам, или зеваки, которых лишь горожане могут с легкостью отличить от паломников, поклоняющихся той или иной остановке Крестного пути Христа. В этом районе часто можно встретить Бонифация, чье явное недовольство продавцами фальшивых реликвий и прочими мошенниками широко известно. Те, кто желает остаться в хороших отношениях с этим Бруха, стараются, чтобы их не заставали за беседой с купцами «не того сорта» в окрестностях Скорбного пути.
Храм Гроба Господня был несколько раз разрушен и отстроен заново. В последний раз здание храма получилось самым большим и наиболее искусно украшенным по сравнению с предшественниками, из-за чего оно соперничает в размерах и великолепии с комплексом на Храмовой горе.
Источник Иезекии
Говорят, что этот неглубокий бассейн, полный чистой пресной воды, наполняется через тоннель, пробитый в скале по приказу Иезекии. Хотя мало кто верит в подобные утверждения, есть люди, которые настаивают на целебных свойствах вод источника. Как бы ни обстояло дело, вода здесь всегда чистая и свежая, а сам источник является местной достопримечательностью и служит местом встреч.
Базар Мюристан
К востоку от источника Иезекии расположен базар Мюристан, одна из лучших торговых площадей, где продавцы могут получить неплохую прибыль, а покупатели не рискуют быть обманутыми или обвешенными… по крайней мере, на крупную сумму. Поскольку торговые ряды раскинулись прямо под открытым небом, а попасть к ним легко, люди здесь чувствуют себя более свободно, чем в прочих кварталах города, а работа грабителей немного усложняется. Расположенный вдали от городских стен, этот базар чуть хуже охраняется стражей, но все равно заключать здесь сделки почти так же безопасно, как и на других известных рынках Иерусалима. Торговцы Мюристана предлагают множество различного товара, почти весь он законен, а продавцы охотно готовы угождать представителям всех вероисповеданий и национальностей.
Атмосфера дружелюбия, однако, испаряется вместе с торговцами, когда те закрывают лавки и уходят с площади с наступлением темноты. Несколько раз в окрестностях базарной площади находили сваленные туши изувеченных животных, а один раз обнаружили тело женщины в таком же бедственном состоянии. Никто из городских каинитов не знает, что – или кто – оставляет такие находки, но некоторые связывают их появление с таинственной личностью по имени Мандалай.
_____________
[63] Преторий – дворец, построенный царем Иродом, жилище римских правителей Иудеи (согласно Евангелию от Марка, 15:16).
-
Перескакиваю на главу V, а четвертую - самую объемную - на закуску.
Глава V.
Созидание «у древних плит, сквозь плотный мрак».
Повествование в Иерусалиме
Главная притягательность мира средневековой Тьмы заключается в способности персонажей ковать собственное будущее. До формирования современной атмосферы Маскарада еще должны пройти целые века. Мир в 1197 году изобилует идеями и верованиями, разительно отличающимися от охваченных отчаянием ночей Мира Тьмы. О рассказчик, перед тобой огромный, девственно чистый холст, который только и ждет кисти, чтобы впитать темные краски твоей хроники…
Надо сказать, зачастую рассказчики, особенно те, кто уже набил руку в своем деле, не обращают внимания на разделы, озаглавленные «Повествование». Хороший рассказчик сумеет сплести захватывающее полотно игры даже из сюжета, атмосферы и тем, актуальных целых восемь столетий назад. Изобретательность, здравый смысл и, главное, забота об удовольствии игроков – вот прямой путь к созданию запоминающейся хроники.
Тем не менее, свежий взгляд никогда не бывает лишним, особенно когда речь идет об исторической книге – источнике информации. Иерусалим эпохи Темных Веков предлагает массу возможных сюжетных ходов для вашей хроники, но не все они очевидны и заметны. Именно поэтому данный раздел попытается высветить некоторые из таких ходов для использования рассказчиками, чтобы те располагали обширным выбором инструментов для придания хронике по Иерусалиму качества и правдоподобия.
Добро пожаловать в XII век
Тот Ближний Восток, который мы каждый вечер видим на экранах телевизоров в новостях, совершенно не похож на регион XII столетия. Иные противники, иные союзники и совершенно другие причины стычек, да и сам темп жизни Иерусалима в Темные Века потребует от игроков и рассказчиков некоторых усилий, чтобы понимать обстановку и действовать в Святой Земле.
Время и пространство ведут себя совершенно по-другому, не так, как нам привычно. Термин «Долгая Ночь» перестает быть неверно употребляемым словом; персонажи, рассчитывающие на поступление информации, подкреплений или просто груза с оружием могут очень и очень долго ждать таких элементарных вещей. Для приспособленцев всех мастей обычным делом становится задержать передачу посылки за городские стены или, наоборот, внутрь, долгое время собирая крупную партию по частям. Срочные сообщения оказываются перехвачены, а иногда и подправлены ровно настолько, чтобы непоправимо разрушить планы получателя. Даже обманный тактический ход, призванный выманить врага из города, чтобы тот встретил рассвет вне укрытия, может обернуться против самого хитреца, если солнце взойдет позже обычного.
Сама обстановка в Иерусалиме и его окрестностях также оказывает влияние на действия персонажей. Например, одна лишь доставка сообщения союзнику на другой конец города сама по себе может стать рискованным приключением. Иерусалим разделен на несколько кварталов, в каждом из которых доминирует одна из крупнейших религиозных группировок. В каждом своя стража, границы, входы и выходы; обитатели любого из них способны весьма быстро вычислить чужака, а чужакам никто не доверяет, и на это имеются веские основания. Чтобы добраться до адресата, курьер с посланием часто вынужден пересечь минимум два из таких обособленных кварталов, а то и пройтись по всем по очереди – а затем проделать еще и обратный путь. Не то чтобы «срезать» дорогу негде; древняя архитектура Иерусалима изобилует тайными проходами, тупиками и дверями, открывающимися в самые неожиданные места – например, в чью-нибудь спальню. Единственный надежный маршрут – открытый и незащищенный. А если посланник на своем пути бросит один лишь взгляд не туда, он может вообще не добраться до пункта назначения.
Сплетаем гобелен
Атмосфера
В Иерусалиме эмоции всегда бьют через край. На протяжении десятков лет кровавая череда крестовых походов оставляла отметины в разумах местного населения. Недоверие к соседям, балансирующее на грани паранойи, смешивается с лицемерным фанатизмом, а в результате обстановка в городе напряжена настолько, что воздух можно резать ножом. Но это относится к сообществу смертных. Что же до каинитов, они сражаются с собственными демонами, и ярость этих схваток люди просто не способны постичь. Иерусалим времен Темных веков порождает бесчисленное количество оттенков настроения, любое количество которых вы можете задействовать в своей хронике.
Отчуждение
Для европейского христианского мира Иерусалим, в буквальном смысле, расположен на краю света. Город находится в самой глубине халифата арабов, и живущие в нем члены небольшой общины христиан для «освободителей», пришедших из Европы, остаются чужаками. До Византийской империи, ближайшего союзника крестоносцев, сотни миль пути, да и сам союз ее правителей с западными королевствами оставляет желать лучшего. Итак, помощи здесь ждать долго, друзей найти нелегко, и дезориентация становится ближайшим спутником гостя.
Подобное ощущение потерянности не покидает и каинитов, прибывших в Иерусалим под знаменами крестоносцев. В этом случае пришлый персонаж не имеет прочных связей среди собратьев по клану, равно как и упырей или сторонников. Местные же каиниты, даже одного с гостем клана, больше заботятся о собственных интригах и проблемах, которые зачастую совершенно отличны от забот персонажа.
-
Амбиции
Амбиции гуляют по всему региону яростными волнами. Церковь и государство в эпоху Темных веков неотделимы друг от друга, и крестовые походы становятся отличным оправданием тому, что мирское влияние разрастается из-под сени святых хоругвей. Распробовав вкус победы в Первом крестовом походе, европейская знать жаждет приумножить собственные богатства и владения, захватывая земли в регионе и облагая данью местное население. Объекты вроде «государств крестоносцев», такие, как княжество Антиохии или графство Триполи, а также небольшие крепости вроде замка Крак де Шевалье (захваченного мусульманами в 1187 году, затем отбитого и, наконец, окончательно завоеванного в 1271 году) [102].
Атмосфера праведности, окружающая армию крестоносцев, не мешает отдельным ее воинам поддаваться мирским искушениям. Папа Римский – не только духовный, но и светский правитель, и тот из военачальников, кто сумеет покорить язычников, наверняка заслужит вечную благодарность Его Святейшества. Кроме того, крестоносцам отлично известно, что от православной Византии помощи будет мало. Захват Иерусалима даст воинам креста идеальный плацдарм для того, чтобы в подходящий момент обрушиться на императора-еретика и его советников, впустую мелющих языком.
Амбициозность ценится и среди вампиров. Могущественные старейшины контролируют информацию и ресурсы, поступающие как к смертным, так и к каинитам. Бессмертные, хорошо ориентирующиеся в политике, льнут к ушам высокопоставленных людей всех вероисповеданий. Наличие нужных связей зачастую проводит для персонажей грань между посмертием и Окончательной Смертью.
Местоположение города само по себе играет важную роль в общем положении вещей. Если использовать военные термины, европейские каиниты нуждаются в месте постоянной дислокации для атак на Ассамитов и Сетитов и считают, что Иерусалим превосходно подходит на эту роль. Важно также и влияние города на духовные сферы. Точно так же, как для людей, для вампиров Святой город представляет собой желанную добычу, и чисто символическую, и в политическом плане. Ключевое место в истории трех религий создает образ Иерусалима, успешно уравновешивающий вопиющую вульгарность Византии.
Что касается истории каинитов, для них Иерусалим стал важнейшим средоточием духовной мощи по иным причинам, касающимся исключительно вампиров. Говоря проще, на Ближнем Востоке располагался легендарный Первый город, родина Патриархов. Тот, в чьей власти окажется Иерусалим, получит великолепную возможность подчинить себе и весь ближневосточный регион, а с ним и первоисточник всей расы каинитов. Сама земля здесь дрожит от памяти о Третьем поколении, и это, в свою очередь, повышает ставки в сюжете любой хроники и толкает персонажей на отчаянные шаги.
Кроме того, из Иерусалима открывается дорога на неизведанный Восток, где, по слухам, Савлот обрел понимание Голконды. Хотя Тремеры из кожи вон лезут, чтобы опорочить потомков Савлота, многие каиниты все еще жаждут обрести некое подобие философии, которая бы примирила их с их существованием. Возможность отправиться на восток по следам Савлота и самим достичь Голконды воодушевляет множество вампиров на попытки закрепиться в Иерусалиме и уже оттуда контролировать путь на Восток.
Клаустрофобия
Орды верующих, приходящих в Иерусалим и обитающих в нем, прямо-таки распирают стены города изнутри. Добавьте к ним несколько группировок предприимчивых каинитов, и вы получите вулкан на грани извержения. Даже несмотря на то, что вокруг предостаточно смертных, чтобы укрыться в их толпе, вампирам приходится прибегать ко всяческим ухищрениям, чтобы оставаться неузнанными. Вдобавок городская теснота и давка могут угнетать приезжих бессмертных, привыкших к относительно безлюдным деревням и сельским просторам Европы. Чрезмерная нагрузка на чувства может привести к потере контроля над собой и, как следствие, к впаданию в бешенство. Удержание собственного Зверя под контролем в самой гуще бурлящей атмосферы Иерусалима, от которой невозможно убежать, может привнести неожиданный поворот в сюжет вашей хроники.
Вера
Вампиры, по их собственному определению, – проклятые создания. Вере в их мире нет места – по крайней мере, в теории.
Но, разумеется, не все так просто. Каждый каинит когда-то был смертным, и не мог в одну ночь с легкостью отбросить прочь жизнь, наполненную молитвами, богослужениями и святыми чудесами. Новообращенные вампиры в попытке обуздать свою новую сущность пытаются примирить старое вероисповедание с простирающейся перед ними долгой борьбой с покоренным чудовищем внутри.
Тех, кто остался в лоне церкви, еженощно одолевают вопросы. Религия – вещь статичная, и ее законы и догмы едины для всех людей. Но как это касается вампиров? Каиниты, все еще пытающиеся существовать в согласии с Божьей заповедью, испытывают трудности даже с такими необходимыми вехами не-жизни, как питание. Закон Моисеев прямо запрещает пить кровь других созданий. Коран дозволяет правоверному мусульманину поглощать кровь только в случае крайней нужды, но никак не жаждать ее – а это уже противно природе вампиров. Что же касается христианства, Иисус завещал своим апостолам вкушать тело Его и пить кровь Его, чтобы спастись – а уж если можно питаться кровью Сына Божия, то почему бы не употреблять и кровь смертных, которые созданы Богом по своему образу и подобию?
Наконец, в умах множества вампиров все еще трепещет идея спасения. Всякий персонаж время от времени задумывается о своем месте во Вселенной. Некоторые каиниты верят, что их новая бытность есть не что иное, как испытание их веры. Другие задаются вопросом, а не поражены ли они проклятием вампиризма в назидание остальному человечеству. Есть и те, кто считает, что они были избраны для достижения в своем новом Становлении некоей особой цели и стали кем-то вроде вестников конца света. Наконец, кое-кто просто оплакивает свою проклятую сущность, полагая себя навсегда отлученными от райских кущ.
Некоторые вампиры проникаются идеей обретения Голконды, принимая свою вампирическую натуру и пытаясь отыскать способ управления ее наиболее дикими порывами. Подобную философию благочестивые вампиры воспринимают с негодованием – ведь представление о Голконде отрицает и спасение в раю, и адские муки – и все же все большее число вампиров ищут более прозаическое объяснение своей природе и верят, что найдут ответы в Голконде. В любом случае, вера определяет и подстегивает действия персонажа, становясь существенной деталью в любой хронике.
_____________
[102] На самом деле Саладину не удалось захватить Крак де Шевалье, он посчитал его слишком хорошо укрепленным и снял осаду, чтобы заняться другими крепостями крестоносцев. Замок был захвачен войсками султана Баибарса обманным путем – с помощью подложного послания с приказом о сдаче.
-
Темы
XII столетие предлагает несколько тем, которые можно было бы использовать в игровой хронике. Общественный строй определяется положением в обществе и происхождением, то есть, одним словом, кровью. Осознание своего статуса полностью определяет помыслы и поступки каинитов точно так же, как смертных. Договоры, устроенные браки и прочие обмены услугами в кругах смертной знати находят отражение в кровавых клятвах и иных обетах верности у потомков Каина.
Реакции вампиров на столь извращенный политический этикет различны. Хотя могущественные старейшины не видят для себя никакой пользы в устроении браков, бывали случаи, когда договоры или союзы скреплялись обменом друг с другом ценными потомками. Уже это одно само по себе может стать проблемой, особенно если молодым вампирам претит оказаться сторгованными подобно скоту. С другой стороны, вампиры, не имеющие должного положения в обществе, могут последовать за ветром политических перемен. Трения между «своими» и «чужими» вполне могут перерасти в тайные интриги или открытый бунт, в корне меняющий политический ландшафт. Хроники, раскрывающие важность социального статуса, затрагивают все подобные моменты.
Богатой почвой для тем игры служит и наследие Каина. Для каинитов история не забывается, и события, случившиеся на заре времен, влияют на современную ситуацию ничуть не слабее, чем происшествия, случившиеся накануне ночью. Все вампиры наследуют одинаковое кровавое проклятие, заложенное в самой их природе, но эта общность вовсе не определяет поведение конкретного индивидуума или котерии. Одна группа может оставаться верной наследию Праотца и принять свою судьбу, а других может вдохновить вера и надежда на спасение (или обретение Голконды), и они отрекутся от своей чудовищной сущности.
Конфликт
Чего-чего, а уж конфликтов в Иерусалиме множество – пожалуй, даже слишком много. Беспокойная атмосфера города подогревает полуночные войны каинитов, внушая им чрезмерную самоуверенность и безжалостность в своих поступках. Город превращается в настоящую пороховую бочку, и любое действие, направленное против врага, может высечь искру, за которой последует чудовищный взрыв.
Каиниты против каинитов
Подобно европейской знати, грызущейся друг с другом с целью увеличить собственные владения, князья и старейшины каинитов так же стремятся расширить свою власть над смертными жителями континента. Зачастую персонажи, разгуливающие по Иерусалиму, обнаруживают себя в самой гуще драки или под ударом врага, уютно устроившегося где-нибудь в Европе и отправившего по следам героя местных сторонников или слуг, чтобы те совершили месть. Каждый каинит Иерусалима имеет свои тайны, и эта загадочность может добавить новые краски к взаимоотношениям с возможным союзником или поставщиком информации. Служитель, предложивший персонажам доступ в шикарные охотничьи угодья, может планировать засаду. Собрат по крови, обеспечивший убежище, в ответ может потребовать от героев выполнить заведомо самоубийственное поручение. Убежища то и дело подвергаются нападениям группировок смертных, науськанных другими вампирами, а постоянное нарушение обетов верности может стать источником всевозможных конфликтов и уязвимостей персонажей.
Помимо этих уже известных опасностей, есть и другие. Например, Ассамиты представляют собой угрозу для представителей всех прочих кланов, неважно, местные они или приезжие. Обычай Сарацинов совершать над жертвой диаблери по вполне понятным причинам пугает членов других сект. Иерусалим и вообще Ближний Восток – это родная земля Ассамитов; члены этого клана знают территорию намного лучше, чем пришлые крестоносцы. Конечно, местные вампиры страдают от рук и клыков Ассамитов больше остальных, но активный приток еще не освоившихся в регионе гостей с запада лишь воодушевляет старейшин клана, которые находят особое удовольствие, предвкушая, как они уничтожат пару-другую влиятельных неверных.
Каиниты против смертных
Несмотря на то, что до организованных действий Инквизиции еще несколько столетий, одно лишь присутствие в Иерусалиме толп людей порождает проблемы. Смертные, напичканные предрассудками и суевериями, могут знать о существовании вампиров, но это вовсе не означает, что любой человек, столкнувшийся с каинитом один на один, сожмется в комок от страха.
Обладание Святой землей подстегивает в смертных амбиции, которые вряд ли будут разрушены кучкой слабых, только что Обращенных вампиров. К 1197 году Второй и Третий крестовые походы, окончившиеся катастрофами, позволили мусульманам вернуть себе практически все, что у них отобрали европейские захватчики. Владения же крестоносцев уменьшились до изолированных, бесполезных форпостов, которым требуется постоянный приток ресурсов только для поддержания их в должном состоянии. Мощь европейских рыцарей начинает убывать, а их армии – распадаться. Воинами креста все крепче овладевает отчаяние, а отчаявшиеся люди совершают безрассудные поступки – а затем идут на еще большие безрассудства.
Несмотря на явное преимущество на стороне мусульман, об окончательной победе речи не идет. Каждая сторона знает, что противник, в случае необходимости, будет сражаться до последнего воина, поскольку обе уверены в том, что их цели и действия благословлены Господом. И мусульмане, и христиане часто занимаются шпионажем и саботажем в стане врага. Обе армии состоят из отлично тренированных воинов и профессиональных наемников, которые не задумываясь зарубят всякого, кто встанет у них на дороге, если, конечно, результат будет стоить того. Солдаты обеих сторон жестоко обходились с попадавшимися на пути каинитами, а при самом неудачном повороте местной политики их просто уничтожали.
Помимо военных угроз, новые враги появляются у вампиров и в результате разрастания религиозных конфликтов. Даже без крестовых походов, каждая из трех религий наплодила множество экстремистских сект, чье понимание ситуации в Иерусалиме весьма узколобо. Большинство таких группировок охотно вышли бы на улицы, чтобы уничтожить всякого встречного язычника или еретика; если же они ненароком столкнутся с новообращенным дьявольским отродьем – тем лучше.
Однако же упадок политического влияния и чрезмерное рвение религиозных фанатиков вовсе не означает, что любого смертного можно превратить в бездумную пешку. Проявления Истинной Веры достигают в Иерусалиме почти что невообразимых высот, что доставляет неудобства любому каиниту, задумавшему организовать себе «живой щит» из смертных упырей.
Точки зрения
Во многом наше понимание Иерусалима эпохи крестовых походов происходит из христианского взгляда на произошедшие события. Эпическое повествование о самоотверженных, богобоязненных рыцарях, воздвигших над собою знамя Святого креста, храбро сражавшихся, но в конце концов потерпевших неудачу в деле освобождения Святого города от нашествия язычников-мусульман, мешает увидеть гораздо более масштабную картину эпохи.
Все события, происходившие в Иерусалиме, имеют три аспекта: их нужно рассматривать с точки зрения иудеев, христиан и мусульман. Приверженцы всех трех вероисповеданий на вполне законных основаниях были заинтересованы в участии в будущем города. Для стороннего наблюдателя их частные мотивы не всегда имели смысл, но от этого не становились менее реальными. Каиниты же, принадлежавшие к любой из трех религий, во многом разделяли мнения, образ мыслей и предубеждения своих смертных единоверцев.
Повествование о событиях в Иерусалиме тех времен требует, чтобы рассказчик и игроки помнили об этом многообразии точек зрения. Разумеется, мы не призываем культивировать в игре атмосферу вроде «живи и дай жить другим». Однако вам следует представлять в своей хронике различные точки зрения и делать это как можно более реалистично. Введение в игру персонажей – последователей разных религий, которые попытаются склонить котерию к иному образу мыслей (или, по крайней мере, показать им рациональное зерно в своих взглядах) поможет добавить новое измерение в отыгрыш героев, да и в хронику в целом.
-
Идеи для хроники
Однако хватит общих фраз. Про Иерусалим в эпоху Темных Веков можно поведать бесчисленное множество историй: от рассказов о кровавых завоеваниях и отмщении до повествований об истинной вере и спасении. Прочитав предыдущие разделы, вы получили некоторое представление о разнообразии тем, которых можно коснуться в иерусалимской хронике, а ниже мы приведем несколько конкретных идей.
Вход в Иерусалим
В случае, когда персонажи прибывают в Иерусалим откуда-то извне, хроника будет совершенно иной, чем если бы они изначально обитали в городе. Любой персонаж может найти повод побывать в Святом городе: это может быть торговля, исследования, паломничество, преследование какой-нибудь цели, свойственной исключительно каинитам, и так далее. Иными словами, причин для посещения Иерусалима, способных стать ключевым моментом хроники, может быть предостаточно. Ниже мы приведем некоторые из таких причин.
Паломничество
Герои хроники могут быть пилигримами, желающими посетить христианские святыни, пока не окончилось пятилетнее перемирие. Повествование такого рода может включать еще и полную опасностей дорогу в Святую землю. Для каинитов путешествие, например, по воде – по определению предприятие с непредсказуемым финалом, ведь генуэзские торговцы, перевозящие грузы для крестоносцев, могут и не оказаться порядочными людьми и заглянуть в какой-нибудь ящик. И наоборот, странствие по земле пролегает по суровой, враждебной территории, где полно недружелюбных смертных и каинитов. Попав в город, персонажи оказываются в паутине соперничающих сект и вероисповеданий, к которым принадлежат и люди, и вампиры. Бонифаций приглядывает за паломниками, но если нападению подверглись, например, набожные христиане Армянской церкви, он может и отвернуться. А что произойдет, если аль-Айн решит, что наступило время преподать урок заносчивым каинитам-христианам, которые явно пришли в город для того, чтобы пополнить ряды своих воинственных собратьев?
Но паломники не обязательно должны следовать учению Христа. Вампиры-мусульмане приходят в город, чтобы посетить Купол Скалы или мечеть аль-Акса или просто увидеть аль-Кудс, и сталкиваются с иными опасностями. Ни Рустуччи, ни Лефрой не горят желанием встретить таких гостей с распростертыми объятиями, и группа каинитов, попавшая в переплет интересов двух этих могущественных и набожных вампиров-христиан, окажется между молотом и наковальней. С другой стороны, подобная ситуация может стать отличной возможностью…
Что же касается каинитов-иудеев, исполняющих древний обычай пасхального Седера [103], завершающегося ритуальной фразой «в следующем году в Иерусалиме»? Союзников в мире нежити у них немного, в основном это Каппадокийцы (у которых свои проблемы) и Носферату (занятых тем же, но при этом практически не имеющих власти в городе). Вопросы религии превращают обыкновенную задачу – найти себе приют под одной крышей со своими смертными единоверцами – в задачу трудную, по меньшей мере. Таким вампирам не к кому обратиться за помощью, и они остаются без всякой защиты перед махинациями своих проклятых собратьев, которые вряд ли разделяют их интересы.
Завоевание
К 1197 году статус Иерусалима окончательно не определен. Срок перемирия близится к концу, и обе стороны конфликта настолько переполнены предвкушением, что вполне можно ожидать нового крестового похода. Разумеется, у европейских кланов вампиров имеется свой интерес в этом деле; персонажи хроники могут быть, например, разведчиками клана Вентру, рыцарями-тамплиерами, ищущими способ ослабить возможных сверхъестественных противников перед тем, как двигать вперед своих смертных приспешников. А возможно, герои выполняют поручение клана Ласомбра, чьи старейшины есть по обе стороны христиано-мусульманского конфликта, и кто наверняка принимает разногласия религий близко к сердцу. Котерия может стать участником предварительного нападения, если их отправили уничтожить каинитов-франж до начала боевых действий, чтобы вконец ослабить противника еще до конца перемирия. Персонажи могут играть роль шпионов, желающих разузнать географию местности и сведения о городских каинитах – кто из них примкнет к той или иной фракции, если в регион придет война.
Возвращение
За многие столетия Иерусалим не раз подвергался разграблению и опустошению. Всякий раз, как завоеватели приходили с огнем и мечом, мудрые каиниты предпочитали покинуть город. Кто-то затерялся на пыльных страницах истории, другие нашли себе новое убежище, но были и те, кто в конце концов решил возвратиться домой. Теперь же стены города стоят более крепко, чем в прошлом, и вампиры, некогда обитавшие в городе царя Давида, возможно, прокладывают себе путь на родину. Увы, за воротами их ждут сюрпризы.
Иерусалим уже не тот, что был прежде. Знакомые улочки и вехи исчезли, убежища разрушены или заняты кем-то еще. В домах персонажей уже добрую сотню лет обитают пришлые, надменные каиниты, и им нет дела до безродных странников, которые, возможно, и были когда-то местными. Изменился сам дух Иерусалима и его смертных жителей. Как же герои справятся с задачей возвращения в город, такой чужой и такой знакомый одновременно? Что они предпримут для того, чтобы вновь сделать Иерусалим своим городом?
Торговцы
В Иерусалиме, можно сказать, переизбыток рынков; базары есть внутри городских стен и за ними, законные и нелегальные. На продажу выставляются что угодно, да и кто угодно тоже. Торгуют в основном смертные, но на всяком рынке найдется лавка, открывающаяся лишь после наступления темноты и обслуживающая только смелых посетителей. Возможно, персонажи торгуют вещами, которые можно продать лишь в темных проулках или безымянных лавчонках: ловкими руками, предсказанием судеб, дурманными порошками, упырями или смертными в качестве пищи. Наверняка в Святом городе найдется базар с таким товаром на прилавках. Однако же, найти рынок и уцелеть после того, как на тебя обратят внимание конкуренты – разные вещи.
Другой вариант: герои могут быть связаны с контрабандой, перевозя специи, золото, драгоценные камни и даже других каинитов. Вампиры Салюбри, например, используют Иерусалим как перевалочный пункт на своем пути к безопасности. И персонажи, разумеется, могут ввязаться в интригу, помогая нескольким оставшимся в мире Салюбри ускользнуть через Иерусалим – за определенную цену, конечно? И не навлекут ли они на свои головы гнев городских Тремеров?
Загадки
Иерусалим хранит множество тайн, известных лишь каинитам. Кто такой загадочный Мандалай, чья слава разнеслась далеко вокруг? Правдивы ли слухи о том, что в городе забил источник с кровью Патриарха? А Святой Грааль, Истинный Крест, Копье Лонгина и прочие святыни, возможно, все еще хранящиеся где-то в городе? К ним можно добавить и Черную Тору, которой владеет Абрахам. Что он сделает, если кто-то попытается ее украсть или потребует поделиться ее мудростью?
Бросаем жребий
Опасности Средневековья не стоят на месте.
Уильям Манчестер,
«Мир, освещенный лишь огнем»[104]
Иерусалим в большей или меньшей степени охарактеризовать с точки зрения военных действий. В тот или иной момент времени город подвергался нападениям, выдерживал осады и прорывы армий всех типов и религий, а его обитатели переживали оккупацию и резню. В 1197 году, однако, в Иерусалиме царит относительное спокойствие – довольно редкое в Средние века. Нервы на пределе, то и дело вспыхивают случайные стычки, но до полномасштабной войны пока что далеко.
В такой атмосфере в хронику легко добавить немного драки, бесчестной или происходящей по правилам. В Святой земле чужая жизнь, как и не-жизнь, стоит дешево. И, по правде говоря, прорубить себе дорогу мечом сквозь тело противника легче легкого.
Тем не менее, далеко таким способом персонажи не продвинутся. В городе, где люди обитают буквально друг у друга на головах, скрыть что-либо трудно. Даже в самые темные ночные часы найдется пара глаз, наблюдающих за тем, что происходит в черте городских стен. Раньше или позже насильственный подход к решению проблем бумерангом ударит по персонажу. Вампиры – настоящие мастера интриг и балансирования на грани, и политика в Иерусалиме эпохи Темных Веков поощряет героев к заключению всевозможных сделок, договоров, перемирий, махинациям и предательствам. Вызов для Сородичей состоит в том, чтобы провести свой домен сквозь бушующее море людских толп, не придавая событиям импульс, после которого бы их развитие стало неуправляемым.
Это не означает, конечно, что иерусалимская хроника вообще не должна включать в себя драки. Иногда вам придется доводить ваше мнение до собеседника врукопашную. Однако хрупкое равновесие сил и стремлений в Иерусалиме требует более тонкого подхода. Тщательно выверенные действия идут лишь на пользу хронике.
_____________
[103] Седер (ивр. «порядок») – традиционный ритуальный иудейский ужин, устраиваемый на Пасху, предваряется семейным чтением пасхальной Аггады. Ритуальная фраза «в следующем году в Иерусалиме» символизирует идею духовного несовершенства. Подразумевается, что завершившийся год иудеи встречают вне священного города, но надеются, что в следующем они попадут в возрожденный Иерусалим и станут свидетелями пришествия Мессии.
[104] Уильям Рэймонд Манчестер (1922 – 2004) – американский писатель, историк и биограф. «Мир, освещенный лишь огнем» (1992) – исследование европейской истории, охватывающее период от пика расцвета Римской империи до эпохи Возрождения.
-
Знания
Среди вампиров Иерусалима встречаются знаменитые личности, выдающиеся представители рода Каина. Разве Тореадор, искусный в строительстве соборов, не пожелал бы учиться у Элша? Абрахам уже имеет одного ученика, так не захочет ли он принять другого? Возможно, слава Енномской долины разошлась далеко за пределы Святой земли, и прокаженные из всех уголков мира теперь ищут в ней приюта. Вариантов может быть множество.
Внутри городских стен
Существует, однако, вероятность и того, что персонажи изначально обитали в Иерусалиме, наблюдая за приезжими и избегая интриг своих старейшин. В этом случае город в корне изменяет сюжет и тип историй. Персонажи могут попытаться взойти по иерархической лестнице города, открывая все новые тайны и отталкивая более слабых конкурентов.
Круги на воде
Все поступки персонажей имеют свои последствия. В Иерусалиме же результаты действий могут совершенно не соответствовать своей первопричине. Приведем пример.
Группа Тремеров с помощью Доминирования подчиняет себе мелкого священнослужителя, чтобы превратить его ничем не примечательную часовню в свою капеллу, и тут вампиры обнаруживают, что в церквушке хранятся некие ценные христианские святыни, которым регулярно поклоняются благочестивые обитатели города. Одним из таких прихожан оказывается старейшина Вентру, которого охватывает гнев при виде кощунства, сотворенного бандой наглых юнцов. Этот старейшина призывает на помощь нескольких союзников, и становится должен им за участие в своем плане по выдворению из города властных узурпаторов. Последующий скандал привлечет внимание шпионов Ассамитов, а те охотно доложат своим хозяевам, что в стане неверных в Христианском квартале разлад и междоусобица, и момент явно подходит для внезапного удара…
Действие и противодействие в таких ситуациях не уравновешивают друг друга, их размах растет экспоненциально; этому способствуют даже изолированные кварталы города. Личные качества и свободное место пользуются спросом, и те персонажи, кто вознамерился прорубить себе широкую дорогу сквозь весь регион, наплевав на возможные последствия, неизбежно пожнут плоды своего безрассудного поведения…
Стремление к власти
Несмотря на то, что в Иерусалиме чрезвычайно много каинитов, властная структура сообщества вампиров находится в беспрестанном движении. Старые вампиры исчезают, молодые прибывают, кланы переживают раскол по религиозным или политическим мотивам, а наиболее могущественные каиниты настолько глубоко погружены в свои воспоминания или исследования, что светская власть ускользает из их рук. Другими словами, для целеустремленной группы молодых вампиров прокладывание себе дороги к могуществу может оказаться задачей трудной, но отнюдь не невыполнимой. Попытки достичь высокого положения с помощью грубой силы, скорее всего, потерпят неудачу, но паутина из взаимных услуг, союзов и предательств, соткавшаяся в Иерусалиме за столетия, предлагает некоторые возможности. За добрый поступок по отношению к кому-то из больных проказой подопечных Котара можно получить от него сведения о слабостях Рустуччи – а Ласомбра готовы пойти на все, чтобы о них не болтали на каждом углу; а вот, например, Этерия всегда готова оказать помощь – за свою цену, разумеется…
Город под городом
Но, возможно, политические дрязги Иерусалима на поверхности – это еще не все. Город стар, и его нынешние дома построены поверх старых развалин. Катакомбы, образовавшиеся под Храмовой горой, так и манят к себе – кто знает, что за тайны скрываются там веками? А что таится в древних городах, которые когда-то стояли на месте Иерусалима? Если исследовать пространство под городом, какие сокровища можно обнаружить – древних вампиров, погруженных в оцепенение, или напоминания о каинитах, блуждающих по улицам на поверхности? Найдутся там и более мирские ценности. Элш наверняка заплатит кругленькую сумму за какой-нибудь обломок его прошлых творений, а Хабиба будет рада заполучить убедительное доказательство причастности Этерии к началу крестовых походов. А отыскать что-нибудь в этом роде можно лишь глубоко во тьме, куда даже мудрейшие из каинитов обычно опасаются заходить.
Защитники города
Иерусалим, можно сказать, битком набит каинитами. Для вновь прибывающих вампиров просто не найдется места. Придерживаясь этого мнения, персонажи могут стремиться к уменьшению потока иммигрантов, приходящих в город. Возможно, они попытаются сбить волну христианских паломников, направляющихся в Иерусалим из Европы – но это будет означать окончание мира и убедит мусульманских властителей раз и навсегда запереть ворота города для гостей с запада. Разумеется, такую задачу будет непросто выполнить, ведь есть каиниты, уже пристроившиеся в окружение наследников Салах-ад-дина, и они вряд ли по-доброму отнесутся к соперникам.
Кроме того, есть вероятность, что герои пожелают изгнать из города вполне определенную группировку: рыцарей-тамплиеров, госпитальеров, генуэзских торговцев, иудеев-караимов, Ассамитов или кого-либо еще. У каждой группировки найдутся и сторонники, и враги – вполне возможно, неожиданные. Например, попытка очистить долину прокаженных от ее заразных обитателей может стать более сложной задачей, чем это кажется, если Котар решит стребовать ответные услуги со своих должников или прибегнет к своим тайным умениям. Если кто-нибудь попробует избавиться от только что основанной капеллы Тремеров, он получит поддержку весьма странной компании Бруха и Малкавианов, каждый из которых имеет отношение к странноприимным домам.
Ссылка на полный текст глав 3 и 5:
https://drive.google.com/file/d/0B-C8VjGBos2nNHRiSTVnck9UbUU/view?usp=sharing (https://drive.google.com/file/d/0B-C8VjGBos2nNHRiSTVnck9UbUU/view?usp=sharing)
-
Осталась самая длинная глава - персоналии, а также приложение - карты города, его окрестностей и региона с комментариями.
Со вторым понятно, а что касается биографий, - я, пожалуй, выберу по одному наиболее (на свой вкус) колоритному представителю каждого клана, не включая его игромеханики, а остальное останется в полном тексте.
-
Хабиба аль-Сиккин (Ассамит)
Происхождение. Хабиба аль-Сиккин – не-живое свидетельство того, что Становление Шаббы (первой женщины-Ассамита) отнюдь не было ошибкой. Но в отличие от Шаббы, которая использовала свои женские чары, чтобы заманивать свои жертвы в ловушку, Хабиба применяет другую черту, зачастую приписываемую слабому полу: мстительность.
Хабиба – набожная мусульманка, и Аллах благословил ее природным даром убийцы. Следование исламу, принадлежность к прекрасному полу и профессия убийцы – весьма необычное сочетание, но Хабиба задалась целью доказать, что ее способности (и благочестие), по крайней мере, сравнимы с теми же качествами любого мужчины. Для тех, кто знает ее плохо – а таких найдется немного – совокупность этих черт создают впечатление заносчивой женщины, отличающейся вызывающим поведением. Возможно, время и сотрудничество с Габриэлем сгладят манеру поведения Хабибы до спокойного понимания.
Хабиба родилась в племени аравийских пустынных кочевников в начале IX века. Она стала единственным ребенком в семье мясника и научилась у отца ловко обращаться с ножом, отделяя мякоть мяса от костей и умело перерезая горло ягнятам. Но ее отца стоит винить и в том, что он привил дочери неподобающую самоуверенность, которая так раздражает мусульман-мужчин, ведь они ждут от женщины вежливости и услужливости. Пророк Мухаммед, говаривал отец Хабибы, считал, что женщина должна думать своей головой, как и мужчина. Если это ставит под сомнение традицию мужского главенства, значит, так и должно быть.
Отец девушки старел, его руки теряли былую ловкость, и Хабиба взялась выполнять его обязанности для племени. Однажды ночью, в месяц Рамадан – девушке тогда было пятнадцать – она умело разделывала тушу животного, тихонько напевая себе под нос стихи Корана и готовясь к новому жаркому дню строгого поста. Эта сцена заинтересовала какого-то пожилого незнакомца; на вопрос девушки тот степенно ответил, что, по его мнению, ни один достойный человек не потерпит в доме такой женщины, как она. Пальцы Хабибы даже не дрогнули, и, продолжив свое занятие, она ответила, что своим ножом может придать ему самому форму достойной жены.
Наглая девчонка показалась каиниту забавной, но при всем при том ее искусность произвела на него впечатление, и он стал следить за перемещениями ее племени по пустыне. Хабиба была тверда в своей вере и постепенно научилась еще и защищать свое племя, оканчивая жизни налетчиков меткими бросками ножа. Но как-то раз тот же нож нашел горло члена племени, обуреваемого пороками женоненавистника, чьи бесконечные издевательства над девушкой в конце концов вылились в попытку физического насилия. Именно тогда сир Хабибы решил, что она обладает достаточной силой и волей для Становления и следования Пути Крови.
После Обращения и обучения в Аламуте вера Хабибы не пошатнулась, и она, сочетая требования Пути Крови и мусульманские обычаи, составила собственный, уникальный комплекс верований. Она решила для себя, что мусульмане – потомки Хакима, как женщины, так и мужчины, суть воплощения могущества Аллаха в земном мире. Они очищают толпу смертных, чтущих Писание – мусульман, иудеев, христиан – от проклятых Аллахом плевелов. А эти последние, как и их приспешники – это агнцы, предназначенные ее кланом на заклание.
Закончив свое ученичество, Хабиба отправилась в окрестности Иерусалима где-то около 850 года. С тех пор она в основном исполняла контракты на убийства. Свое положение в городе она считает примером того, ка Аллах может возвысить женщину; она также уважает городских иудеев, поскольку они следуют Писанию, и разбирается как в обычаях раввинитов, так и несколько иных взглядах караимов. Однако все это для нее стоит ступенью ниже собственной чести и обязательств по исполнению контрактов.
Кочевое прошлое Хабибы позволяет ей уверенно странствовать по окрестностям Иерусалима ночью. Она уцелела в резне, устроенной крестоносцами в 1099 году, расставив смертельные ловушки в пещере на склоне Масличной горы, что к западу от города, в которой устроила себе убежище. Это место Хабиба выбрала потому, что из ее зева открывается вид на равнину аль-Сахира, на которой мусульмане соберутся перед Днем Воскресения [66]. Она – одна из тех каинитов, кто обитал в Иерусалиме еще до вторжения христиан, и потому не обязана Этерии за спасение. На самом деле Хабибу не столько раздражает заносчивое поведение Этерии, сидящей в своем Вифлееме, она просто считает политические игры каинитов дурным и подлым делом. Если Хабибе когда-нибудь удастся раздобыть доказательства того, что Этерия подстрекала рыцарей к крестовым походам, та встретит Окончательную Смерть на лезвии клинка женщины-убийцы.
В хаосе и притеснениях последовавших лет Хабиба была серьезно ранена, и ей срочно потребовался союзник; по этой причине она Обратила местного знакомого ей юношу по имени Рашид, который знал долины и дороги вокруг Иерусалима почти так же хорошо, как и она сама. Не особо привлекательный, он обладал немалой силой, и Хабиба тайком наслаждалась, наставляя мстительного юнца на Путь Крови, пока Габриэль и другие Ассамиты несколькими годами позже не прибыли в окрестности города.
Теперь Хабиба вновь работает в качестве наемной убийцы и иногда делит ложе с Габриэлем, споря с ним о вере и свободе. Непривычные обычаи этого чужеземца и его таинственная, смешанная кровь интригуют ее, и эти двое питают друг к другу трогательное уважение, но Хабиба верит в мусульманский порядок, в традиции Корана и мудрость халифа, и не разделяет дурных предчувствий Габриэля насчет исламских правителей. Габриэль же понимает, что нуждается в Хабибе и ее власти над Рашидом, что позволяет ему проникать во франкские караваны или уничтожать их, и поэтому Чавес использует свою искусную лесть, чтобы подчинить вампиршу своей воле.
Хабибе, в общем-то, все равно, кого убивать: контракт есть контракт; но ей самой интереснее охотиться за предводителями крестоносцев. Они настолько уверены в собственной неуязвимости (как и в умении своих охранников), что всегда испытывают неподдельное удивление, заметив блеск приближающегося клинка Хабибы. А она наслаждается их беззвучными предсмертными воплями, неспособными разбудить сотоварищей. Крестоносцы Вентру, ставшие теперь легкими мишенями, представляют особое «лакомство» для девушки, поскольку наивно полагают, что поединки чести могут происходить исключительно на поле битвы. В последнее время информаторы Хабибы тщательно отслеживают перемещения Луция и двух его потомков.
Внешность. Темные волосы Хабибы острижены гораздо короче, чем у большинства женщин – так они не лезут в глаза. Несмотря на свою набожность, вампирша полагает, что традиционные женские вуали только мешают, когда она делает свою работу. Наедине с собой Хабиба предпочитает удобные мужские одежды, простую рубашку и свободные брюки, штанины которых при необходимости можно плотно примотать к ногам. В темных закоулках улиц Иерусалима ее легко можно принять за мужчину тем, кто не станет присматриваться.
Подсказки для отыгрыша. Хабиба настороженна и обычно молчалива. В разговоре ее ответом, как правило, служит кивок или передергивание плечами. Произнося слова, она умышленно понижает голос до шепота.
Убежище. Хабиба обитает в небольшой пещере, удачно расположенной на склоне Масличной горы, на другой стороне долины от Иерусалима. Она смастерила и расставила внутри несколько смертельных ловушек, чтобы тот, кто осмелится зайти в пещеру, не пережил путешествия по ней.
Секреты. Изредка Хабиба сожалеет, что потеряла свою привлекательность. Однако Аллах взамен наградил ее талантом убийцы и женской хитростью, и она считает себя обязанной использовать эти дары во славу Его.
Влияние. Хабиба не обладает особым влиянием – пока. Но слухи об ее искусности уже распространяются среди других Ассамитов.
Судьба. Хабиба станет одним из величайших ассасинов всех времен. Ее подозрения относительно действий Этерии подтвердятся, и впоследствии Хабиба выследит и диаблеризует ее. Нет точных сведений о том, где Хабиба обосновалась, чтобы отдохнуть; но столетиями гуляющие слухи помещют ее то в Каир, то в Тобрук [67], то в Мюнхен.
_____________
[66] Подразумевается долина сразу за Воротами Ирода в Иерусалиме, отведенная под мусульманское кладбище. Арабский географ аль-Мукаддаси писал: «Гора Зейта [Масличная] господствует над мечетью [Храмовой горой] и находится на востоке этой долины. На вершине есть мечеть <…> и место, называемое ас-Сахира <…> – земля восстания мертвых из гробов; она бела, и на ней не проливалась кровь» (Трактат «Лучшие разделения для познания климата» (985 г.))
[67] Крупный портовый город в исторической области Киренаика (современная Ливия), неподалеку от границы с Египтом. Известен со времен античности (древнегреческая колония Антипиргос).
-
Этерия (Бруха)
Происхождение. Этерия родилась в Испании, в хорошей испано-римской семье, и в раннем возрасте обратилась в христианство. В возрасте шестнадцати лет она стала монахиней, предпочтя эту долю замужеству с юношей, которого находила в равной степени надоедливым и некрасивым, но позже пожалела о своем решении. Она быстро поняла, что монастырская жизнь – вовсе не то, что нужно ее свободолюбивому духу; тем не менее, она сумела добиться места аббатисы, а вскоре после этого использовала свое новообретенное влияние, чтобы отправиться в паломничество в Иерусалим.
Отлично зная ценность исторических хроник, в пути она писала множество писем и вела дневник, куда заносила описания различных виденных обрядов и ритуалов, впечатления от крупных церквей и храмов, посещенных ею и ее спутниками. Прибыв в Иерусалим, Этерия решила остаться там: на нее произвел впечатление недавно возведенный собор и массу пилигримов, которых он притягивал. Отправив домой свои путевые заметки, Этерия обзавелась домом в Святом городе и вскоре попала в поле зрения некоего каинита, которому показалась и привлекательной, и умной женщиной. Около 395 года н.э. Этерия получила Становление.
За последовавшие годы она укрепила свое положение и власть в Церкви, черпая влияние внутри монастырей. Присоединившись к свите патриарха, она несколько лет путешествовала с важными церковными миссиями, в ходе которых Обратила нескольких смертных, в том числе Бонифация. После того, как Бонифаций около 800 года н.э. очнулся от сна, Этерия переехала в Вифлеем. Когда воины Первого крестового похода устроили побоище в Иерусалиме, Этерия укрыла нескольких каинитов Святого города, и они все еще обязаны ей за спасение своих не-жизней; среди этих должников оказался и Каппадокиец по имени Адам, который взамен пообещал защищать Бонифация в его стычках с Азифом.
Этерия навещает Иерусалим каждый год в Пасхальную седмицу и на Троицын день, и всякий раз остается в городе на несколько дней. Но и в это время встретить ее можно лишь изредка. Во времена Первого крестового похода она предоставила убежище в Вифлееме и его окрестностях огромному числу вампиров, но многие каиниты – и христиане, и мусульмане – верят, что ее влияние в немалой степени способствовало приходу крестоносцев.
Внешность. Этерия – тонкая, гибкая женщина с римскими чертами лица и смуглой – для вампира – кожей. Она одевается в скрывающие фигуру одежды, простого кроя, но пошитые из дорогой ткани, что выдает и ее благородное происхождение, и тот факт, что свою смертную жизнь она посвятила религии. На вид Этерии примерно тридцать пять лет, и она красива надменной, высокомерной красотой.
Подсказки для отыгрыша. Когда пожелает, Этерия способна поразить кого угодно: ей не чужда чувственность и соблазнительность, что отлично сработало на Бонифации. Подобное поведение часто удивляет христиан, поскольку внешностью и манерой поведения Этерия походит на монахиню. Ей нравится культивировать образ «святой женщины из Вифлеема». Этерия кажется своим жертвам слабее, чем она есть на самом деле, до тех пор, пока не становится слишком поздно. Многие каиниты Иерусалима обязаны ей спасением своих не-жизней от бойни, учиненной воинами Первого крестового похода.
Убежище. Этерия сделала своим домом поместье неподалеку от Вифлеема; когда же она бывает в Иерусалиме, укрытием ей служит пещера рядом с гротом Иеремии [73], что к северу от города.
Секреты. Этерия пользуется всеми благами, которые предоставляет ей ее репутация «Вифлеемской святой». Чтобы защитить это свое реноме, она готова пойти на все, что угодно.
Влияние. Этерия весьма и весьма влиятельна среди каинитов, обитающих в Иерусалиме сотню лет или больше. Это не означает, что она требует быстрой уплаты долгов, ведь помощь другим в прошлом обещает ей прибыток в будущем, и это дает Этерии определенное ощущение покоя.
Судьба. Этерия продолжит обитать в Вифлееме, предоставляя убежище каинитам, спасающимся от политических волнений, в уплату требуя помощи в случае, если кому-то из ее потомков требуется защита. Так будет продолжаться до тех пор, пока Хабиба наконец не раздобудет доказательства ее причастности к организации крестовых походов.
__________
[73] Грот Иеремии – рукотворная пещера, расположенная в скалах к северу от Иерусалима. Издалека эта пещера в комплексе с соседними естественными кавернами образует очертания черепа, что позволило в середине XIX века выдвинуть предположение о том, что именно это место было «истинной Голгофой», а сам грот Иеремии – истинное место погребения Христа (на арамейском диалекте «голгофа» означает «череп»).
-
Адам (Каппадокиец)
Происхождение. Адам был подающим надежды иерусалимским ученым-раввинистом. Ему удалось расшифровать для Абрахама несколько замысловатых текстов на арамейском языке, и в 813 году каинит Обратил его. С тех пор Абрахам еще глубже вовлек Адама в изучение Черной Торы и прочих документов, содержащих различные откровения; молодой каинит служил ему переводчиком, писцом, библиотекарем, занимался систематизацией и расшифровкой множества свитков, хранящихся в их рабочих пещерах под синагогой.
В мрачные времена Первого крестового похода Адам укрылся в Вифлееме, но при бегстве сумел унести с собой лишь самые важные документы. Его с его скарбом приютила Этерия, подав это под соусом «христианской добродетельности», но перед тем выудив из Адама обещание того, что он и Абрахам защитят ее дитя, Бонифация, по возвращении в Иерусалим. Таким образом, Адам задолжал клану Бруха, и об этом долге он с радостью предпочел бы забыть, поскольку уверен, что Этерия и ее собратья тайно сносятся с крестоносцами.
В ходе своих изысканий Адам узнал, насколько глубоко проник его сир в откровения пророка Илии и как много тайн Абрахам сумел разгадать. За это время сила и возможности самого Адама возросли, от имени старшего каинита он наладил множество контактов с учеными и мистиками и постиг глубочайшие тайны гематрии. Его раздражает, что в последнее время Абрахам все чаще погружается в параноидальные настроения из-за наиболее ценных своих документов, да Адам и сам не уверен, что таинственная Черная Тора есть нечто большее, чем отголосок стремления Абрахама к прозрению.
Адам принадлежит к клану Каппадокийцев вот уже больше трех столетий и все пока что остается по-прежнему: он в услужении у своего ученого наставника и имеет обязательства перед Бруха, которые сговариваются с кровожадными захватчиками. За свою не-жизнь он сумел ощутить лишь слабый привкус власти, свободы и независимости, и жаждет увидеть мир, простирающийся за пределами пещеры под синагогой в разрушенном войной городе. Подозревают, что он желает освободиться и от своей интеллектуальной натуры, и от еще сохранившихся в нем остатков преданности работе Абрахама.
Внешность. Внешне Адам – молодой мужчина чуть за тридцать лет, с длинными, черными, вьющимися волосами и такой же бородой. Правая сторона его лица обезображена огнем – несколько десятков лет назад в его архиве случился пожар.
Подсказки для отыгрыша. Адам проводит все больше и больше времени вдали от архивов и Абрахама, тратя часть его на защиту Бонифация и его агентов в лечебницах. Он считает, что бред сумасшедшего, заключенный в таинственной Черной Торе, вовсе не содержит исчерпывающих ответов на все его вопросы. Он стремится расспрашивать любого каинита, встреченного им впервые. В настоящее время Адам исследует некоторые книги в христианских и мусульманских библиотеках города, пытаясь найти сведения, которые могут продвинуть исследования Абрахама – или позволят Адаму сбежать от своего сира.
Убежище. Адам обитает в пещере глубоко под синагогой Тиферет Исраэль.
Секреты. Как бы ни хотел Адам поверить воззрениям Абрахама, он начинает подозревать, что Черная Тора существует лишь в воображении самого Абрахама.
Влияние. Адам обладает небольшим влиянием – но это только пока. Вполне возможно, что его стремление вырваться за границы мира, очерченного для него Абрахамом, постепенно изменят его замкнутую натуру, свойственную всем Каппадокийцам.
Судьба. В конце концов Адам покинет и Абрахама, и Иерусалим, чтобы уехать в Венецию и достичь новых вершин. Там, в XV веке, история его не-жизни внезапно оборвется.
-
Хаккон (Гангрел)
Происхождение. Прошло совсем немного времени после наступления X века н.э., и случилось так, что один мужчина и одна женщина полюбили друг друга. Мужчину звали Хаккон Арнульфсон, а женщину – Торхалла. Хаккон был удачливым грабителем, сыном мелкого царька, Торхалла же была валькирией, одной из потомства Старца клана Гангрел, известного как Всевышний. Встретились эти двое в самый разгар лета в городе Тронхейм.
Хаккон набирал в Тронде людей, чтобы построить корабль и следующей весной отправиться грабить побережья к югу. Торхалла в своей сияющей кольчуге явилась, чтобы лицезреть хольмганг [79], в котором участвовал другой знаменитый воин, Ульф Гриммсон. Если бы он храбро сражался или даже победил, он бы принес клятву на крови и был взят в чертог Всевышнего в Уппсале, чтобы служить ему в качестве одного из эйнхериев [80]. Увы, к моменту прибытия Хаккона на место поединка более именитые бойцы уже сразились друг с другом, а Ульф Гриммсон умер, хныкая, как дитя и на коленях вымаливая пощаду. Хаккон и Торхалла встретились, бесцельно слоняясь в окрестностях Тронхейма поздним вечером. Проведя вместе несколько последующих ночей, они влюбились друг в друга, и Торхалла поведала Хаккону о своей не-живой сущности, рассказала о своем служении Всевышнему и о том, с чем бы ему пришлось смириться, чтобы быть с ней.
После того, как Хаккон принял Обращение Торхаллы, они развлекались друг с другом до конца лета, пока другие валькирии не пришли за ней. Торхалла велела Хаккону бежать на юг, поскольку Всевышний неизбежно узнал бы о его Становлении. Молодой воин к тому времени уже освоил искусство превращения в волка и в этом обличье бежал сначала на восток, а потом на юг, остерегаясь оборотней и других каинитов. Он отправился сначала в Византию, где его родственник служил в варяжской страже [81]. Однако, прибыв в империю, он обнаружил, что родич заключен в темницу, а город прямо-таки кишит каинитами. Учитывая их законы и извращенность линий крови, все, что оставалось храбрецу в их мире – это безвестно пасть в чужой войне, не обретя ни славы, ни богатства.
Итак, Хаккон отправился дальше на юг, в земли темнолицых мусульман. В своих скитаниях он дошел до самой Александрии, а затем повернул назад, к Иерусалиму, поскольку посвящал свой меч и силу тем, кто мг уплатить сильному и яростному в бою наемнику. За годы он сражался во многих битвах на стороне множества разных группировок. Его когти раздирали до крови тела Ассамитов, когда те дрались с Сетитами, и Сетитов, когда те бились с Бруха-Фатимидами. При последней смене властителей региона Хаккон решил, что ему стоит переселиться севернее.
Несколько лет после бегства из Египта Хаккон провел в безделье. К тому времени, как на Святую землю прибыл Первый крестовый поход, он уже некоторое время обитал в собственном «поместье» за стенами Иерусалима в компании нескольких северян из своего стада. Обладая светлой кожей и зная христианский закон, он и его люди смогли присоединиться к прибывшим из Европы захватчикам в качестве наемников. Они участвовали в разграблении города, но весьма мудро поступили, уйдя из него в Неделю безумия; карманы их распухли от золота, а репутация среди крестоносцев стала заслуженно высокой.
В последующие десятилетия Хаккон со своим отрядом существовали безбедно. Его воины и упыри служат охраной богатеям, и у всех хватает монет на кусок мяса и бутылку вина каждую ночь. Для остальных Гангрел Хаккон – нечто вроде культурной аномалии, но для мусульман он не более чем очередной безумный франж, а латинские короли считают его еще одной деталью сюрреалистичного пейзажа земли сарацин. После возвращения Иерусалима в руки мусульман Хаккон и его люди превратились в охранников, сопровождающих богатых паломников. Они предпочитают поддерживать связь с миром смертных и при этом воздерживаться от основных течений политики каинитов Иерусалима.
Не так давно, однако, Хаккон узнал от шведского торговца о сожжении города Уппсала. С этого времени он отчаянно ловит всевозможные слухи. Весть о падении Всевышнего воскресила в Хакконе желание вернуться домой, увидеть родные земли и отыскать свою любовь, Торхаллу. Его упыри, разумеется, пылают равным энтузиазмом – а как может быть иначе?
За последний год Хаккон со своим отрядом трудился едва ли не вдвое усерднее, чем обычно (то есть, отрабатывая на совесть все ночи напролет), чтобы собрать деньги, нанять корабль и запастись провизией для путешествия на север. Любой каинит, сообщивший Хаккону сведения о Великих Северных землях, а в особенности что-нибудь о Всевышнем и валькириях, заслужит его вечную благодарность и дружбу. Если же кто-то попытается убедить его в том, что времена изменились, и на севере для Хаккона больше нет места, того Гангрел окинет презрительным взглядом и обзовет трусливой бабой.
Внешность. Хаккон широк в плечах, имеет мужественное лицо и ярко-рыжие волосы – они достались ему от матери, пленницы родом из Ирландии. На его коже нет следов оспы, а широкая улыбка открывает ровные зубы, что делает его довольно привлекательным мужчиной. Тело его, однако, покрыто шрамами. Его слабый загар и свойственная вампирам бледность вместе придают ему вид человека, оправляющегося от долгой болезни.
Подсказки для отыгрыша. Хаккон – истинный воин Севера, настоящий мужчина. Он не боится ничего и никого. Он берет то, что желает, говорит то, что считает нужным и делает, что хочет, какой бы наглостью это ни было. С другой стороны, Хаккон вовсе не глуп. Он знает разницу между осторожностью и страхом. Его бесстрашие основано на понимании того, что в плохих условиях все противники равны. Хаккон верен своим людям, импульсивен, как подросток, и уважает только лишь грубую силу. При этом он хитер, удачлив и поистине суров, чем и объясняется его столь долгая не-жизнь.
Убежище. Хаккон обитает в традиционном скандинавском медовом зале, адаптированном к климату Ближнего Востока. Строение длинное, узкое и низкое, с лавками вдоль стен; каждая секция стены закреплена на стойках не гвоздями или штифтами, а подпорками, что позволяет при желании убирать стенные щиты, превращая дом в подобие открытой беседки. Крыша покрыта черепицей, а стены обшиты грифельной плиткой во избежание пожара. Съемные стены, по большей части, призваны защитить хозяев от старой тактики сжигания домов.
Секреты. Хаккон не знает каких-либо тайн, если они не касаются его лично. Он не встречался с доброй половиной каинитов города и даже не слышал о существовании Мандалая или Канис. О нем самом, однако, знает Бруха по имени Азиф, который прикидывает возможность использования отряда Хаккона в качестве грубой силы, если его положение в борьбе с Бонифацием или Этерией осложнится.
Влияние. Хаккон возглавляет отряд сильных мужчин, которые знакомы с влиятельными смертными в регионе, поскольку служат (или служили) их телохранителями. Поскольку никто не станет оказывать ему услуг добровольно, Хаккон сведущ в искусстве подкупа и вымогательства. Каиниты, имеющие непосредственное влияние на регион, смогут с легкостью остановить Хаккона, но он точно знает, в какой момент следует распустить завязки кошеля, чтобы получить желаемое. Кроме того, Хаккону удалось скопить огромное богатство, и он весьма скуп.
Судьба. Хаккон со своим отрядом успешно доберется до Великих Северных земель, где они присоединятся к местному сообществу варгов. После нескольких десятков лет безуспешных поисков своей возлюбленной Торхаллы Хаккон впадет в оцепенение, в котором и находится до наших дней, пока пробуждение валькирий не нарушит его дремоту.
__________
[79] Хольмганг (древнеисл. «прогулка по острову») – поединок двух викингов, нередко служивший формой узаконенного разбоя, так как при вызовах боевой опыт соперников не учитывался. При этом отказавшийся от поединка становился изгоем. Причинение смерти на хольмганге не считалось убийством.
[80] Эйнхерии - в скандинавской мифологии лучшие из воинов, павшие в битве и попавшие в чертоги Вальгаллы.
[81] Отборное воинское формирование в Византии (X – XIV вв.), набиравшееся из норвежских и англосаксонских наёмников. В мирное время исполняли роль дворцовой стражи, отличались выучкой, верностью и дисциплиной.
-
Магдалена Кастелуччи Борчеллино (Ласомбра)
Происхождение. Магдалена была единственной дочерью, рожденной в союзе отпрысков двух известнейших венецианских династий, занимавшихся торговлей и перевозкой грузов морем. Она получила достойное воспитание: ее обучали игре на музыкальных инструментах, работе иглой (разумеется, вышиванию, а не профессии белошвейки!), и различным языкам – в достаточной мере, чтобы принести пользу семье. Также она могла поддерживать за трапезой разговор, если речь шла о торговле с заморскими странами. В этих беседах Магдалена узнавала о новых идеях и диковинах, привозимых купцами. Сама того не желая, она научилась ведению счетов и узнала важность практичной сделки, а кроме того, следила за политическими событиями в дальних странах.
Богатая наследница, обладающая к тому же прелестной внешностью и обаянием, Магдалена вскоре обнаружила, что ее потенциальное замужество, как и ее проницательный ум, стали темой бесконечных пересудов в обществе венецианской знати. Так она привлекла внимание Нарсеса, который попытался ухаживать за девушкой, приглашая ее на просто и элегантно обставленные ужины при свечах, каждый из которых он устраивал во все более отдаленном и необычном месте. Магдалена была очарована, но ее поклонник-каинит отказывался от ее собственных ответных приглашений, и девушка вышла замуж за другого.
В 933 году в Венеции развернулась борьба между торговыми домами. Магдалена стала отличной мишенью для похищения за выкуп или убийства, и ее со свитой как-то вечером подстерегли в пути. Убийцы, нанятые конкурентами ее семейства, расправились с ее спутниками, а саму Магдалену пленили. Однако, увозя свою жертву в ночь, нападающие столкнулись с чрезвычайно мстительным призраком. Одного из убийц поглотила тьма, кожа другого мгновенно обгорела до пепла. В последовавшей драке кто-то полоснул Магдалену клинком по горлу; его, конечно, тут же разодрали на куски сотканные из тьмы чудовища, но девушка уже истекала кровью.
Когда Магдалена очнулась, подле нее сидел Нарсес; пока она утоляла свой первый голод, он объяснил, какую цену ей придется платить за возвращение в мир. Господь создал таких, как они, не просто так, и им суждено использовать богатство и влияние своих семейств, чтобы прославлять красоту и гармонию и карать слабых, развратных и бесстыдных. С той ночи Магдалена присоединилась к свите своего сира и стала помогать ему и всему клану проницательным умом и притягательной внешностью.
Теперь же Нарсес отправил Магдалену в паломничество в Иерусалим с заданием наблюдать за священником по имени Палиуро и его потомками и параллельно выяснить, какое могущество можно набрать в этом городе. Магдалена пришла к заключению, что Палиуро теряет связь с реальностью быстрее, чем предполагал Нарсес; собственная одержимость почти что уже сгубила его – в особенности потому, что арабы передали Храм Гроба Господня православным грекам, силой выставив оттуда итальянских католиков. Дитя Палиуро, Пацифико, представляется ей темной лошадкой: трудно определить, настолько ли он предан сиру, как утверждает. Крестоносец из клана Вентру, Лефрой Прованский, выглядит перспективно: забавная выйдет ситуация, если в Иерусалиме вампир Вентру окажется в подчинении у вампира Ласомбра, не так ли? Такой поворот стал бы достойным ответом на события в Константинополе.
Внешность. Магдалена одевается так, как подобает женщине ее происхождения и положения. Ее темные волосы изысканно уложены, а наряды расшиты золотом. У нее с собой всегда пяльцы с вышиванием, а на шее цепочка с висящими на ней резной игольницей из слоновой кости и тонкими золотыми ножничками.
Подсказки для отыгрыша. Магдалена держится с величием царственной особы, лишь иногда дозволяющей низшим существам запечатлеть поцелуй на ее ручке. Эта роль – ее вторая натура от рождения, столь же для нее естественная, как дыхание при жизни. Внутри, однако, она остается прекрасным наблюдателем социальных взаимодействий, подмечающим абсолютно все и складывающим мельчайшие кусочки мозаики в единое целое. Магдалена ценит в других благородство, силу красоту и ясность ума; уродство и беспорядок лишь портят картину.
Убежище. Магдалена укрывается в разрушенном доме, расположенном у северной стены Иерусалима. рядом с Дамасскими воротами; ее окружает свита прислужников и упырей.
Секреты. Для Магдалены политические интриги Иерусалима – увлекательнейшее занятие и, в некотором роде, развлечение – ну разве это не возмутительно? Увы, есть одна вещь, которой Нарсес не поделился со своим потомком, а именно, своей ролью в так называемой Ереси каинитов. Если бы Магдалена обнаружила свидетельства «подвигов» своего сира, ее видение мира наверняка бы резко пошатнулось.
Влияние. Влияние Магдалены весьма обширно и продолжает расти. За ее спиной маячит фигура Нарсеса, она обладает прочными связями в могущественных торговых династиях, и водит близкую дружбу с Епископом Альфонсо в Константинополе. Она стремится управлять Варшиком, исходя из того, что торговые связи вампира-Равнос подразумевают наличие у него чутья и неких целей в соответствующей сфере; тем не менее она понемногу приходит к мысли, что Азиф и его дитя в большей степени подходят для претворения в жизнь ее планов. Кроме того, она намеревается укрепить свои связи в сообществе каинитов, попросив Тореадора Элша выстроить для нее дом побольше.
Судьба. Магдалена вскорости поймет, что обладает куда большими способностями к интригам и манипулированию, чем сама предполагала. Правда, пройдет еще много столетий, прежде чем ее принадлежность к прекрасному полу перестанет быть значительной помехой, и Магдалена приучится прокладывать себе дорогу в мире мужчин. Она вернется в Италию и станет активным и успешным игроком на политической арене будущих веков. Она исчезнет почти одновременно с уничтожением лидера клана, однако еще долго будут ходит слухи о том, что Магдалена примкнула к отступникам-Ласомбра.
-
Аль-Хаким, Ящерица (Малкавиан)
Происхождение. Всю свою жизнь аль-Хаким пытался связать воедино две линии своего происхождения. Он был сыном отца-мусульманина – весьма уважаемого и глубоко религиозного человека, занимавшего пост халифа Каира – и матери-христианки. Законами ислама такое допускается (ведь христиане и мусульмане поклоняются одному божеству), но «позорное пятно» христианской крови, замаравшее сына религиозного лидера последователей Пророка, заставило аль-Хакима тщательно обдумать свое место в религиозной иерархии. Аль-Хаким был еще ребенком, когда его отец умер, и мальчик неожиданно для себя оказался властителем халифата.
Никого не удивил тот факт, что аль-Хаким оказался никудышным халифом.
Зато он стал хорошим упырем вампира по имени Хассан абу Халид, заинтересованного в получении власти в регионе и ее сохранении в будущем. Озвучивая повеления своего господина, аль-Хаким приказал разрушить все церкви и синагоги в своих владениях. Когда же его подданные-мусульмане стали возражать, что иудеи и христиане вольны молиться согласно своим обычаям, аль-Хаким повелел разрушить и мечети тоже. В припадке мщения своим единоверцам халиф вернул иудеям и христианам отобранные у них земли, но отстроить ранее снесенные священные здания не позволил. Переутомление, вызванное необходимостью осознавать реальность в чем-либо еще, кроме собственных фантазий, сказалось на нем. Он вообразил, что является не простым смертным, а подлинным воплощением Аллаха, вернувшимся в мир, чтобы нести ему новую мудрость. А раз так, решил он, то мусульмане при молитве должны обращаться к тому месту, где находится его персона [84], и произносить в своих ритуальных текстах его имя вместо имен Аллаха.
Последователи ислама взбунтовались, и аль-Хаким тайно бежал из Каира. Ему удалось добраться до окраин города целым и невредимым. Он оседлал лошадь, собрал небольшую свиту и покинул город.
Его господин, Хассан абу Халид (который и сам редко пребывал в здравом уме), Обратил аль-Хакима, когда тот неспешно удалялся от города, охваченного бунтом. Гнев народа подогревался тем, что халиф преследовал, по сути, собственных единоверцев. Абу Халиду же пришлось пожалеть – хоть и недолго – о своей несдержанности. Он намеревался всего лишь вознаградить своего упыря за верное служение на посту халифа Каира, однако сразу после Становления безумный аль-Хаким дотянулся до горла своего сира и совершил диаблери. Затем он превратил свою свиту в упырей, поскольку, испробовав это на собственной шкуре, полагал: его преданные последователи возрадуются, еще больше приблизившись к своему божеству.
Аль-Хаким более не питает интереса к трону халифа или прочим капканам власти, которые он оставил позади. Его слегка веселит тот факт, что мечеть в Каире, которую он выстроил в 1013 году и назвал в свою честь [85], еще стоит на месте. Главное, считает он, что все-таки была построена мечеть, в которой поклонялись ему, новому Аллаху.
Сейчас же все его помыслы связаны с Иерусалимом. Аль-Хаким искренне считает себя Аллахом, а Иерусалим – священный город Аллаха. А также Бога христиан и Яхве иудеев. То, что одно божество может иметь три имени, прекрасно подходит аль-Хакиму: если отдельные группы верующих используют «свое» имя, он всегда сможет определить, кто именно возносит ему молитвы в каждый момент времени. Осталось занять подобающее божеству место, где верующие могли бы почитать его, и существует лишь одно такое место: Иерусалим, центр религиозного мира.
Однако существуют и проблемы, порожденные этой полубожественной комедией. Интриган Абдулла аль-Саттайя из клана Сетитов подогревает одержимость аль-Хакима, но христиане из кланов Вентру и Ласомбра, все внимательнее приглядываясь к бывшему халифу, начинают понимать: это и есть тот самый аль-Хаким, повелевший в 1009 году снести Храм Гроба Господня. Лишь одна неудачная попытка заткнуть рот слишком много болтающему священнику или рассудок, на одно мгновение прояснившийся в толпе истинно верующих – этого будет достаточно, чтобы отец Палиуро или Луций взяли след. Однако, если они решат открыть сезон хоты на аль-Хакима и его приспешников, они рискуют столкнуться с гневом всех городских мусульман, как вампиров, так и смертных.
Внешность. Аль-Хаким держится с достоинством, как и подобает халифу. Он одевается элегантно, сообразно положению, но под красивыми одеждами не спрячешь вполне заслуженного им прозвища «Безумец».
Подсказки для отыгрыша. Аль-Хаким заносчив, и в некотором смысле страдает манией величия. Он – Аллах, и ждет от последователей повиновения, раздражаясь от поступков непослушных и наказывая их. Если его капризы не исполняются, он грозится обрушить на виновника все небесные кары.
Убежище. В настоящее время аль-Хаким обитает в апартаментах возле мечети аль-Акса. Как только его божественность будет признана, он рассчитывает разместиться в самой мечети.
Секреты. Рано или поздно аль-Хакима признают воплощением Аллаха, это лишь вопрос времени. Он ведь и в самом деле воплощение Аллаха, не так ли?
Влияние. Влияние аль-Хакима – как и его престиж – не более реально, чем мираж в пустыне Сахара. С помощью Абдуллы он собрал вокруг себя небольшое стадо тех, кого он «благословил и просветил» прикосновением своей святой персоны.
Судьба. Аль-Хаким будет пребывать в заблуждении относительно того, что он есть Аллах, вплоть до Окончательной смерти. Он будет требовать уважительного отношения и принесения молитв своей персоне. Через несколько сотен лет он настолько уверится в своей божественности, что решит, будто своей волей сможет преодолеть несовместимость природы каинитов и солнечных лучей. Эта попытка окончится неудачей, к удивлению только лишь самого аль-Хакима и его ближайших последователей.
___________
[84] При молитве мусульманин должен обращаться лицом в направлении Каабы в Мекке. Для удобства в мечетях это направление (кибла) обозначено с помощью специальной полукруглой ниши – михраба.
[85] Мечеть аль-Хакима, или мечеть Анвар, Мечеть Просветления – вторая по величине мечеть в Каире, относящаяся к эпохе Фатимидов. Расположена неподалеку от Северных ворот старого города. В описываемый период времени Салах ад-Дин использовал ее как тюрьму для пленных крестоносцев и конюшню.
-
Котар (Носферату)
Происхождение. Котар был рожден за пятьдесят лет до того, как Давид завоевал Иерусалим для народа Израиля. Он был бродячим ремесленником и путешествовал между поселениями, расположенными в долине реки Иордан. Он носил имя ханаанитского бога – покровителя ремесел [89], и получал удовольствие от своей искусной работы. На свою беду, он заразился проказой, сначала потеряв чувствительность своих пальцев, а затем и сами пальцы. Те, кому он помогал, изгнали его в Енномскую долину, где прокаженные собирались испокон веку. Котар принял изгнание с достоинством и верой в предназначение свыше. Он стал обучать своему искусству менее обезображенных товарищей по несчастью, пользуясь одними лишь словами, и так понемногу сколачивал собственную артель калечных мастеров.
Для прокаженных Енномской долины завоевание Иерусалима иудеями мало что изменило. Но однажды ночью к енномским изгоям явился пророк. Он был не первым, кто обещал им надежду и справедливость, но в отличие от других, этот проповедник сам был болен проказой. А кроме того, его кровь была проклята, и это, как он утверждал, было клеймом Господа воинств небесных, которым Он отметил первого убийцу. Прокаженные, говорил пророк, тоже были в некотором роде избранными Богом людьми, страдающими от грехов вселенной, но именно им суждено стать основанием для нового мирового порядка, когда существующий мир сгорит в пламени огромных костров – подобных тем, что окружают Енномскую долину. Котар стал учеником этого пророка, а со временем и принял Обращение. Проповедник покинул долину, и Котар никогда больше не видел его и не услышал о нем ни слова, не говоря уж о том, что так и не узнал его имени.
С тех пор на протяжении сотен лет Котар шепотом передавал слова Бога другим прокаженным, а через них – и миру за пределами долины. Очень немногие люди этого внешнего мира замечают что-либо необычное, происходящее в колонии прокаженных – ведь где взять критерии сравнения? Большинство прокаженных не желают иметь ничего общего ни с Котаром, ни с его Богом, однако он продолжает облегчать жизнь тем, кто стремится к этому, и работать вместе с теми, кто сумел сохранить какие-то навыки ремесел, чтобы удовлетворять нужды своих собратьев-страдальцев. Сам Котар так и не принял христианство, но так поступили множество его учеников, а некоторые в последние столетия последовали учению Пророка. Паломники приходят в Иерусалим и покидают его; город стал конечной целью огромного числа странников и воинов, и знания Котара значительно расширились за прошедшие века.
Котар тщательно выбирает тех, кто мог бы стать его потомком. Он не создает много новых вампиров, и лишь немногие из них время от времени обитают с ним в Енномской долине. На пространстве от Рима до Дели существуют около полудюжины потомков Котара, изучающие тайную изнанку крупных городов. Обширная сеть информаторов и посланников снабжают Котара всевозможной информацией, и он запоминает сведения в ожидании Судного дня, в скором наступлении которого уверен. Немногочисленные вампиры, обитающие вне долины прокаженных, – например, старейшины Абрахам и Элш – собирают здесь богатый урожай знаний.
Наставляя своих учеников и ожидая наступления апокалипсиса, Котар кормится представителями двух групп смертных: прокаженных и прочих изгоев, от отчаяния близких к самоубийству, или преступников, громил и прочих людей, стремящихся унизить представителей первой касты. Отверженные знают, что, если взмолиться о спасении или о вечном отдыхе, иногда этот зов услышит нечто и откликнется. Местным бандитам известно, что, если чересчур усердствовать в притеснении самых беззащитных жертв, можно снискать на свою голову ужасное отмщение. Сам же Котар наказывает своих потомков, если те слишком часто пьют кровь представителей иных кругов смертных, но хватка его не так крепка, как кажется ему самому.
Внешность. Те, кто впервые встречает Котара, обычно удивляются тому, как части его тела удерживаются вместе. Его тело ссохлось, а плоть увяла, и во многих местах виднеются кости. Он едва может набрать воздуха в грудь, чтобы его голос был слышен. Единственный оставшийся глаз Котара поражен катарактой. Если бы не поддерживающая его мощь крови вампира, он совершенно не мог бы двигаться.
Подсказки для отыгрыша. Котар – добрейший из религиозных фанатиков. Придет ночь, и все здоровые и богатые люди исчезнут с лица земли, и останутся лишь старый Носферату и его последователи. Однако непосредственно уничтожением займется Бог, поэтому сам Котар только выжидает и пособляет тем, кто готов принять его помощь. Его речь мягка и добросердечна; он сердится, только если слышит, что кто-нибудь обидел его учеников. Если те смогли опознать своего обидчика и подтвердить его преступление, то в одну из тех редких ночей, когда Котар покидает Енномскую долину, злодея постигнет безвременная смерть. А затем он продолжает оказывать помощь другим и толковать знания, переданные ему учениками.
Убежище. Котар отдыхает днем в одной из множества мелких пещер в Енномской долине.
Секреты. Котару известно хотя бы немногое о каждом из кланов и их деятельности в Иерусалиме, а также о многих тайных наработках светских и религиозных лидеров в регионе. Любой, кто болтает со своими друзьями или соратниками, бросая подаяние кому-то из попрошаек Котара, становится невольным звеном в его огромной цепи наблюдателей.
Влияние. Напрямую Котар способен влиять только на своих последователей. Учитывая объем известной Котару информации, тот, кто готов обмениваться с ним информацией и поддерживать его, в обмен получит чудовищную власть.
Судьба. Когда в XIV веке по Ближнему Востоку прокатится волна чумы, Котар впадет в оцепенение. Паника и уничтожение огромного количества трупов нарушит его хрупкую власть в Енномской долине, в один миг всколыхнув давно дремавшие религиозные и политические противостояния. В последующие столетия в регион вернутся самые верные ученики Котара, но темпы научного и технического прогресса сделают их древний промысел гораздо более сложным. В XX веке кое-кто из них будет посещать место, где покоится Котар, но лишь раз в несколько месяцев или даже лет. Они знают, когда их сир очнется, и практически любой из них готов пожертвовать собой ради него. А пока Котар дремлет, они вместе трудятся изо всех сил, чтобы сохранять массу знаний о тайнах Иерусалима.
___________
[89] Помимо ремесел, Котар в пантеоне ханаанитов «отвечал» за кузницы, был покровителем наук и искусств, в том числе архитектуры и поэзии. По легенде, он выстроил обиталища всем остальным богам и выковал им оружие и/или инструменты.
-
Варшик/Варсик/ (Равнос)
Происхождение. Варшик был одним из семи человек, получивших становление от Башира; к 1197 году из потомства его сира уцелели лишь двое. Варшик родился в семье армянских христиан в VI веке нашей эры и, увлекшись рассказами об арабских ученых и завоевателях, стал торговцем, чтобы утолить свою жажду к странствиям. За годы, проведенные в пути с караванами, он развил в себе острое чувство сострадания к тем, кому так же не сиделось дома. В конце концов он решил осесть в Дамаске. Многие годы этот город служил Варшику опорным пунктом торговли, и он стал известным купцом.
Шли годы, и Варшик крепко держал бразды правления своим делом; с важными клиентами он предпочитал вести дела лично, часто за традиционным арабским ужином. Его притягательность вкупе с завлекательными, обильно приукрашенными рассказами о странствиях принесли ему множество союзников и прибыльных сделок – и именно в ходе одного яростного спора о цене клинков из дамасской стали Варшик и привлек к себе внимание Башира, древнего вампира из клана Равнос. Бродячее прошлое купца, его ловко подвешенный язык и чрезвычайная ловкость рук поразили каинита, который к тому же почувствовал в этом армянине родственную душу.
После обращения Варшик путешествовал вместе с остальным потомством Башира, попутно изучая новые языки и рассказы о древних и новых обычаях. Он стал одним из самых ярых сподвижников Башира и как-то ночью спас своего сира, которого предал один мстительный и мелочный вампир-Вентру; трое других братьев Варшика были схвачены и принесены в жертву утреннему солнцу. С той ночи Башир и многие его дети объединили требования Пути Парадокса с апокалиптическими мировоззрениями и вернулись в Дамаск, подчинив себе городскую торговлю, оказывая влияние на весь Левант и наблюдая за территорией, ожидая новых знаков исполнения пророчества.
Несмотря на то, что мало кто из более консервативных членов клана разделяет убеждения Башира, даже они не могут оспаривать неряшливую склонность великих западных цивилизаций к упадку. За сотни лет наблюдений Варшик тщательно обдумал знамения и обнаружил внутреннее несогласие с поучениями своего сира. В резне, устроенной крестоносцами в Иерусалиме, погибло дитя самого Варшика, и в 1101 году он прибыл в город, чтобы занять ее место и лично отомстить за гибель потомка. В глубине души он верил, что именно Иерусалим станет средоточием грядущей баталии, а его взор уже был устремлен в будущее.
Со своими христианскими корнями и хорошей торговой репутацией Варшик со своими купцами были хорошо приняты в Иерусалиме. За году, проведенные в городе, он завел знакомство с отцом Палиуро из клана Ласомбра, оказав ему несколько небольших услуг (например, он продал Палиуро небольшое кривое зеркало, с помощью которого тот дурит головы и смертным, и каинитам) в обмен на защиту или схожие любезности. Он также иногда развлекает Палиуро сумасбродными, вдохновляющими рассказами о чудесах и спасенных душах, которые священник позже использует для своих проповедей. Можно сказать, эти два каинита счастливо нашли друг друга. Однако Палиуро в последнее время стал все глубже погружаться в паранойю и терять разум, и поэтому теперь Варшик пытается связаться с Ассамитом Габриэлем, чтобы прервать отношения, ставшие для него обременительными.
Варшик также сносится со старейшиной клана Равнос, обитающим близ Дамаска, и служит ему в качестве связующего звена с Сетитами и Ассамитами, обитающими на юге и ведущими борьбу с христианами-захватчиками. Для Ассамитов Варшик – полезный союзник в торговле товарами и информацией, но и опасный манипулятор. Они понимают, что внезапная гибель Варшика будет выглядеть подозрительно и лишь привлечет в Иерусалим новых Равнос – а ведь в городе осталось немало святых реликвий, которые могут быть украдены или уничтожены этими бродягами. Тем не менее Сарацины ищут способы придержать деятельную натуру Варшика. Самого его, однако, больше беспокоят Сетиты, хотя один из них – Абдулла аль-Саттайя – довольно легко поддается манипулированию.
У Варшика множество знакомых во всевозможных городских сектах, а в своих ночных скитаниях он встречался с местными жителями и путниками – представителями самых разных слоев общества. Он особенно любит общаться с не слишком набожными паломниками, подсаживаясь к их компаниям, слушая их истории о дальних землях и повествуя им о собственных странствиях. Он благородно удерживает себя и своих потомков от охоты на тех, чьи рассказы дышат вдохновением; пищей становятся те, кто выказывает подлость, высокомерие или грубость. Дополнительные сведения ему поставляет Ясмина, девочка, которую он Обратил; она обманывает прохожих своим потерянным взглядом и невинным обликом.
Варшик обосновался в Армянском квартале Иерусалима, где редко бывает кто-либо еще из каинитов: чужаков здесь не любят, а православных греков так и вовсе ненавидят. Его редкая способность проворачивать сделки, выгодные для всех сторон – это признак не только торговца, но и дипломата, но на самом деле он лишь стремится как следует насладиться этими местами, прежде чем их вновь посетит неотвратимая разруха. Со всех сторон его окружают упыри; кто-то из них считает его членом клана Вентру, а не Равнос, другие просто отдают кровь в уплату за поддержку и гарантию выживания.
Варшик не особенно силен в ближнем бою; его могущество произрастает скорее из его политических связей и знаний. Он, однако, имеет пугающе харизматичную внешность, а со своим красноречием в сочетании с искусством Химерии он может направлять целые толпы против других каинитов и даже против священнослужителей. Варшик даже способен изменить настроения в уже разгоряченной толпе.
Внешность. Варшик имеет приятную, но не смазливую внешность, и он держится скромно, но с уверенностью в своих силах – такое сочетание и привлекает, и обезоруживает. У него темные волосы и ясные, удивительно глубокие глаза. Одевается он скромно – для вампира из клана Равнос.
Подсказки для отыгрыша. Варшик беззаботен, очарователен и слегка импульсивен. Он не испытывает чувства вины за манипулирование теми, кого он использует ради бизнеса или в качестве пищи. Он имеет те же внешние слабости, что и прочие башириты: мгновенно переключает внимание на того, кто заговаривает о Старцах, священных реликвиях или Патриархах. Рассказы Варшика подчинены одной цели: вытянуть информацию из собеседника в той же легкостью, с какой он бы выпил его кровь. Тем не менее, его мотивы могут быть глубже, чем кажутся на первый взгляд.
Убежище. Варшик укрывается в пещере под домом одного из своих упырей в Армянском квартале Иерусалима.
Секреты. Варшик, как и Магдалена, втайне наслаждается хаосом и неопределенностью, царящими в Иерусалиме. Город открыт для всех, и этот его статус идеален для Равнос, ведь ни одна фракция не сильна настолько, чтобы вышвырнуть их вон. Жертвы их клыков, как и политических и финансовых махинаций, многочисленны и растерянны, а Варшик будет противодействовать распространению философии баширитов или помогать ему, в зависимости от того, что больше угрожает его удовольствиям и не-жизни.
Влияние. Влияние Варшика в Иерусалиме обширно, но подобно тонкому листу бумаги, за несколькими исключениями в тех или иных областях властной структуры каинитов. Он прибегает к могуществу своего сира и всего клана, и пользуется своей бесспорной притягательностью, чтобы изменить распределение пищи или денег и поступление информации так, чтобы поддерживать постоянный пат в противостоянии христиан и мусульман.
Судьба. Влияние Варшика и контролируемая им территория будут расти и шириться в течение нескольких веков. Его искусство манипулирования информацией для заключения прибыльных сделок станет легендарным, однако его уклончивые расследования деяний Старцев и его предательство по отношению к баширитам в итоге приведут его к печальному концу.
-
Наум бен Енох (Салюбри)
Происхождение. Наум бен Енох был когда-то ученым, толкователем Талмуда, и проводил свои дни в иешиве, изучая и обсуждая тонкости иудейского закона. Одним вечером, возвращаясь домой, он вслух посетовал на быстро приближающуюся старость и смерть. Он оплакивал знания, которые не сумел получить. Но его слова были услышаны, и не кем иным, а самим Савлотом, который дал Науму Становление.
Последующие века Наум провел, учась сам и передавая свои знания другим. Он отчаялся примирить запрет своей религии на употребление крови с проклятием Каина, и удовлетворился той мыслью, что он, человек, своим слабым пониманием предполагает, а Яхве располагает. Помимо проблемы кормления, Наум не мог представить себя в качестве Салюбри-воина и потому последовал по пути целителя.
В непродолжительном времени Наум перестал всецело посвящать себя изучению Торы, но начал обращать внимание и на пути демонов. Что есть демон? Почему Яхве позволяет таким созданиям существовать? Какой цели они служат? Возможно ли управлять ими? Или же каиниты и смертные одинаково обманывают себя, полагая, что демонов можно контролировать?
Будучи уважаемым ученым, Наум бен Енох занимался своим ремеслом столетие за столетием. События последних пятидесяти лет, однако, выбили его из колеи, и ему тяжело от того, что у клана в настоящее время нет лидера. Несколько лет назад до него дошла весть о том, что в Иерусалиме Аиша бинт Вахиба негласно помогает другим Салюбри, передавая послания и направляя собратьев по крови к безопасным убежищам. Он начал обдумывать план путешествия в город, чтобы встретиться с ней. Если и существовал возможный наследник Савлота, Аиша могла знать, где этот Салюбри находится. Другим поводом к поездке в Иерусалим стала информация о том, что Моисей Маймонид [92] – всемирно известный ученый-талмудист – жил в этом городе, служа личным лекарем Салах-ад-Дина. Увы, к тому времени, как Наум достиг Иерусалима, Салах-ад-Дин умер, а Маймонид покинул город. Наум сожалел о том, что не смог обсудить с ученым проблему демонов, а он питал надежду, что знания Маймонида проведут его сквозь лабиринт затруднений. Но судьба сложилась иначе.
Аиша бинт Вахиба желала бы, чтобы Наум остался и помог ей в работе в госпитале (хотя обретающегося там Малкавиана, Бернарда, явно одолевают демоны, и выглядит это устрашающе), но он склоняется к тому, чтобы отправиться дальше на север. Если воинственные христиане находятся здесь, в Иерусалиме, то, возможно, на их северной родине сейчас безопасно, полагает Наум. Поэтому он, можно сказать, в Иерусалиме проездом. Он не собирается оставаться, если только не произойдет что-нибудь ужасное, что заставит его изменить планы.
Кое-какие недавно полученные сведения, однако, заинтересовали Наума. Он услыхал, что Каппадокиец по имени Абрахам владеет одним древним религиозным пергаментом. Недавно Наум обратился к Адаму, потомку Абрахама, по этому вопросу. Адам рассматривает старого вампира как возможного наставника в более могущественных и практических аспектах мистицизма, и даже готов рискнуть и сопровождать Салюбри в его странствиях, если тот решит покинуть город в поисках ответов на свои вопроса и умиротворения.
Внешность. Наум выглядит как безвредный старик, одетый в балахон путника, с посохом в руке. И волосы, и борода его белы как снег.
Подсказки для отыгрыша. Наум стар и чувствует груз своих лет. Он устал от уже пройденного пути и немного страшится того, что ему еще предстоит пройти.
Убежище. В настоящее время Наум занимает комнату рядом с убежищем Аиши в лечебнице аль-Бимаристан аль-Салахи.
Секреты. Наум утомлен. Он хотел бы испытывать энтузиазм, защищать свое дело Салюбри и помочь восстановить клан… но как же он устал! После того, как Савлот подвергся диаблери, Наум растерял большую часть своего рвения. Он начинает подумывать о том, что оцепенение может оказаться возможным компромиссным выходом; возможно, через пару веков все и наладится.
Влияние. Когда-то Наум обладал значительным влиянием, находясь подле Савлота. Теперь, однако, он стал скорее мифом о самом себе. Прочие Салюбри удивляются, узнав, что он до сих пор энергичен. Иногда Наум и сам этому удивляется.
Судьба. Наум бен Енох все-таки решит погрузиться в оцепенение вскоре после того, как покинет Иерусалим, и на этом его следы в истории теряются.
___________
[92] Моисей Маймонид (Моше бен Маймон, 1135 – 1204) – выдающийся еврейский философ и богослов-талмудист, раввин, врач и разносторонний учёный своей эпохи, кодификатор законов Торы.
-
Шахара аль-Рашва, Куртизанка (Последователи Сета)
Происхождение. Шахара, в некотором роде, редкая птица: она родилась в Иерусалиме в период властвования мусульман. Когда крестоносцы в 1099 году вырезали все население города, Шахары не было в Иерусалиме. Запах крови, принесенный ветром, привел ее в бешенство, а смятение и разруха последующих недель были таковы, что никто не заметил ее возвращения в город. После того как крестоносцы установили свою власть, девушке оказалось нетрудно убедить нескольких стражников в принадлежности к христианской вере и получить разрешение вернуться в Иерусалим.
Шахара получила Становление от Сетитки-вербовщицы; она специально выискивала проституток, которые бы желали с помощью своих женских уловок обрести положение в обществе и богатство, а также добиться могущества. Шахару не была красавицей, скорее ее можно было назвать миловидной, поэтому рассчитывать на влиятельного покровителя ей не приходилось. Вместо привлекательной внешности и страстных взглядов она научилась пленять словом и жестами. Она узнала, как заставить мужчину отказаться от своих благородных намерений, и как просто увлечь их в глубины собственной боли. Шахара открыла для себя, что те, кто находится на вторых ролях, становятся легкой добычей, если осыпать их лестью и комплиментами, обычно достающимися их начальникам.
Не так давно Шахара увлеклась Ассамитом по имени Рашид, вернувшимся в город. Несмотря на давнюю вражду между Змеями и Сарацинами, Рашид был рад найти кого-то со сходным прошлым, говорящего с ним на одном языке и родом из той же земли, да еще разделяющего с ним проклятие Каина. Шахара же вовсе не так увлечена, поскольку вынуждена бороться со своим неприятием Ассамитов ради общения с Рашидом. Возможно, однако, что ему известно некая полезная для нее информация… и он быстро приближается к моменту, когда его незавершенное обучение не сможет защитить его от искусной совратительницы.
Шахара попыталась навести мосты также к Ласомбра Пацифико Гриллати, но без особого успеха. Тореадор Дуйал аль-Малатья и Вентру Вицелин кажутся более перспективными; они, по крайней мере, выказали интерес к увеличению своего влияния, и Шахара подогревает в них веру в свою способность помочь им в этом. Она мало общается с другими женщинами-каинитами Иерусалима – разве ей нужно, чтобы они вмешивались в ее попытки совращения мужчин?
Внешность. Шахара не красива (хотя и весьма привлекательна), скорее она поражает воображение, что весьма подходит для ее целей. Ее окружает аура чувственной тайны, интригующая всех, кто окажется рядом. Она одевается вызывающе: ее вуали чересчур прозрачны, а юбки слишком обтягивают тело, чтобы костюм мог считаться приличным.
Подсказки для отыгрыша. Шахара гибка и чувственна, ее движения плавны и грациозны. Она может производить впечатление замкнутой, но на самом деле весьма искусна в отвращении мужчин от их добродетелей, избавлении их от денег и тайн.
Убежище. Шахара владеет небольшим домом у южной стены Иерусалима, рядом с Сионскими воротами. Такое расположение убежища позволяет ей находиться рядом с торговцами и паломниками и дает доступ к дороге, начинающейся за воротами.
Секреты. Секреты! О, это дело всей не-жизни Шахары. Можно предложить что-нибудь ей в обмен, но скорее она вовлечет вас в обмен ваших тайн на те, от которых ей самой пользы уже нет.
Влияние. Шахара идет по тонкой дорожке между торговлей могуществом и поддержанием собственных успехов. В любой момент ее жертвы могут осознать, на какой путь она их толкает, и тогда последствия будут ужасны.
Судьба. В конце концов Рашид вырвется, хотя бы отчасти, из паутины, сплетенной Шахарой, и она сбежит из города в страхе за свою не-жизнь. Еще несколько столетий она будет обитать то тут, то там, всякий раз бдительно следя, не появятся ли поблизости убийцы. В середине XX века она переберется в Рио-де-Жанейро, где откроет магазин и вскоре станет одним из самых влиятельных каинитов города.
-
Дуйял аль-Малатия (Тореадор)
Происхождение. В середине 1130-х годов по деревушке в Малой Азии, где родился Дуйал аль-Малатия, пронеслась чума, и он оказался единственным, кого болезнь не унесла с собой. Вряд ли бы он сумел прожить дальше сам, если бы его не подобрал монах-сицилиец, возвращавшийся в свой монастырь из паломничества в Иерусалим. Дуйалу было всего восемь лет, и родных у него не осталось, а потому монах забрал его с собой на Сицилию.
В монастыре Дуйал получил образование и, к своему удивлению, открыл в себе талант каллиграфа и иллюстратора книг. Он принял крещение и вспоминал о своем мусульманском происхождении лишь в те моменты, когда его просили изобразить на рисунках фигуры животных или людей [94]. Он испытывал странное удовлетворение от того, что эти исламские ограничения все еще находят отклик в его душе. Но в 1150 году Дуйал стал одним из помощников исламского исследователя Идриси, который готовил многотомный труд по географии мира для короля Сицилии Рожера [95]. Под влиянием Идриси Дуйял вновь обратился в мусульманство, к немалому раздражению монахов, которые приютили и обучили его. После смерти Идриси в 1166 году Дуйал решил, что ему будет спокойнее где-нибудь в другом месте.
В только что основанном королевстве Португалия [96] его талант к каллиграфии привлек к нему внимание Тореадора по имени Насави, который путешествовал по Европе, останавливаясь при дворах различных правителей в качестве покровителя искусств. Насави посчитал творчество Дуйала многообещающим; он был настолько очарован уникальными религиозными и культурными поворотами жизни молодого человека, что решил: этого чувствительного и разностороннего мастера нельзя отдавать смерти. Насави соблазнил и Обратил Дуйала, пообещал ему вечную жизнь, и стал обучать его обычаям каинитов.
За несколько последовавших десятилетий Дуйал странствовал вдоль побережья Средиземного моря, присоединившись к свите Насави и другим его потомкам, задерживаясь то тут, то там на срок от пары месяцев до нескольких лет. В 1192 году они достигли Иерусалима, услышав о мирном договоре Салах-ад-Дина и короля Ричарда. Дуйал был ошеломлен архитектурой и искусством Святого города, а в нескольких обедневших монастырях ему предложили работу, просто услышав вопрос, не нужен ли там иллюстратор книг. Насави со своими спутниками двинулись дальше, намереваясь вернуться в Иерусалим в 1202 году.
Дуйал выполняет как религиозные, так и «светские» заказы, от каллиграфических надписей на церемониальных документах до украшений на притолоках и каминных досках. Через несколько месяцев после прибытия о нем узнал Элш, который нашел в младшем собрате по крови родственную душу. Теперь они коротают тихие вечера вместе, обсуждая общие интересы: возвеличивание святого с помощью искусства. Помимо этого, Дуйал тратит некоторое время на встречи с Каппадокийцем Абрахамом, который по-своему интерпретирует его работы.
Недавно до ушей Дуйала дошел слух, что в Иерусалим вернуся древний вампир-Каппадокиец, разрушитель храмов. Мысль о каините, сознательно оскверняющем святые строения, приводит его в большую ярость, чем любые смертные нечестивцы; в конце концов, именно каиниты избраны Аллахом, чтобы нести другим блаженство и вдохновение.
Внешность. Дуйал имеет типично арабскую внешность, хотя он не особенно привлекателен. Он одевается в скромно украшенные одежды и не прилагает особых трудов к своему внешнему виду. Обычно он смешивается с толпой арабов, много не разговаривает и как будто пребывает в глубокой задумчивости. Однако занимаясь работой или обсуждая вдохновляющее его произведение искусства, он преображается, становясь энергичным и полным энтузиазма.
Подсказки для отыгрыша. Священное искусство – это религия Дуйала, то, что его воодушевляет. Вампирическая сущность для него является лишь помехой – из-за необходимости выслеживать добычу и питаться довольно неудобным способом; однако эта помеха имеет свою пользу, так как она позволит продолжить творчество тогда, когда у смертного истек бы обычный срок жизни. Дуйал старается об этом не думать. Существует множество манускриптов, которые нужно проиллюстрировать, множество великих картин, которые можно нарисовать, и множество художественных техник, которые можно изучить. Дуйал считает, что стоит выслушать каждого, кто может научить его чему-то полезному. Все прочие собеседники лишь отвлекают; Дуйал будет вежлив в общении с ними, но потратит на них как можно меньше времени.
Убежище. Дуйал занимает комнату в непримечательном квартале и имеет второе убежище на близлежащем складе.
Секреты. Дуйала не привлекают секреты других, хотя он не отказался бы узнать больше о событиях жизни художников, которыми он восхищается.
Влияние. То немногое влияние, которым обладает Дуйал, исходит от его благодарных клиентов, но, пока у него есть работа и его инструменты, он доволен.
Судьба. Дуйал узнает о существовании Марка и его истории, и решится противодействовать этому святотатцу, чтобы защитить святые храмы города (многие из которых являются работами Элша). Он начнет претворять свой план в жизнь в 1204 году, после расставания с Насави, и это займет столетия. После нескольких столкновений с охотниками на вампиров Дуйал отправится в странствия и окончательно осядет в Мадриде, где как раз начнется Реконкиста. Ему придется бежать снова и в начале XVI века попадется в лапы Цимисхам. После долгих и ужасных экспериментов Дуйал наконец обретет покой, приняв Окончательную смерть.
____________
[94] В исламе запрещено создавать изображения живого (в том случае, если художник/скульптор и т.д. считает, что своими действиями он «творит нечто необычайное, шедевральное, исключая Бога и вознося себя», – Ш. Аляутдинов, по материалам портала umma.ru)
[95] Мухаммад аль-Идриси (1100 – 1165 или 1166) – арабский географ, картограф, исследователь истории Египта. Рожер II Отвиль (1095 – 1154) – основатель и первый король (с 1130 года) Сицилийского королевства. По его приказу аль-Идриси составил книгу, обобщающую сведения греческих и арабских географов об известном мире. Сочинение аль-Идриси было завершено в январе 1154 года и называлось «Нузхат ал-муштак фи-хтирак ал-афак» (вариант перевода: «Развлечение истомленного в странствии по областям»), также известно как «Книга Рожера» (арабск. «ал-Китаб ар-Руджжари»).
[96] Португалия стала независимым королевством в 1139 году.
-
Мара (Тремер)
Происхождение. Мара была амбициозной послушницей, изучавшей в XI веке мистицизм и магию в капелле на западе Латвии. Ей удалось обнаружить убежище своего наставника и догадаться об истинной природе своего училища. Жаждая дальнейшего совершенствования, Мара в целях собственной безопасности прибегла к нескольким хитроумным сделкам и уловкам. Ее красота, талант и умения привлекли внимание главы капеллы, который принял решение Обратить девушку в расцвете лет. Позже он сделал Маре предложение о взаимной близости и обмене кровавыми клятвами взамен на организацию собственной капеллы. Однако после того, как ее сир погиб в когтях одного белорусского Цимисха, Совет Семи принял решение отправить Мару очень далеко для выполнения ответственного, но чрезвычайно опасного задания.
Начиная с 1194 года, Мара официально представляла клан Тремер в Иерусалиме. В ее обязанности входит поддержка купцов с ее родины – из балтийских земель, за спиной которых стоят Тремеры, и организовывать дальнейшее развитие их дела. Созданные ею торговые пункты под Акрой и Иерусалимом не только стали аванпостами поддерживаемого Тремерами будущего Ганзейского союза, но и способствовали разработке других планов клана в регионе, в том числе по розыску оккультных реликвий. Помимо всего этого, Мара получила и иные, более прямые указания. Ей следует исследовать слухи о появлении злого духа или каинита, известного как Мандалай. Ей необходимо выяснить, является ли он потомком или учеником Савлота; если этот факт подтвердится, ей следует уничтожить его. Никаких предположений, как именно ей следует достичь этой цели, ее руководители не высказали.
Для выполнения своего задания у Мары имеется ученик и относительно опытная гаргулья. Ей запрещено Обращать еще кого-либо, и она ни при каких обстоятельствах не должна обнаружить себя перед местными колдунами. К ее чести, Мара отлично устроилась на новом месте. Умелый политик, она сумела подготовить почву для крупных торговых операций вопреки сопротивлению венецианских купцов, располагая весьма ограниченными ресурсами, и даже умудрилась получить с этого небольшую прибыль.
В реализации другого своего задания Мара продвинулась куда меньше. Выслушав некоторые местные рассказы и истории о Мандалае, она отложила на время решение вопроса о том, как поступить с этим каинитом, и даже не знает, с чего начинать охоту. Мара не знает также ни об одном из Салюбри, обитающих в городе, хотя наверняка сделала бы все, что в ее власти, чтобы уничтожить их, попади ей в руки доказательства их существования.
Мара осознает, что ее назначение – одновременно и блестящая возможность, и ссылка. Что из этого выйдет – зависит исключительно от нее.
Внешность. Мара – невысокая, тонкая женщина с привлекательным круглым лицом и сонными глазами. Она и при жизни была бледной, а в посмертии превратилась в средневековый идеал красоты, сочетающий кроваво-красные губы и белоснежную кожу. Этот контраст дополняется черными, как вороново крыло, волосами и похожими на глубокие колодцы глазами, такими темными, что радужная оболочка почти сливается со зрачком. Мара может одеваться в различные наряды, но обычно предпочитает выглядеть состоятельной и набожной мусульманкой.
Подсказки для отыгрыша. По мнению Мары, если хочешь добиться чего-либо – сделай это сам. Остальные либо ни на что не способны, либо чересчур стремятся возвеличить себя, либо сочетают в себе оба эти качества. Самое большее, что можно доверить подручным – это такой труд, с которым и ребенок справился бы за половину отведенного времени, или какое-нибудь престижное, но совершенно бесполезное дело, завалив которое, помощник не сможет навредить по-настоящему важным проектам. Для путешествий и работы днем Мара использует самолично отобранных упырей, обработанных Доминированием, а все остальное делает сама. Ей даже нравится пребывать в одиночестве: ни Рустикус, ни Вацлав не имеют каких-либо амбиций, и потому Мара способна добиться определенных результатов. Если бы здесь был еще хотя бы один Тремер, политическая борьба внутри капеллы не позволила бы ей решить ни одной задачи.
Убежище. Мара и прочие обитатели иерусалимской капеллы обитают в подвале большой виллы, расположенной за городской стеной. В самой же вилле живут купцы из Балтии, которых она поддерживает – все они ее упыри, ее послушные орудия в освещаемом солнцем мире. Большинство их настолько подпали под воздействие кровавых уз и Доминирования, что вынуждены принимать снотворное, чтобы их тела могли отдохнуть. Их необычное поведение уже стало привлекать внимание некоторых горожан.
Секреты. Изучая местные легенды о Мандалае, Мара услышала о том, что старейшина клана Каппадокийцев вместе со своим потомком изучают древние мистические тексты, в которых заключены неведомые силы. Мару заинтриговала перспектива втереться к ним в доверие и изучить эти свитки самой, ведь исследования магических знаний, неведомых старейшинам-Тремер, могут принести ей могущество и новое положение в собственном клане.
С помощью деловых контактов клана в Контантинополе Маре стало также известно о вампире по прозвищу Глаза Дракона, хотя сама она с Алексусом еще не встречалась. Она тщательно отслеживает развитие сети его информаторов в среде торговцев. Мара полагает, что ей известны далеко не все его шпионы, однако вполне уверена, что хотя бы на короткое время сможет ослепить Дракона, если возникнет такая необходимость.
Влияние. Через своих упырей Мара обладает значительным влиянием в квартале, где живут иностранцы. Ее явно сдерживает присутствие в городе венецианки Магдалены, но все же у нее длинные руки. Кроме того, она планирует в будущем найти подход к Каппадокийцу Адаму и ждет подходящего случая.
Судьба. Мара успешно сумеет обустроить капеллу в Иерусалиме. Старейшины клана Тремер вызовут ее в Центральную Европу после того, как она пообещает им поделиться новостями и знаниями, накопленными ею в далеком Святом городе. Мара погибнет в 1261 году, возглавив поход против союза нескольких лордов клана Цимисхи.
-
Алексус Симокатта (Цимисхи)
Происхождение. Алексус Симокатта был молодым талантливым византийским ученым и жил во времена правления Василия II Болгаробойцы [98]. Несмотря на то, что его семья утратила немалую долю влияния в ходе противостояния с иконоборцами [99], сам Алексус был весьма образованным человеком, талантливым художником и архитектором. Его рисунки пользовались популярностью как эскизы для витражей, за его проектами часовен и вилл гонялись богатые и знаменитые клиенты, а менее известные архитекторы подражали его работам. При этом сам он был человеком глубоко верующим, отказавшимся стать священнослужителем лишь потому, что чувствовал: его таланты лежат в иных сферах.
В возрасте тридцати одного года Симокатта достиг высшей точки своего творчества; тогда же он обвенчался с дочерью одного из лучших военачальников империи. В один из дней Алексус надзирал за реконструкцией храмового нефа; один из каменных блоков соскользнул с креплений и ударил его в лицо. Леса, на которых стоял архитектор, сложились как карточный домик, и он упал с десятиметровой высоты на каменный пол храма. Его уложили на церковную скамью, как на носилки, и поспешили доставить к лекарю, однако даже самому юному из каменщиков было ясно, что надежды не осталось.
После мрачной поминальной церемонии Алексус был погребен, однако в какой-то момент между временем, когда он покинул свой дом тем роковым утром, и моментом, когда он испустил последний вздох, была произведена подмена. Как долго эта подмена планировалась и сколько для нее было сделано – это известно только загадочному византийскому Цимисху по прозвищу Хранитель Веры. Как бы то ни было, тело, лежащее в могиле Алексуса Симокатты, при жизни уж точно принадлежало не ему.
Алексус пробудился с заходом солнца, чувствуя дикий голод. Ему что-то дали выпить, и он проглотил питье, но был ли у него выбор? Когда Симокатта насытился, мягкий, обволакивающий голос Хранителя поведал ему об обстоятельствах его смерти. В свое время Алексус научился работать в Библиотеке Забытых Знаний. Однако вскоре стало ясно, что в роли библиотекаря молодой вампир разбазаривает свой потенциал, и в подземных скрипториях хранилища он никогда не почувствует себя как дома. В итоге он прошел повторное обучение и отправился на юг, в Иерусалим. Там ему предстояло стать глазами Хранителя Веры, а через него – информатором таинственного каинита по имени Дракон.
У Алексуса имеется несколько способов связи с Хранителем Веры, от самых обыкновенных сообщений, передаваемых с капитанами морских судов, до экзотичных методов, вроде странствующих голубей-упырей, чья быстрота и выносливость увеличены с помощью Изменчивости. Каждое сообщение пересылается в несколько копий различными маршрутами, так что перехват или утрата одного или даже двух посланий не оставит Хранителя или Дракона в неведении относительно какого-нибудь важного поворота событий.
Внешность. Алексус – светлолицый молодой человек, сумевший практически полностью вернуть себе былой цвет лица. При жизни Симокатта был не только проектировщиком, но и рабочим, и поэтому обладает хорошо развитой мускулатурой. Он ходит, слегка прихрамывая, и те, кто видел его без рубашки, отмечали, что спина Алексуса слегка искривлена. Он имеет небольшое брюшко, но толстым его назвать нельзя. Одевается он неприметно, а руки обычно покрыты пятнами чернил и красок; Обращение, возможно, и притупило его талант, но время от времени он все еще творит.
Подсказки для отыгрыша. При жизни этот благородный и образованный человек мастерски владел несколькими ремеслами, был женат на дочери искусного военачальника, а в посмертии стал агентом одного из наиболее могущественных индивидуумов в истории. Алексус – приятный в общении вампир, но Дракон и Хранитель Веры послали его в Иерусалим не для того, чтобы им помыкали другие. До тех пор, пока к нему относятся с должным уважением, Симокатта дружелюбен (это не означает, что он выполнит любую просьбу собеседника, но даже отказ он выразит вежливой фразой). Те же, кто не знает, как себя вести в приличном обществе, не заслуживают его внимания.
Убежище. Алексус провел в Иерусалиме последние шестьдесят лет, на время эпидемий чумы и неминуемого разграбления города уезжая оттуда в близлежащие окрестности. Он знает большинство каинитов города, в том числе Тремеров. В числе его знакомых Канис, отношения с которой напоминают любовь-ненависть, и Варшик, в чьих пространных россказнях столько же чепухи, сколько и существенных деталей. Алексус имеет несколько укрытий в различных уголках города. Он предпочитает амбары, склады, старые колодцы и прочие места, где его вряд ли кто-нибудь найдет.
Секреты. Симокатта не занимается раскапыванием тайн других городских вампиров нарочно, пока это не становится необходимым для выполнения его работы. Да, он является глазами Дракона; для этой работы требуется не просто шпион, а весьма искусный шпион. Однако сам Дракон, надо сказать, гораздо больше озабочен мирскими делами, чем проблемами сообщества каинитов. Михаил и его Мечта – весьма могущественные вещи и вполне способны противостоять разрушительным действиям других вампиров.
Дракон узнает о близящихся угрозах по изменениям мира вне сферы влияния Византии. Алексус Симокатта практически ничего не знает о тайнах прочих каинитов, обитающих в Иерусалиме. Но его хлеб – это как раз секреты обычного, мирского города. В Иерусалиме, да и в Святой земле вообще ничто не проходит мимо ушей Симокатты. Алексус полагается на весьма обширную сеть осведомителей и шпионов-упырей, внешность которых он изменяет сообразно заданиям, которые те получают.
Влияние. Симокатта обладает огромной властью в Иерусалиме и других городах региона. У него обширные связи в деловой, политической и военной сферах. Он тщательно избегает вовлечения в духовные дела, хотя тех священнослужителей, кто уже давно ступает по греховной стезе, он охотно использует в своей шпионской сети. Влияние Алексуса, однако, никак не проявляется, поскольку он – слуга более могущественных сил. И потому его мощь пока что дремлет.
Это не означает, однако, что Алексус не пользуется еженощно и весьма активно шантажом, подкупом и запугиванием. В конце концов, это основные инструменты шпионажа. Они нужны, чтобы поддержать созданную им организацию, но не направлены на достижение какой-либо цели. Шпионы Алексуса существуют для того, чтобы собирать информацию, но не пользоваться ею. Они, разумеется, могут что-то делать, но основной задачей организации эти действия не являются.
Судьба. Алексус Симокатта продолжит свое служение Дракону вплоть до 1481 года, когда он будет уничтожен неизвестным убийцей-Ассамитом. После его гибели его шпионская организация распадется.
_____________
[98] Василий II Болгаробойца (958 – 1025) – византийский император из Македонской династии. Свое прозвище заслужил ожесточенной войной с болгарами, продолжавшейся с 981 по 1018 годы и окончившейся присоединением болгарских земель вплоть до Дуная к Византийской империи. В обмен на обет киевского князя принять христианство выдал за него свою сестру Анну.
[99] Иконоборчество – религиозно-политическое движение в Византии в VIII — начале IX вв., направленное против почитания икон. Ссылаясь на ветхозаветные заповеди, иконоборцы считали священные изображения идолами, а почитание икон – идолопоклонством.
-
(http://www.4shared.com/download/W1UuQCGVba/Holyland_p_9.bmp?sbsr=9b932534c8f3f26737a338523d4799e5968&lgfp=3000)
Комментарии
Карта Святой Земли
Сверху вниз:
Тир. Один из древнейших городов на побережье Средиземного моря. В эпоху крестовых походов стал точкой отхода войск крестоносцев после битвы при Хаттине. В 1187 году армия Салах-ад-Дина осаждала город, но захватить не смогла. В 1190 году в Тире был погребен Фридрих Барбаросса. Современное арабское название города – Сур.
Акра. Также город с древнейшей историей. В 1104 году был захвачен воинами Первого Крестового похода, но в 1187 году бесславно сдан армии Салах-ад-Дина, а в 1191 году отвоеван Ричардом Львиное Сердце вновь. Был столицей основанного крестоносцами в Палестине Иерусалимского королевства. В настоящее время город носит название Акко.
Вифсаида. Располагалась к северо-западу от Галилейского моря. Согласно Новому завету, отсюда родом были апостолы Андрей, Петр и Филипп. Город также посещался Иисусом Христом, считается, что именно здесь имели место некоторые явленные Им чудеса, например, насыщение толпы пятью хлебами (Евангелие от Матфея, 14:17-21). В настоящее время от Вифсаиды остались лишь руины.
Магдала. Древний галилейский город, упоминаемый в Библии как родина Марии Магдалины, располагался на берегу Галилейского моря. В настоящее время рядом с руинами исторической Магдалы расположено еврейское поселение Мигдаль.
Галилейское море, оно же Тивериадское озеро или озеро Кинерет – пресноводное озеро на северо-востоке Израиля. В Ветхом Завете именуется «морем Хиннереф». В Новом Завете озеро и его окрестности многократно упоминаются как места, где Иисус Христос провел большую часть своего земного служения.
Хайфа. Крупный портовый город. Крестоносцы считали, что название города перекликается с именем первосвященника Каиафы, настоявшего на казни Христа. В Библии упоминается расположенная неподалеку от старого города гора Кармель, на которой жил пророк Илия, и которая считается «родиной» монашеского ордена кармелитов. До вторжения крестоносцев в 1100 году Хайфа была процветающим городом, а после – уменьшилась до размеров рыбацкой деревни. Была вновь захвачена Салах-ад-Дином в 1187 году, а затем, в 1191 году – Ричардом.
Назарет. Священный для христиан город, где, согласно Евангелию, совершилось Благовещение, прошли детство и юность Иисуса Христа. В результате Первого Крестового похода стал первой столицей крестоносцев. После битвы при Хаттине вернулся под контроль мусульман, а крестоносцы и успевшие обосноваться в городе священнослужители были вынуждены его покинуть. Город и его окрестности отмечен множеством христианских святынь и церквей; это самый «христианский» город Израиля и единственный город в стране, где официальным выходным днем является воскресенье.
Нетания. Город примерно на полпути между Тель-Авивом и Хайфой, крупнейший израильский курорт на побережье Средиземного моря. Основан в 1929 году как сельскохозяйственное поселение, и назван в честь Натана Штрауса, американского бизнесмена, пожертвовавшего на развитие города около 2/3 своего состояния. По понятным причинам в эпоху крестоносцев как город не существовал.
Тель-Авив. Эта современная городская агломерация, по сути, располагается вплотную к территории, занимаемой Яффой – городом, известным с XVIII век до н.э. Был крупным торговым, портовым и укрепленным городом. Именно в Яффу прибывали корабли с крестоносцами и паломниками. Захватив Яффу в 1100 году, крестоносцы изгнали из нее мусульман и иудеев. В дальнейшем город повторил судьбу Хайфы, Тира и Акры. В 1192 году в Яффе был заключен договор о трехлетнем перемирии между Салах-ад-Дином и Ричардом. В 1268 году султан Баибарс, опасаясь новых крестовых походов, разрушил город до основания. В 1909 году рядом возводится Тель-Авив, а в 1950 году его и старую Яффу объединили в единую агломерацию.
-
Комментарии к карте (продолжение)
Иерихон. Древний город, расположенный к северо-западу от Мертвого моря. К западу от города находится гора Каранталь, на которой, по преданию, Иисус постился сорок дней, искушаемый дьяволом. В эпоху Крестовых походов город был захвачен и отстроен после разорения, устроенного арабами. В 1187 году, после битвы при Хаттине Иерихон вновь попал в руки мусульман и с тех пор медленно угасал.
Вифлеем. Еще один священный для христиан город, по преданию, в окрестностях Вифлеема родился Иисус Христос. Согласно Ветхому Завету, здесь же родился и был помазан на царство царь Давид. Освобождение из-под владычества мусульман Вифлеема, Назарета и Иерусалима было официальной целью Крестовых походов. Был захвачен в 1099 году, а в 1187 году отвоеван обратно войсками Салах-ад-Дина.
Ашкелон. Город на побережье Средиземного моря, известный как крупный торговый город и порт еще за 2000 лет до н.э. Около Ашкелона к побережью выходила сухопутная часть Дороги специй и дороги благовоний. Войска Первого Крестового похода разбили арабов, владевших городом, но, поскольку их предводители не договорились между собой о разделе Ашкелона, он остался в руках мусульман. В 1191 году Салах-ад-Дин приказал разрушить город, чтобы лишить крестоносцев морской базы. В 1192 году Ричард отстроил город. По легенде, копье Св. Георгия, которым он заколол дракона, называлось Аскалон (транскрипция названия города на языке латинян).
Хеброн (Хеврон). Крупнейшее поселение на Западном берегу реки Иордан, один из древнейших городов мира. В Хевроне находится так называемая Пещера Патриархов (Пещера Махпела) – согласно легенде, место захоронения Авраама, Исаака и Иакова с женами. Это место почитается как христианами, так и иудеями, и мусульманами. Захвачен воинами Первого Крестового похода в 1099 году и возвращен в руки мусульман в 1187 году, затем вновь отбит Ричардом. В настоящее время поделен на два сектора (палестинский и еврейский).
Беэр-Шева (Вирсавия). Город упоминается в Ветхом Завете как место, где Авраам и Исаак вырыли колодцы (т.е. обустроили дома). Здесь же, по преданию, укрывался пророк Илия, когда царица Иезавель приказала его казнить. Последними обитателями Беэр-Шевы были византийцы, покинувшие город после завоевания Палестины арабами в VII веке н.э. С тех пор и до восстановления города оттоманами в конце XIX века он лежал в руинах, постоянных поселений здесь не было.
Димона. Также один из «новых» городов, основанный в 1950 году. Название его, однако, взято из Ветхого Завета (Книга Иисуса Навина, 15:21-22), но находился ли библейский город на месте современного поселения – неизвестно.
Содом. Легендарный библейский город, по преданию, находившийся к востоку от Хеврона, около Мертвого моря. Точное географическое положение неизвестно. Возле Мертвого моря расположена Содомская гора, уникальное образование из каменной соли, но имеет ли она отношение к человеческому поселению, и существовало ли это поселение в реальности, неизвестно.
Эйн-Яхав. Поселение, выросшее из сельскохозяйственной станции, основанной в 1950 году. Названо по имени источника Яхав. В бронзовом веке в холмах неподалеку находились медные копи.
Эйлат и Акаба. Древние города у места впадения реки Иордан в Красное море, существовавшие, по библейским преданиям, еще при царе Соломоне. В эпоху империи Омейядов (VII-IX вв.) здесь находилось процветающее торговое поселение, которое арабы называли Айла, руины которого находятся неподалеку от современного города. Крестоносцы возвели здесь крепость, названную Акаба по местному селению. Она была захвачена Салах-ад-Дином в 1187 году, но, в отличие от многих других городов Святой Земли, обратно в руки христиан не перешла. В некоторых сказках «Тысячи и одной ночи» говорится, что Синдбад отправился в свои путешествия из порта Айла.
-
(http://www.4shared.com/download/5J6CLJsEce/Jerusalem_map_p_26.bmp?sbsr=47bb133c73d8365dc2e93d04a2aaeb41968&lgfp=3000)
Комментарии
Карта Иерусалима
1. Ворота в город. Во времена крестоносцев в город вели четверо ворот, по числу сторон света (Дамасские, Золотые, Сионские и Яффские). Остальные ворота (всего их насчитывается, по разным источникам, от 8 до 11), выстроены после захвата Иерусалима турками-османами по приказу Сулеймана I Великолепного. По легенде, Сулейман увидел вещий сон, в котором ему было сказано, что на город и на него самого нападет пара диких львов, если он не выстроит вокруг города стену. Исключение составляют Новые ворота, которые пробиты в стенах Старого города только в 1898 году. Кроме того, комплекс Храмовой горы имел собственную систему стен и ворот в них, практически все они сейчас замурованы. В настоящее время открыто 7 ворот, ведущих в Старый город.
Дамасские ворота (другое название – Шхемские). Ведут в Мусульманский квартал, но по сути, находятся на условной границе между ним и Христианским кварталом. Арабское название этих ворот – Баб аль-Амуд (ворота Столба), предположительно, из-за установленных рядом римских мемориальных колонн. Одновременно со строительством новых въездов в Иерусалим султан Сулейман распорядился перестроить и все старые, в том числе и Дамасские, ворота.
Ворота Ирода (другое название – Цветочные). Ведут в Мусульманский квартал. При султане Сулеймане на месте ворот находился лишь узенький проход, который был перестроен в полноценный въезд только в 1875 году. Арабское название ворот – Баб аль-Захр (Цветущие, из-за украшений в виде цветочного орнамента), или Баб ас-Сахира (ворота Лунатиков), из-за того, что рядом находится кладбище Лунатиков («тех, кто не спит ночью» - намек на последующее воскрешение). В 1099 году именно через брешь на месте будущих ворот Ирода в город ворвались крестоносцы.
Львиные ворота (Гефсиманские, ворота Девы Марии, Овечьи). Ведут в Мусульманский квартал. Основное название получили из-за украшающих свод изображения пантер. Согласно легенде, именно через Львиные ворота Иисус вошел в Иерусалим перед казнью. Арабское название – Баб эль-Гор, Баб эль-Ситти Мариам.
Золотые ворота. Ведут прямо в комплекс Храмовой горы. Считается, что через них Иисус впервые вошел в Иерусалим. В период Византийской империи ворота были открыты; через них византийский император Ираклий намеревался торжественно въехать в город после победы над персами. Когда императорский поезд приблизился к воротам, створки сами собой закрылись, и прозвучал голос с неба: «Иисус вошел в эти ворота скромно, так же надлежит [войти] императору». Ираклий спешился и снял обувь, и ворота, опять же сами, распахнулись перед ним. Крестоносцы открывали эти ворота дважды в год: на Пасху и в день памяти об императоре Ираклии. Согласно иудейской традиции, именно через них в город войдет Мессия. По легенде, чтобы этого не произошло, султан Сулейман распорядился заложить ворота камнем, а землю сразу за воротами отдал под кладбище.
Мусорные ворота (Навозные ворота). Ведут в Еврейский квартал. Предполагается, что изначально это была просто брешь в стенах, через которую из города выносили мусор и помет животных, а также изгоняли неизлечимо больных. Арабское название – Баб эль-Магарбех (ворота мавров), так как при строительстве укреплений при султане Сулеймане население города пополнилось мусульманами – уроженцами Северной Африки.
Сионские ворота (они же Врата Давида). Ведут в Армянский квартал. Расположены рядом с гробницей царя Давида, отсюда и второе название, в том числе и арабское (Баб ан-Наби Дауд). Были выстроены на месте более древних ворот. Дорога от Сионских ворот ведет к святыням на горе Сион, отсюда основное название.
Яффские ворота. Ведут в Армянский и Христианский кварталы. От этих ворот шла дорога, связывающая Иерусалим с Яффой, а также дорога на Хеврон и Вифлеем. Створ этих ворот выполнен в виде буквы «Г», это сделано с целью замедлить темп атакующей армии. По легенде, именно через Яффские ворота в Иерусалим войдет его последний завоеватель. Арабское название ворот – Баб эль-Халиль (ворота друга).
Новые ворота (ворота Хамида). Ведут в Христианский квартал. Выстроены по распоряжению османского султана Абдул-Хамида II, чтобы облегчить вход в город и связать Старый город с новыми кварталами за стеной. Арабское название – Баб аль-Джедид (буквальный перевод: «новая дверь»).
-
2. Исторические кварталы города.
Мусульманский квартал. Самый крупный и густонаселенный сектор города, занимает северо-восточную его часть. Сложился в период правления Ирода Великого. После захвата города крестоносцами в квартале были размещены многочисленные христианские церкви, в том числе базилика Св. Анны. В мусульманском квартале начинается Via Dolorosa (лат. «скорбный путь») – улочка, по которой Иисус нес свой крест к месту распятия.
Еврейский квартал. Юго-восточная часть Иерусалима, третий по величине сектор города, зато самый древний. Изначально на этом месте располагался Верхний город, и здесь селилась исключительно знать. В XV веке в городе осело множество евреев, изгнанных из Испании в результате Реконкисты. В Еврейском квартале расположена Стена плача.
Армянский квартал. Расположен в юго-западной части Иерусалима, самый маленький сектор города. Несмотря на то, что армяне исповедуют христианство, Армянский квартал исторически отделяется от Христианского. Армянское царство было первой страной, признавшей христианство государственной религией, и армянские христиане – первые паломники, начавшие селиться в пределах Старого города. В Армянском квартале расположены церковь Масличного древа и собор Св. Иакова – центр армянской патриархии в Иерусалиме.
Христианский квартал. Возник в IV веке после того, как христианство стало официальной религией Восточной Римской империи. Занимает северо-западный сектор города. На его территории расположено более сорока храмов и церквей различных христианских конфессий, в том числе главная христианская святыня – Храм Гроба Господня.
Храмовая гора. Арабское название – Харам аш-Шариф. Это холм в юго-восточной части города, вершина которого представляет собой обнесенную стенами прямоугольную площадь, возвышающуюся на остальным Иерусалимом. Это наиболее священное место для иудаизма и третье по значимости для ислама. На территории Храмовой горы находился Храм Соломона и, позднее, Второй Иерусалимский Храм. Здесь же, согласно иудейской традиции, будет стоять Третий Храм. Храмовая гора отождествляется с горой Мориа, на которой Бог указал Аврааму принести в жертву своего сына Исаака. Согласно мусульманской традиции, именно на Храмовой горе расположен Камень Основания, с которого пророк Мухаммед совершил свой Ночной полет в сопровождении ангелов.
3. Святыни и достопримечательности
Храм Гроба Господня. Главная святыня христиан всего мира. Храм выстроен на месте Голгофы, или Лысого холма, где, по христианской традиции был распят, погребен и на третий день воскрес Иисус Христос. Это место почиталось христианами даже тогда, когда Иерусалим подвергся полному разрушению римлянами в 70 г. н.э. В IV веке византийская вдовствующая императрица Елена после вещего сновидения организовала раскопки, в результате которых была обнаружена пещера, а в ней – Животворящий Крест, четыре гвоздя и табличка с аббревиатурой «INRI» («Иисус Назаретянин, Царь Иудейский»). На месте находок и был заложен первый Храм Гроба Господня. Богослужения в храме не прерывались даже после захвата города арабами.
Гробница царя Давида находится на горе Сион на нижнем этаже здания, возведенного крестоносцами. На верхнем этаже здания расположена Сионская горница – место, где состоялась Тайная Вечеря. Скорее всего, сама гробница представляет собой кенотаф, а сам Давид захоронен в Кедронской долине, где и все остальные правители Царства иудейского. Собственно о Сионе как о месте погребения царя Давида речь пошла в XII веке, уже в ходе Крестовых походов, а до того здесь были просто руины церкви византийской эпохи, снесенной арабами.
Вифезда, или Овчая купель. Расположены в Мусульманском квартале Иерусалима. Согласно Евангелия от Иоанна, вода из купальни Вифезды считалась чудодейственной, а возле самой купели Иисус явил одно из своих чудес – исцеление расслабленного. Вифезда, по различным источникам, это: два водоема, вырытые в русле реки Бейт Зейда, либо водоем возле церкви Св.Анны, либо вообще источник с прудом в Кедронской долине, за пределами Старого города. На карте из книги отмечен второй вариант местоположения купели.
Базилика Св. Анны. Расположена в Мусульманском квартале, возле Львиных ворот. Это католическая церковь, восставленная над местом, где находился дом Свв. Иоакима и Анны. В этом доме, по преданию, которого придерживаются и православные, и католики, родилась Дева Мария. Церковь несколько раз разрушали и отстраивали; в 1099 году крестоносцы основали здесь монастырь, а в 1130 году дополнили его большой церковью. В 1192 году Салах-ад-Дин, захватив город, преобразовал церковь в медресе.
Стена плача. Самое священное место в традиции иудаизма. Сохранившаяся часть Стены плача – западный сегмент опорной стены, окружавшей Храмовую гору. Местом молитвы Стена стала после разрушения Храма, когда евреи стали собираться здесь, чтобы оплакать уничтоженную святыню и молить Бога о возрождении Израиля, отсюда и название. После молитвы верующие обычно оставляют записку с просьбой к Господу, помещая ее меж камней Стены.
Мечеть Купол Скалы и мечеть аль-Акса. После захвата Палестины арабами по распоряжению халифа Абдул аль-Малика над Камнем Основания был воздвигнут Купол Скалы (араб. Куббат ас-Сахра), чья позолоченная крыша высится над городом. Мечеть аль-Акса (дословно – «самая отдаленная») возведена в VII веке на месте, с которого пророк Мухаммед вознесся на небо. Крестоносцы превратили Купол Скалы в Храм Господа (Templum Domini), а мечеть Аль-Акса в Храм Соломона (Templum Solomonis). Здесь был основан орден Тамплиеров, называемый также, в честь этой церкви, орденом «Бедных Рыцарей Храма Соломона». Купол Скалы с крестом, установленным на его золотой крыше, стал символом Иерусалимского королевства, основанного крестоносцами.
-
(http://www.4shared.com/download/RLxlR1Q-ba/Jerusalem_map_p_52.jpg?sbsr=cda907a7d4770de22299c6c8fb2dab9e96b&lgfp=3000)
Сверху вниз и слева направо (кроме кварталов и Купола Скалы):
Садовая могила (The Garden Tomb). Древнее еврейское пещерное захоронение, расположенное к северу от стен Старого города Иерусалима, неподалеку от Дамасских ворот, у подножия небольшого холма. Начиная с конца XIX века, англикане и последователи некоторых других ветвей протестантизма почитают эту пещеру как настоящую гробницу Христа.
Грот Иеремии (Jeremiah Grotto). Рукотворная пещера, расположенная в скалах к северу от Иерусалима. Издалека эта пещера в комплексе с соседними естественными кавернами образует очертания черепа, что позволило в середине XIX века выдвинуть предположение о том, что именно это место было «истинной Голгофой», а сам грот Иеремии – истинное место погребения Христа.
Гора Скопус (Mount Scopus). Северная вершина Елеонской горы, расположена на северо-востоке Иерусалима. Неоднократно (в том числе римлянами и крестоносцами) использовалась в качестве базы для нападений на город.
Мораша (Morasha). Область на юго-западе Иудейской возвышенности, современный квартал Иерусалима. Существовала как отдельный город еще в эпоху Первого Храма. Упоминается в Библии (Книга Иисуса Навина), место археологических раскопок.
Мусульманское кладбище (Muslim Cemetery). На карте отмечено иерусалимское мусульманское кладбище ас-Сахира, на котором похоронены люди, совершившие паломничество в Мекку. «Ас-Сахир» в переводе с арабского означает «те, кто не спит по ночам» и содержит намек на последующее воскрешение тех, кто здесь захоронен. В исламской эсхатологии ас-Сахира - площадь, на которой мусульмане соберутся в День Воскресения, перед Страшным Судом; над ней будет перекинут мост «тоньше волоса и острее меча», по которому беспрепятственно смогут пройти только праведники, а грешники сорвутся в ад (исходя из местной топографии – в Кедронское ущелье).
Гробница Богородицы (Tomb of Virgin Mary). Христианская святыня, где, согласно Священному Преданию, апостолами была погребена Пресвятая Богородица. Находится в Гефсимании, у подножия западного склона Елеонской горы. Над гробницей построена пещерная церковь Успения Богородицы.
Базилика Святого Стефана Первомученика (St. Stephen's). Базилика, построенная византийской императрицей Евдокией на предполагаемом месте мученичества св. Стефана в 430—460-х гг. Была разрушена персами в VII веке. Крестоносцы, захватив Иерусалим, отстроили храм заново, но в преддверии атаки Салах ад-Дина сами же ее и разрушили. До нашего времени здание не сохранилось, останки церкви были обнаружены в ходе археологических раскопок в конце XIX века. Св. Стефан - первый христианский мученик, был побит камнями за христианскую проповедь в Иерусалиме около 33—36 года.
Пруд Мамиллы (Mamilla Pool). Прямоугольный водосборник размером со стадион и глубиной в пять метров, один из нескольких античных резервуаров, поставлявших пресную воду в Старый Город. Расположен вне стен Старого города, примерно в 700 метрах к северо-западу от Яффских ворот, в центре кладбища Мамиллы. Предположительное происхождение названия - от арабского "баб аль-милла" ("путь к религии"). В 614 году, после захвата Иерусалима персами, к пруду Мамиллы согнали всех пленных. Часть пленников-христиан выкупили иудеи, чтобы затем убить их прямо на месте. Вокруг пруда расположено мусульманское кладбище, крупнейшее в Иерусалиме.
Гробница Иосафата (Jehosaphat's Tomb). Считается, что Иосафат, четвертый царь Иудеи, похоронен в пещере, выход которой расположен прямо за Столпом Авессалома и украшен треугольным резным фронтоном. По расчетам археологов, Иосафат умер несколькими сотнями лет раньше ее возведения.
Гробница Авессалома (Absolom's Tomb). Древнее надгробие, высеченное прямо в скале одного из склонов Кедронской долины. По легенде, возведено Авессаломом, сыном царя Давида, восставшим против отца. Местные жители бросали в здание камни и даже приводили к нему детей, чтобы те видели, что бывает с непослушными сыновьями.
Столп Авессалома( Absolom's Pillar). Во Второй книге Царств (18:17-18) упоминается, что Авессалом ещё при жизни поставил себе памятник в царской долине, для сохранения о себе памяти, так как не имел сына. По свидетельству Иосифа Флавия, это был мраморный столб, находившийся в двух стадиях от Иерусалима (два римских стадия = около 350 м). До нашего времени не сохранился.
-
Комментарий к карте (продолжение)
Гробница Хульды пророчицы (Tomb of Hulda the Prophetess). В Синодальном переводе Библии эта пророчица носит имя Олдама (персонаж Ветхого завета, упоминается в 4-й Книге Царств). Жила в царствование иудейского царя Иосии. Когда была найдена книга закона Моисеева, Иосия послал первосвященника и некоторых царедворцев к Олдаме, прося вопросить Господа о судьбе, ожидающей его и народ. Олдама отвечала, что иудеев постигнут всевозможные бедствия, о которых предсказывалось в книге закона, но царь, за его смирение, этих бедствий не увидит.
Башня Давида (David’s Tower). Древняя цитадель, расположенная недалеко от Яффских ворот, была построена во II веке до н. э. и последовательно разрушена и перестроена соответственно персидскими, христианскими, мусульманскими, завоевателями Иерусалима. Название Башня Давида получила от византийских христиан, которые считали, что в этом месте был дворец царя Давида.
Гробница Захарии (Zachariah's Tomb). Еще одна целиком высеченная в скале конструкция, без каких-либо внутренних помещений, посвященная первосвященнику Захарии. Он обвинил царя Иудеи Иоаса в нарушении заповедей Божьих и за это был побит камнями на ступенях Храма
Гробница ветхозаветных пророков (Tomb of the Prophets). Гробница пророков Аггея, Захарии и Малахии, древний погребальный комплекс на западном склоне Елеонской горы. Согласно средневековой иудейской традиции, позднее воспринятой христианами, является местом упокоения последних трех библейских пророков, живших около V-VI вв. до н.э. Как и в случае с гробницей Иосафата, по археологическим исследованиям возраст самых ранних захоронений значительно моложе.
Йамин Моше (Yemin Moshe). Область к западу от Яффских ворот, современный квартал Иерусалима - первый жилой квартал, возведенный за пределами стен старого города (в 1860-х годах).
Кладбище на Елеонской горе (Mount of Olives Cemetery). В иудейской традиции, Мессия в Судный день вступит в Иерусалим через Золотые ворота, спустившись со склонов именно Елеонской горы. Именно поэтому многие иудеи стремились быть похороненными на склонах этого горы. В результате кладбище разрослось до нескольких десятков тысяч могил, став одним из основных мест упокоения иудеев в городе.
Гробница семьи царя Ирода (Herod's Family Tomb). Место захоронения семьи царя Ирода Великого. Члены семьи царя были убиты во время его вспышек паранойи. В гробнице, состоящей из трех отделений, похоронена и известная своей красотой жена Ирода Мариамна, обвиненная в грехе прелюбодеяния. Во время Второй мировой войны англичане использовали склеп в качестве бомбоубежища, перенеся саркофаги в монастырь в Христианском квартале Старого города.
Город Давида (City of David). Старейший населённый район Иерусалима на месте древнего города периода иевусеев, а также периода Первого и Второго Иерусалимских храмов. Уже в Бронзовом веке был обнесённым стенами городом. Согласно традиции, является тем местом, на котором царь Давид построил свой дворец и основал столицу.
Гробница царя Давида (Tomb of David). Находится на горе Сион, на нижнем этаже здания, возведенного крестоносцами. На верхнем этаже здания расположена Сионская горница – место, где, по легенде, состоялась Тайная Вечеря. Скорее всего, сама гробница представляет собой кенотаф, а сам Давид захоронен в Кедронской долине, где и все остальные правители Царства иудейского. Собственно о Сионе как о месте погребения царя Давида речь пошла в XII веке, уже в ходе Крестовых походов, а до того здесь были просто руины церкви византийской эпохи, снесенной арабами.
Елеонская гора (Mount of Olives). Возвышенность, тянущаяся с севера на юг против восточной стены Старого города Иерусалима, по восточную сторону Кедронской долины. Издревле была засажена маслинами, откуда и произошло название.
Гора Сион (Mount Zion). Юго-западный холм в Иерусалиме, на котором стояла городская крепость. После взятия крепости царем Давидом Сион получил ещё одно название — Ир-Давид (Град Давидов). Считается, что в скалах Сиона располагались гробницы самого Давида и других царей. В иудейской традиции Сион (ивр. цийун — веха, ориентир для возвращения) стал символом Иерусалима и всей Земли Обетованной, к которой еврейский народ стремился со времени рассеяния после разрушения Иерусалимского храма.
Силоамский пруд (Pool of Siloam). Древний резервуар пресной воды в Старом Иерусалиме, наполнялся водой источника Гихон. По приказу царя Иезекии (Езекии) в скале был прорублен извилистый туннель, по которому воды источника были направлены к Силоамскому пруду. Туннель был «вновь» открыт Чарльзом Уорреном в 1865 году.
Мартеф Ха-Шоа (Chamber of Martyrs). Мемориал жертв Холокоста, расположенный на горе Сион, неподалеку от гробницы Царя Давида. Первое подобное сооружение в Израиле (1948), к описываемому периоду, очевидно, отношения не имеет.
-
Собственно, осталось только выложить ссылку на общий текст перевода. Комментарии к картам - это уже отсебятина, и выложена только здесь, на форуме, но и она, надеюсь, окажется кому-то полезна.
Ночи Иерусалима (http://www.4shared.com/file/0dAmQTA-ba/%D0%9D%D0%BE%D1%87%D0%B8_%D0%98%D0%B5%D1%80%D1%83%D1%81%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%BC%D0%B0.html)
-
Огромное спасибо от неизбалованного переводами поклонника Темных веков за прекрасный перевод.
-
Из всех линеек СМТ меня как раз Темные века больше всего привлекают, в том числе как материал для переводов. Благо есть над чем работать ;)
-
Хочу задать интересующимся вопрос - так сказать, проверка интереса.
У меня сейчас в работе два крупных перевода, которые я чередую, чтобы не "замыливать" мозги и глаза. Собственно книги: Victorian Age Vampire Companion (понятно без пояснений) и Veil of Night (арабский Мир Тьмы в рамках линейки Темных Веков).
Первая книга готова примерно на 45%, которые вычитаны и перенесены в электронный вид. Во второй готов черновой перевод 5 глав из 7, но в ворд перенесено гораздо меньше.
Собственно вопрос: что (и кому) сейчас нужнее и/или интереснее?
-
Veil of Night. Определенно.
-
Темные века.
-
хммм...то ли по СМТ уже никто не играет, то ли все стесняются высказаться :) конечно хочется всего и сразу, но если выбирать то тогда "Veil of Night." ;)
-
Да, "Veil of Night." Более экзотическая и не охваченная в СМТ тема.
-
Ну ОК. Будем считать, что все, кто хотел высказаться, высказались.
Итак...
Дошло до меня, о милостивые государи, что в древние времена и минувшие века и столетия случилось в дальней стране вот что...
-
Пролог. Бэй’т аль-Фитна [1]
– Похоже на тамгу [2] вождя, – сказал Казан, – только украшена более вычурно.
– Да, что-то общее есть, – ответила Ом Рашид.
Мамлюк пожал плечами, ощущая неловкость. К счастью, пронизывающий взгляд Ом Рашид был устремлен на лежащую перед ней работу. Зато ее сын по крови, Рашид, сидевший подле нее, относился к своей роли компаньона гораздо более серьезно, чем это было необходимо. А может быть, он просто терпеть не мог чужаков, наблюдающих за искусством его наставницы. Как бы то ни было, на его лице была мина столь кислая, будто он вечером перепутал ванну с бочкой лимонного сока. Казан решил держаться от него на почтительном расстоянии.
Впрочем, Ом Рашид тоже выдерживала дистанцию ото всех. Она не горбилась над писчим прибором на ее колене, несмотря на сложность работы. Нельзя увлекаться изяществом отдельных деталей в ущерб целому, объясняла она. Казан и сам не мог прочесть большей части слов, которые она уже вплела в утонченные, напоминающие побеги растений завитки. Но он, раб-посыльный, и не должен был знать содержание сообщений, которые нес – для своей же пользы.
Тем не менее он попытался сложить картинку из кусочков мозаики. Он легко распознал фразу «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного…», вплетенную в похожий на цветок медальон вверху работы. Итак, она творила свое колдовство именем Аллаха. Разве не было бы ужасным только лишь предположить это? Большинство смертных улемов [3] сказали бы «да». И все же во всех прочих отношениях Ом Рашид была образчиком благочестия. Ее собраться приходили в Багдад из самых удаленных уголков империи, чтобы изучать Хадис [4] с ее толкованием. Перед тем, как приступить к этой работе, она не вкушала крови в течение недели; Казан и Рашид были допущены в ее покои после всенощного воздержания. Казан должен был признать: его госпожа знает свое дело.
– Расскажи мне, как ты получил бумагу, – приказала ему Ом Рашид, не отрывая взгляда от линии, проведенной чернилами.
Казан вздрогнул. Неужели он сделал что-нибудь не так, и она нашла изъян на поверхности?
– Я отправился в Самарканд, как вы велели, и получил благословение трехглазого для этого листа.
– Нет. Расскажи мне подробно о том, как это было сделано.
– Простите меня, госпожа, но эта история жестока и груба. Вы же говорили, что ваши мысли должны быть сосредоточены на святом, когда вы создаете каллиграфию. – И он посмотрел на Рашида, взглядом ища поддержку.
– Моя мудрая наставница всегда именно так и говорила, – поддакнул туарег. – Кроме того, мягкость вашего сердца, госпожа…
Ее губы тронула легчайшая улыбка, почти невидимая за вуалью.
– Мой возлюбленный сын, мой верный мамлюк. Я сомневаюсь, что ваш рассказ доставит мне удовольствие, но увы, это необходимо. Я создаю эту работу, а вы делали свою – по моему требованию. Я желаю знать и помнить, какая цена была уплачена. Вы должны позволить мне взвалить на плечи эту ношу.
– Повинуюсь моей госпоже в этом и остальном, – молвил Казан и начал свой рассказ.
* * *
– Скажу вам правду, госпожа: в Бухаре меня могли бы ослепить, но и тогда я бы добрался до цели моих странствий – по запаху. Весь Самарканд теперь пахнет шелковицей [5]: деревья растут в садах делателей бумаги, а шелковичная масса наполняет чаны в их мастерских.
Должно быть, ваше послание к ибн Назиру было благополучно доставлено. Он подошел ко мне за стенами города, где я остановился, чтобы напоить лошадь, и провел меня прямиком в дом Карима. Так, наверное, было даже лучше – сам я бы ни за что не нашел дорогу. Провожатый привел меня во дворец торговца хлопком, где под видом купеческой суеты скрывался весь бессмертный двор Карима. Он, не стыдясь, пользуется всеми благами мира, какие только доступны начальнику городских базаров. Очутившись в его обиталище, можно подумать, что ты попал в новый Содом.
Возможно, слухи, что ходят о Кариме, верны. Но что можно назвать безумием в существе, которое и так проклято Богом? Я знаю лишь то, что видел. Султан сидел на троне; лишь одна – одна! – его нога была обута в шерстяной домашний башмак, который он в течение всей аудиенции попеременно снимал и вновь подцеплял ступней. Он кивал помощникам, шепотом молившим прекратить это безобразие, взмахом руки отсылал их прочь, а затем возвращался к своему занятию.
Кроме того, он не позволял никому и ничему коснуться себя и не касался ничего сам. Когда дело дошло до трапезы, он даже не омыл своих рук, и заставил своего брата поднести к его губам запястье несчастной девчушки.
Я решил, что будет наилучшим не говорить об истинной цели моего визита с султаном. Вместо этого я наскоро выдумал историю о преследовании некоего Змея, который, спасаясь от моей мести, удирает на восток. Знаю, знаю; да простит мне Бог обман столь досточтимого сына Аламута. Позже я обратился к его брату Хаджару, который весьма милостиво принял меня в уединении своих покоев и выслушал мое признание.
Хаджар также просматривал мои верительные грамоты, пока не удовлетворился их смыслом. Затем, по его приказу, из тайного укрытия привели трехглазого. Это был чжурчжэнь [6], навсегда оставшийся подростком, с волосами, подобными шелку, как вы его и описывали. Его речь была странной и ломаной, но он, похоже, понял мои объяснения относительно того, что требовалось моей госпоже. Он знал необходимое заклятие, но сотворить его было непросто. Он должен был присутствовать при изготовлении бумаги – добавить необходимые ингредиенты, прочитать нужные молитвы.
-
Итак, следующей ночью мы отправились в путь; трехглазый ехал в паланкине за задернутыми занавесями, как благородная дама! – а несколько крепких смертных и я сопровождали его верхом, в качестве стражи. Всю дорогу мы то и дело вспугивали птиц с их насестов. Теперь я знаю – мне следовало бы посчитать это предупреждением. Поднять бумажного мастера с постели было простым делом, разбудить его подмастерьев и уговорить их потрудиться в столь неурочный час оказалось сложнее, но щедрый кошель моей госпожи послужил убедительным аргументом, и в конце концов работа началась.
Пока чжурчжэнь проводил свой ритуал, я стоял на страже снаружи, чутко прислушиваясь к духам джиннов, которых он, наверное, призывал. Но слышал я лишь тихое сопение, как будто восемьдесят смертных дышали в едином ритме. Этот звук поднимал дыбом волосы на моей шее, а затем вдруг – не знаю почему – в единый миг весь трусливый гнев Каина поднялся во мне, колотясь о врата моей души, желая выплеснуться на смертных, стоявших подле меня в карауле и ни о чем не подозревавших. Благословение Богу, я сумел сдержать свою ярость. Я не смею думать, чем все могло закончиться иначе.
Весь следующий день мы ждали, пока бумага высохнет. Наконец все было готово, и мы отправились назад, во дворец, но по дороге угодили в засаду двух грязных дикарей верхом на тощих пони. Я мог сказать с ходу – то были не простые смертные. Можно было принять их за Вах’Шин; только я ни за что не поверил бы, что эти дворняги в своей глупости одарили бы бессмертием монголов.
– Отдайте нам демона ваззаха, – сказали они, имея в виду, разумеется, трехглазого. В следующую секунду из темноты вышли несколько скалящихся волков; звери остановились возле коней монголов – ни те, ни другие животные не обращали друг на друга внимания.
– Я дам вам покой, освободив от вашего ночного существования, – отвечал я.
Это их не отпугнуло. Они стали кружить вокруг нас, стреляя из луков и натравляя на нас свое зверье. Лошадь подо мной пала. Кольчуга, которой вы, моя госпожа, одарили меня, действительно была великолепно закалена – она трижды спасла меня от их стрел. Еще две стрелы задели меня, но особого вреда не причинили. Что касается волков, то этих глупых тварей оказалось легко напугать призрачным пламенем.
Хозяева зверей, однако, разрушили мою иллюзию. Она потухла, но по земле вместо нее заструился золотой отблеск. Его создал не я. Свет, должно быть, исходил от самого чжурчжэня. Но сам я не мог видеть этого – бой все еще продолжался.
Поскольку первая атака врагов захлебнулась, я не мог позволить им начать вторую. Против незримого противника они сражаться не умели. Мой клинок прикончил одного из кафиров [7] – он рассыпался в прах, как всякий кровопийца – и ранил второго. Прежде чем я успел занести меч для нового удара, он схватил мою руку, остановив ее с силой, превосходившей мою.
– Довольно, – произнес он. – Я не могу одновременно сражаться с тобой и злым оком демона. Но ты убил Мианду, и дух его умиротворится только твоей кровью. Я – Табан Чинуа. Для тебя же отныне мое второе имя – Смерть. Ты увидишь меня в туманной дымке, услышишь в криках птиц. – Сказав это, он и в самом деле стал туманом, а может быть, просто исчез.
Наша «дама» так и не выглянула из паланкина.
* * *
– Я вплела твои слова в заклинание, Казан. Теперь подай мне золотые чернила.
Ом Рашид выбрала новое перо и проверила его остроту, пока мамлюк доставал бутылочку. Выражение ее лица оставалось столь же безмятежным, как гладь водоема во внутреннем дворике.
– Полагаю, что чернила ты добыл, тоже не миновав приключений?
– Моя госпожа просила достать весьма необычную вещь, однако я в коце концов нашел, что искал для нее.
* * *
– Я присоединился к большой группе паломников, направляющихся дорогой хаджа в Иерсалим под защитой старого араба устрашающей внешности. Это показалось мне наиболее безопасным путем. Множество людей в группе были незнакомы друг с другом, а дорога была дальней, поэтому никто не задавался вопросом о моих дневных отлучках. Мои слуги везли с собой свернутые ковры; в них-то я и спал, бросая вызов пустынному солнцу и сохраняя невредимым тело, если не достоинство. Ночью, в прохладных стенах караван-сарая, я собирал собственную дорожную пошлину с усталых путников.
Миновав Дамаск, мы отделились от каравана и продолжили свой путь к побережью и дальше, на север. Я слышал множество историй о франж и о мусульманских псах, утративших веру, которые торговали священными безделушками и даже обломками Камня [8] . Я видел сотни их лотков на сотнях улиц и рынков, и ни на одном из них не было ничего, кроме хлама и лицемерия.
Но в Триполи мне в лицо пахнуло иным ветром, отличным от изукрашенного самоцветами Самарканда. Здесь бодрящий аромат цитрусов и морской соли мешался с вонью немытых тел франж и мусора, оставленного ими – так же, как знакомый вид куполов хаммама [9] контрастировал с крестами, воздвигнутыми на верхушках мечетей. Именно в Триполи я услышал о рыцаре-франке, охотнике за реликвиями, чьему краснобайству можно было верить больше, чем прочим: он был в числе осквернителей Священного города до того, как Салах ад-Дин (да благословит Аллах его душу!) вновь отвоевал и очистил его.
Я следил за этим жалким созданием в течение нескольких ночей. Поначалу я опасался, что он может оказаться рабом какого-нибудь кровопийцы из числа тамплиеров, но мое наблюдение показало: он столь же ущербен разумом, как и прочие представители его неуклюжей расы. Я решил прокрасться в его жилище после того, как все домочадцы заснут, и самому убедиться в обоснованности его хвастовства. Он квартировал вместе со своим двоюродным братом в чересчур шикарных для отъявленного труса комнатах.
-
Пробраться мимо его людей оказалось до смешного просто. Они были столь одурманены вином, что мне не пришлось даже прибегать к использованию даров Каина. Так же легко я взломал замок на сундуке в изножье его постели, никто ничего не услышал. Моим глазам предстала куча битой глины и обломков камня. А что это за кувшины с затхлой колодезной водой? «Благословленная настоятелем Храма Гроба Господня?» А пыльные булыжники – «куски Скорбного Пути» [10]? По крайней мере, там не было обломков Истинного Креста. Но, пожалуй, окончательно очернять хозяина дома не стоит – было очевидно, что латунное кадило и кропило из серебра действительно украдены из какой-то церкви.
Наверное, подумал я, он просто избавился от подлинной реликвии несколько лет назад, и уже собрался было уйти. Но затем я вспомнил кое-что рассказанное вами, госпожа моя, о франж: Камень Основания священен и для них, но не потому, что Пророк (да пребудет с Ним мир!) вознесся с него на небо; в их искаженной памяти на этом месте Ибрагим совершал жертвоприношение, а Якуб увидел пророческий сон . Легкими, как шелковая ткань, касаниями пальцев я отвернул одеяло и обнажил волосатую грудь рыцаря. Там, среди мешанины медальонов на кожаных шнурках, был подвешен за просверленное отверстие простенький камушек, поразивший меня своей аурой; это, понял я, и было истинное сокровище, которое рыцарь приберегал для себя.
Я вознес молитву Аллаху, испрашивая его благословения. Я знал, что нарушил священный закон, забравшись в чужой дом без приглашения – пусть даже в дом неверного. Но все же я был там, и рука моя занесена над его самым сокровенным имуществом.
Не мог я и должным образом покаяться и очистить себя прямо там. Я счел за лучшее еще раз воззвать к Богу, напомнив Ему о вашей благочестивой цели, моля не насылать кару за покушение на пожитки этого несчастного пса. Во имя Его благословенных имен я испросил для себя храбрости в деле, которое должен был совершить. Я обернул ладонь правой руки краем рукава, а в левую взял нож. Затем схватил подвесок и срезал шнурок.
* * *
Воцарилась тишина. Молчание, хранимое тремя членами Аширры, подобно цветку, распустилось из бутона, развернуло лепестки и увяло за какие-то мгновения.
– Вот откуда, – промолвила Ом Рашид, – у тебя ожог на запястье.
– Я убедился вскоре, что ткань не защищает от мощи Аллаха, Единственного, Слышащего мольбы, – сказал мамлюк, нянча раненую руку у груди, – вдоль нее временами еще прокатывалась ужасная боль. В мыслях он решил не залечивать ожог в течение целого месяца во искупление своих грехов. – Воистину ничто не сравнится с Его могуществом.
Часть работы колдуньи, выписанная золотыми чернилами, была почти завершена; свежая вязь обрамляла темные символы, струилась сквозь них подобно жиле драгоценного металла в породе. Но перо вновь зависло над бумагой, ожидая продолжения рассказа.
– Что же имам? – спросила Ом Рашид.
– Он вспомнил о вас с радостью, и об услугах, оказанных ему вами много лет назад. Он растер камень в порошок, смешав с золотой пылью и розовой водой, как вы и желали. Он также просил сказать вам, что молится о том, чтобы ваши чары оказались прочными и совершились быстро, поскольку воины в его страже – больше половины их – уже страдают от проклятия.
– Это дурные вести, – новые завитки вырвались из кончика пера, – но ожидаемые.
– Есть вести хуже. Он сказал также, что многие молодые, пораженные проклятием, говорят, что оно – вовсе не тяжкое бремя. Что оно помогает им с большей яростью обрушивать джихад на врагов.
Впервые в глазах Ом Рашид промелькнул хоть какой-то оттенок чувства.
– Слепцы, – сказала она, – Баали могут быть довольны собой.
Рашид сверкнул глазами на Казана за то, что тот своими речами расстроил госпожу.
– Имам был добр и вознес молитвы Аллаху и за меня, – добавил Казан.
– Аллах да благословит его душу, – пробормотала колдунья. – Но продолжай, мой мамлюк. Я чувствую, что твой рассказ не окончен.
Казан заколебался.
– Нет госпожа. Вам не о чем больше беспокоиться. Но все же с момента моего возвращения мне кажется, что при моем приближении птицы снимаются со своих мест на ветках. Но моя бдительность непоколебима. Если та тварь высунется, она умрет подобно грязному псу, коим и является.
Ом Рашид кивнула, смаргивая алый туман, вставший перед ее глазами. Все было сделано в точности так, как она просила, абсолютно все. Она опустила глаза долу и с умением, выработанным долгой практикой, отбросила все свои эмоции, пытавшиеся вырваться на свободу. Она должна держать свое заклятие в крепкой узде, должна вернуться к тому бесстрастному, расслабленному состоянию, что так необходимо для творения.
– Воистину, братья мои, – наконец вымолвила она, – наша судьба – пребывать в бэйт аль-фитна, доме искушения, до тех пор, пока подобные нам топчут землю. Этого не изменить никаким колдовством. Но все же мне нужен еще один компонент. Казан объехал восток и середину империи. На западе побывал Рашид.
Туарег извлек из складок одежд сосуд из цветного стекла; он был закупорен, а горлышко залито воском. После его вскрытия по коже присутствующих пробежало покалывающее ощущение освободившегося волшебства. Запах содержимого быстро напомнил всем об их длительном посте.
– Что касается истории моего странствия, она не идет ни в какое сравнение с приключениями Казана.
– И все же я должна услышать и ее. – Ом Рашид обмакнула новое перо во вскрытый сосуд.
* * *
– Поскольку вы, моя госпожа, открыла мне все несовершенство верований моего народа, у меня не было никакого желания возвращаться в Магриб. Но признаюсь, мне было приятно недолго побродить по улочкам Феса. Как и было уговорено, Змей встретил меня, и мы вместе отправились в горы. Мерзкая тварь находилась в пещере, которую он обнаружил; берберы говорили, что в ней обитает эфрит.
Конечно, все это были суеверия, но они натолкнули нас на верный путь. Разумеется, вход охраняло множество защитных чар: амулеты против огня, недугов и еще более темное колдовство, суть которого была мне непонятна. С чем не мог справиться я, то разрушал этот нечестивый жрец, и наоборот. Вместе мы смогли слой за слоем вскрыть логово: порог, передняя, святилище и, наконец, крипта.
Сама гробница оказалась довольно простой, и это поразило меня. Вдоль стен стояли ряды глиняных кувшинов, наполненных драгоценными металлами, благовонными смолами и необработанными алмазами. Сами стены были расписаны фресками, которые я, повинуясь своей вере [12], сбил и расколол, чтобы ни один штрих рисунка не увидел свет. Теперь эти картины, будто в насмешку, являются мне в дневных снах; я не могу с той же легкостью стереть их из памяти.
В любом случае, нечестивая тварь больше напоминала падаль. Думаю, она погрузилась в сон после какой-то грандиозной битвы, поскольку была покрыта полузалеченными шрамами. Она так и не шелохнулась до самого конца, когда я приставил свой заостренный посох к ее груди. Прежде чем тварь смогла открыть глаза или сложить губы в какой-то слог, я пронзил ее древком насквозь.
* * *
– Аллаху возноси молитвы, сын мой: он уберег тебя от предсмертного проклятия мерзкой твари. Я слышала о тех, кого не коснулось благословение.
– Благодарю Всемогущего за Его милосердие.
– Что было после?
Туарег стряхнул с себя туман воспоминаний.
– Я сдержал данное вами, госпожа, слово, и позволил Змею забрать два первых сосуда влаги, пролившейся из жил твари. Сокровища гробницы я также оставил ему, потому как мне предстояло отправляться в обратный путь с бутылью, полной нечестивой жидкости. Но кровь из сердца твари я взял себе, собрав ее в точности так, как вы велели. Я проверил и то, что тварь и в самом деле была одним из Баали, прежде чем запечатать сосуд. Всю дорогу я хранил его с величайшим тщанием.
– Я никогда бы не усомнилась в твоем старании. Что еще потребовал Змей в обмен на свою помощь?
– Что еще? – эхом отозвался Рашид.
– Наверняка было что-нибудь еще.
– Он поклялся в том, что между нами все сочтено.
– Это не свойственно их манере.
– Знаю. И потому я наложил на него узы Истины Крови и спросил вновь. И он ответил: «Демонопоклонники – враги не только вам, но и нам. Мы говорим это уже много столетий, и все же вы нам не верите. Ты считаешь, что я оказал тебе услугу – но то же самое сделал и ты, знай это».
– Понимаю.
Ом Рашид добавила к своей работе последние, тонкие штрихи ржаво-красного оттенка и в последний раз отложила перо. Сложив руки, она созерцала начертанное ею. Линии и цвета уже начали подсыхать и подрагивать. Ее колдовство готовилось появиться на свет. Двое мужчин, погрузившиеся в собственные раздумья, наблюдали, боясь пошевелиться.
– Если то была его цена, – прошептала колдунья в ненасытную тишину, – тогда я должна разделить ее с тобой, сын мой.
-
Примечания:
[1] Араб. «бэит» - дом в значении «семья, родственники, домочадцы», «фитна'» – источник искушения, соблазна, причем необычного, магического характера.
[2] Тамга (от тюрк. корня «там-» - жечь) – родовая, племенная или личная печать, использовавшаяся при оформлении документов. В средневековых тюркских государствах, а также в Османской и Могольской империях тамга использовалась как государственная печать. Термин имеет отношение к происхождению русского слова «таможня».
[3] Улем (араб. «уляма» – «знающий, ученый») – синоним – "алим", признанный, авторитетный знаток теоретических и практических аспектов ислама
[4] Хадис (араб. «беседа, рассказ») – предание о словах и/или действиях пророка Мухаммада, затрагивающее разнообразные религиозно-правовые аспекты жизни мусульман. Каждый хадис содержит изречение (кауль), одобрение (такрир), образ (васфи) или действие (фи’ль) пророка; совокупность хадисов образует Сунну (араб. «обычай»), являющуюся авторитетной для мусульманина.
[5] В исходном тексте использовано слово «mulberry», означающее целый род деревьев. На самом деле имеется в виду не обыкновенное тутовое (шелковичное) дерево, а его родственник – бруссонетия бумажная, из ягод и луба которой в Средней и Южной Азии действительно делали и делают высококачественную бумагу.
[6] Племена, населявшие в X—XV вв. территорию Маньчжурии, Центрального и Северо-Восточного Китая, Северной Кореи и Приморского края. Государство чжурчжэней существовало с 1115 по 1234 год, было завоевано монголами, а сама народность ассимилировалась с ними.
[7] В исламской среде – общее название немусульман, часто пренебрежительное.
[8] Имеется в виду Камень Основания, с которого Пророк Мухаммед вознесся на небо. В 691 году халиф Абд аль-Малик выстроил вокруг Камня мечеть Купол Скалы, чтобы защитить и увековечить священное для мусульман место.
[9] Публичные бани, служащие для горожан местом отдыха, досуга, иногда – деловых переговоров. Бани также строятся рядом с мечетями для ритуальных омовений.
[10] Скорбный путь (Виа Долороза) – в христианской традиции паломнический маршрут, повторяющий путь Иисуса Христа по Иерусалиму от претория до места распятия на Голгофе. Состоит из 14 остановок, последние пять из которых расположены внутри Храма Гроба Господня.
[11] Ибрагим и Якуб – соответственно Авраам и Иаков, библейские легенды о которых в переработанном виде вошли в мифологию ислама.
[12] В исламе запрещено создавать изображения живого (в том случае, если художник/скульптор и т.д. считает, что своими действиями он «творит нечто необычайное, шедевральное, исключая Бога и вознося себя»
-
Под чадрой ночи
С точки зрения европейских христиан ислам – вера врагов, сарацин, удерживающих священный город Иерусалим, и мавров, сражающихся за Испанию. Земли мусульман – это чуждое место, населенное народами со странными традициями, живущими без обета спасения Христа и Его Церкви.
Истина же весьма далека от их представления.
Культура ислама богата, высокоморальна и весьма динамична. Для мусульман не было эпохи Темных Веков; они сберегли, как сокровища, древние знания, и на их землях остались величайшие библиотеки тех времен. Пятьсот лет назад новая религия, как приливная волна, прокатилась по пустыням Аравии и подмяла под себя огромные пространства. От Испании до Средней Азии слово Мухаммеда, подкрепляемое армиями арабов, турок и курдов, распространялось со скоростью лесного пожара.
Однако не все в истории новой религии стало рассказом о единстве и славе. Ислам проповедует множество громких, популярных общественных ценностей – равенство, образование, взаимное уважение, однако государственные структуры, порожденные им, султанаты и халифаты, оказались несовершенным созданием человеческих рук. Различные толкования религиозных положений раскололи последователей ислама изнутри, к ним добавились разногласия во власти – и вот уже сражаются между собой сунниты и шииты, Омейяды и Аббасиды, Фатимиды и Айюбиды. Огромные состояния и великое могущество вытащили на свет свойственные людям амбиции и ревность, как это и бывает всегда.
Там где бьют фонтаны людских амбиций и зависти, дело не станет за появлением вечно голодной до них нежити – потомков Каина.
Мир ислама
На заре XIII столетия ислам – вполне сложившаяся религия, а заодно и культура, изменившая средневековый мир на тысячи миль вокруг своей аравийской колыбели. Мусульмане в университетах Кордовы и на окраинах Китая и Индии во время молитвы одинаково обращаются лицом к Мекке.
На западе ислам, можно сказать, угасает. В Испании набирает скорость христианская Реконкиста, отодвигая халифаты мавров и королевства таифа к югу Иберийского полуострова. В сердце империи – Каире, Иерусалиме и Багдаде – на излете ее расцвета назревают династические проблемы. Лишь несколько лет назад Салах ад-Дин во главе новой династии Айюбидов вел войска к стенам Иерусалима, а затем на битву с армиями Третьего Крестового похода. Но теперь тот великий человек умер, и его наследники раздирают оставленное им достояние на части. В таком же упадке пребывает и Багдад – столица халифата.
Однако вера продолжает распространяться дальше на восток, проникает в Северную Индию и в золотой город Самарканд. Купцы-мусульмане прибывают и в китайскую империю Сун [1], и слово Мухаммеда расходится все дальше.
Остается лишь несколько десятков лет до того, как орды монголов, подобно приливной волне, обрушатся на владения империи ислама, но в то же время в Египте мамлюки уже готовы восстать и положить начало новой великой мусульманской династии. Но вера устоит, а монголы в конце концов откатятся прочь, унося ее в своих сердцах.
В гуще всех этих перемен, роста, развития и завоеваний дети Каина пируют подобно королям.
Нежить и ислам
Пьющие кровь смертных хищники, обитающие в мире ислама, по сути своей все те же вампиры, похожие на собратьев из христианской Европы. Они так же прослеживают свой род до братоубийцы Каина, сына Адама и Евы, и делятся на тринадцать кланов и несколько побочных линий крови. Им свойственны те же слабости и сверхъестественные силы, как и их европейским собратьям (а в игровых терминах они подчиняются базовым правилам системы «Вампир: Темные Века»).
Но мусульман и христиан разделяет еще и огромная культурная пропасть. Зарождение ислама повлияло, конечно, почти на каждого обитателя – живого или иного – Аравии, Плодородного Полумесяца, Северной Африки и Испании, но многие вампиры этих регионов и так имели собственное, сложившееся мировоззрение. Местные Носферату (известные как Муташаридин) никогда не примеряли на себя образ мучеников, подобно своим европейским родичам, зато остались верны наследию устрашающего охотника, от которого те и другие ведут свой род. Так называемые «Ассамиты» и «Сетиты» в Европе считаются экзотичными чужаками, зато Бану Хаким и Валид Сет – повелители ночей Ближнего Востока. Это их владения, и здесь иностранцами окажутся уже редко встречаемые Вентру.
Для многих других кланов ислам сам стал источником разительных перемен. Местные Ласомбра – или Кабилат аль-Хайял, если использовать их арабское наименование – приняли новую религию вместе с членами Бэй’т Мушакис (Бруха) и Рай’ин аль-Фен (Тореадор). В той новой и динамичной вере они увидели дорогу к большему могуществу, а кое-кто – даже путь к спасению.
По сути, ислам сломал некоторые старые деления вампиров на кланы. Сородичи, обитающие в империи мусульман, делятся на три обширные группы, скорее в зависимости от их собственного взгляда на веру, а не от наследия бегущей по их жилам крови.
Аширра
Наиболее увлеченные идеями ислама Сородичи сформировали новую секту, называемую «Аширра». Основанная на шиитской версии ислама, Аширра полагает, что Мухаммед предлагал и каинитам возможность спасения их душ, если они станут добрыми мусульманами и подчинятся воле Бога. В большинстве городов исламского мира религиозные сообщества вампиров возглавляют имамы, наставляющие своих собратьев на путь к спасению.
Разумеется, политические дрязги и соперничество амбиций отравляют не-жизнь секты точно так же, как и любой другой организации вампиров. Имамы и другие набожные вампиры плетут интриги, добиваясь большего влияния и уважения. Они заключают сделки с неверными и борются с единоверцами. Истинное подвижничество встречается редко, а подлинная чистота невозможна.
Подобно смертным приверженцам ислама, Аширра стремится стать единым сообществом, но по существу является объединением разношерстных анклавов, связанных общими представлениями о вере. Члены секты в одном городе могут быть ревностными поборниками ислама и даже преследовать иноверце, а где-то еще их собраться окажутся куда терпимее в своих толкованиях религиозных норм. Как и днем в мире смертных, ночным миром нежити правят условности положения вещей.
-
Циники и приспособленцы
Большая часть каинитов исламского мира называют себя мусульманами, но не являются таковыми на деле. Эти эгоистичные хищники, напоминающие своих родичей-христиан, воспринимают Бога и Его Пророка весьма серьезно, но в то же время осознают, что их проклятие отделяет их от рода людского. Они следуют культуре, преобладающей в регионе, потому что это удобно, но сами ищут иных способов удерживать своего Зверя и прокладывают собственную дорогу сквозь вечную ночь. Кто-то обращает взор на цивилизованные сообщества исламских городов и следует Пути Общины (или Тарик эль-Умма), другие предпочитают суровое существование пустынных племен, следуя Пути Кочевника (или Тарик эль-Бедуин).
К этой группе, как правило, попадают вампиры, которые помнят времена до проникновения ислама в их земли. Они все еще могут цепляться за языческие (или иные) верования своей смертной жизни, но из удобства внешне следуют требованиям и ограничениям ислама. Точно так же вампиры-европейцы соглашаются с влиянием священнослужителей, не признавая при том догм Церкви Христа. Эти древние создания осознанно и мудро поклоняются доминирующей культуре, чтобы потом поглощать ее плоды.
Идолопоклонники и враги
Некоторые каиниты сознательно сторонятся ислама и недвусмысленно отвергают его правила. Многие, как, например, Валид Сет и Баали, на словах придерживаются доминирующей культуры – исключительно ради того, чтобы уцелеть – но сами верят в решительно отрицаемые исламом вещи. Сетиты почитают древнего бога, и мусульмане назвали бы их идолопоклонниками, тогда как Баали активно поддерживают силы, связываемые с Сатаной.
Вампиры, исповедующие иудаизм и христианство, оказываются в своеобразной «нейтральной зоне». Номинально они – так называемые «люди книги», то есть их верования несильно отличаются от ислама. Но на самом деле терпимость, проявляемая мусульманами к их обычаям, – это фарс, особенно после резни, учиненной воинами Крестовых походов. Кое-кто из вампиров проявляет столь же неопределенное отношение и к исламу.
Как использовать эту книгу
Книга «Чадра Ночи» дополняет систему «Вампир: Темные Века». В отличие от серии региональных дополнений «Ночи…», она приоткрывает занавес тайны над целой культурой, настолько же разнообразной, какой предстает христианская Европа в основной линейке книг. На ее страницах мы познакомим вас с землями и людьми, обитающими на них, принявшими ислам, а также с вампирами, блуждающими среди них.
Ислам хоть и моложе христианства, но ничуть не менее силен как культурообразующая сила. Его армии завоевали территорию от Испании до Северной Индии. Торговцы-мусульмане распространили основы этой религии и арабский язык еще дальше – в земли Таугаста (как мы впредь будем именовать Китай). Как и во владениях христиан, на империи ислама паразитируют каиниты, которых объединяет с их европейскими родичами кровь, но разделяет культура.
Книга «Чадра Ночи» предоставляет вам все необходимые инструменты для того, чтобы помещать сюжеты хроник в земли ислама; от нового взгляда на кланы, населяющие регион, и Путей, которым они следуют, до исторического и географического обзора империи, а также детализированного описания города Дамаска. Разумеется, те, кто участвует в «европейских» хрониках, могут использовать «Чадру Ночи», чтобы ввести элементы исламской культуры в свои рассказы. Основными темами конфликтов между христианами и мусульманами становятся, конечно, испанская Реконкиста и Крестовые походы, но можно найти и иные объекты интереса, например, торговлю на Средиземном море, паломничество в Святую землю или дипломатические миссии.
Тема
«Ислам» переводится с арабского буквально как «подчинение», подразумевается – воле Аллаха. Подчинение и есть основная тема этой книги. Несмотря на то, что его история насчитывает уже несколько столетий, ислам все еще динамично развивается; он почти утратил плацдарм в Иберии, но активно продвигается в Византию и на восток. Он изменяет все новые народы и регионы, но и сам подвергается изменениям. Для каинитов (существ статичных в долгосрочной перспективе) ислам подобен лесному пожару, где огнем стала вера и энергия смертных; этот пожар радикальным образом изменил земли, где появились дети Каина. Вампирам остается измениться самим (говоря иначе, покориться этой силе), изменить религию согласно своему видению – то есть подчинить ее себе, или же бороться против нее.
Вера подчеркивает эту – основную – тему. Секта Аширра подталкивает каинитов к тому, чтобы те приняли волю Бога и стали добрыми мусульманами, против чего беспрестанно бунтует Зверь внутри каждого из них. Другие вампиры лишь принимают личину верующих, преследуя собственные цели, а есть и те, кто отвергает ислам во имя иных верований. Конфликты между всеми этими представлениями служат топливом для пожара амбиций и ненависти – а заодно и хроник.
Настроение
Мир книги «Чадра Ночи» богат и экзотичен. Пустынные воины, архитектура городов, уходящих башнями в небо, мистики-суфии, знаменитые университеты и еще тысяча и одно чудо придают миру ислама остроту и пряный вкус. Тени, залегшие между этими светочами, тоже глубоки: массовые убийства в сектах, династические интриги, рабовладение и ужасы не-жизни каинитов выступают на одной сцене с чудесами золотого века исламской культуры. Извечный конфликт между тьмой и светом воплощается в каждом вампире.
-
*врезки*
Под совершенно иным именем
В тексте книги «Чадра Ночи» мы будем использовать арабские имена для кланов каинитов, знакомых нам по системе «Вампир: Темные Века». Это сделано из стилистических соображений: хотя в жилах вампиров исламских земель бежит та же кровь, что и у «европейцев», их воззрения совершенно иные. Тореадор из Парижа никогда не будет ощущать мир так же, как Рай’ин аль-Фен из Дамаска.
Мы предприняли все усилия, чтобы с помощью контекста дать читателю понять, о каком именно клане идет речь. В качестве дополнительной помощи на той странице мы приводим сразу все «местные» наименования кланов. В силу особенностей арабского языка формы множественного числа для некоторых терминов отличны от форм единственного числа. Для Рай’ин аль-Фен, Кабилат аль-Хайял и Кабилат аль-Моут (в переводе соответственно «покровители искусства», «клан теней» и «клан смерти») не существует отдельного названия для одного вампира тих линий крови. Вместо них используется конструкция «член …», «представитель …».
В тех случаях, когда используется слово «бэй’т», оно синонимично термину «клан». Маджнун – это один из Бэй’т Маджнун.
Название в Европе - Арабское название: ед. ч. (мн. ч.) - Примерный перевод
Ассамиты - Бану Хаким - сыновья Хакима
Баали - Баали
Бруха - Бэй’т Мушакис (Мушакисин) - смутьяны
Каппадокийцы - Кабилат аль-Моут - каиниты смерти
Последователи Сета - Валид Сет - потомки Сета
Гангрел - Вах’Шин - звероподобные
Лайбон - Лайбон
Ласомбра - Кабилат аль-Хайял - каиниты теней
Малкавиан - Бэй’т Маджнун (Маджанин) - безумные
Носферату - Бэй’т Муташарид (Муташаридин) - бродяги, бездомные
Равнос - Бэй’т Муджрим (Муджримин) - преступники
Салюбри - Аль-Амин - верные, стойкие
Тореадор - Рай’ин аль-Фен - покровители искусства
Вентру - Эль Хиджази - родом из Хиджаза
Кланы Тремер и Цимисхи арабского названия не имеют
О транслитерации
Корректного способа полной транслитерации арабского языка в латинский алфавит, используемый английским языком, не существует. Помимо всего прочего, значение арабского слова столь сильно зависит от интонации и ударения, что даже технически точная транслитерация будет сведена на нет неверным произношением. В большинстве учебных изданий эту особенность с целью восприятия англоязычным читателем обходят с помощью огромного множества диакритических знаков [2] и прочих вспомогательных элементов, приукрашивающих арабские слова и помогающих знающему читателю хотя бы приблизительно оценить все богатство арабского языка.
Для целей книги «Чадра Ночи» столь тщательный подход был бы неуместен. Не вдаваясь в подробности, скажем, что подобные «помощники восприятия» сделали бы текст более запутанным. Поэтому вместо того, чтобы достигать предельной точности транслитерации, мы стремились к простоте и содержательности. Воспользовавшись примером Альберта Хоурани [3], взятом из его книги «История арабских народов», мы отказались от диакритических знаков, оставив лишь апостроф, указывающие на наличие в слове букв [айн] и [хамза]. Все по тому же примеру Хоурани мы использовали в тексте более каноничные транслитерации некоторых терминов.
Датирование и исламский календарь
Исламский календарь, или хиджра, был учрежден в 638 году н.э. вторым халифом Умаром ибн аль-Хаттабом, и состоит из двенадцати месяцев, строго соотносящихся с лунным циклом от новолуния до новолуния; он отсчитывается от года бегства Мухаммеда в Ясриб (позже переименованный в Медину). Поэтому первым днем календаря считается 16 июля 622 года н.э. Месяцы в календаре ислама называются так: Мухаррам, Сафар, Раби I, Раби II, Джумада I, Джумада II, Раджаб, Ша’бан, Рамадан, Шавваль, Зу’ль-ка’да, Зу’ль-хиджа. Поскольку хиджра соотносится с лунным циклом, месяцы с периодичностью в 33 года смещаются по отношению к юлианскому календарю, используемому на Западе. 1197 год н.э. соответствует 575 году хиджры.
Конечно, вложить в уста героев книги отсылки к календарю мусульман было бы правильнее, но непривычно для читателей, в быту использующих христианский календарь. Поэтому для упрощения все даты в «Чадре Ночи» указаны по летосчислению христианского мира, даже если настоящие рассказчики вряд ли использовали бы его в своей речи.
-
Примечания:
[1] Сун - государство в Китае (960 – 1279). Его основание положило конец раздробленности Китая, продолжавшейся со времени падения династии Тан в 907 г. Пало в результате войн с монголами (1235 – 1279), на остатках его владений воцарилась династия Юань.
[2] Различные надстрочные и подстрочные знаки, применяемые в системах письма не как самостоятельные обозначения звуков, а для изменения или уточнения значения других знаков. В арабском языке, относящемся к консонантным письменным системам (то есть передающим на письме только или преимущественно согласные звуки), используются т.н. огласовки (харакат) – дополнительные знаки, указывающие гласные звуки и прочие особенности произношения.
[3] Альберт Хабиб Хоурани (1915 – 1993) – британский историк, сын четы иммигрантов ливанского происхождения. В своих работах специализировался на истории и культуре Ближнего Востока.
Словарь терминов
Если честно, то форматировать словарь так, чтобы он пристойно смотрелся в посте, мне было настолько лениво, что я запихала его в приложенный файл. Возможно, так даже удобнее.
-
Глава первая. ’Асабийя
Воистину, только Аллах знает, когда наступит Судный час. Он ниспосылает дождь, знает, [каков плод] в утробах. Ни один человек не знает, что случится с ним завтра; ни один человек не знает, на какой земле он умрет. Воистину, Аллах - знающий, ведающий.
Коран, сура 31:34. [1]
Великие империи создаются не цивилизованными людьми. Арабский философ Ибн Хальдун [2] многие годы изучал подъем и падение мировых цивилизаций и подметил, что великая мощь Персии и Рима уходила корнями не в мечты мудрецов, а в храбрость и безжалостность примитивных народов, объединенных общей целью. Это яростное ощущение единства Ибн Хальдун назвал термином ‘асабийя, и оно рождается в сердцах людей, которым не на кого положиться, кроме как друг на друга. Они вставали стеной против всего остального мира, сплоченные общей самобытностью. Никакие препятствия не могли остановить их, движущихся к своей совместной цели.
Однако Ибн Хальдун узнал и еще кое-что: как только раса становится цивилизованным государством, ‘асабийя начинает угасать. Достаток и комфорт подогревают амбиции отдельных людей, они становятся эгоистичными и испорченными. Чем более сложной становится империя, тем глубже проникает порча. Этот процесс, раз начавшийся, уже невозможно остановить.
К середине VI столетия когда-то могущественная империя персов стала не более чем призраком самое себя; ее границы последовательно сжимались в результате неумелого правления развращенных царей династии Сасанидов [3] и знати, поддавшейся влиянию вековых интриг древних каинитов Месопотамии. Персия была готова разделить судьбу Рима, избалованного властью, опустошенного прихотями сенаторов, набегами варваров и – опять же – кознями нежити. Память о величии Вечного города сохранилась лишь в сказочном Константинополе и владениях Восточной Римской империи – Сирии и Палестине. Неукротимое пламя единения, которое привело оба народа к величию, их ‘асабийя, осталась лишь в воспоминаниях.
В тени двух этих павших колоссов лежала покрытая песками Аравия, населенная людьми, закалившимися за столетия тягот и нищеты, – место, которое даже каиниты считали годным лишь для изгоев. Человек родом из пустынных племен не мог похвастаться ничем, кроме происхождения и чести, и ревностно оберегал то и другое. А пески Нажда [4] ничем не были обязаны своим обитателям; людям нужно было быть отважными, хитрыми и безжалостными и на поле битвы, и на базарной площади, только чтобы выжить, не говоря уже о том, чтобы благоденствовать.
Люди пустыни понимали самую суть термина ‘асабийя. Им не хватало лишь пророчества, которое объединило бы их.
Последний и величайший Пророк
В те времена повседневная жизнь чрезвычайно зависела от обстоятельств, а ранние годы Мухаммеда ибн Абдаллаха оказались более бурными, чем у кого-либо другого. Он был рожден в сильном племени курайшитов, которое правило святым городом Меккой. Однако отец Мухаммеда умер, не дождавшись рождения сына, и его жене и ребенку в наследство не досталось ровным счетом ничего.
Мухаммед был болезненным и хрупким ребенком. Его мать Амина была слишком бедна и слишком часто болела сама, чтобы достойно ухаживать за мальчиком. В возрасте двух лет она отослала его жить в приемную семью в близлежащую деревню ат-Та’иф, где хотя бы воздух был чище, и мальчик сводил концы с концами, помогая пасти скот. Богатые родичи Мухаммеда в Мекке считали его обузой, да и приемная семья обращалась с ним прохладно. Раннее детство его было наполнено воспоминаниями изгоя.
К четырем годам Мухаммед уже пас стада вместе со своими сводными братьями. Его здоровье понемногу укрепилось, но мальчик был угрюм и задумчив, часто замирал, уставившись в никуда, на несколько минут или даже часов. Он интересовался всем подряд, природным и сверхъестественным, как если бы жизнь была одной большой загадкой, а он мог обрести покой, только узнав ответ. Его странное поведение все больше настораживало приемных родителей; наконец они, испугавшись того, что мальчик якобы одержим демонами, отослали его обратно в Мекку, к матери. Не прошло и года, как Амина, отправившись навестить родственников в соседнем городе, внезапно умерла в пути. Ребенок вновь оказался предоставлен сам себе, его отвели к деду Абд аль-Муталибу. Окна дома старого аль-Муталиба выходили на Каабу, древнее святилище в Мекке, к которому уже в те дни один раз в год приходили толпы паломников. В течение следующих четырех лет дед Мухаммеда поведал ему историю Каабы и священного камня, который, как считалось тогда, был осколком Луны, упавшим на Землю, и потому был посвящен ночному богу Хубалу [5]. Мухаммед, как губка, впитывал все услышанное, и его увлекли идеи религии и спасения души.
Абд аль-Муталиб умер, и Мухаммеду вновь пришлось переехать, на этот раз в дом своего дяди Абу Талиба, который вообще-то был человеком добрым, но считал, что дети должны отрабатывать свое содержание. В возрасте десяти лет Мухаммед нанялся в караван, направлявшийся в Сирию и Палестину, в качестве погонщика верблюдов и охранника. Он усердно трудился, но бесконечный поиск ответов гнал и гнал его вперед. В каждом городе он искал ученых мужей и благочестивых людей, и обсуждал с ними аспекты христианства, иудаизма и различных течений язычества.
Наконец, в возрасте двадцати пяти лет Мухаммед приглянулся состоятельной вдове по имени Хадиджа [6]. Она полюбила его с первого взгляда и попросила молодого человека жениться на ней. Ему больше не нужно было бороться за каждый кусок еды. Теперь он управлял делами крупного имения и имел собственную семью. Мухаммед остепенился и теперь желал стать отцом семейства в надежде найти, наконец, в этом утешение своей беспокойной натуре.
Хадиджа родила Мухаммеду шестерых детей. Двое из них, сыновья Касим и Абдаллах, умерли в детстве. Несмотря на эту трагедию, в остальном следующие десять лет прошли спокойно. Мухаммеду недоставало деловой хватки, и он терял денег больше, чем зарабатывал, но впервые его жизнь была хоть немного целостной. Временами он дискутировал с братом Хадиджи, Варакой, который был знатоком иудейских традиций, но дела семьи отнимали большую часть его времени. Он говорил себе, что наконец нашел ответ на свою загадку, что так долго мучила его. В глубине души он знал, что обманывает себя.
В 606 году н.э. Мухаммеду исполнилось тридцать пять лет; в этом возрасте многие мужчины его положения уже могли спокойно наслаждаться плодами своих трудов. Но дух его все еще пребывал в смятении, желая обрести некий смысл в испытаниях, которые принесла ему жизнь. Но Мухаммед уже был достаточно зрелым, чтобы осознавать: он уже никогда не найдет ответ. Так, по крайней мере, ему казалось.
-
Откровения
В самую жаркую ночь года Мухаммеду безо всякого предупреждения явились ангелы. Мухаммед все еще питал стойкий интерес к религии и часто уходил из города, чтобы медитировать в пещерах, которые, подобно пчелиным сотам, усыпали склоны близлежащих холмов.
Однажды ночью, после долгой медитации он вдруг услышал громоподобный голос, произнесший единственное слово:
– Читай!
Потрясенный, Мухаммед вслух ответил, что читать он не умеет.
– Читай! – вновь прогремел голос, и Мухаммед вновь отказался.
Голос в третий раз приказал:
– Читай! – и когда Мухаммед спросил, что ему нужно прочесть, он увидел свиток, будто бы из шелковой ткани, на котором огненными письменами были начертаны слова. Хотя Мухаммед был неграмотен, он понял смысл написанного и запомнил его так, как будто они были высечены в его сердце. Напуганный, он сломя голову бросился из пещеры прочь, боясь, что стал одержимым или утратил рассудок, но вновь услышал голос с небес, сказавший ему:
– О, Мухаммед! Ты – посланник Бога, а я – ангел Его, Джабраил [7]!
Подняв глаза, Мухаммед увидел фигуру ангела, от которой исходило сияние. Эта картина изгнала страх из его мыслей. Через мгновение видение исчезло, и Мухаммед вновь остался один.
О произошедшем Мухаммед рассказал Хадидже. Она, а позже и Варака, ее брат, настаивали на том, что увиденное было знаком свыше, и что Мухаммед находится на пороге великого откровения. Они стали первыми учениками будущего пророка, наряду с торговцем Абу Бакром, его сыном Али и преданным слугой Мухаммеда, Зейдом [8]. Они побуждали его возвращаться каждую ночь в пещеры, где ангелы открывали ему картины конца света и ужасной судьбы, которая ждала всех, кто не отречется от своих обычаев и не станет почитать единого Бога. Ибо ангел поведал Мухаммеду, что он был избран последним посланником к человечеству после Ибрагима (Авраама), Мусы (Моисея) и Исы (Иисуса), последним проповедником Божьего слова в мире людей.
Несмотря на все то, что было ему явлено, Мухаммед все еще испытывал тревогу и неуверенность относительно своего предназначения – пророка Аллаха. В первые четыре года после откровения он рассказывал об увиденном только самым близким ему людям. Его последователей было не больше сорока, в основном – его домочадцы, близкие друзья и родные. Только в 614 году н.э., в возрасте сорока трех лет Мухаммед набрался храбрости донести свою весть до народа Мекки.
Хиджра
Мухаммед бродил по улицам Мекки, проповедуя слово Аллаха, и предупреждал о Божьем суде, ожидающем всех, когда миру наступит конец. Большинство людей сочло его безумцем, но его речи – особенно призывы к сострадательному отношению к рабам и уравнению в правах женщин и мужчин – получили огромное одобрение бедняков и недовольных.
Правители города – выходцы из одного с Мухаммедом племени – наблюдали за тем, как растет число его последователей. Сначала они насторожились, потом воспылали гневом. Они объявили Мухаммеда еретиком и пригрозили ему и его людям смертью. Кое-кто из ранних мусульман отрекся, но большинство продолжили следовать новому верованию втайне, встречаясь в уединенных местечках по всему городу или в пещерах поблизости от Мекки. Среди этих первых почитателей был богатый торговец Усман ибн Аффан, относившийся к Мухаммеду с нескрываемым почтением. Позже Пророк выдаст за него замуж одну из своих дочерей. Вне себя от радости, Усман предоставил все свое немаленькое состояние в распоряжение Мухаммеда и новой религии.
Тем временем курайшиты продолжали преследовать Мухаммеда и его сторонников. Разделаться с Пророком они боялись, не желая пробудить в его родных жажду мести, зато убивать его последователей не стеснялись. В месяц паломничества они расставили по городу своих людей, убивавших всякого, кто пытался нести слово Аллаха пилигримам, приходившим поклониться Каабе. Однако новая религия стойко сносила удары, а число последователей Мухаммеда росло, пока, наконец, к почитанию Аллаха не обратились даже некоторые члены правящей элиты города. Разъяренные курайшиты издали указ об изгнании Мухаммеда и всей его семьи из Мекки, попутно запретив всем прочим мекканцам вступать с родственниками пророка в браки или вести с ними дела.
Теперь на последователей Пророка можно было нападать, не боясь порицания. Услышав об этом, Мухаммед укрылся в крепости за чертой города, принадлежавшей его дяде Абу Талибу, и оставался там в течение трех лет, покидая его только в священный месяц поклонения, когда насилие было запрещено.
Эти годы стали самыми трагическими в истории ислама. Мухаммед продолжал читать проповеди своим последователям, вынужденный диктовать свои поучения писцам, которые затем распространяли эти списки среди верующих. Преследования продолжались, и Пророк осознал, что если новой религии суждено уцелеть, ему нужно покинуть город и найти место, где он сможет проповедовать без помех. Он отправился было в ат-Та’иф, где провел детство, но жители деревни прогнали его, осыпав градом камней и проклятий. Отвергнутый, он вернулся в Мекку и по воле случая попал в компанию торговцев, только что прибывших из города Ясриба, расположенного к северо-востоку.
Процветающий Ясриб населяли главным образом иудеи, чьи раввины без конца возвещали неминуемое наступление конца света и приход Мессии. Мухаммед поделился своими верованиями с торговцами; к его удивлению, те его выслушали. Недолго думая, они пришли к выводу, что их новый знакомый и есть тот самый Мессия, о котором твердили раввины. Купцы сказали, что вернутся домой и подготовят все к приходу Мессии, а через год возвратятся, чтобы торжественно препроводить его в Ясриб. Собрав в кулак всю свою веру, Мухаммед вернулся в свое добровольное заточение в крепости Абу Талиба и принялся убеждать своих последователей не падать духом.
Именно в этот год ожидания Мухаммеду вновь явился ангел Джабраил, на этот раз вторгшись в его сон. Его голос велел Пророку:
– Пробудись, спящий!
Пророк был поражен, увидев Джабраила, а рядом с ним – чуднóго, крылатого коня с лицом человека [9]. Мухаммед взобрался на коня, и тот быстрее молнии рванулся в сторону Иерусалима, остановившись ненадолго у горы Синай и в Вифлееме; в обоих местах Пророк спешился и вознес молитвы Аллаху. Затем конь доставил его в сам Иерусалим ко входу в Великий Храм, куда Мухаммед вошел и в святая святых увидел молившихся вместе Ибрагима, Мусу и Ису. Он некоторое время молился с ними, пока с небес внезапно не спустилась лестница. Мухаммед поднялся по ней и предстал перед Богом, чей лик был скрыт неземным сиянием. Аллах заключил Мухаммеда в объятия, а затем ослепленный блеском Пророк спустился по лестнице, и волшебный конь перенес его обратно в Мекку. В последующие годы паломники, посещавшие Купол Скалы в Иерусалиме, указывали на отпечаток ступни в камне, утверждая, что это след ноги Пророка, оставленный им, когда он взбирался на ангельского коня, чтобы отправиться в обратный путь.
-
Примечания
[1] Здесь и далее в переводе использован перевод смыслов Корана, выполненный М.О. Османовым
[2] Абу Зейд Абдуррахман ибн Мухаммад аль-Хадрами (Ибн Хальдун, 1332 – 1406) – арабский философ, историк, экономист, социальный мыслитель. Главный труд – «Китаб аль-Ибар» («Большая история»).
[3] Династия персидских правителей (шахиншахов), правивших с 224 по 651 годы.
[4] Нажд (араб. «равнина, основание») – центральный регион Аравийского полуострова.
[5] Бог доисламского арабского языческого пантеона, особо почитавшийся курайшитами. Считался покровителем племени курайш, а также богом неба и луны. Кааба в Мекке была крупным центром культа Хубала. С помощью золотых стрел, лежавших у подножия идола Хубала, курайшиты разрешали сложные жизненные вопросы и правовые споры.
[6] Хадиджа бинт Хувайлид (555 – 619 н.э.) была одной из самых знатных и богатых женщин племени Курайш. До брака с Мухаммедом дважды была замужем. Стала ему верным другом, оказала Мухаммеду огромную поддержку, когда он начал призывать людей к исламу и столкнулся с противостоянием своих соплеменников.
[7] Один из четырёх особо приближённых к Аллаху ангелов, отождествляется с библейским архангелом Гавриилом. Является главным посредником между Аллахом и Мухаммедом, а также всеми пророками, которые были посланы людям до него.
[8] Абу Бакр ас-Сиддик (572 – 634 н.э.) – сподвижник и один из тестей пророка Мухаммада. первый праведный халиф. До принятия ислама он был одним из богатейших купцов Мекки. Сопровождал Мухаммеда в хиджре и во всех боевых походах. Зейд ибн Сабит аль-Ансари (около 615 – около 665) при жизни Мухаммеда был его личным секретарем и писцом, записывавшим откровения Корана. Позже был кади Медины и хранителем государственной казны.
[9] По преданию, Джабраил привел с собой бурака (араб. «сияющий, молниеносный») – в исламе мифологическое существо, оседлать которое достойны лишь пророки и праведники. Считается, что именно бураки после Страшного Суда перенесут праведников на небеса.
-
Хиджра (продолжение)
Время шло, и новая религия все еще боролась с неослабевающими преследованиями. Спустя ровно год после беседы в Мекке двенадцать иудеев из Ясриба встретились с Мухаммедом в местечке Акаба [1] возле города и поклялись в верности ему. Ясриб еще не обратился к новому учению, но был готов слушать проповедь Мухаммеда – так сказали посланцы. Они вернулись в свой город вместе с учителем, выбранным для этой цели самим Пророком, а сам Мухаммед вновь ожесточился, призвав себя к терпению и вере в веление Бога.
Пока народ Ясриба познавал учение Пророка, правителям Мекки стало известно о встрече возле Акабы. Им и так приходилось мириться с присутствием в городе последователей Мухаммеда; насколько могло бы ухудшиться положение дел, если бы он обрел власть над Ясрибом. Курайшиты страшились, что в этом случае он может собрать армию и захватить Мекку силой. После долгих раздумий они все же решились на убийство, но, чтобы избежать мести со стороны родных Пророка, они выбрали по одному человеку из каждого семейства правящей элиты, чтобы те вместе несли ответственность за преступление, вместо того, чтобы назначить убийцей кого-то одного. Однако еще до того, как мекканцы сумели что-либо предпринять, в город прибыл посланец из Ясриба с вестью: народ его родного города готов был последовать за Пророком.
Мухаммед вновь пришел к Акабе, где на этот раз его ожидало уже 75 мужчин и две женщины. Они сообщили, что Ясриб готов встретить его с распростертыми объятиями, и поклялись в верности ему. Мухаммед возрадовался, но кто-то из его спутников задал вопрос: а насколько безопасно будет Пророку в Ясрибе? Что, если все народы Аравии поднимутся против одного-единственного города, принявшего сторону посланника Бога? И тогда вся собравшаяся у Акабы толпа в один голос поклялась защищать Пророка ценой собственных жизней. Кто-то из жителей Ясриба спросил Мухаммеда, какова будет награда тому, кто отдать жизнь за святое дело, и Пророк отвечал просто: «Рай». Этот ответ, передававшийся из уст в уста, на столетия остался запечатлен в умах и сердцах мусульман.
Возвратившись в Мекку, Мухаммед занялся организацией переезда своих последователей. С началом следующей весны и до середины лета 150 верующих ушли в Ясриб, отправляясь поодиночке или парами, чтобы не возбудить подозрений у курайшитов. Разумеется, их передвижения были в конце концов обнаружены, и как-то ночью в июле правители города явились в дом Мухаммеда, чтобы арестовать его. Пророк спасся благодаря храбрости Али, который переоделся так, чтобы внешне напоминать Мухаммеда, и отвлекал внимание солдат достаточно долгое время, чтобы посланник Аллаха сумел ускользнуть.
Мухаммед бежал из Мекки вместе с Абу Бакром, отцом Али, и начал тяжкий путь в Ясриб. На рассвете курайшиты отправили на поимку двух беглецов несколько вооруженных отрядов, и тому, кто схватит или убьет Пророка, была обещана награда в сотню верблюдов. Мухаммед и Абу Бакр прятались в пещерах днем и продолжали путь ночью, и пару раз погоня едва не настигала их. Всякий раз Мухаммед убеждал своего друга, что Аллах на их стороне, и беглецы каким-то чудом не были обнаружены. Пройдя почти двести миль, двое мужчин добрались до Ясриба. 20 сентября 622 года Мухаммед триумфально вступил в город, сопровождаемый семьюдесятью воинами. Так закончились тринадцать лет преследований и унижения.
Много лет спустя после смерти Пророка халиф Умар объявил, что мусульмане отныне будут следовать собственному календарю, отсчет которого начнется с года бегства Мухаммеда из Мекки. 622 год н.э. стал первым годом хиджры, что в переводе с арабского – «освобождение от оков».
Медина
Пророк Аллаха, вынужденный покинуть свой дом в Мекке подобно татю в ночи, правил иудеями Ясриба как царь. Сам город Мухаммед переименовал в Мадинат Наби Аллах, или «Город Пророка Аллаха».
Первая в городе мечеть, строить которую помогал сам Пророк, была не более чем грубым строением с земляными стенами и колоннами из финиковых пальм. Мухаммед читал свои проповеди верующим, опершись на пальмовый ствол. Он повелел своим последователям совершать молитву трижды в день, обратив взор в сторону Иерусалима, а также сделать обрезание; последнее требование, возможно, должно было способствовать более плавному процессу интеграции его новых последователей из числа иудеев. Если христиане для призыва верующих к молитве использовали деревянные трещотки и колокола, а иудеи – звуки труб, то Мухаммед предпочел всему этому голос человека. Первым таким вестником стал раб-нубиец по имени Билал, чей громоподобный голос повторял слова:
– Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – Пророк Его! Все на молитву и будете спасены!
Говорят, что каждый день, возвестив верующим об утренней молитве, Билал бежал к двери дома Мухаммеда и кричал:
– На молитву, о Посланец Бога! К спасению!
Некоторое время жизнь в городе текла относительно спокойно. Мухаммед, успевший к тому времени жениться вторично на женщине по имени Сауда, взял в дом третью жену, девятилетнюю дочь Абу Бакра, Алиму. Вскорости после этого сын Абу Бакра, Али, которого Пророк считал почти что приемным сыном, женился на его дочери Фатиме. В то же время Мухаммед укрепил связи между теми, кто пришел с ним из Мекки, и новообращенными из Медины, повелев двум группам верующих поклясться друг другу в верности и признать взаимное равенство.
Этот период времени оказался весьма важным, созидательным: новая религия перенесла преследования курайшитов, но остались ли у нее силы, чтобы процветать дальше? Частичный ответ на этот вопрос пришел в первую ночь месяца Раджаб, когда пересеклись пути Посланника Аллаха и арабского каинита по имени Сулейман ибн Абдулла.
В те времена вампиры в Аравии были большой редкостью. К востоку лежала сасанидская Персия, к западу раскинулся Египет с центром в Александрии, и затертая между ними Аравия считалась у каинитов задворками, приютом нищих, удаленным от всех источников богатства и власти. А поскольку Мекка еще в языческие времена стала крупнейшей святыней региона, ни один вампир не мог войти в город, не рискуя встретить Окончательную Смерть. Поэтому первые тринадцать лет проповедования Мухаммедом своих откровений прошли мимо глаз и ушей немногочисленных вампиров региона. Сулейман ибн Абдулла был изгнанником клана Кабилат аль-Хайял и искал способ заново создать пирамиду своей власти; он услышал о смертном в городе Ясрибе, объявившем себя Мессией, и отправился туда из Палестины, чтобы оценить, насколько Мухаммед и его последователи могут быть ему полезны. По всему Востоку и раньше множество раз появлялись самозваные пророки и мессии, которые становились отличными пешками в интригах нежити в Византии, Александрии и Ктесифоне [2].
Однако судьбоносная встреча с Мухаммедом сложилась совершенно не так, как планировал Сулейман. Пораженный силой проповеди Мухаммеда и ощутимой аурой веры, исходившей от Пророка, Ласомбра увидел в нем путь к спасению и раю, надежду обрести который Сулейман давно оставил. Итак, каинит отдал себя на милость Аллаха и стал одним из самых преданных учеников Пророка. Сулейман призвал из Палестины своих потомков и верных ансаров и освободил их от Уз Крови. Затем он поделился с ними учением ислама; большая часть не разделила его новую веру в конец света и суд Аллаха, и он позволил им вернуться в родные земли с миром. Некоторые, однако, осмелились уверовать в Пророка, по примеру Сулеймана, и приняли ислам. Сулейман поручил им распространить слово Мухаммеда сначала среди всех соседних племен, а затем рассказать о нем той горстке каинитов, что обитали в Нажде.
Так проповеди Мухаммеда и откровения, посланные ему Богом, разошлись по всем уголкам Аравии подобно пустынному ветру.
-
Меч Аллаха
Проведя год в Медине, Пророк вновь обратил взор на свой родной город, Мекку. Он поклялся вернуться туда – но не как проситель, а как завоеватель. Мухаммед сообщил своим последователям, что Аллах велел ему вести войну против неверующих, «пока преследование не прекратится, и все люди не воспоследуют пути единого Бога». Сулейман и несколько его набожных потомков, каждую ночь приходивших на молитву в мечеть, услышали слова Пророка, и употребили все свои силы на то, чтобы узнать все, что возможно, о курайшитах и их действиях. Хотя сами вампиры не могли войти в Мекку, они встречались с торговцами и паломниками, посещавшими город или проходившими через него. Вскоре постоянный поток информации стал поступать к Пророку через его зятя Али.
Мухаммед начал войну против курайшитов с ударов по торговым караванам, связывавшим Мекку с Наждом и землями за его пределами. После нескольких «проб пера», увенчавшихся успехом, Пророк нацелился на самый богатый мекканский караван, везший в город 50 000 золотых монет из Сирии. Караван-баши разгадал намерения Мухаммеда и послал в Мекку истеричное послание с мольбой о помощи. Курайшиты спешно сколотили армию в тысячу человек и отправились спасать караван. Войско Пророка насчитывало не более трех сотен воинов.
Две армии встретились в долине Бадр, окруженной цепочкой невысоких холмов. Мухаммед, наблюдая за продвижением армии мекканцев, вознес Аллаху молитву об уничтожении врага. Битва продолжалась все утро, и все это время Пророк молился, иногда отдыхая в хижине из пальмовых листьев поодаль от места сражения. Около полудня внезапно поднялась песчаная буря. Кое-кто из людей Мухаммеда клялся потом, что в вихре крутящегося песка видел белые тюрбаны ангелов. Воины Пророка сражались с отчаянным рвением и сначала насели на мекканцев, а затем обратили их в бегство. Курайшиты потеряли семьдесят человек убитыми, и еще столько же попало в плен. Несмотря на то, что караван – изначальная цель – в суматохе битвы сумел ускользнуть, Мухаммеду досталось огромное количество брошенных доспехов и оружия, а также выкуп за пленных. Отряд из Медины потерял только лишь четырнадцать человек. Охваченные радостью от победы, несомненно, дарованной Богом, последователи Мухаммеда вступили на путь завоеваний, который приведет их к самым границам Аравии, а после – далеко за ее пределы.
Весть о невероятной победе Мухаммеда в долине Бадр еще больше укрепила его репутацию божественного посланника и прибавила веса его повелениям. Вслед за молвой росло и число его последователей. Пророк продолжал атаки на мекканские караваны в надежде раздразнить курайшитов так, чтобы те явились за ним в Медину, далекую от средоточия их власти.
С распространением легенд о Пророке все больше аравийских каинитов обращали на него внимание, но всякий вампир, посылавший слуг в Ясриб или отправлявшийся туда сам, натыкался на скрывающегося в тенях бдительного Сулеймана. Он старался решать дело с каждым гостем мирно, призывая их принять слово Пророка и покориться воле Аллаха. Большинство вновь прибывших были, однако, слишком стары, чтобы принять мысль о том, что какое-нибудь божество смеет заявлять о своем праве на их души; те немногие, кто по молодости еще помнил смертную жизнь, уверовали в Пророка и отдали себя на милость Единого Бога. Мало-помалу в Медине сложилось свое сообщество вампиров, размер которого совершенно не соответствовал размерам и влиянию города; все они посещали городскую мечеть и признали Сулеймана своим негласным лидером.
Тем временем иудеи Медины все больше и больше убеждались в том, что Мухаммед не похож на Мессию, обещанного им их учением. Они стали открыто негодовать по поводу его интереса к грабежу и завоеваниям. В отместку Пророк ожесточился против них, назвав их лицемерами, и объявил, что отныне по воле Аллаха молитвы верующих должны быть обращены в сторону Мекки, а не Иерусалима.
Властелин Аравии
Война Мухаммеда с курайшитами достигла пика в 626 году н.э., когда мекканцы собрали армию в десять тысяч воинов, чтобы захватить Медину и покончить с нападениями на караваны раз и навсегда. Пророк созвал военный совет, и освобожденный невольник по имени Салман аль-Фаризи предложил вырыть ров вдоль юго-восточного сектора города. Эта работа была выполнена за шесть дней, и когда курайшиты подошли к Медине, их предводители не знали, что и думать. Войны между аравийскими племенами всегда предполагали стремительные атаки и короткие схватки, а к осадам городов воины пустыни не привыкли. Мекканцы предприняли несколько приступов, но были отбиты, и, наконец, встали лагерем, решив уморить последователей Мухаммеда голодом.
У Пророка были и другие поводы для волнений. Его люди были напуганы размерами армии курайшитов, и ходили слухи о том, что мекканцы ждут восстания в городе. Более того, Мухаммед получил от Сулеймана, своего ученика-вампира, весть о том, что один из иудейских родов Ятриба, Бани Курайза, тайно сносился с курайшитами в надежде сдать Медину атакующим и тем самым избавиться от Мухаммеда и его последователей.
Осада продолжалась месяц, в течение которого Пророк прилагал огромные усилия, чтобы сохранить единство своих людей. Вампиры Медины следили за Бани Курайза, пресекая их попытки возбудить среди осажденных горожан недовольство. Каиниты также рвались совершить вылазку в лагерь курайшитов и устроить там резню, но Сулейман не позволил им этого. Что касается Носферату, они считали, что вампиры, открыто используя свои способности в борьбе с курайшитами, легко могут подорвать авторитет самого Пророка, что, в свою очередь, поставит под удар будущее всего ислама. С этого времени идея невмешательства в дела государства мусульман-смертных стала неписаным законом для набожных каинитов – последователей ислама, что еще на протяжении многих веков будет иметь свои последствия.
Наконец, когда люди Мухаммеда уже готовы были сдаться, ночью из пустыни пришла ужасающая буря; ее ветры опрокинули шатры мекканцев и затушили их костры. Курайшиты поверили, что бурю призвал Пророк, чтобы сокрушить их, и прямо посреди ночи сняли осаду и свернули лагерь. Хотя за все время осады ни одного настоящего сражения так и не случилось, одержанная Мухаммедом победа еще выше вознесла его авторитет в ущерб правителям Мекки.
Как только курайшиты ушли из-под стен Медины, Пророк обрушил свой гнев на предателей Бани Курайса. Мужчины племени были приговорены к смерти, их имущество поделили между сподвижниками Мухаммеда, а женщин и детей превратили в рабов.
После осады Медины Мухаммед укрепился в своем решении захватить Мекку силой. Он собрал армию в 1400 человек, переодел их паломниками и в феврале 627 года выступил в направлении священного города. Вперед он выслал шпионов, чьей задачей было распространять слухи и сеять страх в сердцах мекканцев. Когда Мухаммед был уже в десяти милях от города, он узнал, что огромное войско противника, готовое к битве, только и ждет встречи с ним. Пророк разбил лагерь возле оазиса Худайбия, на границе священных земель, и стал ждать. Гонцы сновали туда-сюда между двумя армиями; Мухаммед изъявлял только лишь желание посетить Каабу, но курайшиты ему не верили.
В конце концов мекканцы предложили неожиданно щедрые условия перемирия. Если Мухаммед откажется от планов посетить Мекку в этом году, то на следующий год он и его люди смогут прийти и в течение трех дней поклоняться священным реликвиям безо всяких помех – жители Мекки на эти три дня уйдут из города. Кроме того, мусульмане, открыто объявившие о своей вере, могут и дальше жить в Мекке безбоязненно, хотя ни один молодой курайшит не сможет присоединиться к последователям Пророка без разрешения своих опекунов. К удивлению многих, Мухаммед принял эти условия, которые обе стороны обязались выполнять в течение десяти лет. Последователи Пророка были разочарованы, но сам он увидел в предложенном договоре падение решимости курайшитов. Он был намерен набраться терпения и дать ситуации вызреть – после этого Мекка сама, как вызревший плод, должна была упасть ему в руки. Многие вампиры Аширры после утверждали, что Сулейман и другие набожные вампиры учились у Пророка слову Аллаха, а сам он научился у каинитов терпению и выдержке.
-
Властелин Аравии (продолжение)
Уговорившись о мире с курайшитами, Мухаммед быстро нашел другой объект грабежа для своих отрядов. Теперь их целью стали богатые иудейские селения по всей Аравии. В Хайбаре, Фадаке и Вади аль-Кура солдаты пророка набрали огромное количество золота и ценностей, иногда пытая ради добычи горожан. Слухи об этих походах распространились, еще больше повысив статус и престиж Пророка. В это же время Мухаммед разослал по региону своих посланников; он призывал всех соседствующих правителей принять веру в Единого Бога. Вместе с его гонцами отправились и посланцы Сулеймана – вампиры Медины, убежавшие всех встреченных ими каинитов сделать то же самое.
В течение следующих двух лет завоевания Мухаммеда привели его к границам Йемена на юге Аравии и до Иордании – на севере региона. Когда Пророк услышал весть о том, что один из его посланников добрался до византийской крепости Бостра и был там убит, он отправил армию в 3000 человек, чтобы отомстить за него. Возле залива Акаба, у селения Ма’ан [3], его воины встретили приграничную армию византийцев, насчитывавшую, по преданию, около 200 000 греков и выходцев из местных племен. Два дня последователи Мухаммеда совещались, стоит ли атаковать явно превосходящие силы противника, но в конце концов поэт Абдула ибн Раваха напомнил военачальникам арабов, что в их распоряжении вся мощь Аллаха, а кроме того, мученическая гибель в таком случае ничуть не хуже победы. Так впервые воины ислама встретились с армией христиан, и те нанесли им сокрушительное поражение. Командир мусульман был убит. Кроме того, в этой битве погиб родной брат Али, Джа’фар; легенда гласит, что он сражался, пока не был полностью окружен, но и тогда удерживал знамя Пророка окровавленными обрубками рук.
Новость о поражении при Ма’ане ужаснула Мухаммеда, и он, не стесняясь никого, рыдал, оплакивая гибель своих соплеменников. Отчаявшись отомстить грекам, он вновь обратил взор на Мекку. Там в последнее время случилось несколько стычек между курайшитами и племенем бедуинов, недавно обратившимся в ислам, и Мухаммед использовал это как повод для новых угроз непокорному городу. Хотя до окончания перемирия оставалось еще восемь лет, Мухаммед отправился под стены Мекки во главе армии в 10 000 человек. Время и стремительный взлет Пророка к вершинам власти сделали свое дело: на этот раз на его пути не встала армия. Город сдался без боя, и Мухаммед мирно вступил в Мекку в белых одеждах паломника. Он семь раз объехал верхом вокруг священного камня Каабы, а затем распорядился выкинуть вон из святилища всех языческих идолов. Он объявил мекканцам, что дни идолопоклонничества в священном городе окончены. Когда несколько ночей спустя после завершения своей хиджры Сулейман ибн Абдулла попытался войти в священный город, его остановила сила Вопля.
Хотя Мекка наконец пала, многие племена по всей Аравии желали и дальше поклоняться божествам своих предков. Одно из таких племен, хавазин, объединив силы с другим крупным племенем, собрало армию в 30 000 человек. Они пригрозили разграблением торгового пути между Меккой и Мединой и настроились сражаться с мусульманами до полного уничтожения. Но после захвата Мекки Мухаммеда уже ничто не могло остановить. Он разбил воинов хавазин в битве в феврале 630 года, и после этой победы посланники со всей Аравии понесли ему дань и просьбы разрешить им поклоняться Единому Богу. Как бы ни было ожесточено его сердце в прошлом, Пророк принял всех их мягко и великодушно, простив даже курайшитов с условием, что те примут Аллаха в своем сердце. Ислам уподобился приливной волне, сметающей все на своем пути. Влияние Мухаммеда распространилось вплоть до границ Сирии и Палестины, и новый повелитель Аравии сочинил девиз будущей единой империи: «Один Пророк, одна вера, один мир!».
Примечания
[1] Холм между Меккой и долиной Мина. Описываемые события в Коране получили название «первой клятвы Акабы» или «присяга женщин».
[2] Один из крупнейших античных городов Ближнего Востока, располагался на р. Тигр. В разное время был столицей Парфянского царства и царства Сасанидов.
[3] Залив на севере Красного моря, отделяющий Синайский полуостров от полуострова Аравийского.
-
Последняя проповедь
Триумфов и трагедий, выпавших на долю Мухаммеда, хватило бы на десятерых. Он завоевал Мекку и возвысил Аллаха как истинного Бога своего народа, но старость взяла свое, и его здоровье ослабло. Когда пришло время паломничества в 631 году, Пророк отказался от поездки, сославшись на болезнь. В качестве своего представителя он послал Абу Бакра. Только следующей весной он нашел в себе силы совершить путь в священный город, его сопровождали 124 000 верующих. Пророк объехал вокруг Каабы, обрил голову и отдал остриженные пряди волос своим близким друзьям, а затем поднялся на гору Арафат и прочел свою последнюю проповедь. Пророк пожелал, чтобы все его последователи считали друг друга братьями, запретил ростовщичество, возвестил о правах женщин и рабов и покончил с кровной враждой. Закончив проповедь, он вскричал: «О, Бог мой! Я передал им твое послание!» Затем он Затем он спустился с горы и отправился в неспешный путь домой, в Медину. К 27 мая он был уже серьезно болен, но все еще находил в себе силы совершать ежедневные молитвы. Немногие люди догадывались, что жизнь его движется к завершению. Только дядя Мухамеда аль-Аббас и старейшина каинитов Сулейман заклинали приемного сына Пророка, Али, переговорить с Мухаммедом и утвердить его в качестве следующего лидера верующих. Однако Али стоически отказывался сделать это, и его недальновидное упрямство навсегда изменило путь ислама.
Мухаммед ибн Абдаллах, последний и величайший Пророк, умер около полудня 8 июня 632 года в крохотной хижине в окружении толпы своих слуг и жен. Как-то раз при жизни он сказал, что пророка должно предать земле там, где он испустит последний вздох, и его последователи остались верны его поучениям до конца. Они вырыли яму в твердой, кремнистой почве пола хижины. Следующей ночью тело Пророка, завернутое в три савана, было уложено в могилу. Человек, в одиночку создавший новую религию – ислам – и навсегда изменивший лик Аравии, в качестве надгробия получил лишь арку, сложенную из необожженного кирпича.
Халифы
Мухаммед, Пророк Аллаха, ушел из этого мира, так и не назвав имени своего преемника, который бы возглавил правоверных. Его смерть, наступившая всего через два года после молниеносных завоеваний, объединивших Аравию, поставила под вопрос сам факт продолжения джихада. Старейшины верующих немедленно собрали в Медине совет, чтобы обсудить, куда двигаться дальше. Одни считали, что наилучшим кандидатом на место предводителя будет Али, зять Мухаммеда – ведь он был родственником Пророка и немало отличился в битвах против неверных. Другие полагали, что на роль духовного и светского лидера больше подходит Абу Бакр – ближайший сподвижник Пророка и отец его жены Аиши. Абу Бакр поначалу отказывался, считая, что есть более достойные кандидаты. Однако большинство собравшихся избрали лидером именно его. Бакр был наречен титулом «халифат-расул-Аллах», то есть «наследник Посланника Божьего». Али и его сторонники, горько разочарованные таким поворотом событий, отказались признать Абу Бакра преемником Мухаммеда, чем и создали раскол в среде истинно верующих; результатом стало кровопролитное противостояние, до сих пор мучающее исламский мир.
К моменту пробуждения Сулеймана ибн Абдуллы тем вечером ущерб уже был непоправим. Каиниты Медины собрались в мечети, чтобы обсудить, что им следует делать. Халид ибн Сахль, юный и исполненный ярости представитель клана Мушакис, обитавший в пустошах Нажда, указывал на то, что Мухаммед умер, но такая же судьба ждет и всех его смертных наследников и преемников, и вскоре в Медине не будет халифа, сидевшего у ног Пророка или слышавшего его проповедь в мечети. Не лучше ли было бы сделать халифом каинита, хранящего в памяти поучения Мухаммеда неизменными до конца дней мира? Слова Халида находили отклик в сердцах многих каинитов, но Сулейман имел иное мнение на этот счет. Смертные избрали лидером Абу Бакра. Значит, такова была воля Аллаха. Поэтому старейшина каинитов утверждал, что долг каинитов – служить халифату со всей преданностью, как если бы они служили самому Пророку.
Закон и порядок
Абу Бакр вовсе не был рад той ответственности, что легла на его плечи. Ему досталась вовсе не единая империя: поскольку известие о смерти Пророка распространялась п землям, многие племена восстали против нового халифа, отказываясь признавать его власть и выплачивать закят – налог, обязательный для каждого мусульманина. В распоряжении халифа имелась огромная армия, собранная для похода на Византию в отместку за поражение при Ма’ане. Многие советники Абу Бакра говорили, что войскам лучше остаться в Медине и защищать город, но послушный долгу новый халиф сказал лишь, что Мухаммед собирал армию, чтобы покарать греков, а судьба города пусть остается в руках Аллаха. Итак, армия отправилась к северным границам халифата, а Абу Бакр приготовился отражать любые атаки, которыми бунтари могли бы угрожать священному городу. Не прошло и пары месяцев, как Медина оказалась в осаде армии мятежников. Абу Бакр приказал всем здоровым мужчинам, способным держать оружие, предпринять ночную вылазку, и атакующие были отогнаны прочь. Благодаря Сулейману и его собратьям среди защитников города пошли рассказы об ангелах, выкрикивавших стихи из Корана и наповал разивших всякого врага, кто вставал на их пути. С армией или без нее, Медина никогда не оставалась без защиты.
Вскоре с сирийской границы вернулась армия; ее успехи в борьбе с греками оказались невелики, однако халиф счел свой долг перед замыслами Пророка исполненным. Без промедления он обрушил свои силы на мятежников, угрожавших разорвать империю на части.
Развязанная войсками резня была ужасна. Хотя священный Коран учит по воле Бога проявлять милосердие к поверженному врагу, тем, кто принял веру, а затем отверг ее, прощения не было. В древнем городе Ямама мусульмане атаковали армию повстанцев числом в 60 000 воинов. После нескольких дней ожесточенной схватки ворота города пали, и около 10 000 мятежников было убито. Правда, потери правоверных тоже оказались существенны. В те дни учение Корана – откровения и наставления Мухаммеда – сохранялись лишь в памяти тех, кто следовал за ним, а записей и сборников текста не существовало. Мысль о том, сколько бесценных воспоминаний оказалось утеряно, побудила халифа отдать писцам приказ запечатлеть Коран в письменной форме. Сулейман и другие вампиры Медины самоотверженно присоединились к выполнению этой задачи, встречаясь в мечетях с мудрецами и передавая их рассказы об услышанном ими самими от Пророка. В этот момент Сулейман убедил своих собратьев в том, что они, будучи бессмертными, несут на своих плечах священное бремя: они – неумирающие хранилища учения Пророка. Он также поощрял их делиться друг с другом собственными воспоминаниями, заставляя слова Пророка оживать для будущих поколений.
Кровопролитный процесс примирения продолжался весь следующий год и еще шесть месяцев. Все это время порядок на завоеванных территориях поддерживала зарождающаяся административная структура империи. К этому времени каиниты в Медине чересчур расплодились, и Сулейман разослал своих собратьев по всей Аравии, чтобы те стали хранителями растущих сообществ мусульман. Армия империи также увеличилась в числе, и Абу Бакр оказался вынужден все чаще и чаще обращаться к курайшитам, соплеменникам и бывшим врагам Мухаммеда, отдавая им важные посты в новой структуре государства. Аристократический клан Омейядов, возглавляемый могущественным и хитрым Абу Суфьяном [1] , сосредоточил в своих руках управление Наждом и Хиджазом. Сыновья Суфьяна, Язид и Му’авийя, получили важные посты в армии. Абу Бакр верил в призыв Мухаммеда к братству всех племен, однако Омейяды имели на этот счет свои планы.
Как только в Аравии вновь воцарился порядок, набожный халиф вновь направил свои армии на север, чтобы в Сирии встретиться с византийцами. Несколько каинитов-мусульман, возглавляемых Халидом ибн Сахлем, тайно сопровождали армию, поставляя ее предводителю бесценные сведения. Осенью 633 года силы мусульман числом в 9000 человек столкнулись с отрядом новобранцев под командованием палестинского патриция Сергия и, внезапно атаковав их, одержали верх. Император Византии Ираклий [2] уже некоторое время готовился к встрече с войсками мусульман и приготовлял свою армию к защите Сирии до тех пор, пока не будет достаточно уверенным в успехе ответного удара. Его план сработал, и Ираклий уже готовился к контрнаступлению, когда получил весть о том, что еще одно войско мусульман стремительным броском пересекла пустыню и оказалась у него в тылу. Зажатый между двумя армиями, Ираклий 30 июля 634 года потерпел поражение на равнине Аджнадайн, что к западу от Иерусалима. Греки, выжившие в битве, отступили к Антиохии, и вся Палестина открылась войскам мусульман.
Абу Бакр благородно и безупречно исполнил свой долг перед империей. Ему удалось восстановить в государстве порядок, и наконец отомстить за поражение при Ма’ане. Увы, его правлению не суждено было стать продолжительным. Как и многие ближайшие соратники Пророка, он был пожилым человеком уже к моменту восшествия на престол, и уже через два года после этого здоровье подвело его. 24 августа 634 года он умер. На своем смертном одре он передал власть Умару, еще одному сподвижнику Пророка.
-
Расширение империи
Абу Бакр был мягким человеком, взошедшим на престол единственно из чувства долга перед Пророком. Умар же, напротив, принял мантию халифа, обуреваемый пылом, свойственным крестоносцам. Он видел себя в роли меча Аллаха – человека, который объединит весь мир под сенью веры в Единого Бога. Умар продолжил дело, начатое Абу Бакром, завершив стремительное завоевание Сирии и еще раз, теперь уже окончательно, разбив Ираклия в 636 году; византийцы после этого сражения оказались оттеснены к Константинополю. Именно в правление Умара Бану Хаким обратили свой пристальный взгляд на ислам, оценив дисциплину и целеустремленность молодой религии. Первые мусульмане, принятые в касту воинов клана, принадлежали к числу воинов, покорявших Сирию, и вполне вероятно, что именно присутствие Бану Хаким, наряду с косвенными усилиями собратьев Сулеймана, позволяли мусульманам раз за разом оставлять поле битвы за собой. Во всяком случае, это уж точно помогало противостоять каинитам, обосновавшимся в армии и среди чиновников Византии.
Условия сдачи, которые мусульмане выставили жителям Дамаска и Иерусалима, были великодушными и благородными, послужив примером для более поздних завоеваний ислама. Горожанам предоставляли возможность перейти в ислам. Тем, кто отказывался, дозволялось беспрепятственно покинуть город с тем скарбом, который они могли унести на своих плечах. «Люди Книги», то есть иудеи и христиане, могли остаться в городе, приняв статус «дхимми», то есть «защищенных», однако должны были уплачивать подушный налог величиной в одну пятую всего имущества, нажитого за год. Города не разграблялись, а их население не подвергалось несправедливым казням. Пока жизни мусульман в них ничто не угрожало, а налоги собирались в срок, иноверцы в империи жили в мире и спокойствии.
Помимо всего этого, вторжение в Сирию и Палестину привело вампиров-мусульман к встрече с уже сложившимися кликами каинитов, мало что знавших об Аллахе или джихаде. В этом случае вопрос об ограничениях или тонкостях поведения просто не поднимался. Каиниты-мусульмане, возглавляемые фанатичным Халидом ибн Сахлем, обнажили мечи и выдвинули князьям обоих городов все тот же ультиматум: смириться с новым порядком или погибнуть. Вампирам предлагалось принять ислам и присягнуть на верность халифу, но делать это их не заставляли. Иноверцы могли оставаться в городе до тех пор, пока уплачивали подушный налог, не кормились кровью мусульман и не лезли в их дела. Те, кого эти условия не устраивали, вольны были идти на все четыре стороны. В Иерусалиме местные каиниты приняли условия своих собратьев-мусульман спокойно, однако многие из невеликого числа вампиров города покинули его, отправившись в Византию. В Дамаске же местные Рай’ин аль Фен сохранили власть в своих руках, обратившись в ислам. В Алеппо вампиры-мусульмане наткнулись на могущественного каинита – ассирийца по имени Мамет. Он лишь недавно возглавил ночное сообщество древнего города и легкомысленно отнесся к ультиматуму, изложенному воинами ислама. Посланца Халида он лично разорвал на куски и поклялся залить свой город кровью мусульман. В течение года после того, как Алеппо оказался в руках смертных мусульман, Халид и его собратья выследили и уничтожили всех до единого потомков Мамета. Разумеется, это лишь укрепило прочие группировки, обитавшие в городе. С тех пор, хотя город официально и принял ислам, в нем шла бесконечная борьба вампиров за власть.
В 636 году халиф Умар еще дальше раздвинул границы империи, разгромив могущественную империю персов в битве при Кадисии и продвинулись вглубь их страны, чтобы захватить их столицу, Ктесифон. Впервые в своей истории мусульмане заполучили богатства старой, пришедшей в упадок империи, и в Медину потянулись огромные, груженные золотом караваны и толпы рабов, вновь раскручивая маховик завоеваний. Захват Персии стал великой победой, но обернулся тонким смертельным ядом для духа правоверных. Завоевателей манили комфорт и роскошь персидской цивилизации; кроме того, мусульмане впервые вступили на земли, давным-давно пребывавшие во владении древней и могущественной нежити. Так, наконец, слово Аллаха докатилось до ушей каинитов, закосневших в своих амбициях; они увидели в продвижении ислама не только наивный идеализм, но и посчитали его удобным инструментом для использования в своих интригах. Поэтому персидские каиниты впустили вампиров-мусульман в свои владения, а затем мало-помалу возобновили свои игрища. Могущественные амиры, оставшиеся править в Ктесифоне, действовали лишь только по милости этих вампиров и под действием их тонких манипуляций, что в конце концов позволило им устроиться в исламском мире.
Военные кампании халифа Умара завершились завоеванием Египта в 639 году, после длительной осады Александрии. Осада была снята лишь после предательства египетского управителя Кира [3], которому позволили поверить в то, что он останется на своем посту после завоевания, да еще во главе независимого элемента в составе империи. Значительная часть переговоров шла через посланников-вампиров; после резни в Алеппо Халиду была ненавистна мысль о новой драке, да еще за город, известный своей бесценной культурой и знаниями. В конце концов Марцелл, князь Александрии из клана Рай’ин аль-Фен, принял ислам, а затем сосредоточил свое влияние на Кире, заставив того открыть ворота города перед осаждающими. После падения города Марцелл обратился к городским вампирам с пламенным воззванием, призвав их отбросить обязательства перед своими кланами и объединиться во имя дела ислама, став аширра, что в переводе с арабского языка означает «братья». Многие вампиры города восприняли идею, и впоследствии вампиры-мусульмане стали использовать этот термин в разговорах, говоря друг о друге.
Умар правил десять лет, и его усилия были направлены не только на расширение владений ислама, но и на закрепление законов империи и окончательное составление текста Священного Корана. Он также отправил во все уголки империи преподавателей Корана и основал школы исламского права, где мусульманские судьи постигали искусство интерпретации закона Божьего. При Умаре укрепилась и система управления империей. В государстве появилась полиция, местные тюрьмы, наместники; была проведена перепись, позволившая определить точное количество взимаемых податей и набираемых рекрутов. Увы, в 644 году халиф Умар был убит на пороге мечети. Удар кинжалом нанес бывший раб-персиянин, по рассказам, считавший себя жертвой несправедливого суда. Но трагическая гибель Умара была лишь цветком по сравнению с его неудачным выбором наследника.
Загнивание
Никто толком не знал, почему халиф Умар избрал своим преемником Усмана ибн Аффана. Да, Усман был одним из ближайших сподвижников Пророка и, как и Али, являлся его зятем. Увы, он также гордился своим родством с кланом Омейядов и, не колеблясь и долго не думая, сместил с важных постов империи проверенных и способных людей, заменив их родственниками и близкими друзьями. За какие-то десять лет члены клана Омейядов заняли буквально все важнейшие позиции в армии и системе гражданского управления. Возможно, курайшиты не смогли одержать над Мухаммедом верх при его жизни, но через Омейядов они позже сумели наложить лапу абсолютно на все, что он создал.
Развращенность Усмана ограничилась его окружением, и новому халифу недоставало лидерских качеств, чтобы удерживать помыслы военачальников сосредоточенными на воле Аллаха. Многие высокопоставленные чиновники жаловались на непомерные поборы, отправляемые в качестве податей в далекую Мекку. Не раз караван, везущий такие богатства, попросту исчезал без следа, а его груз расходился по карманам приближенных халифа. Границы исламской империи еще продолжали расширяться, но уже скорее по инерции, достигнув Карфагена на западе и пустошей Афганистана на востоке. Что было хуже всего, губительного внимания Усмана не избежал даже текст Священного Корана, плод трудов Умара, а до него – Абу Бакра. Халиф распорядился переписать официальный текст книги так, чтобы смягчить разногласия между Пророком и курайшитами и выставить свой клан в более выгодном свете. Затем Усман распорядился уничтожить все экземпляры старого текста священной Книги, в том числе те, что принадлежали семье самого Мухаммеда; таким образом, до наших дней дошла лишь новая, значительно измененная, версия.
Подобные злоупотребления властью не могли не породить раздора, и произошло это весьма скоро.
-
Революция
Проходили годы; сокровищница Омейядов наполнялась, и появлялись те, кто в голос поносил жадность Усмана и говорил, что его правление не согласуется со словом Пророка. Громче всех звучал голос Мухаммада ибн Абу Бакра, сторонника Али – который, пусть уже и в годах, все еще питал надежду заполучить власть в халифате, считая ее своей по праву. Мухаммад ибн Абу Бакр собрал в Медине толпу из пятисот человек и захватил мечеть, призывая халифа отречься от престола. Сулейман, многими признаваемый имамом, или духовным лидером, города, долго возмущался по поводу брошенного Усману вызова, но в итоге пришел к мысли, что иного выбора, кроме как поддержать Али, у него нет. Было очевидно, что под властью развращенного Усмана империя в конце концов распадется. Что еще важнее, среди многочисленных правок, внесенных Усманом в Священный Коран, были и строки о прощении, обещанном Пророком каинитам. Неизвестно, что побудило Усмана вычеркнуть из текста и эти строки тоже, но в результате Сулейман был вынужден поддержать восстание ради того, чтобы Аширра оставалась частью сообщества мусульман. Итак, Аширра не причинили халифату никакого вреда, но и пальцем не шевельнули в его защиту.
Усман попытался договориться с Мухаммедом ибн Абу Бакр, лично явившись для этого к захваченной мечети. Когда бунтовщики призвали его отречься, Усман отказался, сказав, что не может снять с плеч бремя, которое возложил на него сам Бог. Разъяренная толпа стала бросать в халифа камни; серьезно раненный, он поспешил вернуться в свой дом. В последующие дни бунтовщики ожидали вестей о том, что халиф все-таки уступит кому-нибудь трон, но их не последовало.
Послав группу людей, чтобы отвлечь стражу у ворот жилища халифа, другие повстанцы проникли в поместье Усмана и напали на него, пока он в присутствии своих домочадцев читал Коран. Несмотря на все свои дурные поступки, Усман встретил смерть спокойно. Убийцы нанесли ему удар, запятнав кровью страницы священной Книги. Хотя Сулейман и другие члены Аширры не стали помогать нападавшим, они совершенно точно знали об их намерениях, и потому чувство вины за это преступление до сих пор одолевает старейшин секты.
Если прежде Али тщательно держался в стороне от восставших, то теперь он в голос заявил о своем праве на престол халифата. Однако ничто не гарантировало ему преемничество, несмотря на тщательно продуманные планы. Многие жители Медины ужаснулись убийству Усмана. Родич убитого халифа Му’авийя, бывший наместником Сирии, воззвал к справедливости. Аиша, дочь Абу Бакра и третья жена Мухаммеда, открыто осудила притязания Али и собрала собственную армию, чтобы выступить против него. Али надеялся на легкий и безболезненный процесс наследования, но оказался едва ли не на пороге гражданской войны. Али принял от правоверных Медины титул халифа и отправился к себе домой в город Эль-Куфа [4], расположенный на берегу реки Евфрат, где он намеревался обустроить новую столицу империи – она не должна была напоминать верующим об убитом Усмане. Сулейман и прочие вампиры Аширры отправились вместе с Али, мучимые угрызениями совести и неуверенные в том, что делать дальше. Получалось, что своим поступком они лишили каинитов ислама явного лидерства в преддверии весьма неспокойных времен.
Обосновавшись в Эль-Куфе, Али выступил против Аиши и ее армии, нанеся ей тяжкое поражение в кровопролитной битве при Басре в 656 году. Сама Аиша в ходе боя попала в плен и вынуждена была удалиться в политическую ссылку в Медину. Таким образом, между Али и престолом оставался только сирийский наместник Му’авийя, к тому времени собравший собственную огромную армию. Два войска встретились на равнине Сиффин в Ираке в 657 году. Силы противников были примерно равны, и ни один не решался начать драку. Али попытался было вступить с врагом в переговоры, утверждая, что для империи лучше всего было бы остаться единой под его властью. Му’авийя с сожалением отверг предложение, сказав, что мир не может быть достигнут, пока не будет отомщена гибель Усмана. Понемногу переговоры увяли, а начавшиеся стычки переросли в полномасштабную битву.
Сражение продолжалось три дня, к концу которых выяснилось, что Али постепенно одерживает верх. Однако один из полководцев Му’авийи измыслил способ окончить драку. Его воины пошли в бой, высоко подняв копья; на навершия были насажены страницы Священного Корана. Обе стороны посчитали это воззванием к Аллаху с просьбой вмешаться и рассудить их спор. Сражение утихло само собой, лишив Али заслуженной победы. Обе армии вернулись в свои столицы – одна в Эль-Куфу, другая в Дамаск – и каждый прислал переговорщика, чтобы на нейтральной территории обсудить сложившуюся ситуацию. К сожалению, советники Али уговорили его доверить переговоры человеку большой набожности, но слабому в политических играх. Му’авийя же отправил на встречу чрезвычайно хитрого посланца, который уловками выбил из человека Али согласие с тем, что ни одна из сторон не имеет преимуществ в претензиях на престол халифата. Такое решение оставило обе стороны в тупике, но подобное развитие событий играло на руку Му’авийе. Чем дольше ситуация оставалась запутанной, тем более слабым выглядел Али. На некоторое время империй правили два халифа: один главенствовал в Сирии, Египте и Палестине, второй правил Аравией, Ираком и Персией.
Как выяснилось, Му’авийе не пришлось долго ждать. Пример военного раскола, поданный самим Али и его сторонниками, подхватили другие отряды обозленных повстанцев, в том числе хариджиты (от араб. «отступники, покинувшие»), яростно сопротивлявшихся распаду империи и жаждавших отомстить обоим лидерам, ответственным за разлад. Убить Му’авийю им не удалось, но зато они преуспели с Али. Приемный сын Пророка был убит 24 января 661 года, после всего лишь пяти беспокойного правления. Его гибель придала ему ореол славы, которого он так и не добился при жизни; его сторонники сочли его святым мучеником и вознесли едва ли не выше самого Мухаммеда. Али был похоронен возле Эль-Куфы. Его последователи – шииты (а за ними и Аширра) до сих пор совершают паломничества к его могиле.
Примечания
[1] Абу Суфьян Сарх ибн Харб аль-Умави (565 – 650) – правитель Мекки (622—630). Был одним из самых непримиримых врагов Мухаммеда, однако после завоевания города принял ислам. После этого занимал государственные посты в империи мусульман, а в возрасте 70 лет участвовал в походе на Византию.
[2] Ираклий I (575 - 641) – византийский император, основатель Ираклийской династии. Переориентировав внешнюю политику Византийской империи на восток, остановил нашествие персов на Малую Азию и вернул в Иерусалим украденный ими Животворящий Крест.
[3] Имеется в виду патриарх Кир Александрийский (630—642), назначенный византийским префектом Египта при приближении арабского войска. Во имя сохранения мира подписал несколько унизительных соглашений, но предотвратить падение города не смог.
[4] Город в центре современного Ирака, один из четырёх священных для шиитов городов, наряду с Самаррой, Кербелой и ан-Наджафом. Назначаемые Омейядами наместники один за другим вызывали недовольство жителей города, в результате чего Эль-Куфа поддержала Али и сохраняла ему верность до самой его смерти.
-
Династия Омейядов
Двойственный халифат, сложившийся между Му’авийей и Али, а затем старшим сыном Али – Хасаном, продержался несколько лет, а затем Му’авийя вынудил Хасана отказаться от прав на престол, предложив ему за это колоссальную сумму: пять миллионов динаров. Хасан удалился с политической арены, чтобы дожить свои годы в обширном поместье, а Му’авийя остался единственным правителем империи. Он с самого начала стремился устранить возможные в будущем проблемы с престолонаследием, ведь его целью было основание династии.
Му’авийя был мастером интриг и отличался чрезмерным коварством; он не гнушался предательством или даже убийством друга, чтобы улучшить собственное положение. Но в то же время он был великолепным лидером и превосходным управляющим, и в его правление было исправлено множество несправедливостей, сотворенных его родичем Усманом. Он правил империей из Дамаска, но его полководцы продолжили экспансию халифата в Северную Африку, на восток до границ Китая, а на север – до самого Константинополя. Дважды, в 669 и в 674 годах, армия мусульман сражалась с византийцами под стенами их величественного города лишь затем, чтобы быть отброшенной прочь. Умный и одаренный воображением правитель, Му’авийя создал первый флот исламской империи и реформировал тактику боя своей армии по примеру византийской модели: пехотная фаланга, прикрытая с флангов кавалерией. Он стал ка бы переходным звеном между суровыми правителями арабских племен и более утонченными халифами, стремившимися подражать Византии и Ктесифону. Однако в отличие от византийского императора Му’авийя осознанно остался более близким к своему народу; известны случаи, когда он шутил вместе с просителями, явившимися к его двору. Он стал образчиком просвещенного тирана и правил в течение двадцати лет, оставив трон своему сыну Язиду.
Язид, чьей матерью была рабыня-христианка по имени Майсун, был очаровательным, любезным юношей, питавшим страсть к искусству и поэзии, но абсолютно неспособным к управлению государством. Говорили, что в свое правление он ни дня не бывал трезв. Три года его пребывания на троне стали для империи непрерывной трагедией. На своем смертном одре Му’авийя предупреждал сына о двух людях, представляющих величайшую угрозу его правлению: второй сын Али, Хусейн, и некто по имени Абдула ибн Зубайр [1], шиит из Мекки, отказавшийся присягать на верность Омейядам. Язид, взойдя на престол халифата, снарядил к обоим посланников, требуя верноподданной присяги. Оба вскоре прислали в качестве ответа головы гонцов.
Хусейн у себя дома в Эль-Куфе поддался на уговоры приближенных восстать и захватить власть в халифате. Вампиры Аширры, до того лишь защищавшие сыновей Али от опасности, грозившей им в правление Му’авийи, вновь оказались вынуждены способствовать попытке бунта. Они направили было свои усилия на то, чтобы выстроить условия для выступления народа в поддержку Хусейна, но сын Али захотел получить все и сразу. Не имея терпения дождаться плодов косвенного воздействия, он собрал армию и выступил к Дамаску. Язид, предупрежденный о приближении Хусейна, организовал ловушку всего лишь в двадцати милях от Эль-Куфы [2]. Хусейн и его свита были перебиты, пока их самые могущественные союзники спали и не могли вмешаться.
Поспешные действия Язида еще больше отдалили его от противников; оба сына Али теперь почитались шиитами как мученики. Но убийство Хусейна не только возбудило ненависть шиитов, но и создало угрозу раскола в рядах Аширры. Люди Язида преследовали и убивали шиитов где только могли. Впервые за столетие в мусульманских городах развернулась охота на вампиров – но не из-за самой их сущности, а по причине их веры. Сулейман призывал членов секты воздержаться от кровопролития – на руках каинитов-мусульман крови и так было предостаточно. Однако многие вампиры Аширры, особенно Бруха Халид, в ярости отказались повиноваться. Убийство сыновей Али должно было быть отомщено, но никто, кроме Аширра, не обладал достаточным могуществом, чтобы свершить правосудие. Впервые в своей истории каиниты-мусульмане стакнулись друг с другом в горькой междоусобице, и случилось это именно тогда, когда империя более всего нуждалась в их влиянии.
После смерти Хусейна Язид обратил свое внимание на Абдуллу ибн Зубайра, который, сидя в священной Мекке, продолжал во всеуслышание поносить Омейядов. Посланцы ибн Зубайра бродили по улицам Мекки и Медины, подбивая людей на восстание против местного правителя. Язид ответил тем, что послал на усмирение зарождающегося бунта армию в 12 000 воинов. Войско мятежников вышло из Медины, но не смогло устоять перед обученными сирийскими воинами халифа. Язид отдал своему полководцу приказ не жалеть никого, и тот выполнил его буквально.
В течение следующих трех дней армия сирийцев бесчинствовала в Медине, творя насилие над ее жителями и разграбляя их дома. Сирийцы превратили мечеть Мухаммеда в конюшни, разрушили школы и лечебницы. Затем они обратили свой взгляд на Мекку. Армия заняла высоты вокруг города и развернула осадные орудия, чтобы заставить защитников сдаться. В ходе обстрелов храм Каабы был сожжен, а священный Черный камень раскололся на три осколка. Абдулла ибн Зубайр завернул их в кусок шелка и прятал в своем доме вплоть до окончания осады.
Мекка так и не сдалась сирийцам. До осаждающих дошли вести о том, что 10 ноября 683 года Язид скончался, и армия вернулась в Дамаск, оставив власть в Мекке в руках Абдуллы.
Сын Язида, Му’авийя II, умер от чумы всего лишь два месяца спустя восшествия на трон халифата. Его наследником клан Омейядов избрал Марвана ибн Хакама, но и тот вскоре умер, не пробыв у власти и девяти месяцев. К тому времени, как престол занял его сын ‘Абд аль-Малик, империя была окружена врагами снаружи и трещала по швам изнутри. Стране нужен был лидер, яростный и обладающий ясным разумом, подобный Му’авийе I; что же касается ‘Абд аль-Малика, ярости в нем было с избытком, но харизмы лидера не хватало. В течение двадцати одного года он упорно боролся за то, чтобы удержать империю от распада, и безжалостно искоренял любое недовольство в Аравии, Ираке и даже в родной Сирии. Агенты халифа преследовали и убивали шиитов, где только возможно, пока не загнали это религиозное течение в подполье, заставив его последователей скрывать свою истинную веру. Чтобы побороть верховенство «антихалифа» Абдуллы в Мекке, ‘Абд аль-Малик распорядился выстроить новую мечеть, величественную и великолепную, где могли бы молиться те, кто остался верным своей империи. Ее расположили в Иерусалиме на руинах Храма Соломона и нарекли Куполом Скалы, поскольку она укрыла под сводами место, где Мухаммед оседлала своего крылатого коня, чтобы отправиться обратно в Мекку. По иронии судьбы этот суровый халиф подстегнул расцвет века великолепной архитектуры и мозаичного искусства, что превратило дома, мечети и общественные строения в изящные, элегантные, радующие взор произведения искусства. На тринадцатый год после восшествия на престол ‘Абд аль-Малик сумел пошатнуть влияние своего врага Абдуллы, еще раз напав на Мекку. На смертном одре халиф передал власть в относительно мирном и спокойном государстве своему сыну аль-Валиду, в чье правление исламская империя достигла высочайшей точки мощи и влияния.
-
Династия Омейядов (продолжение)
Аль-Валид стал халифом в период наибольшего величия династии Омейядов – да, пожалуй, и всей исламской империи вообще. Мир и спокойствие, добытые столь тяжкими трудами его отца, он сумел использовать наилучшим образом, выстроив такие чудеса архитектуры, как мечеть Омейядов в Дамаске, над украшением стен которой работали мастера из самой Византии. Когда великолепное здание было завершено, амбарные книги счетов, отражающих стоимость работ, погрузили на караван из восемнадцати мулов, однако аль-Валид отказался даже взглянуть на них, приказав спалить все дотла. Ученые стали заметными фигурами при дворе, поскольку халиф созывал мудрецов со всех уголков империи, чтобы придать лоска своему окружению. Полководцы аль-Валида, вновь получившие свободу исследования пограничных с империей земель, присоединили к ней области северной Индии.
Но величайшим завоеванием из всех, еще более значимым, чем триумф над Персией, стали события 711 года, когда скромный бербер по имени Тарик ибн Зийяд пересек узкий пролив, разделяющий Африку и современную Испанию [3]. Захватив каменистый остров, до сих пор носящий его имя («Джабал Тарик», или Гибралтар), он во главе 7 000 воинов обрушился на провинцию Альхесирас. Там он рассеял и обратил в бегство 25-тысячную армию Родериха [4], последнего короля вестготов.
За какие-нибудь три года мусульмане оттеснили испанцев к подножию Пиренеев. То, что начиналось как случайный набег, обернулось масштабным разграблением одного из богатейших королевств, когда-либо виденных воинами ислама. В 715 году покорители Испании с триумфом возвратились в Дамаск во главе каравана с награбленным золотом и драгоценностями, растянувшегося более чем на милю. Они привели также с собой четыре сотни вестготских вельмож, которым в насмешку оставили символы их власти – золотые цепи, и тысячу испанских девственниц. Аль-Валид дожил до представления жителям Дамаска испанских трофеев, разложенных во дворе мечети Омейядов, но две недели спустя скончался, оставив империю в зените славы. После его кончины Династия оставалась у власти еще тридцать пять лет, но в шиитской твердыне Эль-Куфе уже тлели угли восстания, чей жар терпеливо сберегали до поры до времени.
Преследования шиитов продолжались все время правления династии Омейядов; с каждым годом, какой-нибудь новый акт насилия подкидывал дров в костер ненависти религиозного течения. Группа недовольных вампиров Аширры, возглавляемая Халидом, ничего так не желали, как одержать верх над «узурпаторами», присвоившими себе титул халифа. Но, как свойственно каинитам, они выжидали появления среди смертных достойного лидера, чтобы начать наступление на могущество Омейядов. Попутно Халид укрепил позиции Аширры связями с кланом Бану Хаким из крепости Аламут. Наконец нашлись сразу два лидера шиитов, готовые утопить династию Омейядов в крови. Один, персиянин по имени Абу Муслим, когда-то был рабом, второго звали Абу’-ль-‘Аббас Абдаллах [5], предводитель клана ‘Аббасидов. Этим двоим удалось собрать в Эль-Куфе армию числом в 120 000 человек, и Абу’ ль ‘Аббас провозгласил свою верность памяти Али. Шииты быстро избрали Аббаса своим халифом, и армия двинулась на Дамаск.
Войско ‘Аббасидов встретилось с армией Омейядов в январе 750 года. Солдаты ‘Аббасидов были одеты во все черное и, по рассказам, сражались как машины, не ощущая опасности и не испытывая страха. В бою они не издавали ни звука, но бились как демоны, и армия Омейядов обратилась в бегство. Некоторые из историй об этой битве пошли от рассказов бойцов Аширры и Бану Хаким, сражавшихся в рядах ‘Аббасидов, но целеустремленность, гнев и рвение воинов-шиитов, накопленные за годы преследований, стали главной основой их нечеловеческой доблести в марше на Дамаск. Они гнались за своими противниками до самой столицы и там убили последнего халифа из династии Омейядов, Марвана аль-Химара. Абу’-ль-‘Аббас, получивший прозвище ас-Саффах («проливающий кровь, мясник»), стал правителем халифата и сновал династию, потомки которой все еще живы.
Халифат ‘Аббасидов
‘Аббасиды, казалось, пришли к власти затем, чтобы исправить несправедливости, учиненные Омейядами, однако их правление началось с длинной серии зверств, в целом гораздо более методичных по сравнению с предшественниками. ‘Аббасиды умертвили всех родичей Омейядов, невзирая на отдаленность родства. Даже тела давно покойных халифов были извлечены из могил и сожжены. Халид и прочие воинственно настроенные члены Аширры поддерживали эту чистку и даже принимали участие в резне, с удовольствием поглощая кровь врагов. Сулейман и его сторонники проявляли меньше энтузиазма. Уничтожение тел покойников они восприняли как знак того, что новая власть не потерпит никакого соперничества – ни от живых, ни от нежити. Лишь одному члену клана Омейядов удалось избежать смерти. Девятнадцатилетний Абд ар-Рахман ибн Му’авийя сумел бежать из Дамаска вместе с братом и маленьким сыном. Мстительные ‘Аббасиды успели схватить его брата и обезглавили его, но сам Абд ар-Рахман добрался до Марокко, пересек пролив и очутился в Испании. Несмотря на тщательные поиски Аббасидов и поддерживавших их воинственных Аширра, молодому беглецу удалось ускользнуть. Похоже, свою роль в чудесном спасении сыграла помощь Сулеймана (хотя тот ее не признавал) или других мусульман клана Кабилат аль-Хайял, пытавшихся хоть так смягчить жестокость преступлений, совершенных бесшабашными членами секты.
Оказавшись в Испании, Абд ар-Рахман тут же сколотил собственную армию. В 756 году он разбил войско правителя Испании и сделал своей столицей город Кордову. Подобно своему предку Му’авийе, Абд ар-Рахман был блестящим правителем и основал собственную династию; благодаря ему и его потомкам королевство аль-Андалус стало достойным соперником соседям с востока и запада больше чем на три сотни лет.
Подражая Али, который оставил Мекку, чтобы обособиться от наследия трех первых халифов, клан ‘Аббасидов перенес центр империи в город Хашимийя в северном Ираке. Однако вскоре лидеры клана осознали, что им нужна новая столица. Эта идея нравилась и воинственным членам Аширры. Так на берегах реки Тигр появился Багдад, готовый принять и защитить верующих – живых и не-живых. На строительство города были отданы все богатства империи, и он был возведен всего за четыре года. Почти сразу же Багдад стал оживленным центром науки и искусств, притягивавшим поэтом, мудрецов и музыкантов со всей страны. Вскоре город стал олицетворением всего величия ислама.
-
Интриги и распад
Внешне ислам выглядел целостной культурой. В империи процветала торговля, и казалось, каждый город может похвастаться строительством новой мечети, школы или лечебницы. Но сердце религии раздирала на части невидимая извне война.
Сулейман и его последователи поначалу были застигнуты врасплох кровавой революцией, поддержанной воинственным крылом Аширры; им пришлось признать, что поддержка шиитского течения в конце концов привела к низложению Омейядов, уничтоживших надежду вампиров на спасение. Однако подчинение воле Аллаха имело мало общего с событиями багдадских ночей. Халид и его воины заполонили весь город, заставляя кланяться себе и смертных, и вампиров в манере, напоминавшей о бессмертных обитателях Рима и Константинополя. Кроме того, каиниты в новой столице – включая Бану Хаким и всех, кто обитал в Дамаске в бытность его столицей Омейядов – исповедовали ислам лишь на словах.
Сулейман и его собратья направили свои усилия на то, чтобы ослабить хватку воинственных членов Аширры на горле халифата. Пока знать ‘Аббасидов веселилась на пышных празднествах, в Багдаде и вокруг него шла яростная борьба интриганов. Две группировки каинитов вцепились в империю и боролись друг с другом, пытаясь при этом не разодрать ее в клочья, как два тигра, грызущихся за воробьиное яйцо. Обе стороны действовали через агентов-смертных, осведомленных и несведущих, соперничающих за политическое и экономическое превосходство. Моного оказалось и тех, кто радовался, наблюдая, как внешне невредимый фасад империи каинитов-мусульман трещит по швам из-за старомодной идеологии и личных интересов отдельных вампиров. Веками Аширра оберегала халифат от манипулирования извне, и это позволяло империи развиваться, не опасаясь махинаций каинитов-неверных. Теперь же вампиры-старейшины Персии и Византии оказались в Багдаде ко двору, поскольку воинствующие члены Аширры искали себе союзников, чтобы противостоять растущему влиянию традиционалистов.
В какой-то момент Аббасиды пытались вновь подчинить себе Испанию, но политические дрязги и козни каинитов привели к ужасающему поражению при Бадахосе [6] около 770 года. Зато в битве с византийцами в 782 году ‘Аббасиды одержали победу, заставив императрицу Ирину просить о мире и согласиться на унизительное условие о ежегодной выплате дани в пять тысяч динаров. Бешеная круговерть дворцовых интриг и постепенное загнивание халифата свело на нет мощь первоначального религиозного запала. ‘Асабийя мусульман все угасала, подобно тому, как свеча превращается в огарок.
Начиная с 783 года, пока бессмертные дрались за право определять будущее правоверных, ислам постепенно приходил в упадок. Все последующие халифы понемногу теряли интерес к делам своей расползающейся по швам империи; их время занимали мелочные дрязги, зеркально отражавшие интриги нежити в среде смертных. Алчность, пороки и убийства стали обычным делом. Тут и там стали вспыхивать бунты; пока власти жестоко подавляли одно восстание, где-то еще возникало другое. Провинция Марокко отделилась от империи, и ее правитель стал родоначальником собственной династии. Подковерная борьба стала столь яростной, что обе группировки Аширры уже забыли о том, во имя чего они вообще сражаются. Поэтому и для тех, и для других полной неожиданностью явилось решение халифа Мухаммеда аль-Му’тазима. Правитель счел, что единственный способ не стать чьей-нибудь марионеткой и не быть зарезанным во сне – это покинуть Багдад. Аль-Му’тазим перенес свой двор в город Самарра [7] и окружил себя наемными телохранителями-турками.
Это решение застало обе группировки врасплох. Даже в самых ожесточенных сражениях бессмертных халиф оставался для них фигурой неприкосновенной. Что было еще хуже, решение Аль-Му’тазима избавило его от одной опасности, но тут же подставило под другую. Доверив защиту своей персоны охранникам-туркам, халиф тем самым передал в их руки свою судьбу, а заодно и судьбу всех своих преемников. На протяжении последующих 87 лет империя существовала, подчиняясь любым причудам турецкой стражи халифа; те дергали за ниточки халифов-марионеток, принимая за них решения так безжалостно, как никогда бы не осмелились вампиры Аширры.
Влияние империи таяло, управители ее регионов все меньше внимания уделяли выполнению указов из Самарры, полноправно хозяйничая в своих уделах. Очагом недовольства вновь стала Эль-Куфа, и на этот раз направлен он был против развращенных правителей империи – ‘Аббасидов. Отряд карматов – крайне воинственно настроенной ветви шиизма – в 929 году разграбил Басру и двинулся дальше, на Дамаск. Слабый халиф не был способен противостоять им, и их ряды пополнялись день ото дня. К концу года в руках карматов оказалась почти что вся Аравия. Они устраивали засады и грабили караваны, а в 930 году напали на священный город Мекку и разорили ее. Фанатики убили 30 000 паломников и сдернули с постамента священный Черный камень Каабы и унесли свою добычу в свой лагерь в Эль-Хасе [8]. Никогда еще преемники Мухаммеда не оказывались столь бессильными.
Нечто похожее происходило и с государством Омейядов в аль-Андалус. Череда халифов превратила испанское княжество в изящно ограненный бриллиант со сверкающими гранями мечетей, дворцов и университетов. Но годы, казалось, подточили могущество завоевателей, сосредоточив их взгляд на себе, сделав праздными. Вскоре христиане Испании уже поднимали бунты, поддерживаемые франками с той стороны Пиренейских гор. Халифы аль-Андалус полагались на силу своих наемников-славян, которые должны были держать в узде своих собратьев по вере. Очень быстро властители стали заложниками собственной охраны – в точности так же, как ‘Аббасиды.
События в ночи
Зверства, устроенные карматами в Мекке, будто бы пробудили вампиров Аширры ото сна. Когда Черный камень был похищен из святилища Каабы, впервые стих Вопль, окутывавший Аравию еще до появления Пророка. Это было подобно посланию самого Аллаха: узрите, священная суть ислама осквернена, и необходимо что-то предпринять. Однако Сулейман и Халид едва могли сдержать взаимную враждебность. Они не смогли бы действовать единым фронтом без посредника. И таким посредником стал Муташарид из Андалусии по имени Тарик. Это был могущественный знаток магии крови, учившийся своему искусству и у живых, и у неживых наставников; он пришел в Багдад, чтобы подчиниться воле Аллаха. Как любой добрый мусульманин, он желал совершить паломничество в Мекку и попросил самых достойных членов Аширры сопроводить его.
Сулейман, Халид, ТАрик и еще несколько вампиров вместе отправились на юг, к Мекке. Хотя Вопль уже не был слышен, это путешествие стало судьбоносным. Путешественники прошли по пути хаджа и увидели Каабу, лежащую в руинах. Они ощутили на себе дыхание Бога. Вместе они дали обет вернуть все на круги своя. Тарик, добавивший теперь к имени приставку аль-Хаджи (то есть «паломник»), изготовил могущественные амулеты, который заглушали бы Вопль, как только Черный Камень окажется на своем месте. Пользуясь попеременно своим искусством ведения мирных переговоров и запугиванием по ночам, Халид и Сулейман в 950 году вынудили карматов вернуть Камень. После этого Вопль зазвучал вновь.
Амулеты Тарика аль-Хаджи действовали так, как он и задумывал. Вопль все еще был слышен по всей Аравии, но теперь он лишь напоминал каинитам о могуществе Аллаха, но не вынуждал их покидать регион. Войти в Мекку или Медину по-прежнему было для вампиров серьезнейшим испытанием, но те из них, кто обладал твердой верой и благородным сердцем, были способны сделать это. Тарик и его потомки, которые теперь называли себя хаджж, стали хранителями двух священных городов, оберегая их от посягательств любой из группировок Аширры. И Сулейман, и Халид заново совершили хадж, и оба доказали свою добродетель, преодолев ярость Вопля.
-
Примечания:
[1] Абдулла ибн аз-Зубайр аль-Кураши (624 – 692) — один из сподвижников пророка Мухаммеда, внук первого праведного халифа Абу Бакра. Отказался присягнуть на верность Язиду, а после смерти Хусейна ибн Али открыто выступил против халифа, заразив идеей восстания жителей Мекки и Медины, а затем всего Хиджаза.
[2] Имеется в виду сражение у Кербелы, когда отряд Хусейна был окружен превосходящей по числу армией сторонников Язида. Хусейну выставили невыполнимые условия сдачи, после чего перебили его отряд.
[3] По легенде, поводом к завоеванию Испании стало поведение короля вестготов Родериха. Правитель Сеуты Юлиан отослал к его двору свою дочь Ла Каву, чтобы та получила достойное образование, однако девушка понравилась Родериху, и тот обесчестил ее. В отместку Юлиан сговорился с арабским наместником Северной Африки, сдал ему свой город на выгодных для себя условиях и обеспечил переправку на другой берег Гибралтара отряда Тарика ибн Зийяда.
[4] Родерих (688 – 711) – последний правитель вестготского королевства. Считается, что он погиб в битве при Гвадалете (провинция Кадис), с которой начались успехи арабов в завоевании Иберийского полуострова.
[5] Абу Муслим Абдуррахман ибн Муслим аль-Хурасани (700 – 755) – глава антиомейядского движения в Хорасане. Абу’-ль-‘Аббас Абдаллах (722 – 754) – праправнук Аббаса, дяди пророка Мухаммеда (в честь которого получило имя все его семейство, а позже – династия халифов). С 750 года – халиф арабской империи. Убедил шиитов в своем намерении передать власть потомкам Али, но вместо этого занял престол сам. Свергнув Омейядов, он принялся истреблять всех недовольных, в том числе поддержавших его шиитов, чем заслужил прозвище ас-Саффах («мясник».)
[6] Не нашла в источниках ничего похожего. Наверное, ошибка в месте сражения, поскольку город Бадахос был основан на целых сто лет позже.
[7] Самарра – город в центральном Ираке, подобно Багдаду, стала вновь основанной столицей халифата ‘Аббасидов. Отстроенная к 836 году, она быстро стала культурным мегаполисом империи, но в 892 году, после того, как Багдад вновь был объявлен столицей, столь же стремительно угасла и практически опустела.
[8] Карматы устроили в Аравии так называемое «столетие терроризма», цель которого состояла в уничтожении традиции хаджа. Деятельность карматов стала наиболее агрессивной при Абу Са’иде аль-Джаннаби. Эль-Хаса – историческая область на северо-востоке Аравийского полуострова. По-видимому, самопровозглашенной «столицей» карматов был одноименный оазис в ее центре.
-
относительно вступления- обычно переводят не эфрит, а ифрит.
-
Знаю :) "Ифрит" - это упрощение, появившееся при адаптации на русский сказок Тысячи и одной ночи.
В оригинальном тексте написано afrit, причем, как прочие эндемичные термины, выделено курсивом
В арабском словаре есть два возможных варианта, один означает "демон" и читается как-то вроде [айфарите], второй означает "мелкий дух, бес" и звучит как [афари]. Так что я сознательно приблизила звучание к английской транскрипции
-
Продолжаем разговор, правда, с другого места - глава IV, кланы и Пути арабских каинитов.
В сей караван-сарай, где на часах
Чреда ночей и дней стоит в вратах,
На краткий срок, отмеченный судьбой,
Свой пышный въезд свершал за шахом шах.
Омар Хайям, «Рубаи»
Аль-Амин (Салюбри)
В далеком прошлом, задолго до появления Пророка, в пустынях и на холмах Леванта обитали идолопоклонники Баали. Их мощь росла, и прочие вампиры были вынуждены бежать прочь или поддаться порче, исходящей от этих почитателей демонов. Савлот, легендарный основатель Бэй’т аль-Амин, решил, что хорошего в такой ситуации должно быть понемногу, и послал своих потомков уничтожить Баали. Воины аль-Амин, уже тогда слывшие сильными убийцами демонов, возглавили доблестную армию каинитов, включавшую и выходцев из других кланов. Целители клана, всегда сопровождавшие воинов, занялись организацией этого нечестивого воинства, а также следили за тем, чтобы междоусобная вражда кланов не разорвала воинство изнутри до того, как их задача будет выполнена. Из долгой кампании, многим стоившей не-жизней, аль-Амин вышли победителями. Баали досталось крепко, а члены армии бессмертных разбежались по своим углам.
Аль-Амин приняли на себя основной удар, но те, кто уцелел, остался в регионе. Они знали, что Баали затаятся в своих самых укромных логовах, залижут раны и затем объявятся снова – именно в тот момент, когда их меньше всего ожидают. Бэй’т аль-Амин дал обет дождаться той страшной ночи. Члены клана обустроили себе убежища повсюду от Северной Африки до задворок Азии и бдительно наблюдали за смертными и бессмертными правителями региона, находящегося под их защитой. Многие как можно лучше замаскировались под выходцев из других кланов, чтобы не спугнуть врага, который как раз закладывал еще одно гнездо в регионе. В результате общение членов бэй’т стало, в лучшем случае, редким. Они уделяли слишком много внимания вампирам, чье поведение выказывало признаки поклонения демонам: чокнутые представители бэй’т Маджнун и идолопоклонники Валид Сет подвергались самому тщательному изучению.
Разумеется, наилучший способ разглядеть порчу в других – теснее общаться с ними. Поэтому аль-Амин часто выдают себя за выходцев из других кланов и принимают активное участие в не-жизни своих городов. Они заводят дружбу с как можно большим числом каинитов в надежде либо разузнать постыдную тайну, либо уловить в других вампирах первые признаки демонического влияния.
Последнее столетие стало для клана сложным. Они настолько сосредоточились на выискивании жертв воздействия Баали, что сами стали жертвой иных зол. Пятьдесят лет назад большинство аль-Амин вдруг почувствовали, как их кровь будто бы вскипела; так они поняли, что совершилось страшное преступление. Те, кто был одарен особым чутьем, ощутили, как их прародитель Савлот умер, когда колдун Тремер поглотил кровь его сердца. В Европе Узурпаторы выследили всех Салюбри и практически истребили их, и такая же судьба ожидает тех, кто обитает в землях ислама. Большая часть других кланов только рады наблюдать за тем, как горделивые охотники на демонов страдают от собственных инквизиторских методов. У самих же аль-Амин не осталось иного выбора, кроме как еще глубже уйти в подполье и ждать прихода Тремеров.
Бану Хаким, вернейшие союзники клана, переправляют уцелевших европейских Салюбри на восток, в относительную безопасность Леванта. Местные аль-Амин иногда связываются с этими беженцами, предлагая им помощь. Но в клане есть и те, кто считает происходящее чем-то вроде розыгрыша, который заставит их раскрыть свое истинное лицо. Ведь это стало бы наихудшим моментом для очередного появления Баали на сцене.
Аль-Амин подразделяются на две касты, которые широко сотрудничают друг с другом: воинов и целителей. Первые сражаются с вампирами-демонопоклонниками везде, где отыщут их, а также исполняют роль сыщиков, выискивая признаки разложения или умопомешательства, причиной которых являются Баали. Они мастерски маскируются под каинитов других кланов, если возникает такая нужда. Как следствие, именно они прилагают наибольшие усилия, чтобы увести бэй’т в подполье, чтобы, когда владеющие магией Узурпаторы прибудут в регион, оказаться для них трудной мишенью.
Целители используют силу своей крови, чтобы восстанавливать здоровье тех, кто пострадал в бою. Они же стараются как можно более незаметно подталкивать прочих вампиров и смертных правителей к противодействию проискам Баали. В среде молодых каинитов вера ислама оказалась полезным инструментом. Правда, большая часть бэй’т помнят времена до появления ислама, и совсем немногие из них верят искренне, зато остальные готовы притвориться верующими, чтобы пробудить стремление к Богу в других.
Цитата: Не доверяй ему, друг мой. Его тайны происходят из самого сердца тьмы.
Баали
Баали знают истину.
Вселенная – это вовсе не игрушка для мелких созданий вроде отпрысков Каина. Но и не какой-нибудь райский сад, созданный всезнающим и всепрощающим Богом. Люди и каиниты – не более чем мошкара, пешки на громадной шахматной доске, размах которой превыше любого понимания. Вселенная – приз в битве двух противоположностей, двух сил, которые ради удобства принято называть тьмой и светом. В конце концов, могущество измеряется тем, может ли кто-либо участвовать в этой борьбе на равных. Мелкие интриги сонных Патриархов по сравнению с битвой тьмы и света совершенно незначительны. Баали, зная все это, сознательно предпочли сторону тьмы.
Бэй’т Баали сформировалось из праха первых племен людей, собиравшихся кругом возле костра. Эти первые, примитивные смертные тоже знали истину и почитали тьму, являвшуюся им в форме ее Чад. Эти существа, отпрыски самой Тьмы, обладали огромной мощью и были настоящими солдатами в великой битве. В какой-то момент в устах людей Чада стали называться Повелителями – на языке тех времен «Ба’ал» – а их самые преданные последователи получили имя Баали. Каким образом эти жрецы мрака стали вампирами – загадка, но, по-видимому, кто-то из древних в своей гордыне забавлялся с кем-то из Ба’ал и ненароком породил первых Баали. Так или иначе, эти вампиры, вооруженные знаниями о Чадах и об их месте в этом мире, стали угрозой для прочих каинитов и превратились в объект охоты.
В старину аль-Амин как-то собрали армию каинитов, чтобы противостоять самым могущественным из Баали. На острове Крит и в древнем городе Хоразине эти охотники на демонов сжигали всех Баали подряд, называя их шайтанами, или демонами. Под знаменем этой эгоистичной морали каиниты нарекли Баали порождениями ада и разгромили их в пух и прах. Те из Баали, кто уцелел в этой чистке, осознали цену скрытности и затаились, прячась от своих врагов и сплетая свои интриги в тайне.
По большей части такая тактика оказалась эффективной, но за нее пришлось уплатить свою цену. Клан Баали раскололся на несколько ветвей, каждая из которых продолжала служить Чадам или почитать идеал Тьмы в собственной манере. Кто-то опекал рои насекомых, посвященных Чадам, другие поклонялись демонам или древним богам; были и те, кто стал столь же самолюбивыми созданиями, как прочие каиниты, и жаждал лишь восславить себя.
Восхождение ислама встревожило членов бэй’т. Объединяющая религия предполагает – по крайней мере, в теории – проявление моральной чистоты и добродетели, что, в конечном итоге, служит Свету больше, чем Тьме. Что еще более тревожно, эта новая вера захлестнула родные земли Баали и вовлекла под свою сень множество каинитов. Подчинение членов Аширры воле Аллаха – пусть даже поверхностное – стало тревожным напоминанием о высших силах, повелевающих миром. Особенно пугающим выглядели Бану Хаким, поскольку они сочетали в себе веру мусульман и воинственное стремление преследовать таких врагов, как Баали. На заре появления новой религии вновь обращенные Бану Хаким уничтожили множество бездн плоти Баали и угрожали оставшимся новой чисткой. Старейшины бэй’т Баали встретились тогда в Дамаске и сумели наложить на весь род Бану Хаким проклятие, поразив их жаждой крови; эта порча все еще поражает всех потомков клана, не давая им преследовать Баали.
Наступило время, когда сиюминутная политика и эгоистичные помыслы размывают целеустремленность вампиров Аширры. Аль-Амин ослаблены, а над Бану Хаким довлеет проклятие. Но если Баали только попытаются действовать открыто, их враги тут же атакуют. Поэтому Шайтаны продолжают неспешные действия, нацеленные на совращение и соблазнение, и понемногу подрывают мощь сил света в надежде нанести решающий удар, который навсегда склонит чашу весов в пользу Тьмы.
Цитата: Аллах – скучный бог, он требует служения и подчинения, но в этой жизни не предлагает ничего. То ли дело прежние, древние боги – они и сейчас способны помочь тебе…
-
Бану Хаким (Ассамиты)
Бану Хаким относятся к числу тех, кого запросто можно встретить в исламском мире. Бэй’т, как и предполагает его название, утверждает свое происхождение от одного-единственного вампира по имени Хаким. Этот полулегендарный персонаж стал обладателем вечной жизни, выполнив некое задание. Для своих потомков он установил свод законов, которых члены бэй’т придерживаются и поныне. Эти правила предписывают Бану Хаким почитать старейшего члена бэй’т, защищать смертных от прочих вампиров, а также судить и карать тех, кто окажется недостойным. Иногда они совершают над недостойными вампирами диаблери, чтобы тем самым приблизиться к Хакиму.
Все это делает отношения между бэйт и остальными обитателями региона непростыми. Бану Хаким считают себя по определению выше всех прочих вампиров и часто выступают в роли судей, арбитров и палачей по отношению к тем каинитам, кто не разделяет их туманных представлений о достойности. Однако только лишь в численность и мощь бэйт в Персии такова, что представителям прочих кланов остается либо смириться, либо спасаться бегством. Те вампиры, кто соответствует исключительным требованиям Бану Хаким, находят в них верных союзников. Члены Аширры часто выглядят достойными в глазах Бану Хаким, и клан вместе с сектой готовится к новым вторжениям европейцев. Наиболее недостойными считаются Баали, за которыми Бану Хаким когда-то давно охотился вместе с аль-Амин. В отличие от Убийц демонов большинство Бану Хаким считают, что угроза Баали миновала, не обращая внимания на демоническую жажду крови, медленно распространяющуюся среди воинов клана.
Сердце клана Бану Хаким – это горная крепость Аламут, расположенная в Малой Азии, но членов клана много во всех уголках империи, от окраин Индии до Иберии. Клан делится на три уникальные касты – воинов, колдунов и визирей – которые иногда воспринимаются членами других кланов как отдельные бэй’т.
Воины – главенствующая каста клана. Они умело обращаются с любым оружием, от собственных кулаков до осадных машин, и понемногу достигли в клане высот, с которых способны влиять на политику Бану Хаким; они и создали тот воинственный образ, с которым многие вампиры-немусульмане ассоциируют бэй’т. Именно воины первыми приняли ислам и стали его ревностными приверженцами.
Колдуны – умеренная каста бэйт. Они практикуют особую форму магии, привязанную к крови каинитов и расширенному восприятию. Кое-кто из них употребляет калиф, наркотик, получаемый магическими методами. Его поглощают, выпивая кровь смертного, накурившегося листьев растения калиф, что помогает колдунам бэй’т достигать просветления и творить магию. Их ритуалы часто восходят к доисламским богам, например, месопотамскому Мардуку или персидскому Митре, что порождает конфликты с кастой воинов.
Визири ценят знание превыше любых форм грубой силы других каст. Неприметные среди прочих членов бэйт, они – сердце клана, поскольку управляют его владениями и убежищами по всему мусульманскому миру. Они хранят записи об истории клана и снабжают информацией тех членов бэйт, кто в ней нуждается сильнее всего. То, что один визирь узнает от члена Кабилат эль-Хайял в Иберии, вполне может оказаться ценной информацией, когда несколько месяцев спустя достигнет ушей другого визиря в Святой Земле.
Подъем ислама принес клану множество внутренних проблем. Подавляющее большинство молодых членов бэй’т – мусульмане, но многие старейшины не придерживаются новой религии. Они твердят, что вампир не может одновременно служит и Хакиму и Аллаху, и потому следует выбрать из двоих Хакима, как более древний объект почитания. Бэй’т ведь носит имя Бану Хаким, а не «Бану Мухаммед» или «Бану Аллах». Есть и те, кто рассудительно полагает Хакима кем-то вроде равноценной замены Мухаммеду среди вампиров, и на основе этого находит множество общих черт между собой и мусульманами.
Цитата: Я выслушал твои слова и видел твои дела, друг мой, но и то и другое далеко от достойных поступков. Покойся с миром и знай, что твоя кровь послужит благому делу.
Бэй’т Маджнун (Малкавиан)
Аширра рассказывают друг другу назидательную повесть о Мариде, основателе Бэй’т Маджнун, который давым-давно возжелал постичь суть мира джиннов. Стоя на той самой скале, где когда-то Авраам готовился принести в жертву Исаака, он заключил сделку с одним из самых могущественных духов и согласился разделить с ним свое тело. Джинн получил доступ в материальный мир, а вампир – к обители духов. К несчастью слияние двух столь непохожих существ свело обоих с ума. Такова цена гордыни, платить которую (но, правда, и пожинать плоды сделки) потомки Марида продолжают до сих пор.
Всякий раз, когда кто-то из Маджнун Обращает смертного, частичка духа великого джинна переходит с кровью бессмертного в тело и душу его потомка. Две души сливаются, создавая единое умалишенное сознание, которым и отличаются все члены бэй’т. Новообращенный вампир вместе с безумием наследует и способность прозревать мир джиннов. Им становится доступна способность взывать к силе духов и с их помощью искажать материальный мир вокруг себя.
Многие вампиры из других бэй’т общаются с величайшим уважением во имя жертвы, которую принесли ради искусства прозрения и могущества. Члены бэй’т часто выступают в роли советников могущественных каинитов, используя свои пророческие способности и дар искажения реальности, чтобы защитить своих покровителей. Маджанин можно часто встретить в Святой Земле, поскольку множество их посещают Иерусалим, чтобы увидеть место гибели Марида.
После подъема ислама, веры, которая разделяет уверенность в существовании джиннов, многие Маджанин присоединились к последователям новой религии. То, как воспринимают членов бэй’т прочие члены Аширры, зависит от поведения самих Маджанин, ибо Коран учит, что и джиннов должно судить по их деяниям. Если они творят добро, значит, они служат Аллаху. Если они поступают во зло, они угождают Шайтану. Из-за этого у бэй’т возникают проблемы с Аширра, ведь добро и зло, даже с позиций Корана, могут быть оценены весьма и весьма субъективно.
В последние десятилетия появились Маджанин, которые полностью отрицают мысль о своей одержимости джиннами. Вместо этого они называют себя пророками, вдохновляясь описаниями приступов, которые одолевали Мухаммеда в то время, когда Аллах посылал ему видения. Это утверждение, однако, встречает яростное сопротивление вампиров Аширры, так как в Коране предельно ясно сказано, что Мухаммед – последний из пророков. Те Маджанин, кто считает себя вдохновленными Богом, возражают, что Мухаммед действительно был последним из Его посланников к смертным, а они несут пророчество к нежити и, таким образом, обходят ограничение. Их мнение мало кто разделяет, но котерии Маджанин, называющие себя хакка, странствуют по мусульманскому миру, проповедуя свое искаженное видение ислама и пытаясь использовать Помешательство, чтобы подчинить неверующих своему делу.
Цитата: Благодарю тебя за теплое отношение и дружеский совет. Я сожалею о том, что сейчас случится, но вскоре твоя душа познает такую агонию, какую ты не мог себе вообразить. Но игра стоит свеч. Ты обретешь понимание вещей, о котором даже не подозревал.
-
Бэй’т Муджрим (Равнос)
Муджримин – или, как они сами себя называют, «Равнос» - происходят из Индии, огромной страны к востоку от земель ислама. Согласно их собственным легендам, на родине Муджримин встречаются с огромным числом различных ужасных демонов и выживают лишь благодаря хитрости и уму. Поэтому необходимость сохранения не-жизней заставила членов бэй’т ценить скрытность и обман, что еще более усиливается шепотом их Зверя. В отличие от яростного чудовища, обитающего в представителях прочих кланов, Зверь Муджримин подталкивает этих вампиров к совершению греха, превращая их в алчных воров, горделивых хвастунов или развращенных монстров. Хотя многие Муджримин борются со своими искушениями, их слава бежит впереди всего клана, и в мусульманских землях, где к кражам относятся крайне нетерпимо, уже успело сложиться о нем дурное мнение. Само слово «муджрим» в переводе с арабского означает «преступник».
Бэй’т подразделяется на крупные группы-семьи, называемые джатами. Каждую из них составляют потомки одного общего предка, покинувшего Индию. Время, прошедшее с того момента и опыт, накопленный джатом с тех пор, определяют культуру группы вплоть до того, что она действует практически как отдельный клан. В исламском мире выделяются три основных джата: Ромалы, Александриты и Башириты.
Ромалы появились в мусульманских землях сравнительно недавно, но быстро плодятся, становясь самым многочисленным джатом. Очевидно, демоны Индии стали еще злее и выгнали из своей страны не то что вампиров, но и людей. Эти смертные, кочевая народность, известная как цыгане, путешествуют таборами (тесно связанными семьями), поддерживая друг друга во всем. Равнос, странствующие с их караванами, считают себя их нечестивыми защитниками и охотниками на них, и не терпят рядом других вампиров. Особенное презрение они выказывают по отношению к Муджримин прочих линий крови, считая их неполноценными.
Александриты устроились в исламском мире лучше остальных Муджримин. Свой род они возводят к вампирам, обитавшим в древней Александрии, и населяют этот город и многие другие торговые порты на протяжении столетий. Александритов зачастую одолевают алчность и гордыня, и они ведут роскошную не-жизнь, притворяясь купцами и торговцами. Их время слишком ценно, чтобы тратить его на чью-либо еще нравственность, кроме собственной, и потом являются излюбленной мишенью для увещеваний улемов Аширры.
Башириты происходят от древнего Муджрим по имени Башир и обитают в Святой Земле. Башир и его потомки исповедуют христианство и всецело верят в апокалипсис. Они ожидают великую битву, Армагеддон, так, как многие джут восхода солнца. Их грехи – гордыня, похоть и алчность. Подобно Александритам, Башириты занимаются торговлей, но они с Аширра лучше понимают друг друга. В конце концов, эти Муджримин – «люди Книги».
Цитата: Я не знаю ничего об этом злодеянии. Но мне известно несколько мест, где ты можешь поискать виновного. Возможно, через несколько ночей одному-двум ворам отрубят руки.
Бэй’т Мушакис (Бруха)
Когда-то все северное побережье Африки бесспорно принадлежало Мушакисин. Из великого Карфагена бэй’т надзирало за невиданным доселе обществом, в котором каиниты и смертные сосуществовали в гармонии. Но затем сюда пришла Римская империя и ее бессмертные покровители. Вместе они положили конец мечте. Так, по крайней мере, гласят легенды.
С тех пор прошли столетия, и изгнанники Мушакисин разбрелись по всему региону. Старейшие члены клана все еще переживают свою неудачу, но молодежь бэй’т ищет новые идеалы и идеи среди народов Северной Африки. Некоторые верят, что уже нашли ответ – в Аравии и новой религии, исламе. Эта религия несет особенное сочетание дисциплины и пыла, ценимое многими Мушакисин. Несколько ученых-мусульман были приняты в бэй’т пару столетий назад, что положило начало религиозному движению внутри клана. За прошедшие с тех пор годы идеалы религии разошлись по всему бэй’т, придав ему цель – то, чего им не хватало после заката эры Карфагена.
На заре ислама несколько старейшин бэйт слушали слова улемов, смертных мудрецов, толковавших тексты Корана и Хадиса, и спорили, каким образом принцип подчинения должен быть применен к их сущности. Многие участвовали в основании Аширры, наряду с хаджж и Кабилат эль-Хайял, и оказались весьма искусны в написании вампирической версии шариата. Теперь этим законам подчинены не-жизни многих Мушакисин и других вампиров Аширры. Более молодые члены бэйт уделяли размышлениям гораздо меньше времени; они предпочли активнее участвовать в джихаде и следовали за завоевательными армиями мусульман по всему стремительно разрастающемуся миру ислама. Завоевания завели их во владения Византийской империи, и там они воспользовались выпавшим им шансом отомстить за павший Карфаген, уничтожив обитавших там римских Вентру, пости что выбив клан соперников из Святой Земли. Два направления развития Мушакисин-мусульман едва не раскололи клан, и в том, что этого не случилось, есть немалая заслуга харизматичного Халида ибн Сахля, лидера радикальной группировки Аширры. Этот вампир, склонный одновременно и к драке, и к рефлексии, заслужил уважение и благочестивых воинов, и ученых своего клана.
В настоящее время, хотя не все члены бэй’т исповедуют ислам, большая их часть, обитающих в землях мусульман, придерживается основных принципов веры в той или иной мере. Для одних это остается упражнением в философии, интересным и возбуждающим религиозным опытом создания эгалитарного общества, милого уму и сердцу тех, кто жаждет воссоздать карфагенский эксперимент. Для других интерес к новой вере заключен в практике. Мудрецы ислама владеют одной из величайших коллекций работ древних греков. Наука и философия мусульман, взяв за основу эти сочинения, ушла далеко вперед. Мушакисин усердно следуют этому примеру.
Есть, правда, и те, кто верует истово. С их точки зрения, ислам дает шанс выстроить утопию в посмертии, а не в этом мире. Терпимое отношение Корана к джиннам и прочим сверхъестественным существам дает многим надежду на то, что Становление не стало их вечным проклятием. Возможно, через подчинение пяти Столпам Ислама они обретут избавление. Некоторые молодые члены бэй’т проявляют особый фанатизм. Большинство жаждет поддержать армии мусульман, особенно в Святой Земле. Они разделяют взгляды Салах ад-Дина, чьи успехи в сражениях против неверных крестоносцев стали для них источником воодушевления.
Наконец, отдельные члены бэй’т доходят до крайностей в понимании джихада, вознамерившись очистить мир от тех каинитов, кто не разделяет их веру. Коран, хоть и содержит тут и там призывы к терпимости, особенно по отношению к христианам и иудеям, весьма четко обрисовывает судьбу язычников. Многие вампиры-старейшины, чье Становление пришлось на доисламские времена, попадают как раз в эту категорию. Кое-кто из стариков стал даже беспокоиться о том, что у Мушакисин помоложе разовьется из-за этого рефлекторная ненависть к ним. Учитывая то, что приверженность старейшин исламу обусловлена интеллектуальным выбором и потому преходяща, такое мнение, возможно, недалеко от истины.
Цитата: Другие бэй’т не замечают того, что способны увидеть мы, и в этом заключается бесконечное чудо. Смертные же подают нам больше идей о способах изменения мира, чем могут вообразить сами.
-
Бэй’т Муташарид (Носферату)
С того самого момента, как будущий член Бэй’т Муташарид чувствует бегущую в жилах кровь своего клана, он знает, что теперь-то поистине проклят. Болезненные изменения, которые искажают его облик в ближайшие несколько дней – это муки, в которых рождается нечто совершенно нечеловеческое. То, что некогда было создано по образу и подобию Господа, превращается в ужасное, исковерканное существо. Однако в отличие от многих своих европейских собратьев – Носферату, Муташаридин исламской империи вовсе не печалятся о своем проклятии. Они – чудовища, и, беря пример с родоначальника своей линии крови, искуснейшего охотника, превращаются в истинных хищников. Незлые по своей природе, они, не будучи людьми, действуют согласно совершенно иному своду моральных стандартов. Любая встреча с иными существами – живыми и нежитью – внушает им, что они суть ужас, и относиться к ним нужно как к чудовищам. Поэтому Муташаридин и ведут себя как монстры, удовлетворяя свои нужды, и при этом мало интересуются мнением окружающих.
Все бэй’т в целом тщательно заботится о собственной безопасности; они отлично знают, что их приятие собственной бесчеловечности заставляет и смертных, и вампиров охотиться на них. Одна из стратегий, используемых Муташаридин, состоит в сочетании скрытности и сборе информации. Искусство Затемнения позволяет членам бэй’т с легкостью избегать внимания охотников и шпионить за другими, выискивая признаки потенциальной угрозы. В ходе своих расследований члены бэй’т узнают массу ценных сведений, которые они потом с удовольствием обменивают на услуги других каинитов. Когда опасность поднимет голову, эти услуги окажутся весьма полезны. Некоторые члены бэй’т поступают по-другому: они прячутся у всех на виду. Они активно действуют в составе котерий вампиров, полагаясь на мысль о том, что скопом и батьку бить легче. Разумеется, о местах своих убежищ они помалкивают.
Для общения со своими собратьями в дальних городах Муташаридин используют птиц и животных. Расстояние между поселениями подчас велико, а путешествие через пустыню, особенно для вампира, – опасно. Заставить птицу проделать тот же путь куда проще и к тому же быстрее. Старейшины Муташаридин часто содержат в глубине пустыни оазисы, в воду которых подмешано витэ. Они разработали технику, позволяющую им поддерживать концентрацию крови в воде столь малой, чтобы не превращать в упырей смертных, регулярно пьющих из этих родников, но при этой достаточной, чтобы придавать животным большую силу и размеры. Тайну этого способа они ревностно оберегают.
В последние века множество членов бэй’т (их число все еще растет) приняло учение Мухаммеда и отказалось от обычного поведения Муташаридин, отвергнув идею о своей чудовищной сущности. Эти вампиры, возглавляемые могущественным Старцем Тариком аль-Хаджи, стали сердцем секты Аширра. Они всецело приняли веру в то, что, подчинившись воле Аллаха, они обретут путь к спасению, и он откроется для каинита даже самой ужасной наружности.
Эти верующие Муташаридин называют себя хаджж, в честь своего основателя и лидера и во славу паломничества в Мекку, которое всякий мусульманин обязан предпринять хотя бы раз в жизни. Сам хадж – это мучительный опыт для каинитов, поскольку священные объекты ислама источают мощь Аллаха и заставляют всех ночных созданий, кроме самых чистых душой, спасаться бегством. По мере приближения вампира к священным городам тело его начинают лизать языки пламени. Лишь немногие, продолжая путь, способны избежать уничтожения. Все правоверные Аширра мечтают побывать в священных городах, но лишь горстке удалось осуществить эту мечту – и по большей части это Муташаридин. Те, чье паломничество увенчалось успехом, принимают приветствия хаджж, которые сами уже прошли это решающее испытание веры и обрели убежище в одном из священных городов, по-настоящему заслужив право носить имя своей линии крови.
Кое-кто из хаджж, кто не справился с паломничеством, продолжают попытки двинуться вперед, принимая окончательную смерть как божественную кару за неудачу. Другие поворачивают прочь, унося на своих телах следы ожогов как отметины своей неудачи и стимулы к большему подчинению законам Аллаха. После десятков лет благочестивой не-жизни, большую часть которой они посвящают проповедничеству в попытках обратить к исламу других вампиров, они пытаются вновь пройти испытание. После некоторого времени, отданного на отдых и восстановление, справившиеся с паломничеством хаджж оставляют священные города и отправляются в дальние уголки исламского мира. Они становятся важными звеньями сообществ Аширры по всей империи, часто выполняя роли имамов, улемов или муэдзинов.
Цитата: Я уверен, что сведения, которые я раздобыл, разрешат этот печальный инцидент. Разумеется, ты вообще не попал бы в такую ситуацию, если бы не пытался сделать вид, что все еще смертен.
Лайбон
Области Африки, лежащие за пустыней Сахара – земля загадок для европейцев. Но для мусульман, особенно для торговцев – арабов и берберов, они гораздо ближе. Морская торговля, ведущаяся вдоль восточного побережья Африки, давно уже соединила Аравию и Магриб с биляд ас-судан, землями к югу от пустыни, населенные людьми с темной кожей. Эта территория остается экзотической, здесь расположены великие королевства Канем и Гана , где ислам только-только начинает распространяться. Однако оживленная торговля солью, золотом и рабами поощряет долгосрочные контакты и частые визиты. Как это обычно случается, контакты порождают конфликты, особенно между потомками Каина.
Существуют каиниты, которые обитали в биляд ас-судан с незапамятных времен, еще до того, как пустынные пески вышли из саванны, чтобы остановить массовое передвижение людей и хищников. Эти вампиры называют себя Лайбон и утверждают, что происходят от древних духов этих земель; легенды о Каине и Втором Городе они считают искажением собственных сказаний. Лайбон то и дело общались с жителями Плодородного Полумесяца и Северной Африки на протяжении очень долгого времени. Среди новообращенных Лайбон принято совершать дальние путешествия, прежде чем основывать собственный домен. Такие путешественники часто обладают искусством мастерски рассказывать истории и этим платят местным каинитам за гостеприимство.
В своих родных землях Лайбон строго следят за своими владениями. После долгих странствий они выбирают себе крупный домен и единолично обитают там, надзирая за стадами смертных и представляясь им богами (если верить отчетам путешественников). Они ревностно охраняют свою территорию и не терпят вторжения других вампиров. Но в этом кроется и корень их современных проблем. Когда торговцы-мусульмане стали наведываться в биляд ас-судан ради заключения сделок, за ними явились вампиры Аширры. Появление чужаков-вампиров, да еще проповедующих религию, нетерпимую к языческим обычаям, будит в Лайбон гнев и становится причиной кровавых стычек. Аширра и прочие каиниты, осевшие в землях южнее, сталкиваются с нападениями местных Лайбон и их могущественных союзников.
В Магрибе и Леванте все еще встречаются молодые Лайбон, совершающие свои странствия, но теперь они еще и играют роль посланников. Они несут предостережения для каинитов, чтобы те не точили клыки на биляд ас-судан, или же их ждет суровое воздаяние. Хотя бэй’т демонстрирует редкое умение в деле обуздания собственного Зверя, старейшины Лайбон весьма могущественны и не постыдятся лично обрушить свой гнев на врагов. Таким образом, развивается напряженная патовая ситуация.
Цитата: Твое гостеприимство непревзойденно, а твоя щедрость более чем оправдывает мои надежды. Возможно, ты расскажешь мне еще об этих землях? Мне очень интересна ваша культура.
-
Кабилат аль-Хайял (Ласомбра)
Клан Ласомбра, известный в мусульманском мире как Кабилат аль-Хайял, или «клан теней», приютил в своих рядах больше искренне верующих в существование Бога, чем любой другой бэй’т. Большинство членов клана исповедует христианство, но значительная (хотя и меньшая) их доля – мусульмане, и в империи ислама их обитает великое множество. Ведь сам основатель секты Аширра, Сулейман ибн Абдулла, принадлежит к этому бэй’т. Несмотря на упоминание в Коране о том, что христиане – «люди Книги», многие приверженцы ислама относятся к ним в лучшем случае неопределенно, в худшем – проявляют откровенную враждебность. Сами же христиане относятся к новой вере еще более непредвзято.
Неудивительно, что появление и распространение ислама разделило клан, особенно в Иберии, где две религии постоянно борются за влияние. Так и члены Кабилат аль-Хайял, верящие во Христа, сражаются со своими мусульманскими собратьями за судьбу полуострова. Пока продолжается Реконкиста, будут длиться и споры. Эта борьба столь упорна, что так называемые «Друзья ночи» - тайные совещательные круги бэй’т – оказались парализованными религиозными разногласиями. Несколько членов Аширра одновременно входят и в число «Друзей ночи» (которые в Европе известны как Amici noctis, а в землях ислама – Асдика аль-Лайл), но основная часть клана отторгает их. Пока что Друзья ночи запретили обращаться к совету за разрешением на убийство другого члена бэй’т на основании, связанном с Реконкистой или сражениями в Святой Земле. Похоже, лишь время отделяет Друзей ночи от момента, когда их ряды составят исключительно христиане, и они поддержат новый Крестовый поход.
Старейшины Кабилат аль-Хайял и менее религиозные члены бэй’т считают ислам гораздо бóльшим разочарованием, чем предыдущее вероисповедание. Религия, не имеющая священников, монахов и прочего духовенства, подразумевает гораздо меньше возможностей для манипулирования и контроля. Разумеется, более мудрые умы считают это обстоятельство просто более серьезной проверкой их способностей. Шепнуть словечко нужному ‘алиму, да еще аккуратно воспользоваться Дисциплинами – и можно резко изменить баланс сил в ту или иную сторону.
Ласомбра-христиан можно найти на окраинах мусульманского мира, в основном в портах. Они занимаются торговлей и грабежом в Средиземном и Красном морях, а заодно понемногу закрепляются в ключевых поселениях и городах вдоль дорог. Многие из них (неважно, верующие или нет) неплохо зарабатывают, помогая паломникам Аширры преодолеть морской отрезок их пути. Путники из Магриба или аль-Андалус обычно пройти морем как можно большую часть своего странствия, ведь очень трудно следовать вместе с караваном, если необходимо весь день скрываться от солнца.
По всей остальной империи преобладают представители клана, исповедующие ислам. Большинство тесно связаны с организационной структурой Аширры. Кабилат аль-Хайял стремительно превращается в доминирующую силу в городах Северной Африки, поскольку обитающие здесь Мушакисин уже не питают былого интереса к политике. Что касается третьего крупного бэй’т в регионе – Вах’Шин, то их вообще мало интересует какая-либо политика или городские проблемы.
Представителей клана сравнительно мало в Египте, зато их можно найти по всему Аравийскому полуострову. Многие разыскивают улемов – смертных и бессмертных – имеющих интересные взгляды на толкование Корана. Другие, странствуя по миру ислама, заметили разницу в многочисленных версиях Хадиса и нормах шариата, и теперь жаждут найти ответы на свои вопросы, чтобы более тонко прочувствовать суть этих различий. Многие ищут встреч с теми благословенными членами Аширры, кто лично слушал проповедь из уст Мухаммеда.
В Святой Земле немало Ласомбра-христиан, разгневанных и разочарованных тем, что Иерусалим вновь стал владением исламской империи. Христианство понемногу уходит из региона, а с ним исчезает религиозная иерархия и организации, которыми члены бэй’т манипулировали на протяжении столетий. Множество более молодых вампиров сумели приспособиться к новому верованию, но старейшины уже не обладают необходимой гибкостью.
Цитата: О, какое смелое решение. Я могу поаплодировать ему: оно выказывает работу мысли и отвагу перед лицом его последствий. Но вот чего ты, пожалуй, не учел: Пророк сказал однажды, что…
Кабилат аль-Моут (Каппадокийцы)
Каиниты – не живые существа, но и не вполне мертвые. Члены бэй’т Кабилат аль-Моут понимают эту разницу лучше всего и потому стремятся разгадать тайну смерти и разложения. Истина открывается только в конце всего, утверждают они, и Ближний Восток заключает в себе огромный интерес для Кабилат аль-Моут (чье название буквально переводится с арабского как «клан смерти»). От взглядов на загробную жизнь древних египтян до новейших откровений Корана, этот регион – настоящая сокровищница идей и подсказок для бэй’т на пути к более тонкому пониманию секретов жизни, смерти и посмертия. Взаимодействие между арабоязычными народами всего региона стало грандиозной базой для научных разработок. Наука исламской цивилизации, основанная на познаниях греков, персов и индийцев, стала одной из лучших в современном ей мире. Знания, заключенные в библиотеках и учебных заведениях мусульманского мира, постоянно притягивают к себе членов бэй’т.
Уважение, которое культура ислама выказывает мертвым, становится одновременно подарком и большой проблемой для этих вампиров. Богато украшенные кладбища с поражающими воображение надгробиями и сопутствующими постройками расположенные в крупных городах, становятся отличными убежищами и «рабочими кабинетами» для исследований. Обычная для некоторых регионов практика использования безымянных трупов для медицинских экспериментов – еще один притягательный для бэй’т фактор. Тем не менее для некоторых народов тела покойных неприкосновенны. Если оскорбление, нанесенное мертвецу в ходе исследований, выплывет наружу, совершивший его член Кабилат аль-Моут должен будет возместить ущерб как смертным, так и собратьям из Аширра – те и другие придут в ярость от факта осквернения трупов.
Многие члены бэй’т обустраивают себе удаленные убежища в Малой Азии, где они могут экспериментировать с особенно интересными «образцами», не опасаясь разоблачения. Материал для исследований они получают от кочевых племен благодаря их обычаю хоронить своих усопших в неглубоких, легко вскрываемых могилах.
Согласно рассказам некоторых старейшин, основатель клана, известный франж как Каппадокиус, а среди каинитов-мусульман – как Абу Лазар, планирует совершить диаблери над самим Богом и занять его место, став правителем райских кущ. Однако бэй’т не рекламирует этот план; те его члены, кто относит себя к Аширра (вряд ли их можно назвать настоящими членами секты), прилагают все усилия, чтобы держать эту легенду в тайне. Несколько членов Кабилат аль-Моут, принявших ислам, активно противостоят этим планам. Но в целом взгляды в бэй’т на ислам мало отличаются от их мнения о других мировых религиях: всего лишь ценный источник информации. Множество членов клана объявляют себя истинно уверовавшими в учение Мухаммеда ради доступа к его откровениям, но лишь малая их толика действительно верит. И уж совсем мало тех, кто обратился к христианству.
Египет остается единственным регионом исламского мира, за порог которого бэй’т желало бы шагнуть – но он все время ускользает от них. Восхищение загробной жизнью, свойственное древним египтянам – вот что ученые бэй’т отчаянно желают изучить подробнее. Но пока что Валид Сет останавливали почти все попытки коснуться захоронений и летописей этого региона. Змеям, кажется, доставляет особое удовольствие разнюхивать скрытые желания обычно угрюмых Кабилат аль-Моут и заманивать их в услужение Сету. Не один член бэй’т попался на эту удочку и в итоге вступил на Тарик эль-Хаййя (Путь Змея).
Цитата: Если верить Корану, в итоге все души ожидает Судный День. Но где им обретаться до этого? Вот это мы и пытаемся выяснить…
-
Рай’ин аль-Фен (Тореадор)
Искусные мастера, Рай’ин аль-Фен отлично приспособились к культуре исламского мира: они с самого начала становления новой веры увидели в искусстве региона свою красоту. Тем не менее представителей этого бэй’т в империи никогда не было много. Они пришли в эти земли с римлянами, но сильно пострадали от чисток, которым подверглись римские каиниты, осмелившиеся отправиться из Константинополя на восток.
Те же, кто уцелел, ныне процветают. Их глубокая любовь к искусству смертных повела их на юг и восток, где оттачивались новые формы искусства. Их мало интересовали племена арабов и бедуинов, поскольку искусство тех было ограничено переносимым весом (а кочевой образ жизни редко устраивает Рай’ин аль-Фен), а вот города Персии, Малой Азии и Египта стали приютом для членов бэй’т, поскольку их население развивает искусства. Из наиболее примечательных членов бэй’т можно назвать хотя бы султанов Александрии и Дамаска. Зато интерес к добру, захороненному вместе с египетскими мумиями и описания предметов искусства, канувших в эти могилы, в некоторых случаях довели бэй’т до конфликтов с Валид Сет и Кабилат аль-Моут.
Преобразование пустынных племен в городских жителей, причиной которого стал ислам, породило, в свою очередь, золотой век для вампиров Рай’ин аль-Фен. Наиболее развитым государством мира стала Альмохадская империя. Ее достижения в архитектуре, поэзии и изобразительном искусстве намного превосходят заслуги других культур. Вампиры-старейшины клана Обратили многих новичков, которые способны лучше понять (и объяснить сирам) новые работы. Ограничения, установленные исламом, вынужденно привели к появлению новой формы искусства – каллиграфии, которая тут же привлекла внимание Рай’ин аль-Фен, и заставила многих из них стать полноценными учеными. Это умение высоко ценится среди молодых каинитов, следующих велениям ислама, который запрещает изображение людей или животных при украшении мечетей. Большая часть религиозных сооружений расписаны изящно сработанными изречениями Пророка и вдохновляющими цитатами из Корана. Знание Корана и Хадиса – непременное условие для того, кто желает познать тончайшие нюансы великолепных каллиграфических работ. Вампиры бэй’т Рай’ин аль-Фен относятся к числу самых «плодовитых» переписчиков книг, что достигается как их собственной страстью к искусству, так и трудолюбием писцов-ансаров. Многие работают бок о бок с членами Кабилат аль-Моут, переводя тексты, дошедшие от древних культур, в том числе греческие.
Но распространение ислама стало причиной еще и крупного раскола внутри бэй’т. Более молодые каиниты, преданные Аширре, часто восстают против тех, кто Обратил их. Старейшины стремятся защитить и сохранить произведения искусства, созданные до пришествия ислама. Образы почти забытых богов древности почитаются старейшинами как исключительные шедевры искусства, но недавно Обращенный молодняк порицает их как идолопоклонническое оскорбление своей вере. Многие вампиры старших поколений просто ушли в подполье, прячась от самых ревностных Рай’ин аль-Фен Аширры, сотрудничающих с членами других кланов, также принявшими новую религию. Кое-кто даже погрузился в оцепенение в уединенных убежищах, убедив себя в мысли о том, что эта религия, как и многие до нее, уйдет в забвение.
Любовь членов бэй’т к искусству является одновременно и величайшей их слабостью. Столько величайших произведений искусства находятся в домах богатых горожан. Рай’ин аль-Фен притягивают роскошь и богатства, которыми окружают себя халифы и прочие правители по всей империи. Грехи и чувственные наслаждения, редко пресекаемые исламом, ведут многих Рай’ин аль-Фен к превращению в разнузданных монстров, ищущих хоть частичку былой страсти, согревавшей их при жизни. В частности, восхваление любви, свойственное сказкам исламского региона, привело многих членов бэй’т к участию в отношениях смертных. Здесь часты истории о чувстве, возникшем между хозяином и девушкой-рабыней, и Рай’ин аль-Фен нередко используют свои Дисциплины и прочие, более тонкие способы для того, чтобы воссоздать сказочные сюжеты в реальной жизни и затем наблюдать трагическую красоту разворачивающейся истории.
Цитата: О, вот что за стих был выбран для украшения новой мечети… Я никогда бы не подумал о нем. Как это проницательно, и как великолепно он выписан! Я должен обдумать прозрение того художника…
Вах’Шин (Гангрел)
Вах’Шин странствуют по бескрайним пустыням, как они делали это с несказанной древности. Для них не-жизнь – гораздо более простое занятие, чем для членов других бэй’т. Они поступают так же, как кочевые племена – тюрки и бедуины, и следуют по своему пути, никуда не отклоняясь: либо патрулируя свои владения в пустыне, либо сопровождая кочующее племя в его переходах. Многие из них слабо связаны с городами, хотя их необъяснимым образом туда тянет. Они противятся тому, что многие кочевые племена оседают в городах, но признают, что существует некоторое количество крупных поселений и огромные неосвоенные пространства между ними. Многие Вах’Шин наслаждаются легкой охотой, которую обеспечивает цивилизация, и каждую ночь ставят перед собой задачи вроде выслеживания определенного типа добычи: например, воинов или проституток.
Тем не менее, мало кто из вампиров так хорошо знает огромные пустыни, широкие степи и прочие дикие местности, как эти бродяги. Они способны найти путь через цепочку кажущихся совершенно одинаковыми равнин лучше, чем любой из смертных бедуинов. Некоторые предлагают свою помощь другим вампирам, желающим пересечь пустыню без проблем, связанных с путешествием в караване.
Вах’Шин, как правило, остаются одиночками на протяжении всей своей не-жизни; часто они не общаются ни с кем долгое время, за исключением случайных бесед с дикой живностью. Время от времени – раз в месяц, в год, в десять лет – они прерывают свое уединение и перемещаются в более густонаселенные области, встречаясь с другими каинитами и пробуя себя в соперничестве с ними. Из-за своей добровольной изоляции члены бэй’т, приходя в города и общаясь с другими вампирами, обычно бывают грубы и резки в обхождении и редко прибегают ко лжи. По той же причине мало кто из них заботится о том, чтобы скрыть те звериные черты, которые они приобретают с годами; они верят, что каждая новая такая деталь лучше приспосабливает их к существованию в самых суровых условиях этого мира. Внешность мало что значит для них, зато эффективность – на первом месте.
Бэйт Вах’Шин многочисленно, их можно найти по всей империи ислама, но распространение религии отнюдь не обрадовало членов клана. Верования мусульман и их ритуалы значат для них не больше, чем прочие религии, зародившиеся и забытые за столетия. Вах’Шин беспокоит эффект, который эта вера оказывает на близкие к ним народы и на земли, которые они считают своими. Племена, обратившиеся к новой религии, часто становятся оседлыми, основывая новые поселения и города. По всей территории империи ислама развитие цивилизации идет бурными темпами. Но, несмотря на то, что города все еще разделены огромными расстояниями, Вах’Шин негодуют, глядя на преобразование кочевников в оседлые народы. Особое удовольствие члены бэй’т получают от нападений на караваны, поскольку каждая такая вылазка дает им шанс нанести ответный удар их цивилизующей силе.
Одна из групп вампиров, отколовшись от бэй’т, отошла от него настолько, что ее члены уже не считают себя Вах’Шин. Эти бунтари, известные как тайфа, сделали ислам краеугольным камнем своего существования и причисляют себя к мусульманам. Они сошлись друг с другом в Иберии и взяли себе имя в честь мелких княжеств аль-Андалус. Там же осталась большая часть группы, остальные же через Северную Африку проникли в Левант. Тайфа считают себя воинствующими мудрецами, ведущими священную войну, и отделяют себя от примитивных бродячих одиночек, то есть всего остального клана. Многие восприняли влияние цивилизации, например, научились грамоте и письму, чтобы лучше изучить откровения Пророка. Они тепло приняли создание Аширры и числят себя частью секты. Однако ассоциация тайфа с мусульманами восстановили против них остальную часть бэй’т. В ночи случается мало столь яростных схваток, как драки между тайфа и обыкновенными Вах’Шин.
Цитата: Как глупо с твоей стороны путешествовать одному, вдалеке от стен своего города. Я выпью твою кровь, а твои кости пожрет пустыня.
-
Валид Сет (Последователи Сета)
Члены бэй’т Валид Сет считают, что, в отличие от прочих каинитов, происходят от бога Сета. Они верят, что равновесие между миром живых и миром мертвых, называемое ими «маат», нарушено богами Ра и Осирисом, насаждавшими свое правление, основанное на законе и традиции. Поэтому бэй’т ищет способа разрушить или размыть этот сложившийся порядок, и восстановить маат. Эти верования – с точки зрения мусульман, идолопоклоннические и направленные против халифата – обусловили противостояние бэй’т с Аширра и многими другими вампирами.
Валид Сет – повелители страстей. Они знают, что нужда и жажда – самые искренние эмоции. Им свойственна почти что врожденная способность определять, чего на самом деле желает тот или иной индивидуум. Это знание они затем обращают к собственной выгоде. Счастьем, которое обретает их жертва, вымощена дорога к развращенности и падению, и редко кто из клиентов Валид Сет осознает опасность прежде, чем станет слишком поздно.
Валид Сет считают Египет своей родиной и часто ведут себя так, как будто эта страна – их единоличное владение. Однако истинное положение дел совершенно иное. Повадки Валид Сет – скрытное манипулирование, основанное на использовании слабостей жертвы, – не по душе каинитам других бэй’т, которые вполне обоснованно не доверяют Валид Сет и боятся их. Противостояние с другими бэй’т и множеством прочих врагов, в том числе ужасными пустынными оборотнями не позволило им в полной мере утвердиться на первых ролях даже в Египте. Лишь самые отдаленные области песков, где расположены их величайшие храмы, по-настоящему могут быть названы владениями Валид Сет. В некотором смысле такое положение дел устраивает Змеев. Одиночки – члены бэй’т путешествуют по городам Ближнего Востока, захватывая в свои сети искушения и использования как смертных владык, так и влиятельных вампиров Аширры. Если кто-то из Валид Сет будет схвачен и допрошен, их храмы останутся стоять, как стояли, скрытые завесой тайны. А тем временем бэй’т успешно охраняет древние реликвии, усыпающие пустынный ландшафт, отваживая незваных гостей и охотников за сокровищами, смертных и бессмертных; их Валид Сет считают всего лишь недостойными продуктами оскверненной маат. Наследие Египта должно быть защищено, чтобы увидеть неизбежное явление Сета, который вернется, как только маат будет восстановлено.
Влияние бэй’т распространено далеко за пределы Египта. Валид Сет верят в то, что их бог повелел им нести его слово по всему миру. Поэтому по землям, что окружают Египет, блуждает множество Валид Сет, и не меньше их селятся здесь, и все они осторожно извлекают выгоду, сея семена раздора и дергая за ниточки политической структуры каждого города, что в итоге приводит к ее краху. Их попытки проникнуть в города Персии привели к конфликту с Бану Хаким, в частности, с их кастой визирей. Хотя Валид Сет часто одерживают верх в политических игрищах, в распоряжении визирей есть воины и колдуны, способные подорвать ресурсную базу этих совратителей. Схватки между двумя бэй’т жестоки, незаметны и длятся до уничтожения одного из противников.
Бэй’т верит лишь в одного бога: Сета. Идея подчинения Богу ислама для членов бэйт смехотворна, а их поклонение Сету с точки зрения мусульман – богохульство. Аширра относятся к Валид Сет без всякой терпимости, так как считают их грешниками самого худшего сорта; многие члены секты ничего так бы не желали, как уничтожить этот бэй’т. Валид Сет относятся к Аширра с не меньшей враждебностью, считая строгие ограничения, накладываемые исламом на своих последователей, еще одним примером сковывающих законов, нарушающих маат и заставляющих оскверненный мир оставаться без равновесия. Тех Аширра, кто поддается махинациям искусителей, Валид Сет считают еще одним большим шагом к восстановлению маат.
В последние годы клан сумел заключить нечто вроде перемирия с визирями Бану Хаким. Однако у тех к власти пришла каста воинов, и лишь вопрос времени, когда они решат взяться за «наведение порядка» в отношениях с Валид Сет.
Цитата: О, не тревожь себя заботами. Твое желание вполне понятно, и при кое-каких усилиях с моей стороны вполне осуществимо. Не будешь ли ты так добр оказать мне крохотную услугу взамен?
Франж (Европейские кланы)
Для каинитов Европы мир ислама – чуждое место. Даже вампиры одного и того же бэй’т могут казаться друг другу странными, имея различные представления о том, каково это – быть каинитом. Но большинство европейских вампиров считают Бану Хаким (которых они называют Ассамитами) единственными каинитами-мусульманами, потому что так гласят рассказы рыцарей, вернувшихся домой после первых трех Крестовых походов.
Двум кланам каинитов, широко распространенным в Европе, еще только предстоит застолбить себе место в исламском мире, а третий старается вернуть хотя бы то малое число своих представителей, что было когда-то. Такое положение не может длиться долго; европейские кланы обращают свои алчные взоры к Ближнему Востоку, как это в свое время сделали до них Ласомбра и Тореадор. Они, однако, не имеют ни малейшего желания перенимать местные обычаи.
Вентру
Вентру никогда не были многочисленны на Ближнем Востоке, а экспансия ислама за последние столетия согнала с насиженных мест и тех немногих, у кого еще оставались здесь убежища.
Но столетия назад, когда Римская империя последовательно завоевывала и подчиняла себе этот регион, множество членов клана Вентру осели на Ближнем Востоке. Рим наращивал свои владения, а Вентру следовали за ним.
Этот процесс никогда не был легким. В Северной Африке обосновались Бруха, которые упорно сопротивлялись, но в итоге были повержены. В Египте Валид Сет искушали, совращали и уничтожали тех Вентру, кто был плохо подготовлен к талантам Змеев (а те, в свою очередь, оттачивали свои умения веками). На Востоке Вентру столкнулись с мощью Бану Хаким и быстро научились уважать яростных воинов ближневосточного бэй'т. Они слабо осознавали, что именно визири клана были в ответе за множество проблем, с которыми Вентру столкнулись в попытках манипулировать смертными пешками в восточных городах. Персия избежала римского завоевания: Вентру этой богатейшей империи не сумели забраться так далеко на Ближний Восток.
Итак, в течение нескольких сотен лет Венту имели шанс закрепиться в регионе, но так и не поняли разницу между бэй'т и кланами, с которыми они привыкли иметь дело, решив со своей типично европейской заносчивостью, что ночью все кошки серы. Такой подход привел их к падению. С упадком Римской империи сошло на нет и могущество Вентру в регионе. Константинополь подпал под влияние триумвирата, состоявшего из Тореадора, Вентру и Цимисха – чего Вентру, будь они сильнее, никогда бы не потерпели: не в их обычае делиться властью.
Но затем новая религия, как казалось поначалу – незначительная, за какие-то десятилетия распространилась среди народов Аравийского полуострова. Арабы объединились вокруг этого нового верования и перешли в наступление, серией удивительно успешных военных кампаний захватив окружающие земли, включая большую часть Персии и добрый кусок Византийской империи. С ними пришли представители восточных бэй'т, у которых после сотен лет римского владычества назрел огромный зуб на Вентру. После захвата каждого нового города Аширра и члены других бэй'т выслеживали всех оставшихся в нем европейских вампиров. Кому-то приказывали возвратиться на родину. Другим, тем, кто был Обращен на Ближнем Востоке, предлагали выбор: подчиниться захватчикам или выйти на солнце. Многие предпочли бежать, не дожидаясь прихода завоевателей, полагая, что их не-жизни более ценны, чем принципиальное противостояние религии, которая, без сомнения, придет и уйдет, как уже бывало не раз.
По иронии судьбы, именно в Аравии – в самом сердце новой религии – осталась линия крови Вентру, всецело принявшая ислам. Эль Хиджази прослеживают свой род от Вентру доримской эпохи, давным-давно отделившихся от основного европейского клана. С веками разрыв между ними лишь увеличивался. Хиджази преобладают в некоторых областях Аравии и являются почитаемыми членами Аширры, но их немного, и за ними пристально наблюдают и Бану Хаким, и хаджж. В других регионах остались небольшие сообщества Вентру византийского и римского происхождения. Султан Каира Антоний выходец как раз из такого сообщества; он принял ислам исключительно ради умиротворения членов Аширры в своем домене. Возможно, его набожность поверхностна, но Сулейман ибн Абдулла и другие старейшины Аширры считают его эффективным буфером против Валид Сет. Антоний относятся к Аширре точно так же.
Наконец, европейских Вентру, пришедших с Крестовыми походами, можно встретить в Святой Земле. Сейчас, когда латиняне отброшены к побережью, участь этих вампиров незавидна, но они все еще обитают здесь и все громче заявляют о новом Походе.
Тремер
Тремеры уже близко. За те два столетия после того, как они стали каинитами, они закрепились по всей Европе, от северных пределов на Британских островах до Италии и Константинополя. Теперь же они шагнули за порог Ближнего Востока. Нескольких Тремеров можно найти в Иерусалиме, где они упорно развивают торговое предприятие. Они – лишь авангард полномасштабного наступления клана на регион.
Узурпаторы стремятся проникнуть на Ближний Восток по двум причинам. Во-первых, они все еще продолжают преследовать аль-Амин (или, как они их называют, Салюбри). Систематическое уничтожение потомков Савлота заставило их преследовать уцелевших беглецов, а те устремились именно в этот регион. Лишь вмешательство Бану Хаким не позволило Тремерам сразу наброситься на тех, кто успел достичь Ближнего Востока. Они не были готовы сделать целый клан своими врагами. Ведь Бану Хаким, как оказалось, состоит не только из удивительно искусных в бою воинов – некоторые из этих дикарей, похоже, обладают особой формой магии крови. А клану Тремер уже хватило стычек с колдунами Цимисхов, чтобы не бросаться очертя голову в новое соперничество магов. Итак, Тремеры отступили и стали выжидать.
Тем не менее, произошедшее заинтриговало их. Внутренний Круг клана благодаря немногочисленным встречам с магами Бану Хаким теперь осведомлен об источниках магической силы, которые, возможно, открывает регион. Лидеры клана рассудили, что могут открыть секреты, способные помочь в драке за место среди прочих детей Каина, и защитить клан от его многочисленных врагов. Этот регион буквально битком набит мистическими секретами - от культов Митры и Заратустры до тайн давно забытой религии египтян, если, конечно, посчастливится прибрать их к рукам.
Тремеры не имеют какой-либо возможности повлиять на ход Крестовых походов, поэтому они развивают экономическую базу, основывая свои торговые дома на Аравийском полуострове. Высокопоставленный посланец клана направлен в Константинополь, чтобы наладить взаимоотношения с другими бэй'т. Разведчики Тремеров, часто Обращенные из-за способностей к шпионажу, нежели к магии крови, появились в городах исламского мира. Они не являются «чудовищами, колдующими направо и налево», как их описывают беглые Салюбри, и потому в них не сразу узнают их истинную сущность.
Ходят слухи, что клан заложил капеллу где-то в Египте, с молчаливого согласия и помощи Валид Сет. Аль-Амин затрудняются подтвердить эти рассказы, но разубедить в этом их самих еще труднее.
Цимисхи
Клан Цимисхов особо не выделяется на фоне остальных. Воеводы сидят по своим замкам, правя доменами в Карпатских горах. Их потомкам не дозволяется уходить чересчур далеко от дома – их удерживают могущественные клятвы крови и общая склонность клана к домоседству. Почти все те, кто сумел пробиться в земли ислама, относятся к византийской ветви Цимисхов и, как правило, изгнаны за какое-нибудь преступление. Озлобившись, они обустраивают себе изолированные убежища в горах, так насмешливо напоминающих им родину, и кормятся кровью племен, живущих в долинах меж горных цепей. Области вокруг таких убежищ быстро приобретают дурную славу, караваны и кочевники их избегают. В этих и так редконаселенных местах не-жизнь становится особенно тяжелой; многие Цимисхи-изгнанники то и дело погружаются в оцепенение и питаются, лишь когда подворачивается такая возможность.
-
Тарик: на шаг впереди Зверя
Невзирая на все отличия в культуре и истории, каиниты империи мусульман все же остаются созданиями тьмы и крови, подобно своим европейским собратьям. Даже самый набожный член Аширры должен постоянно держать себя в узде, остерегаясь голода или боли, ведь в эти моменты незамутненная жажда убийства грозит овладеть им. Как их родичи-христиане, вампиры, Обращенные в среде ислама, разработали собственный набор этических норм, к которому они взывают в моменты искушения. Неудивительно, что тарик – или Пути – которым следуют эти монстры, в основе своей схожи с западными благодаря общим предкам их последователей, однако особое видение мусульманами стези, которой они придерживаются, зачастую сильно отличается.
Тарик эль-Бедуин (Путь Кочевника)
Каиниты западного мира, вставшие на Путь Зверя, отдают свои тело и душу на милость своим хищническим аппетитам, подчиняя здравый смысл инстинктам. Они утоляют всяческие прихоти Зверя, не подавляют его и таким образом не дают ему возможности проявить свою всепобеждающую мощь. Эти франж часто звероподобны и асоциальны, блуждают подобно волкам или львам по своим охотничьим угодьям и набрасываются на все, что посмеет нарушить границы их домена.
В мире мусульман Тарик эль-Бедуин сформировался не из желания отказаться от здравого смысла, а просто из потребности отринуть ограничения упадочного оседлого образа не-жизни (наилучшим примером которого стали ‘Аббасиды) и вернуться к простому, честному существованию пустынных племен. Вампир-мусульманин, следующий этому тарик, верит, что праздность и соблазнительная роскошь городов и дворцов ослабляет самодисциплину индивидуума и его моральную отвагу. Вместо того, чтобы растрачивать свою не-жизнь на бесчисленные еженощные развлечения, вампир стремится к более тяжкому, более суровому существованию, очищая свой разум от всего, кроме сиюминутных вызовов, бросаемых ему дикими пустошами.
Вампир, придерживающийся Тарик эль-Бедуин, презирает все ловушки цивилизации, считая их не более чем опасными обманками. Изящные одеяния, обширные поместья и многочисленные свиты – не более чем иллюзия силы, навеянная трусостью. Народ песков учится встречать любую опасность лицом к лицу, полагаясь в преодолении препятствий только на качества, дарованные им Аллахом. Пришедшим бедам можно ответить лишь одним способом – преодолеть их, используя свою отвагу и хитроумие. Этих вампиров постоянно тянет испытать свою храбрость и умения, и они с радостью принимают любой вызов, стараясь победить при помощи одних лишь своих талантов. Они гонят прочь мысли об обустройстве постоянных, хорошо охраняемых убежищ и отрицают потребность в слугах или упырях, которые бы делали работу за них. Они предпочитают судьбу вечных странников, не имеющих гарантированного укрытия или пропитания. Они считают, что это обостряет ум и постоянно дает ему пищу, не рискуя ослабить бдительность. По той же причине они обычно ощущают неловкость в обществе оседлых вампиров.
Нельзя, однако, сказать, что вампиры-Бедуины неспособны сотрудничать с другими каинитами на пути к общей цели. Чувство общности все же сильно во всех вампирах-мусульманах, и многие каиниты, следующие Путем Кочевника, надеются «спасти» остальных из западни их изнеженных, праздных не-жизней, являя собой образчик исламской добродетели.
Каинит, придерживающийся Тарик эль-Бедуин, решителен до импульсивности, предпочитая последовать своим инстинктам, чем обдумывать возникшую проблему до самой Окончательной Смерти. Трусость в любом своем проявлении достойна презрения; смерть предпочтительнее страха. Вампир, следующий этому тарик, либо уничтожит своего врага, либо погибнет сам. Он не будет впустую тратить время на уговоры или компромиссы. Его поведение прямолинейно: он предпочитает сразу перейти к сути дела, чем тратить силы на хождение вокруг да около. Но это не означает, что таким каинитам несвойственна хитрость – как раз наоборот. Обман и ложные ходы – весьма приемлемые и даже уважаемые методы, если они позволят добиться успеха.
Каиниты-Бедуины выискивают источники опасности и противостоят им, проверяя себя на храбрость. В песках Аравии это означает нечто, подвергающее их не-жизнь опасности: верховая езда или фехтование, или поиск дневного укрытия лишь тогда, когда заря уже начала высветлять небо. В Персии такие вампиры, проверяя свою решимость, будто бы сделали шаг назад, к древнему языческому поклонению огню: прокалывают тело докрасна раскаленными иглами или вытаскивая алые угли из костра. Кочевники наиболее часто встречаются среди пустошей Нажда, но иногда потрясение, вызванное Обращением, заставляет даже самого напыщенного дворянина забыть свою прошлую жизнь и притвориться, что мир на самом деле проще, чем кажется.
Этот тарик привлекателен для весьма обширного круга кланов; его приверженцы принадлежат и к Муташаридин, и к Вах’Шин, и к Мушакисин, и даже к Кабилат аль-Хайял. Набожные члены Аширры часто не соглашаются с мотивами этого тарик и пытаются отвратить от него своих потомков, как только появляется такой шанс. Постоянное сосредоточение на сиюминутном существовании оставляет мало времени для почитания Аллаха. Помимо этого, редкие исключения – набожные вампиры, приписывающие себе следование этому Пути – с тоской вспоминают былые времена, когда ‘асабийя верующих была столь сильной, что преодолевала любое испытание, предложенное Аллахом. Таких верующих Кочевников часто притесняют их осевшие в городах родичи, хотя поэты восхваляют самоотверженность, отвагу и набожность одиночек.
Цитата: И ты называешь это тучей стрел? Это больше похоже на рой ленивых оводов. Я смахну их со своей рубахи, как какие-нибудь репьи.
Тарик эль-Хаким (Путь Крови)
Бану Хаким, чей клан зародился на востоке и все еще коренится в горах Малой Азии и Трансоксианы [1], хотя бы малой долей своей нынешней культуры обязан исламу, нормы которого в отношении самоконтроля, опоры лишь на собственные силы и религиозной набожности укрепляют дисциплину клана и обязанности его членов перед старейшинами.
Последователям Пути Крови рассказывают, что родоначальник их клана Хаким был единственным древним, осознавшим истинное место вампиров в мире. Остальные потомки Каина – это толпа испорченных кровопийц, укравших дары Хакима. Каждым свои недостойным словом или делом они навлекают позор на его имя. Поэтому первейший долг тех, кто встал на Тарик эль-Хаким – это держать недостойных в повиновении и убивать их, если они опозорят Аламут или самого Хакима. Кровь этих узурпаторов они поглощают, возвращая, таким образом, украденную мощь Хакиму. Эта обязанность требует строжайшей дисциплины и преданности, из-за чего Путь делает основной упор на предельный самоконтроль и жесткий этический кодекс, в сумме походящий на законы Пророка Мухаммеда. Зверь в понимании последователей тарик – песнь сирен, влекущая к духовной и интеллектуальной слабости, и должен быть отвергнут безо всяких исключений.
Путь Крови – философская подоплека Бану Хаким, хотя не все члены бэй’т следуют ему. Он распространен в касте воинов, особенно в наиболее радикальном ее крыле. Вампиры этой группировки сильнее всего увлеклись завоевательным толкованием ислама, поэтому идеи крови Хакима и исламского джихада слились в умах многих вампиров. Из-за этого воинов Бану Хаким часто можно встретить в первых рядах сражений с каинитами-христианами в Палестине и аль-Андалус.
Связь с исламом означает также, что члены Аширры в глазах последователей Тарик эль-Хаким являются достойными. Старейшины Бану Хаким и Аширры долго спорили о том, что любой набожный член Аширры ничуть не меньше достоин хранить кровь Хакима, ведь многие уважаемые члены Бану Хаким – набожные мусульмане. Поскольку обе группы каинитов разделяют многие общие цели и философские концепции, зачастую Аширра и Бану Хаким называют друг друга «братьями» и соответственно относятся друг к другу, по крайней мере, в теории. Но все же обе группировки ревностно охраняют свою индивидуальность: каждая боится попасть в зависимость от другой. Пока что общая философия в некотором роде уравновешивает конфликт идеалов. Сколько продержится этот баланс, никто не знает.
По всему Востоку ходят рассказы о вампирах, никак не связанных с Бану Хаким и все же вставших на Путь Крови. Некоторые утверждают, что приняли этот тарик под воздействием слов и поступков других Бану Хаким; сами последователи Хакима относятся к самим индивидуумам как к малодушным убийцам родичей, которые попросту ищут, чем бы оправдать свою жажду крови. Есть, однако, и вампиры, утверждающие, что происходят от Хакима, как и прочие Бану Хаким, но придерживаются иных взглядов на Путь Крови, нежели остальной клан. Таких бродячих диаблеристов немного, но они считают себя защитниками мира от неконтролируемого распространения вампиризма, забирая кровь тех каинитов, кто, по их мнению, своими делами или верованиями выказал свою недостойность. Другие – самозваные фанатики – полагают, что их первородство было украдено Каином (которого они считают трусливым братом Хакима), и они вправе уничтожить любого вампира, чтобы вернуть себе «наследство». Но независимо от перспектив каждого, эти последователи Пути одинаково придерживаются определенных стандартов самодисциплины, отваги и чести, которыми не погнушался бы любой член Бану Хаким – к огромной досаде старейшин клана.
Цитата: Хаким да направит мою руку и укажет путь моему сердцу. Не моли меня о милосердии, каинит, умоляй его, возможно, он тебя услышит.
____________
[1] Трансоксиана – латинское название исторической области, дословно «за рекой Окс» (Окс – древнее название Аму-Дарьи). Трансоксиана охватывала большую часть современного Узбекистана, части Туркменистана, Киргизии, Таджикистана, а также южную часть Казахстана.
-
Тарик эль-Харб (Путь Войны)
Из всех мировых религий один лишь ислам с самого начал был связан с завоеваниями и силой меча. Считалось, что любой мужчина благородного происхождения умеет ездить верхом и сражаться, чтобы защищать женщин и детей правоверных и сокрушать язычников. Сама культура империи возлагает на воинов ислама весьма специфические надежды и подчиняет его строгому кодексу, который помогает воинственным каинитам сопротивляться произволу Зверя в их еженощном существовании.
Исламский Тарик эль-Харб совершенно не походит на свой западный аналог (Путь Рыцаря) сразу по нескольким позициям; особенно резко выделяются различия в методах ведения войны и отношении мусульман к поверженному врагу. Как и европейский рыцарь, воин-мусульманин должен защищать единоверцев от их врагов или от тех, кто мог бы помешать им исповедовать свою веру. Точно так же он должен защищать честь женщин и детей вне поля боя. Сражаясь с врагом или его кланом, воин ислама должен демонстрировать отвагу на грани безрассудства и крайнюю безжалостность, опуская меч на головы мужчин, женщин и даже детей, если такова воля его командира. Позволительно и даже достойно одобрения использование хитростей и обмана, если враг в результате окажется в крайне невыгодном положении – что совершенно немыслимо для европейских рыцарей. С другой стороны, дав обет, воин-мусульманин не может отступить, даже если подвергнет опасности самое себя. На поле битвы он должен драться как одержимый, не помышляя о собственной шкуре. Жизнь воина не во власти его самого, а в руках Аллаха, и Он решает, каким образом лучше всего распорядиться ею.
Однако с того момента, как противник признает поражение, поведение воина-победителя должно разительно измениться. С поверженным врагом ему следует обращаться достоинством и уважением, подобающим его положению. Пленные воины могут быть превращены в рабов победителей-мусульман или выкуплены своими домочадцами. Если у них нет достаточных средств, чтобы уплатить выкуп, заложников все равно отпускают – из милосердия. В бою враг должен быть убит во славу Бога, но побежденный, он должен содержаться с подобающей заботой, поскольку однажды может пополнить ряды верующих. Ему следует предоставить убежище, если он того попросит, и к нему будут относиться как к члену семьи, даже если раньше он пытался убить победителя. Нет смысла воображать себе то, что могло бы быть, или заново переживать прошлое. Воин живет в ожидании следующей битвы и надеется хорошо исполнить свой долг.
Последователь Тарик эль-Харб спускает своего Зверя с цепи в пылу битвы, чтобы к концу ее тот растратил свои силы, ибо тогда настает время для милосердия, предписываемого Богом. Как истинный воин, он всегда лезет в самую гущу сражения и первым вызывается возглавить атаку, которая рассеет ряды врагов или проломит ворота их крепости. Он принимает тот факт, что посреди сражения нет места правилам, и потому должен быть способен на все, что угодно, ради победы, в том числе и на хитрость, и на обман. Такая очевидная двуличность не признается мусульманами как таковая, поскольку они находят оба пути предельно практическими. Как учит Священный Коран, все в мире – рай и земля, тело и душа, доблесть и грубость – уравновешиваются друг другом.
Тарик эль-Харб наиболее популярен среди исламской ветви Кабилат аль-Хайял, но его последователи есть и среди воинов-ученых Мушакис, и среди воинственно настроенных вампиров кланов Вах’Шин и Муташарид. Множество Бану Хаким также посвящают себя Тарик эль-Харб, старательно исполняя свои обязательства перед Хакимом, а затем находя облегчение в резне яростной битвы. Многие члены Аширры, следующие этому тарик, считают себя набожными мусульманами. Вместо того, чтобы ожидать награды за скрупулезное соблюдение требований Корана, они выбирают тропу в рай, проложенную для героев: именем Аллаха они вступают в один бой за другим, пока наконец не падут в сражении и так окажутся на небесах. Более склонные к размышлению вампиры Аширры косо смотрят на такую философию, убежденные в том, что Тарик эль-Харб манит верующих мыслью о том, что еженощные прегрешения можно загладить, купаясь в крови врагов, независимо от того, пролита эта кровь справедливо или нет. Эти умозаключения стали причиной напряженных отношений между агрессивным крылом секты и традиционалистами, причем как раз тогда, когда империя ислама более всего нуждалась в святых воинах, готовых распространять ее веру.
Цитата: Я Хасан ибн Али аль-Рашид, сильнейший воин Басры! Пусть лучший из вас сразится со мной, и огонь Ада ждет того, чья кровь прольется первой!
Тарик эль-Сама’ (Путь Небес)
Вовсе непросто превратиться в чудовище и все же искать Бога. На Западе этот путь преисполнен угроз и проклятий, но в мире ислама общепринята идея о том, что даже сверхъестественное существо должно признавать существование Бога и почитать Его. Последователи Тарик эль-Сама’ как раз и придерживаются откровений Пророка и уравновешивают ярость Зверя внутри себя еженощными молитвами и непреклонной верой.
Учение ислама особо выделяет требование к человеку проживать свою жизнь в гармонии, признавая все аспекты физического существования и различные желания, которые склонен испытывать индивидуум. В отличие от христианства, которое призывает к строгому подавлению «низменных» инстинктов, ислам велит познавать и их, ведь они также даны Богом и точно так же неотъемлемы от человека, как его кожа или глаза. Трудность состоит в том, чтобы удерживать все эти потребности в гармонии и удовлетворять их умеренно, поскольку в пресыщении кроется зло. Поэтому приверженец этого тарик не противится Зверю, когда тот шевелится в его душе, а слегка отпускает его узду, и вновь натягивает вожжи, если его желания грозят захлестнуть вампира целиком. Раненый или оголодавший член Аширры не будет помышлять о том, чтобы взять то, чего хочется, у своих смертных слуг, или об успокоении расшатанных нервов и обострении чувств с помощью небольшой охоты на городских неверных. Но иногда напряжение момента слишком велико, и в когтях вампира погибает кто-то из единоверцев; разумеется, это грех, но Пророк часто говорил, что Аллах не ждет от человека чего-либо сверх того, на что тот способен – в том числе это касается и самоограничения. В этом смысле, как и в западном Пути Зверя, ограничение не должно стать нестерпимым, чтобы не допускать трагической потери самоконтроля.
Конечно, Тарик эль-Сама’ – основной Путь членов Аширры, секты вампиров-мусульман, основанной Сулейманом ибн Абдуллой, и основная часть норм и правил этой организации (описанных в Главе II) является неотъемлемым элементом этого тарик. Однако он подходит представителям практически всех кланов. Аширра не имеют предрассудков против каких-либо кланов, поскольку не обращают внимания на древнюю вражду и политику старейшин. Тем не менее, вера мусульман стала причиной нескольких серьезных конфликтов в прошлом, когда верующим отдавали приказы, выполнение которых было запрещено исламом. Священный Коран говорит, что допустимо для мусульманина иметь родителей – неверных (в случае вампиров – сира-немусульманина), и Мухаммед призывает своих потомков все же уважать своих старших и повиноваться им, если только их пожелания не запрещены строжайше Аллахом. В таком случае долг дитя – отказаться, или он(а) рискует заполучить проклятие на свою голову; в этом зачастую заключены истоки главнейшего конфликта, в который приверженец Пути вступает еженощно.
Этот тарик также налагает некоторые ограничения на возможные источники питания вампиров, а также на потенциальных кандидатов на Обращение. Вампир-мусульманин не должен пить кровь неверного или единоверца, осушая его до смерти или так, что жертва будет не в состоянии совершать ежедневные молитвы. В идеале, вампиры-мусульмане вообще не должны пить кровь людей, а питаться животными (кроме свиней), хотя это правило не насаждается строго. Каинит, исповедующий ислам, не должен Обращать смертного последователя иной религии, если тот не находится на грани смерти. В таком случае Становление допустимо, поскольку даст новообращенному еще один шанс обратиться к Аллаху и обрести спасение. Строго говоря, и мусульманина тоже нельзя Обращать без его (ее) на то согласия, поскольку по сути этот процесс несильно отличается от усыновления. Сир не только принимает на себя ответственность за дитя, но и за ближайших родственников, которых тот оставляет осиротевшими. Само собой, создание потомка для вампира-мусульманина – решение не сиюминутное. Кроме того, судьи секты Аширра часто привлекаются к разрешению споров по поводу «исключений», к которым часто прибегают верующие вампиры, чтобы Обратить того или иного человека. Особенно набожные или доблестные мусульмане часто получают Становление во сне или на смертном одре, чтобы – на что делается особый акцент – они и дальше могли продолжать дело Аллаха в этом мире. Рай’ин аль-Фен зачастую Обращают смертных, «желающих» этого под воздействием чар каинита, а Кабилат аль-Хайял известны своими тонкими интригами, подводящими смертных к просьбе о Становлении. Несмотря на благие намерения секты, факт остается фактом: если член Аширры очень сильно желает Обратить смертного, он найдет способ обосновать свою прихоть.
Наложение Кровных Уз дозволяется, но считается среди приверженцев Пути нежелательным: это ведь, по сути, форма рабства, которое Мухаммед часто порицал в своих проповедях. И наоборот, освобождение раба – это акт милосердия, способный уравновесить многие серьезные прегрешения; поэтому излюбленный способ искупления тяжкого греха перед Аллахом – предоставление свободы слуге, связанному Узами.
Ислам Аширры не является единственным верованием, которому могут следовать приверженцы этого Пути. Суфизм, эзотерическое религиозное движение, основанное в IX веке, базируется на идее о присутствии божественного начала во всех людях и ищет способ вернуть им единство с Богом с помощью медитации и экстатических ритуалов. Вампиры-суфии часто встречаются в Персии и Сирии; они выказывают свою духовную чистоту и стремятся к существованию в религиозном созерцании, которое, помогая им сохранять бдительность, приближает их к Богу. Кроме того, в Ктесифоне небольшая группа вампиров вернулась к языческим ритуалам старой Персидской империи, следуя вариации местного культа огнепоклонников и искупая грехи жертвоприношениями и самоистязанием.
Цитата: Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – Пророк Его.
-
Тарик эль-Шайтан (Путь Дьявола)
Кое-кто верит в то, что, утратив всякую надежду на спасение, индивидууму остается лишь приветствовать своего Зверя. Последователи этого темного Пути отрицают любые попытки ограничить свои аппетиты, а наоборот, всецело отдаются заботе о собственных желаниях. Зверь становится частью их души, а они черпают у него силу, превращая из воплощения чистого гнева в коварную, дьявольскую сущность. Видимость спасения – это худшая разновидность самообмана; даже полный дурень способен увидеть, что ждет вампира, за которым однажды придет Окончательная Смерть. Было бы глупо впустую растратить ночи свободы и могущества, строя бессмысленные воздушные замки морали и достоинства.
Путь Дьявола не ограничивает Зверя. Во многих отношениях он есть воплощение Зверя во всей его соблазнительной, коварной красоте. Вампиры, вставшие на этот Путь, окружают себя всеми удовольствиями, которые способен предложить этот мир, чтобы их внутренний демон был удовлетворен и спокоен. Золото, рабы, власть – ничто не будет казаться им чересчур отталкивающим или чрезмерным, если удержит Зверя сытым и довольным. Эти вампиры понимают, что выбор на самом деле невелик: хитрый дьявол или бешеный пес.
Каждый последователь Тарик эль-Шайтан потакает собственным слабостям и грешит по-своему. По ходу не-жизни каждый из них пробует погружаться в различные греховные утехи, чтобы удержать Зверя в довольстве. После многих лет разврата и убийств приверженцу этого тарик может прийтись по вкусу содержание рабов и пытки. В начале своей не-жизни многие приверженцы Тарик эль-Шайтан окружают себя вещами, запрещенными в их обществе, наслаждаясь свободой от цепей, которые все еще сковывают их бывших собратьев. Более того, они активно пытаются опорочить добродетель окружающих, совращая их дарами и медоточивыми речами до тех пор, пока их жертвы не потеряют способность сопротивляться темной стороне своей натуры так же, как их соблазнитель.
Некоторые последователи Тарик эль-Шайтан проходят весь долгий путь к религиозному почитанию Сатаны или прочих темных божеств. Старейшины Баали, почитающие изначальных демонов, которых они называют Чадами, как раз относятся к этой группе. В Европе их назвали бы инферналистами. Во владениях мусульман они считаются идолопоклонниками и причисляются, таким образом, к врагам веры. Этот факт тоже льстит дьяволу, сидящему в их недвижных сердцах – и дает им могущество и власть.
Пусть остальные играют в нравственность. Они лишь навлекают неизбежный рок на свои головы.
Цитата: Давай, попробуй. Не этого ли ты всегда хотел? А что тебя останавливает? Бог? Бог в своем Раю. Ему нет больше дела до тебя.
Тарик эль-Умма (Путь Общины)
Многие из тех, кто принимает Обращение, оказываются не в силах сохранить в себе веру в рай и ад, происходит ли это из-за ощущения горечи и ужаса или просто потому, что бессмертие лишает веру в иной мир смысла. Потеря веры в Бога, в самое Его существование, порождает во многих новообращенных чувство неполноты, особенно если при жизни они были благочестивыми. Зверь ночь за ночью истачивает их души, и они обнаруживают, что вынуждены постоянно ухватываться за некое подобие этической основы, чтобы не поддаться этому влиянию. Если рай отныне для них – пустое обещание, то возможно, они сумеют хотя бы придерживаться основ человечности, чтобы не погрузиться в безумие. В Европе такие вампиры следуют Пути Человечности, а в землях ислама – Тарик эль-Умма, или Пути Общины.
Исламская концепция человеческой нравственности близка к той, что практикуется на Западе: нравственный индивидуум действует умеренно, скромен и уважительно относится к семье, добр и сострадателен по отношению к своим рабам или нуждающимся, а также предельно честен во всех своих деловых отношениях. В отличие от прочих исламских Путей Тарик эль-Умма требует строгого отрицания Зверя. Каинит старается удерживать свои стремления к излишествам в узде, укрепляя свое чувство верного и достойного поведения, особенно в отношении всего сообщества мусульман.
Последователи Тарик эль-Умма обязаны укреплять свою исконную натуру с помощью добрых поступков и проявлений сострадания, почти как их европейские собратья. Они часто ищут возможности защитить своих смертных соседей или тайно помочь им, а когда представляется такая возможность – вмешиваются, чтобы исправить несправедливость или наказать виновных. Излюбленный способ проявления милосердия в обществе – это выкуп чужих рабов, а также пожертвование средств в пользу местных лечебниц или университетов. На деле большинство последователей этого тарик уравновешивают свою чудовищную натуру, способствуя распространению знаний и целительства по землям ислама, становясь покровителями социальных учреждений, помогая возводить мечети (даже если сами они не веруют) и жертвуя книги школам. Приверженцы тарик вникают в нужды других так тщательно, ка только могут, чтобы при этом не поддаваться эгоистичным желаниям Зверя. Они отказываются от своей новой истинной сущности и пытаются стать человечными, и даже еще более человечными, чем смертные в том городе, где они обитают. Зачастую они берут на себя труд ведения публичного существования, проявления гражданского мужества, открыто стремясь заслужить уважение и похвалу сообщества – и так выстроить преграду на пути своей проклятой сущности. Из всех каинитов исламского мира последователи этого тарик стараются больше других прикрыть от смертных (и даже от себя самих) свои чудовищные привычки; они пьют подогретую кровь из кубков или, в крайних случаях, жуют сырое мясо, деликатно сплевывая остатки в латунные чаши.
Приверженцев Пути Общины можно найти во всех бэй’т, но чаще всего это аль-Амин, Мушакис и Рай’ин аль-Фен. Из всех неверующих сторонникам этого тарик наиболее рады в рядах Аширры: их считают благочестивыми душами, просто сбившимися с пути. Со своей стороны, последователи Тарик эль-Умма видят в каинитах Аширры более аскетичную версию своего мировоззрения, и многие города, в которых сильна Аширра, только выигрывают от крепкого союза между исламской сектой вампиров и сторонниками этого тарик.
Цитата: Я не пытаюсь оскорбить тебя, господин. Возьми это золото. Оно позволит тебе восстановить все, что ты утратил. Я не буду требовать от тебя вернуть эти деньги: в будущем, если ты увидишь кого-то, кого одолела нужда, вспомни обо мне и будь милосерден к ним в свой черед.
Прочие пути
Исламская цивилизация породила собственные, уникальные интерпретации Путей каинитов, наиболее распространенных на Западе, но существуют такие Пути, которые остаются неизменными вне зависимости от места обитания их носителей и преобладающей в нем культуры. Бэй’т Муджрим, Кабилат аль-Моут и Валид Сет следуют собственным философским течениям, зародившимся гораздо раньше относительно молодого ислама и потому резко отличающимся от верований мусульман. Для вампиров исламского мира они столь же чужды, как и для каинитов Запада. Последователи этих тарик составляют меньшинство, с которым, однако, стоит считаться. Самые многочисленные из них – Валид Сет, чья древняя прародина находится под властью мусульман. К последователям этих Путей относятся с различной степенью ненависти, смущения, а иногда даже с уважением – сжав зубы до скрежета.
Тарик эль-А’тхам (Путь Костей)
Члены Кабилат аль-Моут гоняются за тьмой древних мест по всей исламской империи, от овеянного легендами Египта до древней Персии, тихо преследуя свои магические исследования без особого интереса к политике, религии или интригам других каинитов. Хотя исламских ученых, в конце концов оказавшихся в рядах Кабилат аль-Моут, крайне мало, сама суть их эзотерических устремлений делает незначительными мелкие детали вроде культурных или религиозных различий, лишь теориями примерно одинаковой ценности. Приверженцы Пути Костей проводят свои изыскания в тиши и изоляции, и вампиры-мусульмане стремятся не тревожить их, если вообще их замечают (чтобы узнать больше о Пути Костей, обратитесь к Книге Клана Каппадокийцев).
Тарик эль-Хаййя (Путь Змея)
Валид Сет исповедуют религию, гораздо более древнюю, чем ислам – они поклоняются своему прародителю Сету. Эта религия и есть Тарик эль-Хаййя, и оно помогает им контролировать и направлять Зверя с помощью веры и священнодействий. Рамки их веры поощряют огромную самоуверенность и даже удовлетворение своих желаний. Цивилизация полна греха. Для Валид Сет общество – это великий обман, созданный с целью порабощения людей и вампиров, обман, который необходимо раскрыть. Их путь к этой революции – незаметное, искусное подтачивание основ обмана.
Неудивительно, что последователи Пути Змея питают мало любви к исламу или Аширре. Ислам взывает к подчинению Аллаху, низвержению «идолопоклонников» - таких, как Валид Сет, а великая цивилизация – страшнейший грех с точки зрения Сетитов. Разумеется, Аширра отвечает клану не меньшим презрением.
Тем не менее Валид Сет, а также каиниты других кланов, которых те заманили на Тарик эль-Хаййя, нашли способы уцелеть в сердце ислама. Они имеют репутацию совратителей, поскольку отыскивают самые темные желания, бурлящие глубоко в душах тех, кто считает себя цивилизованными. Обеспечивая своих жертв рабами и винами, удовольствиями и греховными наслаждениями, последователи Тарик эль-Хаййя обустраивают местечко и для себя. Даже благочестивые вампиры Аширры нуждаются в их услугах (больше сведений о Пути Змея можно отыскать в Книге Крови III: Волки у порога).
Тарик эль-Танаккуд (Путь Парадокса)
Муджрим происходят из далекой Индии, и вампиры этого клана обманщиков давно странствуют по Персии, Аравии и Святой Земле. Практика Тарик эль-Танаккуд, в мире ислама ничем не отличается от того же Пути в остальных частях света, и многие каиниты считают Жуликов одновременно и проблемой, и забавным разнообразием среди исламских обычаев, обращающихся вокруг умеренности и здравомыслия.
Нельзя сказать, что в прошлом между Муджрим и общинами Аширры не возникало трений. Набожные имамы бранили моральную низость Жуликов и испытываемую ими радость от обмана, и даже начинали кампании по выдворению их из мусульманских городов – эти призывы заставили бы многих западных князей кивать в удрученном одобрении. Но все же Муджрим продолжают приходить и уходить, когда им вздумается, особенно в древней, разрушенной Персии – и уносить с собой определенное уважение и терпимость, которой им не достается в Европе или где-либо еще (дополнительную информацию о Пути Парадокса можно найти в Книге Крови IV: Воры в ночи).
-
В файле текст главы полностью - дополнительные характеристики кланов и прегрешения Путей.
Теперь закономерный вопрос: какую главу нужно редактировать и доводить до ума дальше? Черновой перевод готов на всю книгу, кроме географии.
-
Я пока не читал, но скачиваю все что вы переводите, спасибо вам большое!
Будет круто если вы скинете черновой перевод) А редактировать думаю удобнее с самого начала.
-
Я бы и рада. Но дело в том, что мои черновые переводы скинуть проблематично. В частности, черновая "Чадра Ночи" выглядит вот так.
-
Хм, ну да. Ну тогда постепенно с начала начните.
-
Часть пятая. Благословение верующим
Он — тот, кто сотворил вас из праха, потом — из капли [семени], потом — из сгустка [крови]. Потом Он выводит вас [из утробы] младенцами. Потом [растит], чтобы вы достигли полной силы и чтобы затем стали стариками. Некоторые из вас умирают раньше. [И делает Он это, пока] не достигнете вы определенного срока,— быть может, вы призадумаетесь.
Коран, сура 40:67
В большинстве хроник по системе «Вампир: Темные Века» жизнь, да и не-жизнь исламского мира сильно отличается от таковых в христианской Европе. Поэтому данная глава предоставляет вам большое количество самой разнообразной информации и систем игры, созданных, чтобы помочь игрокам и рассказчикам в создании хроник по книге «Чадра Ночи» и в последующей игре.
Создание персонажа
Персонажи «Чадры Ночи», каиниты и смертные, обладают многими общими умениями и навыками с их европейскими собратьями, поэтому смело используйте за основу стандартные правила системы «Вампир: Темные Века». Однако требования к хронике, разворачивающейся в землях ислама, существенно отличаются от игр в христианском мире, с принципиально иными социальными, природными и экономическими условиями. Приведенная в этом разделе информация содержит скорее советы игрокам и рассказчикам по созданию персонажей, подходящих для хроники, чем игромеханику, определяющую их. Здесь то и дело приводятся элементы игровой механики, но это, опять же, предположения, нежели строго установленные правила.
Жизнь и смерть
То, кем были персонажи до Обращения, играет значительную роль в их существовании в качестве каинитов. Такие характеристики, как пол, народность и возраст, весьма важны при размещении готового персонажа, смертного или вампира, на подобающее ему место в обществе. Эти вопросы следует тщательно обдумать и затем на основе принятых решений определить выбор черт персонажа. Используйте изложенную в главе информацию как основу для создания собственного персонажа или ориентируйтесь на примерные концепции персонажей, приведенные далее по тексту. Повторимся, эти концепции не высечены в камне и не являются единственными типажами героев, подходящими для хроники по «Чадре Ночи», а скорее служат помощью в создании персонажей.
Народность
Мир ислама охватывает огромную территорию, от Атлантического океана до Аравийского моря и от гор Кавказа до пустынь Эфиопии. Европейцы часто воспринимают людей, населяющих этот регион, как единое целое, основываясь на общих чертах их веры, ислама, и культуры, и напрочь игнорируя региональные различия. Ученый из Кордовы, говорящий по-арабски и исповедующий ислам, вряд ли будет иметь много общего с суфием из Багдада. Люди, которых объединил ислам, вовсе не стали однородной толпой, и в расовых и социальных подвижках в регионе культурные различия играют огромную роль. Например, исламская армия долго полагалась на воинов, набранных на задворках империи и из социальных низов, без зазрения совести используя умения и темперамент этих менее цивилизованных (с точки зрения элиты) членов общества. Но именно благодаря своим умениям и достоинствам эти «окраинные» группы людей обретают значительный вес в военных и политических кругах, на деле входя в элиту или даже вытесняя из ее числа других. Как следствие, тюркские и курдские воины играют важную роль в обществе империи, повелевая арабами, название которых европейцы приравнивают к термину «мусульмане». Несмотря на это, трения между этническими группами могут иметь важное значение в хронике, проявившись как внутри котерии, так и между персонажами и прочими участниками игры. Если полагаться исключительно на внешнее впечатление, можно совершить ошибку (скажем, назвать бербера мавром), что принесет опасные плоды – например, разожжет насилие в мире смертных или породит что-нибудь более изящное и коварное в сообществе каинитов.
Основные этнические группы исламского мира таковы:
Арабы. Этот народ составляет ядро населения Ближнего Востока. Внутри этноса существуют несколько обособленных групп, но принципиальное отличие имеется только между оседлым населением и племенами, кочующими по пустыне. Сам термин «араб» означает «живущий в шатре», хотя это определение подходит лишь кочевым племенам бадауи, или бедуинам, которые сами себя называют ахль эль-бейт, или «люди шатров». Доминирование арабов в делах ислама закончилось в 1059 году с поражением аль-Басасири от турок-сельджуков.
Берберы. Многие (но отнюдь не все) берберы ведут кочевой образ жизни. Они расселились по Северной Африке, известной арабам как Магриб («земли, где заходит солнце»). Сами себя они называют амазиг («свободные мужчины») и насчитывают определенное количество племенных общин (каум), у многих из которых имеются свои уникальные обычаи. Пожалуй, самая известная из таких групп – туареги, обладающие собственными языком и формой письма, основанными на письменности финикийцев.
Курды. Как и турки, курды играют значительную роль в военной среде исламской империи; многие из них воспользовались этим шансом, чтобы набрать вес в обществе и сформировать военную элиту. Воплощенной сутью этой курдской элиты стал Салах ад-Дин, а его потомки известны как султанат Айюбидов.
Мавры. Название этого народа, наряду с арабами, стало в Европе нарицательным, превратившись в синоним слова «мусульманин». На деле же мавры – люди смешанных кровей, происходящие от союзов берберов с арабами или берберов с иберийцами. Эта народность преобладает в Северной Африке и Иберии.
Персы. Когда-то они были правителями всего Ближнего Востока, но с подъемом ислама все их привилегии исчезли под натиском армий арабов в их первых завоеваниях. Несмотря на это, персы остаются важным элементом в мозаике исламского мира, поскольку в Багдаде находится престол халифата.
Турки. Этот народ Анатолии стал властителем обширных земель на Ближнем Востоке и превратился в правящий класс во многих государствах благодаря своей искусности в военном деле. Султанат сельджуков когда-то правил всей Малой Азией и Плодородным Полумесяцем, но их империя загнила и в конце концов была побеждена курдским султанатом Айюбидов и их лидером, Салах ад-Дином. Начав с родоплеменного строя, турки отказались от старых обычаев, хотя несколько кочевых общин все еще следуют традициям древности.
-
Пол
Как это принято и в Европе, в мире ислама мужчинам досталась лучшая доля; и Коран, и нормы шариата содержат на этот счет массу указаний. Сообщество мусульман защищает женщин, отводя им строго ограниченную роль в обществе и стремясь оградить их от всяческого вредного воздействия. Кое-кто из них работает домашней прислугой или куртизанками, но это представительницы беднейших слоев общества; более обеспеченные женщины, как принято, остаются дома, обычно на обособленной женской половине – в так называемом гареме. Выходя на улицу или появляясь в людном месте, женщины укрывают лица вуалью, чтобы подчеркнуть скромность, и обычно сопровождаются родственниками-мужчинами или слугами. Некоторые чересчур строгие кади (судьи), однако считают, что и это – слишком большая свобода для женщин, и настаивают, чтобы те оставались в четырех стенах все время.
Коран и шариат гарантируют женщинам определенные права и детализируют номинальное равенство полов. В то же время мужчины получают некоторые преимущества, например, более легкий процесс расторжения брака (женщине требуется веская причина, а также обращение к кади, тогда как мужчина может просто объявить о своем решении при свидетелях). Кроме того, мужчина может иметь до четырех жен (и любое количество наложниц), а свидетельство из уст мужчины имеет больший вес, чем слово женщины. Следует отметить, что внутри мусульманского общества имеются различия: законы шиитов более мягки, чем законы суннитов, хотя разница скорее в степени строгости, чем в наличии или отсутствии каких-либо норм и ограничений.
Каиниты, как правило, чувствуют себя менее стесненными подобными предрассудками, однако персонажи женского пола все же сталкиваются с дополнительными трудностями в хрониках по «Чадре Ночи». Дисциплины каинитов вроде Затемнения (или Маски Аллаха, ритуала магии сихр), могут служить способом обхода некоторых ограничений, хотя столь грубый подход рискован и применяется в исключительных обстоятельствах. Вместо этого персонажу-женщине потребуется путешествовать в сопровождении слуг-мужчин, скорее всего – упырей, или с членами семьи (смертными или каинитами), чтобы избежать позорного клейма женщины, появляющейся на людях в одиночестве. Поэтому такие элементы окружения, как Союзники и Сторонники, весьма важны для персонажей слабого пола.
Возраст и поколение
Возраст (как внешний, так и истинный) может стать важным фактором в хронике по «Чадре Ночи», определяющим взаимоотношения персонажа и окружающих его людей. Мусульманское общество выказывает значительное уважение к старшим, особенно – к родителям, что имеет свое продолжение в сообществе каинитов. По общему правилу вампир-мусульманин уважает своего сира-«родителя» и почитает его практически во всем; это относится также и к представителям более низких поколений. Это не означает, что персонажи будут автоматически благосклонно относиться друг к другу, однако более старые вампиры и представители старших поколений могут ожидать к себе уважения.
Возраст также играет значительную роль в мировоззрении персонажа. В сознании каинитов ислам – религия новая (как и христианство, раз уж на то пошлó), но с момента ее основания многое успело случиться. Более старые вампиры могут припоминать свою не-жизнь (и жизнь) до того, как учение Мухаммеда укоренилось, а армии ислама выковали обширную империю, и эти воспоминания влияют на их мнение о вере. Что касается каинитов помоложе, на них могут оказывать влияние капризы политиков во владениях ислама, а сами они, возможно, поддерживают какую-нибудь группировку, утратившую влияние – например, династию Фатимидов или турок-сельджуков. В Иберии вампиры могут хранить верность давно павшему государству Омейядов или королевствам таифа, созданным на ее обломках.
Религия
Религия – самый спорный предмет исламского мира, и она же является основой хроник по книге «Чадра Ночи». Местное общество благоволит мусульманам, и большинство персонажей в хрониках по «Чадре Ночи», скорее всего, окажутся приверженцами ислама – по крайней мере, номинально. Однако проблема заключается не в этом. Общество мусульман терпимо относится к последователям иных религий, признавая связь с иудаизмом и христианством; те, кто исповедует эти религии, называются «людьми Книги». Это не означает, что иудеи и христиане почитаются за равных, отнюдь нет, но их присутствие – это привычный элемент сообщества, и принимают их теплее, чем иудеев и мусульман в Европе. Немусульмане, живущие во владениях ислама, называются дхимми и обязаны уплачивать подушный налог (джизья) за привилегию исповедовать собственную религию. Кроме того, на них налагаются дополнительные ограничения: они не могут нарекать детей мусульманскими именами и владеть оружием, должны носить отличную от мусульман одежду, жить отдельно от них и выказывать им уважение. Но и в сообществе приверженцев ислама существуют определенные факторы, которые необходимо учитывать. Хотя открытое противостояние между шиитами и суннитами случается редко, особенно когда империи угрожают армии франж, между персонажами, принадлежащими к различным течениям веры, взаимоотношения будут окрашены напряжением.
В целом каиниты менее склонны задаваться вопросами религии, как и прочими формами социального неравенства. Многие старые вампиры помнят ночи задолго до появления ислама и даже христианства, и их подобные проблемы заботят мало. В противовес им некоторые другие каиниты, особенно члены Аширры, всецело предались новой вере. Отношения между ними и менее религиозными членами сообщества также могут быть натянутыми.
Арабские имена
Арабские имена и принципы их составления кардинально отличаются от соответствующих им принципов, применявшихся в Европе в описываемую эпоху. Каждый индивидуум имеет личное имя (исм). Оно соответствует личному имени европейца и может выбираться из общепринятых имен, например, Мухаммед, Назир, Юсуф или Марьям. К этому имени добавляются насаб (имя отца), нисба (описательное имя) и лакаб (прозвище).
Насаб – это ибн, означающее «сын такого-то» или бинт, означающее «дочь такого-то». Таким образом, персонаж по имени Муршид, чьего отца звали Усама, будет известен Муршид ибн Усама (Муршид, сын Усамы), а его сестра Сукхайна – Сукхайна бинт Усама. В мире смертных насаб всегда соотносит человека с его отцом. Нисба отражает множество обстоятельств, но обычно связана с занятием человека или местом его жительства. Например Фираз из Багдада будет зваться Фираз аль-Багдади, а строитель по имени Джамал будет известен как Джамал аль-Аммар. Лакаб – это описательный эпитет, обычно относящийся к религии, личным качествам или внешним чертам. Примерами могут служить абд-Аллах («слуга Бога»), аль-Басим («улыбчивый») или «ар-Рашид» («праведный»).
Считается, что исм использовать невежливо, кроме как во взаимоотношениях близких друзей, поэтому вместо него употребляют кунья – почтительное прозвище. Оно определяется наличием у индивидуума детей и основывается на имени старшего сына (или старшей дочери, если сыновей нет) по принципу, сходному с насаб. Приставка «абу» означает «отец такого-то», «ом» – мать такого-то. Отец мальчика по имени Рашид будет зваться Абу Рашид, а его мать – Ом Рашид. Все эти элементы имён сочетаются друг с другом, что в результате дает сложные имена куда длиннее тех, что приняты в Европе. Например, имя «Абу Рашид Назир ибн Файзал ибн Джамал ибн Ибрагим аль-Багдади аль-Карим» означает, что его обладателя зовут Назир, его старший сын наречен Рашидом, отца его звали Файзал, деда – Джамал, прадеда – Ибрагим, сам он родом из Багдада и отличается щедростью.
Имена каинитов
Каиниты переняли у смертных практику применения насаб, чтобы отразить тесную связь с сирами, а также символически обозначить разрыв всех связей с миром смертных и формирование новых – с сектой. Итак, Хабиб, новообращенное дитя члена Аширры по имени Муса, принимает имя Хабиб ибн Муса, даже если в мире людей он был известен как Абу Мухаммед Хабиб аль-Азим. Проблемы возникают, когда сир молодого вампира – женщина, поскольку единственный пример использования женского имени в качестве насаб – это имя пророка Исы ибн Марьям (Иисус, сын Марии). Это отбивает у наиболее набожных Аширра охохту использовать материнские насаб, по крайней мере, в повседневном общении. На официальных мероприятиях, однако, они обязаны признавать свое происхождение.
Кое-кто из каинитов-мусульман использует также кунья, уважительно отзываясь о своих потомках (поэтому сир Амина может прозываться Абу Амин), но это встречается нечасто и используется как жест благоволения к любимому дитя. В большинстве случаев Аширра относятся ко всем потомкам одного сира одинаково, вне зависимости от их пола и порядка Обращения. Единственный значимый случай применения кунья – это арабское имя Каппадокиуса, Абу Лазар.
Каиниты, носящие арабские имена, но не имеющие связи с Аширрой, в общем, придерживаются тех же принципов, хотя прочные связи с сиром иногда давят на них. Такие вампиры либо оставляют себе прижизненные имена, либо добавляют к ним лакаб или нисба, отражающие их новый статус.
Примеры арабских имен в отдельном файле
-
Котерии
Котерии – главная часть любой хроники, группы вампиров, действующие совместно ради общей выгоды (или хотя бы ради схожих выгод). Почему они это делают? Что удерживает их вместе? Социальные, политические и религиозные разногласия (не говоря уже о вражде между бэй’т) легко могут повести каинитов по разным дорожкам. Игроки и рассказчики могут сознательно сделать такие трения частью хроники, но главное – следить, чтобы они не стали доминантой игры (если, конечно, именно это не является ее сутью). При создании персонажей в расчет следует принимать сразу несколько факторов, обсудив с игроками всевозможные детали и состав котерии. Это можно сделать до или после формирования персонажей, подгоняя котерию под ее участников, или наоборот.
Вот те вопросы, которые желательно обсудить:
Баланс. Преобладают ли в котерии представители одного бэй’т? Все ли персонажи придерживаются похожих принципов? Хроника, описывающая конфликт с франж, волей-неволей нуждается в персонажах-военных , а та, что затрагивает политику Дамаска или Багдада, потребует участия улемов, имамов и придворных «акул». Суть хроники способна определить состав котерии, но может случиться наоборот, а зависит это от предпочтений рассказчика и игроков.
Домен. Каково влияние вампиров? Являются ли герои главной силой в регионе или здесь обитает кто-то, перед кем они преклоняют колени? Действуют ли они в некоей ограниченной области, например, в конкретном городе и его окрестностях, или же они кочевники, паломники или воины веры? Возможно, они взаимодействуют открыто с местным ночным сообществом, или вынуждены скрываться от представителей власти. Может быть, персонажи – бандиты, имеющие связи с какой-нибудь группировкой вроде Бану Сасан (см. книгу Похитители Праха). Или же они – члены Аширры, обитающие в регионе, занятом франж?
Лидерство. Кто возглавляет котерию? Есть ли в ней признанный лидер? Работает ли вся группа на кого-то выше по положению или действует независимо? Наличие покровителя открывает массу возможностей для хроники, но одновременно накладывает немало ограничений на поступки персонажей. Независимые котерии, наоборот, располагают значительной свободой действий, но могут запутаться в сетях политики исламского мира.
Raison d’être [1]. Была ли котерия сформирована ради достижения конкретной цели, например, в качестве аййяр (банды воинов) для выслеживания логова Баали, патрулирования границ империи ислама или сопротивления вылазкам франж? Продолжают ли герои преследовать свою изначальную цель, или их цели со временем изменились? Во множестве случаев основа временного союзничества весьма недолговечна, и тогда разногласия между персонажами останутся сильными. Но если группа просуществовала вместе в течение долгого времени, различия в социальном положении выходят на первый план, что и определяет взаимоотношения внутри группы и ее численность. Могут появиться внутренние правила поведения или даже ритуалы. Отдельным персонажам – членам котерии не обязательно чувствовать симпатию друг к другу, но для поддержания порядка требуется определенный уровень взаимного уважения и понимания. Поэтому введение в сложившуюся группу новых персонажей может сильно нарушить баланс.
Предлагаемые концепции персонажей
Исламский Мир Тьмы – это средоточие конфликтов и амбиций, интриг и религиозного рвения. Перечисленные здесь концепции персонажей – это отправные точки для создания героев, предлагающие базовые идеи и общую структуру участников хроники по книге «Чадра Ночи». Это не завершенные персонажи, а скорее, готовый фон, холст, на который можно нанести детали Черт в соответствии с предполагаемой мотивацией. Игрокам необходимо будет принять массу решений и определить численные характеристики персонажа.
Бандит
В любом обществе найдется кто-нибудь, таящийся на самом дне и живущий за счет других. Его мало волнуют местные законы – он больше заботится о собственном благосостоянии. Возможно, он был таррар (карманником), который грабил других, чтобы наскрести себе на еду, или же он хотел обогатиться, или даже отомстить кому-то из продажных чиновников. Но теперь все это неважно: он изменился, и тяготы его прошлой жизни не идут ни в какое сравнение с его заботами в посмертии. И все же старые привычки трудно умирают; наш герой постоянно ищет новых возможностей набить карманы. Его вновь приобретенные Дисциплины добавляют ему целый арсенал новых возможностей для воровства, запугивания жертв или драк с ними, а также для передвижения незамеченным прямо у них под носом.
Мамлюк
Турецкие воины-рабы проводят много лет, изучая воинское искусство, и превращаются в смертоносные машины для убийств. Дома, в походе или верхом на лошади этот солдат – один из лучших, представитель элиты исламского мира, живущий ради лязга мечей и во имя славы в бою. Он был рожден изгоем и, попав в рабство, принял ислам, так как увидел истину воли Аллаха. Он получил свободу и возможность выбрать свою дорогу в жизни, и поступил на службу к одному из множества шейхов или даже пополнил ряды армии самого Салах ад-Дина, а затем был избран для Ночи. Его Обратили, оценив сочетающиеся в нем воинское мастерство и рвение. Пока франж угрожают святыням ислама, этот боец будет рядом, чтобы отвести угрозу, ведь он – воин Аллаха и защитник справедливости.
Купец
Торговля – это кровь, бегущая по жилам общества, переносящая товары, идеи и новости по всему известному миру. Персонажу-купцу нравилось его дело: покупки, продажи, бесконечные путешествия в поисках новых товаров и новых, еще неизвестных рынков. Он вел свои караваны к самым границам Таугаста, имел дело с самыми экзотическими вещицами и встречал множество странных созданий, одинаковой мерой получая похвалы и испытывая зависть. Он имеет знакомых по всему цивилизованному миру и даже за его пределами. Конечно, обстоятельства изменились после Обращения: теперь ему приходится передвигаться ночью, а днем спать в крытых фургонах или караван-сараях, но он продолжает странствовать и обновляет свои знакомства и связи. Он – доверенный посредник, поставщик товаров и информации, которые он обменивает на услуги как каинитов, так и смертных.
Лекарь
И они еще называют себя цивилизованными! О! Эти европейцы – варвары, с едва зародившимися понятиями о строительстве и науках. Герой-лекарь изучал медицину в величайших образовательных центрах мира – в Андалусии или на Ближнем Востоке, а затем применял свои навыки на деле в войнах против христиан. В армии Салах ад-Дина он спас множество жизней, пользуясь своими знаниями, а заодно увидел представления франж о целительстве: они отнимали у больных конечности, когда достаточно было сделать припарку, и пробивали дыры в черепах, чтобы изгнать засевших там демонов. Ужас! Увлеченность Лекаря секретами человеческого тела и принципами его работы привело его в орбиту внимания того существа и, в конце концов, к Обращению. Но даже изменения в себе самом он наблюдает с некоторой отстраненностью. Эта остановка естественного хода вещей интригует его. Но у Лекаря теперь есть достаточно времени, чтобы изучить свою новую природу.
Суфий
Пока остальные ищут Аллаха (да славится имя Его!) через молитву, персонаж-Суфий жаждет пойти дальше и приблизиться к Богу. Он оставил свою прежнее бытие, чтобы обрести духовное пробуждение и ощутить Его любовь, отрешившись от всего, что может привнести грех в его жизнь. Возможно, Суфий похож на многих других ищущих экстаз единения, жаждая того идеального момента Его любви, после которого останется лишь вернуться в реальный мир; или же он отвернется от мира, пережив этот опыт. Наверное, именно набожность привлекла к нему его сира, который осознал стремление Суфия к просвещению и единению с Богом. Обращение помогло Суфию сделать еще один шаг вперед по своему тарик (Пути), обострив его чувства и позволив достигнуть новых высот, но и поставило перед ним иные задачи. Жажда крови и постоянное рычание Зверя временами невыносимы, но Суфий знает: как только он обуздает то и другое, он поистине познает Аллаха.
‘Алим
‘Алим – наследник самого Пророка, изучивший Коран, Сунну и шариат. В отличие от шиитов, которые воплощают свою веру в имаме, чтобы тот открыл им волю Аллаха, ‘Алим знает, что истина содержится в книгах. Интерпретируя слова Пророка, он может поддерживать порядок и благопристойность в общине. Его поучения могут строго следовать Корану и Хадису, или же позволить себе некоторую вольность трактовки. Так или иначе, ‘Алим – лидер, арбитр фикха, образа жизни, наилучшим образом соответствующего покорности воле Аллаха. Его роль в общине несколько уменьшилась после Обращения, но и каинитам тоже нужны судьи. Пусть ‘Алим проклят своей потребностью в крови, но он предвкушает вечное изучение мудрости Корана и Сунны, которое увенчается окончательным, идеальным толкованием.
Визирь
Визирь играет важную роль в машине государственного управления: неважно, летает он высоко или низко, его задача – делать так, чтобы все работало гладко. При жизни он сумел заработать почет и выстроил собственную сеть влияния, и теперь управляет ею, пускай и из тени. Он не главный в устройстве общества, зато знает, где в нем кроется главная мощь, и умеет манипулировать ею, как захочет, что побуждает многих искать его расположения ради выгоды. После Обращения власть Визиря лишь возросла, однако он чувствует себя связанным с новыми хозяевами, поскольку вынужден продвигать тайные планы своего бэй’т. Но это лишь еще одна карьерная лестница, и на нее тоже можно вскарабкаться. А Визирь обожает отвечать на вызовы…
Воин-поэт
Почему-то считается, что воины – это тупые комки мускулов, пригодные лишь на то, чтобы проливать кровь и наводить страх на врагов. Воин-поэт опровергает это представление, своим примером демонстрируя, что доблесть и образование вполне могут идти рука об руку. В обществе есть место и мечу, и перу; если Воин-поэт не может убить кого-то клинком, он уничтожает его словом. Его умения смертных дней пригодились и для не-жизни, а строгие отношения сообщества каинитов – это идеальный материал для новых творений.
______________
[1] Смысл существования (фр.)
-
Новые Черты
Хотя «Чадра Ночи» имеет много общего с хрониками по традиционной системе «Вампир: Темные Века», приведенные в этом разделе новые Черты призваны добавить вашей игре глубины и особого колорита. Некоторые из них упоминались в других книгах, но приведены и здесь для простоты сравнения. Во многих случаях они адаптированы для игры в условиях исламского мира.
Новый Талант
Выразительность
Вы – прирожденный оратор, опытный, готовый вдохновить или развлечь любого слушателя, или донести до него свою точку зрения. Вы понимаете принципы драмы и способны своим голосом дотянуться до самых отдаленных слушателей в толпе; ваши слова становятся всеобщим достоянием и направляют эмоции и настрой людей даже тогда, когда вы сами их не согласны с тем, что говорите. Чем выше значение этой Черты, тем выше ваше искусство и больше аудитория, которую вы можете «обработать». Умелые ораторы способны заставить толпу впасть в ярость или наоборот, успокоиться. Персонажи, обладающие даром литератора, могут сочинять стихи и прозу.
Новое Умение
Стратегия
Вы обладаете глубоким пониманием искусства войны, приобретенным в пылу сражений или благодаря долгому обучению. Вы знаете, как тренировать и чем экипировать своих людей, а затем повести их в бой. Ваши знания пригодятся и для планирования вылазки небольшим отрядом, и для командования полномасштабной военной кампанией.
Новые (и пересмотренные) Знания
Академические знания
Вы умеете читать и писать, понимаете основы математики и философии, поскольку посещали одну из множества школ, усеивающих земли ислама. Высокий показатель этой Черты означает, что персонаж учился в одной из престижных школ Багдада, Кордовы или Каира. Не имея хотя бы одного пункта в Академических знаниях, персонаж не может читать и писать.
География
Вы обладаете обширными знаниями о странах и живущих в них народах, которые приобрели в путешествиях или из книг. Вам знакомы особенности ландшафта, обычаи людей и политическая структура их государств. Однако вы не понимаете их язык, если не обладаете навыком Лингвистики.
Знание закона (Шари’а)
В мире ислама закон неразрывно связан с религией, Кораном и Сунной. Законодательство ислама постоянно развивается, поскольку улемы и имамы интерпретируют Книгу и постоянно оттачивают свои суждения. Персонажи с этой Чертой знают, что дозволено законами, а что – нет, а также какое наказание грозит нарушающим эти законы.
Связь между законом и теологией столь тесна, что понимание одного предполагает автоматически некоторые познания в другом. Любой персонаж с Чертой Знание Закона (шари’а) обладает также Чертой Теология (ислам) со значением на 2 пункта ниже, и наоборот.
Лингвистика
Предполагается, что персонаж-мусульманин, помимо родного языка, говорит еще и на общеупотребительном языке империи – арабском. С каждым уровнем Лингвистики персонаж может обучиться еще одному языку, а способность свободно говорить на уже освоенных им языках возрастает. Он понимает структуру каждого языка, может уловить акцент в чужой речи и имеет шанс понять фразу на незнакомом языке, родственном тем, что ему уже известны. Например, персонаж, знающий иврит, возможно, поймет речь на арамейском – другом языке семитской группы.
Лингвистика не дает автоматически способности читать и писать на изученном языке. Чтобы достичь этого, нужно также иметь как минимум один пункт в Академических знаниях.
Теология
Теология играет важнейшую роль в жизни мусульман: ею руководствуются и закон, и повседневная жизнь. Большинство персонажей обладают базовым пониманием теологических вопросов, но не многие имеют глубокое понимание Корана и Сунны.
Связь между законом и теологией столь тесна, что понимание одного предполагает автоматически некоторые познания в другом. Любой персонаж с Чертой Теология (ислам) обладает также Чертой Знание Закона (шари’а) со значением на 2 пункта ниже, и наоборот.
Новое умение Дисциплин
Оскверненный Оазис (Анимализм, уровень 6)
Старейшины бэй’т Муташарид, в высшей степени хищнические Носферату исламского мира, используют самых разнообразных животных в качестве помощников в охоте и гонцов, доставляющих сообщения. Конечно, вернее всего в таких ситуациях было бы использовать связанных Кровавыми Узами упырей, но чудовища Носферату сумели найти способ осквернять естественные оазисы, чтобы пробуждать в животных, утоляющих там жажду, верность себе, и наделять их силой. Смешивая свое витэ с водой, бесценным источником жизни в пустыне, вампиры способны превращать в своих слуг любых созданий, пьющих из источника оазиса. Хотя кровь вампира в воде порождает в пьющем некоторую верность, ее недостаточно, чтобы сформировать полноценные Кровавые Узы или превратить смертного в упыря.
Система. Вампир смешивает питьевую воду источника с шестью пунктами своей крови. Затем игрок делает бросок кубика на [Манипулирование + Обращение с животными] при сложности 5. Каждый успех означает, что источник будет осквернен в течение одного лунного месяца. Неудача не оказывает никакого эффекта, но провал броска означает, что оазис по какой-то причине особенно стоек к крови вампира. Если бросок успешен, то животные, пьющие воду оскверненного источника регулярно в течение всего воздействия, становятся неестественно сильными и послушными вампиру, чью кровь они невольно поглощают. Рассказчик может показать полученный эффект самыми разными способами; для начала можно увеличить на один пункт Силу и Выносливость животного, или снизить для персонажа трудность бросков на Анимализм и Обращение с животными (при контакте с «обработанным» зверьем) на два пункта. Длительное употребление вод оскверненного водоема также передает жертве часть хищнической натуры каинитов. Рассказчик может описать этот эффект, рассказав, например, о хищных животных, режущих стада окрестных крестьян без надобности, а если речь идет о травоядных – о постоянных драках за лидерство в стаде. Если речь идет о крупных водоемах, Рассказчик может обдумать более быстрое угасание эффекта Дисциплины или большее количество необходимой крови.
Новые Достоинства и Недостатки
Как и всегда, наличие тех или иных Достоинств или Недостатков опционально: Рассказчик определяет, уместны ли те или другие характеристики персонажей в его хронике.
Евнух (Недостаток, 1 пункт)
Хотя исламская традиция косо смотрит на кастрацию мужчин, такие индивидуумы играют важную роль в мусульманском обществе, например, служа охранниками гаремов или придворными слугами. Большинство их являются рабами, хотя некоторые обретают свободу и даже добиваются высокого положения в обществе. Тем не менее их физическое состояние ассоциируется с рабством, и даже свободные Евнухи имеют штраф [+1] на сложность всех бросков при любом социальном взаимодействии со свободными персонажами. В отличие от большинства мужчин, Евнухи имеют доступ в гаремы, женские половины домов состоятельных мусульман.
Раб (Недостаток, 1 пункт)
Рабовладение – привычная часть исламской культуры, хотя Коран запрещает порабощение мусульман (при этом рабы, принимающие ислам, не получают свободу автоматически). С рабами обычно хорошо обращаются, и они даже могут обрести значительную власть (сами оставаясь при этом собственностью другого человека). Освобождение рабов считается добродетельным поступком в исламе, что позволяет многим невольникам обрести свободу. Вольноотпущенники не приобретают какого-либо социального клейма, но рабы получают штраф [+1] на все социальные взаимодействия со свободными персонажами.
Отступник (Недостаток, 2 или 4 пункта)
Приветствуя всех новообращенных с распростертыми объятиями, ислам одновременно проклинает тех, кто отвернулся от истинной веры, чтобы стать иудеем, христианином или приверженцем какой-нибудь иной религии. Отступник на неком этапе своей жизни сбился с пути – по каким-то своим причинам или насильно, оказавшись в землях, оккупированных франж. Даже если впоследствии он увидит мудрость учения Пророка и вернется в лоно ислама, он вновь ощутит дискриминацию.
Недостаток имеет значение [-2], если его обладатель отказался от своей веры, но позже вновь принял ее, раскаявшись в содеянном. Такой персонаж получает штраф [-1] на любую проверку социальных отношений при взаимодействии с персонажем-мусульманином, которому известно о его отступничестве (или [-2], если тот особенно набожен). Недостаток со значением [-4] означает что герой отказался от веры Пророка, вероятнее всего, перейдя в христианство или иудаизм. Для такого персонажа значение указанных выше штрафов становятся соответственно [-2] и [-3].
Кровавое безумие (Недостаток, 2 или 4 пункта)
Проклятие, которое Баали наложили на касту воинов клана Бану Хаким, поразило и этого персонажа; теперь его обуревает непрестанная жажда крови других каинитов. Всякий раз, когда он пробует кровь вампира, игрок делает бросок на Самоконтроль (сложность 8); в случае неудачи персонаж впадает в бешенство от голода и сделает все, что угодно, чтобы поглотить как можно больше крови. Если персонаж следует тарик, основанному на Инстинктах, он впадает в безумие мгновенно и безо всяких бросков (значение Недостатка для такого персонажа равно 4). Он часто ловит себя на мысли о том, что прочие каиниты – даже Бану Хаким – это потенциальные жертвы, а не равные ему вампиры.
Этот недостаток в основном свойствен членам касты воинов Бану Хаким. Гораздо реже его можно встретить у колдунов и визирей – лишь у тех, кто пробовал витэ воинов или основную часть времени проводит в их обществе. Практически неизвестно о случаях проклятия у членов других бэй’т.
Религиозный запрет (Недостаток, 2 или 4 пункта)
Этот персонаж остался предельно верным своей вере после Обращения. Поскольку ислам запрещает пробовать на вкус (уже не говоря о том, чтобы пить) кровь, это создает серьезную моральную дилемму. Поскольку под запретом даже кровь животных, совесть персонажа начинает взбрыкивать всякий раз, когда он кормится.
Если значение недостатка равно [-2], персонаж добровольно может ограничить свое питание животными или кровью, которую мясник сцеживает из жертвенных животных. При значении [-4] герой отказывается от пищи, пока в этом не будет неотложной потребности (уровень крови достигнет 3 пунктов или опустится ниже), но и тогда он способен поддаться депрессии и самоедству на несколько ночей после совершения запретного поступка.
Явный Дхимми (Недостаток, 4 пункта)
Персонаж не исповедует ислам, но является стойким приверженцем другой религии (иудаизма или христианства) в пику всем требованиям шариата. Это ставит его в опасное положение в отношениях с местными властями: они будут стремиться изловить и примерно наказать его. Это может быть крестоносец, осевший в землях ислама, или уроженец Ближнего Востока, например, христианин родом из Анатолии.
-
Сихр [1] (Исламская магия крови)
Ислам открыто признает существование магии, однако не советует своим последователям прибегать к помощи колдунов. Такой поступок означает недостаточную веру в Аллаха, который есть единственная всемогущая сила вселенной. Соответственно те, кто практикует магию, особенно предсказатели будущего, как бы узурпируют часть Его могущества и таким образом совершают богохульство, которое впоследствии не позволит им попасть в рай. Это не означает, что ислам клеймит магию «изначальным злом». Иллюзии, чары и колдовство, не несущие зла, называются сихр и считаются безвредными (хотя и выдают в человеке куфр[2] – неверие). Магия, используемая для подчинения людей или причинения им вреда, называется колдовством, и правоверные сторонятся ее.
Существуют, однако, члены Аширры, практикующие особую форму магии, которая, считают они, соответствует велению Аллаха. Они утверждают, что, в отличие от смертных волшебников, их искусство – врожденные способности, слитые воедино с их телами, а не выученное умение, противоречащее воле Аллаха. Для верующих, таким образом, исламская магия крови обходит запрет на применение магии (в отличие Тауматургии Тремеров, которая зарождается от слияния герметических искусств и магии крови и, таким образом, является куфр). Многие неверующие возражают, что это все лишь игра слов, и на самом деле различные виды волшебства и магия крови мало чем отличаются друг от друга. Тем не менее, для исповедующих ислам разница весьма существенна.
Основы и практика
Формы магии крови, практикуемые немногочисленной братией магов Аширры, зародились в IX веке и связаны с именем Тарика аль-Хаджи из клана Муташарид. По слухам, правда, так и оставшимся слухами, он изучал возможность создания оберегов от Вопля вместе с таинственными магами Ахль-и-Батин. Зато общеизвестно то, что Тарик завел знакомство с видными членами Бану Хаким, например, с выдающимся представителем клана колдунов Халидом аль-Муниром. Вместе Халид и Тарик разработали основные направления сихр, сила которой рождается равным образом в мощи крови мага и в его вере. Тарик остается величайшим из колдунов, практикующих сихр; по его стопам пошел и еще один из хаджж, его собственное дитя Мазен ибн Тарик. Также эту форму магии крови применяют несколько членов Аширры, не относящиеся к хаджж, и некоторые колдуны Бану Хаким.
В игровых терминах пути и ритуалы сихр работают во многом похоже на Тауматургию. Чтобы применить элемент Пути Тауматургии, колдун тратит один пункт крови на активацию нужного заклинания и выполняет необходимый бросок (если для активации заклятия особого броска не требуется, игрок бросает Силу Воли со сложностью [уровень Пути + 3], чтобы определить, успешным ли было колдовство; при провале персонаж теряет один пункт Силы Воли навсегда). Работа ритуалов описана чуть ниже. Кроме того, связь сихр с верой обязывает всех практикующих ее иметь значение Тарик эль-Сама’ (Пути Небес) минимум [5] или Тарик эль-Умма (Пути Общины) минимум [6], а также обладать Теологией в значении равном или выше уровня ритуала, который маг собирается провести.
Основными направлениями сихр являются Хедайят Иман (Дары Веры) и Хедайят эль-Кальб (Дары Сердца), но колдуны Аширры применяют также вариации на тему Крео Игнем (Хедайят эль-Нар, или Дары Огня) и Крео Темпестус (Хедайят эль-Хава, или Дары Воздуха). Сихр и Тауматургия, внешне слегка схожие, вряд ли сравнимы друг с другом; ритуалы и заклинания одного искусства будут недоступны пониманию адепту другого. Образ мыслей приверженца герметических сил совершенно противоположен мыслительному процессу, требуемому для использования сихр. Персонажи, владеющие Дисциплиной Тауматургии (каково бы ни было ее значение), не могут изучать магию крови Аширры. А вот колдуны Ассамитов благодаря происхождению способны осваивать сихр, если, конечно, их характеристики соответствуют минимальным требованиям Пути и Теологии. Тем не менее, истоки магии Ассамитов, лежащие в Месопотамии и культах Митры, не уживаются с современной исламской традицией Аширры. Ассамит-колдун получает штраф [+2] на любые броски, связанные с использованием заклинаний и ритуалов сихр.
Прежде чем изучать сихр или пробовать в ней свои силы, член Аширры должен учиться у практикующего ее мага, умеющего проводить ритуал или плести чары. Большая часть обучения состоит в молитвах, сосредоточивающих внимание заклинателя на некоем фокусе внутри сознания. Только когда это условие достигнуто (а занимает этот процесс от нескольких дней для ритуала 1-го уровня до нескольких лет для ритуала 5-го уровня) Аширра способен по-настоящему научиться ритуалу у наставника. Персонаж не может изучить заклинание или ритуал уровнем выше, чем его собственный показатель Теологии.
Судьба сихр
В последующие столетия разница между Тауматургией и прочими формами магии крови постепенно исчезает: клан Тремер занимает лидирующие позиции в магическом искусстве каинитов. Сихр в конце концов окажется сопряжена с магией колдунов-Ассамитов и будет считаться просто отдельным ее направлением. Нетронутыми останутся лишь Хедайят Иман, которые хаджж сохранят в более или менее первозданном состоянии до XXI века, остальное же уйдет из обращения или поглотится магией Ассамитов, пока какой-нибудь древний маг не выйдет из оцепенения и не вернет забытые знания миру.
Хедайят Иман (Дары Веры)
Заклинания Хедайят Иман играют важнейшую роль в не-жизни членов Аширры, восполняя веру тех, кто желает совершить паломничество к священным местам ислама. Молитва становится ключевым элементом во всех проявлениях этого пути магии сихр, служа одновременно фокусом для заклинания и способом передачи его намерений объекту чар. Эту магию используют главным образом хаджж (а после вторжения монголов – только они), и поэтому этот аспект сихр, пребывая под жестким контролем, избежал порчи грядущих столетий.
• Саут Аллах (Глас Бога)
Сила Саут Аллах, чье предназначение – вдохновлять и мотивировать, укрепляет последователей Аширры и готовит их к будущим испытаниям. Заклинатель молится вместе с объектом чар (возглавляет совместную молитву нескольких объектов), обратившись к Мекке, повторяя формулу шахады по крайней мере в течение часа; это сосредоточивает помыслы объектов и направляет их внутреннее око на собственные сильные и слабые стороны. Заклинатель может использовать Саут Аллах только, чтобы наставить других на путь к пониманию; он не способен обратить эти чары на себя.
•• Нузра Аллах (Предвидение Бога)
Это защитное заклинание, цель которого – защитить практикующих Хедайят Иман от субъектов, теряющих контроль над собой; оно играет важную роль в поддержании порядка в среде каинитов, посещающих святые города Мекку и Медину. Заклинатель может навязать свою волю цели (например, впавшему в бешенство вампиру) в надежде удержать всплеск его агрессии до тех пор, пока тот не справится с собой. Чтобы начать накладывать чары, заклинатель должен установить зрительный контакт с целью, одновременно читая молитвы. В большинстве случаев он повторяет формулу шахады, хотя может быть использована любая молитва, укрепляющая веру в Бога.
••• Рух Аллах (Дух Бога)
Рух Аллах помогает каиниту вновь обрести контроль над собой и очнуться от приступа бешенства через собственную веру. Используя эти чары, заклинатель повторяет формулу шахады, которую взбешенный каинит использует как фокус в попытке вернуть самообладание, вновь утверждая свою веру в мудрость Бога. Тем не менее, Рух Аллах никоим образом не способствует подчинению цели заклинателю и потому часто используется вместе с Нузра Аллах для поддержания порядка среди каинитов в священных местах ислама.
•••• Гхадуб Аллах (Гнев Бога)
По сути, это заклинание – более утонченная версия Нузра Аллах. Оно позволяет задержать атакующего без установления зрительного контакта, поскольку полагается исключительно на волю и благочестие заклинателя и может быть использовано против любого персонажа, способного услышать его голос. Этот зов также может быть использован, чтобы помочь вампиру, находящемуся среди других верующих, избежать впадения в бешенство. Муэдзины хаджж используют это заклинание, чтобы призвать членов Аширры к молитве в священных городах ислама и разделить с ними умиротворение своей веры.
••••• Кубда Аллах (Кулак Бога)
Кубда Аллах также называют Обрядом подчинения, поскольку оно позволяет владеющему искусством Хедайят Иман подчинить оппонента своей воле. С помощью молитвы и силы воли заклинатель как бы сокрушает не-жизнь противника, используя мощь Аллаха, чтобы уничтожить его решимость. Однако некоторые члены Аширры полагают применение Кубда Аллах проявлением зла, так как оно, по сути, подчиняет чужой разум. Поэтому знание это доверено лишь горстке Аширра – тем, кого Тарик аль-Хаджи посчитал благонадежными и кому он строго-настрого наказал использовать эту силу лишь на пользу.
_________
[1] (араб.) магия, колдовство
[2] (араб.) безбожие, неверие
-
Хедайят эль-Кальб (Дары Сердца)
Это направление сихр сосредоточено на усилении способностей заклинателя, а также на изучение способностей цели и манипулирование ими. Как и в случае с Хедайят Иман, молитва играет в нем важную роль, служа средством фокусировки для заклинателя и целей, хотя во многих случаях набожность менее важна, чем воля и целеустремленность. Поэтому Хедайят эль-Кальб распространено шире, чем Хедайят Иман, и этот фактор оставляет ее менее защищенной от злоупотребления или порчи. В конце концов Аширра откажутся от этого направления, как от безнадежно оскверненного чужестранным колдовством, и большая часть заклинаний будет поглощена Тауматургией Тремеров или магией Ассамитов.
• Хикма мин Аллах (Мудрость от Бога)
С помощью длительного (минимум два часа) самоанализа, сопровождающегося медитацией или молитвой, вампир Аширры, обладающий этим умением, способен сфокусировать разум для скорейшего решения какой-нибудь проблемы. Таким образом он выявляет сильные и слабые стороны собственной души, на которые он может повлиять сверхъестественной силой своего витэ.
•• Идрак’ мин Аллах (Видение от Бога)
Понимание относительной силы противника часто может отделять для персонажа не-жизнь от Окончательной Смерти. С помощью Идрак’ мин Аллах, активируемого короткой молитвой Аллаху, заклинатель обретает приблизительное представление о сущности цели и ее силе. Результат будет неточен – нечто большее, чем мгновенный проблеск истины, но и это иногда бывает существенным и важным.
••• Султат эль-Наби (Веление Пророка)
Применение Султат эль-Наби заставляет цель выполнить короткую (не более десяти слов) команду. При этом цель должна слышать и команду и понимать ее суть; сама же фраза сопровождается короткой молитвой, которую повторяют в течение одного хода, и оканчивается словами «по велению Аллаха». Успешно совмещенные, эти действия приведут к тому, что приказ будет исполнен немедленно и буквально. Цель нельзя заставить причинить себе вред или пойти против глубоко сидящих инстинктов. Во время произнесения команды необходим зрительный контакт заклинателя и цели, но если жертва уже начала выполнять команду, сохранять контакт не обязательно.
Многие Аширра считают применение Султат эль-Наби колдовским порабощением, иными словами – посягательством на мощь Бога. Поэтому большинство верующих сторонятся этих чар, а те, кто ими пользуется, часто потом проводят многие ночи в борьбе с собственной совестью.
•••• Саут эль-Наби (Глас Пророка)
Используя Саут эль-Наби, заклинатель может общаться с любым знакомым ему каинитом независимо от расстояния, которое их разделяет. Для этого заклинатель проводит как минимум десять минут в молитве, содержащей имя цели, что должно привлечь ее внимание. Молитва должна содержать в себе следующую формулу:
«Во имя милостивого Аллаха и Пророка Его Мухаммеда да донесут ветра мои смиренные слова до…»
Если чары успешны, их цель (и только она) услышит сообщение в форме голоса в голове и сможет ответить заклинателю. Такой метод сообщения не вполне конфиденциален – ведь обеим сторонам необходимо говорить вслух; кроме того, связь будет активна лишь короткое время. Тем не менее, оно позволяет искусным заклинателям поддерживать контакт на больших расстояниях.
••••• Нар эль-Иман (Огонь Веры)
Нар эль-Иман – одно из самых могущественных проявлений магии крови Аширра, обращающее собственное проклятие крови жертвы против нее самой, но и самое сложное для эффективного применения. Оно выводит наружу свойственную вампирам слабость в вопросах веры, подрывая решимость жертвы и нанося ей физический и ментальный вред. Эти чары требуют предельной концентрации и молитвы вслух. Поначалу может казаться, что колдун просто пытается достичь предельного сосредоточения, но по мере чтения молитвы его речь становится все более пылкой. Лучше всего заклинание работает против цели-единоверца, но в принципе применимо и к любому другому каиниту.
Как и в случае с Султат эль-Наби, многие вампиры Аширры считают это заклинание злодеянием и иногда отказываются не только применять, но даже изучать его. Те, кто все же отважился на это, являются самыми могущественными каинитами ислама, но и они полагают это знание тяжкой ношей.
Ритуалы сихр
Ритуалы сихр по своей сути – это сложные и весьма узконаправленные молитвы, основанные на идее о том, что конкретные результаты требуют четко изложенной просьбы, обращенной к Аллаху. В терминах игры они требуют от игрока бросков на [Интеллект + Теологию] со сложностью [4 + уровень ритуала]. Некоторые из ритуалов имеют особую систему, о которой рассказано в их описании.
Прикосновение Аллаха (Ритуал, уровень 1)
Этот ритуал позволяет магу Аширры оставить на предмете, месте или существе невидимую метку, означающую, что объект несет на себе благословение Аллаха. Любой набожный смертный или каинит (например, те, кто обладает Истинной Верой или прошел по Пути Небес до 6 уровня или выше), поймут, что в этом предмете/месте/существе кроется нечто особенное, и станут относиться к этому объекту с уважением. О причине эффекта им, однако, будет неизвестно.
Маска Аллаха (Ритуал, уровень 2)
С помощью этого ритуала вампир Аширры может замаскировать себя под личиной другого человека, изменить свою расу и даже пол. Успешно проведенный ритуал способен заставить даже уродливого хаджж сойти за смертного. Маска Аллаха требует как минимум полчаса молитвы, во время которой заклинатель концентрируется на желаемой внешности. Любой отвлекающий фактор в это время не останавливает ритуал, но может, по желанию рассказчика, привести к непредвиденным последствиям (например, к искажению готового образа).
Оберег против Джиннов (Ритуал, уровень 4)
Ритуал позволяет наложить на любой объект чары, отпугивающие джиннов. Любой джинн, прикоснувшийся к оберегу, испытывает сильную боль все время, пока контактирует с ним. Чтобы наложить чары, заклинатель сначала очищает объект розовой водой, а затем орошает маслом для ламп, все это время непрерывно повторяя формулу шахады.
Благословение Аллаха (Ритуал, уровень 6)
Ритуал позволяет заклинателю укрепить веру объекта, позволяя им войти в священные места ислама. Он требует молитвы вслух, произносимой и заклинателем, и целью вместе, что подтверждает их веру и покорность Аллаху. Малейшее ослабление концентрации любым из участников ритуала приведет к неудаче. Успешно проведенный ритуал дает эффект, длящийся до следующего рассвета, что позволяет объекту беспрепятственно посещать строения, наделенные Истинной Верой. Лишь нескольким хаджж – например, Тарик эль-Хаджи и Мазен ибн Тарик – известен этот ритуал, и это знание они ревностно охраняют. Они используют его, чтобы даровать доступ к святыням ислама тем, кто доказал свою веру.
Заглушение Вопля (Ритуал, уровень 7)
До того, как Тарик эль-Хаджи создал этот ритуал, Вопль, влиявший на всех каинитов в Аравии, был куда мощнее. Но однажды Черный Камень Каабы был украден, и Вопль стих. Тогда-то Тарик и его союзники создали ритуал, притушивший Вопль до «приемлемой» громкости. К сожалению, ритуал необходимо регулярно обновлять, а это требует совместной молитвы нескольких членов Аширры. Только самые доверенные и набожные члены секты знают этот ритуал, и лишь сам Тарик может обучить ему кого-то еще.
-
Оружие, доспехи и сражения
Сражения и военное дело вообще, скорее всего, окажутся в центре событий хроник по «Чадре Ночи», поскольку могут быть связаны как с вторжениями франж (которые европейцы называли Крестовыми походами), так и с разногласиями различных местных князьков. Хотя в этом вопросе мир мусульман имеет много общего с Европой, существует и масса тонких различий. Назначение этого раздела – стать руководством к вопросам сражений в играх по «Чадре Ночи», в котором делается упор на правила, а не на атмосферу. Игроки и рассказчики, желающие более полно оценить искусство боя в видении мусульман, могут обратиться к источникам, указанным в библиографии.
Оружие
Многие образцы оружия, использующиеся в исламском мире, имеют близкие аналоги в европейской культуре: это мечи, топоры, копья и дубины – но есть также много вещей, обладающих уникальными характеристиками. Важная для целей игры информация приведена в таблицах, а дополнительные правила отыгрыша для такого вооружения, как кауз аль-зийяр или нафта, изложены в соответствующих разделах. Итак, вот некоторые малознакомые виды оружия в «Чадре Ночи»:
‘амуд - легкая булава с деревянной рукоятью и железным навершием
‘аккар - композитный лук средних размеров (чтобы натянуть его, персонажу требуется Сила 3 или Стрельба из лука 3)
составное копье - длинное копье, образованное соединением двух обычных копий (чтобы пользоваться им, персонаж должен иметь Силу не меньше 4)
даббу - тяжелая булава, целиком сделанная для железа
хусбан - он же «кузнечик», лук, снабженный направляющей для стрел (маджра или навак); приспособлен для стрельбы короткими стрелами, камнями и сосудами с нафтой
ханжар - кинжал с широким лезвием, обычный в исламском мире
латт - легкая булава с бронзовым навершием
наджих - кавалерийский топор
кауз аль-риджль - небольшой самострел, натягиваемый усилием ноги (чтобы натянуть его, персонажу требуется Сила 3 или Стрельба из лука 3)
кауз аль-зийяр - тяжелый механический арбалет
сабля - изогнутый кавалерийский клинок
саиф - прямой меч
табар - большой топор с крупным лезвием в форме полумесяца
яфрут - узкий кинжал, используемый в основном берберами
Доспехи
Элитные войска исламского мира никогда не пользовались такой тяжелой броней, как европейцы, однако и в их распоряжении имелся широкий выбор брони, защищавшей их от повреждений (простые солдаты обычно шли в бой вообще без доспехов). Следует также отметить, что доспехи весьма эффективно скрывают истинную сущность своего носителя, что зачастую позволяло женщинам сражаться бок о бок с мужчинами – пол воина обнаруживался уже после окончания битвы. Ниже перечислены типы доспехов, наиболее распространенные в рассматриваемую эпоху (многие из них имели различные варианты исполнения, что дает простор для фантазии). Игроки и рассказчики, желающие более точно подходить к деталям, могут свободно корректировать их характеристики.
дир - кольчужная рубаха, наиболее распространенный доспех исламского солдата. Надеваемый поверх тканевой рубашки, дир отличался высоким воротником и шнуровкой у шеи: то и другое делало его более удобным в использовании и давало лучшую защиту по сравнению с европейскими аналогами. Обычно дополнялся шлемом, иногда – койфом (кольчужным капюшоном) или бармицей, и давал хорошую степень защиты.
юшман - пластинчатый доспех, помогавший избежать повреждений в бою; каждый элемент перекрывал соседние по вертикали и горизонтали, что давало существенную защиту, сохраняя при этом гибкость. Обычно прикрывал только торс, но позже в обиход вошли и более полные доспехи, способные посоперничать с комплектами тяжелой брони франж.
джубба - стеганый жилет, внутри проложенный кольчужным полотном; обеспечивал значительную защиту, оставаясь легким и не стесняя движений. Как и дир, джубба дополнялась шлемом, койфом и кожаными штанами.
джазеран - плотное одеяние, дававшее мощную защиту; в нем чередовались несколько слоев кольчужного полотна с тканевой подбивкой. Джазеран открывался полностью спереди, а сзади имел разрез до талии, чтобы удобнее было ездить верхом; внешне сильно напоминал обыкновенное пальто. Увы, в жаркую погоду в таком одеянии было некомфортно, и некоторые воины оставляли его расстегнутым вплоть до вступления в бой, предпочитая удобство защищенности. Как и в случае с другими типами доспехов, джазеран дополнялся шлемом и штанами.
Щиты
Как и с остальным вооружением, щиты, доступные в «Чадре Ночи», слегка отличаются от европейских аналогов; в их устройстве делается упор на легкость и уход от нападения, нежели на выдерживание мощной атаки. Щиты могут быть как небольшими круглыми кавалерийскими (дарака), так и массивными (ламт), применяемые берберскими пехотинцами.
дарака - небольшой круглый щит
джанувийя - длинный щит пехоты с прямым нижним краем
калкан - плетеный щит, любимый турецкими воинами
ламт - массивный кожаный щит берберских племен
тарика - продолговатый щит, подобный тем, что использовали франж
тур - большой круглый щит, сделанный обычно из кожи и дерева
Снаряды для стрелкового оружия
Если сравнивать с европейскими воинами, армии ислама используют куда более разнообразные снаряды для луков и арбалетов. Помимо различных типов наконечников для стрел, добавление к оружию маджры (направляющей планки) позволило снаряжать вместо длинных стрел короткие дротики, а луки вроде хусбана – подожженные камни и сосуды с воспламеняющейся при ударе нафтой (греческим огнем). Как и в описании доспехов, приведенная здесь информация сильно упрощена по сравнению с реальностью и оставляет для игроков и рассказчиков возможность выбора и уточнения деталей.
бронебойные снаряды - такие наконечники стрел изготовлены специально для того, чтобы пробивать доспехи противника, но сами они менее эффективно наносят серьезные раны. Чтобы отразить это их свойство в игре, уменьшите на [1] поглощение урона любого доспеха и одновременно уменьшите на [1] повреждения, наносимые стрелой.
режущий наконечник - создан для разрубания веревок и разрезания плоти, зато менее эффективен в деле пробивания доспехов. Для отражения этих качеств увеличьте значение урона стрелы на [1] и одновременно удвойте показатель поглощения урона любого доспеха, надетого на цель.
нафта - луки, снабженные направляющей планкой (маджрой), способны стрелять сосудами с нафтой вместо обычных болтов и стрел. Дальность выстрела с таким снарядом сокращается до 50 ярдов, а сложность атаки возрастает вдвое, но эффективность этого оружия с лихвой окупает эти недостатки. Попадая в цель, сосуд с нафтой разбивается, обливая жертву греческим огнем. Это пламя вспыхивает и горит от одного до пяти ходов, каждый из которых жертва должна делать бросок на [Выносливость + Стойкость] со сложностью, предусмотренной для обычного огня ([5]). Провал броска означает получение 1 пункта урона. Каиниты, пораженные снарядом с нафтой, должны сделать проверку на Алый Ужас. Рассказчики могут также использовать правила использования греческого огня из книги «Темные Века: Помощник Рассказчика».
Кауз аль-Зийяр
Этот массивный арбалет – смертельное оружие, вселяющее страх в сердца и каинитов, и смертных. Обычно он вставлен в деревянную раму, и обращение с ним, взведение и стрельба требуют усилий нескольких человек. Каинит, обладающий Могуществом, в теории, способен управиться с ним в одиночку. Размеры и устройство зийяра снижают точность его выстрелов, особенно по движущимся целям. Сложность атаки на неподвижную цель увеличивается на [1], по движущейся мишени – на [2].
Помимо болтов, зийяр может быть использован для метания горшков с зажигательной смесью, действие которых похоже на снаряды с нафтой. Однако в отличие от капсул, пускаемых с лука, горшки после выстрела из арбалета способны улететь на расстояние более 200 ярдов (правда, сложность такой атаки возрастает на [3]). Любой каинит, пораженный снарядом с огнем из зийяра, делает бросок на [Выносливость + Стойкость], как при обычной атаке с огнем, но уже со сложностью 7, и получает 2 единицы урона при провале броска. Как и в случае с нафтой, каинит также должен сделать проверку на Алый Ужас.
-
Сражения верхом
Кавалерия играет важную роль в военном деле мусульман, хотя приемы ее применения несколько отличаются от методов европейских рыцарей: в армиях ислама упор делается на подвижность и выносливость, а не на грубую силу. Профессиональные конные войска, называемые фарис, составляли ядро мусульманских армий. Ниже приведены основы конных сражений с некоторыми уточнениями, отличающими арабское и турецкое искусство верховой езды.
Верховая езда
Седло с высокой лукой, используемое арабскими всадниками, более комфортно, чем европейские образцы, причем не только для всадника, но и для лошади. Оно также помогает в некоторой степени непосредственно в битве, что позволяет должным образом экипированным всадникам пользоваться пулом кубиков на один больше, чем их умение Верховой езды. Например, персонаж с Верховой ездой 2 и Холодным оружием 3 будет пользоваться последней чертой в полном объеме. При этом пул кубиков не может превышать базовое значение способности – персонаж с Верховой ездой 2 и Холодным оружием 2 будет иметь для броска 2 кубика. Кроме того, чтобы удержаться в седле после атаки, персонаж должен будет сделать бросок [Выносливость + Верховая езда] со сложностью, увеличенной на [1].
Европейцы обычно относятся к лошади как к священному животному и считают нападение на ездовое животное бесчестным; мусульмане же подобную щепетильность не проявляют. Если на воине надет крепкий доспех или он слишком умел, чтобы победа над ним оказалась легкой, то почему бы сначала не убить под ним коня, чтобы спешить его и тем поставить в невыгодное положение перед конником? Сложность подобных атак уменьшается на [2] сравнению с атакой на конного воина. Игрок, чье ездовое животное ранено, делает бросок [Ловкость + Верховая езда] со сложностью [4 + количество ран у лошади], или его персонаж лишается коня. При этом сам персонаж может получить от 3 до 6 кубиков повреждений, в зависимости от того, вылетел он из седла или его придавила павшая лошадь.
Сопротивление такой атаке подразумевает снаряжение коня кожаной или кольчужной броней и шлемом. Каждый пункт защиты, обеспечиваемый таким доспехом (до 3 единиц) снижает на 1 эффективный показатель Верховой езды персонажа.
Основы отыгрыша
Для удобства приводим здесь основные принципы и правила отыгрыша верховой езды, которые также можно найти в других книгах.
• Умение Верховой езды персонажа-всадника служит ограничителем сверху для любого боевого навыка, используемого героем в седле. Например, если значение навыка Холодного оружия выше, чем Верховая езда, для отыгрыша боя используется значение навыка Верховой езды.
• В ситуации реального боя вероятность того, что лошадь испугается и понесет седока, гораздо выше, чем в сцене охоты или боя один на один. Чтобы избежать этого, игроки-всадники должны отделять часть своего пула кубиков, чтобы сделать бросок [Сообразительность + Верховая езда], чтобы сохранить контроль над животным.
• Тренированные скакуны могут топтать врагов копытами; игрок-наездник делает бросок [Манипулирование + Верховая езда], и его конь, ударяя копытом, наносит цели 6 (для монгольских и подобных им лошадей) или 7 (для европейских рыцарских боевых коней и подобных им животных) кубиков урона. Провал или неудачный бросок означает, что тело лошади оказалось открытым для атаки со стороны цели.
• Пика может использоваться всадником в качестве оружия; она требует минимальных значений Верховой езды – 3 и Холодного оружия – 3. Наносимый при этом урон равен 8 кубикам после удачного попадания натиском, или равен Силе всадника, если это выпад с неподвижной лошади. Цель, пораженная натиском, должна сделать бросок [Сила + Атлетика] со сложностью [4 + количество успехов атакующего], иначе она будет сбита с ног. Невысокие или слабые персонажи (имеющие недостаток Коротышка или Ребенок, или Выносливость 1) не могут использовать пику или составное копье, хотя способны вооружиться легким копьем. Крупные персонажи (например, обладатели черты Здоровяк) наносят пикой удвоенный урон. Легкое копье причиняет урон на два кубика меньше, чем пика, а составное копье – на один кубик больше.
• Выстрел из лука, сделанный из седла, имеет увеличенную сложность броска [+2], если лошадь стоит или идет шагом, и [+4], если животное передвигается рысью или быстрее. Эти штрафы не применяются, если персонаж-всадник имеет специализацию навыка Стрельба из лука «Конный лучник».
Стрельба из лука (верхом)
Искусство использования лука в седле стоящей или скачущей лошади – частое умение воинов ислама, особенно турок. Оно играет существенную роль в мусульманском ведении боя, и в арсенале всадников луки уступают по распространенности только копьям. Сложность заключается в умении попасть в цель в движении, на ходу, ведь малейшая ошибка в выборе момента выстрела означает промах на несколько ярдов. Если у персонажа нет специальности «Конный лучник» к навыку Стрельба из лука, сложность выстрела увеличивается на [2], если лошадь движется в умеренном темпе, и на [4], если лошадь скачет рысью или быстрее.
Воины-мусульмане также практикуют тактику атаки, называемую «ливень стрел», когда огонь ведется не по конкретным врагам, а по площади. При этой атаке отряд конных лучников выпускает стрелы одновременно; стрелы и болты, поражающие небольшое пространство частым дождем, сковывают перемещения врага. Этот прием эффективен и на коротком, и на дальнем расстоянии: в первом случае он смертелен, а во втором замедляет противника. Каиниты, сражающиеся в отрядах и попавшие под такой огонь, рискуют получить стрелу или болт в сердце и впасть в оцепенение. В рамках правил открытого боя в системе «Вампир: Темные Века» стрелковая атака, бросок при которой набирает 4 и более успехов, означает, что вампир, попавший под обстрел, получил ранение в сердце и впал в оцепенение.
Копья и пики
Пика – основное оружие кавалерии в мусульманском мире, посоперничать с ним способен только лук. Пики используются для атаки противника на расстоянии. В отличие от воинов Запада, знающих только один тип пики (копья) и единственный прием атаки – натиск, мусульмане используют несколько вариантов этого оружия и владеют различными приемами атаки.
Легкое копье обычно имеет полый корпус и поэтому может быть использовано практически любым всадником. Его размеры позволяют достичь большей точности удара по сравнению с другими видами копий, хотя и урон от него меньше. Кроме того, после атаки натиском игрок должен сделать дополнительный бросок кубика (независимо от успешности атаки). Если результат окажется 5 или выше, оружие персонажа ломается и для дальнейшего боя непригодно. Составное копье гораздо длиннее, чем легкое копье или классическая пика, иногда его длина достигает 30 футов и более. Его использование требует значительной силы, им трудно прицелиться, но все же это грозное оружие, способное причинить чудовищный вред.
Персонаж должен иметь минимум по 3 пункта в навыках Верховой езды и Холодного оружия, чтобы эффективно управляться с пикой, сидя на лошади. Иначе он рискует вылететь из седла при удачной атаке: ему самому достается столько же кубиков ударного урона, сколько он нанес кубиков смертельного урона противнику. Провал броска при использовании пики – поистине страшная вещь. В этом случае персонаж получает 4 кубика смертельного урона и вдобавок может упасть с лошади (чтобы узнать это, нужно бросить кубики на [Выносливость + Верховая езда]). Использование пики – изматывающее занятие, и персонажи с такими недостатками, как Коротышка или Ребенок, а также те, кто обладает Выносливостью 1, и те, чье телосложение по каким-нибудь иным причинам скромнее, чем у среднего человека, не могут использовать пику или, тем более, составное копье. Они, однако, могут вооружиться легким копьем.
Использование пики предполагает два приема атаки.
Натиск – наиболее частая форма атаки пикой, используемая и воинами франж, и мусульманами. Чтобы применить этот способ атаки, игрок делает бросок [Холодное оружие + Ловкость] со сложностью своего оружия, как в обычном бою. Атака натиском с использованием пики дает 8 кубиков урона (легкое копье – 6 кубиков, составное копье – 9 кубиков). При попадании цель делает бросок [Сила + Атлетика], при неудачном результате которого оказывается сбита с ног. Персонаж, выбитый из седла такой атакой, получает от 2 до 4 кубиков урона от падения. Любой герой, пострадавший от успешной атаки пикой, получает штраф [+2] к сложности всех бросков в течение следующего хода. Теоретически, для цели-каинита пика может сыграть роль кола, хотя сложность такого «маневра» на [2] выше, чем обычная атака, требует минимум 5 успехов при броске и должна причинить жертве не менее 3 единиц урона.
Выпад. Легкие копья и пики могут также быть использованы, если лошадь стоит или движется медленно. Сложность таких атак на [1] меньше, чем обычно, но любой провал потребует от игрока-всадника сделать дополнительно успешный бросок на [Ловкость + Верховая езда] со сложностью 6, иначе он вылетит из седла. Выпады пикой причиняют цели урон, равный Силе персонажа-всадника.
-
Осада
Осады (хисар) играют важную роль в Крестовых походах и, таким образом, имеют немалый шанс возникнуть в сюжете игр по «Чадре Ночи». Сама механика осад имеет мало значения для ролевой игры, однако приведенное здесь краткое описание позволит рассказчикам органично вплести детали этого военного действа в свои хроники. Принципы, изложенные ниже, подходят армиям и мусульман, и франж (за исключением использованием нафты).
Ход осады
Процесс захвата конкретной крепости зависит от окружающей ее местности, состояния войск и личностей командиров. Первый этап осады состоит в строительстве рвов и защитных сооружений, чтобы уберечь нападающих от контратак, а также подготовке позиций для осадных машин. Во многих случаях в этот период времени между враждующими сторонами идут переговоры; в результате защитники крепости могут сдаться, а нападающие – отступить. Однако наибольшее количество осад проходит этот этап и вступает в следующую фазу.
Осаждающие могут занять выжидательную позицию, позволяя голоду и болезням ослабить защитников крепости, чтобы те не могли сопротивляться атаке, или вынудить их сдаться. Другой вариант действий состоит в том, чтобы разрушить укрепления крепости с помощью осадных машин, пытаясь пробить брешь в стенах и закончить осаду быстро. Применяются также и подкопы под стены – излюбленный прием мусульман при осаде цитаделей и замков франж. Разумеется, защитники тоже не сидят сложа руки: они организуют вылазки, обрушивают подкопы и используют метательное оружие, чтобы отпугнуть атакующих или замедлить прогресс осады. Такая тактика особенно уместна, если укрепления слабы и легко могут быть разрушены, а также если у защитников много припасов и их не уморишь голодом, или же у атакующих по какой-то причине времени на осаду немного.
Завершающая фаза осады – это штурм крепости, оканчивающийся ее сдачей или бегством защитников. Во многих случаях свою роль в осадах играет предательство: не одна цитадель пала после того, как лазутчик открыл ее ворота и впустил армию осаждающих внутрь. Точно так же может сработать и подкуп, когда осаждающие платят за то, чтобы защитники убрались из крепости, либо наоборот, защитники берут деньги за то, чтобы ворота открылись.
Осадные орудия
Многие приспособления, используемые исламскими инженерами, сходны с теми, что применяют франж. Кроме уже упомянутого кауз аль-зийяр, против укреплений используются следующие основные орудия.
‘аррада (баллиста) - меньшая по размеру, чем управляемая противовесом манжаник (мангонель), эта машина использует крученый шнур, чтобы придать снаряду импульс и метнуть его во врага. Она менее эффективна, чем манжаник, но зато удобна в производстве и занимает немного места, что делает ее часто используемым орудием осады.
бурж (осадные башни) - излюбленное средство взятия крепостей у франж, однако армии мусульман также прибегают к их помощи, чтобы атаковать противника или взбираться на стены
даббаба - укрытия, снабженные колесами, укрывающие солдат и инженеров от выстрелов из крепости
кабш (таран) - играет основную роль в деле разрушения валов и ворот, проделывая или расширяя вход в крепость для атакующих сил. Другой тип тарана, называемый синнаур, имеет на «рабочем» конце приспособление, напоминающее лемех плуга, что еще усовершенствует возможности оружия
манжаник (мангонель) - большая осадная машина, метающая крупные камни или иные снаряды по принципу противовеса. Длинная «рука» мангонели устанавливается на взвод с помощью лебедки (вóрота), а затем на возвратном движении запускает огромные камни или бутыли с греческим огнем на большие расстояния, обычно превышающие 150 ярдов (технические возможности конкретного устройства зависят от размеров и устройства механизма). Манжаник – тяжелая и неповоротливая машина, хотя тренированная команда инженеров может собрать ее довольно быстро. Однако если нужно разрушить стены или башню крепости, выбор падает именно на манжаник, особенно если они используются массово.
нафта (греческий огонь) - помимо маленьких сосудов, снаряжаемых для выстрела из луков хусбан, армии мусульман используют греческий огонь против деревянных построек, на собственной шкуре познав эффективность этой технологии в сражениях с византийцами в VII веке н.э. Несмотря на усилия каинитов с обеих враждующих сторон, зажигательная смесь остается в ходу, применяемая, в частности, против бурж и даббаба армий франж.
Наемные убийства
Если западная мораль заставляет франж во имя чести и благородства считать убийство проявлением трусости, то в мире ислама подобная практика – общепринятая вещь. В мусульманской концепции чести главным фактором служит достижение успеха, поэтому, если нож между чьих-то ребер принесет больше пользы, чем передвижения целых армий, он считается достойной тактикой.
Приемлемость подобных методов оказала влияние и на мироощущение многих высокопоставленных мусульман. Они часто носят верхнюю одежду с кольчужной подкладкой, например, джазеран, чтобы защититься от атаки убийцы, даже если в бой вступать в ближайшее время не придется. Обычные солдаты, наоборот, по соображениям походных условий редко носят доспехи вне битвы. Охота за головами также является общепринятым методом ведения войны в исламском мире, и лучников поощряют целиться в первую очередь в военачальников врага. Для этой цели превосходно подходят самые различные болты, пускаемые из луков с маджрой, а стрелки пользуются своим умением быть незаметными, стрелять без предупреждения и тем вызывать смятение.
Разумеется, существуют еще и исмаилиты, также известные как орден асассинов, которые вознесли искусство незаметного убийства на небывалую высоту. Эти воины, некогда считавшиеся хладнокровными убийцами, были связаны с халифатом Фатимидов, но избрали собственный путь после того, как планы династии «омолодить» государство рухнули. Орден попытался воплотить собственную мечту о создании нового шиитского государства, на этот раз в Сирии, используя свое искусство убивать для достижения политических и религиозных целей. Их ненависть к суннитам была столь горяча, что асассины даже помогали франж в их ранних завоеваниях, уничтожая лидеров мусульман и тем подрывая защиту сил ислама. Салах ад-Дин, несмотря на несколько покушений на него, предпочел оставить еретическую секту в покое, сделав, однако, несколько примирительных жестов, чтобы ее члены перестали поддерживать его врагов из числа франж и мусульман.
По иронии судьбы, успехи секты исмаилитов на ниве бесшумных убийств заработали им уважение со стороны Бану Хаким, которые подспудно оказывали на них влияние (один из влиятельных членов секты был упырем некоего Ассамита). Вдохновленные успехом и эффективностью действий секты, некоторые члены касты воинов стали предпочитать убийство открытому сражению лицом к лицу. О подробностях запутанных взаимоотношений Бану Хаким и асассинов можно прочитать в «Книге Крови III: Волки у порога».
Мамлюки, джунд и профессиональные солдаты
Подобно войскам европейских государств, армии мусульман включают в себя самые разнообразные отряды. Но, в отличие от народов запада, в исламском обществе понятия «военная элита» и «сливки общества» – не синонимы. Здесь множество профессиональных солдат происходят с окраин государства и из самых низов его общества, и предпочитают сделать карьеру на военном поприще прежде, чем их загонит в ряды армии социальное положение. Кроме того, взаимоотношения внутри исламской армии (в отличие от европейской) строятся по принципу равных возможностей, и искусность и удача, считаемые благоволением Бога, становятся для воина залогом славы, власти и престижа. Множество знаменитых военачальников достигли высот, начав обыкновенными солдатами, а влияние в обществе стало следствием их доблести, выделившей их из числа прочих.
Возможно, наиболее ярким примером этого подхода стали воины-мамлюки, которые считаются элитой мусульманских армий, хотя начинают свою карьеру рабами. Их тренировка длится свыше восьми лет, а в результате получаются отличные воины, приученные сражаться и верхом, и пешими, способные посоперничать с западными рыцарями; в исламском же обществе мамлюки заработали себе значительное влияние. В 1250 году мамлюки взяли в свои руки власть над остатками империи Айюбидов, создав собственное государство и заложив основу будущей Османской империи. Именно отряды мамлюков являются ядром армии Ближнего Востока, обычно – личной гвардией правителя (‘аскар), которую поддерживают наемники, прочие профессиональные солдаты или городское ополчение. Мамлюками становятся неверные, которые затем принимают ислам и, согласно законам религиозного права (запрещающим порабощение мусульман), получают свободу. Поэтому среди мамлюков куда больше турок и курдов, чем арабов. В службе в рядах мамлюков нет ничего позорного, и многие из них к концу карьеры занимают довольно высокие посты.
Свободные профессиональные воины известны как джунд – эти солдаты сражаются, взамен получая деньги или земли. Большинство из них – конники (фарис), составляющие костяк армий мусульман. Хотя джунд натасканы в своем деле не так качественно, как мамлюки, все же они – сила, с которой стоит считаться. В отличие от европейских солдат, привязанных феодальной системой к своему сеньору, джунд свободно выбирают себе нанимателя. Основой таких решений становятся деньги, религиозная или этническая принадлежность, а также семейные связи. Многие джунд, потерпевшие поражение в бою, в дальнейшем стремятся быть нанятыми в ряды своих победителей, балансируя между демонстрацией своих умений и сбережением своих сил.
Фурусийя
Умения, которыми должен обладать воин-мусульманин, четко определены и записаны в книгах; этот свод требований носит название фурусийя. Он включает в себя огромное число разнообразных боевых навыков – верховая езда, стрельба из лука, отвага и повиновение – а также социальные и политические дисциплины. В некотором роде этот кодекс соотносится с европейскими идеалами рыцарства, направляя поведение воина в самых различных ситуациях и служа основой для правил ведения войны (сийяр). Важным считается уважение к пожилым людям и женщинам, а также умение корректно себя вести в той или иной ситуации.
В отличие от предвзятых идеалов европейцев, обучение исламских воинов включает мысли, почерпнутые из самых разных источников. Большая часть этих источников – местные, другие берут начало в античном мире, память о котором не пропадала из хранилищ исламского знания. Есть и те, что взяты у кочевых народов с востока и севера, из Таугаста и, по иронии, у самих европейцев в процесе крестовых походов и войн за аль-Андалус.
Сийяр, или правила ведения войн
Составленный в VII веке, кодекс сийяр направляет действия любого исламского солдата, определяя должные поступки. Во многих случаях поведение войск явно не дотягивает до очерченных сийяр правил, но этот кодекс остается идеалом, к которому стремятся армии. Кроме того, сийяр делает особый упор на принципы чести и повиновения, включая требования следовать раз данному слову, даже если обещание дано врагу. Три основных элемента сийяр – это джихад, ‘аман и худна.
Джихад определяет, против кого и в каких обстоятельствах следует вести войну. Вопреки западным представлениям, джихад не призывает к насильственному обращению других людей в ислам, а скорее проповедует поддержку и увеличение мощи религии. Ведь Коран гласит: «Сражайтесь с ними, пока не сгинет неверие и не утвердится вера в Аллаха. Если же они отрекутся от неверия, то не должно быть вражды, кроме как к нечестивцам» [1].
‘Аман описывает принципы неприкосновенности врага и ее правомерность. Например, нельзя обижать женщин, детей и мирных рабов, а также священнослужителей (если те сами не стремятся нанести вред). Разумеется, те, кто нарушает эти условия, могут ожидать к себе самого сурового отношения, как, например, Рено де Шатийон, который после битвы при Хаттине осмелился выпить воды в присутствии Салах ад-Дина – чем нарушил условия охранной грамоты, выданной ему лидером Айюбидов[2].
Худна в деталях определяет в деталях правила и ограничения перемирий, в особенности те, что затрагивают вопросы торговли и паломничества. Наилучшим примером действия худна является действующий в 1197 году «открытый» статус Иерусалима, который стал результатом соглашения Салах ад-Дина и Ричарда Львиное Сердце и позволял христианам-паломникам беспрепятственно посещать святой город.
__________________
[1] Коран, сура 2:193.
[2] Рено де Шатийон (ок. 1125 – 1187) – французский рыцарь, участник Второго Крестового похода, князь Антиохии (1153—1160), лорд Трансиордании (1177—1187). По легенде, упомянутой в тексте, Салах ад-Дин заявил, что чашу с питьем Рено взял из рук другого высокопоставленного пленника, Ги де Лузиньяна, и потому не мог бы считаться гостем самого султана. Впоследствии, по версии христианских летописцев, ад-Дин вероломно обезглавил Рено якобы в отместку за поруганную честь сестры. Согласно мусульманским хронистам, после эпизода с чашей Салах ад-Дин по традиции предложил Рено принять ислам, а уже после отказа убил его.
-
Игромеханика жизни и не-жизни
Этот раздел описывает систему отыгрыша различных ситуаций, которые могут возникнуть в игре по «Чадре Ночи». Очевидно, что он не может вместить все возможные варианты, поскольку ролевые игры обладают неограниченным потенциалом по самой своей сути. Однако он не является и попыткой описать простейшие ситуации, такие, как обыкновенное сражение или слежка за другим персонажем – с этим вполне справляется базовая книга «Вампир: Темные Века» и другие книги по Миру Тьмы.
Нет, этот раздел написан как источник примерных ситуаций, которые имеют шанс возникнуть в самой обыкновенной хронике, и пригоден как для рассказчиков, так и для игроков. Исламский мир совершенно не похож на Европу. Этот раздел адаптирует игровую систему книги «Вампир: Темные Века» к исламскому сеттингу, а также предлагает особую игромеханику для задач, типичных для хроник по «Чадре Ночи».
Дела смертных
Жизнь и не-жизнь в мире ислама неразрывно связаны. Большинство членов Аширры поддерживают тесный контакт со смертными, особенно со своей семьей и сторонниками. Другие скрывают свою сущность каинита от окружающих и продолжают взаимодействовать с обществом смертных, как будто и сами все еще живы. Как бы то ни было, приводимая здесь система позволяет рассказчикам направлять действия персонажей игроков и независимых героев. Как и во всех прочих игровых системах, рассказчик вовсе не обязан использовать эту механику и может применять и просто как основу для игры, и в качестве взгляда на культуру и общество исламского мира.
Семья
Женитьба (различные броски). Брак является одним из центральных догматов в исламе, поскольку признается религиозной обязанностью верующего наряду с самой верой. Семья – средоточие мусульманской культуры. Крепкая семья и обеспечение продолжение рода – важная часть жизни верующего. Более того, отношения и семейные связи, создаваемые через браки, считаются подчинением воле Аллаха и таким образом формируют легитимное выражение «нужд и забот» отдельных мусульман. Взаимоотношения вне брака считаются греховными. Любой взрослый мужчина, имеющий средства содержать жену и обеспечивать семью, должен жениться и заводить детей, хотя для тех, кто не желает иметь потомство или верит в то, что брак серьезно помешает ему выполнять долг перед своей верой, предусмотрены исключения.
Женитьба является значительным событием в жизни персонажа, и ее стоит отыграть так достоверно, как это возможно, хотя этот раздел описывает некоторые моменты игромеханики, призванные облегчить игру и создать структуру действий персонажа. Свадьба и сопутствующие церемонии предполагают огромное количество игровых возможностей (семейные ссоры, ревнивые соперники, неразделенная любовь и самопожертвование). Вне зависимости от того, являются ли персонажи игроков участниками бракосочетания или сторонними наблюдателями, свадьба – это примечательное событие.
Брак – дело серьезное, и не следует (даже в игре!) относиться к нему легкомысленно; многие союзы служат укреплению иных межсемейных отношений. Любовь и романтические чувства редко принимаются в расчет при создании семьи (несмотря на значение, придаваемое им некоторыми людьми, эмоции редко становятся основой для крепкого брака), однако взрослого человека нельзя заставить вступить в союз с той (или с тем), кто ему не нравится. Перед свадьбой будущие супруги встречаются и оценивают взаимную выгоду от брака (такая встреча обязательно происходит в присутствии представителей обеих сторон). Каждый игрок делает бросок [Восприятие + Эмпатия] со сложностью, равной Силе Воли второго будущего супруга. Каждый успех означает более глубокое понимание натуры и склонностей другого персонажа. В игре это может быть отражено короткими, емкими вопросами о чертах характера другого персонажа и вере в то, что второй игрок (или рассказчик) ответят честно.
Пример. Фираз и Джаида встречаются, чтобы обсудить свой будущий брак. Игрок Джаиды получает два успеха и спрашивает, честен ли Фираз (ответ: да) и трудолюбив ли он (ответ: как правило, да). В зависимости от результатов этой встречи пара решает, состоится ли свадьба. Требуется согласие обеих сторон, чтобы брак стал легитимным, хотя молчание женщины считается равносильным ее согласию. Девушки, не достигшие брачного возраста, могут быть выданы замуж отцами без учета их мнения.
Брак следует заключать в рамках одной религии; женитьба на рабыне-единоверке предпочтительнее, чем свадьба со свободной женщиной из числа дхимми. Часто мужчина просто не может найти женщину одной с собой веры, которая бы согласилась выйти за него. В случае брака с невольником (невольницей) требуется разрешение его/ее хозяина (определяемое броском [Манипулирование + Этикет]), и невеста должна получить от него махр (приданое), как любая другая женщина, – оно останется ее собственностью в браке.
Определение достойного приданого (махр) – важная задача для потенциального мужа. Если назвать слишком маленькую сумму, это могут счесть оскорблением. Если запросить слишком много, жениха примут за слабовольного человека. Чтобы определить удачность выбора, игрок делает бросок [Интеллект + Этикет]. Один-два успеха означают, что на предложенную сумму приданого другая сторона согласится скрепя сердце, три-четыре успеха означают справедливый махр. Пять и больше успехов говорят о том, что сумма выбрана отлично. Неудачный бросок равнозначен чересчур щедрому предложению, провал броска значит, что предложенный махр воспринят как оскорбление, что может привести к расторжению помолвки. Сумма махра должна быть выплачена единовременно в день свадьбы, или в случае мут’а (временного брачного союза, предусмотренного законом шиитов), а также если брак, скорее всего, распадется – часть денег передается в день свадьбы, а остальное (му’аджжаль) – в день окончания брачных отношений. Персонаж, желающий уплатить махр частично, должен сделать бросок [Сообразительность + Лидерство] или [Сообразительность + Экспрессия], чтобы убедить семейство партнера принять его условия.
Церемония бракосочетания – больше мирское предприятие, нежели религиозный обряд, однако присутствие имама и двух свидетелей – обычное дело. В исламе многоженство является общепринятой практикой, допускается брак с двумя, тремя и даже четырьмя женщинами, а также содержание неограниченного числа наложниц-рабынь. Тем не менее мужчина должен заботиться о равном отношении ко всем своим женщинам, заботиться о них и исполнять свой долг по отношению к каждой. Также может быть заключен брачный контракт, ограничивающий число жен и наложниц, которых может содержать мужчина.
Развод ([Интеллект + Знание закона]). Брак священен, однако Аллах понимает, что всегда могут возникнуть проблемы, и потому допускает возможность развода. Добровольное расставание двух людей предпочтительнее, чем опостылевшие отношения, отравляющие жизнь самим супругам и всем окружающим.
Инициатором развода может стать любой из супругов, хотя законы ислама негласно принимают в этом деле сторону мужчины. Женщине требуется веская причина, чтобы расторгнуть брак (обычные жалобы – дурное обращение, несоблюдение его прав, импотенция или безумие), и она должна обратиться с этой просьбой к кади, либо получить согласие на развод от мужа. Мужчине же причина не нужна вовсе, ему достаточно огласить свое намерение в присутствии двух свидетелей, чтобы расторжение брака считалось законным. Соблюдение законной процедуры отыгрывается броском [Интеллект + Знание закона] со сложностью 6 (для персонажей-женщин) и 4 (для персонажей-мужчин).
-
Споры и тяжбы (различные броски). Споры в семье – между супругами, между взрослым и ребенком, или между детьми могут приводить к длительным разладам, а то и к трагичным, кровавым последствиям. Вопросы наследства, жесткие слова или даже явные любимчики в семье могут спровоцировать ссоры, которые потом затянутся на недели, а то и на годы. В самых худших случаях вражда может передаваться из поколения в поколение и таким образом продолжаться веками.
Сама задача заставить спорщиков просто обсудить свои проблемы – внутри семьи или в присутствии местного кади или имама – может оказаться нелегкой и требует броска [Харизма + Эмпатия] (или [Харизма + Лидерство]), сложность которого определяется масштабом конфликта: от 3 (мелкая ссора) до 8 (яростная вражда). Успешный поиск справедливого решения требует от игрока броска [Интеллект + Политика]; еще один бросок [Манипулирование + Политика] или [Харизма + Политика] нужен, чтобы убедить враждующие стороны отбросить разногласия и чтить заключенный уговор. В последнем случае число успехов определяет степень подлинной согласованности договора. Один успех примирит противников до следующего проступка, а три успеха похоронят спор на несколько лет. Пять и более успехов означают, что конфликт будет улажен надолго или разрешен навсегда.
Разжигание розни – гораздо более простое дело, чем обратный процесс. Удачный бросок [Восприятие + Политика] поможет найти идеальный ход, который усилит разногласия, а бросок [Манипулирование + Хитрость] подскажет, что нужно, чтобы нашептать пару-тройку ядовитых слов в подходящие уши. Три успеха и более обеспечат индивидууму, провоцирующему конфликт, расположение тех, кем он манипулирует. Несколько бросков [Интеллект + Хитрость] позволят сфабриковать необходимые доказательства, а бросок [Ловкость + Скрытность] – незаметно их подбросить. При этом шанс на то, что обе стороны разговорятся и осознают, что их дурачит кто-то третий, окажется минимальным.
Удержание благосклонности (различные броски). Коран требует от мужчины одинакового отношения ко всем своим женам, и, как правило, женщины в семье сосуществуют гармонично. А вот рабыни-наложницы подобной чести не удостоены, и каждая из них должна постоянно бороться за то, чтобы обратить на себя внимание хозяина. Иногда такие же споры возникают и между женами, каждая из которых желает укрепить свое положение в доме господина, обойдя на этом пути своих соперниц.
Каждый месяц игрового времени каждый игрок, чей персонаж является наложницей другого, должен делать бросок [Харизма + Эмпатия], сложность которого равна Силе воли хозяина, или [Манипулирование + Хитрость] со сложностью [Интеллект хозяина + 3], суммируя полученные успехи и прибавляя их к значению своей Внешности. Та наложница, чей результат окажется выше остальных, становится (или остается) текущей фавориткой и завладевает вниманием господина. Такие попытки повлиять на расположение хозяина обеспечивают массу возможностей для отыгрыша, точно так же, как политика и интриги в отношениях наложниц друг с другом.
Игрок, чей персонаж является женой другого, может использовать ту же систему, чтобы обыгрывать взаимоотношения с мужем, однако такой персонаж имеет законное право обратиться за помощью, если другая жена будет постоянно пользоваться вниманием мужа. Если жена остается в фаворе у мужчины больше нескольких месяцев, другие супруги могут запротестовать. Их игроки тогда делают броски [Харизма + Знание закона] каждый, сложность которых – Сила воли персонажа-мужа, чтобы заставить его уважать их права, и каждый добавляет свои успехи к последующим броскам «на фаворитку» по описанной выше схеме. Если все же «любимая» жена сохранит привязанность супруга, остальные могут смириться с ситуацией или обратиться за разрешением спора к кому-то еще, а то и требовать развода на том основании, что муж пренебрегает ими, не соблюдая их права.
Соблюдение приличий (различные броски). Законы ислама неодобрительно относятся к женщинам, появляющимся в общественных местах – в этом случае их должны сопровождать родственники-мужчины или слуги. Более того, распространено мнение, что женщины должны подчиняться и повиноваться во всем супругу и прочим родичам мужского пола. На людях практически все женщины выполняют эти требования (за исключением низкородных служанок, вынужденных работать, чтобы прокормить семью). Внутри родных стен, однако, большинство женщин весьма деятельны. Помимо нужд гарема, многие женщины ведут с помощью своих мужчин собственные дела, как с согласия последних (если те придерживаются широких взглядов), так и с помощью хитроумных манипуляций. Чтобы управлять родственником-мужчиной без его ведома, требуется бросок [Манипулирование + Хитрость] со сложностью, равной Силе воли объекта. Число успехов означает качество манипулирования, а провал – что мужчина-цель осознал суть происходящего. Но даже если женщина действует при поддержке своих родичей-мужчин, она все же должна соблюдать видимость приличий, что обычно требует броска [Харизма + Актерское мастерство].
Женщины-каиниты, разумеется, располагают множеством возможностей, чтобы скрыть свои действия. Их могут сопровождать другие члены Аширры, многие из которых гораздо шире мыслят, чем смертные мужчины, или упыри, повинующиеся любой причуде своей госпожи и при этом позволяющие ей соблюсти приличия. Женщинам – членам Аширры приходится потрудиться, чтобы поддерживать видимость приличного поведения для окружающих смертных, хотя они могут использовать свои сверхъестественные способности, чтобы дополнить результат броска [Харизма + Актерское мастерство].
Учителя и ученики ([Манипулирование + Академические знания] или [Интеллект + Академические знания]). Ислам призывает своих последователей открывать себя новым знаниям и новому опыту. Центры базового обучения детей называются медресе и обычно располагаются при мечетях. Ученики сосредотачиваются на изучении религии, Корана и Хадиса, однако в некоторых подобных заведениях преподаются также научные дисциплины, законы и философия. Учителями в основном выступают улемы, которые постоянно стараются сделать свои наставления более понятными для юных подопечных. Бросок [Манипулирование + Академические знания] покажет, насколько успешны усилия наставника.
За последние двести лет в империи возникли также несколько центров обучения, отличных от неразрывно связанных с религией медресе и больше внимания уделяющих мирским наукам. Знания в этих школах с готовностью предлагаются ученикам, и только от них самих зависит, насколько хорошо будет усвоена информация (бросок [Интеллект + Академические знания]).
-
Преступность и управление
Вынесение решений ([Интеллект + Теология] или [Интеллект + Знание закона]). Коран, сунна и шариат определяют линии поведения, следуя которым, мусульмане проживают свою жизнь в соответствии с требованиями религии. Однако некоторые фрагменты священных книг неясны или противоречивы. Задача интерпретации законов и применения их к повседневной жизни ложится на плечи религиозных ученых (улемов) и судей (кади). Они – хранители порядка и морали, и их мудрость и проницательность обеспечивают им уважение общины. Тем не менее, существуют различные школы толкования закона, каждая из которых имеет собственные взгляды на ключевые интерпретации и свою степень гибкости, с которой ее приверженцы трактуют те или иные предписания законов.
Улемы проводят долгое время в обдумывании норм шариата, часто споря с коллегами о значении того или иного момента. Этот процесс требует состязательного броска [Интеллект + Теология] от игроков, чьи персонажи – ученые-соперники, каждый из которых стремится склонить другого к своей точке зрения. Спор может длиться несколько минут или несколько дней, и все это время игроки будут делать броски через равные интервалы времени. Суммарное количество успехов определит исход спора. Один или два успеха какого-либо игрока показывают, что оппонент, пусть и нехотя, прекращает оспаривать его точку зрения. При трех-четырех успехах противник признает, что улем имеет твердую позицию, которая вполне может оказаться верной трактовкой закона. Пять и более успехов покажут, что другой ученый всецело соглашается с аргументами и толкованием улема.
Кади чаще занимаются бытовыми проблемами, растолковывая практическое применение законов в повседневной жизни. К ним можно обратиться, чтобы рассудить разводящихся супругов, разрешить разногласия относительно собственности или истолковать условия контракта. Это потребует от игрока броска [Интеллект + Знание закона], где число успехов покажет уверенность суждения. Один успех означает решение, основанное на законе, однако само по себе слабое и открытое для оспаривания. Два-три успеха говорят о том, что принятое решение более уверенное, однако вопрос все же может быть заново рассмотрен более опытным кади. Четыре или более успехов демонстрируют «железный» вердикт, опровержение которого потребует нечеловеческих усилий. Оспаривание решения кади требует дополнительного броска [Интеллект + Знание закона], сложность которого равна [6 + число успехов исходного решения].
Подкуп и коррупция ([Интеллект + Политика], [Манипулирование + Хитрость]). В любой бюрократической системе колесики ее механизмов крутятся гораздо ровнее, если они должным образом смазаны. Мир ислама в этом смысле – не исключение. Знание места, где нужно подмазать, чтобы дело было сделано, позволяет, например, освободить «арестованного по ошибке» знакомого или организовать присутствие (или отсутствие) стражи на некоей улице. В этом искусстве множество дилетантов, но мало профессионалов.
Подкуп чиновника – процесс, проходящий в два этапа. Сначала нужно определить того, кому следует дать взятку. Это требует броска [Интеллект + Политика], причем сложность броска зависит от простоты и легальности необходимого действия. Например, чтобы определить человека, которого следует подкупить, чтобы получить место для лавки на базаре, бросок будет иметь сложность 3 (легко), а вычислить возможного поставщика информации в рядах стражи султана – 7 (довольно сложно). Неудачные броски не имеют эффекта, зато провал означает, что о действиях персонажа узнают не те люди.
Как только подходящий объект подкупа найден, необходимо определить способ сблизиться с ним и убедить его сотрудничать. Для этого нужен бросок [Манипулирование + Хитрость] со сложностью, находящейся в пределах между Силой воли чиновника и его же [Силой воли + 3], в зависимости от законности деяния. Число успехов покажет, насколько удачен оказался подкуп; при одном успехе чиновник будет подавлен чувством вины и вполне может сознаться в своих грешках, тогда как при пяти успехах он будет ощущать непоколебимую уверенность в своей правоте. Неудачный бросок означает, что объект подкупа взял деньги, но не «отработал» их, а провал броска покажет, что чиновник принял меры против персонажа, давшего ему взятку.
Управление хозяйством и ведение бизнеса (различные броски). Предпринимательство является важной сферой жизни исламского мира, а женские персонажи, скорее всего, будут играть партию первой скрипки в ведении домашнего хозяйства. Управление собственным делом или домом требует броска [Интеллект + Искусство управления] каждую неделю игрового времени, причем сложность броска зависит от поступающего в дом дохода (в денежном выражении) и местных экономических условий. Поиск хороших партнеров или наем работников характеризуется броском [Восприятие + Эмпатия], сложность которого определяется умелостью найденных помощников. Один успех означает работника или партнера приемлемого уровня, три – хорошего помощника; пять успехов показывают, что персонажу удалось найти (нанять) по-настоящему талантливого человека, подлинный клад для бизнеса или дома. Далее, и партнер, и наемный работник требуют присмотра: необходимо следить, чтобы работа велась честно. Проверка амбарных книг выражается броском [Восприятие + Расследование], а выискивание грешков деловых партнеров или домашних слуг требует броска [Харизма + Лидерство].
Покупка и продажа (различные броски). Сукв (центральный базар) – основной центр деловой активности в мусульманских городах, где не только покупают и продают различные товары, но и обмениваются информацией и услугами. Сукв обычно представляет собой лабиринт узеньких улочек, составленных из мешанины лавочек и магазинчиков, и в дневные часы напоминает настоящий улей, а в остальное время в некоторых городах закрыт для входа. Однако там, где Аширра распространила свое тонкое, но всепроникающее влияние, сукв остается открытым в течение нескольких часов после вечерней молитвы, что позволяет вампирам обстряпать свои дела и поохотиться.
Чтобы найти самые обыкновенные вещи на базаре, достаточно нескольких минут. Менее распространенные товары могут требовать броска [Восприятие + Бдительность], сложность которого зависит от редкости искомого предмета.
Процесс обсуждения условий сделки кроет в себе самый смысл покупки и продажи товаров. Он выражается с помощью состязательного броска [Манипулирование + Финансы]; победитель получает скидку на товар, пропорциональную числу своих успехов. Один успех равен уменьшению цены примерно на 10%, а три успеха заставят торговца предложить минимальную цену. Получив пять успехов, покупатель уговорит купца продать товар себе в убыток.
Таким же простым делом является узнавание расхожей сплетни: бросок [Харизма + Бдительность] со сложностью 3; число успехов покажет количество услышанных версий и подробностей. Персонаж, желающий узнать информацию о чем-то конкретном, должен сначала отыскать подходящий источник, что требует броска [Восприятие + Хитрость] со сложностью, определяемой родом необходимой информации. Общеизвестные сведения добыть легко (сложность 3), а более ревностно охраняемые знания отыскать труднее (сложность 7 или 8 ). Почти вся информация, доступная в сукв, расходится в форме слухов и сплетен, а не в виде доказанных фактов. Определять, что из услышанного правда, а что – вымысел, предстоит самому персонажу.
Повседневная торговля в сукв находится в ведении управляющего, который надзирает за ведением дел и разбирает споры. Рутинный процесс управления требует броска [Сообразительность + Искусство управления] со сложностью 5 (число успехов покажет эффективность управления). Разрешение споров отыгрывается броском [Харизма + Лидерство] или [Манипулирование + Запугивание].
-
Управление торговым караваном ([Сообразительность + География] или [Интеллект + География]). Владения ислама простираются от Атлантического океана до Индийского, от Кадиса до Самарканда. Купцы исходили земли империи вдоль и поперек, обменивая золото из Атласских гор на благовония из долины Инда. Они одни из самых опытных путешественников мира, чьи знания о географии и культурах регионов мира глубже, чем у иных ученых. Талантливый торговец способен сколотить состояние за малый срок и удалиться на покой в роскошный дом, взвалив все труды на плечи своих караван-баши. Неудачливый купец может оказаться один в незнакомой далекой стране без денег и товаров, со слабой надеждой на будущее.
Поскольку торговые маршруты простираются на тысячи миль, знания о том, что и где лучше покупать и продавать, требует обширных познаний, понимания направлений торговли, преобладающих экономических условий и региональной политики. Все это требует броска [Сообразительность + География], причем число успехов покажет доступность подходящего рынка и его качество. Один успех может означать мелкий базар, где торгуют произведенными неподалеку товарами, или сведения о том, что на некотором отдалении расположен рынок получше. Пять успехов могут быть истолкованы как возможность весьма выгодно купить или продать что-либо поблизости, или как шанс заключить сделку века за тридевять земель.
Как только подходящая цель (рынок) найдена, торговый караван должен ее достигнуть. Поиск наиболее удобного маршрута требует броска [Интеллект + География], где большее число успехов означает определение более быстрого и безопасного пути. Провал этого броска означает, что караван отправился в совершенно неверном направлении. В дороге караван-баши должен надзирать за всем происходящим в караване, поддерживая порядок среди погонщиков, возчиков, грузчиков ([Харизма + Лидерство]), и следя за тем, чтобы животные в караване были накормлены и к ним хорошо относились ([Восприятие + Обращение с животными]). Поиск подходящего укрытия – караван-сарая или оазиса – жизненно важная задача, требующая броска [Восприятие + Выживание] или [Интеллект + География]. Так же важно поручать страже каравана разделываться с грабителями или дикими зверями (бросок [Сообразительность + Лидерство]). Однако мало добраться до пункта назначения, нужно еще применить умение торговаться (бросок [Манипулирование + Финансы]), а также общаться с местным населением ([Харизма + Лингвистика] или [Интеллект + Политика]).
Торговые предприятия могут принимать одну из двух форм: партнерство (обычно между членами одной семьи или давними знакомыми, делящими между собой и риски, и прибыли), или же мудараба [1], при котором инвестор обеспечивает торговца товаром или капиталом (предполагается, что по окончании предприятия торговец вернет инвестору и вложенное имущество, и его долю прибыли). Поиск подходящего инвестора определяется броском [Манипулирование + Эмпатия], а для того, чтобы уговорить его на выгодные условия, потребуется бросок [Сообразительность + Знание закона].
Гостеприимство ([Манипулирование + Этикет]). Ислам предписывает своим последователям проявлять гостеприимство к тем, кого они встречают, предлагая пищу, воду и кров всем, кто в них нуждается. По традиции, посетителю предлагают в дар соль (иногда воду), что придает ему статус гостя и дает право оставаться в доме в течение трех дней. Если гость остается в доме дольше, ожидается, что он будет помогать хозяевам с домашней работой, как если бы он был членом семьи; отказаться от этого считается проявлением невежливости.
Чтобы попросить пристанища, игрок должен сделать бросок [Манипулирование + Этикет] со сложностью 6. Если отношения между персонажами враждебные, увеличьте сложность броска (хотя даже враги должны относиться друг к другу с толикой уважения), или уменьшите ее, если хозяин и гость расположены друг к другу. Число успехов покажет, насколько радушен был прием. Даже неудачный бросок означает, что гостю предоставили пищу и кров, пусть и скромные. Провал, однако, говорит о том, что просителю отказали в гостеприимстве. Персонаж, нарушающий законы гостеприимства (или тот, о ком ходят подобные слухи), сам с меньшей вероятностью может ожидать теплого приема.
Принципы гостеприимства – культурное поведение, предложение разделить кров, средства и знания – важная часть арабской культуры и потому играет ключевую роль в направлении отношений между членами Аширры. Часто группы вампиров-мусульман встречаются под защитой гостеприимства кого-то из них. В будущем эта традиция распространится по всему миру каинитов, превратившись в практику организации Элизиумов и тем самым подменяя Традицию Домена.
Очищение ([Интеллект + Теология]). Ритуал очищения составляет важную часть жизни мусульман. Прежде чем войти в мечеть или приступить к молитве, последователь этой религии ритуально очищает себя, совершая омовение. Обычно эта процедура включает ополаскивание водой лица, рук до локтя, головы (поверхностно, влажными руками) и ступней до лодыжек. Иногда обстоятельства требуют полного погружения в воду. Тайаммум, или очищение без воды, обычно применяется мусульманами в путешествиях, а также в местах, где нет доступа к чистой воде. В этом случае используют чистую почву или песок, которым отирают лицо и руки, что символизирует очищение. Выполнение ритуала очищения в правильном порядке описывается броском [Интеллект + Теология].
Взаимодействие с невежественными франж. Мир ислама гораздо больше внимания уделяет изучению наук, чем мир европейский. В рамках «своей» культуры это не дает образованным персонажам-мусульманам никаких преимуществ, однако если возникает необходимость в состязательном броске или действии, в котором против персонажа-европейца используются такие Черты, как Академические знания или Науки, сложность бросков для персонажа-мусульманина будет ниже на 1.
________________
[1] В исламе запрещено взимание процентов, рассчитанное во времени (то есть, по сути, ростовщичество). Поэтому финансовые и торговые предприятия в исламском мире принимают особые формы, одной из которых и является мудараба (долевое финансирование, похожее на коммандитное товарищество). Помимо запрета на получение экономической выгоды с течением времени, запрещены также инвестиции в предприятия, связанные с табаком, алкоголем, переработкой крови и мяса падали. Запрещенные аспекты финансовых процессов в исламе называются риба (араб. ربا «лихва, прирост»).
-
Придворная жизнь
Поэзия и сказительство (различные броски). Сочинение стихов и декламация рассказов в прозе – важное умение для придворных в исламском мире, особенно если речь идет о дворах правителей княжеств таифа в аль-Андалус. Повествования знакомят слушателей с деяниями правителей и героев и прославляют их, и порой умелый рассказчик превращает тщеславное поражение в великолепную победу. Наиболее распространенной литературной формой является касыда, появившаяся в эпоху правления ‘Аббасидов и повсеместно применявшаяся для восхваления доблестей правителя или покровителя поэта. Существовали также мувашшар (стихотворная форма, где строки не рифмуются, зато в их повторении есть ритмический рисунок) – им писали как на арабском, так и на протоиспанском и иврите, заял (строфы на разговорном арабском) и саджх (рифмованная проза).
Большинство произведений было плодом импровизации, писалось здесь и сейчас. Этот процесс требует броска [Сообразительность + Экспрессия], число успехов которого покажет качество сочиненной поэмы и искусность декламации, а провал может обозначать все что угодно, от обвинения в плагиате до ненамеренного оскорбления того, кому посвящено произведение. Есть, однако, и гораздо более обдуманные творения, которые создавались мастерами слова и пера в течение долгого времени. Создание таких вещей описывается броском [Интеллект + Лингвистика]. Сложность бросков зависит от темы и стиля повествования. Если автор просто прославляет великую победу, сложность броска для такой рутинной задачи будет 4, а если нужно представить тяжкое поражение героическим подвигом, сложность броска окажется уже 7 или больше. Использование таких общепринятых поэтических форм, как касыда, снижает сложность на 1, тогда как более сложные формы или литературные эксперименты повышают сложность бросков на 1 или больше.
Поиск политических союзников (различные броски). Одна из самых важных задач в политике – найти себе союзников. Вопреки расхожему мнению, политические игрища – схватки вовсе не бесчувственных механизмов, а нормальных человеческих существ, обладающих всем спектром чувств, однако попросту не знающих жалости на пути к своей цели. Чтобы найти хороших политических союзников, требуются бросок [Восприятие + Политика], а для того, чтобы сдружиться с ними – бросок [Харизма + Эмпатия]. Сложность этих бросков определяется взаимным социальным положением участников политического действа и схожестью их взглядов. Старейшина, желающий найти себе достойного протеже, будет бросать кубики со сложностью 4, тогда как для новичка, пытающегося заработать доверие умудренного опытом государственного мужа, эта сложность увеличится до 8.
Между бросками должно пройти некоторое время, по меньшей мере пара дней. Общее количество набранных успехов покажет силу сложившейся дружбы. 10 успехов будут означать знакомство, 20 – приятельские отношения, и так далее до 80 или 100 успехов, символизирующих крепкую связь, которая просуществует годы (или дольше, если речь идет об отношениях каинитов). Если стремление к дружбе взаимно, броски делают оба игрока, однако их успехи не суммируются, ведь дружба зачастую бывает неравной.
Ядовитые уста ([Манипулирование + Политика]). Настрой общественного мнения против политического соперника бывает так же необходим, как и поиск союзников. Это действие описывается броском [Манипулирование + Политика], сложность которого зависит от склонности оппонента к политическим играм и его умения в них участвовать. Против придворного пустозвона может сыграть кто угодно, но метать ядовитые стрелы в «героя дня» и не выглядеть при этом мелочным завистником очень трудно. Число успехов броска определяет силу достигнутого эффекта. Один успех посеет сомнения, а пять – навсегда изменят мнение окружающих о жертве. Однако чтобы серьезно повлиять на суждение всего придворного сообщества, необходимы десятки манипуляций. Кампания по распространению клеветы и порочащих намеков требует месяцев тяжких усилий, прежде чем начнет приносить плоды. Провальный бросок, случившийся в этот период, наверняка превратит тайные планы в открытую вражду или закончится вызовом на дуэль.
Иногда, однако, шепотков и слухов недостаточно. Популярный способ избавиться от врага – обвинить его в преступлении, которого он не совершал. Особенно эффективен этот метод будет в том случае, если жертву уже подозревали в чем-то похожем, но на горячем не поймали: это называется «раскрутить маховик». Чтобы организовать доказательства, нужен бросок [Интеллект + Хитрость], сложность которого определяется законопослушностью жертвы. Собственно момент обвинения должен быть отыгран, и в этом деле может применяться множество других бросков.
Спорт и война
На майдане (различные броски). Среди знати излюбленный спорт – лошадиные бега, а основное место их проведения – майдан (городская площадь) или ипподром. Дорожки майдана часто весьма извилисты и огибают вычурные формы водных садов (например, тот, что в городе Самарра, имеет очертания листа клевера). Поодаль от беговых дорожек расставлены шатры, укрывающие зрителей; в них же часто организуется угощение для благородных гостей. Некоторые правители, например, Нур эд-Дин, поощряли организацию таких мест развлечений во всех городах империи ислама; многие беговые ипподромы служили также тренировочными площадками для войск.
Обыкновенный заезд на бегах длится 10 ходов, в каждый из которых игрок-наездник делает бросок [Выносливость + Верховая езда] со сложностью [10 – Ловкость персонажа]. Все набранные за один заезд успехи суммируются, после чего победителем становится игрок, получивший наибольшее их число. Неудачный бросок не имеет эффекта, а провал означает, что наездник упал с лошади и выбыл из гонки. Кроме того, вылетев из седла, всадник получает от 2 до 4 кубиков урона от падения.
Открытое пространство майдана также отлично подходит для самых замысловатых строевых упражнений, культивирующих у солдат важный во все времена командный дух. Такие мероприятия в исламской империи обычно проводятся в присутствии элиты мусульманского общества. Кроме того, частыми событиями являются игра в поло (конные игроки гоняют по полю небольшой мяч; это описывается броском [Ловкость + Верховая езда]), каббак (конники сбивают подкинутые в воздух горшки; бросок [Ловкость + Стрельба из лука]), а также турниры всадников (правила рыцарских турниров, описанные в книге «Темные Века: Помощник» вполне применимы к хроникам по миру ислама). Апогея своего значения для войск майданы достигнут уже после периода, описываемого в «Чадре Ночи», когда мамлюки в 1250 году захватят власть в Египте.
Охота конная и соколиная (различные броски). Охота имеет большое значение в военной подготовке, поскольку заставляет воинов овладевать целым рядом умений. Во-первых, они должны выследить и опознать дичь по следам (бросок [Восприятие + Бдительность]), а затем загнать ее, развивая тем самым навык езды верхом (бросок [Выносливость + Верховая езда]). Охотятся обычно на диких кошек, особенно на львов; когда же добыча загнана, всаднику нужно приложить недюжинные усилия, чтобы совладать со своим скакуном ([Сообразительность + Верховая езда]). Затем необходимо еще одолеть зверя с помощью пики или меча – так воин проходит проверку на храбрость и умение обращаться с оружием ([Ловкость + Холодное оружие]). При других видах охоты преследуют оленей и диких лошадей, пользуясь в этом случае луком ([Ловкость + Стрельба из лука]). Высоко ценится также искусство соколиной (или ястребиной) охоты, описываемой броском [Сообразительность + Обращение с животными], хотя это развлечение доступно только лишь самым состоятельным кругам общества.
-
Прошу прощения у всех следящих за переводом за вынужденный перерыв почти в два месяца - в этом году новогодние каникулы увенчались увлекательной поездкой в роддом и последующими домашними хлопотами. Теперь, однако, продолжим.
-
Деятельность чудовищ
Помимо забот о смертных сородичах вампирам Аширры приходиться печься и о собственных делах – питании, взаимоотношениях между бэй’т и тому подобных вещах. Этот раздел описывает игромеханику и особенности деятельности каинитов в исламском мире. Повторимся, здесь изложены общие моменты, не подменяющие собой игровые события, а помогающие игрокам и рассказчикам.
Еженощные дела
Умение выглядеть смертным ([Харизма + Актерское мастерство] или [Интеллект + Актерское мастерство]). Во множестве ситуаций член Аширры может испытать потребность – или пожелать – сойти за смертного. Устроить такой спектакль на короткое время довольно легко, требующее броска [Харизма + Актерское мастерство] со сложностью 5 (или 8 - для Муташаридин и прочих искалеченных каинитов). Имеющиеся у персонажа характеристики вроде Теплой крови (см. книгу «Вампир: Темные Века») снижают сложность этого броска на 1. Число успехов показывает, насколько хорошо получилось притвориться, а провал означает некую черту, которой персонаж выдал свою природу нежити (клыки, отсутствие дыхания или кровавые слезы). Если кто-либо намеренно хочет выяснить истинную сущность персонажа, он должен сделать бросок [Восприятие + Бдительность] со сложностью 6 и при этом набрать как минимум столько же успехов, сколько и вампир, чтобы установить истину.
Более длительная маскировка под смертного требует немного иного набора умений, позволяющего скрыть повадки каинита – например, не позволить наблюдателю связать отлучки персонажа с убийствами в городе. Это требует броска [Интеллект + Актерское мастерство], сложность которого зависит от привычек самого персонажа и его еженощной деятельности (чем возмутительнее стиль его не-жизни, тем сложнее бросок). При этом один успех будет означать, что окружающие люди не побегут сразу же за имамом или охотником за нежитью, а просто подумают: «Странный он какой-то…» Три успеха заставят остальных считать вампира лишь слегка чудаковатым, даже если в любом другом случае к нему относились бы совершенно нормально. Пять и более успехов означают, что ночные похождения героя ни в ком не пробуждают подозрений, и его считают добропорядочным членом общества.
Поиск укрытия в пути ([Интеллект + Выживание]). Вампиры Аширры – хищники, происходящие из ведущей обширную торговлю культуры, а потому гораздо более легки на подъем, чем их европейские собратья; одни странствуют между большими и маленькими городами по делам, а другие совершают паломничества, например, хадж. Те из Аширра, кто владеет Дисциплиной Превращения, не испытывают затруднений в поиске укрытия: они используют Растворение в земле и тратят один пункт крови, чтобы слиться с почвой. Те, кто не имеет этой способности, должны отыскивать себе укрытие, что в пустынных землях Аравии или на других недружелюбных территориях часто становится трудным делом. Поиск требует броска [Интеллект + Выживание], сложность которого зависит от местности. В городах, на участках пересеченной местности и в лесистых холмах сложность окажется равной от 4 до 6, тогда как более открытые пространства повышают сложность до 7 – 9. Если вампир имеет при себе какие-либо приспособления, помогающие ему организовать укрытие (кусок парусины, лопата или помощник, который его закопает), сложность броска снижается на 2. Неудачный бросок говорит о том, что персонажу не удалось найти укрытие, но он может продолжить поиски (каждая попытка занимает один час игрового времени). Провал означает, что герой нашел укрытие, которое посчитал безопасным – но позже обнаружит, что оно имеет некий роковой недостаток, например, туда проникают солнечные лучи, или там располагается лежбище оборотней. В большинстве случаев персонаж осознает ошибочность своего выбора слишком поздно.
Охота (Восприятие). Вампиры по своей сути – хищники и должны питаться, чтобы поддерживать свое существование. Однако не всегда добыча бывает доступна. Как правило, каиниту приходится проводить часть каждой ночи, выслеживая свой ужин – человека или что-нибудь еще. Чтобы отыграть один час охоты, игрок должен сделать бросок на Восприятие, сложность которого определяется текущим местом охоты. Если персонаж выслеживает не человека, сложность может быть снижена на 2 (крыс и прочую живность найти легче). В случае, когда герой имеет такие недостатки, как Религиозный запрет или Разборчивый в добыче, сложность повышается на 1 (максимальное значение – 9). Персонажи, охотящиеся в непосредственной близости от своего постоянного убежища, могут прибавить к итогу броска свой показатель Стада.
Успешный бросок означает, что вампир отыскал себе подходящую добычу, может подчинить ее и напиться крови. Неудача показывает, что достойной жертвы не нашлось, или не представился случай схватить ее. Провал может быть истолкован самым различным образом: жертва умерла, на нее уже охотится другой член Аширры, или она – вовсе не то, чем кажется. В зависимости от выбора рассказчика и игроков процесс охоты можно отыграть или просто абстрактно отразить бросками кубиков.
Очищение и поглощение крови (различные броски). Многие каиниты-мусульмане стремятся примирить свою веру, запрещающую употреблять кровь, со своими потребностями: во множестве сур Корана утверждается, что кровь нечиста и потому запретна. Кое-кто из Аширра, желая избежать этого ограничения и все же утвердиться в своей вере, очищают кровь, перед тем как пить ее, посвящая ее Аллаху. Для этого кровь сначала собирают в серебряную чашу (что требует броска [Ловкость + Холодное оружие]), чтобы отмерить нужное количество крови. Голодных персонажей это действо может ввергнуть в бешенство. Затем кровь очищается посредством молитвы над чашей в течение пяти минут (бросок [Интеллект + Теология], сложность 6). Любое количество успехов означает, что ритуал прошел как должно. Любой другой результат означает, что кровь очистить не удалось, и ее необходимо вылить.
В некоторых случаях предпочтительнее будет посвятить Аллаху всю жертву; для этого каинит сначала должен обездвижить добычу (например, с помощью Доминирования), а затем окропить ее розовой водой, читая при этом молитвы – все это в течение пяти минут. Как и в случае с освящением крови, нужен бросок [Интеллект + Теология], однако в этом случае сложность зависит от жертвы. Если это мусульманин, сложность броска будет равна 7, если кто-то из дхимми – она повышается до 8. Освящение животных имеет сложность броска 6. Неудачный или провальный бросок означает, что персонажу не удалось очистить пищу, любое количество успехов говорит об удачном ритуале. Источник пищи необходимо очищать всякий раз, как вампир пьет из него кровь.
Сокрытие тела ([Интеллект + Хитрость]). Случается, что вампир Аширры заходит в процессе питания слишком далеко, и его жертва погибает. Трупы в сточных канавах – обычное, в общем-то, дело для многих городов, но тело, в котором не осталось ни капли крови, вполне может вызвать панику. Поэтому искусство избавляться от трупов каинитам приходится оттачивать всю свою не-жизнь, изыскивая способы скрыть останки добычи или хотя бы замаскировать причину ее гибели. Как правило, труп закапывают или просто прячут; это действие требует броска [Интеллект + Хитрость], сложность которого определяется количеством и качеством доступных укромных местечек вокруг (от 4 в долине горной реки до 8 в густонаселенном крупном городе). Результат броска покажет удачность найденного укрытия. Один успех означает, что никто не найдет труп сразу; три успеха – что останки будут обнаружены только при тщательном поиске или очень уж неудачном стечении обстоятельств, а при пяти успехах тело почти наверняка никогда не найдут.
Политика каинитов
Гостеприимство каинитов ([Харизма + Этикет]). Частота встреч вампиров весьма и весьма различна, однако все подобные собрания объединяет определенная последовательность ритуалов, корни которых уходят в традиции гостеприимства, сложившиеся у смертных. Их смысл – обеспечить приличествующие (если не дружеские) отношения между каинитами, что позволяет им встречаться и обсуждать те или иные вопросы, не опасаясь атаки своих собратьев. Далеко не все встречи вампиров проходят под защитой традиций гостеприимства, однако число таких случаев значительно возросло после вторжения франж и прибытия с ними европейских каинитов. Дружить против общего врага всегда легче.
Хозяином на подобных сборищах выступает каинит – владелец места его проведения, либо же самый старый вампир из присутствующих. Считается, что все остальные находятся под его защитой и пользуются его гостеприимством. На хозяине лежит ответственность за достойное поведение прочих собравшихся: без насилия, без бряцания оружием и без сознательно высказанных оскорблений в адрес других (по крайней мере, очевидных). Если собрание многочисленное, хозяину помогают в этом деле несколько помощников (называемых гулямами). В такой ситуации даже заклятые враги должны вести себя друг с другом спокойно и с достоинством, хотя, как правило, словесные перепалки с успехом заменяют размахивание кулаками.
Игрок, чей персонаж посещает такое собрание, делает бросок [Харизма + Этикет], чтобы вести себя должным образом, реагируя на поступки окружающих с настороженным безразличием. Неудачный бросок означает небольшой огрех в поведении, который остальные оставят без внимания, если в дальнейшем герой будет держаться достойно. Провал истолковывается как грубое нарушение приличий, которое, вероятно, навлечет на виновника гнев хозяина. Персонажи, разумеется, могут действовать во вред своим врагам, также пришедшим на встречу: например, спровоцировать их на поспешный ответ, который поставит их в неудобное положение. Чтобы организовать недругу такие неприятности, нужен бросок [Манипулирование + Хитрость] или [Харизма + Хитрость] со сложностью, равной Силе Воли оппонента. Провал в этом случае покажет, что герой не только не подставил противника, но наоборот – его ухищрения оказались понятны всем прочим гостям, и те оскорбились столь явной попыткой нарушить закон гостеприимства.
Встреча с европейцами ([Манипулирование + Этикет]). Помимо крови и огня, вооруженные вторжения франж принесли на земли ислама европейских каинитов – и манипуляторов конфликта, и простых пешек. Невзирая на многие общие черты вампиров Аширры и их собратьев-дхимми, между ними сложились напряженные отношения: амбиции европейцев (особенно христиан) оказались на разных полюсах с желанием мусульман обезопасить свои владения. Тем не менее, подобно смертным, европейские и исламские каиниты временами все же общаются друг с другом. Чтобы вести себя «правильно» в такой ситуации, требуется бросок [Манипулирование + Этикет], сложность которого зависит от обстоятельств встречи и дружелюбия ее участников. Для пары новообращенных вампиров, один из которых европеец, а другой мусульманин, знакомых уже достаточно давно и охотно мирящихся с обычаями и манерами друг друга, сложность броска будет равна 4. Два каинита разных культур, занимающих в своих сообществах высокое положение, да еще встретивших друг друга впервые и в непростой обстановке, будут настороже; каждый будет следить, чтобы другой не нарушил правил, что в итоге даст сложность броска 7 или 8. Неудачный бросок не означает, что встреча породила враждебность, но предполагает непонимание и даже трения сторон. Провал, однако, покажет, что одной из сторон (или даже обеим) нанесено смертельное оскорбление.
-
Вера
Религия – главный элемент игр по книге «Чадра Ночи»; здесь она играет даже большую роль, чем в хрониках по средневековой Европе в рамках системы «Вампир: Темные века». Ислам стал политической силой, одновременно объединяющей и разделяющей, он способствует развитию общих культурных элементов на всем пространстве от Гвадалквивира до Инда и при этом разжигает конфликты между различными религиозными течениями. Вездесущая религия направляет и наполняет повседневные занятия своих последователей, довлеет над их жизнью, и многие из них всецело подчиняются ее учению. Однако она слабо подчиняется игровой механике. В большинстве случаев вера – культурный и духовный элемент, находящий выражение в поведении верующих и, возможно, в Храбрости персонажа, его Силе воли и особенностях Пути просветления. Дополнительная игромеханика необходима лишь в описаниях героев-смертных, поистине исполненных духовного рвения, а также святынь ислама.
Истинная вера
Истинная вера – редкое качество, свойственное тем смертным, кто отличается глубокими религиозными убеждениями и вдобавок обладает умением проявить их. Этому умению нельзя обучиться, его нельзя улучшить по желанию. Его значение уменьшается или увеличивается по воле рассказчика в зависимости от религиозной убежденности и искренности веры персонажа. Истинная вера может проявляться у последователей любой системы верований (этим качеством также могут обладать христиане и иудеи, и даже язычники и инферналисты). В данном разделе рассматриваются особенности Истинной веры применительно к исламу. Поскольку это качество напрямую зависит от веры ее обладателя, его сила может быть использована против приверженцев любой религии и даже против тех, кто не относит себя к какой-либо системе верований. Однако воздействие Истинной веры сильнее бьет на единоверцев ее носителя (см. также раздел Изгнание (Экзорцизм)). Кое-кто считает дар Истинной веры чем-то сродни колдовству, однако для верующего она – проявление Божьего благоволения, благословение свыше, а не внутренняя сила.
Вера в ислам и приверженность его догматам – это первый шаг на пути просвещения, приводящем на вершину Истинной веры. Эта концепция, называемая иман (араб. «вера»), помещает ислам в центр жизни каждого мусульманина, что выражается в обязательной молитве и поведении, предписанном Хадисом. Второй этап, ита’ат (послушание), призывает мусульман повиноваться воле Аллаха во всем, признавая его всевластие через молитву и всецело отдаваясь на его милость. Третья ступень, таква (набожность), требует от верующего вести свою жизнь в согласии с волей Аллаха так, как это установлено Кораном, Хадисом и шариатом. Он должен воздерживаться от запрещенных Аллахом деяний и, по возможности, не иметь дел с теми, кто признан нечистым. Кроме того, мусульманин должен придерживаться Пяти Столпов ислама: шахада (провозглашение веры), салят (ежедневная молитва), закят (милостыня), саум (пост) и хадж (паломничество). Последняя ступень, ихсан (благословение), отражает почти идеальное слияние воли верующего и веления Аллаха. Именно на этом этапе персонаж может обрести Истинную веру.
Большинству смертных мусульман в конце концов не удается следовать всем правилам в их строгости, хотя попытку совершают многие. Словно в шутку, сама интегрированность ислама в общество, его проникновение в каждый аспект повседневной жизни, делает вероятность подлинного его понимания практически ничтожной. Для народа ислам просто существует, и его законы и предписания не подвергаются сомнению. Как правило, на прозрение способны те, кто изучает религию специально: улемы, имамы и так далее – и поэтому Истинная вера в большей степени свойственна именно им. Теоретическим, однако, это качество может проявиться у любого верующего смертного, и временами обыкновенные миряне развивали в себе глубокое понимание своих верований.
Каиниты, однако, самим своим существованием противоречат требованиям Корана, особенно тем, что затрагивают употребление крови; поэтому вампиры неспособны достичь уровня духовного просветления, необходимого для обладания Истинной верой. В конце концов, все они прокляты. Очень немногие способны приобрести необходимое религиозное прозрение и соответствующее понимание (и персонаж, таким образом, может получить достоинство «Истинная вера»), однако такое происходит чрезвычайно редко и должно быть одобрено рассказчиком. Это вовсе не означает, что каинит не способен быть правоверным мусульманином – многие вампиры таковыми и являются – просто его вряд ли смогут признать святым. Вместо этого их приверженность учению Корана и сунне может быть отражена высоким значением Тарик эль-Сама’ (исламский вариант Пути Небес, см. соответствующий раздел в Главе IV).
Истинная вера позволяет персонажу использовать силу своей веры в качестве оружия против сверхъестественных существ, в первую очередь вампиров, а также призраков и джиннов. На персонажей-смертных эта способность влияния не оказывает. Принцип действия Истинной веры в рамках ислама весьма напоминает ее христианскую версию, описанную в книге «Вампир: Темные века», однако здесь в качестве фокуса воздействия выступают Коран или амулеты та’виз (см. ниже). Конкретный эффект, разумеется, может быть изменен рассказчиком так, как это необходимо для его хроники.
Святыни
В исламе святыми считаются множество мест, как в силу своего исторического значения (например, место рождения Мухаммеда или дом Саедны Аркама [1], где он прочел первую проповедь), так и в силу их значимости для религии. Как правило, это здания, чаще всего мечети или гробницы, однако есть и места мученических смертей святых подвижников. Множество локаций приобретают характеристику Истинной веры изначально или же по мере того, как к ним с молитвами и поклонениями приходит множество людей. Такие места обладают ореолом Истинной веры, отражающим их святость и влияющим на каинитов. Область влияния может быть ограничена стенами строения или, как в случае с мазаар (гробницами святых) и крупными объектами (подобно Каабе), способна распространяться на обширные пространства. Там, где области воздействия нескольких объектов пересекаются (например, возле Черного Камня и мечети Масджид-уль-Харам, главной мечети Мекки, внутри которой находится Кааба), игрок должен сделать бросок на Силу воли своего персонажа для каждого источника Истинной веры в отдельности.
Чтобы войти в святое место или подступить к объекту, излучающему ауру святости, каинит должен сделать бросок на Силу воли со сложностью, равной значению Истинной веры локации. Для тех редких каинитов, кто сам обладает этой характеристикой, сложность броска снижается на величину их собственной Истинной веры. Для «излучающих» локаций сила Истинной веры угасает по мере удаления от объекта, причем ее интенсивность падает на расстоянии от нескольких метров (для мазаар) до многих миль для Черного Камня. Многие вампиры Аширры верят, что слышимый ими Вопль есть проявление окружающей Мекку ауры святости, распространяющееся на всю Аравию. Успешный бросок означает, что каинит может войти в святое место, хотя он все же может чувствовать себя некомфортно или даже плохо (степень недомогания зависит от количества полученных успехов: один успех – плохое самочувствие, три – легкое неудобство, пять – полное отсутствие каких-либо негативных эффектов). Кроме того, общее число успехов определяет, как долго вампир способен оставаться в границах святыни; с наступлением каждого рассвета их количество уменьшается на один автоматически, и каинит чувствует себя все хуже. Смертные персонажи способны заметить ощущаемый бессмертным дискомфорт, успешно бросив кубики [Восприятие + Эмпатия] со сложностью, равной Силе воли каинита, и могут отреагировать соответственно.
Результатом неудачного броска является сильная физическая боль, испытываемая персонажем при попытке войти в святое место; несмотря на это, он может заставить себя двигаться через силу. Герой, пытающийся сделать это, получает 1 пункт ударного урона за сцену. Провал броска означает, что персонаж немедленно получает 1 пункт летального урона и, кроме того, должен каждый ход тратить 1 пункт Силы воли, чтобы остаться на территории святыни. Боль, поражающая героя при провале, постепенно усиливается. На третьем и каждом последующем ходу игрок должен сделать повторный бросок на Силу воли со сложностью 7. Каждый успех позволяет персонажу отложить дополнительные броски на Силу воли на ход, а неудача означает, что персонаж впадает в бешенство. При провале броска вампира охватывает пламя, причиняющее ему 3 пункта усиливающихся повреждений в ход. Огонь можно сбить любым способом, но на следующий ход оно вспыхнет вновь, и персонаж должен сделать бросок на Храбрость со сложностью 8 или испытать Алый Ужас.
Ритуал магии сихр «Благословение Аллаха» позволяет каинитам превозмочь воздействие Истинной веры святынь, даже тех, что расположены в Мекке и Медине. Персонажи, защищенные этим ритуалом и уже находящиеся в зоне влияния одной святыни, при пересечении границы воздействия другого источника Истинной веры должны немедленно сделать еще один бросок на Силу воли, увеличив его сложность на [2]. В этом случае и неудачный бросок, и провал будут иметь эффект провала, описанный выше.
Даже если каиниты, находясь в границах святыни, чувствуют себя комфортно, наполняющая место Истинная вера влияет на все их действия. Любой расход крови для персонажа увеличивается вдвое, а сложность использования Прорицания и других Дисциплин, улучшающих восприятие, возрастает на [2]. Более того, любой персонаж, сам обладающий Истинной верой и находящийся в пределах влияния святыни, увеличивает на [1] значение этой своей характеристики (но персонажи, не имеющие этой черты, не приобретают ее). Сложность всех бросков, связанных с верой (например, Экзорцизм), падает на [2].
_______________
[1] Абу Абдуллах аль-Аркам (ок. 594 – 673) – выходец из племени курайшитов, один из первых сподвижников Мухаммеда. Предложил Пророку свой дом в качестве безопасного места для встреч и совместных молитв первых мусульман. «Саедна» – уважительное обращение, примерно переводимое как «господин, хозяин», древнее, но принятое в основном у исмаилитов и в некоторых других течениях шиитского ислама, т.е. сам аль-Аркам вряд ли мог так прозываться.
-
Оскверненные места
Вторжение франков и постоянные передвижения туда-сюда армий мусульман и христиан привело к тому, что множество святынь обеих религий попеременно оказывались в руках противников. Случалось, конечно, и так, что святые места оставались нетронутыми, но чаще их переделывали под нужды чужой религии или даже использовали в повседневной жизни. Такое обращение ослабляет значение Истинной веры святыни, либо временно, пока чужая религия или новое назначение, приданное месту захватчиками, смешивается с исходными верованиями, либо же Истинная вера просто угасает от небрежения.
Если святыня используется иноверцами для целей своей религии, показатель Истинной веры в ней падает на 1 или 2 пункта, что символизирует попытку старого и нового уравновеситься. Кроме того, сложность всех бросков, связанных с верой и сделанных в области влияния оскверненной святыни, повышается на [1] из-за неопределенной сущности места. В зависимости от особенностей и масштаба произошедших изменений, снижение показателя Истинной веры может оказаться временным или постоянным. Например, святыня одинаковой значимости для обеих религий (например, Купол Скалы) испытает лишь кратковременное снижение Истинной веры, если ее захватят франж, и еще одно – после того, как мусульмане отобьют ее обратно. А вот крупная мечеть, используемая христианами для отправления простейших церемоний, скорее всего, потеряет часть Истинной Веры навсегда – из-за «понижения» в статусе. Очищение и повторное освящение святыни помогут ей восстановить ее свойства и устранить штраф к Истинной Вере.
Использование святого места в мирских целях – это, пожалуй, самый легкий способ лишить его Истинной Веры. В этом случае новая вера не придет на смену старой, и религиозное влияние святыни угаснет без подпитки молитвами и почитанием. Для святынь с низким значением Истинной Веры этот процесс окажется быстрым и займет несколько месяцев, но в случае осквернения значимых святынь угасание может растянуться на годы или даже десятилетия мирского использования. Например, крестоносцы-тамплиеры многие годы использовали мечеть аль-Акса в Иерусалиме в качестве склада и амбара, и все же она сохранила свою связь с исламом. В случае с самыми мощными объектами даже их разрушения может оказаться недостаточно, чтобы уничтожить эффект Истинной Веры; руины и даже сама земля под ними сохранит отпечаток святости. Иерусалим, к примеру, прямо-таки усыпан подобными местами, относящимися к исламу, христианству или иудаизму.
Вопль
Подъем и развитие ислама стали причиной еще одного существенного изменения на Аравийском полуострове, заметного, правда, лишь каинитам: священный город Мекка стал источником жуткого звука, называемого Воплем. Это явление связано – правда, не совсем понятно, как – с Черным Камнем и сосредоточенной на нем верой мусульман. Вопль начинает проявлять себя, когда небо начинает заметно светлеть, и ощущается как невнятное бормотание; для всех смышленых каинитов это знак, что пора подыскивать себе убежище на день. Утро разгорается, и шепот перерастает в крик, достигая максимальной громкости и высоты тона к полудню. В высшей точке он похож на нестройный ор множества голосов, а потом медленно ослабевает, стихая с наступлением ночи.
Два столетия назад Вопль ощущался как ужасающий рык, изгонявший большую часть каинитов с полуострова. Лишь те вампиры, кто составлял ядро Аширры, могли переносить крики солнца с помощью очищения и молитвы. После того, как карматы похитили Черный Камень, Вопль стих и возобновился только с возвращением реликвии; тогда-то Тарик и его последователи сумели установить вокруг Мекки обереги, уменьшающие воздействие Вопля. Власть Тарика над этим ритуалом и теми, кто его проводит, дала ему огромное могущество в Аравии.
Нарастание и затихание Вопля определяет ритм существования аравийских членов Аширры, и многие из них стали уже полагаться на него, определяя время вечернего пробуждения и подступающего рассвета. Путешествуя вне зоны слышимости Вопля, такие каиниты с трудом просыпаются на закате: это требует от них броска [Восприятие + Бдительность] со сложностью [10 – Сила Воли персонажа]. Точно также перед наступлением восхода они должны сделать бросок [Восприятие + Выживание], чтобы верно определить время, оставшееся до восхода солнца. Успех означает верную оценку, неудача говорит о том, что персонаж ошибается, но не теряет осторожности. При провале герой переоценивает оставшееся у него время на поиск укрытия. Чтобы приспособиться к отсутствию Вопля, вампиру требуется месяц, после чего ему уже нетрудно будет определить оставшееся до рассвета время.
Чужаки, однако, более чувствительны к бесконечному шуму, считают его источником беспокойства, мешающим им отдыхать так, как они привыкли. В первую неделю пребывания на полуострове гости должны потратить один пункт Силы Воли, чтобы выспаться, или же всю следующую ночь получать штраф [+1] к любым проверкам на Алый Ужас. В конце этой недели пришлый вампир может сделать бросок [Восприятие + Бдительность] со сложностью 7. Хотя бы один полученный успех покажет, что персонаж приспособился и более не имеет штрафа «чужака». Неудача означает, что герой продолжает страдать от воздействия Вопля, а провал может выразиться в чем угодно, от помешательства, вызванного беспокойным сном, до немедленного впадения в бешенство.
Необузданный Вопль
Многие каиниты помнят дни до того, как Тарик аль-Хаджи своим ритуалом заглушил Вопль, и отлично осознают, что этот древний вампир, если захочет, может убрать свои обереги и позволить Воплю вновь звучать в Аравии во всю силу. Если это произойдет, мощь Вопля наполнит полуостров, и сложность любых бросков на Дисциплины в Аравии увеличится на [1], причем провал броска нанесет персонажу 5 пунктов летального урона.
Кроме этого, сложность любого броска на Дисциплины в окрестностях 50 миль от Мекки и Медины возрастает на [2], причем неудачный бросок наносит герою 5 пунктов летального урона, а провал – 2 пункта усиливающихся повреждений. В радиусе 100 миль от священных городов вампиры не смогут спать из-за рева Вопля, а в остальной Аравии им придется тратить 1 пункт Силы Воли, чтобы спать, или увеличивать сложность проверок на Алый Ужас весь следующий день. Только ритуал сихр «Благословение Аллаха» или подобный ему обряд очищения позволит каиниту оставаться в регионе столько, сколько он захочет.
Даже сейчас любой каинит, находящийся в миле от Каабы, ощущает всю мощь Вопля: обереги Тарика ограничили воздействие звука вне города, но не в нем самом и не в его пригородах.
-
Обряды и ритуалы
Многочисленные обряды и ритуалы, пронизывающие жизнь исламской культуры, основываются на Теологии, Истинной Вере и прочих религиозных Чертах персонажа. Помимо молитв, наиболее распространены Очищение и Экзорцизм.
Очищение и посвящение
Отвоевав какую-либо святыню у христиан, мусульманам требуется приложить значительные усилия, чтобы очистить ее, уничтожив скверну (а заодно связанные с ней штрафы на воздействие Истинной Веры). На первом этапе требуется убрать все изменения, связанные с использованием святыни христианами: убрать образа святых и все приспособления для отправления церемоний, или же вымести весь материальный мусор, оставшийся после использования здания для мирских целей. Затем стены и полы святыни следует омыть розовой водой, а внутри воскурить благовония, чтобы очистить воздух. Как только материальный этап очищения завершен, имам возглавляет молитву верующих, призванную заново освятить это место. Организация процесса очищения и надзор за ним требуют броска [Интеллект + Теология], результат которого позволит убедиться в правильности соблюдения всех необходимых процедур. Хотя бы один успех броска означает, что любая наполнявшая святыню скверна убрана (однако значение Истинной Веры может еще испытывать штрафы), а неудача говорит о том, что в процедуре очищения допущена ошибка, и необходимо начать все сначала. Провал броска показывает, что в ходе очищения святыня была повреждена физически (например, стерта цитата из Корана или сколота бесценная мозаика) или духовно (это выразится в понижении ее Истинной Веры на 1) – что именно, остается на усмотрение рассказчика.
Изгнание (Экзорцизм)
Вера в сверхъестественное – неотъемлемая часть ислама, и в нем предусмотрено множество самых разных ритуалов, отпугивающих злых духов. Экзорцизм – наиболее распространенный среди них. Используя его, имам броском [Харизма + Экзорцизм] пытается отпугнуть злого духа или изгнать его. Экзорцисты, обладающие Истинной Верой, делают бросок с пониженной сложностью (она уменьшается на значение этой их характеристики).
Главным элементом ритуала является молитва, в составе которой наиболее часто встречается сура 113, «Рассвет». Она гласит: «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного, ищу убежища у Господа рассвета от зла того, что Он сотворил, от зла ночного мрака, когда он застилает [мир], от зла дующих на узлы [колдуний], от зла зависти завистника». Кроме того, воскуриваются травы и сера, чтобы причинить духам неудобство. С той же целью объект изгнания можно окропить розовой водой, а в самых сложных случаях применяется физическое воздействие (и тогда обычный бросок заменяется на [Выносливость + Экзорцизм]). В отличие от сходных христианских ритуалов, здесь не требуется книга с текстами, однако в случае отсутствия необходимых ингредиентов штрафы более суровы (+2 или +3). Такие ритуалы особенно эффективны против целей, обладающих собственной верой (вампиров Аширры или правоверных джиннов), которые опасаются гнева Аллаха: это снижает сложность броска на 1. Если ритуал экзорцизма прошел успешно, обычно на шею или на руку цели вешают амулет та’виз, оберегающий ее от повторного овладения духами.
Реликвии и священные символы
Предметы, точно так же, как локации и здания, способны впитывать веру своих владельцев, или каким-нибудь иным способом обретать силу через связь с Аллахом. Такие талисманы и обереги часто обладают Истинной Верой, и зависит это от их происхождения и использования. Если персонаж имеет при себе предмет с Истинной Верой, он временно прибавляет его значение этой характеристики к собственному. Персонаж, не обладающий Истинной Верой сам по себе, может таким образом (также временно) приобрести данную черту. Герой может использовать единовременно только один такой предмет.
Тем не менее персонажи-каиниты, желающие использовать такой талисман, должны прежде сделать бросок на Силу Воли со сложностью [6 + значение Истинной Веры предмета]. Успех означает, что герой может спокойно носить талисман при себе, а неудача – что обладание предметом доставляет вампиру неудобство. Провал броска наносит персонажу 1 пункт летального урона и заставляет его немедленно бросить предмет.
Большинство людей не видят ничего дурного в оберегах и амулетах, но есть те, кто считает их знаком неверия, нежелания довериться Аллаху. Следовательно, они отказываются применять любые подобные предметы, за исключением Корана. Рассказчик может рассудить, что чрезвычайно набожные персонажи не могут использовать талисманы.
Самые распространенные символы в исламе таковы:
• Коран. Поскольку ислам отрицает любые идолы и олицетворения, главным символом веры становится Коран. Большинство экземпляров книги не обладают Истинной Верой, однако исторически значимые копии могут иметь ее рейтинг до 3.
• Та’виз. Эти амулеты или обереги, обычно изготовленные из золота ли серебра, носятся на шее, талии или руках и содержат изречения из Корана или Хадиса. Цель их использования – отпугнуть злого духа или исцелить носителя. Та’виз обычно имеет значение Истинной Веры 1 или не имеет его вообще, хотя предметы, ранее принадлежавшие набожным хозяевам, могут приобретать и 2 пункта Истинной Веры.
• Аль-Будух. Это «мистические квадраты», заполненные числами, которые в сумме дают некое счастливое число, они предназначены для самых разных целей – от излечения до защиты. Им не свойственна Истинная Вера, хотя предметы особо набожных хозяев могут ею обладать. Особенно распространены на востоке исламского мира и среди членов бэй’т Муджрим.
• Хумса. Это серебряный оберег в виде кисти руки с пятью пальцами (из-за этого его называют также рукой Фатимы), символизирующими Мухаммеда, его дочь Фатиму, ее мужа Али и их сыновей. Ее размещают в навершии древка знамен, на упряжи животных и дверях против болезней и неудач. Как и аль-Будух, хумса не имеет собственной Истинной Веры, но может приобрести небольшое ее значение как результат использования.
-
В файле полный текст главы 5 (с таблицами характеристик оружия, Истинной Веры святынь и т.д.)
-
Прошу прощения у всех следящих за переводом за вынужденный перерыв почти в два месяца - в этом году новогодние каникулы увенчались увлекательной поездкой в роддом и последующими домашними хлопотами. Теперь, однако, продолжим.
Поздравляю с таким знаменательным событием! Счастью и здоровья!))
-
Спасибо!!!
Что касается дальнейшего перевода: сейчас я загоняю в электронный вид Главу II, но выкладывать ее текст здесь не буду - во избежание неприятных споров и объяснений. В конце концов, вера (или неверие) и понимание своей веры - это личное дело каждого. Дождитесь, пожалуйста, полного варианта перевода.
Дальше остается Глава III - география, и ее придаток - Глава VI, мини-книга "Ночи Дамаска". Ну и Приложение, Антагонисты.
-
Возвращаясь к ранним переводам: за последний месяц несколько человек пожаловались на дохлую ссылку в теме на перевод "Ночей Иерусалима".
Оставляю здесь свежую ссылку.
Еще раз торжественно обещаю, что как-нибудь восстановлю русифицированные карты к книге. Раньше, чем за три года. ::)
https://drive.google.com/file/d/1TSRTVJY5XJZ8sT6WXcS25DGWFKbemJl7/view?usp=sharing (https://drive.google.com/file/d/1TSRTVJY5XJZ8sT6WXcS25DGWFKbemJl7/view?usp=sharing)
-
Вот она
(https://pp.userapi.com/c633427/v633427421/20bdb/LqbamEMrxac.jpg)
-
Здорово, что хоть у кого-то что-то уцелело. А остальные две карты у вас, случаем, не сохранились? :-[
-
Не совсем понял про какие вы остальные) Гляньте тут я все сюда сохраняю обычно, если там нет, значит у меня нет)
https://vk.com/album-116293697_228763728
-
Увы. В оригинале на странице 33 была карта Святой Земли, на странице 51 - карта самого Иерусалима, без окрестностей. Они тоже были переведены и выложены в теме. У вас их нет.
-
Очень жаль.
-
Перед тем, как выкладывать Главы III и VI "Чадры ночи", хочу забежать немного вперед.
Дело вот в чем. Прошлым летом, уехав отдыхать, я обнаружила, что не взяла с собой ни на каком носителе качественный скан оригинала "Veil of Night". Чтобы не ломать глаза, пришлось искать альтернативу - возможно, к лучшему, ведь даже в самой интересной, но монотонной работе самый хороший [для меня] отдых - это переключение. Результат - сейчас у меня помимо "Чадры..." готов черновой перевод еще одной небольшой книги по Темным Векам, "Liege, Lord, Lackey" - про сторонников и союзников сверхъестественных существ Мира Тьмы, добровольных и вынужденных. Кроме того, в книге особняком стоит довольно емкое описание так называемой "деревенской магии", или ведовства. Сейчас я ее загоняю в электронный вид и начну выкладывать по завершении "Чадры..."
-
Глава III. Под сенью полумесяца
И восток, и запад принадлежат Аллаху. И куда бы вы ни повернулись, обратитесь к Аллаху. Воистину, Аллах – всеобъемлющий, знающий [все].
Коран, сура 2:115
Приветствую тебя, читатель.
Я зовусь Абу Фахим Катебом; это не полное мое имя, а мои собратья в Аширре знают меня под иным именем. Но я пишу эти слова в своем путевом дневнике по повелению моего сира, который желает сохранять свою (и мою) анонимность в подобных делах. Я составляю свой отчет в первую очередь для пользы моего сира, но верю, что мои странствия и полученный опыт пригодятся и другим членам Аширры и даже всем прочим каинитам. Мой сир милостиво нарек меня почетным прозвищем «отец знаний», чтобы я не был известен своим читателям под единственным именем, как бедняк, носящий последнюю худую рубаху.
Возможно, читатель, тебе будет полезно знать обо мне больше. Я принадлежу к Бану Хаким, или, как говорят на языках Европы, к клану Ассамитов, точнее, к его касте визирей. При жизни я был торговцем и усердно приумножал благосостояние своей семьи. В посмертии я пекусь о нуждах моего клана с тем же тщанием. Мы не только должны одеваться, вооружаться и обитать в убежищах соответственно нашему положению; у наших колдунов есть и определенные магические нужды, а еще не стоит забывать о необходимых пожертвованиях и общественных работах, справедливо возлагаемых на нас законом Мухаммеда.
Я принадлежу к секте Аширра и исповедую ислам. Я понимаю мудрость слов, поведанных Мухаммедом Сулейману ибн Абдулле. К стыду своему, я не могу причислить себя к самым набожным каинитам. Я верю, что Бог поймет и ограничения, налагаемые на меня моей сутью, и обстоятельства, сложившиеся в ходе исполнения мною моих обязанностей. Я еженощно молюсь и совершил ритуальные паломничества. Я соблюдаю пост так строго, как могу, чтобы при этом не причинить вреда своим знакомым из числа смертных, интересам своего клана или себе самому. Я не верю, что мы прокляты и потому отпали от милости Бога. Пророк нес слово ислама всем без исключения, не только смертным мужчинам и женщинам. Да и то – разве не несут эти смертные на себе собственные проклятья, вот хотя бы краткость того кусочка времени, в которое они могут следовать учению Пророка? Нет, конечно, и хотя я борюсь с несовершенством своей души не меньше, чем любой член Аширры, у меня нет сомнений: в Саду Господнем найдется место и для таких, как мы.
Я опишу для тебя, читатель, свои странствия по известному миру – по тем областям, что осенены светом учения Пророка. Я буду путешествовать верхом на лошадях и верблюдах, на корабле и в караване, и расскажу тебе о городах, о тех, кого встречу в них, и о чудесах, которые увижу. Я не буду упоминать обо всех мельчайших деталях сделок – то, что потребуется моему сиру, записано в наших амбарных книгах. Надеюсь, что ты, читатель, используешь этот дневник, чтобы твой собственный путь в ночи стал безопасным. Стезя торговца и так-то не бывает скучной, а странствия – спокойными; но для тех из нас, кто умеет видеть многое, эти ощущения еще острее. Мои друзья высказывали осторожные слова о том, что своей писаниной я помогу моим врагам даже больше, чем товарищам. Отвечу на это, что ет у меня врагов, которым я желал бы смерти, и когда существование мое подойдет к концу, я не убоюсь.
Странствуй спокойно, читатель, и будь благословен.
Абу Фахим Катеб,
17 июня 1194 года
-
Аль-Андалус
Для тебя, читатель, путешествие начнется в славном городе Гранада. Я, конечно, отправился в путь намного раньше, но не вижу смысла перегружать живописание моих странствий. Довольно будет и рассказа о моем пути из одного конца исламского мира в другой. Время, которое я провел, любуясь красотами сельской местности, кому-то может показаться растраченным попусту, но у меня-то его запас, к счастью, не ограничен.
Разнообразие пейзажей и погодных условий в аль-Андалус ошеломляет меня. Моя родина – обширные пустыни Аравийского полуострова. Много времени я провел в горах среди лесов, и сам видел стволы сосен, дубов, пробкового дерева, которые пошли на строительство моего корабля. Там, где нет деревьев, крестьяне выращивают зерно и откармливают скот на пастбищах. На плоскогорьях они возделывают оливковые сады, пасут овец и коз, отсылая излишки в крупные города, расположенные на берегах рек в глубине страны.
Одним из таких городов и является Гранада, угнездившаяся возле слияния реки Хениль и ее притока Дарро. Ниже по течению Хениль, в свою очередь, впадает в Гвадалквивир, на берегах которой стоят другие великолепные города аль-Андалус – Кордова и Севилья. Мирная андалусская пастораль оказывается обманчива, ведь в городах, как меня предупредили, нет конца беспорядкам и розни. Прошла едва сотня лет с тех пор, как племена берберов, бушевавшие в марокканских пустынях, породили халифат Альморавидов, собравший воедино остатки династии Омейядов. Как повелось исстари, эти варвары-захватчики (пусть набожные, но все же варвары!) размякли и разжирели на изобильных плодах аль-Андалус; если бы я провел здесь больше времени, я стал бы праздным и сам. Какие-то десятилетия назад Альморавидов сменили Альмохадцы, их собратья по племени и столь же яростные, как те, кто пришел сюда несколько поколений назад. Они сошли с вершин Атласских гор, что в Магрибе, подобно селевому потоку. Хотя им удалось с легкостью одержать верх над династией Альморавидов, сейчас они все еще борются с более деликатной задачей: изничтожением мелких князьков и султанов, забравших в руки власть с упадком Альморавидов и вовсе не желающих расставаться с нею. Эти земли были населены все время в известной истории, а в свое время были вновь освоены римлянами, а после арабами – и ни один из этих народов не поддался бы покорению.
Гранада, 19 июня 1194
Я прибыл в Гранаду уже после наступления ночи; и я, и два моих спутника ехали верхом на огромных белых андалусских конях, которыми эта земля гордилась столетиями. Эти животные сильно отличаются от тех, на которых мне приходилось скакать по пустыням в молодости. Их изогнутые шеи и крепко сбитые тела говорят о силе и резвости, тогда как наши изящные арабские скакуны славятся грацией и скоростью. Их копыта небольшие – так легче найти точку опоры на скалистом склоне холма, и неширокие, ведь им не надо ступать по глубокому песку. Итак, эти лошади идеально приспособлены для жизни на своей родине, и я с радостью обнаружил, что купить их можно по разумной цене – ведь сейчас тяжелые кони нужны воинам. Выезженные лошади, когда-то любимые греками, персами и римлянами, отлично подойдут торговцу любого положения. После всех своих закаленных в боях предков моему мерину пришлось нести на себе более опасного хищника, чем любой воин (если я и зазнаюсь, то совсем чуть-чуть).
Мои спутники – ансары, и каждый отличился долгой и верной службой. Первый, Санжар, происходит из Персии, из семьи писцов. Его обязанность – вести подробные записи всех наших сделок, а в этом путешествии он еще и общается с теми торговцами, с кем не удастся встретиться ночью или кому заключение сделок в темное время суток покажется слишком подозрительным. Он не торговец по призванию, но хорошо соображает в подсчетах и при должном руководстве со всем справится. Второй мой спутник, Кариф, – телохранитель, но занимается не только безопасностью моей персоны, но и поиском и управлением командой корабля и любыми другими наемниками, которые нам понадобятся. Я не сомневаюсь, что однажды он присоединится к касте воинов нашего клана, и надеюсь, что тогда он, как и я, будет вспоминать странствия со мной с теплом в душе; в эти жестокие времена так мало мостов осталось между визирями и воинами.
Оба моих помощника набожны – других я не стал бы держать подле себя. Это связано не только с тем, что они разделяют знание моей сущности и цели этого долгого путешествия; также и мое знание того, что оба они – достойные сыны ислама, может оказаться существенным фактором самоконтроля, если моя борьба с внутренним Зверем станет трудной.
Большая часть Гранады расположена между руслами Хениль и Дарро. В черте города копыта наших коней зацокали по булыжникам мостовой. Здания, нависающие над улицей, заслонили нам вид высокого плато к югу, за Дарро. Кажется, на самом плато происходит какое-то действо, мечутся огни, отбрасывающие длинные тени на высокие каменные стены. Я не ожидал увидеть здесь такие укрепления, но с расспросами можно и подождать. Нашим первым делом будет получение доступа в сукв.
В большинстве городов сукв обнесен стеной и по ночам охраняется стражей. Для меня это представляет некоторое неудобство, поскольку я вынужденно путешествую под покровом тьмы, если, конечно, не желаю прибыть бесцеремонно завернутым в ковер или упрятанным в сундук; такова цена, которую я плачу за бóльшую сохранность моих товаров. Зайти в сукв после наступления ночи все же возможно – ведь караван может задержаться в пути из-за сломанного колеса, а самые нужные товары требуется доставить на прилавки независимо от положения солнца на небосклоне. Однако появление новых купцов после заката – дело необычное, и я волей-неволей уже привык иметь при себе правдоподобные бумаги всякий раз, как я въезжаю в какой-нибудь город. На этот раз бумаги подтверждали мой статус уполномоченного агента моего сира в его деловых вопросах: это называется мудараба[1] , или, как говорят в аль-Андалус, комменда. Мой сир не владеет собственным складом в сукве Гранады, и при мне в эту ночь не было ни единого товара, и все же эти грамоты, составленные по всем правилам, давали мне законное право находиться в этой части города. Охранник, наскоро просмотрев мои бумаги и окинув взглядом меня самого, оценив столь же бегло моих спутников и наших лошадей, благоразумно привел капитана стражи, который велел пропустить нас, снабдив отеческим советом о том, что странствовать в столь позднее время небезопасно. С этим я согласился.
Огромный двор в центе суква, куда днем люди приходят, чтобы купить товары, и где торговцы заключают сделки, ночью пустует – только шатры и прилавки постоянных торговцев стоят, ожидая рассвета. Остальное место на обнесенной стенами территории занимают обширные склады. Некоторые из них принадлежат семействам купцов или деловым предприятиям. Другие – собственность местных властей, сдающих их внаем и зачастую отдающих собранные деньги на благотворительность. Сами склады заперты и темны, но на их вторых этажах мелькает свет. Там, наверху, обустроены вполне удобные комнаты для странствующих купцов, и именно здесь я, ввиду известных обстоятельств, веду большую часть моих дел со смертными торговцами. Кариф договорился насчет комнат для нас, и мы сделали вид, будто собираемся улечься спать. Оставив в нашем жилище Санжара прикрывать тылы на случай всяческих расспросов, я и мой телохранитель перелезли через стену суква и углубились в ночную тьму, направляясь на юг.
Пересечь Дарро оказалось весьма легко. Неширокая, ленивая речка во многих местах перекрыта мостами, а то и зданиями, выстроенными прямо над ее руслом. Вдоль берега привязаны маленькие лодчонки – они обеспечивают легкое перемещение массивных грузов по этой части города днем – и позволяют незаметно переправляться на противоположный берег по ночам. Мы с Карифом воспользовались одним из мостов и продолжили путь по улицам города в направлении плато, проходя мимо обнесенных стенами с запертыми воротами жилых общин, в окнах которых изредка мелькал огонек, зажженный каким-нибудь усердным ученым мужем. Когда же мы начали подъем по крутой тропе к верхушке плато, я подумал, как хорошо было бы взять с собой наших коней – к тому времени, как мы достигли вершины, на моих бровях, должно быть, скопился кровавый пот, что выглядело непристойно.
Путь наверх сурово охранялся – что неудивительно, ведь возводимые там укрепления были явно военными, и мне пришлось употребить немало льстивых слов, чтобы представиться запоздавшим торговцем со срочной посылкой для квартирмейстера. Наконец забравшись на плато, мы с удивлением оказались в самой гуще людей, снующих туда-сюда под светом факелов. Как я и надеялся, там, где ночью кипит жизнь, обретаются и каиниты. Осторожно и должным образом представившись, я предстал перед султаном Гранады. К моему удивлению, он знал и мое имя, и род занятий, и, похоже, рад был видеть меня.
Церемония представления прошла как-то странно. Как того требует обычай, я назвал свое полное имя и происхождение в соответствии с традициями Аширры. Мой хозяин же, пользуясь своим правом, представился без почестей и упоминания рода, назвавшись просто Бадром из Кабилат аль-Хайял, потомком Ласомбра. Султан прибег к своему умению управлять тенями, чтобы укрыть свой лик тьмой, полностью скрывшей его черты. Когда с церемониями было покончено, султан Бадр и я, вдвоем, прошли в меньший зал, где на всех доступных поверхностях были разложены карты окружающей местности. Здесь он объяснил мне и свою потребность в укреплениях, и удивившую меня нужду в моих советах. Как оказалось, султан – стойкий приверженец ислама – намерен сделать все, чтобы аль-Андалус не попала в лапы христиан. Его смертным союзникам нужно противостоять не только армиям христиан, но и отражать нападения других лидеров-мусульман, считающих себя более достойными роли предводителя в священной войне против неверных. Поэтому султану требовалось мое мнение о том, как лучше всего снабжать подвластные ему войска в случае военных действий или осады.
После нескольких часов изучения замечательных карт султана, я высказал мысль о том, что товары следует перевозить мелкими партиями вдоль побережья, а затем уже незаметно поднимать в горы и дальше, к верховьям Хениль. Удовлетворенный моим мнением, султан Бадр пожелал мне доброй ночи и напоследок сказал, что грядущая битва потребует веры и набожности от всех правоверных мусульман. Он также заручился помощью моей, а заодно и моего сира, на тот случай, если война придет в Гранаду.
Уже расположившись в своих комнатах перед самым рассветом, я осознал, что за всю ночь не увидел ни единой части тела султана, кроме ухоженной тонкой руки, мелькнувшей во взмахе рукава, а все, что услышал от него, было произнесено тщательно изменяемым голосом, даже когда он обращался ко мне с самой своей эмоциональной речью.
______________
[1] См. раздел «Управление торговым караваном» в Главе V.
-
25 июня 1194
Мы провели в Гранаде несколько ночей, договариваясь о доставке товаров вниз по течению Хениль к ожидающему нас кораблю. Это оказалось сложнее, чем могло бы быть, поскольку у нас нечем было торговать, а имевшихся у нас при себе монет вряд ли хватило бы, чтобы приобрести бумагу и мыло нужного качества. Вместо этого мы имели при себе долговые расписки на товары, оплату которых в будущем гарантировала репутация нашего торгового дома. В нашем путешествии, среди прочего, мы намеревались оплатить несколько таких бумаг, выданных нами раньше. Общие принципы законов ислама позволяют вести дела столь удобным способом, хотя некоторый риск все же неизбежен.
На протяжении этих ночей мы не встретили ни единого каинита, кто бы не принадлежал к Аширре и не был ярым сторонником султана Бадра (а наверняка еще и его потомком). Кажется, фанатизм султана разохотил вампиров–христиан, а также иудеев или просто неверующих, селиться в его городе. Возможно, это была мудрая идея: если война подступит к Гранаде, небольшое число обитающих в городе каинитов не ослабит его защитников-людей. Заодно мне стало абсолютно ясно, что смертные союзники Бадра не просто готовятся защищать город. Они активно противостоят местным мусульманским группировкам, наслаждаясь междоусобицей и резней, впустую растрачивая силы и жизни правоверных, пусть даже и перед лицом надвигающейся христианской угрозы. Меня печалит то, что фанатизм султана на деле облегчит северным королевствам задачу завоевания аль-Андалус.
Кордова, 3 июля 1194
Мы выехали из Гранады верхом, большую часть пути двигаясь по берегу Хениль. Я не испытывал ни малейшего желания доверять свою безопасность какому-нибудь лодочнику и его подручным, поскольку всего в двух неделях пути меня поджидал собственный корабль с командой. Через неделю езды в потемках, когда наши лошади осторожно выбирали, куда ставить копыта на извилистой приречной тропе, мы отклонились к северу, перейдя через предгорья Снежных гор, и увидели раскинувшуюся на берегах Гвадалквивира великолепную Кордову. Сердце мое возрадовалось при виде знакомых минаретов и высоких стен, но вместе с тем я обнаружил, что город выглядит уже не таким чистым и нетронутым, как когда-то. Участки стен, не имеющие стратегического значения, стали разрушаться. Войдя в город, я заметил в тупиках улиц кучи мусора, а по сырым проулкам то и дело пробегали дети, явно осиротевшие. В гражданской войне, охватившей Кордову, несколько претендентов на престол халифа по очереди захватывали город: каждый хотел видеть его бриллиантом в короне своих владений. Тем не менее, Кордова кишела людьми – здесь могла бы обитать не одна дюжина каинитов.
Прокладывая себе путь к медине, мы почти уверились, что так оно и есть. Чудовища-вампиры таились в проулках, охотясь на сирот. Воины моего клана наблюдали с восхищением за городской стражей. Временами до моих чутких ушей долетали звуки музыки, извлекаемые гораздо искуснее, чем могли бы сделать человеческие руки. Во всей этой откровенной активности вампиров было что-то обескураживающее, но, как всегда, первой моей целью в Кордове была Великая мечеть в сердце города.
Омейяды выстроили Великую мечеть в конце VIII столетия. Это самое большое религиозное сооружение в исламском мире. Мой сир рассказывал, что был свидетелем закладки фундамента этого великолепного здания, и я завидую ему, ведь он получил шанс лицезреть столь важный исторический момент (уже не говоря о том, какие невероятные возможности открывались при этом событии для прозорливого торговца редкостями!) Священное строение представляет собой огромный прямоугольник, который можно, правда, обойти кругом за несколько минут. Войдя, я попал сначала в Патио-де-лос-Наранхос, или Апельсиновый двор, и глубоко вдохнул цветочный аромат, который испускали растущие здесь деревья, даже несмотря на то, что сами цветы с наступлением ночи свернулись в бутоны. С севера, востока и запада двор окружают крытые аркады, неосвещенные, но полные звуков дыхания спящих и бормотания молитв.
Я пересек двор с севера на юг и прошел в глубокое святилище со сводчатой крышей, поддерживаемой колоннами толщиной со ствол дуба, вырезанными из ценных камней: порфира, яшмы и мрамора самых изысканных оттенков. Случайный свет звезд или отблеск факела скользил по колоннам, высвечивая игру минерала в их толще. Я никогда не считал, сколько здесь колонн, и сегодня не собирался делать этого, но, подняв глаза кверху, в тусклом освещении я увидел, что колонны смыкаются, образуя арки, а над ними размещены еще колонны, и еще, и еще. Я остановился возле третьего михраба – молитвенной ниши с небольшой восьмиугольной выточкой, прикрытой целой плиткой белого мрамора. Здесь, среди византийских мозаик и инкрустаций золотом, я вознес молитву Богу, который позволил возвести здесь столь великолепное здание.
Я покинул Великую мечеть с легким сердцем, но вскоре вновь обеспокоился числом каинитов, встреченных мною на пути в сукв, к моему жилищу. Большинство их – как я рассудил хотя бы по их действиям и отсутствию манер, не прибегая к своим магическим познаниям – были молодыми. В сукв меня впустили без задержек: Санжар уже позаботился обо всех необходимых документах от моего имени. Я устроился поудобнее, намереваясь занять писаниной остаток ночи. Завтра я буду искать встречи с султаном Кордовы, почтенным арабом по имени Гилель аль-Масаари. Он появился в городе с первыми арабскими завоевателями в 711 году н.э. и убедился, что эти воины заглянут под каждый камень и ткнут факелом в каждый темный угол, чтобы уничтожить Гангрелов и Вентру, обосновавшихся здесь в правление вестготов. С тех пор он оставался могущественным султаном – по крайней мере, до сих пор, ведь сейчас каиниты бегают по улицам без всякой осторожности.
4 июля 1194
Этой ночью я вновь пришел на медину, где в тени Великой мечети и судов кади султан Кордовы собирает свой сумеречный двор. Самого султана я не встретил, да и не слишком-то на это рассчитывал. Его подручные выслушали мое официальное представление и в ответ приветствовали меня в городе. Если честно, я бы даже испугался, если бы этот древний каинит собственной персоной снизошел до обмена приветствиями с таким относительно молодым вампиром, как я.
Ночь при султанском дворе не пропала, однако, даром. Я познакомился с юной представительницей касты визирей по имени Энам аль-Димшак. Я договорился встретиться с ней на следующий вечер, чтобы обсудить дела и политику. Оставшиеся до рассвета часы я провел в компании смертных купцов, укрывшихся в сукве, уговорившись (вновь с помощью долговых бумаг) о покупке некоторых ценных вещей: вышитых тканей, выделанных кож и изящных ювелирных изделий, каким нет равных в мире, и о доставке всего этого на наш корабль.
-
5 июля 1194
Сегодня ночью я вновь встретился с Энам аль-Димшак и обстоятельно с нею побеседовал. Я испытываю к ней глубокую симпатию, ведь она в этом городе оказалась в весьма сложном положении: одна из немногих членов Аширры, заинтересованных в сохранении мира. Она оказалась столь добра, что пригласила меня в свое убежище. Ее небольшой, уютный домик в обнесенном стенами квартале был украшен изнутри таким количеством великолепных ковров и гобеленов, что я не мог не признать присущий хозяйке очевидный талант ткачихи. Я не замедлил сделать ей комплимент, к ее явному удовольствию. Энам предложила мне одного из своих давних слуг, чтобы утолить голод, что еще больше расположило меня к ней: в путешествии не всегда бывает легко отыскать пищу, а в Кордове, полной хищников, я вообще не рассчитывал найти себе пропитание. Покончив с любезностями, я занял предложенное мне место и с легким восхищением стал внимать рассказу этой юной искусницы в дипломатии – осторожному, но страстному – о своем городе и его обитателях. Сам я в то же время подыскивал слова, которые помогли бы мне получить сведения о безопасном заключении сделок и одновременно расположили бы ко мне тех, кого мы обсуждали и с кем я позже поделился бы этой беседой. В благодарность за гостеприимство и сообщенные мне сведения я постараюсь обдуманно использовать ее добрые слова в своих делах в городе.
По словам Энам – да и по моим собственным наблюдениям – в городе появилось довольно много новых каинитов. Одни – пришлые воины, привлеченные сюда обещанием славной священной войны и непреодолимой жаждой крови. Эти драчуны в основном принадлежат к Аширре, но некоторые – явно шпионы с севера или из мелких соседних королевств. Кроме них в Кордову проникли несколько Маджанин и европейских Малкавиан. Для тех, кто хочет провести свою не-жизнь в этом городе, они являются самой тяжкой головной болью. Приход безумцев в таком количестве часто считается дурным знаком, предвестником надвигающейся беды. Конечно, их приезд сулит по меньшей мере перемены, и для самых нерасторопных каинитов они могут стать роковыми. С практической точки зрения, подобный наплыв вампиров ложится бременем на вроде бы большое население города и лишь увеличивает тот почти ощутимый страх, который овладевает смертными на пороге войны.
Когда я задал вопрос о большом числе местных каинитов, Энам аль-Димшак заколебалась, сказав лишь, что в последние ночи было обращено много смертных, как в ряды Аширры, так и вне секты. Она предоставила мне возможность сделать собственные выводы, и я пришел к таким умозаключениям: султан Гилель в своем сердце остается воином и вполне естественно, как властитель города, уделяет основную часть своего внимания военным нуждам. Быстрая смена смертных султанов и диктаторов на троне Кордовы – пожалуй, отупляюще быстрая для столь древнего каинита, как султан Гилель – привела к тому, что значительная часть его влияния улетучилась, а времени на то, чтобы собрать в кулак остатки, у него крайне мало. Все мы суть коварные хищники, и кое-кто из ночных обитателей города наверняка возжелал прибрать к рукам столько могущества, сколько сможет. Обнаглев, они стали открыто попирать права лидера в отношении Традиции наследства. Султан же, стремясь удержать то, что можно, предпочел молчаливо одобрять такое поведение, в надежде обратить чье-то непослушание в должок. Не думаю, что это мудрый ход, но я ведь не советник султана.
Прежде чем проводить меня на увлекательный, как мне было обещано, вечер поэзии, моя хозяйка попросила меня о весьма ценной, с ее точки зрения, услуге. Очарованный ее манерами, я согласился. Она попросила меня, чтобы я, если встречу римского каинита по имени Юний, не обсуждал с ним местную политику. Кажется, этот тысячелетний Вентру, сумевший пересидеть в городе нашествия и вестготов, и мавров, в последнее время увлекся исламом – но не как религией, что подвигло бы его принять новую веру. Скорее он проявляет чисто интеллектуальный интерес к искусству построения империй и считает, что наша вера, законы и сообщества стали мощной основой для государства, которое способно посоперничать величием с Римом. Юний потерялся в своих умствованиях и не осознает пока, что халифов и имамов вокруг – пруд пруди. Такое положение дел, однако, пока что устраивает его друзей и союзников из Аширры. Должен согласиться, что с чудачествами тысячелетнего мертвеца заигрывать не стоит.
Мы вышли в ночь, чтобы посетить чествование Айгара акху Кузмана, поэта, лишь недавно выпущенного из-под крыла сира. Необычное имя этого юного каинита выражает его почтение не своему сиру, а наставнику, смертному поэту ибн Кузману [1], почившему несколько десятков лет назад. Айгар, в то время еще юноша, был выхвачен из жизни Рай’ин аль-Фен, пребывавшим одновременно в гневе и панике оттого, что упустил шанс сохранить для вечности самогó великого сочинителя. К счастью для Аширры, ученик обладал бесспорным талантом, что, несомненно, признавал его учитель. Ибн Кузман был последним и самым почитаемым поэтом Кордовы; удачное смешение берберской, арабской и европейской культур в этом регионе породило целую россыпь новых поэтических форм и музыкальных стилей, с восхищением принятых по всему миру ислама. Это оживление творческой братии годами привлекало сюда Рай’ ин аль-Фен, сформировавших здесь уважаемое сообщество членов Аширры. Они также привечают гостей из Европы, бледнокожих христианских трубадуров, с риском для собственных не-жизней приходящих поучиться экзотическим для них стилям стихосложения. Айгар акху Кузман читал нам собственные стихи и произведения своего наставника. Как и обещала Энам аль-Димшак, ночь прошла великолепно. Там же я встретил того самого древнего вампира, Юния, но, предупрежденный, беседовал с ним недолго и лишь об архитектуре и погоде.
7 июля 1194
Прошло несколько ночей с того приятного вечера поэзии. Мои дела в Кордове завершены, хоть и с необычным поворотом событий. Как это обычно происходит, среди торговцев пошел слушок, что я покупаю качественные товары. Днем к Санжару обратился книготорговец из дворцового суква и поинтересовался, не захочу ли я приобрести несколько томов из его лавки. Мой спутник договорился о встрече с ним вечером, и с заходом солнца я отправился во дворец. Это сооружение, выстроенное Омейядами на другом берегу Гвадалквивира, носит имя Мадинат аль-Захра. Мавры также перестроили в своем стиле разрушенный мост римской эпохи. Со времен великого халифата этой династии стало традицией, что персоны, обладающие политической и военной властью, селились поодаль от управляемых ими городов – возможно, чтобы звуки их пиршеств и утех с женщинами не навлекали сразу же гнев священнослужителей на их головы. Как бы то ни было, дворец обычно имеет собственный рынок ради удобства тех, кто там живет и трудится. В его сукве можно найти высококачественные товары, которые непросто достать в других местах.
Имя моего нового знакомого легко открыло мне доступ в сукв, хотя множество лавок в нем уже закрывались на ночь. В свете ламп я добрался до лавки книготорговца, и тот показал мне тома, отложенные специально для меня. Поистине, я был поражен видом этих книг. Хорошо, что у меня гораздо больше опыта сокрытия эмоций, чем у любого смертного купца. Тома, которые книготорговец любовно разложил передо мной, были иллюстрированными священными текстами – в числе прочего, там был полный текст Корана – и все они, похоже, вышли из-под одних и тех же, невероятно одаренных, рук. Книги были великолепно переплетены в кожу, с чеканными золотыми украшениями. Я спросил торговца, как их хозяин, а затем и он сам, решились расстаться с такими сокровищами. Тот ответил, что как раз таково желание их владельца: эти уникальные артефакты должны покинуть Кордову, чтобы они не попали в лапы христиан-мародеров; их следует увезти в безопасное место, где бы их холили и пользовали с почтением. Вторично я был удивлен, когда продавец назвал мне цену, которую просил за помощь в этом благородном деле; она была мне по средствам, и я даже не мечтал сторговать подобные ценности за столь умеренные деньги. Сделка была заключена быстро и к нашему общему удовольствию. Позже, сидя в своих комнатах, тщательно упаковав и уложив бесценные книги, я мог лишь надеяться, что не стал невольным соучастником какого-нибудь гнусного преступления – убийства или кражи. Мне было стыдно за эти мысли, поскольку, вернее всего, намерения книготорговца были чисты.
Возвращаясь из Мадинат аль-Захра, я заметил одну мерзкую личность – одного из Носферату, явно стремившегося попасться мне на глаза, ведь мои способности не идут ни в какое сравнение с этими мастерами скрытности. Это создание махнуло мне, призывая подойти ближе, и я, скрывая отвращение, подошел на несколько шагов.
Я вспомнил слова Энам аль-Димшак – она упоминала это существо по имени аль-Вали, покрытое ужасными шрамами, и говорила о нем увлеченно, называя особенно ценным источником сведений. Проглотив охватившее меня омерзение, я подошел к этому существу еще ближе, и оно радостно повлекло меня, но недалеко – к месту, которое, надо полагать, служило ему временным логовом. Аль-Вали предложил мне теплую, но уже остывающую крысу. Я отказался, и мой «хозяин» с облегчением вгрызся в скудный ужин сам. Закусывая, он засыпал меня множеством вопросов о том, где я недавно побывал и куда направляюсь дальше. Я вежливо отказался поделиться подробностями предстоящего мне пути, но тем не менее, мой говорливый собеседник поведал мне все свои умозаключения насчет текущего положения дел в Кордове. Раболепно извиняясь перед моим кланом, он предложил, чтобы султан Гилель активно поддержал создание новых вампиров в городе, чтобы можно было натравить их на подступающие армии христиан. Я постарался окончить неприятный мне разговор как можно быстрее, но про себя задумался, насколько оценка ситуации, изложенная аль-Вали, близка к истине. Надеюсь, что Кордова уцелеет в грядущей битве. Здесь есть много того, что достойно сохранения.
_______________
[1] Абу Бакр Абд аль-Малик ибн Кузман (1078 – 1160) – самый известный поэт в истории Испании периода исламского владычества. Известен произведениями в жанре заджаль, напоминавшими по духу поэзию европейских трубадуров.
-
Севилья, 12 июля 1194
До Севильи мы добирались верхом четыре ночи, следуя течению Гвадалквивира, несущего свои воды в море. От побережья нас отделяли еще несколько суток пути, но уже здесь русло реки достаточно глубоко, чтобы корабли могли приставать к ее восточному берегу.
Как и в Кордове, ночь в Севилье не так уж тиха, вот только шум здесь иной. Здесь он говорит о трудолюбии: семьи после тяжелого рабочего дня обсуждают что-то за поздним ужином, торговцы и стражники устраиваются на ночь в бараках и казармах, матросы в гавани сворачивают паруса и сматывают канаты в бухты, проложив судам путь в доки при свете последних лучей солнца. Севилья – столица государства альмохадцев, и правящая династия, очевидно, рассудила, что местный народ более законопослушен. Здесь легче поддерживать порядок. Город гораздо меньше, чем Кордова, а его близость к морю обеспечивает ему дополнительную защиту в виде береговой линии, не позволяя в то же время атаковать Севилью напрямую с воды, кроме как через реку – а в ее русле очень мало места для маневрирования кораблей.
Добравшись до города, я отправил Карифа набирать команду для нашего корабля, а Санжар тем временем хлопотал о жилье для нас и следил, чтобы товары, которые мы приобрели выше по течению, были благополучно размещены в одном из складов суква.
Я же отправился на обязательный поклон к местному султану. Я слышал, что местная правительница весьма привлекательна собой и к тому же деятельно участвует в делах сообщества Аширры. Имя ее Геруша, и происходит она из многочисленной иудейской общины Севильи. Здесь многие каиниты принадлежат к этой вере и мирно сосуществуют с Аширрой – насколько это возможно для вампиров, обитающих в столь тесном пространстве. Однако султан Геруша удивила весь город своим «вторым Обращением» – переходом в ислам. Это осложнило взаимоотношения между «людьми книги» в Севилье. Прочие каиниты-иудеи почувствовали себя преданными. Да и среди членов Аширры есть те, кто про себя поговаривает, что решение султанши было не искренним, а продиктованным политическими мотивами. Правда, все признают, что подобные россказни недостойны ни самой правительницы, ни тех, кто их повторяет, но слухи все же расходятся. Султан Геруша встретилась со мной, что стало приятным сюрпризом, и кратко побеседовала со мной о моей торговле и сделках, заключенных выше по течению. Выслушав мой ответ, она отпустила меня. Я ушел в уверенности, что вести дела в Севилье вполне безопасно.
13 июля 1194
Санжар уснул, утомленный сверкой счетов, которой он занимался весь день, а мы с Карифом вышли в город. Похоже, ночь – лучшее время и для дела, порученного Карифу, – найма матросов. После долгого дня в порту моряки, не занятые на кораблях, прямо-таки рвутся выйти в море. Мне же хотелось взглянуть на масштабное строительство, о котором прошлой ночью говорили при дворе султанши.
Севилья, в отличие от Кордовы, избежала разрушений, когда мусульмане прогнали из города вестготов. Кое-кто возразит мне, что хорошая перестройка здесь не помешала бы – улицы города сильно напоминают лабиринт, а обнесенные стенами общины без всякого порядка перемешаны с двориками и небольшими рынками. До вестготов в Севилье хозяйничали вандалы, а еще раньше – римляне и местные иберийцы, и каждый раз новые господа предпочитали усложнить план города, а не начинать все заново. Я незнаком с городом, и по пути от суква к медине заблудился целых два раза. Конечно, я не чувствовал себя в опасности, но впечатления у меня остались малоприятные.
В конце концов, я нашел путь к нужному району, и больше я здесь не заплутаю.
Вступив на медину, я увидел обе начатые на ней величественные стройки. Я живо вообразил себе, что здесь творится днем: облака пыли, поднимаемые рабочими, сливаются в одно марево, накрывающее все вокруг. Большая мечеть выглядела более законченной, поскольку ее возводили на фундаменте вестготской церкви. С некоторым трепетом я подошел к зданию и, пробираясь незамеченным меж груд камней, ощутил стеснение в груди, хотя давно уже не испытываю потребности в дыхании. Это ощущение усилилось, когда я приблизился к бывшему фасаду христианского храма. Алтарный придел был заложен камнем и застроен, так что внутри ничего не было видно, но я поверил слухам, которые доходили до моих ушей ранее: якобы к самому алтарю прибит деревянными колами старый, сильный вестготский вампир. Меня передернуло от мыслей о муках, которые испытывает это существо, но я уж точно не стал бы выковыривать камешек из стены, чтобы взглянуть на него. Надеюсь, что освящение этого места во славу ислама сотрет окутывающую это место ауру ужаса и запечатает монстра в его склепе навеки.
Когда я приступил к осмотру второго строящегося здания – будущего величественного дворца Алькасар – я уже не был единственным вампиром Аширры на площади. Когда дворец будет достроен, его внешние укрепления протянутся вплоть до берега реки; самые высокие башни уже выпирают с обрыва, отбрасывая на темную воду совершенно черные тени. Я уселся поудобнее, чтобы посмотреть на череду посетителей, и был вознагражден за терпение с лихвой. Я обнаружил беспечного Муташарид, кравшегося вдоль основания; он проверял, все ли крысиные норы еще расположены так, как он планировал. Молодой, хорошо одетый каинит тащил под руку сонного инженера; было слышно, как он втолковывал ему что-то о технике резьбы по камню и качествах различных ценных минералов, которые, конечно же, придадут блестящий вид этим тусклым стенам. Еще я увидел женщину-воина, читавшую стражникам лекцию о возможных уязвимых местах в обороне дворца – ее маскировка, даже на мой взгляд, была плохой. Должно быть, каждый каинит в городе так или иначе имел свой интерес в этом строительстве, которое должно было закончиться еще через несколько десятков лет. Наверное, и мне следует принять в нем участие, поскольку теперь у меня есть несколько лет на организацию добычи некоторых редких и ценных камней и поставки их в Севилью.
21 июля 1194
Команда нашего корабля собрана, и каждый ее член скрупулезно проверен Карифом. Санжар пересчитал и бережно упаковал каждую вещь, которая поплывет с нами, включая местные вина и оливки. Мы отплываем с приливом, и это дает мне время, чтобы записать в журнал последние впечатления от Севильи.
Прошлым вечером, обсуждая сделку с перепуганным старым торговцем, я приметил бледного, но хорошо сложенного юношу, пытавшегося привлечь мое внимание. Я пожелал своему компаньону хорошего отдыха, я проводил его до наших комнат, а затем пригласил войти того юнца. Он представился Надимом ибн Нури, молодым Вентру. Ибн Нури был облечен незавидной задачей обустройства своих старейшин и надеялся на мою помощь в этом деле. Его делом было организовать использование близлежащих руин крупного римского города Италики [1] – родины императоров Траяна и Адриана. Расположенные на другом от Севильи берегу реки, всего в нескольких минутах езды верхом, остатки амфитеатра давно уже приспособлены для ночных встреч различных групп вампиров: и Amici Noctis, и римских изгнанников, и ужасающих драматургов с их леденящими душу произведениями, и многих других. После нескольких лет верной службы на ниве поддержания социальной структуры в заброшенном городе ибн Нури открыл для себя, что может еще и зарабатывать, получая как деньги, так и обещания на будущее, поставляя определенного рода товары и услуги для этих сборищ. Теперь он обустраивает безопасные убежища для странствующих каинитов, достает подходящую пищу для вампиров своего клана, а также подыскивает необычные вещи для роскошных ритуалов, если это необходимо. Насколько я знаю, вдобавок ко всему этому он нашел одного старейшину, посредничество в удовлетворении экзотических нужд которого также сулит ему заманчивый доход. Все это меня заинтересовало, и остаток ночи я вместе с ибн Нури составлял списки необычных минералов, ценных масел и весьма точных требований к рабам. Благодаря его усердию я еще несколько лет буду занят поставками самых таинственных пунктов из его списков. Чувствую, следующая поездка в Севилью доставит мне немалое удовольствие.
_____________
[1] Италика – римская колония примерно в 9 км от Севильи, основанная в 206 году до н. э. Сципионом Африканским. Статус колонии получила при императоре Адриане; в память о его предшественнике Траяне в городе были возведены храмы и огромный амфитеатр (всего в два раза меньше Колизея), вмещавший в три раза больше зрителей, чем население всей колонии.
-
22 июля 1194
Мы благополучно погрузились на корабль. Команда состоит из уроженцев почти что всех морских держав, и порой я не могу разобрать язык, на котором они говорят. Впрочем, это отвечает моим намерениям. Кариф, увы, не смог набрать команду моряков, происходящих исключительно из исламских земель, но и сам корабль отличается новшествами, с которыми мусульманские матросы незнакомы; поэтому мы просто наняли лучших людей, каких смогли найти. Исходя из этого, Кариф набрал и проверил всю команду так тщательно, как смог. Они общаются между собой на моряцком волапюке, позволяющем им выполнять свою работу, но при этом каждый говорит на одном языке лишь с горсткой других матросов. Этот языковой барьер, надеюсь, не позволит им сплетничать о моем необычном поведении и замышлять мятеж, если мне окажется необходимо открыть свою природу.
Судно, которое повезет нас по всему Средиземному морю – великолепный образчик мастерства корабелов. Это существенно улучшенная кариб – которую в аль-Андалус, да и везде в остальном мире именуют «каравеллой». У нее плавные обводы, а доски обшивки плотно подогнаны друг к другу. Ее облик совершенно не похож на ершистые очертания северных судов, чьи борта обшиты внакрой [1]. Многие корабли этого типа – те, что не приспособлены к плаванию вдали от берега – имеют только одну мачту, притом закрепленную жестко, и не могут разворачивать паруса по ветру. Моя же красавица может похвастаться двумя мачтами, на передней укреплен треугольный латинский парус, а на задней – большой прямой парус; их сочетание позволяет извлекать предельную выгоду даже из слабейшего средиземноморского бриза [2]. Подвижные весла заменены на кормовой руль, но смысл этого недавнего улучшения я пока не понимаю. Внутреннее строение судна также немного изменено, чтобы придать ему остойчивость. Наконец, ради моей безопасности половину трюма закрывает плотный настил палубы.
Друзья мои, не соглашайтесь на путешествие на простом торговом коге, иначе на рассвете вы будете прятаться в трюме, пытаясь укрыться за первыми попавшимся под руку ящиками и тюками с товаром. Крытая палуба служит защитой не только мне, но и некоторым ценным товарам: это мыла, специи, великолепно окрашенные ткани и прочие предметы роскоши. Мое судно невелико, вмещает менее 24 тонн груза, поэтому, чтобы возместить расходы на наше путешествие, на этом корабле с нами едут только высококачественные товары, за которые мы выручим большие деньги, а вся прочая масса покупок попроще поплывет следом, на более подходящих судах.
Позвольте мне рассказать тем из вас, кто незнаком с морскими путешествиями, о типах кораблей, какие вы можете встретить. Как я уже писал ранее, суда северян имеют борта, обшитые досками внахлест, и сильно полагаются на мощь ветра. С одной мачтой такое судно называется «ког», а двухмачтовое – «бот». Они все чаще используются крестоносцами и европейскими торговцами, но если вы встретите такой корабль, всегда есть шанс, что его команда родом из еще более дальних земель, лежащих за океаном к северу и западу от аль-Андалус.
Карибы, суда с гладкой обшивкой корпуса, и корабли, полагающиеся вместо силы ветра на силу весел, впервые появились в Средиземноморье. Гребцы были необходимы до изобретения парусов, способных поворачиваться по ветру, и все еще требуются на боевых судах, где нет достаточных припасов на случай, если судно попадет в штиль или собьется с курса. Если вам встретится корабль с несколькими гребными палубами, будьте осторожны: такое судно наверняка создано для военных целей, весьма маневренное и может набрать огромную скорость, чтобы таранить противника.
Самые крупные корабли, которые встретятся вам в Средиземном море – это «галеры» водоизмещением в 300 тонн, способные при необходимости вместить до пяти сотен мужчин. Они перевозят объемистые товары: зерно, кожи, тюки тканей, вина, сушеные продукты. Если вам улыбнется удача странствовать по морю Кулзум или морю Фарис, а то и через Индийский океан, вы наверняка увидите массивные, неуклюжие корабли Таугаста, что на Дальнем Востоке зовутся «джонками». Мне дали понять, что корпус этих судов состоит из двух каркасов, а их паруса – странные конструкции из небольших лоскутов и множества поперечин. Выглядят они странно, однако я наблюдал, как такие корабли спокойно скользят по воде против ветра.
Покинув аль-Андалус, наш капитан Абу Рахид взял курс на Гибралтарский пролив. Я довольно долго убеждал себя в том, что он – умелый и знающий человек, и остался им доволен. Я знаю лишь то, что пролив коварен; ему же известно, в чем это коварство состоит, какой погоды и каких течений ожидать в это время года, и тому подобное. Мне не остается ничего, кроме как удалиться в свой лишенный света закуток, так как перед рассветом корабль заволакивает туманом. Прохождение через сам пролив я пропущу и не увижу ни унылых скал Магриба на одном берегу, ни скалы Джабаль-Тарик на другом. Лучше всего проходить эту стремнину при свете дня.
Магриб, 1 августа 1194
Мы высадились в Себте [3], гостеприимной бухте в тени горы Ачо. Этот естественный залив ценился на протяжении столетий – карфагенянами, греками, римлянами, византийцами, а теперь – династией Альмохадцев. Через него проходит торговля золотом, слоновой костью и рабами – все это доставляется к побережью Средиземного моря из сердца Африки. Но как бы ни был важен порт, мои дела здесь расположены южнее, в городах Фес и Марракеш.
Эти земли зовутся Магриб, или «земля заходящего солнца», и здесь зародилась империя альмохадцев, а до нее – династия альморавидов. В этом регионе, тянущемся от самой долины Нила до океана, а на юге глубоко забирающегося в пустыню Сахара, в основном живут мирные берберы. Они возделывают склоны прибрежных холмов, где часто идут дожди, а на засушливой дальней стороне гор пасут коз и овец. Мы оставили наш корабль на якоре в Себте, и, пробираясь на юг меж оливковых рощ и засеянных зерном полей, я с трудом совмещал в уме аккуратные домики этих оседлых людей с дикими рассказами о варварском завоевании мусульманской части Испании.
Спокойствие местной ночи обманчиво. Народ берберов состоит из отдельных племен, и не все они разделяют интересы альмохадцев в политике или религии. Наиболее эффективно действующая группа бунтарей – это Бану Марин, которые сто лет назад были союзниками великой империи Омейядов. Даже сейчас Мариниды удерживают в руках некоторые удаленные области – но эти земли заботят альмохадцев столь мало, что ради них они бы ни за что не отвлеклись от христианской угрозы в аль-Андалус. Еще более беспокоят жителей этого региона согнанные с насиженных мест племена арабов, в том числе конные воины, которых угнали на запад фатимидские правители Египта. Но Фатимиды подчинились власти Салах ад-Дина, а бездомные арабы до сих пор грабят и устраивают набеги на деревни Магриба.
Фес
Мы вновь пересели на лошадей, но они оказались гораздо хуже, чем те, что везли нас в аль-Андалус, но явно той же породы. Ехать было трудно, все животные пугались моего присутствия, и я множество раз был вынужден спешиваться, пока Кариф не уговорил меня накормить моего скакуна из торбы овсом, смоченным витэ. Мне не хотелось этого делать, поскольку я не желал потом бросить животное, вкусившее моей крови. Вьючные животные, тащившие наши ценные грузы, также были недовольны моим присутствием, а еще необходимостью идти ночью. Со всеми этими неприятностями дорога в Фес заняла у нас больше недели – хотя в лучшем случае ее можно было проделать за пять дней.
Фес – древний город, но помладше тех, в которых я побывал недавно. Вначале появились два города, выстроенных по разные берега Вади Фес в конце VIII – начале IX века, рядом с местом, где этот периодически пересыхающий ручей впадает в реку Себу. Альморавиды объединили города, создав, таким образом одно из крупнейших поселений в Магрибе. Старый город, Фес эль-Бали, все еще кроется в сердце поселения, окруженный когда-то защищавшими его, но бесполезными теперь укреплениями. Внутри этих стен будет сосредоточена и большая часть моих деловых операций.
Там же, в крепости, расположены мечеть Каравийя и университет – старейшие подобные заведения в Северной Африке. Университет и расположенные рядом с ним медресе, собравшиеся вокруг мечети, как цыплята возле наседки, привлекают ученых и учащихся со всех концов света. Не все из них живые – члены Кабилат аль-Моут, бэй’т Мушакис, визири Бану Хаким и многие другие приходят сюда, чтобы познать мудрость старейшин каинитов и святых мудрецов. Мы миновали мечеть, направляясь к жилой части суква. Наш путь в ночи освещала громадная лампа из пяти сотен свечей, видная издалека, хотя само здание занимает почти семь акров земли. Позже вечером я вернулся в мечеть, чтобы помолиться, но перед тем провел некоторое время, готовясь к тому, что оказалось настоящим испытанием. Сочетание яркого света и священной ауры мечети делало каждый шаг мучительным и, боюсь, я произнес молитвы в темпе, вовсе не исполненном достоинства, как я того хотел.
В здания, где размещаются медресе, входить было уже не так страшно. Внутри я обнаружил помощника султана, корпевшего над каким-то свитком и явно ушедшего в работу с головой. Я ждал, с интересом наблюдая за ним и пользуясь моментом, чтобы собрать себя в кулак после посещения мечети. Прошло полчаса, прежде чем старик заметил меня. Я пришел выразить почтение султану Усаме ибн Джабару, но он, как оказалось, не принимает приветствий; более того, такие обязанности мешают его занятиям. Поэтому пожилой помощник снял с полки огромную книгу и занес туда мое имя, имя моего сира и день приезда. Он попросил также, чтобы я зашел вновь перед отъездом, чтобы записать и это событие, и пояснил, что если я понадоблюсь султану, он даст мне знать. Я ушел, несколько удивленный таким подходом. Надеюсь, в ближайшем будущем им, ради собственного спокойствия, не понадобятся более внимательные помощники.
________________
[1] Речь идет о двух типах обшивки судовых бортов досками: «в клинкер», при которой край доски перекрывает предыдущую планку, и «в карвель», когда доски укладывают на основу будущего корабля, плотно подгоняя их друг к другу. Первый тип характерен для североевропейских судов, в том числе когов викингов и Ганзейского союза, а второй создан на Адриатике и распространялся по Средиземному морю. Этнографические исследования в Европе установили «границу» типов судостроения – река Дуэро (Дору) в Испании и Португалии (источник: «Весло и парус», https://galea-galley.livejournal.com (https://galea-galley.livejournal.com)).
[2] Латинский треугольный парус, в отличие от прямого, устанавливается не поперек, а практически вдоль ветра, он оказывает меньшее сопротивление движению и более эффективно используется при слабом ветре. Считается, что треугольный парус на Средиземноморье принесли именно арабы, переняв технику его использования у мореплавателей Индийского океана (источник: «Весло и парус», https://galea-galley.livejournal.com (https://galea-galley.livejournal.com))
[3] Себта, или Сабтах – арабское название города Сеута.
-
3 августа 1194
У нас возникла финансовая проблема, заставившая мою холодную кровь бежать по жилам горячо и яростно. Одна из долговых расписок, которую я надеялся реализовать в этом путешествии, была выдана нашему торговому дому в качестве уплаты части долга. Теперь же давший ее смертный купец из Феса отказывается признавать долг, хотя все бумаги в порядке. Признаюсь, первым моим желанием было нанести этому наглому человечишке ночной визит, но Санжар убедил меня, что решать эту проблему все-таки лучше в рамках закона. Я благодарен ему за рассудительность и отвагу, ведь сам я был разгневан.
Я вновь пришел ко двору султана и был принят в другом медресе и уже другим помощником, правда, столь же умудренным годами. Я захватил с собой пачку первосортной бумаги, которую мы приобрели в Гранаде – в дар старику за то, что я отвлек его от занятий, чтобы получить помощь. Он явно остался доволен и, ощупывая тонко выделанные листы, посоветовал мне обратиться к местному каиниту Нахд ибн Раиду, при жизни бывшему ‘удулем, одним из улемов, и сохранившему обширные связи со смертными улемами Феса. Вернувшись в свои комнаты, я разбудил Санжара и велел ему сочинить письмо к этому старейшине, содержащее подробное описание нашей ситуации и просьбу о помощи. Этим он и занят сейчас, пока я пишу в путевой журнал, и наши перья скрипят в унисон. Днем он доставит послание, и вечером, когда старейшина пробудится, оно будет его ждать.
4 августа 1194
Этим вечером я встречался с Нахд ибн Раидом. Он пожелал увидеть меня, прежде чем углубляться в детали моего торгового спора. Так и должно быть; положение ‘удуля основывается не столько на его образованности, сколько на его репутации в сообществе, поэтому поддержка ненадежных индивидуумов может серьезно уменьшить доверие к нему. Ибн Раид, учитывая его сущность, более не выступает перед кади, за исключением чрезвычайных обстоятельств, однако весьма серьезно относится к своему статусу и обязанностям.
Я уже писал в своем дневнике, что не являюсь самым набожным из каинитов; так вот, не отношусь я и к числу самых образованных. Возможно, если бы я прожил до более зрелых лет среди людей, я тоже пополнил бы со временем ряды улемов. Тем не менее, я искренен, и вера моя крепка. Видимо, ибн Раид увидел это во мне, поскольку согласился помочь в моем деле. За эти услуги денег не берут, посему я теперь должен ему услугу – чтобы рассчитаться за помощь. Мне повезло найти здесь, в Фесе, существо, верящее так сильно в то, что закон, как мостик, можно перекинуть между Аширрой и смертными, разделяющими наши убеждения.
Потребуется некоторое время, чтобы утрясти все разногласия и с торговцем, и с кади. Я вынужден буду пробыть в Фесе дольше, чем планировал, но здесь я мало что могу поделать. Теперь это дело будет решаться при свете дня, и мне остается положиться на Санжара, который будет блюсти и отстаивать мои интересы.
8 августа 1194
Возникший ранее спор разрешился ко всеобщему удовлетворению. Санжар рассказал, что кади посчитал нашу расписку и документы, подтверждающие перевозку товаров, достаточным свидетельством, поскольку они были зачитаны ‘удулем. Мудрый кади дал понять купцу, что он считает расписку действительной, и предложил, чтобы эта бумага стала основой для дополнительного соглашения между нашим торговым домом и этим смертным. Санжар одобрил такую сделку от моего имени, а ‘удуль подготовил бумаги, скрепившие ее. Как и подобает доброму правоверному, я оплачу услуги ‘удуля. Санжар же уже начал договариваться о закупке кож и тонко выделанной шерсти.
Кариф и я пока сидим без дела. Мы развлекли себя осмотром осыпающихся укреплений старого города и катанием на верблюдах по окраинам Сахары. Именно там, в песках, меня настиг дух-вестник. Большая часть моего клана полагается на гонцов и прочие обыденные средства сообщения, но наши колдуны рассылают таких вот странных созданий, которые нашептывают их слова прямо тебе в ухо. Прогулки на верблюдах враз оказались забытыми, поскольку теперь я тружусь, чтобы раздобыть все то, что просил вестник. Вскоре мы отправляемся в Марракеш; надеюсь, что найду там все недостающее.
-
Марракеш, 10 сентября 1194
Мы благополучно прибыли в Марракеш после месяца трудного пути. К нашей маленькой компании из всадников и вьючных животных через неделю после выхода из Феса подошли было разбойники, однако обнаженный клинок Карифа и наши очевидно мирные намерения отвратили угрозу. Если бы эти негодяи знали, какие ценные вещи тщательно уложены в тюки на спинах невзрачной скотины, они наверняка нападали бы отчаяннее.
Прибыв в этот удаленный город-оазис, поначалу я с трудом припоминал, зачем же я так долго забирался в такую глушь. Еще когда город был столицей династии Альморавидов, он не разросся до неприличных размеров, а с тех пор как этих правителей разбили Альмохады, находился в постоянном упадке.
Все же Марракеш остается оживленным деловым центром; берберы из высокогорий и засушливых пустынь приходят на его возделанные, плодородные равнины, чтобы обменять пыльные плоды своих трудов на дары местных садов. Но все, что продается здесь, можно купить и на севере, в более доступном Фесе, и естественно, основная часть торговцев переместилась туда. Стерев дорожную пыль со своего лица, я вспомнил, что оказался здесь, чтобы оценить, покроет ли дешевизна товаров в Марракеше стоимость их перевозки караваном к побережью Средиземного моря. Впервые за несколько недель пути откинувшись на мягкие, чистые подушки, я сказал себе, что местные цены должны быть очень и очень выгодными, чтобы снова завлечь меня сюда.
Пока что я не отыскал следов присутствия в городе других каинитов. Это поражает меня и кажется более чем удивительным. Завтра я приложу больше усилий, чтобы отыскать бессмертных обитателей города. Это кажется мне вежливым и в данной ситуации – уместным.
11 сентября 1194
Медина Марракеша – его знаменитый «красный город» с его бастионами и прочими строениями из обожженного кирпича – с наступлением темноты был весьма оживленным местом. Казалось, что купцы и погонщики из глубин пустыни даже рады вести дела в поздние, более прохладные часы, если только торговцы Джемаа аль-Фна, крупнейшего суква города, готовы платить за масло для ламп. Огромные кованые ворота суква, выходящие на медину, захлопнулись окончательно лишь через несколько часов после захода солнца. Купцы бесцельно слонялись по мягко колышущей кронами пальмовой роще, окружающей центр города, прежде чем возвращаться к своим стадам и караванам, а торговцы тем временем закрывали лавки и фургоны, чтобы вернуться к ждущим их семьям. Но во всей этой суматохе я так и не увидел ни каинитов, ни их следов; возможно, это еще одна причина, по которой жители Марракеша столь свободно наслаждаться ночью.
Заросли олив и пространные, обнесенные стенами сады Агдал также были молчаливы. У меня мелькнула было мысль, что здесь я найду хотя бы кого-то из выродков Муташарид, прячущегося среди сотен акров оросительных каналов – но нет. Вечер был потерян, за исключением визита в мечеть аль-Кутубия; ее завершили столь недавно [1], что мозаичный пол еще не покрывала красная глиняная пыль, а дерево ценных пород – несомненно, привезенное из джунглей, расположенных за пустыней к югу – еще источало легчайший едкий аромат древесного сока. Минарет мечети возносится на почтительную высоту, свыше двухсот пятидесяти футов, но ведь он и должен служить в свете дня маяком для странников, утомившихся от долгого пути через пустоши.
Завтра ночью я извлеку максимум пользы из бессонницы, охватившей обитателей Марракеша, чтобы завершить наши дела и исследования как можно скорее. Я не нахожу приятной обратную дорогу в Фес, но чем скорее мы достигнем его, тем раньше отправимся на восток, к моей родине.
12 сентября 1194
Эта ночь оказалась щедра на небольшие открытия. Оба моих ансара днем трудились в поте лица: Санжар торговался с купцами и хозяевами складов, а Кариф утрясал дела с караванами и стражей. Пробудившись, я сумел заключить несколько прибыльных сделок и договориться с парой местных дельцов, что, надеюсь, позволит вести в этом регионе дела, не наведываясь сюда лично – по крайней мере, не часто.
Я как раз отослал своего новоиспеченного партнера спать, когда ко мне подошел юноша явно не берберского происхождения, а родом из Иберии – что для этих мест непривычно, но не странно. Осторожное изучение обнаружило в нем каинита – первого встреченного мной в этом пустынном месте. Он назвался Аратцем Лабарде и говорил на арабском с незнакомым мне акцентом.
Он утверждал, что забрался так далеко от родных земель, следуя за членами своей семьи, которых сюда пригнали альмохадские завоеватели в качестве рабов на строительство новой большой мечети и минарета. Как можно догадаться, он не причислял себя к Аширре – а учитывая страдания, причиненные его семье хозяевами-мусульманами, не думаю, что он обратится к истинной вере и через срок, равный жизни смертного.
Но все же его привлекла моя явная честность и открытое ведение дел, и он желал получить от меня совет о том, как выжить в этих местах. Я высказал мнение, что здесь может быть очень даже безопасно, если, конечно, не повстречаться с каким-нибудь тощим, голодным пустынным оборотнем или еще какой-нибудь тварью, вышедшей поохотиться. Молодой вампир заверил меня, что такая опасность здесь не больше, чем везде, а боится он скорее какого-нибудь древнего каинита, который как-нибудь ночью выберется из глинистой почвы и размажет его по камням за то, что осмелился поселиться в его городе. Я уверил его (и надеюсь, не ошибся), что оцепеневший Патриарх – небольшая угроза, а пробуждение кого-то из них возможно с той же вероятностью, что и смерч посреди города. Его, кажется, это успокоило, и он спросил, может ли он, по моему мнению, претендовать на титул султана города. В этот миг он стал держаться чуть иначе, мускулы на лице сократились, похоже, без его воли и незаметно для него самого; я же уклонился от прямого ответа, сказав, что этот вопрос должны решить все прочие каиниты города.
Повинуясь своему капризу, я разбудил Карифа и отослал его в квартал рабов перед рассветом, чтобы переговорить с надсмотрщиком насчет покупки строителей. Они наверняка должны были стоить дешево, раз основной их труд был завершен. Надсмотрщик сказал, что и рад бы был продать пленных из аль-Андалус, но многие из них таинственным образом скончались после окончания работ – причем кое-кто от рук неизвестного убийцы. Возможно, Лабарде вовсе не единственный каинит в городе, или же вскоре в Марракеше воцарится одинокий и безумный султан. Как бы то ни было, я не буду посылать сюда порученцев иберийского происхождения.
____________
[1] Мечеть аль-Кутубия (араб. «мечеть книготорговцев») выстроена в правление эмира альмохадов Якуба аль-Мансура (1184 – 1199 гг.). Своей конструкцией и отделкой вдохновила архитекторов, создавших колокольню Хиральда в Севилье и башню Хассан в Рабате. Название получила от множества книжных лавок на близлежащей рыночной площади.
-
8 октября 1194
Обратное путешествие в Фес и затем в Себту прошло гораздо спокойнее, чем тяжкая дорога на юг. Я и мои спутники оставили вьючных животных в Марракеше, поскольку продали либо оставили в залог сделок все привезенные с собой товары, и поэтому возвращались без сопровождающих и налегке. Мы достигли побережья за меньшее время, чем то, которое потратили на путь от Феса вглубь страны.
Теперь мы вновь на борту корабля и плывем в Тунис. Даже при самых печальных обстоятельствах это плавание займет у нас не более месяца, хотя расстояние, которое нам предстоит пройти, почти вчетверо больше, чем дорога между Марракешем и Фесом. В этом и состоит прелесть путешествий по воде.
Однако у странствий на корабле много и недостатков. Всякое путешествие – дело серьезное. Я буду вынужден питаться кровью Карифа и Санжара и не делать ничего, что растратило бы силу моей крови. Я не увижу ничего, кроме корпуса судна и палубы надо мной в течение многих дней подряд: лучше прослыть чудаковатым, высокомерным или страдающим от морской болезни, чем возбудить подозрения команды, выбираясь на палубу лишь вечером после захода солнца. Чтобы использовать все возможности корабля и поймать господствующие ветра, мы не пойдем вдоль берега (что позволило бы голодному каиниту совершать ради пропитания набеги на прибрежные города и рыбацкие деревни), а отправимся подальше в Средиземное море. Если бы нам предстоял путь подольше, я подумал бы, не впасть ли в оцепенение, но в этом случае при хороших ветрах я проснулся бы только через некоторое время после приезда. До прибытия в Тунис я буду читать, писать и отдыхать.
Тунис, 30 октября 1194
Мы добрались до Туниса за три недели – отличный темп для этого времени года, как уверил меня капитан Абу Рахид. Наше судно останется на якоре в Хальк аль-Вади, укрепленном порту, охраняющем вход в Тунисское озеро [1]. Товары, а реже – пассажиров вроде меня, переправляют в город паромом по каналу. Переход был небогатым на события, если не считать заоблачной цены, которую содрали с меня за перевозку небольшого количества груза и трех пассажиров после наступления темноты. В следующий мой визит в Тунис нужно будет товары и ансаров отправить на берег днем, а самому ехать ночью, чтобы сберечь кое-какие деньги.
Сам Тунис гораздо меньше размерами, чем я ожидал увидеть, учитывая его удобнейшее местоположение между двумя впадинами – восточной и западной – Средиземного моря. Город был разрушен римлянами вместе с Карфагеном, а потом ими же отстроен; с тех пор его значимость возросла, но численность населения не поспевает за ней. Такие условия кажутся идеальными для обитателей Туниса: город полон вполне обеспеченных ремесленников и торговцев, и даже рыбаки выглядят сытыми и окружены многочисленными семьями.
Мои комнаты над суквом все еще полнятся ароматами тысяч редких масел и специй, хотя все торговцы давно уже ушли по домам спать. Нужно выяснить, кто продает это ошеломляющее разнообразие товаров и при этом отсыпается днем. Я уверен, что где-то в этой экзотической мешанине найду последние вещи из списка, доставленного мне духом-вестником.
До меня дошел слух, что госпожа Софониба, султан Туниса, устраивает прием, чтобы приветствовать гостей ее города, в том числе нескольких каинитов, прибывших из Европы. Поскольку в то же время мне необходимо представиться ей, я не вправе отклонить приглашение, как бы я того ни хотел. Уверен, это будет богатая событиями и поучительная ночь.
2 ноября 1194
Позвольте мне начать новую страницу дневника со строгого предупреждения: находясь в Тунисе, не заговаривайте о Карфагене. Каиниты этого города куда старше его самого, древнéе, чем постройки римской и арабской эпох, служащие им убежищами. Они уцелели в течение всех трех Пунических войн и вовсе не любят слушать хвалебные песни о славе павшего Карфагена.
Прошлой ночью султан устроила прием в банях, где каждому гостю было отведено место для омовения, и каждый получил одежды, казавшиеся нашей хозяйке достойными: некая старинная разновидность туники, окрашенная в тот великолепный оттенок пурпура, что наполнял золотом кошели финикийских моряков. Мне потребовалась помощь слуг, чтобы облачиться в это одеяние так, как надо. Те же ловкие слуги проследили, чтобы я вдоволь напился крови перед собранием.
В главном зале бань к нам вышла госпожа Софониба и представила нам нескольких других каинитов примерно ее возраста – пар, наполнявший комнату, не расцвечивал их лица ни малейшим румянцем. Из приезжих я оказался самым старшим, что меня удивило, поэтому я представился так пышно, как смог, и получил ответное милостивое приветствие.
Европейские гости таких высот не достигли. Это была разношерстная компания юных Бруха, только-только отпущенных из-под крыла сиров и решивших отметить этот новый этап своей не-жизни странствием к развалинам Карфагена. Их одежды сидели на них неловко, а лица заливала краска жара. Они не говорили ни на принятом здесь арабском языке, ни на мертвом языке финикийцев (на котором, признаться, и сам я не умею ни говорить, ни читать), что заставляло хозяев приема общаться с ними на латыни. Одних их юношеских манер уже было достаточно, чтобы навредить их репутации. Но затем их вожак с желудком, полным крови, и головой, набитой полупереваренной философией, посчитал необходимым прочесть старейшинам лекцию о великом заговоре Вентру и трагическом падении мечты Бруха. Оседлав любимого конька, он принялся разглагольствовать, отбросив юношескую неловкость и не замечая застывших лиц и затуманившихся глаз своих слушателей. Вдруг госпожа Софониба без всякого предупреждения прервала свое пугающее спокойствие. Одним стремительным движением она отделила голову наглеца-Бруха от тела, которое свалилось в горячий бассейн и распалось в алой луже. Остальные европейцы бросились врассыпную. Чуть позже, извинившись – надеюсь, это звучало вежливо – ушел и я.
Вечером, проснувшись, я обнаружил доставленный с посланцем свиток. Он содержал написанную изящным почерком поэму с извинениями, адресованными сиру вчерашнего несчастливца – благоразумно составленную на латыни. Остальные гости, как выяснилось, также получили по свитку. Меня просили держать письмо при себе на тот маловероятный случай, если я повстречаю сира убитого юнца, поскольку госпожа Софониба выразила сомнение, что кто-либо из оставшихся Бруха протянет настолько долго, чтобы доставить послание адресату.
Сейчас мне нужно успокоиться, чтобы совершить последние покупки в сукве: купцы, продающие нужный мне товар, редко ведут дела в привычные для торговли часы. Санжар уже отослал по каналу в порт несколько лодок, нагруженных доверху коврами и тканями; окрашенная тем самым оттенком пурпура материя еще долгие годы будет напоминать мне о прошлой ночи. С утренним приливом мы покинем Тунис.
Аль-Кайрван, 5 ноября 1194
Мы достигли порта аль-Махдия, служащего морскими воротами священному городу аль-Кайрван [2]. Именно с этого города началось завоевание Магриба арабами, что позволило им нести слово Пророка по всему северу Африки. Здесь же нашел упокоение один из спутников Пророка, что сделало город политическим и интеллектуальным центром ислама и позволило аль-Махдие стать процветающим торговым портом. Но в последние десятилетия те самые племена арабов, досаждавшие берберам на землях до самого Феса, окончательно согнали с насиженных мест фермеров, которые поставляли в город все самое необходимое, и тем пришлось вести кочевой образ жизни, только лишь чтобы быть на шаг впереди налетчиков. Поэтому основная торговля перекочевала на север, в Тунис. Священному городу осталось лишь глотать пыль, поднимающуюся с иссохших полей, а его единственные посетители – кочевники в базарный день и случайные благочестивые паломники.
И, конечно, торговцы поневоле вроде меня. Я ждал, пока последние лучи солнца скроются за горизонтом, когда Санжар доложил, что рядом с окраиной доков ждут две черные лошади без всадников. Я вовсе не был удивлен тем, что Мирсус ожидал моего прибытия.
Большинство каинитов, даже Аширра, покинули пустыню, когда бесчинства бандитов достигли пика. Аль-Кайрван оказался идеальным пристанищем для группы колдунов Бану Хаким, странствующих мистиков-суфиев, объединивших пантеизм и странные традиции дервишей в собственную магию крови. Я слышал, что за эксперименты, которые кто-то счел богохульными, а другие – просто раздражающими, их изгнали из Аламута. По другим слухам, они покинули крепость сами в поисках безлюдного места, где можно было бы оттачивать свои ритуалы – и здесь они уж наверняка нашли свое уединение. Мне не особенно нравятся их обряды, но я знаю, что Мирсус, мой товарищ по горной крепости в течение многих лет, хоть и по-своему, но все же набожный мусульманин. Я бывал в аль-Кайрване чаще, чем хотел бы, но в этот раз мне хотя бы доступна такая роскошь, как путешествие на корабле.
6 ноября 1194
Кариф сопровождал меня на коротком пути в аль-Кайрван на случай нападения бандитов. Не хотел бы я оказаться грабителем, чьей добычей стали бы странные товары, заказанные Мирсусом, но невероятная судьба налетчиков служила мне слабым утешением, пока мои потроха тряслись в такт лошадиной рыси. Вокруг расстилалась голая степь, и это успокаивало мои страхи, а кони тем временем неслись вперед без поводьев, как будто точно знали дорогу.
Прошло менее часа, и мы оказались на окраине спящего города. Лошади остановились как вкопанные, едва завидев завию Сиди Сахаб, святого братства, охраняющего могилу спутника Пророка. Из ворот завии вышла процессия всадников в белом и направилась прямо к нам. Я почувствовал некоторое облегчение, когда Мирсус отдернул с лица защитную вуаль; манеры его с годами становятся все более странными, но я скорее буду иметь дело с Мирсусом, чем с холодными и могущественными колдунами нашего клана. Мы спешились и приветствовали друг друга, а затем занялись распаковыванием узлов с необычными покупками моего друга. Спутники Мирсуса смотрели на нас из седел, даже не моргая, уже не говоря о том, чтобы как-нибудь помочь нам. Среди того, что я привез, был изукрашенный самоцветами кувшин с мазью из жира морских птиц, гирлянда скорпионьих хвостов, еще блестевших от яда, и маска, выточенная из черного, как ночное небо, дерева, и еще множество кувшинов и бутылей со странными ярлыками, о содержимом которых я не хочу ничего знать. Мирсус ковырялся в своих новоприобретениях ловкими пальцами, его глаза блестели, и иногда он издавал возгласы удовольствия. Никаких денег он мне не дал; всю плату за эти заказы получает мой сир, и чаще всего это услуги. Довольный, Мирсус тщательно приторочил бесценные узлы к седлу, вскочил в седло и вместе со своими спутниками бешеным галопом направился вглубь залитых лунным светом степей; конечно, они уже предвкушали ритуалы, для проведения которых ждали лишь доставленных мною компонентов. Перед возвращением на корабль я остановился в завие, кратко и быстро помолившись в нише подле могилы спутника Пророка.
_________________
[1] Тунисское озеро – природная лагуна, отделенная песчаной косой от Тунисского залива, сообщается с ним каналом. Во времена Римской империи поперек озера была построена дамба, разделившая его на две неравные части. Сейчас она служит дорогой, соединяющей порт и аэропорт Туниса с основным городом. В XVI веке на месте Хальк эль-Вади (около морского устья канала) испанцы возвели цитадель, названную Голетта («горло»).
[2] Аль-Кайрван основан около 670 г. н. э. как плацдарм для завоевания северо-западной части Африки и первоначально служил столицей этой части исламской империи. В правление халифа Му’авийи стал важным центром распространения ислама в регионе, в связи с чем считается священным городом для мусульман Северной Африки. В городе сохранилось несколько мечетей, возведенных одновременно с основанием города, в том числе Мечеть Цирюльника, где похоронен сподвижник Мухаммеда Абу Зама аль-Балави, который, согласно легенде, сохранил три волоска из бороды Пророка (отсюда название мечети).
-
Долина Нила, 6 декабря 1194
Эти земли находятся под властью династии Айюбидов. Их великий вождь Салах ад-Дин недавно почил в бозе, и наследником стал его брат аль-Адиль. Его империя, отвоеванная у Фатимидов из Каира и с помощью фанатичной веры устоявшая против нападений европейских крестоносцев, теперь стала распадаться на небольшие, союзнические уделы, управляемые родственниками и вассалами. Но все же Айюбиды контролируют плодородную долину Нила, священные города на Аравийском полуострове, а также Иерусалим и другие города в Святой Земле. Величайшей угрозой династии остаются крепости крестоносцев, возведенные вдоль побережья.
Каир
Путь из аль-Кайрвана в Каир оказался долгим: нам нужно было преодолеть больше полутора тысяч миль по восточной впадине Средиземного моря. Как мне сказали, нас потрепали несколько штормов – но я этого не помню, поскольку погрузился в долгое оцепенение, благодарный за возможность передохнуть после того, как мы избавились от нашего отвратительного груза. Я очнулся от того, что Санжар настойчиво тряс меня за плечо, что, как всегда, доставляло неудобство мне и подвергало опасности его самого. После неудачной попытки вцепиться Санжару в горло я выслушал его тревожный рассказ.
Как оказалось, коптский корабел, взявшийся за постройку двойника нашего корабля на водах моря Кулзум, бесследно исчез вместе с немалыми деньгами, выплаченными ему вперед за материалы и работу. Обещанного нам судна, разумеется, нет и в помине. Ночью я лично отправлюсь на поиски этого вероломного мастера, но сомневаюсь, что кого-нибудь найду. Это может серьезно застопорить мое путешествие. Мне важны и скорость, и безопасность, и я вряд ли найду среди кораблей, продающихся в Каире, судно, сочетающее в себе и то, и другое. Мой необычный маршрут может сделать покупку непредсказуемой. Следовательно, я должен отыскать иной выход.
Сам Каир – чудесный город. Возможно, это крупнейший город мира, ведь соперничать за это звание он может только с Константинополем и великолепным Багдадом. На моем пути это самый молодой город. До прибытия мусульманских завоевателей политическая жизнь долины Нила была сосредоточена на побережье, в Александрии. Но Фатимиды выстроили сердце Каира, мечеть Азхар, и окружили ее огромным процветающим городом, ставшим столицей их империи.
Я радуюсь, посещая Каир. Несмотря на то, что в городе преобладают Валид Сет, расплодившиеся в невообразимом количестве, в Каире они вынуждены носить своих ручных змей в рукаве. Если придется, я предпочту иметь дело со спокойным, дружелюбным Сетитом, чем с тем, кто запуган. Однако проблема с кораблем расстроила меня. Я постараюсь разрешить ее как можно быстрее, чтобы затем вновь наслаждаться городом.
7 декабря 1194
Мне удалось обнаружить и свой корабль, и плотника, и увиденное меня не обрадовало. Главный корабел исчез, как я уже писал. Материалы, необходимые для постройки судна, так и не были закуплены в достаточном количестве. Ученик мастера, напуганный и странным исчезновением учителя, и осознанием важности заказа, попытался исполнить его, не имея, понятно, ни материалов, ни мастерства. Результат оказался плачевным.
Я отправил посланца с этими вестями своему сиру. Ситуация могла быть результатом обыкновенной жадности смертных, но могла оказаться и следствием незваного вмешательства в наши дела. Какой бы из вариантов ни оказался правдой, я должен продолжать намеченный мною путь, предоставив честь расследования кому-нибудь более способному. Я договорился о том, чтобы мой корабль провели как можно выше вверх по течению Нила, там разобрали и на барже через канал переправили бы к морю. Сначала я подозрительно относился к этому плану, но подмастерье корабела уверил меня, что таков самый обычный способ транспортировки кораблей из дельты Нила, где есть дерево, подходящее для судостроения, к морю Кулзум, где такого дерева нет. По сути, фараоны прорыли канал, по которому поедет мое судно, именно для этих целей. Подмастерье будет сопровождать наш корабль под присмотром Карифа, соберет его заново и удостоверится, что спущенное на воду судно способно пересечь море. Все это затянется надолго.
В образовавшееся у меня свободное время я совершу путь вдоль побережья к Иерусалиму, Дамаску и Алеппо. Странствовать через эти охваченные войной земли без защиты меча Карифа будет небезопасно, но он нужнее здесь, а я, в отличие от многих членов Аширры, не могу терять время понапрасну.
В самом Каире у меня тоже найдутся более приятные занятия. Вся городская торговля пряностями и рабами почти целиком проходит через руки Сетитов или их прислужников, поэтому дела приходится вести с ними. Они умелые купцы и торгуются отчаянно, но по крайней мере, мне не придется изобретать оправдания своему ночному образу поведения или шататься по всему сукву, чтобы найти партнера по сделке. Я не буду искать встречи с султаном – по крайней мере, не сразу. В этом море смертных и каинитов одним членов Аширры больше, одним меньше – какая разница? Если возникнет необходимость или появится удобный случай представиться султану Антонию, я охотно это сделаю.
8 декабря 1194
Ночь оказалась плодотворна, но принесла и огорчения. Прокладывая свой путь по темным улицам, я приметил знакомое лицо – весельчака Валид Сет по имени Билаал. Я встречал его в мои прошлые посещения города и уверен, что он помнит меня так же хорошо, как я его – но всякий раз он общается со мной как при первой нашей встрече: как к паломнику или гостю, желающему осмотреть местные красоты. Впрочем, я столь же убежден в том, что делает он это единственно для того, чтобы узнать, сумеет ли он разозлить меня такой простой выходкой. Билаал предлагает всем желающим прогулку по городу, гарантируя безопасность тем, кто жаждет взглянуть на мертвых фараонов и тому подобную священную гниль. За свои услуги он берет разумную плату, и я еще ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь понес ущерб, находясь под его опекой. Я, однако, не питаю интереса вновь платить за то, что уже осмотрел в компании Билаала несколько десятков лет тому назад – Город Мертвых, протянувшийся вдоль восточных и южных окраин Каира. Я бы не поехал с ним (и не поеду) даже к пирамидам Гизы. Как всегда, я объяснил ему, что желаю посетить только храмы, посвященные Хусейну и Фатиме [1]; где они находятся, я знаю и сам: в нескольких сотнях шагов от мечети Азхар.
Билаал хихикнул, что привело его телеса в движение, и пожелал мне доброй ночи и приятного времяпрепровождения в Каире. Я никогда не думал, что каинит способен набрать вес, но Билаалу, похоже, как-то удалось это сделать с последней нашей встречи. Его лицо было розовым, а сам он прямо-таки сочился свежевыпитой кровью. Надо было бы посчитать это очередным вызовом, но я твердо уверен в том, что аппетит Билаала не покинет его и на пороге Окончательной смерти. Что примечательно: удаляясь вперевалочку прочь, Билаал подозвал к себе трех молодых каинитов – вероятно, своих потомков. Мне трудно представить себе, что султан Каира позволил ему такое, однако Билаал – один из самых уважаемых Сетитов в городе. Его знание города и его достопримечательностей непревзойденно.
Несколько позже я пришел к обиталищу Бека, моего давнего знакомого, торговца из Валид Сет. Учитывая историю наших долгих и взаимовыгодных сделок, большая часть моих приобретений в Каире в последние десятилетия шла через его руки. Наше доверие друг к другу сильнее, чем это обычно бывает меж членами наших кланов, что было бы невозможно, обладай мы опытом и памятью наших старейшин. История давнего конфликта для нас – слова, а не дело, и потому ее легко отбросить в сторону. Итак, хорошенькая девочка-рабыня пригласила меня войти в дом Бека. Я ожидал хозяина во дворе, а вокруг царила необычная даже для логова каинита суета: рабы всех оттенков кожи сновали по дому туда и сюда. Потом Бек вышел приветствовать меня, одетый в лучшие ткани, изукрашенные драгоценными камнями; на его пальцах сверкало столько колец, что я засомневался, может ли он сжать руку в кулак. Бек и раньше был богат, но в последние ночи дело его явно преуспевает.
Мой друг и впрямь торговался отчаянно, как будто знал: его товар рано или поздно кто-нибудь купит именно за ту цену, которую он назовет. Я спорил, кивая на наше давнее знакомство, что Бек с неохотой, но признавал. Я не ждал, что он снизит цены в ближайшем будущем, и надеялся хоть так уберечься от их повышения. Разумеется, гарантией сделки служило слово Бека. Суды местных кади вряд ли имеют большое влияние на Валид Сет.
Завершив наши обычные дела насчет покупки пряностей и рабов, Бек объявил, что желает предложить мне нечто особенное, чтобы почтить наши давние отношения. Он сказал, что владеет четырьмя весьма ценными рабынями, каждая из которых красива, умеет музицировать, читать стихи и рукодельничать. Его дом, как я мог заметить, и так полон невольников, поэтому он был бы рад уступить мне этих женщин по особенно низкой цене. Не желая показаться неблагодарным или скаредным, я согласился. Мы договорились, что рабынь приведут в мои комнаты, как только Бек сочтет их должным образом подготовленными.
Из двух моих сегодняшних встреч, да и просто из наблюдения за каинитами города, я сделал очевидный вывод о том, что Сетиты значительно укрепили свою власть в Каире – и экономическую, и политическую. Удивляюсь лишь, как султан Антоний, Вентру римского происхождения, позволил их влиянию разрастись, как бурьяну в поле. Столько лет он держал все в руках и прошел через такое число войн – и вот теперь, по иронии судьбы, нынешние времена расцвета оказались настоящей проверкой его правления.
____________
[1] Мечеть Аль-Хуссейн – одно из самых святых исламских мест в Каире, по преданию, в ее мавзолее хранится голова внука Мухаммеда, Хуссейна ибн Али, убитого в сражении с армией Омейядов около Кербелы. Что касается «храма, посвященного Фатиме», то, вероятно, имелась в виду сама мечеть аль-Азхар, название которой означает «мечеть Сияющей» или «мечеть Великолепной» (подразумевается дочь Мухаммеда, Фатима). В Каире есть еще несколько мечетей, так или иначе связанных с дочерью Пророка, однако они либо расположены довольно далеко от аль-Азхар, либо построены несколько позже, уже в период Османской империи.
-
11 декабря 1194
Если прошлые ночи в этом городе были просто беспокойными, то нынешняя совершенно выбила меня из колеи. Я прошу прощения у писцов, которые будут разбирать эти каракули; мои руки все еще дрожат так, что я сам едва прочитываю написанное.
Прошло несколько ночей с моей встречи с торговцем Беком. Этим днем юный слуга пришел к нам с сообщением, что к вечеру доставят товары: пряности, которые заполнят небольшой трюм нашего корабля, и четырех купленных мною рабынь. Санжар тут же начал приготовления – похоже, я забыл предупредить его о том, что с нами поедут женщины, а их нельзя просто оставить на складе до отъезда. Я проснулся от шума телег, которые разгружали во дворе, и возмущений стражников – их просили отпереть ворота после наступления темноты, и наконец, от тихого стука в мои комнаты. Оценив обстановку, я открыл дверь, чтобы принять свою покупку. В комнаты ввели четырех женщин в вуалях, скованных – больше для украшения – серебряными цепями. Сопровождающий вложил в мою руку маленький ключ, низко поклонился и вышел вон. Рабыни опустились на колени, ожидая моей оценки.
На первый взгляд все четверо выглядели весьма прелестно, как и обещал Бек. Я по очереди снял с них вуали, чтобы взглянуть на их лица. Одна была нубийкой с кожей темнее, чем полированное красное дерево, вторая – темноволосая и меднокожая – родилась, наверное, на островах к востоку от Индии, а третья, очень бледная девушка с локонами соломенного цвета, происходила с берегов Аральского моря. Но когда я откинул вуаль последней рабыни, мое сердце подпрыгнуло в груди; взор ее карих глаз пронзил меня не хуже деревянного кола. Ее лицо, подобное луне, и щеки, благоухающие розами – то была копия женщины, давно умершей и для меня потерянной. Сладостный изгиб ее улыбающихся губ словно стиснул мою грудь ледяной рукой, а затем на смену пришла волна жаркого гнева, и я испугался, что впаду в ярость. Я безрассудно метнулся прочь от нее, кувырком через закрытое ставнями окно, свалившись прямо на тюки со специями, сваленные внизу, и сильно напугав рабочих. В слепом страхе я бежал из суква, чтобы очнуться несколькими часами позже в чреве каирских трущоб под холодным зимним дождем. Бог да простит меня за то, что я совершил этой ночью: сам я даже не помню того, за что стоит просить прощения.
Женщин уже увели. Я велел Санжару убить арабскую женщину так быстро и безболезненно, как он сможет. Он не обрадовался моему приказу, но я не могу отделаться от мысли, что она – соглядатай или убийца, и не способен вынести ее присутствие поблизости. Карифа нет рядом, поэтому задача досталась Санжару. Я же пребываю в раздумьях: зачем Беку понадобилось так поступать? Хотел ли он уничтожить меня или просто выбить из колеи? Да и как это было проделано – они что, прочесывали пустыню, чтобы найти девушку, как две капли воды похожую на мою покойную возлюбленную, или же у меня появились неведомые враги, способные изменять плоть по образу и подобию призраков? Мне необходимо обдумать эти важные, чрезвычайно важные вещи, но пока что я могу сосредоточить свои мысли лишь на том, что где-то там, на улицах Каира, я обронил тот маленький серебряный ключ.
Мы уезжаем из Каира следующей ночью.
12 декабря 1194
Я отложил отъезд из Каира еще на одну ночь, но задержка того стоила. Сразу после заката, пока Санжар готовил наш поезд к отправлению на север, я решил посетить храмы Хусейна и Фатимы. Хотя сам я по природе существо не набожное, я решил, что немного созерцания пойдет на пользу моему растревоженному духу. Образ рабыни, проданной мне Беком, преследовал меня все время дневного сна. Пожалуй, я не выдержу еще одного дня страха.
До храмов я так и не добрался. Прокладывая свой путь по узким улочкам, почти пустым ночью, я заметил высокого нубийца, чьи движения были полны молчаливой уверенности, выдававшей в нем проклятие Каина. Он, как и я, был плененным хищником. Я подумал еще, что он принадлежит к Валид Сет, и может быть, даже состоял в сговоре с Беком, и решил проследить за ним. Через несколько поворотов в лабиринте улиц я услышал голос муэдзина, призывавший правоверных к молитве. Но в отличие от большинства ночей, когда этот крик рождал в моем сердце страх и легкий трепет, на этот раз я ощутил радость. Завывания укрепили мою душу, и я пошел на звук, впервые за много лет по-настоящему жаждая помолиться.
Я почти что потерялся, когда увидел, наконец, муэдзина на вершине минарета, который почему-то не был виден с других углов обзора. Белые одежды и покрытое шрамами лицо выдавали в нем одного из хаджж, святых подвижников Аширры из бэй’т Муташарид. Как и их дикие собратья, и воины моего клана, они умеют пропадать из виду. Наверное, этим же объясняется и секрет исчезновения минарета. Но об этом я думал уже после. В тот момент на меня снизошел истинный покой, и я вступил в мечеть.
Здесь присутствовали по меньшей мере три десятка вампиров из самых разных бэй’т. Мужчины с одной стороны, женщины с другой – все преклонили колени, обратив лица к Мекке, и молились. Это была настоящая мечеть Аширры, сердце религиозного сообщества отпрысков Каина. Я вспомнил утомительные ритуалы в Аламуте и то ощущение единства и общей силы. Все заботы поблекли перед мощью ислама.
После молитвы я уже собрался было тихо уйти, не желая, чтобы праздная болтовня и неизбежное соперничество между нами разрушили внутренний покой, которым я так дорожил. Я поискал глазами в толпе того нубийца, следуя за которым нашел мечеть. Он стоял в первом ряду, слушая муэдзина-хаджж. Подле него стоял еще один мужчина, окруженный небольшим ореолом теней, что выдавало его принадлежность к Кабилат эль-Хайял, и исполненный тихой уверенности, основанной на возрасте и власти. Его смуглое лицо с арабскими чертами и пронизывающий взгляд придавали ему облик повелителя пустыни, одного из немногих племенных князей, которые вышли из Медины вместе с Пророком и завоевали мир.
Лишь на пути к своему жилищу я сообразил, что имел честь молиться бок о бок с самим Сулейманом ибн Абдуллой, основателем и первым имамом секты Аширра. Воистину, Каир – город чудес.
13 декабря 1194
Мой верблюд бредет прочь от Каира, и огни города тают вдалеке, уже едва видные сквозь разлетающиеся занавеси паланкина. Позже придет очередь Санжара спать на спине животного, а я буду шагать рядом в темноте и укроюсь, лишь когда горизонт подернется угрожающим отсветом зари. Понятия не имею, когда будет отдыхать наш погонщик верблюдов, и мне нет до этого дела. Он сможет поспать, когда мы удалимся от Каира.
Когда мы снаряжали наш маленький караван, ко мне подошел стражник в ливрее цветов благородного дома. Он сообщил, что меня желает видеть советник султана, причем немедленно. Я последовал за вооруженным стражем, ломая голову над тем, что такого я успел натворить за прошлую ночь ужаса, что привлекло внимание столь высоких персон. Но мучился я напрасно. Стражник препроводил меня в цитадель Салах ад-Дина. Внутри ожидал советник султана, каинит африканского происхождения, чья черная кожа напомнила мне одновременно обсидиановый оттенок плоти самых почтенных старцев моего клана и лик нубийской рабыни, стоявшей передо мной на коленях прошлой ночью. Советник велел обращаться к нему по имени, Джубал; голос его был тих и спокоен. Затем он стал уже менее приятным тоном журить меня за несоблюдение положенных традиций по приезде в Каир.
Однако его разнос, похоже, был не единственной целью встречи, и не похоже было, чтобы я совершил нечто ужасающе грешное, о чем я сам бы не помнил. Пристыдив меня как следует, Джубал уже обыкновенным тоном заговорил о торговых делах, о самоустранении султана от влияния на политику смертных с приближением Крестовых походов, и о все большем количестве каинитов, привлеченных в Каир его культурным и историческим значением. Советник вежливо попросил меня поскорее посетить город вновь и рассказать моим собратьям по клану, что столица империи Салах ад-Дина ждет их с распростертыми объятиями. Затем он пожелал мне доброго пути.
Этот советник султана – добрая душа, но работа его трудна. Я согласен с ним: в Каире должно быть больше Бану Хаким. Валид Сет набрали здесь чересчур большую силу и вконец обнаглели. Возможно, пришло время снова разрыть змеиное гнездо… и выставить его на солнце.
-
Иерусалим, 27 декабря 1194
Дорога до Иерусалима заняла больше двух недель, и порой нам приходилось даже брести сквозь пургу. Через несколько дней после отправления из Каира нам пришлось снизить наш бешеный темп, иначе суровый холод пустыни наверняка бы прикончил нашего погонщика. Когда мои страхи улеглись, караван вернулся к обычной скорости. Теперь мне остается лишь надеяться, что мой корабль достигнет моря без новых происшествий.
Приблизившись к городу, мы разделились: Санжар с вьючными верблюдами отправился в обход, а я решил пройти через Золотые Ворота к Куполу Скалы. Это, конечно, было грубым отступлением от традиции, согласно которой торговый люд не может входить в священный город через эти ворота, но ведь на деле я прибыл в Иерусалим не ради торговли. В годы испытаний, которые претерпел город, мои знакомые были убиты, умерли с голоду или мудро решили переехать куда-нибудь еще. Половину торговли контролирует Мушакис по имени Азиф, а другую – вампир по имени Варшик, чьего происхождения я не знаю. Единственный член моего клана в городе, с кем я знаком, – это женщина-убийца по имени Хабиба. Она обитает за городом, в пещере на склоне Елеонской горы. От одного ее присутствия рядом мне становится не по себе. Я вообще не посещал бы Иерусалим, если бы не находящиеся здесь святыни.
Прогулка под сводом Золотых Ворот причинила мне некоторое неудобство. Приближение к Куполу Скалы сделало боль от близости святыни почти непереносимой. Я так и не смог войти внутрь благословенного строения, и мои страдания доказывают, что я пока что не достоин переступить его порог. В такие времена я роняю пару слезинок по своей утерянной смертности, но меня уже давно не утешает осознание того, что самый распоследний опустившийся смертный способен войти под Купол Скалы, а я – нет. Я прошел в укрытие мусульманского квартала, но все же я ощущал теперь себя очищенным, оголенным, как будто на коже моей открылись язвы, и через них вышла наружу вся греховность, накопленная с тех пор, как я соблюдал все требования моей веры. Я присоединился к Санжару как раз, когда он раздавал на Дамасском базаре взятки страже и бандитам попеременно, чтобы наш маленький караван не трогали до моего прихода.
Мы отдохнем здесь день или два. Мне нужно поохотиться, чтобы восстановить силы, а затем мы отправимся в Дамаск.
Дорога на Дамаск, 13 января 1195
Я предвкушал то время, которое проведу в Дамаске, но, похоже, мы пробудем здесь недолго. Эти слова я пишу в лачуге подле лошадиного рынка, расположенного за городской стеной. И это ближайшее расстояние, на которое мы подойдем к столице Салах ад-Дина. Но вместо купцов, которых я рассчитывал встретить здесь, меня приветствовала сестра по крови.
Я не встречался с Бистакх бинт Фахд, яростной и воинственной дочерью племени курдов, уже несколько лет, с тех пор как сопровождал своего сира в Аламут. Тогда ее сир Фадх был казнен за то, что проглядел склонность к инфернализму в подчиненных ему колдунах и визирях клана. Я помню, что мой сир выступал в защиту Фадха и прославлял его отважное решение ответить за преступления, которых он не совершал.
Бистакх объявилась прямо посреди нашей стоянки с напугавшей меня непринужденностью. Каста воинов нашего клана весьма умела в вопросах скрытности. Мысль о том, насколько мы все для них уязвимы, удручает. Но, к нашей удаче, Бистакх не желает мне зла. Наоборот, она явилась предупредить меня, что именно в Дамаске сокрыты инфернальные бездны, которые осквернили подопечных ее сира и привели его самого к Окончательной смерти. Сама она находится в городе с миссией отмщения, порученной ей Аламутом, и не хотела бы увидеть меня в ловушке демонов Баали, на которых она ведет охоту.
Я не был бы потомком своего сира, если бы не сумел учесть ее просьбу и заодно выполнить свое задание. Мне нужно было раздобыть в Дамаске несколько весьма важных вещей, и я объяснил Бистакх, что мне, как и ей, нужно уважить своего сира. Немного поколебавшись, она согласилась достать для меня требуемое и доставить через посредников в дневное время. В конце концов, месть воина ничуть не менее важна, чем сделка визиря.
Завтра ночью мы выезжаем в Алеппо.
Алеппо, 29 января 1195
Оставив Сирийскую пустыню к востоку от себя, а массивные прибрежные горы – к западу, мы добрались до Алеппо за каких-то пятнадцать ночей. Мы двигались медленно и осторожно. Сам маршрут не приносит особых тягот, а горы являются хорошей защитой от лагерей крестоносцев, еще разбросанных по всему берегу Средиземного моря, зато все те смертные, кого захватчики вынудили покинуть свои дома и стать разбойниками, бродят вдоль дороги на Алеппо, ища, чем бы поживиться на этих камнях. Зимние холода лишь сделали их еще более отчаянными. Мы передвигались только в самые темные ночи, избегая даже света луны, чтобы не нарваться на драку.
Алеппо – независимый город, правители которого с X века происходят из мусульманских династий. В теории, он расположен на землях, находящихся под властью султаната Айюбидов. Но влияние крестоносцев здесь гораздо сильнее; семьдесят лет назад Алеппо выдержал долгую осаду, остался непокоренным, и с тех пор его не пытались захватить. С таким прошлым городу трудно было бы не процветать. Его расположение на значительном расстоянии и от берега Средиземного моря на западе, и от реки Евфрат на востоке, обеспечило его благополучие на тысячи лет. Амореи, хетты [1], ассирийцы, персы, греки, римляне, византийцы и, наконец, арабы – все они проливали кровь в борьбе за владение этим городом. Следы ушедших цивилизаций можно увидеть на улицах и в зданиях Алеппо – и в существах, бродящих по городу в ночи.
Каиниты Алеппо никогда на моей памяти, да и на памяти моего сира, не были единой силой. В городе нет султана или кого-то еще, кто принял бы на себя бремя верховной власти. За право командовать в Алеппо соперничают трое вампиров, происходящих из разных эпох прошлого. Все они обладают значительной мощью, и город как бы подвешен между ними и подобен хрупкому сосуду, покоящемуся на треноге. Каждый из этих владык породил потомство, что еще более осложнило борьбу. До упомянутой мною ранее осады эти выводки были довольно многочисленны. Однако в окруженном городе, где смертные жители боролись за выживание, даже любимых потомков, бывало, отправляли за стены, чтобы найти пищу в стане осаждающих или погибнуть в попытке накормиться. Теперь воинственные новообращенные вампиры вновь кишат в ночи Алеппо, обманывая и устрашая, но их древние предки не забывают никого из погибших. И в своих утратах они винят друг друга.
Если же кому-нибудь посчастливится не ввязаться в кровожадные политические игрища города, он окажется в замечательном месте для торговли. Мои прошлые сделки здесь приносили солидную прибыль, и я уже предвкушаю возобновление своих знакомств. Ремесленники Алеппо производят красители самых чистых и глубоких оттенков, какие можно достать вдоль побережья Средиземного моря, и потому местные ткани и кожи пользуются высоким спросом.
30 января 1195
Проходы базара в Алеппо крытые, что позволяет самым храбрым из нас бродить по ним до заката солнца. В писках выгоды, ради дела я могу проявить отвагу, поэтому я отправился на улицу. От этих ощущений кровь моя бурлит. Я успел переговорить с двумя торговцами, прежде чем базар начал сворачиваться на ночь. Во тьме покрывала, укутывающие прилавки в лабиринте проходов, напоминают призрачных мотыльков, порхающих вокруг цитадели на высоком холме в центре города. Я слышал рассказ о том, что когда-то город стоял на равнине, но поколение за поколением люди возводили свои дома на остатках старых строений, пока не появилась нынешняя впечатляющая возвышенность. Проходы и стоки под цитаделью дают убежище большинству городских каинитов, и они затрачивают массу сил на выкапывание новых туннелей в поисках тайных путей к укрытиям своих врагов.
Пробираясь под сенью крыльев базарных «мотыльков», я случайно увидел знакомое мне лицо – по правде говоря, слишком безобразное, чтобы забыть его. Этот лик принадлежал Самси, Носферату по крови, а если судить по имени – женщине. Я вежливо поздоровался с ней, и она ответила мне взаимным приветствием, восславив Пророка. С ее стороны это было просто знаком уважения: сир Самси бродил по улицам города еще во времена империи ассирийцев, и, полагаю, он и его потомки почитают какого-то древнего бога. Однако позже в разговоре она упоминала о своих собратьях по клану, принадлежащих к Аширре, и многих других. Взяв меня за руку (что я позволил ей сделать с содроганием), она повела меня по извилистым улочкам, чтобы познакомить со своим новым близким другом по имени Коссос, который когда-то был одним из молодых смутьянов Алеппо. Этой ночью он, запинаясь, приветствовал меня на арабском языке, а не на привычном для потомков эллинов греческом; он объяснил, что практикуется, чтобы лучше понимать Священный Коран.
К этому моменту мое самообладание улетучилось, уступив место крайнему недоумению. Как резвые дети, эти двое тянули меня к цитадели, намереваясь показать мне нечто весьма для них ценное. В длинной, узкой пещере под скалой была прорублена молитвенная ниша, где когда-то стоял алтарь, посвященный Хуррису, богу ночи древнего государства Миттани [2]. Обломки тяжелого каменного идола, изображавшего быка, все еще лежали рядом на полу. Возле ниши на коленях стоял Варро – один из старейшин, составляющих триумвират Алеппо. Коссос сделал несколько шагов вперед, чтобы помолиться рядом с ним, а Самси, наоборот, отступила на почтительное расстояние; я же, развернувшись, выскочил из темного прохода в холодный зимний воздух.
Я уже отписал послание моему сиру и поручил Санжару доставить его на побережье. Теперь я спешу написать эти строки в надежде, что мне не придется потом под принуждением вырывать эти страницы из дневника. Наверное, я должен радоваться тому, что целый город каинитов обратился к исламу, но не верю, что это на самом деле произошло с их сердцами. Меня охватывает ужас при мысли, что за существо может обладать таким могуществом, чтобы подчинить себе сердца тех троих вампиров, что веками боролись за этот город. Знаю лишь, что не хочу оказаться мухой в паутине этого создания, а еще – что для меня будет величайшим оскорблением, если моя вера и вера миллионов других будет использована как старое одеяло, которым притушат пожар Алеппо. Я должен скорее уехать отсюда, пока мое сердце не ожесточилось сильнее.
__________________
[1] Амореи – кочевой народ (позже – группа народов) семитской группы в Передней Азии, позже расселившийся по пространству практически всей современной Сирии и части Ирака. Хетты – народ бронзового века, обитавший в Малой Азии и Анатолии (современная Турция).
[2] Митанни – древнее государство на территории северной Месопотамии и прилегающих территорий. Возникло в условиях политического вакуума, образовавшегося вследствие падения Вавилонской империи в XVI в. до н. э. Что касается «Хурриса», возможно, имелся в виду Тешшуб – бог грозы народа хурритов, глава их пантеона. Священным животным Тешшуба был бык, а сам бог изображался стоящим на спине этого животного.
-
Аравийский полуостров, 18 февраля 1195
Я и мой ансар Санжар прибыли в портовый город Аила [1], что на берегу моря Кулзум. Все, что было при нас, когда мы покидали Алеппо – вьючные животные, ценные вещи, погонщики – осталось где-то в Иорданской долине. Санжар догнал меня по дороге на Дамаск, успешно доставив мое послание на корабль у берега Средиземного моря. Путь наш был спокоен и скуден на события до тех пор, пока мы не приблизились к Иерусалиму. В паре дней пути от города отчаянные бандиты, сторожащие торговые пути, накинулись на нас, хоть мы и старались двигаться осторожно и незаметно. Этих тварей было несметное множество, и мы бежали. С теми, кто не удовлетворился содержимым наших тюков и погнался за нами, надеясь сорвать какое-нибудь украшение с моего тела, я разобрался лично. Я не воин и не люблю проливать кровь. Я утешаю себя тем, что те, кого я убил, никоим образом не могут быть причислены к «людям Книги», ведь они по собственной воле опустились до скотского состояния. Что касается остальных, то добытые ими тонко выделанная бумага и мыла для них бесполезны, а изящные украшения, надеюсь, примерзнут к их никчемным шкурам прежде, чем они смогут извлечь из них выгоду.
Мой корабль, вопреки ожиданиям, оказался в Аиле раньше нас, ведь я не предполагал прибыть в порт пешком, да еще помогая идти раненому писцу всю дорогу от Иерусалима до моря Кулзум. Наша кариб, похоже, несколько пострадала от своего воскрешения, подобно фениксу, из груды корабельных досок, но, кажется, подмастерье корабела уяснил всю тяжесть своего положения и сделал все, что мог. Думаю, он посчитал меня способным выйти из глубин моря по дну, в соли и водорослях, чтобы покарать его, если судно утонет. Он проверил каждую щель в корпусе корабля и заделал все дыры, и капитан сказал, что мы удержимся на плаву. Я написал молодому мастеру рекомендательное письмо, которое поможет ему найти нового наставника, и посоветовал отправиться с этой целью в другой порт, держа в уме подавляющее влияние Валид Сет в Каире и его окрестностях.
Команда также оказалась хуже прежней. Матросы, которые правили судном в Средиземном море, не захотели покидать знакомые им воды, не желая проводить столь долгое время в порту, или просто испугались своего ночного нанимателя. Как бы то ни было, нам пришлось подбирать новую команду, более однородную и менее искусную. Капитан Абу Рахид клянется, что сумеет обучить этот сброд делать то, что нужно, но на некоторое время наше путешествие замедлится. Путь будет для меня трудным испытанием, так как плавание до Джидды не настолько долгое, чтобы прибегнуть к относительному удобству оцепенения, и при этом я должен держаться подальше от новой, пугливой команды и тщательно расходовать силы.
Джидда, 28 марта 1195
По мере того, как мы продвигались на юг, в мои сны начал вторгаться Вопль. Ощущение сродни тому, как будто лучи солнца над Аравией обратились в рев, и этот звук прорывается сквозь мою дневную дрему. Временами он утомляет не более, чем гроза где-то вдали, но иногда обрушивается на голову так, что мне кажется – корабль вот-вот развалится на части от всепроникающего звука. Полагаю, что сила его зависит от нашей удаленности от берегов, но я не рискнул бы покинуть свои запертые комнаты, чтобы провести измерения. И, разумеется, я единственный представитель Аширры на борту, способный услышать Вопль. К тому времени, как наше судно благополучно пришвартовалось в порту Джидды, и я вновь сошел на пески родины, Вопль превратился в давно знакомый слабый фон.
Забыть о близости к священным городам Мекке и Медине, однако, невозможно. Даже если рев солнца не послужит достаточным напоминанием об этом, то ночной воздух, кажется, так насыщен верой, что сквозь него трудно углядеть что-либо. Будучи живым, я множество раз проходил в ворота обоих городов, не обращая на это особого внимания, но теперь я не способен даже подойти к ним близко. Знай я об уготованной мне судьбе, я был бы более осмотрительным и набожным в те дни. Хотя мой клан в хороших отношениях с муллой Тариком аль-Хаджи и его собратьями-Носферату, охраняющими священные города, сам я недостаточно чист, чтобы войти в Мекку или Медину, и не буду просить об этом ради столь низменной цели, как торговля. Вместо этого я останусь здесь, в Джидде, и буду заключать всевозможные сделки с местными портовыми купцами, пока Кариф и Санжар доставят мои послания в Мекку, а затем в расположенную севернее Медину, чтобы подтвердить налаженные связи с нашими агентами в благословенных городах.
Что касается политики, творимой при свете дня, то земли вдоль побережья принадлежат династии Салах ад-Дина. Они вошли в состав его владений довольно мирно. В этих краях вообще не случалось крупных политических конфликтов с тех пор, как карматы – шиитские бандиты с юга – в X веке разграбили Мекку и утащили оттуда Черный Камень Каабы. Среди местных лидеров Аширры наблюдается такая же стабильность. После возвращения Каабы делами веры в секте заправляют хаджж, а мирская власть сосредоточена в руках древней линии европейского клана Вентру. Я называю их европейцами лишь потому, что основная часть их родичей безусловно относятся к франж. Местные же вампиры называют себя Эль Хиджази, по названию своего родного региона Аравии, и обитают здесь уже тысячи лет. Они благородны и горделивы, но до мозга костей аравийцы.
Ночи ожидания потекут, конечно, медленно. Джидда слабо соответствует понятию города, разве что лежит близко к святыням. Единственным моим утешением станут прочие члены Аширры, желающие предпринять паломничество в Мекку (насколько это получается у нашего проклятого рода), и несколько моих собратьев по клану, помогающих хаджж оборонять стены священного города. К несчастью, я обнаружил, что из воинов моего клана получаются плохие собеседники.
Ат-Та’иф, 31 марта 1195
В сам Ат-Та’иф я не поеду, и вам не советую. Это небольшой красивый городок на окраине пустыни, где все же есть в достатке благословенная влага для прелестной зелени и фруктовых деревьев. Кроме того, здесь расположены могилы сыновей Пророка. Однако прошлое Ат-Та’ифа мрачно и все еще преследует его.
Во времена до появления Пророка, когда пелена невежества укрывала эти земли, город и плодородные поля, окружающие его, были вотчиной языческой богини Аллат [2]. Ее последователи не пожелали мирно отойти в сторону, когда Мухаммед принес им слово единственного истинного Бога. Наоборот, они остались при своих верованиях, став еще более жестокими и фанатичными, так что в конце концов пришлось изгонять их силой. Корни этой древней религии, кажется, уцелели до сих пор, но за века исказились и ушли в подполье. По слухам, тайные почитатели Аллат снюхались с силами тьмы и зла. Другие рассказывают, что беспокойство в Ат-Та’иф разжигают не последователи забытой богини, а помешанный Старец Маджнун по имени Аль-Усса, корчащийся от мук под покрытым лесами взгорьем (а вовсе не под самой Меккой, как верят некоторые). Но какова бы ни была причина – потомки Аль-Уссы, освободившийся джинн или культисты-фанатики – бродить в окрестностях Ат-Та’ифа безопасно лишь для тех Аширра, кто не переоценивает свою доблесть в обращении с клинком и собственными клыками.
6 апреля 1195
Моя добровольная ссылка в Джидде закончилась; я не понес практически никаких убытков, кроме денег, потраченных на развлечения смертных купцов по вечерам, и переполнивших наши амбарные книги записей об относительно неважных сделках вроде покупки сушеных фиг. Мои спутники-ансары выполнили свои задания в священных городах быстро, но без тонкостей, которые я учел бы сам. Капитан нашего судна все это время пребывал в море с нашей неотесанной командой, убивая сразу двух зайцев: повышая искусство матросов в обращении с усовершенствованной оснасткой нашей кариб, и одновременно избавляя меня от необходимости тратить деньги за простой корабля у причала.
Теперь мы плывем в порт Аден, который номинально находится под властью Айюбидов, но племена южной части полуострова никогда особенно не были связаны клятвами повиновения далеким халифам; недавнее же ослабление власти династии лишь усилило эти местные настроения. Порядок в этих землях поддерживается исламской сектой зейдитов [3], происходящей от шиитов Плодородного Полумесяца, ушедшей в эти отдаленные области Аравийского полуострова еще в IX веке. С тех пор секта получила огромную власть над здешними военачальниками. Имамы зейдитов и прочие святые люди обладают огромным влиянием на местных жителей – даже большим, чем сражающиеся между собой посланцы Айюбидов или вожди племен.
Остановка в Адене и путь дальше, вглубь владений Сан’ы, весьма значимы для моего дела – даже значимее, чем я предполагал, отправляясь в путь. Валид Сет оплели торговлю специями и рабами в Каире столь плотной сетью, что теперь важнее, чем когда-либо, укрепить альтернативные источники этих ценных товаров. В Адене есть возможность перехватить пряности из Индии и островов в юго-восточных морях, а также рабов с побережья Африки, до того, как корабли, перевозящие их, войдут в море Кулзум. Я не сомневаюсь, что найду Змеев и в Адене, и в Сан’е, но здесь они не могут быть столь развращены, как в гадючьем гнезде, в которое превратился Каир.
_____________
[1] Аила – древний порт на Красном море. В настоящее время носит название Акаба и является единственным морским портом Иордании.
[2] Аллат – богиня, входившая в пантеоны арабов доисламского периода, шумеров, халдеев и других народностей Ближнего Востока. В различных пантеонах отвечала за разные объекты и явления (небо, дождь, подземное царство), а также отождествлялась с Афродитой, Артемидой или Афиной. Древние арабы скрепляли договоры клятвой «Клянусь солью, огнём и Аль-Лат, которая превыше всех». Мухаммед приказал разрушить идол Аллат в Ат-Та’ифе, но запретил последователям осквернять ее священные территории (охотиться и вырубать лес).
[3] Зейдиты - одно из «умеренных» шиитских течений в исламе, образовавшихся в VIII в. Основатель – Зейд ибн Али (правнук Али ибн Абу Талиба, зятя Пророка). Последователи течения основали несколько небольших государств на территории современных Ирана, Ирака, Йемена.
-
Аден, 28 апреля 1195
Морское путешествие из Джидды в Аден вновь оказалось сущей мукой. Как и предыдущий отрезок нашего пути, этот оказался слишком короток, чтобы впасть в относительный комфорт оцепенения. Но теперь я, по крайней мере, не должен волноваться еще и за то, что мы плывем на судне с залатанным днищем и необученной командой. Чтобы наилучшим образом воспользоваться ветрами и течениями, мы много дней плыли вдали от берега, так что плеск волн о борта заглушал слабый отзвук Вопля в дневные часы. Хотя я провел несколько месяцев на родине, отсутствие Вопля рождает во мне жуткие ощущения.
Я прибыл в Аден и устроился, как обычно, в комнатах для торговцев суква. К моему неудовольствию, пришлось подкупать стражу суква, чтобы они открыли нам ворота после наступления ночи. Аден – оживленный порт, и этой ночью я оказался не единственным купцом, прибывшим после заката. Стражники, должно быть, хорошо набили карманы подачками от честных торговцев, желающих, чтобы их товар был благополучно переправлен с кораблей на берег.
В городе мало того, что не связано с торговлей. Порт в бухте ат-Тавахи и застроенный складами сукв очень стары и существуют еще с тех пор, как человек впервые догадался погрузить товары в лодку и отправиться за прибылью по волнам. Дома горожан и даже молельные дома выглядят иллюзорными в сравнении с памятниками искусству торговли.
Я покинул сукв – дав на лапу очередному стражнику – чтобы встретиться с султаном Адена. В иных обстоятельствах я и не подумал бы сделать этого. В моей памяти этот якобы султан, по имени Шамит ибн Ясир, остался неопытным юнцом, вдобавок привязанным к истинному хозяину региона – своему сиру в Сан’е. Однако теперь этот порт должен стать важным звеном в моей торговле, и я подумал, что, если объявлю султану о своем присутствии в городе и деликатно испрошу его одобрения своему предприятию, это окажется дальновидным шагом. Сейчас, мысленно оглядываясь назад, я понимаю, что вот так, невзначай, принял поистине мудрое решение.
Я потратил прискорбно много времени, чтобы отыскать местного члена Аширры, который бы рассказал мне, где искать султана. Я ожидал встретить большее количество вампиров в Адене; при таком числе смертных, находящихся в городе проездом, поиск пищи – чрезвычайно легкое дело. Либо здесь дело не в этом, либо местные каиниты настороженно относятся к чужакам и умеют отлично прятаться. Наконец я выследил одного из Аширра, и он был неприятно поражен тем, что я сумел обнаружить его. Тем не менее, он оказался вежлив и снабдил меня сведениями, необходимыми для встречи с ибн Ясиром, хоть и отказался сопровождать меня ко двору. Он представился просто Баджатом, не назвав ни имени своего сира, ни происхождения. Его лицо было укрыто шарфом, но он не выказывал манер, свойственных выходцам из южных племен. Я подозреваю, что мой добрый информатор сам был в бегах. Наша встреча оказалась короткой, и я могу лишь пожелать ему удачи.
Двор султана располагается не в самом Адене, а на небольшом полуострове на другой стороне бухты, известном как Малый Аден. Там он возвел резиденцию со столь высокими и толстыми стенами, что она похожа скорее на маленькую крепость. По крови ибн Ясир – Мушакис, и в их обычае строить такие вот рибаты [1] в качестве убежищ. Я довольно долго ожидал, пока меня пригласят в покои султана, проведя все это время в милом садике. Куда девался неуверенный в себе, почтительный молодой вампир, которого я повстречал несколько лет назад? Теперь я оказался перед гостеприимным, крепко стоящим на ногах правителем. Мы обсудили положение в Каире, и я изложил султану свою просьбу о развитии своего дела в его владениях. Его мрачное удовлетворение упадком власти Айюбидов и ослаблением султана Каира привело меня в замешательство, но учитывая, что за земли достались ему самому, было вполне понятно. Он же уверил меня, что здесь Валид Сет находятся под плотным контролем; это утверждение я вынужден принять на веру, поскольку пока что не видел свидетельств обратного. Кроме того, ибн Ясир сказал, что я могу вести свои дела, не опасаясь неуместного сверхъестественного влияния Змеев. Правда, продолжал он со смешком, всякое неуместное воздействие экономической природы – это уже моя забота. Да, приближающаяся к Адену война пойдет ибн Ясиру только на пользу. Я не боюсь вероломства в торговле и перемещении грузов; моя уверенность в своих силах, кажется, еще больше развеселила султана.
Собравшись уходить, я спросил ибн Ясира, с кем лучше иметь дело в Сан’е в торговых вопросах. Я, конечно, подразумевал, намекая на укрепление торговых связей с его сиром, считая это необходимым. Султан, однако, порекомендовал мне нескольких ремесленников и уважаемых купцов, как смертных, так и членов Аширры, ни словом не обмолвившись о сире. Я выдержал паузу, но султан, явно более опытный в чтении по глазам собеседника, чем я помнил или ожидал увидеть, остановил меня взглядом. Он прохладно, но вежливо пожелал мне благополучно добраться до Сан’ы, отметив, что путь вглубь страны уже не так безопасен, как в былые времена. Насколько я знаю, дорога между Аденом и Сан’ой была завидно безопасной именно из-за Кровавых уз между ибн Ясиром и его родителем.
В Сан’е придется действовать с осторожностью. Любые товары, приобретенные здесь, в Адене, нужно будет отправлять на север, а дорога посуху вдоль берега более удобна и менее затратна. Наверняка мой читатель не удивится, если я напишу, что не жажду оказаться между молотом и наковальней в конфликте могущественного вампира и его потомка.
На то, чтобы договориться с местными торговцами, уйдет несколько дней; если же придется запугивать, умасливать или даже уничтожать тех, кто подвержен влиянию Валид Сет, времени понадобится еще больше. Это задержит нас в Адене на более долгое время, чем я планировал, и приблизит нас к сезону муссонных дождей, опасных для путешествия на борту корабля вокруг полуострова к морю Фарис. Поэтому в Сан’у мы пойдем так быстро, как позволят нам наши лошади и верблюды.
Сан’а, 2 июня 1195
Мы затратили больше времени на путь до Сан’ы, и наши животные заметно утомлены дорогой. Поджарый верблюд, которого я подпоил своей кровью, чтобы он вез меня без возражений, оказался крепкой скотиной, но его поступь смертному растрясла бы все кости. Несколько раз на нашем пути он встряхивал мой паланкин так, что я просыпался посреди дня. В эти ужасные мгновения внутрь проникал палящий жар солнца, от которого меня отделяли лишь задернутые занавеси, и мой Зверь в страхе визжал, перекрывая монотонный звук Вопля. Разумеется, ты, читатель, рассудил уже, что раз я продолжаю свой рассказ, то уцелел в пути, но я с отвращением думаю о том, что меня ввергла в такие мучения неуклюжая тягловая скотина. Я уже предвкушаю, как перережу этой твари глотку по возвращении в порт.
Тяжкая жара несколько ослабла, когда мы поднялись в холмы, чтобы достичь Сан’ы, которая угнездилась на западном склоне горы Нукум [2]. Гора охраняет подступы к городу с востока, а остальные его стороны защищает крепкая стена, кое-где достигающая тридцати футов высоты; неслучайно название «Сан’а» переводится как «укрепленное поселение». Местные верят, что город основал Сим, сын Ноя. Правда это или нет, но потомки рода Сифова [3] жили здесь со столь же давних времен, как и в других городах, появившихся в местах скоплений людей. Этот оазис божественной благодати в пустошах языческой Аравии стал приютом для христиан и иудеев в темные времена – до того, как Пророк поделился с народом своим священным знанием. Иудейский квартал города, Ка’аль-Яхуд, до сих пор занимает всю его западную часть и отгорожен собственными стенами, как и множество подобных ему жилых сообществ. Местные ремесленники считаются одними из лучших на полуострове в обработке золота и серебра.
Я отправлюсь в иудейский квартал в какую-нибудь другую ночь. Сейчас же я устроился в комнатах при Сукв аль-Милх, или Соляном базаре. Этот огромный базар состоит из множества мелких рыночков, где можно купить самые разнообразные товары, несмотря на общее название места. Он начинается сразу от Йеменских ворот – главного входа в город – и тянется до самой Джами’ аль-Кабир, великой мечети Сан’ы. Такая планировка города облегчила мне доступ в сукв после заката, поскольку и с наступлением темноты людской поток и возле ворот, и около мечети не иссякает. Я не посещал местную великую мечеть и не собираюсь делать этого, поскольку она главным образом служит местом поклонения зейдитов. В пределах внешних стен Сан’ы расположено сто шесть мечетей, и некоторые видны в окна моих комнат. Полагаю, лучше будет, если я посещу одну из них до исхода ночи.
Вскорости я разбужу Карифа и Санжара; путешествие утомило обоих, и они задремали, а мне нужно преподать им небольшой урок правильного поведения. Сан’а выделяется среди прочих мусульманских торговых городов тем, что имеет записанный на бумаге кодекс ведения деловых операций в его стенах. Этот документ существенно помогает странствующим торговцам, поскольку они незнакомы с принципами, на которых (если дело дойдет до спора) строят свои решения местные кади, находящиеся под влиянием зейдитов. У нас осталось совсем мало времени до наступления сезона дождей, чтобы опередить неблагоприятные ветра в море, поэтому днем встречаться с купцами придется даже Карифу; мне же хотелось бы избежать любых проблем с законом, причиной которых может стать мой помощник в ходе заключения своих «сделок». Сам я буду встречаться с теми членами Аширры, кого порекомендовал мне султан ибн Ясир в Адене. Увы, бессмертные обитатели Сан’ы не располагают писанным торговым кодексом наподобие того, что есть у смертных.
______________
[1] Рибаты – первоначально крепости, строившиеся вдоль границ завоеванной территории в первые годы исламской экспансии. Позже стали использоваться как опорные пункты для защиты торговых маршрутов и как гостиницы для идущих по ним купцов, а также стали центрами мистической культуры суфиев.
[2] В мемуарах раввина Сан’ы Иосифа Кафика упоминается: «Город Сан’а выстроен у подножия горы Джабаль Нукум, на ее западном склоне». В настоящее время гора, возле которой расположена Сан’а, носит название Эн-Наби-Шуайб (араб. «гора пророка Шуайба»). (источник: https://en.wikipedia.org/wiki/Yi%E1%B8%A5yah_Qafi%E1%B8%A5#cite_note-5 (https://en.wikipedia.org/wiki/Yi%E1%B8%A5yah_Qafi%E1%B8%A5#cite_note-5))
[3] Имеются в виду иудеи. Сиф – третий сын Адама и Евы, рожденный после убийства Авеля и изгнания Каина.
-
4 июня 1195
Сегодня ночью я встречался с Харвиндаром аль-Камбеем, каинитом, давно обитающим с Сан’е, хотя происходит он с берегов Индии. Если честно, не знаю даже, принадлежит ли он к Аширре, но его имя в числе прочих назвал мне ибн Ясир; за ним не замечено каких-нибудь безобразных споров с кем-либо из членов нашей секты, и даже имя свое он составил на мусульманский манер. Всего этого вполне достаточно, чтобы иметь с ним дело. Аль-Камбей обитает в богатейшем квартале города. Стражники пропустили меня без возражений, но двое из них сопроводили меня до дома купца. Здания в этой части города, как и в других древних и состоятельных общинах, выстроены из черного камня и песчаного кирпича, а окна и дверные проемы украшает замысловатая резьба. Темная поверхность камней сохраняет летний жар и после заката, поэтому прижиматься к стенам для неосторожных может быть опасно.
Поддерживать дом в столь шикарном квартале аль-Камбею позволяет его состояние, добытое прибыльной торговлей смертными рабами и рабынями. Покупать специи и ценные украшения с африканского побережья, а также договариваться о перевозке товаров мне придется с другими купцами: аль-Камбей занимается исключительно живым товаром и известен тем, что продает только здоровых и красивых мужчин и женщин. Выбор у него существенно меньше, чем в Каире, поскольку через эти места проходит лишь один маршрут торговли рабами, но я уже предвкушаю удовольствие от сделки в такой деликатной сфере с торговцем, не поклоняющимся Сету. Впрочем, выбирать здесь особо не из кого, да и после событий в Египте у меня пропала охота ожесточенно торговаться; так что мы завершили обсуждение деловых вопросов еще ранним вечером, оставив всю ночь для прочих бесед.
Я быстро понял, что мой хозяин гораздо более сведущ в деле мореплавания, чем я сам. Он живо заинтересовался моими неуклюжими объяснениями об оснастке и управлении нашей кариб, и стал горячо проситься сопровождать нас на обратном пути в Аден, чтобы увидеть это чудо кораблестроения своими глазами. Я с готовностью согласился и, скрепив таким образом начало добрых деловых отношений, уже более свободно затронул тему местной политики. Мой новый друг рассказал, что султана Сан’ы, Абд аль-Хакка, уже много лет никто не видел. За все это время не случалось серьезных кризисов: если верить аль-Камбею, никто из местных каинитов Аширры не желает заявлять о притязаниях на трон, по крайней мере, не настолько сильно, чтобы разгневать этим друг друга или верных сторонников Абд аль-Хакка. Я с трудом поверил в это, учитывая свойственную всем нам – и, думаю, хорошо известную тебе, читатель – натуру, но не стал высказывать свои сомнения хозяину. Он же поведал мне, что помощники-ансары султана один за одним исчезли. Как-то ночью в убежище правителя – летнем дворце имама, расположенном за стенами города к северо-западу – до самого утра полыхали вспышки огня, отбрасывая тени на крутой склон скалы. С тех пор окна дворца каждую ночь темны, как и во всем остальном городе.
Договорившись через несколько дней отправиться на юг вместе, мы расстались. Я разбудил Карифа, чтобы приказать ему оставить завтра свои занятия «торговлей», а вместо этого ночью понаблюдать за дворцом имама. Мой помощник был только рад новому поручению.
5 июня 1195
Следующей ночью мы покидаем Сан’у. Кариф подтвердил, что в летнем дворце имама не происходит по ночам ничего необычного, по крайней мере, так было в несколько ночей его наблюдения. Я беседовал еще с несколькими городскими членами Аширры по деловым вопросам, одновременно делясь новостями, услышанными мною по пути сюда, но все они, что удивительно, почти лишены политических амбиций. Для них я, конечно, чужак, но горжусь своим умением чутко слушать собеседника и ловко выуживать из него сведения; я не буду хвастать впустую, если скажу, что мог бы в разговоре почуять интригу, затрагивающую весь город, если бы таковая существовала. Я говорил даже с младшей из потомков Абд аль-Хакка, девушкой по имени Сакан. Ее можно считать еще новообращенной – не так давно она была красивой дикаркой-кочевницей из глубин пустыни. Я не ожидал увидеть в ней каких-нибудь надменных чаяний в политике, просто полагал, что ей может быть что-то известно о местонахождении ее сира – и что вытянуть сведения из нее будет легче легкого. Это юное создание не находило ничего плохого в своем нынешнем положении недоучки – что сам я считаю прискорбным – и не смогло пролить ни малейшего света на возможные причины падения султана. Мне остается надеяться, что прочие городские члены Аширры возьмутся за ее образование ради нее же самой, поскольку в первые годы не-жизни каинита Зверь бывает необычайно силен.
Я сделал все, что мог, за то краткое время, которым располагал. Я договорился о месте на складах, заключил соглашения о поставке специй, рабов, слоновой кости, ценных пород дерева и редких самоцветов. Кто бы ни дирижировал ночными событиями в городе, он (или они) кажется столь же непоколебимым, как городские стены. Торговля идет рука об руку с риском, и в Сан’е риск заключается в вероятности того, что по ее улицам вскоре потечет алая кровь каинитов, схватившихся за власть. Поистине, в городе, где собралось столько членов Аширры и прочих каинитов, нет большей опасности.
1 июля 1195
Наше возвращение к Аденскому заливу было поспешным, но оказалось безопасным. Постоянные обитатели Сан’ы и Адена, пожалуй, переоценивают опасности пути между двумя городами, а может быть, наш переход был спокойным благодаря большому, хорошо вооруженному эскорту аль-Камбея. Сам я считаю такие меры предосторожности чрезмерными и даже вредными, и стараюсь обеспечивать безопасность более скромными методами. Правда, все это сопровождение было полностью оплачено аль-Камбеем, и похоже, придавало уверенности в себе ему самому – а заодно означало, что мне не придется вновь ехать на горбу того мерзкого верблюда. Аль-Камбей, оглядев киль и рулевой узел моего корабля, выразил и удивление и восхищение, и пожелал арендовать судно для небольшой прогулки по морю. Предложение было заманчивым, но я отказался; мы и так встретим на пути к Оманскому заливу муссонные ветра, и любое дальнейшее промедление обернется катастрофой. Кроме того, признаюсь тебе, читатель, что хоть я и наслаждался обществом этого каинита все те несколько недель, что был знаком с ним, мне не нравилась идея допустить его к своему убежищу или к команде корабля. Стоит хоть раз отпустить вожжи в деле обращения с суеверными людьми, управляющими моим судном, и под ударом окажется моя собственная безопасность, особенно при том, что я собирался впасть в оцепенение на время плавания вокруг южной оконечности полуострова.
-
19 августа 1195
Очнувшись от дремы в Оманском заливе, я обнаружил, что промок до нитки. Как мы ни спешили отправиться в путь, муссонные ветра все же настигли нашу кариб уже за портом Зуфар [1], где-то на полпути к Сухару, на восемнадцатый день плавания. Санжар рассказал мне, что после нескольких дней высоких волн и проливного дождя многие из креплений корпуса, наложенных египетским мастером в Каире на судно, сработанное в аль-Андалус, дали течь от излишнего напряжения. Команда сутками латала эти дыры и откачивала воду из трюмов, одновременно стараясь удержать корабль на плаву, да еще не сбиться с курса. Санжар и Кариф сами заботились о запечатанной части нижней палубы, где лежал я. В тех углах, которые остались сухими, в первую очередь сложили наши записи и контракты, включая и этот дневник, а следом – самые ценные товары. Мне, конечно, стало не по себе от мысли, что меня оставили мариноваться в морской воде, но ничего дурного не произошло, разве что краска с тканей моих одежд ненадолго перешла на кожу. Многие товары оказались попорчены сыростью, однако мои ансары спасли от влаги не один тюк со специями, за что я им благодарен.
Через несколько дней мы достигнем Сухара. Там нам предстоит быстро починить судно и оценить, наконец, весь нанесенный грузу ущерб.
Сухар, 23 августа 1195
Мы благополучно пришвартовались к причалам Сухара. И команда, и мои спутники совершенно измождены постоянным бдением и откачкой воды из трюмов. Я и сам поучаствовал в этой работе, осушая недра корабля по ночам. Кариф сообщил, что матросы, конечно, были недовольны моим явным самоустранением от общей беды, но ворчали они насчет моего предполагаемого статуса богатого торговца, не высказывая подозрений о моей сверхъестественной природе.
В порту нам отдохнуть не придется. Корабль нужно чинить; те товары, что еще можно спасти, необходимо просушить и упаковать заново, а еще закупить провизию для смертных на борту. К нашей удаче, единственным объектом для сделок в этом порту является ладан.
Позвольте же мне вкратце объяснить все тем из вас, мои читатели, кто не знаком с ценностью ладана. Многие века смола ладанного дерева ценилась выше своего веса в золоте. Она легко горит и при этом источает приятный аромат, из-за чего используется в религиозных ритуалах как благовоние. Ее дым обладает консервирующими и лечебными свойствами, поэтому ладан часто применяют врачи – для борьбы с недугами и бальзамировщики – чтобы останавливать гниение. Наконец, он служит основой для ароматических масел, являющихся одним из ценнейших предметов роскоши. Таким образом, ладан пользуется огромным спросом, но деревья, дающие эту смолу, произрастают только на юге Аравии и на небольшом клочке земли в Африке, возле моря Кулзум. Народы этих земель чрезвычайно разбогатели именно на торговле ладаном. В последние годы, однако, спрос на него сильно упал, поскольку многие народы мира отошли от язычества, обряды которого требовали умасливать духов воскурением благовоний. Колдуны моего клана, однако же, все еще питают нездоровую страть к подобным ритуалам, поэтому мне нужно посетить Сухар и удостовериться в том, что ценный ресурс продолжит поступать в Аламут.
С политической точки зрения этот портовый город не преуспевает так, как в финансовой сфере. Подобно многим городам, чьим источником благосостояния стала торговля, Сухару более тысячи лет. Изначально он был ценен огромными залежами меди, которую жаждали заполучить обитатели Месопотамии, что на дальнем конце моря Фарис, ведь в земле их родины металлов мало. Власть над Сухаром переходила из рук в руки по мере расцвета и падения империй, расположенных между Тигром и Евфратом: сначала здесь правили ассирийцы, потом персы и, наконец, исламские халифы, с перерывом на неизбежные восстания местных жителей. С IX века эти бунты возглавляли жестокие секты хариджитов и исмаилитов, пришедшие в этот регион, спасаясь от влияния суннитов. Карматы, в X веке разграбившие Мекку и укравшие Черный камень Каабы, также нашли убежище именно здесь, но их политическое влияния сошло на нет благодаря действиям халифов Багдада и нападениям разгневанных пустынных племен. Единственная ветвь хариджитов, уцелевшая после чистки, устроенной жестокими фанатиками в силу своих умеренных взглядов – ибадиты [2] – все еще представляет собой силу, с которой стоит считаться. Они контролируют внутренние холмистые земли, оставляя побережье на милость владык извне. Но контроль временами слабеет, и тогда и кочевники, и ибадиты становятся проблемой для тех, кто захватил эту территорию.
Сейчас как раз наступили времена такой ослабленной власти. Я не знаю, кто в настоящее время здесь правит, но все-таки сошел на берег и добрался до медины. Город, еще двести лет назад бывший бриллиантом в короне ислама, теперь по большей части пребывает в запустении, брошенные дома осыпаются от небрежения. Бухта когда-то была переполнена кораблями, приплывавшими из-за дальних морей, а теперь причалы почти пусты.
Я дошел до убежища султана. Дом сожжен дотла, перекрытия и крыша провалились, так что здесь негде укрыться от солнца. Увиденное меня опечалило; правительницей Сухара была женщина из клана Вах’Шин, происхождением из ибадитов, несколько десятков лет поддерживавшая перемирие между кочевыми племенами, разношерстными обитателями города и своими яростными собратьями по клану, рыскающими по холмам и пустыням. Я уверен, что душа ее отлетела к Богу, и так же убежден, что без нее дневные и ночные обитатели Сухара подвергнутся жестоким и кровопролитным нападениям смертных и бессмертных врагов.
У меня нет ни малейшего желания становиться жертвой. Лучше уж оставаться на корабле, как бы сыро там ни было, правда, это замедлит его починку. Нам придется ремонтировать судно второпях, одновременно раскинув сети на торговцев ладаном, чтобы обновить некоторые из наших контактов, и отправиться в Ормузский пролив и дальше в море Фарис. На все про все у нас меньше одной недели.
________________
[1] Зуфар (Дофар) – самая южная мухафаза (провинция) в султанате Оман. Исторически являлась крупнейшим производителем ладана в мире. Собственно города с таким названием в провинции в настоящее время нет.
[2] Ибадиты - исламское течение, отличающееся как от суннизма, так и от шиизма, возникло в VII веке в Ираке. Создали собственные мелкие государства (имаматы) в Алжире, Тунисе, Ливии, а также в Омане, где до настоящего времени почти три четверти населения исповедуют это течение ислама.
-
Плодородный полумесяц, 14 сентября 1195
Я уже рассказывал тебе, читатель, что в большей части исламского мира настали времена хаоса. Здесь, в роскошных землях меж русел Тигра и Евфрата, все то же. Стерпи же мои многословные, но необходимые речи, читатель, и слушай внимательно, ведь это знание может оказаться для тебя жизненно важным, если тебе потребуется странствовать по этим землям и идти дальше на восток. Арабская династия ‘Аббасидов, в далеком 750 году поднявшаяся на костях потрясших весь мир Омейядов, все еще имеет некоторое влияние в этом регионе. Однако их реальная власть понемногу утекает сквозь пальцы; в эти ночи багдадские халифы из династии ‘Аббасидов – лишь религиозно значимые фигуры. Это, тем не менее, не делает их безопасными для существ нашей природы.
Военная мощь в регионе распределена между тремя турецкими родами. Ветвь сельджуков из племени огузов почти полтора столетия была основной силой в регионе, усмирив персидских выскочек, которые, в свою очередь, вырвали власть из рук ‘Аббасидов. Набожные лидеры сельджуков приняли титул султанов и, признав главенство халифов, вновь объединили великую империю мусульман.
Однако всегда найдутся варвары, поджидающие у ворот. Племя караханидов [1] отобрало у ‘аббасидских управителей важные города Бухару и Самарканд (куда я еще отправлюсь позже). Они стали вассалами сельджуков с ростом их могущества, но обратились против своих господ под принуждением киданей, племени, изгнанного из родного им Таугаста. Этот мощный союз, названный Каракитайским ханством [2], в 1141 году в Самарканде поставил армию сельджуков на колени. Их стычки продолжаются и поныне.
Но султанов династии сельджуков ждало новое предательство этих собак караханидов. Управители Хорезмской области, принадлежавшие к этому племени, после победы в Самарканде присягнули на верность Каракитайскому ханству, хотя занимали свои посты именно за преданную службу сельджукам. Правда, эта присяга вскоре оправдала свою сомнительность: не прошло и поколения, как Хорезм-шах объявил независимость своих владений и вступил в войну с обоими бывшими господами.
Сейчас в регионе царят война и хаос. Я не знаю, кто окажется у власти в порту Басры, когда мы там причалим, и уж тем более – кто будет править великим Багдадом, сердцем империи ‘Аббасидов, когда мы достигнем его. Только за время нашего подъема по течению реки столица может перейти из рук в руки несколько раз. Но опасные времена – всегда еще и времена больших возможностей; по крайней мере, все участники этого конфликта – мусульмане, и во время пути я смогу рассчитывать на обмен любезностями. От захватчиков-христиан с запада такого ждать не приходится.
Басра, 16 сентября 1195
В городе нет ни ‘Аббасидов, ни сельджуков. Я ожидал оказаться в центре конфликта, но не думал, что огромные армии сельджуков просто уйдут из столь важного города. Стражники в гавани поведали мне, что армия сельджуков ушла на северо-восток уже более года назад. Возможно, они остановились в Багдаде; местные ничего не знают, и я смогу выяснить это, лишь добравшись до столицы.
Нет ничего удивительного в том, что Басра была сдана врагам столь легко. Этот порт имеет весьма важное географическое значение, однако его история с самого начала была омрачена всяческими бедами. Город был основан в VII столетии халифом из династии Омейядов в качестве военного укрепления. От слияния двух великих рек – Тигра и Евфрата – образуется мелкое и широкое озеро Аль-Хаммар, воды которого текут в море Фарис через протоку под названием Шатт аль-Араб. Басра же располагается на западном берегу Шатт аль-Араб. Вокруг множество болот и ручьев, которые прокладывают себе дорогу прямо через город, но при всем этом количестве влаги рядом Басре всегда не хватало питьевой воды для своих жителей. В одно из столетий под владычеством династии Омейядов город пережил целых три внутренних восстания. ‘Аббасиды, придя к власти, столкнулись еще с тремя бунтами: восстания рабов под началом пришлых зоттов с востока Индии и занджи из Африки [3], на подавление которых ушли годы. Третье же было скорее вторжением, чем восстанием: на город напали бунтари-карматы и разграбили его, и Басра так и не оправилась от этого опустошительного набега. Учитывая столь регулярные периоды беспорядков, вполне понятно, почему многие торговые семейства переместили свои накопления в город Сираф, что на восточном берегу моря Фарис. Боюсь, что эта последняя глава в истории города станет завершающей и в книге блестящих вкладов Басры в исламскую культуру. Даже в гуще нескончаемых сражений животрепещущая смесь народов, населяющая город, сумела породить в нем образованную касту художников и религиозных ученых, с которыми лишь недавно смогли посоперничать блистающие города аль-Андалус.
Я охвачен смесью возбуждения и ужаса от стоящей передо мной задачи распутывания полуночных союзов Басры. В свои лучшие дни город был домом для более чем двухсот каинитов изо всех уголков мира. В этой толпе вампиры Аширры едва-едва превосходили остальных числом, но все же контролировали город. В беспокойные времена еретики из дальних земель хватались за любую возможность ослабить хватку Аширры в Басре.
________________
[1] Огузы – группа средневековых тюркских племен, живших до XI века в Центральной Азии и Монголии, а позже расселившихся по территории Закавказья и Ирана. Сельджуки – одна из ветвей огузов. Караханиды – династия средневекового государства в Средней Азии, на территории современных Казахстана, Узбекистана, Монголии. Название династии условное, сконструировано историками XIX века из титула, который носили правители государства (карахакан).
[2] Кидани - кочевые монгольские племена, в древности населявшие территорию современной Монголии и Маньчжурии. Считается, что историческое название Китая в славянской и западной (Cathay) традициях восходит именно к названию этих племен. Каракитайское ханство объединило под своей властью земли Караханидов и современной Монголии и просуществовало до 1218 года, когда было завоевано Чингисханом.
[3] Зотты – арабское название индийских и пакистанских цыган. Занджи (араб. «черные») – общее арабское название негроидных народов.
-
17 сентября 1195
Положение в городе оказалось даже страшнее, чем я предполагал. Санжар рассказал мне, что днем город живет достаточно спокойно: пусть его повелители бежали, но на своих постах остались управляющие, которые худо-бедно исполняют основные функции городских властей. Это остатки персидской знати, занимавшиеся делами в регионе на протяжении сотен лет. Ночью, однако, в сукве, расположенном в рыночном квартале Ашар, воцаряется атмосфера натянутого перемирия: из-за быстро пустеющих лавок и навесов каиниты бросают друг на друга взоры с самой разной степенью враждебности. Когда та или иная группа бессмертных отваживается выйти в узкие, прикрытые навесами улочки, все остальные провожают их пристальные взглядами; не раз я слышал слабые отзвуки драки, еще больше усиливающие напряжение вокруг.
Когда же я и мои компаньоны решили прогуляться вдоль жилых кварталов, выскользнув из суква, дела обернулись еще хуже. На нас напали трижды в разных частях города; один раз это была четверка каинитов, по которым было заметно как их высокое поколение, так и малый «возраст» бессмертия, в другой – небольшая, но разъяренная толпа с агрессивно настроенным хозяином-хищником. В последней и самой серьезной стычке нам пришлось противостоять толпе не то смертных, не то ансаров, с факелами в руках. Я не имел ни времени, ни желания разбираться, кто это был, поскольку две первых драки сделали нас довольно-таки слабыми. Жилые кварталы мусульманских городов обычно патрулируют стражники-добровольцы. Однако в Басре многие патрули, похоже, уже не добровольные. Как я уже писал в своих заметках, я не боец, но опыта у меня хватает. Поэтому я понял, что наиболее благоразумным будет вернуться в сукв, в охраняемые комнаты, которые мы там заняли. Я искренне надеюсь, что стража получила достаточную плату за свой труд.
18 сентября 1195
Сегодня мне нанес визит не самый званый гость. Это был один из вчерашней толпы факелоносцев – правда, на этот раз он явился без своего огненного орудия – который предложил мне некие сведения в обмен на глоток моего витэ. Представился он как Юсри аль-Маргиль и утверждал, что является брошенным слугой некоего турецкого члена Аширры, который бежал из города вместе с отступающими сельджуками. Сам мой гость и несколько других бедолаг, оказавшихся в подобной же ситуации, с тех пор поддерживали свое необычное состояние, договариваясь с немногими путешествующими вампирами, проезжавшими через Басру, либо выслеживая и уничтожая молодых каинитов, наводнивших город. Гость сообщил мне, что в Басре сейчас нет ни султана, ни имама Аширры; в каждом огороженном стенами квартале свой старейшина, но никто из них не силен настолько, чтобы подмять под себя любого потенциального соперника. Вампиры постарше и похитрее по освященной веками традиции обитают рядом со смертными, обладающими властью и влиянием. В более бедных кварталах всевозможные выскочки плодят отряды потомков, и после заката за запертыми воротами кварталов проливаются реки крови правоверных мужчин и женщин, чтобы накормить голодный молодняк. Хуже всего то, что Юсри убежден: один из таких анклавов пал жертвой заразы Баали.
Я распрощался с этим смертным так скоро, как сумел. Мне было неудобно давать свою кровь такому, как он, после того, как он сам признался, что убивал моих собратьев. Однако сделка есть сделка, и я свою часть ее выполнил. Разумеется, полностью доверять ему нельзя. Даже если часть его россказней – правда, любой из городских каинитов сумеет вертеть им, как хочет, так как он безрассудно жаждет витэ, которое подержало бы его неестественное состояние. Тем не менее большая часть сообщенных им сведений согласуется с тем, что я видел сам. Нам остается заключить сделки – какие сможем – с местными смертными торговцами: в нынешние ночи купеческие семьи с их недолгой жизнью являются более надежными партнерами, чем бессмертные. Наше судно я отдам в собственность капитану Абу Раджиду, а он заплатит за него услугами и товарами. Я не могу сказать с уверенностью, когда вернусь из восточных земель, и было бы мало пользы, если бы наша кариб все это время стояла в порту без дела.
-
Багдад, 13 октября 1195
В Багдад мы прибыли, воспользовавшись старинным средством передвижения – лодкой из плетеного тростника с болот аль-Хувайза. Это было следствием не внезапно охватившей меня ностальгии, а скорее стечения странных обстоятельств. Покинув Басру, чтобы подняться вверх по Тигру, который в своем нижнем течении довольно-таки нетороплив, мы прошли через земли народа ма’дан [1]. Они населяли окрестности озера аль-Хаммар и топи вокруг на протяжении последней тысячи лет или даже дольше. После того как они отошли от своих грязных языческих обычаев и услышали слово Пророка, их стали называть странным именем «болотные арабы». Так вот, ма’дан предупредили нас, что наша «новая» лодка – то есть собранная из деревянных досок – подвергнет нас опасности нападению болотного чудовища, чье логово находится в топких прибрежьях реки. Кариф сразу же заподозрил их в хитрости, призванной вынудить нас обменять наше суденышко на другое, менее качественное, однако я уловил в их речи нотки страха и правдивости. Поэтому я согласился на обмен, и местные весьма быстро воздвигли на нашей новой лодке небольшую хижину, выразив таким образом почтение моему очевидному высокому положению. Я же, в свою очередь, исполнился уважения к ловким пальцам мастеров ма’дан: укрытие, долженствующее отражать мое богатство, оказалось еще и светонепроницаемым, а лодка не пропустила ни капли воды за весь наш путь. Санжар рассказал мне, что днем мы проплыли мимо деревянного судна, лежавшего на мелководье почти что вверх днищем. На обломках обшивки и весел остались метины – это явно была работа весьма сильного создания с огромными когтями; те обломки, что плавали на поверхности, были покрыты подсохшими брызгами крови.
Тем не менее было странно въезжать в столь современный, передовой город, как Багдад, таким примитивным способом перемещения. Этот красивый город и по размерам, и по великолепию легко сравнится с пыльным Каиром. Он занимает оба берега Тигра, а Евфрат протекает в 25 милях к востоку. Вниз по течению реки ее берега и устье Дийялы, впадающей в Тигр южнее, облепили мелкие деревушки, похожие на пылких почитателей красивой женщины. Погода в этот сезон чрезвычайно приятная; обжигающая жара середины лета ушла, и дни стали просто очень теплыми, а ночи – прохладными. Дожди не омрачают небо, к несчастью для тех, кто обрабатывает поля, поскольку им приходится еще и орошать землю с помощью сети каналов и канав, за которые они еще и платят налоги. В городе полно дворцов и больших мечетей, выстроенных ‘Аббасидами, и красота этих строений отражает высокое положение и богатство их хозяев, живущих так близко к сердцу империи.
Конечно, Багдад тоже не безупречен. Старые постройки столицы ‘Аббасидов, называемые Круглым городом (который почтенный халиф аль-Мансур предпочитал называть Мадинат ас-Салам, или «город мира»), были сильно повреждены в ходе борьбы венценосных братьев за наследство в IX веке. После город «облагораживали» турецкие воины, отряды которых ‘Аббасиды привели с собой, а после, в X веке, пострадал от восстания персидской династии Буидов [2] – которые, вообще-то, должны были знать, как сберечь столь великолепный город. Именно таким Багдад и остался в моей памяти: возможно, потрепанный, но все еще красивый и процветающий. Но сейчас я пишу эти строки и все сильнее опасаюсь завтрашнего вечера, когда мне придется выйти в город и увидеть, что с ним сотворили изменчивое время и политические игры смертных.
14 октября 1195
Нет, увы, Багдад уже не тот, каким я его запомнил. Я знал, чего ожидать, но перемены все же слишком сильны, чтобы принять их. Султан сельджуков и его подданные покинули этот город, как и Басру, и по рассказам, подались еще дальше на северо-восток, возможно даже к самому Черному морю. Персы и затесавшиеся среди них турки позволили кварталам на западном берегу Тигра прийти в совершенный упадок – теперь там практически одни руины. Ирригационная система, наполнявшая эту часть Багдада живительной влагой из русел Тигра и Евфрата, пребывает в столь бедственном состоянии, что урожаи снизились, и пищи не хватает. Величественный дворец наследников аль-Мансура разрушен – настолько пострадал в войнах, что попросту раскатился по камешку. Но и среди этого запустения и небрежения обитатели Багдада (которых, пожалуй, осталось здесь около четверти миллиона) прилагают всяческие усилия, чтобы сберечь красоту своего города. Новые постройки в городе располагаются между воротами аль-Му’аззам на севере и воротами аш-Шарки на юге. Для халифа ‘Аббасидов возводится новый дворец, обещающий стать не хуже разрушенного. Другие участки расчищают для строительства правового училища и новой мечети. Я до глубины сердца тронут тем, как город и его жители стойко сопротивляются хаосу последних лет.
Мое настроение еще больше поднялось после визита к старому знакомому. Я не могу назвать Исхака ибн Хайрата своим другом, ведь это унизило бы его – настолько превосходит меня и годами, и знаниями. При жизни он был глубоко уважаемым лекарем, а в посмертии стал членом бэй’т Кабилат аль-Моут, который читатель, знакомый с обычаями Европы, знает как клан Каппадокийцев. Он и сейчас продолжает углублять свои и так огромные познания к пользе смертных пациентов. Исхак обитает в багдадской лечебнице ‘Азди, где наставляет работников и медиков, и даже консультирует частных лекарей знати по вопросам некоторых необычных недугов. Я знаком с этим почтенным врачом в основном по переписке: его практика требует надежного источника странных плодов, трав и масел, которые под его руками превращаются в превосходные лекарства. Наши торговцы, как и множество других, поставляют ему нужные товары. Мой сир не получает прибыли от этих сделок, даже наоборот, часто терпит убытки. Но мы считаем это благотворительностью, какая подобает всем добрым мусульманам.
Сама лечебница – великолепное произведение архитектуры, а ее существование является данью набожности ее основателей. Просторные залы выходят во внутренние дворы, засаженные фруктовыми деревьями и украшенные фонтанами, где пациенты наслаждаются теплым солнцем и свежим воздухом. Есть для них и купальни с горячей и холодной водой. На заботу о пациентах здесь не жалеют никаких денег: они каждый день едят мясо для поддержания сил, получают редкие лекарства из набитой всевозможными ингредиентами аптеки, и даже для подхвативших летнюю лихорадку имеется лед. В лечебнице всегда присутствует лекарь, чтобы печься о больных днем и ночью. Сами врачи постоянно проходят проверки своих умений и продолжают обучение в обширной библиотеке, расположенной здесь же. Они проявляют большое искусство в своем деле, даже оперируют пациентам глаза по живым тканям и вырезают опухоли. Все их умение к услугам жителей Багдада, независимо от их способности оплатить лечение: даже самого распоследнего нищего от ворот лечебницы не прогонят.
Ибн Хайрат встретил меня во внутреннем дворе и провел в свои комнаты, которые он занимает уже много лет с полного ведома управляющих лечебницы и при их содействии. Мы обменялись любезностями и обсудили нынешние и будущие нужды заведения. Исхак, казалось, не интересуется тем, что город вот-вот переступит порог войны, если, конечно, эти проблемы не повлияют на доставку нужных ему товаров или не увеличат число нуждающихся в помощи – все остальные детали государственного управления никогда не были ему особенно интересны. Сейчас его главнейшей заботой, в связи с которой ему (к моему удивлению) потребовался мой совет, была безопасность странствующих лекарей. Правители династии ‘Аббасидов всегда видели мудрость в том, чтобы поддерживать здоровье жителей всей империи. Для этой цели они отправляли группы целителей в самые дальние провинции, чтобы лечить людей и докладывать об их самых насущных нуждах. Ибн Хайрат улучшил этот обычай; в группах лекарей он отправлял людей, сведущих в наблюдении и слегка знакомых с оккультизмом. Его посланники могут не только доложить об угрозе чумы или вспышке передающихся с водой болезней, они способны вычислить присутствие отступника из рядов Аширры, буйствующего каинита или охотничью стаю оборотней, угрожающих народу. Эти люди приносят огромную пользу, рискуя при этом своими жизнями – вот бы все члены Аширры обладали такой отвагой!
_______________
[1] Современное название этой народности – мааданы, или болотные арабы. Населяют болотистые районы Месопотамии на юго-востоке Ирака, вдоль границы с Ираном. Создали уникальную культуру, сосредоточенную на природных ресурсах болот. Нередко предоставляли убежище повстанцам и беглецам различного толка.
[2] См. примечания к главе I, раздел «Династические подвижки».
-
14 октября 1195 (продолжение)
Уже почти в полной темноте я пересек реку, чтобы достичь базара аль-Карх к югу от разрушенного Круглого города. Пробираясь по улицам, заваленным мусором от рассыпающихся домов бывших богатеев, я достиг проулка, где стояло одно-единственное уцелевшее строение. Днем это магазинчик редкостей, хотя немногие оставшиеся в квартале жители уже мало чему удивляются. Ночью же он служит убежищем странной персидской колдунье по имени Мания. Никогда раньше я не был в ее лавке, но другие потомки моего сира предостерегали меня об ее странных повадках. Но и предупрежденный, я испытал сильнейшее потрясение.
Мания уже ждала меня, скрючившись прямо напротив двери, как тощая кошка. Я не знал, что ей известно о моем намерении посетить ее. Выведенный из себя ее внешним видом и едкими запахами каких-то ее магических опытов, я быстро положил перед ней список всех тех ингредиентов и вещей, затребованных нашими пугающими колдунами. Раздраженно бурча над моим аккуратным почерком, Мания принялась выкрикивать приказы и распоряжения на персидском языке – как мне показалось, в пустоту. После некоторого замешательства я сообразил, что она обращала свои вопли к маленьким статуэткам, расставленным по полкам и стойкам ее лавки. Фигурки, казалось, были сделаны из цветного стекла и изображали гротескно вытянутые и изогнутые человеческие тела высотой не более двух ладоней каждая. Их позы выглядели странными и иногда даже вызывающими; склонившись к одной из них, во тьме я заметил нечто вроде дымка, струящегося внутри стекла. Когда я выпрямился, пытаясь скрыть свою растущую тревогу, Мания как раз распекала такое вот создание из голубого стекла самыми грязными словами, и моих познаний в персидском языке не хватало для того, чтобы понять все использованные ею оскорбления.
Затем эта склочная старуха потащила меня в заднюю комнату лавки, уцепившись скрюченными, костлявыми пальцами за мой рукав, чтобы я забрал оттуда какой-то довольно увесистый узел. Я вынес его в лавку. Вернувшись, я увидел, что весь мой остальной заказ собран на прилавке, аккуратно упакован и перевязан бечевой. Стеклянные фигурки замерли на полках, но каждая в иной позе и на новом месте. Несчастная статуэтка голубого стекла, на которую Мания так яростно ругалась, лежала на полу разбитая. Дрожащими руками я отсчитал старухе требуемое золото. Остаток оплаты мы должны были вернуть ей услугами; надеюсь только, что мой сир отправит в помощь этой женщине не меня. Я очень сильно хочу верить, что Мания пленила в своих стеклянных фигурках одних лишь джиннов.
23 октября 1195
Наше двухнедельное пребывание в Багдаде близится к завершению. Я провел несколько вечеров в попытках отыскать хоть кого-нибудь, коме мне следовало бы должным образом представиться: было бы скверно разгневать создание, у которого достаточно могущества, чтобы подчинить себе столь обширные земли. Говорят, что султан Багдада обитает здесь с тех самых пор, как военное укрепление переросло в небольшой город. Мне неизвестно имя этого почтенного существа, но всем в Багдаде известно, что он желает называться халифом Абд аль-Хади. Сейчас же, по слухам, бессменный султан Багдада исчез, и произошло это перед самым отступлением сельджуков. В этом нет ничего ужасного или необычного – члены Аширры столь невероятного возраста могут время от времени отдаваться в успокаивающие руки оцепенения на довольно долгий срок. Здесь же необычным было то, что ближайшие советники Абд аль-Хади также бежали с уходящими войсками, или, если верить более кровожадным сплетникам, были перерезаны своими старыми врагами, столетиями ожидавшими шанса отомстить. Никто не знает, где отыскать халифа, оцепеневшего или бежавшего с остальными. Но в то же время никто не берет на себя риск занять его место: сама наглость такого поступка заставила бы старого вампира пробудиться.
Чтобы сохранить нормальное течение ночной не-жизни города, за дело взялись внуки халифа и еще более удаленные его потомки: они взяли на себя предполагаемые должности. Я уверен, хоть и не могу доказать это, что этих юных членов Аширры направляют старейшины прочих кланов Багдада (я называю их юными, читатель, но помни, что если дед на несколько столетий древнее меня, то его «юный» внук может оказаться старше многих из нас). Благодаря ли своим врожденным талантам, или содействию старейшин, невольные наследователи халифа пока что показывают себя дельными управляющими и дипломатами. Я, однако, не думаю, что такое положение продлится долго. Сейчас действия местных вампиров Аширры вызваны необходимостью, но как только старшие наставники освоятся с ситуацией и покрепче возьмут за шкирку своих учеников, интриг здесь, как это всегда и случается, станет больше.
В конце концов я представился недавно назначенной хозяйке пристаней (а значит, и всей торговли) по имени Мунья ибнат Мутаз. Она приняла мои заверения вежливо, но слегка неуверенно. В ее обязанности пока что входит следить за тем, чтобы контрабандисты, провозящие товары мимо носа инспекторов и мытарей Багдада, не получали никакой сверхъестественной помощи, что в противном случае лишило бы дохода сокровищницу города и ее смертных союзников. Такая должность не располагает к множеству почестей. Не желая упускать ни единой возможности, я предупредил госпожу Мунью о возможной угрозе Сетитов с запада, предложив ей уделять больше внимания всем подозрительным торговцам специями и рабами. Сомневаюсь, что Змеи в ближайшем будущем предпримут наглые шаги, чтобы прибрать к рукам торговлю на море Фарис, но лишняя бдительность (особенно проявленная не мною) никогда не помешает. Мунья ибнат Мутаз отнеслась к моему совету со всей серьезностью. Я не сомневаюсь, что теперь она станет присматриваться к торговцам, прибывающим на ее укрытые ночной тьмой пристани так же пристально, как и к их грузам.
Я услышал также, что через пять лет в Багдаде соберутся представители бэй’т Мушакис, что происходит раз в десятилетие. Могу лишь надеяться, что к тому времени город уже окажется в надежных руках. Внутренние споры клана фанатиков в городе, не имеющем четкого лидера, – это верный путь к катастрофе. Но я уверен, что буду далеко от Багдада, когда это произойдет.
-
Средняя Азия
Остаток времени в Багдаде я посвятил подготовке к долгому странствию по Шелковому Пути. Я переполнен предвкушением грядущих приключений, не посещавшими меня уже так давно – с самых первых ночей после Обращения, переполненных благоговением. Восточнее Багдада я еще не бывал ни живым, ни после смерти. В посмертии же я так много сил отдал на поддержание того, что создал при жизни, и меня будоражит этот шанс ощутить нечто совершенно новое дарованными мне крайне обостренными чувствами. Обдумывание практических деталей путешествия – все эти лошади, повозки, стража, пища для смертных – теперь кажется моему воспаленному воображению едва ли не богохульством. Возможно, Санжар справится со всеми приготовлениями – мне не хочется уделять им ни капли внимания.
Самарканд, 25 февраля 1196
Эти страницы я пишу в уютных комнатах в Самарканде. Этим вечером я был принят Каримом, старым и могущественным султаном города. В отличие от многих своих ровесников-каинитов, встреченных мною, Карим, похоже, сохранил значительную часть своей энергии. Историю, которую я изложу далее, он выслушал с увлеченностью, задавая вдумчивые вопросы. Правда, я заметил за ним небольшие причуды: султан, похоже, предпочитал оставаться в своем кресле сандалового дерева, хотя ему явно хотелось встать и размяться. Кроме того, мы ведь не ощущаем зимний холод так сильно, как смертные, но правитель Самарканда был укутан в теплые одежды и носил плотные перчатки. Но эту загадку, полагаю, следует отложить на потом.
В свете угроз, встретившихся мне на пути из Нишапура [1], султан Карим предложил мне устроиться в своем роскошном поместье в богатом квартале Самарканда. Город весьма красив: в нем пересекаются сразу шесть крупных дорог, и каждая входит в него через ворота в толстых, высоких стенах. Стены огораживают пространство площадью более чем в полторы мили в поперечнике, а здания здесь выстроены из прочного камня, и некоторые относятся еще ко временам Александра Македонского. Самарканд расположен на пересечении торговых путей из дальнего Таугаста и из земель индусов к юго-востоку, и поэтому полон богатств. Зажиточные торговцы переходят от лавки к лавке, бренча серебром и золотом в кошелях, даже после захода солнца.
Касаемо пути из Багдада: отлично зная, что этот путь займет более трех месяцев, в мыслях своих я пребывал на распутье. Я мог погрузиться в долгий сон; это сократило бы для меня дорогу, поскольку не было бы нужды охотиться за кровью в городках, которые мы будем проезжать. Однако, пребывая в оцепенении, я не сумел бы помочь моим компаньонам, попади они в беду, да и сам был бы весьма уязвим для нападения. В конце концов я решил бодрствовать по пути из Багдада в Нишапур, а затем, когда наш отряд пойдет по менее плодородным и менее населенным землям, погрузиться в оцепенение и оставаться в нем до самого Самарканда.
Мой выход из оцепенения был довольно внезапным; в ночь после моего пробуждения, когда наш караван покинул Бухару, а до Самарканда оставалось лишь несколько суток пути, мы встретились с группой странных вампиров. Это были всадники из северных степей; на местных языках они говорили с запинками. Эти с виду варвары были перемазаны дорожной грязью, однако явно принадлежали к потомкам Каина. Они потребовали кровь моих спутников в уплату за проезд, а также за то, что мы якобы прервали их сборище – кажется, они назвали его курултай.
Хотя наши и их силы были примерно равны, я не желал сражаться с этими чужаками. Я был слишком голоден, и опасная перспектива потерять над собой контроль, находясь совсем рядом с целью нашего пути, замаячила слишком близко. Я предложил им рассказать любые сведения, какие они пожелают, в обмен на безопасный проход каравана. Они расспрашивали меня о Бухаре и Самарканде, выказывая особый интерес к средствам их защиты и к вампирам, обитающим в этих городах. Я постарался быть осторожным в раскрытии тайн, поскольку не желал стать подспорьем варварам в разграблении мусульманских городов. Мои собеседники с большой дороги были язычниками и явно ничего не знали об обычаях и истории каинитов; могу лишь предположить, что они – потомки какой-то брошенной линии каитиффов.
После нескольких часов этого выматывающего допроса и тщательного осмотра наших арабских скакунов (которых они оставили нам, почему-то предпочтя им своих коренастых пони) варвары позволили нам ехать дальше, вроде бы удовлетворившись. Я слышал стук копыт их коней, удалявшихся от нас на северо-восток. Пройдя в ворота Самарканда, я выполнил все предписанные мне действия, чтобы предстать перед султаном Каримом. Итак, читатель, я вернулся к началу сегодняшней записи в дневнике. За окнами уже светает, и близится время заслуженного отдыха.
28 февраля 1196
Встреча, произошедшая этим вечером, оказалась чересчур странной, чтобы не изложить ее на бумаге. Я метался туда и сюда между домами двух торговцев, рвавшихся взяться за заказ моего господина, и почти что столкнулся лбами с сумасшедшим, распевавшим что-то о несчастьях. Я бы не обратил на него внимания, если бы не его длинные и острые клыки. Я не сумел завести с ним внятный разговор – настолько он был одержим собственными демонами – но понял, что имя его Алам, и если он не был одним из одержимых джиннами отпрысков бэй’т Маджнун, то свихнулся от страданий, каковые мне не понять.
Алам видел разрушение Самарканда, костлявых воинов на лошадях, хватающих все подряд и сжигающих остальное прикосновением пальцев. Но это был лишь авангард, за ними шли лучники десяти футов ростом, бежавшие со скоростью ветра, и люди с крыльями, переносившие реки в руках. Алам был охвачен ужасом, как будто нападение происходило на самом деле, хотя уверяю тебя, читатель, все это существовало лишь в его уме.
Но больше всего меня обеспокоило поведение Алама, когда он угомонился настолько, чтобы взглянуть мне в лицо. «Твоя смерть уже расправила крылья», – сказал он глубоким голосом, на миг прозвучавшим вполне рассудительно. – «Ты больше не можешь прятаться от руки», – на этом слове он сделал ударение, – «тянущейся к тебе. Приведи свои дела в порядок».
Вскоре после этого он ушел, но я вынужден был отменить все назначенные на этот вечер встречи. Что же этот безумец увидел?
______________
[1] Нишапур – древний город на современной территории Ирана. В описываемое время был крупнейшим и одним из наиболее экономически развитых городов Хорасана, затем Персии, столицей империи Сасанидов. Был центром христианства несторианского толка в Средней Азии и одним из религиозных центров зороастрийцев. Родной город Омара Хайяма.
-
Газни, 9 марта [1] 1196
Дорога из Самарканда в Газни была полна испытаний и угроз. После нашей встречи с каинитами-выродками подле Самарканда я даже не помышлял о том, чтобы закрыть глаза на большее время, чем требуется солнцу, чтобы пересечь небосвод. Поэтому нас замедлила моя потребность охотиться за кровью местных простолюдинов – эти люди часто оказывались ярыми язычниками, даже если на словах провозглашали себя сторонниками ислама. И хотя дорога вела нас на юг, нам пришлось в буквальном смысле карабкаться по скалам, пройдя по перевалу Кушан в горной цепи Кабул Кухистан [2]. Санжару и Карифу пришлось тяжко, но оба сумели справиться с испытанием благодаря моему витэ, текущему в их жилах. Охранникам каравана и конюхам повезло меньше: они все выжили, но кто-то обморозил конечности, а один сломал ногу. Но лучше уж этот парень, чем жеребец, которого он вел под уздцы – ведь животное пришлось бы убить.
Как только мы достигли Кабула, погода улучшилась, и дальше наш путь лежал по землям с умеренными высотами. Кабул процветает, но при этом среди прочих городов он – нечто вроде паразита. В нем мало что производится, а живет он на налоги, собираемые с торговцев вроде меня, вынужденных пользоваться проходами на север, запад и восток, чтобы провозить товары через горы. Да, читатель, я вижу особый юмор в том, что обвиняю других в паразитизме. Сомневаюсь, что те, чью кровь я пил в Кабуле, оценили бы шутку.
Город Газни является новым домом империи Гуридов. Два десятилетия назад он принадлежал династии Газневидов, которая правила регионом от имени турок-саманидов [3], но затем восстала против своих покровителей, подмяв под себя все их южные владения. Газневиды настроили племена гуридов против себя в начале XI века, убив в стенах Газни их уважаемого военачальника – по-видимому, он был отравлен. В гневе члены племени разграбили город, а столетием позже вернулись, чтобы окончательно завладеть этим сокровищем на обломках власти сельджуков. Влияние Гуридов продвигает ислам на юг, через Хайберский перевал [4], в богатые земли Индии, когда-то принадлежавшие их врагам, изобилующие золотом, которое так легко отобрать у праздных индийских владык.
Именно стремление Гуридов на юг и привело меня сюда. Их султанам отчаянно нужны лошади, особенно такой стати, каких выращивают на моей родине, в Аравии. Легкая кавалерия, составляющая основную силу их армии – подлинный бич равнин северной Индии, и они покупают любого коня, приведенного в такую даль, даже старую клячу – в надежде, что та выносит хоть одного жеребенка. Денег, чтобы заплатить за животных, у них хватает: из своих набегов на южные земли они возвращаются, таща на себе столько золота, сколько могут унести, да еще приводят рабов, которые также волокут награбленное добро. Мы останавливались в Газни всего на один вечер, и все же я успел закупить в огромном количестве и то, и другое. Если уж я не удержусь от соблазна продать и тех лошадей, на которых движемся мы сами, нам понадобятся рабы, чтобы сопровождать нас на обратном пути.
Одна вещица, которую я приобрел, особенно занимает меня. Это статуэтка, отлитая из столь чистого золота, что оно отливает розовым, и украшенная чистейшими красными рубинами и желтыми сапфирами [5]. Высотой она около четырех ладоней, а внутри, похоже, полая, иначе я не смог бы поднять ее так легко. Статуэтка имеет устрашающий вид: ее рот полон острых зубов, а во множестве рук, возведенных над головой, она держит самое разное оружие. Не могу понять, изображает ли она мужчину или женщину, ибо у нее есть признаки обоих полов. Торговец, который продал ее мне, сказал, что эта вещица стояла посреди алтаря в каком-то языческом храме. Что же, могу понять, почему дикари стали ей поклоняться. Странная статуэтка беспрестанно притягивает мой взгляд. Я засиделся над дневником этой ночью – мои глаза без конца возвращаются к этой фигурке и теням, которые она, кажется, отбрасывает даже без помощи света ламп. В какой-то момент я хотел укрыть ее, но поймал себя на том, что стою рядом с куском ткани в руках.
Мы не задержимся в Газни надолго – в этом нет нужды, и покинем город так скоро, как избавимся от лошадей. Затем мы вернемся в Самарканд и продолжим двигаться по Шелковому Пути. Это не вполне соответствует повелениям моего сира, но ни он, ни я не предполагали, на какие богатства мы наткнемся в этих диких азиатских царствах. Пока мы вернемся на запад, эти сокровища запросто осядут в казне местных правителей в виде налогов. Гораздо лучше будет, если я переправлю свои подробные записи сиру каким-нибудь иным способом, а сам отправлюсь дальше на восток, чтобы ухватить удачу за хвост покрепче. Моряки дальнего Таугаста знают путь на мою родину; я вернусь на одном из их странных кораблей с квадратными парусами, заваленном от носа до кормы экзотическими редкостями. Я проделал такой долгий путь сюда и теперь не могу заставить себя повернуть обратно.
<послесловие>
Я отдаю эту рукопись моего потомка писцам. Он не стал бы задаваться трудом и записывать так подробно историю своего путешествия, если бы не намеревался отдать свои записи для прочтения и широкого хождения.
На десятом дню апреля месяца года 1196 меня пробудило от дневного сна ощущение, как будто мое небьющееся сердце вырвали из груди. Перед моими глазами встало видение в алом свете: мое дитя, которого вы знаете теперь под именем Абу Фахим Катеб, разрывали на части пятеро созданий демонического вида. Его кровь – моя кровь! – лилась из его истерзанного тела, окропляя всех их, как свидетельство их преступления.
Я собрался в путь и проехал тысячи миль, чтобы найти его останки. Нашел я лишь записи, среди которых был и этот дневник, увязанные в кожаный узел, который, видимо, один из его преданных слуг успел спрятать, перед тем как тоже нашел свой конец.
Мой потомок отличался доверчивостью – забавный недостаток для того, кто странствовал по ночам под видом торговца. Я же мстителен, и этот мой грешок, пожалуй, не менее занятен, поскольку я считаю себя ученым. Я пишу это напутствие тем, кто приложил руку к гибели моего дитя: берегитесь, ибо я охочусь за вами. Вы не сумеете смыть с себя багровое пятно моей собственной крови. Я воздам за уничтожение своего потомка, какую бы цену ни пришлось за это уплатить. Считайте ночи до моего появления рядом с вами…
___________________
[1] Исправлена вероятная ошибка: в послесловии к дневнику упоминается дата «10 апреля» (см. далее), поэтому сюжетные события в Газни никак не могли происходить в мае.
[2] Перевал Кушан – проход в горной цепи Гиндукуш на севере современного Афганистана. Кухистан (перс. «горная страна») – историческая область на Иранском нагорье.
[3] Саманидское государство – среднеазиатское государство IX – X вв. со столицей в Бухаре. Особенностью его культуры было возрождение персидского языка, искусства, а также выдвижение на первый план коренных иранских династий. Газневидское государство было образовано в X веке одним из полководцев государства Саманидов Алп-Тегином, который сверг в городе Газни наместника Саманидов и захватил власть. Гуриды – династия правителей, происходивших из региона Гхор (Гхур), области в современном центральном Афганистане. В 1186 году султанат Гуридов поглотил Газневидское государство.
[4] Хайберский перевал - горный проход в хребте Спингар к югу от ущелья реки Кабул. Издревле служил важным торговым путем между Южной и Центральной Азией. Также использовался мусульманами при завоевании Южной Азии, что в XVI веке привело к образованию Империи Великих Моголов.
[5] Строго говоря, прозрачные кристаллы корунда называются рубинами, только если окрашены примесью хрома, то есть имеют цвет от бледно-розового до насыщенно-красного. Камни всех остальных оттенков, в том числе желтые, зеленые, фиолетовые и бесцветные, относят к сапфирам. В оригинальном тексте и красные, и желтые камни названы рубинами.
-
Оставшуюся часть главы составляют краткие описания действующих в дневнике персонажей. Их, по уже сложившейся традиции, я выкладываю только в полном тексте главы, которую можно скачать по ссылке https://drive.google.com/open?id=1H4b76Yc-pcMbMqxyPPdRHBW4G82gIILW (https://drive.google.com/open?id=1H4b76Yc-pcMbMqxyPPdRHBW4G82gIILW).
Дальше я буду выкладывать Главу VI, отдельно описывающую Дамаск - практически мини-книга в книге, но со всеми присущими серии "... в ночи" элементами - историей, географией и т.д.
-
Часть шестая. Ночи Дамаска
Именно в Дамаске я стал мужчиной. Первые несколько месяцев я тосковал по свободе, которой обладал в Баальбеке. Дамаск же был полон опасностей. Не проходило и дня, чтобы мы не узнавали о том, что кто-то влиятельный, или некто, приближенный к кому-то влиятельному, пал жертвой наемного убийцы.
Речь Салах ад-Дина
Тарик Али, «Книга о Саладине»
Предисловие
Славный Дамаск, излюбленное место поэтов, купцов и ученых, называемый Садом Мира, Царицей городов и даже аль-Файха, или Благоуханным. Это бриллиант, ограненный верой ислама, поселение людей, уютно устроившееся посреди пышных садов и плодородных земель, где вода источает аромат роз, а воздух напоен запахом жасмина. Стоя на вершине близлежащей горы Касиюн [1], нельзя не думать о том, что открывающийся роскошный вид – это возвращенный на землю райский сад. Но увы, и в этой неземной красоте водятся свои змии. Город охвачен борьбой за престолонаследие, развернувшейся между братом Салах ад-Дина аль-Адилем и неуклюжим сыном покойного правителя аль-Афдалем. На этом соперничестве пируют местные члены Аширры, к вящей радости Баали, затаившихся глубоко в тенях великого города.
Восхваленный Омейядами как стольный град всей империи ислама, в 750 году – при ‘Аббасидах – Дамаск был вынужден уступить корону Эль-Куфе, а позже Багдаду. После этого на протяжении нескольких столетий город считался медвежьим углом, пока Крестовые походы не подвели войну за веру к самому его порогу. К тому времени, как Нур эд-Дин основал империю Айюбидов и вернул столицу в Дамаск, город уже вновь процветал. Теперь же Дамаск, с политической точки зрения, находится в подвешенном состоянии. Он любим мусульманскими паломниками и является третьим по популярности местом посещения, и в то же время спор между нынешним султаном аль-Адилем и его племянником аль-Афдалем раздирает его. Эта вражда отдается долгим и печальным эхом в схватках бессмертных: кланы Рай’ин аль-Фен и Баали считают дамасские ночи своей исключительной собственностью.
Бесконечная борьба за власть расшатывает основание Дамаска. Убрав верховную власть империи из Сада Мира, ‘Аббасиды, сами того не зная, заставили большую часть влиятельных политиков Аширры отправиться в новую столицу. За их спиной остались делить между собой Дамаск воодушевившиеся Рай’ин аль-Фен, жаждавшие превратить город в великолепный самоцвет, и многочисленные Баали, не менее страстно желавшие раздуть в нем пламя тщеславия. Когда несколько столетий спустя каиниты вернулись сюда из Багдада, они оказались не готовы к ядовитому приему, подготовленному местными членами Аширры. Для поэтов и ученых Дамаск остался прекрасным, сладким плодом, но под крепкой еще кожурой мякоть его сгнила и изъедена червями до самой сердцевины.
_______________
[1] Гора Касиюн (Джебель-Касиюн) – гора около 1150 м высотой к северо-западу от Дамаска. Согласно легендам, именно в пещере на ее склоне жил первый человек – Адам, и на ее же склоне Каин убил Авеля. Отсюда название пещеры – Магхарат аль-Дам (Пещера Крови).
-
В саду Аллаха
Дамаск, раскинувшийся среди плавно очерченных холмов и глубоких низин, принадлежит к числу крупнейших и богатейших городов во владениях арабов. Он выстроен на плодородной равнине Гута и своим изобилием обязан каналам, питающим сады водами реки Барада, и торговым путям, связывающим Шелковый Путь со стоящими на берегу Средиземного моря Алеппо и Антиохией. В Дамаске, благодаря его расположению, пересекаются нити влияния и пути распространения знаний. Он существовал задолго до появления Мухаммеда, Христа, римлян и даже греков. Гордые обитатели города называют его самым старым из существующих поселений, правда, Иерихон и Алеппо оспаривают этот титул, зато ни у кого не возникает сомнений в том, что Дамаск – прекраснейший город региона.
Главными достопримечательностями Дамаска являются знаменитая мечеть Омейядов и Прямая улица, аккуратно разделяющая город пополам. Эта улица может похвастаться тем, что упомянута в Библии [1], и привлекает торговцев со всего Леванта базарами и суквами, выстроившимися вдоль ее крытых аркад. Но по обе стороны от нее во всех направлениях по Дамаску разбегаются кривые узенькие улочки, характерные для исламских городов. Дома стоят так близко друг напротив друга, что балконы и скаты крыш почти соприкасаются. Получается настоящая паутина темных прохладных туннелей, по которым путники могут беспрепятственно перемещаться в любое время, кроме полуденных часов. Именно в таких местах Сад Мира поражают очаги гнили и увядания.
Смертные Дамаска
Как и во многих других городах, здешнее смертное население – разношерстная толпа, смесь всех рас и всяческих вероисповеданий. Дамаск является точкой, в которой сходятся караваны с Дальнего Востока, направляющиеся в порты Алеппо и Антиохии. Христиане и иудеи, составляющие приличную долю населения города, занимаются своими делами, защищенные статусом дхимми. Ученые и паломники из государств Плодородного Полумесяца, Азии и даже из империй латинян посещают многочисленные медресе и обустроенные при них великолепные библиотеки.
Несмотря на этот рог изобилия культур и идеологий, власть в Дамаске поделена примерно поровну между тремя группировками смертных. Каждая из них была бы рада освободиться от влияния остальных, однако действующие в городе законы и принятые условности запрещают любые направленные на это действия. В основе этого социально-политического шторма лежит исламский закон, не позволяющий трем силам объединиться и тем самым дающий каинитам огромную власть над городом. А именно, запрет на передачу домов, земельных наделов и титулов по наследству. В сущности, мало кто из мужчин и женщин империи, не принадлежащих к знати, может оставить нажитое имущество детям. Прерогатива получать и перераспределять деньги, статусы и владения между семействами эмиров (воинов) и а’йанов (интеллектуальной элиты) принадлежит исключительно султану. Смерть главы какого-нибудь клана становится искрой, разжигающей костры конфликтов, интриг и сговоров в других знатных домах, жаждущих как-нибудь усилить свои позиции. В этой бесконечной карусели честолюбия и открывающихся возможностей каиниты Дамаска стали его тайными хозяевами. Давая вампиру некую меру контроля над благосостоянием и имуществом семейства, отец может надеяться, что его покровитель сумеет передать наследство его детям в виде даров после его смерти. Взамен семья обеспечивает каинита ежемесячной кровавой «десятиной» или даже передает ему кого-то из домочадцев в качестве ансара.
Грязные тайны
Существование в Дамаске древних и могущественных каинитов – нечто вроде секрета Полишинеля для самых влиятельных смертных горожан. Мало кто из людей осведомлен об истинной сущности своих покровителей, но всем известно, что многие семьи полагаются на помощь неких чрезвычайно законспирированных господ с огромными связями. Как правило, смертные стараются не задавать лишних вопросов. Те, кто проявляет любопытство, узнают, что их покровитель подвергся ужасному проклятию или дал обет не видеть солнечного света до тех пор, пока последний из франж не покинет Святую Землю, или пока весь халифат не объединится вокруг Дамаска, или что-нибудь еще. Другим рассказывают, что их покровители – великие ‘улемы, и их благочестие и вера сохранили им молодость.
Но не все слепо верят в подобные россказни. Кое-кто подспудно чувствует присутствие некоего чудовищного зла в Саду Мира, и они, увы, правы. И Аширра, и Баали увлеченно выискивают смертных, способных раскачать лодку. Насаждая собственное понимание Тайны Крови, те и другие действуют беспощадно. Вокруг полыхает пожар Крестовых походов, рушатся династии, и кто будет беспокоиться об исчезновении еще одного простого смертного?
__________________
[1] Имеется в виду пятая книга Евангелия, «Деяния святых апостолов», 9:10-11: «В Дамаске был один ученик, именем Анания; и Господь в видении сказал ему: Анания! Он сказал: я, Господи. Господь же сказал ему: встань и пойди на улицу, так называемую Прямую, и спроси в Иудином доме Тарсянина, по имени Савла»
-
Окружение султана: правящая элита
В Дамаске нет государственных учреждений, бюрократии или феодальных аристократов, однако султан аль-Адиль, его домочадцы, а также семьи глав городских районов гораздо богаче занимающих такие же должности латинян. Причина этого кроется в изобилии местных ресурсов: как в богатейших урожаях, собираемых на равнине Гута, так и в податях, уплачиваемых идущими по Шелковому Пути купцами. Этот доход, в свою очередь, позволяет султану и его приближенным нанимать яростных «варваров»-конников из курдских и турецких племен и без конца пополнять гарнизоны свежими силами. Учитывая запретительные законы ислама на передачу наследства, таким способом султан гарантирует, что у представителей военной элиты редко когда будет достаточно дирхамов (местной монеты) в кошелях, чтобы набрать собственную армию и поднять восстание против правящих семейств.
Султан, несмотря на сосредоточенную в его руках власть, не превратился в деспота. Его исключительное право – присваивать себе владения других семейств или перераспределять состояние семейства, глава которого умер. Кроме того, в его власти назначать своих подданных на те или иные политические посты (судей, смотрителей рынков, глав городских кварталов, преподавателей в школах и даже счетоводов в собственной сокровищнице). В отличие от европейских правящих династий султаны и члены их семей редко изменяют облик городских улиц, чтобы увековечить память о себе. Вместо этого они застраивают открытые площадки, открывают благотворительные учреждения и восстанавливают древние здания, чтобы снискать себе расположение подданных. Они строят, но не из гордыни, а ради заботы о горожанах. Султаны никогда не приписывают себе и толики божественности или благочестия, оправдывая это своим положением.
Эмиры: военная элита
Дамаск находился под пристальным наблюдением и опекой военных еще со времен Нур эд-Дина. В настоящее время в городе существуют две группировки военной элиты: вафадийя, курды-конники, происходящие из живущих в окрестностях города племен, и воины-рабы, составляющие дворцовую стражу. Есть еще и третья категория, местные новобранцы, – но их весьма мало, и своим умением они вряд ли способны соперничать с опытными всадниками – турками и курдами. Местные властители нанимают эмиров и их армии, обещая в уплату деньги, добычу или даже плодородные земли, с которых те могут получать доход. Увы, подаренные земли редко достаются наследникам умершего эмира и становятся предметом грызни интриганов из окружения султана. Поэтому вполне понятно, что эмиры и сами строят хитроумные планы, чтобы передать свои владения детям. Один такой способ называется вакф ахли: при нем земли или поместье объявляются «домашним» религиозным образованием. Поскольку ислам запрещает изымать вакф у их владельцев и допускает передачу его во временное владение по непрерывной линии потомков, многие эмиры и а’йаны стараются преобразовать свое имущество в подобные учреждения.
Эмиров, особенно всадников, прочий люд обычно избегает из-за того, что они «чужаки». Многие из них по происхождению турки или курды, а обычаи и тех, и других обитателям Дамаска чужды. Еще одним аргументом против них служит то, что они часто нарушают законы ислама, запрещающие взимать налоги, чтобы на время повысить доходы солдат в своих армиях. Ходят слухи и о том, как эти воины удерживают в плену членов богатых семейств, пытками вынуждая их отдавать ценные владения и деньги. Наконец, бесчестными путями обогащения служат также вымогательство и присвоение поместий, оставшихся без хозяина.
Сейчас эмиры находятся в опасной ситуации. Перед смертью султана Салах ад-Дина его сын аль-Афдаль потребовал от эмиров поклясться ему в верности после того, как он усядется на трон. Но власть захватил султан аль-Адиль, который хоть и обладает бóльшим талантом в военном деле и дипломатии, чем его безрассудный племянник, но не пользуется полным доверием местных эмиров. Таким образом, Дамаск стал спорной территорией, и султан аль-Адиль постепенно завоевывает доверие визирей и полководцев аль-Афдаля, хотя открытые столкновения носят случайный характер. Пришли времена, когда обещания и услуги ценятся на вес золота, а союзы составляются исходя из неизбежного в будущем противостояния дяди и племянника.
А’йаны: культурная элита
А’йаны обычно существуют по милости эмиров и султана, однако их с легкостью можно считать сильнейшей из всех трех группировок. В обществе, избавленном от государственных учреждений и узконаправленных бюрократических структур, а’йаны выполняют роли министров по найму войск, счетоводов, судей, учителей и хроникёров. Семейства, находящиеся у власти, нуждаются в а’йане, который бы узаконил их власть над прочими людьми, ведя записи и подсчитывая их богатства. А’йаны также служат посредниками и переводчиками между жителями Дамаска и эмирами-чужаками. А для могущественных персон считается престижем и делом хорошего вкуса сидеть у ног а’йана-ученого, впитывая его мудрость.
Если сравнивать Дамаск с книгой, то а’йаны – ее переплет. Они подтверждают права и эмиров, и свиты султана, разрешают споры между различными группировками, выполняют различные юридические и административные задачи. Они учат детей, записывают исторические хроники и хранят знания – и действительно владеют ими. Прочие фракции, возможно, и хотели бы приуменьшить влияние а’йанов, но в делах бюрократии вынуждены полагаться на них. До 1154 года а’йаны обладали еще большей властью и даже удерживали свои владения от прямых посягательств: юные воины-ученики не давали их собственности попасть в чужие руки. Когда в город прибыл Нур эд-Дин, он вернул власть военным и лишил а’йанов права пользоваться такой защитой. С этого времени могущество культурной элиты пошатнулось. Однако прошло пять лет со смерти Салах ад-Дина, его брат и сыновья затеяли борьбу за земли, и а’йаны получили большую свободу действий.
Иерархия власти
Структура управления в Дамаске выстроена следующим образом. Халиф ан-Назир, наместник Пророка Мухаммеда, правит всем мусульманским миром из далекого Багдада. Он управляет духовным развитием ислама и доверяет султану аль-Адилю надзор за порядком в регионе. От султана влияние распределяется между тремя группами: Людьми Пера, Людьми Меча и Людьми Тюрбана.
Люди Пера – гражданские администраторы, занимающиеся делами султана; их возглавляет визирь или советник. В его подчинении хранители казны, писцы и различные секретари, на плечах которых лежит все бремя власти султана в Дамаске. Такие посты обычно занимают а’йаны, яростно соперничающие друг с другом за всевозможные должности.
Люди Меча – военные из числа эмиров. Над ними начальствует вице-регент, подчиняющийся непосредственно султану аль-Адилю. На ступень ниже стоят мажордом (отвечающий за работу дворцовых пажей, кастелянов и евнухов гарема), начальник стражи, главнокомандующий армией, главный оружейник и генералы. В их руках военная власть, но сами они по большей части неграмотны и вынуждены полагаться на а’йанов. Среди эмиров очень мало людей с хорошим образованием.
Люди Тюрбана – религиозная и наставительная ячейка власти султана; это посты, опять же ценимые а’йанами. Самая желанная должность – это кади аль-кудат мадхаб, или верховный судья. Эти люди - наполовину юристы и наполовину философы. Им подчиняются надзиратели рынков, судьи, законники, настоятели монастырей и люди, возглавляющие публичные молитвы.
-
Каиниты
Дамаск могут называть Розой Леванта, но на деле он – средоточие интриг и политических игрищ. А коль скоро местные каиниты являются незримыми хозяевами города, этот факт сослужил им неплохую службу. А’йаны и эмиры с положением осведомлены о вампирах, но считают их влиятельными горожанами, в чьей власти оказать за определенную цену ту или иную услугу. Например, эти «покровители» с радостью помогут обеспечить переход титула и владений по наследству после смерти главы семьи, добыть для поместья статус вакф или помочь а’йану занять важную должность. Избранные смертные, однако, знают и о том, что их господа, в общем-то, вовсе не люди и потому существуют так долго, и служат им в качестве ансаров (упырей). Ведь семейство может владеть своим имуществом лишь до тех пор, пока жив его патриарх. Каинитам хорошо известен этот закон, и они используют его к своей выгоде.
Дамаск делят между собой три фракции каинитов, пытающихся оказывать на город определенное влияние. Первая и наиболее древняя из этих групп – это клан Баали, возглавляемый вампиром по имени Анназир. Они обитают в Дамаске еще с тех пор, когда город был греческим аванпостом, и в их руках сосредоточена огромная власть благодаря их мерзостной бездне плоти, Иблии аль-Акбар. В отличие от своих собратьев, которыми стращают детей, дамасские Баали освоили искусство коварства, чтобы лучше укрываться от своих местных врагов – Бану Хаким. Анназир – один из влиятельнейших Баали, да и вообще самый могущественный каинит в Дамаске.
Вторую значимую группировку составляют Рай’ин аль-Фен, сделавшие Дамаск своим домом задолго до рождения Мухаммеда. Когда Дамаск утратил свой статус столицы исламского халифата, молодой Рай’ин аль-Фен по имени Даршуф остался в городе, чтобы управлять этим, ставшим задворками страны, доменом. К тому времени, как султан Нур эд-Дин вернул городу лавры столицы, Даршуф и его собратья успели прочно укорениться в нем. Прочим бэй’т осталось лишь обозначить свое присутствие в Дамаске, да и то с позволения Рай’ин аль-Фен. Мало кто из них осознал, что Баали за прошедшие века уже совратили и Даршуфа и его приближенных.
Наконец, третья группа, имеющая некоторый вес, состоит из вампиров самых разных бэй’т, возглавляемых дочерью Даршуфа, Маннал, которая пытается избавить город от Баали. Однако созданный ею союз кланов трещит по швам, поскольку представительница Бану Хаким по имени Бистакх стремится уничтожить всех Рай’ин аль-Фен в Дамаске без разбора, тогда как сама Маннал стремится сохранить власть своего клана.
История
Дамаск имеет особое значение для многих каинитов: он древнее их и потому на их памяти существовал всегда. Самые ранние записи, в которых упоминается город – это таблички из древнего города Эбла [1], относящиеся примерно к 2000 году до появления Мухаммеда. Однако сам Дамаск, очевидно, много старше. По легенде, город основал Сим, сын Ноя, и случилось это сразу после Великого Потопа. Местные же рассказывают, что именно на горе Касиюн Каин убил Авеля. Многие каиниты называют эти россказни выдумкой, но видят в Дамаске отражение Второго Города.
К тому времени, как в 64 году до н.э. по региону прошли легионы солдат Рима, Дамаск уже был огромным торговым городом, местом схождения самых разных караванных маршрутов. При римлянах он стал столицей Сирии, а еще позже – анклавом христиан, контролируемым византийцами. Несправедливость, творимая правителями Константинополя, заставила жителей Дамаска открыть ворота и сдать город войскам мусульман в 635 году н.э. При Мухаммеде распространение ислама было чисто религиозным движением, но наследовавшие ему халифы превратили его детище в неостановимую колесницу, которой требовалось бюрократическое управление. Дамаск оказался в географическом центре разрастающейся империи и, также как Мекка, служил ее духовным целям. Но продолжалось это недолго. Когда династия Омейядов пала под натиском ‘Аббасидов, Дамаск утратил статус столичного города и на много сотен лет отошел на задний план истории.
Каиниты Дамаска
Столь древний город, как Дамаск, повидал на своем веку множество ночных хищников. Во времена Арамейской империи здесь властвовали бэй’т Мушакис, за ними пришли Кабилат аль-Хайял и Вентру, верившие, что великая машина Рима – творение их рук. Теперь город называют своим могущественные члены Аширры из бэй’т Рай’ин аль-Фен. Но никто не знает об истинных хозяевах города – Баали, чье присутствие всегда было больным местом Дамаска.
Баали обитали в Плодородном полумесяце издревле; когда-то их великая цитадель Машкан-Шапир стояла на берегах Тигра. Затем их самый могущественный инферналист, Нергал, опустился до сделки с другими кланами, и Баали разбрелись по всей Месопотамии. Среди них был и Анназир, юный новообращенный, которому поручили организовать капище в Дамаске. Благодаря своей немалой хитрости и некоторой удаче молодой Баали сумел уцелеть на протяжении сотен лет, заботясь о своих нечестивых стадах и наблюдая за тем, как цари стремительно сменяют друг друга на троне. В отличие от многих своих собратьев, так и жаждущих выпустить на волю всех демонов ада, Анназир проявлял взвешенность и терпение, держа в уме особые перспективы для своих злобных хозяев. Если пришествие Ада неизбежно, думал он, так зачем же торопить события? Дамасские Баали оставались сильными, вели себя тихо и действовали тонко. В отличие от Шайтана, в попытке пробудить своих нечистых хозяев окрасившего воды Крита в цвет крови, Анназир улегся спать в глубине своей бездны плоти – той самой, которую позже назовут Иблии аль-Акбар – и там переждал сотни лет преследований и убийств.
Тем временем Дамаск превратился в настоящее поле битвы самых разных кланов – Кабилат аль-Хайял, Бэй’т Муджрим, византийских Вентру – и все они желали контролировать различные торговые пути, проходившие сквозь город на Дальний Восток. Золотой Путь из Самарканда, Царская дорога в Константинополь, а также Пустынный Путь, ведущий к Пальмире, Антиохии и Тиру – все они стали объектами сражений. За последним маршрутом наблюдали и Бану Хаким, но члены Кабилат аль-Хайял, Бэйт Муджрим и Вентру надеялись обсудить с Бану Хаким условия торговых монополий, и ради этого основали в Дамаске торговые дома после ухода римлян из региона. Заключаемые договора были непрочными и часто разрывались в течение недель, если не ночей. Любой каинит, рискнувший прибыть в ставший «прифронтовым» Дамаск, после мог купаться в роскоши, которой позавидовали бы короли, если, конечно, ему удавалось уцелеть, избежав предательства прочих бэй’т.
Но все это изменилось с приходом ислама.
Аллах в’аль-Акбар
Мало кто обращал внимание на религию, которая взяла Медину миром, а Мекку принудила к покорности мечом. Еще меньшее число людей предполагало, что после смерти своего Пророка новая вера, подобно приливной волне, покатится вперед, за какие-то десятки лет захлестнув Левант, Африку и Дальний Восток. К тому времени Дамаск был христианским городом с несколькими иудейскими анклавами. Пока Вентру, Муджримин и члены Кабилат аль-Хайял спорили друг с другом за регион, в игру незаметно вступила еще одна группировка. Рай’ин аль-Фен, ведущие свой род от константинопольского Старца Михаила, устали от застоя в тени Византии. Как бы ни был силен этот древний вампир, его любимым детищем все же оставался Константинополь, и чем больше он отдалялся от сиюминутных забот, тем меньше его волновали какие-то отдаленные владения вроде Дамаска. Итак, местные Рай’ин аль-Фен, столкнувшись с открытой враждой других бэй’т и безразличием собственного прародителя, взяли дело в собственные руки. Вместо того, чтобы считать распространяющийся всюду ислам угрозой, они стали использовать свое влияние на местные христианские церкви и монастыри.
Усилия Рай’ин аль-Фен отражали настроения смертных горожан, да еще встретили поддержку со стороны Бану Хаким: их очаровала религия, воины которой с готовностью принимают мученическую смерть во имя Аллаха. Когда смертные жители Дамаска открыли ворота перед армиями ислама, Бану Хаким пронеслись по городу, уничтожая самых ярых сторонников Константинополя – вампиров клана Вентру. Кабилат аль-Хайял и бэй’т Муджрим, в свою очередь, предложили свои услуги принявшему власть семейству бунтарей Рай’ин аль-Фен, во главе которого стоял Даршуф. В Константинополе Даршуфа посчитали марионеткой Бану Хаким, но истина состояла в том, что ни визири, ни воины клана не ставили целью управление городом смертных. Сами же Рай’ин аль-Фен были куда как более заинтересованы в расцвете ислама, уникальных произведений его искусства и достижений его науки, и стремились направлять развитие религии в материальном плане. Местные представители Кабилат аль-Хайял очертя голову бросились в бюрократические дрязги новой столицы, а Муджримин занялись купцами и региональными торговыми маршрутами.
Такое разделение труда, однако, просуществовало недолго – до смены династии Омейядов на ‘Аббасидов и переноса столицы в Эль-Куфу, а затем и в Багдад. Сам переезд получился практически бескровным, но в последующие четыре столетия город постепенно скатывался в забвение. Большинство членов Аширры покинуло бывшую столицу Омейядов ради куска пожирнее. Кабилат аль-Хайял неотступно следовали за бюрократическим левиафаном исламской империи, чтобы оставаться у власти. Бэй’т Муджрим разделился на несколько частей, которые разбрелись вдоль торговых путей, чтобы удержать свои владения. И лишь Рай’ин аль-Фен оставались в Дамаске в значительных количествах. Это был их город, который их стараниями превратился в жемчужину пустыни. Они не собирались так легко бросать плод своих тяжких трудов.
Сокрытое зло
Так случилось, что именно в это время Анназир пробудился от оцепенения. Сделал он это не сам, а по повелению пяти своих собратьев по клану, которые тоже нуждались в скрытой силе бездны плоти Иблии аль-Акбар. Бану Хаким, вдохновленные своей новой верой, наносили удар за ударом по твердыням Баали в Ираке, Алеппо и Тире. В отместку пять сильнейших членов бэй’т Баали вместе с Анназиром провели ритуал, поразивший всех Бану Хаким ужасающей жаждой крови каинитов, которая все еще распространяется среди вампиров клана. Коварство Баали заключалось в том, чтобы использовать бездну плоти как необходимую основу ритуала, но само проклятие зародить где-нибудь еще: они заронили семя порчи в могущественного воина Бану Хаким, плененного в заброшенном городе Хоразин. Бану Хаким освободили пленника, но не смогли проследить корни ритуала до Дамаска. В этом одна из причин того, что могущественные колдуны Аламута пока что не смогли остановить распространение чудовищной жаждой крови бессмертных среди касты воинов. Проклятие гласило: «Как жаждали вы нашей крови, так будете алкать всей крови во все времена». Подробности игромеханики жажды крови даны в описании соответствующего Недостатка; об обстоятельствах и событиях, касающихся его наложения, можно прочитать также в «Книге клана Баали» и «Книге Крови III: Волки у ворот».
_______________
[1] Эбла - древний торговый город-государство, существовавший на территории древней Сирии, с середины III тыс. до н. э. примерно в 50 км к юго-западу от современного Алеппо. Эбла последовательно была столицей трех государств, последнее из которых пало в XVII веке до н.э. В настоящее время на месте Эблы расположено городище Тель-Мардих, ведутся раскопки.
-
Дамаск на обочине событий
Даршуф и его собратья утверждали, что Дамаск распустился подобно цветку в пустыне благодаря покровительству, оказываемому ими ученым и художникам. На деле же мусульмане империи ‘Аббасидов считали город медвежьим углом: он располагался вдалеке от любых спорных границ (и, следовательно, был непривлекателен с политической точки зрения) и не имел такой значимости, как Багдад. Политические акулы Аширры и еще более древние вампиры Персии играли в свои игры в новой столице, а Рай’ин аль-Фен тем временем совершенствовали Дамаск, чтобы вернуть ему былую славу. Они давали кров котериям ученых из кланов Кабилат аль-Моут и Валид Сет, стремясь учиться у самых передовых школ мысли, но редко затевали игры или политические интриги, каких можно ожидать при дворах султанов.
Когда внимание Бану Хаким к Дамаску ослабло, сообразительные Баали выбрались из подземелий города и стали обхаживать скучающих Рай’ин аль-Фен. Поначалу Даршуф и его собратья не осознали истинную природу Анназира (который к тому времени бодрствовал уже три столетия) или его потомков. Рай’ин аль-Фен уверовали, что те – такие же ценители наук и искусств, принявшие участие в расцвете Дамаска. Когда же Даршуф наконец понял, с кем имеет дело, было уже слишком поздно. Баали вели тончайшую игру, скрывая свою мрачную славу. Большинство членов Аширры представляли себе этих инферналистов ужасными, истекающими слюной монстрами, пожирателями младенцев, отчасти похожими на демонов, которым они поклонялись. А Даршуф встретился с группой вампиров, столь же образованных и воспитанных, как любой из Рай’ин аль-Фен. Анназир находил не меньшее удовольствие в открытии школ и возведении монументов, чем сам Даршуф.
Рай’ин аль-Фен попали в ужасную переделку. Они, сами того не зная, приняли Баали с распростертыми объятиями, а некоторые даже пали жертвой их льстивых речей. Даршуф и его потомки поддались «возможности», лучшей уловке, изобретенной Баали как раз для отбившихся от стада каинитов, а Анназира защитила их собственная потребность держать его существование в тайне. Однако Даршуф, хоть сам и поддался порче, осознавал свое падение. Себя он спасти уже не мог, но зато вместе с собратьями обезопасил потомков от совратителей Баали. Даршуф не отпускал свою дочь, Маннал, из дворца и мало что рассказывал ей об истинном зле, поселившемся в сердце Дамаска. Анназир же, в свою очередь, не стремился полностью подчинить и развратить всех Рай’ин аль-Фен в городе – ему нужна была пристойная ширма для своего бэй'т. Так, под угрозой «возможности» выглядеть недостойно, Рай’ин аль-Фен сами, охотно, скрыли присутствие Анназира, а если бы возникла потребность, стали бы защищать его от бдительного ока Бану Хаким и аль-Амин.
Появление франков
Первый Крестовый поход оказался весьма жестоким способом пробуждения от сладкой дремы для мусульманского мира, в особенности для Дамаска. Город был теперь частью империи турок-сельджуков и в одночасье превратился из захолустья в город на передовой, смотрящий на укрепления вновь созданных в Леванте королевств латинян. Беженцы, потоком хлынувшие в Алеппо и Дамаск, рассказывали об ужасной резне, устроенной крестоносцами. Хуже всего было то, что многие погибшие были арабами по крови, но христианами по вере, а умерли лишь потому, что франки рубили все головы без разбору. Рай’ин аль-Фен обеспокоились, что эти события означают конец их уединения и относительной автономии, но, на их счастье, Багдаду было не до насаждения централизованной власти. К этому времени так называемая столица ислама успела больше пяти раз перейти из рук в руки в ходе борьбы различных группировок за власть, и сирийские города сами хотели обрести независимость от халифата. Латиняне, таким образом, получили от судьбы настоящий подарок и значительно выиграли от внутренних склок в империи. Дамаск и Алеппо объединились с франкскими войсками, захватившими Иерусалим, Антиохию и Триполи, после того, как из Багдада отправилась армия, имевшая целью утихомирить раздробленные эмираты Сирии.
Поскольку Дамаск оказался в зоне повышенного внимания, Анназир и его собратья-Баали укрылись в недрах города. Момент они угадали точно: смертные асассины из секты исмаилитов, уставшие от султанов, управляющих Сирией, открыли на них охоту. Там, где проходили смертные убийцы, по их пятам следовали Бану Хаким. На этот раз Даршуфу противостояли не воины клана, а касты визирей и колдунов, которые, увидев, что Дамаск возвращает себе былую значимость, решили обосноваться в городе. Захватчики оттерли Даршуфа и прочих Рай’ин аль-Фен от власти одним аккуратным движением, но те не пожелали уйти тихо. И за помощью Даршуф обратился к Баали.
Возрождение Дамаска
События в мире смертных шли к опасной развязке. В 1148 году Дамаск находился под властью Унура [1] – давнего и стойкого союзника франж, и к нему подступали войска Второго Крестового похода. Это разрушило все мирные договоры, заключенные ранее между противоборствующими сторонами. Нур эд-Дин поспешил на помощь Дамаску и сумел отбросить армии франж, но затем, пользуясь пропагандой, развернул войско и осадил город сам. К 1154 году с помощью своих сторонников среди жителей Дамаска он торжественно въехал в открытые ворота города как его спаситель. Двадцать лет спустя его сменил на престоле Салах ад-Дин, основавший империю Айюбидов со столицей в Дамаске. Именно отсюда великий султан отправился в поход на франков, отвоевав Иерусалим и отбросив европейцев к побережью Средиземного моря.
В сообществе Аширры же случилось следующее: Анназир решил сыграть на тяге Бану Хаким к знаниям против их визирей и колдунов. Баали незаметно подложили полные искушений документы, содержащие магические сведения, в объекты исследований своих врагов, а затем подогрели их интерес. Визири и колдуны сами запутались в расставленных силках порчи. Когда Нур эд-Дин окружил город, Даршуф отослал письмо к Бану Хаким, сопровождавшим армию сарацин, с требованием помощи. В нем Даршуф обвинял местных членов клана в сношениях с инфернальными силами, а в доказательство прикладывал документы из их библиотек. Воины Аламута, обесчещенные действиями своих собратьев, сами уничтожили запятнавших себя визирей и колдунов, отозвали из города тех, кого не затронула порча, и вернули Дамаск в руки Рай’ин аль-Фен в обмен на обещание тех молчать о случившемся. К сожалению, не все Бану Хаким поверили в непричастность самого Даршуфа к этим событиям. Воительница по имени Бистакх, вынужденная наблюдать казнь своего сира по обвинению в инфернализме, в ту же ночь поклялась уничтожить всех Рай’ин аль-Фен Дамаска.
Смерть Салах ад-Дина и текущее положение
В 1193 году Салах ад-Дин умер, и его империя рассыпалась на осколки, как стекло; его сыновья, в том числе аль-Афдаль, и братья, включая проницательного аль-Адиля, принялись драться за престол Дамаска. Сейчас городом правит аль-Адиль, но осада неминуема. Тем временем Даршуф постепенно деградирует; он приблизил Анназира к себе, назначив его советником, и проводит ночи Рамадана в кровавых оргиях. Для сторонних наблюдателей Дамаск – великолепный, созревший плод, но те, кто смотрит изнутри, с ужасом наблюдают разложение. Дочь Даршуфа Маннал видит растущую развращенность своего сира, но винит в этом не его самого, а Анназира. Несколько собратьев Маннал из числа потомков других старейшин Рай’ин аль-Фен исчезли или поддались той же порче, что и их лидер. Не в силах просто стоять в стороне и смотреть, как Дамаск гниет изнутри, Маннал заключила временный союз с группой местных торговцев из бэй’т Муджрим, известных как Башириты. Они служат посредниками между Маннал и Бистакх, понемногу возвращая Бану Хаким в город.
Даршуф уже пал слишком низко, чтобы когда-нибудь суметь подняться. Вся его надежда в том, чтобы уберечь Маннал от Анназира, и пока что это ему удается. Любовь к дочери и желание защитить ее сподвигнут его добровольно лечь под топор, если это спасет Маннал от мести Бану Хаким. Что касается Анназира, то гордыня наконец поглотила его целиком. Он стал чересчур заметен для окружающих и открыто выказывает собственную скверну. Прочие Баали, осознавая, что их глава компрометирует себя, с готовностью пожертвуют им, если это позволит защитить их главную бездну плоти и сохранить ее существование в тайне. Маннал, видя падение своего сира, уверена, что это результат недавних событий, подстроенных Анназиром. Она не ведает, что их отношения развивались в течение четырех столетий, и верит, что сира еще можно спасти. Она старается защитить сира и при этом вскрыть всю глубину разложения Дамаска. Она надеется отвести карающую длань Бистакх от Даршуфа, предлагая мстительнице Бану Хаким дюжину других целей для охоты. Увы, Бистакх ослеплена идеей мести. В этом деле она представляет старейшин Аламута и жаждет падения всех Рай’ин аль-Фен, включая саму Маннал.
Судьба Дамаска и его обитателей
В грядущие годы политическая ситуация в Дамаске изменится еще не раз. В 1201 году аль-Афдаль осадит город; осада продлится шесть месяцев и закончится лишь после поражения Афдаля от дяди, султана аль-Адиля. На короткое время аль-Адиль восстановит государство Айюбидов – империю Салах ад-Дина. Затем, в 1250 году, в Египте поднимут восстание мамлюки и дадут начало собственной династии. После установления их власти звезда Дамаска начнет угасать. Весь XIII век город будет страдать от беспрестанных нападений монголов.
Судьба вампиров города куда менее ясна. Даршуф уже готов погибнуть, и скорее всего, это произойдет при осаде, затеянной аль-Афдалем. Коварный демон Анназир, вероятно, бросит своих пешек на произвол судьбы и вновь укроется в бездне плоти. Она останется целой до эпохи турок-османов, когда ее обнаружат, наконец, Бану Хаким и выжгут дотла. Проклятие, наложенное на членов клана, сохранится, став частью их крови.
Или, возможно, где-то сокрыта еще одна бездна плоти…
______________
[1] Имеется в виду Му’ин ад-Дин Унур аль-Атабеки (умер в 1149 году), мамлюк, по происхождению турок. Был регентом при малолетнем наследнике трона Дамаска. Заключил союз с христианскими правителями Иерусалима и Антиохии, чтобы защитить свой город от армии атабега Алеппо Зенджи. Одновременно имел союз и с Нур эд-Дином, в ознаменование которого выдал за того одну из своих дочерей.
-
А что за бездна плоти, непонятно?
-
Гадость это. В оригинале organ pit, магический колодец, где Баали копят "отходы" от жертвоприношений, в том числе человеческих, предохраняя их от гниения, и куда могут погружаться сами, чтобы, например, восстановиться после драки или набраться сил. Чуть позже по тексту будет описание крупнейшей из них, Иблии аль-Акбар (название в переводе с арабского - "великая дьявольщина").
Я не читала ни Книгу клана Баали, там наверняка более подробное описание есть, ни имеющийся здесь ее перевод, поэтому перевела как можно точнее к смыслу, и при этом старалась, чтобы звучало немного возвышенно. Баали, как ни странно, в некотором смысле романтики.
-
В переводе кланбука Баали это переводится просто как "жертвенные ямы", как я помню. И да Баали романтики))
-
Ну, если понимание достигнуто, то я, с позволения читающих перевод, оставлю все как есть. На мой взгляд, сочетание "жертвенная яма" наводит мысль больше о месте непосредственного жертвоприношения. А романтика в нем отсутствует напрочь ::)
-
География
Дамаск – это город-крепость, уютно устроившийся среди океана зеленых, красных и желтых садов, усеивающих плодородную равнину Гута. К северу от нее протекает река Барада, от которой отведено множество питающих сады каналов. Небольшие каменные и деревянные мосты соединяют берега Барады и ее протоков, а воздух в городе напоен влагой. К северу от Дамаска расположена гора Касиюн и небольшой район Салихийе, где располагаются имения богатых горожан.
Город окружен природным великолепием, но сам он – подлинная жемчужина в дорогой оправе. Его создавала сама история и умелые руки мастеров, работавших в манере, свойственной римлянам, христианам, иудеям и мусульманам. Купола-луковицы и минареты высятся над зданиями, но подлинное очарование города кроется в торговом квартале, сукве, где можно одновременно слышать речь на доброй дюжине языков. Здесь говорят на арабском, турецком, курдском, латыни, персидском, арамейском, индийском и иврите – причем и местные жители, и торговцы. Несмотря на свою значимость, Дамаск в пределах стен простираешься всего лишь на 1320 метров в длину и 735 метров в ширину. Прямая улица делит его надвое, но весь остальной Дамаск – это путаница мелких, кривых улочек и поставленных вплотную друг к другу домов.
Несмотря на плотность заселения, Дамаск, что удивительно, стал домом для приличного числа каинитов. Местные вампиры выступают в роли покровителей города, часто принимая кровь в уплату за свои услуги. В Дамаске множество людей находится проездом: торговцы, рабы, солдаты и паломники. Только во время праздника Рамадан в город приходят караваны по семь сотен верблюдов каждый. Через городские ворота проходит постоянный поток свежих, здоровых смертных, а умеренный климат Сирии позволяет посещать Дамаск круглый год. Если же поиск пищи в Дамаске начинает угрожать смертному населению, каиниты могут попытать счастья в Салихийе или в соседних фермерских общинах, чтобы утолить жажду. Другие просто покупают себе новых рабов: торговля в городе бойкая.
Окрестности Дамаска
За стенами Дамаска начинается широкий пояс садов, разбитых на равнине Гута меж водных каналов. Дальше к северу, если миновать Салихийе и гору Касиюн, располагаются христианские деревни Ма’алула и Сеиднайя, а также местечки Ябруд и Менин, где еще остались развалины строений римской и греческой эпох. Время от времени Даршуф и еще кое-кто из старейших дамасских каинитов, кто еще помнит давно ушедшие времена владычества Рима или Константинополя, приходят сюда, чтобы вспомнить прошлое и вдохновиться быстрым течением времени.
Салихийе
Этот район расположен примерно в трех милях к северо-западу от Дамаска, он почти что забрался на склон горы Касиюн; живут в нем в основном курды и выходцы из Палестины. Салихийе появился в 1156 году, когда ревностный мусульманин по имени ибн Кудама привел сюда 130 семей из захваченного франками Наблуса [1]. Они спасались от правителя города Балдуина из Мирабели [2], который не только взвинтил налоги вчетверо, но и стал плести интриги, итогом которых должна была стать казнь ибн Кудамы. Район все еще молод, но уже стоит на пороге превращения в религиозный центр с собственными медресе и мечетями. Пока что Салихийе мал и состоит из узких параллельных улиц. Летом богатые жители Дамаска перебираются сюда, чтобы в одном из множества роскошных поместий переждать жаркий сезон.
Каиниты также навещают Салихийе, а недавно он стал обиталищем отряда Бану Хаким. Временами здесь объявляется стая курдских Вах’Шин. По большей части Салихийе избегает тщательных досмотров стражи, поскольку живущие здесь курды сами служат в местной армии и яростно привержены исламу. Наиболее влиятельные обитатели квартала – эмиры, да еще кое-кто из свиты султана. Учитывая текущий конфликт между аль-Адилем и аль-Афдалем, мало кто из правящего семейства хочет превратиться в заманчивую мишень. Кроме того, коренные дамассцы недолюбливают курдов и не знают их языка, и поэтому держатся подальше от квартала Салихийе.
Сады равнины Гута
Сады, окружающие Дамаск, служат источником вдохновения для многих приезжих поэтов и воспеты в сказаниях всего мира. И только во Втором Крестовом походе, войска которого направлялись прямиком к сирийской столице, франки обнаружили, что заросли деревьев являются еще и мощной линией обороны. Они раскинулись по всей равнине Гута, окружая Дамаск подобно плащу шириной в три мили. К семи воротам города подходят не менее десяти дорог, а река Барада и ее каналы создают в зарослях еще больше путей и тропинок. Сады различных хозяев разделены высокими глинобитными стенами, а деревья растут вплотную одно к другому, что не дает перемещаться по территории крупным отрядам. Таким образом, оазис представляет собой простое, но эффективное укрепление: настоящий лабиринт из узких ходов, изрядно затрудняющий и задерживающий движение войск. Кроме того, над кронами деревьев высятся сторожевые башни, каждая из которых сама напоминает небольшую крепость.
Подступив к Дамаску, армия латинян стала продираться сквозь эти узкие коридорчики. Множество франков погибло от стрел, тучами сыпавшихся на них из сторожевых башен.
Сады остаются эффективным укреплением и сейчас, но путаница древесных стволов и узких проходов между ними – еще и излюбленное место тех, кто желает прогуляться по саду весенним днем или отобедать на какой-нибудь из немногочисленных полян. Время от времени можно наткнуться на школу или какое-нибудь непонятное строение в гуще пышного оазиса. К северо-востоку от Дамаска расположен лошадиный базар, где продают только лучших, чистокровных скакунов. К югу от Баб-аль-Сахир находится кладбище аль-Сахир, важный элемент местной жизни. Дамассцы поддерживают тесную связь с мертвыми и загробным миром и едва ли боятся того и другого. Поэтому кладбище содержится в порядке, и его часто посещают. Тем не менее ночью мало кто отваживается бродить по романтическим кущам равнины Гута в одиночку. Каиниты проводят важнейшие для их кланов собрания именно там, поодаль от набитого смертными города, и ходят слухи, что в глубине лабиринта устроил себе убежище каинит-латинянин, изгнанный из Иерусалима. Поэты рассказывают о заброшенном доме в чреве садов Гуты, покрытом плющом и мхом, добраться к которому можно лишь, миновав сложный лабиринт стен, достойный самого Минотавра.
Медресе
Медресе, или школы права, довольно часто встречаются на улицах Дамаска: в описываемое время их около пятнадцати, но это число растет. Они открываются в домах, принадлежащих состоятельным и благородным горожанам, и номинально занимаются обучением, но на деле имеют гораздо большее значение для общества. Медресе существуют на пожертвования жителей города и обычно находятся под покровительством эмира, а’йана или какого-нибудь Рай’ин аль-Фен вроде Даршуфа. В свою очередь, медресе дает семье своего покровителя определенный вес в городском обществе, долю политического, религиозного или социального влияния.
Во-вторых, эти заведения привлекают ученых и мудрецов, привязывая их к семье эмира, содержащего школу. Наконец, если раздобыть для медресе статус вакф, или религиозного сооружения, его можно передать по наследству после смерти главы семейства, и таким способом отчасти сохранить контроль над ним для семьи. Более того, смерть, погребение и посмертие настолько важны для дамассцев, что некоторые семьи используют помещения в принадлежащих им медресе как фамильные усыпальницы. Для покровителя медресе обычное дело – устроить склеп, окнами выходящий на главную улицу города.
Медресе – важный элемент быта Дамаска, а также основной способ, при помощи которого Рай’ин аль-Фен и прочие бэй’т вовлечены в политическую и социальную сферы жизни общества. Играя роль патронов, эти каиниты поддерживают деньгами семьи, недостаточно богатые, чтобы организовать собственное медресе, или же помогают им преобразовать уже существующую школу в вакф. Чтобы достичь этот последней цели, медресе должно заполучить какую-нибудь культовую реликвию (например, подлинную плечевую кость верблюда, на спине которого записывали учения Корана, или сандалия кого-то из халифов), чтобы подтвердить религиозный статус заведения. Зачастую это единственный способ сберечь собственность для наследников, и многие семейства только рады исполнять желания своих опасных покровителей – лишь бы обеспечить будущее своих детей.
Медресе снаружи имеют простой облик; используется черный базальт, белый известняк и мрамор (если содержатели школы могут себе это позволить). Главные ворота – обычно огромные и искусно изготовленные – открываются в центральный двор, откуда четыре портала (айвана) ведут в молельни и классные комнаты. Ученики живут в крохотных кельях на первом этаже, а на втором расположены комнаты для занятий, жилье для наставников и ученых мужей, а также покои семейства, покровительствующего медресе.
__________________
[1] Наблус (иудейское название – Шхем, античное – Флавия Неаполис) – город на западном берегу реки Иордан, известен с библейских времен. В описываемую эпоху город повторил историю Иерусалима: в 1099 году был захвачен крестоносцами, а в 1187 отбит Салах ад-Дином. Ибн Кудама аль-Макдиси (1147 – 1223) – исламский богослов, действительно приведший в окрестности Дамаска жителей восьми деревень из окрестностей Наблуса, обложенных непомерными налогами.
[2] Мирабель – крепость крестоносцев, выстроенная в 1152 году на месте древнего города Антипатриса. После изгнания христиан из Леванта стала называться на арабский манер – Маждль Ябба. Под «Балдуином, правителем крепости Мирабель», очевидно, имеется в виду Балдуин Ибелин (1135 – 1187), влиятельный вельможа Королевства Иерусалимского. Однако мусульман, живших в окрестностях Наблуса, угнетал не он, а его старший брат Гуго Ибелин. Земли, принадлежавшие крепости Мирабель, в 1166 году были переданы церкви Иоанна Крестителя в Наблусе.
-
Основная территория Дамаска
На улицах города, учитывая его богатую историю, в изобилии можно найти следы владычества римлян, христиан и мусульман. Наследие Рима видно в упавших и разбитых колоннах и арках, молчаливо соединяющих иные дома или перекрывающих проулки. Влияние ислама видно главным образом в силуэте города и в сукве, протянувшемся вдоль Прямой улицы. Христиане живут в городе до сих пор, и их здесь много, но влияние их культуры заметно в основном в архитектуре северо-восточной части города, где можно встретить необычного вида церковь или стилизованный крест. По другую сторону Прямой улицы, в юго-восточном квартале, расположены дома иудеев, которые куда как сдержаннее демонстрируют свое вероисповедание. Три эти части города, по сути, сами как небольшие города, отделенные друг от друга вековыми укреплениями. Ворота в эти кварталы днем открыты, а на ночь запираются. Такой обычай мало способствует интеграции общин, поделивших город между собой.
Улицы Дамаска – это либо тесные, порождающие клаустрофобию проходы, либо высокие, сводчатые аркады, заслоняющие солнце. Просветы улиц узки настолько, что свесы крыш почти касаются друг друга, Кроме того, большинство домов имеют два этажа: летом горожане живут на втором этаже, а на зиму переселяются на первый. Если каинит или вор твердо стоит на ногах, он при желании может пройти большую часть города, вообще не касаясь земли. По сути, так перемещаться по Дамаску даже быстрее, а то и проще. Но большинство вампиров предпочитают бродить по лабиринту крытых улиц и проулков – там легче подстеречь добычу. В Дамаске окна домов нечасто выходят на улицы, в основном они обращены во внутренние дворики. В этом особое очарование города. Можно бродить по темным, мрачным улицам, а за каким-нибудь поворотом наткнуться на небольшой оазис с цитрусовыми деревьями, балкончиками, фонтанчиками со свежей водой, порталом-айван или крытым уголком для приема гостей. По вечерам именно в таких садиках встречаются обитатели ближайших домов и сидят под открытым небом, попивая крепкий кофе и чинно беседуя.
Дамаск – настоящий город мечты для каинитов, поскольку даже грозный солнечный свет здесь все равно что беззубый пес. Узкие, тесные проулки дают вампиру укрытие от прямых лучей светила. Серьезную опасность представляет только околополуденное время (если, конечно, какому-нибудь каиниту удастся не заснуть так долго). Прочие места – базары и суквы – расположены у основания массивных колонн, поддерживающих высокие каменные своды или перекрытые тростником крыши. В тенях Дамаска можно держаться постоянно и так никогда и не затосковать по открытому небу.
Показатели веры
Дамаск когда-то был столицей халифата, священным городом как для христиан, так и для мусульман, и поэтому в нем расположена масса объектов, имеющих религиозное значение. Трудами Баали множество мелких местечек утратило свои качества, но несколько крупных зданий сохранили эффект Истинной Веры (таблица в полной версии).
Прямая улица
Вклад греков в географию Дамаска спрятан за ширмой, выстроенной римлянами – весь, за исключением Прямой улицы. Этот образчик эллинских традиций градостроения должен был поделить весь город на сеть прямоугольных кварталов со сторонами примерно 45 на 90 метров. Но последующие строители позабыли про этот план, и по мере разрастания Дамаска многие улицы «потерялись» или наоборот, были добавлены. Но все же Прямая улица кое-как оправдывает свое название. Она – центральная артерия Дамаска, его самая широкая улица, по всей длине которой в обоих направлениях движется вялый поток торговцев, путешественников и купцов.
Прямая улица постоянно полнится какофонией звуков и карнавалом красок. Зазывалы перекрикивают общий шум людского потока, пытаясь привлечь внимание к своему товару, покупатели торгуются, пытаясь купить ткани по выгодной цене, работорговцы предлагают приобрести слуг или юных наложниц, скотина мычит и блеет, жалуясь на свою долю, а фоном всему этому служит шлепанье сотен босых ног по камням мостовой. Дамаск кипит жизнью, вкусами и звуками, а Прямая улица собирает все это вместе – так притоки сбегают к полноводной реке. Возле Баб-Шарки (или Восточных ворот), где друг на друга смотрят иудейский и христианский кварталы, улица сужается до каких-то 3 – 5 метров, и над ней образуется «потолок» из остроконечных арок и тростниковых крыш. К западу от стен этих кварталов просвет улицы делается шире, чтобы вместить более интенсивное движение, и в ее внешнем виде явно проглядывают исламские черты. Прямо под арками, смыкающимися над соседними домами, расположились лавки и просто бродячие торговцы, предлагающие свой товар. Пройдя несколько метров вдоль по улице, можно миновать посудную лавку, торговца тканями, кофейню или клетку с рабами. Тут и там по пути попадаются колонны римской эпохи, разломанные, незаметные за разросшимся деревом или служащие импровизированным местом отдыха пешему путнику. Под крытыми аркадами прячутся двери в крохотные, тесные магазинчики и мастерские.
На ночь лавки, расположенные в зданиях, закрываются, но торговля под крытыми аркадами продолжается еще некоторое время. Вокруг кофеен собираются толпы горожан, чтобы обсудить деловые вопросы или новости ушедшего дня. Арабы любят порассуждать вслух и обменяться мнениями о положении вещей, поэтому то тут, то там вспыхивают дружеские перепалки, в основном на тему верований и интерпретации законов. Каинитам, желающим узнать о городе больше, стоит послушать эти беседы. На крытых рынках встречаются люди мудрые и не очень, но и те, и другие отлично обо всем осведомлены.
Ворота
И стены, и ворота Дамаска имеют некоторое значение благодаря своей истории. За сотни лет город пережил бесчисленные набеги и вторжения, и его укрепления постоянно достраивались и восстанавливались, пока не достигли нынешнего – можно сказать, разношерстного – вида. В оборонительных элементах видны заимствования из самых разных культур: уцелевшие части стен римской эпохи соседствуют с византийским наследием, а после уступают место продуктам инженерной мысли Омейядов и Айюбидов. Семь ворот города – тоже маленькие уроки давно позабытой истории; обновления практически стерли их изначальный облик. Единственный въезд в Дамаск, сохранившийся со времен Рима – это Баб-Шарки, тройные ворота, самый широкий проем которых (средний) используется для проезда телег. Пешие путники пользуются боковыми узкими проходами.
Цитадель
Эта огромная конструкция, возведенная как продолжение городских стен, представляет собой прямоугольник размерами около 126 на 216 метров и имеет двенадцать башен. Четыре башни вплотную примыкают к южной стене города, а остальные встроены в стены цитадели через равные интервалы. Цитадель отлично защищена: каменная кладка толстая, снаружи видны навесные бойницы, соединенные с башнями парапетом. Со времен римского владычества укрепления не раз подновляли. Даже сейчас цитадель опять перестраивается, поскольку ходят слухи, что латинский дракон готовится изрыгнуть новый Крестовый поход.
Цитадель – это боевое сердце Дамаска, здесь расположены казармы солдат-рабов и штаб армии, а также апартаменты халифа. Это наиболее защищенная часть Дамаска, и именно здесь обитает нынешний султан каинитов города, Даршуф. Поначалу убежищем ему, как и многим другим Рай’ин аль-Фен, служило расположенное неподалеку медресе. Однако недавние события заставили его запереться в цитадели, потворствуя своей паранойе. Время от времени он появляется, чтобы возглавить встречи двора, но большинство своих желаний он передает через своего визиря Барката – еще одного прислужника Анназира.
-
Квартал Харикка
В тени южной стены цитадели расположился квартал Харикка, открытый для всех и заселенный преимущественно мусульманами. Он ограничен с одной стороны Прямой улицей, а с другой – проулком, идущим вдоль территории Великой Мечети Омейядов. Улицы квартала еще сохранили строгую планировку, спроектированную греками, и в нем – единственном во всем Дамаске – переулки не ветвятся и не изгибаются. Сукв Хамидийе расположен вдоль стен цитадели. На этом базаре можно купить самые разные товары, от клинков из дамасской стали до самого необходимого в доме. Под его тростниковой крышей скрыты широкие колонны в исламском стиле и высокие сводчатые навесы, отбрасывающие на потолок темные пятна, а на полу образующие широкие полосы теней. Даже масляным лампам с трудом удается разогнать этот полумрак. По ночам некоторые Бану Хаким, Муташарид или Муджримин прячутся на балках под сводами, наблюдая за заключаемыми внизу сделками.
У восточной границы квартала расположена Маристан ад-Дин, известная школа и лечебница, выстроенная в форме креста, с высокими сводчатыми потолками во всех четырех крыльях. Северное и западное крылья здания предназначены для лечения пациентов, восточное, расположенном напротив главного входа, используется для консультаций и для обучения медицине студентов. В южном крыле располагается мечеть. Маристан основал в 1154 году сам Нур эд-Дин, употребив на это деньги, уплаченные крестоносцами за выкуп пленных воинов. С тех пор она постоянно перестраивалась и обновлялась и расширялась, ее возможности росли. Ее обширный двор предлагает тень и прохладу всем желающим укрыться от опаляющего пустыню солнца, а медики лечебницы гораздо более умелы, хорошо экипированы и сострадательны к пациентам, чем любые европейские хирурги.
Квартал Харикка, цитадель и район, прилегающий к мечети Омейядов находятся во власти Рай’ин аль-Фен и Кабилат аль-Хайял: те и другие заявляют о своей принадлежности к Аширре, поскольку большинство исламских достопримечательностей Дамаска, включая гробницу Салах ад-Дина, расположены именно здесь. Это не препятствует членам других бэй’т посещать сукв и жилые дома квартала, однако и Рай’ин аль-Фен, и Кабилат аль-Хайял считают дурным тоном и даже оскорблением, если какой-нибудь представитель другого клана становится «покровителем» (то есть превращает в упыря) жителя этого района.
Рай’ин аль-Фен также предлагают свою защиту сукву и лавкам, расположенным на улице, идущей параллельно южной стене Мечети Омейядов. В этих домишках, образующих крытую аркаду, живут лучшие дамасские краснодеревщики. Их работы можно увидеть по всему городу – в мечетях, медресе, частных домах, – а их услуги весьма востребованы. Кроме того, к югу от Мечети по направлению к Прямой улице сбегает Сукв ал-Бзурия, специализирующийся на крупах, специях и сладостях, а на прилегающих к нему улицах расположились Сукв Благовоний и относительно скромная гробница Нур эд-Дина. Ближе к пересечению с Прямой улицей расположен еще один центр общественной жизни Дамаска – бани, или хаммам (эти называются Нур эд-Дин Хаммам). За белым фасадом этого строения скрываются парные и купальни для клиентов. По ночам они остаются открытыми для каинитов – покровителей города, которые часто приходят сюда после захода солнца и проводят ночи за обсуждением деловых вопросов и политическими игрищами.
Кварталы Омейяд и Хаддад
Великая мечеть Омейядов – главная достопримечательность Дамаска. Она – первая великая мечеть ислама, и размеры ее таковы, что все прочие строения (за исключением цитадели) рядом с ней кажутся карликами. Само место, на котором она выстроена, имеет свою историю, куда более древнюю, чем ислам – на века, если не на тысячелетия. Во времена древнего Дамаска здесь высился гигантский храм, посвященный богу Хаддаду, позже переименованному римлянами в Юпитера-Хаддада [1]. В те ранние годы комплекс храма был значительно больше и тянулся на 110 метров дальше на восток и на 50 метров дальше к западу, чем нынешняя площадь мечети. Во времена языческих поклонений здесь была вотчина Баали. В IV веке н.э., однако, группа христиан согнала Баали с насиженного места (предположительно, с помощью убийц демонов аль-Амин) и выстроила здесь небольшую церковь, освященную в честь Иоанна Крестителя. Позже, в VIII столетии, мусульмане сторговались с христианской общиной, предложив им взамен этого места четыре других, где они могли бы выстроить и впоследствии содержать свои храмы. С тех пор здесь возвышается мечеть.
Мечеть Омейядов была первым храмом ислама, рядом с которым возвели минареты, первой, где устроили михраб – особую молитвенную нишу, обращенную к Мекке, а также фонтан для омовений; все эти новшества послужили образцом для мечетей, выстроенных позже. Внешние стены комплекса огораживают участок земли примерно 300 на 400 метров, на каждом углу их имеются башни; внутри полы покрыты роскошными мягкими коврами, а двор украшен крупнейшей в мире мозаикой. Поскольку во время возведения мечети строители еще не умели создавать необходимые инженерные конструкции, они полагались на опыт византийских архитекторов и использовали дорические колонны римской эпохи в качестве опор для аркад внутреннего двора и высокого сводчатого купола. Поэтому величественная мечеть Омейядов своим лесом колонн и арок и впечатляющим куполом, увенчавшим ее южную половину, способна посрамить многие соборы мира.
Квартал Хаддад простирается еще на 120 метров по направлению к христианскому кварталу. Может быть, Баали и утратили часть власти над территорией мечети, но здесь они свое влияние, безусловно, сохранили. Когда в город пришли римляне и по своему обыкновению объединили поклонение местному богу Хаддаду и чтимому ими Юпитеру, они перестроили храмовый комплекс, присоединив к нему часть подземных помещений, некогда занимавших все пространство под храмом. Христиане, возводя на этом месте церковь Иоанна Крестителя, по незнанию обрушили часть туннелей и пещер непосредственно под ней. Подземные помещения под всем остальным комплексом уцелели, и Баали расширили их, охватив практически всю территорию квартала Хаддад. Благодаря инферналистам и их влиянию на Рай’ин аль-Фен Хаддад стал доменом Баали – как на поверхности, так и под землей.
Надземная часть квартала представляет собой лабиринт тесных, ломаных проулков, иногда шириной таких, что человек едва может в них протиснуться. Здесь живут бедняки, чья жизнь – унижение и нищета; воры проворачивают свои делишки в самых темных проулках-туннелях, а притоны курильщиков гашиша добывают прибыль на чужом несчастье. Даже садики и дворики, куда порой открываются улочки и проходы, несут на себе очевидный отпечаток небрежения. Фонтаны заросли тиной, вода в них застоялась, а ползучая лоза карабкается по недостроенным фасадам, аркам и айванам, как живые занавеси. На чужаков в квартале Хаддад смотрят с подозрением, а многие обитатели его болеют проказой. Когда же чиновники приходят, чтобы забрать этих несчастных в Маристан Нур эд-Дин, те быстро и бесшумно исчезают в путанице улиц. Многие из этих бедолаг – прислужники Баали, избавляющиеся от своей боли с помощью глотка крови.
Под кварталом Хаддад лежат осыпающиеся остатки подземных камер римской эпохи и продолжающие их туннели, вырытые Баали. Они, конечно, не идут ни в какое сравнение с катакомбами под Константинополем или Парижем и пока что избегали ненужного внимания, но достаточно сложны, чтобы укрывать не только Иблии аль-Акбар, но и еще три бездны плоти поменьше. Кроме того, убежища Баали и их бездны плоти охраняют талисманы, семьи служителей и псы-упыри. Этот подземный мир – настоящая бойня, где на протяжении сотен лет несчастных жителей Дамаска насиловали, пытали и убивали. Их внутренние органы сохраняет чрево бездн плоти, а окружающие пещеры усыпаны черепами и костями. Все входы и выходы из этого ада открываются в подвалы зданий в квартале Хаддад, и их практически невозможно отыскать. Один из таких проходов расположен в притоне курильщиков гашиша, что находится в подвале дома торговца (и вора) по имени аль-Хабиб. Остальные раскиданы по всему кварталу.
Иблии аль-Акбар
Глубоко под землей, под древними сводами, когда-то вмещавшими проклятый храм Баала-Хаддада, в чертогах нечестивого капища располагается Иблии аль-Акбар. Посреди разбитых колонн и сотен разбросанных вокруг черепов находится яма – бывший сухой колодец глубиной больше тридцати пяти метров. За столетия человеческих жертвоприношений Баали заполнили яму до краев внутренними органами жертв. Иблии аль-Акбар – одна из самых долговечных бездн плоти, место, где Баали появляются, гибнут и где проводят свои ритуалы. Магии этого мерзостного храма хватает, чтобы сохранять в целости внутренности, помещенные туда сотни лет назад. Кроме того, Баали бросают туда новообращенных вампиров, чтобы проверить, хватит ли у тех сил, чтобы выкарабкаться на поверхность.
Несколько сотен лет назад бездна была способна дать силу для великих актов нечестивого колдовства – например, для вспышки ужасной болезни. Но после того, как Анназир и его собратья-старейшины использовали Иблии аль-Акбар, чтобы проклясть род Бану Хаким, они осознали: скрытность – их величайшее оружие. Если бы Бану Хаким или аль-Амин обнаружили, что именно эта бездна стала центром проклятия, они смогли бы остановить его распространение. Поэтому, как только Баали завершили свой ритуал, они направили всю мощь бездны на колдовскую скрытность. Это и стало главным ее назначением. Те, кто отдыхают в бездне, получают толику невидимости от выслеживающих их охотников на демонов.
С точки зрения игромеханики это выглядит так: любой Баали, проспавший день внутри Иблии аль-Акбар, получает ограниченную защиту от таких умений, как, например, Чтение Ауры. Персонаж, желающий допросить Баали с помощью Дисциплин или арканов, должен выбросить на [2] успеха больше, чтобы получить информацию по существу. Анназир, пролежавший в глубинах бездны сотни лет, приобрел это свойство навсегда.
Теоретически возможно направить мощь бездны плоти на более приземленные формы колдовства – например, на сеяние эпидемий или пробуждение одного из дремлющих Чад (если кто-то из этих демонов когда-нибудь будет обнаружен), но это приведет к ее обнаружению и немедленной атаке из Аламута.
_______________
[1] Хаддад (Адад) – бог грозы, дождя и плодородия у шумеров, аккадцев и других народов Месопотамии.
-
Христианский квартал
Христиане являются важной частью дамасского общества и занимают значительный кусок территории города – целый клубок извилистых улиц на северо-востоке Дамаска. Христианский квартал имеет не менее путаную планировку, чем тот же Хаддад, но нищеты и преступности здесь меньше. С другой стороны, эта часть города не столь богата, как Харикка, поскольку и с иудеев, и с христиан взимается налог за право исповедовать свою веру. За исключением этого и некоторых других ограничений, налагаемых на дхимми, жизнь христиан мало чем отличается от жизни мусульман. Они торгуют и работают в лавках на Прямой улице, а по вечерам собираются в своих двориках, чтобы обсудить события уходящего дня.
Христианский квартал – тесное сообщество, которое зачастую вынуждено иметь дело с ворами, которые перебираются через стены из Хаддада и шатаются по улицам. Несмотря на собственные укрепления квартала и обещания султаната о защите, на деле дамасские христиане осознают, что они одиноки на своем островке вдали от собратьев по вере, и своим существованием они обязаны милосердию, а не терпимости. Крестовые походы стали временем испытаний, поскольку всякий раз, как франж нападают на границы империи ислама, христиане Дамаска – первые, чьи головы покатятся с плахи.
С юга квартал укреплен стеной, выходящей на Прямую улицу, а на западе его границу определяют Римская арка и собор Святой Девы Марии. Арка некогда важным элементом города, разделявшим две крупные улицы, проходившие через Дамаск. Но если Прямая улица уцелела, то вторая, шедшая с севера на юг, исчезла при прокладке новых проулков, строительстве стен и домов. Собор Святой Девы Марии – базилика византийской эпохи, увенчанная сверкающим куполом. Это главная христианская церковь в регионе, и она защищена договором, по которому была возведена Мечеть Омейядов. Территория собора освящена, и это помогает держать Баали в узде, вне зависимости от того, знают или нет о них местные обитатели – и смертные, и вампиры.
В противоположном углу христианского квартала, рядом с его восточной стеной, находится церковь Св. Анания, который дал приют Апостолу Павлу после того, как тот ослеп от божественного света [1]. Внешне церковь выглядит обычным домом с двориком, фонтаном и аркадой. Но позади арок начинаются вырубленные в камне ступени, ведущие в подземную часовню. Собственно, это и был дом самого Анании, а часовня была выстроена верующими позже.
Как и квартал Хаддад, обиталище христиан представляет собой лабиринт улиц и проулков, но здесь гораздо более безопасно, чем на соседней, западной, территории. Дело в том, что здесь устроили себе убежища Муджримин – башириты, ревностные христиане по вероисповеданию, и они яростно защищают свои владения. Эта секта вампиров, верящих в конец света, давно уже обосновалась в тенях Дамаска и тесно связана с купеческими семействами города. Рай’ин аль-Фен были заинтересованы в первую очередь искусством ислама и поэтому позволили баширитам оставить за собой кусок Дамаска, продолжив украшать оставшуюся его часть. Башириты же сосредоточились на духовной и материальной жизни обитателей своего сообщества и до недавних пор не путались под ногами Рай’ин аль-Фен. Теперь христианский квартал стал прибежищем для Маннал ибн Даршуф, да и для любого каинита, желающего избежать скверны Баали или бороться с ними.
Иудейский квартал
В общих чертах он напоминает квартал христиан: такой же обособленный кусочек Дамаска, возможно, даже еще более обращенный в себя и закрытый от других, если учесть меньший размер и наличие стен. В некотором смысле это тоже квартал трущоб – дома осыпаются, а улицы не чищены. Община иудеев Дамаска сплоченная и трудолюбивая, но они живут в мусульманском городе и потому сталкиваются с неудобствами в экономической и социальной сфере. Здесь нет исторически значимых зданий, кроме местных храмов. Можно сказать, что иудеи Дамаска проживают свои невидимые жизни, не затрагивая интересов своих соседей – мусульман и христиан. Из-за ограничивающего их в правах статуса дхимми они предпочитают работать внутри своей общины. Изредка кто-то из них становится хотя бы а’йаном – на эти позиции множество претендентов и среди мусульман. Существующее положение дел может показаться для Баали прекрасной возможностью попритеснять или попреследовать смертных, но на деле это не так. Считается, что иудейский квартал защищает как минимум один маг-каббалист, хотя ни одному каиниту еще не удалось ни увидеть такого, ни встретиться с ним.
Рай’ин аль-Фен игнорируют этот сектор города – он им неинтересен, а башириты клана Муджрим не покидают пределов квартала христиан, расположенного напротив, через дорогу. Единственные каиниты, устроившие здесь свои убежища, – это горстка Муташаридин иудейского происхождения. Их лидер Муса ибн Якуб номинально подчинился местным Рай’ин аль-Фен, и потому его собратьев назревающий конфликт не затрагивает. Но, к несчастью, Бану Хаким давят на них, принуждая сформировать союз против Рай’ин аль-Фен. Поэтому Прокаженные укрылись в иудейском квартале, как рак-отшельник в своей раковине. Опасаясь предательства, они с все возрастающей паранойей следят за каждым, кто проходит сквозь квартал.
Квартал Аль-Сахир
Последний из районов Дамаска (отнюдь не по значимости!), аль-Сахир, вплотную примыкает к стенам иудейского квартала. Он тянется от Римской Арки на Прямой улице, занимает всю оставшуюся часть южной половины города и населен в основном последователями ислама. В отличие от северного мусульманского сектора он практически не имеет объектов притяжения для приверженцев этой веры, но дома и улицы содержатся в лучшем состоянии, чем в восточной части города. Его улицы изгибаются плавно, подражая любимым исламским искусством волнам и завиткам, а дворики аккуратны и изобилуют пышными цитрусовыми деревьями. Квартал аль-Сахир подходит торговцам, владельцам лавок и горожанам со средним доходом. В нем живут семьи многих младших а’йанов, честолюбивых и стремящихся приобрести некоторую влиятельность в не всегда понятной иерархии Дамаска. Главенствуют здесь местные кузнецы, умеющие ковать знаменитые дамасские клинки. Мастера-оружейники, ощущая покровительство местных эмиров и растущую потребность в их изделиях во всем исламском мире, переживают небывалый подъем достатка и влияния, хотя сами не являются а’йанами и вообще не принадлежат к ученой элите. Султан Даршуф поощряет покровительство дамасским кузнецам, но сам больше заинтересован в том, как бы использовать их взлет, чтобы укрепить собственное влияние среди каинитов. Даршуф верит, что, подчинив себе оружейников, он заслужит уважение и преданность других бэй’т. Его клан, однако не имеет особого успеха, поскольку и Бану Хаким, и Кабилат аль-Хайял пытаются достичь того же, уже не говоря о баширитах-Муджримин, которые контролируют торговлю клинками на экспорт.
Семьи, живущие рядом с Прямой улицей, обладают некоторым влиянием, тогда как ближе к стенам города селятся те, кто имеет скромные доходы. Часть квартала, прилегающая к укреплениям Дамаска, населена бедствующими людьми, несмотря на то, что почти все члены их семей зарабатывают на жизнь мелкими ремеслами и ручным трудом. Согласно легендам ислама, наказанием Адаму и Еве был изнурительный физический труд, и поэтому многие арабы верят, что поденная работа унизительна и даже проклята. Как следствие, они перекладывают рутинные занятия на плечи рабов и неодобрительно глядят на тех, кто занимается ими «добровольно». В социальной иерархии эти полунищие, но работящие районы Дамаска стоят практически на одном уровне с колониями прокаженных.
_____________
[1] Святой Анания из Дамаска исцелил Савла Тарсиянина от слепоты, крестил его и нарек Павлом. Из оригинального текста следует, что Савл ослеп в процессе крещения.
-
Аширра в Саду Мира
Каиниты признают Дамаск вотчиной Рай’ин аль-Фен, но факт остается фактом: звезда Даршуфа уже миновала свой зенит и клонится к закату. Его падения только и ждут шакалы, уже жаждущие заполучить власть над городом. Главные среди них – Бану Хаким, пытающиеся вытащить на свет подтверждения инфернальных обрядов, проводимых в городе. Их необычайное долготерпение обусловлено тем, что Рай’ин аль-Фен знают о скверне, исходящей от Баали и поразившей визирей и колдунов клана. Бану Хаким, за исключением фанатичной Бистакх, не желают, чтобы и это выплыло наружу, и ведут себя осторожно, иначе Рай’ин аль-Фен открыто заявят об этом унижении. К несчастью для Бану Хаким, Даршуф ни разу не участвовал ни в одной из церемоний Баали, не говоря уже о том, чтобы возглавить их. Он испорченный лизоблюд и погряз в самых отвратительных пороках, но в открытом инфернализме неповинен.
Молодняк Рай’ин аль-Фен в структуре клана находится на вторых ролях. Их возглавляет дочь самого Даршуфа – Маннал, и они стремятся к восстановлению подлинного лидерства своего клана и одновременно – к избавлению от влияния Баали. Это идет вразрез с планами Бистакх, дочери клана Бану Хаким, которая желает перебить всех Рай’ин аль-Фен в Дамаске во имя своей давней вендетты и не нуждается ни в каких доказательствах их вины. Бистакх пользуется поддержкой Бренды Рэйвен (которая стремится вернуть город под крыло своих собратьев – Кабилат аль-Хайял, которым, по ее мнению, Дамаск принадлежит по праву). В стороне от основного конфликта находятся обитающие в городе Муташаридин и часть баширитов-Муджримин. Обе группировки ощущают переплетение слишком многих линий в игре и знают, что союз с любым из противников превратит всех прочих в смертельных врагов. Стоит им объединиться с Бану Хаким или Кабилат аль-Хайял, и грядущая чистка города затронет и их самих. Если они примут сторону Маннал и об этом узнает ее сир, Рай’ин аль-Фен в отместку выкинут из Дамаска и баширитов, и Муташаридин. С другой стороны, соблюдать строгий нейтралитет также невозможно, но оба бэй’т не желают принимать решения, пребывая в неведении. Поэтому пока Бану Хаким, Кабилат аль-Хайял и Рай’ин аль-Фен обхаживают друг друга, Муджримин и Муташаридин шпионят за всеми ними из тени и лезут из кожи вон, чтобы добыть какую-либо информацию.
В оке этой бури находятся неуправляемые Баали. Они оставались невидимками на протяжении столетий, но сейчас Анназир создал угрозу их относительной безопасности своими сношениями с Рай’ин аль-Фен. Баали могут и сами восстать против Анназира, прежде чем он подвергнет их тайну риску быть открытой, но сейчас им не хватит сил, чтобы самостоятельно уничтожить своего демонического лидера. Вместо этого Баали ищут способ избавиться от Анназира, и, пойдя по одному из путей, они могут просто выдать его Бану Хаким.
Баали: Повелители разложения
Баали всегда держались в городе группкой от трех до пяти вампиров, чтобы не бросаться в глаза. Возглавляемые Анназиром, они ежедневно проводят ритуалы над бездной плоти и поддерживают рои насекомых, зреющие внутри нее. Все они обитают под поверхностью улиц и редко отваживаются выходить за пределы квартала Хаддад. Анназир – единственный из Баали, кто открыто ходит по Дамаску, к тихому ужасу своих подчиненных.
Башириты Муджримин: Властелины клинка
Башириты – часть бэй’т Муджрим – утверждают, что их родоначальник, Башир, спит в оцепенении не дальше чем в сутках пути от Дамаска. Они называют город родиной своей линии крови и говорят, что обитали здесь еще со времен Христа, а Башир даже был знаком со Спасителем лично. Но с выходом на первый план ислама Муджримин оказались в упадке. Самый могущественный представитель этой линии крови – Варшик – давно уже перебрался в Иерусалим. Теперь Дамаск называют своим домом лишь трое Муджримин. Они скрываются в христианском квартале и бродят среди местных торговцев; еще некоторое число их собратьев прячется в деревнях Ма’алула и Сеиднайя, что расположены к северу от города. Башириты держатся подальше от политических игр Дамаска и вместо этого сосредоточились на делах духовных. Ночи они проводят, защищая квартал от чужаков, молясь и вдохновляя верующих апокалиптическими видениями и грезами. Рай’ин аль-Фен, в свойственной для них насмешливой манере, утверждают, что именно башириты, а не Господь Бог, ниспослали свет, ослепивший Святого Павла, и тем подтолкнули его к обращению в христианство.
Одно время башириты посягали на владения христианской секты Бану Хаким и поэтому сумели помочь Маннал, когда та впервые пришла к ним. С того времени они оказались перед непростым вопросом: стоит ли влезать во все местные интриги. Башириты наслаждаются своим нейтралитетом торговцев, однако возможность окончательного падения Даршуфа слишком беспокоит их, чтобы ее можно было игнорировать. Пока что они остаются сами по себе, но охотно предлагают некоторую помощь Маннал – правда, очень аккуратно. Однако они не заинтересованы в том, чтобы Бану Хаким прибрали город к рукам. Это уже привело к некоторым трениям между двумя бэй’т.
Дамасские Рай’ин аль-Фен: Покровители наследия
Рай’ин аль-Фен, главные покровители семейств а’йанов Дамаска, переживают раскол в своем доме. Трое старейшин клана, обитающие в городе, порабощены Анназиром и наслаждаются своей растущей жаждой крови. Более молодых вампиров когда-то было пятеро, но теперь осталось лишь трое, включая Маннал. Один поддался порче, поразившей и его сира, а второй просто исчез (в бездне плоти Баали). Маннал и ее союзники осознают, что их старейшины охвачены чем-то ужасным, но не верят, что у этого зла прочные корни. Поэтому Маннал пытается вызнать тайны своего сира и одновременно ищет способ спасти его. Баширитам она доверяет, но чувствует, что у Бистакх имеются и собственные тайные планы.
В настоящее время Рай’ин аль-Фен являются (официально) преобладающим кланом в Дамаске. Они вовлечены в политику смертных через систему покровительства. Семьи, желающие превратить свои владения в вакф или медресе, обращаются к Рай’ин аль-Фен за поддержкой. Однако без руководства Даршуфа в этом деле оставшиеся члены клана ссорятся друг с другом за право стать патроном той или иной семьи. Они меряют свою мощь числом подопечных, поскольку обменивают свои услуги на кровь юных ансаров.
Курдские Бану Хаким: Хранители справедливости
После того, как Бану Хаким потеряли в Дамаске целую группу собратьев, поддавшихся инфернализму, этот город стал символом их позора. Поэтому когда Маннал стала искать помощи, чтобы очистить город от Баали, в Аламуте решили воспользоваться этим, чтобы отомстить за унижение. Но ситуация в Дамаске оказалась крепким орешком. Покровители города, Рай’ин аль-Фен, вероятно, всерьез запятнаны скверной, что еще более смущает Бану Хаким. Аламут желает, чтобы его посланники действовали не торопясь и заглядывали бы под каждый камень, прежде чем составить окончательное мнение. Но, к сожалению, Бистакх вовсе не желает проявлять осторожность и преследует собственные цели. Она желает уничтожить всех Рай’ин аль-Фен до единого и вернуть Дамаск в руки своего клана. Однако ей хочется не просто перебить Даршуфа и всех его собратьев: она надеется обнародовать их постыдные тайны. Ее нетерпение угрожает подорвать скрытность действий делегации, и вскоре Бистакх придется прятаться от собственных старейшин, чтобы продолжить свой крестовый поход. Действия Бистакх уже привели к тому, что о присутствии посланников Аламута стало известно другим каинитам Дамаска и заставило султана Даршуфа затвориться в цитадели.
Кабилат аль-Хайял: Владыки теней
Кабилат аль-Хайял в Дамаске немного, и они всегда сидели тихо. Поначалу их интересовали торговые маршруты, идущие через пустыню, позже они поклялись в верности слугам Бану Хаким, Рай’ин аль-Фен, и взвалили на свои плечи бюрократическую жизнь региона. Когда столицей исламской империи стал Багдад, старейшины Магистров переехали туда, оставив в Дамаске своих потомков. Некоторое время молодые члены Кабилат аль-Хайял служили Рай’ин аль-Фен визирями, однако с возвышением Анназира они оставили эти посты. Если они и утратили влияние на султана каинитов, то свести на нет основу его могущества было в их силах. Лидер дамасских Кабилат аль-Хайял, Тирхан, заподозрил Анназира в инфернализме и понял, что Рай’ин аль-Фен поражены этой скверной. Однако прежде чем он сумел оповестить Багдад о своих умозаключениях, Баали перехватили его послание и позаботились о том, чтобы не-жизнь Тирхана оборвалась в бездне плоти. После его исчезновения оставшиеся члены Кабилат аль-Хайял оказались слишком разобщенными. Их багдадские собратья отправили в Дамаск Бренду Рэйвен, чтобы та возглавила городскую общину. С ее прибытием обычно недооцененные потомки Кабилат аль-Хайял превратились в тихую силу, с которой стоит считаться.
Муташаридин: Властители слухов
Муташаридин Дамаска сами не исповедуют иудаизм, но тем не менее оказывают поддержку иудейскому кварталу города. Их история в регионе едва ли не столь же древняя, как и у Баали – местные Прокаженные помнят, каким был город до появления христианства. Все это время они оставались врагами Баали, а иногда – единственным препятствием их проискам в городе. Для всех прочих бэй’т Муташаридин – увечные чудовища, сторонящиеся света. На деле же они, скорее, бдительные стражи, чем монстры. Им известно о Баали, обитающих в городе, и они наверняка согласились бы искоренить их, но за годы обособились и стали замкнутыми. Они и раньше сражались с Баали, и кое-кто из них верит, что только на них лежит ответственность избавить Дамаск от этого зла. Муташаридин убеждены (и, пожалуй, вполне справедливо), что если они помогут Бану Хаким обнаружить порчу, охватившую Рай’ин аль-Фен, и раскрыть тайные логова Баали, те присвоят себе их заслуги. Кроме того, дамасские Прокаженные опасаются, что, включившись в конфликт, они наживут себе смертельных врагов в лице одной или сразу нескольких группировок. Поэтому они выдерживают нейтралитет и следуют каждый собственным планам, пока не смогут прийти к одному, устраивающему всех, решению.
-
Полный текст главы IV (Ночи Дамаска) доступен по ссылке на странице 12 темы.
-
Приложение. В едином строю против ночи (антагонисты)
И тысячи друзей бывает мало, и одного врага бывает много. [1]
Катин аль-Бухара, каинит-мусульманин, имеет уникальный опыт: он потерпел поражение в схватках один на один более чем от дюжины различных созданий, встреченных им на просторах великого халифата. Тот факт, что что Катин сумел уцелеть во всех этих битвах, объясняется прежде всего проворством его ног и искусным умением прятаться от возможных нападающих; но его способность к ведению бесед и огромные познания о сверхъестественных созданиях мира тоже, пожалуй, сыграли свою роль. Его письма с предостережениями, обращенные к потомкам, которых он оставил по всей исламской империи, стали подспорьем для многих каинитов Аширры, именно поэтому отрывки из них приведены в этой главе.
Те, кто бродит в ночи
Если пожелаете, вы можете столкнуть своих игроков поочередно со всеми возможными тварями мира Темных Веков. Рассказчик всегда обуревает искушение приправить игру в рамках системы «Вампир: Темные Века» ордой диких существ, появляющихся в хронике один за другим. Для некоторых стилей игры это приемлемо, однако будьте осторожны: хроника может опуститься до уровня сериала в стиле «кого-мы-убиваем-сегодня».
Сверхъестественные создания, описанные в этом разделе, могут быть введены практически в любую хронику, но несмотря на его заголовок, вовсе необязательно будут противостоять персонажам игроков. Древняя мумия, столкнувшись с юным каинитом, вполне может стать его наставником, а старый призрак способен выполнить данное еще при жизни обещание вернуть какую-нибудь «заблудшую овцу» к свету Аллаха.
Заранее решите, насколько строго выбранные вами антагонисты будут следовать правилам «своей» линейки. Книга «Вампир: Темные века» описывает большую их часть мимоходом, однако почти все они обладают собственным Миром Тьмы, где учтено гораздо больше деталей, чем можно было втиснуть в эту главу. Порой использование этих правил совершенно уместно. В других случаях не стоит смешивать различные темы и космологии лишь для того, чтобы пару враждебных колдунов каким-то ветром занесло в лагерь Баали. С этой точки зрения данный раздел приводит эквивалентные дисциплины для большинства созданий; тем рассказчикам, кто желает более точно описать способности существ, следует заглянуть в соответствующую книгу правил.
Единый Мир Тьмы
Вы можете посчитать разнообразие сверхъестественных созданий, упомянутых в этом разделе, несколько пугающим. Разумеется, вам необязательно иметь экземпляры абсолютно всех непонятных вам книг правил, чтобы воспроизвести все способности того или иного создания, как это предложено выше. Расслабьтесь. Вам не только не нужно иметь под рукой все книги – наоборот, мы хотели бы, чтобы вы отбросили требования большинства их и сделали свою хронику самобытной. Независимо от того, что написано в книге «Оборотни: Темные века», сами оборотни в рамках игры по «Вампирам» вовсе не обязаны вести образ жизни, подобающий племени воинов, и встречаться с духами на мистических планах реальности. Если вашей хронике больше подойдут вервольфы – пожиратели плоти, в чьем роду проклятие превращения передается от матери к дочери, пусть так и будет. Вовсе необязательно впихивать всю космологию других линеек Мира Тьмы в игру по книге «Чадра Ночи». Используйте то, что может оказаться полезным для вашей хроники, на остальное же просто закройте глаза.
Саййядин: Охотники на вампиров
Лишь совпадением можно объяснить мою встречу с ним именно тогда – за три часа до рассвета, по пути в свое убежище. У меня выдалась трудная ночь; я повздорил с несколькими друзьями и отправился домой раньше обычного. Он был не меньше удивлен моим ранним возвращением, чем я – его пребыванием в моей спальне. Я спасся бегством, а позже подстроил все так, что дом обрушился, но ясно запомнил его облачение: он был одет во все черное, и черная же краска покрывала почти все его лицо. При нем было несколько деревянных колов, пара непрозрачных сосудов и острый меч. А его приготовления! Он явно хотел спрятаться в моей спальне и нанести удар после восхода ненавистного солнца!
В землях ислама охотники на нежить появляются редко и обыкновенно не собираются в отряды. Ислам и арабская культура, породившая его, в достаточной мере открыты элементам эзотерики и мистицизму, чтобы не испытывать ко всему сверхъестественному неприкрытую, зовущую вперед ненависть, какую выказывает порой христианский мир. Вере мусульман чужда сама концепция «ведьмы», и уж тем более – «охотника на ведьм». Однако встречаются люди, ставшие жертвами каинитов Аширры или прочих созданий и потому принявших этику воина, чтобы преследовать своих врагов. Такие смертные не имеют единой организации, зато обладают общим именем: саййяд аль-гулан, или «правоверный охотник на монстров».
Большинством саййядин движет жажда мщения, но практически все они придерживаются остаточного чувства благородства, которое направляет их в их охоте. Они соглашаются с тем, что ужас, порождаемый вампирами, есть зло, но признают и то, что сам процесс охоты на созданий ночи заставляет самих охотников совершать акты бесчестья и уничтожения. Например, охотник должен тщательно следить за тем, чтобы не подпалить какой-нибудь густонаселенный квартал города, иначе пламя может превратиться в пожар и навредить куда большему числу людей, чем сумела бы их жертва за целое десятилетие.
Нет, охотник должен преследовать свою цель осторожно, подмечать ее привычки, сильные и слабые стороны, а затем нанести один решающий удар. В случае провала он наверняка подпишет себе смертный приговор, ведь вампирам милосердие неведомо. Неудачная атака на каинита может привести охотника к гибели, или же каинит превратит напавшего в упыря или даже Обратит его. Ничто из перечисленного не является для большинства охотников приемлемым, и некоторые имеют при себе порцию яда, который глотают в случае поимки.
Как правило, саййядин берутся за кол, потеряв кого-то из близких в лапах созданий ночи. Типичный саййяд – это мужчина, чья семья была убита или порабощена каким-нибудь чудовищем, однако бывает, что за это дело берутся и женщины. Иногда они пользуются поддержкой местного имама, кади или ‘улемов, но чаще всего действуют независимо от смертных правителей родного региона. Они ведут свой единоличный джихад и держатся за собственную веру, как за последнее средство, оберегающее их от безумия. Они отрезаны от своего сообщества, большая часть их страдает сильным помутнением рассудка, однако есть и такие, кто бродит в ночи по многу лет.
С точки зрения игромеханики саййядин – обычные люди; некоторые обладают доступом к Истинной Вере, и почти все обладают важными для сражений способностями. Имамы и прочие представители исламского духовенства, а также ученые, могут также обладать навыком Экзорцизма. Те, кто встречался со сверхъестественным, рискуют заработать различные помешательства.
________________
[1] Пословица тюркских народов, в оригинальном тексте приписана Али ибн Абу Талибу («Путь красноречия»)
-
Крестоносцы
«…Несколько недель спустя, пребывая в Иерусалиме, я встретил группу франж, называвших себя «рыцарями-тамплиерами». Можно было бы посчитать их обыкновенными крестоносцами, но я чувствовал ужасающую силу, исходившую от одного из них. Поверх доспехов на человеке был плащ с красным крестом, а в руках – двуручный меч, поэтому один лишь его вид заставил меня уйти прочь.
Эта встреча сильно меня обеспокоила. Возможно, тот смертный обладал какой-нибудь нечестивой магией франж или служил кому-то из кровопийц своей родины, но я ощущал огонь в своей крови так, как это бывало на освященной земле. Мог ли этот человек быть посланцем Бога? Но вряд ли Всемилостивый намеревается стереть всех правоверных с лица земли…»
В 1197 году в Иерусалиме последователи всех трех религий, почитающих Книгу (авраамических), мирно сосуществуют благодаря договору, заключенному в 1192 году Салах ад-Дином и Ричардом Львиное Сердце. К концу 1197 года срок договора истек, но к тому времени иудеи, христиане и мусульмане научились спокойно расходиться друг с другом на улицах священного города. Одним из последствий стало то, что христиане во множестве продолжали совершать паломничества в Иерусалим. Среди самых набожных последователей Христа в нем – рыцари орденов госпитальеров и тамплиеров. Они не имеют права носить оружие в черте города, однако порой самой их веры достаточно, чтобы противостоять силам тьмы.
Разумеется, далеко не каждый священник или паломник искренне верит в Бога; то же самое относится и к воинам, сражающимся под сенью креста. Пожалуй, лишь каждый двадцатый рыцарь верит столь пылко, что проклятое дитя Каина ощутит его присутствие издалека. В свою очередь, только у одного из двадцати таких поборников веры окажется более чем один пункт Истинной Веры.
Многие крестоносцы ценят тех из своих собратьев, кто способен ощутить дыхание Господа. Если такой рыцарь укажет пальцем на вампира и завопит, что перед ним слуга самого дьявола, остальные возьмутся за оружие и нападут. Поэтому, хоть благословенные Богом крестоносцы встречаются нечасто, каиниты, как правило, стараются ходить мимо них на цыпочках.
Рыцари – тамплиеры и госпитальеры также оказываются вовлечены во множество прочих интриг, затеянных как смертными, так и сверхъестественными созданиями. Эти могущественные христианские ордена привлекают игроков всех мастей. Некоторые вампиры-франж – и богобоязненные, и неверующие – обустраиваются в цитаделях тамплиеров. Колдуны тех или иных направлений также используют ордена в качестве пешек. Ну и наконец, члены обоих орденов – это, в первую очередь, рыцари. Даже не владея магией или крепкой верой, обученный воин с верной рукой и острым мечом в ней может представлять серьезную угрозу для каинита.
Больше информации о христианских рыцарях в Святой Земле вы можете почерпнуть из книг «Ночи Иерусалима» и «Рыцари праха».
Исхак ибн Джамил, саййяд аль-гулан
Жена и ребенок Исхака были убиты вампиром, впавшим в бешенство: охваченный жаждой крови, он ворвался в их дом. К неизбывному стыду Исхака, он перепугался и убежал, спасая свою жизнь, едва увидел мерзкую тварь. Теперь он охотится на вампиров, чтобы искупить свой грех, пав от рук одного из этих созданий.
Десять тысяч демонов
«…Достигая восточных земель – владений Хорезм-шаха и даже далекого Таугаста – мы, Аширра, сталкиваемся со странными вампирами, незнакомыми никому из нас, обитателей Запада. На своем, чуждом для нас, языке они называют себя демонами, и я не сомневаюсь: именно такова их суть. Подобно нам, они пьют кровь людей, но также владеют могущественной магией и способны принимать ужасающий облик: у одних отрастают крылья, другие отрывают части своих тел и бросают их вслед врагам. Они называют свою родину Двором Белого Тигра и питают определенное уважение к Императору нежити, пребывающему за тысячи миль к востоку. Рассказывают и о более странных вещах: будто бы эти создания способны дышать или отделять свою голову от тела. Единственное, в чем я уверен, – так это в их лютой ненависти к нашему роду, а еще в том, что они нападают на любого нарушителя границы земель, которые они считают своими.
Опасное место этот Таугаст…»
Рассказчики, использующие в своих хрониках книги «Вампиры Востока» и «Мир Тьмы: Кровь и шелк», могут ввести в свои истории на основе «Чадры Ночи» персонажей ван гуй (которых во времена Последних Ночей назовут гуй-дзин). Логичнее всего использовать их в рассказах о восточных пределах империи ислама; в целом же, до 20-х годов XIII века никто из этих демонов Востока не появлялся в землях ближе Самарканда. Но и при всем этом героев - ван гуй лучше всего использовать крайне редко.
Вампиры арабского мира и ван гуй пребывают в возмутительном неведении друг относительно друга (как следует из рассказа нашего лирического героя), и рассказчику следует помнить о том, что персонажи в его хронике не знают о существовании ван гуй, даже если о них известно игрокам. Искусный рассказчик сумеет использовать это незнание на благо игры. Группа персонажей может наткнуться на очевидные следы активности вампиров и будет пытаться вычислить, какая из группировок их родного города в ответе за происшествие, тогда как истинные виновники, ван гуй, успеют ускользнуть или станут наблюдать за действиями героев, получая информацию на будущее. Коварные персонажи смогут, в свою очередь, проделать в точности то же самое с встреченными ван гуй, переиграв их или накормив сказками о выдуманных силах и слабостях потомков Каина.
Ван гуй, которых можно встретить в мире мусульман, появляются там не просто так; они странствуют группами (чаще всего по пятеро) по обжитым и пустошным землям в поисках священных мест, магических артефактов или мистических знаний. Демоны, забравшиеся так далеко на запад, обычно имеют особую связь с миром духов или же являются убийцами или шпионами; каиниты или смертные правители, нанесшие ущерб владениям ван гуй на востоке могут в самом ближайшем будущем познакомиться с не-живыми покровителями своих жертв.
Ван гуй славятся пугающим обычаем убивать вампиров-чужаков, которых застанут на своей территории, о чем прекрасно известно каинитам Аравии. Западные вампиры, путешествующие на восток с арабскими торговыми караванами, понимают, что страны Шелкового Пути – враждебное и неприветливое к нежити место. Разумеется, на такой караван вряд ли налетят из засады толпы вопящих азиатских вампиров; нет, ван гуй нападут на путников скрытно или вообще с большого расстояния, призвав на помощь магию – так велит им их натура, заставляющая обращать взор к западу. Отряд благовоспитанных ван гуй, возможно, даже отправит своим собратьям-мусульманам предостережение за несколько часов до того, как обрушить на их головы всю мощь ада – но таких в мире нежити очень немного.
Дополнительные сведения о ван гуй вы сможете найти в книге «Мир Тьмы: Кровь и Шелк». Кстати, среди монголов, войска которых через несколько десятков лет обрушатся на исламский мир, также есть подобные демоны (да и каиниты тоже), и об этом можно прочесть в книге «Ветер с Востока».
Тарацзян, демоница из Таугаста
Тарацзян – представительница мертвого семейства Западного Трезубца; она и ее не-живые братья и сестры отправились на запад в поисках мощного мистического источника, который они могли бы всецело использовать для своих нужд. До перерождения Тарацзян была злобной женщиной, но теперь следует философскому пути Блистательного Журавля и пытается совершать деяния, которые бы искупили все то зло, которое она успела причинить другим при жизни. Разумеется, она считает отродье Каина своими врагами, и любая философия вряд ли убережет от ее гнева тех из них, кто попадется на ее пути.
-
Маги и колдуны
«...Я как-то назвал увальнем одного Господина Джиннов, поскольку тот открыто разглагольствовал о невидимых и древних духах, которым под силу передвигать горы и орошать пустыми. Одет он был вызывающе, в яркие тряпки, и, несмотря на поздний час, привлекал внимание почти каждого прохожего. Я уверен, он слыхом не слыхивал о каинитах, называемых Тремерами – но обладал той же напыщенностью, которую эти кровавые колдуны натягивают на себя подобно броне. Этот индивидуум поносил последователей ислама и придавал особое значение битвам, в которых сражался против волшебников-мусульман и их обыкновенных союзников.
В конце концов, упившись крови, я смело высказал ему в лицо мысль о том, что джинны есть не более чем плод воображения, а сам он – лишь жалкий, занимающийся самообманом шарлатан. Следующей ночью, если мне удастся найти чистый лист бумаги, я опишу, как сумел все же выбраться из сердца великой пустыни на востоке, куда покорный «увальню» джинн намеренно забросил меня за несколько часов до восхода солнца...»
Самозваных чудотворцев можно легко встретить на любом базаре исламского мира. Кто-то утверждает, что исцеляет болезни, другие создают золото из воздуха. Но если иллюзии могут помочь вам заработать пару смешков и, вероятно, горсть монет, то настоящие колдуны тратят свои силы не на развлечение толпы, а на осуществление собственных грандиозных планов. Они могут стать ценными союзниками или опасными врагами. Две наиболее известные секты обладателей магических способностей в мусульманском мире называются Ахль-и-Батин и Тафтани.
Ахль-и-Батин
Клан магов Ахль-и-Батин зародился раньше появления ислама, однако многие его члены привнесли принципы этой религии в свою систему верований. Происхождение их членам Аширры неясно, но считается, что клан появился в результате объединения двух других групп колдунов, случившегося много сотен лет назад. Батини, называемые еще Скрытниками [1], редко обнаруживают свое присутствие или обнародуют свои истинные устремления, но те, кто знаком с членами этой традиции, уверенно говорят об их обманчиво простой цели: объединении всего человечества.
Не так давно Батини уже видели далеко, на самом горизонте, исполнение своей цели. Несколько столетий назад Ахль-и-Батин удалось создать охватывающую всю страну магическую сеть, которую они называли Паутиной Веры. Эта мистическая конструкция опиралась на несколько подземных резервуаров и прочих чудес архитектуры и позволяла при необходимости перекачивать магическую энергию из города в город; это дало Ахль-и-Батин возможность одержать победу над союзом весьма могущественных колдунов, которые – как поведали Скрытники тем немногим, кто удостоился их доверия – служили силам Ада.
Мощь Паутины в последнее время стала слабеть, и причины этого Ахль-и-Батин и сами не понимают до конца. Одни винят в этом козни адских прихвостней, другие полагают, что причиной тому – действия колдунов Тафтани (о которых речь пойдет дальше); есть и те, кто считает, что столь мощная конструкция просто не способна существовать вечно, и ее ослабление – простое следствие бега времени. Но сила Паутины все еще достаточно велика, чтобы наделить магической силой тех Батини, кому предстоит потягаться с новообращенным вампиром. Каинитам следует быть настороже.
Ахль-и-Батин – молчаливые и хитрые колдуны. Они редко показывают пальцем на свои истинные устремления, да и вообще нечасто обнаруживают свою волшебную сущность перед теми, кто не заметил этого сам. Для обыкновенного путника Батини – просто еще один торговец или ученый. Впрочем, их это вполне устраивает: гораздо легче заниматься своим делом, если тебя не донимают просьбами о магической помощи или о демонстрации способностей. Что еще выгоднее, враг не нападет на противника, которого не способен найти. Ахль-и-Батин действуют из-за кулис. Не один европейский вельможа, пришедший с Крестовым походом, расстался с жизнью в руках наемного убийцы Батини – хотя по правде говоря, мало кто из предводителей крестоносцев знает об истинной природе и способностях своих врагов.
Многие маги Ахль-и-Батин – набожные мусульмане, пять раз в день обращающиеся лицом к Мекке для молитвы, соблюдающие правила приготовления пищи и пост в месяц Рамадан. Поэтому кое-кто из них может симпатизировать по-настоящему преданным своей вере членам Аширры и даже, по слухам, когда-то помогли развить магию крови, которую в секте называют сихр (см. соответствующий раздел в главе V). Однако чтобы получить помощь мага Батини, вампир должен доказать ему свою веру – с учетом имеющегося в исламе запрета на употребление крови. Есть много Батини, кто придерживается требований мусульманства не столь строго, или же вообще исповедуют иудаизм, христианство, зороастризм, и вполне могут помочь каинитам – приверженцам этих религий. Случается это, впрочем, редко. Чаще Ахль-и-Батин просто игнорируют потомков Каина. Находятся среди них и те, кто, к огромной досаде вампиров, видит в них помеху достижению своей цели (единства людей) и старается ее уничтожить.
Магия Батини исходит от Аллаха – идеала их устремлений – а их заклинания по произношению похожи на молитвы, возносимые Всевышнему. Молитва, медитация и песнопения позволяют Батини более полно постичь целостную сущность Бога и яснее увидеть путь к всеобщему единению. Они также пользуются астрологией и сакральной геометрией, чтобы причаститься к силе Аллаха, главным образом через Паутину Веры. В отличие от Тафтани, Ахль-и-Батин пользуются магией аккуратно; они направляют умы других и действуют стремительно и скрытно.
Тафтани [2]
Тафтани – это общепринятое название другой крупной фракции арабских колдунов. В отличие от Ахль-и-Батин, Тафтани не относятся к «людям Книги»; они вообще не следуют исламу, а придерживаются мешанины доисламских верований, причем каждый делает это так, как требует его собственный Путь просветления. Одни поклоняются древнему богу солнца Митре, другие следуют учению Заратустры (или Зороастра, как его называют греки), третьи почитают целый ряд богов от Митры до Индры или самостоятельно составленный пантеон.
Тафтани относятся к исламу с глубочайшим презрением: именно последователи этой религии отодвинули их собственные племенные культы и учения на задний план современной жизни. Хоть мусульмане арабских земель и говорят, что терпимо относятся, например, к зороастризму, кое-где общины последователей Заратустры были принуждены перейти в ислам под угрозой смерти. Тафтани, жившие в этих общинах и полагавшиеся на их поддержку, пришли в ярость от такого обращения слуг Пророка с иноверцами.
Магия Тафтани диковинна и зачастую зависит от джиннов, которых зороастрийцы называют ахурами (или асурами) за их чудесные силы. Эти существа – духи мира, часто служащие силам добра; они знакомы также и колдунам Бану Хаким.
Вера зороастрийцев строится на том, что создатель вселенной, Ахура-Мазда, по своей сути есть абсолютное добро и в конце концов восторжествует над своим врагом, злым божеством Ангра-Майнью [3]. И все равно сражаться стóит, поскольку смертные, творя добрые дела и борясь со злом во всех его обличьях, способны приблизить окончательный триумф Ахура-Мазды. Именно в этом противостоянии потомки Каина и могут встретиться с Тафтани. Многие из этих магов верят в то, что Ахль-и-Батин – воплощения злобной воли Ангра-Майнью, и сражаются с ними как могут. Что еще важнее, Тафтани знают о том, что вампиры – слуги тьмы: они страшатся очищающего пламени, они скрываются во мраке, наконец, они обманывают, крадут и убивают. Колдуны клана Тафтани, возможно, и не вмешиваются в дела каинитов постоянно, но практически никогда не помогут вампиру, встретив его на своем пути.
Магия Тафтани затрагивает материальный мир, а также духов, витающих вокруг него. Они считают, что скрывать магию – все равно что лгать, а потому избегают скрытного поведения, в отличие от других колдунов. Тафтани хватаются за мир обеими руками и лепят из него то, чего требуют их нужды. Многие из них желают защитить род человеческий от опасностей мира духов и с помощью своего искусства ловят джиннов, призраков и прочих фантомов, заключая их в материальные предметы. Их магия весьма зрелищная: вместо цепочки аккуратно подстроенных совпадений, в конце приводящей их врага к печальному исходу, Тафтани скорее вызовут на его голову огненные стрелы с небес. Правда, таким могуществом владеет далеко не каждый колдун клана, но все же с мощью Тафтани необходимо считаться.
Прочие волшебники
Тафтани и Ахль-и-Батин – не единственные «ткачи мира», живущие в арабских землях, зато – пока что – самые многочисленные. Члены Ордена Гермеса странствуют по Египту в поисках древних текстов эпохи фараонов, касающихся сути реального мира. Общины иудеев по всему региону стали пристанищем для магов-каббалистов (которые в книге «Помощник мага: Крестовый поход» названы Львами Сиона). На задворках империи ислама живет множество шаманов-язычников. Любой из них может попасться вампиру на его пути. В особенности это касается Тремеров – у них весьма напряженные отношения с Орденом Гермеса. Каббалисты неизменно поддерживают тесную связь с местным иудейским сообществом и, разумеется, примут атаку вампиров на общину близко к сердцу. Кроме того, правдой являются некоторые слухи о магических силах, подвластных рыцарям-тамплиерам. Магия в мире Темных веков гибка и таинственна. Колдуны могут занять практически любую нишу в хронике так, как это будет нужно рассказчику.
Смертных магов можно легко изобразить, используя правила, изложенные в книге «Лорд, вассал, лакей», добавив к ним самые разные пути Тауматургии. Полная информация о магических кланах Ахль-и-Батин и Тафтани содержится в книге «Забытые пути» в линейке Маги: Восхождение.
Акил бин Азир, Повелитель Джиннов
Акил бин Азир происходит из старинного рода усмирителей джиннов, принадлежащих к клану колдунов Тафтани. Магические способности, как следует из семейных записей, имелись у его предков издревле; говорят, что его прапрапрадед был волшебником еще до появления ислама. Акил бин Азир – прагматичный чародей, обладающий чувством юмора: он не переходит дорогу представителям власти (ни религиозным, ни светским) в тех городах, которые посещает, но с удовольствием использует мощь подвластных ему джиннов, чтобы утереть нос слишком уж заносчивому слуге закона. По большей части Акил живет в родной деревне и печется о ее обитателях, как пастух о стаде овец.
___________
[1] Части названия клана - арабские слова «أهل» и «باطن» - в переводе соответственно «люди» и «скрытый, незаметный, исподний».
[2] Предположительно, от персидского «تفتان» – «вязаный, плетеный».
[3] В древнеперсидском языке извечный противник Ахура-Мазды носит имя Ангра-Манью, тогда как Ариман и Ормузд – более поздние транскрипции. Я сочла необходимым соблюсти некое соответствие имен божеств, которого нет в оригинальном тексте.
-
Мумии: Мстительные перерожденные
«…Свою величайшую победу я одержал над человеком, называвшим себя Арантеб. Я был наслышан о том, что он и его друзья – они называли себя Последователями Сокола или как-то вроде этого – питали застарелую вражду ко всяческой нежити. В течение нескольких месяцев я ошивался подле Арантеба, изучал его сильные и слабые стороны так тщательно, как это было возможно, не привлекая к себе его внимания.
Наконец, в порыве дерзости и бахвальства я облачился в одежды попрошайки и подстерег его в темном проулке. Три выпада ножом – и все было кончено. Тело я поручил заботам своего верного упыря, велев сжечь его тем же днем.
Вообразите же, дети мои, охватившее меня удивление, когда шестью месяцами спустя я увидал Арантеба на улицах Дамаска…»
Перерожденные – сами себя они называют мумиями, Шемсу-Геру и доброй дюжиной прочих имен – это бессмертные человеческие существа. Они могут умереть и умирают, как это бывает со смертными, но Шемсу-Геру способны воссоздать свое тело после некоторого времени, проведенного в ином мире. В большинстве своем они – искусные алхимики, а многие за долгую жизнь получили еще и другие магические способности. Они странствуют по всему миру, но почти все своим домом называют Египет.
Мумии Египта – древние создания. Большая их часть появилась в результате грандиозного ритуала, совершенного несколько тысяч лет назад, и многие все еще ревностно следуют древнеегипетским верованиям. В частности, мумии утверждают, что служат богу Гору, который направляет их в борьбе с нежитью и силами Апопа, Великого Пожирателя. Главный враг Гора – Сет, и это означает, что сильнее всего гнев мумий обрушивается на потомство этого неживого божества.
Ритуал перерождения разделяет душу мумии на две части, именуемые ба и ка. Однако это заметно лишь когда мумия погибает; если ее тело цело и функционирует, в нем обитают и ба, и ка. Когда мумия умирает (насильственной или случайной смертью), ее ка остается в мире смертных, тогда как ба отлетает в мир иной. Обе половинки души сохраняют сознание и интеллект хозяина, но назначение у каждой из них свое. Ка отвечает за то, чтобы сохранить в целости останки мумии, а ба, в свой черед, должна скопить в посмертии достаточно сил, чтобы воссоздать тело смертного.
Мумии, в отличие от каинитов, не владеют Дисциплинами; они умелы в алхимии, но им не присуща никакая магия, кроме способности восстанавливаться после смерти. Они, однако, обладают чем-то вроде обрядового колдовства, называемого Хекау. Для игры по книге «Чадра Ночи» рассказчик может использовать некоторые Дисциплины и Пути тауматургии, чтобы отобразить эффекты Хекау. Персонажам-мумиям можно придать некоторые тонкие способности, корнями уходящие в алхимию и ритуалы, избегая быстрых и откровенно мощных умений.
Дополнительную информацию об этих существах можно почерпнуть в книге «Мумии: Воскрешение».
Легенда о перерождении
Перерожденные рассказывают (тем немногим, кому они доверяют), что в глубокой древности Осирис правил Египтом мудро и справедливо. Он был любим своим народом, заботился о подданных и истово защищал их. Младший брат Осириса, Сет, был почти полной его противоположностью: эгоистичный и самовлюбленный, заносчивый и жестокий. В конце концов за многие свои преступления Сет был изгнан из Египта. Много лет спустя Сет вернулся, но в нем произошла важная перемена: теперь он был бессмертным и весьма могущественным существом. Сет предательски убил своего старшего брата, разрубил его тело на 13 частей и разбросал их по всему Египту. Он напал и на своего племянника Гора, лишив его одного глаза и большей части жизненной силы. Каинитам эта история известна с другой точки зрения, особенно если они имеют дело с Валид Сет. Сетиты утверждают, что их правитель вернулся из пустошей, чтобы сокрушить нечестивую власть закона и несправедливое главенство Осириса. Перерожденные отрекаются от этих россказней, называя их ложью и пропагандой.
Легенды разнятся и в отношении сущности самого Осириса. Одни говорят, что его посетило чудовище по имени Тифон, которое Обратило его в отсутствие Сета. Другие – среди них много Шемсу-Геру, и они яростно отстаивают свою позицию – считают, что Осирис так и остался смертным; ученый-Сетит по имени Ассад верит, что Сет не убил брата, а дал ему Становление.
Как рассказывают Шемсу-Геру, супруга Осириса, Исида, понимала, что Сет, воцарившись на троне Египта, принесет с собой лишь хаос и ужас. Поэтому она и ее прислужницы разузнали все про ритуал перерождения. Вместе с другими врагами Сета они собрали части тела Осириса и совершили этот ритуал над ним. К их удивлению, чары сработали: Осирис вернулся в мир живых. Вернувшись, царь рассказал о еще более сильном обряде, который должен был вернуть Гору потерянную им жизненную силу, если юноша отправится через Дуат, или Подземный мир.
Гор не возражал, и его умертвили в ходе кровавого ритуала. Его дух попал в Дуат и превратился в единое целое, а затем, когда Исида и ее жрицы провели над телом юноши великий обряд Осириса, Гор вернулся в мир смертных, став еще сильнее, чем был. Он, Осирис и их союзники приготовились к тому, чтобы напасть на Сета вместе. В случившейся битве Гор уничтожил свой собственный украденный глаз, Сет убил Осириса (снова), а затем Гор погрузил Сета в оцепенение и заточил под землей. Затем Гор поклялся неусыпно наблюдать за Валид Сет и в конце концов отомстить своему дяде. Вместе со жрецами культа Исиды Гор через Великий Обряд создал несколько дюжин новых мумий, чтобы те помогали ему в войне, которая длится и по сей день. Верные последователи Гора убеждены, что создания, называющие себя «каинитами» или «членами Аширры», суть всего лишь заблудшие дети Сета.
Группировки
Мумии всего мира делятся на четыре основных группировки:
Шемсу-Геру. Эти мумии – последователи Гора. Они следуют Кодексу Гора и помогают ему выслеживать и уничтожать слуг Апопа. К ним они относят мумий, созданных темным богом (о которых рассказ пойдет ниже), а также вампиров всех мастей, правда, против Валид Сет у Шемсу-Геру имеется особый «зуб». Почти всем этим мумиям больше тысячи лет; к Великому Обряду они не прибегали со времен Александра Македонского.
Ишмаэлиты. В последние годы Культ Исиды стал менее строгим в вопросах в вопросе применения Великого Обряда. Когда-то его проводили лишь над теми смертными, кто действительно заслуживал вечной жизни. Однако со времени надежду на посвящение мог питать почти каждый верный слуга Гора. Вскоре Гор запретил раздавать бессмертие направо и налево, но ущерб уже был причинен: были созданы несколько мумий, не особенно преданных делу Гора. Эти перерожденные в конце концов отмежевались от Шемсу-Геру и назвались Ишмаэлитами – по имени первого и величайшего среди них, Ишмаэля. Они держатся на расстоянии от Шемсу-Геру, которые по поводу и без повода называют их предателями. Ишмаэлиты не имеют четкого плана действий, каждый из них ставит собственные цели и утоляет собственные потребности, и к каждому нужно искать свой подход.
Кабири. Подобно Ишмаэлитам, Кабири держатся в стороне от великой войны, которую ведут Шемсу-Геру. В отличие от Ишмаэлитов, Кабири не происходят из Египта и не знают ничего об Апопе и Сете. Кабири появились в Европе гораздо позднее создания всех прочих мумий, и у них свои планы, цели и система ценностей.
Тайная скрижаль Кабира
Великий Обряд Осириса сохранился во множестве форм до сих пор. Молодой перерожденный по имени Кабир в VI веке до н.э. отправился в Грецию и там продал запись о порядке проведения ритуала смертному колдуну, а тот, вернувшись домой, медленно и вдумчиво ее переписал. Из его рук копии попали еще к нескольким смертным магам, в результате чего были созданы несколько мумий.
Эти мумии называют себя Кабири и в большинстве своем безразлично относятся к борьбе, развернутой Шемсу-Геру против вампиров и слуг Апопа. Тем же, кто знает о крестовом походе Шемсу-Геру, тоже нет до этого дела – в их распоряжении целая вечность жизней, о которых стоит беспокоиться.
Слуги Гора сумели проследить путь практически всех экземпляров так называемой «Тайной скрижали Кабира», но нашли и уничтожили все ж таки не все копии. К 1197 году еще существуют три списка этого документа, и местоположение еще одного на слуху: говорят, что он хранится в великой горной цитадели Цеорис, твердыне клана вампиров Тремер.
Когти Апопа. Во времена, затерявшиеся во мгле истории Египта, Сет сумел раздобыть для себя почти полную копию описания Великого Обряда. Его список, однако, имел неточности, и из-за этого непредвиденного им обстоятельства семь бессмертных слуг, которых Сет создал с помощью Обряда, оказались одержимыми могущественными злыми духами, слугами Апопа. Эти семеро, сейчас называемые семью Когтями Апопа, по силе сравнились бы, пожалуй, с самим Сетом, действуй они все вместе. Но такова уж природа подобных созданий, что сотрудничать они не в силах: они подрывают планы друг друга чаще, чем работают заодно. Тем не менее они – вовсе не яростные, безумные чудовища; наоборот, они хитроумные манипуляторы. Они останутся в живых до конца времен, им это известно, а терпения у них вдоволь.
Арантеб, Бессмертный
Арантеб не помнит почти ничего из прошлой, смертной жизни. Шесть тысяч лет назад он был фермером – кажется. Или он просто некоторое время обрабатывал землю после одного из первых перерождений. Не имеет значения. Те дни были трудными для воинов Гора; теперь же никто не чтит старые обычаи, а по большей части Египта разошлась какая-то молодая, да ранняя монотеистическая религия. Еще хуже то, что после побед, в течение тысячелетий одерживаемых над силами Сета, Шемсу-Геру, похоже, погружаются в забвение, а вампиры, наоборот, восходят к вершинам власти. Орала давно уже перекованы на мечи, нужно лишь знать, кого рубить.
-
"Тафтани, жившие в этих общинах и полагавшиеся на их поддержку, пришли в ярость от такого обращения с иноверцами."
Мне кажется, написано довольно коряво.
либо пришли в ярость от такого обращения мусульман с иноверцами
либо от предательства единоврецев
-
Из оригинального текста вполне явственно следует, что Тафтани сами приверженцы зороастризма или сочувствуют таковым. Поэтому "единоверцы" не подходят. Но я поправила текст так, чтобы обойти явный повтор в соседних предложениях. Спасибо!
-
Рух (Призраки)
«…Та женщина не была какой-то особенной, и кажется, в этом-то и было все дело. Она просто попалась мне на пути. Я же только что очнулся от долгого оцепенения и был весьма голоден. Она оказалась ближайшим смертным существом в округе, и я почуял ее кровь за милю пустошей. Не думая ни о чем, я разорвал ее горло и выпил ее жизнь, не заметив плачущего малыша, которого она заслонила собой. Я донес ребенка до приюта сирот и тут же забыл о нем.
Три ночи спустя она начала появляться в моих дневных снах. Каждую ночь я просыпался в кровавом поту, а однажды насланные ею ужасные видения заставили меня вскочить и выбежать под лучи солнца. Наконец мне удалось привлечь ее внимание и заключить с нею сделку. Я стал приглядывать за ее сыном и следить, чтобы мальчик ни в чем не нуждался в течение всей жизни. Как вы понимаете, она так и не оставила меня в покое. Ее сын умер в прошлом году, дожив до семидесяти двух лет; сама же она перестала наведываться в мои сны несколько дней спустя. Полагаю, она обрела свой рай. Она была хорошей матерью».
Присутствие в этом мире призраков, ведущих свое мрачное существование после смерти, заставило бы призадуматься даже халифов прошлого, ведь духи, обитающие здесь, не отлетают в рай к своей вечной награде, но и не попадают в ад к непреходящему наказанию. У них остались незавершенные дела в мире живых. Неупокоенные мертвые просторов Аравии остаются подле мест своей смертной жизни, имея на то вескую причину. Учитывая несчастья, которые вампиры часто причиняют смертным, неудивительно, что многие призраки охотятся за каинитами Ближнего Востока.
Многие из рух, весьма набожные при жизни, с ужасом убеждаются, что посмертие ничуть не похоже на то, что им обещали. Вокруг не видно описанных в исламе райских кущ. Вместо этого дух правоверного застревает в ущербной тени мира, который они знали ранее, и их обида еще усиливается при виде атеистической, основанной на европейской культуре Стигийской империи, правящей этой реальностью.
Но и это еще не вся беда. Харон, император Стигии, дозволяет беспрепятственно странствовать по переходам, соединяющим некрополи – потусторонние отражения городов смертных, лишь духам христиан. В мире живых ислам одержал верх над христианством в Иерусалиме, после чего в Земли Теней попали сотни и даже тысячи рыцарей-христиан, прославляющих своего Бога и желающих достичь обещанного их религией рая.
Искренне верующие души умерших мусульман, вполне вкусив этой горькой иронии, клянутся предпринять ответные действия. Многие прибиваются к так называемым Ренегатам. Те в основном состоят из призраков, отказывающихся повиноваться законам Стигии, и просто преступников. Рассказчику, ведущему хронику с участием вампиров по книге «Чадра Ночи», достаточно знать, что к бандам Ренегатов в посмертии могут присоединиться два типа мертвых мусульман: те, кто желает сражаться против Стигии и те, кто желает отомстить некоему каиниту в нарушение законов Иерархии. Первые могут пойти и на обмен услугами с вампиром, способным помочь в их деле, вторые же, скорее всего, станут опасными врагами (или союзниками, если у них общий враг с котерией персонажей).
Одну из групп духов из первой категории возглавляет Махфуз Алям, героически павший при обороне Иерусалима от европейских крестоносцев. Он заслужил место в раю мученической смертью, но, будто по жестокой шутке судьбы, оказался в Некрополе священного города. Он слышал слишком много выдуманных историй о Далеких Берегах, что лежат за великим морем без солнца, чтобы верить в то, что рая можно достигнуть одними лишь физическими усилиями. Посему Алям и его друзья, среди которых не более дюжины сильных призраков (но число их растет), хотят изгнать из Некрополя Иерусалима всех оккупировавших его Легионеров Стигии и основать в загробной жизни королевство мусульман, способное потеснить Рыбников (так зовутся духи-христиане) и явно неверных стигийцев.
В подземном мире Египта стигийцам удалось нанести поражение гораздо более старинному Темному Царству, которое его обитатели называли Нетер-Кхертет. Это был древний загробный мир фараонов и мумий (о которых уже рассказывалось). Хотя в редких случаях призраки Древнего Египта появляются в Землях Теней этой страны, большинство их давно уже кануло в Забвение или ушло в отдаленные владения духов, называемое Аменти [1], или Мрачное Королевство Песков. Единственное место в Землях Теней, где столь древние создания способны удержаться, – это окрестности величайших артефактов цивилизации фараонов: пирамид и Сфинкса. Вампиры-старейшины или мумии, ищущие истинной мудрости веков, могут посетить эти памятники древности. И тогда им, возможно, удастся углядеть какую-нибудь тайну или поймать луч прозрения от обитателя гробницы, запечатанной шесть тысяч лет назад.
За дополнительной информацией о рух обратитесь к книге «Призраки: Забвение» и дополняющим ее книгам.
_______________
[1] Нетер-Кхертет, Аменти – альтернативные названия Дуата, подземного царства в мифологии древнего Египта.
-
Джинны (духи Аравии)
Джинны – это духи, во множестве встречающиеся на просторах Аравии. Многие знают об этих эфемерных существах мусульманских земель, но не так-то просто увидеть их своими глазами. Лишь те вампиры, кто регулярно сообщается с миром духов – колдуны кланов Бану Хаким и Валид Сет, кое-кто из Кабилат аль-Моут и некоторые другие – скорее всего окажутся знакомы с их природой и культурой; прочие каиниты убеждены, что джинны – лишь отголоски детских сказок.
Те же, кто знаком с джиннами не понаслышке, и сами могут рассказать о них довольно дикие истории, однако эти духи все же придерживаются определенных правил и норм поведения. Они, похоже, следуют социальному строю королей-воинов и используют имена, привычные смертным мусульманам. Джинны-бойцы низшего ранга называют себя мамлюками или гази, тогда как предводители носят титулы шейхов, султанов или даже халифов. Ходят мнения, что эти звания указывают на строгую иерархию в обществе джиннов, однако никакой ясности в этом вопросе нет. Эти духи не гнушаются лгать или кичиться своим положением.
Некоторые джинны – не все! – являются ревностными почитателями Бога. Они подчиняются всем требованиям ислама в меру своих возможностей. Такие создания менее терпимо относятся к немусульманам (как людям, так и колдунам, и вампирам) по сравнению с джиннами-язычниками, однако питают определенное уважение к Людям Книги. Несмотря на свою богобоязненность, большинство джиннов жадны, заносчивы и, в общем-то, наплевательски относятся что к людям, что к вампирам. Самые могущественные из них способны по своей прихоти поставить весь мир с ног на голову и потому требуют уважения к своей персоне от всех встречных.
Большая часть джиннов отличаются некоторой склонностью к какой-либо из стихий мира, определенных еще древними греками. Склонные к агрессии духи обычно тяготеют к огню или воздуху, а более мирные предпочитают землю или воду. Эта закономерность не строгая: джинны – не герметические элементали, которых призывают Тремеры. Смертные и бессмертные существа, посмевшие обидеть джинна, могут получить на свою голову проклятие, связанное со стихией духа.
Обыкновенно подобное проклятие снимает с жертвы все преимущества, образно соотносящиеся с излюбленным элементом джинна. Например, джинн, тяготеющий к земле, способен отнять у каинита-грубияна все благословение этой стихии. И тогда вампир лишится ранее свойственного ему постоянства: станет непредсказуемым, позабудет о важных встречах или окажется подвержен резким сменам настроения. Он даже может отклониться от философской позиции, которой придерживался последние несколько десятилетий. Похожие проклятия могут наложить и джинны прочих стихий. Их действие способно держаться до тех пор, пока сам дух не сменит гнев на милость – или не получит такого приказа от более могущественного джинна, угроз которого он убоится. Джинны, обожающие загадки и людскую изобретательность, могут встроить избавление от своего проклятия в какую-нибудь шараду, другие же не будут столь добры.
Джинны странствуют по миру смертных лишь в том случае, когда имеют на то вескую причину: это могут быть ценные вещи, требующие охраны, визит к смертным друзьям духа, или служение кому-либо. В остальное время джинны обитают в отдаленных нематериальных мирах; в их распоряжении огромные медные города и огненные моря. Мало кто из вампиров способен добраться до этих мест (и уцелеть там), хотя они могут располагать способными на это союзниками.
Специфические способности джиннов, обосновавшихся в земном мире, весьма разнятся, и их описание полностью отдается на откуп рассказчикам. Полная информация доступна в книге «Затерянные пути» для системы «Маги: Восхождение».
Тауматургия, магия и джинны
Джиннами называют духов, родина которых – Аравия и Ближний Восток. Они – не одно и то же, что элементали, известные вампирам клана Тремер и магам-герметистам. Поэтому мастера тауматургии, использующие для укрощения джинна Путь Мысли (Rego Mentem) или Путь Духа (Rego Manes), а также смертные колдуны европейских Традиций, применяющие для этих же целей такие Пути Ведовства, как Эфемера или Призыв-Связывание-Пленение, получают штраф [+2] к сложности (об упомянутых Путях тауматургии можно узнать в книге «Темные Века: Помощник», а о Путях Ведовства – в книге «Лорд, вассал, лакей»). Разумеется, волшебники Ближнего Востока и члены Бану Хаким такого штрафа не имеют.
Джинны и смертность
Способен ли джинн отменить Проклятие Каина и сделать вампира снова смертным? Единственный ответ на этот вопрос – «может быть…» Очевидно, что принципиальное решение зависит от рассказчика: он может недвусмысленно объявить, что вот этот конкретный джинн (или даже все джинны вообще) неспособен превозмочь волю Бога или не пойдет против нее. Некоторые джинны – искренне верующие мусульмане, и они, вероятно, не пожелают идти поперек веления Аллаха. Но даже если рассказчик примет положительное решение, ему вовсе необязательно доводить его до игроков, а в особенности до их персонажей.
Джинн почти наверняка окажется в силах снять Проклятие Каина на время. Персонаж сможет становиться смертным на сутки раз в год, или на короткий период времени после выполнения определенного условия.
Если рассказчик считает, что кто-то из джиннов способен помочь вампиру вновь вернуться в ряды смертных, ему следует решить, кто именно из них может сделать это. Скорее всего, такое трудное желание смогут исполнить лишь самые могущественные духи. Вторым поводом для раздумий должна стать долговечность исполненного желания. Джинн может превратить вампира в смертного на один год, или пока не умрет его смертный возлюбленный, и так далее. Магия джинна может и не удаться, если он служит смертному или бессмертному колдуну. Наконец, стоит обдумать цену, которую затребует джинн за столь трудное дело. Цена не может оказаться слишком низкой: персонаж должен будет десять лет служить духу сам или же отдать ему первое дитя, которое родится после исполнения желания, или уплатить миллион золотых монет. Любой джинн, предлагающий вампиру превратить его в смертного просто так, по доброте душевной, явно замыслил что-то еще.
Саид, Султан огненных звезд
Саид, джинн, обладающий некоторой силой и куда большим честолюбием, в течение многих поколений имел дела со смертными города Алеппо. Один назойливый колдун Тафтани по имени Акил бин Азир несколько лет держал его в заточении в стеклянной бутыли, но в конце концов джинн получил свободу и решил отомстить всему человеческому роду, обманывая и порабощая смертных точно так же, как когда-то был обманут и порабощен он сам. Саид представляется амбициозным «колдунам» и «хозяевам ночи» султаном великого звездного королевства и говорит, что готов услужить им. Каинитов он считает особо привлекательными объектами для своих шуток.
-
Это был последний кусочек перевода книги Veil of Night - он завершен (!)
Готовый текст я разбила на главы (пролог и приложение - отдельно), доступные по ссылкам ниже. Обращаю внимание, что ввиду того, что названия файлов и их разбивка изменились, все ранее опубликованные ссылки могут быть недействительны.
Пролог, предисловие, словарь: https://drive.google.com/open?id=1Cx2AGdARjhgTtDG0h0iZRBynczQU7h37 (https://drive.google.com/open?id=1Cx2AGdARjhgTtDG0h0iZRBynczQU7h37)
Глава I: https://drive.google.com/open?id=11wtsiwOqLBxr8jqmMmeff7iQVt8DkAZn (https://drive.google.com/open?id=11wtsiwOqLBxr8jqmMmeff7iQVt8DkAZn)
Глава II: https://drive.google.com/open?id=1hVVwPXTl-cvFWTyamWeCNgyMZaZl7yLh (https://drive.google.com/open?id=1hVVwPXTl-cvFWTyamWeCNgyMZaZl7yLh)
Глава III: https://drive.google.com/open?id=1H4b76Yc-pcMbMqxyPPdRHBW4G82gIILW (https://drive.google.com/open?id=1H4b76Yc-pcMbMqxyPPdRHBW4G82gIILW)
Глава IV: https://drive.google.com/open?id=1deopZOFptLS6bC9_rWmiKyq159EhmoPH (https://drive.google.com/open?id=1deopZOFptLS6bC9_rWmiKyq159EhmoPH)
Глава V: https://drive.google.com/open?id=1v5_y6v7TfLLvwXrFToaFkLN7AmH1HSRn (https://drive.google.com/open?id=1v5_y6v7TfLLvwXrFToaFkLN7AmH1HSRn)
Глава VI: https://drive.google.com/open?id=1AB8RCE7x-NUANnGP3SKIf5SFHP30LzKX (https://drive.google.com/open?id=1AB8RCE7x-NUANnGP3SKIf5SFHP30LzKX)
Приложение: https://drive.google.com/open?id=1sAoyr_nwPfDZE_6mtJzVUVz5s_MQWvBD (https://drive.google.com/open?id=1sAoyr_nwPfDZE_6mtJzVUVz5s_MQWvBD)
Спасибо всем, кто следил за ходом работы и оставлял советы и комментарии!
В дальнейшем - после некоторого перерыва - начну выкладывать перевод еще одной книги по системе VtDA - "Liege, Lord and Lackey". На очереди и другая книга по Темным Векам, "Three Pillars" - там близится к завершению черновик.
-
Странно- Рух и призрак.
У меня одного асоциация с птицей Рух
Но в любом случае большое спасибо за интересный перевод
-
Птица Рух - это арабский фольклор, сказания о странствиях Синдбада из "Тысячи и одной ночи" и т.д. А в оригинале, скорее всего, авторы имели в виду прямой перевод с арабского: روح [rwuh] как раз и означает "призрак, дух".
-
Samouse, большое спасибо за Ваш труд. :-*
-
Большое спасибо!
-
Благодарность за эпичный труд. А нету всей книги одним файлом? doc или pdf - не важно.
-
Огромное спасибо за проделанную работу. Когда-то давно теплилась идея провести игру по Иберии в ночи снова, но осознание того, что мусульман получится выставить лишь жалкими и картонными человечками, а Аширру - скучной копией Камарильи, остановило процесс. Сейчас, конечно, уже нет того задора и запала, а времени свободного и вовсе нет, но от этого благодарности меньше не становится.
-
Размещаю ссылки на перевод Veil of Night одним файлом:
https://drive.google.com/open?id=1lHqs4q8G6jYqoJ4kg1YalCtM_U4eQVrv (https://drive.google.com/open?id=1lHqs4q8G6jYqoJ4kg1YalCtM_U4eQVrv) - в формате MS Word
https://drive.google.com/open?id=1ALVP0IqocEu-pBmXBYPafWTfCjJGYbUb (https://drive.google.com/open?id=1ALVP0IqocEu-pBmXBYPafWTfCjJGYbUb) - в формате PDF
Также, если кому-то будет интересно, я закинула на диск архив с некоторыми книгами, которые использовали авторы VoN в работе (то, что удалось найти). К сожалению, пока там нет самого интересного, атласа средневекового мира. Возможно, я смогу его достать и добавить позже.
Архив можно скачать отсюда: Книги (https://drive.google.com/open?id=1E45oQ-uz-Jf5Y8BqUdIbannH-XaJdgmJ)
UPD "Вот и наступило долгожданное {попозже}" (C) Добавила в архив книг тот самый атлас средневекового мира. Первое впечатление - будет полезен всем, кто водит/играет по Темным векам не только Азии, но и Европы. Карты и схемы составлены в нем исходя из средневековых европейских представлений об обитаемом мире.
-
Работа над описанием средневекового Мира Тьмы на Ближнем Востоке и в Средиземноморье завершена, и я возвращаюсь в Европу тех же времен.
Как и обещала, начинаю размещать перевод книги Liege, Lord, Lackey, посвященную такому аспекту существования вампиров в МТ эпохи Темных веков, как их смертные сторонники, союзники и слуги: что это за люди, как, зачем и почему они становятся приближенными нежити, что с этого имеют, и как создать образ такого прислужника в игре.
Кроме того, в конце книги авторы разместили главу, на мой взгляд, не сильно-то вяжущуюся с основной темой, однако весьма интересную в игровом плане: описание народной магии, или ведовства, ее принципы, пути и механика отыгрыша.
-
Пролог. Величайшая награда
Четверг, девятый час [1]
Силуэт брата Пьетро четко выделялся на фоне окна городского дома. Яркий полуденный свет озарял его лицо и отражался от полированного деревянного пола под его ногами. На улице внизу сталь звенела о сталь, и этот звук смешивался с воплями ярости и стонами умирающих. Бунтовщики добрались и до этого квартала; по всей длине улицы шло сражение, люди падали на залитые нечистотами мостовые и подыхали в подворотнях. Смена власти откладывалась слишком долго. К следующему утру ни единого из нынешних правителей в городском совете не останется.
Но еще большее беспокойство причиняли столбы дыма, поднимавшиеся в полуденное небо. Огни вспыхнули по всему городу – тщательно организованные пожары, не распространявшиеся по кварталам, но и не затухавшие сами по себе. Кто-то специально сжигал дома дотла.
К небу потянулась еще одна струйка дыма. Скоро она превратится в столб. Пьетро на глазок прикинул место нового поджога – Виа Франциоза. Там был дом Хенрика, Тремера.
Внизу, во дворе, на ветру болталась открытая дверь подвала. Ни Ролландо, ни Томмазо не вернулись, отправившись выполнять свои поручения. Вывод был прост: ни двор, ни лабиринт под ним уже не были безопасны.
Пьетро пересек комнату, достигнув каменной арки в ее дальней стене. Он приподнял латунную лампу, которую нашел в комнате, и приоткрыл заслонку, чтобы убедиться, что огонь в ней зажжен, а затем выскользнул во тьму коридора. Через шесть футов коридор резко повернул. Солнечный свет не попадал дальше этого поворота.
Пьетро открыл дверь и вошел в комнату без окон. Он продвигался по крипте осторожно, держа лампу у самого пола. Крохотный огонек окружала тьма. Каменная крышка, как всегда, повернулась медленно и со скрежетом. Внутри, бледный и безжизненный, лежал его хозяин. Пьетро потряс его.
Мертвец открыл глаза.
– Уже рассвет? – спросил он.
Пьетро потряс головой.
– Чернь подняла бунт. Полагаю, городской совет вот-вот падет.
Каинит изогнул бровь.
– Ты разбудил меня ради этого?
– Господин, в городе пожары. Горят дома детей Каина. Подозреваю, это тот Бруха, Стиликко… И еще: Ролландо и Томмазо до сих пор не возвратились из Лабиринта…
Мертвец потянул носом воздух, а в следующее мгновение выскочил из своей крипты быстрее, чем мог уследить человеческий глаз.
– Огонь, огонь, чую огонь! О! Я погиб!
Неясная тень металась из угла в угол, пытаясь отыскать путь к спасению. Ногти каинита ломались о каменные панели стен.
Пьетро поспешил к хозяину. Он удерживал его дергающиеся руки, пока тот не замер. Потом он медленно погладил мертвеца по голове.
– Тише, – приговаривал он, – тише. Мы спасем вас, но вам нужно успокоиться. Вспомните, есть и другой дом.
Крупные капли темно-красной крови пролились из мертвых глаз хозяина, окропив пол.
Как раз в эту минуту в крипту вошли Маттео и Алессандро. Меж собой они несли большой сундук. Пьетро кивнул им.
Они быстро завернули бормочущего что-то мертвеца в мешковину и обложили в сундуке соломой. Затем закрыли крышку, и Пьетро напихал в замочную скважину ткани.
Затем Пьетро быстро запел на латыни.
– Да будет оберег над этим сундуком. Да не сломает его рука недруга. Да не проникнут внутрь лучи света. – С этим он перекрестился.
К тому времени, как они донесли сундук до изогнутого коридора, дом уже подожгли. Ветер заносил в открытое окно отделанной деревом комнаты частички горящего пепла. Раскаленные хлопья падали на плотные драпировки, и огонь начал лизать ткань. Пьетро закашлялся, укрываясь своей рясой, Маттео и Алессандро с натугой потащили сундук дальше вдвоем.
Дым струился по длинной лестнице, внизу слышались звуки сражения, крики и смертные стоны. Трое мужчин поспешили вместе со своей ношей навстречу шуму, задевая сундуком стены. Пьетро молился, чтобы их пассажир не запаниковал вновь.
Достигнув порога, они обнаружили во дворе рыцаря Гвидориччио, стоявшего посреди усеянного трупами пятачка с двуручным мечом в руках. Его волосы были покрыты пеплом, одежды изорваны, кое-где на теле виднелись ожоги.
Молодой человек обернулся к Пьетро.
– Ну как, хорошая работа? Он в сундуке?
Пьетро кивнул. Сегодня Гвидориччио сполна отплатил за все золото, потраченное на его аристократические причуды.
В этот момент потолок дома обрушился. Пьетро дернулся, когда ему на плечо посыпался дождь из горячей штукатурки. Дым и искры застили глаза, и он уже не видел своего господина. Он ползал в обломках до тех пор, пока не нащупал ящик. Сундук упал набок и оказался завален камнями кладки и обломками дерева. Подле него лежали тела Маттео и Алекссандро, вокруг них растекалась лужа темной крови. Пьетро дернул за ручку сундука, надеясь, что тот не треснул, и ни один луч света не проник внутрь.
Дом вновь содрогнулся с грохотом, напоминая чрево огромного, голодного зверя.
– Гвидориччио! – позвал Пьетро.
Молодой дворянин, спотыкаясь, подошел, и они, приложив все силы, вдвоем выволокли сундук из-под обломков. Запах благовонных масел, которыми умастил себя Гвидориччио, и опаленной плоти Пьетро смешивался в воздухе.
Снаружи улица погрузилась в хаос, бунтовщики бегали повсюду. Пьетро, на пару с Гвидориччио сгибаясь под тяжестью своей ноши, обернулся, и в толпе разглядел знакомое лицо: это был Ринальдо, слуга Стиликко.
Пятница, третий час
Солнечный свет струился, заливая базилику. Ее белый мраморный пол был покрыт сажей и соломой. Беженцы лежали вповалку между колонн в боковых нефах, многие были слишком сильно обожжены, чтобы даже ходить. Невнятные молитвы возносились из часовни, смешиваясь с рыданиями женщин и ревом детей. Возле клироса святой отец читал мессу. Тени уже были, слава Богу, длинны, и лица людей практически неразличимы.
Пьетро медленно пробирался сквозь толпу, его рука висела на перевязи. Он старался не смотреть вокруг, не зарыдать, не думать о своем участии во всем этом. Ночь стала кровавым воздаянием, но за пятьдесят лет своей жизни Пьетро уже не раз видывал подобное.
– Брат Пьетро, брат Пьетро, – рука тощего мужчины дотянулась и цапнула духовника за жесткую кайму рясы.
В ту же секунду Гвидориччио выступил вперед, занося руку для удара. Его глаза горели огнем лихорадки, цветастые одежды запачканы сажей и покрыты пятнами. Пьетро остановил его жестом.
– Нет, оставь, – проговорил он. – Я знаю его. – Он по-доброму улыбнулся (надеясь, что гримаса удалась) и опустился на колени.
Лицо Якопо покрывали алые рубцы, правая рука была сломана и безвольно лежала вдоль тела.
– Брат Пьетро, они спалили мою лавку. Расколотили полки, подожгли крышу, убили Марию… – Якопо указал глазами на другой конец нефа, где, прислонившись к колонне с высеченным узором в виде штрихов, стоял человек в коричневом одеянии.
Пьетро кивнул, его рот сжался в бескровную линию.
– Понимаю. Скоро все разрешится. Поправляйся, и мы подумаем, что делать с лавкой, – он потрепал собеседника по плечу и поднялся на ноги.
Он дошел до места, где стоял человек в коричневом. Голубые глаза его следили за передвижением Пьетро. Темный порез шел по лицу, пересекая ухмыляющийся рот. Когда Пьетро и Гвидориччио подошли, он оторвался от колонны и кивнул, приветствуя их.
– Вы заставили меня ждать, – сказал он.
– Ринальдо, – молвил Пьетро, – я принес ответ моего господина. – Он отвязал кошель, висевший на поясе его рясы. Ткань мешочка в его руке была мягкой, приятной на ощупь.
Ринальдо улыбнулся, сверкнули белые зубы.
– Он проявил благоразумие? После этой ночи у него не должно было остаться сомнений, так? Ему, разумеется, придется отказаться от своего стада и прислужников. И ты, друг мой, скоро обратишься в прах. – Он рассмеялся.
Пьетро помолчал, сжимая серый кошель. Ему нужно собраться, стереть все эмоции с лица, и доиграть партию до конца.
– Посмотрим, – проговорил Пьетро. – Ночь была трудной. В совете было не менее трех каинитов. Один из них – дитя князя Люциуса, Гильберт. Хенрик восстал из скалы; кому известно, кто из остальных еще спит?
Глаза Ринальдо блеснули.
– Этот мерзкий колдун!
– В любом случае, ты увидишь, что мы еще имеем вес в городе. Даже если Люциус действительно мертв, вряд ли наследником станет твой хозяин. По моим подсчетам, в городе осталось не более трех из Бруха, и все молодые.
Ринальдо замолк, облизнул губы.
– Я всегда уважал тебя, Пьетро. Твою мудрость, твои познания в оккультных науках. Неужели ты не оценил преимущества устремлений клана Бруха? Карфаген был республикой, здесь тоже республика. В Карфагене потомки Каина и дети Сета сосуществовали бок о бок, а те, кто был мудр и могуч, повелевали открыто. Это время может вернуться! Не устал ли ты от обстряпывания мелочных делишек, оберегая тайные сети покровительства или прикидываясь перед простаками вроде Якопо, что служишь обыкновенному человеку? Стиликко готов напоить тебя своей кровью, да что там – он может дать тебе Становление, если пожелаешь. Твой хозяин не предлагал тебе этого? Нет? Так воспользуйся этой возможностью, она твоя по праву. Стиликко предлагает тебе этот сосуд со своим витэ как залог его доброй воли.
Пьетро улыбнулся в душе.
– Стиликко избавится от меня, как только наиграется. А если бы я желал Обращения, я уже давно получил бы его. Просто я слишком ценю свет солнца.
Ринальдо нахмурился и повернулся к Гвидориччио.
– Мастер Гвидориччио, что же вы? Вы снискали славу и убедили совет в том, что достойны рыцарства. Похвально. Но вот вы стоите с мечом подле безоружного брата Пьетро. Он не уделяет внимания почестям, что превыше рыцарских – а вы? Знаю, вы никогда не вкушали крови Каина. Не желаете ли сделать это? Она способна спасти вас. Я вижу, как раны огнем жгут ваше тело. Они, знаете ли, доконают вас, пока Пьетро и его хозяин держат вас за мальчика на посылках. Так используйте свой клинок – сначала на Пьетро, затем на мертвеце, что командует вами…
– Довольно, – оборвал его Гвидориччио.
– В любом случае, – сказал Пьетро, – смерть нашего господина не прибавит тебе ни года жизни. Даже если бы мы стали подлыми предателями, вам все равно пришлось бы туго в Элизиуме.
– Ах, – ответил Ринальдо, придвинувшись ближе. – Значит, вы не знаете, что Гундиок Бургундский уже покинул Неаполь и вскоре прибудет сюда, чтобы поддержать Стиликко. Так что вы еще можете поучаствовать в политике, которую вершат сильные.
Пьетро развязал серый кошель.
– Гундиок мертв. – Щепоть праха просыпалась сквозь его пальцы, открыв взорам известное всем золотое кольцо. – Он прибыл в город чересчур открыто.
Ринальдо вздрогнул и стал дико озираться вокруг. Гвидориччио сделал большой шаг вперед и схватил его повыше локтя.
Пьетро улыбнулся.
– Боюсь, у тебя появились и другие проблемы. – Он покопался за пазухой и вытянул сложенный пергамент. – Вот документ, переданный мне новым городским советом. – Он прокашлялся и стал читать вслух.
– «Ринальдо из Сиены, совершивший множество преступлений против мира в нашем обществе и самовольно уничтоживший имущество многих горожан, подлежит изгнанию из города и не смеет возвращаться в него под страхом смерти. Изгнание сего субъекта совет доверяет доблестному мастеру Гвидориччио, рыцарю общины, и Пьетро, монаху ордена бенедиктинцев обители Святого Антония». Печать, как видишь, подлинная.
Ринальдо раскрыл рот в изумлении.
– И это после всего, что я для них сделал!
Гвидориччио заломил одну из рук Ринальдо к лопаткам.
– Пойдем, предатель. Шагай.
Ринальдо, спотыкаясь, двинулся вперед, Гвидориччио и Пьетро пошли за ним.
Толпа бездомных смотрела маленькой процессии вслед.
Пятница, повечерие
Стены крипты были сложены еще римлянами, а время и вероломство скрыли их глубоко под землей. Дверь открылась, и поток воздуха подхватил грязь на полу. Внутрь вошли молодой мужчина и пожилой монах. На камне во тьме сидел каинит, сверкая белозубой улыбкой. Он поманил вошедших к себе.
– Стиликко должен оставить город, или будет уничтожен. Его стадо, его пешки в совете, его слуга – он лишился всего. Из старейшин его поддерживал только Гундиок, а он мертв.
Мертвец издал хрип, долженствующий означать вздох.
– Мы многое перенесли, но давайте не думать об этом. Будем праздновать падение нашего врага.
Его пронизывающий взгляд пал на Гвидориччио – того уже пожирала лихорадка, и он без сил прислонился к стене. Почти в тот же момент мертвец проколол свое запястье кинжалом. Кровь полилась в чашу.
– Отпей глоток, мой рыцарь. Это исцелит тебя.
Каинит взглянул на обоих с любовью.
– Кровь – наименьший из моих даров. Что вы желаете получить в награду от меня? Если захотите, вся глубина веков будет вашей.
– Господин, – проговорил Пьетро голосом, полным благоговения. – Мы уже познали величайшую награду – служение вам.
Мертвец улыбнулся.
__________________
[1] В заглавиях частей вступительного рассказа использованы названия литургических часов так называемого оффиция – схемы ежедневных богослужений в католицизме. Третий [молебный] час начинался около 9 утра, девятый час – примерно в 3 часа дня, повечерие – церковная служба перед сном, завершавшая день.
-
Глава I. Пешка или игрок?
Печать Каина дарует огромную силу, нечеловеческую энергию и бессмертие, но те, кто принимает ее, должны уплатить ужасную цену. Вампир не жив, но и не мертв, он застрял где-то посередине и принужден пить кровь других, чтобы продлить свое существование, он навсегда лишился радости ощутить прикосновение солнечного света, ибо навеки изгнан во тьму. Охота за кровью обрекает каинита на вечное проклятие, а ночь становится его тюрьмой, отделяя от тех смертных, кто, возможно, когда-то его любил. Но и вокруг царит мрак; эта эпоха – тяжкие времена, исполненные отчаяния, жить в которые означает влачить трудное существование, повинуясь ритмам восхода и захода солнца. Фермеры надрываются в поле, собирая скудные урожаи с полей под защитой лордов-феодалов, а те, сидя в своих замках, бросают завистливые взгляды на владения соседей. В темное время суток нельзя вспахивать поля, армии не вступают в бой, а короли не собирают придворных. После захода солнца смертные запираются в домах, съедают нехитрый ужин и готовятся к новому дню работы. К ночи у них не остается ни сил, ни свободного времени, и каиниты пробуждаются, чтобы взглянуть на пустынные поля и дороги, на отзывающиеся эхом залы замков. Не-жизнь вынуждает их существовать в бледном подобии мира, который они знали, и, подобно привидениям, скитаться по местам, где они когда-то жили.
Разумеется, у них остаются воспоминания. Все их заботы, любовь, нужды и амбиции, все то, что направляло их жизнь, остается с вампирами и в посмертии. Тела изменились, но сердце и ум остались теми же. Поэтому нет ничего удивительного в том, что их тянет к смертным, и не только затем, чтобы найти кого-нибудь, кто бы охранял их днем во сне. Каинитам нужны сторонники и союзники, которые бы заставляли мир ощутить их могущество, выполняли бы их поручения и претворяли в жизнь их планы – неважно, ужасающие или тривиальные. Вампирам требуются посыльные, которых можно отправить с письмом к соседу-лорду, стражники на стенах замков, и прочие подручные, чтобы приносить вести извне, кормить собак и закупать необходимые товары на рынках. Ирония положения каинитов состоит в том, что они вследствие своих необычайных способностей становятся еще более зависимыми от смертных, особенно в мире Темных Веков.
Однако еще более важно то, что общество смертных необходимо вампиру, чтобы сохранить и удержать в себе важнейшее свойство: его человечность. Как бы много не значили Пути просветления каинитов, они – лишь абстрактные идеалы, пустое и бесплодное замещение чувств и забот человеческой души. В глубине недвижного сердца вампира подает голос его Зверь, нашептывая ему каждый миг бодрствования, истощая разум. Нужно слышать и иные голоса, которые бы бросали вызов желаниям чудовища, уши, которые выслушают, и даже сердца, которые осудят каинита, если он позабудет себя. Люди служат вампирам, порой считая их чудовищами, но так и не осознавая, что без помощи смертных их хозяева станут еще более страшными монстрами.
Волки среди овец
Вампир, намеревающийся наладить отношения с людьми (вместо того, чтобы просто кормиться ими), вынужден полагаться на помощь одного или нескольких смертных, которым порой можно даже доверить знание об истинной сущности господина. Таких слуг называют сторонниками, и они составляют узкий круг надежных спутников, через которых каинит и действует. Разумеется, таких людей следует подбирать с величайшим тщанием и уверяться в их преданности, поскольку в их руках находится не-жизнь самого вампира. Сторонников выбирают за их способности, но, что еще важнее, за их мотивы. Они должны хотеть служить, и в перспективе служения видеть некую награду, стоящую риска разоблачения: агенты Церкви относятся к выявленным слугам вампира куда хуже, чем к нему самому. Причины, по которым люди помогают нежити, самые разнообразные: обещания власти или богатства, зависть, жажда бессмертия. Кто-то служит из любви или потребности в любви, а другие обращаются к тьме, ощутив гнев или обиду.
Выбор сторонника в мире Темных веков – в некотором роде искусство. Различные кланы имеют собственные предпочтения насчет того, каких людей выбирать, однако общий метод, как правило, един. Например, Бруха может нуждаться в писце – чтобы переписывать свитки и проводить мелкие исследования. Каинит, склонный к наукам, будет искать смертного, скорее всего из числа священнослужителей, обладающего необходимыми умениями и, что еще важнее, некой потребностью, которую его нынешняя жизнь не способна утолить. Это может быть алчность, или ненасытная жажда познания, или стремление к власти надо всеми вокруг; таких причин много, и все они разные, но главное – эта потребность заслоняет все прочее в жизни смертного. Как только каинит находит человека, чьи умения сообразны его целям (а поиски могут занять дни или годы, это зависит от разборчивости вампира), этого потенциального сторонника следует понемногу, шаг за шагом втянуть в свои дела и приблизить к окончательному решению – служить. В нашем примере Бруха, ищущий себе писца, может обнаружить смертного, лелеющего страсть к изучению древних текстов Греции и Персии. И вот однажды утром кандидат в сторонники, приступив к своим каждодневным трудам, находит среди прочих манускриптов обрывок пергамента из работы персидского ученого Адмарта. Через несколько дней тем же способом придет еще один искушающий подарок, который одновременно послужит намеком: где-то есть гораздо большее сокровище, оно сокрыто, но будущий сторонник может получить шанс прикоснуться к тайне. И лишь после того, как интерес смертного разгорится подобно лаве в жерле вулкана, каинит откроется ему; причем потребуются некоторые усилия, чтобы сгладить потрясение человека, который узнает, что его таинственный благодетель – один из Проклятых. Тут-то и наступает момент истины. Именно тогда смертный получает предложение служить вампиру и пожинать плоды своей службы. Кое-кто все же отказывается, не сумев преодолеть свой страх перед сутью вампира; этим они подписывают себе смертный приговор, поскольку уже знают слишком много, чтобы остаться в живых. Остальные осуществляют свои мечты и утоляют амбиции, становясь подле бледного, таинственного существа, обещающего исполнить все их тайные желания в обмен на безусловную верность и преданность. Важная деталь состоит в том, что сторонники сами делают выбор в пользу служения, поскольку верят, что сами извлекут никак не меньшую выгоду, чем хозяин-каинит. Такие люди становятся компаньонами вампира, они к его услугам днем и ночью, всегда бдительно поглядывают в сторону врагов господина и стараются приумножить его богатство.
Вне ближнего круга
В отличие от сторонников, союзники – это смертные, чьи умения или возможности могут быть полезны вампиру лишь время от времени, или же это видная и могущественная фигура в мире смертных (например, высокопоставленный вельможа), чье положение в обществе может быть подвергнуто риску, если тесная связь с кем-то из Проклятых выплывет наружу. С такими прислужниками вампир вынужден выстраивать опосредованные взаимоотношения, действуя через сторонников и скрывая свою истинную природу. Но тем не менее каиниту снова необходимо определить, чего желает его будущий союзник, а затем предложить свою помощь в обмен на сопоставимую услугу. Преимущество союзников перед сторонниками в том, что число первых может быть больше, как и разнообразие имеющихся у них ресурсов и возможностей, уже не говоря о минимальной прямой угрозе самому каиниту. Минусом является то, что верность союзника отнюдь не гарантирована, в ее основе нет ничего, кроме обещаний или уже оказанных услуг. Пошлет ли сосед-феодал свое войско, чтобы защитить ваши земли? Да, такова была ваша договоренность, но что, если кто-то еще сделал ему предложение получше? Осторожный каинит будет стараться поддерживать баланс между доверенными сторонниками и полезными, но менее надежными, союзниками.
Узы Крови
Об Узах Крови, чья сила обеспечивает непоколебимую преданность слуги своему господину, говорилось уже немало. Наводящие ужас Цимисхи довели эту практику до совершенства, магическими методами взращивая целые семьи, члены которых с рождения верны хозяевам, поколение за поколением. Однако Узы имеют и свои недостатки, что особенно важно для тех каинитов, кто желает распространить свое влияние на могущественные семейства Европы.
Разумеется, Узы Крови могут заронить в сердце смертного беззаветную верность и даже любовь, однако их всеобъемлющее влияние на разум жертвы неизбежно вызывает заметные всем изменения в ее поведении. Это происходит из-за того, что смертный действует не по своему желанию, а по велению бессмертного хозяина. Узы Крови трудно сохранить в тайне, особенно в обществе благородных господ, поскольку влиятельные и богатые всегда испытывают на себе пристальное внимание. Не один легкомысленный Вентру навязывал Узы Крови какому-нибудь представителю знати, в результате чего изменившееся поведение того становилось заметным и приводило к расследованию – не только со стороны его родственников, но порой и Церкви.
Во многих случаях требование принять Узы Крови было бы недальновидным шагом для каинита. Страх разочаровать господина или расстроить его планы может лишить сторонника всяческой инициативы. Они становятся излишне осторожными и даже застенчивыми, а это последнее, что нужно вампиру. Узы – мощный инструмент, но они не могут заменить добровольно проявленную верность. Прежде чем каинит задумается о том, чтобы связать кого-либо Узами, он должен спросить себя: как много свободы мыслей и действий понадобится этому смертному, чтобы выполнить мое поручение?
Еще одна причина, по которой вампир не может легкомысленно отнестись к решению сделать смертного упырем – такая трансформация порождает изменения, очевидные прочим смертным и с готовностью ими замечаемыми. Кожа упыря становится бледнее, он теряет интерес к пище и питью. Животные чуют его истинную суть и настороженно реагируют на его присутствие. Поэтому союзника или даже сторонника, которому предстоит бывать на людях, тоже преобразовывать нет необходимости.
Упыри ценны для вампира там, где ему нужны слуги со способностями, превосходящими обычных людей (очевидные роли – охранники или убийцы). Кроме того, если сторонник служит вампиру, надеясь рано или поздно получить становление, преобразование в упыря может стать для него частичной наградой за верную службу. Существуют вампиры, предпочитающие превращать в упырей всех сторонников поголовно: это делается, чтобы оторвать их от жизни смертного, которую они оставляют позади. Для такого слуги трансформация – символический переход из одного мира в другой. Тактика эффективна, однако за достижение эффекта каинит уплатит свою цену: его слуги будут возбуждать подозрения везде, где бы ни появились.
Хотя европейские каиниты эпохи Темных Веков представляются одинокими, отталкивающими субъектами, большинство их вопреки этому образу окружают себя свитой самой разной численности и используют обширный спектр умений и ресурсов входящих в нее смертных, дополняя их своими собственными качествами. В мире Темных Веков области знаний весьма узко специализированы: грубые инструменты и средства производства превращают любой тонкое ремесло в трудный процесс проб и ошибок, а результаты удачных экспериментов передаются от мастера к ученику, как наследство. Образование доступно лишь знати и служителям Церкви, да и в этих случаях его качество меняется от случая к случаю. Каиниты же всегда тщательно высматривают смертных, чьи способности могли бы оказаться им полезными.
-
Мнения кланов
Вентру
Гордые аристократы Вентру чаще других окружают себя многочисленными сторонниками, как и подобает их благородному происхождению. В жизни численность свиты знатного человека свидетельствует о его влиятельности и положении в обществе; после Обращения такой подход становится еще более выраженным. Вампиру клана Вентру требуются помощники, которым он поручит заботу о своих владениях в мире смертных (замках, землях, крепостных и тому подобном): они становятся мостиком к смертному обществу и инструментом воздействия на него.
Рожденные вести других за собой, Вентру ждут от сторонников беспрекословного повиновения и абсолютной верности, но взамен даруют им соответствующе высокую степень личной свободы и инициативы в служении своему господину. Навязывание преданности с помощью Уз Крови порой считается признаком слабости каинита; это, в свою очередь, наносит ущерб влиятельности вампира и потому используется редко. С другой стороны, за непочтением или неповиновением сторонника следует быстрая и жестокая расправа, а любая неудача просто недопустима. Вентру весьма серьезно относятся к своим обязательствам перед спутниками, считают их домочадцами и никогда не забывают наградить за верную службу.
Большую часть сторонников Вентру подбирают себе из семей, которые были рядом в их бытность смертными. Их сердцам близка концепция отношений вассала и феодала, и они ожидают столь же верной службы и после собственной смерти. Также известно, что Вентру приобщают к своей свите пленных, захваченных в бою. Знаменитые рыцари, получившие смертельные ранения, также иногда могут услышать от вампира-Вентру предложение исцелиться в обмен на клятву верности – в этом случае они превращаются в упырей и становятся телохранителями каинита.
Будучи видными фигурами и обладая влиянием во множестве сфер общества, Вентру содержат в своей свите самых разных смертных, обладающих массой умений и способностей.
Советник. Подобно правителям прошлого многие Вентру стараются найти на роль своего советника мудрого человека, который бы разбирался в тонкостях политики, торговли, военного дела и в прочих вопросах. Такие люди зачастую становятся ближайшими наперсниками каинита и сопровождают его повсюду; предполагается, что они грамотны, хорошо образованны и, помимо прочего, подают свое мнение тактично. Советники избираются из числа преданных вампиру ученых, и в награду за услуги они получают доступ ко всем возможным ресурсам, какими обладает их хозяин, с целью углубить свои знания во всех сферах. Большинство Вентру превращают своих советников в упырей, расценивая их как живые хранилища знаний и весьма полезных «адвокатов дьявола» – для собственных планов.
Сенешаль. Такой помощник необходим любому землевладельцу; он надзирает за всем хозяйством и держит в поле своего зрения тысячу мелочей, нужных для успешного функционирования поместья. Сенешали обычно происходят из старинных крестьянских родов, живущих на землях их господина-вампира, и их задача – досконально знать все об имении и уметь применять свои знания в любых областях, от ведения счетов до приготовления пищи и содержания пленников. В повседневных делах поместья сенешаль представляет хозяина, говорит от его имени и потому часто считается главным из сторонников каинита.
Писец. Образование – весьма ценный товар в Европе, а люди, умеющие читать и писать, встречаются редко. Грамотность в основном свойственна слугам Церкви и знати: священнослужители должны быть в состоянии читать и переписывать тексты Библии, а благородным господам приходится доверять буквам на бумаге общение с дальними союзниками. Большая часть Вентру, вне зависимости от того, грамотны ли они сами, будут иметь в своей свите писца для того, чтобы записывать под диктовку письма, зачитывать вслух важные документы, а также приглядывать за библиотекой каинита. Обычно писец – это либо образованный крепостной, выбранный и обученный для этой цели сенешалем, либо случайно найденный человек из тех, кто не сумел пробиться наверх в структуре Церкви.
Солдат. Война – занятие благородных, а способность представителей знати излучать ауру боевой мощи есть важная составляющая их влияния и положения в обществе. Вентру держат подле себя воинов, чтобы демонстрировать свою силу и могущество. Солдаты происходят из благородных семейств – вассалов каинита, или же это странствующие рыцари, средние сыновья бедных родов, ищущие, к кому бы послужить за деньги. Лучший из рыцарей Вентру зовется его чемпионом, выступает от имени вампира на судах крови и иногда командует отрядами хозяина на войне. Кое-кто из Вентру содержит также отряд избранных телохранителей, превращенных в упырей ради большей силы, скорости и выносливости.
Бард. Песни менестрелей полны нежности, а его рассказы приятно скрашивают долгие ночные часы. Что еще более важно, бард всегда чутко прислушивается ко всему, что его окружает, и должен обладать наметанным глазом, чтобы «читать» людей: то и другое необходимо, чтобы преуспеть в своем занятии. Вентру часто принимают менестрелей в свою свиту, давая им покровительство благородного лорда, в обмен получая развлечение и тонкое понимание персон, состоящих при дворах смертных правителей. Барды присутствуют в любом обществе и именно поэтому частенько шпионят в пользу своего хозяина-каинита.
Придворный. Основная цель любого Вентру – увеличить свое богатство и влияние своего имени, а это вынуждает их участвовать в бесконечных политических игрищ в обществе как смертных, так и каинитов. Поэтому в обстоятельствах, требующих переговоров со знатными смертными или вербовки союзников, Вентру необходимы искусные представители, которым можно доверить путешествие за тридевять земель во имя достижения целей хозяина. Придворные – члены благородных вассалов каинита, и эти люди отлично понимают, что длительное процветание их рода напрямую связано с преуспеванием Вентру. Они располагают большой личной свободой и должны быть умными и обаятельными.
Оруженосец. Каждому представителю знати необходим оруженосец: это те самые бешено суетящиеся субъекты, кто одевает господ после пробуждения, подводит им лошадей, подает вина их гостям и выполняет еще тысячи мелких поручений от заката до рассвета. Большинство Вентру содержат одного–двух оруженосцев в качестве личных прислужников, которые всегда были бы под рукой и угадывали нужды хозяев без слов. Обычно такими слугами становятся дети вассалов (еще один способ обеспечить верность родителей); они первыми чувствуют охватившие господина чувства – гнев или удовольствие, в зависимости от ситуации.
Ласомбра
Ласомбра – совершенные политики и интриганы, действующие из-за кулис, чтобы подчинить своей воле весь мир. Они правят, заставляя могущественных владык сначала принимать интересы Ласомбра за собственные, а затем и идти на риски, которые вампир сочтет необходимыми. Стоит случиться неудаче, и платить по счетам будет благородная жертва хитрости каинита, а сам он лишь научится тоньше вести игру.
Если Вентру видит в своих сторонниках естественное выражение своей власти, то Ласомбра относится к своим спутникам как к тонким, отточенным инструментам, каждый из которых предназначен для определенной цели; вампир использует их по необходимости и кладет на место. Ласомбра ищут себе спутников, обладающих качествами, нужными в их игре: обаянием, коварством, умом и безжалостностью, – а эти черты можно найти во множестве мест и в любом слое общества. Члены этого клана выбирают смертных, которыми движут амбиции, и чьи желания совпадают с текущими целями Ласомбра. Зависть к богатству короля, желание увидеть его унижение, стремление заполучить влияние вельмож – что бы ни двигало потенциальным сторонником вампира, Ласомбра подкинет в этот огонь дров, убеждая при этом смертного, что путь к достижению его целей лежит через службу каиниту. Ключ к успеху, в понимании членов клана, лежит в том, чтобы сосредоточить внимание сторонника на его собственных задачах так, чтобы у него не оставалось времени осознать, что на самом деле его используют в качестве пешки в игре. А пешкой, при необходимости, можно пожертвовать без колебаний, если это будет отвечать планам хозяина.
Продолжительность жизни сторонника Ласомбра прямо пропорциональна его хитрости, полезности, а главное – гибкости. Чем дольше приспешник остается подле каинита, тем прочнее его положение. В отличие от Вентру Ласомбра держат своих компаньонов на относительно крепком поводке и пристально за ними наблюдают: вдруг собственные интриги сторонника войдут в противоречие с планами хозяина? Вампир клана прибегает к Узам Крови часто, но отнюдь не наугад, связывая тех свитских, чьи задачи в его команде требуют беспрекословного повиновения, но небольшой хитрости, например, телохранителей.
Ласомбра находят себе сторонников в самых разных слоях общества: среди знати, священнослужителей, крестьян, бродяг и воров. Происхождение сторонника для них зачастую не имеет значения, важнее роль, которую он играет в свите вампира.
Куртизанка. На эту роль Ласомбра выбирают женщин, не глядя на их происхождение. Не одна проститутка преобразилась, став соблазнительной благородной дамой, манящей к себе рыцарей и знатных господ и выведывающей их самые мрачные тайны. Есть и те, кто происходит из обедневших знатных родов, и ими руководит жадность или честолюбие. Важно то, что кандидатка на эту роль должна обладать обаянием, безжалостностью и острым умом.
Телохранитель. Потребность в личной охране естественна для Ласомбра, которые не мыслят игры без предательств и убийств. Телохранители происходят из самых разных социальных групп: это и странствующие рыцари, и городские воры, и даже преступники. Если они ловки в обращении с мечом и обладают зорким глазом, их польза клану очевидна. Естественно, преданность подобных субъектов не должна вызывать сомнений, и эти сторонники Ласомбра чаще всего оказываются связаны Узами Крови. Во многих случаях их еще и превращают в упырей, чтобы извлечь пользу из физических даров хозяина-вампира.
Ученый. Ласомбра нуждаются в образованных смертных, знающих местную историю и взаимоотношения благородных семейств, а также подкованных в самых разнообразных областях знаний, от придворных обычаев до изготовления ядов. Образованные индивидуумы высоко ценятся, ведь они обеспечивают ЛАсомбра массой важной информации для его интриг. В ответ хозяин поощряет ученых к продолжению своих исследований, чтобы еще лучше помогать ему, если понадобится.
Писец. Хотя сами Ласомбра обычно избегают что-либо записывать, чтение выкраденных документов – совершенно иное дело, поэтому хорошо образованный писец – ценное приобретение в свиту каинита. Почти всех таких смертных вампир сманивает из рядов священнослужителей, поскольку главное к ним требование – знать как можно больше языков. Особенно честолюбивые писцы иногда самостоятельно действуют как лидеры шпионов своего хозяина, используя свое скромное положение, чтобы безопасно накапливать и систематизировать сведения, добытые многочисленными информаторами вампира.
Убийца. Убийства – неотъемлемая часть игр Ласомбра во власть. Аккуратно использованная и вовремя подстроенная гибель определенного человека может заставить его знакомых вести себя именно так, как нужно каиниту. В свите почти каждого Ласомбра найдется один или даже несколько убийц, тщательно отобранных из отбросов общества и бандитов, бродящих по сельской местности. Пока они действуют успешно и незаметно, их будущее в свите вампира обеспечено. Если же они потерпят неудачу, их действия легко свалить на разбойников.
Шпион. Тайны и секреты в интригах Ласомбра играют роль валюты, и усилия клана, прилагаемые к поддержанию сети информаторов, вполне сравнимы с трудами Носферату на той же ниве. Шпионы, замаскированные под знатных господ, менестрелей, слуг, конюхов и прочих, имеют одну лишь задачу: смотреть, слушать и запоминать все, что происходит вокруг, и подробно докладывать все это хозяину.
Ассамиты
Со времен начала Крестовых походов таинственные каиниты-убийцы, Ассамиты, стали проникать в европейские дворцовые залы, как дым в форточки, и собирать свою чудовищную дань как с благородных господ, так и с простолюдинов. Они наносят свой удар без предупреждения и тут же исчезают в породившей их ночи. Многие подозревают – хотя доказательств тому нет – что эти скрытные создания не всегда действуют в одиночку, а используют сторонников, которые готовят почву для атаки асассина.
Такие помощники почти наверняка должны быть связаны Узами Крови, что обеспечивает их верность и скрытность, а еще воспитаны и натасканы в духе их хозяев. Честолюбие, гордыня и тщеславие были бы неподходящими чертами этих сторонников, поэтому они, скорее всего, окажутся низкого происхождения. Какую награду Ассамиты сулят своим верным слугам, можно лишь догадываться.
Потребности Ассамитов затрагивают весьма узкий круг умений, связанных с выполнением их контрактов на убийства.
Личный слуга. Эти смертные заботятся о материальных нуждах Ассамита (одежде, оружии и т.д.), а также организуют путешествия и подыскивают места, подходящие для создания логова каинита. Их труды позволяют асассину лучше сосредоточиться на своем задании. Умелыми слугами становятся лесники, крестьяне или прислужники богатых семейств.
Шпион. Точные сведения необходимы для успешного убийства. Сведения о жертве, ее передвижениях и логове чрезвычайно важны для планов Ассамита, и лишняя пара глаз и ушей добудет асассину дополнительную информацию. Шпионов выбирают за их умение быть незаметными, наблюдательными и хитрыми, а также за знание окружающих земель и привычек смертных и каинитов. Идеальным выбором мог бы стать «освобожденный» сторонник каинита, но подойдут на эту роль и воры, и придворные, и менестрели. Ассамит может приказать такому стороннику совершить убийство для отвода глаз, пока сам он занимается истинной целью.
-
Носферату
Несмотря на свое ужасающее уродство, а может быть, благодаря ему, многих Носферату так и тянет найти себе смертных компаньонов, которые бы поддерживали их и привносили в их скорбную не-жизнь некое горькое утешение. Им нужны спутники, которые будут приглядывать за ними во сне, помогали им перемещаться из города в город и, что важнее всего, смотрели бы на их безобразную внешность без страха и воспринимать их не как чудовищ, вылезших из глубин ада.
Эти потребности побуждают Носферату искать себе общество среди отбросов: прокаженных, сумасшедших, воров, в общем, тех, кто и сам становится жертвой охоты или притеснений, где бы ни оказался. Такие смертные зачастую одиноки или впали в отчаяние и потому способны вынести вид искаженных черт каинита, и с радостью делятся с ним своими умениями и знаниями, если тот сможет сделать их собственную несладкую жизнь чуть легче. Иногда Носферату обращаются к тем, кого он знал и любил в смертной жизни в надежде, что любовь закроет им глаза на ужасающий облик вампира.
Носферату полагается на своих спутников в поисках защиты, зная, что другие смертные пойдут на все, чтобы выследить вампира, если узнают о его присутствии неподалеку. По этой причине большинство Носферату ведут кочевой образ не-жизни, передвигаясь от города к городу прежде, чем люди поведут охоту за чудовищем, скрывающимся среди них. Когда Носферату странствует, ему необходимы компаньоны, которые подготовили бы ему путь: они идут впереди и подыскивают хозяину подходящие места для логова. Те из членов клана, кто предпочитает повелевать, используют смертных союзников как наживку, завлекая жертв в места, где их можно прикончить легко и относительно безопасно. Носферату-одиночка, не колеблясь, свяжет своих сторонников Узами Крови, хотя многие и осознают, что это пустое замещение подлинным дружеским отношениям, которых они ищут.
Обычно спутников у Носферату немного – если они вообще есть – это помогает избегать ненужного внимания, при этом обязанности каждого определены весьма четко.
Телохранитель. На эту роль Носферату выбираю убийц и воров, чем отчаяннее, тем лучше, и поручают им свою защиту. Охранники следят за вампиром в течение дня, а взамен каинит помогает им продолжить их криминальную карьеру.
Личный слуга. Прислужники решают для Носферату самые простые задачи, от поиска возможных убежищ до приманивания ничего не подозревающих жертв, а иногда даже работают «прикрытием» для деятельности самого каинита. Обычно это безумцы или люди, ставшие изгоями из-за болезней; они лицемерно пресмыкаются в надежде обрести власть и бессмертие. Иногда это члены семьи или друзья вампира, оставшиеся с ним из-за любви к нему.
Каппадокийцы
В ходе своих исследований Каппадокийцы часто используют образованных помощников, которые ассистируют вампирам в их многочисленных экспериментах и проводят необходимые исследования в запретных и даже магических областях. Зачастую эти люди даже понятия не имеют, что их господин – вовсе не ленивый знатный бездельник с интересом ко всему оккультному или таинственный член мистической секты, а нечто иное. Каиниты этого клана рассуждают так: чем меньше знают сторонники, тем лучше. Ведь тайны вселенной предназначены не для каждого.
Каппадокийцы собирают свою свиту из разношерстных субъектов, каждый из которых может быть чем-то полезен в исследованиях каинита. Ученому, живущему за многие мили от логова вампира, можно отправить письмо с завуалированным вопросом об исследованиях, а могильщикам с плутоватым взглядом заплатят звонкой монетой за тело в саване. Лишь малое число спутников каинит приближает к себе настолько, что доверяет проводить опыты и вести записи, но и тогда скрывает от них истинные цели экспериментов. Поскольку такие вещи лучше проделывать под покровом ночи, подальше от глаз богобоязненных смертных, у участников опытов нет явных причин подозревать, что их покровитель – нежить. Бедняки, рискующие навлечь на себя гнев Церкви, добывая деньги или еду, подыскивают жертвы для экспериментов, а ученые, ищущие знаний ради знания, становятся отличными источниками материалов для исследований. Ближайших помощников Каппадокийцы выбирают из тех мужчин и женщин, кто жаждет власти в ее первобытной форме: это будущие мистики или сумасшедшие, которые осмелятся посягнуть на тайны вселенной. Это стремление зачастую преодолевает любые социальные рамки: порой оказывается, что благородный вельможа изучает новый объект бок о бок с женой крестьянина или обычным вором. Завербовать столь непохожих людей непросто – кто же открыто признается, что замахнулся на могущество самого Господа Бога? По этой причине Каппадокийцы часто проникают в религиозные ордена и тайные общества, или же сами основывают их, играя роли молчаливых, увлеченных делом тружеников, а сами между тем высматривают смертных, чьи желания могут выдать интерес к еще более мрачным исследованиям.
Ученый. Каппадокийцы часто прибегают к помощи ученых, которые проводят исследования или поставляют сведения для разработок клана. Такие смертные могут даже не знать об истинной природе своего заказчика – они лишь источники информации, которая может потребоваться их хозяину.
Ремесленник. Некоторые исследования требуют особых материалов и устройств, и Кападокийцы нередко держат при себе одного или нескольких искусных плотников или других мастеров, которые и создают им инструменты, необходимые для той или иной цели.
Писец. Записи опытов и наблюдений чрезвычайно важны для расширения познаний плана в том, что лежит за чертой смерти. Для того, чтобы сохранить тайну своих исследований, Каппадокийцы придумали несколько шифров, и им требуются писцы, способные быстро овладеть искусством чтения и составления такой тайнописи. По иронии, многие подобные сторонники вампиров не преуспели в попытках присоединиться к служителям Церкви. Из-за особенностей своих задач эти смертные часто будут связаны Узами Крови, ведь тайны клана должны оставаться тайнами.
Вор. Бандиты и воры оказываются полезны Каппадокийцам, которым нужны помощники, достаточно корыстные, чтобы не побрезговать разграблением могил или похищением человека для исследований хозяина-вампира. Обычно их старания оплачиваются деньгами, хотя время от времени кое-кто из Каппадокийцев может принять особенно умного или целеустремленного плута в ближний круг своих сторонников, аргументируя это тем, что вор лучше находит нужные вещи, если осознает, зачем они потребовались.
Личный слуга. Слуги на то и слуги, чтобы повсюду следовать за господином. Этим льстивым, исполненным осознания собственной важности субъектам обычно поручают убираться после проведения экспериментов и заботиться о логове каинита. Они часто верят, что в награду получат золотые горы, и что они – самые ценные для хозяина помощники.
Тремер
Тремер получили наследие Каина силой, и это в одночасье окружило их врагами в мире, где и так ненавидят адептов Темных Искусств. Зажатые меж диктатов Церкви с одной стороны и кампаниями отмщения Цимисхов и Гангрел с другой, как между молотом и наковальней, бывшие маги вынуждены использовать любые доступные им ресурсы: речь не о процветании, им бы уцелеть. Как следствие, члены клана оказываются перед необходимостью поддерживать тесно связанную друг с другом, верную свиту, чтобы приблизить достижение своих целей.
Сторонники Тремер – это почти всегда адепты Темных Искусств, желающие причаститься от внутренних тайн ордена. Поначалу эти новички не имеют понятия о том, что их господин – нежить, и этот обман легко формируется из наслоения тайн, которое практикует любой мистический орден. С самого начала эти смертные принимают Узы Крови и клянутся в верности новому хозяину. Начиная с этого момента их оценивают по умениям и силам. Наиболее проявившие себя сторонники однажды смогут присоединиться к клану уже в качестве каинитов. От прочих избавляются, обычно жертвуя ими в драках с противниками Тремер или превращая в подопытных кроликов для экспериментов клана.
Новички часто имеют благородное происхождение – ведь именно знать обращается к Темным Искусствам из жажды власти или просто от скуки. Кроме того, в услужение к Тремер попадают падшие священнослужители и жаждущие могущества ученые. Поставленные на службу, такие сторонники главным образом защищают клан от внешних угроз: собирают информацию на каинитов-соперников или членов других мистических орденов, защищают интересы клана в делах смертных, а также отваживают любопытствующих людишек, сующих носы в дела капеллы. Немногие избранные сторонники, став кандидатами на Обращение, удостаиваются чести помогать Тремер в их ритуалах и опытах.
Солдат. Новичкам, умеющим сражаться, часто поручают охрану покоев господина от чужаков и защиту его персоны от нападений. Хозяин часто трансформирует таких воинов, чтобы они стали еще более грозными бойцами.
Писец. Писцы ведут записи пробных ритуалов и беспрестанных исследований новых умений Тремер. Как и слуги Каппадокийцев, эти смертные должны овладеть искусством тайнописи, разработанной кланом, чтобы сохранить его секреты в целости.
Шпион. Тремер находят себе осведомителей во всех слоях местного общества, поскольку пристально следят за своими врагами и угрозами со стороны других каинитов или Церкви. Кроме того, их шпионы занимаются тем, чтобы отвлекать любопытствующих смертных, которые могли бы обнаружить существование капеллы.
Убийца. Тремер убивают не колеблясь, если речь идет о защите их новорожденного клана. Своих сторонников-убийц они обычно находят среди отбросов общества и помещают в свою свиту исключительно для этой цели. Время от времени им приходится еще и устранять угрозы внутри клана, если его члены обращают свою паранойю друг на друга.
-
Цимисхи
Цимисхи, считающие себя властителями смертных и каинитов в равной мере, повелевают своими наследными землями из высоких, нависающих над окрестностями замков; их окружают слуги, в буквальном смысле выведенные с помощью оккультных умений вампира для исполнения своего долга. В поисках непоколебимой верности и бездумного послушания клан открыл искусство селекции смертных семей, в которых Узы Крови передаются по наследству, и в буквальном смысле выращивает целые поколения слуг, не знающих ничего, кроме долга перед хозяевами. Каждый Цимисх располагает несколькими семействами таких ревенантов, и те заботятся обо всем, что может потребоваться каиниту в его хозяйстве.
В крайне редких случаях сторонником кого-то из Извергов может стать чужак, но это происходит лишь тогда, когда Цимисху требуется расширить свое влияние за пределы устоявшихся границ. Такие сторонники также неизменно связываются Узами Крови, а их задачи определяются раз и навсегда. Любая провинность карается жестоко и без промедлений. Этих сторонников вампиры используют в качестве посланцев в чужие земли, или отправляют их с особыми поручениями, например, украсть редкий свиток из библиотеки знатного лорда, или продолжить кампанию клана против ненавистных Тремеров.
Сенешаль. Цимисхи оставляют мелкие дела, связанные с ведением хозяйства в их святилищах, сенешалям, которые управляют слугами в замке от имени хозяина.
Солдат. Многие из ревенантов заняты охраной святилища Цимисха и близлежащих земель. Солдаты также сопровождают потомство господина на охоте или в военных походах. Их способности хозяева-Цимисхи часто усиливают с помощью своего искусства Изменчивости.
Личный слуга. Прислужники Цимисха поддерживают порядок в святилище господина и помогают ему в его опытах. Они также заботятся о потомках хозяина и удовлетворяют любые потребности всякого его гостя.
Придворный. В тех редких случаях, когда интересы Цимисха постоянно простираются за пределы его владений, вампир использует мелкопоместных дворян в качестве своих агентов и посланцев. Как правило, эти придворные сами родом из мест, которые попали в сферу интересов вампира – так их легче использовать, ведь они знакомы со своей землей и живущими на ней людьми.
Гангрел
Слушая зов Зверя внутри себя, вампиры клана Гангрел охотятся на смертных, как волки на овец. Они зачастую ведут свою жизнь уединенно, скитаясь по своим охотничьим угодьям и убивая любого, кто забредает на них без спросу. Некоторые из этих дикарей, однако, ощущают потребность окружить себя стаей и блуждать по пустошам вместе, отбирая что захочется у слабых и беспечных.
Те из Гангрел, кто сколачивает себе стаю, набирают в нее побитых жизнью смертных, сумевших выжить в диких местах: преступников, изгнанников, безумцев. Обычно таких «сторонников» они находят себе в очередном набеге – берут тех, кто с умением и яростью сражается против стаи. Порой таким смертным предлагают присоединиться к стае, что сопровождается нехитрой проверкой силы и искренности. Если кандидат переживет инициацию, он считается членом стаи, и ему доверяют, как любому другому спутнику хозяина. Новичков, которые позже отрекаются и пробуют сбежать, выслеживают и убивают, независимо от обстоятельств.
Члены некоторых стай отдают себя хозяину-вампиру всецело, и применение там Уз Крови – обычное дело. Члены стай часто становятся упырями, но редко получают Становление. В дневное время суток кто-нибудь из спутников вампира присматривает за хозяином, а все остальные в это же время прочесывают окрестности в поисках подходящих жертв.
Малкавиан
Все каиниты немного сумасшедшие, поскольку постоянно борются со Зверем внутри себя и с вечным одиночеством, поджидающим снаружи. Однако для одного клана безумие начинается уже с момента Обращения; эти создания утверждают, что видят смысл в отблесках огня, говорят с демонами и слышат голоса мертвых в шелесте ветра. Для Малкавиан безумие содержит в себе знания, помешательство ведет к свободе, а в умах сумасшедших заключен целый философский мир.
Кого-то из Малкавиан их состояние приводит к одинокому существованию, и они не уделяют внимания миру до тех пор, пока тот не становится хоть в какой-то мере важным для их помешательства. Но иногда вампиры этого клана, повинуясь своим причудам, находят себе компаньонов, которые способны помочь им в удовлетворении их искаженных амбиций – или тех, кто становится безвольной марионеткой в театре мрачного мироощущения их хозяина. Для любого смертного это поистине кошмарное существование – быть свидетелем чуждых побуждений кровожадного создания. По этой причине сторонники Малкавиан всегда опутаны Узами Крови; это нечто вроде инициации, вступления в безумный мир вампира. Задачи, выполняемые такими помощниками, как правило, немногочисленны: прямое участие в оргиях хозяина, защита его от мстительных смертных, помощь в поимке добычи, а также обслуживание еженощных нужд каинита, какими бы отвратительными или недоступными пониманию они не казались.
Тореадор
В глазах Тореадор красота – воплощение божественного начала, и они научились так тонко понимать ее, как только позволяют их обостренные чувства. После падения Рима и распространения варварства по цивилизованному миру именно этот клан подпитывал различные искусства и сберегал их сокровища от разграбления недалекими представителями новоявленной знати и крестьянами.
Многие Тореадор содержат свиту из самых способных деятелей искусств, каких они только могут отыскать, тратя свои значительные состояния на покровительство смертным, чьи произведения пленяют их бессмертные вкусы. Эти вампиры-эпикурейцы часто лезут из кожи вон, чтобы скрыть свою истинную сущность, опасаясь, что подобное потрясение навсегда исказит деликатное мировосприятие мастера. Поэтому художники, скульпторы, менестрели и поэты мало что знают о своем богатом покровителе – кроме того, что им повезло быть замеченными; и мало кто из подопечных оказывается глуп настолько, чтобы спрашивать, кто платит за обед на их столе.
В своем крестовом походе в защиту искусства Тореадор отыскивают союзников, чьи эстетические вкусы близки их собственным и кто разделяет с ними страсть к поддержке творчества. Их сторонники рыскают по землям, находя все новые образчики красоты, пополняющие коллекцию хозяина.
Ценители искусства. Тореадор часто берут себе в сторонники членов благородных семейств, чей интерес к искусству может сравниться с их собственным. Эти бездельники и прожигатели жизни становятся агентами Тореадор и ищут творцов, достойных покровительства их хозяина.
Менестрель. Музыканты и поэты – постоянные члены свиты Тореадор и зачастую сопровождают хозяина повсюду, куда бы он ни отправился. Их ценят не только за красоту создаваемых ими произведений: еще они помогают господину быть в курсе всего, что происходит в его владениях и за его пределами.
Мастер-ремесленник. Гордость свиты всякого Тореадор – искусные творцы, ремесленники, чьи творения восхищают каинита и тешат его утонченные чувства. Пока художник способен удерживать интерес вампира к себе, он будет окружен поклонением и почестями, обычно приберегаемыми для королей. Правда, хозяин-каинит способен с ненасытной требовательностью давить на мастера, приказывая создавать шедевр за шедевром. Кроме того, Тореадор могут проявлять ревность, с неудовольствием поглядывая на любые внешние силы, влияющие на работу их подопечного, будь это даже семья или друзья.
Личный слуга. Тореадор часто держат на службе множество лакеев, которые утоляют гедонистические причуды хозяина и заботятся о благополучии любимых мастеров господина. Они ведут дом хозяина, заботятся о его коллекции произведений искусства, а иногда ухаживают за кем-нибудь из свиты господина – капризным, но искусным в своем деле смертным.
Священник. Клан Тореадор неразрывно связан с деятельностью церкви, и многие из них содержат на службе нескольких монахов или конверзов [1]. Такие сторонники полезны каиниту: их положение в обществе гарантирует некоторую степень безопасности, а сами они имеют доступ к обширным сведениям. Именно поэтому многие мужчины и женщины, носящие рясу, признают своим господином вампира-Тореадор.
_________________
[1] Конверз (или светский брат) – в традиции западного монашества человек, принадлежащий к монашескому ордену и живущий в монастыре, но принимающий на себя только обеты (или часть их), а не постриг. Для пострига требовалась грамотность, а конверзы занимались в основном физической работой, поэтому могли иметь плохое образование или не иметь его вовсе. В обителях конверзы проживали отдельно от прочей братии и по статусу оставались мирянами.
-
Равнос
Скитальцы и плуты, отточившие воровское мастерство до совершенства, Равнос – это клан свободных духом созданий, дьявольский карнавал, которому не смогут сопротивляться никакие городские стены. Они проносятся по Европе подобно ветрам, не замечая границ и попирая законы, и исчезают в мгновение ока, а с ними пропадают любые приглянувшиеся им побрякушки.
Но при всем их бесстыдном отношении к чужакам внутри клана Равнос придерживаются честных понятий о братстве, чести и верности. Не зная места, которое они могли бы назвать домом, эти вампиры придают огромное значение своим свитам, семьям и друзьям, поклявшимся каиниту в верности, тем, кто странствует с ними, разделяя их победы и поражения. Равнос не скрывают от своих людей ничего; что знает он, известно и им, и они всегда вольны следовать тому пути, что предлагает им судьба. Ни один клан не ценит личную свободу так, как Равнос, и сама мысль о принудительном навязывании верности родным и близким им смертным выглядит для них кощунством.
Иногда в караваны принимают людей со стороны, если те докажут свое воровское искусство, похитив что-нибудь ценное у кого-нибудь из «своих». Достигший успеха чужак вступает в общину в качестве слуги, но со временем он может заработать доверие хозяина и остальных членов свиты. Впоследствии такой человек, возможно даже, станет полноправным членом большой семьи, и тогда будет выполнять свою долю каждодневных обязанностей сторонников вампира.
Цыгане [1]
Странствующие группы бродяг и плутов, зовущиеся цыганами, образуют собственную культуру и свое общество, принадлежность к которым определяется исключительно кровным родством. За сотни лет они исколесили всю Европу вдоль и поперек, не признавая своей ни одну страну, а скорее считая себя правителями всех земель, что видны до горизонта, и вдобавок тех, куда они способны дойти на своих двоих. Во многих отношениях цыгане – бедняки, у них нет ни богатых урожаев, ни набитых золотом сундуков, ни бесчисленных армий, и поэтому они должны держаться друг друга, по каплям собирая силу, которая кроется в строжайшем кодексе чести и несгибаемой верности своим родичам.
Цыгане ведут кочевой образ жизни и не рассчитывают на проявления любви от жителей тех земель, по которым они проходят, а потому должны быть самодостаточными во множестве хозяйственных аспектов, от шитья и приготовления пищи до создания инструментов и мебели, исполнения музыки и сражений с врагами семьи. При наличии столь многообразных умений вампир клана Равнос может обратиться к цыганам за выполнением самых разных задач. Они становятся телохранителями и шпионами, а еще эффектными, интересными компаньонами (чтобы отвлекать беспечных жертв вампира). Цыгане также заботятся о многочисленных нуждах вампира, одевая его и поддерживая порядок в логове. Если вокруг недостает пищи для хозяина, спутники предлагают ему свою кровь, чтобы поддержать его не-жизнь. Кроме того, кочевые общины помогают Равнос перемещаться из одного места в другое с удобством и в относительной безопасности, и каинит знает, что семья станет присматривать за ним, спящим, с тем же рвением, как они следили бы за собственными детьми. В благодарность за все эти услуги цыгане могут быть уверены в ответной верности каинита, защищающего их от многих зол ночи.
Культура цыган слишком сложна, чтобы детально изложить ее в этой книге. Дополнительные сведения о них можно найти в книгах «Мир Тьмы: Цыгане» и «Книге клана Равнос».
Последователи Сета
Последователи Сета распространяют порчу и разврат везде, где бы ни появились, добираясь до сердец смертных и пробуждая там самые темные, самые низменные страсти и желания. Но сначала они должны втереться в доверие к жертве, заработать ее расположение. Этого они, в свою очередь, достигают приятными манерами, привлекательной внешностью и безупречным обаянием. Поэтому Сетиты собирают подле себя свиту соблазнителей, смертных, для кого выведать чужую тайну - величайшая радость в жизни. Оказавшись на службе у каинита, такие люди совершенствуют свой талант и дальше, до тех пор, пока мало кто сумеет противиться их обхождению. Конечно, обладатели таких способностей долго не живут: путь разврата рано или поздно пожирает всех, кто на него вступает, без остатка. Со временем, когда поступки сторонников Сетита лишают их всякой привлекательности, тот находит им новое занятие - удовлетворять свои самые низменные потребности, а затем и вовсе уничтожает их.
Сетиты находят себе сторонников и в благородных семьях, и в крестьянских лачугах. Их интересует лишь возможность развить стремление человека к совращению других и манипулированию ими.
Куртизанка. Сетиты наставляют своих сторонников в искусстве соблазнения и очарования, открывая путь в души жертв излишествам и порокам.
Придворный. Обаятельные и харизматичные, придворные - сторонники Сетитов прокладывают хозяевам дорогу к королевским дворам Европы, тщательно выбирая тех благородных особ, кто оказывается наиболее восприимчив к совращению.
Личный слуга. Прислужники заботятся о нуждах своего хозяина и об удовольствиях, которым он предается, находя для него подобающие развлечения и прощупывая натуры потенциальных жертв господина.
Бруха
Еще со времен Карфагена Бруха пытались объединись миры смертных и каинитов, надеясь сочетать изобилие, сопровождавшее людей, с мудростью и опытом вампиров, к общей пользе тех и других.
Во имя этой цели Бруха собирают вокруг себя многочисленные свиты из смертных, чья задача - исследования и обучение, мирные занятия, имеющие своей целью восстановить утерянные знания Рима и продолжить свой великий эксперимент, начатый еще в ночах Карфагена.
Бруха могут принять под крыло практически любого смертного, который объявится во владениях каинита и выразит свое увлечение науками и размышлениями. Если такой кандидат проявит преданность и желание остаться на службе у вампира, тот может сделать его своим сторонником, но и тогда у человека останется немалая доля былой свободы.
Увы, определенные силы внутри клана имеют все шансы извратить мечту. Разозленные несправедливым отношением к клану со стороны Вентру, сохраняющимся со времен разрушения Карфагена, многие молодые Бруха становятся все более воинственными, уверовав в свободу, добытую мечом. В рядах клана появляется все больше и больше мужчин-воинов: семя гнева, которое рано или поздно даст свои горькие всходы.
Ученый. Ученые – это костяк клана Бруха, и многие сторонники, по-настоящему увлеченные своим делом, в конце концов получают Становление. Клан приветствует работу в любых областях знаний и никого не отвергает по причине его происхождения или социального статуса.
Писец. Талантливым писцам поручается забота об обширных библиотеках хозяина, а также копирование древних работ и перевод их на самые разные языки ради сохранения и распространения знаний.
Солдат. История Карфагена заставила Бруха признать необходимость самообороны, поэтому вампиры клана и в прошлом прибегали к услугам воинов. Их набирали главным образом из странствующих рыцарей, перед которыми стояла задача самоотверженно защищать поместье господина и его домочадцев, избегая при этом проявления агрессии или гнева.
______________
[1] В оригинальном тексте использован термин «ромá», однако им традиционно (в том числе на политическом уровне) обозначают западную (европейскую) ветвь цыганских народов. Это самая многочисленная ветвь этноса цыган, но есть и другие, живущие в Северной Африке, на Ближнем Востоке, в обеих Америках и Австралии.
-
Глава II. Всегда к услугам хозяина
«Слушай, сын, уроки учителя, и преклони к нему ухо сердца твоего»
Бенедикт Нурсийский, «Устав святого Бенедикта»
Теоретически феодальная система является основой общества эпохи Темных Веков. В идеале всякий занимает определенное место в “великой цепи бытия Божия” – иными словами, практически каждый человек является вассалом или сеньором по отношению к кому-то еще на ступенях социальной лестницы. Благородные лорды становятся хозяевами своих поместий и ленов в обмен – условно – на службу более могущественным представителям знати. Обладатель какого-нибудь куска земли является вассалом более сильного лорда, обязуясь служить в его войске как раз за право владеть этим феодом. Однако в реальности феодальные взаимоотношения далеко не так гладки и систематизированы. Земли порой принадлежат кому-либо безо всяких условий, а безземельные рыцари в награду за службу получают поддержку благородного феодала в его владениях. Знатные лорды, имеющие вес на публике, порой правят вместо тех, кому власть над вассалами принадлежит по закону, и зачастую верность основывается на родственных связях или политической выгоде, а не на официальной присяге.
Тем не менее у этого пестрого гобелена есть-таки общая нить основы. Как бы резко ни отличались конкретные договоренности от принятых повсеместно, общественные отношения эпохи Темных веков в полной мере опираются на взаимодействие господина и слуги. Такое положение вещей весьма удачно соответствует смыслу игры по системе "Вампир: Темные века", поскольку не-жизнь персонажа-вампира оказывается недолгой и трудной без контактов с обществом смертных – и неважно, являются ли те упырями либо рабами, а также стремятся они сами к этим отношениям или нет. Более того, каиниту придется усвоить принципы социальных механизмов служения, поскольку те влияют на самое его существование. Пусть общество каинитов, по общему признанию, куда более справедливо, чем общество смертных, недавно Обращенный вампир все же будет вынужден соотносить свою новую сущность с феодальными отношениями, к которым когда-то была привязана его смертная жизнь: эти ограничения не всегда остаются за дверью после Становления.
Эта глава исследует вопросы, касающиеся тех смертных, которые предпочли – или оказались вынуждены – служить хозяину-каиниту. Почему самый обыкновенный смертный европеец эпохи Темных веков становится подручным одного из представителей нежити? В 1197 году нашей эры Европа – мрачное и опасное место; на каждом углу и осторожных, и беспечных поджидают опасности – как обычные, так и сверхъестественного толка. Связавшись с вампиром, человек может дойти до крайности в угрозе бессмертию своей души или в испытании собственной судьбы. Уравновесит ли выгода от таких отношений сопутствующие им риски? Кроме того, в этой главе описаны личности, которых каинит может склонить к служению себе, и сложности, с которыми он по разным причинам сталкивается, участвуя в феодальной системе, которая пронизывает любые культурные и политические отношения эпохи.
Хороший помощник на дороге не валяется
Да, государь мой, смею вас уверить,
Свой долг и душу я блюду пред богом
И пред моим высоким королем…
Шекспир, «Гамлет, принц датский» [1]
Если ваша группа персонажей, играющих по системе «Вампир: Темные века», состоит преимущественно из каинитов, они могут пожелать найти себе смертных подручных, которым они, без сомнения, отыщут массу способов применения. Каких смертных вампир, вероятно, изберет себе в слуги? С кем он может искать союза? В хитросплетениях мира смертных вампиры находятся в очевидно невыгодном положении: они способны передвигаться только ночью, да и тогда их взаимодействие с живыми ограничено и связано с массой проблем.
В качестве примера представим себе некую ученую даму Эстель из клана Каппадокийцев. Она узнает, что в аббатстве ее города хранятся несколько древних свитков, привезенных крестоносцами из Святой Земли. По слухам, в них описаны элементы оккультного ритуала, позволяющего заклинателю связаться с духом покойного человека. Естественно, Эстель желает изучить эти свитки – но как ей подступиться к этой задаче? Она может просто прокрасться ночью в аббатство и утащить свитки самолично. Но окажется ли это таким уж простым делом? Если она никогда раньше не бывала в монастыре, как определить, где хранятся документы? Вдруг они находятся за закрытыми дверьми – как тогда ей достичь своей цели?
В такой ситуации вампирше почти наверняка будет выгоднее заручиться помощью смертного союзника, знакомого и с планом монастыря, и с местом, где содержатся свитки. Возможно, ей удастся залучить к себе в услужение монаха, чьи каждодневные обязанности дают ему доступ к драгоценным документам. Если уж на то пошло, можно склонить к сотрудничеству самого настоятеля! Действуя подобным образом, трудную задачу можно превратить в несоизмеримо более легкое дело: нужно лишь найти того смертного, чья жизнь пересекается с личными целями каинита.
Феодальная пирамида
Изучая слуг и союзников, которых находят себе разборчивые каиниты, полезно сначала будет взглянуть на общую структуру общества смертных, а именно – на феодальную пирамиду. Знать в ней (обычно) располагается на вершине, духовенство (опять же, как правило) – в середине, а крестьяне и простолюдины (без вариантов) пребывают на дне и одновременно служат опорой для всего строения. Кто-то из каинитов предпочтет иметь дело с представителями только какой-то одной из социальных страт – к примеру, исключительно с благородными или со священнослужителями. Разумеется, предпочтения некоторых кланов можно проследить или предугадать: Вентру будут выбирать смертных голубых кровей или уже имеющих опыт услужения, тогда как Ласомбра порой предпочитают людей, связанных с церковью, в подобие которой создана структура их собственного клана. Однако, как уже говорилось в Главе I, многие мудрые каиниты применяют для достижения той или иной цели наиболее подходящий инструмент и потому набирают себе слуг из самых разных слоев феодального общества.
_______________
[1] Текст в переводе М. Лозинского
-
Странно, что в описании общества не указаны купцы и ремесленники
-
Странно, что в описании общества не указаны купцы и ремесленники
О них речь заходит чуть ниже; после знати и духовенства рассказывается о простолюдинах, и там есть подраздел "Профессиональная помощь". Вот в нем будут и купцы, и мастеровые, и даже бандиты и нищие
В описываемое время система цехов и гильдий уже вполне сложилась, но не достигла расцвета, и потому ее представители не считались за отдельное сословие, а причислялись к простолюдинам.
-
Знать
Стремишься ввысь ты, царственная слава,
Когда у королей ярится кровь!
Шекспир, «Король Иоанн»
Знатные землевладельцы – рожденные в благородных семействах, которым принадлежат наделы плодородной земли – занимают вершину феодальной пирамиды. От Новгорода до Генуи и от Кордовы до Йорка их власть в обществе, как правило, зависит от социального ранга и статуса, дарованного им венценосными особами. Монарх может даровать титул кому угодно и по любым соображениям, хотя самым распространенным поводом являются, конечно, услуги, оказанные короне. Каждое благородное семейство владеет землями с согласия их соверена в обмен на обещание верной службы. Знатная особа связана клятвой вассала с теми, кто выше ее по статусу, и несет некоторую ответственность за тех, кто занимает более низкие ступени на социальной лестнице (хотя на практике такое происходило далеко не всегда). Отсюда естественным образом следует, что каиниты, намеревающиеся воздействовать на окружающий их мир смертных, зачастую ищут способа заключить союз с членами правящего класса или контролировать их. Достижение этой цели позволяет вампиру оказывать некоторое влияние на положение в государстве, провинции, крупном или небольшом городке, над которым властна соответствующая благородная особа.
Высшая знать
Короли и герцоги (или обладатели иных соответствующих этим титулов) той или иной территории в эпоху Темных Веков являются самыми видными членами общества. Их желания и интриги намечают пути развития целых народов и городов-государств. Средств массовой информации в том виде, в котором они известны нам, еще не существует, но тем не менее народ знает привычки и поступки правителей земель. Крестьяне, торговцы и ремесленники, каждый день на своей шкуре ощущающие последствия решений своего повелителя, составляют собственное мнение о мудрости господ, хотя выразить его и рассказать о своих лишениях (по крайней мере, открыто) они не всегда вольны. Восстания и бунты против королей-тиранов и знати – обычное дело: недовольство народа, вызванное голодом, болезнями и драконовскими налогами, способно ввергнуть в хаос города и даже целые страны, и порой так и случается. Большинство таких народных возмущений грубо подавляются военной силой, также сосредоточенной в руках знати, еще более сокрушая дух угнетенных людей и в то же время лишая их возможности возместить любой понесенный ими урон. В этом кроется определенный риск для каинита, который напрямую контактирует с важной, находящейся на виду персоной. Предложения о сотрудничестве или о заключении союза монархам или влиятельным герцогам лучше делать через посредников – например, используя доверенного королевского камергера или преданного управляющего герцога.
Выгоды от союза с высшей знатью очевидны для каинита, желающего повлиять своими действиями на ход истории в масштабе государств. Мало найдется столь же верных методов втягивания страны в вооруженный конфликт, как, например, убедить или увлечь правящего монарха идеей объявить войну кому-то еще. Но такие действия, опять же, могут таить в себе опасность для самого вампира, поскольку к представителям высшей знати обращено слишком много взоров. Иногда гораздо надежнее будет претворять свои задумки в жизнь с помощью более крупного сегмента правящего класса – мелкопоместных дворян.
Игроки, которым рассказчик разрешает отыгрывать представителей высшей знати, могут взаимодействовать с хроникой с большим размахом. Армии, флоты, договоры и шпионы станут им хлебом насущным. В их руках окажутся судьбы народов, а союзы с каинитами, несомненно, повлияют на особенности правления их героев. Им придется прилагать усилия, чтобы сохранить в тайне связи со столь нечестивыми созданиями, ведь церковь в своем гневе способна восстать и против царей. Если поступки короля или королевы не соответствуют политическим ожиданиям церкви, под отлучение могут попасть целые народы, а если это положение чересчур затянется, жители страны наверняка восстанут против своего правителя, лишь бы не подвергать опасности вечного проклятия свои бессмертные души.
Низшее дворянство
Гораздо больший кусок «благородного» пирога составляют бароны, графы, виконты, эрлы и наиболее могущественные рыцари-землевладельцы. Знать этого уровня редко влияет на политику государства сама по себе. Поэтому они могут стать более полезными сторонниками для каинитов, ведь их слабая влиятельность в некоторой степени избавляет их от постоянного наблюдения. Однако именно эти люди являются основным двигателем политических процессов на местном и региональном уровнях. Они управляют большей частью крупных и мелких городов, замков, провинций и областей – то есть самых густонаселенных в эпоху Средневековья территорий – и это делает их власть гораздо более узконаправленной по сравнению с высшей знатью. Каинит, желающий изменить ход событий в ближайшей округе, не прогадает, связавшись с самым могущественным и влиятельным представителем местного дворянства. Последствия воздействия вампира наверняка будут заметны населению какого-нибудь городка, но никакой реакции «сверху» не последует, что дает каиниту гораздо больше места для маневра. Например, баронесса де Руэн является вассалом графа де Токвилля, который даровал ей земельный надел в награду за верность. В черте своих владений баронесса во всех отношениях вольна поступать, как ей вздумается, при том условии, что она будет отсылать своему господину требуемое количество солдат (или определенную сумму денег в качестве возмещения их службы в его армии) для бесконечных военных кампаний, которые граф организует в теплое время года.
Что еще более важно для каинитов, поместные дворяне отвечают за исполнение мирских законов, принятых монархами, в пределах своих владений. Система правосудия в том виде, в каком она существовала в Темные Века, была целиком и полностью сосредоточена в руках благородного сословия. Предполагаемый преступник, обвиненный в убийстве или преступлении против чужого имущества (лишь эти два вида злодеяний признавались в большинстве сообществ) представал перед судом местного лорда и от него выслушивал свой приговор. Случаи апелляции к высшей власти были редки – если только обвиняемый не принадлежал к духовенству, и потому его дело подлежало рассмотрению согласно церковному праву. Таким образом, каинит, заключивший союз с местным лордом, мог сделать существование своих врагов в его владениях – из числа и смертных, и нежити – в высшей степени некомфортным.
Из представителей поместной знати получаются интересные персонажи-союзники. Их владения не столь обширны, как коронные земли, однако принимаемые ими решения способны повлиять – и оказывают влияние – на политику всей страны. Наиболее могущественные представители этого класса, графы и бароны, часто являются советниками правителя, его управляющими и полководцами, что гарантирует им доступ к монаршему уху и шанс получить огромные почести и богатства за верную службу. Игроки, выбравшие своим персонажем поместного дворянина, могут командовать отрядами или небольшими армиями, иметь некоторое количество сторонников и, возможно, владеть замком или крепостью. В обмен на военную поддержку король может доверить такому герою правление крупным или небольшим городом или даже целой областью. Он сможет разрешать судебные тяжбы и выносить приговоры преступникам, или же защищать своих крестьян от нападений соседей. А еще персонажу наверняка придется поддерживать установленный монархом порядок во вверенных ему землях.
Бремя всех этих обязательств, лежащих на низшей знати, временами вступает в противоречие с желаниями и стремлениями их союзников-каинитов. Формально дворянин может делать, что ему угодно, но на деле некоторые услуги оказать не так-то просто. Вампир может потребовать от своего благородного союзника, чтобы тот ежемесячно отсылал ему в дар нескольких крепких крестьян, чтобы утолить жажду, в обмен на устранение врага. Однако союзник-смертный в этом случае должен тщательно взвесить все «за» и «против». Меньшее количество здоровых крепостных означает, что собранный урожай, от которого зависит выживание всего поместья, окажется скуднее. Кроме того, причину двух-трех исчезновений людям еще можно объяснить, но сколько их должно произойти, прежде чем селяне заподозрят, что за всем этим ужасом стоят какие-то злобные силы, и потребуют от лорда, чтобы тот как-то предотвратил новые происшествия? Такое балансирование способно привести к замысловатым игровым ситуациям, которые могут бросить вызов умениям самого искусного игрока.
-
Мелкие аристократы
Следует отметить, что эти люди, самые младшие в иерархии знати, все же находятся несоизмеримо выше, чем представители низших слоев общества. У них часто есть титул, но не имеется собственной земли и, как следствие, их состояние невелико. К этой группе относятся безземельные рыцари, вторые, третьи и четвертые сыновья, не наследующие владения отцов; мелкие лорды, которые купили свои титулы у короны, и женщины, на свою беду выданные замуж за таких аристократов – в общем, все те, кто, несмотря на благородное происхождение, заняты лишь тем, что без конца меняют наряды и украшают дворы господ познатнее, служа им фоном. Но если даже у них и нет непосредственных рычагов влияния, они порой могут оказаться чрезвычайно полезными для предприимчивого каинита.
Пригодность мелкого аристократа в качестве прислужника, разумеется, ограничена его (ее) ролью в обществе. Связь с безземельным рыцарем вряд ли принесет алчному каиниту существенный доход в виде звонкой монеты или земельного надела. Но тот же рыцарь вполне подойдет на роль телохранителя вампира или станет охранником его менее способным к бою соратникам. Леди Марианна дель Мар, прислуживающая графине Флорине, возможно, и не способна вызвать при дворе волнение – эта честь принадлежит ее хозяйке, – зато она имеет доступ к уху госпожи и может донести сведения об ее планах до любопытствующего вампира. Сумеет она и собрать по крупицам информацию о тонких интригах главных советчиков графини, которые часто обольщают компаньонок Марианны в дневной гостиной ее госпожи.
Игроки, избирающие мелких аристократов в качестве персонажей, часто обнаруживают, что мотивы их поступков обусловлены стремлением улучшить свое положение в обществе. Отыгрывающий леди Марианну игрок обнаружит, что его героиня пребывает в самой гуще придворных интриг и политических игрищ, где каждый стремится превзойти других. Ее статус проверенного придворного вкупе со скромным поведением дают ей огромные возможности в деле служения вампиру. Она же расценивает это служение как идеальный способ продвинуться вверх по социальной лестнице, чего она так жаждет. Точно так же безземельный рыцарь способен заполучить долгожданные владения, если станет союзником влиятельного каинита.
Каиниты и право первородства
Каинит, желающий подчинить себе какое-нибудь поместье или целый регион, имеет в своем распоряжении одно чрезвычайно мощное оружие: свое бессмертие. Допустим, некий вельможа оказался стоек к соблазнам, предлагаемым вампиром, но тот помнит: рано или поздно благородный лорд умрет и оставит владения наследнику. Феодальная система требует передавать наследуемые земли от отца к сыну, хотя в некоторых странах женщинам также дозволяется владеть леном. Таким образом, если сэр Хью Глочестер успешно отбивал все попытки порабощения со стороны некоего каинита, безвременная смерть лорда будет означать, что и поместье, и вассалы перейдут под руку его старшего сына Фульберта, который в свои двенадцать лет является несравнимо более легкой мишенью.
Обычай права первородства сулит каиниту и другие возможности. Малолетний ребенок, получивший титул и прилагающиеся к нему земли покойного родителя, часто вынужден ждать достижения определенного возраста, прежде чем вступит в полное владение наследством; при этом чаще всего поместье и люди в нем бывают поручены заботам доверенного управляющего или советника, который ведет дела от имени юного хозяина до его взросления. Однако этот же обычай может оказаться и источником проблем: если благородный слуга каинита неожиданно умрет от болезни, полученных в бою ран, или даже от рук убийцы, его имущество отойдет к наследнику. Что, если этот самый наследник земель и титула вовсе не так благосклонно относится к вампиру – союзнику отца? Возможен и худший вариант: вдруг он сам является прислужником другого каинита, чьи цели противоположны стремлениям покойного землевладельца?
Духовенство
«Монахам, с которыми настоятель был дружен и кого
отличал до того, как возглавил обитель, он редко доверял
важные посты монастыря лишь по причине близкого
знакомства, а только если братья эти были их достойны…»
Джоселин из Бракелонда, монах аббатства
Бери-Сент-Эдмундс [1]
Вампиры, оказавшиеся достаточно умными или в меру удачливыми для того, чтобы залучить в свою свиту представителя духовенства, могут получить от этого огромную выгоду. Женские и мужские монастыри являются в Европе эпохи Темных веков центрами новостей местного и общенационального значения: настоятели и аббатисы чаще всего оказываются в курсе последних политических веяний всех уровней задолго до того, как об этом узнает местное население. Центры духовного обучения обычно имеют экономическое и политическое влияние, сравнимое с властью рыцарей-землевладельцев и мелких аристократов, и этот факт очевидным образом представляет интерес для каинита, желающего обладать какой-либо мерой контроля над своим окружением. Феодальное влияние аббата над крестьянами, живущими неподалеку от его обители, ничем не отличается от власти рыцаря-землевладельца над своими сервами. Собственники же наделов иногда передают свои поместья Церкви, чтобы увеличить свои шансы попасть за врата рая после смерти, и такое наследство часто оказывается в руках ближайшего аббатства или монастыря.
Каинит, нацеленный на участие в политике, наверняка извлечет пользу из союза с представителями монашеской братии. Привычка советоваться с аббатом близлежащей обители или священником по вопросам местного значения (к примеру, уместно ли будет ввести новый налог, или как землевладельцу убедить барона снизить подать за проезд по мосту через реку) глубоко укоренилась среди европейской знати эпохи Темных веков. Таким образом, каинит, имеющий влияние на настоятеля или аббатису, способен оказывать значительное воздействие и на жизнь какого-нибудь городка и его окрестностей, вовремя получать нужную информацию и применять ее с пользой, а также иметь доход в виде денег или даже земель, когда это удобно.
В эпоху Темных веков в большинстве городов законы местной знати и веления местного же духовенства сосуществуют параллельно. Все члены религиозных орденов, от архиепископа до последнего нищенствующего монаха, имеют право требовать, чтобы обвинения против них рассматривались церковным судом. На таком процессе гораздо более велика вероятность того, что решение будет милосердным и снисходительным, чем на обычном судилище в рамках феодальной правовой системы. Поэтому обвиненные в преступлениях и правонарушениях представители духовенства редко отказываются от своего права предстать перед судом Церкви взамен суда вельможи-мирянина.
Выгоды, получаемые вампиром от обладания союзником – духовным лицом, обычно соответствуют рангу последнего в системе Церкви. Доступ к информации и финансовые возможности епископа Аквитанского наверняка шире, чем те, что доступны настоятельнице монастыря Святой Радегунды [2]. Каинит, заключающий союз с могущественным представителем духовенства, может повлиять на решения, принимаемые в крупнейших городах христианского мира. Тот же, кому посчастливится установить связи с архиепископом, способен через столь могущественного компаньона воздействовать на судьбу целых народов. Но и у низших церковных чинов есть свои преимущества. Монахи и монахини становятся отличными шпионами и посыльными и под прикрытием нужд церкви могут проникать в места, доступ куда большинству остальных людей закрыт. Игрок, создавший себе персонажа-священнослужителя, может обнаружить, что его героя обхаживают (или им манипулируют) сразу несколько могущественных, соперничающих друг с другом за возможность контролировать его паству. Под руководством священника находятся несколько служек различного ранга, а иногда даже один-два рыцаря. Сторонница-монахиня, наоборот, большей частью предоставлена сама себе, но тем не менее может оказаться полезной именно благодаря этому, а не вопреки.
Персонаж-священнослужитель может быть кем угодно: от странствующего монаха до архиепископа, смотря по масштабу хроники. Но независимо от ранга своего героя игрок должен принять во внимание один чрезвычайно важный, довлеющий надо всем прочим фактор, который сказывается уже на этапе создания персонажа (и, разумеется, в дальнейшей игре): его религиозные верования. Верит ли сам герой в заповеди Священного Писания? Полагается ли всецело на истины Слова Божьего? Или он втайне (а может быть, даже открыто) сомневается в чудесах, творимых святыми, в пророчествах и откровениях? В 1197 году от Рождества Христова церковь учит, что Второе Пришествие Христа не просто неизбежно, а еще и случится довольно скоро. Церковь предостерегает, что любой человек без исключения должен быть готов предстать перед Страшным Судом, может быть, не раньше следующего тысячелетия, а может – и на следующей неделе.
Повседневные заботы обители могут заставить монаха задаться вопросом, чьим требованиям повиноваться – своего господина или Царя Царей. Нужды паствы способны обострить для аббатисы этот конфликт до предела: как можно опекать своих прихожан и одновременно якшаться с нечестивым созданием, даже если это будет выгодным для обители? Борьба между божественным и мирским и порождаемый ею кризис веры могут стать определяющим фактором в характере персонажа-священнослужителя, или даже положить начало целой хронике.
_______________
[1] Аббатство Бери-Сент-Эдмундс – обитель бенедиктинцев в восточной Англии (графство Суффолк), построено в начале XI века вокруг места захоронения короля Эдмунда Мученика, канонизированного в католичестве (отсюда название). В XII веке стало местом сбора сторонников Великой Хартии вольностей. Позже вокруг аббатства вырос город Бери. Джоселин из Бракелонда – автор хроники аббатства, составленной между 1170 и 1202 годами, известен только по этому единственному сочинению.
[2] Святая Радегунда – королева франков (ок. 518 – 587 гг. н.э.), жена короля Хлотаря I из династии Меровингов. Около 550 года н.э. стала монахиней, почиталась святой еще при жизни, а после смерти была официально канонизирована католической церковью.
-
Продолжаем разговор после недолгого перерыва на отдых - хотя сейчас, кажется, фраза "отдых с детьми" превратилась в оксюморон.
Для тех, кто следит за моей работой, есть хорошая новость: черновой перевод Victorian Age Vampire Companion завершен, вычитка готовой версии примерно 60%.
Имеются также два небольших дополнения к линейке Victorian Age, которые показались мне интересными: The Iscariot Conspiracy и The Musical Interlude. Они небольшие, и если будут кому-то интересны - можно над ними поработать.
-
Простолюдины
«В нужде большой сосед – заметим,
Как пленник в яме или в хижине бедняк,
С детей оравою и податями лорду…»
«Видение о Петре-пахаре»,
приписывается Уильяму Ленгленду[1]
Странствующему Гангрелу, возможно, будет полезно взглянуть на тропинки, что пролегают сквозь чащобу королевского леса, глазами человека, имеющего право проходить через него. Пытливому Носферату требуется посланец, способный доставлять сообщения днем, а если Равнос зачем-то заинтересуется подробностями о поместье некоего лорда, он расспросит об этом посудомойку или мальчишку-конюшего.
Многие каиниты, до Обращения занимавшие самые низкие ступени феодального сообщества, часто после присоединения к рядам нежити рвут свои с ним связи, но хитроумному вампиру помощь сервов или свободных простолюдинов может все же оказаться полезной. Мир, в котором существуют крестьяне, обычно сильно отличается от жизни знати и духовенства, и потому часто имеет собственные законы общества, его обычаи, правила и устои. Беглый каинит, желающий скрыться от своих преследователей навсегда, может затеряться в толпе крестьян: грубая бесформенная рубаха и низко натянутая шапка становятся отличной маскировкой, особенно потому, что члены этого класса смертных стремятся быть похожими друг на друга (то есть одинаково грязными и неприветливыми). Большинство сервов навсегда привязаны к земле, что делает их малопригодными для нужд каинита за пределами территории, где они живут.
Крестьяне также могут служить источником сведений и новостей – более приземленных, но от этого не менее полезных. И знатные люди, и духовенство нанимают (или держат на службе) огромное количество слуг, которые помогают им содержать поместья и домовладения. Число обслуги варьируется в зависимости от состояния хозяина. Небольшой средневековый замок требовал наличия всего около двадцати слуг-простолюдинов, в число которых входили повар, прачка, камердинер, псарь, носильщик и мальчишка-посыльный. Прислуга в замке обыкновенно в курсе удивительного количества сплетен, скандальных новостей, личных привычек и предпочтений его высокородных обитателей.
Персонажам-крестьянам жизнь в услужении каиниту покажется ничуть не менее сложной. За редкими исключениями сервы не умеют ни читать, ни писать, а многие никогда не ездили верхом. Большинство не обладают никакими умениями, кроме работы по дому и в поле. Еще меньше тех, кто может похвастаться сколь-нибудь значимым талантом, и шанс найти такого человека относительно мал. Крестьянин должен быть скромен в общении практически со всеми прочими членами общества, ведь он находится на самом его дне, и без конца ломает шапку перед всяким, кого встретит – и перед смертным, и перед нежитью.
Профессиональная помощь
«Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом…»
Шекспир, «Генрих V»
Очевидно, что каинит может выбрать себе прислужников и союзников, которым в средневековой жизни выпал самый разный удел. Но кто из этой толпы смертных сможет стать наиболее полезным вампиру в его интригах? Доминирующим фактором в принятии решения насчет того, подходит ли конкретный человек каиниту на роль союзника, являются, естественно, цели и желания последнего. Если леди Овидии из клана Вентру требуется часто выходить во тьму укрытого ночью города, она, возможно, пожелает, чтобы ее сопровождали трое или даже четверо крепких вооруженных мужчин, способных защитить ее от воров и разбойников, рыскающих по узким, извилистым улицам. Если Его Преосвященство епископ Родриго из клана Ласомбра считает необходимым прибрать к рукам замок, расположенный поблизости от его владений, ему ради достижения своей цели стоит обдумать союз с сенешалем этого замка. Возможно, князь Парижа, Тореадор по крови, хочет украсить свой двор произведениями искусства? Если так, ему следует прибегнуть к услугам искусных скульпторов, художников, резчиков по дереву, чтобы получить радующие его сердце работы. Часто каиниту требуются услуги смертных, обладающих определенными знаниями, умениями или способностями, а найти таких людей можно лишь в совершенно определенных стратах средневекового общества. Поэтому ценность этих субъектов для вампира зависит от их места в мире смертных, а выгода от их использования – от индивидуальных талантов и мотивации.
_________________
[1] «Видение о Петре-пахаре» («Piers Plowman») – средневековая английская нерифмованная поэма, представляющая смесь теологических аллегорий и социальной сатиры. Поэма приписывается Уильяму Ленгленду (ок. 1332 – ок. 1386), чье авторство установлено по списку произведения, хранящемуся в Тринити-колледже в Дублине. Считается, что поэма основана на автобиографических записках Ленгленда.
-
Имеются также два небольших дополнения к линейке Victorian Age, которые показались мне интересными: The Iscariot Conspiracy и The Musical Interlude. Они небольшие, и если будут кому-то интересны - можно над ними поработать.
С возвращением) Да очень интересно.
-
Сенешаль
Союзы с лордами-феодалами порой могут оказаться рисковым делом. Подчиненные вельможи, или того хуже, Церковь, могут заметить перемены в его поведении, что грозит проблемами его хозяину-каиниту. Поэтому очень многие хитроумные каиниты предпочитают иметь дело не с господином, а с его доверенным управляющим, сенешалем. Обычно этот человек отвечает за ведение хозяйства в поместье или в замке, надзирает за имуществом благородной особы и повседневными делами его дома. Он назначается на должность хозяином и иногда передает свое место по наследству, и бывает, что одному знатному семейству служит череда сенешалей, происходящих из одного рода. Сенешаль и сам может иметь благородное происхождение, например, быть из числа безземельных рыцарей.
В обязанности сенешаля входит председательствование на суде своего господина; он возглавляет совет местных рыцарей и советников хозяина, при необходимости представляет его при дворе монарха и, конечно, нередко действует как посланец лорда. Если вельможа владеет обширным поместьем или несколькими замками, его сенешаль несколько раз в течение года совершает объезд хозяйских владений, проверяя, все ли везде в порядке. За свои труды он получает солидное вознаграждение, и часто ему даруют надел земли или даже собственный небольшой лен, с которого он мог бы собирать ренту.
Особенно крупные поместья или замки могут даже похвастаться двумя сенешалями, из которых один надзирает за землями, а другой возглавляет домашнее хозяйство. Если об обязанностях первого уже говорилось выше, то второй в этой ситуации ведет дела в резиденции лорда. Одной из важнейших задач такого управляющего становится ведение счетов, в которых содержатся записи обо всех ежедневных расходах в замке, имеющихся припасах и о том, что сохранено на случай войны или голода, а также доход от различных налогов, податей и рент, уплаченных фермерами и вассалами.
Легко представить, сколь полезным слугой может стать такой субъект, особенно если его личные цели и желания совпадают с целями и желаниями его союзника-каинита. Так почему же сенешаль может пойти в услужение к нежити? Возможно, его благородный господин не платит ему достойное вознаграждение за верную службу; может быть, сенешаль сам желает занять место хозяина, или же лорд смертельно оскорбил своего управляющего, и тот теперь сгорает от желания отомстить. Сенешаль, который сообразил, что от связи с каинитом можно получить больше, чем от верного служения смертному лорду, способен стать поистине действительно полезным и перспективным соратником.
Игрок, создавший себе персонажа-сенешаля, может обнаружить, что его герой в некотором смысле ограничен в передвижениях. Большую часть времени он будет привязан к поместью или замку своего смертного-господина, если только в его подчинении нет большого числа слуг, которым он мог бы передоверить свои полномочия. Но в этом случае длительные странствия (кроме как в отдаленные владения хозяина) вряд ли будут возможны – ведь время сенешаля расписано по минутам. А вот в стенах замка его власть почти что безгранична. Мало кто из обитателей поместья, включая даже куртизанок, осмеливается ставить его слова под сомнение, если хозяин открыто ему доверяет. Предполагается, что голосом управляющего говорит сам господин, и даже если кто-то из челяди заметит в поведении лорда что-то ему несвойственное или просто необычное, приказы сенешаля будут исполняться без вопросов.
Такой персонаж может обнаружить себя в центре интриг своего союзника-каинита. Несмотря на физические ограничения, сенешаль весьма глубоко вовлечен в планы и козни хозяина. Часто он становится ключом к успешному исполнению всего плана, либо важной вехой на этом пути, поскольку может предоставить кров и пищу другим смертным союзникам каинита и помочь им советом. Сенешаль обладает управленческими способностями, бесценными в том случае, когда нужно дать союзнику наставление в деле различных тонкостей ведения хозяйства в поместье. Он зачастую имеет доступ к уху господина-каинита, что должно побудить других союзников вампира относиться к нему с должной мерой уважения.
Ученый
Центров обучения в средневековой Европе мало, и они отдалены друг от друга. Крупной личной библиотекой могущественного феодала называется какая-нибудь дюжина томов, тогда как монастырь или аббатство располагают сотнями книг и свитков. Все без исключения книги рукописные и потому стоят чрезвычайно дорого. Однако поскольку мало кто из обитателей мира Темных Веков умеет читать, спрос на эти бесценные вещи гораздо более низок, чем в наши дни.
Ученые – люди, посвятившие себя поиску знаний – почти так же редки, как и книги, ставшие источником их учености. Лишь состоятельный человек может позволить себе отослать сына или дочь в лоно Церкви для получения образования, и только баснословно богатые имеют возможность нанять для отпрыска частного наставника. Таким образом, ученого человека проще всего найти в религиозных кругах общества, а их специализации, соответственно, будут звучать в унисон с учением Церкви. Известны, правда, и независимые ученые, хотя такие мудрецы обычно обретаются в медвежьих углах, и связаться с ними может быть так же трудно, как и убедить их направить силу своего интеллекта на решение некой конкретной задачи.
Если каиниту удастся отыскать такого вот образованного человека, он поступит правильно, если заручится его согласием служить как можно скорее, поскольку в руках ученых ключ ко многим сокровищам средневекового мира. Они владеют языками – живыми и мертвыми, и в то время как латынь является общеупотребительной для Церкви, только ученый способен заставить такие таинственные языки, как греческий, арабский или санскрит, открыть свои тайны. Образованный человек может перевести не поддающиеся другим книги и свитки, а некоторые из таких людей даже начали – рискуя разозлить церковь – торить дорожку к тайнам естественным наук.
Что касается каинитов, расположенных к изучению всего оккультного и сверхъестественного, им следует искать смертных, постигших эти мрачные тайны в ходе своих долгих исследований. Множество древних фолиантов и текстов из античных библиотек находятся во владении ученых мужей, посвятивших свои жизни усилиям по извлечению мистических секретов из этих документов. Ни один разумный Тремер не пожелает упустить мудреца, живущего возле самой его капеллы, ведь тот может стать превосходным союзником в обнаружении колдовских сил, которые помогут низвергнуть ненавистных Цимисхов и вознести звезду его собственного клана в зенит ночных небес.
Телохранитель
Не так уж мало воинов считают служение господину из числа нежити зазорным в сравнении со службой какому-нибудь смертному вельможе. Сражения – это работа, грязная и опасная, и вероятность вернуться домой целым и невредимым уменьшается с каждым военным походом. Солдаты, покинувшие ряды регулярной армии, часто обнаруживают, что в карманах пусто, и мало у кого из них находится достаточно средств, чтобы начать новую жизнь или вернуться к заброшенному хозяйству. Более честолюбивые могут пополнить гарнизоны городов, а бесчестные – наоборот, прибиться к придорожным грабителям, но самые успешные находят себе место телохранителя.
Персонаж, ставший охранником каинита, должен, разумеется, быть готов к некоторым переменам в своей обычной жизни. Ему придется привыкнуть к бодрствованию по ночам, если, конечно, единственной поставленной перед ним задачей не окажется караулить убежище хозяина, пока тот спит. Кроме того, телохранитель должен быть готов защищать господина не только от разбойников, воров и убийц, но и от самых опасных врагов: недругов-каинитов.
-
Торговец
Растущее число торговцев в средневековой Европе является серьезной угрозой всей политической системе феодализма, поскольку их нельзя просто так «встроить» в феодальное общество. Это свободные люди, которые, пожалуй, пользуются наибольшей личной независимостью, какую может только предложить эпоха: они странствуют повсюду в поисках прибыли, что часто позволяет им выйти за рамки ограничений, налагаемых традициями и обычаями. В результате же остальная часть феодального общества питает к ним приличную степень недовольства. Алчность, в конце концов, является одним из смертных грехов, и неприкрытая погоня за нечестивым золотом наверняка отвратит от пути истинного и душу, и разум. Но XII век подходит к концу, и нелюбовь людей понемногу иссякает, поскольку купцы начинают приобретать и влияние, и богатство. Самые удачливые из них ведут роскошную жизнь, превзойти который способны лишь могущественные лидеры светской и духовной сфер жизни. Стимулирует этот рост, конечно, бурно развивающаяся международная торговля. Правитель, желающий находиться у власти долго, не может игнорировать вопросы коммерции. В результате любой преуспевающий монарх или знатный лорд вынужден иметь дело с торговцами и купцами, перемещающими денежные массы и товары по всему христианскому миру.
Каиниты, заполучившие себе в союзники торговца, приобретают два важных преимущества последнего: мобильность и вездесущность. Купцы перемещаются по своим маршрутам регулярно и стали уже настолько привычным явлением, что их в их дела и странствия и знать, и духовенство вмешиваются редко. Немало правителей считают недальновидным шагом мешать торговому люду в его делах, иначе можно остаться без привычного количества ценных товаров и предметов роскоши (к которым относятся соль, вино, шелк и специи), получаемых за покровительство купцам. Поэтому каинит, желающий путешествовать инкогнито, поступит верно, если озаботится приобретением союзника в лице преуспевающего торговца, которого коммерческие интересы заносят в самые разные порты Европы эпохи Темных веков.
Помимо всего этого, союзы с торговцами приносят дополнительные выгоды в виде благосостояния и информации. Купцы имеют доступ в богатейшие города Византии и исламского мира и там собирают урожай экономических возможностей, предоставляемых экономическими связями между этими регионами. Например, госпожа Вивьен из клана Вентру, возможно, сама и не нуждается в деньгах, но верно ли это в отношении ее верного сторонника, графа Кельнского? Если он желает собрать достаточно большую армию, чтобы бросить вызов герцогу Фландрии, в его сундуках должно хватить золота на то, чтобы нанять солдат и платить им жалованье. Точно так же каиниты нуждаются в новостях, которые узнают торговцы и купцы, бороздящие воды в чужих владениях. Заключение союза с купцом (или со странствующим слугой купца), регулярно бывающим в тех или иных пределах по своим коммерческим делам, – отличный способ общения с собратьями по клану.
В городах, где группы торговцев объединяются в гильдии, каиниты с их помощью могут получить доступ в эту могущественную прослойку городского сообщества. Купеческие гильдии контролируют перемещение огромных сумм денег через границы государств и накапливают средства на разведывание новых торговых маршрутов в земли Востока. Глава гильдии редко имеет какой-либо вес при дворе местного вельможи, зато такие взаимоотношения гораздо чаще незаметно влияют на вопросы собственности и безопасности.
Персонажи-торговцы располагают куда большей степенью свободы, чем другие союзники – тем остается лишь завидовать. Несмотря на клевету, отпускаемую в их адрес некоторыми членами общества, большинство персонажей-торговцев не скованы множеством культурных ограничений, мешающих или вовсе связывающих руки многим обитателям Европы эпохи Темных веков. Власть имущие ожидают, что купцы станут странствовать часто и далеко, и при этом участвовать в самых разных причудливых финансовых операциях, суть которых пониманию большинства обывателей просто непонятна. От торговцев так и ждут, что те будут попирать власть до определенных пределов, уверенные в собственной безопасности и в собственном превращении в неотъемлемую часть основы общества.
Игроки, чьи-персонажи-купцы являются членами гильдий, порой могут наткнуться на противоречия своих обязательств перед гильдией и целей их хозяев из числа нежити. Вампир может пожелать, чтобы его союзник-торговец помог разорить другого дельца, нарушающего его далеко идущие планы по монополизации какого-либо ремесла, но что будет, если жертва является собратом по гильдии персонажа одного из игроков? А может статься и так, что придется рисковать собственной прибылью ради запросов союзника-каинита – какой путь избрать торговцу тогда?
Иудеи
Общество эпохи Темных веков испытывает к последователям иудаизма неослабевающее предубеждение. Во всех уголках христианского мира иудеи воспринимаются как «люди, распявшие Христа, Спасителя мира», и христиане не видят ни единой причины, почему бы не обрушить кару за это вопиющее преступление на головы потомков непосредственных злодеев. Тот факт, что подобное отношение слабо согласуется с базовыми принципами самого христианства, также мало кого волнует. Вот поэтому иудеи, являющиеся обычными жителями почти каждого средневекового европейского города, подвергаются систематическим преследованиям практически всех членов общества – от знати до черни. В истории сохранились записи о том, что иудейские общины обвинялись во вспышках Черной Смерти, или чумы – местные власти огульно обвиняли их в отравлении колодцев.
Ирония ситуации заключалась в том, что иудеи, являясь одной из самых состоятельных прослоек средневекового общества, часто не могли наслаждаться преимуществами своего материального положения из-за постоянных гонений. Их традиционно связывают с весьма прибыльным делом – денежными ссудами другим людям. Порой они являлись единственными, кто этим занимался: христианская церковь запрещает и порицает практику взимания процентов за заем, считая ростовщичество грехом. Именно потому далеко не один поиздержавшийся вельможа прибегал к услугам заимодавца-иудея, когда голод угрожал разорить его поместье или расходы на войну оборачивались огромными денежными тратами. К несчастью для иудеев, их положение изгоев делает чрезвычайно трудным возврат денег, ссуженных знатным людям, даже если те согласились на условия займа: никакой суд, светский или духовный, не согласится выслушать жалобу ростовщика на лорда, отказавшегося выплачивать долг.
Может показаться, что иудеи, по впечатлению настолько бессильные, не могут стать достойными союзниками или сторонниками. Однако каинит, желающий подобрать рычаг воздействия к той или иной знатной особе или к духовному лицу, вероятно, найдет его в конторских книгах местного ростовщика-иудея. Благородного лорда невозможно принудить к выплате долга, однако сам факт его потребности в заемных деньгах (и источника их поступления) по природе своей является постыдным и даже способен вызвать скандал, что делает подобную информацию весьма ценной для целей шантажа, вымогательства или принуждения к чему-либо.
Вне своей роли заимодавцев иудеи во многом схожи с прочими смертными, обладающими определенным запасом финансовой прочности. Они часто поддерживают деньгами прибыльные торговые предприятия, страхуя негоцианта и его флот, тем самым предоставляя вампирам получать доход или путешествовать. Не один торговый маршрут был открыт, не одна товарная монополия основана купцами, чьим покровителем была не гильдия и не корона, а иудей, смыслящий в предпринимательстве и имеющий толстый кошель.
Тяготы, которые приходится сносить иудеям, породили в них стремление создавать тесные сообщества. Семейства иудеев помогают друг другу во времена невзгод, поддерживают соседей, когда их безопасности угрожают болезни, неудачи или гонения. Такая сплоченность может быть полезна вампиру, который нуждается в группе преданных посланцев или в укромном убежище на случай крайней необходимости. Общины иудеев настолько взаимозависимы, что между семействами, живущими в разных городах, часто поддерживается регулярное сообщение. Каинит может обитать в Мюнхене, но требовать регулярных отчетов о состоянии дел в Толедо – и тогда получение новостей при помощи местных иудеев, сносящихся с родичами в тех далеких краях, будет ему весьма кстати.
Бедняки и калеки
Прокаженные, побирушки, калеки, больные и умалишенные в обществе Темных веков формируют собственный подкласс. Может показаться странным, что мы включаем их в данный раздел, но, вне всякого сомнения, в любом городе обитает немало тех, кто считает себя профессиональными попрошайками. На низшей ступени феодальной лестницы находятся крестьяне, однако к тем, кто существует на задворках общества, прочие его члены питают страх пополам с отвращением. Прокаженные беспрепятственно бродят от города к городу, их одежды снабжены особыми нашивками, которые не спутаешь ни с чем, а о своем приближении они предупреждают, звоня в специальный колокольчик. Несмотря на то, что они привлекают столько внимания к своей болезни, большинство людей игнорируют их, что делает подхвативших проказу отличными посыльными и гонцами. Попрошайки менее свободны в своих передвижениях, поскольку, чтобы заработать на пропитание, они вынуждены держаться в крупных и небольших городах, где имеются благотворительные заведения и сердобольные жители (то есть церкви и набожные души, подающие милостыню нуждающимся). Но при этом нищий часто знает об улицах, закоулках и тропах своего квартала больше, чем знатный господин, живущий в этих местах с рождения; преимущества, которые получит из всего этого вампир, недавно прибывший в город, предельно понятны.
Игроки, взявшие себе персонажей из этих слоев общества, могут испытать самое разное к ним отношение, варьирующееся от каинита к каиниту. Один вампир будет испытывать сочувствие к несчастному прокаженному и относиться к нему по-доброму. Ведь надо ли нежити бояться болезни? А другой может ощущать традиционное для европейской культуры предубеждение к несчастному и вести себя с ним столь же сурово, как и все остальные в этом мире.
Персонажи-попрошайки должны быть легконогими и быстро соображать, чтобы выжить в тенетах уличной жизни. Больным и калекам следует смириться с тем фактом, что единственными вампирами, готовыми дружить с ними, окажутся еще более увечные Носферату. Какой князь-Вентру станет терпеть при своем дворе отбросы общества смертных? Таким персонажам нужно быть готовыми к тому, что их несчастья быстро не окончатся.
-
Преступники
Смертные, которые бродят по затопленным тьмой улицам средневековых городов, могут сослужить неоценимую службу тем каинитам, кто стремится прибрать к рукам ахиллесову пяту ночной жизни этих крупных поселений. За несколько монет или даже за ломоть хлеба можно нанять человека, который с радостью совершит практически любое преступление против другого смертного. Грабители, карманники, разбойники, фальшивомонетчики, вымогатели, контрабандисты и скупщики краденого часто действуют в одиночку или небольшими группами: во многих городах все еще слишком мало жителей, чтобы в них создалась крупная криминальная организация. Самые большие города могут быть поделены между несколькими криминальными бандами, и драка за теневую сторону селения может стать основой для отличной хроники с участием вампира и персонажей-союзников. Вампиры, берущие таких преступников в свою свиту, могут положиться на них в деле получения стабильного дохода (украденных денег и вещей), а также надежных сведений о передвижении различных городских жителей. Преступники способны принести пользу, добывая редкие или запрещенные товары, и даже помочь хозяину-каиниту в тайном перемещении из одного места в другое.
Сложность и опасность игры персонажем-преступником заключается в судьбе, которая ждет его после ареста. В большинстве сообществ за преступление в отношении чужой собственности полагается лишь одно наказание – смерть. Виселица или плаха – единственная награда, на которую может рассчитывать неудачливый или неосторожный разбойник после поимки. Такой помощник должен позаботиться о том, чтобы его союзник-каинит мог в случае чего защитить его от длинных рук закона. В ином случае преступнику следует избрать другой стиль работы (что поставит вампира перед проблемой «текучки кадров»).
Бандиты бродят не только по улицам городов, но и по их окрестностям. Путники, достигшие ворот очередного селения после наступления темноты, часто обнаруживают, что те уже заперты и заложены засовом до наступления рассвета. Такие несчастливцы вынуждены искать себе приют где получится, или подвергнуться риску нападения разбойников или воров. Тем же, кто путешествует по трактам и тропам Европы эпохи Темных веков, приходится всегда быть настороже, чтобы не попасться бандитам. Романтики с большаков редко ведут себя по примеру Робин Гуда из легенд – скорее они убьют свою жертву, оберут с нее все самое ценное, а тело оставят гнить в чащобе. Такие преступники дают вампиру возможность контролировать движение по той или иной дороге, или получать новости и информацию из различных областей страны.
Игрок, чей персонаж-разбойник предпочел бродить вдоль дорог и по лесам, может сопровождать своего союзника-каинита на длинные расстояния или стать для него одновременно телохранителем и разведчиком, если сюжет хроники предполагает долгое путешествие. Вампир может обратиться к такому герою, чтобы выставить оборотней из определенного отрога чащобы (пожелаем ему удачи!) или нанять его охранником лесного логова Гангрелов. Такой персонаж должен обладать массой самых разных умений, которые пригодятся ему вне помещений, и уметь пользоваться самыми удобными видами оружия для атак на расстоянии (главным образом луками). Жизнь союзника-бандита непроста, хоть и переполнена приключениями.
Ремесленники
Членов общества, владеющих каким-либо ремеслом – ткачей, пекарей, изготовителей свечей, кузнецов, каменщиков, плотников, гончаров, архитекторов, и прочая, и прочая – подобно купцам, трудно отнести к какому-нибудь классу общества. Однако в отличие от торговцев, они пользуются определенным уважением у остальных людей, поскольку полезность их труда очевидна. Типичный ремесленник – человек, имеющий свое дело, часто даже собственную лавку или место на базаре, и продающий производимые им товары или оказывающий услуги напрямую покупателям. Некоторые мастера скапливают приличные состояния, и источники их достатка куда меньше осуждаются обществом, чем действия торгового люда.
Однако истинная ценность союзника-ремесленника для каинита заключается не в его умелых руках (хотя и от этого есть немалая польза), но в его (ее) членстве в местной ремесленной гильдии. В далеком XI веке мастера объединялись в гильдии ради ограничения конкуренции и для гарантии качества производимых товаров. Структура гильдии позволяет ей контролировать процессы и снаружи и внутри: первые – ради получения коммерческой выгоды, вторые – для обеспечения достойной платы за труд, установления условий ученичества и регулирования финансовых обязательств организации. Члены большинства гильдий делятся на мастеров и учеников. Ученик присоединяется к гильдии, чтобы освоить ремесло под руководством мастера, а тот, в свою очередь, обязуется передать ему все секреты своего умения и по окончании оговоренного срока обучения присвоить ему звание мастера (обычно это время составляло от семи до десяти лет).
Союз между ремесленником и каинитом предоставляет вампиру возможность легких путешествий, но, что еще важнее, дает ему доступ во многие здания и территории в городе, проникнуть в которые иным путем было бы довольно трудно. Каменщики, резчики по камню и строители, работающие над возведением нового собора, станут неоценимой подмогой для Носферату, желающему обустроить себе достойное убежище под новым храмом. Ласомбра, желающий спокойно пройти в крепость некоего герцога, может обратиться к любимому кузнецу благородного лорда, который раз в две недели меняет подковы боевым коням его светлости и подновляет доспехи его воинам.
Кроме того, гильдия ремесленников позволяет каиниту взглянуть на жизнь эквивалента «среднего класса» в обществе Темных веков. Жизни многих членов гильдий и их семей крутятся вокруг гильдии, а та, в свой черед, активно заботится об их благополучии. В покоях гильдейского дома часто проводятся пиры и празднования, что позволяет заинтересованному каиниту встретиться с членом интересующей его (ее) гильдии и тем самым расширить свое влияние и получить некоторый выбор потенциальных прислужников.
Артисты
Каиниты с утонченным вкусом могут набирать себе слуг из небольшого числа одаренных людей, умеющих искусно развлекать своих собратьев-смертных. Шуты, трубадуры, барды и скальды, фигляры и мимы, жонглеры, акробаты и музыканты добавляют красок унылому, серому повседневному существованию. Так почему бы каиниту не включить пару таких людей в свою свиту, чтобы те увеселяли гостей? Подумайте, какое положение и престиж обретет Лайль из клана Тореадор в кругу своих собратьев, когда велит найденному ею «соловьиному голосу» Стефано исполнить его последнее сочинение, прославляющее вечную красоту хозяйки.
Артисты добавляют интереса и разнообразия праздникам и пиршествам. Персонажи-союзники, принадлежащие к этой категории, могут заполучить щедрого покровителя и более чем приличное отношение к себе каинита-поклонника, особенно если их умение и талант помогут вампиру произвести впечатление на кого-нибудь из столпов местного общества. Те артисты, которые служат хозяину верой и правдой, а в особенности те, кто выказывают при этом некоторый ум или сообразительность, какой-нибудь ночью могут получить и более теплое местечко. Союзник, начавший карьеру трубадура при дворе лорда Бенедикта, способен улучить шанс и оказать его милости значимую услугу, чем заработать и благоволение господина, и гарантировать себе место при нем в грядущих ночах.
-
Закон и порядок
Замечено, что представители знати обычно принимают на себя также и обязанности слежения за исполнением местных законов. Сложность правовой системы в каждом конкретном случае зависит от страны и пожеланий знати. В норме эта доля ответственности – одно из многих условий, на которых благородная особа получает от короны земли во владение: насаждение королевских законов есть неотъемлемая часть типичной феодальной клятвы, приносимой монарху. Тем не менее, хотя представители знати (или, в некоторых случаях, духовенства) могут рассматривать судебное дело против обвиняемых в преступлении, они редко преследуют и арестовывают их лично – их время поглощает множество прочих забот и проблем. Поэтому в большинстве стран по обычаю управляющая землями знатная особа назначает кого-нибудь ответственным за исполнение местных законов. Конкретное название должности зависит от страны или народа, но наиболее привычный из этих терминов, распространенный в Британии – это «шериф» (от староанглийского «shire reeve» – «земельный староста»). Задача шерифа, как можно догадаться, – приводить обвиняемого выслушать приговор лорда. Обыкновенно шериф набирает себе команду помощников (бейлифов) для выполнения своих обязанностей. Эту же задачу для знати могут выполнять и рыцари, хватая тех, кто, предположительно, совершил преступление, и доставляя их на судилище.
Шериф, заключивший союз с каинитом, способен оказать тому неоценимую помощь в деле сокрушения смертных и бессмертных врагов вампира. Способность влиять на закон и порядок дает каиниту возможность пленить смертных прислужников недруга, помешать их действиям или даже уничтожить. Во многих землях представители закона имеют право задерживать и допрашивать людей даже без очевидных причин. Сам факт того, что офицер городской стражи – агент князя Новгорода, уже является достаточным поводом, чтобы сажать в яму всякого горожанина и держать там до тех пор, пока воину или его господину не заблагорассудится выпустить пленника. А какую отговорку придумать князю Ломбарду, если подручные шерифа требуют его присутствия на судилище графства в час пополудни следующего вторника? Для обладающего экономической сметкой каинита смертные, занятые поддержанием закона, представляют собой еще одну возможность для воровства, поскольку их часто обременяют еще одной непопулярной задачей: сбором податей для лорда.
Поля и реки
Во времена Темных веков за стенами городов и вне обжитых территорий лежали глухие, страшные леса, служившие приютом оборотням и прочим свирепым чудовищам. Но и в этой глуши можно встретить смертных, ведь, несмотря на безлюдность этих чащоб, они, предположительно принадлежат кому-нибудь из особ, облеченных светской или духовной властью. Каинит способен найти в лесах пару-другую вольных крестьян, зарабатывающих на жизнь рубкой леса, пережиганием угля, охотой или ловлей диких животных ради мяса и меха. Такие люди могут предложить укрытие странствующему или одинокому вампиру, обеспечив его временным убежищем и источником пищи, прежде чем он продолжит свой путь.
Наибольший интерес для вампиров, пожалуй, представляют те области леса, которые целиком принадлежат какому-нибудь представителю знати. На этих территориях действуют свои законы, отличные от тех, по которым живут крупные и мелкие города. В лесу соблюдение законов обеспечивается егерями и охотниками, которых нанимает знатный владелец земли. Свое правосудие они обычно вершат быстро и жестоко. Два самых частых обвинения – браконьерство и вырубка леса на дрова и бревна – караются жестоким избиением или смертью. Если же обвиняемый сам из числа благородных или по некоей причине не может предстать перед судом, его могут объявить вне закона и изгнать навсегда из владений хозяина леса. Один из верных способов доставить неудобство собрату-каиниту – это подвести его слуг или союзников под обвинение в браконьерстве, что, в свою очередь, легко достижимо, если заключить союз с местным егерем.
Мотивация и награды
Каким образом каинит убеждает смертного стать союзником? Ответ кроется в индивидуальных особенностях, составляющих личность самого смертного: в его желаниях, надеждах, верованиях и стремлениях, определяющих каждый выбор, каждое решение человека. Рассказчику следует тщательно изучить мотивы поступков каждого союзника, с которым связываются персонажи-каиниты его игроков, и создавать типаж каждого из них, уделяя особое внимание разуму и внутренним переживаниям. Союзничество с каинитом для смертного наверняка окажется самой странной и мучительной ситуацией, какую он когда-либо испытывал, и это обязательно оставит свой след в его уме и сердце. Через связь с вампиром человек может подвергнуть испытанию свою веру, или же необратимо утратит ее до конца своих земных дней. Игровые возможности, появляющиеся при сосредоточении на мотивах союзников – это богатейший источник идей, которыми можно наполнить не одну главу хроники или даже всю ее целиком.
Зачастую мотивы, ставшие основой союза, связаны с ожиданием ощутимой награды где-то в будущем, однако в действительности все наоборот: вознаграждение по большей части зависит от мотивации. Для купца, сотрудничающего с вампиром в надежде привести свое дело к процветанию, и мотив для этого союза, и награда заключаются, по сути, в одном: в богатстве. Но некоторые причины, и соответственно, поощрение за них могут быть куда более тонкими и сложными, что ведет к не менее интригующим сценариям игр.
-
Да очень интересно.
Мне то же
-
Чувство долга
Некоторые вампиры, в особенности Каппадокийцы и Цимисхи, часто окружают себя целыми семьями, члены которых с давних пор смирились со своей ролью слуг нежити. Однако не все эти смертные являются упырями; есть и те, чье чувство долга требует помогать своему довольно-таки необычному господину, даже если здравый смысл подсказывает им желать обратного. Представьте себе, например, обстоятельства, в которых может оказаться некий молодой оруженосец. Его семья согласна позволить ему стать пажом в доме рыцаря, и как-то вечером он встречается со своим новым господином и приносит ему клятву верности, обещая преданно служить, пока его не освободят от обязательств. Оруженосец знает, что отныне его будущее рыцарство целиком и полностью зависит от прихоти нового повелителя.
Но вскоре молодой человек понимает, что новый хозяин – вовсе не обычный рыцарь. Ну какой землевладелец показывается на людях только после захода солнца? Разве рыцарь способен выказывать нечеловеческую силу и звериное чутье? Все эти вопросы и страхи зреют в голове оруженосца до тех пор, пока одним судьбоносным вечером он не узнаёт правду. Более того, каинит сообщает юноше, что его семья, отдавая парня в услужение, была в курсе истинной природы рыцаря. Следовательно, это соглашение происходит из более ранних обязательств семьи, из вассальной клятвы о преданном служении навеки, данной все тому же господину далеким предком оруженосца. И вот наш молодой человек оказывается перед незавидным выбором: нарушить собственную клятву и распрощаться с мечтой о рыцарстве до конца своих дней, или же бороться со своим страхом, но чтить обещание своего рода вечно служить этому странному существу.
Если же каинит и сам следует Пути Рыцаря, то окажется ли служение ему хуже, чем пребывание рядом с любым смертным вельможей, чьи капризы и причуды могут показаться юному оруженосцу столь же странными? Если юноша сумеет взять себя в руки и следовать своему чувству долга, он вероятно, сумеет получить от хозяина-вампира куда больше, чем способен ему дать любой смертный господин. Если же рыцарь окажется жестокой, склонной к садизму личностью, преданность оруженосца и так рассыплется в прах перед лицом его сверхъестественного гнева.
Можно рассмотреть ситуацию и с противоположной стороны, когда каинит может испытывать феодальные обязательства по отношению к своей семье. Сенешаль, получивший Становление, вынужден теперь служить двум господам: смертному хозяину замка и бессмертному вампиру – кому он останется верен? Как его новая суть повлияет на феодальные взаимоотношения между ним и бывшим повелителем? Как его чувство долга перед прежним хозяином повлияет на отношения с его сиром?
Клятва верности
Не все слуги и союзники связаны Узами Крови. Однако в феодальном сообществе существует своя, не менее мощная клятва: вассальная присяга. Смертный, приносящий подобную клятву хозяину-каиниту, может в зависимости от собственной натуры пользоваться его доверием или нет. Примерный текст вассальной присяги может быть таким:
Во имя Господа Нашего я, Виллем Гуго, виконт де Шардоне, свидетельствую, что мой господин, архиепископ Фердинанд д’Авийя, требует от меня поклясться ему в моей верности и в моем почтении; за это он воздаст мне своим доверием и своей милостью, а также поможет мне в моем праведном деле против аббата Лео из обители Святого Марка, кое есть отомстить тому за поругание доброго имени моей семьи и вернуть в мое владение все замки, имения и земли, которыми владели мои предки, и которые я поклялся содержать, как содержали они до мерзких деяний аббата Лео из обители Святого Марка. Сим я подтверждаю свою верность архиепископу Фердинанду д’Авийя и свое почтение ему, как и должно мне.
Страх
Несмотря на то, что на словах всякий человек признает святость бессмертной души и свою приверженность учению церкви, ему все же трудно преодолеть первобытный страх смерти, когда он столкнется с его воплощением в лице могущественного каинита. Кое-кто из смертных слуг может предполагать, что их хозяин – посланец ада (особенно если тот следует Пути Дьявола), но при этом прийти к выводу, что лучше все же служить ему, чем умереть до срока и без отпущения грехов в лапах одного из подручных Сатаны. В среднем каинит обладает силами, явно превосходящими возможности обыкновенного смертного; что же касается достаточно старых и могущественных вампиров, то они способны без особых усилий порвать на части многих своих слуг без особых усилий. Не всегда просто будет отказаться выполнять требования подобного существа! Но если при служении ему человек сумеет остаться в живых, то позже сможет бежать и в конце концов, возможно, спасти свою душу. Вопрос избавления от службы такому господину может стать главной темой нескольких глав или даже целой хроники. Но способна ли душа даже самого раскаявшегося грешника обрести спасение после того, как она была замарана кровью и жестокими поступками слуги, повиновавшемуся своему бессмертному хозяину?
Однако есть страхи куда худшие, чем заботы о собственном благополучии. Многие каиниты безраздельно властвуют в своих ленах и доменах, и для них прикончить семью прислужника не сложнее, чем задуть огонек свечи. На что способен осмелиться слуга, если на кону стоят жизни его родных? Помимо того, хозяин-вампир может уничтожить своего подчиненного в ином смысле: разрушить его политическую карьеру, лишить финансового благополучия или положения в обществе, и в любом из этих случаев смерть станет для несчастного предпочтительным выбором. Что же тому остается еще, кроме как служить?
Со временем слуга может начать бояться других людей больше, чем своего хозяина-каинита. Для того, кто оказывает помощь самому дьяволу, пути назад уже нет, поскольку высокопоставленное духовенство вряд ли выкажет милосердие или жалость по отношению к прихвостню Князя Тьмы. Каким бы раскаявшимся и сожалеющим о своих проступках ни выглядел человек, опасность скверны столь велика, что церковники, не задумываясь, отправят его на костер. Может ли простой смертный, оказавшийся между ангелом и бесом, довериться судьбе и удаче и продолжать свое служение, стараясь изо всех сил?
Наконец, если повелитель-вампир хотя бы чуть-чуть приоткроет перед слугой завесу, отделяющую вроде бы безопасный город (или сельскую местность за его стенами) от чудовищных тварей, обитающих в нем на самом деле, не заставит ли это прислужника искать защиты у хозяина? Кто может оградить его от нападения Оборотней, как не благоволение господина? Кто сумеет уберечь человека от интриг чудовищной нежити, если не кто-то из ее рядов? Мысля так, подданный может в конце концов прийти к выводу, что куда как лучше верно служить своему хозяину, чем покинуть его и выйти в мир, полный еще незнакомого ему зла, таящегося во мраке.
-
Власть
Союз с каинитом может дать смертному огромную власть. Такая связь способна принести непосредственную помощь в делах, не говоря уже о возможности Обращения в будущем. Вообразите себе положение обыкновенного серва: для своего смертного господина он чуть больше, чем ничто, но, служа некоему каиниту, он может при удачном стечении обстоятельств превратиться в ценного и ценимого союзника. И представьте теперь его ощущение собственной нужности в совершенно новом открывшемся ему мире – прислуживая нежити, он способен, наконец, воплотить свои мечты и почувствовать хоть какую-то власть над теми, кто выше его по положению.
Подобные выгоды доступны не только выходцам из низов общества. Политическое превосходство – это то, чем живет и дышит честолюбивая знать; если же смертный стал доверенным приближенным нежити, ночь для него изобилует возможностями достичь целей или продвинуться вперед. Некий граф, завидующий прекрасному замку и прелестной жене своего лорда, вполне может заполучить и то и другое, если только согласится помочь леди Дарье «решить проблему» досаждающего ей аббата (который и самому графу, в общем-то, никогда не нравился). А егерь барона Уэссекса обнаружит, что его подчиненные куда лучше стали выслеживать и ловить браконьеров, как только он согласился закрывать глаза на вылазки чужака, который называет себя «парнем из Гангрел» (наверняка какое-нибудь французское захолустье) и забивает одного-двух оленей время от времени.
Продвижение более масштабных политических планов и интриг доступно тем из наиболее знатных особ, кто пожелает стать союзником каинита. Дож Венеции увидит, что предложения, высказанные им при папском дворе, принимаются куда благосклоннее после того, как он заключил договор с доном Армандо Кастильским, епископом Болоньи, принадлежащим к клану Ласомбра.
Любовь
Случаи возникновения любовных отношений между каинитом и смертным известны, хотя даже в лучшем случае исход их будет, как правило, не определен. Человек, влюбившийся в идеально выточенные черты каинита и его отравляющие поцелуи, может обнаружить, что добровольно служит созданию, от которого в любом ином случае просто бы сбежал. Точно так же и вампир, который пленился теплым, шелковистым касанием живой плоти, способен увидеть в собственном слуге объект желания и влечения. В книгах часто говорится, что тех, кто любит, порой ждут многие страдания во имя их страсти; так насколько же глубоко должно быть чувство, чтобы решиться осознанно помогать кому-либо из числа Проклятых?
Страсть способна принимать самые разные формы. Смертный, преданный Господним заповедям, может как-нибудь ночью заметить существо, столь прекрасное, что оно просто обязано оказаться не просто добрым, а чем-то святым. Бог не мог бы создать нечто настолько прелестное внешне, не наделив его соответствующей сутью. И вот злосчастный прислужник сам отправляется в ловушку, поклоняясь объекту своего религиозного пыла и предлагая ему свое витэ в качестве кровавого подношения. Как он поступит, если вера воздыхателя в конце концов отпугнет ангельский образ, посещающий его во снах и наяву? Что станет с его убеждениями, если он когда-нибудь узнает правду? Не взбунтуется ли его рассудок от недоступного пониманию сочетания идеального облика и дьявольской сущности?
Стоит отметить также, что любовь может порождать и более приземленные чувства, такие, как ревность, зависть, гордыня и гнев. Если слуга исполняет любые пожелания господина, испытывая к нему глубокую и всепоглощающую страсть, а видит лишь, как возлюбленный постоянно уделяет внимание кому-то менее преданному и, значит, меньше заслуживающему такой чести. И тогда как-нибудь ночью любовь может перерасти в горечь и заставит предать хозяина.
Месть
Жажда отмщения способна стать всепоглощающей, и тот, кто ею охвачен, получает мощную мотивацию для самых недостойных поступков, и даже может подвергнуть опасности собственную душу, если это приблизит свершение сладкой мести. Допустим, объект вендетты смертного по стечению обстоятельств – враг, с которым он и не надеется расквитаться своими силами (например, вельможа намного выше его по положению в иерархии феодального общества, или вороватый священник, недосягаемый для мирских судов, или бродячий разбойник, ускользающий от поимки как дуновение ветра). Тогда весьма велик шанс того, что человек примет предложение союза от того, кто обладает очевидным могуществом и возможностью разделаться с его мучителем. Враг моего врага порой все же может стать мне другом.
Пожалуй, самым интересным вариантом подобного сюжета будет ситуация, когда некий каинит обошелся со смертным несправедливо, однако оставил в живых, да еще позволил узнать, кому тот обязан своим несчастьем. Рассудив, что с огнем можно бороться лишь пожаром, такой человек будет искать и в конце концов найдет другого каинита, предложив ему свои услуги в обмен на помощь в борьбе с врагом.
Месть не обязательно должна быть направлена на человека. Союзник может прямо-таки сгорать от желания выместить свою злость на неких силах и организациях, оказывающих на него давление: это может быть церковь, монарх, гильдия или даже целый народ; все они могут стать главной целью мщения в мыслях того, кто полагает себя чем-то обиженным. Такой смертный вполне может объединиться с каинитом, чьи цели совпадают с его устремлениями, и служить хозяину до тех пор, пока пожар ненависти полыхает в его сердце.
-
Неведение
Многие сторонники, которых находит себе каинит, могут просто пребывать в неведении относительно его истинной сущности. Вампир – повелитель замка может демонстрировать увлечение ночными выездами на охоту и вечерними пиршествами, но какое дело до господских причуд подручному пекаря или мальчишке-судомойке? Их удел в жизни и так нелегок, чтобы еще и вмешиваться в дела хозяев. Наивные, необразованные, легко поддающиеся обману и обманывающие сами себя люди вряд ли распознают, с чем на самом деле сталкиваются каждую ночь.
Безопасность
Мир Темных веков преисполнен всевозможных опасностей: убийцы и разбойники бродят в сумерках, болезни и смерть следуют друг за другом, как пара волков, Мрачный Жнец косит всех без разбору – виноватых и безвинных. Множество благородных господ едва способны защитить свои владения от захватчиков и мародеров, не говоря уже о политических беспорядках. Кое-кто из союзников каинитов способен поверить в то, что служение хозяину-каиниту даст им куда большую защиту и стабильность, чем та, что они могли бы надеяться получить от смертного лорда. Более того, перспектива Становления – и, как следствие, окончательное избавление от смерти и болезней – может сподвигнуть союзника на решение, которого он иначе бы сторонился.
Безумие
Те, кто лишился рассудка, возможно, не способны стать надежными союзниками, однако следует признать, что их умственная неполноценность объясняет охотное исполнение приказов нежити.
Отчаяние
Кое-кому из смертных бывают заказаны все пути, кроме как на тот свет. Бедняк, обыкновенно выпрашивающий объедки на заднем дворе аббатства, поймет, что, служа зловещему хозяину, сможет набивать себе брюхо досыта каждый вечер. Те, кого захлестнуло отчаяние, будут готовы заключить сделку хоть с самим дьяволом, если за это получат кров, пищу и теплую постель.
Поклонение дьяволу и развращенность
Союзник может предпочесть соглашение с Люцифером почитанию Христа. Он может являться инферналистом или дьяволопоклонником, заключившим договор с силами тьмы в обмен на их наставления, помощь и власть. Каиниту, следующему Пути Дьявола, может показаться удачной мысль ответить на молитвы поклоняющихся Повелителю Тьмы людей, явившись им в качестве воплощения мощи ада. Предприимчивый вампир способен с легкостью играть на убеждениях и желаниях таких смертных, убедив их, что сам он – настоящий посланник Преисподней, а им предназначено стать его верными приспешниками.
Конец служения
Что произойдет с союзником вампира, если его хозяин…
…погибнет?
Кое-кто из прислужников, без сомнения, сочтет, что ему даровано счастливое избавление от перспективы вечного проклятия, если его господин-каинит встретит Окончательную Смерть. Возможно, Господь Всемогущий наконец услышал обращенные к нему мольбы о спасении. Однако чем охотнее слуга исполняет свои обязанности, тем сильнее поразит его потеря хозяина, тем больше неудобств ему доставит. Что же говорить о роковых, полных страсти отношениях, связывающих вампира и человека? Если смертный возлюбленный остается один, что он способен сотворить в своем горе – покончит с собой или, вероятно, пожелает отомстить убийце любимого? Можно составить целую хронику, описывая судьбы союзников, чей повелитель внезапно погиб и оставил их заботиться о самих себе – а ведь им-то уже известно, что скрывается там, в Долгой Ночи.
… погрузится в оцепенение?
Каинит, открывший союзникам свою истинную природу, вероятно, расскажет им и о том, что может случиться, если он не по своей воле погрузится в оцепенение. В противном случае слуги способны принять его за мертвого и похоронить тело – или, что еще хуже, сжечь его! Интересным сюжетом для истории может стать рассказ о замке неподалеку от места обитания персонажей, о котором идет дурная слава. Пусть местные жители верят, что там властвуют злые силы или даже находится логово какого-нибудь жестокого демона. Пытаясь докопаться до истины, герои обнаруживают, что правитель замка – смертный – всего лишь сохраняет его для истинного владельца, впавшего в оцепенение и укрытого где-нибудь в полузабытой крипте под стеной твердыни.
…станет дурно с ним обращаться?
Далеко не все каиниты добры и обходительны по отношению к тем, кого они избрали себе на службу. Грубость, жестокие поступки, а то и еще что похуже – самое обычное дело, и зависит это от характера вампира и Пути, которому он следует. Если же каинит плохо обращается со своим слугой, что остается последнему? По логике, вариантов у него немного. Может ли человек надеяться убежать и успешно укрыться от создания, чьи чувства значительно превосходят способности обычного смертного? Возможно ли вообще избавиться от хозяина, который контролирует замковую стражу или держит на службе наделенных сверхъестественными качествами слуг? Вероятно, лакей попытается отомстить своему господину, попытавшись причинить ему вред или предав его, связавшись с его врагом. Подобный бунт, пусть даже вызванный жестоким обращением, может обернуться для прислужника еще более ужасными последствиями, если планы смертного не увенчаются успехом или – что хуже – о них прознает бывший господин. И тогда прежнее дурное обхождение покажется радужным сном по сравнению с гневом преданного вампира!
…покинет его?
Ситуация напоминает вариант с гибелью хозяина-каинита: слуга обнаруживает, что остался один, без бдительного ока господина, зато лицом к лицу с мириадами возможных решений. Следует ли ему покинуть владения повелителя, или же нужно остаться? Но есть одно важное отличие от ситуации с Окончательной Смертью вампира. В данном случае слуга не имеет никакой возможности определить, пожелает ли его хозяин вернется ли к нему. Предположим, господин объявится подле своего прислужника через несколько недель, месяцев или даже лет. Станет ли он спрашивать со своего бывшего союзника за какие-нибудь проступки, совершенные за время его отсутствия?
…впадет в бешенство?
Для ума средневекового человека мало что может оказаться столь же ужасающим, как живописная картина – каинит в самом разгаре приступа бешенства. Неважно, чем это состояние было вызвано (огнем или нехваткой крови), но взбешенный вампир может выглядеть для своих вконец перепуганных слуг подлинным воплощением всех сил ада. Если у лакеев еще оставались какие-нибудь тайные сомнения относительно того, является ли их хозяин творением Бога или посланником дьявола, один взгляд на господина в бешенстве убедит их в том, что они служат не райскому созданию, а прислужником самого Люцифера. Естественно, даже жизнь смертного союзника, оказавшегося поблизости от разгневанного каинита, находится в огромной опасности. Если слуга неспособен найти способ успокоить господина или как-то защитить себя, он может и сам стать жертвой его нечеловеческих аппетитов.
…предаст его?
Интригующий сюжет для игрового приключения может сложиться из действий смертных персонажей, когда-то бывших союзниками могущественного каинита, который по каким-то своим соображениям проявил вероломство, оставив на милость их врагов. Допустим, что преданные экс-союзники пережили интриги своих противников, но что они будут делать дальше? Вероятно ли, что они будут искать воздаяния для своего бывшего господина, поступив на службу другому каиниту? Ведь можно ли придумать лучшего противника для вампира, чем другой вампир? А может быть, они обратятся за помощью к церкви, умолив какого-нибудь кардинала убедить самого Папу в необходимости объявить крестовый поход против злых духов ночи. Или же они сами возьмутся выследить и уничтожить предателя, – такой сюжет способен растянуться не на одну главу хроники.
-
Хроника, посвященная только союзникам
Рассказчик, чьи игроки желают поучаствовать в хронике, всецело посвященной персонажам – союзникам вампиров, получает по-настоящему редкую возможность. Шанс превратить каинитов, обычно являющихся основой сюжета, в неигровых персонажей, в то время как на первый план выйдут их союзники – это вызов, который не следует упускать никому, кто желал бы достичь игровых высот.
С чего начать
Рассказчику следует попросить своих игроков выбрать из множества занятий и профессий смертных, упоминаемых в этой главе, те, что были бы наиболее привлекательны для их персонажей. Союзникам вовсе нет необходимости заниматься одним и тем же делом, однако желательно, чтобы все они имели примерно одинаковое положение в обществе: если каинитам удобнее устанавливать меж собой относительно равноправные взаимоотношения, то для сообщества смертных это не свойственно. Развитие группы персонажей, принадлежащих к самым разным слоям феодального общества, может оказаться интересным процессом, однако и рассказчик, и игроки могут столкнуться со множеством трудностей, если героям предстоит взаимодействовать тесно. Разумеется, перспектива навлечь на себя гнев хозяина способна стать достаточным поводом для персонажей, чтобы отбросить свои сословные разногласия – но лишь на время.
Взаимодействие союзников
Совместная работа может иметь большое значение для успеха миссий, поручаемых союзникам, но и она таит в себе определенные опасности. Крестьянин может оказаться умнее и находчивее рыцаря, а тот способен переложить дело на плечи своих подчиненных именно в тот момент, когда вся партия принимает некое критическое решение (возможно, по повелению своего хозяина-каинита). В обществе, однако, принято, чтобы низшие по положению подчинялись тем, кто стоит над ними, и обратная ситуация вызовет недоумение. Вообще же персонажи-союзники вампира способны привлечь внимание обывателей, если станут вести себя непривычным для тех образом. Даже если гильдия предпочитает закрывать глаза на чудачества некоторых своих членов, внезапное намерение одного из них выстроить рядом с городским домом укрепленную башню будет встречено подозрениями, шепотками и сплетнями. Вельможа, по-доброму относящийся к прокаженным, наверняка будет вознагражден за свою щедрость, а вот граф, отдавший такому больному должность сенешаля, столкнется с суровым порицанием общества или даже остракизмом в свой адрес. Поэтому на публике группе персонажей следует принимать более традиционные, ожидаемые социальные роли, нежели привлекать к себе излишнее внимание к себе и своим союзникам-вампирам.
Источники вдохновения
Примером успешной хроники, посвященной союзникам, может служить история о группе солдат, которые после возвращения из Крестового похода поступили на службу некоему каиниту в качестве телохранителей. Такой сюжет подходит для игроков, предпочитающих игру с приличной долей драк и сражений в отыгрыше. Еще одна интересная идея: персонажи являются представителями благородных семей, управляющих несколькими городами и регионами. Чтобы упрочить свое влияние и расширить его, они становятся союзниками вампира и оказываются впутанными в огромное количество тонких интриг, далеко превосходящих придворные козни, привычные самому перенасыщенному махинациями королевскому двору.
Подготовка контекста хроники
Как только игроки определились с родом занятий своих персонажей, рассказчику следует подготовить фон для хроники. Если все выбранные герои принадлежат к благородному сословию, их следует погрузить в гущу интриг, задуманных и подстроенных каинитами. Возможно, окажется, что персонажи – домочадцы некоего вельможи, понемногу начинающие осознавать, что с их хозяином не все так просто. А может, жизнь всех героев проходит на обширных открытых пространствах, и рассказчик захочет превратить их в егерей королевского имения, столкнувшихся с нападениями оборотней или фей, которыми кишмя кишат местные леса. Таким образом, контекст хроники может быть определен профессиями, выбранными для персонажей игроками, или рассказчиком (самостоятельно или по желанию игроков), или по общему согласованию. Чем больший вклад вносят участники в суть хроники, тем больше удовольствия они получат собственно от игры.
Личные мотивы
Любой рассказчик ожидает, что персонажи каиниты его игроков окажутся завершенными личностями, чьи желания, цели, надежды и амбиции влияют на их еженощные поступки; точно так же обстоит дело и с героями – союзниками вампиров. Каждый такой сподвижник – отдельное, мыслящее существо, личность и мотивы которого должны быть проработаны так подробно, как и у героя-вампира. Что движет странствующим рыцарем? Возможно, больше всего на свете он стремится обрести любовь, которой будет по-настоящему достоин? Или он желает отомстить графу Помфре, жестокому убийце своего брата? Почему простолюдин продолжает влачить свое существование на службе у жестокого барона? Может ли статься, что горячая вера в Божью милость привела его к мысли, что он только лишь наблюдает за судьбой, предназначенной ему свыше, и поступать как-то иначе было бы святотатством? А возможно, его жена серьезно больна, и единственный способ прокормить семью – это трудиться, не разгибая спины, в полях. Взаправду ли нищенствующий монах стремится нести людям слово Божие, или он всего лишь шарлатан, набивающий брюхо подношениями обманутых им селян? Подобные ситуации часто становятся для союзников мотивом к заключению договоров с нежитью. Но точно так же важно, чтобы эти соображения помогали поверить в реалистичность персонажей игроков.
-
Интересно, а в книге не отмеченны сословия персонажей?.
Например сенешалем или шерифом может быть только рыцарь (представитель дворянского сословия),
(кстати во Франции аналогом шерифа выступал прево или сенешаль, но сенешаль короля).
А ученный скорее всего будет принадлежать к духовенству
-
Насколько я помню, в этой книге авторы так глубоко в сословную систему не забредали, ограничились простым перечислением возможных профессий прислужников. Вот дойдет очередь до "Трех столпов" (WW2809 Three Pillars, она в черновом переводе тоже уже готова), там как раз сословия средневекового общества расписаны детально в сопряжении с VtDA.
-
Гут, зер гут.
А пятая и шестая главы про магию и существ из других линеек вы планируете перевести, особенно про магию?
-
Есть, все есть. К сожалению, у меня сейчас переброска текстов из черновиков в готовые документы идет гораздо медленнее, чем наработка собственно черновиков, и пока я не могу исправить этот дисбаланс.
-
Сложности и длительное противостояние
Хроника, посвященная союзникам, может охватывать всю гамму идей и тем, от обыкновенного выживания до высоких романтических чувств и о политических интриг до расчетливой мести. В каждом случае на поверхность всплывает множество вопросов, важных и для рассказчика, и для игроков.
Знают ли союзники об истинной сущности их друга?
Если не знают, то выяснят ли они это в конце концов? Группа союзников, открыто и охотно служащая вампиру, открывает себе двери к силам и возможностям, которых многие из их собратьев – и мужчины, и женщины – предпочли бы сторониться. Открытие, касающееся истинной, не-живой, сути их знакомого, способно самым радикальным образом повлиять на весь ход хроники. Если союзники верят в то, что служат рыцарями-храмовниками архиепископу, но позже обнаружат, что духовник на самом деле – сверхъестественное чудовище, вполне могут оставить службу, а то и попытаться уничтожить хозяина.
Станет ли альянс с каинитом испытанием для веры персонажей?
Привычки союзника-вампира – даже следующего Пути Небес – наверняка будут расходиться с основными принципами и требованиями христианской веры и с учением церкви. Как отреагируют персонажи на этот конфликт?
Каких врагов наживут себе герои-союзники в результате альянса с каинитом?
Если персонажи-союзники окажутся особенно удачливыми в выполнении просьб их друга-вампира, они могут стать объектами нежелательного внимания врагов их господина. К примеру, Ласомбра чрезвычайно активно соперничают друг с другом. Они даже доходят до того, что нападают на недругов – собратьев по клану, манипулируя их смертными союзниками, нападая на тех или причиняя всяческие неудобства.
Получит ли кто-либо из союзников Становление?
Если да, произойдет ли это добровольно или без согласия человека? Такое событие может в корне изменить суть и тему всей хроники. Персонажи-союзники игроков, которым предложен шанс вступить под сень Долгой Ночи, могут оказаться перед довольно сложным моральным выбором. Одно дело – служить вампиру, но совершенно другое – стать таким же существом! И как отреагируют остальные союзники, узнав, что один из них Обращен их общим хозяином? Будут ли они бояться «счастливчика» или повиноваться ему? Сможет ли новообращенное дитя по-прежнему считать себя их другом и доверенным товарищем, или навсегда лишится их компании?
Как каинит относится к своим смертным союзникам?
Условия, которые вампир создает вокруг своих союзников, помогают определить стиль всей хроники и направление ее развития. Проявляет ли он к ним жестокость или притесняет их, уверенный в том, что они не смогут ускользнуть? В этом случае сюжет будет вертеться вокруг поисков союзниками способа уйти из-под тяжелой руки хозяина, сбросить с себя ярмо. Но может получиться и так, что господин щедро награждает союзников, одаривая милостями. Тогда союзники станут лезть из кожи вон, пытаясь переплюнуть друг друга в преданности, и такое дружеское (возможно) соперничество также богато на игровые возможности.
Что произойдет, если союзники замыслят предать хозяина или покинуть его?
Смертные союзники, задумавшие оставить службу своего господина, могут столкнуться с сопротивлением своего нанимателя, да еще довольно-таки раздраженного их решением. Им известно много сведений, которые, попав не в те руки, способны представлять для вампира угрозу – например, расположение его убежища, имена его знакомых из числа прочих смертных, силу его сторонников и детали многих его замыслов. Мало кто из каинитов позволяет своим некогда верным слугам уйти со службы тихо и мирно. Еще хуже, когда смертные стремятся предать господина – к таким снисхождения вообще не может быть. Если изменники не слишком умны, неудачливы или же не обладают достаточными ресурсами, они отдадут своему бывшему хозяину-вампиру жизни в уплату за вероломство.
Всем этим моментам рассказчик должен уделить хотя бы немного внимания перед тем, как начинать хронику, посвященную исключительно союзникам.
-
Теперь перескочим к Приложению - отдельной главке, описывающей пути и варианты применения в игре народной магии, или Ведовства. Если честно, создалось впечатление, что ее впихнули в книгу ради двух целей: 1) "что-то как-то маловат объем текста у нас получился" и 2) "надо же этот кусок куда-то поставить, он на отдельную книгу не потянет, сколько воды ни налей..."
Как бы то ни было, штука довольно интересная, особенно когда дело доходит до примеров ее применения - в отличие от строго структурированных магических ритуалов, здесь все очень гибко даже в рамках одного Пути
~~~
Приложение.
За гранью понимания смертных: Высшие силы
Пусть церковь не одобряет попыток мирян прибегать время от времени к помощи сверхъестественных сил – «старые обычаи» так просто не отмирают. Самыми разными путями некоторые субъекты обретают простейшую власть над силами природы или чем-либо неведомым. Такие люди, естественно, весьма интересуют вампиров, которые часто стремятся взять их себе на службу или поработить.
Способности таких индивидуумов обычно относятся к одному из трех направлений: Ведовство, Ясновидение или Истинная вера. Ясновидцев чрезвычайно мало, а их способности часто не раскрыты или неизвестны окружающим, тогда как обладатели Истинной веры, как правило, связаны с церковью – или как минимум сами по себе представляют весьма значительную угрозу для вампиров – и потому редко оказываются на службе у последних. А вот ведьмы и ведуны происходят в основном из простого люда, и их ценят в сообществах за их необычные способности. Как следствие, все больше обладателей Ведовства оказываются тем или иным способом втянуты в служение нежити.
Замечание: особенности Истинной веры подробно описаны в главе 9 книги «Вампир: Темные века», поэтому мы не будем заново описывать их в этом разделе. Ясновидцы и медиумы редко появляются в мире Темных веков (вдобавок их способности мало чем отличаются от других проявлений Высших сил). Рассказчики, желающие использовать в своих историях именно эту форму Высших сил, могут формулировать любые ее эффекты как им угодно.
Использование Высших сил
У игроков нет права на произвольное применение Высших сил. Ведовство, Истинная вера и Ясновидение могут быть доступны им лишь с одобрения рассказчика, как единственного и окончательного арбитра всей игры; он может запретить персонажам использование любой из этих способностей или всех сразу.
Обладателей этих форм магии крайне мало, и обитают они далеко друг от друга; если же они окажутся рядом, их эффективность как чего-то таинственного пропадает. Использовать таких персонажей следует по отдельности: булка с изюмом не должна состоять из одного изюма.
Ведовство
Некоторые люди обладают даром, позволяющим им изучить особую, ограниченную форму колдовства. Окружающие считают их магами, да они и сами в это верят. Но хотя умение ведунов позволяет им совершать кажущиеся невозможными вещи, они – не более чем невольники в мире истинной магии. Однако и столь слабые возможности имеют огромный потенциал.
Ведовство – это мистические обряды простого народа, людей, живущих на своей земле, но каждую ночь закладывающих двери домов засовами, чтобы спастись от кошмарных тварей, бродящих по земле. Этой магии чаще всего обучают других старики, сохранившие тайные знания своих предков со стародавних времен. Несмотря на то, что церковь велит обращать взор к небу, чтобы найти все, что свято и необходимо человеку, простолюдины все же сберегают в себе отзвуки более ранних верований, утверждавших, что и Мать-Земля под их ногами священна. Они духовно связаны с миром природы, что кормит и одевает, и выкорчевать из их душ это единение – одна из самых тяжких задач, стоящих перед церковью.
Существует множество направлений (Путей) Ведовства, каждый из которых обладает собственной структурой и предназначен для получения некоего результата. Приводимые здесь именования условны и даны исключительно для удобства; италийский ведун, вероятно, назовет свое умение насылать проклятия «малоккьо», а германский может сказать про искусство зачаровывать предметы – «гальд»[1]. В разделе для каждого Пути приведены общее описание, возможные эффекты, ограничения, система отыгрыша и ритуалы, необходимые для достижения конкретных целей. Если вам потребуется составить собственное направление Ведовства или отдельный обряд, используйте приведенные ниже описания в качестве образца. Помните, однако, что метание огненных шаров с помощью Ведовства несвойственно атмосфере европейских Темных веков. Эта магия действует медленно, исподволь, она сложна в использовании и неразрывно связана с определенным стилем колдовства.
_______________
[1] Malocchio (итал.) – сглаз, порча. Гальд (древнесканд. galdr – заклятие) – общий термин для формы народного распева скандинавских и германских народов, имевшего целью помочь в том или ином деле, например, при рождении ребенка, при тяжком монотонном труде и т.д. В текстах Старшей Эдды гальды имеют, кроме того, еще и ритуальное значение, и являются напевной формой составления заклинаний.
-
Подсчет затрат
Ведовство подразделяется на специализированные направления (Пути). Каждый из них обойдется персонажу в семь очков опыта, а затем каждый новый уровень добавляет один ритуал этого Пути. Ритуалы, приобретаемые дополнительно, обойдутся в три «свободных» очка, или в количество очков опыта, равное [текущий уровень Пути * 3]. То есть ритуал 3-го уровня будет стоить 9 очков, а ритуал 1-го – всего 3 очка.
Когда создание персонажа завершено, стоимость каждого нового уровня Пути составит [предыдущий уровень * 7], а кроме того, игрок должен сделать бросок [Атрибут + Способность (то и другое для каждого Пути свое)], чтобы удачно завершить развитие своего умения. Для некоторых Путей процесс требует еще и определенного времени и усилий. Это уже дело отыгрыша, хотя рассказчик может просто принять как условие, что эффект Ведовства готовится и используется из расчета минимум один ход на каждый уровень умения. Помните, что ведуны – не настоящие маги, а просто одаренные индивидуумы, открывшие для себя способ достигать большего, чем остальные.
Ведовству, чтобы сработать, требуется также особый фокус: обряд или некий объект сосредоточения. Им может служить что угодно, от долгого процесса вырезания рун, сопровождающегося песнопениями, до медитативного транса или напряженной концентрации сознания. Фокус для каждого персонажа для каждого персонажа будет своим (деревенская ведьма не сможет действовать так же, как жрец огня), однако он абсолютно необходим. Что бы это ни было, оно должно использоваться одинаковым образом всякий раз, иначе ведовство просто не сработает. Заклинания нельзя читать навскидку. Они требуют труда, умения и времени.
В Европе эпохи Темных Веков опасность магической «отдачи», вызванной неверием сторонних наблюдателей, весьма мала, потому что почти каждый верит в существование магии, ведьм и колдовства. Имеется, наоборот, некоторая опасность, что любые простые действия, выполняемые как ритуал, могут быть истолкованы как мистические, и неважно, являются ли они таковыми на деле или нет. Настоящая угроза для практикующих Ведовство – это суеверный страх соседей и орудия инквизиторов церкви, бродящих тут и там в поисках богохульства, за которое кого-нибудь можно покарать.
Итак, способности к Ведовству приобретаются непросто и редко когда бывают разнообразными. Поскольку грамотность в эти времена встречается весьма редко, искусство Ведовства передается от учителя ученику преимущественно из уст в уста; наставники попадаются нечасто, и перенять у них можно лишь один-два Пути. Из-за такой ограниченности и затруднений ведуны обычно открывают для себя один Путь и сосредотачивают все свои усилия на нем. Изучение новых Путей по меньшей мере трудно, а порой практически невозможно. Необходимо найти учителя, отыскать редкие книги и потратить долгие часы на их освоение, приложив немалые усилия.
Система
Ведовство требует изучения, церемониала и сосредоточения. Собственно метод колдовства будет различным в зависимости от Пути и местности, однако механизм по сути своей является общим для всех Путей и включает следующее:
- уровень Пути определяет, что умеет владеющий им персонаж (исключение - Проклятия);
- необходимо выполнить определенный ритуал или использовать какой-либо способ сосредоточения. Длительность ритуала – минимум один ход на каждый уровень магии, но он может занять и больше времени и/или потребовать накопления успехов. Некоторые Пути требуют затраты одного пункта Силы Воли всякий раз при использовании.
- игрок должен сделать бросок вида [Атрибут + Способность], обычно это [Интеллект + Оккультизм]. Неудачный бросок означает, что персонажу придется начать все сначала, причем с каждой попыткой сложность броска возрастает на 1.
- базовая сложность бросков Ведовства равна [уровень желаемого эффекта + 4].
- число успехов, необходимых для достижения конкретного эффекта Ведовства, зависит от обстоятельств. В обычных условиях для срабатывания простого заклинания достаточно одного успеха. Более трудные заклинания – например, длительное лечение или сложные чары – требуют один успех на один уровень Пути, прежде чем начнут действовать.
- можно потратить пункт Силы Воли, чтобы получить автоматический успех броска.
Ритуалы
Пункты, отражающие общий уровень владения Ведовством, определяют лишь общие возможности Путей. Ритуалы же в рамках Пути открывают ведуну куда больший спектр вариантов использования его способностей. Ритуалы нужно приобретать отдельно (о стоимости рассказывалось выше), в соответствии с уровнем его эффекта. Ведун должен достичь определенного уровня своего Пути, прежде чем сможет приобретать соответствующие ритуалы, которые позволят ему расширить свои возможности.
Детали отдельных ритуалов теоретически безграничны. В Европе эпохи Темных Веков сохранились остатки культур, сопутствовавших многим древним системам верований, и ни одна игромеханическая система не смогла бы учесть все их тонкости. Для целей игры используйте примерные схемы ритуалов, указанные в описании каждого уровня Путей для того, чтобы представить себе эффект воздействия магии в игре. Излагайте повествовательную часть заклинания так, как вам удобно, причем рассказчику следует поощрять творческий подход игроков к описанию специфических деталей применения магии. Игрок может придумать и собственные ритуалы, если сумеет обосновать их создание в условиях игры. В этом случае рассказчик должен убедиться, что мощь ритуала в общем случае не превзойдет силу эффектов подвластного персонажу Пути.
Несмотря на то, что особенности ритуалов варьируются в зависимости от местных обычаев, все обряды требуют некоторого времени для выполнения, а еще в них часто используются специальные предметы – священные камни, руны, веточки определенных деревьев, старые монеты, ключи, травы, кости, останки животных и иногда даже кровь живых существ. Общее правило таково: чем мощнее магия, тем более сложным должен быть ритуал.
Совместная работа
Некоторые формы Ведовства требуют объединения усилий нескольких практикующих. Чтобы сделать это, персонажи должны владеть каким-либо общим Путем Ведовства (Травничеством, Телепатией и т.д.) Лозоходец не сумеет помочь травнику в его стараниях, ведь он просто не понимает природы того, чем занят его коллега.
Когда двое (или больше) персонажей со сходными Путями объединяют свои усилия, кто-то один из них делает бросок [Атрибут + Способность]. После этого каждый из игроков-помощников кидает кубики в соответствии с аналогичной комбинацией своего персонажа, причем для присоединения любого нового подключившегося героя может потребоваться дополнительный ход. При успешном броске помощника сложность броска для основного персонажа снижается на 1 (в сумме не ниже 3). Такой способ не очень-то полезен для недолгих или нетрудных задач, но может пригодиться, если герои пытаются достичь чего-либо действительно сложного, например, поднять в воздух огромный жертвенный камень или пленить вампира, впавшего в бешенство; такие задачи могут требовать бросков на длительное действие.
Неудача в командном броске обычно отбрасывает главного персонажа к началу пути, не помогая ему, но и не мешая. При каждом провале, однако сложность последующих бросков ведуна-лидера увеличивается на 2, либо уменьшается набранное им число успехов (если их необходимо больше одного). Если решаемая задача требует «тяжелой артиллерии» (например, нужно достичь эффекта 5 уровня), можно ожидать неприятных последствий.
-
Спасибо, приятно почитать
-
Пути ведовства
Проклятия
Эта, одна из древнейших форм магии, насылает некое губительное пожелание колдуна на тех, кто на него напал или оскорбил его. Проклятие бывает самым разным – от сглаза до порчи, насланной сразу на нескольких человек. Пожелать другому зла может всякий, но ведун, владеющий этим Путем, сумеет достичь действительно страшного эффекта. На самом простом уровне проклятие быстро портит жизнь своей жертве, а затем распадается. В худших случаях мощные проклятия могут висеть над семейством на протяжении поколений.
Степень Тяжести (Severity) проклятия зависит от уровня владения персонажем этим искусством (числа пунктов Пути), при этом эффект обычно проявляется единожды. Получив определенное количество успехов, ведун, однако, способен наслать неприятности сразу на нескольких жертв в выбранной группе. В одиночку он не сможет наложить проклятие более сильное, чем позволяет его уровень Пути. Если же колдуны, владеющие этим Путем, действуют вместе, их усилия ударят по жертве больнее.
Базовая система Проклятия проста. Ведун решает, что он хочет сделать со своей жертвой (в рамках своих возможностей), некоторое время копит силы (один ход на каждый уровень Тяжести будущего проклятия), концентрирует свою ненависть, а затем выпускает ее в форме некоего катартического действа (крика, танца, разрывания куклы, изображающей жертву и тому подобное). Игрок делает бросок [Манипулирование + Запугивание], чтобы получить нужный эффект, и тратит один пункт Силы Воли. Полученные успехи он, по своему усмотрению, делит между Тяжестью проклятия и его Сопряжением (Relation), что позволяет персонажу сплести уникальную форму заклинания. Эффект ведовства проявляется вскоре, и его суть определяется рассказчиком, а не героем; последний может выбрать жертву, но не то, что с ней произойдет.
Например, Тимоти Невежа (имеющий 3 пункта в Пути Проклятия) получает 4 успеха, обругав в сердцах местного градоправителя; он может выбрать, причинить ли серьезное увечье самому чиновнику, или выставить в неприглядном свете и его, и его жену. Тимоти предпочитает первое. Два дня спустя градоправитель падет с телеги и ломает себе ногу (одна цель, Тяжесть 3). Если бы Тимоти решил унизить обоих супругов, градоправитель просто упал бы лицом в кучу навоза на улице, а тем временем его жена, посещая с визитом дом главного местного сплетника, испытала бы сильнейший приступ метеоризма (две цели, Тяжесть 2).
В отличие от большинства других форм Ведовства, Проклятие способно сконцентрировать волю группы колдунов, выдав более мощный результат, чем усилия одного мага. Работая совместно (принцип см. выше), команда рассерженных, искусных в своем деле ведьм может убить своего врага или сотворить с ним что-нибудь похуже. В этом случае каждый новый участник атакующей группы (естественно, владеющий этим Путем) добавляет дополнительный пункт Пути персонажу-лидеру, а тот уже может потратить его на Тяжесть проклятия, Сопряжение, или на то и другое вместе. Таким образом, Тимоти Невежа, сговорившись с Черной Агнес, ведьмой из леса, мог бы наслать на градоправителя проклятие Тяжестью до 4 пунктов, еще и уменьшив при этом сложность броска на [1]. При отыгрыше групповых проклятий для простоты расчета устанавливайте базовую сложность бросков равной [8].
Проклятия не ускоряют наступление каких-либо событий и не перетряхивают законы природы (это вотчина истинной магии). Вместо этого они слегка подталкивают естественный ход вещей или действия людей так, чтобы намеченный ведуном результат состоялся. Проклятие, наложенное с помощью Ведовства, проявит себя через дни или даже месяцы, но случится это обязательно. Жертва не свалится с оспой в тот же день, но может подцепить заразу через месяц от какого-нибудь путника, встреченного на дороге.
Особенно искусный в своем деле ведун способен наложить проклятие, несущее смерть. Игрок может потратить всю Силу Воли персонажа и добавить ее значение к своему уровню Пути Проклятия, а затем разделить эти очки по своему разумению между Тяжестью и Сопряжением. Жертва такого заклятия превращается в лишенную разума оболочку самого себя и вскоре погибает, иссушенная обрушившейся на нее чистой ненавистью. Ведун с минимальным владением Путем может получить всего 4 или 5 пунктов на свои чары, но тот, кто по-настоящему силен, способен уничтожить целую котерию недругов!
Сверхъестественные создания также могут быть прокляты, но способны сопротивляться эффекту Ведовства с помощью удачного броска на Силу Воли. Сложность броска обычно равна 7 или 8, но если ведун особенно силен или его усилия весьма успешны, сложность может подняться до 9. Естественно, существо-жертва должно знать о наведенном проклятии, чтобы уйти от него.
Как известно любому мудрому колдуну, тот, кто играет с нитями судьбы, рискует запутаться в них сам. Провал попытки наложить проклятие насылает злокозненный эффект на самого заклинателя, да такой, что результат способен порадовать даже самых садистски настроенных рассказчиков. Но даже если бросок был успешен, проклятие, в особенности сильное, всегда будет иметь «отдачу». Ее природа связана больше с отыгрышем, чем с игромеханикой, но суть должна соответствовать общей силе проклятия и смыслу пожеланий ведуна жертве. «Отдача» может варьироваться от потери ценного предмета до изгнания из общины, физического недуга или даже потери кого-то из друзей или семьи.
Проклятия вовсе не обязательно использовать на полную мощность. Ведун может отозвать свою порчу в любой момент, пока чары не начали действовать. Маг, искусно владеющий этим Путем, способен также попытаться развеять чужое проклятие; для этого он должен сделать бросок [Сообразительность + Хитрость] со сложностью 9 и потратить один пункт Силы воли.
Прорицание
Этот Путь позволяет владеющему им ведуну использовать некий внешний фокус, чтобы читать складывающуюся в окружающем мире картину случайностей и возможностей. Несведущему наблюдателю это может показаться чем-то вроде гадания, но на самом деле это скорее понимание узора, который сплетают нити судьбы в настоящее время, и способность увидеть, как события сложатся дальше; если же ведун достаточно силен, он поймет, что случится с наибольшей вероятностью. Могущественный прорицатель способен даже незаметно передавать общее представление о том, что он ощущает в будущем, другому субъекту на огромные расстояния, в результате чего тот станет принимать те или иные решения в текущих делах. Причем цель порой не будет даже подозревать, что находится под воздействием извне – и в некоторых случаях этот факт может спасти ей жизнь.
Вещи, используемые в качестве фокуса для Прорицания, могут быть самыми разными, но все они работают согласно одним и тем же принципам: их задача – как бы открыть окно, сквозь которое ведун, вглядываясь, видит суть самой судьбы. Предсказатель может использовать карты, резные амулеты, монеты, остатки чайных листьев на дне чашки или внутренности только что убитого животного. Бывает, что он вглядывается в хрустальный шар, поверхность зеркала или гладь водоема. Наконец, ведун просто может прогуливаться по лесу и наблюдать за приметами.
Рассказчику следует помнить, что дар Прорицания, даже самый могущественный, никогда не откроет подробных деталей. Можно, конечно, узнать конкретные и специфичные детали, но всегда под их поверхностью укроется нечто неведомое. Предсказания – это инструмент для получения сведений, дающих направление действий, а не карта, в которую человек обязательно станет (или должен бы) посматривать, чтобы двигаться к цели.
-
Лозоходство
Используя этот Путь, ведун применяет некий обыденный предмет, чтобы отыскивать природные или минеральные ресурсы, находить определенные предметы или отвечать на простые вопросы. Лозоходство родственно Прорицанию, так как оба позволяют заклинателю использовать внешние объекты в качестве предметов фокуса, чтобы читать сведения из окружающего мира и интерпретировать их. Этот Путь больше ориентирован на результат, так как призван служить конкретным, практическим о ограниченным целям, а не охватывать вероятности и обстоятельства. Можно сказать, что Прорицание отвечает за общие понятия, тогда как Лозоходство – за частности.
Ведун-лозоходец использует особые предметы, сделанные из самых повседневных материалов, чтобы что-то найти или узнать. Привычный всем образ лозоходца – придурковатый крестьянин с рогулиной, ищущий источник воды, но это-то и есть самое частое применение дара. Настоящие умельцы, однако, знают об этом виде ведовства куда больше. Правильно задавая вопросы, они могут узнать многое, найти некий предмет, а на более высоких уровнях – даже распознать в окружающих скрытые чувства и эмоции (злобу, ненависть или любовь).
Если ведун-лозоходец делает неудачный бросок, он может попытаться снова, но только спустя некоторое время, чтобы поразмышлять еще над имеющимся вопросом. Для первого уровня Пути этот период времени составляет 6 дней, и на каждом следующем уровне он сокращается на один день. Минимальный срок между попытками составляет одни сутки.
Зачарование
Зачарование есть колдовское искусство создания небольших талисманов. Извлекая магию из различных ингредиентов – обыкновенных и необычных, зачарователь проводит большую часть своего времени дома или в мастерской за обстругиванием, вырезыванием, выжиганием или ковкой, или же в поисках самых странных предметов и компонентов.
Малые талисманы во многом отличаются от настоящих магических вещиц. Каждый такой амулет имеет одно-единственное назначение, которое обыкновенно срабатывает лишь несколько раз и при определенных условиях.
Создание талисманов должно в немалой степени брать от сути истории и отыгрыша, чем от бросков кубиков. Что касается системы, то всякий отдельный малый талисман требует своего ритуала, который нужно совершать непосредственно перед созданием вещи. Когда ритуал приобретен, зачарователь приступает собственно к работе над предметом. Сотворив физическое тело талисмана (для этого игрок делает длительный бросок [Ловкость + Способность], на усмотрение рассказчика), его требуется еще особым образом подготовить для выполнения своей задачи в соответствии с верованиями или стилем работы ведуна: вырезать на нем руны, окунуть в кровь, благословить и т.п. К числу Способностей, используемых в бросках, можно отнести Ремесла, Травничество, Народная Мудрость, Медицина и Оккультизм – в зависимости от цели и способа создания талисмана.
После этого зачарователь должен определить цель, которой станет служить предмет – его будущую «силу». Успешное зачарование обычно требует день или два времени на каждый уровень на каждый уровень создаваемого талисмана. На простую вещь первого уровня ведун тратит от двух до четырех дней работы (вновь на усмотрение рассказчика), тогда как ради амулета пятого уровня нужно будет трудиться минимум пять, если не десять суток, а то и больше. В конце этого периода времени зачарователь делает бросок [Интеллект + Оккультизм] со сложностью, равной [уровень талисмана + 4]. В завершение он тратит пункт Силы Воли, с помощью чего «вдыхает» в предмет колдовскую силу.
Зачарователь не сможет создать талисман мощнее, чем уровень его Пути. Если он обладает четырьмя пунктами Зачарования, его потолок – амулеты 4 уровня или ниже. Созданный малый талисман будет работать при стечении определенных обстоятельств, например, на убывающей луне, или когда кашлянет слепец, или когда кто-то вытащит клинок из ножен в гневе, или когда в мастерскую ворвется враг и т.п. Условия должны быть красочными и привязанными к личным целям зачарователя, а не к каким-то общим понятиям. Игроку следует определить их в процессе создания предмета и затем строго придерживаться. Каждый малый талисман выполнит свою функцию всего несколько раз (число равно количеству успехов при броске [создания]), а затем станет бесполезным (зато красивым!).
Талисманы могут быть самыми разными: от ожерелья из ягод рябины, оберегающего от проделок фей, до кости, которая позволяет (наверное) общаться с предками. Их может использовать кто угодно. Ниже приведены примеры возможных талисманов, однако сообразительные персонажи-зачарователи сумеют придумать и свои собственные, приложив немного мастерства и массу труда. Сначала игрок решает, какой эффект будет заключен в предмете. Затем он описывает детали своей задумки и процесса производства. Нельзя просто так заявить: «Я создаю амулет пятого уровня, который сделает меня королем!» И игрок, и рассказчик вместе проверяют, соответствует ли такой талисман изложенным ниже правилам. После определенного периода игрового времени (от нескольких дней до года или даже больше) игрок делает бросок [Интеллект + Оккультизм] со сложностью 9. Успех означает, что ведун постиг тайну Зачарования и может продолжать процесс изготовления талисмана.
Провал броска при создании амулета может обойтись дорого. Множество зачарователей погибли при пожаре, вызванном чем-то прозаичным, вроде несвоевременного чиха или неверно прочитанного абзаца в старой книге. Как можно видеть, создание артефактов – искусство небыстрое и непростое.
-
Эфемера
Этот путь позволяет ведуну-медиуму достигать мира духов и общаться с его обитателями. Вид существ зависит от ритуалов, известных медиуму: одни позволяют связываться с духами природы, другие разбивают барьер между мирами живых и мертвых. Заметьте, что ведун порой и сам может не осознавать, с какими именно созданиями он имеет дело – чтобы различать их, ему нужно обладать хотя бы двумя точками в Оккультизме. Неопытные медиумы зачастую попадают в опасные ситуации из-за собственной беспечности, открываясь для демонической порчи или проделок духов.
Медиумы превращают свое сознание в канал для духов. Те, однако, существа разумные и даже себе на уме. Они могут попытаться запутать мага, овладеть его телом или даже нанести ему вред, если у них появятся на то причины. В терминах игры это означает, что призрак или дух способен действовать через медиума без каких-либо затруднений.
К счастью, колдунам известны некоторые защитные ритуалы, которые помогают им справиться с неуправляемыми или злобными духами. Эти защитные «заклятья», известные как Обереги или Изгнания, могут считаться ритуалами 1-го уровня и имеют следующую систему и эффекты:
- Оберег защищает какое-либо место [или существо] от проникновения в нее духов. Медиум использует некий предохранительный предмет или действие (замысловатая песнь, молитва, раскрашенные рунические камни, железные гвозди, рассыпанная соль, разлитая святая вода), тратит один пункт Силы Воли, а затем делает бросок опять же на Силу Воли со сложностью 7. С помощью всего этого он может оградить некоторую область от духов сроком на одну неделю за каждый успех в результате броска.
- Запрет выдворяет духа из определенной области. Успешным броском на Силу Воли медиум способен вытолкнуть нематериальное создание из ближайшего к себе пространства (сложность броска также 7). Дух, обладающий собственной волей, может сопротивляться изгнанию, потратив собственную Силу Воли (если она у него есть) из расчета 1 очко на успех, набранный медиумом, иначе он должен будет покинуть защищаемую ведуном территорию до тех пор, пока тот не уйдет сам.
С духами природы взаимодействовать легче, разве что они приносят больше проблем. С помощью ритуалов Изгнания и Печати (уровень 2) медиум может попытаться отвадить духа природы или оградить от него человека или место, а используя ритуал Скорбь (уровень 3) – даже ранить его. Последний ритуал наносит призраку урон, рассчитываемый с помощью Силы Воли ведуна, при успешном броске кубиков [Сообразительность + Загадки]. Маг суммирует значение своей Силы Воли и число набранных успехов и, образно говоря, кусает духа. Сильному созданию это будет нипочем, зато слабое может быть ранено или даже уничтожено, если атакующий медиум хорош в своем деле. Несмотря на существование этих ритуалов, жестокое обращение с обитателями мира духов – дурная затея, потому что они способны и ударить в ответ. А еще это означает, что ведуну следует иметь высокий показатель Силы Воли.
Красноречие зачастую оказывается эффективнее, чем сила. Чтобы установить контакт, медиум делает бросок [Харизма + Оккультизм], одновременно взывая к обитающим в непосредственной близости духам. Он может прибегнуть к помощи других ведунов (см. раздел «Совместная работа»), и это снизит начальную сложность броска; также дело облегчат некоторые другие факторы, имеющие отношение к конкретному призраку. Обнаружение цели обычно требует от персонажа-медиума длительного броска. Как только общение начинается, маг высказывает свою просьбу, надеясь убедить духа помочь ему любым доступным способом. Беседа отыгрывается как обычный разговор, но он должен звучать очень странно, сюрреалистично и даже чудно – ведь мир духов непостоянно и непредсказуемо. Нетривиальная природа этого Пути должна быть очевидна окружающим.
Со многими из тех, кто покинул этот мир, нельзя связаться доступными смертным способами. Чтобы установить контакт с теми, кто доступен, необходим длительный бросок, в котором требуется собрать столько успехов, сколько посчитает нужным рассказчик. Пообщаться на поле битвы с братом, погибшим здесь же год назад, гораздо легче, чем отыскать дух воина-пикта, мертвого уже пять сотен лет. Рассказчик должен решить, перешел ли уже призрак ту грань, за которой его не отыскать, но эта информация должна остаться тайной для игроков. Может статься и так, что какой-нибудь злобный дух замаскируется под того, с кем персонаж-медиум желал бы поговорить на самом деле, что способно обернуться настоящей бедой.
В отличие от прочего Ведовства, сложность проникновения вглубь иных миров падает с каждым уровнем Пути, а умение ведуна, наоборот, растет. Медиум с одним пунктом Эфемеры работает против сложности 9 и способен связаться разве что с призраками людей (и то, если те сами пожелают ответить). С каждым уровнем Пути сложность снижается на 1, пока не достигнет значения 5. По мере роста способностей мага он сумеет общаться с духами природы или отыскивать более специфичных собеседников.
Персонажам-медиумам подходят некоторые Черты, доступные в рамках данной игровой системы. Народная мудрость и Оккультизм весьма важны. Пригодятся также Хитрость, Запугивание и некоторые дисциплины вампиров. Такие недостатки, как Одержимый и Преследуемый демонами, попадаются часто. Духи и призраки, как известно, становятся отличными союзниками – или же смертельными врагами. В общении с ними нужно быть осторожным.
Исцеление/Повреждения
Связанные общими чертами, эти два Пути дают диаметрально противоположные эффекты. Лишь очень немногие индивидуумы способны овладеть обоими Путями сразу, поскольку их духовные основания настолько явно противостоят друг другу.
Исцеление позволяет ведуну умерять боль, излечивать небольшие травмы и легкие недуги, а Повреждение, наоборот, причиняет боль, наносит увечья и насылает болезни. Использование этих Путей не может дать мгновенный эффект; чтобы нанести рану или избавить от болезни, требуется длительный период времени, и еще более долгий для того, чтобы объект ведовства в полной мере ощутил воздействие чар. Но даже простейшая магия способна облегчить боль (или причинить ее) до тех пор, пока колдун держит свою руку возле области тела своей цели.
Целителям и Вредителям обычно требуется знание Медицины. Обычным фокусом для этих ведунов служит медитация, а также пение, массаж, травы и мерзко пахнущие отвары и настои. В ходе применения оба Пути поглощают некоторую часть энергии самого мага, и если пытаться сделать слишком много за короткий срок, можно истощить свои силы. Ведуны-целители часто страдают от чрезмерной чувствительности и сострадания, тогда как Вредители попросту сгорают в огне собственной злобы. И то и другое способно свести мага в могилу раньше срока.
Ни один из этих Путей не может лечить либо наносить тяжкие повреждения.
-
Вместо проклятия или повреждения (вообще оба пути во многом похожи, хотя проклятие меняет судьбу, повреждение, как понял, сосредоточенно на вызове болезни) я бы использовал слова порча
А Эфемеру продублировал бы словом вызывание
А Пророцание-Гаданием
-
Я долго подбирала терминологию к этим Путям. Эфемеру оставила как есть именно потому, что речь не только о призыве, но и об изгнании, и об оберегах, и даже нанесении призракам вреда. Слово "Гадание" несет в себе смысл вероятности, неуверенности в результате, тогда как речь как раз о более-менее точном предсказании. Проклятие вполне можно заменить Порчей, а вот Повреждения - это вообще больная тема. В оригинале они Inflict, ведуны, соответственно - Inflicters. По-русски это, кажется, одним словом не передать никак.
-
Травничество/Зелья
Этот Путь позволяет ведуну создавать из природных ингредиентов зелья, мази, масла, духи, настои, припарки и порошки, имеющие реальный эффект. Чтобы применять это умение, персонажу необходимо обладать навык Травничества: а также иметь запас дюжин и дюжин различных собранных материалов – растений, мхов, семян, грибков, грунтов, а порой еще и телесных соков и даже останков.
Травники верят, что колдовство, которое они творят, происходит от сродства с изначальной мощью живых существ. Большинство даже спорят с термином «магия», утверждая, что все сущее в мире обладает некой силой (внутренними свойствами духа), и ее нужно уважать. Травничество – это не просто чары: это взаимоотношения с матерью-Землей.
Как и Путь Зачарования, описанный выше, Травничество требует определенных затрат времени, сил и материалов. Для достижения результата подойдут лишь правильные ингредиенты. Базовая система Травничества такова же, как и для Зачарования, но изделия травника делаются дольше. Каждый уровень силы воздействия будущего зелья добавляет от двух до четырех дней сбора, сортировки, смешивания и настаивания ко времени, после которого можно будет ждать результатов. Этот срок может уменьшиться, если в распоряжении ведуна имеется хорошо набитая припасами кладовая или свой сад возле дома, но все равно займет минимум один день на каждый уровень Пути.
Сочетания трав обычно хороши для разового применения, для достижения одной цели. Сила настоя, бальзама или отвара зависит от количества набранных ведуном успехов при броске [Интеллект + Травничество]. При одном успехе получится кружка горькой дряни, которая едва даст необходимый результат. Четыре или больше успехов означают уже искусную работу: отвар с приятным вкусом, обладающий удвоенной мощью. Жертвы «темного» Травничества должны иметь возможность сопротивляться эффекту, сделав бросок на Выносливость или Силу Воли со сложностью, равной числу успехов травника.
Из-за неспешной и еле уловимой сущности магии зельеварения и травничества их точное воздействие лучше отображается отыгрышем, а не цифрами игромеханики. Игрокам и их персонажам следует изобретать свои собственные рецепты и ритуалы, используя в качестве образца приведенные ниже примеры. Открытие нового зелья может стать основой для одной из сюжетных линий целой истории, ведь травник будет искать идеально подходящие ингредиенты для любовного напитка или экспериментировать с растениями из дальних земель.
Призывание, Пленение, Обереги
Этот вид Ведовства практически всегда и всеми признается наиболее опасным. Ритуалы этого Пути позволяют магу призывать самых различных созданий – от крыс и птиц до вампиров или оборотней, заставлять их служить себе, а при необходимости – ограждать себя от них. Это сложный Путь, изобилующий ритуалами и необходимыми мерами предосторожности, и даже при самом удачном стечении обстоятельств ведун наживет себе врагов на всю оставшуюся жизнь.
Вампиры, естественно, заинтересованы в том, чтобы обладатель таких способностей работал на них, однако должны бдительно относиться к подобному слуге: тот может обернуть свое умение против хозяина просто из прихоти.
Ритуалы этого Пути обычно приказывают какому-либо существу появиться, после чего сковывают его с помощью магии и держат на коротком поводке до тех пор, пока оно не завершит поставленную перед ним задачу. Ритуалы требуют долгих приготовлений. Мало кто из ведунов оказывается настолько глупым, чтобы призывать к себе какую-нибудь тварь, не обеспечив перед тем свою собственную безопасность. Защита же, в свою очередь, также требует ритуала, причем отдельного для каждого типа призываемого существа. Как только обереги установлены, приходит черед собственно призыва. Этот процесс, разумеется, тоже нуждается в особом ритуале: нельзя оградить себя от собаки, а затем призвать оборотня (то есть, конечно, можно, но…) Наконец, когда призванное существо появится, на него следует наложить магические путы, чтобы тем самым заставить его служить. Помните: никто, даже животные, не любит повиноваться насильно.
Некоторые ведуны предпочитают использовать только обереги или только призывы, чтобы обрести защиту или получить помощь. Только дурак станет накладывать магические путы без защиты, хотя случалось и такое. Ритуалы освобождения смогут служить чем-то вроде компромисса. Если такой обряд удастся, призванное существо уйдет с миром – до поры до времени. Сам процесс может принимать любую форму – от танцев вокруг священного кургана до коленопреклоненных молитв или замысловатых круговых гравировок. Игрокам и рассказчикам следует отыгрывать подобные церемонии со всем возможным драматизмом.
Базовая система ритуалов такова:
* Обереги. Ведун создает некий защитный объект (пентаграмма, отсыпанный солью треугольник, подношение еды и питья, золото, травы, наполненная кровью миска и т.п.). Затем игрок делает бросок [Сообразительность + Оккультизм] со сложностью, равной [уровень Пути + 4]. Защищаемая цель тратит один пункт Силы Воли на каждый набранный ведуном успех, чтобы войти в область действия оберега. Защита сохраняется в течение одной сцены на каждый успех броска. Справедливый, но хитрый рассказчик станет держать набранный персонажем результат в тайне, оставляя игрока-мага в сомнениях относительно того, продержится ли оберег.
Ритуал ослабит действие любого Дара оборотней или Дисциплины вампиров, а также любого иного сверхъестественного воздействия на цель из расчета один пункт на каждый успех ведуна. Оберег, однако, не защитит от обычного оружия.
* Призывание. После того, как персонаж завершит долгие приготовления, игрок делает бросок [Харизма + Оккультизм] со сложностью 6. Он должен набрать вдвое больше успехов, чем постоянное значение Силы Воли призываемого существа, делая один бросок в час игрового времени. Расстояние до призываемого создания должно быть не больше одной мили на каждый уровень Пути. Как только эти условия будут соблюдены, ближайшее существо призываемого типа в зоне действия явится к ведуну так быстро, как сможет.
Ритуал не позволяет призванному существу телепортироваться к магу в тот же момент – оно придет со своей скоростью. Если в зоне действия нет подходящих объектов, ведун может продолжить призыв, пока цель не явится. Он также может потратить один пункт Силы Воли, чтобы добавить к радиусу зоны действия одну милю.
* Малое связывание. Маг может попытаться склонить существо к себе на службу – если посмеет. Малое связывание заставляет его помериться волей с призванным созданием. Чтобы Малое связывание подействовало, ведун тратит один пункт Силы Воли, а затем выполняет ритуал (игрок делает бросок [Манипулирование + Оккультизм], сложность 6). Существо-цель, в свою очередь, делает бросок на Силу Воли (сложность этого броска равна Силе Воли мага-заклинателя). Если верх одерживает цель, ритуал не срабатывает. Если же она проигрывает, она должна будет выполнить одно поручение ведуна, прежде чем будет свободна. Колдуну следует сформулировать свою просьбу так полно, как только возможно. Любое плененное существо будет искать способ выполнить задание так, чтобы достичь еще и собственных целей (которые, скорее всего, будут обращены против мага)…
* Сильное связывание. Система здесь такова же, как в предыдущем ритуале. Разница в том, что в данном варианте обе стороны должны сделать длительный бросок, чтобы набрать 10 успехов. При каждом броске и ведун, и цель тратят один пункт Силы Воли (он не засчитывается в сумму успехов, зато можно вложить Силу Воли дополнительно). Тот, кто достигнет значение 10 первым (и при этом у него еще остается Сила Воли), одерживает победу. Если проигрывает призываемое существо, оно подчиняется ведуну до тех пор, пока не исполнится некое условие. «Контракт» должен быть оговорен немедленно, а условие может оказаться любым – от «пока мои волосы не поседеют» до «пока меня не опустят в могилу» – но обязательно выполнимым. Если же терпит поражение маг, его ждет беда.
* Освобождение. Если чародей желает, чтобы подчиненная ему цель покинула его с миром, он проводит еще один ритуал, включающий изъявление благодарности, благословения и просьбу уйти, а также – обычно – приличного размера подношение. Игрок делает обыкновенный бросок [Сообразительность + Оккультизм] со сложностью, равной Силе Воли цели; успешный результат «уговорит» существо покинуть мага, не разорвав его на клочки. Это не умалит враждебность призванной твари, но на какое-то время она останется довольна. Этот ритуал не подействует после попытки Сильного Связывания.
Призывы в рамках Ведовства работают только в отношении материальных существ; духами и тому подобными созданиями занимается Путь Эфемера. Вампиры, оборотни, колдуны и существа крови фей могут противостоять ведуну, используя свои способности, если только им в этом не помешает оберег или внешние обстоятельства. К этому Пути лучше всего прибегать, имея рядом помощника – или даже множество помощников.
Ритуалы, перечисленные выше, необязательно совершать все вместе сразу. Обереги или обряды связывания могут быть использованы отдельно, если ситуация к этому располагает. Игроки и рассказчики должны действовать гибко и отыгрывать ритуал драматично и правдоподобно.
-
Возвращаюсь к тексту основной книги. На очереди Глава III: Рядовые, повествующая об особенностях создания персонажа, волею судьбы ставшего сподвижником вампира.
Вообразите себе, что, просыпаясь по утрам, вы четко осознаете: каждая минута наступившего дня, лицо всякого встреченного вами человека, любое дело, которым вы займетесь, известно вам так же хорошо, как собственное имя. Все это было избрано для вас, определено неподвластными вам обстоятельствами – иными словами, вашу судьбу решили поколения предков, сошедших в могилу задолго до того, как вы сделали первый вдох.
Подавляющее большинство смертных эпохи Темных Веков заперты в ловушке жизней своих родителей, дедов и прадедов. Сын кузнеца наверняка учился работать возле наковальни с тех пор, как начал ходить, чтобы впоследствии занять место отца. Большая часть людей редко уходит от родных мест дальше, чем можно прошагать за два часа, если вообще когда-либо отправляется в путь; еще меньше тех, кто снимается с насиженных мест, чтобы начать все сначала. Кухонная девушка, всю жизнь скребущая деревянные полы, вопреки сюжетам сказок и новомодных кинофильмов, никогда не выйдет замуж за принца.
Несмотря на всю статичность социальной структуры, кое-какие возможности все-таки имеются. Ребенка можно посвятить церкви, и это даст ему хотя бы надежду на образование, или отдать в обучение торговцу или ремесленнику. Юноши сбегают из дома, чтобы стать солдатами или моряками (и немало баллад сложено о девушках, пытавшихся сделать то же самое, обрядившись в мужской костюм).
Требуется определенная целеустремленность и сила характера, чтобы воспользоваться таким шансом. В Европе эпохи Темных Веков нет такого понятия, как самореализация. Своеобразие личности еще не является целью. Мужчин и женщин оценивают по их положению в обществе, по взаимоотношениям с другими и по их роли в социуме. Персонаж-смертный, который по собственному выбору решит изменить обстоятельства, определенные ему судьбой при рождении, должен обладать либо мощным мотивом, либо весьма необычным жизненным опытом.
Для отважных мужчин и женщин перспективы почти что безграничны. В мире Темных Веков еще живы возможности, давно уже неощутимые для людей современности. По земле бродят мифические создания и чудовища – весьма реальные, если их высматривать. А порой случается обратное – эти создания ищут людей сами, и тогда жизни смертных меняются коренным образом. Выбирай или будь избран, и узнай, каково это – вступить в союз с потомками Каина…
Концепция
Создание персонажа можно начать с коротко сформулированной концепции (к примеру, «ученый-иудей»). Детали вы сможете проработать как в процессе дальнейшего формирования своего героя, так и непосредственно в ходе игры. Концепция персонажа может быть абсолютно любой, от проверенного временем «скромного крестьянина» до чего-то более экзотического, вроде «первой добившейся успеха женщины-трубадура во Франции». Так или иначе, пользу вампиру может принести практически кто угодно.
Умения, которыми обладают союзники вампиров, можно условно разделить на несколько широких категорий (хотя приводимый нами список далеко не всеобъемлющий и включает в себя лишь некоторые предположения). Ученый люд включает в себя чиновников, писцов, библиотекарей, переводчиков, философов и историков. Среди управляющих можно встретить сенешалей, кастелянов, дворецких, казначеев и ростовщиков. Власть имущие представлены знатью, высокопоставленным духовенством, шерифами, бейлифами и губернаторами. Никакой двор не обойдется без артистов – музыкантов, поэтов, актеров, танцовщиков и шутов. Многие смертные, поднявшиеся выше статуса крепостного крестьянина, тоже будут иметь при себе кое-каких сторонников, например, личных слуг (натянуть на себя тунику и чулки способен каждый, но если этот каждый желает одеваться официально или производить своим нарядом впечатление, ему потребуется постоянная помощь другого человека). Сюда же можно отнести придворных, телохранителей, шпионов, солдат, горничных, гонцов, оруженосцев и пажей. Тем, кто отвернулся от церкви, или кое-как примирился с ее требованиями, доступны некоторые магические занятия: предсказания судьбы, ведовство, алхимия и астрология. Есть ремесла, которые, как считается, объединяют в себе мирское и колдовское начала, независимо от верований их обладателей: ткачи, резчики по камню, повивальные бабки. Наконец, последними в этом списке (но не по значимости!) предстают различные полезные профессии, которые окружающие почти никогда не замечают – например, золотари.
Не думайте, что вас принуждают выбирать для своего персонажа необычное занятие, либо ограничивать его происхождение средним классом или знатными семействами. Интересным в отыгрыше может стать и самый последний простолюдин – тупоумный сынок мельника, чья преданность хозяину способна разрушить любые преграды, девчонка-судомойка, которую так и разбирает узнать, что за мистические пиршества происходят в главном зале замка по ночам… И не старайтесь «обвесить» своего героя умениями и способностями – ему не следует пытаться перещеголять своих знакомых вампиров. Должна существовать причина, по которой персонаж пошел в услужение [к бессмертному]. Если он хорошо делает то, что умеет, от него не избавятся, даже если он не умеет вытаскивать демонов из шляпы.
Друзья, любовники, и родственники вампиров, очевидным образом, могут стать бесценными компаньонами, не обладая при этом какими-либо полезными знаниями или способностями. Союзники того же порядка других сверхъестественных созданий предоставляют каинитам массу возможностей, от источников информации до инструментов шантажа. Родич Гару, знакомый с обычаями и территориальными повадками своих обитающих неподалеку собратьев, будет неоценимым приобретением для вампира, которому требуется много путешествовать по этому краю; а вот нежелание этого создания сотрудничать – это уже совсем другая история.
Когда вы определитесь с базовой концепцией персонажа, вам станет вполне ясно, является ли он смертным или сверхъестественным существом. Возможно, ваш герой получил глоток крови вампира и стал упырем. В этом случае обдумайте, как он объяснит произошедшие с ним перемены окружающим людям. Примириться с новым статусом самому тоже может оказаться трудным делом. Персонаж может и сам стремиться к обращению или сильно тосковать по утраченной невинности. Само длительное существование персонажа может зиждиться на том, знал ли местный князь о его создании и давал ли он на это свое соизволение. А как новые способности изменят или улучшат умения героя?
Решив вопрос с родом занятий героя, вы сможете обрести более четкое понимание его сути с помощью Натуры и Маски. Голодающий бродяга, ночующий в навозной куче, вряд ли ощущает себя личностью и даже не имеет возможности выразить это ощущение; его внешность наверняка соответствует тому, что кроется внутри. И наоборот, жена преуспевающего трактирщика на публике будет соответствовать вполне определенному образу, вероятно, сильно отличающемуся от того, что она считает своей истинной натурой. Если это подходит вашему персонажу, выберите один из архетипов для Натуры персонажа и другой – в качестве его Маски (если, конечно, герой не совсем уж прямодушен и на самом деле является тем, кем кажется).
«Всем моим возлюбленным упырям посвящается…»
Смертные, ставшие упырями, в нашей книге не рассматриваются, они выходят за ее рамки. Здесь представлена лишь самая общая информация по связанным с ними вопросам, а специфические сведения о сущности упырей требуют особого рассмотрения. Более подробная информация об упырях и подсказки для их отыгрыша в истории или хронике можно найти в книге «Упыри: пагубное пристрастие».
Роль, типаж, хозяин и его клан
Итак, ваш персонаж был избран вампиром для выполнения какой-то определенной задачи. Чем же он занимается? Данная книга содержит массу ответов на этот вопрос. Но вампир мог выбрать героя еще и потому, что тот сам по себе – совершенно уникальный человек. Как было на самом деле, решение принимать вам.
Кстати, раз уж речь зашла о вампире-хозяине, что же это за создание, которому персонаж служит столь преданно?
К какому из кланов он принадлежит? Вероятно, эта деталь покажется вам несущественной, однако помните, что с каинитами порой происходят ужасающие вещи. Лучше бы вашему персонажу иметь при некие связи с кланом хозяина, чтобы не остаться в полном одиночестве, если с ним случится что-нибудь из тех самых страшных происшествий.
Наконец, является ли ваш герой упырем или обычным смертным? Или он – вообще нечто совершенно иное? Если вы собираетесь отыгрывать что-то совсем из ряда вон выходящее, обсудите это с рассказчиком: у него могут быть иные виды на вашего персонажа.
Атрибуты
Начиная с этого момента процесс создания персонажа будет напоминать формирование героя-каинита в рамках мира Темных Веков. Вы должны определиться с тем, насколько важна для персонажа каждая из трех основных категорий Атрибутов (Физические, Социальные, Ментальные), исходя из задуманной концепции. Начните с одного пункта в каждой категории, а затем добавьте к ним еще 13, распределив их следующим образом: 6 пунктов на первостепенные Атрибуты, 4 на вторые по значимости и 3 на третью группу.
Способности
Расположите Способности персонажа таким же образом (по значимости), как и Атрибуты, а затем распределите между их группами 22 пункта – 11 пунктов на первостепенные Способности, 7 – на «вторичную» группу и 4 на последнюю. На этапе создания персонажа вы не сможете поднять уровень какой-либо Способности выше 3, но позже допустимо использовать Свободные очки для этой цели.
Преимущества
Персонажи-смертные обладают собственными чертами Окружения и Преимуществ, выбираемыми по тому же принципу, что и аналогичные характеристики героев-вампиров. Однако у смертных больше шанс получить такие особенности, как Истинная вера или Ведовство (описанное в Приложении к этой книге). Из всех параметров Окружения, перечисленных в книге «Вампир: Темные века», только лишь Поколение и Стадо неприменимы к героям-смертным. В том случае, если рассказчик согласен внести некоторые изменения в Окружение, следует задуматься над добавлением таких характеристик, как Статус или Наставник (в которых должно иметься хотя бы по одному пункту, если ваш персонаж - упырь), поскольку они подходят миру смертных даже больше, чем сообществу каинитов. На Окружение персонажа можно потратить 5 очков.
Дисциплины вампиров, как правило, смертным недоступны, однако если создаваемый вами герой –упырь, ему бесплатно полагается один пункт Могущества. Если вы желаете, чтобы ваш персонаж владел и другими Дисциплинами, обсудите это с рассказчиком. При этом помните, что выучить их наверняка не получилось бесплатно: разрешение записать на Лист персонажа ту или иную Дисциплину – отличный способ для рассказчика привязать героя к обучившему его каиниту…
Большинство людей следуют Via Humanitatis (Пути Человечности), хотя есть и те, кто придерживается иной стези. Многие спутники Равнос исповедуют Путь Парадокса, а некоторые развращенные смертные идут по Пути Дьявола, обратившись к инфернализму. Отдельные набожные личности следуют кодексу, производному от Пути Небес, но сосредоточенному на человеке. Определите, какого философского течения придерживается ваш герой (по умолчанию – Via Humanitatis), и решите вопрос с его Добродетелями так же, как вы бы сделали это для героя-каинита: в вашем распоряжении есть 7 очков, которые нужно распределить в соответствии с концепцией персонажа.
Завершающие штрихи
Последнее, что требуется обдумать до того, как браться за «свободные» очки – это Сила Воли персонажа. Она может быть особенно важна для тех героев, кому придется иметь дело с такими умениями вампиров, как Доминирование или Присутствие. Базовое значение Силы Воли равно 3, а увеличить его можно за счет свободных» очков.
В распоряжении игрока имеется 21 «свободное» очко для распределения по любым характеристикам; только с их помощью можно (если хочется) приобрести какие-либо Достоинства, но только в процессе создания персонажа. Если наградите его какими-либо Недостатками, число «свободных» очков увеличится. Выбирая Достоинства или Недостатки, будьте внимательны и обсуждайте их с рассказчиком, поскольку эти характеристики способны затруднить персонажу взаимодействие с другими участниками хроники.
Использование «свободных» очков для поднятия значений каких-либо характеристик не происходит в соотношении один к одному. На увеличение каждого Атрибута на 1 пункт игрок тратит 5 очков, Способности – 2 очка, элемента Окружения – 1 очко, Силы Воли – 2 очка. Первый известный персонажу Путь Ведовства обойдется в 7 очков, тогда как второй потребует уже 14 (за 1 уровень Пути).
-
Вступление и предыстория персонажа
После того, как вы распределили численные характеристики, вам остается решить лишь один вопрос: как именно ваш персонаж оказался союзником вампира – то есть придумать, что было раньше. Если эти события – часть предыстории вашего героя, то рассказчик поможет вам их отыграть. Они могут быть вашей придумкой или плодом трудов рассказчика, или совместной работой, но так или иначе являются шансом пролить свет хотя бы на небольшой эпизод жизни персонажа. Вам нужно вообразить тот кризис или то перевернувшее всю жизнь героя событие, заставившее его искать себе друга среди нежити, или же ситуацию, в которой человек привлек внимание вампира и был принят на службу. Причиной могла бы даже послужить банальная алчность – золото, в конце концов, есть золото. Можете также поразмыслить над вероятностью того, что персонаж подвергся действию Доминирования или Присутствия; в первом случае учтите вредоносное, угнетающее дух воздействие этой Дисциплины в случае ее регулярного применения.
Что бы ни повлияло на вашего героя – мотивация или контроль – он же окажет воздействие и на степень осознания им необычности своего господина.
Персонаж может постоянно мучиться, сознавая, что существо, держащее его в повиновении, пьет кровь смертных… или же просто подмечать, что его старинный друг как-то странно себя ведет в последнее время. В ходе предыстории герой наверняка сообразит, насколько много он понимает от сути своего служения. Но даже если он сам пребывает в неведении относительно происходящего с ним, игрок должен определить личность его знакомого-вампира, включая его клан, и составить представление о сущности их взаимоотношений. В этом вопросе игроку лучше тесно взаимодействовать с рассказчиком, поскольку, возможно, придется создавать концепцию, вписывающуюся в уже подготовленную хронику. Если вы работаете не с готовым персонажем-вампиром, управиться с союзником можно лишь одним способом: дать рассказчику основную идею этого героя и позволить ему самому распределить умения и характеристики. В прочих случаях рассказчик, наоборот, может дать своим игрокам больше свободы в этом вопросе.
Становясь прислужником вампира, персонаж открывает себя опасностям и обычного мира, и мира каинитов, защита от которых весьма слаба – ее могут дать лишь хозяин и сотоварищи героя. Если смертные знакомые героя узнают об истинной сущности его знакомого, последствия, очевидно, будут скорыми и ужасными. Сообщество каинитов тоже переполнено различными опасностями: неважно, как ловко человек обращается с рапирой или насколько прочна кольчуга под его рубахой, большинство вампиров представляют для него значительную физическую угрозу. Кроме того, если ваш персонаж – не опытный, прожженный царедворец, не высокопоставленный служитель церкви или же не член семейства Борджиа, замысловатые интриги каинитов окажутся для него пугающе чуждыми. Как отреагирует ваш герой, оказавшись лицом к лицу с одним вампиром или сразу с несколькими – вот один из важнейших игровых моментов, с которыми вам придется иметь дело. Станет ли общение с этими существами сильнейшим кризисом веры для него? Или же оно толкнет персонажа на попытку сравняться с этими кровососами? А может, превратит его в тихого, пресмыкающегося перед всеми лизоблюда?
Как бы ни повел себя ваш персонаж, выстраивая отношения с вампирами и их сообществом, у него тем не менее есть собственная жизнь и предшествующее ей прошлое. У него существуют мотивы и цели, и они не обязательно основаны на его связи с каинитом. Помня это, вы сумеете не превратить численные значения характеристик героя в бессмысленную статистику. Вы вольны распределять имеющиеся у вас очки случайным образом, если того хотите, однако, если учесть сказанное выше, ваш выбор будет более осмысленным и полезным при дальнейшей игре.
Пример создания персонажа
В 1169 году жители маленького иудейского квартала на окраине Лиона праздновали рождение Элиазара бен Реувена. Милый и ясноглазый малыш с самого обряда обрезания стал любимцем всей общины. Его красноречие и отличное владение ивритом, французским, латынью и греческим сполна оправдывали надежды его семейства на научную карьеру сына.
Но в 1183 году после особенно пламенной проповеди епископа Лионского его прихожане сожгли иудейский квартал дотла. Первый факел бросил коробейник, некогда хлопавший в ладоши при виде маленького Элиазара, который делал первые неловкие шажки по рыночной площади. Самому Элиазару удалось выбраться из-под горящих обломков своего дома под улюлюканье радостной толпы; на каждом шагу он вновь и вновь клялся себе, что отомстит Церкви, столь жестокосердно уничтожившей всю его семью. Уже через пару недель он встретил таинственного, но обаятельного испанца, чьей целью была организация восстания против развращенного духовенства… Так началась новая жизнь юноши.
Рождение Элиазара бен Реувена в 1169 году – задумка Пола, игрока в хронике по системе «Вампир: Темные Века». Гибель его семьи в огне пожарища – это уже идея Бронуин, являющейся рассказчиком этой хроники. Перед этими двумя людьми стоит задача превратить пока что бесплотного Элиазара в персонажа, пригодного для игры, живую и интересную личность.
Начало: концепция
Пол присоединился к хронике, так как интересуется историей иудеев в эпоху Средневековья. Игра персонажем-ученым также нравится ему, не говоря уж о том, что две эти идеи прекрасно сочетаются друг с другом. Имя «Элиазар» («бен Реувен» означает просто «сын Реувена») игрок взял из собственной родословной. Поначалу Пол подумывал сделать акцент на чувстве преследуемой дичи, однако позже решил, что интересным будет контраст между спокойным, безмятежным детством персонажа и враждебным, хаотичным миром, в котором он оказался позже. После эту абстрактную идею Бронуин сама оформила в несколько более конкретную ситуацию. Пролистав описания кланов вампиров, Пол сообщил Бронуин, что его более всего привлекают Бруха и их поиск истины.
До того, как сгорел его родной квартал, Элиазару никогда не приходилось усердно трудиться ради чего бы то ни было. Он был достаточно сообразителен, чтобы блистать умом без особых усилий, и обладал привлекательной внешностью, которая могла растопить даже самое черствое сердце. С ним много нянчились, его лепили, как глину, но уже с самого раннего детства было ясно, что мальчик проявляет железную волю, если дело касалось вещей, которые он считал важными.
Пол решает, что хотя с виду его герой Элиазар кажется наивным, очаровательным и невинным, в душе он безжалостный и целеустремленный – пусть даже пока он не нашел своей цели. Поэтому игрок определяет Маску персонажа – Дитя, а в качестве его Натуры выбирает Фанатика.
Добавление деталей: атрибуты
Следующим шагом Пола будет расположение Атрибутов Элиазара в порядке значимости. Решение лежит на поверхности: Ментальные характеристики, очевидно, наиболее важны. Пол выбирает эти черты первостепенными, а вторыми по значимости ставит Социальные, поскольку вспоминает об обаянии своего героя. Таким образом, Физические Атрибуты отходят на задний план, и Пол считает, что его персонаж не особенно активен, пожалуй, лишь иногда принимает участие в танцах.
Определив приоритеты черт, Пол расставляет 6 имеющихся очков Ментальных Атрибутов следующим образом: 3 на Интеллект, 2 на Сообразительность и оставшееся 1 очко – на Восприятие. Элиазар обладает острым умом, отточенным за счет классического образования, а также определенной жизненной сметкой, однако он редко считает нужным уделять особое внимание тончайшим нюансам социального взаимодействия или материальным особенностям окружающего мира.
Имея в распоряжении 4 очка для второстепенных черт, Пол с неохотой тратит 1 очко на Харизму, 2 – на Манипулирование и 1 последнее – на Внешность. Получившийся результат (значение данных характеристик 2-3-2) разочаровывает его, поскольку он помнит об «ученом» образе своего героя, и интересуется [у рассказчика], не стоит ли ему изменить приоритет Атрибутов. В ответ он узнает, что позже получит «свободные» очки для распределения, и помечает себе на будущее: подправить характеристики позже.
Из 3 очков, приходящихся на последнюю группу Атрибутов, Пол 2 тратит на Ловкость, рисуя себе образ Элиазара как быстрого, гибкого юношу с проворными длинными пальцами. Последнее очко он отдает на Выносливость: Элиазар не только обладает сильной волей, позволяющей ему достигать высот, но и привык участвовать в жарких спорах, тянущихся порой от рассвета до рассвета. Вполне логично, что Сила персонажа при таком распределении очков страдает – вряд ли ему приходилось поднимать в своей жизни что-либо тяжелее книг.
-
Больше подробностей: способности
Элиазару быстро наскучили тесные рамки местных источников образования, и он стал осторожно наводить мосты в сторону соперничества с мудростью наставников. В годы обучения особым удовольствием для него было задать вопрос, на который пожилые мудрецы не могли ответить, или смутить их каким-нибудь неведомым им доселе фактом. Именно так он встал на путь овладения мало кому известными знаниями. Первым и очевидным шагом на этом пути стала Каббала; но вскоре Элиазар понял: пусть даже среди его народа лишь горстка тесно знакома с тайнами этой системы, ему самому еще рано почивать на лаврах, вершины познания еще впереди. Юноша стал искать и другие области интереса…
Пол делает Знания первостепенными Способностями Элиазара, за ними ставит Таланты и последними – Умения. Первым делом он отдает 3 очка на Академические знания (максимально возможное количество на этом этапе). Из 8 оставшихся очков Пол удовлетворяет потребность Элиазара в Знании языков (на это уходят два очка: требуется купить только французский и греческий, так как иврит – родной язык героя, а латынь достается ему с Академическими знаниями). Три очка идут на Оккультизм; отчасти это отражает раннее знакомство Элиазара с Каббалой, а также его обширный, но поверхностный поиск неизведанного. Одно очко потрачено на Народную мудрость – пусть Элиазар по большей части презирает россказни старух, но прислушивается к историям о диббуках[1] и големах. Последние два очка Пол отдает на Расследование, признавая за своим персонажем способности к исследованию.
Распределяя Таланты, Пол начинает с Лидерства, тратя на это два очка. Элиазар обладает умением вести других людей за собой. Затем игрок вкладывает еще два очка в Хитрость и одно – в Актерское мастерство: если прирожденное очарование подводит Элиазара, он всегда может положиться на иные способности, чтобы заполучить желаемое. Последние два очка уходят на Эмпатию, что отражает четкую, правильную речь героя и его острую способность к сопереживанию.
У Пола остаются четыре очка, которые он может потратить на Умения Элиазара. Он решает дать своему герою два пункта в Этикете – пусть временами тот эгоистичен, но старается не быть грубым с окружающими. Еще два очка игрок тратит на Холодное оружие; лионские иудеи, хоть до некоторой степени были терпимы к соседям, не были настолько наивны, чтобы считать себя в безопасности. Элиазар имеет при себе нож и при необходимости сможет им воспользоваться, хотя сама идея насилия ему противна.
Кто такой Элиазар: преимущества
Имея пять очков, которые можно потратить на элементы Окружения, Пол два из них тратит на черту «Наставник». Он сообщает Бронуин, что конкретного образа этого самого наставника у него нет, и соглашается с ее предложением проработать эту идею при отыгрыше предыстории Элиазара (рассказчица же планирует приоткрыть завесу тайны над личностью загадочного испанца: тот окажется влиятельным Бруха, более чем способным защитить персонажа). Остальные три очка идут на черту «Ресурсы».Члены семьи Элиазара и его община заняты прибыльным, хоть и довольно рискованным, запретным для христиан делом – ростовщичеством, и при необходимости эти деньги могут быть ему доступны.
Хотя Элиазар тверд в своей вере, он гораздо более расположен к своей материальной стороне, нежели к духовной. Пол выбирает для своего героя Путь Человечности и дает ему три пункта на Совесть: так он отражает его нравственные мучения в минуты, когда тот вспоминает картины уничтожения своей общины. Еще два очка отправляются на Самоконтроль (Элиазар редко «слетает с катушек»), а последние два – на Храбрость (герой вовсе не трус).
Поскольку Элиазар не упырь, он не может владеть какими-либо Дисциплинами.
Собираем целостную картину: последние штрихи
Пол записывает базовое значение Силы Воли Элиазара – 3 и ступень его Пути – 7, прежде чем приступить к распределению «свободных очков». Он тут же возвращается к Социальным Атрибутам и поднимает значение Харизмы своего персонажа до 4 (потратив на это 10 очков, по 5 за пункт). Еще 5 очков Пол отдает, чтобы увеличить Манипулирование героя также до 4. Затем он решает израсходовать 4 очка, чтобы поднять Силу Воли Элиазара до 5, что отразит целеустремленность персонажа и его увлеченность своим делом. Последние 2 очка игрок тратит, чтобы увеличить Лидерство своего героя до 3.
Теперь Пол завершил создание персонажа. Он доволен получившейся личностью Элиазара, его характеристиками и происхождением. Но теперь ему предстоит отыграть вместе с Бронуин предысторию персонажа, и он уже слышит треск пламени: это горят дома маленького иудейского квартала на окраине Лиона…
_______________
[1] Диббук – в еврейской мифологии злой дух, душа умершего злого человека, которая не может расстаться с земным существованием из-за совершенных при жизни преступлений. Способен вселиться в другое живое существо и в конце концов поработить его.
-
Отпуск был хорош, но, как всегда, быстро закончился... :( Возвращаюсь к своим баранам
Новые Черты персонажей
Новые черты, о которых рассказывается ниже, указаны здесь именно потому, что особенно характерны для членов свит каинитов. Как и всегда, конечным арбитром в вопросе о том, что можно, а чего нельзя делать в хронике, является рассказчик. Прежде чем выбрать какую-либо из данных черт, обсудите этот вопрос с рассказчиком.
Знания
Сведения о каинитах
В ходе общения с каинитами – или в результате контактов с другими союзниками или слугами вампира ли какими-либо иным способом – персонаж узнал кое-что о прошлом этих созданий. Информация способна помочь ему в предугадывании будущих действий каинита или понять его мотивацию. Тот, кто может разобраться в запутанном клубке нитей прошлого, сумеет увидеть и рисунок, в который они сплетаются в настоящем.
Знакомство с Дисциплинами
Говорят, что с кем поведешься, от того и наберешься; так и смертный, общающийся с вампирами, почти наверняка так или иначе испытает на себе влияние мистических сил, отличающих каинитов от людей. Поскольку герой-смертный потенциально уязвим к этим сверхъестественным умениям, ему не помешает кое-что узнать об их ограничениях – хотя панацеей от них это знание не станет.
Таланты
Ассимиляция
Там, где большинство людей способно перечесть в родных местах все живое до последнего цыпленка, незнакомцы всегда будут вызывать особое подозрение. Персонаж, обладающий эти талантом, знает, как произвести на окружающих правильное впечатление, как влиться в их среду; он способен расположить к себе даже самых уединенно живущих или совсем узколобых крестьян и заставить их считать себя «своим». Ассимиляция часто используется в паре с Харизмой. Однако ее влияние может исчезнуть почти сразу после того, как развеется первое впечатление: в отличие от Этикета никаких реальных знаний о местных обычаях или событиях этот Талант не дает. Преимущество этой черты заключается в гибкости: герой, способный влиться в сообщество в определенных условиях, скорее всего, сумеет проделать то же самое и во множестве иных обстоятельств.
Умения
Рыцарство
В конце XII столетия рыцарство еще не раскрылось из бутона в великолепный цветок – славный кодекс, восхваляемый в балладах, но семена этого растения уже упали на благодатную почву. У принципов рыцарства появились преданные последователи, а у Пути Рыцаря вампиров – поклонники; а между 1184 и 1186 годами был сочинен труд Андрея Капеллана «О науке куртуазной любви»[1].
В широком смысле рыцарство объединяет умение быть одинаково благородным в бою и в любви. Эта концепция включает в себя учтивость, щедрость, отвагу, возвышенность помыслов и решительность (особенно в отношении дам). Зачастую ни одно из этих качеств не свойственно тем, кто рожден вне благородных сословий – рыцари и пэры королевств должны вести себя так лишь в общении с равными себе и более высокопоставленными особами.
Следование принципам рыцарства дает определенные преимущества. Подобное поведение часто заставляет окружающих наблюдателей, в свою очередь, тоже проявлять свои лучшие качества; кроме того, оно выдает наличие у человека темперамента, свойственного благородным господам (если не его происхождение). Выбирая для своего персонажа это Умение, игрок также может (по желанию) указать конкретную особу, которой будут посвящены усилия и славные достижения героя на этом поприще. Нередко объект чувств одаривает своего верного рыцаря знаком милости, например, вышитой лентой с рукава. Проявление женщиной рыцарских качеств по отношению к мужчине необычно, но, конечно же, возможно.
Достоинства и недостатки
Многие из Достоинств и Недостатков, упоминаемых в книге «Вампир: Темные Века», применимы и для персонажей – союзников вампиров. Самые очевидные из них те, что указаны в разделе Общество смертных. Есть, однако, и такие, что совершенно не подойдут (например, Знание о смерти или Извлечение сердца, а также все приведенные в разделе Связи среди Каинитов, если только рассказчик не пожелает наделить какой-то из них вашего персонажа-союзника).
Достоинства
Проницательный взгляд (Достоинство, 2 пункта)
В силу некоей врожденной способности или же длительного общения с вампирами герой подсознательно ощущает их нечеловеческую сущность. Встречая каинита – даже впервые – персонаж немедленно почувствует, что этот его новый знакомый отмечен печатью Каина. Такое восприятие не всегда точно, и его качество зависит от решения рассказчика.
Усмирить зверя (Достоинство, от 2 до 5 пунктов)
Прикосновение рук героя успокаивает, а звук его голоса убаюкивает… но не восставшего мертвеца или перевозбужденный разум, а Зверя, кроющегося во всяком вампире. У такого персонажа есть способность помогать каинитам в их попытках сопротивляться потере человечности. В зависимости от значения этого Достоинства он может помочь сохранить самоконтроль одному каиниту, которого хорошо знает (например, своему хозяину), другому вампиру, с которым он близок, или малознакомому существу.
Недостатки
Боязнь дьявола (Недостаток, 1 пункт)
Религиозные верования персонажа могут практически отсутствовать или быть особенно сильными, а его опыт и интеллект, возможно, дают ему всевозможное утешение – но все равно где-то в глубине его души угнездился иррациональный страх того, что однажды по какой-либо причине ему суждено попасть в лапы дьявола и там терпеть вечные муки. Приступ паники по этому поводу может быть вызван чем угодно, если это что-то ассоциируется у героя с «черной магией» или как-то еще противоречит учению церкви, и способен в значительной мере осложнить ему отношения с вампирами. Степень власти героя над его страхами может быть разной, только помните, что это ощущение – не сознательный выбор и не может быть со временем отброшено по здравом размышлении. Как и многие Недостатки, этот – скорее дополнительная «фишка» для отыгрыша, чем способ сбалансировать персонажа.
_________________
[1] Андрей Капеллан (даты жизни и подлинное имя неизвестно, в книге он называет себя «Андре, капелланом французского короля») – предположительно придворный Людовика VII. Трактат о любви был предположительно написан для дочери короля Маргариты незадолго до ее брака с королем Венгрии (об этом браке упоминается в тексте, соглашение о нем было достигнуто между 1184 и 1186 годами, таким образом, в оригинальном тексте даты неверные). Примечательно, что в труде Капеллана подчеркивается: рыцарское отношение к даме может проявиться только в непорочной внебрачной любви, между супругами и любовниками такое невозможно.
-
От текущей книги осталась последняя, еще не освещенная глава - Глава IV: Мы не одиноки. Она касается союзнических и вассальных взаимодействий между вампирами и представителями других линеек Мира Тьмы. В связи с тем, что я практически не работала с иными направлениями, все термины для перевода я брала из имеющихся на нашем сайте готовых текстов (если были расхождения - выбирала уже на свой вкус). Поэтому всяческие претензии вроде "а я обычно вот это называю вот так..." (повторюсь, это касается только терминологии!) буду считать замечаниями не по существу, за что заранее прошу извинить.
Итак - Глава IV: Мы не одиноки
«…Ибо Господь первоубийцу
Навек отринул от рода людского,
Пращура зла, зачинателя семени
Эльфов, драконов, чудищ подводных
И древних гигантов, восставших на Бога,
За что и воздалось им по делам их»
«Беовульф»
Каиниты делят ночи эпохи Темного Средневековья с оборотнями, призраками, феями, духами Умбры, колдунами и магами. Их встречи происходят неизбежно – порой ради драки, порой ради беседы. Мало кто из сверхъестественных существ заходит в общении дальше, чем случайные встречи, а уж дружба или союз – чрезвычайно редкий случай. Однако такое событие, если уж произошло, обладает огромным потенциалом для надолго запоминающейся истории.
Эта глава поможет вам создать и отыграть как раз такие истории. Она содержит сведения и предположения о том, как ввести персонажей-оборотней, а также магов, призраков или подменышей в вашу хронику. Пусть эти создания встречаются редко, но тем не менее они рыскают по мрачным углам мира Темных веков, и герои-каиниты вполне могут на них натолкнуться.
Но для начала мы дадим вам пару общих идей.
Природа взаимоотношений
Каиниты проводят столетия, оценивая своих знакомых по заметным признакам Дисциплин, соразмеряя поколения старейшин и врагов, подсчитывая свои обязательства перед князем и сиром и насаждая послушание среди смертных и своих упырей. Весь этот накопленный опыт формирует их образ мышления о других личностях. Союзы вампиров, как и все их общество, зачастую похожи на феодальную пирамиду. Каинит может выразить готовность стать вассалом какого-нибудь могущественного создания, но взамен он ждет от него уважения и защиты. И наоборот, вампир может предложить бродячему Гару или магу шанс на хоть какую-то стабильность в жизни. В таких взаимоотношениях подчиненный обычно обитает в убежище хозяина, чтобы легче было служить ему. Это, в свою очередь, ведет к более тесному знакомству, верности и даже какому-то подобию дружбы – если, конечно, обе стороны действуют из добрых побуждений.
Нефеодальные союзы, однако, являются пиршеством взаимного недоверия. Даже если партнеры поддерживают видимость дружбы, нанося друг другу визиты, чтобы обсудить вопросы политики и философии, нередко этого недостаточно, чтобы компенсировать естественные подозрения. Большинство каинитов воспринимают своих союзников не иначе, как крайне ненадежных, вероломных и могущественных собратьев-вампиров. Те из них, чей разум зациклен на подозрениях, опасаются, что их «союзники» пытаются повлиять на них с помощью неизвестных сил и чужеродной политики. Другие, предпочитающие манипулирование, стараются выжать из партнера больше, чем дают ему сами. Наконец, любители повелевать пробуют управлять отношениями с помощью силы собственной личности. В итоге союзы существуют или распадаются в зависимости от того, как отдельные индивидуумы относятся к методам воздействия партнера: находят в них удовольствие или отвергают их.
На привязи чужой воли
Вампиров вечно одолевает искушение «приправить» вино знакомого своим витэ, заглянуть поглубже ему в глаза и применить Доминирование. У магов и подменышей так и чешутся руки использовать доступные им Сферы или Гламур. Но лишь самые безнадежные глупцы сделают подобную попытку. Гару или маг способны распознать примесь в своем кубке; подменыш, обладающий сильной волей, сумеет отразить попытку Доминирования. Никто не желает испытать на своей шкуре эту Дисциплину или Узы Крови, и неудачное воздействие может в одно мгновение превратить союзника во врага.
Рассказчикам следует тщательно анализировать всякую возможность наложения Уз Крови, если какой-либо из их сторон становятся персонажи игроков. Участник, отыгрывающий «связанного» героя, может весьма легко потерять ощущение свободы действий и, как следствие, утратить интерес к игре. По этой причине в любой хронике по общепринятым правилам ни один игрок не должен быть подчинен другому с помощью Уз Крови.
С другой стороны, Узы Крови способны стать увлекательным элементом хроники, если заложить их в сюжет с самого начала. Игры, рассчитанные для группы игроков, особенно подходят для подобных экспериментов. Каждый участник может исполнять роли и основного героя, и второстепенного, менее могущественного персонажа-слуги. Или же, возможно, все игроки порабощены одним сильным персонажем рассказчика и жаждут избавиться от его диктата.
Оборотни
Каиниты редко общаются с ужасными Люпинами, рассказы о жестокости которых в сообществе вампиров передаются из уст в уста. Но даже самый осторожный каинит не сможет совершенно избегать диких, необжитых земель, а значит, и Гару. Европа эпохи Темного Средневековья по большей части состоит из сельской местности и пустошей. Каиниты благородный кровей, сидя по ночам в своих замках, прислушиваются к посвисту ветра в окружающих крепость лесах. Вампиры победнее странствуют от деревни к деревне, чтобы найти себе пропитание. Иногда оборотни поджидают их, а время от времени даже заводят беседу первыми…
В средневековой Европе лорды-феодалы решают судьбу лесов и деревень, но сами они зачастую находятся под контролем каинитов, если те сами не принадлежат к высшей знати. Основная доля необжитых местностей в западной Европе отведена под «охотничьи угодья», непаханые земли, предназначенные для развлечения благородных господ. Каиниты, получая власть над такими территориями, часто подумывают о том, как бы расчистить их и заселить людьми. Гару не всегда способны расстроить эти планы с помощью одной только силы: порой приходится договариваться. Кроме того, они трепетно заботятся о своих родичах, которые чересчур часто оказываются под властью хозяина-вампира. В обмен на жизни своих семей Гару способны предложить очень многое. И наоборот, опасающиеся за свои не-жизни каиниты могут охотно даровать оборотням земельные владения и привилегии.
Племена Люпинов, как и кланы вампиров, постоянно грызутся друг с другом за влияние и территории. Неразборчивые в средствах стаи и септы иногда ищут помощи вампиров в борьбе против своих врагов, взамен предлагая союзникам долю трофеев. Точно также Гару-одиночки время от времени прибегают к сторонней помощи, чтобы одержать верх над каким-нибудь личным недругом – вампиром или другим оборотнем. Различные племена Люпинов в Западной Европе находятся в шаге от открытой войны, и многие оборотни ненавидят соседей куда сильнее, чем каинитов.
Наконец, есть и такие Гару, подпавшие под личное влияние каинита, или наоборот. Судьба обеих сторон в такой ситуации незавидна и коротка – те и другие считаются предателями своего рода. Наложение Уз Крови способно сделать эту участь еще и неизбежной. А уж каинит, осмелившийся Обратить кого-то из родичей Гару, вероятно, приобретет важного поставщика информации, или же обзаведется потомком – мстительным, зато имеющим могущественных друзей.
Предубеждение
Тысячи лет взаимной ненависти неизбежно омрачают отношения Гару и каинитов. Старейшины, сиры, князья, стаи и септы – все они редко когда симпатизируют «предателям». Преданность и клятва – величайшие добродетели средневековой политики. Гару и каиниты, оказавшиеся в одной компании, будут испытывать сильное давление, вынужденные либо прятаться, либо оправдываться. Но и внутри таких групп и вампиры, и оборотни могут обнаружить, что их собственное восприятие союзников окрашено мифами, легендами и неточностями.
Идеи для историй
Хранители природы. Знатный каинит поручает своим смертным агентам – монахам-упырям из местной цистерцианской обители – очистить окружающие земли и подготовить их к заселению. К несчастью, близлежащие топи являются домом для нескольких Гангрелов. Гару и каиниты должны объединить усилия, чтобы защитить родные пустоши. Сумеют ли персонажи и их союзники расстроить планы вельможи? Или неодобрение сообществ оборотней и вампиров действий группы защитников природы вынудит ее распасться?
Костегрызы. Стая Костегрызов, уставших от дурного отношения к себе некоего чистокровного Гару, обращается к местному князю каинитов и клянется ему в верности. Переполнившись подозрениями, тот поручает группе персонажей пообщаться с оборотнями, а заодно понаблюдать за ними. Теперь незадачливым вампирам придется оберегать новых сторонников как от собственных старейшин, так и от мести Люпинов. Увлекутся ли они своим новым заданием? А что произойдет с Костегрызами – ведь впервые в своей жизни они получают уважение и выгоду от своих необычных и ценных даров? Но страдает ли от этого их совесть?
Восточный альянс. Цимисхи и Лорды Теней столетиями сражались за господство в Восточной Европе. Теперь же в борьбу включилась еще одна сторона, претендующая на владения Цимисхов. Поддержат ли Лорды Теней этих выскочек – Тремеров, или предпочтут привычное зло незнакомому? Окажутся ли вновь прибывшие Тремеры втянутыми в трясину интриг, из которой они не сумеют выбраться?
-
Маги и магия
«Юпитер, Царь, производит в земле… всего–навсего олово; до появления
консервов этот сверкающий металл был способен питать воображение.»
Клайв Стэйплз Льюис, «Отброшенный образ»
1197 год от Рождества Христова – самый расцвет легендарной эпохи мифов. Великое множество смертных практикуют колдовские искусства, и каждая из этих традиций - с маленькой буквы - имеет группу своих поклонников – истинных магов, которых притягивает сходство стиля и интеллектуальных основ.
Высшие маги
Традиции высокой магии – занятие весьма и весьма интеллектуальное, ведь хотя бы для чтения мистических текстов необходимо знание латыни. Высшие маги зачастую становятся отличными советчиками, поскольку у них за спиной изучение медицины, философии, теологии и истории, не говоря уже о Мистических искусствах. По этой причине они довольно легко поступают в услужение. Им, как правило, требуется состоятельный покровитель, готовый раскошелиться на всевозможные пестики и ступки, драгоценные камни, книги и прочие ценные игрушки. Могут найтись и те, кто захочет изучить каинитов с близкого расстояния или возжелает бессмертия, которое способно подарить лишь витэ вампира.
Существование рядом с магом редко оказывается легким и безоблачным. Кое-кто из них пытается помыкать «своими» каинитами, делая из них мальчиков на побегушках, вроде призванных духов. Другие полагают, что длительное изучение магических искусств ставит их на одну доску с хозяевами-вампирами. Большинство каинитов предпочитают избавить своих прислужников от подобных иллюзий, но есть и те, кому кажется забавным подыграть подчиненному. При этом некоторые маги могут на деле оказаться более могущественными, чем их господа-вампиры – вопреки тщеславию последних.
Орден Гермеса
Орден Гермеса имеет одну весьма важную общую с каинитами тему: клан Тремер. Тремеры нажили себе множество врагов – как каждый каинит поодиночке, так и сообща в рядах своего магического дома. Вампир, ненавидящий Тремеров, никогда не пожелает себе в союзники герметиста, и наоборот, зато они вполне могут друг на друга наткнуться. Но далеко не все маги обижены на Тремеров за обретение теми бессмертия, и Узурпаторы все еще имеют пособников, тайных и открытых, среди членов своего бывшего ордена. Время летит, и по мере того, как смертные знакомые Тремеров отходят в мир иной, специфичные отношения между последними и Орденом Гермеса понемногу ослабевают.
Низшие маги
Народные колдовские традиции затрагивают каждую сферу жизни средневекового общества. Многие люди, владеющие самыми обыкновенными профессиями, слывут магами. Иногда их дилетантские умения и в самом деле срабатывают. Другие смело объявляют магию своим единственным занятием, хоть и селятся подальше от любопытных глаз. Каиниты могут найти себе слуг среди тех и других.
Может показаться, что низшие маги будут менее заносчивыми по сравнению со своими высшими собратьями, но на деле это не всегда оказывается правдой. Самые могущественные колдуны оттачивали свое ремесло десятки лет и требуют уважительного к себе отношения как от живых, так и от мертвых. Многие из них не боятся каинитов, поскольку точно знают, как с ними обращаться.
Вербена
До формирования Вербена как полноценной Традиции еще несколько столетий, но ее предвестники широко распространены по всей Европе. Поскольку эти маги обычно живут в сельской местности (так им удобнее практиковать свое искусство), определенный шанс встретиться с ними имеют только Гангрелы и каиниты – владельцы поместий. Вербена, по слухам, стремятся раздобыть кровь вампиров – как для использования в своих могущественных ритуалах, так и для того, чтобы контролировать каинитов через их витэ.
Маги-святые
Вампиры – не единственные сверхъестественные создания, обретающиеся в структуре церкви: ее целостность оберегает множество набожных магов. Это чудотворцы, отшельники и будущие святые. Обитатели мест, где живут эти люди, почитают их, и поэтому они зачастую обладают достаточным влиянием, чтобы представлять угрозу власти самого могущественного кардинала (а там, где политика беспомощна, всегда неподалеку магия…) Каиниты, желающие обитать в среде церкви, время от времени вынуждены договариваться с этими магами, что порождает благодатную почву для союзов. Для тех же вампиров, кто этого делать не желает, церковное облачение не даст никакой защиты.
Каиниты, действующие напролом, просто Доминируют магов или связывают их Узами Крови, присовокупляя их влияние и силу к своим. Другие предпочитают контролировать чудотворца, подманив его обещанием могущества или угрозой наказания. Отшельники, монахини и все им подобные могут чувствовать себя недооцененными – и каиниты способны обеспечить им заслуженное признание. И наоборот, если верования святого мистика уходят в сторону от общепринятых, он может поддаться уговорам вампира под угрозой обвинения в ереси. Во множестве случаев каинит манипулирует клириком издали, чтобы уклониться от воздействия присущей его протеже ауры Истинной Веры.
Конгрегация
Это пространное сообщество истинных магов оберегает приверженцев христианской и иудейской веры. Оно называет себя Конгрегацией и преследует примерно те же цели, как и его более поздний потомок – Небесный Хор. Большую часть его членов составляют христиане, иудеев крайне мало. Конгрегационистов можно найти на задворках церкви, обыкновенно там, где на ереси и проявления эксцентричности, как правило, смотрят сквозь пальцы. Основой общества всегда были монахи и мистики, хотя среди его членов можно встретить кого угодно, от женщин-мирянок до епископов. Большая их часть считает вампиров инструментами дьявола, поэтому даже те немногие маги, готовые иметь с каинитами дело, должны делать это скрытно. Вампиры, связанные с духовенством, шепчутся о группе членов Конгрегации, посвятивших себя уничтожению потомков Каина; убедительность этим слухам придают периодические исчезновения вампиров, носящих рясу. Однако порой Конгрегацию охватывают противоположные чувства, и каиниты, следующие Пути Небес, получают неожиданную помощь от членов организации.
Инферналисты
Некоторые особенно отчаянные каиниты используют инферналистов в качестве слуг и союзников. Те иногда сотрудничают с вампирами с целью развратить их. Другие считают каинитов чем-то вроде демонов и раболепно следуют за ними. Вампиры, открыто демонстрирующие свои возможности, привлекают потенциальных инферналистов, ждущих, что каинит поделится с ними своим колдовским умением. Кое-кому из потомков Каина удалось превратить поклонников адских сил в приемлемых слуг или даже Обратить их, но остальные столь небрежным выбором союзников подписали бы себе приговор. И Сетиты, и Баали известны тем, что используют инферналистов в качестве агентов, и князья редко колеблются, принимая решение объявить Кровавую Охоту, если их ушей достигают слухи об инфернализме. Церковь также бдит и регулярно отправляет инферналистов и их хозяев на костер. Более того, силы ада сами по себе весьма ревнивы, и каинит, прикидывающийся демоном, рано или поздно рискует столкнуться лицом к лицу к настоящим исчадием пекла.
Прочие группировки
Время от времени каинит может натолкнуться на Крафтмасона или члена Кабала Чистой Мысли [1], и результаты этой встречи будут неоднозначны. Существуют также статичные маги «научной» направленности, а порой вампиру могут попасться самозваные природные маги или изобретатели.
Мусульманский мир может похвастать собственными колдовскими традициями. Большая часть теоретических разработок магии этого региона пришла в Европу через переводы научных трудов, выполненных в Иберии и на Сицилии, и способствовала росту и развитию европейской астрологии и герметических теорий. С колдунами-мусульманами иногда имеют дело Ассамиты, ученые и странствующие вампиры, а также каиниты-участники Крестовых походов.
Идеи для историй
Тайный покровитель. Персонажи обнаруживают, что некий каинит втайне ото всех делает пожертвования на нужды большой компании статичных магов, взамен получая от них отчеты об алхимических и колдовских экспериментах. Какие тайны он надеется открыть с их помощью? Как он отреагирует на вмешательство персонажей в его дела? Смогут ли маги обнаружить, что их покровитель на самом деле – каинит? Что попросит у них этот благодетель, когда придет наконец время подвести баланс?
Еретики. Компания вампиров использует Ересь каинитов, чтобы заманить в свои сети группу магов-священников. Теперь эти колдуны поклоняются тем, кто обеспечивает их кровью и плотью вампиров. Однако церковь уже взяла их след, и неизбежная охота на ведьм угрожает всем каинитам города, включая персонажей истории. Сумеют ли герои убедить духовников отречься от своего культа до того, как на место прибудут следователи церкви? Или же заговорщики используют своих новых упырей, чтобы одержать победу и над церковью, и над местным князем?
Заброшенный в Европу. На город ни о чем не подозревающих персонажей обрушились одно за другим несколько причудливых происшествий магического свойства. Виновен в этом маг, которого забросило в Европу после того, как все прочие члены его кабала погибли в ходе неудачной вылазки в Умбру. Сумеют ли персонажи-каиниты подружиться или хотя бы подчинить себе колдуна и помочь ему научиться выживать в чуждой для него средневековой реальности? Или же его бесплодные попытки пересечь Барьер станут угрозой всем местным каинитам, поджигая город с разных концов и привлекая внимание церкви?
_____________
[1] Крафтмасоны, Кабал Чистой Мысли – объединения магов времен Средневековья и Нового Времени, духовные предтечи Ордена Разума, который, в свою очередь, со временем превратился в Союз Технократии. Подробнее можно узнать здесь: https://whitewolf.fandom.com/wiki/Craftmasons (https://whitewolf.fandom.com/wiki/Craftmasons) и здесь: https://whitewolf.fandom.com/wiki/Cabal_of_Pure_Thought (https://whitewolf.fandom.com/wiki/Cabal_of_Pure_Thought)
-
Призраки
Оковы и Страсти Неупокоенных душ часто приводят их к союзам или противостояниям с повелителями Земель Плоти – каинитами. Временами такие временные отношения перерастают в нечто более долгосрочное.
За Саваном
Полноценный союз требует чего-то большего, чем ускользающие абрисы туманных фигур, едва заметных за Саваном – тут нужен продолжительный и прочный контакт. Поэтому лишь немногие особо одаренные каиниты и Неупокоенные смогут взаимодействовать в кроссоверной хронике.
Одно из очевидных решений проблемы – дать всякому призраку Арканои, необходимые для общения сквозь Саван (главным образом это Воплощение, но высшие уровни Кукловодства также сгодятся). Такие Арканои, как Вселение, Гнев или Пандемониум, тоже полезны, однако даваемая ими возможность обмениваться информацией ограниченна. Ход сюжета упростился бы, если персонажи-каиниты умели бы заглядывать за Саван, но рассказчику, вероятно, покажется, что необходимый для этого уровень Прорицания (минимум 6) – это чересчур для начинающих героев.
Кроссоверные хроники отлично себя показывают в игре сложившимися группами персонажей. Игроки никогда не заскучают, если будут одновременно отыгрывать героев, существующих по обе стороны Савана, даже если тем придется расставаться на долгие периоды времени. То есть каждый участник хроники мог бы управлять двумя персонажами – каинитом и призраком – переключаясь между ролями либо действуя за обоих одновременно, в зависимости от обстоятельств. Самые смелые команды игроков могут даже попробовать отыграть медленный процесс узнавания каинитами о существовании их Неупокоенных друзей (или наоборот), не развивая умение Прорицания или Арканои до более позднего этапа хроники. Предыстория, описывающая знакомство членов группы, окажется, несомненно, чрезвычайно интересной и, возможно, будет представлять собой серию перекликающихся прелюдий. Были ли персонажи знакомы при жизни? Были ли смерти героев-призраков и Обращение героев-каинитов связаны между собой? Какие опасности грозят теперь вампирам – если эту угрозу видят исключительно духи? Как призраки смогут защитить своих приятелей в тот долгий период времени, пока не сумеют наладить надежную связь? В такой хронике имеет значение как создание взаимосвязанных сюжетных линий, так и выбор темпа развития героев.
Беспокойные души
Взаимоотношения между каинитами и их Неупокоенными союзниками могут оказаться весьма личными и мучительными, если конкретный вампир является Оковами призрака или средоточием его Страстей. Эмоции духа должны быть достаточно сильными, чтобы обмануть смерть – но столь мощные чувства обычно странны и изменчивы. Бывает: что призрак бранит каинита за чересчур рисковые поступки или впадение в гнев, а затем исчезает на несколько дней. Периоды преобладания Тени, случающиеся с духами, лишь помогают усилить эмоциональное напряжение между призраком и его не-живыми Оковами.
Оковы призрака гораздо более важны для него, чем каинит, в чьих руках они оказались. Беспринципные вампиры, угрожая Оковам духа, могут требовать от него любой мыслимой услуги. В зависимости от Маски Души призрака таким каинитам придется выслушать немало жалоб и мольбы.
Если же призрак не имеет ни Оков, ни Страстей, связанных с его знакомым-вампиром, любые их отношения окажутся довольно-таки сдержанными. Призраку лишь время от времени захочется потратить Пафос, чтобы пообщаться или проявить себя, и куда охотнее будет проводить свое время иначе, тратя силы на более выгодные ему занятия. Заставить его вновь и вновь приходить к своему другу может только некий сильный мотив или общие интересы.
Политические игры с мертвыми
Каиниты, общающиеся с духами, рискуют оказаться втянутыми в политику Неупокоенных, что редко заканчивается хорошо. У призрака, измученного настолько, что он доверился помощи каинита, могут быть личные враги. Если призрак нападет на каинита, вселится в него или станет его преследовать, тот даже не поймет, что навлекло на его голову гнев потустороннего мира или почему пропал его соратник. Поскольку большинство каинитов неспособны преодолевать Саван, они могут лишь беспомощно наблюдать за тем, как Спектры, Легионеры, рыцари-Рыбники и прочие безжалостно уничтожают их Неупокоенных союзников.
Храм Рыбников, пусть официально и не замечаемый Иерархией, соревнуется с ней за власть над сообществом Неупокоенных. Сами Рыбники своей внутренней структурой напоминают христианскую церковь с ее епископами, архиепископами и десятинами, и не делают секрета из своего стремления стать столь же распространенными, как их земное отражение. Соответственно, они весьма и весьма могущественны в Землях Теней, раскинувшихся под Европой времен Темных Веков, и те призраки: кто не согласен с их взглядами, время от времени испытывают притеснения, вне зависимости от нынешних законов Стигии. Порой эти сражения выходят за пределы Савана, притягивая согласно мыслящих каинитов к обеим сторонам конфликта.
Призрачные Гильдии без конца враждуют и воюют друг с другом. Вооруженные схватки между мелкими уличными группировками – обычное дело, так же как и убийства и предательства. Призраки, обладающие каким-нибудь сильным Арканосом, не могут скрыться из виду, поскольку их корпус отмечен принадлежностью к той или иной Гильдии в буквальном смысле. Гильдии также имеют связи среди потомков Каина.
Каиниты способны рассориться и с самой Иерархией. Кодекс Мертвых запрещает призракам любые контакты с обитателями Земель Плоти, включая вампиров. Для достижения этой цели предусмотрены тысячи различных способов, от убийства духа-нарушителя до преследования каинита-союзника, вселения в него или даже его уничтожения.
Каппадокийцы
У Каппадокийцев с Неупокоенными душами особые отношения. Их Дисциплина, Некромантия, пока что остается не до конца развитой, и за пределами Венеции практически неизвестна, однако некоторые отважные члены клана используют ее и другие Дисциплины (главным образом Прорицание) для связи с призраками. Кое-кто из старейшин клана проводил эксперименты по проецированию своей души на Земли Теней – и бывало, что они не возвращались оттуда. Другие развили вариации Прорицания, которые позволяют им заглядывать за Саван. Более прагматичные вампиры предпочитают выманивать призраков, заставляют их открывать свое присутствие, часто навещают места, где, как известно, собираются Неупокоенные, и там разговаривают вслух. Результаты своих изысканий они записывают в манускриптах вроде De Visibus Mortuorum, или «О видимых мертвых».
Идеи для историй
Узы прочнее смерти. Когда-то в этом городе были сильны Вентру. Они контролировали смертного градоправителя и его подручных. Им служили упыри и сторонники. Но затем пришли Бруха, свергли соперников, перебили упырей и сожгли старейшин. Уцелела лишь горстка новообращенных. Но вскоре юные каиниты обнаруживают, что у них есть союзники: кое-кто из бывших упырей и собратьев остались в городе, став призраками. Смогут ли они все вместе выстоять против интриг кровожадного князя Бруха?
Оседлавшие плоть. Каиниты Регенсбурга заметили странное явление в своих стадах. Временами несчастные смертные в них кажутся одержимыми. Позже выясняется, что так оно и есть – с персонажами налаживают контакт разрозненные остатки Гильдии Кукловодов, изгнанных из Некрополя мстительными Мастеровыми. Теперь оставшиеся Кукловоды ищут союзников, чтобы защитить оставшиеся у них Оковы и, возможно, отомстить. Вскоре каиниты окажутся в самом сердце конфликта множества сторон: Мастеровые, Кукловоды, Иерархия и все прочие Гильдии. Кто же одержит верх?
Вселенский собор. Не-жизнь каинитов Аугсбурга приятна и безмятежна, ведь епископ города и все высшее духовенство – их упыри. Внезапно епископа начинают посещать видения. Он утверждает, что души из Чистилища просят его выполнить немыслимые «благие деяния», а именно разрушить несколько зданий в городе. Священник не знает, что эти «нечестивые вертепы» являются Оковами сановных призраков, которых Харон посадил управлять Некрополем. Сумеют ли каиниты сохранить контроль над своими упырями и вычислить Рыбников, наславших на тех видения? Или же кризис веры вынудит епископа нарушить свою Клятву Крови?
-
Подменыши
«И там, внутри высоких стен,
Толпу людей, попавших в плен,
Он зрит и созерцает их,
Как будто мертвых, но живых <…>
<…>иной блажит,
Как сумасшедший, а иной
Как будто спит в полдневный зной,
И все застыли — как кого
Застигло в мире волшебство»
«Сэр Орфео», средневековая поэма
В мире Темных веков подменышей крайне мало – это лишь те феи, кто по тем или иным причинам на время принял человеческий облик. Средневековые подменыши сильно отличаются от своих современных собратьев. Феи одного рода редко собираются в группы, фригольды тоже встречаются нечасто. Те, кто нуждается в общении, могут возвратиться в Аркадию в форме истинных фей – если, конечно, они вообще помнят о существовании родины. Ритуал, который трансформирует истинную фею в подменыша, зачастую лишает его личности и памяти, и в эпоху Темных веков такое существо редко идет по жизни, обладая хоть какой-то определенной целью существования.
Каиниты и подменыши
Подменыши нередко становятся для каинитов хорошими союзниками, несмотря на то, что истинные фэйри встречаются вампирам куда как чаще. Феи печально известны своей непредсказуемостью, они легки на подъем и опасны. Подменыши же, наоборот, обладают относительно нормальными потребностями. Им нужна пища, одежда и крыша над головой, поэтому каиниты могут угрожать им, шантажировать или вознаграждать их, как смертных – и так и поступают. Возможна и иная ситуация, когда вампир-союзник или наниматель способен предложить подменышу путь спасения от Банальности или жестокого обращения. Благородные каиниты часто покровительствуют певцам и художникам, которые сами являются готовыми источниками Гламура, а упыри-телохранители могут защитить хрупкое тело подменыша от холодного железа.
В ответ подменыши способны предложить своим союзникам многое. Их Гламур оказывает эффекты, достичь которых Дисциплины вампиров не позволяют, а их эпатаж сбивает врагов с толку. Из подменышей выходят отличные советчики: душа фэйри в них может быть довольно древней и временами вспоминать полезные вещи из далекого прошлого.
Банальность мертвых
Несмотря на взаимную выгоду, отношения между вампирами и подменышами редко бывают безоблачными. Натуры тех и других противопоставлены друг другу. Существование подменышей зависит от Гламура, строится на чудесах и несерьезности – вещах, которые сложно встретить в скучном каините. Подменыши, слишком долго прислуживающие вампирам, могут начать накапливать Банальность, особенно если они чересчур серьезно подходят к поставленным перед ними задачам. Каиниты, сотрудничающие с подменышами – неважно, в течение какого срока – должны осознать ценность хорошей шутки и внезапного поступка, или же Банальность уничтожит их союзников.
Идеи для историй
Простофиля. Стоит пожалеть несчастного подменыша, не сумевшего найти себе наставника из числа собратьев. Он (или она) вполне может счесть себя родичем первого же встречного сверхъестественного существа. Какая группа каинитов откажется от возможности «наставить» бедолагу на путь истинный? Но что в действительности вампиры знают о феях? И что сделает подменыш, узнав, что его обманули?
Пожиратели Гламура. Несколько подменышей обращаются к графине из клана Ласомбра с необычным предложением. Они согласны предоставить ей свои магические услуги, если она превратит свой двор в центр искусства и культуры. Графиня тратит деньги направо и налево, завлекая все новых поэтов и художников, чтобы подпитать фантазии (или буйства) подменышей, но ее серебро утекает из сундуков не зазря: новые союзники даруют покровительнице превосходство над соперниками. О новом дворе искусств узнают персонажи игры. Поддержат ли они это начинание в надежде, что вознесшаяся графиня вознаградит их? Или же герои объединятся с ее недругами? Что произойдет, когда персонажи поймут: аппетиты подменышей стало невозможно насытить?
Посланцы. Князь города заключает сделку с феей-ши из ближайшего волшебного леса. Несколько недель спустя группа подменышей-ши и их слуг-людей появляется при дворе вампира, заявляя, что они будут служить его «рыцарями» все время действия договора с фэйри. Как отреагируют местные каиниты на странные обычаи гостей, а те – на повадки старожилов? Станет ли князь использовать новых подданных, чтобы полностью подчинить себе город? Пожелает ли волшебный лес заполучить нескольких «рыцарей» князя в качестве ответного жеста (заранее пожалеем персонажей, которым поручат такую миссию)? Или же в городе разразится война, когда подменыши обнаружат, что князь не выполнил свою часть сделки?
-
Перевод Liege, Lord, Lackey завершен, единый файл (с художественными вставками, которые я на форуме опускала) доступен на моем диске по ссылке:
https://drive.google.com/file/d/1CIGgqKaIw5p0A8xIX8B_JQ-njjRVOZmf/view?usp=sharing (https://drive.google.com/file/d/1CIGgqKaIw5p0A8xIX8B_JQ-njjRVOZmf/view?usp=sharing) - файл MS Word
https://drive.google.com/file/d/1DZc0oc-rixXElMJic8u0neX-nMQ7W_wU/view?usp=sharing (https://drive.google.com/file/d/1DZc0oc-rixXElMJic8u0neX-nMQ7W_wU/view?usp=sharing) - файл PDF (только текст, с минимальным форматированием, без встроенного содержания)
В дальнейших планах возвращение в викторианскую эпоху. Стану выкладывать перевод книги "Викторианская эпоха: Помощник рассказчика" (Victorian Age Vampire: Companion, WW2472). Если кто-то знаком с книгой, высказывайте, пожалуйста, пожелания, какая ее часть была бы наиболее интересна - с нее и начнем.
-
Мне, например, были бы интересны
Тайные общества (розенкрейцеры, масоны) и The Brotherhood of the Twin Princes of Tiernmas.
-
Поддерживаю про тайные общества и спасибо за труд!
-
Возвращаюсь к опубликованию своих переводов - и сразу с хорошей новостью. Буквально пару дней назад в рамках Storyteller's Vault вышла новая книга о викторианской эпохе - Manchester By Night (написана на основе V20). Рассказ о городе, который всего пятьдесят лет назад (от описываемых времен) был мощно бьющимся сердцем промышленности (в основном хлопкопрядильной), а потом - за стремительным взлетом - пережил столь же стремительное падение, и теперь отчаянно старается подняться с колен.
***
"Начни с начала, - важно ответил Король, - и продолжай, пока не дойдешь до конца." (С) Л.Кэрролл, "Приключения Алисы в Стране Чудес"
Это я к тому, что те заинтересованные читатели, которые таки высказались, предпочли увидеть перевод в порядке, соответствующем оригиналу. Я, в общем-то, не против. Итак,
Викторианская эпоха: Вампир
Помощник рассказчика
(Victorian Age Vampire: Companion)
Введение
Этим – сияние славы,
Тем – поражения стыд.
Всех на листах кровавых
Книга вечности тихо хранит...
Фрэнсис Майлз Финч,
«Синие и серые» [1]
О мире всегда можно сказать что-нибудь новое, и уж тем более это верно в отношении столь богатой поры, как та, в которой разворачивается действие книг «Викторианская эпоха: Вампир». В данной книге собраны вместе всевозможные дополнительные мысли на темы, уже затронутые в основной книге, а также содержит некоторые совершенно новые идеи.
С точки зрения истории целая эпоха – непростая вещь: миллионы людей живут в одном городе, и еще сотни миллионов – по всему континенту, и далеко не все они разделяют общее мнение или делают одно и то же. В каждом обществе есть особые тенденции, направления мыслей и действий, свойственные большинству составляющих его людей, но всегда присутствуют альтернативы и исключения. Кроме того, с наступлением викторианской эпохи стало гораздо проще путешествовать и передавать информацию, и оказалось, что в мире существует и активно действует далеко не одно сообщество людей.
Игроки, знакомые с системой «Вампир», осознают различие между общими тенденциями и специфическими деталями, когда речь заходит о создании персонажей. У каждого Вентру есть некое «пищевое» ограничение, но у всякого члена клана оно свое, отличное от других. Все Тореадор подвержены очарованию красоты, однако каждый из них располагает свободой выбора насчет того, как воспринимать эту свою уязвимость, и ищет прекрасное в других источниках. Любому Бруха относительно легко дается освоение дисциплины Могущество, но не каждый решит ее развивать. И так со всеми прочими кланами: их общие силы и слабости определяют персонажа лишь в общих чертах. И только его собственное прошлое и мировоззрение покажут герою, какие возможности откроются ему в будущем.
Все это будет верно и для целых сообществ людей.
Викторианская Англия – в основном христианское сообщество, однако далеко не все его члены исповедуют христианство. Некоторые бедняки отрекаются от любой веры, как от вредных, лживых идей, которые их предполагаемые хозяева внушают им, чтобы заморочить им голову, тогда как другие, столь же обездоленные, цепляются за веру, как за лучик надежды в омуте страданий. Кое-кто из зажиточных купцов среднего класса считает, что процветание пришло к ним по Божьему благословению (недаром же в Священном Писании сказано, что Он вознаграждает добродетельных), а за дверью соседней лавки другой торговец лишь делает вид, что молится, а сам полагает, что его успех – результат упорного труда и улыбнувшейся удачи. Один аристократ верит, что он избран Господом и облечен тяжкой обязанностью управлять другими справедливо и согласно Его заветам, другому кажется, что Бог дал ему власть творить что захочется, а есть и такие, для кого религия – всего лишь удобная басня, которую рассказывают простолюдинам, чтобы те знали свое место. Непрерывная череда научных открытий заставляет некоторых людей сомневаться в своих убеждениях, а других в то же время наполняет обновленным ощущением некоего божественного замысла, стоящего за всем этим кажущимся хаосом. Люди есть люди, и они обычно реагируют на особенности своей эпохи всеми возможными вариантами ответов и реакций.
Разумеется, люди не просто сидят без дела и откликаются на что-либо. Каждый из них вносит свою лепту в процесс формирования эпохи. Отчаявшийся, неуверенный в себе карманник, проклинающий при аресте и Бога и королеву, натолкнет какого-нибудь богатого свидетеля этой сцены на высокомерную мысль о том, что нужно усилить пропаганду власти в трущобах, а другого наполнит состраданием и заставит подумать, что всяким лордам следовало бы получше распоряжаться данным им Господом могуществом. Часто такие впечатления укрепляют в умах людей уже сидящие там убеждения, но не всегда: воодушевление может охватить в любой момент, и порой этот миг становится отправной точкой для нового общественного движения. Весь накопленный день за днем опыт превращается в чаяния и страхи всякого человека, в его ностальгическую тоску и предвкушения.
Игра по книге «Вампир: Викторианская эпоха» может стать богаче, глубже, и приносить больше удовольствия, когда и игроки, и рассказчики оставляют пространство для различных вариантов действий и деталей. Формулировка «как правило» не означает, что так и должно быть, а процесс игры куда больше походит на жизнь, если в нем есть место сюрпризам и противоречиям. Данная книга содержит в себе множество описаний реальных исторических и выдуманных персонажей (а также группировок), плывущих против преобладающих в обществе течений. Одни унаследовали что-то от почти забытых организаций прошлого, другие надеются сформировать будущее по своему вкусу. Некоторые просто являются теми, кто они есть, и мало заботятся о том, чтобы чему-либо соответствовать. Суть умения ухватить все богатство и разнообразие сообщества как раз и кроется в балансировании между общими правдами и специфическими исключениями из правил.
Расхожее, но ошибочное мнение о том, что из социальных норм не бывает исключений, дополняется другим: якобы никаких таких норм не существует вообще. В подлинной истории XIX века некоторые идеи и практики имели более широкое хождение, нежели другие. То же самое можно сказать и о выдуманных сообществах Сородичей. Экзотические линии крови и эзотерические тайные братства встречаются редко, но они есть. Большинство потомков Каина за все свое долгое существование так и не встречаются ни с одной из некоторых из описанных здесь крохотных группок, а персонажам, являющимся членами таких мелких сообществ, придется примириться с судьбой вечного аутсайдера. Ревнители социальных норм не переступают через себя и не лезут из кожи вон, чтобы приветствовать такого вот изгоя лишь потому, что он – герой игрока, если, конечно, от небольшого ума не ввяжутся в бессмысленную гонку, стараясь доказать, что и для отверженного найдется свое место.
Из утерянного прошлого в неизвестное будущее
Оглядываясь на прошлое, мы можем увидеть, как события одного года помогли подготовить почву для того, что случилось в следующем году, и оценить, как возникли, вызрели и наконец ушли тенденции и моды. Но когда мы погружены в поток событий, такой возможности нет. Даже персонажи, обладающие пророческими силами, видят будущее лишь частично, в виде открывающихся возможностей или символов, а не массива полных и достоверных сведений, и уж совсем малое число героев являются подлинными провидцами. Быстрые перемены без конца создают ситуации, к которым никто оказывается не готов и наступления которых не желает.
К примеру, на заре XIX столетия городские органы управления почти всегда были скромными, немногочисленными организациями, и состояли в них в основном влиятельные персоны округи – должность была скорее почетной. Но прошла лишь пара десятков лет, и в вихре Промышленной революции население городов выросло на несколько порядков, а сами они стали более сложными – с точки зрения числа происходящих в них процессов, а не просто увеличения в размерах. Это потом критики могли указать на желательность таких вещей, как районирование, экологические ограничения, централизованное образование, социальные услуги и многое другое, что могло бы помочь одновременно распространению благ индустриализации и посильному сдерживанию проблем. Но людям, жившим там и тогда, ничто из этого не представлялось очевидным. Пионеры промышленности и сами поражались происходящему вокруг, как и все остальные, и никто не был лучше других подготовлен к всевозможным сюрпризам.
В викторианскую эпоху огромная доля политического и экономического могущества находилась в руках людей, слабо понимавших, что именно они делают. Они не были глупыми пустозвонами, просто мир вокруг менялся слишком быстро, а власть имущие не знали наверняка, что происходит, но при этом имели возможность точно выяснить, что случилось некоторое время назад. Когда достоверной информации мало, люди, на чьих плечах лежит бремя принятия решений, восполняют дефицит собственными убеждениями – обоснованными или нет. Поэтому в ретроспективе столь многие решения выглядят необдуманными. Они таковыми и были, ведь кто бы ни оказался на месте тех людей, не смог бы получить больше информации.
Свойственная современникам викторианской эпохи жажда постоянства и определенности и уважение к этим качествам начинается в основном с тихого осознания неизменно непрочной и переменчивой сути современной жизни. Люди любого возраста редко нуждаются в призыве к тому, что и так имеют – трезвеннику не нужна лекция о вреде пьянства. Увлеченность викторианцев поддержанием строгого, неменяющегося социального порядка столь сильна именно потому, что многие из них осознают (хоть никогда никому в этом не признаются): в окружающем их мире мало на что можно опереться. Одни люди в ответ на это знание пытаются контролировать происходящие перемены из-за кулис, другие забиваются в свои маленькие мирки, управляться с которыми проще, чем с огромной вселенной снаружи. Почти всякий, кто останавливается и пробует осмыслить свое прошлое и свое окружение ощущает лежащую в основе всего неопределенность и должен как-то на это отреагировать.
Чувство призвания
Викторианская эпоха изобилует большими замыслами. Почти каждый человек, затянутый водоворотом Промышленной революции – или наблюдающий за нею извне – способен ответить сам себе на два вопроса:
1) Что не так в этом мире? Ответ может быть простым и личным, например, «Мне не на что жить», или же масштабным и сложным, вроде «До сих пор не создано единое правительство, распространяющее истинно христианский социализм»
2) Что нужно делать дальше? В зависимости от результатов анализа, проделанного человеком, решение будет колебаться в пределах от «Сейчас я быстренько разбогатею» до «Я создам новую политическую партию и завоюю с ней большинство в Парламенте». Планы отдельных людей, как и архитектурный стиль викторианской эпохи, весьма замысловаты. Нечто слишком простое может показаться подозрительным, а вот сложность многим интриганам тех времен виделась признаком качественного замысла.
Многое в викторианской культуре обретает смысл, если осознать, что множеству людей тогда интрига казалась тем желаннее, чем более грандиозной и затратной была идея.
__________________
[1] Фрэнсис Майлз Финч (1827 – 1907) – американский юрист и поэт. “Синие и серые” – самое известное его стихотворное произведение, посвящено солдатам, павшим в гражданской войне между Севером и Югом. Армия северян носила синие мундиры, армия южан – серые, отсюда и название поэмы. Использован перевод Екатерины Васиной (https://www.facebook.com/groups/293053147374124/user/100009301931230/ (https://www.facebook.com/groups/293053147374124/user/100009301931230/)), выполненный, можно сказать, «по запросу» (за что ей отдельное и огромное спасибо).
-
Что вы найдете в книге
Глава I: За тонким фасадом описывает тайные общества. Начиная с общего обзора крупных игроков в тайной истории (реальных и выдуманных), к примеру, ордена Тамплиеров и Розенкрейцеров, раздел продолжается описаниями самых разных секретных организаций, готовыми для применения в хронике. Каждое содержит сведения об истории и деятельности общества в период 80х – 90х годов XIX века, а также способы участия в нем вампиров и ресурсы, доступные его членам. В завершении главы приведены основы игромеханики, позволяющие измерить вовлеченность персонажей в любое из тайных сообществ или их частей с помощью суммы значений параметров его Окружения: как определить начальные возможности группировки, как оценить ее развитие или упадок, а также какими методами фракции борются друг с другом за контроль над спорными ресурсами.
Глава II: Земной шар в сумерках дополняет Главу IV основной книги «Викторианская эпоха: вампир» большим количеством деталей о мире тех времен вне границ Лондона, в пределах Британской империи и за ними. За общим описанием каждого континента следуют сведения о самых интересных объектах, а также обзоры видных сообществ Сородичей. Здесь упоминаются самые разные домены вампиров: от континентальных «узлов могущества» до полузабытых аванпостов потомков Каина, где отчаявшиеся или склонные к авантюрам индивидуумы ведут свое обособленное существование вдали от большей части своих собратьев. Есть в главе и сведения, напрямую не относящиеся к географии: например, как режим работы фабрик влияет на свободное время и досуг их работников, и эта информация будет применимой для любых частей света.
В Главе III: Ночное сообщество и кое-кто еще вниманию читателя предлагается целая россыпь вероятных союзников и антагонистов, от сумасшедших ученых-вампиров и их удивительных созданий до чудовищ из царств животных и растений. Здесь же говорится о множестве охотников на вампиров, которые, появившись в игре по воле рассказчика, смогут существенно осложнить не-жизнь чересчур миролюбивых персонажей (или послужить пушечным мясом в хрониках, где герои игроков сами являются охотниками на нежить). В галерее есть и отважные исследователи всего неведомого, и наводящие ужас мстители, и злобные силы, достойные того, чтобы дополнить собою анналы Шерлока Холмса.
Глава IV: Истории эпохи разъясняет, как слагать викторианские истории ужасов и вновь разбирать их на составляющие. Ее цель – показать рассказчикам, как вести хронику, чтобы она стала похожа на самые разные поджанры готической литературы: легенды о призраках, о нехороших местах и так далее. Каждый раздел главы содержит перечень вопросов и готовых примеров, имеющих зацепки для персонажей (рассказчики могут применять их сразу или изменить по своему разумению). Также в разделах имеется предыстория ситуации и предполагаемые пути ее развития и разрешения.
В Главе V: Викторианские персонажи вы найдете массу сведений на любой вкус обо всем, что с ними (с персонажами) связано. Здесь содержатся описания нескольких линий крови: Каитиффов, Дочерей Какофонии, Гаргулий, Каэсидов, Салюбри и Самеди. У каждой из них есть своя ниша в сообществе Сородичей викторианской эпохи и свои уникальные возможности, которым суждено затеряться во времени меж Эпохой Сумерек и Последними Ночами. Если вы полагаете, что знали все, что только возможно, о перечисленных линиях крови и забросили их из головы – перечитайте этот раздел. Кроме того, в главе приведены детали Способностей и Окружения, свойственные именно викторианской эпохе – от умения водить автомобили до особого значения Контактов в эру Промышленной революции. С точки зрения игромеханики Дисциплины работают точно так же, просто означают иногда совершенно иное. В данной главе вы найдете теологические аспекты Анимализма, последствия применения Затемнения в лондонском смоге и много чего еще в том же духе. Наконец, здесь представлены несколько новых Достоинств и Недостатков, отражающих особенности среды, в которой обитают викторианские каиниты – обстоятельства, которые нельзя измерить иным способом.
Глава VI: Прикладные искусства самая короткая, но от этого не менее важная. Она рассказывает об изменениях, начавшихся в самых разных технологических областях: транспорте, связи, освещении. Что ваш персонаж уже видел и делал в этом мире, и как вещи вокруг него без конца трансформируются? Помимо этого, в главе есть краткие описания новшеств, которые появятся в самом начале XX века, пища для пророчеств, изобретений и прочие хитроумные отклики на происходящее. В конце книги вы найдете некоторые подсказки насчет исторических исследований, а также подводные камни, которые превратят игру в скучное занятие или просто безнадежно ее испортят.
Как использовать эту книгу
Разумеется, со стилем, изяществом и к огромному взаимному удовольствию всех участников игры…
Однако будем серьезны. Как всегда, новые материалы такого рода и рассказчикам, и игрокам следует читать внимательно и обсуждать друг с другом, что именно они желают добавить к текущей хронике. Новшества, описанные в книге, не дают персонажам множества крутых умений, но предлагают уточненные основы отыгрыша некоторых видов взаимодействий персонажей с соперниками и жертвами, а это может изменить ощущения от игры.
Дополнительные линии крови вампиров увеличивают выбор доступных игрокам персонажей – но все они редкие и вовсе не обязательно появятся в конкретном домене или феоде. Рассказчикам совсем не обязательно использовать всех сразу, можно просто оставить их в качестве неигровых героев.
Акцент в историческом и культурном содержании этой книги сделан на все более точном понимании и оценке персонажами своей возможности совершать интересные поступки в создавшихся обстоятельствах, однако опять же, всякая новая информация способна в корне изменить весь настрой хроники. «Другое» - это не обязательно «лучше» или «хуже», оно просто не такое, как прежде.
В любом случае эту книгу можно воспринимать как сборник дополнительных возможностей, а не требований. Вы вовсе не предаете дух книги «Викторианская эпоха: Вампир», отказываясь использовать какой-нибудь элемент описаний или правил, который, как вам кажется, не подходит под сложившийся в уме стиль вашей хроники. Многим игрокам нравится добавлять новое постепенно, давая себе время распробовать полученный в игре эффект, и если вам не хочется ускорить перемены, не торопите события. Наоборот, трижды подумайте, прежде чем выпалить «нет, точно нет!» Если игрок просит ввести в сюжет что-либо из этой книги, что будет угрожать дальнейшему развитию игры, просто обсудите это. Игрок, настаивающий на своем, должен объяснить четко и спокойно, почему его вариант подходит для игры и привносит в нее нечто ценное, а рассказчику следует выслушать предложение и оставаться открытым, чтобы не упустить возможность взглянуть на все под новым углом. Верным для каждого случая будет то решение, которое принесет больше удовольствия всем участникам хроники.
-
Глава I: За тонким фасадом
Франкмасоны (сущ., мн.) – братство, повсеместно известное своими тайными обрядами, гротескными церемониями и фантастическими облачениями, которое лондонские ремесленники основали во времена царствования Карла Второго. Со временем братство становилось все древнее, уходило корнями вглубь столетий, пока не охватило все поколения рода человеческого до времен Адама. Его адепты находились даже среди обитателей Хаоса и Пустоты Пустынной, которые предшествовали Творению. Братство это было основано в разное время Карлом Великим, Юлием Цезарем, Киром, Соломоном, Зороастром, Конфуцием, Тутмосом и Буддой. Его эмблемы и символы были найдены в катакомбах Парижа и Рима, на камнях Парфенона и Великой Китайской Стены, в храмах Карнака и Пальмиры, в недрах египетских пирамид. Все они были, несомненно, оставлены франкмасонами.
Амброз Бирс, определение из «Словаря Сатаны» [1]
Определение Амброза Бирса отразило в сатирическом свете широко распространенный среди тайных и оккультных сообществ феномен, а именно - стремление задним числом приписать себе связь с древними культурами и более старыми секретными организациями. Конечно, может показаться, что утверждаемая сопряженность с рыцарями-тамплиерами или розенкрейцерами - это почти что необходимое условие для формирования преуспевающего тайного общества. Но что за всем этим стояло на самом деле: простая надежда современных людей придать себе лоск с помощью таинственности и предполагаемого могущества этих знаменитых орденов, или же две упомянутые выше организации действительно так широко раскинули крылья над оккультной историей человечества, что породили бесчисленные общества-“наследники”? Реальность такова: число группировок, долгое время преследовавших самые разные, порой противоположные цели во имя своего предполагаемого происхождения от храмовников или розенкрейцеров, так велико, что уже практически невозможно понять, каковы могли быть истинные устои двух этих организаций вне хорошо документированной деятельности тамплиеров и общепринятых (если не фактических) догм исторического ордена Розы и Креста.
Что подходит хронике
Каждый элемент этой книги опционален и должен появляться в хронике лишь в том случае, если рассказчик и игроки желают этого. Эту мысль мы повторяем в каждой книге (порой по нескольку раз), и теперь скажем снова. Одни игры станут только лучше от появления в них целой россыпи заговоров и движений, упомянутых в этой главе, и к ним нужно добавить подобные элементы. Другие выиграют от включения в сюжет лишь некоторых группировок строго определенной механики – так и следует поступить. Но существуют хроники, наличие в которых тайных сообществ способно поставить всю суть игры с ног на голову – и в них нельзя использовать что-либо, уводящее внимание участников в сторону.
Эта глава составлена из реальных историй, а также из имевших место утверждений людей, которые, вероятно, лгали, ошибались или отдалялись от истины иным способом; кроме того, в ней использована история Мира Тьмы и представлены новые измышления на данную тему. Ни одна хроника не станет «правдивее» от включения в нее элементов этой главы, или же «менее правдивой» из-за отказа использовать их. Всякая игра создает свою версию Мира Тьмы с помощью особого набора обстоятельств, персонажей и событий, как до начала игры, так и в ее процессе. Эта глава должна открыть вам массу свежих перспектив, а не затащить вас в нежеланные ситуации в рамках разыгрываемой хроники.
Тамплиеры и розенкрейцеры
Орден Розенкрейцеров, он же орден Розы и Креста, или орден Розового креста (версий о происхождении самой организации и ее названия множество, и все они противоречат друг другу) якобы был основан в давние времена в Германии. Создал его человек по имени Христиан Розенкрейц (чья личность, вероятно, также выдумана) со вполне предсказуемой целью – сберечь еще более древние традиции. История современного ордена, единственного источника сведений о своем прошлом, может быть прослежена до выхода в свет в 1614 году труда под названием «Fama Fraternitatis» («Слава братства»), первого манифеста розенкрейцеров. Неясная доктрина ордена заключается в прокладывании человечеству пути к духовному просветлению и истине, а также в похожих на сказки упоминаниях о битвах с врагами Света (предполагается, что сами рыцари Розы и Креста, а также их союзники сражаются как раз на стороне Света). Подпуская еще больше тумана, члены ордена утверждают, что розенкрейцерство - не традиционным образом созданная и связанная доктриной группа, а некое “изначальное явление”, время от времени выливающееся в формальные организации под гнетом обстоятельств либо по настоянию причастных к нему личностей. В этой каше чрезвычайно трудно уловить и зафиксировать какие-либо четкие сведения, кроме как факты существования наследников этой традиции, которые объявлялись то тут, то там в период с XVII по XIX века. Сам термин “розенкрейцерство” восходит к латинским словам “роза” и “крест”, или розовый крест, тогда как символом ордена тамплиеров был алый крест на белом поле.
Двухсотлетняя история рыцарей-храмовников должна служить предостережением всем, кто желал бы заполучить влияние и могущество в Европе викторианской эпохи, да и после нее. Бедные воины Христа и Храма Соломонова (отсюда другое их название - тамплиеры, от фр. temple - храм) были воинствующим монашеским орденом, созданным ближе к окончанию Первого Крестового похода с целью защиты паломников, направлявшихся в Святую Землю. Они также сделали первые шаги на пути, как сказали бы некоторые, к современному банковскому делу. Обходя запрет на занятия ростовщичеством, который в те времена сужал круг возможных заимодавцев до членов еврейских общин, тамплиеры брали имущество или деньги путника в одном конце его маршрута, выдавая взамен записку или жетон, а в конечном пункте совершали обратную операцию. Современному человеку это покажется элементарным, однако тогда казалось довольно смелым новшеством. За два столетия весьма разумных вложений капитала в развитие сферы обслуживания [паломников] и охотного одалживания средств могущественным персонам орден сделался чрезвычайно богатым и влиятельным - то есть превратился в отличную мишень для нападок. Совместными усилиями Папы Климента V и французского короля Филиппа IV Красивого [2] рыцари-храмовники были обвинены в ереси, многие из них отданы под суд или убиты. Последний известный глава ордена, магистр Жак де Моле [3], был сожжен на костре в 1314 году.
В этой точке исторические факты обрываются, зато начинаются мифы и тайны, связанные с наследием тамплиеров. По легенде, перед казнью Жак де Моле проклял своих обвинителей и предрек обоим (и Папе Клименту, и королю Филиппу) встретиться с ним по ту сторону смерти в течение года. Суть обвинений в судебных процессах против членов ордена сводилась в основном к предполагаемым лжеучениям и черному колдовству. Но существовали ли магические секреты организации на самом деле, или обличения в ереси были попыткой почти что разорившегося короля Филиппа присвоить немалые богатства храмовников? Правда ли, что некоторые Бедные воины Христа и Храма Соломонова сумели избежать ареста при помощи тайных союзников и ушли в подполье? За века сложилось множество теорий с самыми разными, в том числе забавными и правдоподобными доказательствами продолжения существования ордена тамплиеров после краха.
Папа Римский Климент V скончался через месяц после казни Жака де Моле, а еще семь месяцев спустя умер и король Филипп IV Красивый.
Общество Вольных каменщиков предсказуемо увязывает свое происхождение и с тамплиерами, и с розенкрейцерами, и благодаря своей популярности и наличию членов ордена практически повсюду является отдельным источником проблем и вероятных причин смятения ученых мужей, исследующих тайные общества и братства. Почти что каждое видное сообщество имеет в своих рядах участников, которые параллельно принадлежат к той или иной ложе братства Вольных каменщиков, а многие группировки даже требуют, чтобы их потенциальные новички уже являлись бы масонами. Масла в огонь подливает тот факт, что многие общества по сути своей есть отколовшиеся ячейки масонства или же немало от него взяли в смысле традиций и ритуалов.
Ничто из перечисленного, однако, не является уникальной чертой, свойственной исключительно масонам. Братство Вольных каменщиков - это просто самый яркий пример широко распространенной в те времена тенденции среди тайных сообществ: чрезвычайно малое число людей состояло только лишь в каком-то одном из них. Можно даже смело за-явить, что секретные организации превратились в настоящую субкультуру эпохи, а не набор разрозненных, обособленных группок. Награды и почет в ней достаются тем, кто может похвастаться знанием наибольшего числа тайн и принадлежностью к самым законспирированным орденам. Немалая часть этих групп (если не все) имеют в своей основе мощные социальные или братские идеи и потому способны стать для своих членов настоящей отдушиной - нечто вроде клубов для джентльменов с политической или оккультной направленностью. Это означает, что разные сообщества будут лучше подходить для тех или иных видов деятельности, но все они станут соревноваться друг с другом за престижных персон и за собственное реноме. Присоединяясь к какому-либо обществу, молодой человек встречает среди своих новых собратьев тех, кто одновременно состоит и в различных других братствах, к которым он позже сможет присоединиться и тем самым поддержать чрезвычайно запутанную сеть социальных кругов и принадлежностей. Задумайтесь также над тем, что наиболее крупные и законспирированные организации могут иметь подгруппы и “внутренние круги” в рамках “материнского” сообщества - и вы начнете понимать всю сложность и одновременно однородность этой культуры.
Сородичам вся эта кухня должна казаться удивительно знакомой - настолько, что простым и верным окажется предположение, что в субкультуре тайных сообществ куда большее значение отводится затычкам, нежели бочкам [4]. Так почему бы вампирам не использовать это к своей выгоде? Законспирированные организации, стремящиеся обрести могущество в самых разных сферах деятельности, жаждущие знаний или помощи в борьбе с реальными либо вымышленными врагами так близки к потенциальным объектам манипулирования Сородичей, как только можно пожелать.
Для вампиров, желающих оставить свой след в обществе, гораздо важнее то, что тайные сообщества обычно ведут свои дела по ночам. Ограничения, накладываемые рабочими графиками, а также желание сохранить все в секрете (оправданное или требующееся для антуража) превращают тайные ордена в средство неслыханной доселе степени доступа к делам освещенного солнцем мира. Теперь в темное время суток бодрствует значительно большее число людей, чем когда-либо прежде. Встреча джентльменов из высшего общества, имеющая место ночной порой в изящной часовне или в гостиной дома одного из них - новая и с радостью принимаемая осторожными вампирами возможность находиться среди смертных, не привлекая внимания. С другой стороны, группа культистов в черных балахонах и масках, собравшихся для проведения магического ритуала в каком-нибудь мрачном подвале, так и напрашивается на то, чтоб оказаться включенной в ночную деятельность нежити.
_________________
[1] Амброз Бирс (1842 - 1913(14?)) - американский писатель, журналист, автор юмористических и «страшных» рассказов, причем те и другие отличались язвительностью и даже сарказмом. Книга Бирса “Словарь Сатаны” - сборник коротких едких очерков на самые разные темы из областей политики, обществознания, религии и оккультизма, составленный в виде алфавитного словаря.
[2] Филипп IV Красивый (1268 - 1314) - король Франции из династии Капетингов. Вел активную политику по укреплению монархизма внутри королевства и одновременно - по укреплению позиций Франции в Европе, из-за чего почти постоянно нуждался в деньгах. Из-за этого ввязался в конфликт с папской курией, результатом чего стало т.н. Авиньонское пленение пап (вынужденное пребывание папского двора во французском Авиньоне). Папа Климент V (занимал папский престол с 1305 до 1314 гг.) был первым из семи римских понтификов этого периода.
[3] Жак де Моле (1244/49 - 1314) - 23-й и последний магистр (с 1292 г.) ордена тамплиеров. Был арестован в 1307 году по обвинениям в уклонении от уплаты налогов, финансовым махинациям, похищениям детей и насилию над ними, скупке краденого и т.д. От папской курии к этому добавились обвинения в отпадении возглавляемого им ордена (изначально монашеского) от Христа. В ходе многолетнего судебного процесса обвинения были доказаны, в том числе с помощью признаний, полученных под пытками. Так называемое “проклятие тамплиеров” послужило основанием для мистификации истории ордена.
[4] В оригинале использован перифраз английской идиомы “have a finger in the pie/have a finger in every pie”. Первый вариант означает просто “приложить к чему-либо руку”, однако несет явно негативную окраску (сделать это исключительно к своей выгоде, вопреки желанию других или даже им во вред). Второй же имеет довольно точный русский аналог: “в каждой бочке затычка”.
-
Масонство
Для тайного общества Братство Вольных каменщиков обладает одной странной особенностью: о нем слыхал практически каждый. Называться секретным орденом братство может скорее потому, что его члены никому не говорят, чем именно они занимаются, а не попытками скрыть свое существование. Итак, они - самое явное из всех тайных сообществ, но, несмотря на это, еще и самое распространенное и влиятельное. Отчасти такая вездесущность масонов связана с тем, что их общество состоит из совокупности разнообразных, удивительных и порой пересекающихся группок, а не является единой, скованной общими правилами организацией. Йоркский устав, Шотландский устав (не имеющий к Шотландии ни малейшего отношения), Древний и принятый шотландский устав, Исправленный шотландский устав и множество других систем [1] в ходе истории создавались, выстраивались параллельно друг другу, откалывались, воссоединялись или поглощали другие группы, и так на протяжении почти что двух столетий.
Несмотря на кажущееся хаотичным смешение имен и орденов, масонство обладает общей для всех своих подгрупп идеологической и ритуальной основой. На самом базовом, если так можно сказать, уровне братство представлено местными ложами, члены которых собираются для проведения встреч и ритуалов в специально подготовленном для этого помещении или здании, служащем штаб-квартирой. Каждодневные занятия (работы) лож по большей части связаны с планированием благотворительных деяний, принятием новых членов и присуждением повышений действующим или исследованиям испытаний, которые предстоит пройти членам ложи для присуждения им нового градуса [2]. На начальных уровнях посвящения это обычно некоторый объем познаний в символизме, условные жесты, рукопожатия, фразы и т.п.
На практике масонство является именно тем, чем себя называет: братская организация, точка приложения социальной “энергии”, а также средство общения и взаимопомощи для своих членов. Орден поощряет в братьях добродетельную мораль и их благотворительную деятельность. Правда, как и в любой другой организации с ограниченным доступом, единство ее членов имеет и иные последствия. Масоны полагаются друг на друга в деловых предприятиях и политических кампаниях, стараются обеспечить своим братьям получение мест или продвижение по службе в тех отраслях промышленности, где они имеют вес, а также борются с теми явлениями в обществе, которые считают нежелательными. Обратная же сторона медали в случае Вольных каменщиков тоже ничуть не отличается от любой другой крупной организации: масоны стремятся увеличить свое могущество и укрепить свое превосходство и славу лиги влиятельных персон. Поскольку члены ордена на виду у всех и занимают видное положение, многие люди, желающие преуспеть в жизни, полагают нужным присоединиться к масонам.
В высшем обществе бытует мнение, что членство в ложе - это верный путь к успеху, и это не так уж неверно. Многие вступают в орден исключительно для того, чтобы использовать его в качестве карьерной лестницы - без участия в ложе рано или поздно они натолкнутся на потолок продвижения в обществе. Увы, в конце концов такие люди оказываются на уважаемых, лидерских позициях в самой организации, что делает их взгляды равнозначными истине, независимо от того, с чего они начинали свой путь.
Помимо прочего, организация масонов - это плодородная почва для всевозможных побочных групп, клубов по интересам, внутренних кругов самого ордена, не связанных с масонством сообществ, и прочая, и прочая. Можно со спокойной душой утверждать, что большая часть вольных каменщиков состоит в одном или нескольких подразделениях ордена или же в сторонних обществах, и часто братья-масоны оказываются втянутыми в конфликты с группировками, которые сами в то же время взаимодействуют с их организацией. Например, французская ветвь ордена известна своей революционной или коллективистской политикой, из-за чего вечно не в ладах с английской ветвью, которая больше заинтересована в сохранении влияния и могущества в руках привилегированного меньшинства. Если добавить к этой гремучей смеси последователей самых разных оккультных и идеологических направлений в рамках масонства и их внутренних течений, становится очевидно, что братство Вольных каменщиков в целом отнюдь не является таким уж неделимым монолитом, каким оно представляется многим сторонним наблюдателям. Внутри одних шестерен вращаются другие, временами сталкиваясь и конфликтуя меж собой в социальной и политической сферах, но новичок почти всегда сумеет продвинуться на следующую ступень или в новый круг.
Мистицизм масонства
Мистическая составляющая пронизывает всю традицию масонства, хоть порой и отодвигается на обочину жизни ордена. В былые годы она имела бо́льшее значение, черпая свое вдохновение главным образом из розенкрейцерства. Единой и главной для ордена является образ (возможно, мифический) некоего Хирама, главного зодчего Храма Соломона. Он был убит своими подручными, пытавшимися вызнать у него секрет каменной кладки; это событие обыгрывается в аллегорической форме в ходе церемонии посвящения члена ордена в градус мастера, являясь главной ее частью. Хирам остается центральной символической фигурой для масонов, олицетворяя собою смерть перед лицом бесчестья, борьбу с низменными побуждениями, труд доблестных мужей во имя блага всего человечества и так далее. Все это в викторианскую эпоху считалось чем-то вроде театральных представлений, а ложи стали мало чем отличаться от уютных уголков, где можно расслабиться и выкурить хорошую сигару.
Колесики в колесиках
Орден Вольных каменщиков претерпел столько видоизменений и обрел столько разновидностей, что рассмотрение всех их могло бы заполнить всю эту главу целиком. Кое-кто может возразить: мол, все перечисленные здесь сообщества так или иначе можно назвать масонскими. Большинство людей, произнося слово “масоны”, подразумевает под ним то, что именуется голубой ложей - и это будет лишь видимая часть айсберга, рядовые члены братства. Внутри голубых лож существует всего три градуса посвящения: ученик, подмастерье и мастер. Во многих ложах на встречи допускаются только мастера (и они же, соответственно, принимают все решения), хотя орден утверждает, что градусы не являются иерархической системой или средством внутреннего контроля. Мастер, возглавляющий ту или иную местную ложу, носит титул Досточтимого мастера. Ложа, которая регулирует и направляет деятельность прочих региональных лож, называется Великой ложей. В Америке, к примеру, в каждом штате имеется лишь одна Великая ложа.
Так называемая красная ложа общества масонов объединяет в себе более высокие степени посвящения; она позволяет членам ордена продвинуться вплоть до 33-го градуса, а кое-кто поговаривает, что и дальше. Красные ложи братства Вольных каменщиков обычно ассоциируются с Древним и принятым шотландским уставом [3], однако сам термин может относиться к любым ложам, дающим своим братьям посвящение выше первых трех градусов. Историки утверждают, что различные красные ложи стремились увеличить число градусов, чтобы оказать дополнительное давление на массу рядовых членов и в конце концов сосредоточить власть внутри лож в руках немногочисленной элиты - нескольких проверенных братьев. Зачастую слова “красная ложа” подразумевают под собой любую более таинственную или скрытную ячейку ордена масонов, о которой широкая публика, предположительно, ничего не знает.
Возможности
Все перечисленные характеристики масонства - многочисленные группы (ложи), полупубличная, но при этом положительная репутация, скрытые конфликты и внутренние течения - делают орден привлекательным прикрытием для внешних сил, будь то Сородичи, другие тайные организации или нечто еще более зловещее. Кто заметит еще одно сообщество, притаившееся за ярким фасадом масонской ложи? Зеваки увидят джентльменов, приходящих и уходящих под покровом ночи, спешащих на собрания своего достойного уважения, благодетельного ордена - но такая картина всем привычна. Используя масонство в качестве прикрытия позволяет обойти практически все подводные камни, возникающие на пути готовящегося заговора или интриги. Скрытность, странная символика или распорядок встреч легко могут быть объяснены внутренними правилами пусть эксцентричного, но достойного братства Вольных каменщиков. Прибавьте к этому обычное нежелание властей расследовать дела, связанные с масонами (так как во многих случаях слуги закона сами принадлежат к ордену), и вам станет очевидна привлекательность этой организации в качестве прикрытия. Как следствие, ее часто используют как ширму, а ложи превращаются в маскировку и источник рекрутов для всевозможной тайной деятельности.
Просвещенное общество Рыдающей Луны
В Америке имеются и собственные тайные общества, и первые, кого среди них стоит отметить - это Просвещенное общество Рыдающей Луны. Эта организация имеет много общего с масонами и наверняка от них же и происходит. Она так же не афиширует свою деятельность и ритуалы непосвященным, при этом активно участвуя в благотворительности и являясь крупным игроком на политической и общественной сценах. Те, кому положение позволяет судить о подобных вещах, утверждают, что общество, вероятно, числит в своих рядах многих членов Конгресса и даже некоторых президентов. Мнение этих людей основывается на том, что одна из составляющих доктрины Рыдающей Луны - влияние на общество; члены организации всячески поощряются за продвижение социальных и политических проектов и стремятся занять видное положение в высших слоях общества.
Другая общая с масонами черта этой организации - ее последователи проповедуют доктрину изменения человечества к лучшему, а также всеобъемлющий поиск истины и господство над миром. Однако в отличие от Вольных каменщиков, Рыдающие Луны учитывают прогрессивные веяния в социуме. Их ряды открыты и для мужчин, и для женщин любых рас и вероисповеданий. Такая всеядность, правда, не согласуется со стремлением вести за собой общество - например, лондонское. Мысли о полном равноправии всех и вся - это уже чересчур для публики Лондона, а все прочие считают подобные идеи чудачеством и наивностью. Общество, тем не менее, готово помогать своим членам в реализации их планов в столице Британии точно так же, как и урожденным британцам, присоединившимся к нему в иных регионах.
Еще одно отличие общества Рыдающей Луны от масонов заключено в его опытности в спиритуализме. Цели всей организации можно определить как “прогресс через мистицизм”. Этой логике подчинено все до такой степени, что любой человек, желающий вступить в ряды общества, должен располагать своим полным лунным гороскопом, и эти сведения будут использованы, чтобы определить, в какую из каст Рыдающих Лун попадет новообращенный. Такая практика отвечает всей сосредоточенности Просвещенного общества на связанном с Луной оккультизме и символизме, а также культами плодородия, ассоциирующимися с лунными божествами и магическими системами. Ученые Рыдающей Луны - одни из первых в этой сфере, и они не теряют времени, налаживая связи с теми обитателями Лондона и его окрестностей, кто желал бы поделиться с ними интересующими их оккультными знаниями. Особняком в работе общества стоит сбор и изучение сведений о практиках древних культур поклонения лунным божествам в Британии, и многие группы, стремящиеся возродить обычаи кельтов или друидов, получают от Рыдающих Лун заманчивые предложения об альянсе; взамен им открывается доступ к обширнейшим библиотекам ордена, касающимся сельскохозяйственных ритуалов и сексуальных обрядов.
Касты и звания общества [4]
Как уже говорилось, членов Просвещенного общества Рыдающей Луны распределяют по кастам в зависимости от толкований их лунного гороскопа; делается это для того, чтобы наилучшим образом использовать их врожденные наклонности и таланты.
* Новые Луны - инноваторы общества, те, кто подвергает сомнениям мысли и предположения остальных и ведут их к новому пониманию.
* Рогатые Луны получили свое название из-за сходства месяца с рогами животных; эти люди являются ядром нравственности общества. Они мистики, собиратели информации и лидеры.
* Четвертные Луны используют присущую им рациональность и предвидение, чтобы управлять сообществом и его финансовыми делами, а также строить планы будущего развитие.
* Полумесяцы - наиболее разношерстная каста, чьи члены общительны и харизматичны. Они проявляют себя как дипломаты Просвещенного общества, его ораторы и юристы.
* Полные Луны - самая малочисленная каста, являющаяся грубой силой Рыдающей Луны, мускулами сообщества на те редкие времена, когда в них возникает потребность.
Титулы и посты внутри Просвещенного общества Рыдающей Луны распределяются исходя из достоинств того или иного собрата и выстроены в простую пирамидальную структуру:
* Аколиты, или новообращенные - простые члены общества, образующие дно пирамиды.
* Почетный титул Прозревающего тайны дается отличившемуся члену общества. Это звание дает право сформировать собственное подразделение братства, будь на то его желание; те, кто реализует это право, именуются “Мальвиосин”. Деятельность Просвещенного общества на небольшой территории - например, в каком-нибудь американском штате - возглавляется Кругом Звезд - советом уважаемых членов организации, обладающих большим оккультным могуществом и многими умениями. За более крупными регионами (вместе с их Кругами Звезд) надзирают Хранители Лунной Мудрости. Этот титул во всем мире носят не более дюжины человек.
* Просвещеннейший Мастер, Великий Разоблачитель тайн находится на самом верху пирамиды. В настоящее время этот титул носит Ллойд Фэйруэзер; это чрезвычайно харизматичный и всеми уважаемый американский бизнесмен , с которым никто не сравнится в ведении оккультных дел его общества.
Прозревающего тайны лондонского подразделения зовут Тобиас Лэйн. Это американец, получивший классическое образование и весьма располагающий к себе в общении. Он лишь самую чуточку больше, чем следовало бы, увлечен культурой Англии и ее жителями, и сделал все возможное, чтобы снискать расположение многих влиятельных торговцев и нескольких представителей младшей аристократии. Он не жалеет денег, чтобы произвести впечатление на других, и регулярно закатывает роскошные вечеринки, а также помогает благотворительным обществам организовывать приемы для сбора средств.
Возможности
Для Сородичей Лондона общество Рыдающей Луны - редкая и многообещающая находка. У него крепкие корни в Америке, и оно активно ищет себе последователей и союзников в столице Британской Империи. Члены общества будут благодарны любому, кто поможет им закрепиться на земле Англии. Кроме того, они и сами охотно поспособствуют любому из своих последователей, кто пожелает наладить связи или обрести влияние в Новом Свете. Крупный недостаток общества состоит, однако, в одном из положений его доктрины (известном, правда, только самой верхушке организации) - избавлении человечества от диктата всевозможных сверхъестественных созданий. Рыдающие Луны много знают о существах, питающихся людьми, и предпринимают активные попытки противодействовать всем “чудовищам”, каких отыщут, и даже уничтожать их. В первую очередь эта деятельность направлена на ликантропов и прочих зверолюдей, и основные знания, накопленные обществом, касаются именно этих тварей. Однако Сородичам, впутывающимся в дела Рыдающей Луны, следует быть настороже: касты Рогатых Лун и Полумесяцев обладают реальной оккультной мощью.
Тайны
Чем выше член Просвещенного общества Рыдающей Луны продвигается по внутренней иерархической лестнице, тем менее достойной и высокоморальной выглядит организация. Священные ритуалы, и так замешенные на крови и сексе, становятся еще более мрачными и жестокими. Оккультные поучения несут извращенный подтекст и совершенно не похожи на впечатления, которые доктрина производит при взгляде извне, а самоотверженная - казалось бы - благотворительность на деле является частью плана по абсолютному подчинению себе всего людского общества. Просвещенное общество на самом деле служит темным силам, обретающимся за гранью этого мира, и его лидеры поклоняются им осознанно и кощунственно.
Что еще хуже, обряды и оккультные практики Рыдающих Лун действительно работают - ведь их преподают членам общества слуги тех самых исчадий мрака, которым поклоняется организация. Ее маги способны сообщаться с мерзкими тварями из обители духов и использовать их откровения и предсказания, чтобы читать в душах людей, как в открытых книгах. Лидеры организации всецело предались во власть сил развращения и порчи.
Судьба
В начале 1900-х годов Ллойд Фэйруэзер погибнет, случайно попав в работающий печатный станок. После этой трагедии Просвещенное общество Рыдающей Луны понемногу ослабнет и в конце концов распадется; его члены растащат по домам богатства хранилищ оккультных знаний и исчезнут из истории. Прозревающий тайны Тобиас Лейн из лондонского подразделения организации станет видным членом братства Венценосных близнецов Тайернмаса (о котором мы еще будем говорить в этой главе), а затем и сообщества-наследника - Ордена Претании. Его ждет жестокая гибель от рук неизвестных в Америке, куда он вернется во время Второй Мировой войны.
Орден Восточного братства
Это куда менее известное оккультное общество, построенное на принципах братства, и знаменито оно в основном по частым упоминаниям своего литературного “двойника” в красочных и болезненных детективных историях, вышедших из-под пера одного из его членов, доктора Найджела Моррисби. Братство было создано теперь уже одряхлевшим лордом Крейвеном еще в годы юности с целью разгадать тайну предположительно магической системы, которую сам он называет Ключи Претании [5]. О происхождении этого знания сам лорд не распространяется, позволяя остальным членам сообщества строить всевозможные теории. Известно лишь, что еще в молодости Крейвен получил достаточно сведений о Ключах, чтобы в значительной степени заинтересоваться ими, но этого все же не хватило, чтобы полноценно исследовать их. Его регулярные встречи со сведущими в оккультизме знакомыми постепенно переросли в формализованную систему, что и дало начало Ордену Восточного братства.
Преследуя свою цель, члены братства сумели накопить приличное количество общих знаний о делах духовных, а заодно набраться множества ранних ошибочных представлений об азиатском мистицизме (откуда, собственно, и происходит название организации), и имеют репутацию отличных исследователей всего сверхъестественного. В этом деле они и впрямь столь хороши, что членство в ордене весьма почетно в среде преподавателей колледжей, изыскателей музеев и прочих уважаемых носителей академических знаний; а сами братья нередко читают лекции студентам, изучающим религиозные и духовные практики древних культур. Слава братства также обеспечила ему некоторый флёр масонства, и его последователи последние двадцать лет занимаются благотворительностью и организуют исследовательские программы для образовательных учреждений и музеев - такая деятельность упрочивает радушное отношение к ним в научных кругах.
Все та же репутация обеспечила ордену серьезное покровительство со стороны групп, заинтересованных в проведении непредвзятых исследований на оккультные темы. Популярность спиритуализма и увлечение оккультными практиками, развившиеся в последние десятилетия, способствовала затруднению работ и достижения целей именно в тех областях, в которых силен Орден Восточного братства. Причиной тому служит засилье плохо изученных сведений, и (одновременно) вытекающее из него повальное стремление горе-исследователей развенчивать тайны, вместо того чтобы усердно работать над пониманием их природы и поиском ответов. Поэтому если кому-либо требуется дотошное и достоверное рассмотрение вопроса, он обращается к лучшим из лучших - к Восточному братству.
Не так давно к организации, так небрежно поименованной Восточным братством, присоединилась группа настоящих мистиков-азиатов, и в этом многие видят иронию судьбы. Лорд Крейвен и ближайшие его соратники чувствуют, что методы, которые эти новички привнесли в работу общества - включая йогу, дыхательные упражнения, кундалини и чтение мантр - подвели общество вплотную к порогу осознания истинного потенциала Ключей Претании. Кроме того, именно усилиями этих скрытных азиатов братство начало обмениваться информацией с Венценосными близнецами Тайернмаса. Используя полученные от них сведения и материалы по знаниям кельтов и друидов, орден сумел установить пиктское происхождение своих Ключей и, таким образом, подступиться к методам их использования. Многие члены организации достигли нового уровня в понимании смысла Ключей - они осознали, что это суть элементы древнего пути посвящения, и начали составлять годную для регулярного употребления систему.
Однако того факта, что с приходом новых союзников исследование Ключей Претании пошло семимильными шагами, недостаточно, чтобы смирить нелюбовь “старой гвардии” братства к тем, кто, как им кажется, посягает на их достойное сообщество джентльменов. Однако по правде, их мнение - не что иное, как ревность и узколобость. Азиатская ячейка внутри ордена мало общается с прочими его членами, предпочитая взаимодействовать напрямую с дряхлым лордом Крейвеном, а остальные братья ворчат себе под нос, что эти “косоглазые” [6] обвели впавшего в детство старика вокруг пальца. Венценосные близнецы Тайернмаса, однако, считаются в ордене приличным ученым сообществом, если, конечно, не брать в расчет деревенских дворянчиков и шотландских лаэрдов, которых большинство Восточных братьев считают неотесанными грубиянами.
Возможности
Ученый уклон и великолепная репутация делают Орден Восточного братства привлекательной организацией для тех Сородичей, кто стремится подчинить себе источник оккультной информации или найти полигон для проверки магических теорий. Не менее заманчивы познания общества в азиатских духовных практиках - неглубокие, зато обширные и самые что ни на есть подлинные. Вампир, появившийся на свет до эпохи Рима, или агенты такого старейшины, легко предоставят братству сведения, так сказать, из первых рук, изложенные в современной терминологии, и так склонить орден на свою сторону практически за одну ночь. Еще одна возможность поставить себе на службу хотя бы часть организации - помощь лишившимся влияния братьям в возвращении главенствующих позиций над азиатской кликой и их друзьями из братства Венценосных близнецов Тайернмаса.
Тайны
Охваченные предубеждениями “старики” ордена не так уж далеки от истины. Клика азиатов и их союзники, схожая группа в рядах братства Тайернмаса, водят престарелого лорда Крейвена за собой, как осла за морковкой. “Морковка”, однако, очень даже вкусная: обманщики действительно дали братству инструмент, позволяющий вскрыть тайны Ключей Претании. Однако здесь наша история делает новый поворот. Ключи - вовсе не то, чем их считают лорд Крейвен и его последователи. На самом деле они - часть системы инициации, которая приведет практикующего ее человека на темную тропу порчи и служению силам мрака; и именно в этом направлении азиатские братья сознательно подталкивают Восточное братство.
Судьба
Дом, где располагалась гранд-ложа Ордена Восточного братства, сгорит дотла в ужасном пожаре 1897 года. В огне погибнет большая часть “старой гвардии”, включая самого лорда Крейвена. Обескровленный орден так и не сумеет восстановиться. Большая часть выживших его членов (и накопленные знания) уйдут к братству Близнецов Тайернмаса, образовав в его рядах обособленную группу - Орден Претании; их возглавит таинственная фигура из оккультного подполья, зовущая себя Лаэрд Демборо. Орден приобретет даже печальную славу в Англии и Америке как нелегальная магическая школа. Лидер ордена и все его ближайшие сподвижники будут убиты в ходе нападения на главное отделение в Нью-Йорке, устроенного силами полиции во время Второй Мировой войны.
______________
[1] В масонстве устав - обособленная последовательная система ритуалов, принятая в той или иной ложе и призванная определять обычаи, тайный язык общения, а также порядок действий и перемещений ее членов в ходе рядовых встреч и церемоний (т.н. ритуальных работ). Здесь перечислены уставы, распространенные в Англии и США. Существуют также Шведский устав, Французский устав, Итальянский философский устав и множество других, всего более пятидесяти.
[2] Градус - личный уровень посвящения члена масонской ложи. Исторически выделяют три начальных градуса (ученик, подмастерье, мастер), число и название остальных градусов варьируются в зависимости от устава, которому следует конкретная ложа (их может быть до 33).
[3] В оригинальном тексте ошибка - красные ложи приписаны Йоркскому уставу. Голубые (синие) ложи называются также “иоанновскими”, так как их покровителем считается Иоанн Креститель. В Шведском уставе братства градусы посвящения с 4-го по 6-й выделяются в отдельный уровень - так называемые зеленые ложи (они же “андреевские”, в честь Андрея Первозванного).
[4] Более подробно структура и идеология этой организации рассмотрена в рамках линейки “Оборотни: Апокалипсис” (книга “Тайны Фронтира”/Frontier Secrets, стр. 43)
[5] В оригинале Pretanic Keys; термином Pretanic современные лингвисты обозначают наречие обитателей Шотландии в период римского владычества над частью Британских островов.
[6] В оригинале использовано сленговое словечко “wog” - в австралийском и британском английском уничижительное прозвище, имеющее явный расовый и/или этнический подтекст (в Австралии им награждали уроженцев Ближнего Востока и Средиземноморья, а в Британии - еще и Юго-Восточной Азии и Индии). В первой половине XX века в Англии в ходу была поговорка “The wogs begin at Calais”, то есть этот ярлык вешали на всех людей за Ла-Маншем.
-
Не совсем понятный отрывок
"* Аколиты, или новообращенные - простые члены общества, образующие дно пирамиды.
* Почетный титул Прозревающего тайны дается отличившемуся члену общества. Это звание дает право сформировать собственное подразделение братства, будь на то его желание; те, кто реализует это право, именуются “Мальвиосин”. Деятельность Просвещенного общества на небольшой территории - например, в каком-нибудь американском штате - возглавляется Кругом Звезд - советом уважаемых членов организации, обладающих большим оккультным могуществом и многими умениями. За более крупными регионами (вместе с их Кругами Звезд) надзирают Хранители Лунной Мудрости. Этот титул во всем мире носят не более дюжины человек."
Аколиты- я бы сказал рядовые (но это скорее придирка)
Далее прозревающий тайны- это брат, который глубоко влез. Он может создать свою ячейку или не создавать, правильно?. Возможно они участвуют в ритуалах или церемониях, на которых аколитов не приглашают?
Далее Мальвиосин- это титул лидера ячейки?
Далее идет круг звезд- это собрание мальвиосин, или опять таки наиболее влиятельные прозревающие?
Или эта отдельная группа, объединяющая наиболее могущественных членов братства, входящих так же в местные ячейки? И проводящие более тайные ритуалы?
Далее хранители мудрости- это лидеры того или иного круга звезд или входящие в несколько кругов?
-
Ответы на эти вопросы лучше изложены в WtA: Frontier Secrets.
Итак, Аколиты (они же Новички, Посвященные) - это даже не рядовые члены общества, а просто люди, заинтересовавшиеся исследованиями Общества или сочувствующие его устремлениям. В книге они сравниваются с паствой (если принять, что действительные члены общества - это духовенство). Судя по всему, рядовые члены Общества - те, кто находятся между Аколитами и Прозревающими тайны - вообще не имеют внутреннего именования.
Титул Прозревающего тайны получает член общества, отличившийся своими умениями. Как ни странно, утверждается, что именно их в рядах Общества больше всего, и на их плечах все "полевые работы". По поводу состава участников церемоний в обеих книгах ни слова. Получение этого звания дает право организовать где-нибудь ячейку общества. WtA:FS -> "Старейший Прозревающий той или иной ячейки скорее всего, и организовал её; к нему почтительно обращаются "Мальвиосин""
Т.е. Мальвиосин - вообще отдельная песня, нигде, кроме именования лидера рядовой ячейки, они не упоминаются.
Круг звезд - скорее, группа наиболее могущественных членов Общества. В WtA:FS сказано, что только для того, чтобы стать кандидатом в Круг Звезд, нужен минимум пятый уровень Сатурнала (внутренней полумагической стези ордена).
Хранители Мудрости координируют деятельность ячеек Общества в нескольких подотчетных штатах (обычно 3-4). В WtA:FS сказано, что на описываемый момент всего их 10 человек. Как их деятельность соотносится с Кругами звезд, и нужно ли быть членом Круга звезд, чтобы получить ранг Хранителя Мудрости - неизвестно.
Надеюсь, теперь стало немного яснее
-
Спасибо за ответ.
Тогда Аколиты -это вероятно, просто союзники, готовые по тем или иным причинам помочь членам ордена (сотрудники, деловые партнеры, наемники).
Возможно, Прозревающие тайны это и есть рядовые члены Общества, во всяком случае активные?
Круг звезд, как я понимаю, получается ячейка более высокого уровня
-
Скорее административная надстройка. Контролируют, надзирают, управляют, а всю текущую работу скидывают на территориальные подразделения.
Прозревающие тайны - это те рядовые члены общества, кто тем не менее чего-то уже добился. Остальные, видимо, просто недостойны отдельного упоминания - ни здесь, ни в WtA:FS
-
Герметический Орден Золотой Зари
Герметический Орден Золотой Зари, пусть и взявший очень много от Вольных каменщиков, сам является исключительно закрытой тайной организацией. Если верить рассказу его основателей - оккультиста С. Л. МакГрегора Мэтерса, медика доктора Уильяма Роберта Вудмана и коронера Уильяма Уинна Уэсткотта [1] (все они принадлежали к братству масонов) - история организации способна посрамить самые изощренные выдумки. Все трое были видными членами Английского общества розенкрейцеров (АОР, SRIA - Societas Rosicruciana in Anglia). Это общество, как и большинство прочих орденов Розы и Креста, имело благородные (по рассказам) цели и сомнительное происхождение. Группа, о которой мы ведем речь, утверждала, что их деятельность инициирована и ведется с дозволения неких непогрешимых (и, вероятно, мифических) “тайных Глав Континента” и направлена на установление в Англии истинного Ордена Розенкрейцеров.
Некоторое время эти три джентльмена по сути были лидерами английского отделения АОР, и в этот период они, по собственному утверждению, обнаружили некий зашифрованный манускрипт - то ли в масонской библиотеке, то ли в книжной лавке, то ли в поместье недавно почившего их собрата, масона-оккультиста. После чего троица заявила, что в криптограмме - откуда бы она ни взялась - они распознали систему кодов, использовавшуюся в герметических манускриптах XV века, и успешно расшифровали документ. Результатом, опять же по их словам, стали наброски основ ритуальных практик некоей оккультной группы, называвшейся Die Goldene Dammerung, или “Золотая Заря”. Обрывок бумаги, найденный вместе с манускриптом, нес на себе имя фройляйн Анны Шпренгель, одной из уважаемых старейшин розенкрейцеров Старого Света, живущей в Германии. Затеяв переписку с фройляйн Шпренгель, трое джентльменов получили от нее разрешение на создание английской ветви давно забытого, но, учитывая обстоятельства, самого что ни на есть “розенкрейцерского” ордена Золотой Зари. Заручившись дозволением от рыцарей Розы и Креста с континента, новорожденный Герметический Орден обосновался в Лондоне и открыл там храм Изиды-Урании.
Основатели общества желали, чтобы их детище стало последним в долгой череде перевоплощений традиции розенкрейцерства, направив все ресурсы и силы предшественников на накопление магического могущества. Во имя достижения этой цели орден Золотой Зари затеял, пожалуй, наиболее амбициозный проект из всех, когда-либо выдвигавшихся знатоками оккультных наук: они задумали собрать и скрупулезно, с научной точки зрения, исследовать и слить воедино все герметические дисциплины, создав стройную, элегантную и систематическую схему обучения новичков независимо от их исходной подготовки и дарования. Базовый учебный курс, доступ к которому был открыт и мужчинам и женщинам - были бы у них способности - и имел целью наделить ученика силами в его стремлении к конечной цели: осознать чудесную искру внутри себя и соединить ее с божественным началом окружающего мира, изучить и разгадать истины жизни, и в конце концов с помощью собственного прогресса и полученных откровений возвысить все человечество. Они нацелились на создание организованной системы просветления ради того, чтобы привести всех людей к Свету, не больше и не меньше. В общем, планы были наполеоновскими.
Основатели Ордена Золотой Зари - умелые и знающие оккультисты. Мэтерс, к примеру, обладает острым, порой интуитивным пониманием принципов церемониальной магии и герметизма в целом. Без этих его качеств, а также эрудиции, монументальная задача создания рабочей системы инициации, затрагивающей все аспекты герметических искусств - астрологии, алхимии, Каббалы, таро, нумерологии, гностицизма, неоплатонизма, енохианской магии [2] - отняла бы десятки лет, ведь всё это сложные, многогранные дисциплины, а Герметический орден изучает их все наряду с техниками азиатского мистицизма, ведовством и многим другим. Тем не менее всего за несколько лет система обучения из десяти ступеней обрела форму; в ее основе лежало каббалистическое Древо Жизни и содержала как курсы обучения для каждого этапа, так и церемониал перехода с одной ступени на другую. Подготовительная работа для того, что могло бы считаться наиболее значительным трудом по мистике всех времен была проведена весьма быстро, но притом на высоком уровне: если эти господа создали именно то, на что рассчитывали, они были подлинными гениями.
Орден Золотой Зари, открыв свои храмы в Лондоне, Эдинбурге и Париже, за короткое время привлек в свои ряды множество весьма одаренных и целеустремленных уроженцев Запада, практиковавших магию. Среди посвященных были богачи и влиятельные персоны, ученые и священники, аристократы, торговцы и простолюдины, и все они желали посвятить себя старым преданиям, взойдя к ним по вновь проторенной тропе. Для своего общества они не искали ничего, кроме совершенства, и жаждали открыть саму природу истины и всей жизни. те немногие, кто знал об Ордене Золотой Зари, оставаясь вне его, как один были поражены размахом и качеством созданной в нем системы. Мадам Блаватская из Теософского общества (о котором мы поговорим позже) даже разрешила членам своей организации нарушить запрет на приобщение к другим оккультным школам ради обмена информацией между двумя братствами; она сотрудничала с Орденом, позволяя его последователям почерпнуть от ее, вне всякого сомнения, несравненного для представителя западной цивилизации знания исконной магии Востока. Кроме того, очень быстро появились подражатели Золотой Зари - например, общество Ритуалов Эона.
Многие тайные сообщества гордятся своими собраниями книг и документов, а также знанием самых мелких деталей магических обрядов. Немало и таких, чьи последователи утверждают, что постигли герметические искусства, научно обосновали и улучшили их. Однако Герметический Орден Золотой Зари не знает себе равных в этом деле. Его члены сумели развить каждый шажок вперед: любой успех всякого ученого, до чьих работ они смогли дотянуться, был учтен и вложен в экзерсисы организации. Не желая просто подражать техникам прошлого, Орден подхватывает каждое прозрение, каждое открытие, активно исследуя и развивая всевозможные новинки и методы обучения оккультным практикам. Система этого братства - наиболее полная, понятная и всеобъемлющая из когда-либо разработанных, и в распоряжении Ордена имеется самая полная библиотека оккультных материалов, в том числе созданных всеми известными, без исключения, сообществами.
Возможности
Герметический Орден Золотой Зари являет собой именно то, чем он задумывался и создавался, независимо от каких-либо нестыковок в истории его происхождения и создания. Его члены талантливы, целеустремленны и весьма увлечены своим делом. Очевидно, для тех, кто жаждет обрести влияние и могущество в среде герметистов, эта организация - самый лакомый кусок как в Европе, так и в обеих Америках. Легко предположить, чего способны достичь самородки Золотой Зари под руководством существ, которые сами суть вместилища сверхъестественных сил, состоящие из некогда живой плоти, ведь кое-кто из них был не понаслышке знаком с герметической историей Запада.
Для тех Сородичей, кто желает натренировать своих учеников или потомков в Тауматургии, во многом напоминающей герметизм, орден станет настоящим “шведским столом”, полным отлично образованных, дисциплинированных и волевых субъектов. Очевидно также, что для искателей магических знаний из числа нежити Золотая Заря станет явным и наилучшим выбором. Могут даже найтись вампиры, которые пожелают сами пройти все десять ступеней посвящения ордена - просто потому, что согласны с его целями, либо по собственным мотивам. С другой стороны, если кто-то имеет врагов среди практикующих ритуальную магию - например, членов клана Тремер - то “овчинка” в виде подрыва деятельности братства, которое, без сомнения, обхаживают враги, наверняка будет стоить выделки.
Рассудительные Сородичи Камарильи осознают все преимущества разоблачения и развенчивания всевозможных медиумов и спиритуалистов. Маскарад набирает силу тогда, когда все сверхъестественное кажется бреднями. Вот и вообразите, каким неверием переполнится общество, как будут смеяться люди, если самый передовой и умелый оккультный орден века будет выставлен сборищем мошенников, лгунов и шарлатанов. Все легковерные получат весомую оплеуху, а Камарилья извлечет из этого немалую собственную выгоду.
Тайны
Истинные корни Ордена Золотой Зари - зашифрованные манускрипты и их происхождение, существование фройляйн Анны Шпренгель и изначальной Die Goldene Dammerung, даже правомерность утверждений Английского общества розенкрейцеров о наследовании подлинных традиций сообществ Розы и Креста - все эти истории рассказывались и перевирались, опровергались и подтверждались так много раз, что ныне лишь основатели организации знают, что на самом деле к чему. Действительное положение дел известно, пожалуй, лишь доктору Уэсткотту, который и обнаружил таинственный документ. Мэтерс, который расшифровал содержимое бумаги и составил на его основе систему Золотой Зари, вполне мог выдумать все сам либо с помощью своих коллег. Это вполне могла быть и мистификация, созданная тремя джентльменами ради придания своему детищу ауры благородства. Некоторые люди могут верить любой версии происхождения ордена, не обращая внимания на то, что они видят и слышат. На деле же обнаружить истину крайне трудно. Ведь существует (среди прочих вариантов) немалая вероятность и того, что происхождение Герметического Ордена Золотой Зари в точности таково, как рассказывают его основатели.
Если же отставить в сторону гордиев узел, который представляет собой история организации, то ее тайны окажутся сугубо мирскими и обыденными. Трое основателей ордена далеко не всегда бывают вместе и давно уже вступили на путь трудно скрываемых разногласий и даже вражды. Особенно этим отличается Мэтерс, многим кажущийся автократичным и эгоистичным хлыщом и без конца ссорящийся то с одним, то с другим членом братства. Простой жизненный факт, который, правда, в ордене почитают за страшную тайну, состоит в том, что какими бы возвышенными и альтруистическими ни были цели группы людей, сами ее участники зачастую чутки, обидчивы и наверняка не чужды своих недостатков. Пусть вся доктрина Золотой Зари достойна уважения, но ее основатели, да и многие члены организации несовершенны и принадлежат к субкультуре, гордящейся своенравием и внутренней силой. Требуются определенные усилия, чтобы весь механизм функционировал без сбоев, и потому возникновение всевозможных конфликтов и противостояний - лишь вопрос времени.
Судьба
Герметический Орден Золотой Зари останется недосягаемой вершиной среди магических орденов вплоть до 1900 года, когда организация перестанет справляться с раздирающими его изнутри борьбой эго отдельных членов, межличностными конфликтами и политическими дрязгами. После нескольких десятков лет напряженного существования и расколов орден прекратит свое существование. Несколько отколовшихся от него групп продолжат дело Золотой Зари под новыми именами (мы упомянем лишь некоторые): Стелла Матутина, Альфа и Омега, Ордо Темпли Ориентис - но все это лишь фрагменты некогда могущественного Ордена. До нынешних дней бытует мнение, что братство было уничтожено своими же покровителями, таинственными хозяевами внутреннего, скрытого герметического ордена; причиной расправы стало то, что члены организации чересчур быстро докопались до сути многих секретов, или же их стремление распространить повсеместно герметические знания.
Несмотря на крах ордена как единого целого едва ли после десяти лет превосходства надо всеми, Золотая Заря так и осталась самым масштабным и влиятельным герметическим предприятием всех времен - и единственным оказавшим влияние на общие принципы инициации. Система, созданная отцами ордена, использовалась практически всеми группировками, отколовшимися от него в начале XX века, и стала источником вдохновения либо объектом исследования многих других, основанных позже. Орден можно превозносить или ненавидеть, однако он дал миру человека, которого называют величайшим умом герметизма, одним из самых влиятельных мистиков XX столетия - Алистера Кроули. Он и его секретарь Израэль Регарди [3] опубликовали книги, содержавшие ранее засекреченные практики и техники Ордена Золотой Зари - вероятно, чтобы открыть всему человечеству силу посвященных. В начале XXI столетия эти материалы все еще доступны и популярны и превратились в стандарт современной герметической науки, став основой для многих тысяч самозваных инициаций и самостоятельного изучения традиций герметизма - а ведь именно таковы и были изна-чальные цели Ордена Золотой Зари.
Братство Венценосных близнецов Тайернмаса
Общество Венценосных близнецов Тайернмаса является - вернее, являлось раньше - группой археологов, фольклористов и лингвистов благородного происхождения. Эти господа обратили объединившую их страсть к постижению нового на изучение доримских бриттов, от которых, как утверждается, вели род их собственные семьи. Они составили новую, весьма притягательную группу, посвятившую себя исследованию и практикованию обрядов древних кельтских друидов. Имя своей организации они взяли от мифического короля из легенд [4] - достаточно дикой и мрачной личности, чтобы дать всем осознать степень увлеченности общества постижением старых обычаев. Таковы, по крайней мере, были изначальные мотивы Общества Князей Тайернмаса - спонтанного детища фольклориста-любителя сэра Роберта Стрэхана; он полагал, что его творение станет способом избавления от забот, возможностью убить время для кучки школяров, в общем, более приземленным и практическим занятием, чем странствия, раскопки, лекции и копание в библиотеках, занимавшие предыдущие годы.
Поначалу им было непривычно воссоздавать церемонии и ритуалы, которые до этого они лишь изучали и вышучивать в разговорах - все эти блуждания по засеянным нивам в балахонах, с посохами и прочей ерундой. Однако они продолжали свои встречи, и через некоторое время обряды друидов открылись для них с новой стороны, стали подспорьем, необходимым им для активного продолжения исследований. На следующий год братство опубликовало первый номер собственного научного журнала о друидизме, и тогда уже его члены стали считать себя последователями религии друидов, а не просто увлеченными почитателями.
Стрэхан стал называть себя традиционным для друидов почетным титулом “оллав” [5] и уже как Оллав Стрэхан преобразовал свое детище в религиозный друидский орден с собой самим в качестве Верховного Друида. Обретя новый смысл существования, Князья Тайернмаса удвоили свои усилия в областях археологии, академических знаний и мистики, выискивая исторические локации и факты, способные укрепить их познания в друидизме. Выставки и музейные показы весьма обширной коллекции археологических находок ордена, а также представления его членов, изображавших обряды друидов, обеспечили группе как хорошую репутацию, так и небольшой, но стабильный приток новых учеников. В несвойственном ему агрессивном порыве Оллав Стрэхан принял участие в выставочном туре по провинциальным школам, в ходе которого ввязался в теологический спор с пожилым англиканским епископом, получая то одобрение зрителей, то их непонимание своей идеи о том, что друидизм есть всего лишь честный и открытый ответ на потребность человечества в вере. Оседлав волну публичных выступлений и исполнившись энтузиазма, сообщество Стрэхана занялось своим пока что самым масштабным проектом: исчерпывающим геомантическим [6] описанием графства Клаван [7] с помощью традиционных кельтских методов. Участки земли, где обнаруживались в ходе исследований места силы, предполагалось выкупать у их владельцев и обустраивать там во славу своего ордена природные заповедники и святыни друидской культуры; в самом мощном из таких мест члены организации планировали выстроить круг мегалитов и алтарей в традиционном стиле. Таковы были намерения Князей Тайернмаса, по крайней мере, изначальные.
Нынешнее состояние дел в сообществе - теперь называемом Братством Венценосных Близнецов Тайернмаса - изумляет и самого Оллава Стрэхана, и его друидов как своей абсолютной невероятностью произошедших событий, так и последовавшей за ними необыкновенной удачей и охватившем всех причастных чувством братства и единения. Другой Князь - некто Роберт Дансирн, наместник Демборо, второй по старшинству в ордене после Стрэхана и его церемониальный брат - оказался неправдоподобно похож на Оллава внешне; он часто поговаривает, что, наверное, сами боги позаботились о том, чтобы свести линии их судеб к судьбоносному дню их встречи.
Все случилось на третьей неделе обследования графства Клаван: именно тогда поиски Князей увенчались куда более богатым уловом, чем они сами того желали. Они уже заполучили или еще вели переговоры обо всех клочках земли, которые присмотрели, и для Оллава Стрэхана линии силы и приметы местности были так же очевидны, как слова в объявлении.
Нечасто такая группа энтузиастов, как Князья, встречает другое сообщество последователей старых обычаев, блуждающих по мрачным лесистым уголкам сердца страны. А вот Князьям встретилась банда грубых шотландцев, которые, вступив на священную землю, преклонили колени и воздали Оллаву почести, не зная даже, кто вообще есть этот чужак - событие важное и своевременное. Ведь никто, пожалуй, уже и не помнил, кто такие были эти оллавы. Когда же шотландцы привели в рощу своего предводителя - деревенского языческого вождя, правда, явно благородных кровей - он оказался удивительно похожим на Стрэхана внешне, как брат-близнец, да и звали его тоже Роберт. Все присутствующие сочли такие совпадение не иначе как знаком свыше.
Братство Венценосных Близнецов Тайернмаса осело в графстве Клаван, сделав своим домом разваливающееся поместье - господский дом и кучку прилепившихся к нему деревенских лачуг и хозяйственных построек; основное здание занимает вершину холма, откуда открывается отличный вид на плавные перекаты равнины Мойслит [8]. В поле возле рощи друидов теперь поставлен круг камней, а с другой стороны от нее - широкое полукольцо менгиров. И круг, и менгиры украшены идолами богов Братства. Самый большой из них - золотая статуя покровителя Венценосных Близнецов, горбатого Кромма Круаха [9], темного бога плодовитости и урожая. Остатки жертв и подношений, оставляемых у этого идола с просьбами о большем доходе в будущем сезоне и об удачном вложении капиталов Братства, сваливаются во все растущие кучи.
Здания и земли вокруг них принадлежат лаэрду Демборо. Шотландцы зовут себя Людьми лаэрда, хотя последний из рода скончался несколько поколений назад. Лорд Дансирн является наместником Демборо, хотя и покинул владения семьи давным-давно. Роберт - девятый обладатель титула, получивший его как третий сын в своем поколении - согласно древнему обету своего семейства. Он блюститель знаний, глава Людей лаэрда, хранящий древние языческие обычаи в отсутствие хозяина до тех пор, пока господин не вернется, чтобы возглавить своих подданных и вступить во владение библиотекой и реликвиями и возродить обряды. Все это гармонично сочетается с традициями, привнесенными Оллавом Стрэханом и его друидами. Две группы слились в одну, объединив цели и обычаи.
Оба Роберта - Венценосных Близнеца - и до встречи были довольно состоятельными людьми. Вследствие своих весьма успешных выставочных туров и издательской деятельности, а также благодаря щедрым десятинам, отчисляемым организации ее немаленькой паствой, и активным вложениям средств Братство весьма и весьма богато. Кроме того, оно пользуется огромным уважением в сообществе поклонников друидской и кельтской культур. Принадлежащая Венценосным Близнецам коллекция кельтских артефактов доримской эпохи вот-вот станет самой полной в мире и столь знаменита, что американский нефтяной магнат Джереми Лассэтер [10], друг Князей и их собрат в изучении геомантии, согласился оплатить братству выставку его собрания в нескольких музеях Америки. Кроме того, несколько мистиков-азиатов из лондонского Ордена Восточного братства, которых привлек опыт Близнецов в изучении доримской культуры бриттов, уговорили их заключить соглашение, чтобы получить помощь в раскрытии тайн магической системы явно пиктского происхождения. Предложенная загадка оказалась не такой уж тривиально простой для Князей, однако они близки к ее разрешению. Куда больше времени уходит на работу с Восточным братством над способом применения и кодификации системы. Тем временем сам орден, состоящий в основном из масонов, стал для Венценосных Близнецов отличным источником контактов с выходом на высшую знать.
Возможности
Братство необычно тем, что имеет отличную репутацию и обширные связи в научном мире и высшем свете, базируясь при этом в сельской местности: его члены бывают в городе лишь по делам, да и то редко. Если их застать врасплох в их штаб-квартире, у них не окажется наготове связи даже с ближайшими союзниками. Братство до неприличия богато и владеет большим количеством весьма странных оккультных предметов. В те редкие моменты, когда члены организации отправляются странствовать, они перемещаются с шиком, пользуясь эксклюзивными авто, личными железнодорожными вагонами или фрахтуя тщательно подобранные суда. Если их нынешний план тура по Америке удастся, качество приготовлений к странствиям возрастет еще больше. Таким образом, Братство великолепно подходит на роль прикрытия для тех, кто желает путешествовать на дальние расстояния с удобством.
Сородичи, интересующиеся доримской культурой бриттов и друидизмом, доступным пониманию широких масс, должны потрудиться, если захотят отыскать источник информации и ресурсов получше, чем Братство. Со своей стороны, члены сообщества вряд ли будут сильно расстроены, если поведать им о вампирах в их рядах или среди его союзников, и для этого потребуется совсем небольшая предварительная подготовка. Учитывая “счастливый случай”, способствовавший реорганизации Братства Венценосных Близнецов, оно, можно сказать, приучено ко всему фантастическому.
Тайны
Время тянется черепашьим шагом для Роберта Дансирна - смертного члена семейства Дансирн, входящего в клан Джованни. Его попросту сплавили во имя исполнения какой-то древней сделки, заключенной предками его предков, и поставили следить за безопасностью дома, набитого странным антикварным хламом, и утолять духовные нужды некоего убогого культа неотесанных, умеющих менять облик тварей и их родичей - Людей лаэрда. С ранних лет ему втолковывали, для чего он рожден, и от него не потребовалось бы больших усилий, чтобы исполнять предназначенную ему роль каких-нибудь тридцать лет, а затем вернуться домой и почивать на лаврах, обретя в награду обещанное бессмертие.
И сам Дансирн, и Люди лаэрда были сверх всякой меры поражены встречей со Стрэханом и его друидами - казалось бы, случайной. После столь удачного стечения обстоятельств союз казался единственно возможным решением, в результате которого все заинтересованные лица остались невинными как младенцы (кое-кто - в буквальном смысле). Стрэхан и его люди понемногу осознают свое положение и сущность своих новых друзей - покрытых спиральными татуировками шотландских монстров. Тем не менее они и все прочие члены сообщества ни на йоту не обеспокоены необычными событиями последних лет, и никто не помышляет о чересчур частых странностях вокруг. Истина состоит в том, что все эти люди (и любой, кто с ними свяжется) становятся заложниками судьбы и оказываются под надзором множества могущественных, порочных духов разрушения и вынуждены следовать их грандиозным планам.
У Оллава Стрэхана имеется свой секрет. Он не понимает суть религии - ни друидской, ни какой-либо еще. Он, безусловно, много о ней знает, но где-то в его душе есть небольшой, но важный уголок, нарушающий всю картину. Стрэхан просто не способен уяснить для себя, какую роль религия должна играть во внутреннем мире человека. Все это время Роберт просто повторял (и повторяет) заученные назубок слова и жесты. Участие в братстве приносит ему удовольствие и немалые деньги, а заодно позволяет безбоязненно дергать за бороду огромное, древнее чудище - христианскую церковь; его не трогают, считая насквозь знакомым, безвредным еретиком. Что касается имени “Тайернмас”, то его Стрэхан почти что наугад выбрал из книги.
Внешнее сходство двух Робертов не является продуктом воздействия каких-либо внешних сил. Как раз оно-то и есть то самое невероятное совпадение, которое - что вполне понятно - помогло двум незнакомцам создать сильную, практически родственную, связь при весьма странных обстоятельствах.
Судьба
В начале 1897 года Братство окажется втянутым в события, связанные с Лаэрдом Демборо, и с еще более могущественными силами за его спиной. Цепь причудливых событий, оказывающих влияние на организацию, приведет ее к обстоятельствам, в которых ее членам придется противостоять перевороту, устроенному их азиатскими союзниками в Ордене Восточного братства, помогать в организации встречи влиятельных персон со всего земного шара и проводить опасный и мощный ритуал - и все это, похоже, лишь для того, чтобы дать возможность одному-единственному человеку совершить самоубийство. Все эти события произойдут в одну ночь в одном лондонском доме. Братство Венценосных Близнецов Тайернмаса успешно проведет собрание власть имущих, устроит пожар-прикрытие, который уничтожит здание ложи Ордена Восточного братства. Результатом всей этой пустой затеи должно было бы стать огромное пепелище, однако из пепла своим людям явится сам Лаэрд. Позже он на основе системы пиктской магии, расшифрованной Робертом Стрэханом, сформирует группу сподвижников под названием Орден Претании: в него войдут выжившие члены Восточного братства, Люди лаэрда и множество последователей Венценосных Близнецов.
О самих Венценосных Близнецах и об обоих Робертах с той ночи никто и ничего не услышит - ни среди остатков их братства, ни в семействе Дансирн.
В ночь на 1 ноября 1889 года почти три четверти членов братства и прочих обитателей окрестностей равнины Мойслит в ирландском графстве Клаван погибнут в ходе полуночного празднества в кругу камней, меж языческих идолов.
_________________
[1] Мэтерс, Самуэль Лиддел (1854 - 1918) - масон (с 1877 г.), оккультист, полиглот и переводчик. Фамилию МакГрегор добавил себе сам, сославшись на некие шотландские корни в своей родословной. Вудман, Уильям Роберт (1828 - 1891) - английский врач-хирург, член Английского общества розенкрейцеров с 1867 г., а позже его глава. Свою основную деятельность на ниве оккультизма посвятил именно этой организации, так как умер вскоре после основания Ордена Золотой Зари. Уэсткотт, Уильям Уинн (1848 - 1925) - доктор медицины, коронер, член масонской ложи с 1871 г., а с 1880 г. - Английского общества розенкрейцеров. Возглавил последнее после смерти Вудмана. В 1896 г. вынужден был завершить публичное участие в деятельности Ордена Золотой Зари, так как это мешало его работе в должности коронера.
[2] Енохианская (ангельская) магия - система церемониальной магии, созданная в XVI веке Джоном Ди и Эдвардом Келли (по их утверждениям, оставшимся в дневниках Ди, полученная непосредственно от неких ангелов), якобы позволявшая общаться с обитателями духовного плана. В записях Ди остался т.н. “енохианский алфавит”, которым (в числе прочего) пользовался Мэтерс в своей работе.
[3] Алистер Кроули (1875 - 1947) - английский поэт, оккультист, идеолог оккультного движения “телема”. Член Ордена Золотой Зари с 1898 года. Отказ лондонского отделения присвоить Кроули очередную ступень системы ордена стал одной из причин окончательного раскола Золотой Зари. Фрэнсис Израэль Регарди (1907 - 1985) - английский писатель, мистик, оккультист. Большую часть жизни провел в США, где продвигал идеи герметизма, основываясь на изученном наследии Ордена Золотой Зари. Некоторое время действительно работал с Кроули в качестве его секретаря.
[4] Имеется в виду Тайгернмас мак Фоллах, Верховный король Ирландии. По легенде, в первый год своего правления выиграл двадцать семь битв против недовольных его восшествием на престол. Он правил семьдесят семь лет, установил в Ирландии культ божества Кром Круаха, в ритуал почитания которого входили человеческие жертвоприношения на равнине Маг Слехт в праздник Самхейн. Во время одного из таких празднеств Тайгернмас и погиб вместе с четырьмя тысячами своих лучших воинов. Считается, что именно в его правление в Ирландии нашли золотые руды и научились выплавлять из них металл.
[5] Оллав (англифицированное ollam или ollamh) - в ирландской мифологии обладатель высшего ранга в сословии филидов - придворных музыкантов, мудрецов, знатоков закона и сказителей. Однако титул действительно использовался также среди друидов, означая примерно “мудрец, проповедник”.
[6] Геомантия - вид гадания, основанный на толковании элементов ландшафта, природных отметин на земле или рисунков, которые образуются в результате подбрасывания горсти камешков или песка. В Европу пришло из арабских стран (где эта практика называлась علم الرمل - ильм аль-рамль, знание из песка). Восточное искусство фэн-шуй, по сути, имеет те же корни.
[7] Вероятно, имеется в виду действительно существующее в Ирландии графство Каван (расположено на севере провинции Ольстер, на границе с Северной Ирландией). На его территории, в частности, расположена та самая ритуальная равнина Маг Слехт (см. примеч. 4).
[8] Англифицированное название равнины Маг Слехт.
[9] Кром Круах - дохристианское ирландское божество. Считалось, что Круах принес в Ирландию первый сноп пшеницы, отсюда прозвище “Кром” - “горбатый, согбенный” - и покровительство урожая. По легенде, золотой идол Круаха на равнине Маг Слехт окружали двенадцать меньших идолов, символизировавших месяцы года. Культ разрушил Святой Патрик: он ударил по главному идолу посохом, после чего тот лишился божественной силы, на нем осталась отметина, а остальные изваяния ушли под землю по шею.
[10] Джереми Лассэтер – вымышленный персонаж Мира Тьмы. Сведения о нем можно найти в книгах линейки «Оборотни: Апокалипсис» или чуть ниже в этой главе, в описании организации «Круглый стол».
-
Большое спасибо за перевод, очень интересно.
Небольшая придирка
«Здания и земли вокруг них принадлежат лаэрду Демборо. Шотландцы зовут себя Людьми лаэрда, хотя последний из рода скончался несколько поколений назад.»
На мой взгляд звучит несколько странно. Наверное стоит как то отразить, что Демберо рассматривается как наместник (управляющий) этого легендарного Лаэрда, чей род прервался.
-
Не совсем верно. Демборо - это как раз пресекшийся род, владевший этими землями. Лаэрд - шотландский титул, по рангу равный примерно английскому сквайру или нашему помещику.
А наместником в поместье как раз назначается третий сын в каждом поколении семейства Дансирнов, по договору между родами Дэмборо и Дансирн.
-
Спасибо за объяснение, теперь ясно. Наверно, это стоит отразить в тексте.
А дикие шотландцы с татуировка это кинфолки Фианы?
-
По поводу кинфолков не скажу, я линейку оборотней знаю плоховато. Возможно, стоит покопаться. С текстом аналогично - нельзя нарушать внутреннюю логику исходного текста ради пояснений. А единая картина складывается только из двух последовательных описаний (Восточного братства и Тайернмаса).
А пока что продолжим
***
Неразрывная Цепь Армана (Die Unterbrochene Kette des Arman)
В описываемый период времени продолжался активный подъем германской культуры и националистического движения этой страны, подогреваемый идеями и речами таких новаторов, как Гегель и Вагнер, и породивший многие культурные и фольклорные сообщества. Они устраивают фестивали с национальной музыкой, лекциями по мифологии и устному народному творчеству, представлениями, изображающими исторические события, и много чего еще, и играют важную роль в национальном движении. Новшеством в этой сфере становится ариософия [1] - гибрид германоцентристского дарвинизма и теософского мистицизма, и она становится еще одним катализатором и так уже популярной расистской идеологии.
Немцы, живущие в Австро-Венгерской империи, испытывают на себе как политическое давление, так и прочие эффекты Австро-прусско-итальянской войны [2], и это отделяет их от своих собратьев по другую сторону границы. Поэтому австрийские немцы формируют собственные культурные общины, принимая таким образом участие в возрождении нации и ощущая себя частью единого целого. Крупнейшее из таких сообществ, Germanen Bund, насчитывает больше сотни тысяч членов. Внутри него существует множество внутренних кругов, руководящих советов и специализированных группок. Одно из таких вот мелких подразделений, названное Studenten fur die Erhattung der Germanishen Mythologie (“Учащиеся за сохранение германской мифологии”) разрабатывает и совершенствует циклы лекций по мифологии, истории и фольклору, которые представляют на организуемых материнской организацией встречах. Однако эти “студенты”, хоть и взаправду читают доклады по мифологии, на самом деле служат прикрытием для разношерстного оккультного сообщества, существующего на стыке германской культуры и герметизма. Оно было основано, чтобы восполнить нехватку немецких групп подобного типа в Австрии, и называется “Неразрывная цепь Армана”.
По утверждениям членов “Неразрывной цепи”, их орден базируется на поучениях бога Вотана, данных им культу королей-жрецов, называвшихся арманами; те хранили полученное знание в тайне, пронесли через века и то ли сами основали сообщество, то ли дали на это свое соизволение. Согласно канонам организации, за долгие столетия, отделяющие эпоху Вотана от современной реинкарнации ордена, культ арманов был связан как с тамплиерами, так и с розенкрейцерами.
Отличительной особенностью “Неразрывной цепи” в сравнении с прочими оккультными сообществами является ее весьма эклектичный набор верований и магических практик, пусть все они и пропущены сквозь призму германской мифологии и символизма. В основе их ритуалов лежит сплав герметизма и теософии (которой мы еще коснемся). Есть, однако, две вещи, выделяющие орден на фоне других герметических сообществ: их сосредоточенность на германских рунных магических языках (включая уникальный алфавит арманов) и весьма сильная языческая составляющая культа. В его ритуалах преобладает почитание различных богов германской и скандинавской мифологии, а также церемониал языческого ведовства и геомантии эпохи мегалита.
Внутри “Неразрывной цепи” существуют две фракции. Относительно “умеренное” крыло - ученые и оккультисты - считают своих увлекшихся язычеством собратьев странными чудаками. Последние, они же вторая группировка, исповедуют верования, сильно разнящиеся с основным направлением деятельности “Цепи”: поклонение природе, нудизм, равенство полов, вегетарианство, натуральная медицина и терпимость по отношению к другим расам и сторонникам однополых отношений.
Имеется в ордене и третья, весьма малочисленная группа, достойная упоминания не по причине своего размера и влиятельности, а из-за необычных взглядов и стремления во что бы то ни стало настоять на своем. Эти братья утверждают, что в жилах представителей немецких королевских родов течет кровь самих арманов, и такое наследие повышает шанс наличия у человека способностей медиума. Они верят, что “Неразрывной цепи” следует стремиться защищать эти линии крови и пытаться привнести в них больше “крови арманов”. Особо их интересует династия Габсбургов, которая, по их утверждению, обладает этим наследием в наибольшей степени среди всех королевских семей. Блюстители родословных надеются в конце концов вывести род героических монархов Германии, которые обладали бы к тому же сверхъестественными ментальными способностями.
Несмотря на исповедуемую “Неразрывной цепью” помесь герметизма и германской мифологии, в чем-то наивную и дилетантскую, а может быть, благодаря ей, бессистемные публикации ордена и знакомство с другими сообществами обеспечили ему некоторое уважение или хотя бы уважительное удивление. Активные подразделения ордена находятся теперь вне Австрии: одно в Лондоне, несколько в Скандинавии и Нидерландах [3], в самой Германской империи, а одно даже в американской Филадельфии. Такой уровень распространения и одобрения отдельной субкультуры является крупным достижением для сообщества, изначально созданного как австрийская “лепта” во всемирную моду, и его появление можно приписать нехватке хорошо организованных и доступных оккультных групп, основанных на германских мифах и символике.
Возможности
Пусть “Неразрывная цепь” и отличается более яркой и мифичной парадигмой по сравнению с другими сообществами, на деле она - яркий образчик типичного оккультного сообщества. Это очевидный выбор на роль союзника для тех, кто интересуется германским оккультизмом и для тех, кто поддерживает идею культурного возрождения. Пока что ордену удается успешно скрываться под крылом Germanen Bund, и это еще одна его полезная и готовая к использованию черта, равно как и не так давно приобретенный им статус многонациональной организации. Тому же, кто полагает единое и организованное германское население в Австрии источником беспокойства, “Неразрывная Цепь” - небольшое, но уязвимое место для точного удара.
Тайны
Секреты “Неразрывной Цепи” - как раз такие, какие можно отыскать внутри практически любой подобной организации: политические дрязги, затеянные ее членами, периодически появляющиеся научные работы сомнительного содержания, неудобоваримая история происхождения ордена. Растущая популярность донельзя расистской теории “ариософии” и связанного с ней оккультного движения не представляет особой тайны - если, конечно, не рассматривать их сквозь мутное стекло ретроспективы.
Судьба
Как и в случае со многими другими оккультными сообществами, “Неразрывная Цепь Армана” просуществовала весьма недолго как единая организация. Несколько ее фракций откололись, присоединившись к другим движениям или отправившись в самостоятельное плавание. Кроме того, орден стал приметным предшественником так называемому оккультизму нацистов и движению неоязычников-виккан [4], которые возникли в следующем столетии, а также сыграл ключевую роль в немецком движении за права женщин и однополых пар.
Сообщества на континенте
В эпоху революционной мысли, политических экспериментов и неожиданных общественных потрясений, происходящих на Европейском континенте, управление тайным сообществом несет в себе немалые риски. Порой бывает достаточно одной-единственной злобной или склонной к паранойе фигуре у власти решить, что безобидный орден астрологов или закрытый кружок сексуальных экспериментаторов является прикрытием воинствующих тайных папистов. Когда социальное напряжение велико, во фразе “тайное сообщество” главным становится слово “тайное”, независимо от подлинных целей группы. Как следствие, многие организации, особенно придерживающиеся радикальных взглядов, мигрировали с континента в Англию или куда-либо еще. Те, кто решил остаться, очень храбры, весьма опытны в своем деле или (что вероятнее всего) просто затаились, чтобы понять, откуда исходит опасность в данный момент.
Теософское общество
Идеи теософии, название которой происходит от греческого “божественная мудрость”, являются творением мадам Блаватской, организовавшей на их основе Теософское общество. Важно, однако, отметить, что теософия как система верований существовала независимо от Общества, была популярна и уже изучалась множеством группировок, никак не связанных с Блаватской. Для немалой части этих групп, да и вообще для западного мира в целом теософия стала первыми широко распахнутыми воротами в подлинный восточный мистицизм. Как следствие, развитие теософии в целом в долгосрочном плане оказалось не-подконтрольно мадам Блаватской напрямую, став вещью в себе. Тем не менее мадам продолжает дарить движение новыми наставлениями, полученными от махатм - ее учителей на астральном уровне, просветленных адептов верования.
Краеугольным камнем теософии является мысль о том, что всё в мире происходит от некоего высшего, божественного источника энергии и связано с ним; таким образом, любой объект есть частица единого целого, охватывающего мироздание. Это целое, включая микрокосм человеческих существ внутри него, вовлечено в циклический процесс преобразования, цель которого - улучшить самое себя и так достичь непостижимого статуса божественного совершенства и всеведения. Из этих умозаключений следует, что все мировые религии, а также наука, искусство, философия и прочие области человеческих изысканий несут в себе божественное зерно и служат составными частями движителя, толкающего людей к познанию и постижению основополагающей божественной энергии. Подобно цикличным космологиям религий, вдохновляющих учение, теософия включает в себя концепции реинкарнации и кармы. Последняя есть всеобщее стремление к равновесию, требующее совершать добрые дела, чтобы компенсировать сотворенное ранее дурные поступки, и предполагающее, что причиненное зло притягивает зло в ответ.
Находясь на переднем краю современной моды на распространение на Западе во-сточной мистической мысли, Теософское общество во главе с Еленой Петровной Блаватской высоко ценится доверчивым обществом, одновременно будучи популярным и отличаясь противоречивостью. С тех пор, как Блаватская и ее сподвижник, полковник Генри Стил Олкотт [5] образовали свою организацию в Нью-Йорке в 1875 году, она была хорошо известна во всем мире - как своими фантастическими утверждениями, так и громкими попытками всевозможных разоблачителей опровергнуть эти самые утверждения. Говоря откровенно, Теософское общество являлось не столько тайным орденом, сколько “кружком по интересам” для людей с определенным уровнем интеллектуального развития. Конечный результат, как и следовало ожидать, оказался таким, как если бы общество и в самом деле было тайным: немногие знают, чем оно занимается на самом деле, даже если о нем говорят в новостях.
Переместив свою штаб-квартиру в индийский город Адьяр, общество проповедует новую мистическую систему, сочетающую в себе практические аспекты верований индийцев и буддистов со способностями медиумов и экстрасенсов, столь распространенных среди спиритуалистов последних десятилетий. Сама организация, однако, не претендует на монополию над учением теософии и строится на трех принципах. Во-первых, оно стремится к созиданию и укреплению всеобщего братства, в котором не будет места делению членов по признакам пола, расы, вероисповедания и тому подобным. Во-вторых, общество проводит сравнительное исследование религий, философских течений, наук, искусств и прочих областей деятельности человека с целью наилучшим образом понять истины, лежащие в основе каждой из них, а также выявить движитель, лежащий в основе развития всего этого. Наконец, последний принцип - изучение всего необъяснимого или сверхъестественного, всевозможных феноменов природы и способностей человека - является важнейшим звеном в деле поиска сокрытых истин и мудрости. Есть и четвертая, негласная идея: стремление побороть удушающее - в видении Теософского общества давление христианства на повседневную духовность Запада (правда, это желание весьма быстро вырождается в ограниченный азиоцентризм).
Контрастом к элегантной космологии и относительно несложным основополагающим принципам Теософского общества служит несоразмерно мощная лавина разоблачений, обвинений в мошенничестве и заговорах, и просто неверия материалистов. По слухам, мадам Блаватская и приближенные к ней члены общества устраивают обыкновенные для спиритических сеансов трюки, рассчитанные поразить воображение легковерных зрителей, а также организуют большое количество самых разных постановочных сцен, призванных придать убедительности их утверждениям о покровительстве со стороны возвышенных астральных существ. Тем не менее общество продолжает процветать, и без конца выдвигаемые против него обвинения служат подлинным испытанием его рвению - или устроенной им мистификации.
Возможности
Для тех немногочисленных Сородичей, кто хотел бы оправдать свое существование жаждой духовного самосовершенствования, идея теософов о божественном начале во всем сущем весьма привлекательна. Если судить общо, то и общество, и все философское движение в целом битком набиты теми, кого привлекает существование на окраине событий и положение аутсайдера. Соответственно, вампиры со сходным образом мыслей способны легко существовать внутри групп таких вот чудаков. Теософия - это прибежище и прикрытие для кажущихся эксцентричными европейцев, селящихся в далекой от родины Индии, и наоборот, для уроженцев Востока, осевших в Британии.
Если же судить об истинных мотивах основателей Теософского общества, то они весьма заинтересованы в получении прибыли от своих усилий. Это желание способно стать удобным рычагом воздействия на организацию.
Что же до Елены Петровны Блаватской, то она покинула этот мир 8 мая 1891 года, после того как грипп дал осложнение на ее и без того больные почки. Так, правда, было объявлено официально.
Тайны
Многие обвинения в мошенничестве, выдвинутые против Теософского общества, являются правдой. Мадам Блаватская славится своей страстью к театральным эффектам и частенько садилась в лужу, привнося драматизм в обычно унылые процессы - например, медитацию. За ней водятся и другие грешки, например, обилие плагиата: целые абзацы из ее трудов слово в слово повторяют более старые работы. Вероятно, индийские Равнос неплохо развлеклись, наблюдая, с какой легкостью им удалось наводнить Европу всевозможной заморской чепухой, просто сбив с толку заезжего члена Теософского общества.
Судьба
Общество, как и почти все его современники, в течение следующего столетия про-должало дробиться вновь и вновь на все более мелкие осколки. Однако его учение останется на поверхности вплоть до Последних Ночей и по значимости для оккультизма и общественных движений Новой Эры уступит лишь Ордену Золотой Зари. Что же касается распространения восточных практик на Западе, то в этом деле Общество - неоспоримый лидер. Идеи, которые мадам Блаватская впервые начала распространять в конце XIX века, и через сотню лет остались самыми популярными изо всех концепций, связанных с Востоком либо имеющих корни в восточных культурах.
Просвещенный орден розенкрейцеров
Один римский поэт вопросил: “Quis custodiet ipsos custodes?”, то есть “Кто устережет самих сторожей?” [6]. На это ему отвечает орден розенкрейцеров, и их ответ: “Мы.”
Это общество настолько скрытно, что многие его посвященные узнают истинное название организации лишь через годы служения ей. Просвещенный орден розенкрейцеров в викторианскую эпоху является, пожалуй, наиболее целеустремленно и успешно скрывающей свое существование группой смертных-оккультистов. Это поведение вынужденное, ведь цель этих людей - стать для тайных обществ тем же, чем те сами являются для социума в целом, создать заговор внутри заговора.
Тех, кто достоин посвящения в орден, находят в рядах других секретных сообществ; кандидат должен продемонстрировать острый ум, дух искателя, проницательность и приверженность идее прогресса человечества в свете устоев розенкрейцерства. Выбрав претендента, член организации начинает с ним переписку; такие отношения длятся на протяжении многих лет, и все это время наставник понемногу подогревает в подопечном страсть к исследованиям и подводит его к мысли о возможности существования сообщества, к идеалам которого устремлены теперь и помыслы ученика. Те, кто сохраняет непоколебимую веру в эти идеалы после испытательного периода, вновь получают письмо - на этот раз от Великих Магистров ордена - из которого узнают о своем статусе посвященного. Во многих случаях им сообщают, что на самом деле посвященными они являлись уже давно, задолго до того, как с ними наладил контакт их наставник.
Собственно орден, согласно установленному обычаю, - это “внутренний круг” организации. Прочие группировки - Общество розенкрейцеров Англии, а также многие ветви общества масонов - служат ему “внешним кругом”, или Истинным орденом розенкрейцеров. Будучи окончательно вовлечены в дела сообщества, его новые члены остаются на связи лишь со своим наставникам, с Великим Магистром, а также с теми новичками, кого поручат привлечь в ряды организации им самим. Все до единого братья отдельной масонской ложи могут являться аколитами Просвещенного ордена розенкрейцеров, и ни один из них не будет даже подозревать об участии в нем остальных - по крайней мере таковы намерения ордена. Деятельность новообращенных по большей части заключается в том же, чем они занимались до вступления в сообщество, за тем исключением, что теперь они поддерживают постоянную, регулярную переписку со своими наставниками и лишь иногда - с другими посвященными. При составлении писем используются самые разные коды и шифры, а также - почти всегда - имена, присвоенные аколитам “внутренним кругом”, чтобы подпустить еще больше туману в излагаемые на бумаге дела ордена.
Переписка членов ордена, хоть и засекреченная для пользы дела, все же не содержит тайн за семью печатями. Новичок обычно извещает своего наставника о событиях в других сообществах, в которых состоит, новостях тех мест, где он живет, и деталях своих текущих исследований, задумок и размышлений. Послания наставников младшим посвященным со-держат советы - как общефилософские, так и чисто практические - насчет методов дальнейших изысканий, о том, как сносить жизненные уроки, но все это с акцентом на пущее распространение идеалов Света и Истины на окружающих. Таким способом орден исподволь направляет прочие сообщества, наставляя их на путь добра. Побочное следствие такой системы сетевой переписки и обмена информацией - это возможность сравнивать собственные достижения с работами других посвященных, живущих далеко, общение с которыми иным путем было бы невозможно. Многие характеристики древних орденов, ныне утерянные или исчезнувшие, а порой даже свидетельства существования забытых сообществ прошлого, известные ученым розенкрейцеров, на сегодняшний день не канули в Лету окончательно лишь благодаря усилиям и тонкому руководству этой организации. Анонимное письмо, отправленное нужному исследователю, способно вскрыть факты, которые станут ключом к новому открытию, при этом неизвестный орден, приславший его, не будет связан путами гордыни или тщеславия, которые бы омрачили достижение.
Возможности
Для тех, кто осведомлен о существовании Просвещенного ордена розенкрейцеров, он может стать источником как ценной информации, так и немалых забот. Как много известно этим смертным, и что можно сделать, если выяснится, что они знают слишком много? Подобные сообщества представляют для Камарильи большую проблему. С другой стороны, орден мог бы стать неслыханным по мощи инструментом власти, если бы нашелся кто-то достаточно хитроумный, чтобы побить организацию на ее же поле. Для любого, кто увлечен разгадыванием ребусов, исследование запутанного клубка, именуемого Орденом розенкрейцеров, вероятно, очень надолго станет спасением от скуки и хандры.
Великий Магистр Внутреннего круга
Нынешний Великий Магистр, внутри ордена именуемый “Брат Ц.В.К.” - досточтимый доктор Алессандро Бальзамо [7]. Предположительно итальянец по происхождению, он пользуется большим уважением у немногочисленных избранных членов ордена, которым он открыл в переписке свое истинное имя; еще меньше тех, кто, как утверждает, встречался с ним лично. Его личное обаяние и мастерское владение любыми формами эффективного общения, по слухам, просто поразительны, а сам он - весьма спокойный человек с острым умом и саркастическим чувством юмора. Орден никогда не заявлял публично, которым по счету Великим Магистром является Бальзамо.
Тайны
Какой бы паук ни сидел в центре паутины Просвещенного ордена розенкрейцеров, он создал себе элегантный и изящный механизм контроля над обществом и использует его в охватившей весь земной шар кампании по сбору сведений и дезинформации. На протяжении XIX века орден принял в свои ряды членов почти всех крупных герметических, розенкрейцерских и масонских лож, а также христианских монашеских орденов и тому подобных организаций и таким образом напрямую отслеживал их деятельность. Орден фабрикует доказательства существования древних сообществ и традиций и через своих посвященных понемногу приоткрывает “завесу тайны” над этими выдумками, укрепляя собственное на легковерных и беспечных. Проще простого поразить воображение ученого фрагментом давно утраченного манускрипта, если сам документ состряпали пару десятков лет назад специально для такого случая. Это лишь один из примеров обширной коллекции трюков ордена.
Несмотря на все подобные игры, тот, кто выступает в роли досточтимого доктора Алессандро Бальзамо и весь остальной орден на деле помогают всем, кто ступил на путь розенкрейцерства. И этот же индивидуум из кожи вон вылезет, чтобы дискредитировать или разрушить любое сообщество, которое, по его мнению, отошло от благородной цели или пытается отобрать у него его хлеб, а в менее серьезных случаях не задумается преподать урок тому, кто - опять же, в его понимании - этого заслуживает.
Орден, по-видимому, отлично осведомлен о существовании Сородичей в своих рядах, однако питает по отношению к ним лишь те предрассудки, которые и сами вампиры сочли бы справедливыми.
Судьба
Орден розенкрейцеров столь же незаметен на сцене всей мировой истории, как и в викторианскую эпоху. Легко предположить, что он ведет свою игру и по сей день, Бог знает под сколькими личинами и ширмами, чему безмерно способствуют достижения Информационной эры.
______________
[1] Ариософия (другое название - арманизм) - эзотерическая система, разработанная австрийскими оккультистами Гвидо фон Листом и Ланцем фон Либенфельсом в период 1890 - 1930 гг. Основывалась на якобы восстановленных авторами принципах культуры древнего арио-германского теократического государства, возглавлявшегося кастой просветленных королей-священников (нем. Armanenschaft, откуда, вероятно, берет начало и название организации).
[2] Австро-прусско-итальянская война (14 июня - 23 августа 1866 года, известна также как Семинедельная война, в Италии - как Третья война за независимость) - военный конфликт Австро-Венгрии против союза Пруссии и Италии за главенство над германскими землями и контроль над Венецианской областью. Завершился победой Пруссии и ее союзников и предопределил объединение малых германских государств вокруг Пруссии, а итальянских земель - вокруг Сардинского королевства. Австро-Венгрия, потерпев поражение, потеряла шанс объединить германские земли под своим началом.
[3] В данном случае имеется в виду не страна, а историческая область в нижнем течении и в дельтах западноевропейских рек Рейн, Шельда и Маас, охватывавшая территорию современных Бельгии, Нидерландов, Люксембурга и частично северной Франции
[4] Виккане - приверженцы викки (англ. wicca), неозяческой религии, основанной на почитании природы. Если верить официальной истории появления викки как полноценно оформленной религии, то оккультные организации континента конца XIX века никак не могли стать ее основой - она зародилась и развивалась почти исключительно на территории Англии. Кроме того, последователи викки почитают Единого Бога (Рогатого) и Единую Богиню, поэтому связь данного культа с древнегерманской мифологией сомнительна.
[5] Елена Блаватская (1831 - 1891) - философ, оккультист, путешественница, урожденная русская дворянка, позднее получила гражданство США. Свои сочинения писала на английском языке. Генри Стил Олкотт (1832 - 1907) - американский юрист, журналист, писатель, полковник в отставке, участник Гражданской войны на стороне северян. В основании Теософского общества участвовал еще и третий человек, адвокат ирландского происхождения Уильям Кван Джадж (1851 - 1896).
[6] Ювенал, “Сатиры”:
«Слышу и знаю, друзья, давнишние ваши советы;
"Надо жену стеречь, запирать на замок". Сторожей-то
Как устеречь? Ведь она осмотрительно с них начинает.»
(сатира VI, 346, здесь в пер. Д. Недовича)
[7] Алессандро (Джузеппе) Бальзамо (1743 - 1795) - итальянский мистик и авантюрист. Вместе со своей женой Лоренцой странствовал по всей Европе, в том числе бывал и в Российской империи, выдавая себя за знатока герметических тайн, обладателя секрета философского камня и т.д. После возвращения в Италию в 1789 году был арестован, осужден и помещен в тюрьму замка Сан-Лео (область Эмилия-Романья), где и умер. В оригинальном тексте назван “Frater C.I.C.”, что я расшифровала как “Centre [of] Inner Circle”, откуда и получилась аббревиатура в тексте перевода.
-
Алая Ложа
Эта печально известная компания хулиганов, бездумно выбравшая себе такое название, никоим образом не связана с так называемыми Красными ложами масонских организаций, хотя ее основатели смутно осознают, что этот термин относится к некоему элитному, внутреннему кругу Вольных каменщиков. Они известны еще как Общество лозы и меча, Охотничья ложа, Клуб адского огня или “те сволочные господские недоросли” (как зовут их вконец измученные, опасающиеся за честь своих дочерей жители деревень, возле которых группа организовала себе места встреч). Тайным обществом эту компанию можно назвать, лишь упирая на их умение избегать преследования законом, а не искусство оставаться незамеченными. В разные времена они прибегали ко всевозможной риторике братства, национализма, военного дела, науки и спиритуализма, лишь бы отвлечь внимание от беспутства, жестокости и сексуальных извращений - ради чего, собственно, они и держатся вместе.
Сам кружок старше любого из своих нынешних членов - по большей части отпрысков мелкопоместного дворянства и их прихлебателей; он был создан в ответ на запрет и признание преступлением формальных дуэлей на шпагах в XVI веке [1]. Современная Алая ложа все еще используется ее членами для тренировок и совершенствования во всех видах фехтования без сетчатых масок и прочего защитного снаряжения, обязательного в спорте. Шрам на лице, заработанный в драке, считается среди них знаком мужества и поводом для шумных поздравлений (как, впрочем, и многие другие события в Ложе). Члены группы считают себя благородными авантюристами и, когда не заняты украшением друг друга царапинами от шпаг, сосредотачивают свои силы в основном на занятиях охотой. Многочисленные отлично оборудованные, набитые припасами охотничьи домики, в которых общество и устраивает свои оргии, украшены трофеями из окрестных лесов и из дальних земель. У кого-нибудь из Ложи на уме всегда есть план очередного безумного сафари, экзотического путешествия или чего-то еще подобного. Недавно разлетевшиеся слухи о том, что общество стало центром Темных искусств, почти наверняка распущены самими его участниками, ведь они без конца ищут, какую бы еще злую шутку разыграть, да так, чтобы о ней пошла слава. Тем не менее Алая ложа до сих пор избегала пристального, нежелательного для них внимания общества, в первую очередь благодаря устоявшемуся мнению, что рано или поздно эта молодежь “перебесится” и перерастет свою потребность в развлечениях. Свою роль играет и нежелание большинства людей связываться с отпрысками богатых и благородных семей.
Возможности
Общество, через которое можно прививать будущей элите Британской империи вкус к жестокости и излишествам, может стать для кое-кого ценным призом. С более практической точки зрения богатство членов Ложи, их готовность путешествовать, осмотрительность и раскиданные по всей стране места встреч, очевидно, могут оказаться полезными для вампиров. Не стоит также недооценивать их как развлечение для пресыщенных не-жизнью каинитов.
Тайны
Все члены Алой ложи в свое время предавались самым разным грехам и формам раз-врата: употребляли наркотики, практиковали содомию, насиловали и даже убивали. Внутри организации есть группка, охотящаяся на “самую опасную добычу”, то есть людей - ведь их восторг от убийства хищных зверей, вроде медведей и львов, давным-давно притупился.
Судьба
Алая ложа будет тихо и аккуратно ликвидирована союзом благородных семейств вскоре после окончания Первой Мировой войны; так они попытаются скрыть серию преступлений, совершенных их сыновьями, и уберечь тех от преследования по закону. Увы, Алая ложа не оставила себе монополию на темные делишки - ее знамя подхватили прочие аморальные и пресыщенные удовольствиями представители элиты. Богатеи и их отпрыски считали и продолжают считать себя недосягаемыми для закона и суда, и так оно и останется вплоть до Последних Ночей.
Бедствующие рыцари Короля толпы, радикальные динамитчики
Недавний альянс британской партии радикалов и менее экстремистской Либеральной партии (правда, некоторые назвали бы это поглощением) [2] прозвучал для первых, особенно для многих сторонников жесткого курса, прозвучал погребальным колоколом для их продвижения к видному месту на политической арене. Как следствие, многие приверженцы радикальных взглядов стали искать более дерзкие способы выразить свое мнение. Уже существующие группировки экстремистов воспользовались случаем, чтобы пополнить свои ряды новичками из числа разобиженных радикалов, или сформировать из них совершенно новые сообщества. Одной из таких новорожденных террористических групп и являются Бедствующие рыцари Короля толпы, радикальные динамитчики (их название - красочная аллюзия на длинные поименования воинствующих монашеских и рыцарских орденов, как, например, тамплиеры [3]), возглавляет которых Эдвард О’Донован.
О’Донован - образованный человек, некогда видный член ирландского движения фениев - собрал многих раздосадованных, лишенных влияния и полных горечи бывших радикалов и социалистов Первого Интернационала [4] вокруг ядра из немецких и итальянских революционеров, предположительно анархистов, чья дурная слава на родине лишила их борьбу смысла. Отказавшись от персональных крестовых походов, Рыцари объединились на пути к общей цели - мировой революции и анархизму, а действовать решили сообразно словам одного из них, Огюста Кулона: “Ничто на свете не говорит громче динамита”.
Однако закладка и подрыв бомб - это лишь малая часть того, чем занимаются Бедствующие рыцари. Они полагают, что для скорейшего достижения своей цели следует собирать драгоценные сведения о том, как изготавливать взрывчатые вещества и устройства, а затем передавать их своим собратьям в битве за свободу. Таким образом общество вносит свою лепту в борьбу на глобальном уровне. Для достижения этой своей цели Рыцари скрупулезно собирают любые доступные им обрывки информации по интересующей их тематике: расспрашивают опытных революционеров, ветеранов войн и ремесленников, штудируют книги и учебники по химии и инженерному делу и изучают все прочие источники, оказавшиеся в зоне видимости. Вооружившись знаниями, они исследуют состав взрывчатых веществ и принципы их производства, еженощно встречаясь, чтобы изложить результаты своей работы на бумаге в виде простых схем и практических курсов для обучения. Их сочинения, диаграмма и пособия затем переводятся на другие языки и передаются сообществам по всей Западной Европе в обеих Америках, и это обеспечивает Рыцарям огромное уважение и похвалы от их собратьев по борьбе.
Бедствующие рыцари-динамитчики, несмотря на свою преимущественно образовательную деятельность, и сами устраивают подрывы, выбирая в качестве целей тюрьмы, суды и дома судей. Их акции - тщательно выверенные по времени детонации зарядов, аккуратно размещенных так, чтобы причинить максимальный урон зданиям и инфраструктуре - отличаются высочайшим уровнем подготовки и той четко отмеренной долей стиля, какая неизменно породит далеко идущую молву.
Группировки анархистов и социалистов, сторонников мягких, политических революций, Рыцари-динамитчики и им подобные сообщества считают злейшими врагами. Жесткие способы воздействия, по словам первых, способны лишь навредить всему движению, поскольку тогда все революционеры предстанут в глазах народа убийцами. Если Рыцари вообще снисходят до ответа на подобные выпады, они говорят, что несправедливости и жестокости, творимые сильными мира сего, есть урожай бурь от посеянных слов. Неудивительно, что Динамитчики, имея по всему миру печальную репутацию, попали в число наиболее активно разыскиваемых стражами порядка группировок во всей Европе. Власти Лондона отчаянно пытаются продвинуться вперед в расследовании деятельности Рыцарей, однако те пока что идут на шаг впереди сыщиков благодаря своим организационным методам и необыкновенному чутью.
Возможности
Для тех, кто строит собственные планы переворотов, Рыцари-динамитчики могли бы стать превосходными союзниками, если, конечно, завоевать сперва их доверие. Налаженная связь с этим сообществом - это практически рекомендательное письмо для любой другой революционной группировки по всему миру. При этом согласие с их идеологией вовсе необязательно для того, чтобы ими манипулировать. Умение разнести на куски какое-нибудь здание может потребоваться стороннику любого из множества политических течений.
С другой стороны, любой, кто окажет помощь в розыске и задержании Рыцарей-динамитчиков, приобретет немалый вес в правительстве.
Мудрые Сородичи попытаются зайти с обеих сторон.
Взрывоопасное занятие
Производство динамита и взрывных устройств - дело весьма сложное, и в нем трудно достичь аккуратности исполнения, даже при том, что криминалистика как наука пока еще делает свои первые шаги, и полагаться на ее выводы нужно с осторожностью. Для создания качественной бомбы требуются познания не только в химии, но и немалый опыт в механике. Если группировка хочет иметь самые разные зажигательные и/или взрывные устройства - а серьезные люди пожелают иметь адскую машинку нужного типа для любого случая - она столкнется с необходимостью доставать множество недешевых инструментов и расходных материалов, не привлекая в процессе внимания властей, вездесущие агенты которых отлично знают, что нужно высматривать, чтобы вычислить лабораторию по производству бомб. По этой же причине информация о технике создания взрывчатых веществ и устройств ценятся в революционном подполье на вес золота. Те, кому успешно удается раздобыть и распространить работающие инструкции, приобретают в кругу братьев по борьбе высокий статус.
Тайны
Лидер Рыцарей Эдвард О’Донован безнадежно утратил рассудок. Когда-то этот образованный, добросердечный юноша увлекся идеями социализма: его привлекли обещания сделать лучше жизнь бедняков и рабочих. Его арестовали за связи с ирландской революционной газетенкой, после чего Эдвард оказался в английской тюрьме вместе с сотнями других сторонников гомруля и долгие годы проходил “трудовое исправление”, терпя нечеловеческую жестокость надзирателей, тесноту, голод и дурную медицину. О’Донована несколько месяцев продержали в карцере на скудном пайке, со скованными за спиной руками, за отказ указать свое вероисповедание в списке, который не содержал его религию. В качестве изящной и хитроумной формы протеста ирландцы избрали Эдварда в парламент Королевства представителем графства Типперэри [5], но его мандат, разумеется, был тут же аннулирован. Правительству в конце концов пришлось амнистировать его и других заключенных, но для О’Донована было уже слишком поздно.
Сейчас этот человек охвачен болезненным стремлением уничтожить любой аспект общества, которое поместило его за решетку. Каждое его слово, всякое действие служит этой цели; ему не интересны отношения или способы времяпрепровождения, которые не подливают масла в огонь его войны. Всем ясно, что О'Донован переступит на своем пути через любого, друга или врага, хотя пока что такого не случалось. Лидер Бедствующих рыцарей с легкостью отправляет людей на верную смерть и прикончит любого из соратников, если тот предложит хоть чуть-чуть смягчить методы борьбы.
Судьба
Стремительный взлет Рыцарей-динамитчиков к известности продолжится, их террористические акции станут все более частыми, а призывы к борьбе в публикациях - все более экстремистскими. На рубеже века даже прочие революционеры будут звать членов организации мясниками, так и нарывающимися на справедливое воздаяние своим действиям. В 1901 году тело Эдварда О’Донована с раной в затылке от выстрела в упор обнаружат в каком-то лондонском проулке. Тем не менее, массовых арестов не последует. Группировка понемногу распадется, члены общества расползутся по другим объединениям или вовсе исчезнут из виду. Воззвания Рыцарей-динамитчиков продержатся дольше: они будут в ходу еще несколько лет и станут вдохновением нескольким революционным организациям, от Ситуационистов до Партии черных пантер [6].
В 1954 году старый Рори Хьюз, бывший лидер “Шинн Фейн” и член парламента Ирландии в отставке, будет найден в своем доме застреленным в упор в затылок. На стене рядом с трупом обнаружат надпись: “Эдвард О’Донован, ты отомщен!” Правда, газеты про эти слова почему-то не упомянут.
Христианская лига молодых анархистов
Такое определенно шутливое название кружка политически активной молодежи указывает на их часто несерьезный подход к революционным идеям. Это недавно основанное сообщество юных деятелей, созданное в подражание более опытным и известным группировкам, как, например, Лига социалистов Уильяма Морриса [8]. Но там, где соратники Морриса превозносили свои идеи пером и кистью, практично мыслящие сыновья купцов, составлявшие ряды “Христианской лиги”, отодвигали в сторону изящные искусства ради печатаемых оптом сатирических листовок, флагов, оформленных в рекламном стиле, театральных и фестивальных плакатов и циркуляров о церковных праздниках. Регулярное издание организации - газета “Странные истины” - при ближайшем рассмотрении оказывается обыкновенным бульварным листком, битком набитым сенсационными расследованиями преступлений. Другое их издание, “Слово”, является, однако, уже более толковым подражанием памфлетам проповедников, но беспечные читатели редко осознают, что внутри содержатся неплохие статьи социалистической тематики.
Несмотря на столь замысловатый подход к делу, члены Христианской лиги весьма серьезно относятся к сведениям и текстам, которые печатают, и активно поддерживают всевозможные мероприятия и заведения единомышленников, как, например, знаменитый лондонский подпольный “Автономи-клаб” или устраиваемые Моррисом публичные дебаты. Тот факт, что участников сообщества охотно позволяют другим пользоваться своими печатными станками и опытом в этом деле, немало помог исправлению их репутации: теперь на них смотрят уже не как на шутов гороховых или анархистов, играющих исключительно на публику. Им стали поручать написание сатирических очерков для серьезных изданий, и результаты заслуживают похвалы. Методы Лиги одобряют далеко не все, и кое-кто в среде социал-анархистов заявляет, что юмор обесценивает столь серьезное дело, как работу по изменению государственного управления; такие люди по возможности пытаются оттереть организацию от участия в мероприятиях. Их потуги, конечно, лишь добавляют членам Христианской лиги мишеней для новых сатир.
Возможности
Эффектная работа Лиги, пусть и не приносящая большой пользы по сравнению с другими сообществами, делает ее привлекательным возможным союзником для тех, кому требуется что-нибудь новенькое. Конечно, с практической точки зрения группе смертных, располагающей собственной типографией, всегда найдется применение, если это все, что только и нужно. В отличие от многих революционеров, у членов Лиги имеются деньги, которые они готовы тратить на свое дело, и эти средства можно направить на определенные цели, если должным образом склонить к этому сообщество. Поскольку в повседневной жизни все участники организации - деловые люди, бизнесмены и издатели, шантаж будет весьма эффективным против них оружием.
Тайны
У Лиги нет никаких ужасных секретов, кроме того, что большая часть ее членов заинтересована скорее в демонстрации своего остроумия, а не приверженности делу анархизма.
Судьба
Христианская Лига молодых анархистов в конце концов тихо угаснет ввиду того, что ее участники потеряют интерес к своей деятельности; кроме того, они окажутся не готовы поставить на карту все свое благосостояние и репутацию, если все всплывет наружу. Уже в зрелом возрасте, оглядываясь на прожитые годы, кое-кто из членов Лиги пожалеет, что не набрался храбрости и решимости продолжить дело.
Круглый стол
Круглый стол - совет богатейших и наиболее влиятельных во всем мире персон, собранный по задумке британского бриллиантового магната Сесила Родса [9], - имеет своей целью администрирование всемирного “правительства империалистов”, заключающуюся в несении “бремени белого человека”. Власть, по мнению членов круга, и дальше следует концентрировать в руках англоязычной элиты, которая наилучшим образом подходит для этой задачи. Кто-то, возможно, и слышал само название “Круглый стол”, или предполагал существование подобной организации, но ее деятельность по всему миру крайне секретна уже лишь потому, что ее участники настолько влиятельны, что давно уже ни перед кем не отвечают за свои решения. Кроме Родса, в составе Круглого стола числятся Ротшильд, Морган, Лассэтер, Рокфеллер, Миллинер, Карнеги [10] и многие другие - столь представительное общество, что всяких президентов и премьер-министров туда просто не думают приглашать. Это новая мировая аристократия, где умение накапливать состояние и сосредотачивать в своих руках власть подобно козырной карте бьет обыкновенное благородное происхождение.
Круглый стол, или, как любит говаривать Родс, “элитное общество”, служит главным образом средством прямого общения для его членов, местом, где они могут согласовывать свои деловые решения, чтобы максимизировать прибыль, объединять силы для давления на правительства и организации, аккумулировать средства для финансирования предприятий, полезных их общему делу. Также они корректируют действия друг друга, если те представляют угрозу для всемирного теневого правительства, которое они стремятся создать. В первую же очередь участники Круглого стола озабочены тем, чтобы по всеобщему согласию устроить беспрепятственное наследование своего положения; эти люди, привыкшие к необходимости предсказывать развитие событий на десять шагов вперед, ведут переговоры и принимают все меры к тому, чтобы наследники и преемники сумели продолжить их великое дело и после того, как основатели сообщества обратятся в прах. Показательным в этом смысле можно считать трест, основанный Родсом в одном из множества его завещаний: деньги этой организации пошли бы на обеспечение перспективных молодых людей, и если бы те успешно продолжили дело Круглого стола, то в дополнение к деньгам получили бы заслуженный почет и похвалы.
Как и прочие подобные клики могущественных людей, Круглый стол - это настоящее змеиное гнездо, переполненное достойными Макиавелли интригами и драками за власть. Каждому члену кружка есть что терять, чтобы потакать желаниям Родса или полагаться на мнение большинства. Всякое принимаемое решение является результатом борьбы воль, хитрости, а порой - полномасштабной закулисной войны: одни участники сообщества используют свои ни с чем не сравнимые ресурсы, чтобы направить людей (или организации) на которые они имеют влияние, против тех, кто подвластен другим. С определенной точки зрения Круглый стол - это микрокосм, модель Европы и Америки, отражающая весь театр политики Запада.
Возможности
Разумно предположить, что Круглый стол становится объектом попыток Сородичей заполучить в свои руки могущество чаще, чем какая-либо иная современная ему организация. Участники этого сообщества занимают верхние ступеньки в предприятиях, занятых железнодорожными перевозками, производством стали и нефтепродуктов, в банковском деле и многих других отраслях экономики, и всякий вампир, обладающий сколь-нибудь значимым влиянием в любой из этих сфер, станет замечать, что его интересы страдают все чаще и чаще по мере того, как Круглый стол тянет одеяло на себя, аккумулируя ресуры. Интриги этого кружка столь обширны, что в них так или иначе участвует буквально каждый каинит. Это наивысшая концентрация могущества, когда-либо существовавшая в мире, и лишь по-настоящему искушенные манипуляторы сумеют достичь здесь хотя бы толики успеха.
Тайны
Деятельность Круглого стола подразумевает наличие большего количества тайн и секретов, чем можно перечислить в этой книге. Его члены имеют интересы во всех без исключения сферах могущества смертных и обладают потенциальными рычагами влияния на любую группировку незримого мира - а значит, могут прятать в своих шкафах всевозможные скелеты. Плетение интриг в рамках кружка - от выступлений Эндрю Карнеги против своих коллег-империалистов до попыток британских членов кружка потеснить Дж. П. Моргана с трона короля железных дорог руками канадских монархистов - может стать увлекательным занятием для предприимчивого Сородича, да таковым и является. Яростная пропаганда как за, так и против капиталистического видения мира является отличным источником возможных деталей, хранимых в секрете. Не сделайте ошибки: каиниты кружат возле Круглого стола - и это именно те вампиры, кто наиболее хитер и искушен в деле влияния на мир смертных. В общем, нет ума - пеняй на себя….
Судьба
Круглый стол Сесила Родса позже будет часто упоминаться как предтеча единого всемирного правительства, которое, по утверждению сторонников теории заговора, держит в своем кулаке весь земной шар - новый, ужасающий мировой порядок. Его будут называть предшественником и Трехсторонней Комиссии, и Бильдербергского клуба, и Совета по международным отношениям [11], а также ООН, НАТО, Мирового банка и ВТО - в общем, любой организации, которую можно считать отражением глобального межнационального правительства.
_______________
[1] Запреты на дуэль как способ разрешения споров стали появляться в светском законодательстве с середины XVI века из-за высокой вероятности смерти одного, а то и обоих участников. Чуть позже на Тридентском соборе (1545-1563 гг.) к запретам присоединилась и католическая церковь, пригрозившая отлучением всем участникам дуэлей, включая зрителей. Погибших на дуэлях объявляли самоубийцами и запрещали хоронить в освященной земле. Тем не менее европейские правители негласно поощряли дуэли, выдавая выжившим королевские прощения за золото, тем самым пополняя казну. После появления огнестрельного оружия исход дуэли стал гораздо меньше зависеть от физической формы участника, и мода на дуэли возродилась. Однако к XIX веку окончательно сложились строгие дуэльные кодексы, при скрупулезном соблюдении требований которых дуэли оканчивались легкими ранениями и очень редко - смертями.
[2] В оригинале допущена неточность. Речь идет о коалиции 1859 года. На парламентских выборах 1835 года радикалы получили почти половину мест в Палате Общин, однако не сумели создать полноценную партию с формальным лидером и четкой программой действий. К 1859 году они сумели договориться с партией вигов, чьи взгляды были им ближе, в результате чего сформировалась современная Либеральная партия Великобритании
[3] Прямая аллюзия на орден тамплиеров, одним из вариантов названий которого было “Бедствующие воины Христа и Храма Соломонова”.
[4] Фении - ирландские революционеры-республиканцы, члены подпольной организации, чьей целью было создание независимой ирландской республики путем тайно подготовленного вооруженного восстания против англичан. С самого начала сопровождали подпольную деятельность террористическими актами, в том числе взрывами. Действовали также в Америке, пытаясь втянуть США в войну с Великобританией и так ослабить военное давление властей империи на Ирландию. Первый Интернационал (1864-1876) - первая массовая международная организация рабочего класса; учреждена в Лондоне, объединяла национальные ячейки 13 европейских стран и США. К 1869 году внутри организации сформировались внутренние идеологические течения, а после подавления восстания в Парижской коммуне активная деятельность Интернационала постепенно угасала вплоть до его роспуска.
[5] Типперэри - графство на юге Ирландии, в провинции Мюнстер.
[6] Ситуационизм - художественно-политическое движение середины XX века социалистической направленности. Ситуационисты отрицали ведущую роль государства и партии, сосредотачивали свое внимание на художественно ориентированной части общества. Рассматривали капитализм в первую очередь как общество потребления, извлекающее прибыль в том числе и из культурной составляющей (информация, образы в СМИ, имидж и т.д.)
Партия Черных пантер - американское леворадикальное объединение темнокожих (1960е - 1970е годы), выступавшее за вооруженное сопротивление социальной несправедливости в отношении афроамериканцев.
[7] “Шинн Фейн” (в переводе с ирландского “мы сами”) - ирландское политическое движение социалистического толка, давшее начало сразу нескольким политическим партиям (как правило, с таким же названием). Выступает за объединение Ирландии в границах острова и регулярно обвиняется руководством Великобритании в связях с ИРА (которые сами отрицают). При этом в парламентской деятельности Соединенного Королевства Шинн Фейн участия не принимает принципиально. История с “Рори Хьюзом” - вероятно, намек на Питера Хьюгза (1879 - 1954), видного участника движения Шинн Фейн, выступавшего сторонником Англо-Ирландского договора 1921 года, который завершил Ирландскую войну за независимость (1919-1921). Действительно, найден мертвым у себя дома, но была ли эта смерть насильственной - неизвестно
[8] Уильям Моррис (1834 - 1896) - английский писатель, поэт, художник, один из родоначальников современного художественного ткачества. Параллельно с творчеством вел активную политическую жизнь, придерживаясь взглядов социализма. Лига социалистов (1885 - 1901) - политическое движение в Великобритании, придерживавшееся взглядов социализма, а позже анархизма. Кроме Уильяма Морриса, среди его видных членов также были художник Уолтер Крейн, ученый-биолог Эдвард Эвелинг и его супруга, дочь Карла Маркса Элеонора.
[9] Сесил Джон Родс (1853 - 1902) - британский предприниматель и политик, основатель алмазодобывающей компании “De Beers”. Организатор британской колониальной экспансии в Южной Африке; его планы по созданию в Африке непрерывного пояса британских колоний от Каира до Кейптауна стали одной из причин англо-бурской войны 1899 - 1902 годов.
[10] Эндрю Карнеги (1835 - 1919) - основатель компании “US Steel”. Джон Пьерпонт Морган I (1837 - 1913) - финансист и банкир, основатель компании “Морган и Ко”, участвовал в создании компании “Дженерал Электрик”. Лассэтер и Миллинер - субъекты, придуманные для вселенной Мира Тьмы. Миллинеры (глава семьи - Фрэнсис Миллинер) - американское семейство предпринимателей, в 60-е годы XX века введенное в клан Джованни. Джереми Лассэтер - основатель компании “Премиум Ойл”, ставшей основой для корпорации Пентекс (см. линейку “Оборотни: Апокалипсис”).
[11] Совет по международным отношениям - американская частная организация, созданная в 1921 году. Специализируется на сборе и анализе политических, экономических и социальных фактов, и на основе этого дает рекомендации администрации США по ведению внешней политики. Бильдербергский клуб - неофициальная ежегодная конференция, на которой с 1954 года собираются влиятельные деятели политики, бизнеса, СМИ из Америки, Европы и Азии. Существует т.н. “актив” клуба (около 400 человек), из которых каждый год приглашают примерно 130. Участники обсуждают национальную политику и международные вопросы. Трехсторонняя комиссия - международная организация, учрежденная в 1973 году по инициативе ведущих деятелей первых двух организаций. Цели ее деятельности примерно совпадают с Бильдербергским клубом, однако она, в отличие от последнего, имеет черты общественного объединения: официальное членство, устав и штаб-квартиры в Вашингтоне, Париже и Токио.
-
Нет помощи вдовьему сыну [1], или Создание тайных сообществ
Тик-так, тик-так… Совместные действия тайных обществ похожи на непрерывное тиканье механизмов на заднем плане викторианской эпохи. Во множестве случаев персонажи непременно столкнутся с какой-нибудь из десятков группировок и сотен их фракций, единовременно оказывающих самое разнообразное давление на социум. Для тех, кто стремится приобрести хотя бы незначительный вес в обществе или политическое влияние это - прямо-таки непреложный факт из не-жизни, одно из ожидаемых правил в игре престолов. Собственно, для начала повествования больше ничего и не нужно, однако моделировать участие того или иного героя в каком-либо сообществе в рамках составленных рассказчиком правил ролевой системы станет немного легче, если мы заново изучим и обсудим соответствующую игромеханику. Разумеется, игрок может просто дать своему персонажу Влияние, объяснив это участием в масонской ложе, или записать в качестве основного Контакта члена Герметического Ордена Золотой Зари. Но если копнуть чуть-чуть глубже, то с помощью масштабных конструкций элементов Окружения можно отразить управление целыми сообществами (или фракциями внутри них), или подробнее показать взаимодействие героя с конкретной организацией или же с культурой тайных обществ в целом.
Объединение очков Окружения
Игроки, желающие, чтобы их персонажи контролировали тайное сообщество или его часть, могут в ходе создания своих героев объединить их очки Окружения по таким элементам, как Союзники, Контакты, Стадо, Влияние, Наставник, Ресурсы и Сторонники, с целью осознать возможности котерии. Такие черты, как Поколение и Статус, являются неотъемлемыми характеристиками отдельных персонажей, а Слава не отвечает самой сути тайных обществ - за исключением случаев, которые далее будут описаны отдельно.
Один из элементов игроки совместно определяют как базовый (Anchor) - тот, на котором строится их сообщество, и который ведет за собой прочие выбранные черты. Допустим, элемент Ресурсов, выбранный базовым, означает, что данная организация управляет своим Влиянием или Контактами с помощью богатства - будь это банковское дело, бизнес или просто намерение хорошо платить за чужой труд. Базовым можно назначить любой элемент Окружения из тех, очки которых можно объединять (перечисленных выше). Сумма сложенных очков может выходить за пределы доступного отдельному герою, что отражает возросшую силу котерии, действующей сообща. Рассказчику стоит обдумать верхний предел для уровня объединенных ресурсов еще на этапе создания персонажей и в дальнейшей игре, иначе накопленная игроками мощь может выйти из-под контроля. Для большинства котерий максимум в 10 пунктов не позволяет достичь неограниченного могущества, позволяя при этом героям иметь значительный размах совместных действий. Конечно, чем крупнее и сильнее группа персонажей, тем выше будет сумма очков их элементов Окружения.
Как увеличить значение элементов Окружения
после создания персонажа
Изложенные ниже правила дают игрокам логичную систему развития черт Окружения персонажей с помощью очков опыта, которую можно использовать в дополнение к заявленным рассказчиком правилам или вместо них, при этом корректируя схему в соответствии с потребностями игры. Все эти правила используются по желанию.
1. Самый простой способ. На увеличение всякой черты Окружения на 1 пункт игрок потратит [текущее значение черты х2] очков опыта.
2. Простой способ. Персонаж может поднять значение одной черты Окружения на 1 пункт, направив на это свои усилия в течение [текущее значение черты х2] недель игрового времени. Слова “направить усилия” означают, что герой в это время не ввязывается в приключения и не занят каким-либо тяжким трудом, если, конечно, то и другое не имеет отношения к развиваемой характеристике.
3. Сложный способ. Значение черты Окружения может увеличиться на 1 пункт, если игрок наберет в длительном броске число успехов, равное [новый уровень черты х2]: 4 успеха для 2-го уровня и т.д. Игрок не может сделать более одного такого броска за одну сессию и за неделю игрового времени (причем неважно, сколько игрового времени уложится в одну сессию или сколько сессий потребуется для отыгрыша этой недели, должны выполняться оба условия). Бросок делается по нужной черте Окружения в сумме с подходящей по смыслу Способностью: [Ресурсы + Финансы] для накопления богатства, [Академические знания + Контакты] для налаживания новых связей в университете и т.п. Игрок может прибегнуть к такому броску лишь после того, как его герой в значительной мере и успешно воспользовался данной чертой Окружения в игре.
Теневая война: как “помериться Окружением”
В мире тайных сообществ различные силы беспрестанно борются за ресурсы, будь то люди, возможность продвинуть и отшлифовать идею или материальные ценности, такие как деньги.
Оказавшись в такой ситуации в игре, каждая из противоборствующих сторон делает длительный бросок по схеме, описанной выше (“сложный способ”), и с теми же ограничениями по частоте. Как только один соперник набирает в броске вдвое больше успехов, чем другой, он прибавляет к своему значению черты Окружения один пункт, в то время как проигравший этот пункт теряет.
Объект Окружения, за который сражаются чересчур долго или пытаются отобрать друг у друга слишком часто, может “износиться” и исчезнуть ввиду напряжения, вызванного бесконечными переходами из рук в руки. Рассказчику следует заранее определить период времени, по истечении которого это произойдет. При использовании уже описанных длительных бросков соперничество за черту Окружения, которое продолжается на протяжении [6х новый уровень черты Окружения] недель без определенного результата, приводит к снижению ее ценности на 1 пункт. В дальнейшем рассказчик может по желанию облегчить восстановление такого “износившегося” объекта Окружения, например, снизить на 1 множитель для усилий по его восстановлению - или еще больше, если персонажи обладают другими развитыми чертами Окружения и хорошо подготовленный и отыгранный план действий.
Значение базовой черты является одновременно тем пределом, до которого могут быть подняты показатели всех прочих черт Окружения. Если значение базовой черты падает в ходе игры - в силу невнимательности игроков или вмешательства в дела героев неигровых персонажей - новое значение становится максимумом, и значения прочих черт немедленно должны быть снижены так, чтобы ему соответствовать. Если базовую черту удастся восстановить, прочие пострадавшие элементы Окружения также могут вернуть свое значение, но уже за очки опыта в размере, установленном рассказчиком (см. врезку). Все персонажи, вложившиеся в общее Окружение, имеют полный доступ ко всей накопленной сумме очков (если, конечно, игроки заранее не установили некие пределы). Важно также отметить, что элементы Окружения, расходующиеся в результате применения (например, ежемесячные траты Ресурсов), вычитаются из общей суммы при использовании и не могут применяться другими игроками, пока не будут восполнены.
Пример. Игроки рассказчика Эрика решают, что их котерия - группа состоятельных американцев, действующих в Лондоне - станет сердцем сообщества под названием “Сыны Союза”, патриотической группы для их деловых соотечественников, волею судьбы оказавшихся по другую сторону океана. В качестве базовой черты они выбирают Ресурсы - поскольку залогом могущества их группы является богатство. Игрок Том отдает в общую “копилку” 3 очка Ресурсов, по 1 очку Союзников и Влияния и 2 очка Контактов. Вклад Дэна составляет 2 очка Ресурсов, 1 очко Союзников и 3 очка Контактов. Игрок Эллиот, при создании своего персонажа потративший большую часть очков на дисциплину Могущество, добавляет только 1 очко Ресурсов и столько же Контактов [2]. Таким образом, “Сыны Союза” вместе располагают 6 очками Ресурсов, таким же количеством Контактов, что делает их весьма состоятельным кружком бизнесменов с кучей деловых связей. У группы также имеются друзья в американском посольстве (Союзники - 2) и возможность некоторого экономического воздействия на окружающих (Влияние - 1). Эллиот, несмотря на то, что сам отдал в “копилку” всего два очка Окружения, будет иметь доступ ко всем накопленным котерией очкам.
В ходе игры череда катастрофически неудачных вложений средств снижает Ресурсы “Сынов Союза” до 5. Поскольку именно эту черту игроки выбрали базовой для своей котерии, их общие Контакты также окажутся снижены до 5: это отражает поведение их деловых партнеров, стремящихся отдалиться от неудачливых компаньонов.
Игрок в любой момент может забрать свой “вклад” в общее Окружение, однако он получит обратно на 1 очко меньше, чем отдавал (за счет неэффективности внезапной реструктуризации). Если же игрок желает взять отданные ранее очки окружения подчистую, он должен будет сделать соответствующий длительный бросок (принцип см. во врезке выше) по условиям, определяемым рассказчиком, и набрать в нем число успехов, равное количеству забираемых очков. В случае, когда игроки желают изменить базовую черту Окружения, они могут это сделать, предварительно подняв значение новой базовой черты на 1 пункт (и не забыв после снизить значение любых элементов Окружения в общей “копилке”, не соответствующих новому максимуму). Рассказчик по желанию может потребовать от игроков выждать определенный период игрового времени, что отразит перестройку их сообщества согласно новой базовой черте. Обыкновенно для этого бывает достаточно срока [одна неделя х один пункт новой базовой черты Окружения], если нет каких-либо обстоятельств, облегчающих переход ([один день х один пункт]) или осложняющих его ([один месяц х один пункт]).
Иные решения по Окружению
В этом разделе рассматриваются вопросы, которые помогут рассказчикам и игрокам лучше понять смысл элементов Окружения их персонажей в контексте тайных сообществ.
Прежде всего, отражает ли общая “копилка” очков Окружения, собранная котерией, суть всей тайной организации, или же это лишь сегмент более крупного сообщества, в котором персонаж (или группа персонажей) обладает некоей мерой влияния? Вольные каменщики, к примеру - это гигантская организация, для полного контроля над которой нужно будет потратить сотни очков Окружения. Большинство игроков, собрав из своих героев масонскую котерию, создадут для нее пул очков Окружения, соответствующий обособленной местной ложе или же небольшой фракции, объединяющей живущих далеко друг от друга братьев - просто потому, что для чего-то иного потребуется огромное количество очков в “копилке”. Если же остановить свой выбор на менее известном или четко локализованном тайном сообществе, то накопленные совместными усилиями игроков очки Окружения вполне смогут отразить все возможности их организации. Если же у котерии все-таки не получится охватить вниманием все аспекты своей группировки, рассказчику важно самому, без привязки к сюжету игры, обдумать, кто из смертных персонажей (или героев-Сородичей) мог бы поучаствовать в созданном сообществе.
Второй важный вопрос - представляет ли собранный игроками пул очков Окружения некий вещественный актив сообщества, или же он символизирует возможности их организации? В приведенном выше примере “Сыны Союза” располагают 6 очками Контактов. Означает ли это, что участники организации окажутся везде, куда бы персонажи игроков ни обратились за информацией, или же просто сами члены сообщества имеют обширные связи? Подобные вопросы и игроки, и рассказчик должны задать себе и обдумать, прежде чем просто собрать в “копилку” очки Окружения со всех доступных его элементов, а после наблюдать, как все очарование игры рушится из-за нестыковок и неувязок.
Союзники. К числу Союзников чаще всего относятся прочие члены тайного сообщества, в котором состоят персонажи игроков. Это их друзья и соратники, готовые оказать помощь во имя братских связей или сходных с идеологией группы взглядов. Как и в случае с обычными Союзниками, персонажи должны поддерживать дружеские отношения, что временами требует оказания взаимных услуг. Группировки, отличающиеся высокой социальной активностью, зачастую будут иметь высокие значения этой характеристики Окружения. Некоторые сообшества могут иметь Союзников вне собственных рядов: такое случается, когда некая известная личность не может открыто состоять в организации в силу конфликта интересов - но все же негласно ее поддерживает.
Если котерия выбирает Союзников базовой чертой общего Окружения своего сообщества, то оно, вероятнее всего, в целом исповедует идеи доверия, дружбы, общих целей и любые другие, во имя которых члены какой-либо группы готовы охотно помогать друг другу. У многих масонских обществ (лож) базовым элементом являются именно Союзники.
Контакты. Сообщества, в большей степени занятые деловыми отношениями или духовными практиками и в меньшей - общественными проблемами, такие, как группы магов или ремесленные артели, предпочтут Союзникам черту Контакты, что отразит их более прагматичные и менее дружественные отношения. Группы высокопоставленных особ или просто персон, занимающих видное положение в обществе, хорошо информированные или имеющие доступ во властные структуры за пределами своей организации в силу положения в обществе или профессиональной деятельности, также будут иметь высокое значение Контактов. Есть и такие сообщества, которые просто развивают обширные связи - подпольщики или группировки, которым по самым разным причинам требуются тайные или приватные каналы связи или желают раздобыть секретные сведения. Элемент Контактов может означать также группу лиц, имеющих доступ к неким записям или хранилищам информации - их личным или расположенным на рабочем месте. Например, таким окажется сообщество герметистов, известное своей обширной оккультной библиотекой. Стоит отметить, что небольшая группа легких на подъем субъектов также будет иметь высокое значение Контактов. Один в поле, конечно же, не воин, но если этот “воин” по долгу службы вынужден каждый день метаться по всему городу или объезжать за год все уголки Европы, он, безусловно, станет куда более ценным источником сведений, чем целая компания знакомых, сидящих на одном месте.
Сообщества, сделавшие Контакты базовой чертой своего Окружения, поддерживают свое могущество с помощью информации: они знают, что где происходит и кто это делает, и им важна точность сведений и скорость их получения. Просвещенный Орден розенкрейцеров, сосредоточивший свои усилия на сборе и распределении знаний между своими членами, - вот отличный пример организации, “завязанной” на Контакты.
Стадо. Это относительно бесхитростный элемент Окружения, хотя она вовсе не всегда отражает реальное “стадо” смертных. Например, группа профессиональных лекарей, втайне ото всех ищущих знания с помощью вивисекции, может иметь доступ к огромным запасам крови. Но тем, кто активно участвует в жизни медицинского сообщества, легко доступны и более привычные источники пищи. Методы лечения тех, кто заперт в сумасшедших домах, - для широкой публики остаются тайной за семью печатями. В оккультных церемониях кровь используется часто, но пить ее, исполняя ритуал, необязательно.
Стадо в качестве базовой черты встречается редко и в особых ситуациях, но, возможно, стало бы таковой для сообщества, посвятившего себя налаживанию медицинских связей и организации доступа к запасам крови, чтобы влиять на других Сородичей, или для религиозной группы, которую вампир использует для кормления, а доходы и действия ее членов оставляет на откуп церкви.
Влияние. Влияние в сферах политики, бизнеса или общества в целом является пред-положительной конечной целью многих тайных сообществ, желающих распространить свои идеи или реализовать некие планы. Как и в случае с Контактами, Влияние может символизировать группу высокопоставленных или состоятельных персон, которые, однако - в отличие от Контактов - желают совместно работать ради достижения своей цели, а не просто добывать информацию для сообщества. Картина здесь может оказаться простой - один-два члена организации вхожи в высшее общество и могут там шепнуть на ушко нужным людям правильные слова; в более сложной ситуации в рядах группировки числятся персоны, на самом деле задающие тон в деловых или правительственных кругах. Времена, когда общественное мнение формируется с помощью средств массовой информации, еще даже не забрезжили на горизонте, но дело к тому идет. Временами газеты уже служат источником сведений, задающих настроения социума.
Сообщества, где Влияние стало базовой чертой Окружения, черпают свое могущество из уважения и доступа к власть имущим. Группа, наслаждающаяся возможностью формировать политику той среды, в которой существует, получит и деньги, и друзей, и информацию. Просвещенное Общество Рыдающей Луны будет действовать как организация с базовым Влиянием, особенно в своей родной Америке; то же самое относится и к многим масонским группам.
Наставник. Это интересный выбор для группки внутри тайного сообщества, такой, где некие более могущественные Сородичи вне ее рядов являются одним из источников могущества для персонажей игроков. С одной стороны, старейшинам может быть ненавистна мысль о том, чтобы делиться с кем-то с таким трудом заработанным влиянием на мир смертных. С другой же, если позволить молодым и перспективным соперникам подступиться к готовой властной структуре, их будет легче контролировать. Можно использовать и не столь коварный подход к идее Наставника: некоторым старейшинам просто нужна помощь в управлении крупным, сложным сообществом.
Персонажи, чей вклад в сообщество основан на подчинении более могущественным существам (обычно Сородичам), составят группу с Наставником в качестве базового элемента Окружения. Нет ничего удивительного в том, что старейшина влиятельной котерии дозволяет своим подчиненным пользоваться ее возможностями, среди которых вполне может оказаться и доступ к тайному сообществу. Таким образом, котерия, получившая выход на Орден Золотой Зари от гипотетической группы Тремеров, когда-то помогших ему сформироваться, станет примером сообщества с базовой чертой “Наставник”. Наконец, подумайте: что, если крупные организации вроде Теософского общества действительно получают наставления Тайных Покровителей с астрального плана?
Ресурсы. Можно с уверенностью сказать, что Ресурсы нужны всем и каждому, будь то капиталы, товары, недвижимость или уважение. С определенными оговорками назовем также верным утверждение, что за деньги можно купить и влияние, и информацию, и даже друзей. Однако игроки часто не уделяют внимания такому вопросу: как кто-либо становится богатым, не имея изначально за душой хоть какого-то влияния, связей и тому подобных вещей? Редко встретишь человека, который богат сам по себе. Он наверняка как-то заработал свой капитал, и должен что-то делать дальше, чтобы сохранить его. Кроме того, могущество редко основывается только лишь на материальных благах и недвижимом имуществе - нужны еще доверие и уважение окружающих. К примеру, тот, кто владеет некой собственностью и имеет хорошую репутацию, может получить заем с минимальными усилиями, и так далее. Состоятельный покровитель (один либо несколько), обеспечивающий персонажу или организации прочный финансовый тыл - так проявляется черта Ресурсов.
Тайные общества, выбирающие Ресурсы базовой чертой, предсказуемо связаны с деньгами - торговлей, банками, иными активами и источниками доходов. Власть и могущество, символизируемые прочими элементами Окружения, они просто покупают - или же те сами тянутся к капиталам, как к магниту. У Круглого стола - сообщества с поистине огромными Ресурсами - именно этот элемент окажется базовым.
Сторонники. Для тайного сообщества Сторонники - это мужчины и женщины, которые будут исполнять приказы, во многих случаях совершая неприемлемые с точки зрения социума деяния. Это преданные члены культов, готовые солгать, украсть и даже убить; агенты, посвященные в дела сообщества, готовые сотворить что угодно, лишь бы приблизить достижение его целей. Группировки, объединяющие людей “по призванию”, предрасположенных к грубым действиям и слепому повиновению - полицейских, правительственных агентов, бандитов - могут отразить эту особенность, имея меньше Сторонников, нежели позволяет значение данной черты, зато каждый из них по отдельности будет более искусен в своем деле.
Сообщество, у которого Сторонники являются базовой чертой Окружения - это организации с большим числом агентов, преданно и старательно движущихся к общей цели. Их усилия обеспечивают организации все прочие ресурсы: деньги, влияние, шпионов. Бедствующие Рыцари Короля толпы, радикальные динамитчики - пример группировки, чьим базовым элементом Окружения являются Сторонники; это сообщество обладает силой, поскольку его члены активно трудятся во имя объединивших их идей.
Статус и Слава
Репутацию сообщества порой бывает нужно измерить и оценить. Кто о нем слышал? Как те, кто знает о существовании этой группы, относятся к ее деятельности? Отобразить это, используя средства игромеханики, будет сложно и неудобно, особенно если учитывать двойственность положения некоторых организаций: к примеру, ложи масонов являются одновременно тайными и публичными, они заслуживают одобрение общества в целом, но держат в секрете свои конкретные действия. Поэтому в некоторых случаях имеет смысл добавить в хронику особые версии черт Статус и Слава.
Слава тайного сообщества является мерилом его значимости. Возвращаясь к Вольным каменщикам, вспомним: эпитет “тайный” скорее относится к деятельности их организации, но отнюдь не к факту ее существования. Группа, подобная масонам, столь широко распространена, что получит все 5 пунктов Славы сразу - ведь она известна повсеместно в мире. И наоборот, Круглый стол - сообщество, о котором знают лишь его члены и их непосредственные подчиненные. Пусть у каждого из его участников весьма высоко значение личной Славы, но все вместе (как организация) они, скорее всего, не будут иметь ни одного пункта этой характеристики - как они сами того хотят.
Статус тайного сообщества, как можно догадаться, не имеет ничего общего с чьим-либо положением в среде Сородичей (что отражает соответствующий элемент Окружения персонажа) - по крайней мере, в обычной ситуации. Статус тайной организации измеряет ее репутацию в умах тех индивидуумов, кому о ней известно. Попробуйте соотнести эти две характеристики сообществ так: Слава - это размеры окна, а Статус - то, что через это окно можно увидеть. Вернемся вновь к двум группам, взятым нами для примера. О масонах известно множеству людей, а благодаря их уходящей глубоко в историю благотворительной деятельности и общей благожелательности их Статус, как и Слава, будет равен 5. У Круглого стола ситуация иная: о нем практически никто не слышал, однако неустанный труд его членов, направленный на продвижение мирового прогресса, наверняка заставит тех немногих, кто введен в курс дела, дать высокую оценку его действиям. Известная всем группа негодяев и злодеев получит высокий показатель Славы и низкий (или вообще нулевой) - Статуса. Вновь созданное или малочисленное сообщество со странными, но не жестокими обычаями получит небольшое значение обоих элементов Окружения.
Ни та, ни другая черта в обычной ситуации не должны становиться базовыми в общем пуле очков Окружения - в особенности когда речь идет о новых персонажах и только что созданных группировках. Кроме того, значение каждой из них не должно подниматься выше 5.
_______________
[1] Предположительно, одна из “кодовых фраз” масонов, которой один член братства мог воззвать к другому и гарантированно получить помощь или поддержку. Стала известной после того, как американский писатель Роберт Антон Уилсон (1932 - 2007) упомянул ее в своей трилогии “Иллюминатус!”, пародирующей американскую паранойю на почве теории заговоров.
[2] Исправлена опечатка: в оригинале здесь Влияние (но если его сохранить, хромает математика и дальнейшая логика примера).
_______________
На этом Глава I заканчивается, и я жду от интересующихся переводом читателей предложений насчет того, какую часть книги выкладывать дальше. По умолчанию пойдем по порядку; перевод готов целиком, и я готова выдерживать установившийся темп (1 пост в неделю).
-
Лично мне весьма интересен перевод, так что большое спасибо.
Особый интерес вызывает география, поскольку описания линий, на мой взгляд достаточно стандарты
-
Давайте по порядку)
-
Глава II: Земной шар в сумерках
Бог весть, что ночь нам принесет:
Земля измождена,
Она без сна, все ждет и ждет,
И человека дрожь берет –
Ведь мать-земля больна.
Редьярд Киплинг, «Ложный рассвет»
Соединенное Королевство
Соединенное Королевство превратилось в настоящий испытательный полигон для викторианского духа. Лондон – сердце Британской империи, и его важность трудно оспорить, но прочие регионы королевства также привносят свою лепту в парадигму викторианства. Жизнь в колыбели промышленной революции ускоряется, достигая невиданных доселе темпов и превращая непримечательные прежде городки и графства в локомотивы производства и торговли. Интеллектуальные, научные и политические новшества придают дополнительный лоск экономическим успехам «мастерской мира», обеспечивая подданным Ее Величества (по крайней мере, некоторым из них) роскошную жизнь. Волны модернизации в своем стремительном беге захватывают и увлекают за собой обитающих на островах Сородичей, и возможности урвать себе немного могущества и влияния вдали от столицы не проходят мимо внимания вампиров из дальних владений королевства.
Промышленная ось
Вне Лондона наибольшее влияние приобретают промышленные города севера страны и Уэльса. Манчестер, Бирмингем, Лидс и Брэдфорд стоят на передовой экономического фронта, и их восхождение преобразует общественную и политическую картину – как для Сородичей, так и для смертных. Север королевства, соединенный с остальной территорией Британских островов растущей сетью железных дорог, а с пролегающими по Атлантике торговыми маршрутами - портом города Ливерпуля, заново определяет производственные циклы, рост населения, общественные теории и стандарты жизни.
Фабрики и шахты привлекают рабочих изо всех деревенских уголков на островах. Города кишат людьми и изобилуют бытовыми удобствами: к концу XIX века северные графства вполне могут поспорить с Лондоном по численности населения. Бешеный рост количества жителей, однако, не лишен своих последствий. Новые жилые кварталы в начальный период – 40-е годы столетия – возводятся необдуманно; лишь немногие домовладельцы при строительстве заглядывали вперед, предчувствуя бурный рост, и пришлые работяги занимали в буквальном смысле каждый дюйм пространства в старых особняках георгианской эпохи, заброшенных знатными богатеями при массовом исходе в свои деревенские поместья. Знаменитая блокированная застройка [1] появится лишь в 80-х годах столетия, но к тому времени перенаселение, чудовищная антисанитария и качество воды, болезни и смерть уже успеют снискать себе славу легенды.
Манчестер
Расположенный в ста восьмидесяти милях к северо-востоку от Лондона, Манчестер стал первопроходцем фабричного производства: в его черте было открыто более сотни ткацких комплексов. Эта отрасль промышленности стабильно росла в 40-е годы XIX века, но двумя десятилетиями позже, в период «хлопкового голода» [2] 60-х годов, развитие экономического чуда обратилось вспять, и теперь, к закату викторианской эпохи, огромные прядильные фабрики замерли, страдая одновременно от возросшей международной конкуренции и от экономических потрясений, охвативших всю Европу.
Тем не менее Маркет-стрит, главная улица Манчестера, все еще остается «самой переполненной улицей Европы»; ее узкий просвет забит обитателями тысяч кирпичных коробок, расставленных тут и там без всякого почтения к нормам градостроительства. Ежедневно на трамваях и поездах в город прибывают тысячные толпы народа, в большинстве своем иммигранты, чтобы смешаться с массой горожан. Смертные и Сородичи бродят по одним улицам, покрытые слоем копоти, без конца изрыгаемой заводскими трубами. Сады – частные и общественные – не чахнут лишь в тех пригородах, куда не добрались фабрики. Реки же, несмотря на все усилия городских властей, больше напоминают сточные канавы.
Сородичи Манчестера сумели извлечь из развития города весьма скромную выгоду. Подогреваемые мыслителями «манчестерской школы» [3], оспаривавшей вмешательство государства в торговлю и экономику, новоявленные «буржуа» от Сородичей старательно выстраивали на севере собственную сферу влияния, которая бы уравновесила могущество Лондона и его князя, Митры. В суматохе, сопровождавшей исчезновение Митры, при неясной судьбе сенешаля Лондона, группа манчестерских воротил вознамерилась создать в городе центр вовсе-не-лояльной оппозиции в рамках Двора Авалона. Открытие в 1894 году Манчестерского судоходного канала, который напрямую связал город с акваторией Атлантики и, таким образом, проложил дорогу к торговым маршрутам в обход Ливерпуля, дало манчестерским сородичам первый по-настоящему независимый путь в Европу.
Не считая фабрик и обслуживающих их нужды транспортных маршрутов, город снабжен всеми удобствами, характерными для городского образования викторианской эпохи. Деловые заведения и банковские конторы сконцентрированы близ Маркет-стрит. Административные здания и объекты культуры, в том числе Университет Королевы Виктории, старая Королевская лечебница и королевская биржа, расположены в южной части города. Как и подобает городу, сосредоточенному на промышленности и технологиях, Манчестер может похвастаться множеством научных и культурных сообществ, включая знаменитое Литературно-философское общество [4]. Для личностей, ищущих более утонченной атмосферы, в Манчестере существуют пятьдесят три общественных парка и прочих мест для прогулок, девять театров и Зоологические сады Белльвью.
Несмотря на недавнее ухудшение экономической ситуации, символическая роль Манчестера – «ударника» Промышленной революции – остается непревзойденной. В ней сочетаются амбиции смертного населения – тех, чье свежеобретенное благосостояние подогревает их жажду социальной «респектабельности», и тех, кто, утвердившись на позициях торговцев и духовенства, просто стремится к достойному среднего класса существованию. Весь регион пропитан духом извлечения выгоды; писатели и политики часто рассуждают о новом общественном строе, в котором каждому члену общества воздастся по полезности. Этот дух передался и Сородичам, особенно тем, кто находится на низших ступенях общественной лестницы поколений. Могущество измеряется критериями, совершенно отличными от традиционных. Сородичи, оказавшиеся достаточно удачливыми на финансовой ниве, говорят об отдельном источнике влияния, зависящем исключительно от их чувствительности к темпу и направлению модернизации. Среди шестисот тысяч людей, населяющих Манчестер, всегда можно найти себе пропитание. Грядущая волна могущества рождена прогрессом, и многие Сородичи вовсе не прочь прокатиться на ее гребне.
Время, мера всего и вся
Помимо появления двенадцати- и даже четырнадцатичасовых рабочих смен, широко распространенного детского труда и небезопасных условий, в которых люди выполняют работу, дисциплина и стабильность, порожденная машинами, проникают в каждый аспект жизни рабочих.
Ритм жизни сообщества, где люди трудились на фермах или занимались ремеслами, разительно отличался от индустриальной эпохи. Работы в поле велись от восхода и до заката, а затем, если требовалось – дома, при свете свечей. Задача, стоящая перед каждым, определяла время, которое тратилось на труд. Крестьяне и подмастерья сами контролировали темп своей работы, просто ускоряя его, если они отставали от остальных. Время сбора урожая требовало помощи всех жителей деревни. Люди общались друг с другом в процессе труда в поле или у кузнечного горна. Регулярно устраиваемые рыночные дни, а также бродячие ярмарки и религиозные праздники то и дело нарушали привычный бег будней.
С появлением фабрик изменилось решительно все. Изобретение в XVIII веке точного часового механизма совершенно перевернуло не только суть работы, но и основы всего быта. Производственные нормы определяют долготу рабочего дня. Время, проведенное у станка или возле паровой машины, принадлежит нанимателю рабочего, и он ждет, что ни одна минута этого времени не пропадет впустую. На общение не остается времени; его заменяют длинные списки штрафов, назначенных за безделье на рабочем месте. Работа и жизнь дома становятся двумя разными понятиями, теперь человек идет на работу и возвращается с работы. Исчезает и время, ранее отдаваемое религиозным праздникам и ярмарочным дням; для молитв и покупок у работника отныне есть один-единственный день – воскресенье. Большей части рабочих, обнаруживших, что их жизнь теперь подчиняется ритму работы фабрики или шахты, теперь требуется какая-нибудь отдушина, которой можно посвятить оставшуюся жалкую часть суток. И мужчины, и женщины находят утешение в выпивке. Мужчины, кроме того, часто ищут досуга в постелях шлюх, поскольку, в отличие от женщин, имеют гораздо меньшие шансы получить увечье или быть опозоренными, заимев ребенка вне брачного ложа.
Сельская местность
Регион Мидлендс, с его ухоженными поместьями в окружении тщательно подстриженных живых изгородей, все еще остается местом, где знать, утомленная городскими развлечениями, предпочитает тратить время на охоту и скачки. Такие города, как Бат [5], что в графстве Сомерсет, превращаются в общественные и курортные центры для состоятельных особ. И все же на большей части юга островов промышленные предприятия встречаются редко, а люди зарабатывают мало. На востоке Англии и в графствах к югу от Темзы дела обстоят не лучше. Простой народ стал более мобилен, люди ездят отдыхать в прибрежные города востока и юга, и это слегка разбавляет общий экономический застой, но переломить ситуацию не может. Более того, приток чужаков из Лондона и других процветающих регионов порождает столкновение укладов жизни утонченных подданных Ее Величества и «неотесанных» местных жителей.
К северу, в Йоркшире и графствах, граничащих с Шотландией, отдельно стоящие фермы и небольшие, в одно здание, поместья кое-как сводят концы с концами на фоне мрачного, задумчивого пейзажа. В самом Йоркшире богатые залежи угля и бурная деятельность корабельных верфей помогают поддерживать определенный уровень благосостояния; уголь одновременно является недорогим топливом и служит козырем в руках работяг: им повышают жалованье за работу на фермах, чтобы отвлечь от идеи уйти на заработки в шахту.
Sic transit gloria mundi (“Так проходит слава мирская”)
Принцесса Александрина Виктория из Дома Ганноверов взошла на престол в 1837 году. К моменту своей смерти в 1901 году она правила империей, по размаху сопоставимой разве что с Римом в период наивысшего расцвета. Ее имя получила эпоха, полная поразительных изменений в общественной, интеллектуальной и политической сферах. Но даже когда она получала корону из рук Уильяма Хоули, девяносто первого Архиепископа Кентерберийского, роль Виктории и ее приближенных аристократов в обществе уже уменьшалась.
К середине срока правления королевы - 1870 году - изменения, принесенные Промышленной революцией, толкают аристократию все дальше и дальше к краю. Фабрики отбирают у фамильных поместий их роль основного источника доходов, и знать теряет свой традиционный символ силы – землю. Больше не увидишь всемогущего лорда поместья, железным кулаком управляющим толпами вассалов. Рост количества буржуа, имеющих в собственности недвижимость, выливается в увеличение количества избирателей по всему Соединенному Королевству; таким образом, традиционная политическая роль аристократии как представителей народа в парламенте также утрачивает силу. Среднему классу становится доступно образование, и их дети могут пробовать поступить в Оксфорд или Кембридж, или, по крайней мере, в один из многочисленных более молодых университетов. Армия, еще один карьерный бастион для отпрысков благородных семей, также не избежала изменений. Исконные ценности военных – храбрость, верность и стойкость, столпы мировоззрения знатных - подменяются на их аналоги в сознании буржуа: технологические секреты, импровизацию и предприимчивость.
Ценности викторианской эпохи – прогресс, оригинальность, принятие рисков – остаются чуждыми для многих аристократов (хотя, разумеется, многие великие искатели приключений, первооткрыватели, изобретатели и прочие склонные к риску герои эпохи имеют благородное происхождение). Выросшие в атмосфере безделья и дилетантства, они не имеют ни опыта, ни навыков, необходимых, чтобы чувствовать, куда катится этот мир. Лишь немногие счастливчики приспосабливаются к веяниям нового времени, а некоторые даже преуспевают в развитии своих вновь открытых талантов. Большинству, однако, это не удается.
Гластонбери
Феод Уинчестер, включающий в себя одноименный город, а также города Бат, Гластонбери и Солсбери [6], на протяжении веков находилось в неизменной оппозиции к Лондону, главным образом благодаря мощному средоточию тауматургической силы, расположенному в окрестностях пика Гластонбери [7]. Неизбывная ненависть Митры к Тремерам породила мысли о соперничестве в умах вампиров Уинчестера и Гластонбери. Подъем спиритуализма и сопровождавшее этот процесс ослабление официального духовенства только сыграло Тремерам на руку. Волна интереса к мифической эпохе короля Артура, захлестнувшая ученых и деятелей искусства, лишь увеличивает ценность этого региона.
Количество мест, так или иначе связанных с мистикой, вокруг Гластонбери и в нем самом потрясает. Пик Гластонбери – наиболее древнее и знаменитое из них; это тот из четырех массивных холмов, выпирающих из плоской равнины, что нависает над городом. Пик вместе с близлежащими холмами Чэлис и Уэриолл составляют грандиозный круг [8] диаметром в десять миль, а длиной окружности около тридцати миль. Поскольку увидеть его очертания можно лишь с высоты шести километров, эта особенность ландшафта останется скрытой от глаз смертных вплоть до 1927 года. На западном склоне пика, из его нижней части выдается Живая скала, огромный монолит, награждающий каждого, кто его коснется, легким электрическим разрядом. Около него ежегодно устраивается ярмарка, по слухам, ведущая свою историю от легендарных «ярмарок фей», где собирался Волшебный Народец.
На вершине пика находятся развалины замка, выстроенного около двух тысяч лет назад. Согласно легендам, эта старая кельтская твердыня когда-то принадлежала Гвинну ап Нудду, правителю волшебного мира под названием Аннун [9]. К замку ведет извилистая тропа; полагают, что его некогда занимал сам король Артур после возвращения из Аннуна, куда он отправился на поиски Гиневры. Но каковы бы ни были свершения прежних владельцев замка, сейчас эти руины на вершине холма остаются мощным средоточием тауматургических сил, и Тремеры прилагают огромные усилия к защите этой территории в надежде, что когда-нибудь им удастся подчинить ее мощь себе. В своем стремлении Колдуны иногда в прошлом доходили до крайностей. После обнаружения в 1100-х годах могилы Артура [10] камни замка были использованы для строительства на вершине пика церкви, освященной во славу св. Михаила. Церковь простояла недолго: в XIII веке она была разрушена землетрясением. Не один Сородич усмотрел в этом катаклизме руку магов-Тремеров.
Позже остатки замка вновь стали источником строительных материалов, на этот раз для аббатства Гластонбери [11], которое было расформировано по приказу короля Генриха VIII в 1539 году. На землях, принадлежавших аббатству, располагалось несколько христианских святынь: Источник Чаши, Купальня паломников и грот у Белого Родника [12], который считался еще одним входом в подземный мир. Вокруг окрестностей Гластонбери обращается легенда о Святом Граале: согласно ей, Иосиф Аримафейский зарыл Священную Чашу именно на землях аббатства. После закрытия аббатства камни уже из его стен были растащены местными жителями на строительство домов. Удивительно, но Тремеры этому не препятствовали. Ведь, по сути, волшебство, якобы заключенное в руинах, столько лет помогало вампирам округи запугивать смертных.
Теперь же воскрешение памяти об эпохе короля Артура воодушевило круг Первородных, возглавляемый Тремерами, на увеличение буфера между ними и Лондоном. Представители лидеров клана посещают близлежащий Бат в курортный сезон и совещаются с другими Сородичами, противниками возвышения Леди Анны. Несколько вампиров клана Тореадор под влиянием произведений Теннисона, Суинбурна, Россетти [13] и других «артурофилов», выражают сильную заинтересованность в союзе с не-живыми обитателями Гластонбери. Они, а также некоторые Тремеры, также сумели проникнуть во многие сообщества антикваров, чьи исследования британской церковной архитектуры увенчались обнаружением нескольких интересных закономерностей в священной геометрии региона
Порты: жизненная сила цивилизации
Портовые доки – средоточие общения всех цивилизованных народов. Через такие порты, как Лондон, Бристоль, Ливерпуль и Глазго Британия управляет всеми своими владениями. Потоки товаров и толпы путешественников, проходящие сквозь эти города, необходимы для процветания империи. Во многом это верно и для любого другого европейского государства, да и для любой страны от обеих Америк до Дальнего Востока.
Порты строятся и управляются исключительно частными компаниями и, как правило, приносят огромные прибыли. Правительства обретут контроль над береговой линией только через несколько десятилетий, и продиктовано такое решение будет в основном войнами XX века.
Доки Лондона, как и подобает городу – сердцу величайшей империи, когда-либо создававшейся в мире, принимают больше кораблей, чем можно себе вообразить: в год выйдет умопомрачительная цифра, более двух тысяч судов. Среди причаливающих здесь кораблей примерно половина – это огромные океанские мачтовые суда, в том числе знаменитые клипера [14], плавающие до Индии и обратно, а остальные - новомодные пароходы. В Лондоне и других особенно загруженных портовых городах иногда скапливается столько судов, что они вынуждены бросать якорь в прибрежных водах и несколько суток ждать, пока освободится место у причала.
В крупных портах, особенно тех, что расположены в устьях рек, обычно имеются пассажирские паровые катера, снующие вверх и вниз по течению, и таким образом порт обслуживает нужды как местных жителей, так и тех, кто прибыл издалека.
Порты днем
Джентльмен, совершающий неспешную дневную прогулку по местным докам, может обнаружить многое, что бы заинтересовало и развлекло его. Еще на подходе к докам он увидит настоящий лес мачт, высящийся над окружающими зданиями. Трубы судов изрыгают в небо черный дым, а многоцветье флагов различных держав трепещет на ветру. Чуть ниже поднимаются огромные своды громадных складов, по сравнению с которыми прочие дома и строения кажутся карликами.
Теперь ноздрей нашего джентльмена достигает смесь запахов порта: ароматы вина и специй, нотки крепкого табака и древесного дыма, вонь животных и запах пота. В воздухе стоит гомон голосов, говорящих на дюжинах языков: это моряки и путники со всех концов света толпятся, болтают и работают.
Когда же джентльмен вступает непосредственно на территорию дока, он видит раскиданные повсюду огромные ящики, бочки и тюки. Общий шум и гам дополняется пением моряков – иногда непристойные, иногда необычные и даже чуждо звучащие мелодии. Звенят цепи, канаты и якоря с плеском падают в воду, капитаны и бригадиры докеров звучно выкрикивают приказы.
Работники, окружающие нашего джентльмена, в основном наняты для выполнения определенной работы, на день или даже на несколько часов. Такая занятость имеет свои пики и спады, и большая часть докеров иной раз может подолгу сидеть без дела. Мало кто из нанимателей интересуется опытом или квалификацией, поэтому конкуренция всегда велика. В результате плата за час работы снижается до нескольких пенни.
Немногих из работяг заинтересует причина, по которой джентльмен явился в док; если его и окликнут, то лишь затем, чтобы на него не упал ящик, сорвавшийся с крана, или не наехала тележка с багажом, или не приключилось еще чего-нибудь в том же роде. Во всеобщей суматохе всякий подумает, что, если уж джентльмен и оказался здесь, значит, на то у него имеется веская причина.
Порты ночью
Достопочтенному Сородичу, вышедшему на аналогичный променад под светом луны, откроется совершенно иная картина. Портовый гам почти что стих, и стал слышен плеск волн, оглаживающих борта судов и лодок. Рабочие, имеющие постоянный доход, разошлись по домам, расположенным на приличном расстоянии от доков. Тех же, кто нанимается докером от случая к случаю и живет в жалких лачужках, кольцом охватывающих порт, еще можно встретить, как и матросов с причаливших судов.
Питейные заведения полнятся светом и шумом: моряки и работяги ищут способа потратить свои гроши и получить при этом максимум удовольствий. Этим же объясняется появление в доках дам, чьи прелести доступны за пару-другую пенсов. Мужчины, не желающие тратиться на плотские утехи, предпочитают кулачные бои; драки у причалов – обычное дело в викторианскую эпоху.
Отчасти во всем этом виноваты владельцы доков. Многие из них выплачивают рабочим жалованье по пятницам, вечером, в конторах, расположенных прямо в пивных, в надежде, что те пропьют свой заработок, так толком и не подержав его в руках. Деньги, таким образом, возвращаются обратно в карманы хозяев доков; это держит рабочих в зависимости от предлагаемой докерскими компаниями работы. Неудивительно, что жены рабочих прямо-таки осаждают эти кабаки, желая остановить своих никчемных супругов прежде, чем те растратят на выпивку недельный рацион всей семьи.
В доках, однако, вовсе не царит беззаконие. Большая часть транспортных компаний и владельцев доков имеют собственных охранников и стражей порядка, работающих днем и ночью. Разумеется, главная их задача – безопасность груза и судов, а вовсе не поддержание законов на суше. Работа их непроста: корабли и склады, набитые товарами изо всех уголков империи и прочих дальних стран – лакомый кусок.
Груз может лежать в доках без присмотра целыми днями и даже неделями, пока решаются вопросы таможни, корабли готовятся к выходу в море, а команды пополняются моряками. Такие товары, оставленные без внимания, привлекают членов местного преступного мира, и в большей части портов существуют одна или несколько хорошо организованных воровских шаек. В последние десятилетия XIX века транспортные компании, базирующиеся в Лондоне, строят себе закрытые доки. Суда входят в такой док через шлюз и могут стоять на ровном киле в глубокой воде независимо от морских приливов и отливов. Это ускоряет процесс погрузки и разгрузки судна, позволяя грузам попадать на склад или в трюм быстрее. Высокие стены вокруг такого дока отваживают бандитов – пожалуй, кроме самых наглых – от попыток ограбления складов.
Достопочтенному джентльмену любого положения и достатка лучше избегать ночных доков, или, по крайней мере позаботиться о том, чтобы стать похожим на представителя низших слоев общества. Если зайти в припортовый район без соответствующего наряда, можно попасть в засаду головорезов или бандитов и, если удача совсем уж отвернется от нашего джентльмена, рассвет он будет встречать на дне у причала.
Многие джентльмены посещают доки группами, в сопровождении офицеров полиции. Такие компании, ищущие сомнительных удовольствий, иногда заглядывают в порты из соображений человеколюбия, желая облегчить страдания бедняков и невежд. Чаще, однако, они оказываются здесь именно ради дешевых и рискованных развлечений. В доках процветает множество опиумокурилен, где утонченные джентльмены вдыхают дурман бок о бок с грубыми докерами.
_______________
[1] Блокированная застройка - тип малоэтажной жилой застройки, при котором расположенные в ряд однотипные жилые дома блокируются друг с другом боковыми стенами. Каждый из таких домов имеет отдельный вход, небольшой палисадник и, иногда, гараж.
[2] «Хлопковый голод» - кризис хлопкопрядильной отрасли 1861 – 1865 годов, вызванный, с одной стороны, перепроизводством готовой продукции, а с другой – падением объемов поставляемого сырья из-за Гражданской войны в Америке.
[3] Манчестерская школа – группа экономистов, доведших до логического завершения концепцию экономического либерализма, развитую в сочинениях Адама Смита и Жан-Батиста Сэя. Полагали потребность в государственном регулировании экономики минимальной, отрицая необходимость государственных монополий, таможенных пошлин, законодательных ограничений норм производства и т.п.
[4] Манчестерское литературно-философское общество - одно из старейших в Британии (основано в 1781 году). Вопреки названию, занимается продвижением и популяризацией в первую очередь естественных наук. В различное время в нем состояли Джон Дальтон, Эрнест Резерфорд, Алан Тьюринг, Нильс Бор и Уильям Томсон (барон Кельвин), а почетными членами (в числе прочих) были избраны Дмитрий Менделеев, Сергей Капица и Стивен Хокинг.
[5] Бат – главный город графства Сомерсет, известен своими горячими источниками, на которых римляне выстроили комплекс терм. После открытия руин этих терм и возобновления работы купален каждое лето на протяжении второй половины XVIII и большей части XIX века Бат служил неофициальной столицей общественной жизни британской знати.
[6] В данном случае имеется в виду территория, подконтрольная вампирам, так как в административном делении Великобритании города Бат и Гластонбери относятся к графству Сомерсет, Солсбери – к Уилтширу, а Уинчестер – к Хэмпширу.
[7] На русскоязычных картах значится как “холм Св. Михаила”, так как на вершине расположены развалины церкви, освященной в его честь. Сохранившаяся башня является национальным памятником Великобритании.
[8] Этот круг, известный также как «зодиак Гластонбери» или «храм звезд», был описан художницей Кэтрин Молтвуд в 1935 году. Она утверждала, что круг был создан шумерами около 2700 года до н.э. Впоследствии проведенные исследования показали, что часть объектов ландшафта, включенных Молтвуд в зодиак, искусственного происхождения, а некоторые из них оказались созданы едва ли за пятьдесят лет до обнаружения круга. Описание зодиака можно посмотреть здесь: http://victorialandscapezodiac.com/2013/05/18/mary-caines-map-of-the-glastonbury-landscape-zodiac/ (http://victorialandscapezodiac.com/2013/05/18/mary-caines-map-of-the-glastonbury-landscape-zodiac/).
[9] Гвинн ап Нудд – правитель потустороннего мира и населяющего его волшебного народца в мифах валлийских кельтов, иногда также ассоциируется с королем Дикой Охоты. Вход в его владения, по некоторым источникам, уходил под землю как раз в описываемом районе, непосредственно под пиком Гластонбери.
[10] Король Англии Генрих II, впечатленный легендами уэльских бардов, отдал приказ провести раскопки с целью найти ме-сто упокоения короля Артура. Предполагаемая могила была обнаружена в 1191 году, а найденные в ней останки торжественно перезахоронены в 1278 году.
[11] На самом деле аббатство известно с VII века, а в конце XII века было перестроено после большого пожара.
[12] Источник Чаши (он же Алый родник) и Белый родник – два источника, расположенных в узкой долине между пиком Гластонбери и холмом Чэлис. Воды одного окрашены соединениями железа и имеют ржаво-красный оттенок, воды второго содержат карбонат кальция, который покрывает все вокруг меловым налетом, отсюда названия. Оба источника связывали с легендой о Святом Граале, а также с теорией алхимии. Источник Чаши в своем течении создает два небольших водопада, ниже первого из них обустроена мелкая купальня, известная как Купальня Пилигримов, в водах которой в XVIII веке случались массовые исцеления. Купальня стала объектом паломничества, в пик популярности ее посещали до 10 тысяч человек в день.
[13] Альфред Теннисон (1809 - 1892) - английский поэт, наиболее яркий выразитель сентиментально-консервативного мировоззрения викторианской эпохи, любимый поэт королевы Виктории. Алджернон Суинберн (1837 - 1909) и Данте Россетти (1828 - 1882) – английские поэты викторианской эпохи.
[14] Клипер – парусное океанское судно с очень быстрым ходом, как правило, трехмачтовое, с острыми, “режущими воду” обводами корпуса (отсюда и название). Клипера активно использовались для перевозки ценных товаров из Индии и Китая (в основном чая, специй, шелка и опиума-сырца). На судах старого образца путь вокруг Африки занимал до года, и товар в трюмах успевал отсыреть и пропитаться запахом морской соли, а клипера проделывали этот путь за три-четыре месяца.
-
В качестве придирок предложу небольшие дополнения к сноскам
5] Бат – главный город графства Сомерсет, известен своими горячими источниками, на которых римляне выстроили комплекс терм. После открытия руин этих терм каждое лето на протяжении второй половины XVIII и большей части XIX века Бат служил неофициальной столицей общественной жизни британской знати.
Я бы отметил, что после возобновления работы купален на месте римских терм Бат стал самым престижным аристократическим курортом, и именно поэтому он стал неофициальной столицей общественной жизни британской знати
14] Клипер – очень быстроходное парусное океанское судно с острыми, “режущими воду” обводами корпуса (отсюда и название), как правило, трехмачтовое. Клипера активно использовались для перевозки ценных товаров из Индии и Китая. На судах старого образца путь вокруг Африки занимал до года, и товар в трюмах успевал отсыреть и пропитаться запахом морской соли, а клипера проделывали этот путь за три-четыре месяца.
Я не знаю, хорошо ли писать очень быстроходное,
кроме того я бы уточнил, что клипера использовались для перевозки быстропортящяхся товаров, в первую очередь чай (их часто называли чайные клипера)
-
Касательно клиперов: судя по всему, их хозяева просто выбирали себе "специализацию". Я нашла упоминания и о "чайных", и о "шерстяных", и даже об "опиумных" клиперах. По-видимому, груз того или иного судна для знающих людей был секретом Полишинеля.
Текст сносок поправила, спасибо за замечания
-
Шотландия и Ирландия
Акты об Унии (включившие в состав страны Шотландию в 1707 году и Ирландию в 1800 году) [1] вызвали недовольство у огромного числа смертных подданных обновленного государства. Что касается Сородичей, чья память простирается несравненно дальше, то они так же неприветливо встретили одновременное возвышение Лондона.
Природа обеих территорий дышит таким исключительным величием, с которым чопорный городской пейзаж Лондона просто не может сравниться. В Шотландии горы, вересковые пустоши, ревущие водопады и каменистые осыпи наполняют сердца местных жителей воинственной самоуверенностью и подозрительностью в адрес своих изнеженных южных соседей. И вне всякого сомнения, вампиры шотландского происхождения остались таким же грубым, горластым, суровым народом, каким они были при жизни в своих смертных кланах до депортации шотландцев [2], пошатнувшей могущество горцев и рассеявшей их по миру. Развитие промышленности в Эдинбурге и Глазго привлекло некоторых предприимчивых членов Камарильи, но оба города погрязли в междоусобной грызне, начавшейся из-за упадка, который, в свою очередь, был вызван объединением с Англией. Феод Эдинбурга, долгое время остававшийся вотчиной клана Тореадор, тесно связан с отдельными проявлениями весьма запутанных лондонских политических интриг (о которых можно прочесть в книге “Ночи Лондона”). В деревнях низинного юга, как и в высокогорьях севера, обитает мало Сородичей (если они там вообще есть); основную часть сельской местности они уступили местным оборотням и другим чудовищам пустошей.
Политическая атмосфера в Дублине, где гомруль [3] – единственное, что имеет значение, побуждает к действию всю территорию феода Коннахт [4], который исторически считается главным противником двора Митры. Политика смертных - «перетягивание каната» между юнионистами и ирландскими националистами - попеременно рождает в людях чувства ликования или отчаяния и жажду насилия, и все это Сородичи используют к своей выгоде, питаясь эмоциями так же охотно, как и кровью. В обширных сельских областях напряженность обстановки гораздо меньше. Здесь влияние католической церкви, представленной поместными священниками и множеством “часовен” (хотя это слово плохо отражает величественность бесчисленных церквей), нерушимо в сердцах прихожан.
Дублин
Дублин раскинулся вокруг устья реки Лиффи, которая делит столицу на две части; основная часть города ограничена круговой дорогой (Серкулар-роуд). Реку пересекают двенадцать мостов, главный из которых – мост О’Коннелл, соединяющий главную городскую улицу, Сэквилл-стрит, с основными улицами южной части города. На Сэквилл-стрит расположены лучшие гостиницы Дублина и городской почтамт. В южном конце улицы стоит памятник великому борцу за свободу народа Ирландии Дэниелу О’Коннеллу [5], а на севере улица выходит на площадь Ратленд, основной достопримечательностью которой является “Ротонда”, знаменитый трактир, в котором допоздна можно снять комнаты для встреч.
По берегам Лиффи стоят административные здания: городская тюрьма, королевские казармы и комплекс Четырех судов, в котором размещаются Верховный и окружной суды, биржа, местное правительство и прочие муниципальные учреждения. Множество других административных зданий, офисов и присутственных мест по всему городу опустели за ненадобностью – они лишились своих функций в результате объединения с Великобританией. Сородичи часто используют такие строения для встреч и организации «политических сообществ», которые с ведома Коннахта плетут интриги против Лондона.
Дублинский замок высится к югу от реки и выходит на Уэстморленд-стрит, напротив него находится здание мэрии, где располагается штаб-квартира Коннахта. На этой же улице можно найти Банк Ирландии и Колледж Святой Троицы [6], в котором хранится огромная коллекция древних манускриптов, включая “Книгу Келлс”. На западе города раскинулся огромный Феникс-парк, включающий зоологические сады; в этой же стороне лежит Гибернийское военное училище и «пятнадцать акров» – природный амфитеатр. На севере расположены ботанические сады, а к югу, за пригородом Ратмайнс, находится Поле Крови, где в 1209 году местные жители вырезали англичан-колонистов [7].
Столице Ирландии не досталось и доли изобилия, которое принес [империи] XIX век. Перенос властных структур в Лондон после Акта об унии 1800 года стал отправной точкой для спада, поскольку сотни ирландских чиновников забросили предприятия, которые прежде заботились о нуждах национальной политики, и так же поступили их семьи. Торговые ограничения, власть чужаков, угнетающие законы, принятые, чтобы держать в узде «подчиненное» население, а также религиозная борьба и большой голод 1845 года [8] лишь ускорили темпы упадка, и сейчас Дублин – одна из беднейших «столиц» Европы. Могущество феода Коннахт также ослабло из-за переезда смертных властей. Лондон от слабости Коннахта только выигрывает, что, разумеется, мало радует кланы Бруха и Тореадор, заправляющих в местном круге Первородных. Но все же при том, что экономика Дублина едва стоит на ногах, литература и искусство расцветают пышным цветом. К концу 1890-х годов эта нива принесла роскошные плоды: Йейтс, Джойс, О’Кейси [9] и другие титаны творчества Ирландии.
Возможно, подобный литературный подъем удовлетворил бы вампиров Тореадор, но он мало повлиял на улучшение политической обстановки в стране. Фанатичное сопротивление коннахтских Бруха Лондону не осталось без внимания, и на протяжении многих лет представители обоих феодов разыгрывали шахматную партию, полем для которой служил Двор Авалона. Сородичи, имеющие влияние на прессу, стремятся побольнее уколоть друг друга, буквально плавая в озерах яда, разлившихся вокруг проблемы гомруля. Парламентские билли то принимаются, то проваливаются, а политические конфликты и убийства важнейших смертных союзников только усиливают напряжение между двумя лагерями. Нервы у представителей обеих сторон истрепаны вконец, и уже давно никто и не помышляет о мирном, справедливом разрешении конфликта.
Европа
Несмотря на то, что Соединенное Королевство остается центром поздней викторианской эпохи, сами острова находятся как бы в блаженной изоляции от прочей Европы, уютно отгородившись от событий, происходящих на Континенте. Многое из значимых происшествий в социальной сфере – военные конфликты, политические перевороты, националистическая активность и тому подобное – либо замалчиваются, либо просто проходят мимо большинства британцев. Многие Сородичи, обитающие при Дворе Авалона и под его защитой, включая самозваных «политических маклеров» Лондона, имеют дела со своими собратьями с Континента лишь по необходимости, во все остальное время предоставляя тем самим разбираться с проблемами, порождаемыми натиском современности.
Со своей стороны, Сородичи Европы также с трудом понимают своих британских собратьев, хотя до них, казалось бы, рукой подать. По сложившемуся общему мнению, после определенного момента устоявшиеся ветви потомства Сородичей стали самодостаточными, и от замечтавшихся подданных Двора Авалона, наблюдающих за стычками с другого берега Канала, на этой стороне никому не будет толку.
“Ближний круг” цивилизации
Жизнь в государствах, оказавшихся ближайшими соседями Соединенного Королевства, не похожа ни на один период их истории. Преобразования политической карты, кульминацией которых стало создание в 1871 году Германской империи, кардинальным образом изменили расстановку сил. Дипломаты одновременно страшатся канцлера Отто фон Бисмарка и завидуют его несравненной проницательности, благодаря которой он сумел объединить более трех тысяч различных мелких юридических субъектов в сплоченное государство. С помощью тщательно выверенной стратегии, включавшей маневры на выборах, давление в парламентских слушаниях и искусное разжигание розни, Бисмарк создал на континенте новую геополитическую силу, нацеленную на господство в любом аспекте европейских проблем. Кажется, нет силы, способной остановить германскую изобретательность и рациональное мышление, которые подстегивает настоящий поток невероятных открытий, совершаемых на фабриках и в исследовательских центрах империи.
Французы, дотоле занимавшие место политической доминанты Европы, просто не могут угнаться за соседями. Франко-Прусская война 1870-1871 годов [10] окончилась сокрушительным поражением французов, и их звезда, очевидно, клонится к закату. Германский триумф пошатнул духовное и военное могущество колыбели Революции 1879 года. Стала очевидна технологическая отсталость Франции, и ей пришлось отдать победителям веками оспариваемую область Эльзас-Лотарингия [11] почти без боя. В дни восстания Парижской Коммуны [12] пролились реки крови, но созданная в результате Третья республика тратила силы на отстаивание своей легитимности и оборону от наскоков всевозможных врагов, большей частью внутренних. В умах укореняются радикальные идеи, один за другим разражаются скандалы. Ядовитые последствия «дела Дрейфуса» [13], охватившие в 1890-х годах всю страну, окончательно выхолостили остатки французской армии.
Швейцария и страны Нидерландов (Низинных земель) [14] предпочитают оставаться в роли осторожных наблюдателей. Парламентская демократия обеспечивает этим странам относительно стабильный и хорошо управляемый рост экономики. Всеобщее избирательное право для мужчин было установлено в Швейцарии в 1874 году, а в Бельгии и Нидерландах – в 1890-х годах. Однако если Швейцария выбрала путь истинной демократии, составив в 1848 году свою конституцию по образцу американской, то страны Низинных земель предпочли конституционную монархию, при которой пожелания венценосных особ доводятся до нации через премьер-министров. Распространение избирательных прав подтачивает власть королей и подталкивает эти государства в сторону работоспособной демократии. Но независимо от государственного устройства все эти страны пристально следят за Германией, Францией и в меньшей степени – за Англией, которые почти что открыто толкаются локтями там, где дипломатических расшаркиваний недостаточно.
Страсбург
Регион Эльзас-Лотарингия две страны-соседки – Германия и Франция - оспаривали друг у друга веками, возобновляя конфликт в ходе любой стоящей упоминания войны. Страсбург, номинальная столица региона, в своей истории видел все: осады и битвы, сдачи и истребования, а Сородичи, обитающие в городе, приучились встречать очередное колебание этого маятника тем фирменным, вошедшим в поговорку галльским загадочным пожиманием плечами, которым местные жители отвечают на любое известие о мировых проблемах. В конце XIX века городская администрация при поддержке армии исполняет приказы Берлина; кроме того, в Страсбурге расположен католический епископский престол и расквартирован штаб пятнадцатого корпуса германской армии. Город может похвастаться внушительными фортификационными сооружениями (его строители вовсе не были дураками) и вмещает гарнизон из более чем шестнадцати тысяч солдат, относящихся ко всем родам войск и находящихся здесь с момента последней сдачи города в 1871 году.
Страсбургу удалось сохранить многое из своего средневекового облика: узкие, кривые улочки, проходящие сквозь сердце города к важным зданиям вроде Страсбургского собора или Епископского дворца [15]. Те здания, которые пострадали в последней войне, сейчас восстанавливаются и расширяются. Есть в городе и несколько образчиков современной европейской архитектуры: новое здание Университета с техническими училищами и факультетами, обсерваторией и учебным госпиталем, возведенное на юге старой части города. Основные занятия горожан не претерпели изменений со Средних веков. Выделка кож, пивоварение, виноделие и выращивание гусей для фуа-гра приносят не меньший доход, чем когда-либо; их дополняют современные отрасли производства: сталеварение, производство бумаги и мебели.
Расположение города на Рейне, соединенном каналами с Роном и Марной, позволяет поддерживать активную торговлю. Однако истинная ценность Страсбурга в его стратегическом положении: от него, стоящего на границе Германии и Франции, можно коротким путем добраться до Швейцарии, если плыть вверх по реке, и до Низинных земель – если направиться вниз по течению. Местное население в основном состоит из германцев, но очередную оккупацию они переносят тяжело; вдобавок в ходе войны они пострадали от тяжких поборов, и общее настроение горожан и селян нерадостное. Несмотря на то, что стычки между Сородичами практически прекратились, навязанное пруссаками военное положение, исполненное назойливого дружелюбия, превращает сосуществование кланов в нелегкое дело.
Сородичи ценят Страсбург за его удобство: отсюда можно отправиться в какой угодно маршрут по Западной Европе. Круг первородных города поддерживает старый военный городок в качестве свободной территории для путников, способных оплатить постой и располагающих достаточным количеством извилин, чтобы не причинять неприятностей. Для одних подобное занятие, осуществляемое под прикрытием притесняющих население смертных властей – отличный способ отвлечься от интриг мира вампиров. Для других – это путь по лезвию ножа.
Мюнхен
Сородичи старой Священной Римской империи отличаются упрямством и гордостью, так уж сложилось исторически. Считая себя преемниками древнего государства, созданного Карлом Великим, они не смогли принять стремительность объединительных реформ Бисмарка. Склеивание многочисленных королевств, княжеств, маркграфств, герцогств и просто разросшихся поместий в единую картину гладко функционирующей империи можно было назвать деликатным процессом лишь с большой натяжкой, и не один вампир обнаружил, что границы его домена попраны смертными во имя собственного единства. Сородичи, обитающие во вновь созданной империи, открыто воспротивились нововведениям, однако наибольшим рвением в отрицании административных новшеств отличились вампиры Мюнхена.
Мюнхен стоит на плоской возвышенности, на берегу реки Изар, примерно на полпути между Страсбургом и Веной. Старые кварталы формируют полукруг, примыкающий к реке, и пронизаны привычно беспорядочной паутиной узких, мощеных булыжником улиц. Более современная часть города пристроена к этому полукругу снаружи. Сам Мюнхен – это произведение искусства, в его архитектуре найдутся примеры построек всех эпох, в том числе характерные для других стран, и, просто прогулявшись по городу, можно совершить экскурс в историю человеческого творчества за последние две тысячи лет. Некоторые улицы перестроены и расширены, вдоль них разместились общественные здания и особняки знати, а также сады и парки, в том числе Английский сад площадью в шестьсот акров, расположенный на северо-востоке города. Две из основных улиц – Людвигштрассе и Максимилианштрассе – вместили самые примечательные церкви, банки, музеи и административные здания. Обе улицы ведут в центр старого города и оканчиваются неподалеку от главной площади, Фрауенплац. В Баварском национальном музее хранится необъятная коллекция научных экспонатов [16], а городская библиотека вмещает более миллиона томов. Мюнхенский университет, переехавший сюда в 1800 году из Ландшута [17] – один из лучших центров технического образования в Европе.
Объединение Германии весьма плохо сказалось на Мюнхене и всей Баварии. Законы, ограничивающие права католиков и политика, введенная в годы «культуркампф» [18] 1870-х годов, легли тяжким бременем на плечи жителей провинции, значительное большинство которых ходят к католической мессе. В результате Бавария превратилась в отправную точку антиимпериалистических движений Германии. Следуя примеру господина канцлера, князь Берлина, Густав Брайденштайн, попытался расширить собственную сферу влияния, разослав послов на юг с заданием заключить союзы против мюнхенских Сородичей. Вампиры столицы старой Баварии выразили категорическое несогласие с действиями Брайденштайна. Круг Первородных города тайно рассылает по южной Германии, Австрии, Швейцарии и Италии своих представителей, созывая союзников на борьбу с всепоглощающей властью Брайденштайна, хотя успехи их в этом деле неоднозначны.
Также мюнхенские Сородичи скрытно сносятся с главой оппозиции в самом Берлине, вампиршей из клана Малкавиан Софией Люстиг, в надежде открыть второй фронт. Ни берлинские, ни мюнхенские вампиры не обманывают себя относительно ставок в этой игре. Германия набирает вес одновременно в политической, экономической и научной сферах, а тому, кто контролирует Германию, будет до смешного легко задать курс будущего развития всей Западной Европе.
В круге втором
Страны южной и восточной Европы остаются в основном у своего сельскохозяйственного корыта, но нехватка промышленных предприятий, работающих от паровых двигателей, не препятствует развитию в иных областях. Националистические движения ворошат осиные гнезда политического единения в Италии и Австро-Венгрии, сводя разрозненные нации и регионы под флаги общих государств.
Противники подобного стиля государственного управления находятся повсюду. Правящие монархи не хотят доверять националистическим движениям, опасаясь за крепость своего трона. Малые национальности возмущаются своей новой, зачастую преуменьшенной, ролью в объединенном государстве. Чехи и словаки выражают желание создать собственные независимые государства в традиционном регионе, Богемии. Сербы, хорваты и другие южные славяне непреклонны в едином мнении: им тесно на одном небольшом полуострове. Царская Россия, беспрестанно ищущая возможности расширить круг своего политического влияния, открыто принимает сторону этих «забытых» народов, охотно играя роль старшего брата, не позволяющего игнорировать желания младших членов семьи.
Маневры русских, однако, имеют свои предпосылки. Совокупное могущество правящих монархических династий достигло максимума в первой половине XIX столетия, когда падение Наполеона и созыв Венского конгресса [19] привели к созданию альянсов между европейскими монархиями, призванных поддержать сложившееся положение и удержать Францию от новых завоевательных походов Grand Armée (Великой армии), но с тех пор неуклонно ослабевает. Теперь более ощутимой властью наделены официальные представительства монархов, а сами правящие семейства отходят на второй план со своим старомодным обычаем заключать союзы с помощью свадеб (или хотя бы помолвок) венценосных отпрысков.
Королева Виктория лично возглавляет всех прочих правителей на этом пути. «Бабушка всея Европы», как прозвали Ее величество, дирижирует женитьбами своих детей и внуков, породнившись с правящими династиями Германии, России, Греции, Румынии, Испании, Швеции, Норвегии, Дании и даже бывшими монархами Франции, Бурбонами Орлеанского дома. Этот интимный поворот европейских интриг часто сводит вместе Сородичей из разных уголков континента, которые иначе вряд ли бы имели общие интересы или повод для сотрудничества. Проистекающие отсюда взаимные разрешения на действия в чужом домене или проявление гостеприимства к чужакам, мало или вообще ничего не знающим о законах местного князя, становятся почвой для всеобщей подозрительности.
Севастополь
Знаменитый в первую очередь своей неприступностью в одну из самых известных битв недавней Крымской войны, Севастополь остается главным стратегическим портом России, ее точкой взаимодействия с остальной Европой. Бухта, зажатая между известняковыми скалами юго-западного побережья Черного моря, тем не менее достаточно велика, чтобы в ней могли встать на якорь все до единого корабли европейских флотов – чем не преминули воспользоваться объединенные силы Англии, Франции и Турции, осадившие город в 1855 году. Однако Севастополь выстоял [20], хотя бомбардировки уничтожили большую часть зданий – уцелело всего четырнадцать домов – и выгнали большинство горожан в степи.
Русский царь даровал множество привилегий подданным, чтобы поощрить восстановление и повторное заселение города, но на пепелища вернулось не более восьмой части довоенного населения. Сородичи, действующие в регионе, буквально накинулись на шанс прибрать к рукам обезлюдевшие улицы, правя в ночи теми отчаянными глупцами, кто рискнул возвратиться. Как следствие, недостаток крови стал насущной проблемой, и вскоре последовали внезапные атаки вампиров друг на друга, призванные сократить число конкурентов. И все же восстановление города и восполнение его населения продолжается, и ныне Севастополь – один из главных приморских городов Европы, предлагающий состоятельным гостям купание в море и отдых в лечебницах единственного русского порта в теплых водах. В 1870 году был восстановлен арсенал, а в 1890 году – военная крепость, а кроме того, в городе имеется морская исследовательская станция и два военно-морских училища.
Севастополь также привлекает некоторых местных Сородичей, в основном Цимисхов и прочих вампиров Шабаша из Восточной Европы, отвергающих космополитичный настрой императорского престола в Санкт-Петербурге и питающих непередаваемую ненависть к некоторым кланам Камарильи, тенью слонявшихся за осаждавшими город войсками и даже беспрепятственно проникавших за его стены. В изысканных частных купальнях (клиенты которых ну совершенно не поддаются какому-либо лечению) во множестве ходят слухи о союзах с отступниками-Ассамитами из Оттоманской империи, и все чаще приходят вести о Сородичах, встретивших незавидную Окончательную Смерть вместо импровизированного Элизиума, на пребывание в котором они питали надежду. Большинство западных Сородичей не без основания полагают Севастополь местом открытия Шабашем второго фронта. Однако чтобы эти планы принесли плоды, необходим общеевропейский военный конфликт в качестве прикрытия. А до этого, по мнению многих, еще далеко даже в самом худшем случае.
_______________
[1] Акт об Унии, принятый в 1706 году парламентом Англии, а в 1707 – парламентом Шотландии, предусматривал создание единого государства – Великобритании. До этого в течение столетия оба государства хоть и управлялись монархами одной династии, но оставались независимыми. Акт об унии 1800 года превратил страну в Соединенное королевство Великобритании и Ирландии.
[2] Принудительное переселение жителей Шотландского высокогорья в XVIII и XIX веках. Результатом депортации стало разрушение традиционной клановой системы шотландцев, их массовая миграция на побережье моря, Шотландские низины, в Америку и Канаду.
[3] Гомруль - движение за автономию Ирландии на рубеже XIX—XX вв. Предполагало собственный парламент и органы самоуправления при сохранении над островом британского суверенитета, то есть статус, аналогичный статусу доминиона.
[4] Коннахт – историческая область и современная провинция на западе Ирландии. Здесь же снова имеется в виду территориальное владение вампиров.
[5] Дэниел О’Коннелл (1775 - 1847) – ирландский политический деятель, прозванный на родине «Освободителем». Добился возвращения католикам права избираться в парламент Великобритании, боролся за отмену Акта об унии 1800 года. С 1924 года Сэквилл-стрит носит его имя.
[6] На самом деле Уэстморленд-стрит расходится к югу надвое, давая начало Колледж-грин (где расположен банк), и Колледж-стрит (на которую выходит колледж).
[7] В 1209 году около пятисот поселенцев родом из Бристоля, отправившихся в лес возле стен Дублина отпраздновать Пасху, были перебиты воинами гаэльского клана О’Бирн. Сейчас на этом месте расположен Королевский госпиталь Донниброк.
[8] Имеется в виду Большой картофельный голод 1845-1849 годов, причиной которого стало заражение картофельных посевов в Ирландии грибком фитофторой. Картофель составлял основу рациона ирландских крестьян. Спасаясь от неурожая, голода и сопутствующих эпидемий, множество ирландцев эмигрировали в Америку и Канаду. В общей сложности Ирландия потеряла до четверти населения.
[9] Уильям Батлер Йейтс (1865 – 1939) – ирландский англоязычный поэт, драматург, лауреат Нобелевской премии по литературе 1923 года; Джеймс Джойс (1882 – 1941) – ирландский писатель и поэт, представитель модернизма, автор романа “Улисс”; Шон О’Кейси (1880 – 1964) – знаменитый ирландский драматург.
[10] Военный конфликт, спровоцированный Германией, но формально начатый Францией. Франция пыталась не допустить объединения германских земель и сохранить свою гегемонию в Европе, однако потерпела поражение. Объявление о создании Германской империи было сделано в Версальском дворце - умышленно, чтобы еще больше унизить французов.
[11] В этом регионе и неподалеку от него располагаются крупные залежи железных руд (ближе к Франции) и богатые угольные бассейны (ближе к Германии). Таким образом, регион всегда был крайне удобен для организации крупных промышленных предприятий и на протяжении столетий был яблоком раздора между Францией и соседними немецкоязычными государствами.
[12] Волнения, начавшиеся в Париже вскоре после заключения перемирия с Пруссией во время Франко-прусской войны, вылившиеся в революцию и установление самоуправления. Третья французская республика просуществовала вплоть до 1940 года.
[13] Судебный процесс (декабрь 1894) и последовавший социальный конфликт (1896—1906) по делу о шпионаже в пользу Германской империи офицера французского генерального штаба, капитана Альфреда Дрейфуса.
[14] Низинные земли - совокупность исторических областей в равнинном течении и в дельтах европейских рек Рейн, Шельда и Маас, охватывали территорию, соответствующую современным Бельгии, Нидерландам, Люксембургу и (частично) северной Франции.
[15] Münster в переводе с немецкого - “церковь”. В оригинальном тексте смешаны французское и немецкое названия: Straßburger Münster/Cathédrale Notre-Dame de Strasbourg. Не путать с Мюнстерским собором Св. Павла, расположенным, согласно названию, в городе Мюнстере. Епископские дворцы есть во всех городах с епископским престолом. Дворец в Страсбурге называется Роанским дворцом.
[16] На самом деле Баварский национальный музей посвящен культуре и народному искусству Баварии, а упомянутое собрание научных экспонатов хранится в Немецком музее, также расположенном в Мюнхене.
[17] Имеется в виду Мюнхенский университет Людвига-Максимилиана, основанный в 1472 году в Ингольштадте. Однако в 1800 году он переехал как раз в Ландшут, а в Мюнхене размещается с 1826 года.
[18] Период жесткой борьбы правительства Германской империи во главе с Бисмарком за установление государственного контроля над Римско-католической церковью. В итоге государству удалось получить контроль над образованием и государственными архивами, но конфликт стал причиной отчуждения целого поколения католиков от активного участия в общественно-политической жизни Германии.
[19] Венский конгресс 1814—1815 годов — общеевропейская конференция, в ходе которой была выработана система договоров, направленных на восстановление феодально-абсолютистских монархий, разрушенных Французской революцией 1789 года и наполеоновскими войнами.
[20] Осада Севастополя в ходе Крымской войны продолжалась 11 месяцев (с октября 1854 по август 1855); после взятия французской армией господствующей высоты - Малахова кургана - руководивший обороной князь М.Д. Горчаков вывел оставшиеся войска на другую сторону бухты, затопил остатки флота и подорвал пороховые погреба. По сути, город был захвачен. Вернуть его России удалось лишь через полгода, в марте 1856, в обмен на турецкую крепость Карс.
-
Северная Америка
Для большинства европейцев Новый Свет – это место, где все несоразмерно, неуправляемо и пущено на самотек. Это земля, заселенная жадными до денег подлецами, фанатиками и, с недавних пор, теми, кто пострадал в различных социальных перипетиях Европы. Ничто не имеет здесь своего законного места, отчасти потому, что пришедшие к власти люди сами порочны и предаются своим пустым увлечениям. Со своей стороны, даже те американцы, кто сетует на ничем не сдерживаемый хаос в обществе, считают Европу закоснелой и консервативной.
Обычай американцев откалывать шутки по любому поводу мало чем помогает в этой ситуации. В своих письмах в лондонскую газету «Таймс» Бенджамин Франклин [1] то и дело вставлял написанные невозмутимым тоном розыгрыши вроде такого:
«…Канадцы на Верхних озерах готовятся к летнему лову трески и китов. Трески? Китов? – удивятся иные. Да будет им ведомо, сэр, что треска и прочая морская рыба в случае опасности готова искать спасения даже в пресной воде; что киты, увлеченные охотой, устремляются за нею повсюду, и прыжок кита, преследующего треску, снизу вверх через Ниагарский водопад, по единодушному мнению очевидцев, являет собою одно из самых удивительных зрелищ на свете!..»
Чуть позже писатели-эссеисты – например, Марк Твен – объединили искусство журналиста с неприкрытой сатирой, и в их произведениях, описывающих континент с таким множеством чудес и загадок природы, стало трудно отличить шутки от серьезных мыслей. Европейские сановники относятся к авторам подобных работ и властям, рассыпающим им похвалы, как к людям, не стоящим доверия. Сами американцы подобное неуважение воспринимают как стимул к еще пущей демонстрации своих достижений, желая показать Старому Свету, как его обитатели ошибаются в своих старомодных предположениях.
Соединенные Штаты
Соединенные Штаты Америки переживают период судорожного возрождения. Страна, все еще затягивающая раны Гражданской войны [2] (которая предоставила мелким кликам Камарильи и Шабаша бесчисленные возможности стребовать друг с друга оставшиеся еще со Старого Света долги), приобрела в процессе исцеления глубокие и неприглядные шрамы. Когда сразу после признания Конфедерацией своего поражения Линкольн был убит [3], стало ясно, что многие южане не примут послевоенные договоренности добровольно и мирно. Наследие Реконструкции и разруха, оставшаяся от прошедших по южным штатам легионов «саквояжников» [4] также не сулят благих перспектив. Военные правительства, клятвы верности, неразбериха в политике и общественное неприятие всего перечисленного наполняют хрупкий мир, установившийся между двумя совсем недавно сражавшимися лагерями.
И все же страна дышит перспективой возрождения. На фоне череды безликих президентов истинную власть обретают рисковые предприниматели и бизнесмены. Поселения далеко на западе, развитие которых подстегивает активное строительство железных дорог (их сеть давно переплюнула европейскую), привлекает людей, желающих начать новую жизнь после того, как старую затянуло в мальстрём [5] войны. Население увеличилось в полтора раза и к 1900 году составляет семьдесят пять миллионов человек, каждым из которых движет стремление к комфорту и процветанию.
Вероятность исполнения их общей мечты, однако, все еще призрачна. Свобода развития промышленных предприятий отнюдь не улучшила условия труда рабочих по сравнению с Европой; домашний быт и работа не стерли тот налет страданий, какой часто бывает свойственен представителям рабочего класса. Положение освобожденных рабов Юга мало изменилось при введении неустойчивой системы испольщины [6]. Нищета, низкое положение в обществе, бесконечная подозрительность и насилие со стороны толп линчевателей и Ку-Клукс-Клана стали их повседневными спутниками. Тем временем в восточные порты прибывают потоки иммигрантов в поисках своей удачи, и все лишь затем, чтобы оказаться в гетто, без работы, не имея никаких связей с остальным населением страны. Западные регионы же страдают по-своему. Когда-то процветавшие провинциальные городки – плоды экономического подъема – угасают по мере истощения шахт и колодцев, а спекуляции с прокладкой железных дорог приводят к тому, что множество колей ведет в захолустья, куда никто не желает ехать. Циничные договоры с индейскими племенами постоянно нарушаются, а результатом становятся кровавые стычки, затеваемые сторонами поочередно. Бродяги и бандиты бесцельно блуждают от городка к городку, запугивая горожан и путешественников. «Американская мечта», заключавшаяся в увеличении богатства и качества жизни, доступна лишь немногим избранным. Для остальных она не более чем журавль в небе. Но те, кто умеет использовать обстоятельства к собственной выгоде, действительно смогли превратить мечты в явью. Особенно это верно в отношении Сородичей.
Новый Орлеан
Новый Орлеан, расположенный чуть выше устья реки Миссисипи, не похож ни на один другой город Соединенных Штатов. Изолированный от окружающего мира рекой и озерами Пончартрейн и Борн, он очаровывает путешественника, откуда бы тот ни прибыл. Этот город разительно отличается от всех прочих ворот в Северную Америку; здесь можно встретить французов, испанцев, кубинцев, ирландцев, германцев, греков, хорватов, свободных рабов, местных индейцев и креолов. Изначально Новый Орлеан был форпостом колонистов, выходцев из Франции и Испании, но затем стремительно превратился в ключевой торговый порт, став за первую половину XIX столетия главным рынком сбыта хлопка, выращиваемого на Юге, и торговли рабами. Но и тогда город сохранил особенности своей общины, а к концу столетия его индивидуальность лишь усилилась.
Новый Орлеан буквально искрится движением. Нестареющее чудо Vieux Carré [7], старый квартал, сохранивший очертания первых городских стен, соседствует на юго-западе с современным коммерческим центром – Американским кварталом. Кэнал-стрит, главный бульвар Американского квартала – средоточие торговли и уличной жизни Нового Орлеана; здесь расположены различные магазины, таможня и несколько клубов для джентльменов. Чуть поодаль, на площади Лафайетт, можно найти мэрию, почтовую станцию, «Зал старых приятелей» [8] и две церкви, Св. Патрика и Первую Пресвитерианскую [9].
Французский квартал, несомненно, и есть воплощение Нового Орлеана, родина фестиваля Марди-Гра [10] и круглогодичных карнавалов, наполняющих город его особенным, бесшабашным духом. Здесь обитает большинство новоорлеанских Сородичей, ночами принимая участие в ничем не стесненных оргиях, а днем подремывая в наземных мавзолеях многочисленных городских кладбищ. В архитектуре квартала доминирует испанский колониальный стиль с его витиеватой лепниной на оштукатуренных фасадах, массивными коваными железными воротами и изгородями, импозантными арками и балконами, пышно украшенными фонтанами и статуями, увитыми буйной лозой ползучих растений. Широкие улицы и пыльные квадраты площадей навевают воспоминания об эпохе расцвета колониального управления, особенно это заметно на Джексон-сквер [11], старом парадном плацу квартала. Во времена колоний она служила местом народных собраний, а теперь служит чем-то вроде Элизиума для местных Сородичей, где они могут встречаться и обмениваться информацией, не опасаясь возможных преследований. На площадь выходит собор Св. Людовика, сбоку от которого стоят Каталажка и Кабильдо [12], бывшие административные здания испанских губернаторов, в которых сейчас размещаются городские суды.
Во Французском квартале можно также найти площадь Борегар, бывшую когда-то местом проведения аукционов по продаже рабов, и отель Ройял, выстроенный в 1884 году на месте отеля Сент-Луис, в котором размещалось правительство Реконструкции штата Луизиана. Некоторые закосневшие в своих привычках Сородичи, прибывшие в город еще с волной «саквояжников», до сих пор используют отель в качестве базы, хотя их приняли едва ли не наполовину менее радушно, чем самих янки [13]. Военная администрация эпохи Реконструкции во главе с генералом Союза Бенджамином Батлером [14] настроила против себя большую часть горожан, а ее карательные меры коснулись в том числе и обитавших в городе Сородичей. Правительство Батлера оставляло вампирам слишком мало места для маневра так, чтобы не привлечь внимание въедливого генерала и его клики. Батлер вряд ли сумел обнаружить факт существования Сородичей, однако он отлично знал, как выглядят беспорядки, и имел твердое намерение не допускать их у себя под носом.
Окончание Реконструкции в 1877 году ослабило ограничения, наложенные на город, однако в нем осталась группа Сородичей-чужаков с Севера, которые, вкусив крепкого напитка власти в Новом Орлеане, были не прочь посмаковать его букет подольше. Эти деятели (в основном Вентру) обосновались в Американском квартале и координируют свои действия в старинном отеле Сент-Чарльз в надежде подчинить себе более современные районы города, оставив Французский квартал и прочие колониальные районы города местным чудаковатым вампирам. Поначалу подобная вежливость была принята, хоть и со скрипом; князь города, принадлежащий к клану Тореадор, проявил даже несвойственную ему вспышку благодушия, позволив одному из новичков присоединиться к кругу Первородных на правах «министра без портфеля». Не так давно, однако, северяне через городской порт притащили в Новый Орлеан группу Джованни – торговцев и некромантов из Старого Света, в надежде обрести в их лице полезных союзников для борьбы с Первородными. Кульминационный момент борьбы наступил в 1890 году, когда суперинтендант полиции Нового Орлеана был убит бандой выходцев с Сицилии; возникшие в результате анти-итальянские настроения оказались именно тем инструментом, которым Первородные города воспользовались, чтобы нанести мощный удар по коалиции Вентру и Джованни. Разумеется, Джованни не достигли занимаемых ими высот, будь они слабаками, и не собираются уступать своих позиций без долгой и кровопролитной драки.
Канада
В 1880 году государство Канада едва разменяло первую дюжину лет после получения от Ее Величества статуса доминиона. В этом качестве Канада может жить по собственным законам до тех пор, пока она сохраняет союзнические отношения с «материнской» державой. Такое положение – а Канада обрела его первой из всех колоний Британской империи – поставило Свободный север [15] в неловкое положение из-за необходимости искать собственное лицо. Объединенная конституцией, принятой в 1867 году Актами о Британской Северной Америке, Канада все еще отбивается от неуместных попыток влияния со стороны Соединенных Штатов и борется за удержание своих провинций вместе.
Внутренние подвижки в Канаде во второй половине XIX века отнюдь не свойственны стабильной, самодостаточной политической структуре. В провинциях существуют по нескольку сообществ, у каждого из которых своя собственная оценка их вклада в общее дело государства. Квебек, единственная небританская провинция страны, громогласно отстаивает свою уникальную франко-католическую культуру, ограждая ее от набегающих волн британских и ирландских иммигрантов. Приморские провинции на западе – Нью-Брансуик, Новая Шотландия и Остров Принца Эдварда – беспокоятся о своей возможной изоляции; их заманили в конфедерацию обещанием проложить к их территориям железную дорогу из крупнейших городов, Монреаля и Торонто. Онтарио, самая крупная и современная провинция, задирает Квебек практически по любому поводу. Манитоба остается, по большому счету, огромной пустошью, а обитатели Британской Колумбии, которая расположена на тихоокеанском побережье и отделена от остальных земель обширными западными территориями, можно сказать, живут на другой планете.
Железнодорожное сообщение, однако, может сделать единство провинций реальным. Канадская тихоокеанская железная дорога, открытая в 1885 году, соединяет провинции страны со столицей в Оттаве; лишь по ней некоторые члены парламента могут добраться до места заседаний. Железная дорога символизирует прогресс и цивилизацию, приходящие в бескрайние прерии и леса, перевозит пассажиров и грузы в неосвоенные регионы. Мелкие ветки отходят от основного пути, доставляя оптимистично настроенных поселенцев к свеженарезанным наделам земли, поселкам и шахтам. В этот период Канада переживает скромный экономический подъем, при котором города вдоль железной дороги процветают. Торонто, Монреаль и другие крупные города демонстрируют взрывной рост населения, поскольку их улицы наполняются иммигрантами.
Успех, тем не менее, имеет свою цену: возросшее число поселений на внутренних территориях провоцирует конфликты с многочисленными индейскими племенами, населяющими обширные западные земли. Периодически возникающие стычки между местным населением и колонистами в 1885 году вылились в Северо-западное восстание, когда предводитель канадских метисов Луи Риэль [16] сформировал нелегальное временное правительство в будущей провинции Саскачеван. Риэль и его сподвижники обменивались точечными ударами с конной полицией и отрядами волонтеров вдоль южного течения реки Саскачеван, пока не прибыли регулярные федеральные войска. Риэль был схвачен, осужден за предательство согласно какому-то давно забытому пятисотлетнему английскому закону и вскоре повешен.
Сородичи тщательно оценивают перспективы своего обитания в Канаде. Желание властвовать над небольшими группами поселенцев весьма заманчиво, однако нельзя упускать из виду угрозу существования в изоляции. Пустоши – а они, собственно, занимают все, что дальше ста девяноста миль к северу от границы с Соединенными Штатами – кишат местными оборотнями, которые, и без того напуганные прокладкой железных дорог и наплывом поселенцев в их нетронутые владения, более чем готовы выместить свой гнев на вампирах, обосновавшихся там, куда не следовало бы и носа совать. Более того, хотя в некоторых регионах запада страны города растут, огромное количество народа стекается в крупные мегаполисы: Торонто и Монреаль на востоке, Виннипег и Ванкувер на западе. Таким образом, в деревнях людей становится все меньше, и для того, чтобы поддержать хотя бы видимость могущества и иметь стабильный источник пищи, Сородичи следуют примеру смертных и перебираются в бурно растущие города. Они жертвуют своими надеждами на спокойное, безмятежное существование ради очередного раунда смертельного соперничества с другими вампирами, бродящими по ночным городам.
Торонто
Торонто, один из крупнейших и наиболее влиятельных городов доминиона, лежит на северном берегу озера Онтарио, почти точно напротив Ниагарского водопада. В Торонто размещается администрация провинции Онтарио, здания парламента и судов, а также престижный Университет Торонто, знаменитый своими факультетами искусства, науки и медицины. Сам город в основном состоит из жилых кварталов, и его жители не трутся друг о друга локтями на относительно свободных улицах. Как следствие, город просторен, в нем много парков и просто сохранившихся среди застройки островков зелени.
Торонто является также центром крупного сельскохозяйственного сообщества в южном Онтарио, которому обязан множеством непромышленных товаров, которые город отправляет в другие провинции и даже экспортирует на юг, за границу. Это деловой и коммерческий центр юного государства; из города выходят целых пять железнодорожных веток, которые идут вдоль реки Св. Лаврентия на восток и на запад, в Манитобу, грубо повторяя очертания берегов Великих Озер. Канадская тихоокеанская железная дорога, однако, в число этих пяти веток не входит. Ее строительство было организовано и оплачено из Монреаля, поэтому колея проходит напрямую к Оттаве мимо Торонто, что доводит горожан до белого каления. Сородичи Торонто восприняли подобное соглашение точно так же, как и городские политики и акулы бизнеса: они посчитали его пощечиной, умышленно отвешенной им Квебеком; Оттава же во всем этом деле была не более чем самостоятельной пешкой. Вампиры Торонто в своей массе, как диктует им их врожденная гордость, ненавидят секты Монреаля всеми фибрами своих душ. Убежденные в том, что кучка приезжих самодовольных французишек без всяких на то оснований наложила лапу на политику доминиона, Первородные Торонто намерены утвердиться на позициях единоличных лидеров в развитых провинциях с помощью своих деловых и политических связей.
Мексика
Едва освободившись от колониальной зависимости от Испании в 1823 году, уже в 1848 году Мексика уступила почти половину своей территории – Техас, Калифорнию, Аризону и Нью-Мексико – Соединенным Штатам в результате Американо-мексиканской войны [17]. Вдобавок к этому национальному позору бесталанные правители Мексики взяли у европейских банков огромные суммы денег в долг на грабительских условиях. Когда же правительство страны объявило о своей неплатежеспособности, объединенная армия Британии, Франции и Испании в 1861 году вторглась в страну с целью захватить порты и таким образом силой вернуть одолженные деньги. Франция пошла еще дальше. Император Наполеон III затеял интригу, организовав в стране альтернативное французское государство, номинальным правителем которого стал его зять, австрийский эрцгерцог Максимилиан [18]. Правда, через несколько лет Максимилиан был смещен и расстрелян, но к тому времени уже Соединенные Штаты обратили внимание на своих южных соседей. Опираясь на «доктрину Монро» [19], призванную удержать европейцев от повторной колонизации Мексики, американцы размяли в регионе мускулы и превратились в Северного Колосса, опасного, но затаившегося, готового обрушиться на ослабленное, хрупкое государство. В самой Мексике бал правили хаос и коррупция. Соперничающие политики облагали поборами одинаково своих граждан и иностранцев, а местные власти позволяли грабителям и убийцам делать, что вздумается.
В 1876 году сын трактирщика по имени Порфирио Диас, вознамерившись навести в стране порядок, захватил власть. К своей цели Диас шел, не зная жалости. Ему удалось успокоить бандитов, затушить пламя гражданской войны и спасти экономику, стоявшую в шаге от банкротства. Диас правит с тонким пониманием граней враждебности между разными народностями и классами общества страны и охотно манипулирует вежливостью и безжалостностью ради поддержания стабильности. Диас начал свою карьеру при президенте Бенито Хуаресе [20], образованном человеке индейской крови, который столкнулся с фанатизмом и преследованиями и тем не менее сумел взойти к вершинам власти, оставив Мексике на долгую память церковь, отделенную от светской власти (что расстроило массу интриг и планов как Сородичам, так и смертным). Это наследство Диас сохранил, добавив к нему собственные нововведения.
Став президентом, Диас разрешил бандитам убивать друг друга с разрешения и благословения федерального правительства, дав им статус руралес, то есть местных офицеров полиции. Он организовал убийства главарей преступных банд, обставив это как неудавшиеся попытки побега из тюрем, а враждебных ему членов правительства отправил на губернаторские посты в самые захолустные уголки страны. Диас балансирует на напряженных отношениях между испанскими мексиканцами, метисами-полукровками и местными индейскими племенами в своей пугающей обезоруживающей манере; он отдает приказы спокойным, уравновешенным тоном, который, однако, всякий раз дает понять, что его слово – последнее. Именно этот непреклонный абсолютизм характеризует всю Мексику, воистину государство одного человека.
Мехико
Город Мехико Диас в 1867 году взял лично, выставив оттуда Максимилиана Габсбурга, а заодно раз и навсегда выгнав из страны иностранных интервентов. Чем-то напоминающий осмотрительного правителя страны, Мехико дотошно распланирован, компактен и почти точно сориентирован по сторонам света. Считается, что в городе почти девятьсот улиц и переулков, но такой рекорд достигается лишь за счет переименования всякой улицы с началом каждого квартала. Удобства города вполне соответствуют эпохе: дороги вымощены камнем или покрыты асфальтом и в большинстве районов освещены газом или электричеством. Обеспечение города электроэнергией привело к открытию большого количества промышленных предприятий в столице и ее окрестностях. Электростанции, по сути, являются ключом к процветанию Мехико, поскольку они позволяют работать ста пятидесяти пяти фабрикам и работным домам.
В планировке города много площадей, на них расположены все основные здания. На центральную площадь, Плаза-Майор, выходят национальный дворец Диаса, городской собор и мэрия. Главная торговая улица, Силверсмитс-Элли [21], уводит к западу, к общественным садам Аламеда, занимающим участок земли площадью в сорок акров, где раньше располагался старый ацтекский рынок; здесь же проводились публичные казни, а в 1574 году имело место первое в стране аутодафе. Рядом с Плаза-Санто-Доминго расположены старый монастырь и собор св. Доминго, а также Школа медицины – бывший дворец Инквизиции. Этого здания избегает большая часть Сородичей: ходят слухи о том, что подпольная секта Инквизиторов, обосновавшаяся в церкви иезуитов неподалеку, готовится к новой большой охоте.
Если так, то работа для охотников уже есть. В сообществе мексиканских вампиров понемногу вскипают воинственные настроения. Несколько поколений преступности и коррупции позволили обосноваться в столице группе вампиров Шабаша. После свержения императора Максимилиана в городе осталось слишком мало сторонников Камарильи, и этим обстоятельством с успехом воспользовались несколько членов клана Ласомбра, отлично устроившихся в тени железного кулака Диаса. Они то и дело отправляют банды отступников-Бруха (всякий раз элегантно расплачиваясь с ними кровью обнищавших индейцев с окраин города), чтобы те путались под ногами когда-то могущественных европейских Сородичей. Шепотки о том, что кому-то из Хранителей удалось Обратить самого Диаса тревожат как Сородичей, так и Инквизиторов. Мысль о том, что столь кровожадный, безжалостный ублюдок наделен властью, неприятна сама по себе, и любой из группировок города страшно даже подумать, что случилось бы, если он будет щеголять высшими уровнями Власти над тенью.
__________________
[1] В 1765 г. Бенджамин Франклин (тогда еще британский подданный), вступил в переписку с несколькими лондонскими газетами, подписываясь как «Зритель» или «Путешественник». В своих письмах он предлагал читателю «заведомо достоверную, проверенную» информацию о жизни в колониях, пародируя газетные заметки с фантастическими слухами о необыкновенном изобилии, которыми природа осчастливила-де заокеанские владения империи. Перевод (надо сказать, весьма вольный) отрывка взят из книги Т. Бенедиктовой «Разговор по-американски».
[2] Гражданская война 1861—1865 годов между объединением 20 нерабовладельческих штатов и 4 рабовладельческих штатов Севера (Союза) и коалицией 11 рабовладельческих штатов Юга (Конфедерацией).
[3] Главнокомандующий войсками Конфедерации генерал Роберт Ли подписал акт о капитуляции 9 апреля 1865 года. Авраам Линкольн был убит актером Джоном Бутом, сочувствовавшим южанам, через пять дней, 14 апреля. Смерть Линкольна способствовала созданию вокруг его личности ореола мученика.
[4] Период в истории США после окончания Гражданской войны, 1865 – 1877 гг., в который происходила реинтеграция проигравших в войне южных штатов в состав США, с изменением структуры власти и общества в бывшей Конфедерации и отменой рабовладельческой системы на всей территории страны. «Саквояжники» (англ. carpetbaggers) – презрительное прозвище северян-авантюристов, приезжавших на Юг после Гражданской войны в надежде быстро сколотить там состояние или сделать политическую карьеру. Зачастую все имущество такого предприимчивого типа умещалось в одной дорожной сумке, сшитой из кусков старого ковра, отсюда и название.
[5] Мальстрём - водоворот в Норвежском море, между оконечностью материка и островом Моске. Из-за сильно изрезанной береговой линии в неблагоприятных условиях превращается в цепочку сильных водоворотов с непредсказуемым направлением течения. В повести Эдгара По “Низвержение в Мальстрем” (и в нескольких других литературных произведениях) описан как огромная, ревущая воронка в море, из-за чего название стало нарицательным. В реальности единой воронки не существует, зато звук действительно разносится на несколько миль вокруг.
[6] Испольщина (издольщина) – вид земельной аренды, при которой арендатор отдает часть выращенного урожая хозяину земли в качестве арендной платы.
[7] Дословно с французского – «старый квартал», Французский квартал, старейший район Нового Орлеана. Из оригинального текста следует, что эти названия относятся к разным районам, на самом деле это английское и французское названия сердца города (в переводе исправлено).
[8] Возможно, имеется в виду «Братство чудаков» (Odd Fellows Hall), общественная организация, завезенная в Америку из Великобритании. Отдельные организации, хоть и исповедовали примерно единый моральный кодекс (взаимопомощь, приверженность истине, благотворительность и т.д.), были независимыми. В Новом Орлеане Братство действительно приобрело землю рядом с площадью Лафайетт, в черте Герод-стрит, Кэмп-стрит и Мэгазин-стрит. В настоящее время на этом месте располагается Арбитражный суд.
[9] Церковь Св. Патрика расположена неподалеку от площади Лафайетт, на Кэмп-стрит, а вот ближайшая Первая Пресвитерианская церковь находится в целых трех милях, на Саут-Клэйборн авеню.
[10] Фестиваль Марди Гра (Mardi Gras, букв. с французского – «жирный вторник») проводится в последний вторник перед началом католического Великого поста, по сути, аналог Масленицы. Изначально был костюмированным представлением по случаю встречи весны, позже был ассимилирован христианской традицией.
[11] Эндрю Джексон (1767 – 1845) – 7-й президент США, в период Войны за независимость – герой битвы за Новый Орлеан, не позволившей англичанам захватить город как плацдарм для высадки. Стоял у истоков Демократической партии США. В центре площади находится его конная статуя.
[12] Кабильдо - бывшая резиденция испанского губернатора колонии, а под “Каталажкой”, вероятно, имеется в виду Пресвитерий, где ранее размещался городской суд. В 1803 году в Кабильдо состоялась церемония передачи Францией Соединенным Штатам территории Луизианы (т.н. “Луизианская покупка”).
[13] «Янки» - вполне специфический термин, означающий потомка британских переселенцев, родившегося на территории владений империи в Америке. Но в данном случае речь о другом: в период Гражданской войны в США в штатах Юга так презрительно называли северян.
[14] Бенджамин Франклин Батлер (1818 – 1893) – американский государственный и военный деятель, генерал, участник Гражданской войны в США. Прославился защитой и освобождением перебежавших и добравшихся до линии фронта негров-рабов, и одновременно – жестокостью по отношению к мирному населению Конфедерации.
[15] Поэтическое название Канады, придуманное А. Теннисоном и позже использованное в национальном гимне страны.
[16] Луи Риэль (1844 – 1885) – канадский политический деятель, один из основателей провинции Манитоба, самый известный лидер канадских метисов. Северо-западное восстание, как и предшествовавшее ему восстание на Ред-Ривер (также под предводительством Риэля), имело целью остановить попытки Оттавы включить этот район в состав доминиона без согласия местного населения, а также прекратить бессистемную колонизацию этих территорий.
[17] Война 1846 – 1848 годов, начавшаяся в результате территориальных споров между Мексикой и США после аннексии Техаса Соединёнными Штатами в 1845 году. Отвоеванные американцами территории, помимо перечисленных в тексте, включают современные штаты Невада и Юта.
[18] Максимилиан Габсбург (1832 – 1867) – младший брат императора Австро-Венгрии Франца-Иосифа, император Мексики (под именем Максимилиан I) с 1864 по 1867 годы. Непосредственных родственных связей с Наполеоном III не имел.
[19] Доктрина Монро – декларация принципов внешней политики США, которая провозглашала американский континент зоной, закрытой для вмешательства европейских держав. Названа по имени президента США Джеймса Монро, огласившего эти принципы в послании к Конгрессу в 1823 году.
[20] Бенито Хуарес (1806 – 1872) – мексиканский политический деятель, национальный герой Мексики, в 1867 – 1872 годах – президент страны. Порфирио Диас (1830 – 1915) – мексиканский государственный и политический деятель, президент Мексики в 1877 – 1880 и 1884 – 1911 годах. В ходе Мексиканской революции был свергнут, умер в эмиграции во Франции.
[21] Пешеходная улица Силверсмитс-Элли переименована в честь президента Франсиско Игнасио Мадеро (1873 - 1913). Плаза-Майор в настоящее время носит название Площадь Конституции. Но в речи местных жителей она называется Сóкало (исп. zócalo - постамент, цоколь). Когда-то на площади планировали возвести монумент, посвященный независимости страны, но на практике выстроили только основание для него, а дальше дело не пошло. В конце концов основание снесли, но прозвище площади ушло в народ. В некоторых крупных мексиканских городах центральная площадь по примеру Мехико тоже называется “сокало”, правда, без всяких оснований.
-
Южная Америка
Северная Америка стремится угодить тем Сородичам, кто оказался здесь по воле случая. Но далеко не всякий вампир, пересекший Атлантику, пожелает осесть на Земле странников. На каждое судно, на борту которого нежить прибывает в Нью-Йорк или Ньюфаундленд, приходится еще одно, плывущее южнее, чьи пассажиры готовы променять демократию, вульгарность и грубые манеры североамериканского общества на нечто более утонченное. Если кто-то покидает старое пристанище, это вовсе не означает, что заодно нужно отречься и от своего чувства прекрасного.
В то время как общество Северной Америки отторгает строгие нравы Европы, страны Южной Америки оказываются гораздо более восприимчивыми к идеям иерархии и взаимного уважения, которыми определяется викторианский мир. Традиции Старого Света были краеугольным камнем южноамериканского общества еще со времен конкистадоров. По следам испанских и португальских завоевателей шли Сородичи, питаясь тем, что оставалось после смертных всех мастей: обуянных жаждой золота и сырьевых ресурсов, желающих заполучить рабов или научить местных верить во Христа, а также явившихся на поиски Источника вечной молодости. Засилье выходцев из империй вылепило местные общественные институты согласно четким европейским канонам, и те Сородичи, кто сумел выбиться в лидеры, обрели прямо-таки безмерную власть над местным населением.
Однако к началу XIX века эти самые местные жители, вдохновленные успехами Американской и Французской революций, выступили против своих имперских повелителей. Войны за независимость вспыхнули в каждой колонии на континенте. Испания и Португалия, которым «доктрина Монро» запрещала вмешиваться в дела Америк, не имели возможности подавить эти восстания [1]. Итак, к 1831 году весь южноамериканский континент состоял из независимых республик.
Вместо того, чтобы бить тревогу, чуткие Сородичи увидели в новых, постколониальных условиях массу возможностей. Независимость не гарантирует стабильности, и те революционеры, кому удалось сбросить ярмо случившихся столетия назад завоеваний, оказались дрейфующими в море непредусмотренных последствий. Так называемые каудильос [2] - воинственные искатели приключений и их клики – заняли шаткие позиции лидеров в молодых республиках, беспокоясь в первую очередь о том, чтобы оттянуть момент неизбежного низложения, чем о своей склонности к государственному управлению. В городах агитаторы обнаруживают, что больше не могут управлять своими последователями. Порядок сохраняется исключительно под дулом ружья и часто сопровождается предварительно устроенной резней среди туземного населения – на случай, если те питают чересчур радужные надежды на независимость.
В столь хаотичных обстоятельствах в дело идут испытанные средства. Церковь, предприниматели-иностранцы и иммигранты из бывших колониальных держав устанавливают авторитарные режимы и пробивают себе путь на самый верх социальной лестницы. К концу столетия крупные города стран Южной Америки обретают четко ощутимый европейский дух. При этом каждое государство сумело сохранить некую изюминку, будь это залежи минеральных богатств, дешевая рабочая сила или особое отношение к приезжим иностранцам (а главное – к их толстым кошелькам).
Сородичи всех кланов и те, кто не имеет своего клана, занимаются каждый своими собственными делами. Тремеры прочесывают затерянные города Амазонки и руины инков, желая причаститься их ритуалов и магии племен. Ласомбра внедряются в церковные структуры и селятся в крупных поместьях в Аргентине и Бразилии, утоляя собственную манию величия. Бруха без конца раздувают в сердцах радикалов огонь борьбы. Несносные Малкавианы болтаются на задворках политических хунт и чахнут во чревах тюрем. Тореадор и Цимисхи соревнуются друг с другом в том, кто сможет больше выжать из Карнавала. С точки зрения Сородичей, эта часть Нового Света мало чем отличается от Света Старого, за тем исключением, что управлять ею самим вампирам куда как легче.
Буэнос-Айрес
Немногие города Южной Америки так судорожно цепляются за великолепие главных городов Европы так, как это делает Буэнос-Айрес. Со времени обретения Аргентинской республикой независимости в 1810 году ее столица значительно разрослась, хотя беспорядочная застройка новых пригородов разительно отличается от более тщательно распланированного центра. Иностранцы и селяне переезжают в Буэнос-Айрес целыми толпами, и перепись 1895 года насчитала более шестисот тысяч человек, с чем не может сравниться ни один другой город на континенте. В городе размещается правительство республики, но, кроме этого, Буэнос-Айрес является промышленным центром Аргентины; здесь располагаются тысячи предприятий, приносящие сотни миллионов прибыли. Кучка вампиров Вентру, имеющих связи в европейских транспортных и производственных концернах, запустили руки сразу в несколько крупных компаний.
Обладая таким сбивающим с толку разнообразием богатств, Буэнос-Айрес привлекает большую часть иностранных капиталов и гостей, и планировка города выполнена с целью обеспечить приезжим максимум комфорта. Архитектура города, много лет отражавшая его испанское колониальное прошлое, изменилась и стала более разнообразной, и теперь столицу украшают множество интересных общественных зданий и памятников, которые обошлись городской казне в немалую сумму. Свидетельства прибывших в страну иностранных богатств можно найти в основном на проспекте Альвеар и проспекте Майо, вдоль которых выстроились элегантные частные особняки и вычурно украшенные общественные учреждения, подражающие величайшим столицам Европы. Как и во многих городах средиземноморского региона, в Буэнос-Айресе много парков и площадей, например, огромный, занимающий 840 акров парк Трес де Фебреро, разбитый в память о битве при Монте-Касерос [3]. В результате этого сражения лишился власти диктатор Хуан Мануэль де Росас, а влияние фермеров-гаучо на политику Аргентины сошло на нет. В этой богатой и величавой атмосфере процветают живопись, музыка, театр и искусство верховой езды, пленяя как приезжих иностранцев, так и местных членов клана Тореадор.
Однако под ширмой этого великолепия скрывается шаткая политическая ситуация. Столица измучена воинственной полемикой по поводу ее статуса в стране. В 1880 году Буэнос-Айрес стал отдельной территорией, независимой от одноименной провинции (почти так же, как Вашингтон и округ Колумбия отделены от штатов Мэриленд и Вирджиния). Случилось это после того, как военный министр генерал Рока [4] отбил столицу у городского ополчения. Вскоре Рока занял кресло президента страны, но, несмотря на его успешный опыт в подавлении приграничных восстаний, стремление окраинных провинций умалить влияние Буэнос-Айреса привело к поражению генерала на очередных выборах 1886 года.
Последующие президенты по сравнению с Рокой оказались неэффективными администраторами; каждое новое правительство оказывалось прикормленным какой-нибудь очередной группировкой со своими интересами, будь это лига провинциальных правительств, картель местных бизнесменов или директорат иностранных богатеев. Карусель администраций и президентов, правление которых прерывается ожесточенными драками между правительственными войсками и доморощенными наемниками, уже привычно нарушает ровное течение деловых отношений по всей стране. За этот процесс ухватились Ласомбра, которые формируют марионеточные организации и поставляют им ресурсы, чтобы те поднимали восстания и подрывали влияние крупнейших межнациональных концернов. Богатства Аргентины тают в руках коррумпированных правительств, а некоторые влиятельные члены Камарильи уже заводят речь о том, чтобы отправить в страну несколько штурмовых отрядов и развязать полноценную ночную войну против возмутителей спокойствия из Шабаша.
Рио-де-Жанейро [5]
Любопытно, что Бразилия, крупнейшая страна Южной Америки, некогда была колонией крохотной Португалии, которая проигрывает в размерах даже своему соседу по Иберийскому полуострову. Правда, этот факт вряд ли заботит горожан. Обитатели Рио гордятся необычной ролью своего города – контрастным украшением на фоне других столиц (в особенности для Буэнос-Айреса) – и со всей страстью отдаются поддержанию этого уникального статуса.
А страсть, во всех ее проявлениях, – это кровь Рио-де-Жанейро. Экстравагантность – не исключение, а правило, и его придерживаются повсюду: это и буйная растительность, покрывающая склоны гор Сьерра-да-Кариока к юго-западу от города, и живописные долины, усыпанные прелестными провинциальными домиками, выстроенными в черте города. Как и в Буэнос-Айресе, центр Рио спланирован тщательнейшим образом, но целое столетие роста принесло свои плоды: пригородные районы появились тут и там независимо друг от друга и от старого города, а в них прямые, как стрела, улицы пересекаются с извилистыми бульварами, проложенными по долинам или вдоль береговой линии.
Бухта Рио является крупнейшей в стране – как и в Севастополе, здесь может разместиться флот любой страны мира; порт же снабжен множеством коммерческих причалов для транспортных компаний и соединен трамвайными и железнодорожными линиями со всеми районами столицы и территориями за нею. Побережье поистине бурлит активностью; здесь можно встретить и крупных финансовых воротил, и «независимых» предпринимателей, и обычных горожан, вышедших прогуляться вдоль по проспекту Бейра-Мар от общественных садов Пассео Паблико до портового района Сауде [6]. По загруженности набережная уступает лишь Рюа ду Овидор, самой известной улице старого города, где размещаются магазины, кафе и издательства газет. Улица играет важную роль в социальной и политической жизни Рио: здесь горожанин может развлечь себя или поразмыслить о важнейших насущных вопросах, одновременно наблюдая за всем миром, местными и иностранцами, прогуливающимися мимо.
В таких обсуждениях страсти часто вспыхивают ярким пламенем, и на то есть веская причина. Климат Рио жарок и изнуряюще влажен, и это угнетает многих заезжих европейцев. Как правило, такая погода не влияет на самих Сородичей, зато неумолимо давит на тех, кто служит им пищей. Многих вампиров – уроженцев Старого Света ждет неприятный сюрприз: необходимость привыкнуть к жидкости, текущей в жилах местного населения. Те же Сородичи, кто уже освоился в регионе, учитывают это и готовы использовать условия, в которые попадают вампиры, только что прибывшие из Европы, особенно если это враги.
Ситуация в мире вампиров не столь шаткая, как в Буэнос-Айресе, однако это не означает, что местным бессмертным конфликты неведомы. Рио, как и вся Бразилия, борется за сохранение своего уникального колорита, отличного от остальной – когда-то испанской – Южной Америки. Чтобы обезопасить свои торговые маршруты в период Наполеоновских войн и защитить венценосную династию Португалии [7], укрывшуюся здесь от Grande Armée, Бразилия загодя заключила союз с Британией. Вампиры Тореадор, имеющие связи при португальском дворе, добились помощи от своих собратьев в домене Митры и создали негласный союз между членами клана из Рио и Лондона, что само по себе ценно для Тореадор, учитывая их действующее перемирие с Ласомбра.
Со своей стороны, Ласомбра, как велит им их натура, дергают за самые болезненные ниточки в недавней истории города. Считается, что некоторые Хранители сыграли существенные роли в военном перевороте маршала Фонсеки [8] в 1889 году, изгнавшего императора Педру II с семьей во Францию и провозгласившего создание Бразильской республики. В данной ситуации неважно, был ли это заурядный циничный маневр Ласомбра, известных своим искусством «делания королей», или точно рассчитанная месть за «Золотую буллу» 1888 года [9], отменившую в стране рабство без какой-либо компенсации рабовладельцам. Этот закон лишил Хранителей, засевших на сахарных и кофейных плантациях, большей части бесплатной рабочей силы. Не имеет значения и то, было ли вмешательство Ласомбра минимальным или его не было вовсе, поскольку противники Хранителей верят в их способность влиять на происходящие события. Важно лишь то, что в Рио-де-Жанейро установился шаткий мир между группировками Камарильи и Шабаша, и нужна лишь чья-нибудь дерзкая выходка на Карнавале, маленькая искра, чтобы произошел взрыв. А дерзости в таком городе, как Рио, всегда предостаточно.
Африка
Никто не посмеет сказать, что Сородичи пренебрегли Черным континентом. Южный берег древнего мира, сосредоточенного вокруг Средиземного моря, стал домом для Сетитов в Египте и для Бруха в старом Карфагене, а последовавшие затем пришествия римлян, мусульман и крестоносцев познакомили регион с еще большим количеством потомков Каина. Но и для них, как и для смертных европейцев, бескрайние просторы Африки сохранили свою загадочность на века. Мало кто из людей отваживался зайти поглубже в дебри континента; торговцы золотом, слоновой костью и рабами удовлетворялись тем, что создавали на побережье базы и ждали, пока местные жители сами принесут им товары. Сородичам же, в основной их массе, вообще ни к чему были тайны сердца Африки, что бы в нем ни скрывалось, ведь они всецело были заняты сохранением своих европейских владений.
Однако дыхание прогресса викторианской эпохи в корне изменило подобные взгляды. Уверенность обитателей Европы в своем технологическом и культурном превосходстве, почти что переходящая в чванство, пышно расцветает в последние десятилетия викторианской эпохи. Так называемое «бремя белого человека» – отдающий скептицизмом жест великодушия, повелевающий европейцам нести свет последних достижений в науке и общественном устройстве «отсталым» народам Черного континента – стало частой темой интеллектуальных диспутов этого периода. Формируются частные либо доступные всем желающим сообщества колонистов. Исследователи сменяют друг друга на кафедрах в битком набитых лекториях, объезжая Европу по кругу, и рассказывают о чудесах и бесконечных возможностях, которые таит в себе Африка.
В самом конце столетия европейцами овладевает нестерпимый зуд колониальных завоеваний. В их сознании наглым хороводом кружатся видения о еще не добытых рудах и самоцветах, неосвоенных источниках сырья, железных дорогах, пересекающих континент, и союзниках из местных племен, получивших подобающее образование. Государства рассылают официальных представителей как вдоль побережья, так и вглубь континента, чтобы найти лучшие участки земель. Предприимчивые вампиры, отправленные кланами и независимые, идут по стопам таких вот колонизаторов-первопроходцев, проникая в глубины Африки в поисках новых доменов, источников могущества и крови. Тремеры желают постигнуть сложности местных шаманских ритуалов. Вентру и Джованни жаждут обрести контроль над торговыми маршрутами, перевозящими золото, алмазы и каучук. Гангрелы наслаждаются очарованием диких, неосвоенных просторов, а Носферату разыскивают легендарные истоки древних цивилизаций.
Поначалу инициативы пришлых вампиров воплощаются без труда. Общество Камарильи, воплощенное в ее Шести Традициях, становится образцом для тех, кто готов сотрудничать с сектой. В результате представители ее кланов сделали вывод о том, что их благородная и древняя родословная, нисходящая от самого Каина, наделяет их неоспоримым правом Обращать и порабощать все доступное им население Африки, только чтобы не допустить их попадания в лапы Шабаша и не дать им глубже погрязнуть в собственной дикости. Подобная постановка вопроса, однако, зачастую становится источником проблем. Посланники отдельных кланов и независимые вампиры регулярно вмешиваются в чужие миссии. В стремлении заполучить все большие владения Сородичи стравливают своих вновь обретенных союзников друг с другом в опосредованных войнах за территории или богатства континента.
К середине 1880-х годов становится ясно, что необходимо установить хоть какие-нибудь базовые правила. Влиятельные Сородичи опираются на соглашения 1885 года, достигнутые на Берлинской конференции [10], где европейские государства договорились не мешать друг другу при разделе Африканского континента. Посчитав конференцию сигналом к действию, уважаемые старейшины стали путешествовать по всей Европе. Приводя берлинские договоренности в качестве примера взаимной кооперации, эти прогрессивно мыслящие вампиры склоняют князей крупнейших европейских столиц к заключению аналогичного договора. Внутренняя грызня за кулисами театра европейской политики, считают они, плохо отражается на Камарилье, а уж если нечто подобное происходит на незнакомых территориях (где к тому же растет число вампиров Шабаша), то избежать провала просто невозможно.
В конце концов князья поддались давлению, заключив друг с другом неписаные соглашения. Они договорились о максимальном количестве убежищ и Элизиумов в городах, установили квоты на Обращение смертных и выработали в общие принципы коллективной защиты от Шабаша. Все это было проделано якобы под контролем Внутреннего Круга Камарильи.
На практике же эти межклановые договоренности работают в точности согласно своей формулировке. Иными словами, не работают. Лидеры кланов на словах проповедуют приверженность идеям, а сами тем временем разрешают своим подчиненным перемещаться по всему континенту без ограничений. Амбициозные колонизаторы основывают новые домены, иногда площадью в сотни квадратных миль, и приводят живущих там людей к покорности с бесцеремонной жестокостью. Независимых исследователей всевозможные пакты не касаются, и они едут в отдаленные регионы, где становятся наемными «блюстителями порядка». Те Сородичи, кто получает прибыль от торговли золотом, слоновой костью и алмазами, яростно охраняют свои интересы. Для вампиров понятие «драка за Африку» [11] в полной мере является таковой. Континент стал сценой для интриг и одновременно полем битвы, беспорядочной, неистовой – и заканчивающейся ничем. В этой драке власть деньги и кровь увлекают ее участников в еще неизведанные глубины жестокости.
Кейптаун
Столица Капской колонии – британских владений в Южной Африке – является наглядной иллюстрацией всевозможных трений в междоусобной борьбе сообщества Сородичей. Кейптаун, расположенный на юго-западном побережье континента, почти в тысяче миль от Йоханнесбурга, представляет собой разношерстную толпу, в которой британские управляющие, местные темнокожие и иностранные контрабандисты толкаются локтями в душной, жаркой атмосфере паранойи.
В основанном голландцами Кейптауне теперь прочно обосновалась британская администрация. Все учреждения Низинных Земель исчезли, а образчики старых архитектурных стилей и убранства улиц перестроены по английским лекалам и чертежам. Власть колонистов-Вентру, прибывших в Кейптаун по повелению князя Амстердама Йоханнеса Кастелейна, значительно ослабла. Крайняя удаленность колонии от владений самого Кастелейна сыграла в этом не последнюю роль. В попытках следовать сценарию Амстердама, то есть пытаться влиять на каждую из мириад городских субкультур в отдельности, представители Кастелейна попросту распылили свое могущество. Обнаружение в 1869 году в местечке Кимберли залежей алмазов [12] привлекло внимание Двора Авалона, выходцы из которого вознамерились завладеть «Большой дырой», огромным карьером, в котором, собственно, и добывались бесценные камни.
Команда из Авалона, прозванная «девятеро из Кимберли», прошлась по Кейптауну подобно серпу жнеца. Изолировав кварталы города друг от друга, посланцы Митры методично выкорчевали одного за другим всех подчиненных Кастелейна, соблазняя их союзников обещаниями богатств, добытых в Кимберли. Они не пропустили ни одного уголка. Пользуясь значительным расстоянием, которое отделяло Кейптаун от Двора Авалона, английские Сородичи без стеснения совершали диаблери над беззащитными голландскими князьями. Остановить их смогло лишь прямое указание Внутреннего Круга Камарильи, но к тому времени «девятеро из Кимберли» уже полностью захватили власть в городе. Сородичам-голландцам было выделено некоторое подобие домена в черте столицы; они потерпели бесспорное поражение, однако не были уничтожены.
Этот «остаточный» домен охватывает окрестности площади Гринмаркет-сквер, которая в период владычества голландцев была центром города, а для уцелевших подчиненных Кастелейна, обитающих в здании старой мэрии, остается наименее англизированной его частью. Домен граничит с Говернмент-авеню, одной из двух главных улиц Кейптауна, на которой расположены парламент, новое здание правительства, библиотека, музей и ботанический сад.
Несмотря на близкое расположение к административным объектам смертных, британские вампиры обосновались чуть дальше, там, где Говернмент-авеню переходит в Эддерли-стрит и уходит к железнодорожному вокзалу и порту. В высшей точке берега бухты стоит старый Голландский замок, воздвигнутый в XVII веке [13]. Согласно действующему приказу Митры, «девятеро из Кимберли» обустроили свой штаб именно здесь. Хотя нынешний князь Кейптауна является одним из этих девятерых, кое-кто из первоначального состава команды отправился в другие английские колонии в качестве силовой поддержки; по необходимости им прислали замену из Лондона.
К западу от замка находится Парадная площадь, большое пространство удлиненной формы, время от времени используемое князем для разрешения споров с помощью поединков, или – в крайнем случае – для публичных казней. Менее чем в миле от вокзала расположен Гроот Шуур [14], ветхий голландский сельский дом, в котором живет основатель современной Капской колонии Сесил Родс [15].
Размах могущества Родса в Кейптауне, да и вообще на юге Африки, поражает даже вампиров. Его личное состояние, проистекающее из принадлежащих ему алмазных копей «Де Бирс» и компании «Консолидейтед Голдфилдс Лимитед», почти не поддается исчислению. Пробившись в 1890 году на пост премьер-министра Капской колонии, Родс немедленно направил все свои усилия на уничтожение голландской колонии на востоке, в Трансваале. Обеспокоенность лондонского Министерства по делам колоний растущим значением Йоханнесбурга подогревает амбиции Родса, желающего сделать свой город главной силой Южной Африки. Кульминацией противостояния стал рейд Джеймсона [16] в 1895 году. Это партизанское восстание, не имевшее успеха, тем не менее привело к отстранению Родса от власти.
Падение Родса создало вакуум власти в Кейптауне, за который еженощно борются «девятеро из Кимберли» и остатки голландского домена. Помимо статуса столицы колонии, Кейптаун монопольно контролирует все передвижение пассажиров между колонией и Соединенным Королевством, и вампиры-голландцы знают: стоит им вернуть город себе, как с ним к Амстердаму возвратится и абсолютная власть над южной оконечностью континента. «Девятеро из Кимберли» испытывают серьезные затруднения, пытаясь вычислить в тысячных толпах прибывающих в город чужестранных искателей богатств (среди которых, без сомнения, есть и ищущие удачи Сородичи) агентов и курьеров, направляющихся в остаточный голландский домен. Огромная, пестрая община малайцев, расселившаяся вдоль рыночных лотков на Плейн-стрит, что к югу от Парадной площади, является еще одной головной болью; уже не раз Сородичей из этой, бывшей голландской, колонии в Азии ловили за шпионажем в пользу князя Йоханнесбурга.
В настоящее время ситуацию в регионе можно описать двумя словами: «хуже некуда». Князья обоих городов издали каждый по нескольку указов, исключающих саму возможность мирного сосуществования. Любого Сородича, застигнутого в чужом домене в неурочный час, ждет недолгое расследование и изгнание в неведомые края, или, что более вероятно, казнь на скорую руку. Подобное систематическое нарушение Пятой Традиции держит в напряжении многих вампиров в метрополии, но мало кто желает или чувствует в себе силу рискнуть и нарушить сложившийся в Кейптауне статус-кво. Что же до тех Сородичей, кто вознамерился окончательно отобрать Южную Африку у своих голландских соперников, они считают периодическое нарушение Традиций небольшой ценой за достижение цели.
__________________
[1] Движение за независимость испанских и португальских колоний привело к серии войн в период 1808 - 1833 гг. Португалия распрощалась с заокеанскими владениями довольно быстро (наследник короля дон Педру провозгласил независимость страны в 1822 году), а вот Испания вплоть до смерти короля Фердинанда VII пыталась вернуть себе контроль над колониями. Поддержку ее притязаниям оказывали Франция (до Июльской революции 1830 г.) и Российская империя. Сторонникам независимости помогали (в основном номинально) Великобритания и США. В течение всего XIX века Испания постепенно признавала независимость бывших колоний, и к 1898 году таковыми оставались только Куба и Пуэрто-Рико. Их Испания потеряла в результате Испано-Американской войны.
[2] Caudillo в переводе с испанского – «вождь, предводитель». В эпоху борьбы за независимость так называли лидера революционного ополчения, достаточно харизматичного, чтобы увлечь (по крайней мере, поначалу) своими идеями простых людей. В дальнейшем судьба каудильо зависела от культа личности и принимаемых им мер для сохранения власти. По сути, режимы правления каудильо представляли собой военную диктатуру. Образчиком каудильо считается аргентинский генерал Хуан Мануэль де Росас (1793 - 1877). Во второй половине XIX века каудильо переориентировались на развитие инфраструктуры подвластных им территорий, зарабатывая на этом капиталы и авторитет, за счет чего часто поднимались на вершину власти.
[3] В битве при Монте-Касерос 03.02.1852 (отсюда название площади - дословно “площадь Третьего Февраля”) армия диктатора де Росаса была разбита повстанческой армией Хусто де Уркисы. Победив, Уркиса способствовал созданию в Аргентине конституционной республики и позже стал президентом страны.
[4] Хулио Архентино Рока (1843 – 1914) – политический деятель, военный министр, а позднее президент Аргентины. Провинция Буэнос-Айрес противилась его избранию на этот пост.
[5] “Рио-де-Жанейро” в переводе означает “январская река” - португальские мореплаватели, открывшие бухту в начале 1502 года, приняли ее за устье реки. Первоначально поселение называлось Сан-Себастьян-де-Рио-де-Жанейро.
[6] Пассео Паблико - один из старейших парков в обеих Америках, разбит в 1779 году. Проспект (авенида) Бейра-Мар действительно проходит мимо парка, изящной дугой огибая небольшой залив с лодочной пристанью, но до портовых районов не доходит.
[7] В 1807 году Португалия отказалась присоединиться к континентальной блокаде Великобритании, организованной Наполеоном. Испания, к тому времени пребывавшая под властью Франции, вторглась на территорию соседей. Королевское семейство Португалии во главе с Марией I было вынуждено организовать двор в изгнании в Рио-де-Жанейро. В конечном итоге переезд способствовал развитию Бразилии и впоследствии получению ею суверенитета. Двор оставался в Бразилии до 1821 г.
[8] Мануэл Деодору де Фонсека (1827 – 1892) – бразильский государственный деятель, маршал армии, первый президент Бразилии. Возглавил военный переворот, свергнувший в стране монархию.
[9] «Золотая булла», или «Золотой закон», принятый 13 мая 1888 года, содержал всего два положения:
«1. Рабство в Бразилии отменяется.
2. Любые положения права, противоречащие первому пункту, отменяются.»
13 мая отмечается в Бразилии как памятный день (День мулата, Dio do mulato).
[10] Берлинская конференция (ноябрь 1884 – февраль 1885) – встреча представителей европейских держав для обсуждения раздела Африки. В результате была признана законность состоявшихся колониальных захватов, провозглашался принцип эффективной оккупации, обязывающий страны пускать в оборот богатства колоний. Итогом стала активизация соперничества империалистических держав в Африке.
[11] Период острой конкуренции (примерно 1881 – 1914 гг.) ряда держав Европы за проведение исследований и военных операций, в конечном счёте направленных на захват новых территорий в Африке.
[12] Впервые крупный камень был найден на берегу реки Оранжевой в 1866 году. В 1869 году был найден крупнейший алмаз «Звезда Южной Африки». Активная разработка алмазных пород началась чуть позже, в 1871 году.
[13] Вероятно, имеется в виду Крепость Доброй Надежды - старейший укрепленный форт в Южной Африке, выстроен силами Голландской Ост-ИНдской компании в период 1666 - 1679 гг. В плане имеет форму пятиугольника с бастионами по углам, и этот узнаваемый образ некоторое время использовался как элемент эмблем и шевронов вооруженных сил ЮАР.
[14] Старинное голландское поместье в черте Кейптауна, в 1910-1984 годах - резиденция генерал-губернатора Южной Африки. Название в переводе с голландского означает “большой сарай”.
[15] Подробнее о Сесиле Родсе можно узнать из выложенных ранее постов (Глава 1, раздел "Круглый стол")
[16] Нападение на Трансваальскую Республику под руководством британского чиновника Линдера Джеймсона. Рейд стал одним из признаков невозможности достижения компромисса между Британской империей и бурскими республиками и стал прологом ко второй англо-бурской войне (1899-1902).
-
1) каудильо- так вначале называли крупных помещиков и вообще местных лидеров, имевших свои отряды из числа приближенных, нередко оформленные как отряды полиции или армии. Позднее так стали называть и армейских офицеров, захвативших власть в ходе революций и последующих перворотов (тем более что они обычно то же быстро становились крупными землевладельцами). Наиболее успешные из них становились губернаторами и президентами.
2) Доктрина Монро- Америка для американцев, провозглашенная президентом Монро в 1823 г., честно говоря мало мешала Испании подавлять мятежи (силу у янки были еще не те), но разумеется, америнканцы могут считать по другому.
-
Спасибо за замечания!
Я дополнила перевод новой сноской, касающейся борьбы Испании за свои колонии. Что касается доктрины Монро, она, насколько я поняла, не подразумевала непосредственного вмешательства в драку. Что-то вроде "мы в вашу песочницу не лезем, ну и вы тоже, пожалуйста, вот..." Зато доктрина напрямую касается "вмешательства европейских держав в дела бывших колоний" и "основания новых колоний на территории вновь созданных республик Испанской Америки". Применялась, разумеется, очень и очень гибко (например, США промолчали, когда Британская империя превратила Белиз в коронную колонию Британский Гондурас).
-
Азия
Сородичи навещают Азию редко и в основном случайно. Их впечатления от встреч с азиатской нежитью похожи одно на другое: Катаяны – народ непостижимый и непредсказуемый, и происходят они из времен и мест, бесконечно отдаленных от всего, доступного пониманию обыкновенного Каинита. Лишь Сородичи, обладающие исключительной решимостью и терпением – а таковых за столетия появилось крайне мало – отваживаются на погружение в общество Катаян и могут покинуть его, получив хотя бы умеренное одобрение этих туземных сверхъестественных существ. Сородичи начали заглядывать за кулисы Востока уже давно; торговая династия Пассалья, дальние родичи Джованни, прибывшие вместе с экспедицией Марко Поло, являются классическим примером. Сами Пассалья (да и все Джованни) считают независимость от Камарильи залогом своего успеха в Азии. В их понимании кланы Камарильи, натыкающиеся друг на друга в попытках организовать слаженное вторжение на Восток, могли бы выглядеть комичными, если бы не были столь жалкими.
Однако их мнение не может остановить колесницу колониального Джаггернаута. Не желая оставлять без внимания столь необъятные и пока что нетронутые рынки, в начале XIX века европейцы деньгами, хитростью и оружием прокладывают себе дорогу на Восток. Победа англичан над Китаем в Опиумной войне [1] обеспечила им базу в Шанхае и доминион в Гонконге, а также соглашение, по которым англичане в этих регионах освобождались от преследования по китайским законам. Остальные европейские державы последовали примеру Британии, и к 1861 году вдоль китайского побережья насчитывалось уже девятнадцать «договорных» портов. В 1870-х годах Российская империя захватила Илийский край [2] на севере Китая, а в 1886 году Франция и Британия освоили соответственно Индокитай и Бирму. Кроме того, европейцы разместили в Китае несколько военно-морских баз: Россия – в Порт-Артуре, Германия – в Цзяо-Чжоу, Англия – в Вэйхайвэе, а Франция – в Кантон-бэй (Гуаньчжоувань). Целью их основания было не только сдерживание продвижения соперников, но и реализация собственных стратегических планов.
Для Камарильи империалистические соблазны оказались слишком сильны, чтобы их можно было игнорировать. Простота, с которой обстряпывались завоевательные авантюры, внушает лидерам кланов смелость, и они отправляют в Китай своих доверенных слуг. Вскоре каждый клан направляет стопы на Восток, и все они обнаруживают то, что уже знали Джованни: достижения смертных вовсе не гарантируют успеха Сородичей на том же поприще. На каждого толкового управляющего вроде Роберта Пэддера, Вентру, обосновавшегося в Гонконге, чьего дипломатического таланта в поддержании взаимовыгодных отношений с китайскими противниками еще никто не сумел превзойти, приходится множество глупейших фиаско – например, попытка группы Тремеров во главе с Томасом Уинхемом применить тактику «охвата клещами»; это предприятие принесло больше проблем, чем мог предполагать Совет Семи.
Мнение Катаян о каинитах меняется от региона к региону, что само по себе является общим разочарованием для всех вампиров. Мало того, что Катаяны обладают чуждыми обычаями и силами, они редко разделяют общие идеи или цели. Эта местная нежить не имеет единых традиций и каких-либо общих представлений о мире, в которых могли бы разобраться представители Камарильи. Многие Катаяны сопротивляются наглым чужестранным дьяволам, но есть и множество таких, кто охотно соглашается иметь дело с Сородичами (в основном в целях бизнеса), если это отвечает их интересам. Их поступки замысловаты и таинственны, а нанести им оскорбление крайне легко. Кроме того, растущее число европейцев в регионе разделило местных на два лагеря: на тех, кто желает приспособиться к присутствию западных гостей (эту группировку возглавляет император) и тех, кто намерен изгнать их – этих ведет за собой вдовствующая императрица [3].
Члены второго лагеря, силами которого в 1899 году поднимется Боксерское восстание [4], придерживались реакционных, ксенофобских взглядов на политику Китая. Хотя «боксеры» воздерживаются от открытых военных действий и убийств европейских послов и миссионеров, симпатизирующие им Катаяны организовали несколько ювелирно исполненных атак на объекты интереса Сородичей в Китае. И так потерявшиеся в таинственной атмосфере Китая, Каиниты чувствуют себя беззащитными мишенями.
Ситуация в Японии сравнительно лучше, но ненамного. «Открытие» Японии для западных гостей в 1850-х годах, увенчавшееся Реставрацией Мэйдзи [5], привело к восприятию лидерами островной империи западных идей, манер, стиля одежды и мышления. Тем не менее основная масса древних традиций уцелела в вихре модернизации. Японское общество (а особенно вампиры в его среде) остается верным своим консервативным обычаям, цокая языком при виде непристойностей, творящихся при дворе императора, и отчаянно стремясь отправить всех этих «западных варваров» восвояси. Сами себя они, разумеется, варварами не считают, но их все уменьшающаяся роль в новых западнических формах правления, деловых отношениях и общественных нормах поведения заставляет кровь в их жилах вскипать от гнева. Самураи – некогда сливки военного класса Японии – теперь задвинуты на роли торговцев, состоят в реорганизованной армии или вообще были вынуждены уйти со сцены; смещенные ронины [6] также доставляют беспокойство новым властителям империи.
Японские вампиры, происходящие из этих маргинализированных классов, считают западных Сородичей корнем всех постигших их злоключений и активно строят интриги против них. Антизападные настроения скользят по подбрюшью островов, дополняемые экспансионистскими устремлениями Японской империи, обустроившейся на западном краю Тихоокеанского бассейна. Эти, последние, идеи прорываются наружу в 1894 году, когда японцы высадили войска на материк в Китае, захватив остров Формоза и Пескадорские острова [7], а также принудив Китай признать «независимость» Кореи, о каковой сами тут же и позабыли. Европейцы, напуганный перспективой изгнания из Азии, заставили Японию заключить унизительно несправедливый мирный договор, согласно которому все материковые приобретения империи были ею утеряны.
Потеряв все плоды крайне успешной китайской кампании, японцы поклялись удвоить свои усилия на этом фронте. В стране процветают тайные сообщества, созданные из банд ассасинов; их цель – отомстить за дипломатическое поражение Японии путем уничтожения влиятельных персон по всей Азии. Одно из наиболее успешных подобных организаций, «общество Черного океана», в 1895 году совершило убийство королевы Кореи Мин [8]. Японские вампиры основывают свои секты, проникают в «договорные порты» на материке и развязывают собственные вендетты против тех Сородичей, кто, по их мнению, виновен в остракизме, которому подверглась Япония.
После того, как столь огромная часть Дальнего Востока оказалась в изоляции, единственным источником могущества, а заодно и безопасным местом для обустройства убежищ остались лишь отдаленные регионы: островные и полуостровные колонии в Юго-Восточной Азии. Британские Сородичи обосновались в британском владении Стрейтс-Сетлментс [9] и в Сингапуре. Этот город, находящийся на полпути между Индией и Китаем, привлекает бесстрашных вампиров, стремящихся очутиться в материковых владениях Катаян. Немногие крохотные домены Голландской Ост-Индии, оставшиеся во власти Сородичей родом из Низинных Земель, быстро разрушились, все обитавшие в них котерии разбежались по своим углам и сосуществовали некоторое время в относительном мире. Ситуация изменилась после Опиумных войн, когда в регион прибыли делегации из всех прочих стран в поисках колоний для своих держав. Не имея достаточно сил для подчинения себе «договорных портов», эти Сородичи направили свою энергию на меньшие государства. Они правят там, подобно безразличным хищникам, интересуясь лишь тем, сколько ресурсов можно выкачать из своих владений.
Границы между владениями разных держав способны ввести в ступор даже непосредственных участников колонизации. Французский Индокитай, британские Бирма и Сингапур и оставшийся независимым Сиам оспаривают друг у друга лидерство на своем общем полуострове, а голландцы распространили свою власть на Индонезию, острова Ява, Суматра и Борнео, а также на южную часть Новой Гвинеи. Германии досталась северная часть этого же острова и ране принадлежавшие испанцам Марианский и Каролинский архипелаги, а Португалия завладела Восточным Тимором и Макао. Эти форпосты, используемые в основном как пункты пополнения припасов для европейских торговых и военных судов, Сородичам служат местами встреч, где те могут перегруппироваться или заключить друг с другом союзы, чтобы уничтожить своих антизападных оппонентов. Реальных возможностей здесь мало, но даже в столь отдаленных уголках рыщут враги – например, бродячие Ассамиты, уже сотни лет обитающие в Малакке и других мусульманских торговых портах. На этих фалаки [10], не подчиняющихся старейшинам клана, не влияет политическое лицемерие старого Тирского договора, и в своих доменах они с удовольствием отвечают чужакам ударом на удар. Слухи о сделках между этими ними и местными Катаянами появляются уже очень давно и регулярно, однако мало кто в Камарилье верит им; с другой стороны, тем, кто сидит в безопасных европейских убежищах, рассуждать, разумеется, легко.
Австралазия [11]
Их называют антиподами, или «землей напротив». Несмотря на явное пренебрежение со стороны лондонских чиновников, Австралия и Новая Зеландия за столетия стали более привлекательными для приезжих из Европы и Азии, и население их выросло. Обе территории с готовностью предлагают новичкам богатство, репутацию и шанс на возрождение. Эти колонии напоминают сбивающие с толку райские кущи: незнакомые, чудесные, пышущие жизнью, стремящиеся угодить европейцам и тем не менее отвергающие условности Старого Света. Местное сообщество существует по совершенно иным законам. Нерушимая классовая система Соединенного королевства, сортирующая людей по праву их рождения, здесь не имеет никакого веса. В этих местах процветает удивительное общественное единство, чувство локтя, «братство», никоим образом невозможное в их общей метрополии.
Именно этот чистый холст привлекает Сородичей более всего, в особенности тех вампиров, кто не смог продвинуться далеко в запутанном лабиринте обычаев Камарильи. Обе страны стали воплощением последней надежды на сколь-нибудь существенный прогресс в мире Проклятых, ибо они свободны от произвола старейшин и путаных пророчеств о Патриархах.
Австралия
Австралия викторианской эпохи уже избавилась от своего неприглядного прошлого. В первые десятилетия колонизации остров воспринимался исключительно как место, куда высылали негодяев, закоренелых преступников и неугодных политиков (необходимость в этом возникла после потери Англией американских колоний, использовавшихся для тех же целей), и это нанесло Австралии тяжелые раны. Ссыльных оказалось в несколько раз больше, чем законопослушных колонистов, и злоумышленников пришлось селить в бараках, а затем передавать более респектабельным колонистам в качестве бесплатной рабочей силы. Митра охотно воспользовался идеей в отношении нескольких своих недругов, особенно тех, кто располагал опасной для него информацией. Этих несчастных с колом в сердце заколачивали в ящик и отправляли на грузовом судне на новые задворки цивилизации; если же груз в пути оказывался «утерян» - тем лучше.
Однако если королева Виктория прекратила практику заселения Австралии ссыльными (лишь затем, чтобы возобновить ее в 1850-х годах), то Двор Авалона предпочел не следовать тем же курсом, продолжая отправлять неудобных индивидуумов в качестве таинственных грузов среди прочих товаров для поселенцев. Те Сородичи, кто уцелел в плавании, с удивлением обнаруживали на острове разветвленную сеть поддержки для нежити, действующую с момента прибытия сюда Первого флота в 1788 году [12]. С этим передовым отрядом преступников прибыла и небольшая группа Сородичей, которым надоела бесконечная борьба старейшин. Возглавляла их Рыжая Мег из клана Бруха; она и ее сподвижники дали обет вылепить сообщество вампиров Австралии по-иному, отказаться от мучительных межклановых игр во имя взаимной помощи и уважения. Они знали, что на остров прибудут и другие каиниты, которым не нашлось места в душной политике Камарильи. Здесь, на краю мира, будущих изгоев ждал новый, совершенно иной мир.
А изгнанники все продолжали прибывать; после открытия в 1850-х годах золотых приисков [13] к ним добавились охотники за удачей. С ростом смертного населения такие города, как Сидней и Мельбурн, вскоре смогли соперничать по численности с Лондоном и Манчестером. Сородичи, число которых также увеличивалось, без надзора старейшин и обязательств перед кланами наслаждались и гордились своим положением “отверженных”. Они, считавшиеся когда-то недостойными подлецами, вдруг стали хозяевами обширных владений по всему континенту, как это произошло с их старейшинами много веков назад. Анархи становятся князьями, «пастушьими королями»; молодняк накопил богатства, контролируя доходы от золотых и опаловых копей, отшельники блуждают по новым железным дорогам и неузнанными бродят по мелким городкам.
Эта ничем не стесненная деятельность не могла длиться вечно. Сама сущность каинитов, опьяненных к тому же австралийской свободой, неизбежно привела к стычкам как вампиров друг с другом, так и между вампирами и неугомонными смертными. Последняя четверть столетия ознаменовалась крушением идей Рыжей Мег насчет австралийской утопии (если таковая вообще существовала). Эбрам, первый князь Сиднея, бывший в группе первых прибывших в Австралию вампиров, поддался и так свойственной ему паранойе и вообразил себя кем-то вроде Константина Великого от современности. Он покинул Сидней, чтобы поселиться в Мельбурне и на протяжении нескольких десятков лет пытался править обоими городами, но, как и следовало ожидать, его бесстрашие переросло в манию величия. Эбрам лишился власти в 1879 году и с тех пор коротает ночи в изгнании. Он не погиб, но неизвестно, где находится и какие планы строит, оставаясь в тени.
Сидней
Столица Нового Южного Уэльса является самым крупным и богатым городом на континенте. Занимающий два языка земли, глубоко врезающихся в залив Порт-Джексон, Сидней имеет один из наиболее впечатляющих портовых комплексов в мире. Порт-Джексон, Миддл-Харбор и Ботани-Бэй (где располагается печально известная австралийская тюрьма) ближе к берегу разбиваются на десятки меньших бухточек, протоков меж скал и пещерок, что днем обеспечивает протяженные пляжи для публики, а ночью – множество укромных уголков для Сородичей, желающих переправить в окрестности города союзников или ресурсы. Главной улицей Сиднея является Джордж-стрит, на ней расположены мэрия и почтовая станция. Параллельно ей пролегает Питт-стрит, ведущая к главному вокзалу. Маккуори-стрит идет вдоль парка Домейн площадью в 138 акров; с другого ее конца выстроились здания парламента, казначейства и монетного двора.
Управляется Сидней небрежно. Сарразин, официально не провозглашенный князь города, который в правление Эбрама был его правой рукой, в своем домене дозволяет Сородичам многое. По слухам, такой подход объясняется небольшой данью, которой обложены все без исключения вампиры Сиднея. За короткий период пребывания у власти Сарразин успел опутать сообщество Сородичей города паутиной коррупции, разложения и мелочной борьбы за влияние. Подобно Калигуле, он изображает благостное безразличие к насущным проблемам, а сам тем временем тайком удовлетворяет свои капризы, столь низменные, что они могли бы сравниться с выходками самых развращенных властелинов истории. Бухта Сиднея совершенно открыта для любых форм пиратства и контрабанды, осуществляемых Сородичами, а плоды такой политики переполняют город и его окрестности. Борьба за первенство выливается в особенно ожесточенные драки. Смертные упыри, принадлежащие Сородичам, занятым контрабандой (но иногда и вполне законными перевозками грузов), ошиваются на тускло освещенных складах и в задних комнатах баров. Более представительные вампиры привозят новых громил для своих шаек из других австралийских колоний или просто устраивают заключенным бандитам побег из тюрьмы Ботани-Бэй.
Состояние экономики Сиднея также не способствует улучшению ситуации. После того, как в начале 1890-х годов закончились свободные участки земли и прекратилась добыча золота, город почти что потерял свое значение торгового и финансового центра. Полагая, что вместе они станут сильнее, остальные колонии в голос заявляют о необходимости создания Австралийского федеративного государства. Эта идея открывает перед Сородичами Виктории, Квинсленда и остальных территорий неприглядную перспективу еженощного взаимодействия с Сарразином. Разговоры о том, чтобы сделать столицей нового государства именно Сидней, лишь усиливают негодование, поскольку кое-кто из вампиров считает: допустить такой вариант развития событий – все равно, что позволить этому хихикающему психопату беспрепятственно запустить клыки в их собственные владения.
Аделаида
Аделаида, единственный австралийский город, основанный не ссыльными преступниками, преднамеренно оберегает эту свою уникальную черту, отличающую ее от прочих английских колоний. Заложенная в 1836 году на берегах реки Торренс путешественником и топографом Уильямом Лайтом [14], столица Южной Австралии изначально должна была стать городом, диаметрально противоположным своим непристойным соседям по континенту. Британские властители создавали Аделаиду как место, которое бы стало источником распространения викторианских ценностей, приличий и образа мышления на континенте, полном грешников. Город быстро обрел репутацию гаранта гражданских прав и свободы вероисповедания. Вскоре после основания сюда прибыли лютеране, спасавшиеся от преследований в родной Пруссии, а к 1850-м годам население Аделаиды почти наполовину состояло из не-британцев.
Аделаида отличается строго спланированным обликом. Старый город разделен на жилую северную часть и коммерческую южную, между которыми пролегает широкая полоса парков, обрамляющая реку Торренс. Через реку перекинуты пять мостов, а оба берега обрамлены пышной растительностью. Административные здания – мэрия, почтовая станция, суды, парламент, библиотека и Университет Аделаиды, открытый в 1882 году, – расположены в южной части города вдоль Кинг-Уильям-стрит. Жилые северные кварталы и пригороды соединены трамвайными и железнодорожными линиями; вокзал Аделаиды является конечным пунктом большой железной дороги, охватывающей все юго-восточное и восточное побережье Австралии и достигающей Мельбурна, Сиднея и Брисбена.
Любопытно, что на основание города из британской казны не ушло ни фунта. Аделаида не имеет никаких финансовых обязательств перед Министерством по делам колоний, а следовательно, практически все доходы города остаются при нем. «Зерновой бум» 1870-х годов подстегнул внутреннее соревнование в реализации величественных строительных проектов, подчеркивающих самый что ни на есть британский [15] характер города. Кроме того, Аделаиду без ведома городских чиновников подпитывают осторожные денежные вливания вампиров Лондона.
К сожалению, ход развития австралийских событий было принят Лондоном без восторга. Изначальное намерение Митры превратить Австралию в место ссылки возымело ужасающие последствия для самого князя. В 1860-х годах он предпринял запоздалую попытку хоть как-то выправить ситуацию: в Аделаиду отправилась небольшая делегация, чьей задачей было отслеживать происходящее в остальных городах. Однако этих усилий было явно недостаточно, и к концу столетия стало ясно, что необходим новый план действий.
Леди Анна, осознав это, направила в Австралию свою союзницу из клана Тореадор по имени Миранда в качестве новой княгини; та должна была позаботиться о том, чтобы хаос, царивший в Сиднее, не распространялся бы на другие города. Несмотря на рвение Миранды, ее усилия запросто могут пропасть даром. Сородичи Аделаиды разительно выделяются на фоне прочих австралийских каинитов, что чрезвычайно затрудняет организацию интриг, обычных сообщества вампиров. Более того, общественное мнение, все более склоняющееся к федерализации, увеличивает вероятность того, что непохожие князья найдут общий язык, одной из основ которого станет неистовый гнев на тех, кто изгнал их в эти земли. Чем ближе Австралия к объявлению единства и независимости, тем сильнее страх Сородичей Аделаиды перед тем, что они окажутся в изоляции, а затем вообще канут в Лету.
Новая Зеландия
Карлики в сравнении с огромным западным соседом, эти два острова открыто отказываются следовать путем, навязываемым им из Сиднея или Мельбурна. Первые колонисты разбили лагерь на земле Новой Зеландии в 1830-х годах, расположившись между цепью гор и побережьем, и старались наладить самодостаточное хозяйство, прорубая себе путь сквозь густые тропические леса и сражаясь с пиратами, беглыми заключенными из австралийских тюрем и местными племенами каннибалов – маори. Не сумев решить главную из этих проблем в лице туземцев, власти новой колонии заключили с ними договор, обещавший им независимость в обмен на периодическую продажу земель колонистам; такой подход разительно отличался от бесцеремонного захвата территорий в Африке и Азии.
Заселению Новой Зеландии помогло открытие в конце 1850-х – начале 1860-х годов золотых приисков. Неизбежный приток поселенцев и старателей, многие из которых оставили истощенные австралийские копи, хлынул на острова. Население провинции Отаго за 1860-е годы утроилось. Однако в течение следующего десятилетия прииски иссякли, и множество добытчиков осталось у разбитого корыта. Золотая лихорадка способствовала постройке на Южном острове железных дорог и инфраструктуры, тогда как Северный остров оставался заброшенным и опустошенным после разразившихся в начале 1870-х годов войн с маори [16].
Последние десятилетия принесли Новой Зеландии подобие стабильности, в основном благодаря новому подходу колонии к решению собственных проблем. Войны с маори, длительные и кровопролитные, окончились признанием политических прав местного населения, установлением избирательного права для взрослых туземцев и включением представителей маори в состав местного правительства. К концу столетия население Новой Зеландии перевалило за 750 тысяч, и обитатели островов стали приписывать себе особую роль в южной части тихоокеанского региона – роль этакой мини-Британии, чья власть простирается на Полинезию и прочие островки и архипелаги. К своим австралийским соседям они относятся с безразличием, даже с открытой враждебностью, и отвергают предлагаемую им роль второго плана в маячащем на горизонте федеративном объединении. Радикальные идеи вроде предоставления женщинам избирательных прав (что было сделано в 1893 году) вдохновляют новозеландцев, и они видят свою новую родину первопроходцем мировых социальных реформ, несущим прогрессивные идеи в их уголок земного шара и в собственной манере избавляющимся от неуклюжих и бескомпромиссных викторианских обычаев.
Данидин
Притулившийся на юго-западной оконечности Южного острова, угрюмый городишко Данидин находится на самом-самом краю света. Мрачность городка, правда, слегка компенсируется видом на бухту; глубины островка все еще не тронуты цивилизацией, с юго-восточного побережья открывается панорама бескрайнего океана, и лишь где-то вдалеке на горизонте маячат льды, обозначающие Антарктику. Однако сам Данидин вполне пригоден для жизни, он будто бы противится условиям своего природного положения так же, как вся колония опровергает существовавшие ранее мнения о своей роли в Австралазии.
Основанный в 1848 году суровыми шотландцами, Данидин (нареченный старинным гаэльским именем Эдинбурга [17]) по климату и облику весьма похож на своего европейского тезку. Первозданные лесные опушки, окружающие город, служат ему общественным парком и потому называются Городским поясом, напоминая основателям о бодрящем пейзаже их родины. Золотая лихорадка Отаго превратила Данидин в очаг активности. Здесь стали процветать сельское хозяйство и добыча ископаемых, и город даже удостоился визитов некоторых известных личностей современности, например, Марк Твен или Бенджамин Дизраэли. Однако были и негативные последствия. Перенаселение города привело к эпидемии тифа в 1860-х годах. Вдобавок к этой беде приток золота привел к огромной инфляции и последующему банкротству Данидина; в результате город погрузился в экономическую яму такой глубины, какой за свою короткую историю просто не знал.
Масштабное, подпитываемое добычей золота строительство, развернувшееся в городе в 1870-х годах, лишь усугубило проблемы. Правители Данидина возомнили себя попечителями крупного религиозного и общественного эксперимента по строительству города на холме наподобие того, что возвели пуритане в Новой Англии. Даже в столь отдаленном от Лондона месте памятники архитектуры должны были быть величественными и прославлять вечные, незыблемые ценности викторианских светских приличий. Вершиной этих помыслов стало сооружение замка Ларнах [18], которое продолжалось с 1871 по 1886 годы, потребовало труда двухсот рабочих и затрат в размере ста двадцати пяти тысяч фунтов, что напрочь игнорировало бедственную экономическую ситуацию.
Прочие здания Данидина не менее экстравагантны и намеренно выстроены в подражание британским. Университет Отаго – копия своего предшественника, расположенного в Глазго. Юношеский колледж Отаго не сильно выделялся бы в одном ряду с Итоном и Хэрроу. Полицейский корпус возведен по исходным чертежам Скотланд-Ярда. Дома с террасами, фабрики и цеха будто бы перевезены сюда с промышленного севера Англии.
Стремление Данидина к учебе выражается в количестве образовательных учреждений; в местном университете насчитывается несколько факультетов, а Атенеум [19], местный музей и многочисленные школы примечательны уже сами по себе. Главными городскими магистралями являются Принсес-стрит и Джордж-стрит, которые соединяются в центре Октагона [20] – огромного парка посреди города. Прочие кварталы расположены вокруг Октагона, а непосредственно у его границ выстроились основные административные здания, больница и несколько крупных магазинов и складов. Некоторые коммерческие заведения давно уже не занимаются торговлей, а стали укрытием для преступников; местные Сородичи заглядывают в них, чтобы раздобыть себе порцию крови на скорую руку. Разорение торговых предприятий заметно во многих регионах города: свидетельство упадка золотодобычи и обесцениванию земельных участков. Множество прогоревших предприятий были заочно проданы по безбожно завышенной цене неким землевладельцам, в том числе нескольким Сородичам шотландского происхождения.
Новые технологии выемки руды привели к небольшому оживлению золотодобычи, но этого оказалось недостаточно, чтобы компенсировать тяжесть потерь. Дела пошли еще хуже после того, как Данидин стал утрачивать роль транспортного пункта. Немногие Сородичи, обитающие в городе, в своих действиях не подчиняются кому-либо из князей, но в своем кругу выказывают верность Эдинбургу и симпатизируют своим собратьям в Аделаиде, измученным шаткой ситуацией в Австралии. Во многих отношениях Данидин можно считать идеальным местом для самых консервативных вампиров: панорама города заставляет с ностальгией вспомнить старую добрую Европу, но за этой ширмой кроется бедственное экономическое положение, а в среде простолюдинов периодически возникают очаги беззакония. Миранда в своей Аделаиде наблюдает за всем этим и в уголке сердца лелеет твердое желание упаковать пожитки и переселиться из своей южно-австралийской базы в Данидин, если ситуация будет к тому располагать. Другое дело, простирается ли до таких пределов гостеприимство и верность Сородичей самого Данидина.
_________________
[1] Имеется в виду Первая Опиумная война (1840 – 1842), в которой Великобритания одержала победу над империей Цин. Целью войны была защита торговых интересов Великобритании в Китае и расширение торговли, в первую очередь опиумом (отсюда название), которому препятствовала цинская политика запрета морской торговли.
[2] Область в Китае, находившаяся в 1871—1881 гг. в составе Российской империи. Край был присоединен к России после восстания уйгуров против властей империи Цин. Спустя 10 лет, большая часть занятой территории была возвращена Китаю в обмен на компенсацию расходов, затраченных Россией на управление краем. Оставшаяся часть осталась во владении Российской империи, ныне это территории на востоке Алматинской области Казахстана.
[3] Имеются в виду император династии Цин Гуансюй (1871 – 1908), сторонник реформ, и его тетка, вдовствующая императрица Цы Си (1835 – 1908), фактически правившая Китаем из-за его спины, а в 1898 году узурпировавшая власть и вернувшая страну к консервативной политике.
[4] Восстание в Китае против иностранного вмешательства в экономику, внутреннюю политику и религиозную жизнь Китая (1899 – 1901). Сначала пользовалось поддержкой властей и императрицы, но через некоторое время Цы Си приняла сторону противников (Альянса восьми держав), и восстание было подавлено. Отряды восставших (ихэтуаней) практиковали упражнения в кулачном бою, за что европейцы и прозвали их «боксерами».
[5] Комплекс политических, военных и социально-экономических реформ в Японии 1868—1889 годов. Годы Мэйдзи характеризовались ломкой японского традиционного образа жизни и ускоренным внедрением в стране достижений западной цивилизации, однако в итоге аграрная страна с самурайской системой управления в лице сёгуната превратилась в одно из ведущих государств мира под прямым правлением императора.
[6] Деклассированный самурай феодального периода Японии (1185—1868), потерявший покровительство своего сюзерена, либо не сумевший уберечь своего господина от смерти.
[7] Формоза – колониальное название острова Тайвань. Пескадорские острова – колониальное название архипелага Пэнху в южной части Тайваньского пролива (названия происходят соответственно от порт. «formosa» – прекрасный и «pescador» – рыбак).
[8] «Общество Черного океана» («Гэнъёся») – политическая группировка, действовавшая в 1881 – 1946 годах в Японской империи. Члены «Гэнъёся» выступали за милитаризацию страны, внешнеполитическую экспансию, открыто пропагандировали идеи захвата Китая, Кореи, российского Дальнего Востока. Королева Мин (1851 – 1895) с середины 1870-х годов и вплоть до своей гибели в 1895 году правила Кореей из-за спины своего слабовольного супруга.
[9] Стрейтс-Сетлментс - объединенное название британских колоний в Малайе (Пинанг, Малакка и Сингапур). В названии имеется в виду Малаккский пролив (между Индонезийским полуостровом и островом Суматра).
[10] Это слово может иметь отношение к 113-й суре Корана [الفلق] “Аль-Фаляки” (Рассвет), или же происходить от [اللقيط] - “найденыш, подкидыш”.
[11] Общее название Австралии, Новой Зеландии и близлежащих малых островов Тихого океана.
[12] Флот из 11 кораблей, отправленных Великобританией, чтобы основать первую европейскую колонию в Новом Южном Уэльсе. Основную массу пассажиров составляли заключенные. Этот флот положил начало как перевозке заключенных из Великобритании в Австралию, так и освоению и заселению Австралии.
[13] Имеется в виду так называемая золотая лихорадка в Виктории — исторический период активной золотодобычи в австралийском штате Виктория (1851 – кон. 1860-х гг.) Центрами золотодобычи стали городки Бичворт, Балларат и Бендиго.
[14] Уильям Лайт (1786 - 1839) - британский военно-морской офицер, по происхождению наполовину малаец, первый генерал-губернатор провинции Южная Австралия. На составление проекта планировки города, разведку местности и закладку строительства затратил всего около 8 недель.
[15] В оригинальном тексте использована непереводимая игра слов: «veddy, veddy British». Слово «veddy», не имеющее аналога в русском языке, является американским издевательством над староанглийским диалектическим произношением слова «very».
[16] Серия вооружённых конфликтов между племенами маори с одной стороны и армейскими подразделениями Великобритании и переселенцами с другой стороны, охватывавшая период 1845 – 1872 гг.
[17] Английское написание названия выдает родство с гаэльским языком: Dun-Edin, то есть “крепость Эдина”
[18] Ларнахский замок - по сути жилой особняк, внешне напоминающий средневековый замок. Назван по имени первого хозяина - бизнесмена и политика Уильяма Ларнаха. Строительство особняка, помимо экономики Данидина, подкосило и финансовое положение самого Ларнаха, и в 1898 году он совершил самоубийство в зале Парламента Новой Зеландии.
[19] Вероятно, имеется в виду реплика лондонского закрытого клуба для мужчин и женщин с интересом к интеллектуальным занятиям (название Атенеум происходит от имени богини Афины, покровительницы мудрости). Членами лондонского клуба, как правило, становились люди, достигшие определенного признания в науке, литературе, искусстве или изобретательстве.
[20] На самом деле Октагон - это не парк, а восьмиугольная площадь, крест-накрест разделенная перечисленными улицами, место отдыха и проведения народных гуляний. В 1887 году здесь был установлен памятник шотландскому поэту Роберту Бернсу.
* * *
На этом Глава II заканчивается. Если дальше продолжаем читать книгу в оригинальном порядке глав - так тому и быть. Если нет - пишите, на какую часть перевода переключиться.
-
Глава III: Ночное сообщество и кое-кто еще
Кто-то из воинов сказал [Пелопиду]:
"Мы попались неприятелям!"
"А почему не они нам?" — спросил Пелопид.
Плутарх, «Изречения царей и полководцев»[1]
Эта глава предлагает вам некоторый выбор персонажей викторианского общества, способных стать вероятными союзниками или антагонистами: среди них вампиры, люди, а также существа совершенно иной природы. Они могут быть использованы в том виде, как они даны в разделе, или же изменены согласно нуждам конкретной хроники.
Господин и слуга
Промышленная революция преображает лицо человеческой расы почти что еженощно. Старые страхи стремительно отмирают, и ночи, когда вампиры были королями, державшими смертных в ужасе, стали страницами истории. Но все же мир не стал единым, гладко действующим механизмом. Еще можно убедить кого-то не публиковать написанную статью и тем самым похоронить какой-нибудь секрет…
В викторианскую эпоху к Маскараду не относятся легкомысленно, однако его завеса вполне может растянуться в очень и очень тонкую пелену прежде, чем порвется окончательно. По сути многие из тех, кто нарушают Маскарад, могут избежать наказания: если никто ничего не узнает, и не осталось свидетелей, которые могли бы все рассказать, то кому какое дело, что произошло?
Многие члены ночного сообщества - вампиры, их союзники и слуги из числа смертных - извлекают массу выгод из такого замечательного способа сохранить тайну, а заодно - и из новых возможностей, открывающихся перед ними вследствие научных открытий. Клан Тремер продвигает вперед свою магию, дальше, чем когда-либо, создавая сложных техномагических прислужников, рядом с которыми Горгульи выглядят обыкновенными истуканами. Цимисхи возносят свое искусство изменения плоти до удивительных и ужасающих высот и не особо заботятся о том, чтобы прятать свои творения. Во времена, когда страшно уродливый Джон Меррик [2], прозванный Человеком-слоном за сильно смахивающие на бивни наросты на лице, стал в Британии уважаемой персоной, знаменитостью (да, над ним еще и насмехались, но по крайней мере принимали как часть повседневной жизни), а “Шоу уродов” Барнума, горделиво именуемое “лучшим представлением на земле”, колесит по Америке [3], люди могут счесть нормальными многие вещи - если и не понятными, то уж точно не сверхъестественными. Некроманты Джованни открыто загоняют неупокоенных мертвых к себе в услужение, оживляют трупы и бесстыдно их демонстрируют; они доходят даже до того, что встраивают души в современные механизмы и создают хитроумные приспособления, движимые одной лишь сущность покойных.
Сейчас Сородичи столь свободно могут экспериментировать на стыке сравнительно передовых технологий и собственных сверхъестественных умений и делать это подчеркнуто публично, зная, что в случае проблем они сумеют с ними справиться - но такие времена больше никогда не настанут.
Конечно, такой подход нельзя назвать очень уж разумным. Находятся чересчур самоуверенные Сородичи, и они совершают ошибки - в особенности это касается молодняка, ведь они сами есть продукт этого нового, чудесного века, не имеющие богатого опыта за плечами; они полагают, что сумеют выйти сухими из воды, и последствия порой оказываются катастрофическими. Здесь из лаборатории сбежал и смешался с толпой наполовину управляемый автоматон - к ужасу окружающих. Там колдовской эксперимент закончится появлением существ, которым нет места в этом мире. Многие старейшины без конца удивляются исключительной наглости молодого поколения: они еще могут понять ситуации, когда новообращенные и служители не знают своего места, однако вольности многих юных вампиров старикам кажутся просто неслыханными.
Результаты всего этого довольно-таки предсказуемы. Может быть, старейшины медленно реагируют на определенные изменения в обществе, но ставить свой авторитет по сомнение они не позволяют. Не один молодой каинит встретил восход солнца лицом к лицу после того, как нарушил Маскарад. Правда, других бравых первопроходцев это не отпугивает.
Слуги-упыри, особенно слабо привязанные к хозяину, становятся в викторианскую эпоху весьма полезными. Они не только могут зарабатывать деньги и развивать влияние господина в мире смертных приемлемыми и не порождающими проблем способами; они способны превращать ограничения викторианского общества в благоприятные возможности. Реформаторы и революционеры могут ратовать за более равное распределение власти, однако деньги, влияние и интриги в международном масштабе были и остаются прерогативой немногочисленной элиты. Это времена политиков-любителей, благородных плутократов, прокладывающих пути развития истории за бокалом виски и сигарой, пока их матери, жены и сестры заняты своими женскими делами. Когда баланс власти внутри общества сдвинут настолько сильно в пользу нескольких персон, число которых можно пересчитать по пальцам, хорошо спланированные Кровавые Узы могут оказать влияние на весь мир.
Низшие слои общества располагают источником могущества иного сорта. Организованная преступность уже стала привычным делом, однако масштабные криминальные сговоры относительно редки: у большинства людей нет ни должного образования, ни способностей для подобного предприятия. Естественно, вампиров это не касается - они великолепные заговорщики. Банды преступников, возглавляемые доверенными упырями, могут быть весьма значительной силой. Если уж простое ограбление богатеев способно принести немалый доход, то более изощренные планы - контрабанда, торговля наркотиками, шантаж, вымогательство и так далее - еще более прибыльны. Тщательное планирование вкупе с грубой силой и звериной жестокостью обеспечивает преступным предприятиям долгое существование. Еще больше упрощает бандитам жизнь то, что криминалистика как наука еще ходит пешком под стол, и даже в Лондоне, имеющем самую совершенную полицейскую систему в мире, умение самих “бобби” распутать дело или предотвратить преступления сверхъестественных существ в лучшем случае ограничены. В конце концов, совсем нетрудно организовать побег из тюрьмы, если необыкновенно сильный упырь способен избить до бесчувствия стражу, а затем просто вырвать решетку из окон.
Доктор Томас Фаунтандайк
История. Обладающий чудовищным, но в то же время гениальным умом доктор Томас Фаунтандайк долго был известным членом научного сообщества каинитов. К сожалению, его последнее творение - человекоподобный автоматон на паровом движителе - а также его причастность к будущей работе ученого теперь интересуют самого доктора больше, чем вся мишура окружающего мира. Доктор Томас более не получает удовольствия от общения с коллегами и собратьями.
Механический Мужчина (именно на таком названии настаивает сам Фаунтандайк) сделан из стали, а внутри него томится душа уничтоженного вампира по имени Марчелло. Следующая цель доктора - создать новый тип некромантического ритуала, такого, который бы наделил создание полностью независимым мышлением. Он, конечно, считает Марчелло огромным своим достижением, но полностью осознает всю его ограниченность. Очевидным и простым решением было бы позволить призраку контролировать автоматон, но это не устраивает ученого: если ему понадобятся независимые прислужники, он просто накормит нужного смертного своей кровью. Доктор же преследует иную цель; он желает открыть новую ветвь эволюции, создать абсолютно новое существо, сознательное, результат слияния магии и науки. Потерявшая приют душа, очевидным образом, необходима, чтобы оживить такой механизм, но разве не было бы возможным создать для своего творения хотя бы подобие интеллекта?
Доктор Фаунтандайк усердно трудится над тем, как приспособить изобретения Чарльза Бэббиджа к использованию в сложном устройстве, которое, как он надеется, даст его следующему детищу способность корректно реагировать на новую или изменившуюся обстановку вокруг. Исследования поглощают время доктора без остатка; он отгородился от общества и частенько неделями не уделяет внимания ничему другому. Его лаборатория представляет собой настоящий хаос из инструментов, приборов, записей, а также выпитых и расчлененных трупов, которые его помощник время от времени вывозит из помещения, когда вонь становится совсем уж невыносимой.
И все же, несмотря на свою кажущуюся бесчеловечность, доктор Фаунтандайк вовсе не обитает в эмоциональном вакууме: он, к примеру, знает о том, что Марчелло не нравится его нынешнее состояние (хотя ученый не подозревает о жгучей ненависти, которую автоматон испытывает к своему создателю), и полагает это постыдным. Ведь ради доброго дела можно чем-то и поступиться, а Марчелло и так давно уже мертв. Конечно же, его чрезвычайно эффективное и ценное для науки новое тело выигрывает в сравнении с вечной скукой и бессмысленным посмертием! Кое-кто, как подметил доктор, просто не понимает, что лучше для него самого.
Внешность. Доктор Фаунтандайк - подтянутый блондин, молодой, около двадцати пяти лет с виду. Пусть сам он мало заботится о своем внешнем виде, пока трудится в лаборатории, но в те редкие случаи, когда покидает ее, он любит принарядиться - перчатки белой кожи, цилиндр и все такое. Он пребывает в полном неведении относительно последних веяний моды, стиля и популярных нынче тем для бесед, и именно для этого ему нужен помощник - Янош Хэндоваль.
Подсказки для отыгрыша. Доктор Фаунтандайк не столько асоциален, сколько с головой поглощен своей работой. Его нельзя отвлекать ни в коем случае, если, конечно, дело не касается разработок ученого. У него имеется отличный помощник, который способен позаботиться о любых проблемах. Фаунтандайк всегда не прочь обсудить всякие тонкости исследований с теми, кто разбирается в этой области, и в такие моменты он любезен, умен и сообразителен. Его не интересуют мелочные политические игрища, да и любая другая возня тоже: все свое существование он положил на алтарь науки.
Участие в хронике. Вампиры с научным складом ума, ищущие ответы на свои вопросы, могут найти все, что им требуется, в том хаосе, что представляет собой разум доктора Фаунтандайка. Вести о его научных прорывах и открытиях ходят по всему сообществу каинитов, с легкостью преодолевая границы между сектами, и в его достижениях заинтересованы как Камарилья, так и Шабаш. Возможно, персонажи игроков должны позаботиться о том, чтобы ученый, его умения и способности не попали в ненужные руки - или же они и есть та компания, что попытается похитить доктора?
Янош Хэндоваль
История. Если бы доктор Томас Фаунтандайк не встретился на жизненном пути Яноша, путь этот, вероятно, оказался бы не особо счастливым. Карлик с горбом на спине, которого всю жизнь мучили сильнейшие боли, Хэндоваль не надеялся дожить до преклонных лет. Однако благодаря врачебным умениям Фаунтандайка, а также витэ, которое вампир силой вливал Яношу в глотку, ни боль, ни приход старости больше того не заботят.
Пусть тело Хэндоваля пребывает не в лучшей форме, но он не раз и не два доказывал, что с мозгами у него все в порядке. Он не только помогает доктору Фаунтандайку в лаборатории, но и поддерживает его связь с другими Джованни - для этой задачи он подходит идеально. Несмотря на свое ущербное телосложение, у Хэндоваля невероятно ловко подвешен язык, а кроме того, он понимает, как следует общаться с Сородичами. Он использует тщательно отмеренные дозы подхалимства и независимости (так, чтобы его считали личностью, а не закуской), но не зарывается настолько, чтобы кто-нибудь заподозрил наличие у него идей, не соответствующих его положению.
Помимо своих “официальных” обязанностей, Хэндоваль является весьма известной фигурой в научных кругах Лондона. Хотя собственные умения Яноша и в подметки не годятся талантам доктора Фаунтандайка, он вовсе не невежественный человек, и более того, он видел достаточно работ хозяина, чтобы правдоподобно блефовать. Он сумел втереться в доверие к нескольким видным деятелям науки, поскольку забавен и обаятелен, и производит впечатление человека, обладающего обширными связями. Хэндоваль не чурается манипулирования, шантажа и прочих низменных, но эффективных методов, позволяющих увеличить влиятельность свою и своего господина; случалось, что он силой принуждал других уступать ему дорогу. Он выглядит очаровательным, благовоспитанным гномом, однако это лишь маска, и есть те, кто боится его и ненавидит. Пока что, впрочем, число тех, кто страшится Яноша, больше, чем тех, кто его не выносит.
Хэндоваль знает, что способен с легкостью манипулировать эксцентричным и отстраненным от реального мира Фаунтандайком - тот, как правило, верит всему, что рассказывает ему слуга. Янош с удовольствием пользуется этим обстоятельством и сумел весьма уютно устроиться в жизни. Но когда доходит до дела, он знает свое место, и даже без Кровавых уз был бы беззаветно предан доктору Фаунтандайку. Янош считает ученого если не другом, то кем-то вроде доброго родственника, который не позволил ему прозябать в нищете и безвестье, и за это он благодарен хозяину. Доктор Фаунтандайк, возможно, на самом деле выживший из ума старый дурак, но, как полагает Хэндоваль, это его выживший из ума старый дурак.
Внешность. Карлик, да еще и с горбом, Янош Хэндоваль многим бы показался отвратительным, если бы не прекрасные, можно сказать, ангельские, черты лица. Он одевается дорого и стильно; он может себе это позволить, ведь хозяин щедр к нему. Янош чрезвычайно вежлив, его речь правильна, как подобает представителю сливок общества, и он никогда, ни на секунду не забывает своего места в пищевой цепи.
Подсказки для отыгрыша. Если доктору Фаунтандайку что-нибудь требуется, то задача Хэндоваля - раздобыть это. Разумеется, ученый не всегда точно знает, что ему нужно и что лучше для него, поэтому временами Янош подсказывает ему. Несмотря на то, что слуга охотно манипулирует господином, он одновременно ощущает потребность защищать его - для его же пользы. Томас Фаунтандайк - хозяин и повелитель Хэндоваля, а тот привязан к нему. Янош одинаково комфортно ощущает себя как среди ученых мужей, так и в толпе отребья на улицах.
Участие в хронике. Хэндоваль ревностно охраняет то, что считает своим: территорию, имущество и так далее, и тем, кто покушается на его владения, следует ожидать ответного удара. Янош, однако, никогда не будет мстить открыто: он позаботится о том, чтобы атаку нельзя было проследить назад, к нему.
Марчелло, Механический мужчина
История. Механический Мужчина - результат сложного совмещения инженерной мысли и некромантии, неуклюжее человекоподобное создание почти двух метров в высоту, необычайно сильное, не чувствующее усталости и почти что неостановимое, приводимое в действие мощным паровым двигателем.
Этот автоматон по большей части используется для физического труда, охраны и прочих незамысловатых заданий. Его интеллект крайне скуден, и хотя он может понимать даже самые сложные голосовые команды и распознавать людей, на деле он невероятно тупой и умеет делать лишь то, чему обучен. Он не обладает инициативой и не способен импровизировать. Вместо того, чтобы адаптироваться к изменившимся условиям, он будет следовать полученным приказам до упора.
Однако за слабым мыслительным процессом этой машины стоит не гений ее создателя, а призрак по имени Марчелло. Когда-то он был старомодным старейшиной Вентру и принял Окончательную Смерть от рук стаи Шабаша еще в начале столетия. Марчелло стал одной из тех неприкаянных душ, которые после смерти тела не сумели отлететь в иной мир. Однако на этом его злоключения не закончились: духу не повезло быть изловленным доктором Фаунтандайком, а тот с помощью труднейшего ритуала вплавил его в топку, которая питает энергией Механического Мужчину. Марчелло визжал от боли и гнева, пока пламя опаляло его сущность, а Фаунтандайк без устали обрабатывал его молотом, долбя по неуступчивой наковальне; а потом призрак ощутил, что теряет контроль над собственной душой - то есть над всем, что у него осталось. Теперь внутри Марчелло полыхает вечное горнило, создающее пар, который, в свою очередь, двигает поршни огромного механизма. Но в глубине истерзанной души еще ярче пылает неизбывная ненависть к Фаунтандайку.
Марчелло не желает быть духом в машине, но выбора у него, в общем-то, нет. Он грезит о том, чтобы обрести контроль над устройством, к которому теперь привязан, и отомстить своему мучителю, использую всю свою огромную мощь, но шансов осуществить когда-либо свою мечту у него мало. Кроме этого, собственных планов у него нет, однако идея обитания в почти что неуязвимом теле не так уж ему и неприятна; это всяко лучше, чем бесцельное существование после Окончательной Смерти. Наконец он, после всех этих лет посмертия, наслаждается видом солнца. Марчелло не способен контролировать свою металлическую шкуру, и это выводит его из себя, но произошедшая с ним трансформация вновь пробудила в нем вкус к жизни; он сумел вырваться из болота тоски и безысходности, столь свойственной многим вампирам и в особенности Вентру, и отчаянно жаждет причаститься ко всем удовольствиям жизни вновь, и по-настоящему ощутить этот чудесный новый век.
Внешность. Автоматон ни при каких условиях нельзя принять за человека, даже по ошибке - такой он громоздкий и неуклюжий. Он сделан из серой стали и искусно украшен; многие могли бы назвать Механического Мужчину стильным, современным и впечатляющим, но никогда - красивым. В средней части его туловища ярко полыхает топка, и он постоянно издает шипение пара.
Подсказки для отыгрыша. Автоматон слушает приказ и повинуется. Он понимает распоряжения, но сам не может ни с кем пообщаться. Но это и к лучшему, так как своей личности у машины нет, и ей просто нечего было бы сказать. Но внутри ее сокрыт дух Марчелло - изменчивый, раздражительный и весьма мстительный, и механизм не беспокоится о том, что все это прорывается наружу. Марчелло не любит болтать попусту и всегда предпочитает действовать, а не трепать языком. Он ничего не имеет против вампиров в целом - в конце концов, он и сам когда-то был таким же существом. Ему не нравятся Джованни, и он мечтает о том, как будет медленно уничтожать доктора Фаунтандайка. Он не знает о том, что разрушение металлического тела, к которому его приковали, освободит его дух, ошибочно полагая, что это, наоборот, убьет и его душу.
Участие в хронике. Персонажи, обладающие необходимым опытом в некромантии, смогут пообщаться с духом Марчелло. Его не получится призвать из автоматона, но можно поговорить, если умеющий это делать персонаж окажется рядом с механизмом. Марчелло наверняка попытается заручиться помощью любого персонажа, вступившего с ним в контакт, если тот не является явным союзником Фаунтандайка.
Сковывание душ (Ритуал Некромантии 4 уровня)
Этот опасный, но высоко ценимый ритуал пока что известен немногим некромантам, но пользуется определенной популярностью среди Джованни с техническим складом ума. Сковывание душ позволяет некроманту связать дух с предварительно построенным механизмом, оживив последний и придав ему самую суть неупокоенной души.
Ритуал следует проводить в помещении, оборудованном горном, и здесь же должен находиться объект, к которому будет прикован призрак. Некроманту нужно самому придумать и сконструировать машину, а затем построить ее из стали. Машина может иметь части, изготовленные из иных материалов - кожаные сиденья, деревянная обшивка, резиновые колеса - однако детали собственно механизма, приводящие его в действие, должны быть изготовлены из стали. Дизайн машины следует делать работающим хотя бы в теории, даже если суть его окажется фантастичной или все изделие потребует огромного количества топлива. Учитывая уровень развития технологий викторианской эпохи, большинство подобных механизмов будут иметь паровой двигатель, правда, это вовсе не обязательно.
Сам процесс ритуала долог и трудоемок. Ритуал занимает целую ночь от заката до рассвета, и все это время вампир в буквальном смысле вковывает пойманного духа в желаемый предмет, а призрак корчится в огне и визжит под ударами молота. Как только процесс ковки оканчивается, дух становится неотъемлемой частью машины - он все еще чувствителен к окружающей среде и понимает, что происходит, но уже не способен действовать независимо. Такой мерзостный союз души и стали превращается в полусознательную тварь, не умеющую мыслить рационально, однако понимающую и выполняющую даже сложные устные приказы.
В зависимости от сути и задачи механизма результатом может стать, например, повозка на паровом ходу, способная двигаться сама, или устройство, роющее тоннели в земле с огромной скоростью. Такие машины не требуют топлива, не нуждаются в ремонте, если сломаются или будут повреждены. Если механизм окажется полностью уничтожен, прикованная к нему душа получит свободу вновь.
Некромант начинает ритуал, призывая к себе душу, намеченную им для слияния, обычно используя для этого Призыв Духа. Учитывая свойственную вампирам боязнь огня, ритуал несет в себе определенную опасность. Помимо обычного броска [Интеллект + Оккультизм] игрок-некромант должен еще один раз в час игрового времени делать успешный бросок на Силу Воли со сложностью 7, вплоть до рассвета. Неудачная проверка Силы Воли означает, что персонажа немедленно охватывает Алый Ужас, а в случае провала герой еще и загорается от пламени горна. И в том, и в другом случае призванный персонажем дух сразу же освобождается, а механизм, сконструированный для ритуала, будет полностью уничтожен. Вопреки основным правилам, игрок не может потратить пункты Силы Воли на то, чтобы обрести контроль над собой; он будет пребывать в бешенстве минимум один час, страдая от воображаемых ударов молотом и обжигающего огня (вероятно, даже настоящего). Если ритуал заканчивается неудачей, изловленная душа ускользает от некроманта, но вполне может быть поймана вновь. При провальной попытке колдун не сможет призвать того же призрака в течение одного года и одного дня.
Сэр доктор Джебедайя Аарон Коттон/Джерри Аарон
История. Сэр Джебедайя Аарон Коттон слывет в высшем обществе смертных филантропом, ученым и вообще образованным человеком. Чуть менее он известен как специалист по незаконной деятельности - торговле наркотиками, вымогательству, коррупции и экспериментам, проводимым над совершенно того не желающими субъектами. Тем не менее многим известно, что, если хочется чего-нибудь экзотического и действующего сильнее, чем привычные абсент, опиум или лауданум, то обращаться следует как раз к сэру Джебедайе.
Доктор Джебедайя - один из тех, кого всякий хотел бы иметь подле себя, но с которым никто не желает общаться ни одной лишней минуты. Это бледный мужчина с дрожащим, блеющим голоском, рыхлыми и потными ладонями и повадками человека, привыкшего пресмыкаться. Его привечают за предлагаемый им товар, но презирают как личность. Он подлизывается к каждому встречному и раболепствует даже перед самым жалким смертным любого социального статуса. При этом он даже не пытается скрыть обуревающую его паранойю и часто в грубой форме расспрашивает других о мотивах их поступков. Он легко расстается с деньгами и всегда готов на что-нибудь потратиться - будь это забота о сиротах, новая ветвь научных исследований или что-нибудь еще; сэр Джебедайя с радостью пожертвует средства и не станет проверять надежность своего партнера.
Все это не приносит ему дружбы с кем-либо из Сородичей. Даже его собратья-Малкавиан взирают на него со смесью жалости и отвращения.
Есть, правда, у сэра Джебедайи и своя ложка меда в бочке дегтя. Он искусный химик, а развращенный высший свет Лондона переполнен богатыми бездельниками, жаждущими испробовать что-нибудь новенькое и волнующее. Доктор Джебедайя только рад угодить этим пожеланиям; он специализируется на галлюцинациях, мечтах и удовольствиях. Превосходный химик, отлично исследовавший собственное противоестественное состояние, он во многие свои наркотики добавляет секретный ингредиент: искусно переработанную кровь вампира. Его пилюли, порошки и зелья не имеют того эффекта, который порождает в обычном смертном употребление витэ, но результаты, учитывая долгий опыт сэра Джебедайи в химических манипуляциях, оказываются потрясающе мощными. Конечно, эксперименты доктора со всяким новым изобретением оканчивается несколькими смертями, но такова уж жизнь!
Сэр Джебедайя не откажется от одного-двух глотков крови из вен своих клиентов. Он называет эту процедуру “контролем качества” и отказывается признавать тот факт, что пробы крови, взятой из организмов людей, погибающих от передозировки или несовместимых с жизнью составов, перегружают его и без того растревоженный разум.
Все эти его делишки гарантируют доктору Коттону положение и связи в высшем свете. Пусть кто-то с этим не согласен, но в целом сэр Джебедайя - неотъемлемая часть высшего общества смертных.
Но есть и еще менее известная сторона не-жизни ученого - гораздо более приземленные преступления. Сэр Джебедайя является главой крупной банды, участвующей в любых злодеяниях, от прибыльной торговли наркотиками до обыкновенных краж и вымогательства, параллельно пробуя свои силы в контрабанде и торговле людьми. Его успехи в этом деле можно отнести на счет скрупулезного планирования, щедрых взяток и вызывающий страх репутации в кругах преступного сообщества.
Этот, последний, пункт в списке обеспечивает Джерри Аарон - бандит, вымогатель и убийца. Он широко известен в криминальном мире Лондона, однако мало кто знает, что Джерри и сэр Джебедайя на самом деле одно существо. По сути, ни тот, ни другой не осознают этого факта полностью. Когда сэр Джебедайя исчезает со сцены, дорогие, тщательно подобранные костюмы сменяются простой одеждой, а атлетическое сложение тела превращается просто во внушительную гору мышц. Изысканная речь уступает место грубому жаргону, а изящные пальцы сжимаются в кулаки со стертыми костяшками.
Джерри, конечно, не самый сильный каинит в Лондоне, однако этот свой недостаток он компенсирует упорством и звериной жестокостью. Он поглощен навязчивой идеей запугивания смертных и насилия над ними, которая порой прорывается и в общении с упырями и более слабыми вампирами. Своим жертвам из числа людей он предпочитает сохранять жизнь - чтобы остальные боялись сильнее. Джерри бродит по Лондону, оставляя за собой след из переломанных рук и ног, которые правильно уже не срастутся, рассеченных лиц и выбитых зубов. Кроме того, он поставляет сэру Джебедайе материал для экспериментов: кто обеспокоится из-за пропавшей шлюхи или исчезнувшего нищего? Джерри берет все, что пожелает, а нужны ему кровь, страх и уважение.
Существование этой парочки весьма сложно и запутанно. Сэр Джебедайя недолюбливает Джерри и считает его недалеким человечишкой без роду и племени, неспособным понять тонкости финансов или взаимоотношений в высшем свете. Для него Джерри - необходимое зло, как в плане межличностных отношений, так и на чисто практическом уровне. А Джерри полагает сэра Джебедайю бесхребетным, мягкотелым снобом, ни черта не смыслящим в делах насущных, беспомощным без его присутствия, но, к прискорбию, нужного, поскольку тот обладает умениями и связями. Ни тот, ни другой не ошибаются в своей оценке. Их двойственное существование подчинено строгой иерархии: сэр Джебедайя составляет планы и раздает распоряжения, Джерри гарантирует их исполнение.
Джерри неспособен извлечь выгоду из научных умений или социальных навыков сэра Джебедайи, но точно так же доктор Коттон не может, да и не желает, принимать участие в жестоких расправах или отстаивать свое влияние (а вот Джерри с удовольствием берется и за то, и за другое). Ни один из двоих не может утаить что-либо от другого, поскольку на некоем глубинном уровне их подсознание едино. Эта особенность больше беспокоить сэра Джебедайю, так как он опасается, что раз Джерри известна вся его подноготная, тот может замыслить что-нибудь против него. Успокаивает лишь то, что ему самому известно все, что творит Джерри, и он может его контролировать.
Большинство местных Сородичей знают, что в этой ситуации к чему, и, как правило, им наплевать. Они просто решают, удобнее ли им договариваться с сэром Джебедайей или обстряпывать дельце с уличным бугаем Джерри, и действуют соответственно. Пока партнеры обеих личностей готовы поддерживать игру, все идет гладко. Однако ни одному смертному не дозволяется уразуметь, что доктор Коттон и Джерри Аарон - одно существо; тот, кому подобное пришло в голову, вскорости повстречает Джерри в каком-нибудь темном переулке.
Внешность. Сэр Джебедайя - аристократичный джентльмен, представитель высшего света Лондона, тогда как Джерри происходит из уличных низов этого расползающегося во все стороны мегаполиса и “благоухает” соответственно. Сэр Джебедайя высок и атлетически сложен, чисто выбрит, а его длинные рыжие локоны всегда напомажены. Джерри Аарон - диковатого вида мужик с впечатляющей мускулатурой и спутанной шевелюрой морковного цвета. Их жесты, речь и даже тембр голоса совершенно разные.
Подсказки для отыгрыша. Сэр Джебедайя обожает высшее общество и компанию равных ему по положению, любит хорошую беседу и охватывающее его ощущение трепета, предвкушения научных открытий. Он отчаянно стремится произвести хорошее впечатление на любого, кто хоть в малой степени мог бы быть ему полезен. В то же время его терзает паранойя, и он твердо уверен, что всякий встречный затевает что-нибудь против него. Джерри же любит звук ломающихся костей и из принципа запугивает любого смертного, с которым имеет дело - своим видом, если требуется - угрозами, а когда позволяет ситуация - и кулаками. Где-то в глубине своего существа оба осознают, что делят тело с другой личностью, но упрямо отказываются признавать это.
Участие в хронике. Любой, кто имеет дело с наркотиками либо заинтересован в них, рано или поздно придет к сэру Джебедайе или к Джерри - в зависимости от его собственного круга общения. Те, кто желает получить услугу-другую, могут взяться за работу для любого из них: в их профессии всегда нужно что-нибудь сделать, кого-то убрать, кого-то подмазать. Но тот, кто встанет на пути у этой парочки, наживет себе немалые неприятности. Сэр Джебедайя располагает огромными связями в мире смертных и своих собратьев, а у Джерри есть масса знакомых - из числа нежити и прочих - которые получают удовольствие, причиняя боль другим.
___________________
[1] Пелопид (ок. 418 г. до н.э. - 364 г. до н.э.) - государственный деятель и полководец времен античности, один из двух беотархов (выборное должностное лицо в Беотии, одной из земель Древней Греции) города Фивы. Известен своими победами в войнах против Спарты и на полуострове Пелопоннес.
В оригинале указано, что данная цитата взята из “Моралий” Плутарха - сборника 78 его произведений. В переводе я указала конкретное произведение. Что касается Пелопида, то о нем Плутарх писал еще и в своих “Сравнительных жизнеописаниях” (тоже входящих в “Моралии”) - произведении, состоящем из двадцати двух парных биографий великих деятелей Древней Греции и Древнего Рима, сравниваемых попарно. Пелопид в нем сравнивается с Марком Клавдием Марцеллом - римским консулом, полководцем, участником Второй Пунической войны и осады Сиракуз.
[2] Джон Меррик (настоящее имя Джозеф Рокли Меррик, 1862 - 1890) - британец, страдавший из-за уродливых костно-кожных наростов на лице и теле, вызванных врожденным заболеванием. По собственному мнению Меррика, причиной его уродства стало то, что его мать во время беременности сильно напугал слон в зверинце, отсюда и прозвище. Несмотря на внешность и болезни, был образованным человеком, писал стихи и прозу.
[3] Финеас Тейлор Барнум (1810 - 1891) - американский бизнесмен, шоумен, антрепренер. “Шоу уродов Барнума” - один из аттракционов бродячего цирка, созданного Барнумом совместно с Джеймсом Бейли, построенный на демонстрации зрителям артистов с различными отклонениями внешности. Среди членов труппы в разное время были сиамские близнецы Чанг и Энг Банкеры, чрезвычайно высокая женщина Анна Бэйтс, “мальчик-пес” Федор Евтищев и т.п.
-
Влиятельные смертные
Полиция викторианской эпохи - там, где она вообще существует - весьма плохо организована. Раскрытие преступлений еще не является тонким искусством: большая часть расследований полагается на слова свидетелей и признания, порой данные под принуждением. Доказательства, используемые, чтобы уличить преступника, поставляются в основном информаторами, а у тех тоже рыльце в пушку - они и сами совершают злодеяния. Полицейские процедуры сильно отличаются в различных городах (а то и в соседних районах одного города).
Заметным исключением из этого правила является Лондон: в нем имеются собственные, хорошо организованные силы правопорядка. Служба столичной полиции Лондона была создана в 1829 году после реформы, проведенной министром внутренних дел сэром Робертом Пилем (позже он стал еще и премьер-министром) [1], а ее Детективный отдел весьма современен и эффективен. Многие другие страны, в том числе Соединенные Штаты, уже выстраивают собственные полицейские структуры по образцу лондонской. Однако в большинстве городов охранение закона и порядка все еще возложено на стражу, которая куда более умела в ловле злодеев на месте преступления, чем в ведении расследования постфактум.
Детективный отдел [2], известный в народе как Скотланд-Ярд, по расположению его штаба, также достиг значительных успехов в своем деле, вот только само искусство раскрытия преступлений все еще барахтается в пеленках: о снятии отпечатков пальцев с помощью угольной пыли или о баллистической экспертизе вообще еще никто не слышал. Но развитие идет, и по сравнению с полицией начала XIX столетия Департамент весьма эффективен.
Разумеется, его сотрудники прискорбно плохо экипированы для того, чтобы иметь дело с вампирами. Существа, которые способны становиться невидимыми или взбираться по высоким стенам, приказывать животным или стирать воспоминания о себе из памяти свидетелей, вряд ли могут быть остановлены даже сыщиками Скотланд-Ярда, что уж говорить о куда менее умелых полицейских других стран. Если уж они, встретив вампира, не сумеют его остановить, то сколь малы их шансы уличить его в злодеянии после того, как все уже произошло?
Неудивительно, что властям приходится прибегать к гораздо более жестким методам работы в тех случаях, когда они имеют дело с нежитью. Хотя Сородичи прилагают огромные усилия к тому, чтобы сохранить свое существование в тайне от мира смертных, им это удается лишь отчасти. Те, кто имеет доступ к каждому донесению разведки изо всех уголков государства, может обнаружить в них массу интересных фактов; кроме того, среди смертных много тех, кто знает, и тех, кто болтает - и кто-нибудь рано или поздно начнет собирать информацию и извлекать из нее выгоду.
Для тех же, кто обеспечивает национальную безопасность, Сородичи - это кошмар во плоти. Им плевать на границы, законы и правительства. Они запугивают и убивают граждан и искажают и без того запутанную внутреннюю и международную политику к собственной выгоде. Они действуют безнаказанно и, что еще хуже, представляют серьезную угрозу для тех, кто противостоит им.
Но эти, последние, представители власти вовсе не беззащитны. Они, конечно, хотят держать обывателей в неведении относительно чудовищ, бродящих в толпе, но если правда выплывет на поверхность, именно Сородичи будут бояться разоблачения сильнее. Потребность сохранять все в тайне делает вампиров предсказуемыми и уязвимыми: если властям вздумается проредить ряды нежити, они могут сделать это даже просто из мести. С другой стороны, если карательные меры продолжатся, чудовищам не останется ничего, кроме как ответить ударом на удар. Таким образом, тайна остается тайной по обе стороны баррикад, а стороны ведут нечто вроде холодной войны, пытаясь дотянуться до противника так, чтобы не выдать себя при нападении.
Ради достижения этой цели правительства могут выдавать отдельным своим агентам обширные права. В реальном мире так называемые “специальные агенты” и “полномочные агенты”, имевшие почти ничем не ограниченное право поступать как угодно, действительно появлялись, но случалось такое редко. Такие субъекты могли заключать любые соглашения от лица направившего их правительства и вообще действовать от его имени, взаимодействуя с иностранными силами. Очевидно, этих людей отбирали весьма осторожно и тщательно.
В Мире Тьмы, однако, подобные агенты встречаются чаще, поскольку потребность в них куда выше, и их могут отправить в том числе и на прямые переговоры с кем-либо из Сородичей. Статус особого посланника дает человеку определенную степень защиты от вампиров, поскольку одно дело - плевать свысока на местные власти или наносить им урон, и совсем иное - вытирать ноги о персону, чьими устами говорит правительство Ее Величества (пусть даже большая часть чиновников этого самого правительства даже не знает о существовании агента). Убийство такой персоны было бы равнозначно объявлению войны и имело бы весьма серьезные последствия для популяции вампиров.
Более того, полномочные агенты вполне могут обладать сверхъестественными силами - в дополнение к самым широким возможностям. Смертные маги и прочие существа с необычными способностями существуют, и некоторые из них имеют патриотические настроения, нужные связи в правительствах и амбиции - то есть все, что требуется для подобной работы. Одаренные такими свойствами субъекты могут стать лучшими кандидатами на роли агентов: широкие полномочия в сочетании с умением выстоять против вампира сделают полезным кого угодно. Ведь обычный посланец может покинуть встречу с каинитом, не только согласившись на любые предложения последнего, но и полностью потеряв контроль над своими будущими действиями.
Итак, в ситуации наблюдается хрупкий баланс взаимного страха, который поддерживается обоюдными выпадами, финтами и допустимыми потерями.
Существуют и организации, которые, несмотря на отсутствие поддержки властей, часто действуют рядом с вампирами, среди них или против них в качестве, которое походит на официальное разрешение. К примеру, “Национальное детективное агентство Пинкертона”, действует в основном в Америке, однако рассылает своих сыщиков по всему миру, если это необходимо. Агентство, среди прочего, первым начало формировать картотеку фотографий преступников и к описываемому периоду времени располагает самой обширной коллекцией таких снимков. Помимо преследования злодеев “пинкертоны” оказывают также услуги телохранителей. Основатель организации, Алан Пинкертон, был начальником Службы контрразведки армии США во времена Гражданской войны [3]. Его люди расследуют также деятельность шпионских групп и берутся за многие другие подобные миссии, где могли бы пригодиться их знаменитые умения. Пусть эти детективы не являются настоящей полицией, однако они, скорее всего, будут пользоваться уважением у местных властей и их помощью.
Рассказчикам следует также держать в уме то, что персонажи этого типа не только становятся перспективными и интересными антагонистами, они будут отличными героями сложной, остросюжетной кампании, если доверить их игрокам. И так было бы страшно идти сквозь мир ужасающих кровопийц с автоматом или огнеметом наперевес; если же делать то же самое с современным викторианской эпохе вооружением и минимумом влияния, которое Сородичи могут уважить, а могут и проигнорировать - и перед вами уже куда более многообещающий сюжет.
Каперские свидетельства
Каперы, имеющие в кармане свидетельства как оправдание своих действий (нападения на суда определенных государств), а также репрессалии - документы, позволявшие своему владельцу, ограбленному противником, самому захватывать вражеские корабли с целью возмещения убытков, обычно до тех пор, пока ущерб не будет восполнен - в рассматриваемое время уже были довольно редким явлением. Но в Мире Тьмы подобные документы все еще предоставляют огромные возможности.
Независимые смертные, не имеющие непосредственной связи с правительством, могут получить право охотиться на сверхъестественных существ, не беспокоясь о последствиях. Тем, кто берется за подобные миссии, несомненно, придется дать клятву хранить все в тайне, однако взамен они получат возможность действовать свободно и без оглядки на представителей власти, если тем вздумается сделать исключение для их шалостей.
Анна-с-Лилиями
История. Существование Анны-с-Лилиями - не такая уж и тайна; просто никто не желает об этом думать, пока нужда совсем уж не заставит.
Анна родилась в 1852 году в семье британского торговца, который жил в Гонконге. Ее мать умерла от тифа, когда девочка была еще маленькой, и с тех пор ее воспитывал отец. В 1874 году он взял дочь с собой в поездку на материковую часть Китая, где намеревался установить новые торговые отношения. Подробности этой экспедиции остались покрыты тайной, известно лишь, что ни отец-торговец, ни кто-либо из слуг не вернулся домой, в Гонконг. Возвратилась лишь Анна - без предупреждения и вроде бы невредимая, но не желавшая отвечать ни на какие вопросы об отце и о том, что случилось. Никому не было понятно и то, как вообще она добралась до Гонконга.
Через несколько дней девушка нанесла визит самому высокопоставленному из тайных агентов Британской империи на острове - и тот был поражен, с какой легкостью, походя она разгадала его прикрытие. Анна проинформировала его о трех вещах.
Во-первых, она потребовала от Британского правительства полной и безоговорочной поддержки в любом предприятии, какое бы ни взбрело ей в голову. Во-вторых, взамен она пообещала поставлять властям империи любую информацию о сверхъестественных существах и тварях, которые могли бы стать угрозой Британии, а также о любых интригах, какие правление Китая попробует затеять против ее сограждан. Наконец, Анна предупредила, что любые попытки нарушить ее уединение или помешать ей обойдутся дорого: виновник будет наказан способом, недоступным его пониманию.
Чтобы ее речи были восприняты всерьез, девушка одним словом парализовала все тело шпиона ниже пояса. Затем она спокойно сообщила, что ее собеседник останется в этом состоянии до тех пор, пока не согласится со всеми ее требованиями; затем Анна вытащила из-под языка бутон лилии и положила на стол, сказав, что если не услышит одобрения до тех пор, пока цветок не завянет, она вернется и пожрет душу агента, а ее предложение будет выслушивать уже его преемник.
Шпион очнулся и осознал, что валяется на своем бесценном ковре в луже выделений собственного тела. Не имея возможности двинуть нижней половиной тела хотя бы на долю дюйма, он воспринял угрозу всерьез и, не теряя времени, связался с губернатором Гонконга, чтобы в недвусмысленных выражениях сообщить: пусть делает что хочет, но оставит эту даму в покое, чего бы это ни стоило.
Теперь Анна живет в доме на крохотном островке к югу от Цзюлуна [4] одна, без слуг или компаньонов. Ее жилище большое и в хорошем состоянии; она часто требует, чтобы чиновники Империи решили ту или иную ее хозяйственную проблему. Весь дом и сад зарос лилиями. В каждой комнате находится по нескольку ящиков или горшков с цветущими растениями. Анна, похоже, не питается ничем, кроме цветов, и во время переговоров она то и дело дотягивается до лилий, срывает бутон и глотает его целиком.
Случались моменты, когда девушка рассказывала о себе: она говорила, что не стареет и пришла со звезд. Очевидно, что эти слова - полная чушь, однако стоит заметить, что Анна не узнает ни членов семьи, ни друзей, и конечно же, никто не отрицает того, что она владеет огромной силой, неподвластной разуму. Ей под силу почти мгновенно решить в уме сколь угодно сложное уравнение. Ее не коснулись возрастные изменения: она выглядит точно так же, как и в двадцать с небольшим лет. Но сейчас никто из тех, кому о ней известно, уже не может притворяться, что она просто “хорошо сохранилась”.
Безумная или нет, но Анна понимает, о чем говорит, и это очевидно. Агентов Ее Величества в регионе много, и они знают свое дело, но девушка располагает информацией, к которой никто более доступа не имеет, и она ни разу не ошиблась. Представители королевы обращаются к ней, когда сталкиваются с загадками, которые не в силах разрешить сами. Те, кто бывал в ее поместье, рассказывали, что видели тысячи и тысячи листов бумаги, раскиданных по полу и предметам обстановки. На этих листах с поразительной точностью были нарисованы незнакомые созвездия или же выписаны странные математические уравнения. Если разглядывать содержимое этих документов слишком долго, можно заработать ужасную головную боль; как минимум двое гостей Анна говорили, что кроме боли, у них шла носом кровь, а в последующие ночи их посещали пугающие сновидения.
Встречаясь с кем-либо по делу, девушка всякий раз требует от партнера нечто взамен. Она достает бутоны лилий изо рта, из ушей, из ноздрей и даже из-под век и вручает их тем несчастным, кого отправили договариваться с ней. Затем она озвучивает свои требования мелодичным, но лишенным эмоций голосом, и добавляет, что если желаемое не будет выполнено (или доставлено ей) до того, как цветок завянет, она пожрет душу клиента.
Пожелания Анны могут быть самыми разными: от просьбы перекрасить стены ее дома (или что-то столь же простое) до чего-нибудь безумного вроде “доставить ей прах пяти мертворожденных младенцев”. Чаще всего ее требования касаются ее цветов: например, тот самый прах она размешала в воде и полила смесью свои лилии прямо на глазах у человека, доставившего ей посылку.
Подаренные Анной бутоны чрезвычайно живучи: они не вянут в течение нескольких дней, вплоть до трех недель. Известен лишь один случай, когда кто-то не сумел выполнить требование девушки. Этого человека нашли в своем кабинете посреди дня; все его тело было покрыто прекрасными лилиями, которые, казалось, проросли изнутри. В помещении при этом пахло свежей землей и сладким ароматом цветов. Тех, кто обнаружил покойного, при виде этой картины охватило ощущение спокойствия и даже счастья, кое-кто даже подошел, чтобы понюхать бутоны. Лишь выйдя из комнаты, они ощутили ужас от того, что увидели.
Неудивительно, что к Анне обращаются за помощью нечасто. Но временами беседа с ней представляется меньшим из зол. Существуют вещи, способные нанести Империи непоправимый вред, и если для спасения владений Ее Величества требуется заключить сделку с дьяволом, значит, так тому и быть.
Касается ли вопрос вампиров, смертных колдунов, оборотней или еще каких-либо сверхъестественных угроз, Анна способна дать на него ответ. Любопытно, что ей, похоже, нет дела до того, что происходит на свете, пока кто-нибудь у нее об этом не поинтересуется; несколько раз бывало так, что ей задавали вопрос, она отвечала и тут же впадала в ярость, осознав суть сказанного. Случается, что девушка отказывается помогать, если дело не касается напрямую безопасности Империи. В такие моменты уговаривать ее бесполезно.
Анна редко покидает свой остров и еще реже оказывается за пределами Гонконга. Около десяти лет назад она побывала в Лондоне, после чего поклялась никогда не возвращаться туда - дескать, грязный воздух заслоняет обожаемые ею звезды. В ясные ночи девушка предпочитает проводить время, опершись на балюстраду огромного балкона в своем доме, запрокинув голову назад и рассматривая созвездия, или же прильнув к окуляру дорогого телескопа, который она получила от чиновников Империи вместе с островом и домом.
Внешность. Анна-с-Лилиями выглядит девушкой 20-25 лет. Она носит простые платья или подобные им одеяния, а ее длинные светлые волосы обычно распущены. Она моргает настолько редко, что иногда движение век как бы подчеркивает последние сказанные ею слова. Ее голос тихий и мелодичный, если, конечно, она чем-нибудь не рассержена.
Подсказки для отыгрыша. Никто не понимает Анну, и нет того, кому это оказалось бы под силу; оскорбительна сама мысль о том, чтобы кто-то попытался это сделать. Хорошо бы все оставили девушку в покое или дали ей то, что она желает. Анна обожает звезды: о, если б только снова удалось их достичь! - но она начинает понимать, что это уже никогда не случится. Те, кто считает ее сумасшедшей или намекает на это - худшие идиоты во вселенной, и Анна таких не терпит. Смерть - слишком легкая участь для них, но это все, что девушка может им предложить. Она ничего не просит из легкомыслия или без причины, и те, кто ценит свою душу, понимают это.
Участие в хронике. Мало кто из вампиров знает о существовании Анны-с-Лилиями, да и те стараются ее избегать. Поэтому она скорее станет источником информации для охотников на вампиров, работающих на Империю. Она способна ответить на любой вопрос - при условии, что он касается сверхъестественных существ или явлений, правящей клики Китая или безопасности Империи и задан официальным представителем Правительства Ее Величества - и этот факт легко мог бы привлечь внимание Сородичей; а они, естественно, сочтут Анну угрозой Маскараду.
Вся мощь цветов
Анна-с-Лилиями - сложный персонаж, обладающий значительной силой. Ее подлинное происхождение рассказчик может придумать сам, но основных вероятных вариантов два.
Человек. Анна, очевидным образом, безумна и вдобавок - на счастье или на беду - наделена силой, порожденной магией, мутацией или договором с дьяволом, но по своей сути она человек, которого вполне можно убить. При всем своем могуществе в ее жилах течет обыкновенная кровь, и выстрел в голову уложит ее на месте, без каких-либо последствий для стрелка, как и любого другого человека.
Одержимая. Анна и ее отец наткнулись в своей поездке на нечто, происходящее из иных миров, и совершили роковую ошибку, потревожив эту сущность. В результате теперь что-то абсолютно нечеловеческое заняло тело девушки. Если кто-то - например, священнослужитель или сведущий в оккультизме ученый - уничтожит тело хозяйки или изгонит это существо, ему придется искать нового владельца, слишком слабовольного, чтобы противостоять попытке твари обрести новое материальное обиталище. Тауматургист, опытный в магии духа, вероятно, сумеет изловить это создание, пока оно подыскивает себе новое тело, и возможно, даже причаститься его сил.
Существует и много иных возможностей, однако рассказчику следует помнить, что, объясняя что-нибудь до мельчайших деталей, он рискует представить это игрокам как нечто обыденное.
Анна способна одним словом убить или парализовать человека, но сверхъестественные существа, такие, как вампиры, непростые для нее цели. Если она попытается использовать свои силы против такого создания, обе стороны должны сделать бросок на Силу Воли (сложность 6). Первый, кто наберет в этом состязании на 5 успехов больше, чем соперник, выигрывает. Если побеждает Анна, она может парализовать любую часть тела противника, оставив его глухим, немым, скрюченным или даже мертвым - как захочет ее фантазия. Если одерживает верх ее жертва, она становится неуязвимой для этой способности Анны до конца сцены.
Пока длится состязание на Силу Воли, ни Анна, ни ее цель не могут предпринимать какие-либо другие действия - все их ментальные силы сосредоточены на противоборстве.
Если же Анна что-то потребует от вампира и вручит ему лилию, все станет еще интереснее. Либо вампир выполнит ее пожелание, либо его постигнет все та же “цветочная” участь, что и смертных. Пожирает ли Анна души своих жертв на само деле - неизвестно, но никто из несчастных пока что не превратился в неупокоенного мертвеца. Стоит также отметить, что не имеет значения, останется ли Анна жива: как только она озвучила свое требование, ее жизнь или смерть ни в коей мере не повлияют на наведенное проклятие.
Хорошая новость состоит в том, что вампир не погибнет от этих цветов; в отличие от смертного, ему наплевать на проросшие сквозь тело бутоны - они не причинят вреда. Плохая новость состоит в том, что цветы невозможно спрятать или уничтожить как-то иначе, кроме как трижды полностью обескровить свое тело (для этого персонаж снижает свой запас крови до 1 пункта и пополняет его свежей кровью или витэ из других существ), а затем также трижду погрузиться в оцепенение с помощью особой версии Атрофии (см. корбук), описанной в книгах, копии которых имеются только в двух китайских библиотеках по магии крови. Если ростки с бутонами срезать или вырвать с корнем - неприятный и грязный процесс, это уж точно - они через несколько минут появятся снова. Они покрывают каждый кусочек кожи жертвы и даже могут появиться во рту и иных нелицеприятных местах, что лишит персонажа возможности говорить или приведет его к глухоте или слепоте.
Персонаж в таком состоянии, конечно же, станет ходячим нарушением Маскарада. Поиск единственного верного решения проблемы потребует огромного количества сложных исследований и общения с искусными тауматургами. Может быть, преобразование собственного тела в объект для экспериментов Тремеров и стоит того, чтобы отыскать способ избавиться от лилий, но ни один вампир не станет делать этого по собственной воле.
Приятный запах станет лишь слабым утешением жертве.
Рижту Паалнен
История. Рижту Паалнен происходит откуда-то из Восточной Европы, но откуда точно - неизвестно. У него темное прошлое и масса связей среди личностей с сомнительной репутацией по всему континенту. В определенных кругах у него сложилась репутация: если кто-то должен умереть, Рижту позаботится об этом. Даже если жертва уже один раз умерла.
Царь Александр II был сторонником либеральных реформ, но его наследник Александр III положил им конец. Он предпочитает править твердой рукой, не держа вокруг толпы дураков, дающих советы, что ему делать; кроме того, он не любит вампиров, которые делают что хотят и отказываются преклоняться перед ним. Сам он, однако, тоже не идиот, и понимает, что не сумеет заставить этих созданий служить себе. Поэтому царь предпочитает терпеть их и смотреть сквозь пальцы на некоторые их поступки, пока сами они держат себя в рамках. Неудивительно, что Паалнен, на счету которого уже тогда было девять уничтоженных каинитов, стал работать на царя, разбираясь с теми Сородичами, кто слишком открыто бахвалится своей неуязвимостью.
Если царь желает направить кому-либо послание, он поручает это Паалнену. Но Рижту не специалист по переговорам; когда прибегают к его услугам, беседовать уже не о чем, пришла пора действовать. Паалнен отвечает лишь перед самим царем и еще несколькими людьми и пользуется почти ничем не ограниченной свободой, а также может ожидать полного и бесспорного содействия от любого отделения русского правительства. За такие полномочия он платит царю беззаветной верностью.
К описываемому времени Паалнен уничтожил уже более тридцати вампиров - большей частью именем царя, в наказание за действия, подрывающие самодержавную власть Александра III. Он обзавелся кучей врагов среди русских Сородичей, которые боятся и ненавидят его с силой, какую обычно приберегают лишь для старейшин. Не так давно он бывал и за пределами России - в Берлине, Лондоне, Париже; там он преследовал нарушителей, которые пытались бежать от царского гнева. Рижту, по-видимому, обладает врожденным талантом отыскивать убежища своих целей, что особенно пугает многих Сородичей. В сочетании же со способностью предугадывать направление даже самых хитроумных атак получается, что Паалнен - опасный и жестокий противник.
Паалнена в его путешествиях всегда сопровождает группа самолично отобранных им агентов, каждый из которых опытен и умел в своем деле. Им уже приходилось убивать вампиров, и они готовы делать это снова. Эти люди не настолько глупы, чтобы ничего не бояться. Более того, они достаточно умны, чтобы никогда не вести честную игру. Отправляясь за пределы России, Паалнен всегда имеет при себе верительные грамоты. Его положение и полномочия всякий раз зависят от текущего поручения, но он сам и все его подручные обладают дипломатической неприкосновенностью, и любые местные власти испытают немалые трудности, если попробуют арестовать его.
Внешность. Рижту Паалнен - подтянутый мужчина лет сорока с хвостиком. У него безвольный подбородок, очень крупный нос и тяжелые, кустистые брови, из-за которых кажется, будто его глаза сидят очень глубоко. У него темные густые волосы, на висках припорошенные сединой. Одевается Паалнен консервативно, предпочитая выглядеть достойно, а не шикарно.
Подсказки для отыгрыша. Рижту любит убивать вампиров. Но не потому, что они суть нежить и вообще чудовища (хотя укладывание этих тварей в могилу наверняка зачтется на том свете по большему счету, чем убийство обычных людей), а по той причине, что ему нравится охотиться на идеальных охотников. А тот факт, что Паалнен может делать практически что угодно, чтобы достичь цели, и ни за что при этом не отвечать - это приятный бонус. Паалнен предан царю, но лишь из соображений профессионализма - его не интересует политика. Он приходит не затем, чтобы трепать языком и заключать сделки; его дело - убивать. Но при этом он общителен и держится вежливо. Может быть, он и убийца, но никак не дикарь.
Участие в хронике. Если персонажи игроков наделают чересчур много шума в России, они могут ожидать, что Паалнен пустится по их следам; даже если сами они не доставили никаких неудобств царю, всегда есть вероятность, что провинился кто-нибудь, кого они знают. Другой возможный вариант - героям поручат избавиться от самого Паалнена, если кто-то из русских Сородичей посчитает, что требуется исполнитель извне, чтобы сделать работу качественно.
Полковник Джордж Бруклет, по прозвищу Гончий пес
История. Полковник Бруклет, подобно многим другим, большую часть своей военной карьеры сделал в Африке, сражаясь с дикарями и прокладывая путь британскому колониализму. Опытный, авторитетный воин, он славился желанием командовать непосредственно на фронте, а также своим отрывистым, лающим смехом и энтузиазмом в преследовании неприятеля. Два эти последние качества обеспечили ему дружеское прозвище “Гончий пес”.
Как-то раз в ходе ночной атаки на позиции противника Бруклет - тогда еще майор - и его люди с удивлением осознали, что некоторые люди в рядах неприятеля были вовсе не людьми, а какими-то тварями в человеческом обличье. Пусть Бруклет и не ожидал столкнуться с вампирами, но когда понял, с кем имеет дело, он взялся за работу с обычным прилежанием и бодростью. Вдобавок майор, к своему огромному удивлению, обнаружил, что если всадить в кого-нибудь достаточное количество пуль, он умрет, будь это живой человек или покойник.
Несколько позже, после полученного ранения, Бруклет вышел в отставку в чине полковника; его вернули в Лондон и посадили за какую-то скучную бумажную работу. Но жизнь штабного бездельника оказалась не по душе бравому вояке; вскоре он заскучал и уже не находил себе места. Можно было бы вновь получить направление на фронт - его рана залечилась достаточно хорошо - но полковнику теперь уже не нравилось и то, как ведется большинство войн. По самой своей натуре он предпочитал сражение лицом к лицу, полное риска и приключений.
Бруклет собрал своих бывших сослуживцев, и на общей встрече кто-то высказал мнение, что им следует создать компанию наемников, которые бы охотились на встреченных ими ранее тварей. Ведь наверняка существует спрос на бойцов, готовых взяться за такую работу. Осторожно порасспросив своих знакомых в армии, Бруклет выяснил, что если он и его ребята поведут свою карьеру в этом направлении, то от недостатка заказов они страдать не станут. Окончательное решение не заставило себя долго ждать.
Теперь Джордж Бруклет командует командой наемников из сорока человек, известных как “Стая”, и работает на тех, у кого хватает денег и связей, чтобы нанять их. Специализируются его бойцы на вампирах, однако полковник уже получал заказы на уничтожение оборотней и прочих сверхъестественных созданий. Все люди Бруклета - опытные солдаты и хорошо знают своего врага в лицо, и кроме шлемов и винтовок носят с собой деревянные колы, бутылочки с горючими смесями, серебряные пули, святую воду, религиозные символы и много чего еще. Они не уверены в том, какие из слышанных ими россказней правдивы, но зачем испытывать судьбу? По меньшей мере, колы и огонь отлично действуют на вампиров, а пули из серебра укладывают оборотней, как бешеных псов, каковыми они и являются, так что хоть в чем-то эти вояки, пожалуй, не ошибаются.
В своих операциях Стая использует военную тактику, а Бруклет имеет в этом деле наметанный глаз. Его предприятие обеспечено амуницией и вооружением. Помимо отличных винтовок и прочего переносного оружия, у них имеется легкая артиллерия и другие простые, но действенные средства. Бруклет пользуется у своих людей уважением и преданностью и сам платит им тем же без колебаний.
Стая проводит свои операции в Британии и за ее пределами; несколько раз их даже нанимало Министерство иностранных дел Империи, чтобы разобраться с особенно сложной проблемой. У полковника Бруклета очень хорошие отношения с Правительством Ее Величества, и он может рассчитывать на всестороннюю поддержку властей.
Внешность. Джордж Бруклет - крепко сбитый мужчина с густыми, курчавыми темными волосами и ясными голубыми глазами. Два его передних резца слегка развернуты внутрь; это хорошо заметно, поскольку улыбка почти не сходит с его лица. Полковник предпочитает одеваться так, как удобно, и не любит наряжаться - с его точки зрения, все эти парадные тряпки только стесняют движения. В его жестах и осанке проглядывает армейское прошлое. Выполняя задание, он и его люди носят форму с нашивками своей компании и погонами. Бруклет ходит, слегка прихрамывая, хотя старая рана почти его не беспокоит.
Подсказки для отыгрыша. Полковник Бруклет - свой парень до мозга костей. Где-то есть люди, которым нравится носить жесткий воротничок и разбавлять выпивку содовой, но он не из таких. Но несмотря на это, полковник знает свое дело; он один из самых крутых парней на свете - и тем, другим, лучше этого не забывать. Бруклет заботится о благополучии своих людей и никогда не пойдет на глупый риск. На работе его дружелюбные манеры моментально сменяет аура вожака и командира.
Участие в хронике. Бруклет и его люди вряд ли отправятся выслежитвать вампиров-одиночек. Скорее их наймут, чтобы решить более крупные проблемы: например, избавиться от засевшей где-нибудь группы хорошо организованных Сородичей. Этот отряд часто действует в городах, но лучше всего они показывают себя в сельской местности. Правда, нельзя сказать, что ребята Бруклета работают тихо: когда Стая выходит на охоту, ревет огонь и слышны громкие взрывы.
______________________
[1] Роберт Пиль (1788 - 1850) - английский государственный деятель, политик, один из основателей партии консерваторов в ее современном виде. Пост министра внутренних дел (Home Office) занимал дважды, впоследствии также дважды становился Премьер-министром. По сути, Пиль не реформировал полицейские силы, а создал их, пересадив на государственную основу: до преобразований 1829 года существовали лишь частные полицейские организации (т.н. “ловцы воров”), заинтересованные скорее в извлечении прибыли - гонорара за пойманных людей, чем в изобличении реальных преступников. Новых полицейских быстро прозвали “бобби” - уменьшительное от имени Роберт.
[2] Детективный отдел (CID, Criminal Investigations Department) - аналог российских управлений уголовного розыска. В Лондоне начала XIX века был представлен так называемыми “ищейками с Боу-Стрит”, а в 1842 году присоединен к Службе столичной полиции. Тем не менее остался отдельной структурой, а его сотрудники имели звания, отличные от полицейских констеблей (перед званием добавляли слово “детектив”). В оригинале фактическая ошибка: Скотланд-Ярд - это прозвище всей полицейской службы Лондона (один из входов ее здания вел на улицу Грейт-Скотланд-Ярд), а детективный отдел не имеет обособленной штаб-квартиры.
[3] Алан Дж. Пинкертон (1819 - 1884) - американский разведчик, шериф, детектив, основатель детективного агентства, названного его именем (1850). Родился в Шотландии, в 1842 году эмигрировал в Америку, поселившись в штате Иллинойс. Поддерживал движение аболиционистов, помогая беглым рабам переправляться на север по Подземной железной дороге. В годы Гражданской войны, кроме командования контрразведкой армий Севера, обеспечивал личную охрану Линкольна и даже действовал под прикрытием в армии Конфедерации.
[4] Цзюлун (Коулун) - полуостровная часть главной городской зоны Гонконга (вторая часть - остров Гонконг, отделенный от Цзюлуна проливом Виктория).
-
(не уместился в первый пост)
Малькольм Шеффард
История. Как-то раз пропала дочь богатого американского промышленника, и тот заподозрил в преступлении своего гостя, прибывшего из Лондона. Отец девушки обратился за помощью в Агентство Пинкертона, и те связались со своими лондонскими агентами, чтобы те изучили подозреваемого в его, так сказать, родных условиях.
Дело поручили детективу Агентства Малькольму Шеффарду. Он не отличался особыми успехами в своем деле, хотя, когда его нанимали, был в этом весьма хорош. Прошли годы, детектив пристрастился к бутылке и стал курить слишком много опиума, но при том все же выполнял какую-то минимальную работу, чтобы его не вышвырнули на улицу.
Шеффард вычислил объект наблюдения и “сел ему на хвост”. Большую часть времени детектив был навеселе, однако свое дело он знал, и его подопечный ничего не заподозрил.
Через несколько недель Шеффард составил свое мнение об объекте: тот был богат, беспечен, самоуверен и никогда не проверял, ведется ли за ним слежка. Он любил вращаться в обществе аристократов и якшался с преступниками, причем и те и другие явно питали к нему уважение. Обитал подозреваемый в шикарном, но запущенном особняке и имел предсказуемые привычки. Выходил из дома по ночам, а днем отсыпался.
Но как-то после, в одну судьбоносную ночь Шеффард увидел, как объект его слежки напал на шлюху в темном проулке. Мужчина с размаху впечатал девицу к стене, затем невообразимо быстро провел пальцами поперек ее горла. Брызнула кровь, сверкнули клыки, и человек - нет, чудовище - опустило лицо к шее проститутки.
Шеффард убежал оттуда. Он попытался напиться до потери памяти, но не сумел. И он знал почему: теперь ему просто необходимо было знать больше. Вскоре он предпринял попытку проникнуть в особняк чудовища; он испытывал дикий ужас, но был уверен, что тварь будет следовать своему обычаю и не объявится дома до утра.
Однако Малькольм ошибся. Пришлось прятаться, и он забился за тяжелую бархатную портьеру в подвале, в комнате, посреди которой стоял пьедестал. Детектив услышал движение совсем рядом и уже было поддался малодушному желанию заорать что было сил, но тянулась минута за минутой, а ничего не происходило. Он выглянул из-за своего укрытия. Существо, полностью одетое, лежало на пьедестале и вроде бы спало.
Шеффард стал искать способ покинуть подвал и обнаружил, что тяжелая стальная дверь заперта. Ставни на крохотных окнах, также стальные, были закрыты на тяжелые чугунные висячие замки. Ошалев от желания сбежать, детектив добрался до одного из окон, выстрелом из револьвера сбил замок и тут же развернулся, чтобы следующую пулю выпустить в чудовище. К его огромному удивлению, тварь на пьедестале даже не шелохнулась в своем сне. Малькольм распахнул ставни, готовый карабкаться к свободе.
Внутрь подвала заструился солнечный свет. Пусть слабый, едва пробившийся сквозь грязный лондонский воздух, но и он все же радовал взор детектива. А вот чудовище, лежавшее на пьедестале, считало иначе. Шеффард услышал за спиной пронзительный вопль и, обернувшись, увидел, как тварь задымилась, потом загорелась и наконец осыпалась прахом. За несколько секунд от нее не осталось ничего, кроме пепла и дыма. Изумленный и напуганный, Малькольм воспользовался своим шансом: пробежавшись по дому, он собрал все сведения, какие смог, а затем спалил здание дотла, заодно уничтожив любые следы своего присутствия.
Теперь Шеффард видел своего врага и понимает, что такие, как он, должны быть уничтожены. Как, он не знает, но он проводит осторожные расследования и умеет сложить два и два. Пусть его миссия займет время, но детектив никуда не спешит.
Внешность. Малькольм - человек среднего роста и телосложения, с непримечательным лицом и в обыденном костюме. Так Шеффарду и нравится выглядеть, ведь он не должен привлекать внимания. У детектива большие усы и редкие брови, а еще вечное выражение безразличия на лице; он как бы говорит любому встречному: “Мне не интересно, кто ты и чем занят”. Однако ясные, живые глаза выдадут Малькольма тому, кто возьмет на себя труд немного понаблюдать за ним.
Подсказки для отыгрыша. В прошлом Шеффард был пьяницей и неудачником, но это время ушло. Он больше не пьет, хотя от запаха выпивки у него текут слюнки. Теперь он знает, что где-то там по улицам бродят чудовища; пусть он сомневается в том, каким рассказам об этих тварях стоит верить, но продолжает собирать информацию о них. Малькольм делает это, как подобает хорошему детективу: без шума, аккуратно и методично. Ему известно, что его репутация в Агентстве хуже некуда, но, занимаясь текущими поручениями, понемногу составляет собственный архив со множеством копий документов с пометками “вскрыть в случае моей смерти”. Как только он соберет достаточно неоспоримых свидетельств существования этих монстров, он отвезет их мистеру Пинкертону лично. Он очень боится, но страх больше ничего не значит. Их нужно уничтожить любой ценой. Дело Шеффарда - собрать информацию, а охоту путь открывают другие.
Участие в хронике. Малькольм Шеффард может начать собирать информацию на кого-либо из персонажей игроков, и это станет серьезной для них проблемой: детектив представляет собой серьезную угрозу нарушения Маскарада. Другой вариант - этого героя можно натравить на вампира-соперника. Шеффард не дурак, и его невозможно заставить таскать каштаны из огня для кого-то другого. Если хроника обращается вокруг охотников на вампиров, детектив станет бесценным источником информации или даже тем, кто будет манипулировать героями, подкидывая им цели. И, разумеется, любой, кто нанимает агентов Пинкертона в Лондоне, легко может выйти на Шеффарда. Рассказчику следует решить, сколько сведений Малькольм успел собрать о Сородичах вообще и о каинитах Лондона в частности, но так или иначе Шеффарду известно достаточно, чтобы не совершать очевидно глупых ошибок.
-
Небольшие замечания к разделу по Азии.
торговая династия Пассалья- в кланбуке Джованни это семья названа делла Пасаглиа
"Поглощение делла Пассаглиа в 15 веке открыло Джованни путь на Восток. Мы наладили оживленный обмен устаревшего огнестрельного оружия на шелк, чай, и, что самое ценное, опиум. Позднее делла Пассаглиа провели четверть века, изучая странные формы некромантии Сородичей Востока. Кажется, парадигма смерти работает здесь по-другому, и поэтому делла Пассаглиа – наши постоянные эксперты в азиатской танатологии."
Боксерское восстание [4]- восстание, организованное членами различных тайных обществ, изучавших ушу.
Европейцы в поисках знакомых терминов называли их боксерами.
Голландской Ост-Индии, оставшиеся во власти Сородичей родом из Низинных Земель,- Низинные земли- на русском чаще пишут Нидерланды, или Голандия.
-
В кои-то веки буду не править свой перевод, а спорить :-[
По поводу Пассалья - в оригинале они Passaglia (в данной книге - без della). Дифтонг gl в сочетании с гласной i образует звук [ль] (долгий и твердый), если, конечно, все это вместе не стоит в начале слова и не является частью буквосочетания ngli. Почему в кланбуке Джованни они превратились в "Пасаглиа" - это вопрос скорее к переводчику кланбука.
Движение повстанцев, участвовавших в восстании боксеров, носило название «Ихэцюань» («Кулак во имя справедливости и согласия»). А боевые искусства, которыми они владели, были самые разные, - несколько десятков стилей. Европейцам в них разбираться было явно лень, да и некогда, поэтому всех постригли под одну гребенку: дерутся кулаками - значит, боксеры. У нас, кстати, принято использовать термин "ихэтуаньское восстание", по крайней мере, оно в источниках встречается чаще.
Низинные земли, Нидерланды и Голландия - по-хорошему, это все разные понятия, имевшие место в разные эпохи. Нидерланды - это современное нам государство. Голландия - средневековое графство, примерно соответствующее двум из двенадцати современных провинций Нидерландов: Северная Голландия и Южная Голландия. К описываемому периоду все эти земли уже входили в Объединенное королевство Нидерланды (образовано в 1815 г.). Есть еще термин "Исторические Нидерланды" - это примерно совокупная территория Нидерландов, Бельгии и Люксембурга. А вот Низинные земли "забегали" еще и на север современных Франции (Артуа, французская Фландрия) и Германии (Восточная Фризия, Клевс). Голландская Ост-Индия образовалась на рубеже XVIII-XIX веков в результате национализации владений Голландской Ост-Индской компании. Вампиры, скорее всего, обосновались в тех местах еще во времена владычества ОИК. Соответственно, логичнее всего указывать их родиной именно Низинные земли.
-
Прочие любопытные и таинственные создания
Несмотря на то, что вампиры, несомненно, занимают вершину пищевой цепи, они вовсе не являются неприкосновенными существами. У Сородичей имеется масса врагов, а сами они не привыкли иметь дело ни с кем, кроме людей и других каинитов. Вот здесь-то и кроется самая плохая для вампиров новость: в подлунном мире викторианской эпохи бродит множество созданий, объяснить существование которых никак нельзя.
Вампиры - не единственные создания ночи, и им это известно. Большинство Сородичей слышало сплетни об оборотнях, магах-смертных или иных враждебных существах, а кое-кто даже с ними сталкивался.
О вероятности подобных встреч известно всякому, однако описываемые времена - это эпоха исследований и открытий, и на карте мира еще встречаются белые пятна. Кто знает, что за твари водятся в неизведанных уголках планеты и могут проникнуть в цивилизованные страны вместе с бравыми первооткрывателями? Дикие джунгли и еще не освоенные пустоши таят на своих просторах множество секретов, и пока одни - многие - смеются над рассказами о существовании странных созданий и чудовищ, каиниты помудрее к ним прислушиваются: ведь и сами-то вампиры считаются в мире мифом. А Гангрел, бродящие по безлюдным равнинам, временами говорят о существах более странных или страшных, чем оборотни.
Париж, 8 апреля 1871 года
Госпожа Александра!
С прискорбием сообщаю, что не справился с порученной мне задачей оберегать ваше убежище во время вашего продолжительного пребывания в Новом Свете.
6-го числа сего месяца мои занятия прервал громкий шум, доносившийся с улицы. Я отправил юного Фергюса посмотреть, что же там происходит, но он так и не вернулся. Вместо него в кабинет ворвалось дикое создание с окровавленными клыками. Оно напоминало африканскую гориллу (Gorilla gorilla), но ростом было примерно со взрослого человека. Шерсть, покрывавшая его тело, была совершенно белой, за исключением тех мест, где ее замарала свежая кровь.
В последовавшей схватке тварь расколотила масляную лампу, и мой стыд усугубляется тем, что из-за близости пламени я мгновенно потерял голову и бежал прочь. Когда же я взял себя в руки и вернулся в убежище, твари в нем уже не было; она разгромила кабинет и прилегающие к нему помещения, прежде чем уйти обратно на улицу через парадный вход. Юный Фергюс после драки с этим созданием погрузился в оцепенение, но ныне могу с радостью сообщить вам, что он уже в добром здравии, и полученная трепка ничуть ему не повредила. По сути же дела могу с радостью сказать, что огонь не причинил большого вреда, а библиотека и святилище не пострадали совершенно.
Согласно рассказам свидетелей, тварь вломилась в здание лишь тогда, когда ее вынудили к этому действия Фергюса (он понес достойное наказание за свои недальновидность и безрассудство). По здравом размышлении я заключил, что нападение было не сознательным, а скорее случайным, хоть и удивительным, событием. Тем не менее меня несколько смущает то, что тварь все еще бродит на свободе. Она поглотила немалую порцию витэ юного Фергюса и, боюсь, стала теперь довольно-таки стойким противником. Уверен, однако, что выследить и прикончить ее - дело Шерифа.
Ваше покорное дитя,
Жан-Пьер Бошам
Странные твари из неведомых земель - это еще не все. Есть создания, скитающиеся по улицам даже самых цивилизованных городов - и похоже, чем крупнее город, тем больше вероятность, что во тьме его закоулков что-нибудь да прячется. Санитарная обстановка, хоть и значительно улучшившаяся со времен Черной Смерти, все еще весьма примитивна. На задних дворах гниют горы мусора, а во многих районах города беспрепятственно хозяйничают крысы. В выгребных ямах канализации плодятся странные создания, слишком странные, чтобы быть порождением природы, и весьма тяжко умирающие сами по себе; Носферату с их нерестилищами можно винить в том, что порой некоторые их питомцы вырываются на свет Божий, но за эти отродья они не в ответе. Какие-то из существ - жестокие, но бездумные чудовища, другие же вполне могут сравниться с людьми в коварстве. Есть среди них и твари явно сверхъестественного происхождения, которые выказывают различные настораживающие умения.
Даже флора, традиционно считающаяся безобидной, перерождается в новые, опасные формы. Исследователи привозят с собой образцы чрезвычайно опасных плотоядных растений, которым особенно по вкусу приходится витэ вампиров; кое-кто из Сородичей без малейших угрызений совести разводит и окультуривают такие вот “цветочки” по неким собственным соображениям. Но не вся опасная флора появляется из чужих стран - во многих городах найдутся и местные ботанические ужасы. Тут по ночам плети быстрорастущего мха выбираются из сточных колодцев и обвивают тела спящих на улице бездомных, к утру превращая их в питательный перегной. Там ростки прижившегося лишайника попадают в спальни беспечных людей через щели в оконных рамах и бесшумно выпускают облака спор. Наутро кровати оказываются пустыми, зато все пространство комнаты оказывается заполнено чем-то вроде тонкой паутины.
Наконец, среди представителей высшего класса викторианской эпохи, в особенности в Лондоне, оккультизм на пике моды, и по-видимому, именно такой горячий интерес привлекает к себе странных существ; поговаривают, что сама сила веры увлеченных людей вызывает к жизни различных чудовищ - и не все они бестелесные твари, пойманные в ловушку там, за гранью, и неспособные действовать в реальном мире.
Откуда бы взять монстра?
Традиционно игры по системе “Вампир” не обращаются вокруг бесконечного избиения монстров вокруг, однако литература викторианской эпохи изобилует странными созданиями и происшествиями. Здесь можно в избытке найти любые тайны и неслыханные ранее феномены, от относительно научных сочинений Герберта Уэллса и Жюля Верна до причудливых кошмаров из произведений писателей вроде Шеридана ле Фаню. Однако никто не заставит вас включать в хронику что-либо подобное, если оно не соответствует поднимаемым в ней темам; такие вещи стоит использовать в игре исключительно для того, чтобы обогатить ее, и только таким способом, какой окажется удобен игрокам (а порой и их персонажам).
Исполинская крыса с Суматры
В 1881 году торговое судно “Матильда Бриггс”, отплыв с Суматры, через несколько месяцев причалило в Лондоне. Предполагалось, что корабль вез специи, хотя на самом деле в его трюмах лежала крупная партия опиума. В доках судно не смогло правильно пришвартоваться - оно с размаху врезалось в пирс. В возникшей неразберихе тварь размером с крупного пса, внешне похожая на крысу, сиганула с борта на пристань и исчезла на задворках, изувечив попавшегося на пути портового рабочего.
Констеблям, взошедшим на борт “Матильды Бриггс”, открылась жуткая картина кровавой резни. Из тридцати членов экипажа в живых остались шестеро. Приказ руководства полиции был недвусмысленным: дело нужно было расследовать быстро и тихо, и ни при каких обстоятельствах не обнародовать произошедшее. Началась тайная охота за сбежавшей тварью, но та оказалась хитрой и несколько месяцев избегала поимки, попутно убив с дюжину человек, пока ее наконец не выследили, загнали в ловушку и уничтожили. Чтобы проделать все это как можно тише, пришлось даже нанимать частного детектива [1].
Все уцелевшие члены команды потеряли рассудок. Они без конца несли какую-то чушь о чудовищах и настолько боялись обычных грызунов, что не могли находиться рядом с клеткой с безвредной крысой внутри - пытались покончить с собой. Толку от них властям было мало, разобрали лишь, что по-видимому, капитан “Матильды Бриггс” сам принес животное на борт во время стоянки на Суматре. Довольно долгое время зверюшка вела себя нормально, однако в последние две недели стала кидаться на капитана, а после переключилась с него на других членов команды. Все выжившие твердили о яростном и умном взгляде твари и говорили, что она пожирает их сны и знает все их тайны.
С той ночи представители британских властей получили инструкцию уделять особое внимание всем судам, недавно посетившим Суматру, однако пока что других подобных созданий никто не встречал. И все же, где есть одна, там могут появиться и другие…
Исполинские крысы с Суматры поначалу отличаются от своих обыкновенных собратьев разве что размерами, однако длительное соседство с разумными существами - смертными, каинитами или любыми другими созданиями, способными мыслить самостоятельно - превращает их в ужасных чудовищ. Дело в том, что исполинские крысы от природы владеют телепатией и к тому же являются психическими вампирами, вытягивающими разум из своих жертв. Они также поглощают и души своей добычи, поэтому погибший от воздействия исполинской крысы не может стать призраком и не ответит на призыв некроманта. Если же крысу уничтожить, все плененные ею души обретут свободу.
Хотя крысы не способны общаться вербально, они, как уже было сказано, обладают природной телепатией, а также умением сродни соответствующему уровню Прорицания, за тем исключением, что им не требуется тратить пункт Силы Воли для контакта с разумом сверхъестественного создания. Кроме того, они способны насылать на других ужасающие видения (для этого крысе нужно сделать бросок [Интеллект + Хитрость]). Цель осознает, что ее атакуют (правда, не обязательно понимает источник нападения) и может сопротивляться, сделав бросок на Силу Воли. Оба броска будут длительными; как только крыса набирает больше успехов, чем значение Силы Воли ее жертвы, последняя теряет рассудок - обычно погружаясь в сильную параноидальную шизофрению. Крысы полагают, что помутившийся разум куда вкуснее и питательнее, чем здоровый, и часто затрачивают дни и даже недели, сводя свою добычу с ума ужасающими картинами, прежде чем устроить пир. Само собой, какой-нибудь Малкавиан для исполинских крыс с Суматры - подлинное лакомство.
Примечание: Исполинские крысы с Суматры способны приобретать новые навыки по мере роста их интеллекта. Конечно, их передние лапы не приспособлены для использования оружия или каких-либо инструментов, однако грызуны весьма ловко могут переворачивать ими страницы книг или выполнять похожие действия. Таким образом, крыса, набравшая достаточно интеллекта, может представлять собой серьезную проблему: “продвинутым” крысам доступны Этикет, Финансы, Артистизм, Политика, Хитрость и тому подобные черты. Наиболее умные грызуны сумеют даже создать себе Окружение, соответствующее их способностям нанимать людей и иных приспешников или командовать ими. Крысы, у которых имеется достаточно времени и возможностей, смогут создать тайную агентурную сеть, способную соперничать с империями профессора Мориарти или даже Митры.
Поглощение разума
Если исполинская крыса с Суматры проведет как минимум неделю в обществе разумного существа, она становится разумной сама. Крыса получает один пункт Интеллекта, что равноценно сознанию маленького ребенка или престарелого взрослого. Правда, на упомянутое существо это никакого вредного эффекта не оказывает.
К сожалению, крыса не может стать умнее, просто нежась от чтения мыслей других существ: ей необходимо пожрать их разум в прямом смысле. Крыса съедает мозг жертвы (а заодно все другие части тела, какие захочет). В отличие от вампиров, исполинские крысы не нуждаются в какой-то особой диете; они существуют на всем том, чем кормятся обычные грызуны, просто в куда больших количествах, и могут умереть с голоду, если не найдут себе пищу.
Крыса получает один пункт Интеллекта за каждые 10 сожранных жертв - людей, вампиров, иных разумных созданий. На усмотрение рассказчика существо, само обладающее Интеллектом выше 5, даст крысе больше одного пункта этой характеристики. Достигнув значения 5, крыса способна стать еще умнее, продолжая поедать чужие мозги, но для этого ей понадобится уже [10 х текущее значение Интеллекта] жертв на каждый последующий пункт Интеллекта. Всякая безумная добыча, съеденная крысой, считается за две здоровых разумом жертвы.
Отметьте себе, что крысы, достигшие этого уровня, становятся умнее людей. Они совершенно злы и извращенны, но могут объединяться с вампирами, абсолютно ясно понимая, что лучше действовать сообща, чем издохнуть в одиночку.
Демонический лишайник
Демонический лишайник растет глубоко под поверхностью городских мостовых. Это хрупкое растение, плохо приспособленное к выживанию: оно не умеет получать питание из воды, почвы или солнечного света. К началу Первой Мировой войны воздух уже был чересчур загрязнен для того, чтобы лишайник мог выжить. Однако и по сию пору он благоденствует, питаясь живыми существами.
Сердцевина лишайника упрятана где-нибудь в укромном уголке в подземном чреве города, как правило - в небольшой трещине в стене или естественной пустоте, куда людям практически невозможно добраться. От сердцевины во все стороны расползаются невероятно длинные побеги, которые стремятся выбраться на поверхность в поисках тепла живых тел. Когда таковое находится, побег выпускает облако спор. Попадая на тело жертвы, те поначалу заставляют ее впасть в глубокую кому. Вскоре после этого кожа добычи начинает распадаться, превращаясь в тонкое, вязкое, похожее на паутину вещество, которое разлетается по окружающему пространству, прилипая к стенам, потолку и мебели. Рано или поздно эта субстанция соприкоснется с побегами лишайника. В этот момент создается связь между лишайником и телом жертвы, и последнее немедленно начинает превращаться в жидкость. Раствор поступает к сердцевине лишайника по пульсирующим нитям паутины. Как только тело полностью рассосется, растение убирает свои побеги, оставляя на месте преступления лишь истощившуюся паутину и одежду жертвы, если таковая на ней была. Всевозможные пломбы, украшения и прочие неорганические предметы остаются на месте - полностью и без следа исчезает лишь тело.
Совершенно безмозглый и неспособный защитить себя, демонический лишайник тем не менее весьма живуч, и избавиться от него крайне трудно: если обрезать или поджечь отдельные побеги, это никак не повредит сердцевине. Да и сами побеги совершенно безобидны; смертоносны лишь испускаемые ими споры. Лишайник способен эффективно раскидывать споры только в замкнутом пространстве, а в просторных помещениях или на улице они разлетятся слишком далеко, чтобы сделать свое дело. Они наносят 1 уровень автоматического ударного урона каждый ход; обыкновенный смертный при контакте с ними сразу же впадает в кому. Формирование паутины начинается лишь тогда, когда жертва будет полностью обездвижена. Вампиры не поддаются воздействию растения, пока бодрствуют и двигаются, но все же могут стать добычей лишайника, находясь в дремоте, в оцепенении или будучи не в состоянии действовать, пронзенные колом в сердце.
Самый лучший способ извести демонический лишайник - сжечь его сердцевину дотла. Как только эту плотную белую массу уничтожают, выпущенные ею побеги сразу же вянут и отмирают. Правда, сама по себе задача может оказаться сложной: ростки лишайника иногда простираются на очень большие расстояния от корневища, а оно расположено где-нибудь глубоко под землей в таких местах, куда существу человеческих размеров добраться трудно, зато побеги с легкостью просачиваются туда и обратно. Многие Носферату знают об этом растении и изничтожают его сразу же, как натолкнутся.
Куст демонического лишайника, поглотивший вампира, превращается в серьезную угрозу. Пусть он не приобретает интеллекта или цели существования, но он сохраняет в себе след памяти вампира и в дальнейшем будет стремиться к тем, к кому погибший каинит испытывал любые сильные чувства - любовь, ненависть, привязанность, презрение и т. д. Кроме того, впитав витэ вампира, лишайник разрастается быстрее и гуще, а его побеги становятся способными протягиваться на огромные расстояния за одну ночь (из одного конца крупного города в другой).
Реальный уровень здоровья демонического лишайника зависит от того, насколько куст успел разрастись. Небольшие корневища имеют 1-2 уровня здоровья, тогда как крупные - по нескольку десятков. Куст окажется тем крупнее, чем больше жертв он успел поймать и поглотить. Отдельные побеги растения можно перерубить или раздавить, нанеся им один уровень ударного или смертельного урона; они погибают мгновенно. Тому, кто желает уничтожить лишайник насовсем, стоит отказаться от идеи просто обрубить все его ростки, какие найдет: без них вычислить местонахождение корневища станет делом практически невозможным.
Незрячие оборванцы
История. Ужасно, когда кого-то выкидывают на холодные городские улицы, и столь же страшно расти без матери. Однако в описываемые времена и то, и другое - самое обычное дело. Слишком многие родители не могут себе позволить прокормить лишний рот или же просто не желают заботиться о собственных детях.
Многие такие малыши оказываются в сиротских приютах - там, конечно, лучше, чем на улице, но ненамного. Никому нет дела до сирот. Некоторые найденыши даже не имеют собственного имени, пока кто-нибудь не озаботится придумать его, или просто обходятся прозвищами или кличками. Немногие счастливчики оказываются в приемных семьях, остальные - а их куда больше - проводят раннее детство в ужасающе стесненных условиях. Те, кто сумел вынести болезни, насилие и бедность, вырастают в недокормленных, истощенных юношей и девушек. Кому-то везет, и он благодаря упорству, удаче, или тому и другому вместе выкарабкивается из этого болота, но все прочие живут, вырастают и умирают в том же убожестве, в котором появились на свет.
Но некоторые нежеланные дети вообще не попадают в приюты. Есть люди со столь сомнительными моральными качествами, которые способны избавиться от потомства куда менее гуманным способом. Такой взрослый легко может свернуть нежную детскую шейку или сбросить малыша в Темзу, привязав к его ножкам груз, но даже у самого бессовестного человека не хватит духу самому умертвить новорожденного. Как правило, они просто оставляют младенца на произвол судьбы в каком-нибудь темном проулке, а сами убегают прочь и пьют до тех пор, пока пронзительные вопли не заглушит винный угар. Кого-то из брошенных деток спасают прохожие, а остальные погибают от голода и холода.
Но случается так, что из теней к перепуганному крохе подкрадываются один-два маленьких ребенка. Холодные ручки поднимают малыша, и тот инстинктивно жмется к лицу нового знакомого. В невинном братском поцелуе крохотный кусочек эктоплазмы перелетает с одних губ в другие, и брошенный ребенок прекращает плакать, издав последний, ужасный вопль, эхо которого еще долго гуляет по округе. Затем пришлые дети уносят свою добычу. Его не кормят - но пища ему больше и не нужна. Он не просится в тепло; никакая одежда не способна согреть хрупкие кости этого дитя. Но все же ребенок растет, чтобы присоединиться к своим новым компаньонам. Его глаза сгнивают, но кажется, что малыш смотрит на все вокруг странно сосредоточенным, внимательным взглядом.
Уже не живой, но и не мертвый, такой ребенок становится одним из незрячих оборванцев. Их одежка - если она была - ветшает, и никто уже не может определить, где лохмотья, а где детское тельце. Оборванцы тощие, костлявые и отчаявшиеся, но их пустые глазницы сияют жутким светом.
Оборванцы ютятся в таких уголках Лондона, куда смертные заглядывают редко. Им известны самые узкие проулки, дыры в земле и расшатанные кирпичи в кладке стен. Они знают такие подземные тупики и отводки канализации, в которые взрослый человек просто не пролезет. Их дороги проложены по крышам и под зданиями, по узким тропам, отделяющим выгребные ямы от домов; они способны пересечь весь город, не ступая на оживленные мостовые крупных улиц. Оборванцы перемещаются стайками, быстро и бесшумно, и по-видимому, всегда знают, куда идут.
Когда они не передвигаются, они собираются в убежищах - подвалах, заброшенных чердаках, проемах над потолком, куда взрослым не пробраться. Они сидят и жмутся друг к другу, чтобы стало тепло, но так и не могут согреться. Никто из этих детишек не кричит и не плачет, да и не говорит - им нечего сказать друг другу. Они не чувствуют голода, так как не знают, что это такое.
Все, о чем они могут думать - это холод.
Когда становится невыносимо зябко, случается вот что. Житель Лондона, поздно ночью бредущий домой, может услышать топоток детских ножек по камням мостовой, а после увидит, что окружен толпой непривычно тихих ребятишек (обычно их дюжина или больше). Незрячие оборванцы не просят милостыню. Они живой волной набегают из проулков, выбираются из канализационных стоков и прочих щелей, обступая свою жертву.
Оборванцы выбирают не всякого прохожего. Им нужно тепло, но не то, которое измеряют градусником. Они ищут тех, кто родил или усыновил детей, но самого факта материнства (или отцовства) мало. Для пустых глазниц оборванцев тепло родительской любви светит ярче маяка в тумане.
Они предпочитают охотиться на матерей; не одна уличная шлюха, продающая себя по ночам, чтобы днем купить еды своему чаду, окончила жизнь в темноте, которую не разгоняют газовые фонари. Любящие отцы тоже подойдут, если поблизости нет женщин. Иногда оборванцы врываются в дома и убивают обоих родителей, а после приобщают к своим рядам свежеиспеченных сирот.
Но им всегда мало. Тепло, которое оборванцы вытягивают из своей добычи, быстро подходит к концу, и они вновь выходят на промысел.
Тела жертв оборванцев внешне не повреждены, однако холодные как лед (даже в разгар лета) и окостенелые, как будто остались в состоянии трупного окоченения навсегда. Эта неподатливость - следствие не напряженных мышц, а расположения костей; скелет навсегда замирает в той позе, в которой жертва умерла, всем известная попытка заслониться от опасности руками. При любой попытке разогнуть конечности трупа кости ломаются, как сахарные.
Представители властей теряются в догадках насчет того, что могло стать причиной смерти этих людей. Никто не может пролить свет на это дело. Свидетелей и улик нет, и никто не замечал незрячих оборванцев рядом с жертвой. Сами они не задают вопросов и не рассказывают историй. Все, что им нужно - это чтобы кто-нибудь их приголубил.
Оставшиеся без матерей дети Лондона возвращаются домой и ничего так не ждут, как толики любви и тепла.
Внешность. Незрячие оборванцы - это маленькие дети, которые обычно не привлекают к себе внимания. Лондон полон малолетних беспризорников, и редко кто из горожан обращает внимание на то, чем они заняты. Грязные, тощие, едва одетые и вечно голодные, оборванцы ничем не отличаются от других уличных детей. Их выдают лишь глаза. Под копнами нечесаных волос в пустых, выгнивших глазницах сияют жуткие зеленоватые огоньки, похожие на отблеск светлячков.
Подсказки для отыгрыша. Холодно. Нужно согреться. Мама согреет. Мама рядом. Мы пойдем к маме погреться.
Участие в хронике. Для вампиров как таковых оборванцы не представляют особой угрозы. Поскольку Сородичи не живые существа, оборванцам они абсолютно не интересны. Во всех остальных отношениях они - обычные дети, просто невероятно жестокие и безжалостные. Упыри и слуги, а также знакомые каинитов из числа смертных вполне могут угодить в засаду оборванцев и погибнуть.
Примечание: Незрячие оборванцы всегда появляются группами по десять и более человек и полагаются на свою численность, чтобы одолеть добычу. Их атаки против смертных и упырей рассчитываются как обычный Рукопашный бой, только урон они наносят Летальный. Оборванцы не бьют свою жертву руками и ногами, а прижимаются к ней, уподобляясь ребенку, обнимающему родителя. Против Сородичей такая атака совершенно неэффективна.
________________
[1] Намек на рассказ Артура Конан Дойля “Вампир в Сассексе”, который начинается с краткого воспоминания Шерлока Холмса о происшествии с “Матильдой Бриггс” и гигантской крысой. Холмс добавляет, что “время поведать миру эту историю еще не пришло”, что дало основание многим другим авторам пользоваться идеей, развивая сюжет по-своему.
-
В кои-то веки буду не править свой перевод, а спорить :-[
По поводу Пассалья - в оригинале они Passaglia (в данной книге - без della). Дифтонг gl в сочетании с гласной i образует звук [ль] (долгий и твердый), если, конечно, все это вместе не стоит в начале слова и не является частью буквосочетания ngli. Почему в кланбуке Джованни они превратились в "Пасаглиа" - это вопрос скорее к переводчику кланбука.
Движение повстанцев, участвовавших в восстании боксеров, носило название «Ихэцюань» («Кулак во имя справедливости и согласия»). А боевые искусства, которыми они владели, были самые разные, - несколько десятков стилей. Европейцам в них разбираться было явно лень, да и некогда, поэтому всех постригли под одну гребенку: дерутся кулаками - значит, боксеры. У нас, кстати, принято использовать термин "ихэтуаньское восстание", по крайней мере, оно в источниках встречается чаще.
Низинные земли, Нидерланды и Голландия - по-хорошему, это все разные понятия, имевшие место в разные эпохи. Нидерланды - это современное нам государство. Голландия - средневековое графство, примерно соответствующее двум из двенадцати современных провинций Нидерландов: Северная Голландия и Южная Голландия. К описываемому периоду все эти земли уже входили в Объединенное королевство Нидерланды (образовано в 1815 г.). Есть еще термин "Исторические Нидерланды" - это примерно совокупная территория Нидерландов, Бельгии и Люксембурга. А вот Низинные земли "забегали" еще и на север современных Франции (Артуа, французская Фландрия) и Германии (Восточная Фризия, Клевс). Голландская Ост-Индия образовалась на рубеже XVIII-XIX веков в результате национализации владений Голландской Ост-Индской компании. Вампиры, скорее всего, обосновались в тех местах еще во времена владычества ОИК. Соответственно, логичнее всего указывать их родиной именно Низинные земли.
По поводу Пасальгя и Нидерландов вы наверное, правы,
Но относительно боксеров может действительно использовать термин ихэтуаней, раз уж в России чаще используют его, поскольку восстание боксеров звучит как то уж очень по европейски. Да, там несколько десятков стилей, но все это стили ушу, а не бокса, включающие массовое использование амулетов, вера в то, что эти амулеты позволят получить неуязвимость от винтовок западных дьяволов.
Т.е. по сути перед нами движение, возглавляемое мастерами ушу, имеющими особые возможности,
что позволяет привязать к этому движению самых разных существ восточного и западного мира тьмы
-
Независимые смертные
Правительства и связанные с ними организации имеют дело с Сородичами (или же с последствиями их действий) постоянно, однако взаимодействие с нежитью ни в коем случае не является исключительной сферой интересов тех, кто облечен властью, или же подарком судьбы руководству той или иной страны.
Существуют люди, прямо-таки очарованные вампирами, и понять их нетрудно: таинственные создания, нестареющие и обладающие чуждой человеку грацией, прекрасные и ужасные одновременно - и вот слабовольные и легко поддающиеся воздействию смертные уже сами рады обманываться. В зависимости от личности каинита таких поклонников терпят или ценят, используют или унижают, уважают или презирают. Однако не каждый, кто имеет дело с вампирами, ослеплен блеском своего кумира. Кое-кто заводит с ними отношения ради прибыли - потому что им так нравится или из-за того, что у них просто нет иного выбора. У одних людей даже имеются веские причины работать с Сородичами (или противодействовать им), а для других это - вопрос убеждений.
Для смертного - вне зависимости от конкретных обстоятельств - всегда имеется возможность отыскать уютное местечко, из которого можно взаимодействовать с вампирами, не рискуя стать рабом их Кровавых Уз. Оставаться же в таком положении длительное время непросто, но есть те, кто в этом преуспел.
Жаклин Киплинг-Хафстафф
История. В начале XIX столетия “Транспортная компания Хафстаффа” заработала неплохие деньги на успешной торговле рабами. Тысячи и тысячи людей вывозились из Африки в Америку, и прибыль от этого оказывалась более чем достаточной. Семейство Хафстафф процветало и уверенно двигалось к тому порогу, после которого их назвали бы богачами.
Увы, Жаклин унаследовала компанию после смерти отца уже во второй половине столетия, когда рабство и в Америке, и в Британии было отменено, а могучий транспортный флот стал тенью себя былого. Казалось, что фортуна повернулась к семье Хафстафф спиной. Но, к удаче Жаклин, в 1868 году был принят “Акт о фармации”, ограничивший торговлю опиумом для всех, кроме аптекарей и производителей лекарств, который и подсказал ей решение проблемы. Контрабанда опиума мало чем отличалась от перевозки рабов, и прибыли компании вновь стали расти. Свободная продажа этого наркотика в Британии была запрещена, зато его так легко было купить в Индии и других регионах Азии.
Сегодня миссис Киплинг-Хафстафф - она вышла замуж за адвоката Дэниела Киплинга, гордого обладателя обширных познаний в юриспруденции и слишком слабого характера, чтобы усмирить свою супругу - получает неплохие барыши, возглавляя крупную межнациональную организацию контрабандистов. “Транспортная компания Хафстаффа” занимается многими статьями этого бизнеса, но специализируется главным образом на опиуме. Ее успех зиждется на тщательном планировании, щедрых взятках и наводящей страх репутации среди обитателей преступного сообщества. Последний компонент пришел к Жаклин не как плод ее собственных трудов, а скорее как часть хитроумного соглашения с Камарильей; секта уже имела отношения с ее супругом и стала чем-то вроде нежданного подарка к свадьбе, негласным компаньоном, появление которого от ее желания не зависело. Миссис Киплинг-Хафстафф не испытывает от этого большой радости, но признает, что деловые партнеры из них отличные. Они дергают за ниточки, находясь за сценой, и заботятся о том, чтобы бизнес компании шел гладко, а представители закона обходили ее стороной; Жаклин же платит тем, что перевозит то, что требуют Сородичи туда, куда они попросят, не задавая вопросов.
Договоренность приносит выгоду обеим сторонам. Предприятие Жаклин процветает, сама она имеет немалую свободу действий и - к ее огромному удивлению - состоит в счастливом браке. Между ней и ее супругом нет особой взаимной влюбленности, однако они отлично уживаются рядом и прекрасно проводят время вместе, а это больше, чем миссис Киплинг-Хафстафф когда-либо надеялась обрести.
Внешность. Жаклин Киплинг-Хафстафф миловидна, но не красива. То, чего ей не отпущено природой, она возмещает отличным вкусом. Ее наряды отличного качества, но не слишком дорогие; она знает свои достоинства, не пускает пыль в глаза и не мнит о себе Бог весть что. Это высокая, необычайно мускулистая дама с копной длинных рыжих волос, которые она собирает в аккуратный пучок локонов на затылке.
Подсказки для отыгрыша. Жаклин спокойна, собранна и держится отстраненно - но не настолько, чтобы выглядеть холодной и чопорной. Ей нравится лоск высшего общества, но она не терпит ханжеского к себе отношения, временами уравнивающего ее в правах с украшением бального зала. При этом миссис Киплинг-Хафстафф любит компанию образованных людей и приятную беседу, и если случается совместить то и другое, получает огромное удовольствие. “Транспортная компания Хафстаффа” - это ее детище, ее собственность; увы, будучи женщиной, Жаклин не может стать полностью независимой без последствий для себя, но она не позволит никому указывать ей, как вести дела. Вампиров она не любит и боится, но уговор дороже денег, и всякий раз, общаясь с этими созданиями, она безупречно играет роль беспечного компаньона. Сородичи в ответ не убивают ее, и у Жаклин сложилось ощущение, что в делах с ними такой исход сам по себе уже удачен.
Участие в хронике. Любой, кто интересуется торговлей наркотиками или уже вовлечен в нее, может встретиться с миссис Киплинг-Хафстафф. Того, кто вставляет ей палки в колеса, ждет беда: у этой дамы обширные связи и в сообществе смертных, и среди каинитов, и с обеих сторон есть те, кто заинтересован в процветании ее бизнеса и в случае чего охотно разобьет пару голов. Вампиры Камарильи, нуждающиеся в перевозке чего-либо (в том числе себя самих) из одного конца мира в другой, всегда могут рассчитывать на помощь “Транспортной компании Хафстаффа”. Здесь клиентов-Сородичей и их особые потребности неизменно обслужат с умением и тактом.
Джейкоб Стоунроуз
История. Близкий знакомый Оскара Уайльда, часто посещающий всевозможные оккультные сообщества Европы и еще более часто в них обсуждаемый, Джейкоб Стоунроуз - человек, в полной мере оправдывающий свою репутацию напыщенного петуха, самовлюбленного и развращенного создания. Он уступает мистеру Уайльду в уме и представительности, но весьма успешно компенсирует это познаниями в оккультизме и связями сомнительного толка.
Стоунроуз гомосексуалист, и там, где на подобные отношения смотрят сквозь пальцы, его пристрастия - секрет Полишинеля. Он же, хоть и гордится своим выбором, все же достаточно сообразителен, чтобы не кичиться им перед теми, кто его не поймет. Все-таки существуют законы против мужеложества, а Стоунроуз, хоть и готов защищать самое себя, не желает представать перед судьей по обвинению в содомии, да и вообще в чем-либо еще. Он без усилий обращается в любых кругах викторианского общества, но предпочитает держаться тех, кто обладает двумя качествами: достаточно богат и потому живет безбедно, и свободен духом, чтобы делать что вздумается.
Сородичи, которым требуется информация на оккультные темы, часто ищут Стоунроуза и пользуются его обширными познаниями и связями. Джейкоб также располагает огромной, отлично охраняемой библиотекой, в которой содержатся древние и тайные книги. Стоунроуз много знает о магии и магиках (именно так, настаивает он, следует называть сведущих в колдовстве особ), но не имеет ни капли практического опыта; он хранит в памяти огромное количество ритуалов и, вероятно, мог бы стать видным смертным колдуном… если бы испытывал хоть малейшее желание опробовать хоть что-то из своих знаний. Джейкоб верит, что практика подобных искусств до добра не доводит, и потому заинтересован исключительно в информации и никак не в способах ее применения.
В качестве платы за свои услуги Стоунроуз принимает как деньги, так и интересующие его сведения. К последним относятся документы, книги, подробные отчеты надежных свидетелей и прочие подобные вещи; слухи и неясные отсылки он не примет. Джейкоб всегда настаивает на том, чтобы получить причитающееся ему здесь и сейчас: обещания будущих услуг или оплаты как-нибудь потом его не устраивают. Исключение он может сделать только для того просителя, который покажется ему особенно достойным доверия или слишком опасным, чтобы с ним спорить. в последнем случае Стоунроуз прибегнет к мерам предосторожности - свяжется с кое-какими своими могущественными клиентами, желающими, чтобы он продолжал свою деятельность.
Стоунроуз принципиально не принимает сторону ни одной из сект и не служит какому-либо из кланов, хотя некоторые из Тремер довольно часто прибегают к его помощи. Он опасается каинитов, но скорее из чисто практических соображений, чем из страха перед сверхъестественным. Далеко не все его клиенты - вампиры, к нему обращаются и более странные создания, и даже простые смертные. Сущность просителя Стоунроузу неважна, пока оплата соразмерна требованиям. Услуги Джейкоба дороги, но дела он ведет честно - только потому, что не желает распугать клиентов.
Внешность. Изящный, красивый и развращенный, Стоунроуз одевается кричаще, но всегда со вкусом. У него чрезвычайно крупные ладони и ступни, что способно обмануть наблюдателей: на самом деле он быстр и ловок. Всевозможные трюки с исчезновением предметов в руках - конек Джейкоба, и почти всегда он вертит в руках игральную карту, монету или что-либо подобное.
Подсказки для отыгрыша. Стоунроуз постоянно жаждет все новых оккультных знаний и будет рад иметь дело с теми, кто способен ему что-нибудь предложить. Он флиртует с привлекательными мужчинами и хорошенькими женщинами, хотя последние обычно замечают, что не вызвали у кавалера особого интереса. Он остроумен (хотя не настолько, как полагает сам) и обожает обращаться среди тех, кто не всегда поспевает за его речевыми экзерсисами; он не настолько глуп, чтобы в разговоре скрещивать шпаги с вампирами. У Стоунроуза нет никакого желания стать одним из Сородичей, ведь вся эта кровь, избегание солнечного света и так далее - это так пошло! Тем не менее эти существа, безусловно, весьма интересны сами по себе. И конечно, он предпочитает, чтобы у его наперсника сердце билось, каким бы красивым он ни был.
Участие в хронике. Персонажи, ищущие какие-либо сведения на оккультные темы или же информацию об обстановке в Европе, рано или поздно познакомятся с Джейкобом Стоунроузом. Многие особы в высших кругах общества неразговорчивы и с трудом идут на контакт без соответствующих рекомендаций, и Стоунроуз будет рад в этом помочь, если героям будет чем заплатить за услугу. Чаще всего Стоунроуза можно найти в Лондоне, однако он регулярно путешествует по всей цивилизованной Европе.
Братство покаяния
Вампиры действуют безнаказанно, они бессмертны и не ведают ни закона Божьего, ни Его воздаяния, и не повинуются никаким нормам морали и правилам поведения, кроме тех, что они же и составляют для себя. По крайней мере, в такое положение дел верят сами вампиры - однако они ошибаются, и Братство покаяния существует именно для того, чтобы это доказать. Члены Братства полагают каинитов несовершенными ангелами, которых Господь создал с несколькими недостатками, из которых значение имеет лишь один: отсутствие совести. И все же Бог в своей бесконечной милости решил даровать им прощение и наделил Братство миссией служить каинитам и одновременно быть их совестью.
Самые ранние записи этого ордена датируются концом XIII века. Однако его члены уверены, что Братство существует гораздо дольше, просто более старые документы были уничтожены в 1442 году, когда организация была практически раздавлена Сородичами, и спастись удалось лишь горстке братьев.
Братство ожидает от вампиров соблюдения определенных норм поведения, наблюдает за ними и карает или вознаграждает их соответственно. Общая схема их кодекса примерно соответствует иерархии грехов Пути Человечности, но с некоторыми важными отличиями.
Вампиры - не смертные, поэтому от них не требуется вести себя так, как должно смертным. С точки зрения Братства, к примеру, приемлемо убийство во время кормления: это данное Богом право ангелов-охотников. А вот случайное убийство или чрезмерная жестокость не поощряются; уничтожение же другого Сородича - большой грех. Диаблери, напротив, абсолютно оправданно и даже похвально, поскольку жертва не столько погибает, сколько сливается с диаблеристом, порождая более могущественного вампира. Бешенство, опять же, не одобряется, особенно если в результате погибли смертные или другие каиниты: тот, кто отдается на милость Зверя или спускает его с цепи, считается обратным ангелам существом. Наконец, создание потомка читается крупным достижением, подтверждающим волю Господа.
Братство состоит из трех групп: архивариусы, наблюдатели и уравнители.
Архивариусы - это сердце, разум и душа всего ордена; всех прочих можно заменить, но эти люди хранят записи, которые позволяют Братству функционировать. В их документах есть сведения об истории организации, а также о каждом известном Братству вампире, которые обновляются так часто, как это возможно.
Наблюдатели странствуют по миру, выискивая Сородичей и собирая информацию об их поступках; они пишут пространные отчеты и отсылают их архивариусам. Их сотни, члена Братства этого ранга можно встретить на любом материке и на многих островах; в самых крупных городах присутствуют по меньшей мере двое наблюдателей, причем зачастую друг о друге они не знают - каждый полагает, что он в регионе один. Таким нехитрым способом архивариусы пытаются избежать похожести получаемых отчетов и узости содержащихся в них сведений.
Архивариусы непрерывно оценивают действия известных им вампиров и часто изрекают свой вердикт: тот или иной каинит должен быть наказан или вознагражден за свои последние поступки. Те Сородичи, кто не соблюдает кодекс, исповедуемый Братством, могут столкнуться с необъяснимыми финансовыми проблемами, тяжелыми травмами или гибелью дорогих им смертных, странными происшествиями, охотниками на вампиров или людьми, в чьих руках оказывается подробная о них информация; порой даже солнечные лучи проникают в их убежища и сжигают нарушителей, исчезая, когда тем остается миг до Окончательной Смерти. С другой стороны, каинитов, создающих многочисленное потомство и воздерживающихся от излишней жестокости, настигает нежданная удача: они получают сведения о действиях недругов, перед ними открываются новые деловые возможности или магические знания, а беспокоящие их смертные исчезают.
Наблюдатели - глаза и уши Братства, и на их долю выпадает одиночество, а в нем - нелегкий труд следить за Сородичами и докладывать об их действиях архивариусам. Ни одному наблюдателю не дозволяется предпринимать какие-либо действия в отношении вампиров - ведь они не располагают полным пониманием конкретных событий, и их суждение по определению ошибочно - но им разрешено прибегать к самым крайним мерам для получения сведений. Поэтому наблюдатель вполне может похитить упыря или смертного человека и пытать его, добывая информацию (а затем убить ради сохранения тайны), вламываться в убежища, красть документы и так далее.
Орден считает своих членов стоящими выше свода правил, которых, по его мнению, должны придерживаться вампиры. Поэтому беспричинное убийство человека непозволительно для вампира, зато “полевые агенты” самого Братства могут совершать любые злодеяния, пока это способствует достижению целей ордена и исполнению его божественного предназначения. Единственное ограничение, существующее для наблюдателей - они не должны рисковать секретностью всей организации. Большая часть наград и наказаний, которые ничего не подозревающие каиниты “зарабатывают” на свои головы, могут быть подстроены манипуляциями наблюдателей, но если требуется более прямое вмешательство, их умений окажется недостаточно для выполнения задачи. И тогда в дело вступают воины ордена, известные как уравнители, отлично подготовленные для охоты на вампиров.
Архивариусы, используя магические методы астрологии, предсказывают время рождения самых яростных и целеустремленных бойцов. Подходящих кандидатов наблюдатели выкрадывают у родителей в двухнедельном возрасте. Эти дети начинают тренироваться, чтобы стать избранными воинами, как только подрастут настолько, что смогут держать в руках оружие.
До этого момента они воспитываются в аскетичной, суровой обстановке, их жизнь наполнена длинными проповедями, лекциями и употреблением мощных химических составов. Их время расписано по минутам; любые попытки подружиться или хотя бы наладить связь с собратьями по обучению или наставниками - повод для наказания. Вопросы также не поощряются. Тех, кто выказал слабость, подверженность эмоциям или по иной причине оказался недостоин оказанной им великой чести, убивают. Неудивительно, что число воспитанников тает от года к году. Немногие прошедшие это горнило до конца превращаются в совершенные машины для убийства, до мозга костей преданные архивариусам и всему Братству.
Начиная охоту на вампира, уравнители обычно уже имеют ясное представление о его сильных и слабых сторонах, ведь приказ об атаке отдается после десятков или даже сотен лет пристального наблюдения за целью. Уравнитель никогда не уничтожает по собственному почину каинита, не являющегося его целью (хотя может обездвижить его ради исполнения своей миссии), а вот смертным или упырям, попавшимся на его пути, нужно будет заботиться о своей шкуре самим. Сородича, уцелевшего после одной или двух атак уравнителей, обыкновенно оставляют в покое: считается, что Господь защитил его, как часть некоего грандиозного замысла - ведь почему бы иначе орден потерпел с ним неудачу?
Орден отлично информирован о сообществе вампиров и их мощи (по меркам смертных) и располагает огромными богатствами, накопленными за столетия: его посланцам всегда доступно лучшее снаряжение и необходимое количество денег. Число братьев, однако, невелико - хорошего агента трудно найти и непросто воспитать. Члены Братства Покаяния могут (по усмотрению рассказчика) обладать Истинной Верой. Однако даже не имея этой особенности, они бесконечно преданны ордену и делу и выполняют свои обязанности с ярым фанатизмом. Даже Святая Инквизиция не моежт похвастаться подобным рвением собственных агентов; все до единого члены Братства готовы умереть за свое дело - пусть даже большинство “полевых оперативников” не представляют, что именно делают и почему, их слепая верность не дает им задуматься об этом.
А меня они знают?
Насколько полны записи Братства? Содержатся ли в них, в частности, сведения о персонажах игроков? Вполне возможно! Если персонаж вел свою не-жизнь тише воды, ниже травы, есть немалая вероятность, что в архивах Братства о нем нет никаких сведений. И напротив, видные фигуры обеих сект, известные анархи, старейшины и прочие Сородичи, сделавшие себе имя, конечно, удостоены персональной записи в коллекции ордена. Слухами земля полнится, и рано или поздно слово достигает ушей Братства. Чем старше вампир, тем больше вероятность, что в анналах ордена есть о нем информация.
Совершенно доругой вопрос, насколько эти сведения точны, верны и вообще имеют ли они отношение к тому или иному каиниту. ОБширные архивы ордена представляют собой библиотеку из бессчетных огромных томов, состоящих из тысяч записей о незначительных происшествиях и ситуациях, на основе которых архивариусы составляют свое мнение о характерах вампиров - с переменным успехом. Наблюдатели, несмотря на все свои наилучшие побуждения, неспособны неотступно следить за своей целью; еще больше сумбура в их донесения вносят ложные имена, сплетни, недопонимание и намеренная дезинформация, распространяемая Сородичами. Если уж другие вампиры не всегда знают, что задумали их собратья, как может смертный наблюдатель надеяться на свою удачу?
Поэтому вполне обычным делом является наличие нескольких записей об одном и том же вампире, известном Братству под различными именами, под которыми архивариусы понимают разных существ; в особых случаях один и тот же каинит может одновременно получать от ордена помощь и стать объектом наказания. Зачастую уравнители получают задание покарать Сородича, который давно уже переехал в другой город или вообще принял Окончательную Смерть. Еще большее значение имеет то, что неполнота и фрагментарность записей заставляет архивариусов принимать поразительно несправедливые решения. В результате вампиры-чудовища получают награды, а те, кто ведет не-жизнь, уподобляясь невинным агнцам, будут за нее бороться.
Пускай архивариусы свято убеждены в том, что отправляют свое правосудие в отношении Сородичей на основе полной, точной и объективной информации, сторонний наблюдатель лишь посмеется над их утверждениями.
Архивариус
Эти пожилые люди проводят большую часть своего времени, перебирая горы бумаг и документов. Они никогда не покидают своего удаленного, отлично спрятанного укрытия, и персонажи игроков никогда ни с кем из них не встретятся, если не будут специально искать. Их всего-навсего около полудюжины. По мере надобности на роль архивариуса подбирают кого-то из опытных и образованных наблюдателей - в отличие от объектов их исследований архивариусы не живут вечно. Эти ученые мужи великолепно умеют манипулировать и прочищать мозги своим подчиненным, но при всей своей мудрости они весьма сильно заблуждаются в собственных выводах и склонны переоценивать качество и (или) важность сведений, которые получают.
Наблюдатель
Наблюдатели - так себе бойцы. Они еще могут защититься от смертного, упыря или другого подобного противника, но вампир разделается с наблюдателем, не прилагая особых усилий. Эти члены Братства никогда не имеют при себе или в своем багаже ничего, что могло бы навести других на след ордена, и скорее расстанутся с жизнью, чем подвергнут опасности тайну его существования - на этот случай у них всегда при себе есть капсула с ядом. Они никогда ничего не записывают - зато все запоминают, а после, составляя отчеты для архивариусов, используют весьма сложные коды и шифры.
Уравнитель
В мире существует не более двух дюжин уравнителей. Если им не поручена какая-либо миссия, они заняты тем, что оттачивают свои и без того значительные боевые умения и охраняют архивариусов. Уравнители бесстрастны и холодны, как только на это могут быть способны люди - по сути, они ведут себя как вампиры. У них нет друзей и знакомых, их никогда никто не любил. Многим из них это чувство незнакомо в принципе. Вся их жизнь прошла в грубых и эффективных тренировках, что сделало их личность слабой и неразвитой, оставив лишь железную убежденность. Они не считают самих себя людьми или нелюдью - они уравнители, и этого довольно. Они никуда не внедряются, ничего не замышляют и не планируют - просто являются туда, куда укажут архивариусы и наблюдатели, и убивают, используя наиболее эффективный, скрытный, но притом незатейливый способ, какой только возможен. К примеру, спалить дотла дом, полный мирно спящих людей, ради уничтожения одного-единственного вампира считается приемлемым и разумным поступком.
Уравнители игнорируют все штрафы на количество кубиков, дающиеся за боль, стресс, страх и тому подобные состояния - они слишком ограниченны, чтобы обращать на это внимание. Правда, рассказчику стоит проявить в этом отношении здравый смысл: если, например, уравнитель лишился руки, штраф, конечно, появится, ведь в таком случае упорство уже не имеет значения.
Экзотические тайны под боком
По своей структуре и приверженности эзотерическим доктринам Братство Покаяния напоминает столь любимые писателями-мистиками викторианской эпохи восточные культы (которые не менее яро ненавидят власти колоний, вынужденные с ними сталкиваться). Например, персонажи, знакомые с культурой Индии, легко могут принять этот орден за западную ветвь тугов, а героям с опытом не-жизни в Африке или Латинской Америке так же просто спутать организацию с каким-нибудь культом или тайным обществом родом из знакомых им земель. Братство порой и само использует это сходство, чтобы навести объект своего наблюдения на ложный след, выплетая тем временем собственные интриги.
-
Приступаем к Главе IV: Истории эпохи. Она рассказывает о том, как построить повествование так, чтобы создать и выдержать атмосферу викторианского мира.
Глава IV: Истории эпохи
“Пусть в общепринятом представлении гобелен 90-х годов XIX века соткан из смога и благоприличий; но все же под этим настом пышно распускались ядовитые побеги и чудовищные орхидеи, твари, что внешне напоминали потомков рода людского, процветали душегубства, магия, обряды древнее всех вех цивилизации, плодились демоны, чудовища, лабиринты проклятых душ…”
Конрад Ф. Дитрих, “Подводные течения истории в западной культуре”
Хроники по системе «Вампир: Викторианская эпоха» не обязательно должны принимать форму рассказов в викторианском стиле, однако поскольку они уже включают в себя соответствующую атмосферу и персонажей, использование всех прочих приемов жанра лишь обогатит игру. Персонажи могут, а иногда и должны обнаружить, что все те вещи, которых они боялись при жизни, вовсе не являются такой уж выдумкой в посмертии.
Классический готический рассказ как жанр появился еще до эпохи королевы Виктории, и уже к 1830-м годам он уже обзавелся основными стереотипами: мрачные обители развращенных монахинь, зло, затаившееся в самом сердце соборов и церквей, истязаемые герои и душераздирающе наивные героини, стражники, ставшие господами, мрачная атмосфера – и чрезвычайно густые краски, которыми все это описано. В викторианскую эпоху тема мрачной стороны души, едва сдерживаемой законом и нормами цивилизованного общества, дополняется новыми подходами; они гласят, что объяснение возможно найти для чего угодно, и когда-нибудь в будущем наука и рациональное мышление дадут ответ на все.
Роман Стивенсона «Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда» содержит одновременно мысли и о злой стороне человеческой натуры, и об очищающем влиянии научной мысли. В нем зло – это дикая, необузданная сила грубой, разнузданной сексуальности и жажды крови, сознательно отделяемая от правильного, законопослушного общества. Высказывается и предположение о том, что наука способна объяснить происходящее, а со временем, возможно, ей будет по силам исправить ситуацию… хотя, разумеется, научные знания должно использовать, не нарушая установленных границ достойного поведения.
Условности жанра готики
В первых, классических произведениях готического жанра сформировались определенные литературные условности, которые позже были перенесены в более поздние, викторианские, формы историй ужасов. Рассказчик может использовать эти приемы, чтобы создать для своей хроники нужный фон и придать ей глубину, а также для заполнения пустот типовыми NPC-персонажами, созданными на скорую руку. Ниже перечислены основные приемы жанра.
Законы природы. Считается, что природные явления происходят вполне определенным образом, и их поведение можно описать, понять, измерить, систематизировать и затем использовать. Они логичным образом согласуются со ограничениями человеческого общества, повинуются воле Бога и человека и обеспечивают самому человеку спокойную и безопасную нишу для существования. Выхолощенные описания законов природы изучаются с помощью подходящих религиозных текстов или в современных эпохе научных дискуссиях об особенностях сельского хозяйства и промышленных процессов. Природа была создана для человека, а не наоборот.
Когда же что-либо происходит не так, в мире как будто разверзаются врата ада. Если персонажи не могут надеяться на должное поведение природы, на что вообще они могут полагаться? Всевозможные рациональные объяснения внезапно становятся безосновательными и ненадежными. Случиться может все что угодно – это-то и страшно. Но ужаснее всего то, что происходящее неправильно.
Каково же место вампира в природе? У каждого, от спиритуалистов из гостиных до настоящих исследователей оккультного и самих вампиров, имеется своя теория о том, что же такое есть вампир. Не имеет значения, верит ли в вампиров сам автор теории, или же он просто считает их плодом воображения, с помощью которого можно выявить страх собеседника перед менструацией или распознать в нем сексуального хищника. Сами теории разнятся – от искаженных интерпретаций религии (вампиры – ангелы Божьего гнева или демоны, посланные покарать грешников) до вполне практических и даже научных измышлений, в которых легенда о сыновьях Адама считается аллегорией кочевых и оседлых племен, а вампиризм – полумифическое объяснение недавно появившихся недугов.
Однако среди всех этих теорий трудно найти хотя бы одну, в которой Сородичи не были бы оскорблением природы, и таким образом не противопоставлялись бы всем без исключения основам викторианского мира. Каково будет персонажу питать крайнее отвращение к собственному телу – но не потому, что его необходимо подпитывать чужой кровью, или совершать убийства, или беречь от прикосновения солнечных лучей, а только лишь от осознания того, что подобное ему существо суть надругательство над самой природой?
Преступления прошлых поколений. Грехи предков персонажа непременно вернутся, чтобы повиснуть над его головой Дамокловым мечом. Дети несут ответственность за преступления отцов и должны покаяться или страдать. Наследие рода тяжким бременем ложится на плечи героя, и он должен прилагать усилия, чтобы быть достойным его чести или стойко сносить позор.
Для вампиров эта тема имеет особое значение. Даже в Шабаше персонажа могут привлечь к ответственности за преступления или личные качества его сира, а уж в Камарилье – и подавно. Никому не удается уйти от кошмаров прошлого: ни Носферату, шепотом передающим друг другу рассказы о Никтуку, ни шабашитам с их страхом перед Патриархами, ни Каитиффам, которые в обществе вампиров считаются кем-то вроде бастардов, ни даже Салюбри, чей предок подвергся диаблери – в общем, ни одному каиниту.
Предзнаменования. В хорошей готической истории, а в особенности в викторианской истории ужасов, тот, у кого глаза открыты, а разум ясен, обязательно заметит предзнаменования ужасов ближайшего будущего. Знаки и предвестия намекают на то, что еще только показалось из-за горизонта, а суеверный герой увидит дурное знамение во всем. Мраморный изваяния предков падают и разлетаются на куски незадолго до краха, настигающего все семейство, грозовые тучи собираются в небе в тот миг, когда персонаж узнает о преступлениях, совершенных любимым человеком, а дедушкины часы останавливаются за мгновение до какого-нибудь страшного происшествия.
Замечать или не замечать дурные предзнаменования, которые подбрасывает окружающий мир, зависит только от самих Сородичей, однако те, кто владеет Прорицанием или Тауматургией, ничуть не удивятся, увидев тени мрачного будущего в событиях настоящего. У Малкавиан, как всегда, будет на то свое особое мнение, зависящее от индивидуальных особенностей их больного рассудка. Те, кто практикует эзотерические искусства, могут посчитать существование самих вампиров дурным знамением, предвестником смерти и хаоса, грозящих миру смертных.
Чистота, доблесть и угроза. Чистая личность – редкая птица, подлинное чудо, безвинный и благонравный эталон красоты и молодости, олицетворение идеала в темной атмосфере викторианства. В готической истории ужасов быть чистым означает воплощать в себе добродетель и честность. Невинные дети никому не чинят зла, целомудренные девицы делают все с наилучшими намерениями, добродетельные юнцы живут и дышат честью и отвагой. Однако чистота – весьма хрупкий цветок, а также извечный источник соблазна для готических злодеев и вызов им. Они стремятся заполучить власть над невинным созданием или превратить его в нечто, легче поддающееся манипулированию. Они предлагают своей жертве богатство, красоту, власть или просто избавление от мук и страха – и все это в обмен на ее непорочность. Если невинное создание соглашается на их посулы и пятнает свою душу или тело, редко осознавая, от чего отказывается, пока дело не сделано – то это уже навсегда. Коготок увяз – всей птичке пропасть, и утраченную чистоту уже не восстановить.
Некоторых вампиров невинность так и манит, только одни стремятся сберечь ее от порчи, а другие желают извратить ее согласно собственным фантазиям. Есть и те, кто считает это качество преднамеренным оскорблением, отпущенным в адрес их собственной внутренней и внешней чудовищной сущности. Непорочность просто несовместима с вампиризмом, и Проклятие Каина даже на лепестках самой чистой розы оставляет кровавые пятна, которые невозможно смыть. В самой же природе вампиров заложена способность уничтожать чистоту везде, где они ее встретят, какими бы светлыми ни были их побуждения, и тем мрачнее и ужаснее будет трагичный итог.
Беспомощность. В некоторых произведениях жанра вся суть ужаса кроется в осознании героем своего бессилия, невозможности что-либо изменить. Ни он, ни героиня не в силах предотвратить события, которые вот-вот произойдут. Семейное проклятие неизбежно обрушится на головы невинных, мрачные шестеренки прогресса сотрут в пыль все чаяния бедных, но достойных, а развращенный аристократ, смеясь, оттолкнет несчастную, опозоренную женщину. Отважные разоблачители тайн, имея за спиной всю мощь и ясность науки, будут вынуждены признать свое поражение, столкнувшись с всепобеждающей силой природы – или с некими противоестественными силами. Эта тема вовсе не нова, и в отдельных произведениях викторианской готики она уже понемногу замещается идеей о том, что научная мысль и воля в конце концов обуздают все сверхъестественное и всему отыщут объяснение. Но пока этого не случилось, герои зачастую оказываются беспомощными перед надвигающейся тьмой, и они знают об этом.
Даже вампиры с их возрастом, силой и Дисциплинами могут оказаться бессильными перед еще более могущественными явлениями. Таковыми могут быть вампиры-старейшины, одолеть которых персонажам будет не под силу – они слишком могущественны или обладают обширными связями. Оборотни приходят из своих темных пустошей, чтобы напасть, маги повелевают непонятными силами, а смертные Инквизиторы идут по следу. Иногда вампир не способен устоять перед противником или уберечь то, что ему дорого. Разумеется, важным элементом такой ситуации является осознание сути угрозы – или, по крайней мере, факта ее существования – а также собственной неспособности справиться с ней при встрече. Оказывается, знание не всегда бывает полезно, если все, что оно может – это предречь гибель в ужасных муках…
Запретный плод. Существуют вещи, о которых человеку знать не должно, места, куда ему заходить не следует, и силы, которыми ему не предназначено владеть. Это не относится к произведениям в стиле Лавкрафта, где мерзкие создания, явившиеся из ниоткуда, сводят людей с ума самим фактом своего существования. Скорее речь идет о справедливой каре, которую небеса обрушивают на посмевших затронуть материи, запретные по самой своей сути. Лишь самые злобные, развращенные и глупые существа продолжают свои попытки после того, как ошибочность их действий становится очевидной. Обратите внимание: в какой-то момент любой персонаж осознает, что играет с силами, которые лучше бы оставить в покое, и еще не поздно ему повернуть назад. Доктор Джекилл мог оттолкнуть Хайда, доктор Моро – отказаться от своего замысла, а Джонатан Харкер – спрыгнуть с экипажа, подвозившего его к замку Дракулы. Если же герой не использовал свой шанс… ему будет даже некому поплакаться, когда неотвратимый рок настигнет его. Позднее произведения жанра слегка расширили границы этого приема: в некоторых сюжетах наука и рациональная мысль предлагают возможные варианты избавления от самых навязчивых кошмаров. Но и при этом есть понятия, которых ни один достойный джентльмен викторианской эпохи не затронет, будь то аспекты социальных отношений, мира материального или мира духовного.
Что касается вампиров, то они и так уже находятся за пределами всего, чего может коснуться достойный джентльмен викторианской эпохи, по причине уже одного того факта, что они – вампиры. Персонаж может ставить свою сущность нежити в вину самому себе. Повстречал ли он своего сира в глупой погоне за оккультными знаниями, или в стремлении доказать свои способности к исследованию, а может, его вело желание отомстить за любимого человека? И вот он охвачен ужасом от осознания того, что свою судьбу он выбрал сам, сунув нос куда не следовало. Если герой желает примириться со своей новой сущностью и при этом сохранить рассудок, тогда лучше бы ему сторониться самых темных аспектов своей натуры. Даже последователи многих Путей Шабаша признают, что некоторых вещей – например, инфернализма – лучше не касаться. Что может случиться, если Цимисх будет искать знаний в глубинах нервной системы человека, а Тремер пожелает заполучить оккультный гримуар, повествующий о чудовищных вещах? Что, если Малкавиан или Тореадор начнут искажать умы смертных, пытаясь достичь некоего запретного идеала, а Вентру или Ласомбра заставят людей совершать неслыханные поступки, пытаясь построить совершенное общество? Готова ли котерия персонажей сорвать запретный плод, и смогут ли они принять последствия своего поступка?
Незавершенные мысли
Многоточия, которыми часто обрываются многие из перечисленных концепций, оставаясь незаконченными, сами по себе являются условностью жанра викторианской готики и важным элементом психологии ужаса. Позади всего, о чем можно (нужно) сказать, находятся вещи, говорить или писать о которых не обязательно, не следует или просто нельзя. Кое-какие знания, полученные готическими персонажами, просто не дают облечь себя в слова либо выразить на бумаге, а для общества, верящего (или хотя бы уповающего) на мощь разума, этот факт ужасает сам по себе.
Религия, надежда и опора. В рамках жанра викторианской готики рациональные, образованные граждане верят в рассудительного, но чрезвычайно пассивного Бога. Достойное дитя цивилизации – это добрый христианин, регулярно посещающий церковь, особенно если эта церковь поддерживает существующий общественный строй. Лишь истеричный или умственно неполноценный тип погружается в религию с головой. Посещать же церковь в какой-либо день, кроме воскресенья, и к тому же публично выказывать свои духовные предпочтения будет лишь чужестранец (такие индивидуумы без конца осеняют себя крестным знамением совершено не по-английски и, без сомнения, являются католиками). Джентльмен, конечно, может быть атеистом или придерживаться иных странных верований – например, язычества или спиритуализма – но тогда ему всюду будет сопутствовать атмосфера неправильности. Те же, кто выпячивает свое вероисповедание или принадлежат к странным – то есть, любым не-англиканским – конфессиям, в готической повести, как правило, становятся злодеями или как минимум мешают героям достичь их благородных целей. Даже те, кто исповедуют «правильную» веру, не перебарщивая с нею, должны мириться с тем, что церковь – это обитель ритуалов и старомодных запретов, в которой нет места рациональному мышлению. Однако, пусть неразрывно связанная с темной эпохой непросвещенности, она – необходимый фон, одна из опор цивилизованного общества и укрытие для тех, кто ищет спасения.
Пороки, скрывающиеся под блестящим фасадом Церкви, особенно католической церкви, – еще один пример недостатков и неполноценности этого общественного института. Век науки и просвещения должен вывести всех грешников на чистую воду и покарать их. Тот факт, что зло может скрываться среди самых высоких чинов духовенства – развратные епископы, балующиеся колдовством аббатисы, шантажирующие прихожан клирики и монахи-некроманты – все это служит лишь еще одним доказательством потребности общества в викторианском рационализме и правильности.
Разумеется, среди негодяев, занявших уютный уголок в структуре церкви, вполне могут оказаться и каиниты; от них требуется лишь избегать встреч с людьми, источающими Истинную Веру, но их присутствие дополняет сложившийся архетип соответствующего персонажа викторианской готической повести. Другой вариант состоит в том, что герой, получивший Становление, при жизни принадлежал к массе викторианских обывателей и разделял всеобщее мнение о том, что церковь – это место, которое гражданин посещает по воскресеньям, а в остальное время деликатно о нем забывает. В этом случае вероисповедание будет забыто и отброшено прочь вместе с прошлой жизнью. Некоторые вампиры, сохранившие личину смертных, могут даже посещать вечерние службы, если, конечно, сама церковь, где проводятся встречи, не источает Истинную Веру. Например, девушка-Малкавиан могла при жизни быть старательной послушницей в католической обители, мрачная аббатиса которой увлекла своих подопечных с пути истинного в темных уголках монастыря. А новоиспеченный член клана Тремер поразил своего сира ярыми атеистическими убеждениями и рассудительным отрицанием религиозных догм в поисках глубин истины.
Протагонисты и антагонисты
Сюжет готического романа, как и многих других художественных форм, строится на взаимодействии и противостоянии неких сил, отношения которых в финале приходят к развязке. Эти силы, как правило, воплощены в персонажах, главными из которых являются протагонист(ы) и антагонист(ы). Хотя зачастую под термином «протагонист» подразумевают главного героя, рассказчик может посчитать интересным и иной подход: протагонист – это персонаж, стремящийся к чему-либо, а антагонист выступает против этого чего-либо. Антагонист (противник протагониста) обычно представляется каким-нибудь существом, но может являться и некой нечеловеческой силой, и даже аспектом личности самого протагониста – например, его стремлением к злу или саморазрушению. Обычно читатель симпатизирует протагонисту. Отношение же к антагонисту может включать в себя уважение к его достоинствам, сожаление о тех качествах, что он растратил впустую, ненависть за совершенные им злодеяния, но симпатию – редко.
В игровой хронике персонажи игроков, разумеется, являются протагонистами. Антагонистами могут быть другие вампиры, секты вампиров целиком, другие сверхъестественные существа или подавляемые до поры эмоции и желания самих героев. От протагонистов не требуется испытывать какую-либо симпатию по отношению к антагонистам. Если герои питают уважение к способностям противника – хорошо, если они страшатся их могущества - отлично. Но лучше всего будет ужас, овладевающий персонажами от осознания сущности антагониста – неважно, является ли он отдельной личностью или таится внутри персонажа.
Очень легко принять эти условия как данность и упустить суть происходящего. Персонажи игроков – вот настоящие протагонисты хроники, или, крайней мере, должны таковыми являться. Даже если сюжет содержит много информации о персонажах, подаваемой рассказчиком, основной упор следует делать на то, как герои [игроков] воспринимают происходящие события и окружающих их людей. Если повествование позволяет персонажам лишь наблюдать за происходящими событиями и поступками других героев со стороны, значит, игра пошла как-то не так. Если в сюжете придается особое значение реакции персонажей на то, что творится вокруг, пусть эта их реакция будет интересной, и ей следует отвести главное место. Поступки и мысли героев всегда должны иметь значение для хроники.
Жанр готики может обращаться непосредственно к эмоциям и мыслям, таящимся в глубине души персонажей, и позволяет им найти выход наружу. Воплощая эти чувства в реально существующем антагонисте, или делая их принадлежность герою очевидной для окружающих, рассказчик помогает игроку лучше осознать и понять скрытые помыслы. Готическим повестям свойственна атмосфера насилия и ужаса, и сквозь эту призму взгляд на истину формируется скорее с помощью реалистичного страха, чем мистических откровений. Антагонист есть именно то, во что превратится протагонист в конце концов, если только даст волю своим сокровенным желаниям или тайным страстям. Антагонист, незамечаемый и внушающий страх, таится во всех персонажах. Неистовые вспышки ярости Бруха, порывы Тореадор к уничтожению прекрасного лишь затем, чтобы никто другой не смог им владеть, Тремер, жаждущий познать тайны демонологии в обмен на частичку собственной души, Вентру, подспудно желающий предать своего господина, стремление Салюбри ощутить боль…
Темная сторона личности в готических сюжетах страшна не столько самой своей сущностью, сколько способностью порабощать персонажа. Неважно, к какой секте принадлежит вампир или кому он собирается быть верным – в какой-то момент ему придется встретиться лицом к лицу со своим извращенным внутренним «я» и либо обуздать его, либо сгинуть, потерпев неудачу. На этой дороге его поджидает именно то, во что он меньше всего желает превратиться.
«Гран-Гиньоль»
Театр «Гран-Гиньоль» был одним из парижских отпрысков театрального движения натурализма, зародившегося в конце 1880-х годов. Постановки жанра прошли путь от коротких пьес в «Театр Либр», описывавших хаос и нищету, окружающие обитателей парижского “дна”, до спектаклей, которые можно описать как «постыдный реализм» - мрачные, бездуховные мистические повествования и нелицеприятные социальные зарисовки современного театру Парижа. Воровство, проституция, алкоголизм, сексуальная зависимость и унижения, ревность, рукоприкладство, кровосмешение, насилие над детьми и месть – все это было частыми темами представлений.
Театр «Гран-Гиньоль» открылся весной 1897 года в доме 20 на рю Шапталь. Само здание изначально, в 1786 году, строилось как монастырь с часовней, но с тех пор успело побывать и кузницей, и кафедрой монахов-доминиканцев, с которой те обличали внебрачные связи, и мастерской художника, и все же сохранило резные деревянные изображения ангелов и общую псевдоготическую архитектуру. Театр получил название в честь Гиньоля, персонажа традиционного уличного кукольного театра «Панч и Джуди» [1]. Однако представления в нем должны были стать «большим кукольным шоу», поскольку были ориентированы на взрослых зрителей, ради удовольствия которых безумное поведение и грубость кукол из детских пьес были преувеличены до крайностей. На сцене короткие комедии и фарсы чередовались с реалистичными и гротескными произведениями жанра ужаса. В обычной программе могли быть сценка-прелюдия с грубым юмором, легкая драма, комедия, затем пьеса ужасов и фарс.
В 1898 «Гран-Гиньоль» под руководством Макса Морея [2] превратился в «чистый театр», место, где ломалось любое социальное табу, подрывалась любая норма хорошего вкуса. Оно создавалось для того, чтобы приманить французскую публику, утолявшую свою жажду крови и увлечение всем нездоровым с помощью поглощения неправдоподобных газетных статей, посещением шоу уродцев, комнат страха и музеев восковых фигур, воспроизводивших сцены известных преступлений. Зрители наблюдали за реалистичными сценами и чудовищными постановками нанесения увечий, изнасилований, пыток и убийств. Новая вечерняя программа включала пару легких комедий или фарсов и две пьесы жанра ужасов – последние были откровенно поражающими воображение, даже тошнотворными. Напряжение заменяло социальную и культурную изысканность.
Многие самые впечатляющие (то есть наиболее отвратительные) эффекты театра «Гран-Гиньоль» были сценическим обманом. Специалисты театра целыми днями сочиняли звуковое и световое сопровождение постановок. Сценическая атмосфера была столь же важна, как сюжет и игра актеров. Самым ценным и прославленным секретом был запатентованный рецепт искусственной крови. Темный, клейкий состав имитировал старые раны, а более светлая, текучая жидкость обозначала свежие повреждения. Стандартная формула «крови» представляла собой смесь глицерина и карминового красителя, которую ежедневно подогревали в котелке; эта субстанция текла подобно крови, но по прошествии нескольких минут сворачивалась, что позволяло имитировать шрамы и затянувшиеся раны. Актеры пользовались кинжалами с выкидными клинками, выпускавшими струю «крови», умирающие жертвы изображали раны на лице и горле, проводя по ним окровавленными пальцами, сценические безумцы жевали мыло и облатки с «кровью». Театр покупал у чучельников глаза животных – не только ради визуального реализма (для сцен ослепления), но и потому, что натуральные глазные яблоки, в отличие от искусственных, упруго отскакивали от сцены.
Пьесы жанра ужасов - короткие, из одного-двух актов - затрагивали какую-то одну тему, возможно, с парой вариаций. Сюжеты часто были плагиатом, а источники варьировались от известных коротких рассказов или новелл (например, «Система доктора Смоля и профессора Перро» Эдгара Аллана По) до газетных заметок о «настоящих преступлениях». Тематику составляли безысходность, детоубийство, безумие, изуродование, таинственные смерти, страдания невинных, суицид, хирургические операции и месть.
Театр «Гран-Гиньоль» представляет собой великолепный фон для сцены или может даже стать основой для целой хроники. Хотя в действительности театр существовал в период сразу после описываемого периода времени, рассказчик может создать для хроники его неизвестных предшественников или «передвинуть» открытие театра на один-два десятка лет. Персонажи даже могут принять участие в его организации или придать ему его историческое содержание. Эстетов может заинтересовать жанр натуралистического театра – они могут режиссировать пьесы или быть завзятыми театралами. Скрытные каиниты могут прятаться в тенях и подвалах театра. Многие вампиры могут посчитать представления отличным полем для охоты или принять постоянных членов труппы в свое стадо. Ну, а что касается постоянно подогреваемого котелка с искусственной кровью…
Постановки «Гран-Гиньоля» можно считать отдельным направлением жанра ужасов. В них натуралистическое изображение мерзких, вызывающих тошноту деталей, цепочка которых оканчивалась трагедией для всех персонажей: за жестокими убийствами невинных жертв следовал столь же печальный конец самих злодеев. Стоит отметить также чередование сцен ужасов с фарсовыми эпизодами, призванное усиливать проявление обеих эмоций у зрителей. Рассказчик также может перескакивать между эпизодами легкого фарса и тошнотворного ужаса. Например, эпизод игры может включать сцену неуклюжей атаки неумелых охотников на вампиров, пытающихся доказать существование бессмертных кровопийц, и расследование деятельности Цимисха и его отряда убийц-потомков, подвергнутых Изменчивости. Колебания маятника настроения добавят веса и юмору, и страху.
_________________
[1] На самом деле Гиньоль - персонаж традиционного французского ярмарочного театра, схожий по характеру с английским Панчем, Полишинелем или Петрушкой - драчун, плут и весельчак. “Панч и Джуди” - традиционный английский ярмарочный театр.
[2] Макс Морей (1866 - 1947) - французский драматический актер, драматург, театральный режиссер. Параллельно с театром “Гран-Гиньоль” возглавлял парижский театр Варьете.
-
Структура: от начала до финала
В любом сюжете истории ужасов прослеживается последовательное нарастание угрозы – кажущейся и реальной. Викторианская готическая повесть обычно начинается с того, что протагонист (протагонисты) попадает в ситуацию, которая с виду кажется обыденной, за исключением единственной небольшой детали; например, ребенок героя рассказывает ему о голосе, зовущем его по ночам, или гувернантка видит в отдалении какой-то странный силуэт. История, затрагивающая некий артефакт, начнется с персонажа или только познакомившихся персонажей, вступивших во владение этим предметом и впервые увидевших результат его действия. Одновременно фоном должно служит свидетельство негативных свойств объекта (например, газетная статья об убийстве или странной смерти), но такое, чтобы его нельзя было напрямую связать с артефактом.
Хроника, касающаяся некоего зловещего места, начинается с прибытия в это место персонажей – либо они приезжают туда в неведении и каким-то образом пробуждают обитающее там зло, либо их посылают туда преднамеренно. Джонатан Харкер, направляясь в замок Дракулы, знал, что едет в необычное место, но все же не мог тогда предположить, какой ужас ждет его в будущем. Сюжет, обращающийся вокруг некоего культа или догмата, может начинаться с мысли персонажа о том, что с той или иной организацией что-то не так, и желания выяснить, что именно не так. Другой вариант – безвредное взаимодействие с членом группы, которое, тем не менее, приоткрывает завесу тайны над ее чудовищной идеологией или каким-нибудь необъяснимым событием.
С развитием сюжета хроники выясняются несколько странных обстоятельств. Каждое из них по отдельности можно списать на естественные причины, однако в совокупности они порождают четкое ощущение крайней неправильности происходящего.
Именно в этот момент впервые становится возможным узнать происхождение объекта, выяснить личности членов тайного сообщества, или же пролить свет на подлинную историю локации и события, имевшие в ней место прежде. Обычно для этого нужно приложить некоторые усилия; местные старожилы могут обронить таинственный намек, книги в библиотеке поместья оказываются (очень удобно) открытыми на нужной странице, или же объявляются свидетели или жертвы происшествий, которые вдруг решили нарушить молчание. Как только герои составят некое представление о том, с чем они столкнулись, они попробуют сделать первую попытку разрешить проблему – и, согласно всем канонам викторианской истории ужасов, потерпят неудачу.
Безуспешная попытка вовсе не обязательно обусловлена каким-нибудь неверным действием персонажей при подготовке или реализации их плана. Обычно причина кроется в том, что героям неизвестна какая-то существенная информация об источнике проблемы или веха истории самой локации, или же они не пожелали сделать определенный крайне важный шаг или чем-нибудь пожертвовать. В этой точке сюжета происходит очередное негативное событие: появление призрака, действия культа, зловещее проявление свойств артефакта. Тем самым усиливается степень опасности и подчеркивается сверхъестественная природа происходящих событий. В результате непосредственная угроза нависает над кем-либо (или чем-либо) весьма важным для персонажей.
В кульминации сюжета герои снова – в последний раз – сталкиваются лицом к лицу с проблемой. В этот момент можно отдать призраку то, что он желает, и попросить удалиться, или же принудить его уйти. Артефакт или предмет можно уничтожить, вернуть прежнему владельцу или отдать тому, кто формально претендует на владение им. Хозяев зловещего места можно убить, провести ритуал очищения или официально заявить о своих правах на локацию, став ее полноправным владельцем. Если в сюжете присутствует некий культ, развязка может заключаться в уничтожении или пленении его лидера, разрушении места сборищ или талисмана, либо прекращении связи культистов со зловещими силами, подпитывавшими их. Наконец, если ситуация пошла под откос, персонажи на этапе развязки могут избавиться от объекта или покинуть зловещее место, поклявшись никогда больше туда не возвращаться.
В завершение сюжетной линии герои должны получить возможность оглянуться и оценить результаты своих действий. При этом сами они уже пребывают в безопасности: в общем убежище, в курительной комнате для джентльменов, элегантном ресторане или даже в тишине и спокойствии кладбища. Персонажи могут перебрать в памяти случившиеся события, найти рациональное обоснование источнику своих бед и сделать вывод о том, что ситуация окончательно разрешилась. В том случае, если дела пошли вкривь и вкось, должно быть очевидно, что проблема все еще существует. К этому времени уцелевшие жертвы происшествий уже выздоровели или явно находятся на пути к выздоровлению. Новый владелец проклятого предмета или зловещей локации наверняка уже познал на своей шкуре их воздействие. Доблесть вознаграждена, а порок наказан. Рассказчик, если пожелает, может в этот момент вкратце намекнуть о возможном дальнейшем преследовании персонажей со стороны злых сил, потенциальной угрозе или возвращении проклятого предмета – но это должно стать единственной фальшивой нотой, нарушающей торжество всеобщей гармонии.
Рассказы об артефактах
Таинственные артефакты иногда являются той осью, вокруг которой выстроен сюжет викторианской истории ужасов. Это могут быть предметы, обладающие собственной силой, или вещи, имеющие сверхъестественных стражей благодаря своей реальной или символической ценности. Кроме того, великое множество предметов не имеют каких-либо эффектов и не связаны со сверхъестественными силами, однако повсеместно считаются приносящими удачу или несчастье, или оказывающими какое-нибудь еще необычное воздействие. Любой из таких объектов может стать интересным мотивом для сюжета, усложнить сюжетную линию или стать отвлекающей деталью для незадачливых Сородичей.
При создании таинственного артефакта для хроники рассказчик может принять во внимание все или только некоторые из перечисленных ниже моментов. Если у предмета имеется как общеизвестная, так и тайная история, то герои смогут исследовать его происхождение и постепенно открывать ужасающую правду о природе объекта. Если за артефактом кто-то охотится, он может стать союзником или врагом героев. В том случае, если над вещью висит проклятие, персонажам придется отыскать способ не подпасть под его зловещие чары.
Основные вопросы при создании артефакта
Какова сущность предмета?
Каков долгосрочный эффект, оказываемый им на владельца и окружающую среду?
Кто его создал, или же какие обстоятельства способствовали его появлению?
Что большинству людей известно об объекте?
Что о нем знают люди сведущие (ученые, оккультисты)?
Кто в настоящее время ищет артефакт, чтобы использовать его особые силы?
Кто в настоящее время ищет его, чтобы уничтожить?
Возможно ли уничтожить предмет и как это сделать?
Какова будет реакция служителей церкви, узнай они об этом артефакте?
Предмет, обладающий подлинной мистической мощью, имеет явную ауру необычности, даже кажется зловещим. Приземленные или наоборот, сосредоточенные на науке субъекты могут назвать такой эффект «полной чушью», но большая часть людей что-то заметит. Благонравные молодые люди и непорочные девы инстинктивно отшатываются от предмета или, по крайней мере, опасаются прикасаться к нему голыми руками: их отталкивает нечто, чему сами они не могут дать внятное определение. Маленькие дети убегают и прячутся в материнских юбках, лепеча что-то об «этой гадкой штуке». Но если рассказчик желает развить в сюжете тему чистоты и беспомощности, то малыши могут спокойно играть со зловещим предметом, со смехом призывая проклятия на свои безвинные головы.
Умудренные опытом служители церкви чувствуют ауру зла, витающую вокруг артефакта, и молятся, прося Бога наставить их; они не позволяют размещать предмет поблизости от церквей или считают своей обязанностью предпринять какие-нибудь действия – возможно, опасные для находящихся рядом Сородичей. Ученым, без сомнения, захочется прибегнуть к современным методам рационального мышления и исследований, например, просветить предмет излучением очищенного радия. Кстати, ученые могут оказаться неплохим подспорьем в обращении с проклятой вещью; возможно, будет трудно убедить их в сомнительной сущности артефакта из-за их склонности к логике, зато они с успехом могут установить происхождение объекта или личности его предыдущих владельцев. Представители власти и закона предпочтут поместить предмет в банковскую ячейку или отнести в полицейский участок до установления имени законного владельца, что, разумеется, глупо. Они не осознают масштаба несчастий, которые навлекают на самих себя, просто касаясь проклятого артефакта, и даже не понимают, что обыкновенные замки и засовы не способны помешать сверхъестественным силам, исходящим от предмета.
Владельцы и последствия обладания
Повествования, разворачивающиеся вокруг артефактов, могут прийти к тому, что большая часть персонажей останется жаждущей и неудовлетворенной. Если предмет остается в игре, то его обладателем в конце концов может стать лишь один герой, а остальные будут возмущены его возросшим могуществом и увеличением игровых возможностей. Котерии могут сосуществовать вместе долгое время, в течение которого негодование может постепенно возрастать и, подобно гнили, подтачивать отношения персонажей изнутри. Все это вовсе необязательно окажет влияние на игру, зато ее могут уничтожить негативные взаимоотношения игроков, что надолго оставит о хронике плохую память. В идеале рассказчику нужно использовать взаимодействие игроков для создания новых сюжетных линий, одновременно следя за тем, чтобы развитие событий не оставляло неудовлетворенным никого из участников игры.
Необычные свойства предмета могут быть полезными или опасными, или даже совмещать оба эти качества, как это обычно бывает в викторианской повести ужасов; в любом случае персонажи, вероятнее всего, не сойдутся во мнениях о том, как поступить с артефактом, насколько он важен и кто в первую очередь повинен в наступившем хаосе. Все эти аспекты обещают увлекательную игру, особенно последний из них – он характерен для большинства хроник по системе «Вампир».
Давние споры могут вспыхнуть с новой силой и усугубиться из-за разногласия героев по недавним проблемам. Это, в свою очередь, приводит к необходимости залечить старые раны, долго не знавшие исцеления. Когда персонажи, наконец, вынужденно сталкиваются лбами над вопросами, давно ждавшими разрешения, результат иной раз может быть и положительным. Два самых заносчивых героя котерии могут, наконец, прийти к согласию в тянущемся не один год споре, а последователи различных Путей просветления окончательно решат вопрос лидерства в стае. Укрепляется старая дружба, признаются ранее игнорируемые узы, если группе персонажей придется поработать вместе, чтобы спасти кого-то из них от порчи или уничтожения: «Мне потребовалось две сотни лет, уважаемый ди Астоло, чтобы признать наконец, что вы, вероятно, были все же не так уж неправы». Персонажи могут демонстрировать достоинства, о существовании которых они ранее и не подозревали, и выказывать удивительную самоотдачу – или крайний эгоизм – сталкиваясь с соблазном обрести власть или с угрозой, исходящей от старого союзника.
Итак, если предмет представляет собой очевидный источник опасности, то от него необходимо избавиться. Котерия должна в конце концов осознать, что слабость одного из ее членов в итоге обернется угрозой для всех. Вампиры, принадлежащие к Камарилье, могут быть обязанными друг другу и счесть эти долги уплаченными, общими усилиями избавив друзей от таинственного проклятого предмета, чей эффект нарушает Маскарад. Одна лишь Человечность может вынудить их защищать смертных от артефактов, ставших причиной эпидемии или массового убийства. Члены стай Шабаша связаны друг с другом обрядами Братания и уже поэтому помогают друг другу. Кроме того, шабашитам стоит помнить о том, что миссия Меча Каина – полное и окончательное освобождение рода каинитов, и ни один из них не может быть по-настоящему свободен, если находится под властью какого-нибудь проклятого предмета.
Если артефакт, по-видимому, придает своему обладателю существенные преимущества – или эти его свойства перевешивают свою цену, например, необходимость регулярных убийств или постоянное присутствие рядом демона, то, возможно, остальным членам котерии придется научиться сосуществовать с этим предметом. В этом случае от игроков потребуется принять тот факт, что кто-то из них владеет артефактом, дающим ему значительное преимущество по сравнению с остальными.
Вероятно, рассказчику придется вмешиваться и разрешать ситуацию извне, если разлад между игроками станет разрастаться, иначе разногласия персонажей начнут разрывать котерию, да и всю хронику на части. Возможно, стоит побеседовать с каждым из игроков отдельно и определить, произрастает ли их раздражение от скромных возможностей их собственных персонажей или от появившегося у них ощущения, что игрок – владелец артефакта злоупотребляет своим могуществом или злорадствует от собственного превосходства. В первом случае рассказчик может поправить дело, позволив игрокам проявить сильные стороны своих персонажей или продвинуться в избранных ими сферах умений. Во втором случае требуется разговор с игроком – обладателем артефакта. Он (она) может и не осознавать, насколько раздражает своих товарищей по игре; ему (ей) придется либо умерить использование предмета, либо познать негативные аспекты его воздействия (а они, эти аспекты, существуют всегда).
Если все эти способы разрешения конфликта не помогут, рассказчику, вероятно, придется удалить предмет из хроники. Эта операция по возможности должна быть привязана к сюжету текущей хроники так, чтобы и появление, и исчезновение артефакта казались логичными элементами повествования. Особенно стоит подчеркнуть тот факт, что обладателю артефакта суждено было владеть им лишь короткий период времени. Это можно сделать с помощью игрового персонажа-НПС (старейшины, вора или даже глупого охотника на ведьм), который украдет или отберет артефакт и затем столкнется с его ужасающим воздействием. Игрок, чей герой владел предметом, может испытать удовлетворение, взамен получив возможность придать развитию персонажа иное направление: исполнить свои обязательства перед кем-нибудь, обрести новых союзников или новые знания, обустроить новое убежище или изучить новое умение.
Другой вариант развития событий состоит в том, что остальные персонажи сами могут помышлять о том, чтобы забрать артефакт у владельца, естественно, без его согласия. В подобной ситуации наверняка разразится конфликт между самими игроками, поскольку хозяин предмета, без сомнения, будет против ослабления своего героя. В этом случае рассказчику придется акцентировать конфликт и взаимный отыгрыш персонажей, одновременно помогая игрокам совместно создать хронику, которая принесет удовольствие всем.
Любой артефакт в игре должен доставаться персонажу весьма дорогой ценой, и зачастую его полезность не окупает затраченных усилий (что всецело соответствует жанру викторианской истории ужасов). Из этой ситуации рассказчик должен выжать максимум драматизма – это подарит некоторое утешение тем персонажам, кто упустил свой шанс завладеть могущественным предметом. Став центральной фигурой сюжета, игрок сможет насладиться своей ролью главного героя (или антигероя), в свете софитов переживающего моменты искушения, могущества и потерь. Рассказчику следует попытаться уговорить игроков взглянуть на игру по-взрослому (даже если они отыгрывают детей или подростков) и вместе создать хронику, в которой каждому выпадет шанс выйти на первый план.
-
Примеры артефактов
Кровавые игральные кости
… Посетив на своем пути Париж, в одной из крохотных лавчонок на левом берегу Сены я приобрел занятную вещицу, которая, верно, может превратиться в очередную занимательную сказку для моих племянников, хотя, боюсь, стоит поостеречься рассказывать ее при их сестре. Но буду краток: это пара игральных костей, на первый взгляд изготовленных из обычной слоновой кости и черного дерева, однако пристальное исследование (как уверял меня торговец) покажет, что они, оказывается, выточены из кости человека!
Мне стоит попросить у тебя, дорогой брат мой, прощения за столь удручающий рассказ. Торговец, старикашка с согбенной под грузом лет спиной и совершенно седыми волосами, в беспорядке обрамляющими его костлявое лицо, поведал мне историю этих костей шепотом, будто боялся, что нас могут подслушать. Два этих кубика, если верить его словам, сделаны из костей одного из самых свирепых убийц Германии, жестокого и злобного субъекта, на совести которого гибель более сотни людей. Его, разумеется, повесили, но много раньше он успел прижить сына, развращенного азартом дегенерата, питавшего весьма малую привязанность к папаше. Доведенный своей страстью до крайней нищеты, этот молодой человек как-то ночью пришел на могилу отца, и, разрыв ее, вырезал несколько костей из его хребта. Из них после прессования и полировки были созданы два кубика, которые и покоятся теперь в выложенной бархатом коробочке подле моей руки.
Разумеется, непочтительный отпрыск не мог извлечь большой выгоды с помощью столь мерзким образом добытых костей. По словам торговца, после особенно удачного тура игры в Монте-Карло этот субъект бросился в море со скалы. Неясно, почему он поступил так, хотя позже пошел слушок о том, что молодой человек опасался обвинений в серии произошедших в окрестностях убийств; стоит, однако ж, признать, что с его гибелью душегубства прекратились. Я порицаю эти суеверные континентальные побасенки, но верю: история, должным образом очищенная от нагара жестоких подробностей, развлечет моих племянников! Я вложу кости в пакет с письмом и отправлю его с ближайшей почтовой станции с надеждой, что он дойдет до тебя в целости…
Нет ничего удивительного в том, что игральные кости прокляты. Поначалу они приносят своему владельцу неслыханную удачу в азартной игре: каким бы скромным ни был шанс, бросок окажется выигрышным. Одновременно одна из точек на кубиках наливается красным цветом, напоминающим засохшую кровь – практически неотличимо от черного цвета прочих точек. Как только все 42 точки (21 на каждом кубике) окрасятся красным, кости перестанут приносить победу.
Разумеется, игрок сможет в этот момент остановиться и взять другие кости. Игра другим комплектом костей будет для него самой обычной. Однако многие, в чьи руки попадут такие кости, предпочтут продлить полосу удачной игры. И ответ на их невысказанный вопрос найдется, он придет игроку в слабо запоминающемся сне, окутанном алой дымкой, способной пробудить голод в любом каините. Все, что потребуется от игрока – перерезать чье-нибудь горло и окунуть кости в еще горячую кровь. После этого кубики вновь начнут приносить удачу. Точки на них вновь станут черными, и все вернется на круги своя.
Чья-то жизнь в обмен на пару игральных костей, которые никогда не подведут своего хозяина в игре – великолепная сделка для отчаянного игрока. Конечно, лишь до тех пор, пока точки на кубиках вновь не окрасятся красным, и их владелец не начнет вновь проигрывать… Когда же до этого дойдет, так ли страшно окажется обагрить руки кровью во второй раз?
Заразное перо
Дорогой кузен Эндрю,
Мама говорит, что я должна написать тебе и поблагодарить за ту милую куклу, которую ты прислал мне в подарок. Надеюсь, что у тебя все в порядке и ты хорошо учишься. Мой старший брат Питер читает письмо из-за моего плеча, хотя нянюшка и толкует ему, что так делать невежливо, а он отвечает, что старшим братьям так делать можно, и еще говорит, что никому никогда не нравится учиться в школе и мне не понравится тоже. Я не хочу его обижать, потому что он все еще расстроен из-за своего друга Мэтью.
Я пишу письмо пером, которое Питер дал мне, потому что я не обижаюсь на его грубые слова. Кажется, это перо Питера, но я думаю, он получил его от старого мистера Базенби, который жил в соседней деревне. Мистер Базенби умер от чего-то такого, о чем нянюшка мне не говорит, но его похоронили в стороне от церковного погоста. Питер навещал мистера Базенби и читал ему, потому что у самого мистера Базенби было плохое зрение, и он не выходил на улицу на яркое солнце. Я думаю, что этим пером мистер Базенби писал письма всем своим друзьям. Это настоящее самопишущее перо, какое бывает у взрослых, и Питер разрешил мне писать им, если я буду аккуратной и не пролью чернила.
Питер в последнее время был расстроен, потому что его друг Мэтью, которому он так часто писал письма, недавно умер от холеры. Это плохо, потому что наша маменька тоже заболела этим. Но маменька уже поправляется, и доктор сказал папеньке, когда думал, что мы не слышим, что случилось настоящее чудо. Я не знаю, чему они так удивились, ведь они всегда говорят нам, что чудеса случаются, если мы молимся, а Питер молился все время, когда не писал письма Мэтью.
Питер сейчас болеет корью, и я тоже. Это очень плохо, потому что нас не отпускают в деревню поиграть с другими детьми, а Питер даже не поехал в школу в начале семестра. Питер даже доволен, зато папенька очень зол. Это письмо нужно будет просушить в горячей печи перед тем, как отправить тебе. Напиши мне, как у тебя дела, потому что у нас очень скучно.
Перо-авторучка, о котором идет речь, выглядит совершенно обыкновенным, оно хорошего качества, со стальным наконечником, корпусом черного дерева и золотым навершием. В большинстве случаев оно работает абсолютно нормально. Если его нынешний владелец пишет им письмо кому-то, кого он любит или к кому сильно привязан (члены семьи или ближайший друг) и в нем описывает болезнь своего знакомого, этот человек чудесным образом выздоравливает. Одновременно та же болезнь настигнет адресата, как только он получит послание, причем с той же степенью тяжести. Это качество не зависит, однако, от того, насколько хорошо письмо было продезинфицировано или прогрето, поскольку связь метафизическая, а не осязаемая. Болезнь не обязательно окажется смертельной, простуда или корь передаются пером с той же легкостью, как и холера, дифтерия, чахотка или бубонная чума. Если адресат письма слабее, чем только что исцелившийся «донор», он вполне может и умереть. И наоборот, когда получатель письма значительно сильнее, или ему доступны услуги отличных медиков, выжить могут оба. Заболев, адресат письма сам становится разносчиком заразы так, как если бы он подхватил ее обычным способом.
Перо изначально принадлежало мистеру Базенби, пожилому джентльмену, отставному армейскому врачу. Единственным развлечением мистера Базенби было написание писем своим друзьям по всей Британии, в которых он жаловался на уходящее здоровье. Со временем его стала переполнять горечь оттого, что его все сильнее одолевали болезни, в то время как его друзья все еще были здоровы, и он не раз ловил себя на мысли о том, как хорошо было бы разослать им все свои недуги так же легко, как письма. В приступе ярости он как-то ночью принял чрезмерную дозу лауданума и все тем же пером написал свою предсмертную записку.
От пера легко избавиться, если только его владелец поймет, что именно оно стало причиной возникших в хронике проблем. Его можно сломать или сжечь без каких-либо негативных последствий для хозяина. Но если персонаж осознает свойства артефакта, он может и засомневаться, стоит ли уничтожать такой очевидно и чрезвычайно полезный артефакт…
Конец всему
После того, как объект на протяжении довольно долгого времени демонстрировал свои магические свойства, перед героями викторианской истории ужасов обычно встает вопрос – как от него избавиться? Несмотря на баснословную ценность Лунного камня в одноименной книге Уилки Коллинза, большинство персонажей книги скорее согласились бы иметь такую же сумму на банковском счету, чем обладать самим самоцветом. Не прошло и суток после пропажи Зеленого Ока Желтого Бога [1], а по его следу уже шли беспощадные убийцы. А в рассказе М.Р. Джеймса «Предостережение любопытным» [2] человек, сумевший найти последнюю из трех волшебных корон, оберегавших Англию от вторжений, отчаянно пытался вернуть ее на место, поскольку знал, что за ним охотится мертвый страж артефакта. Причины, по которым персонажу захочется избавиться от магического или проклятого предмета, могут быть самыми разными – от эффектов его свойств, среди которых может быть и желание совершить убийство, и несчастья, падающие на головы дорогих герою людей, и смертельные болезни, – до желания освободиться от охотников за артефактом, которых на пути к завладению им не остановит даже смерть.
Чтобы избавиться от артефакта, зачастую приходится чем-то жертвовать. Это «что-то» также может разниться, от элементарного сопротивления соблазнам, которыми манит проклятый предмет (богатство, власть или плотские удовольствия), до буквального отделения части тела, вступления под сень церкви, совершения процедуры экзорцизма, уничтожения артефакта или еще чего-нибудь похуже. Чем могущественнее предмет, тем существеннее необходимая жертва, и тем серьезнее опасность, которой персонажи подвергнутся в процессе действа.
Например, вампир-аристократ жаждет избавиться от странного африканского боевого барабана, который его странствующий приятель привез ему с Черного континента, и единственный способ сделать это – вернуть инструмент члену племени, которому он когда-то принадлежал. Вряд ли кого-то из аборигенов можно отыскать в Лондоне. Значит, потребуется дальнее путешествие. Или же, возможно, в городе все же есть члены племени, но прибыли они исключительно затем, чтобы найти и покарать нарушителя табу, и понадобятся длительные уговоры, чтобы они согласились просто принять барабан обратно, разумеется, с извинениями. А вот перед вами колдун-тауматург, заполучивший проклятую книгу с бесценными сведениями, которая поглощает его эмоции с каждым прочитанным (или расшифрованным) словом, принижая его до амбициозного автоматона без капли Человечности, семимильными шагами приближающегося к собственному Зверю. Стоит герою сжечь книгу – и его ждет свобода, но сможет ли он пересилить себя и лишиться столь ценного источника знаний? Если же его собратья по котерии решат «помочь» и уничтожат книгу без ведома хозяина, колдун, конечно, излечится от зависимости, но сумеет ли он когда-нибудь простить друзей?
Можно придумать и более мрачную ситуацию. Некий вампир, ценитель искусства, оказывается обременен портретом, с помощью которого можно вызвать демона, исполняющего любые желания, какими бы темными, кровожадными и жестокими они ни были. Одно дело, если недруг владельца картины упадет с лестницы и сломает руку, но что, если произойдет нечто более тревожное, да еще грозящее серьезным нарушением Маскарада? Например, вставших на пути героя смертных, находят в темном проулке растерзанными в кровавые клочья, или же демон улавливает мимолетный гнев хозяина портрета и набрасывается на его друзей… Как избавиться от столь мощного и злобного артефакта? Можно, конечно, подвергнуться полноценной процедуре экзорцизма, но при этом персонаж наверняка сполна ощутит воздействие Истинной Веры. Если сжечь картину, пламя способно перекинуться на самого героя. Продать или подарить портрет может оказаться недостаточным, чтобы разорвать связь между вампиром и демоном. Возможно, подходящим решением будет выкрасить поверхность картины собственной кровью, встретиться с демоном и убить его, или отдать портрет другу, который примет дар, полностью осознавая все его особенности. В любом случае, необходимо чем-то пожертвовать.
В викторианской истории ужасов очень редки случаи, когда для разрыва связи между артефактом и его хозяином требуется некое злое деяние – это просто не свойственно жанру. Может статься, что предмет необходимо вернуть извергу, создавшему его, но герой сможет найти способ призвать демона и победить его, скорее опираясь на знания, рациональную мысль и свойственную его сердцу доброту, чем стоя на горе тел убитых младенцев. Сородичи, пытающиеся освободиться с помощью злых деяний или бездушно жертвуя другими персонажами, могут разорвать связь с артефактом, но уж точно заплатят за этот успех немалую цену. Возможно, темные силы, ответственные за сотворение артефакта, приметят поступок персонажа и попытаются манипулировать им или заманить его в ловушку. Может быть, черствость будет стоить герою Человечности или привлечет внимание власть имущих. Запах крови или миазмы зла могут привлечь других сверхъестественных существ. Цену придется заплатить сполна – но позже.
Но допустим, что предмета больше нет – навсегда ли? Если артефакт сломать или сжечь, его наверняка уже невозможно будет восстановить; если же его передали кому-то еще, заперли в сундуке, который позже закопали, или швырнули в глубины океана – значит, предмет исчез лишь на время. Игроки при этом должны испытывать обманчивое чувство выполненного долга, зато рассказчик будет иметь законное право вернуть артефакт в игру в некоем отдаленном моменте времени. На некоторое время герои могут быть уверены в том, что негативные эффекты предмета прекратились, а сами они чисты настолько, насколько это верно для Сородича. Проклятие снято, все плохое в прошлом, а от артефакта удалось избавиться, причем надолго. «Надолго» означает до тех пор, пока море не обмелеет, род нового обладателя не прервется, а запретная банковская ячейка остается запертой… Некоторое количество сомнений лишь добавит пикантности истории ужасов.
Учитывая, что хроники могут охватывать целые века, «новое» возникновение артефакта на сцене может действительно произойти значительно позднее – возможно, через сотни лет, когда первый сюжет будет уже давно позабыт персонажами и превратится в пыльную страницу дневника. Игроки (а то и их персонажи) получат удовольствие хлопнуть себя по лбу, осознав, что прошлое вновь преследует их. Им может понравиться пересказывание событий своего прошлого и связанных с ними травм «современным» персонажам рассказчика, или расследование путей, которыми артефакт вернулся оттуда, где был погребен. Рассказчику же потребуется серьезная причина, чтобы вновь вытащить предмет на поверхность; это могут быть происки врагов персонажей, связь предмета с хозяином, восстановившаяся через три столетия, или действия какого-нибудь склонного к манипулированию другими старейшины, который желает посмотреть, как персонажи будут выходить из положения.
Как бы то ни было, третьего явления артефакта быть не должно. Двух раз вполне достаточно, а во второй раз герои наверняка предпримут самые суровые меры, чтобы снова избавиться от предмета.
_________________
[1] Речь об одноименной поэме Джеймса Милтона Хэйеса (1884 - 1940), написанной в 1911 году для сцены в жанре драматического монолога. По сюжету герой крадет драгоценный камень (очевидно, изумруд) из глазницы золотого идола где-то в Непале, после чего вскорости погибает от рук почитателя этого идола.
[2] Монтегю Родс Джеймс (1862 — 1936) — английский писатель, историк, специалист по средневековью, крупнейший мастер рассказа о привидениях. В числе авторов, считавших себя учениками и последователями Джеймса, — Говард Лавкрафт и Стивен Кинг.
-
Рассказы о призраках
Призраки бродят по мрачным коридорам викторианских историй ужасов. Иногда определить, что перед вами привидение, легко: череповидное лицо, забитый пылью рот, полупрозрачное тело или глаза, горящие вечной горечью и ненавистью. В других случаях распознать духа сможет лишь знающий или просто наблюдательный свидетель его появления – силуэт, быстро свернувший за угол в дальнем конце коридора, тень на самом верху лестничного пролета или голос из ниоткуда, напевающий что-то в соседней спальне. Временами призрак выглядит как совершенно нормальный, живой человек, беседующий с протагонистом перед финальным, ужасающим осознанием происходящего, за которым наступит кульминация сюжета.
Замечание для любопытных
Эта глава – не применение линейки «Призрак» к системе «Вампир: Викторианская эпоха», а лишь обсуждение образа привидений в жанре викторианской истории ужасов. Рассказчику следует отойти от концепции призраков из Мира Тьмы и гнаться за впечатлениями, а не за игромеханикой. Гильдии, Арканои и Спектры линейки «Призрак» вряд ли удачно сочетаются с темами и стилем викторианской истории ужасов. Хотя рассказчик, разумеется, свободен в своем выборе, эта глава излагает игровые концепции и сюжетные темы, взятые из художественных произведений описываемого периода, и совсем необязательно соотносятся с Подземным миром, Саваном и тому подобными понятиями.
Викторианские призраки обычно являются в одной из двух форм: в них можно узнать человека или то, что от него осталось (в том числе после смерти), или же они вовсе не имеют человеческих черт. Призраков, имеющих явное сходство с людьми, можно при некоторых обстоятельствах (слабое освещение, временное отсутствие сверхъестественных проявлений или страстное желание самого призрака пообщаться с живыми) даже принять по ошибке за живого человека. Лишь после свидетели замечают отсутствие следов на снегу или в пыльном коридоре, запертый замок в двери, сквозь которую неизбежно должен был пройти посетитель, или внезапно смолкшее пение птиц.
Подобный призрак обычно сохраняет большую часть своих прижизненных качеств и возникает лишь ради того, чтобы решить некие проблемы, произрастающие из его прошлой жизни: защитить нежно любимого члена семьи, потребовать возмездия за некое ужасающее преступление, или убедиться в том, что его завещание будет найдено, и потомки покойного получат справедливо причитающееся им наследство. Если в призраков превращаются маленькие дети, они могут даже не осознать, что умерли, и продолжат спокойно играть в саду или любимой комнате. В таком случае Сородичи, ценящие свою Человечность, должны позвать местного старика-священника, который проведет мирный обряд изгнания, или устроить их встречу с родителями, бабушками или няньками, которые слезно простятся с малышами и наконец отпустят их на волю.
Есть, однако, призраки, которые когда-то и были людьми, но сейчас явно демонстрируют следы смерти, превращающие их телесные оболочки в подобие трупов. Их глаза тусклы, а на поверку оказываются пустыми глазницами, затянутыми паутиной. Под их одеждой копошатся пауки, падая на грязные полы там, где прошел призрак. Кожа обтягивает их тощие лица, а руки холодны и костлявы. Они оставляют на обивке стульев подозрительные пятна, а за их спиной вздымаются облачка пыли. Иногда их плоть в достаточной мере крепка, чтобы они могли напасть на кого-нибудь, оставляя на горле жертвы следы костлявых пальцев. Другой раз они просто способны напугать, хотя само появление такого чучела способно вызвать сердечный приступ у боязливого человека или преступника.
Такие явно мертвые создания поднимаются из своих могил по весьма весомым причинам, подоплекой которых обычно служат страх, боль, утрата или смерть. Возможно, некий воришка вычислил местонахождение чьего-то годами собираемого богатства по подсказкам, оставленным хозяином, а заодно выпустил демона, приставленного охранять клад. И вот теперь владелец желает взглянуть на то, что вышло из его затеи. Может быть, дядюшка хладнокровно преследует племянника, желая завладеть фамильным поместьем. Тогда потенциальному наследнику лучше не заходить в укромные уголки имения по ночам, и уж точно не делать этого одному: его может ждать нечто неожиданное.
Пробудить призрака можно также, создав ситуацию или пробудив чувства, испытанные им в прошлой жизни. Если последнее, что сделала в своей жизни женщина, – выбросилась из окна, перед тем вытолкнув в тот же проем своего тирана-мужа, – похожие обстоятельства могут ненадолго вернуть ее дух в этот мир. В случае же, если одним из действующих лиц является мужчина-грубиян, призрачная дама может и повторить свой поступок («Я почувствовал нечто, навалившееся на меня со страшной силой, – объяснял Вентру, – эта сила буквально проталкивала меня в окно, и лишь милостью Каина я не упал на острые навершия ограды внизу»). Призрак старика, вспомнив о собственных внуках, может явиться детям, которым грозит опасность, и провести их невредимыми через лес. А дух древнего ученого может таиться в глубине подвала, где когда-то располагалась его лаборатория, и заставлять тех, кто зайдет в помещение, повторять его опыты над разбитыми бутылями и пустыми чашами. Позже его жертв находят лежащими в одном и том же месте посреди подвала; их пальцы выпачканы серой и ртутью, а на лицах застыло выражение крайнего ужаса.
Бестелесные призраки когда-то, возможно, и были людьми, но теперь они – не более, чем тень себя самих. То что осталось – это лишь сгусток эмоций, обозначающий свое присутствие соответствующим антуражем или обладающий «телом» из паутины, пыли и клочьев ткани. Такое создание может пробовать повторять проступки, совершенные им при жизни, в отчаянной слепой попытке отыскать смысл, или же, охваченное жаждой мести, преследовать своих убийц, воров, похитивших его собственность, или просто нарушителей спокойствия мест, где когда-то стоял его дом. Действия такого создания, однако, совершенно бездумны, их основа в лучшем случае – животный голод или чувство направления; в самом худшем варианте его ведет некая слепая, извращенная логика, которая способна ввергнуть тайного наблюдателя в панический страх. В подобном существе не осталось ничего от человека, оно будет преследовать свою жертву - какой бы невинной та ни была - за малейший проступок, не слушая отчаянной мольбы. К примеру, жертва начертила карту лабиринта, и дух его создателя получил шанс выследить ее через этот рисунок. Или же кто-то из персонажей стал случайным (и, конечно, нежеланным) свидетелем мерзкого ритуала некоего тайного сообщества, и теперь призрак давно умершего основателя культа жаждет в отместку забрать его жизнь. А может быть, женщина сошла с поезда не на своей станции и ответила на зовущий ее голос – и обрела последователя, от которого так просто не отвяжешься.
Может статься, что призрак принимает форму омерзительного создания, которому нет места в привычных рамках законов природы; его называют «призраком» за неимением более подходящего термина, но на самом деле оно весьма далеко от человека и еще дальше – от понятия «нормальный». К подобным созданиям можно отнести тени нечеловеческих существ, например, оборотней, кровожадных звероподобных тварей, блуждающие по древним лесам, движимые, как и при жизни, лишь жаждой охоты. Их компанию можно разбавить полуоформившимися призрачными существами – созданиями одержимых художников и крохотными голодными сумеречными духами, прячущимися у краев языческих капищ.
Сам факт присутствия призрака говорит о том, что в самой основе мира что-то не так, в нем появилось нечто настолько противное природе, как, например, сами вампиры. Однако в викторианских историях ужасов призраки не нападают на живых и не вмешиваются в их дела без некоего действия, запрещенного или спровоцировавшего духа. Оно, это действие, может быть совершено без всякого умысла (да так наверняка и случится); нечто незамысловатое – вампир, гуляя по старой церкви, воскликнул, что хотел бы познакомиться с предыдущим хозяином поместья (который, к слову, был весьма злобным субъектом и вдобавок владел темной магией). Его желание может исполниться, и тогда да помогут ему небеса. Можно украсть предмет, принадлежавший призраку, или вторгнуться в его святая святых, или просто окликнуть тень, мелькнувшую вдалеке возле стены церковного двора. Эти поступки, возможно, непреднамеренные, но персонаж редко когда пребывает в совершенном неведении. Сосуд, который персонаж взял в руки, на ощупь кажется каким-то липким; в комнате, куда он вошел, холодно как в могиле и к тому же ощутимо попахивает плесенью, а фигура церковного сторожа донельзя напоминает скелет в саване. Почти всегда найдется нечто, служащее предостережением – но, поскольку повесть все-таки относится к жанру ужасов, предупреждение будет проигнорировано, и вспомнят о нем, когда окажется уже слишком поздно.
Изыди!
Итак, герои установили, что имеют дело с призраком, - но что делать дальше? Им придется найти некое обоснование для того, чтобы вмешаться в дела духа, если конечно, они не ищут способа пощекотать себе нервы, не отличаются крайней беспечностью или не страдают безумием. Эта причина, а также сама необходимость изгнать привидение, и определят степень стремления героев избавиться от назойливого духа.
Ситуация может и не иметь выхода. Иногда события, вызвавшие появление призрака, накрепко слились с камнями здания или с самой землей, и изгнать духа практически невозможно. В таких случаях привидения представляют собой нечеловеческие или слабо похожие на людей сущности, которых удерживает в этом мире лишь слепая жажда мести, убийства или сохранения чего-либо в целости. Они давно уже лишились всяких человеческих эмоций и мыслей, и общение с ними невозможно. Единственным эффективным разрешением такой проблемы может быть полное уничтожение локации: подрыв дома или перекапывание долины, где произошло убийство, с тем, чтобы после возвести на этом месте церковь. Столь масштабные изменения ландшафта или строения могут оказаться непосильной задачей, если у того и другого есть хозяин (например, это королевский замок), или объекты просто слишком велики, чтобы их можно было изменить. Тогда Сородичам остается лишь взять ситуацию на заметку и попробовать разрешить ее, надеясь, что через несколько сотен лет злоба призрака сойдет на нет. Как вода истачивает камень, так и время способно истощить эмоции, привязывающие духа к определенному месту.
Территории с привидениями
Внимание сверхъестественных сил может привлекать целый город или местность, причем это будут не какие-нибудь четко оформившиеся призраки, а просто мрачное наследие прошлого или отголоски странных событий. Так называемый «волшебный народец» может оставлять за собой жуткий след: хотя сами они не имеют души и среди них не может быть привидений, после их прогулки в лесу остается отпечаток неестественности. Никаких телесных призраков в таком лесу, конечно, не появится, но между древними стоячими камнями в дорожке лунного света будут появляться странные белесые силуэты, или крохотные создания, которых издали можно принять за детей, начнут оттачивать на припозднившихся путниках свое искусство обращения с кремневыми ножами.
Бывают также и призраки – порождения искусства. Безумные творцы – художники, скульпторы, поэты – населяют мир вокруг себя чудовищными, невозможными плодами своего богатого воображения, которые все же умудряются существовать и даже процветать в обычном мире. Эти выдуманные создания призрачны, видимы лишь тем, кто чувствителен к миру духовному, или тем, кого художественное воображение или безумие делают уязвимыми. Они (призраки) уводят свою жертву в мистическую реальность символов и снов. Испорченные и развращенные субъекты, или же любители абсента и опиума, особенно подвержены таким искушениям.
Попадая в одержимое духами место, жертвы, если предпочтут погрузиться глубже в хаотичные, лишенные логики грезы призраков (а им придется сделать этот выбор), обнаружат, что их не просто ждут здесь, а всегда ждали. Чем глубже они уходят в мечты, тем естественнее кажется им все вокруг: крыши домов всегда имели вычурную, кривую форму, а по улицам неспешно движутся процессии фигур в плащах с надвинутыми капюшонами; на рассвете они ожидают пришествия Короля, Правящего во Крови [1]. Те, кто исследует Книгу Нод, узна́ют в подступающем тумане образы этого текста, а другие персонажи увидят во плоти отклики собственного опыта постижения Путей.
Они видят сбывшиеся пророчества, собственные прегрешения и доблести, заново совершающиеся на улицах сумрачных городов. Поначалу герои будут блуждать в настоящем мире, но с течением времени – одной ночи, месяца, года – они постепенно будут перемещаться все глубже в столь же одержимый город с выдуманными улицами и невозможными закоулками. В какой-то момент перед ними возникнет необходимость выбора между призрачным безумием и логичной истиной реальностью. Те, кто предпочтет порядок и логику, смогут освободиться от плена иллюзий и тенет мрачного безумного искусства. Прочие же сгинут навсегда.
В большинстве хроник персонажам удается найти способ упокоить призрака. В произведениях жанра викторианской истории ужасов такой способ обычно заключается в обнаружении источника несчастий призрака и решении проблемы, или же в насильном изгнании духа.
Вампирам может потребоваться вся их Человечность, чтобы вникнуть в проблему, которая мучает призрака, внутренне откликнуться на нее и найти выход. Каинит из Шабаша, далеко ушедший по своему Пути просветления, возможно, испытает трудности с пониманием эмоций, ставших основной причиной появления духа, или с проявлением искреннего сочувствия (если это потребуется). В любом случае, Сородичу, загнанному в тесные рамки викторианской морали, может быть сложно принять истину, прячущуюся за внешней причиной появления призрака. Может ли благообразие общества встретить лицом к лицу неприглядную суть проблемы и то, что необходимо сделать для ее разрешения? Готовы ли человечные персонажи убить или украсть, чтобы утолить жажду мести, одолевающую духа? Ни для воплощений идеала, ни для подлинных чудовищ это не должно стать легкой прогулкой.
Характеристики призраков
Многие призраки как персонажи не требуют полного набора характеристик или умений. Если беспокойное привидение лорда Кэллоусхилла желает голыми руками уничтожить нарушителей покоя его опочивальни, а затем вышвырнуть их искалеченные тела из окна, важны будут лишь его физические данные. В случае, когда дух древней ведьмы постоянно искушает всех, кто войдет в ее кладовую, не хуже дьявола, подкладывая им под руки яды и пробуждая в них похоть и ярость, то ей вряд ли нужно проявлять себя в материальном плане, иначе она рискует подвергнуться нападению. И, конечно, для викторианской истории ужасов крайне нехарактерной окажется драка с ребенком, даже если это лишь призрак ребенка, плачущий каждую зимнюю ночь в старой детской.
Привидения в викторианских историях ужасов служат сюжетным средством, катализатором, побуждающим действовать скорее протагониста, чем явного антагониста. Вероятно, при схватке это приравняет его к антагонисту, однако суть в другом. Если проблему призрака можно решить, взывая к его эмоциям, раскапывая события прошлого или просто убедив его исчезнуть, то детализированная статистика такому существу не нужна. Бездумному визжащему сгустку пустоты, который мечется по лесу на закате, не зная покоя, за то, что какую-то сотню лет назад, будучи живым, он передвинул межевые камни и так присвоил земельные владения двух сирот, тоже не нужны какие-то особые характеристики - кроме воздействия его воплей на незащищенные уши других персонажей. Рассказчику следует поберечь усилия и просто оставить в описании призрака то, что обозначит его роль в хронике.
Рассказчику следует создать такой образ призрака, взаимодействие с которым вынудит героев изучить неприглядные стороны своей личности или затронуть неугодные проблемы вокруг них. С учетом викторианской морали, окажутся ли вампиры способными осознать горечь и грусть, заставляющие дух дешевой шлюхи перерезать глотки ее бывших клиентов? Сумеют ли они найти для нее несколько утешительных слов, чтобы убедить ее прекратить убийства? Если стае вампиров Шабаша поручат изгнать призрак ребенка, мешающий их главарю-тауматургу спокойно работать, смогут ли они посочувствовать мальчугану, который сбежал из интерната, спасаясь от побоев старших учеников, или воспримут это как обыденный факт прошлой жизни призрака? Удастся ли персонажам уговорить ребенка «вернуться в школу» и обрести покой?
Также призрак может быть изгнан с помощью духовников, научной мысли или простого уничтожения всех объектов, хотя бы отдаленно связанных с призраком. Первый вариант требует участия искренне верующего священнослужителя, наделенного даром Истинной Веры (скорее служителя англиканской церкви, нежели католической, хотя это зависит от региона Европы, где находятся герои), и проведения полноценного ритуала экзорцизма с колоколом, книгой, свечой или еще какой-нибудь внешней атрибутикой. Заметьте, что местные власти никогда не верят в призраков и воспринимают просьбы о проведении подобных церемоний исключительно как проявление эксцентричной натуры персонажей – или, в худшем случае, буйного помешательства.
Второй способ неразрывно связан с образом викторианской науки, дающей ответ на любые жизненные проблемы, и даже такие вещи, как появление призраков, считающей проявлением непонятых пока законов природы, но уж никак не вопиющими небылицами. Эксцентричные последователи могут предложить решения вроде электронных распятий, рентгеновских лучей, контролируемого излучения недавно открытых минералов вроде урановой смолки…[2] которые, конечно же, не сработают. Однако выбор этого метода может удачно вписаться в хронику, герои которой вовлечены в Марш Прогресса и ищут для стоящих перед ними проблем передовых рациональных решений, а не сверхъестественных штучек. Всякие побочные проблемы, вроде не поддающихся лечению язв или радиационного заражения, странных перемещений рабочих инструментов или объяснений перед суеверными местными жителями – это лишь дополнительные возможности для отыгрыша.
Ученый, однако, может оказаться весьма полезным в деле приложения научной логики и рациональной мысли к самим принципам мистики. Вампиры – тауматурги уже научились использовать, например, закон подобия, и точно так же тренированный разум ученого может составить наиболее общую модель мистической энергии или прикладывать свои способности к исследованию причин появления призраков. Даже если сам процесс исследования окажет губительный эффект на его здравый ум и эмоциональную стабильность, прирожденная логика и рациональность мышления окажутся весьма ценными.
Наконец, полное уничтожение всего, что хотя бы отдаленно связано с призраком, заставит его исчезнуть. Такое решение проблемы наверняка окончится попыткой духа помешать, если его физическая сущность позволит. Призрак, склонный к насилию, может напасть на персонажей сам, отчаявшийся бестелесный дух способен швыряться мебелью, а какое-нибудь безвредное привидение самоубийцы будет просто жалобно скулить где-нибудь поодаль. Безопаснее всего (за исключением действий призрака) уничтожить объект днем – но дневное время таит опасность для самих вампиров. В этом подходе самым эффективным будет сжечь любые найденные останки, каменные объекты разбить на куски, а древние манускрипты пожертвовать церкви.
Конец охоты
Как только с призраком будет покончено, Рассказчик должен дать героям ясно понять, что теперь место очищено от зла и противоестественного влияния (кроме, разумеется, присутствия самих вампиров, но это уже другой вопрос). На очищенной земле рано поутру начинают петь птицы, а солнце восходит в новом, ярком ореоле лучей. Животные – собаки, лошади, кошки – больше не отказываются переступать границу территории, как это случалось раньше. Беззаботные дети спокойно играют на лужайке, которой до того сторонились. Матери младенцев уже не предлагают мужьям переехать в другое место. Местному священнику больше не нужно справляться с нервным тиком, предупреждая местных жителей о блуждающих неподалеку посланцах Сатаны. Да и сами Сородичи чувствуют себя куда как более комфортно, бродя по местности в ночи. Вампиры Камарильи вновь соблюдают привычные им нормы человечности. Шабашиты, следующие Пути Гармонии или Пути Дикого Сердца, найдут успокоение в наблюдении за тем, как природа вокруг них вновь обретает свое естественное сбалансированное состояние, а последователи прочих Путей снова погрузятся в стычки со знакомыми врагами, интриги и вызовы. Лунный свет подобно благословению падает на старые могилы на церковном дворике, или на место, где обитал призрак, и легкий ветерок блуждает по лесу, тихо вороша листву.
_________________
[1] Возможно, отсылка к альбому «Reign In Blood» хэви-метал группы «The Slayer», основной темой которого стала деятельность нацистских врачей-садистов в концлагерях.
[2] Урановая смолка - наиболее распространённый минерал урана. Открыт в Саксонии в XVII в. (тогда его называли pechblende (от нем. «смола» + «обманывать»)). В 1789 г. немецкий химик М. Г. Клапрот восстановил извлечённый из смолки минерал до металлоподобного вещества, которое назвал ураном. В 1898 году супруги Кюри смогли выделить из этого же минерала элементы полоний и радий, что подстегнуло исследования эффекта радиоактивности.
-
Рассказы о «нехороших» местах
Что делает то или иное место «нехорошим»? Возможно, причина лежит на поверхности, иначе же потребуются некоторые усилия исследователей, чтобы выяснить, в чем дело. Проблема может заключаться в явной несправедливости или беззаконии – что для цивилизованной личности в равной степени отвратительно – либо в чем-то скрытом и мерзком, хранящемся в семье за семью печатями. Исток может корениться в злобных поступках представителей нескольких поколений или быть отзвуком одного-единственного, но нелепого и притом настолько отвратительного деяния, что на самой местности остался метафизический «шрам». Как гласит пословица, чтобы испортить колодец, достаточно и одного плевка, но всегда есть вероятность, что каждый житель деревни хоть раз да плюнул в сруб криницы - иными словами, все они так или иначе причастны к осквернению окрестностей.
Ощутят ли персонажи хроники необходимость исцелить метафизическую рану и очистить регион, или же они и сами возрадуются порче, искажающей эти места? Те, кто не считает Человечность важным качеством, или, например, последователи чуждых человеческой натуре Путей Шабаша, могут задаться вопросом: предоставить ли нехорошее место его печальной судьбе или же использовать его гнилую сущность во всем ее злобном величии? Зачем бы бессмертным облегчать существование в мире обычным его обитателям? Почему вампиров должно волновать благополучие смертных – физическое, эмоциональное или духовное? Наконец, почему бы – и это, пожалуй, самое важное, для последователей таких путей, как Путь Ночи или Путь Власти и Внутреннего Голоса – не обратить эти таинственные силы к своей выгоде?
Однако существует также немало веских причин на то, чтобы у Сородичей появилось желание очистить «нехорошее место» или, по крайней мере, нейтрализовать его влияние на окружающий мир. Маскарад требует скрывать любые свидетельства активности вампиров. Если местность пострадала в результате действий каинита, герои могут почувствовать потребность «подчистить» за собой или другим Сородичем. В некоторой перспективе вопрос можно распространить и на сокрытие доказательств любой сверхъестественной деятельности. Смертных гораздо проще контролировать, если они не догадываются о вмешательстве сверхъестественных сил в их повседневную жизнь; если они уверуют в существование призраков, магов или оборотней, потребуется лишь крохотный шажок, чтобы поверить в существование вампиров.
Если рассматривать вопрос в более гуманном или эгоистическом ракурсе, некоторые Сородичи предпочитают, чтобы смертные в их стаде были здоровыми и жили спокойно. Вампиры Камарильи, вероятно, будут стремиться разрешить проблему и очистить местность просто ради сохранения собственной Человечности. Каиниты, следующие Пути Гармонии или Пути Дикого Сердца, могут воспринять оскверненный регион как шрам на теле природы и ощутить потребность поправить дело.
Наконец, новообращенные и служители обеих сект имеют определенные обязательства перед своими старейшинами и собратьями по секте. В уплату услуги «кредитор» может намекнуть, что удовлетворится решением этого «небольшого неудобства для смертных». Несомненно, у старейшины будут на то и собственные причины; его/ее строительная компания планирует прирезать себе земли для расширения, он/она присмотрел(а) себе «нехорошее» поместье в качестве нового убежища, или на него/нее так же давят некие группировки других сверхъестественных созданий… Епископ Шабаша знает, что весь регион находится под властью старейшины Камарильи, и желает, чтобы партия героев выполнила роль разведчиков и прощупала силы противника. Может статься, что кто-то из Джованни или Тремеров задолжал иным сверхъестественным силам, а те в уплату потребовали очистить местность. Наконец, вся ситуация может изначально оказаться интригой, направленной против котерии персонажей, а предприимчивый «режиссер» надеется на их гибель. Герои могут так и не узнать, кто на самом деле направлял их, и уж тем более об их истинных мотивах.
Зло, источаемое местностью, может быть направленным или обезличенным. Оба варианта имеют свои плюсы для сюжета игры. Злоба, направленная непосредственно на текущие жертвы «нехорошего» места – то есть на самих героев – может отлично действовать им на нервы и подстраиваться под их собственные слабости. Вероятно, такое влияние не будет иметь особого размаха, а без должной проработки и вообще покажется незначительным. Более абстрактное, общее зло способно испугать персонажей одним своим равнодушием и безжалостным воздействием на все подряд. Став жертвой направленного зла, герой может предположить наличие у недобрых сил некоей заинтересованности в нем (как минимум) и уважения к его способностям. Если же он окажется на пути чего-либо бездушного и беспощадного, как приливная волна, или неумолимого, как огонь, оттенок ужаса будет совершенно иным. Безличное зло может быть куда более ужасающим для большинства вампиров, ведь после нескольких лет не-жизни они должны уже вполне привыкнуть к направленному злодеянию.
В литературе викторианской эпохи моральное и духовное искажение сопровождается физическими метинами или особенностями поведения: по-настоящему «нехорошего» места не может выглядеть нормальным, если хоть чуть-чуть к нему приглядеться. Для персонажей с острым восприятием окружающего мира – например, для образованных Сородичей – нетрудно будет осознать, что здесь что-то нарушает общее равновесие и гармонию. Невосприимчивые индивидуумы, материалисты и представители власти не будут замечать ничего до тех пор, пока не окажется слишком поздно. В отношении любой потусторонней реальности они все равно что незрячие, и потому окажутся легкой добычей для сил истинного зла, превратившись в беспомощные жертвы или объекты дальнейшего совращения. Они не только не почувствуют того, что происходит на самом деле, но и откажутся верить истине, даже если ее подсунут им под нос, или же увидят лишь самые общие, наиболее реальные аспекты ситуации. Они будут искать лишь научное, рациональное объяснение происходящему. Поговаривали, что королева Виктория, к примеру, отказывалась верить в существование лесбийских отношений; так и силы закона, порядка и разума в общем случае будут пытаться отыскать ответ, подчиняющийся принципам природы и вселенной. Какая жалость, что некоторые вещи существуют вопреки природе и переступают порог сверхъестественного бытия…
Клочья тьмы
Вокруг разрушенного зева погреба, что спрятан в глубине сада, пышно разросся папоротник, скрывая вход от взгляда. На темном озере нет ни лебедей, ни даже уток, и рыба не плещется в его мрачной глубине. Дом стоит на отшибе, вдали от дорог, огороженный живой изгородью (которая тоже выказывает признаки запустения, разрастаясь во все стороны без ножниц садовника) и окруженный невозделанными полями. Все в комнатах покрыто пылью, а потолки и трещины в стенах затянуты паутиной. Или же, напротив, помещения поражают наблюдателя неестественной чистотой и отсутствием пыли, а тонкий аромат лавандовой мастики скрывает более стойкий и такой знакомый вампирам запах. Дома в деревне обгнивают по углам, преет и тростник на крышах, черепица местами отлетела, по обочинам дорог разрастаются пышные сорняки. Люди в деревне улыбаются невпопад, а в беседе с незнакомцами умолкают, если речь заходит не о том.
И люди, и сама местность охвачены порчей. Это воплощение дома Ашеров [1], который прогнил изнутри, как и обезумевшее семейство, живущее в нем. В близлежащем лесу есть крохотная поляна с белым камнем посередине; к нему приходят поклоняться танцующие создания, лишь отдаленно напоминающие людей. Ребенок находит старинный том и кропотливо следует изложенным в книге наставлениям, уединившись в долине с отвесными склонами, где грубо высеченные из мрамора статуи наблюдают за ним из-под тяжелых век, а летнее солнце изжаривает воду в лужах, как лихорадка – тело больного. Развалины крохотной деревушки в самом сердце Суссекса все еще помнят ужасы Черной Смерти, а кости погибших от страшной болезни заполняют иссохшие колодцы. Все это лишено естественности, затаилось и разрастается подобно раковой опухоли.
«Нехорошее» место всегда проявляет ту или иную крайность. Здесь либо слишком грязно, либо чересчур чисто. Очаг порчи может быть изолированным, далеким от спокойствия нормальной жизни – и от любой помощи, или же гнездиться в сердце обычного городка или города и оттого выглядеть еще более чуждым в сравнении с повседневной жизнью вокруг. Но такое место никогда не будет нормальным.
Как только протагонист попадает в такую местность, он тут же понимает: здесь что-то не так. Собака боится заходить в дом, а если ее затащить за ошейник – прижмет уши, заскулит и откажется идти наружу, или станет яростно лаять на нечто снаружи, невидимое для ее хозяина. Кошки вздрагивают и стремятся убежать, отчаянно вырываясь и царапая своих владельцев, а может быть, наоборот, купаются в злобной ауре места, мурлыча и слизывая кровь с шерстки. Лошади пугаются и пытаются понести, или дрожат и истекают потом, если их удерживают на месте. Новёхонькие автомобили ломаются. Ребятишки инстинктивно избегают этого места. Птичьего пения не слышно, голос из темных крон деревьев подают одни воро́ны да сороки.
И вот границу опасной зоны переступают вампиры, которые иногда даже не осознают этого, пока не ощутят весь ужас «нехорошего места».
Возможно, они и услышали бы предупреждение, попытавшись разузнать что-нибудь заранее. Наверное, стоило послушать чудака фермера, сказавшего им о старом доме, где давно уже никто не живет... Или обратить внимание на сплетни кумушек на деревенской площади, галдящих о том, что на берегах озера творятся странные вещи. Если заглянуть в архивы полицейского участка или местной лечебницы, наверное, можно указать на какой-нибудь перекресток или полуразрушенное питейное заведение, где чаще всего совершаются преступления и гибнут люди. Однако неотъемлемой частью жанра является осознание того, что уже слишком поздно что-либо предпринимать. Даже будь герои в некоторой степени подготовлены, что-нибудь должно стать для них сюрпризом. Понимание ситуации окажется запоздалым и всегда неполным. Часть природы никогда не сможет понять того, что природе чуждо, и поэтому все неестественное оставляет столь глубокие следы. Даже каиниты, сами будучи далекими от естественности существами, все же сохраняют в себе достаточно человеческого, чтобы оказаться под угрозой.
«Нехорошее» место всегда полно знамений и символов, даже если их замечают чересчур поздно. Часы громко тикают, отсчитывая неумолимое время до полуночи, или, наоборот, их стрелки замерли, как и все вокруг – застывший фрагмент неизменного зла. Мох и плющ на стенах дома старые, подгнившие, местами истлели совсем, а комнаты внутри, напротив, чисты до стерильности и лишены каких-либо следов нормальной жизни. Белый камень посреди лужайки не пострадал ни от ветра, ни от дождя, на нем нет побегов травы в трещинах – в общем, никаких признаков естественного природного воздействия. На крыше дома рядком сидят воро́ны, но не видно ни одного голубя или воробья. В огороде растут лишь белладонна и паслен, а пустынную детскую комнату затянули своими сетями пауки.
Подобная порча может проистекать из множества различных зол. Если рассказчик ведет хронику для котерии с долгой и подробной историей, он может связать порочность места с прошлыми поступками некоего врага персонажей или с каким-нибудь давно уже позабытым решением самих героев. Наверное, они вспомнят упыря, изгнанного за ненадобностью и вынужденного вернуться домой, почти обезумевшего от жажды витэ. Что он сотворил со своей семьей, если жители деревни после сожгли их дом и вот уже пять поколений сторонятся места, где он стоял? А была еще и девочка, случайно оказавшаяся не в том месте, не в то время, от чьего тела избавились, сбросив в пустой колодец. Кто – или что – выбирается из сруба по ночам в мешанине белых простыней и темных волос, с лицом, вида которого не вынесет ни один здравый ум?
Важная деталь таких поступков состоит в том, что они, очевидным образом, ненормальны. Только ненормальные действия порождают соответствующие последствия. Это может быть бессмысленное убийство, порочное влечение родственников друг к другу, медленно сводящие с ума ночные кошмары – в общем, нечто противное естественному ходу вещей. Мать прячет своего младенца в свинарнике, чтобы скрыть перед мужем свою неверность. Отец годами насилует свою дочь, и ее крики боли сохраняются в стенах дома на целые поколения. Детишки, играющие с огнем в уединенной пещере, истязающие своих питомцев и с хихиканьем наблюдающие за ними, бьющимися в агонии, призывают на свет нечто, и оно, впитываясь в каменный свод, оскверняет его. Община выбирает в своей среде «козла отпущения» и жестоко избивает его, вымещая на нем всю свою ненависть и гнев, и их злоба пятнает мир. Люди способны оставить на челе природы такие отметины, залечить которые сама она не в состоянии – если, конечно ей не помогут.
В деле могут быть замешаны и иные сверхъестественные силы. В ночи бродят ведьмы и колдуны, и некоторые из них обладают мистическим наследием более древним, чем потомки Каина, старинными тайнами и большим могуществом. Правда это или нет, но они способны повелевать силами, неподвластными обычным людям – ранящими землю и эхом отзывающимися в лесах. Их ритуалы и обряды могут накликать нечто, чересчур сильное или слишком ужасное, способное блуждать по миру, не оставляя следов. Что на самом деле скрывается за грубо вырезанной улыбающейся маской или фигуркой смешного доброго божка? Кажется, лет десять назад три мага попробовали призвать козлоногого бога Пана, пытаясь отдернуть завесу, отделяющую плоть от духа – но то, что пролезло в открытую ими щель, одного свело с ума, другого заставило убить себя, а третий удалился от мира в дальний скит. Теперь это существо приманивает детишек из окрестных деревень, учит их пению древних гимнов и заставляет приносить в полнолуние кровавые жертвы. Его дитя, слепленное из земли, конской плоти и тела обыкновенной женщины, бродит по болотам и оставляет свое семя в земле. Магу не нужно быть обученным или даже образованным, чтобы призвать в этот мир нечто, уничтожить которое уже не удастся. Зло ждет только приглашения, зато потом…
Отметины на челе мира способны оставить также оборотни и прочие изменяющие облик существа. Ведь они, в конце концов, и сами существуют вопреки законам природы, и одного лишь взгляда на них иногда бывает достаточно, чтобы свести смертного с ума. Если родоначальник всех вампиров – Каин, кто тогда был предком всевозможных “перевертышей”? Места, где они проводили свои ритуалы, часто бывают затронуты потоками странной энергии, способными исказить или сжечь тело вампира, и населены мстительными духами диких лесов. Случалось и так, что здесь происходили убийства или разрушались новехонькие фабрики и станки – и тогда в этих местах появлялись хищные твари, вобравшие в себя сущность порчи и осквернения. А кое-где такие существа, повинуясь чужой воле, нападают на деревни, заставляя людей вести себя подобно скотам и предаваться всяческим извращениям.
«Маленький народец с холмов» - еще один потенциальный источник ужаса. Фальшивые фотографии крохотных человечков с крыльями бабочек ввели в заблуждения Артура Конан Дойля [2], но большинство исследователей, изучивших эту тему досконально, знают о существовании чего-то худшего, чем то, во что верят начитавшиеся сказок дети. В уединенных уголках Корнуолла и Уэльса маленькие бурые или серые человечки со змеиными глазками танцуют в лунном свете; если же возле некоторых перекрестков вдруг находят рыдающую, покалеченную женщину, соседи по деревне сторонятся ее, а позже - и ее дочери, которая рождается в положенный срок. В подвале старого дома прячется нечто, оно разевает огромную пасть и жаждет крови ребятишек. Бледные всадники, мужчины и женщины, в гордости и жестокости не уступающие самым злобным шабашитам, то и дело появляются на дорогах, и те, кто встретился с ними, исчезает навсегда. Древние греки называли фурий «милостивыми» в надежде умиротворить их; точно так же народная молва зовет этих существ «справедливым народом». Если уж их скверна затронула местность, возможно ли когда-нибудь отчистить ее насовсем?
Персонажи могут и не трогать небольшие очаги, пораженные метафизической порчей. Их можно обойти стороной, посетить (ненадолго), а затем забыть. Ведь для вампира нетрудно выбросить из головы сам факт существования «нехорошего» места, не так ли? Можно не обращать внимания на ночные кошмары и на смертных, оставшихся в опасности. Территория ограничена, и наверняка пострадает лишь несколько человек – но ведь смертные погибают каждый день; одним больше, одним меньше… Влияние этих мест не должно распространяться – нет, оно просто не способно распространяться. И там, внутри, нет ничего, что могло бы запомнить имя вампира. Это глубоко угнездившееся зло просто не может быть туманным намеком на подлинную сущность таинственных Патриархов…
Поместье Мэлоу
Деревенские жители больше не подходят близко к поместью Мэлоу. Десять лет назад гувернантка, воспитывавшая двойняшек – сына и дочь хозяйки, исчезла в неизвестном направлении, забрав девочку с собой. Сама хозяйка и ее слуги покинули дом на другой день, а остальной штат поместья получил из Лондона приказ об увольнении. Никто не поинтересовался, что произошло со вторым ребенком, мальчиком. Все сошлись на мысли о том, что его отослали в какой-нибудь пансион. Но вскоре троих деревенских ребятишек одного за другим нашли задушенными под старой яблоней в полях. Взрослые срубили дерево и тех пор стали избегать поместья.
Тело мальчика, которого звали Марк, – вернее, его скелет – все еще спрятано на чердаке господского дома, и плющ прорастает сквозь разбитое окно и детские кости. Гувернантка двойняшек, мисс Джесс Моллас, была душевнобольной. Почти год она попеременно флиртовала с Марком и запугивала его, и постепенно убедила себя в том, что мальчик одержим злыми духами старых слуг – предыдущей гувернантки и дворецкого. Чтобы «спасти» мальчика, она удушила его, а потом сказала хозяйке, что ребенок сбежал. Часть его боли и неуверенности пропитала дом и его окрестности. По ночам плети плюща и ветви кустов оживают и обвиваются вокруг шей живых, а деревья беспрестанно раскачиваются, словно от сильного ветра. Все, что осталось от Марка, – это его уверенность в том, что необходимо убивать людей, чтобы спасти их, особенно детей. А еще ему необходимо найти тех двух давно умерших слуг и убить их тоже, потому что они – злые. Вообще, все люди – злые. Так говорила мисс Моллас, а уж кому знать лучше, как не ей.
_____________
[1] Рассказ Эдгара Аллана По “Падение дома Ашеров” (1839-1840) повествует о брате и сестре Ашерах, живущих в чрезвычайно мрачной обстановке. Образ их поместья играет первостепенную роль в создании ощущения угнетающей атмосферы, которая царит в доме. Об этом рассказе также упоминается в основной книге линейки (глава V).
[2] Речь идет о «феях из Коттингли» (англ. the Cottingley Fairies) — серии фотографий, сделанных в 1917 – 1921 годах двумя девочками-подростками, Элси Райт и Френсис Гриффитс. Фотографии должны были служить доказательством реальности существования «маленького народца». Только в 1983 году журналисты сумели выудить из пожилых дам признание в фальсификации. Сэр Артур Конан Дойл до самой своей смерти в 1930 году непоколебимо верил в подлинность фотографий.
-
Бо́льшие беды
Как бы далеко персонажи хроники ни ушли по пути своей бесчеловечности, и какими бы изощренными они в этом ни стали, их должен охватить ужас от осознания того, насколько природа может быть искажена по сравнению с естественным порядком вещей. Даже Цимисх, наслаждающийся поиском новых форм плоти, или Тореадор-отступник, получающий удовольствие от боли и пыток, сумеют найти нечто отталкивающее в областях скверны, которые растут и распространяются и при этом были порождены поступками людей. Сообщества или территории, охваченные порчей, обладающие чем-то вроде стабильной (или развивающейся) экосистемы порока – поистине страшная вещь. Они увеличиваются в размерах, благоденствуют и оделяют своей мерзостью мир вокруг себя.
Как уже упоминалось, Сородичи могут взяться за расследование и решение такой проблемы по своей воле, по чьему-либо приказу, в силу иных обязательств и по множеству других причин. Одно из основных различий между крупным и сравнительно небольшим «нехорошим» местом – это сложности, возникающие при попытке покинуть его. Даже используя самый быстрый транспорт и все подвластные вампирам силы, можно затратить часы, чтобы, к примеру, уехать из уединенного уголка в Хайленде [1], не говоря уже об одиноком острове, уплыть с которого практически невозможно. Разрушенный город окутан густым туманом, а всякий проулок в нем без конца поворачивает, вновь и вновь выводя героев к бальному залу, где толпа гостей в полумасках все еще танцует, раздвигая в улыбках мертвые губы. Чудовищные механизмы – плоды трудов спятившего ученого, полновластного хозяина целого лабиринта фабрик, – теперь работают сами по себе, и сумеют передвинуть стены и разрушить входы, чтобы удержать котерию в плену и без какой-либо связи с миром.
Однако подлинный ужас крупного очага противоестественности кроется в ответе на вопрос: как вообще может существовать место, подобное этому? Даже вампиров Шабаша, гордящихся своей чудовищной натурой и тем, что они сумели перешагнуть порог мелких ограничений человечности, вид таких, разрастающихся вширь земель заставит затрепетать. Мудрые шабашиты сторонятся Пути Откровений Зла, и точно так же они будут ощутимо опасаться существ, благоденствующих в самом сердце очагов тьмы. Что касается Камарильи, их мотивы могут быть любыми, от чисто практических до высокоморальных, но мало кто из здравомыслящих членов секты осознанно позволит порождениям зла пустить ростки в его собственном саду.
Каковы же характеристики крупной территории, проявляющей признаки осквернения? Основными будут ее размеры, «здоровье» и отличительные особенности порчи. Место может охватывать область площадью от крупного села до целого острова, от сотен квадратных миль болот до дремучей лесной чащобы, и везде найдутся следы нечестивого сношения людей и демонов. Такая территория обширнее, а покинуть ее труднее, чем мелкие страшные местечки, о которых говорилось ранее. Что касается «здоровья», то местность, подпитываемая собственными извращенными плодами, не выказывает ни малейших признаков упадка, перехода к сопереживанию и милосердной смерти. Наоборот, она будет разрастаться и в материальном плане, и в эмоциональном, и в духовном. Особенности противоестественного состояния могут оказаться столь же извращенными, странными и вконец чуждыми человеческой природе, как и примеры меньших локаций, описанные выше.
В викторианскую эпоху, полную чудес, смертные и сами способны к созданию масштабного ужаса. Повесть Артура Конан Дойла «Долина ужаса» рассказывает о том, как община рудокопов в горах Гилвертон подпала под влияние некоего Союза Свободных, полумасонской организации, служащей прикрытием для сообщества убийц под названием «Чистильщики». Вся долина знает о Чистильщиках и боится их, а те, контролируя и местную власть, и почту, берут что хотят – любые деньги, социальные блага и личные услуги. Общественными работами пренебрегают, налоги и поборы непомерно высоки, отчеты подчищаются прикормленными бухгалтерами, а обычные жители запуганы настолько, что держат языки за зубами, опасаясь худшего. По всем стандартам доброй викторианской эпохи это место ужасно. Общественный договор не соблюдается, обыкновенный человек не может спокойно жить и честно зарабатывать себе на кусок хлеба, а закон без конца попирается взяточниками и вымогателями. Вот и сама долина внешне выказывает признаки разложения: заваленные шлаком копи, темные шахты, не оседающая в воздухе угольная пыль, густой туман и рабочие, коротающие дни за выпивкой и азартными играми или притворяющиеся больными, вместо того, чтобы трудиться.
Сородичи и сами способны отравить какой-нибудь регион (в переносном смысле), обращая его жителей в упырей ради уверенности в своем влиянии на местное население, а затем претворяя в жизнь свои планы в тщательно подготовленных условиях. Ведь наступают времена, когда вампиры даже не могут надеяться реализовать свои амбиции в области социологии или магии без полномасштабного эксперимента. Для этого потребуется наблюдение за деревней, островом или даже целым городом на протяжении нескольких поколений или веков, чтобы досконально изучить результаты некоторых проектов.
Подобные долгосрочные тайные манипуляции имели место в мире столько, сколько существуют сами манипуляторы и возможности. В викторианскую эпоху эти пробы лишь обрели новые формы и мотивы, сочетая свойственное ей стремление к рациональному мышлению и опытам со свежими идеями о духовном единении и древнее тяготение к власти над соседями и окружающими территориями. И начинающие экспериментаторы, и уверенные в себе повелители земель используют новый язык, чтобы обсуждать цели и средства их достижения. Желание наблюдать за смертными, с годами все глубже увязающими в борьбе с навязанной им властной структурой, кровосмесительными семейными отношениями и полуночными кровавыми ритуалами – это не чей-то садистский посыл, а лишь благородное стремление воссоздать некоторые описания из Книги Нод. Странные люди в лесу, доведенные Помешательством до состояния диких зверей – это не попытка воссоздать нечто вроде извращенных райских кущей, а старания открыть что-то новое в базовых мотивах поведения животных.
Если некий Цимисх пожелает изучить собственные идеи о скрещивании упырей, преобразованных с помощью Изменчивости, то ему для этого потребуется, естественно, уединенное местечко, хороший источник «материала» для экспериментов и возможность наблюдать за эволюцией своих особей из поколения в поколение. Вентру, выстроив теорию об идеальном и должным образом направляемом обществе, может обосноваться в небольшом городке или крохотном порту, чтобы проверить свои идеи в деле. Он будет нуждаться в систематическом наложении Уз Крови на упырей, создание новых политических структур или стирание памяти у горожан с помощью Доминирования всякий раз, как вампир почувствует необходимость опробовать новый метод поддержания общественного порядка. Тореадор способен приобрести особняк в глухой сельской местности и содержать там группу художников, прикованных к стенам (чтобы не сбежали), кормить пленников кровью детей в попытке развить их талант и закапывать под кустами роз в саду, если им не удастся угодить хозяину. Даже сторонников преобразований могут обуять жестокость и навязчивые идеи, и тогда какой-нибудь Бруха станет вымещать свои приступы бешенства на телах тех членов городского совета, чьи решения ему не понравились.
Прочие сверхъестественные создания также способны оказывать разрушительное воздействие на природу, особенно если они активно плодятся или образуют рой – как это свойственно некоторым из них. Оборотни, как правило, живут племенными группами, и им легче всего существовать небольшими семействами тут и там по всему региону, периодически собираясь где-нибудь в его центре для проведения своих мерзких кровавых ритуалов, восхваляющих жизненную силу. Их обряды могут породить области тьмы, охватывающие территорию странными руническими сетями, привлекающими полуночных духов безумия и всяких извращенных тварей, заставляющих смертных вести себя по-дикарски аморально. К счастью, оборотни избегают городов, хотя образованный вампир может представить себе жуткую ситуацию, когда кто-нибудь из люпинов сумеет сыграть на вошедшем в моду интересе к древним языческим культам. Возможно, и существует какой-нибудь упомянутый в анналах истории артефакт или руины, скрывающие в себе невообразимые тайны, чьи особенности большинство старательных, рационально мыслящих археологов объяснить не в силах.
Маги могут проникнуть в поселение под прикрытием своих ковенов и кабалов – спросите кого-нибудь из Тремер, насколько это осуществимо. Они станут вещать о своих колдовских доктринах с кафедр университетов, в салонах оккультистов и спиритуалистов. Они способны обучать детей мрачным песнопениям, которые призывают и пленяют духов, заманивать непорочных девиц в свои тайные культы и предлагать эликсиры жизни или яды старикам и тем, кто разочаровался в жизни. Могут также объявиться вызванные магами сверхъестественные создания, или мерзкие существа, которых в народе называют феями, или даже давно покойные люди, с которыми спиритуалисты, по их собственным словам, способны общаться. Кто знает наверняка, не осквернили ли эти никем не видимые создания саму местность, не говоря уже о заметных среди людей признаках порчи? У Джованни, например, есть собственное мнение о мотивах и способностях мертвых, и одного его уже достаточно, чтобы обеспокоить любого здравомыслящего вампира.
Остров Рондел
На этом острове близ побережья Уэльса летом приятно и тепло, а зимой выпадает не так чтобы уж много снега. Под крышами домов устраивают себе гнезда ласточки, давшие название всему острову: «Рондел» происходит от искаженного hirondelle, что по-французски и означает «ласточка». Местные жители – простые крестьяне – каждое воскресенье посещают церковь в своей лучшей одежде, вежливо улыбаясь и кланяясь старшим. По ночам же отцы семейств возлегают со своими дочерьми, а летом мужчины и юноши засевают борозды в полях собственным семенем. В дни зимнего и летнего солнцеворота деревенские старухи собираются на скалистых обрывах на севере острова и приносят в жертву морю самого младшего ребенка в деревне, кидая в волны части его истерзанного тела.
Языческие обряды так никогда и не ушли с острова Рондел, а священники, сменявшие друг друга в приходе крохотной местной часовни, либо получали взятки, либо пребывали в блаженном неведении. Нынешний викарий, преподобный Идрис, разменял уже седьмой десяток и почти оглох. Дети сидят у него на коленях и изучают Библию, а затем бегут домой к матерям, чтобы узнать, как правильно сжигать птиц в клетках в ночь Самхейна, и как отдавать свою кровь и свое семя земле и морю. Население Рондела понемногу вырождается, хотя новые люди то и дело переезжают сюда с большой земли (такое случается примерно раз в поколение). Через несколько десятков лет явные признаки генетических дефектов – внешние проявления внутренней порчи – станут очевидными.
Очищение и его последствия
Как и в случае с местом, где обитают призраки, ключевым моментом сценария, включающего в себя «нехорошее» место, скорее всего, будет его очищение или (в зависимости от личных целей вампиров) подчинение себе. Наиболее важной для протагонистов частью такой задачи обычно становится уничтожение исходного источника скверны. Им потребуется выдворить вампира-хозяина с насиженного места или уничтожить его, перебить оборотней или принудить магов развеять свои заклятия или изгнать призванных ими демонов.
Справившись с этим, героям нужно будет либо завершить очищение местности самостоятельно, либо позволить природе самой залечить нанесенные раны. Для этого может потребоваться похоронить непогребенных мертвых, вновь засадить зеленью земли, оскверненные некими странными обрядами кровавой магии, или привести в опустевшую деревню новоселов – обычных людей. Как только сердцевина порчи будет уничтожена, природа вновь установит свои законы, и все вокруг пойдет привычным путем. Если же персонажи-вампиры захотят подчинить оскверненное место своей воле и сохранить его как личный источник силы или в качестве собственной твердыни, им следует предпринять определенные действия для того, чтобы утвердить себя в роли самых могущественных существ в регионе. Герои могут даже, по желанию, усугубить источаемую местностью ауру разложения, толкая ее обитателей на все более бесчеловечные поступки, проводя ритуалы, которые, как удары бича, уже навечно останутся на беззащитном теле природы. Такое решение у вампира Шабаша в зависимости от ситуации может поднять значение Убежденности/Самоконтроля или снизить показатель Совесть/Инстинкт, а у вампиров Камарильи гарантированно снизит Человечность.
Если становится очевидным, что источник скверны – действия людей, персонажам придется вовлечься в жизнь смертных с тем, чтобы разрешить ситуацию. Это может вылиться в интересный игровой процесс, поскольку заставит героев оценить то, что осталось от человека в них самих. Им придется вникнуть в ситуацию, чтобы определить, в чем же проблема, а затем на основе своих инстинктов и воспоминаний о том, каково это – быть смертным, попытаться последовательно решить ее и создать новый, устойчивый порядок вещей в регионе. Убийство человека, стоящего на самом верху организации, которая управляет всеми вокруг, запугав их, не даст ровным счетом ничего: место покойного лидера попросту займет один из его подручных, и все вернется на круги своя.
Может статься и так, что вернуть местность и ее жителей к нормальному существованию не получится. Зверолюди с преобразованной Изменчивостью плотью, рабы, чем разум ранее находился под контролем, и давно созданные упыри не сумеют восстановить свое прежнее состояние моментально. Вероятно, им это не удастся вообще. Следы материального и духовного осквернения способны сохраняться на теле природы на протяжении столетий. Деревья станут увядать и засыхать, поля – оставаться бесплодными, лишенными всякой подпитки, а воды озер – темными и пустыми, как зимний лед. Межевые границы, сложенные из кирпича или камня, будут похожи на шрамы на лице земли, а на некогда плодородных пашнях станут выситься кучи мусора.
В некоторых случаях герои могут решить, что смерть будет наилучшим, самым милосердным разрешением ситуации для искалеченных физически и духовно обитателей местности. Однако тогда самим персонажам придется в дальнейшем существовать с осознанием последствий сделанного выбора, и это должно отразиться на значениях их Человечности или Пути. Рассказчику стоит включать подобные трагические эпизоды в сюжет хроник (если вообще прибегать к этому) крайне редко – не более одного раза, поскольку многократное повторение столь непростого морального выбора умалит его силу.
__________________
[1] Имеется в виду Шотландский Хайленд (Highlands of Scotland) – Северо-Шотландское нагорье, горная северо-западная часть Шотландии, занимающая 2/3 ее территории. Народное название «Хайленд» появилось, чтобы подчеркнуть резкие различия в образе жизни шотландских горцев и равнинных шотландцев, земли которых назывались Лоуленд (Lowlands).
-
Рассказы о тайных верованиях
Люди викторианской эпохи тратили массу сил и воображения не только на научные исследования, но и на познание чужих религий, и на попытки заново открыть собственное «мистическое наследие». В эту эпоху можно было встретить и яркую оригинальность, и строгую приверженность правилам, причем зачастую в одном и том же культе. Некоторые эксцентричные личности искали следы мифического прошлого, будучи свято уверены, что оно существовало, и пытались обнаружить связные учения, которые можно было бы проследить до неких Древних Наставников. Другие погружались в изучение принципов друидизма, шабашей, кровавых жертвоприношений, совершаемых нагишом обрядов и прочих материалов, что были так красиво (и неважно, если кое-где неточно) иллюстрированы Бёрдсли [1]. Рационалисты искали способы сочетания новых отраслей науки и школ мысли с собственными верованиями, надеясь преобразовать традиционные религии в лучшее, более глубокое понимание вселенной и Бога. Те, кто изучал иностранные культуры и религии, старались – каждый со своим уровнем знаний и деликатностью – отыскать в них пока неизвестные европейцам истины.
В любом крупном городе Европы, и уж точно в Лондоне, обретается огромное количество подпольных исследователей оккультных тайн, искателей мистики, потенциальных язычников (которым осталось лишь найти свою Подлинную Традицию), рационалистов, культистов, ученых и приверженцев чужестранных религий, чье понимание основано на не до конца понятых культурных принципах и перевранных при толковании манускриптах. Все вместе они – более чем удобный источник упырей для Тремера в любой хронике. Эта субкультура процветает, объединяя сотни взаимодействующих между собой крохотных культов и группок, у каждой из которых имеется собственное видение Истины; всех их толкает вперед то же, что заставляет других людей исследовать Черного Континента, привносить достижения промышленности в сельскую местность и делать революционные научные открытия в лабораториях по всей Европе.
Однако в этом разделе мы не будем обсуждать возможности упырей или культов, способные утолить жажду власти вампиров. Вместо этого в нем рассматриваются примеры идей и концепций вероятных противников, а также угрозы, которые способны породить столь эгоистичные и беспорядочные исследования. Смертные в погоне за просветлением и властью (как бы они сами не определяли свою цель на словах) могут быть столь же опасны, как и многие Сородичи. Персонажи вольны верить или не верить в это – их собственные Дисциплины и искусство Тауматургии наверняка убедили их в собственном главенстве на всей планете, а заодно в том, что они являются повелителями ночи и той самой силой, что управляет обществом.
Одной из тем викторианских историй ужасов как раз и может стать осознание ошибочности подобных предположений.
Собственно, уже одна лишь задача прекращения деятельности культа может на поверку оказаться труднее, чем кажется героям. Расследование должно сначала вычислить сам культ, его цели и верования. Поскольку последователи культа наверняка держат свою деятельность в строжайшей тайне, это может вызвать затруднения. Извещение представителей власти о культе имеет свои отрицательные стороны. Одни культы имеют своих агентов в местных органах власти и среди знати, а другие занимаются столь отвратительными вещами, что какой-нибудь констебль просто откажется поверить в существование подобной мерзости («Простите великодушно, сэр, но, по вашим словам, миссис Мэгхэм, живущая в дальнем конце улицы, приносит младенцев в жертву индусскому языческому божеству? Я правильно вас расслышал?»). Даже если персонажам удастся избавиться от членов культа – самим или чужими руками – как смогут они быть уверенными в том, что выкорчевали все до единого ростки скверны? На то, что создал один человек, позже может запросто набрести другой, а силы, к которым однажды уже взывали, только рады будут услышать новую мольбу. Если же попытаться взять в свои руки власть над культом, это способно пагубно сказаться на душе и рассудке героя.
Силы прошлого
Те же умозаключения, которые в будущем станут основой для постройки научных лабораторий, заставляют и знающих ученых, и беспечных, претендующих называться язычниками, пытаться нащупать следы «мифического наследия» и «классических традиций», которые, по их убеждениям, передавались сквозь века от зари времен. Возможно, подобные учения и наследия и существуют, однако лишь немногим искателям удастся что-либо найти, и еще меньшему их числу – приобщиться к накопленной мудрости. Поэтому большинство вероятных «наследников древних обычаев» выказывают рвение, которое можно было бы потратить с большим толком, нежели на попытки сложить в единое, связное целое разрозненные кусочки старых историй о ведовстве, народных легенд, бабушкиных сказаний и наполовину расшифрованных археологических отчетов.
Кое-кто из таких горе-исследователей будет испытывать неудобства при соблюдении подлинных языческих обычаев или классических практик, даже с учетом своего опыта и умений (в том случае, если рассказчику нужен будет в его хронике культ с длинной историей), или просто положится на удачу, однако большая их часть станет опираться на имеющиеся ресурсы. Для настоящего искателя могущества и просветления отсутствие доказательств или сомнительность источника сведений не является поводом останавливаться в своих попытках проведения ритуалов. Они с радостью облачаются в белые балахоны, сходятся в одиноко стоящих каменных кругах, приносят в жертву черных быков или белоснежных ягнят, окропляют себя их кровью или же танцуют обнаженными в утренней росе, а еще клянутся в верности древним богам и богиням. Их фанатизм может быть опасен, но еще страшнее будет, если они получат ответ на свои воззвания.
Как известно любому, кто разбирается в сверхъестественных силах (но, пожалуй, немногим Сородичам), некоторые существа способны услышать бестолково читаемые молитвы и предложить в ответ свою силу, явившись в соответствующем облике. Их дары ввергнут обманутых жертв еще глубже в пучину кровавого насилия и сексуальной разнузданности. Как черви, подтачивающие корни могучего дерева, эти создания подрывают самые основы стабильности викторианского общества, с каждым новообращенным распуская свои коварные щупальца все дальше. Такие культы обычно немногочисленны, но от этого не менее опасны. Они противостоят рациональной мысли и научному прогрессу нового века, даже если изначально их организаторы пытались всего лишь соединить прошлое, настоящее и будущее в золотую цепь традиций. Они проповедуют беспричинное кровопролитие и иррациональную похоть, и рискуют неосознанно встать на пути служения истинному злу. И Камарилья, и Шабаш знают, что держать в узде внутреннего Зверя и даже сосуществовать с ним возможно, но нельзя позволять ему брать верх – но именно этого-то и желают достичь многие из таких вот почти-что-язычников.
Тринадцать спутников Велунда
Эта группа мужчин (и только мужчин – женщин они в свой круг не допускают) – претендующих на звание колдунов, друидов, кузнецов и ученых – сформировалась как нечто похожее на классический круг следования старым кельтским традициям, воздавая должные почести Велунду, Мастеру Кузни и Повелителю Осени [2]. Накопленные ими знания обширны, однако не имеют единой направленности и разрозненны; группа активно ищет новых документальных свидетельств своих теорий относительно древних Королей-друидов. Членов общества можно встретить в Оксфорде, Кембридже, Лондоне и Эдинбурге, но, находясь далеко друг от друга, они при необходимости могут быстро связаться друг с другом по телеграфу. Эти люди владеют, в некоторой степени, основами ведовства. Более важно то, что некоторые из них занимают кафедры профессоров или читают лекции, в тексты которых просачиваются их лишенные логики умозаключения. Непрерывно впитывая эту скверну, умы юных студентов уходят от рационального мышления или просто лишаются здравого смысла.
Мудрость далеких земель
Может быть, из-за роста неподдельного интереса к чужеземным культурам, а возможно, предпочитая иностранный мистицизм «домашнему» разнообразию - просто из согласия с известной пословицей, что «у соседа трава зеленее» - так или иначе, и серьезные ученые, и дилетанты от магии дружно и активно исследуют таинственный Восток. На практике они изучают все, что не относится к Европе или Америке, не охватывая вниманием, пожалуй, только самые удаленные уголки России с их интересным фольклором. Экзотическая мудрость заморских земель, получаемая с помощью подобных лихорадочных поисков, перерабатывается в новые концепции, которые вклиниваются куда только возможно (а частенько и туда, куда нельзя) в современные философские концепции или же в религиозные течения, относимые к христианству лишь по названию и исповедуемые безграмотными последователями. Поскольку с исследователями такого толка по-настоящему мудрые наставники эзотерических доктринах восточных учений связываются редко, рассказчик может с уверенностью утверждать, что подобные игровые персонажи оказались сбитыми с толку, введенными в заблуждение, опасными – но твердо убежденными в верности своего пути.
Индия – один из самых удобных источников такой псевдо-просветительской информации, особенно если учесть владычество Британской Империи в регионе. Популярное увлечение «индусскими» штучками способно замаскировать исследователей мистики среди тех, кого меньше всего можно заподозрить в этом: ну кто сможет додуматься, что милая дама средних лет, вдова полковника Дженкинса, ищет смысл в недопонятых виршах, восхваляющих Шиву Разрушителя? Задумайтесь: в доках Лондона трудятся толпы рабочих-иностранцев – кто знает, сколько среди них последователей странных верований, желающих передать другим частицы опасного знания? Точно так же увлечения вещицами, сработанными в подражание китайскому стилю, окажется достаточно, чтобы скрыть и стремление какого-нибудь профессора к магическим тайнам мистики Китая, и его пристрастие к опиуму, и сжигающую ученого мужа жажду абсолютной власти.
Тема ужаса в подобных сюжетах базируется на том, что всякий англичанин викторианской эпохи – если уж на то пошло, то и любой современный ему житель другой развитой западной страны – знает, что его родина достигла вершин цивилизации и является пиком рационального мышления. Заигрывать с заморскими странностями означает навлекать беды на собственную голову. А уж сознательно поддаться скверне непонятных иноземных практик – это просто преступление против самого себя, предательство по отношению к стране и всему человечеству. Тот, кто позволил чуждой тьме войти в свою душу, попросту утратил свою личность и цель жизни. Кроме того, существует и мотив мести. Сверхъестественные силы не терпят легкомысленного с ними обращения, а важные знания, попав в беспечные руки, могут привести к непредсказуемым последствиям. Исследователь-одиночка, повторяющий неверно расшифрованное заклятие или взывающий к чуждым божествам, способен открыть противоестественной тьме путь в цивилизованный мир. Став беспомощным рабом чего-то еще более необычного и жестокого, нежели любой Каинит, такой бедолага с радостью распахнет дверь в этот мир перед древними существами, только и жаждущими войти и утолить свой ненасытный голод.
В такой ситуации поддержание Маскарада становится вдвойне важным. Пусть сами вампиры – сверхъестественные существа, далекие от рациональной мысли и здравого смысла, как раз эти качества служат их интересам, убеждая смертных держаться подальше от заигрывания со всяческой иностранщиной и мистическими культами. Люди, не верящие в сверхъестественные вещи, не позволят им войти в свою жизнь и проторить путь еще более странным созданиям. По крайней мере, они не сделают такого, пребывая в здравом уме и твердой памяти.
Особняк Девы Марии
Как поведают вам многие известные специалисты в области обучения, давать образование женщинам опасно. Этот скромный дом в глуши давно уже является отличным доказательством данного тезиса. Выстроенный мисс Маргарет Редхилл, единственной дочерью видного историка, исследователя Индии профессора Редхилла, он служит убежищем для одиноких беременных женщин; здесь стараются найти бедняжкам достойную работу после того, как они произведут на свет детей. В подвалах дома мисс Редхилл, упростив для понимания некоторые отвратительные результаты исследований своего отца, обустроила капище богини, которую она попеременно называет Кали, Гуаньинь [3] и Девой Марией, отмечая каждое рождение новой жизни в комнатах наверху кровавым жертвоприношением. Кое-кто из слуг дома разделяет с хозяйкой ее мерзостную веру, а все дети, появившиеся на свет в доме, тайно посвящаются в культ. Мисс Редхилл – большая любительница культуры Востока и часто принимает в доме ученых джентльменов из Китая и Индии, стремясь впитать капли мудрости, срывающиеся с их губ, чтобы вплести их в свою новую философию.
Наша Пречистая Церковь
Обе изложенные выше концепции могут быть использованы в описании странных сект, уходящих корнями (и не только) в христианство. Однако вообразите себе ужас обывателя викторианской эпохи, обнаружившего вдруг, что опоры его общества – Церковь, Закон и Ее Величество Королева – оказались извращены до самого основания, превратившись в нечто мерзкое, но притом узнаваемое. В таком сюжете страх овладевает игроками при виде чего-то важного и знакомого, пораженного порчей, сквозь которую все-таки проглядывает оригинал: так отец узнаёт черты своей милой дочери в испитом лице дешевой шлюхи. Каинитам это чувство должно быть очень знакомо: они наблюдают, как привычный им мир вокруг изменяется, и хотя одни перемены вампиры приветствуют, другие потрясают и коробят их чувства.
Люди, которые следуют эзотерическим течениям христианства, в большинстве своем обладают острым умом (а порой даже чересчур сообразительны) и ищут нечто, находящееся за пределами устоявшихся верований церкви. Кое-кто из них искренне верит в Христа и даже обладает Истинной Верой, но при всем при том яростно разыскивает тайны, которые, как полагают такие люди, сокрыты от обывателей, или же некие «подлинные истоки» церкви. Другие называют себя христианами, однако на деле жаждут найти подтверждение собственному пониманию религии, что позволило бы им говорить: они все это время были – и остались – правы. Есть и те немногие, кто не верит и не обманывает себя, а просто ищут в основах религии что-нибудь, что они смогут принять за истину и во что будут готовы поверить. Люди из последней категории могут быть наиболее опасными, поскольку они не находятся в шорах собственных предубеждений, и их исследования способны дать поистине взрывоопасный результат – как в духовной, так и в мирской сфере.
Некоторые теории популярнее остальных. Среди «кабинетных историков» и настоящих ученых наибольшим успехом пользуется поиск «исторической личности по имени Иисус». Эти исследования выделяются на фоне других, так как очевидным образом согласуются с общими принципами викторианского общества: рациональным мышлением, правдивости и пролитию света на ранее запутанные вопросы. Однако именно эта тема примечательна и самыми сильными отклонениями от истины; исследователи настолько глубоко погружаются в историю, что начисто забывают собственно о Христе. Если они натыкаются на какую-нибудь эзотерическую мудрость, вероятные последствия окажутся весьма опасными.
Ученые-теологи могут предпочесть таким теориям, к примеру, гностицизм – хотя вам следует помнить, что библиотека Наг-Хаммади [4] будет найдена еще только через пятьдесят лет (если, конечно, ваши персонажи не доберутся туда первыми) – или иные интересные ереси, возникшие в ходе развития христианства. Значительный объем информации о нескольких современных рассматриваемой эпохе ересях, которые могли бы стать источником философской и оккультной скверны для сбившихся с пути искателей, содержится в книге «Ересь Каинитов».
Кроме того, можно использовать ветви масонства, сумевшие развиться в полноценные теологические теории, имеющие собственную историю и нашедшие преданных последователей. Эти верующие способны до некоторой степени прикрываться сообществом Вольных каменщиков, к которому они когда-то принадлежали – их собратья-масоны могут и не подозревать о том, какие мрачные ритуалы проводятся под самым их носом. Одинокие ученые или увлеченные наукой старые девы нет-нет да и наткнутся на архивы давно позабытых монашеских орденов или тайных приходов и станут исследовать их обряды с большим тщанием, чем предполагают здравый смысл или инстинкт самосохранения.
В укладе викторианского общества есть место для всего, и все в нем находится на своем месте. Если какая-то часть учения церкви была сокрыта, значит, на то имелась веская причина. Людям не должно заглядывать под покров чужих тайн, но они, весьма вероятно, сумеют выяснить, почему тот или иной факт оказался засекречен, и будут сожалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Да, это противоречит другому викторианскому идеалу – стремлению находить объяснение великим тайнам жизни и открывать законы природы. Общество само по себе редко бывает рациональным. Персонажи, тратящие время на попытки вытащить на свет некие тайны христианской церкви или на поиск темных истин, которые не должны бы появляться вообще, сами мостят себе дорогу к вечным мукам. Им следует знать, что даже если на них уже лежит проклятие, всегда есть куда падать, ведь существуют и более глубокие круги ада, и конечно, кто ищет, тот наверняка их найдет.
Истинные иоанниты
В небольшом католическом богословском колледже укрывается религиозный орден, о котором неизвестно большинству преподавателей и семинаристов. Эта крохотная группка придерживается особого мнения о любимом ученике Иисуса, который, по некоторым источникам, «ожидает нового пришествия». Они изучили исторические хроники и религиозные движения и верят, что им удалось установить личность бессмертного апостола Иоанна, брата Иакова, и считают, что знают его местонахождение. Их исследования предполагают, что объект их поклонения методично исполняет божественный план, включающий подчинение женщин, подавление неверующих и сошествие с небес святого огня, который очистит планету. Помимо самостоятельного следования этим же шагам, они собираются вскоре посетить своего кумира и предложить ему свои услуги. Истинная сущность их «апостола Иоанна» остается на усмотрение рассказчика – ему решать, окажется ли это сумасшедший, маг, каинит или служитель сил ада.
_________________
[1] Бёрдсли, Обри Винсент (1872 – 1898) – английский художник-график, иллюстратор, композитор и поэт. Его работы отличались мрачностью, нарочитым символизмом, гротескной эротикой. Иллюстрировал роман Томаса Мэллори «Смерть Артура», а также произведения других авторов – О. Уайльда, А. Поупа, Э. По, – затрагивавших темы истории и мифологии.
[2] Велунд – персонаж изначально скандинавских, а позже и древнегерманских легенд. Позже преобразовался в бога-кузнеца германских и англо-саксонских легенд, сохранив (либо унаследовав) при этом отличительные черты античного Гефеста/Вулкана (искусство кузнеца, загадочность, могущество, власть над огнем и хромоту). В различных версиях мифов ему приписывалось создание мечей Артура и Беовульфа. В «Старшей Эдде» Велунд – князь альвов, народа эльфов. Вероятно, поэтому в оригинальном тексте его называют «Повелителем Осени». Позже его образ оказался связан с нечистой силой (ср. с деталями образа Воланда у Булгакова). Интересный факт: в Англии, в графстве Оксфордшир, есть погребальный курган эпохи мегалита, называемый Вейланд-Смити (Кузня Вейланда). В народе существовало поверье, что если оставить на ночь рядом с курганом коня и серебряную монету, наутро скакун окажется подкованным.
[3] Гуаньинь – божество китайской, корейской, вьетнамской и японской мифологии, выступающее преимущественно в женском обличье; спасает от бедствий, помогает зачать и родить детей, покровительствует женской половине дома. Почитается практически во всех конфессиях Китая, а также в буддизме, где изображается с одиннадцатью головами и тысячей рук.
[4] Собрание папирусных кодексов, обнаруженное в конце 1945 года в районе египетского селения Наг-Хаммади. В общей сложности были обнаружены тринадцать книг, две из которых местные крестьяне успели сжечь. Тексты написаны на коптском языке и представляют собой тексты гностического христианства, их содержание значительно изменило представления о раннем развитии религии.
-
Интересно, хотя младенцы, родившиеся в доме Марии, врядли могут посвящяться в какой либо культ, а вот дети, воспитывающиеся в доме и их матери, (при улсовии что они остаются в нем надолго) наверняка становятся членами своебразной секты.
И идею ученного, нашедшего описания средневековой каинитской ереси или пути, и попытавшегося ее как то интерпретировать, то же интересна
-
А дикие шотландцы с татуировка это кинфолки Фианы?
Шотландцы с татуировками спирали - это очевидные Танцоры Черной Спирали.
-
только, все же кинфолки, да ;) .
-
Те, кто всегда рядом
В викторианских историях ужасов часто фигурируют профессиональные (или полупрофессиональные) специалисты по расследованию всего необычного и непонятного. Джон Сайленс[1] бродит по деревням, где живут ведьмы, способные ночами обращаться в кошек, и по старым школам, где проводятся странные обряды, жертвоприношения придушенных существ. Солар Понс[2], один из многих детективов, созданных «по следам» Шерлока Холмса, расследует происшествия, связанные с нападениями лиан-кровопийц и появлениями таинственных призраков. Да и сам мистер Холмс брался за дела об одержимостях, вампирах и прочих предполагаемых проявлениях сверхъестественного. Учитывая реалии Мира Тьмы, рациональное объяснение – не всегда самое лучшее.
Сыщик викторианской эпохи
В викторианских историях о призраках умеренно искушенный в деле расследования персонаж является либо протагонистом, либо помощником/наставником протагониста, либо болтливым дилетантом, от которого больше помех, чем помощи, который постоянно выдвигает неверные предположения, вечно лезет куда не просят и почти что угробит всех вокруг в стремлении доказать свою правоту. К последней категории относятся как исследователи метафизических явлений, так и строгие сторонники рационального мышления, каждый из которых ошибается по-своему. Те, кто мнит себя медиумами, провидцами и подающими надежду магами, способны ухудшить ситуацию или совершенно все испортить точно так же, как любой здравомыслящий полицейский или использующий логику детектив-консультант.
Сыщик-протагонист, как правило, личность энергичная и решительная, обладает умом, храбростью, а то и наделен всеми перечисленными качествами. Возможно и появление в сюжете отважного, но недалекого типа, очертя голову бросающегося навстречу опасности, которого спасает только благородство и немалая удача. Редко можно встретить умного труса, так как протагонисты обычно проявляют героизм. Сыщики обладают полезными умениями, способностями, связями и предметами (например, познаниями в оккультизме, редким японским стилем единоборств, искусством маскироваться, множеством информаторов по всему Лондону, острым взглядом, способным оценить характер человека за мгновение, архивом газетных вырезок с описанием странных случаев, умением распознавать грязь из разных районов города и так далее). Каждый из них имеет друга или напарника, чьи умения или связи дополняют или скрывают незначительные недостатки героя – такие, как чрезмерное самомнение или наркотическая зависимость.
Детективы, помогающие протагонистам разобраться в их проблемах, обычно являются персонами таинственными, никогда не раскрывающими до конца ни методов работы, ни своих мотивов. Они либо завершают историю, во всей красе демонстрируя искусство дедукции, либо тихо исчезают со сцены, отпустив замысловатую колкость. Зачастую они раздражают окружающих, даже если спасают протагонистам жизнь, помогают им сохранить рассудок или устроить брак. Порой такой сыщик уплачивает за свои знания таинственную и печальную цену: его при странных обстоятельствах находят корчащимся в луже собственной крови или же он скрывается вместе с прекрасной дочерью иностранного гения во исполнение старого обета. Время от времени такой персонаж будет прибегать к методам и сведениям, о которых ни один приличный викторианский джентльмен или благовоспитанная дама даже помыслить не могут.
Самодовольные дилетанты неизменно оказываются полезны. Они оттеняют гений протагониста и демонстрируют именно те подходы, к которым лучше не прибегать в той или иной ситуации. Как правило, они подступают к проблеме совершенно не с того конца, ища сверхъестественные причины в деле об обыкновенном мошенничестве или, наоборот, пытаясь применить рациональные рассуждения, когда ответ очевидным образом кроется в чем-то сверхъестественном. К сожалению, такие пустозвоны часто занимают официальную должность или звание, и поэтому от их присутствия избавиться трудно. Это могут быть высокопоставленные офицеры полиции, правительственные чиновники, специально присланные расследовать дело, богатые дилетанты, имеющие больше денег, чем извилин, или иностранные шпионы, работающие на разведку своей страны. Иногда такие типы помогают вычленить некий простой, но очевидный вывод, который упустили более умные персонажи, или собрать улики и показания свидетелей таинственных происшествий. Но гораздо чаще они становятся обузой для протагонистов.
Профессиональные взаимоотношения
Персонажи такого рода способны послужить отличным фоном для протагонистов-Сородичей, стать им соперниками, помощниками или союзниками. Игроки могут даже выбрать эту роль для собственных персонажей, превратившись в сыщиков-консультантов, медиумов-детективов, знатоков оккультизма или научных исследователей, желающих помочь тем, кто страдает от странных явлений. Такое положение в обществе позволяет игрокам обрести широкий круг союзников и массу возможностей, а рассказчикам – столь же обширный спектр сюжетов и отправных точек для приключений.
Для некоторых Сородичей профессия сыщика-консультанта, столь ярко разрекламированная Артуром Конан Дойлем, станет удобной нишей. Такие персонажи могут оказывать услуги высокопоставленным особам и получать от них плату, и одновременно поддерживать целую сеть контактов с обитателями низов общества. Бруха могут увидеть в этом возможность преобразований, а Вентру или Ласомбра улыбнутся при мысли о тайнах и поводах для шантажа; Тореадор посчитают саму идею чрезвычайно эстетичной, а Гангрелам покажется интригующим собственный образ неутомимых охотников на злодеев. Тремеры и Джованни, скорее всего, окажутся сыщиками с отточенным умом, специализирующимися на вопросах оккультизма и одержимости и продирающимися сквозь причудливый лабиринт викторианского мистицизма с понимающей улыбкой на губах.
Сыщики также отлично подойдут на роль постоянных персонажей рассказчика, остающихся в игре на протяжении всего сюжета. Они могут посостязаться с героями в искусстве профессиональных детективов или работать вместе с ними, если дело затрагивает, например, интересы государственной важности. Если персонажи игроков являются специалистами в какой-либо области, сыщик может обратиться к ним как к союзникам, чтобы получить консультацию по этому вопросу («Профессор Джефферс, рад вас видеть! Буду вам очень благодарен, если вы выскажете свое мнение относительно вот этой надписи на санскрите…»). Опыт героев не обязательно должен относиться к сферам науки или магии: Сородич может быть охотником за сплетнями или светским львом, боссом портовой мафии или математиком-затворником, автором так и не опубликованного трактата о теореме о триномах[3].
Рассказчику стоит обдумать возможность установления дружеских отношений между сыщиком и вампиром, ведь в этом случае первый будет полагаться на опыт каинита, а сам станет для него ценным союзником и полезным инструментом. Однако это способно и осложнить ситуацию, так как детектив способен вплотную подойти к нарушению Маскарада. У вампира, конечно, есть подход к другу, и ему легче проконтролировать сохранение тайны, однако он рискует потерять гораздо больше, если возникнет необходимость изменить память сыщика, покалечить его, убить или сделать с ним что-нибудь еще. Отношения никогда больше не будут прежними и в случае, когда каинит будет вынужден использовать Доминирование или аналогичные Дисциплины. Расстроить или даже вовсе разрушить дружбу могут также и взятки, и угрозы.
Вампиру подойдет даже шапочное знакомство с детективом, когда все, что им известно друг о друге – это имя или, например, репутация, а лицом к лицу они не сталкивались. В таком случае любопытный или рассудительный сыщик или – еще хуже – опытный в оккультных делах может оказаться особенно опасным. Если Сородич занимается важным делом, присутствие следователя способно осложнить проблему: появится в самый неподходящий момент и увидит то, что не должен. Точно так же он может навлечь на себя опасность, из-за беспокойного нрава или потому, что приходит к неверным умозаключениям, или просто является ходячей угрозой Маскараду благодаря своему новому пониманию паранормальных явлений. Физическое устранение такого детектива вряд ли станет верным решением, если он – фигура публичная, или его смерть нельзя списать на «сопутствующие потери». Узы Крови помогут, если их замаскировать под наркотическую зависимость. Можно также подобрать сведения для шантажа, чтобы создать нужное настроение в определенных кругах общества, или же затеять интересное расследование в качестве ловушки для сыщика, знающего чересчур много: итогом того и другого станет публичное унижение или смерть.
Наконец, всегда найдутся детективы, которые выстраивают свои умозаключения тщательно, последовательно, логически безупречно внешне, но в результате делают в корне неверные выводы, которые, однако, кажутся публике правильными. К этой категории относятся одержимые своим делом ученые, разоблачители подлинной сверхъестественной активности и оккультисты, уверенные в том, что за всяким их решением повернуть за угол стоят некие мистические силы. Сюда же можно отнести и сторонников теорий заговоров, старающихся увидеть истину за преступлениями Джека Потрошителя; священнослужителей, отчаянно ищущих признаки божественного вмешательства и даже юнцов, служивших в полиции и теперь пытающихся устроиться в жизни в качестве экспертов-консультантов. Из таких сыщиков получаются отличные «долгосрочные» союзники, или, скорее, послушные орудия, агенты и дезинформаторы – и они помогают достичь нужного уровня напряженности или рациональности.
Вампирам, однако, стоит всегда оставаться настороже. И на старуху бывает проруха, и подобные глуповатые личности могут, по воле Бога или злобе Сатаны, понять все правильно.
________________
[1] Джон Сайленс – персонаж серии повестей Элджернона Блэквуда (1869 - 1951), английского писателя и путешественника, классика литературы ужасов первой половины XX века. Блэквуд интересовался оккультизмом и мистикой с юношеского возраста, однако объединил свое увлечение с литературой лишь в возрасте тридцати лет, познакомившись с учением Герметического Ордена Золотой Зари. Сайленс, названный автором «медиком необыкновенных способностей» («physician extraordinary»), по сюжету занимается тем, что в качестве детектива-одиночки расследует дела, так или иначе связанные со всяческими сверхъестественными событиями.
[2] Солар Понс – герой детективных историй, написанных Августом Дерлетом, а после его смерти – Бэзилом Коппером. Он создан в подражание Шерлоку Холмсу и наделен авторами весьма сходным характером, методикой работы и сюжетными обстоятельствами. Основное отличие от рассказов Конан Дойла – время действия (20-е гг. XX в. вместо конца XIX в.). Некоторые рассказы о Понсе намекают на аналогичные расследования Холмса: например, «Оборотень в Тоттенхэме» (Понс) и «Вампир в Суссексе» (Холмс). Август Дерлет, кроме создания рассказов о Понсе, известен своим увлечением творчеством Говарда Лавкрафта и помощью писателю в издании и продвижении его произведений.
[3] Усложнение бинома Ньютона для трех членов. Вероятно, авторы намекают на образ профессора Мориарти, о котором в рассказе А. Конан Дойла «Последнее дело Холмса» говорится: «Когда ему исполнился двадцать один год, он написал трактат о биноме Ньютона, завоевавший ему европейскую известность».
-
Глава V: Викторианские персонажи
Как любой период времени, несущий стремительные перемены, викторианская эпоха – это время активного противостояния, которое иногда происходит внутри одной расколотой души. Эта глава описывает дополнительные возможности персонажей, созданных для игры по книге «Вампир: Викторианская эпоха», от индивидуумов, затянутых в самое сердце конфликтов эпохи, до тех, кто безмятежно наблюдает за происходящим со стороны… или хотя бы пытается оставаться безмятежным.
Незаконнорожденные
Существует тринадцать основных кланов, члены каждого из которых утверждают, что происходят от прародителей-Патриархов. Большая часть вампиров принадлежит к какому-то из них, но не все; и не каждому вампиру свойственны четкие отличия, выражающиеся в форме обусловленных кровью склонностей и уязвимостей, набор которых зависит от черт некоего представителя Третьего поколения. Скрещивание линий крови приводит к странным результатам. Незаконные Обращения вкупе с магическими ритуалами, интригами и тайными планами породили необычное, уникальное потомство. В свою очередь, эти так называемые бастарды передают обретенные ими новые черты своим потомкам, и с каждым поколением различия все более усиливаются.
Незаконнорожденные – отнюдь не новое явление в сообществе Сородичей. Они появились не в ночах викторианской эпохи; возраст многих из них исчисляется уже столетиями. Как и кланы сородичей, возводящие свой род к кому-то из Патриархов, бастарды обнаруживают массу свежих возможностей и новых опасностей, которые появляются из подернутой дымкой тьмы ночей конца XIX столетия.
Каитиффы не имеют собственного клана и не ведут свое происхождение от единого вампира-основателя, а потому не обладают явными наследственными чертами. Они – просто покинутые потомки членов существующих кланов, и обитают на самой низшей ступени общества вампиров. Но именно по причине того, что они начинают свою не-жизнь вне устоявшегося сообщества каинитов, Каитиффы – те из них, кто сообразителен и подает надежды – получают шанс, пусть призрачный, пробиться сквозь безликую толпу Европы и Нового Света индустриальной эры. Разросшиеся чрева городов только помогают им, как и строгая общественная классовая система. Среди толп смертных в Нью-Йорке или Филадельфии шансы Сирот поймать свою удачу за хвост и изменить судьбу увеличиваются стократ. Смертная женщина тех времен была вполне способна бросить нежеланное дитя на произвол судьбы в Бостоне и уехать в Сан-Франциско, представившись там солдатской вдовой; так и Сирота может попытать судьбу и ворваться в ночной Нью-Йорк с красивой сказкой о своем прошлом, назвавшись таинственным, мрачно звучащим титулом в духе Центральной Европы – и мало кто из Сородичей помыслит о том, чтобы проверить его слова. Каитиффу требуется изящество, хитрость и гибкость ума, но Сироты не раз доказывали свою способность приспосабливаться к новым условиям. Кто заметит исчезновение нищего мальчишки из работного дома или проститутки из низкопробного борделя? Кто поверит бродяге, рассказывающему о нападении клыкастого и когтистого чудовища? Фантастические толкования преступлений и бед уступили свое место практическим и научным объяснениям, ведь, как ни крути, настало время прогресса и просвещения. Люди могут испуганным шепотом передавать друг другу слухи о Джеке-прыгуне [1], но они не верят в его существование. А по-настоящему верят они в Джека Потрошителя, мясника из Уайтчепела.
Дочери Какофонии, напротив, весьма удобно устроились в реалиях эпохи. Праздный образ жизни артиста или уличного оратора легко сочетается с ночной природой нежити. Никто не задается вопросом, почему это оперная дива отсыпается днем или заходит в свою гримерную за какие-то минуты до выступления – на деле, именно такого поведения от нее и ждут. Ничего необычного нет и в том, что тесная группа верных поклонников держится вокруг подобной дамы: тем легче ей будет перемещаться незамеченной, а ее помощникам-упырям – обеспечивать нужды вампира. Даже самые ужасающие, необычные и смертельные последствия песен Дочери Какофонии могут быть объяснены многочисленными недугами, свойственными эпохе: эти случаи легко списать на меланхолию, подпитываемую неизбывной скукой, а ее проявления утоляются лауданумом.
Остальные каиниты могут презирать Дочерей, ведь те свободно обращаются в сообществе смертных. Там, где Тореадор будет забавляться со своей добычей, Дочь будет играть для своей добычи, а уже затем изящно разделает ее, устроив себе поздний ужин. Она может выплывать на сверкающую сцену Лондонского театра или блистать в оперных залах от Парижа до Вены. Дочь Какофонии может возносить свой голос к готическим сводам знаменитого Зальцбургского аббатства [2] или к розеточным окнам под крышей Нотр-Дам-де-Пари. Она может встать на Уголке ораторов в лондонском Гайд-парке [3] и рассудительно и красноречиво выражать свое мнение. Одна Дочь может быть почетным гостем на частном концерте, устроенном для немногих привилегированных слушателей в элегантном салоне. Другая охотно исполнит «Травиату» Верди для суровых шахтеров, и те весь вечер будут сидеть на местах, завороженные искусством исполнительницы. Голос Дочери Какофонии – это своего рода ее универсальный пропуск, изящно оттиснутое приглашение в залы, переполненные обожанием и дурной славой, прелестная визитная карточка, оставленная ее восторженным жертвам.
Сородичи опасаются этих колдуний, чье волшебство заключено в голосе или ораторском искусстве, поскольку их дар может в буквальном смысле нанести урон любому вампиру в радиусе слышимости без единого касания. Их голос не просто очаровывает – его невозможно игнорировать. Жертва может заметить натянутую паутину и даже паука, притаившегося в ожидании, но сладкие переливы мелодии или завораживающие соблазнительные речи, заставляющие добычу Дочери добровольно запутаться в клейких нитях – это дар любви и последнее поучение перед смертью.
Горгульи – великолепное материальное и социальное воплощение того, как старое контрастирует с новым. Рабы не пользующихся доверием Тремеров, Горгульи среди Сородичей являются расой порабощенных существ, но некоторым из них в голову приходят и помыслы о восстании. Обретение свободы – это опасная, пьянящая игра; мало кто из Горгулий выходит из нее победителем, но такие есть, и это вдохновляет остальных на собственные попытки. Но их статус слуг – еще не самое худшее; сама их внешность представляет собой мифологический анахронизм. Они вынуждены шагать по сумеречному миру смертных, поклоняющихся науке и рациональности, при том, что самая их сущность, начиная от каменной кожи, обтягивающей кости – это прямо-таки манифест эпохи Средневековья. Их очевидно сверхъестественный внешний вид в принципе не может иметь никаких объяснений. В былые времена смертный, увидевший Горгулью, кричал «Демон!» и, трепеща от ужаса, бежал к священникам. В викторианские ночи человек, конечно, может испугаться, но будет искать разумное объяснение, на которое бы опиралась последующая изобретательная, методичная ответная атака. Страх охватит обоих – и человека прошлого, и подданного королевы Виктории – но второй не поверит в суеверие, даже если встретится с его воплощением лицом к лицу, а будет изыскивать способ быстро решить проблему.
Каэсиды, опять же, сосуществуют в дивной гармонии с наступившими временами. Их природная мягкость и бесхитростные манеры находят свое отражение в социальных установках среднего и высшего классов эпохи. Эти Сородичи – хранители знаний, коллекционеры артефактов, собиратели древних тайн; и теперь они обнаруживают, что наступило время, когда в изучение старых загадок с энтузиазмом, с помощью революционных теорий и методов вливаются свежие силы. Даже если весь мир предстанет перед этими немногословными Сородичами одной огромной загадкой, они все равно пойдут сквозь него со своей осторожной непринужденностью, отчужденной ясностью ума и предельной беспристрастностью. Им свойственны холодная логика, безупречные манеры и равнодушное, но безжалостное соперничество друг с другом. В сравнении с другими Сородичами-интеллектуалами они стоят на той же ступени, которую занимает Майкрофт Холмс по отношению к своему более практичному брату Шерлоку: это сдержанные прозекторы тайн, склонные отгораживаться от остального мира и являющие собой яркий контраст с теми, кто страстно в этот мир вторгается.
Каэсиды викторианской эпохи располагают наилучшими инструментами для сбора и каталогизации собираемых ими бесценных знаний; о таких в ушедшие времена можно было только мечтать. И это хорошо, ведь Алые мантии яснее, чем любые другие Сородичи, осознают, что их возможность уцелеть напрямую связана с интеллектуальным ростом смертных. Но они ведь уже занесли этот факт в один из своих перечней, не так ли? Каэсидам известно, как смертные успели преобразовать окружающую их среду, и они осознают, что все легенды и истории теперь каким-то образом увязаны между собой. Они развлекают себя заключением причудливых пари или ведут неспешные споры относительно того, каким образом люди обуздают свою планету. Технические новинки пробуждают в них ощущения ужаса и происходящего на глазах чуда одновременно: благодаря врожденной уязвимости Каэсидов к холодному железу эти штуки представляют для этих вампиров опасность, но при этом служат воплощением силы перемен, привлекающей их внимание.
Внушающие страх Салюбри предпочитают одиночество (что неудивительно, учитывая их статус отверженных), однако ночи викторианской эпохи оказываются чуть добрее и приветливее к ним, чем прошедшие века. В моде мистические сообщества и привычка убивать время за оккультными занятиями. Полного расцвета достигло движение теософии, что навело новые мосты идей между диалектикой, философией, софистикой, оккультизмом и религией. Многие талантливые мыслители, художники, писатели этого времени открыто погружаются в оккультные практики, не умаляя своей респектабельности и не утрачивая репутации. Гадание на картах Таро, чайных листьях и лесных орехах становится обычным времяпрепровождением за чашкой чая, а по вечерам в самом утонченном из салонов скучающим лордам и леди могут предложить в качестве развлечения не только чтение стихов и музыку, но и участие в сеансе. В такой дружественной к мистицизму атмосфере загадочных Салюбри ждет теплый прием, а то и поклонение. Среди Сородичей вампирам Салюбри все еще нужно прятать лица, защищаться от пугающего прозвища «пожиратели душ», но в сообществе смертных они могут обрести уютное, комфортное убежище. Смертные называют их «спиритуалистами» или «гипнотизерами». Они не могут рисковать целостностью Маскарада, но легкость, с которой они обращаются с оккультными практиками, дает им возможность практически не скрываться. Их побаиваются, но одновременно и уважают, почитают и даже любят.
Жуткие вампиры Самеди наращивают свою численность весьма осторожно, но и они тоже находят для себя возможность двигаться вперед. Прочие Сородичи боятся этих пугал с лицами-черепами, но ценят их в качестве наемных убийц, а также за их искусное обращение с самыми темными аспектами колдовства вуду. Их расположения или совета добиваются вампиры, желающие растоптать своих врагов. Как и в случае с Салюбри, вампиры Самеди обнаруживают, что викторианские смертные весьма восприимчивы к осмыслению сверхъестественного. Люди научились манипулировать миром в светлое время суток, но так и не побороли собственных суеверий, связанных с ночью. Правда, это не означает, что они беспомощны: средства их самообороны также продвинулись куда дальше кольев, факелов, вил и кострищ, оставшихся в сумерках прошлого.
Смертные викторианской эпохи могут бояться смерти или пытаться избежать ее, однако она чрезвычайно их увлекает. Они очарованы смертью и связанными с нею ритуалами, если не сказать, одержимы ею. Они держат в гостиных фотографии усопших родственников, запечатленных в момент приготовления к похоронам. В лавках продаются открытки с видами полей битв Гражданской войны, где еще лежат тела павших солдат, или с изображениями казненных преступников с открытыми, невидящими глазами. На поздравительных карточках печатают рисунки мертвых детишек, уложенных в душераздирающих позах. Традицией становятся еженедельные посещения кладбищ с целью омыть надгробия, а затем устроить пикник среди могильных камней. Мертвенная бледность кожи повсеместно считается признаком неземной красоты. Но рядом с подобной увлеченностью покойниками в умах гнездится боязнь быть погребенным до того, как последняя искра жизни покинет тело. Замысловатые механизмы вроде «колоколен Бэтсона» [4] помещаются над свежими могилами, чтобы заживо похороненные могли привлечь прохожих к своему бедственному положению и таким образом спастись. Вампиры Самеди видят в такой одержимости благодатную почву для пополнения своих рядов.
Каитиффы
Их покинул сир, их мало кто поддержит или защитит, а положения в обществе они не имеют. Эти брошенные дети обычно не способны протянуть долго. Им немногое известно о собственной природе и еще меньше о том, как сосуществовать с нею в ладу. Их никогда не учили законам сообщества Сородичей. До всего, что они знают о Маскараде, они додумались самостоятельно. Простая задача – добыть кровь для поддержания своей не-жизни – оборачивается для них серьезной опасностью, ведь если сам процесс питания интуитивен, то для того, чтобы остаться при этом незамеченным, одних инстинктов мало.
Даже известные Каитиффы имеют чрезвычайно малый вес в обществе. Они могут заслужить определенную меру уважения за свои умения, если в этот век людей, выбившихся из грязи в князи, они смогут доказать свою полезность. И все же предубеждения против Сородичей, не имеющих четкой родословной, весьма сильны. Вампир, не скрывающий своего неопределенного происхождения, на социальной лестнице стоит лишь на какую-то ступень выше упыря; он подобен домашней горничной, неспособной защититься от оскорбления или побоев. Девушке поручают поденную работу, заниматься которой благородные «лорды» и «леди», происходящие из определенного клана, считают ниже своего достоинства. Если «горничная» находчива и успешно выполняет задания, выказывая притом верность в услужении, власть имущие Сородичи могут вознаградить ее незначительным благоволением, но никогда не позволят ей забыть свое место. В конце концов, даже награда может оказаться смертельной, если за обладание ею тебя возненавидит кто-то более сильный.
Прозвище: Сироты, Попрошайки.
Внешность: Каитифф может выглядеть как угодно, в зависимости от того, чего добивался его/ее сир, когда Обращал этого человека, и от собственных предпочтений. Внешность также отражает черты неизвестного сира. Единственное правило, касающееся внешнего вида вампиров, не имеющих клана, гласит: никаких правил нет.
Убежище: Находчивость – это ключ ко всему. Сирота может обустроить себе убежище в буквальном смысле повсюду, ну, или хотя бы попытаться. Его выбор обычно обусловлен социальной нишей, которую он занял. Если он притворяется представителем какого-либо клана, к которому на деле не имеет отношения, и если у него завелись лишние деньги, он может обитать в собственных комнатах или поселиться в квартире одной из своих жертв, выдавая себя за нее. Те, для кого лучшее укрытие – толпа, могут устроиться в самых темных закоулках городских трущоб, лечебниц для сумасшедших, борделей или работных домов, прибегая ради защиты к анонимности .
Происхождение: И снова, Сирота в дни своей смертной жизни мог быть кем угодно. Его Обращение стало жестокой шуткой, разыгранной над неподготовленным, ничего не подозревающим смертным. Оно могло стать прощальными чаевыми, оставленными проститутке черствосердым вампиром, дурным розыгрышем, жертвой которого оказался бредящий дурачок, а то и тонкой, ядовитой местью старому врагу, обрушенной на его дочь. Если игроки и рассказчик достигли согласия по этому вопросу в рамках конкретной хроники, иных ограничений для фантазии не существует.
Создание персонажа: Уцелеть Сироте помогает его/ее гибкость. Варианты его происхождения неисчислимы, поэтому само собой разумеется, что игрок может выбирать из огромного набора умений, при этом не приписывая своему персонажу выдающихся способностей к чему-либо одному. Их набор зависит от прежней жизни Сироты и того, насколько хитроумно он разыгрывает свою партию в не-жизни. Умственные и Физические атрибуты могут оказаться действительно нужными Сиротам, а Социальные атрибуты полезны в деликатном деле разыгрывания того, кем на самом деле Каитифф не является. Хорошо также располагать Сообразительностью, Знанием улиц, Хитростью, Осведомленностью и Бдительностью.
Дисциплины: Игрок выбирает три любые дисциплины в качестве «клановых», тратя на их развитие очки опыта так, как описано далее, в разделе «Уязвимые места». По умолчанию персонажу присваиваются Стойкость, Могущество и Присутствие.
Уязвимые места: Сироты могут выбрать себе любую Дисциплину на этапе создания персонажа, но развитие этих умений обойдется дорого. Поднятие Дисциплины на одну ступень обойдется в [6 х Текущее значение] очков опыта. Кроме того, Каитиффам трудно заводить друзей. Позорное пятно рождения Сироты повышает на 2 трудность всех выполняемых им Социальных бросков, если только речь не идет о взаимодействии с другим Каитиффом. И наоборот, если Сирота предпочитает пользоваться вымышленной историей о себе, игроку придется всякий раз делать проверочный бросок на Хитрость со сложностью [+2]; в случае успешного броска ледок отчужденности между ним и другим Сородичем (или группой Сородичей) растает. Такую проверку необходимо делать каждый раз, когда замаскированный Каитифф встречается с новой группой персонажей, на которых желает произвести впечатление.
Организация: Сироты не имеют сколь-нибудь организованной власти или системы компенсации ущерба.
Цитата: (стоя на коленях возле распростертого тела только что убитого юноши из борделя, с горячей, свежей кровью на искусанных до синяков губах, стекающей по подбородку на белую рубашку жертвы) О Боже мой, что же я наделал?
Стереотипы
Камарилья: Черт побери, ну почему они все прямо-таки источают эту фальшивую радость при общении с нами? Я терпеть не могу их заносчивость, но их лицемерие просто ненавижу. О, они улыбаются нам, но потом прикрываются ладонью и свысока насмехаются над нашим «несчастным сиротским существованием». Я что, не доказал свою полезность? Разве они этого не признали? Я сделал то, что должен был, но получил ли я за это похвалу? Я ревностно выполнял все их вонючие поручения, которыми они не желали марать свои тонкие лайковые перчатки, но услышал ли хотя бы «спасибо»? А если я для них – комнатная собачонка, которой бросают объедки и держат в конуре, пока не потребуется кого-нибудь укусить, они, наверное, не удивятся, когда я запущу свои тонкие острые зубки по самые десны в их ничего не подозревающие глотки…
Фредди Гейдж, Попрошайка, потомок Альфреда Ковингтона, лорда Блейсдела, обитающий при Йоркском соборе
Шабаш: Если они не унижают и не убивают нас, они принимают нас в свои ряды, чтобы мы стали солдатами их Великой Армии, отправляющейся в поход против угнетателей с древней кровью, но они дают нам не более того, чем их соперники, которых они называют рабами Старцев. Мы умираем, а они продолжают свое дело, счастливо улыбаясь друг другу и поздравляя друзей на совещаниях, на которые нас никогда не пригласят. Те, кто происходит из «чистых» линий крови, не гибнут на передовой.
Этторе Джианеско, Сирота из Сиены
Взгляд извне
Камарилья: При жизни я не подпускал домашних псов к столу, и сейчас не подумаю поступить иначе в отношении этих собак-Сородичей. Им не свойственны ни стиль, ни изящество, они не знакомы с этикетом и вряд ли в будущем смогут принести мне пользу. Нужно попенять слугам, чтобы лучше следили за столовым серебром, пока этот сброд не уберется вон.
Артемис Уайльд-Уитни, эсквайр, Тореадор при дворе Лондона
Шабаш: Они могут стать отличным пушечным мясом, если подобрать правильную мотивацию. Уж лучше они, чем мы.
Джон Стэнли, епископ Ласомбра, Нью-Йорк
___________________
[1] Джек-прыгун, или Джек-пружинки-на-пятах - персонаж английского фольклора Викторианской эпохи, предположительно, человек, способный совершать прыжки поразительной высоты. Образ Джека-прыгуна оказал огромное влияние на жанр комиксов, так как именно свидетельства о появлениях этого существа обусловили наличие необычного одеяния как один из непреложных признаков образа супергероя или суперзлодея.
[2] Может иметься в виду либо аббатство Св. Петра, либо Ноннбергское аббатство (оба расположены в Зальцбурге). Однако к описываемому периоду времени оба пережили по нескольку пожаров, и соборы в них были перестроены сначала в стиле ренессанса, затем в барочном стиле. Тем не менее узнаваемые готические элементы сохранились в архитектуре обоих зданий.
[3] Уголок ораторов – участок Гайд-парка в его северо-восточном углу, где официально разрешены публичные выступления практически по любому поводу. Был организован в 1872 году после массовых выступлений простого люда против билля, запрещающего торговлю в воскресенье – единственный выходной у рабочих. Вопреки распространенному мнению, выступающие не имеют иммунитета от преследования по закону. Тем не менее полиция вмешивается, только получив прямую жалобу на того или иного оратора. В разное время в Гайд-парке выступали Карл Маркс, Джордж Оруэлл, Владимир Ленин.
[4] В 1852 году некто Джордж Бэтсон получил патент на «устройство возвращения к жизни». Рамка с небольшим колоколом крепилась к гробу, а шнур от языка колокола сквозь специальное отверстие в крышке протягивался к руке покойного. В XIX веке врачи не умели диагностировать состояние комы, и были известны случаи, когда люди приходили в себя в процессе подготовки к похоронам. Подразумевалось, что дрожание руки «ожившего» заставит колокол звонить. «Колокольня Бэтсона» - уничижительное прозвище устройства, данное скептиками.
-
Я бы добавил что Джек-попрыгунчик был бандитом, грабителем, которого так и не удалось поймать полиции, так что он превратился в городской миф, и именно он создал традицию, на основе которой мы говорим о Потрошителе как о Джеке
-
Дочери Какофонии
Сородичи, наделенные Голосом, в эти времена находятся на вершине своего успеха и признания. Опера – наивысшая форма досуга для викторианской публики, ее посещают и простые работяги, и те, кто стоит выше в структуре общества. Популярная музыка уже не просто пробуждает чувства слушателя, она доносит до него истории об интригах, красоте, утраченной любви, коварстве и предательстве. Голос Дочери открывает перед ней все двери мира и ведет по вечерним сценам сквозь страны и континенты. Монологи Шекспира, Ибсена, Чехова и Отвея [1], идеи Мильтона и Эмерсона [2], революционные речи марксистов и фениев – любые слова обретают мощь, если их правильно произносить. Искусное владение голосом меняет образ мыслей и затрагивает сердца аудитории с помощью интонаций, напряженности, тембра и художественных приемов речи. Дочери Какофонии викторианской эпохи способны пользоваться всем этим в своих выступлениях, а слушатели и жертвы только рады покориться их таинственным чарам.
Существование актрис, оперных певиц и им подобных часто состоит из бесконечных переездов. Эксцентричность, скрытность и даже некоторая развращенность не только приняты среди артистичных натур, подобное поведение ожидаемо. Никого не удивишь тем, что деятель искусства бодрствует ночь напролет, а затем «чувствует недомогание» днем.
Далеко не все Дочери – женщины. Они Обращают и мужчин, если их присоединение к линии крови помогает удовлетворить заинтересованность Дочерей в политике, риторике, искусстве речи и военном деле, а также в исполнении музыки. Дивы и теноры, кастраты и певчие церковных хоров, странствующие лицедеи и актеры, шарлатаны [3] и бродячие торговцы – все, кого природа одарила проникновенным голосом, могут получить Становление от Дочерей.
Прозвище: Певички.
Внешность: Дочери не имеют каких-либо уникальных отличительных черт, помимо внушающего благоговение голоса. Большинство Дочерей вежливы и обходительны – настолько, насколько это принято в том слое общества, куда они вхожи.
Убежище: Большинство Дочерей инстинктивно подыскивают себе роскошные убежища, вне зависимости от имиджа, который они создают для публики: глубокие альковы роскошных отелей, автомотрисы с занавешенными окнами, частные дома или апартаменты при красивейших соборах. Те, кто пользуется своим голосом, чтобы подогреть бунтарские настроения в народе, могут обитать в меблированных комнатах богемных районов или в уютных гостиных с книжными полками вдоль всех стен, где юные умы собираются, чтобы составить планы восстания или сопротивления.
Происхождение: Дочери Какофонии при жизни обладали выдающимися голосовыми данными. Они были преподавателями, студентами, адвокатами, поэтами или юными женщинами, одаренными талантом к музыке. Они могли быть незаконнорожденными детьми куртизанок, выказавшими способности к игре на фортепиано или к вокалу. Мужчина, получивший Становление, мог раньше быть одним из юных кастратов – и теперь он дважды проклят, ведь его увечье и молодость останутся с ним навсегда. Обращение может быть даровано чрезвычайно колоритному бродячему торговцу, лоточнику или коробейнику, если сира впечатлит умение потенциального потомка использовать голос и речь для манипулирования другими людьми.
Создание персонажа: Приоритетными являются Социальные атрибуты (набор которых зависит от индивидуальной истории персонажа), а также Актерское мастерство, Музыка и Риторика. Опора на Восприятие поможет противостоять свойственной членам линии крови слабости: шансу быть завороженным музыкой или чьей-то речью.
Персонажам-Дочерям обычно свойственна одна из следующих Натур: Вопрошающий (те, кто с помощью своего искусства ищет смысл и понимание мира), Артист (те, кто занимается искусством ради самого искусства) и Футурист (для мечтающих изменить мир с помощью своего дара). Те, кто «остался на обочине», могут выбрать характер Брюзга. Натура и Маска Дочерей стремятся к одному из двух полюсов: или их поведение отражает кипящие внутри вампира страсти, или же оно диаметрально противоположно его внутреннему миру, если Дочь скрывает свои истинные цели.
У многих Дочерей больше одного пункта в позициях Слава и Стадо, благодаря многочисленным контактам с сообществом смертных.
Дисциплины: Стойкость, Мельпомения, Присутствие.
Уязвимые места: Дочери Какофонии, подобно вампирам Тореадор, столь восторженно наслаждающимся их талантом, могут быть очарованы произведениями искусства. Отличие в том, что Тореадор может увлечься любым проявлением искусства, а Дочь способна впасть в транс, лишь услышав проникновенную речь или музыку. Поразившие их фразы или такты звучат в их мозгу снова и снова, и это может привести к печальному концу. Пока они находятся в пределах слышимости заинтересовавшего их голоса, сложность всех бросков на Восприятие увеличивается на 1. Кроме того, они не могут иметь значение Бдительности выше 3.
Престиж внутри линии крови: По слухам, Дочери стремятся поразить друг друга подсчетами числа Сородичей, которых им и их соперницам удалось свести с ума или уничтожить. Достоверно же известно, что они соревнуются в том, кому удалось удержать подле себя самых богатых поклонников, а также в том, чья свита больше.
Организация: Дочери не имеют организации, хотя время от времени двое или больше Дочерей могут одновременно получить приглашение в один салон или пользоваться милостью одного князя. Во время таких редких совместных визитов Дочерям выпадает случай объединить свои голоса в прекрасном и ужасающем дуэте, или же исполнить разные партии, чтобы создать единый шедевр дня. Они используют свои уникальные способности, чтобы уговаривать, соблазнять или запугивать, и мудр тот князь, кто сумеет использовать эти собрания к своей выгоде. Дочери охотно выслушивают советы старших, более искусных членов линии крови, чтобы успешнее применять Мельпомению.
Цитата: (выходя с легкой, загадочной улыбкой на губах из небольшой комнаты, где остаются несколько изумленных, что-то лепечущих смертных) О, я великолепна…
Стереотипы
Камарилья: Подобно лишенным слуха дилетантам, они слышат песню, но не слышат музыки, различают отдельные части, но не воспринимают целого. Они боготворят наш талант, но считают нас безвредными, чем-то вроде диковины, прекрасной и пугающей одновременно. Когда-нибудь придет ночь, и они изумятся, ибо их самодовольство и неведение обратятся нам на спасение, а им – на погибель.
Антуанетта Дюбуа, парижская Певичка (10-е поколение)
Шабаш: Они дикари – по большей части.
Мисс Дюбуа
Взгляд извне
Камарилья: Просто прелестно. Я до сих пор плачу кровавыми слезами. Будем молиться, чтобы обладательница такого таланта не кончила плохо; я возненавидел бы себя, если бы мне пришлось уничтожить ее.
Артемис Уайльд-Уитни, эсквайр, Тореадор при дворе Лондона
Шабаш: Худосочные девицы с приятными голосками. Еда в юбках, ничего больше.
Аксель фон Андерс, отступник Бруха из Мюнхена
Инконню: Ужин? Этим вечером, после выступления? Увы, вынужден с сожалением отказаться, ибо буду занят решением небольших деловых вопросов. Мисс Клементина, передайте мои искренние извинения той обворожительной девушке, что прислала приглашение.
Алессандро д’Амати, наблюдатель Милана
Горгульи
Тремеры создали Горгулий, чтобы те охраняли их самих и их собственность; мастера Тауматургии отлично умеют держать своих вассалов-хранителей в узде, просто поддерживая в них страхи и сомнения в собственных силах. Тремеры вложили в них достаточную долю самокритики относительно их внешности и умственных способностей, чтобы их слуги верили, что их место – рядом с хозяевами, и эту убежденность трудно преодолеть. В викторианскую эпоху Горгульи-беглецы – явление редкое. Мир кажется им обескураживающим и опасным. Чудовищный внешний вид не позволяет им свободно расхаживать среди смертных, а те, кого поймают, будут в конце концов уничтожены своими же создателями.
Путешествие из Европы в Америку вполне возможно (см. Главу VI), однако сам процесс перевозки легким не будет. Те немногие Горгульи, сумевшие пересечь океан, оказываются в мире, еще более чуждом им, чем тот, что они покинули.
Как в Старом Свете, так и в Новом беглой Горгулье требуется найти место, где прятаться, а также избегать общества всех прочих Сородичей, кроме других удравших от хозяев Горгулий. Но, например, решение какого-нибудь князя Камарильи взять себе на роль телохранителей или убийц одну или даже двух Горгулий будет необычным, но вовсе не неслыханным событием. Однако такому правителю следует поступать так с большой осторожностью и иметь дело только с Горгульями, обладающими ценными и полезными умениями, поскольку Колдуны долго помнят проявленное к ним неуважение и не прощают его.
Порабощенных Горгулий отыгрывать трудно: они не могут действовать по собственной инициативе и не обладают даже зачатками авторитета в сообществе Сородичей. Горгулья, жаждущая свободы, но еще не сбежавшая от хозяев, может стать трагическим персонажем, муки которого игроку, конечно, интересно изобразить, но вероятность взаимодействия с кем-либо еще крайне мала.
Прозвище: Стражи
Внешность: Стражи обладают отвратительной внешностью каменных изваяний, от которых и получили свое имя. Необычная магия, создавшая их, проявляется в форме заметного уродства – неприглядных выростов, похожей на камень кожи, а также небольших рогов. Их огромные, изогнутые крылья также имеют заостренные навершия, как у изображений демонов. Стражи всегда имеют значение Внешности, равное 0, хотя и могут сохранить какую-нибудь одну черту из своего прижизненного облика. Самым распространенным сочетанием в таком случае являются кристально чистые, невероятно красивые глаза, контрастирующие с отвратительным лицом и телом каменного беса.
Усиление уникальной Дисциплины этой линии крови – Висцератики – усугубляет уродство Стражей, но никогда не затрагивает ту самую оставшуюся у Горгульи человеческую черту.
Убежище: Порабощенные Горгульи обитают в капеллах Тремеров. Свободные находят себе укрытие там, где могут – с легким доступом и минимумом любопытных глаз вокруг. В Старом Свете убежищами им служат катакомбы, разрушенные замки, подземные тоннели, а в Новом Свете чаще всего используются пещеры и тоннели железных дорог.
Происхождение: Почти все Горгульи имеют за плечами одну из двух историй: они либо были созданы Тремерами из пленных вампиров, чтобы служить телохранителями или убийцами, а после сумели сбежать и отыскать убежище, либо были Обращены уже существующей Горгульей в качестве компаньона, спутника на удачу или по иной важной для сира причине.
Подсказки для создания персонажа: Физические Атрибуты – главный инструмент Стража. Таланты также важны для смысла существования Стража, поэтому они тоже будут развиты. Внешность, как уже говорилось, всегда равна 0. Кроме того, Стражи вступают в хроники викторианской эпохи, имея черту Полет 1. Горгулья не может иметь поколение старше, чем вампир, из которого его(ее) «изготовили», если, конечно, не приобретет его с помощью диаблери (что крайне маловероятно, поскольку эта линия крови слишком близко к сердцу принимает понятие «соподчинения», чтобы с легкостью уничтожить старшего вампира). Ни одна Горгулья не могла быть создана или Обращена ранее 1167 года – именно тогда Тремеры создали первых Стражей. Логичными для них Натурами и Масками для свободных Горгулий будут Чужак или Фаталист. Горгульи могут иметь высокое значение Человечности и Самоконтроля, как следствие их преданности долгу.
Дисциплины: Стойкость, Могущество, Висцератика, Полет.
Уязвимые места: Стражи легко поддаются Доминированию других Сородичей. Все их проверки по Силе Воли против Дисциплин, влияющих на разум, имеют штраф [+2]. Горгульи, созданные Тремерами, теряют всю память о своем прошлом существовании, а те, кто получил Становление от других Горгулий, также страдают от обширных и глубоких провалов в памяти.
Организация: У Стражей нет формальной организации линии крови, однако получившие свободу слуги ищут других представителей своего вида. Хотя свободные Горгульи – явление необычное, внутри своего тесного кружка они нередко собираются втайне. Друг с другом они могут обмениваться знаниями, применением Дисциплин, учить друг друга технике боя или делиться секретами сохранения своих не-жизней. Проще всего организовать такие сборища тем Горгульям, кто устроил себе убежища в горах, катакомбах или подземных туннелях.
Престиж внутри линии крови: Стражи зарабатывают авторитет в глазах друг соплеменников, если верно служат хозяевам, проявляют героизм или успешно защищают кого-нибудь. Свободные Горгульи держатся тех же приоритетов, но, кроме того, оказывают друг другу почести за эффективное вмешательство в интриги Тремеров.
Цитата: (выглядывая из створчатого окна в ночное небо) Оно кажется бесконечным, правда? Так и хочется проверить…
Стереотипы
Камарилья: Эта Первородная опасна, господин. Она вас не уважает. Вот сейчас я так и вижу, как она улыбается вам, а сама тайком что-то замышляет. Я просто чую это. Одно ваше слово, господин, и я могу избавить вас от ее козней. Если желаете, все будет сделано этой же ночью.
Седрик, Страж князя Ангуса, Эдинбург, Шотландия
Мы животные, тупой скот - кем были, тем и остались. Мы просто меняем одного хозяина на другого.
Малахай, свободный Страж, фригольд Айронбридж, Мидлэндс, Англия
Шабаш: Они воплощают в себе все, что мы пытаемся оставить за спиной. Посмотрите, как они обращаются с собратьями-отщепенцами; и хотя мы - Сородичи, с нами они станут обращаться точно так же.
Малахай
Взгляд извне
Камарилья: Эти чудовища представляют для нас угрозу. Стоит им обратить свои каменные рожи против тебя, надежды не остается. Беги и прячься. И бойся остаться наедине с ночью - они могут спикировать сверху, и ты не увернешься; и судьба твоя будет решена быстрее, чем песчинка упадет на дно колбы песочных часов.
Джеффри Тейллбойз, Вентру, Авиньон
Шабаш: Они сильны, но тупы, и их присутствие, с нашей точки зрения, нарушает равновесие: они были созданы Колдунами, и все мы знаем крепость удерживающей их привязи. Любовь, питаемая ими к Отцам погибели, нам тоже ни к чему.
Бэла Кардоза, отступник Бруха, Будапешт
_____________________
[1] Генрик И́бсен (1828 - 1906) - норвежский публицист и драматург, основатель европейской “новой драмы”, автор наиболее часто используемых для постановки в театрах пьес своего времени. Самые известные пьесы - “Кукольный дом”, “Враг народа”, “Строитель Сольнес”. Томас Отвей (1651 – 1685) – английский поэт и драматург, наиболее известен как автор трагедии «Спасенная Венеция, или Раскрытый заговор» (1681).
[2] Ральф Уолдо Эмерсон (1803 – 1882) - американский эссеист, поэт, философ, пастор, общественный деятель; один из виднейших мыслителей и писателей США. Первым выразил и сформулировал философию трансцендентализма – философского течения, основными идеями которого стали социальное равенство, «равные перед Богом» люди, духовное самосовершенствование, близость к природе, очищающей человека от «вульгарно-материальных» интересов.
[3] В оригинале использовано выражение «продавцы змеиного масла» (snake oil) – нарицательное обозначение торговцев всевозможными снадобьями, громко рекламируемыми как панацея, с тайным составом и отсутствующим лечебным воздействием. В Европе XVIII века, а позже в Америке случаи продвижения таких препаратов были настолько часты, что продавец змеиного масла стал одним из архетипов вестернов.
-
автомотрисы- (при описании убежищ дочерей Какофонии)- автомобили?
-
автомотрисы- (при описании убежищ дочерей Какофонии)- автомобили?
Нет. Это самоходный железнодорожный вагон на ДВС (чаще всего дизельном, но бывали и газовые, и бензиновые). Они используются и сейчас там, где пускать полноценный поезд в качестве транспорта нерентабельно, а также для всяких технических работ. Сейчас, правда, чаще можно услышать "рельсовый автобус".
-
Каэсиды
Ни один Сородич, и даже никто из Шабаша, к которому эти Незаконнорожденные причисляют себя, не знает истинной истории происхождения Каэсидов. Они скрытны до стыдливости, да и не подобает рассказывать историю своего семейного древа всем подряд, направо и налево. Алые мантии - это прозвище сравнивает их с профессорами Оксфорда и Кембриджа, предпочитающими в своих кабинетах именно такие одеяния - не очень-то любят прерывать свое одиночество, однако осознают, что важно идти в ногу со временем. Они занимаются тем, что ищут старинные книги и манускрипты, древние тома и новейшую художественную литературу, - все, что привлекает их внимание и утоляет их жажду к просвещению.
Прозвище: Алые мантии
Внешность: Каэсиды отличаются фарфорово-белой кожей, на ощупь походящей на безупречный алебастр. Если они только что отужинали, их тело весь остаток ночи под светом луны испускает слабый голубовато-ледяной отблеск, что Алые мантии старательно скрывают от прочих Сородичей. Эти вампиры высоки, порой достигают двух с четвертью метров, хотя чаще встречаются Каэсиды ростом от метра восьмидесяти до двух метров. Их глаза полностью черные - белки́ совершенно не видны; эту свою неприятную черту внешности они обычно прячут за сильно затемненными стеклами очков; последняя мода на такие аксессуары, распространившаяся среди следящих за модой смертных, им, в общем-то, по душе.
Большинство Каэсидов одеваются как джентри (мелкопоместные дворяне), предпочитая наряды без шика и блеска, но сшитые так искусно, как только могут себе позволить их владельцы.
Убежище: Каэсиды устраивают себе логова в любом уединенном уголке, где поместятся их обширные коллекции их странных безделушек, книг и свитков. Кое-кто из них поселяется в подвальных отсеках библиотек и школ, но эти храбрецы рискуют встретить незваных гостей. Себе в слуги Алые мантии ищут тех, кто желает вести уединенную жизнь ученого человека.
Каэсиды считают дурным тоном устраивать себе убежища поблизости друг от друга. Поскольку они набирают престиж среди представителей собственной линии крови просто за счет размеров своих коллекций книг и предметов, никакие два Каэсида добровольно не поселятся в одной и той же местности. Два или больше могут разделить крупный город при том условии, что в нем имеются четко разделенные районы, однако это тот предел, до которого Каэсиды способны терпеть посягательство собратьев на свои ревностно охраняемые территории.
Происхождение: Каэсиды дают Становление смертным из любых слоев общества, если те обладают ясным умом и склонностью к самоанализу. Рабочий-самоучка в их глазах столь же достоин стать новообращенным, как и высокообразованный ученый профессор. Мудрецы, библиотекари, преподаватели, хранители музеев, одинокие теоретики в областях математики, истории и археологии будут отличным выбором для смертного прошлого вампира-Каэсида.
Подсказки для создания персонажа: Ментальные Атрибуты стоят на первом месте, как и Знания или Умения. Логичными составляющими Окружения будут Наставник, Ресурсы и Поколение; кроме того, Каэсиды склонны к налаживанию немногочисленных, но весьма специфичных Контактов - таких, как торговцы редкими книгами, пожилые коммивояжеры, брокеры аукционных домов, археологи и прочие искатели и поставщики раритетных изданий и вещиц. Союзники у них имеются редко - Каэсиды ведут слишком обособленное существование, чтобы назвать другом кого-то, кроме потомков или особо доверенных упырей. Наиболее распространенными Натурами и Масками будут Футурист или Консерватор.
Дисциплины: Доминирование, Мистерия, Затемнение
Уязвимые места: Слабое место этой линии крови - уязвимость к холодному железу. Под холодным железом в данном случае понимается любое чистое железо, необработанное с помощью технологий Индустриальной эпохи. К нему не относятся сплавы железа, например, дамасская сталь. Бессемеровский процесс [1], позволяющий выплавлять сталь из железной руды, существенно облегчил Каэсидам существование в ночи викторианской эпохи, хоть и не сделал его комфортным, поскольку многие средства передвижения в те времена все же производились непосредственно из опасного металла. Чем выше содержание чистого железа в объекте, тем труднее персонажу-Каэсиду сдерживать свое отвращение к нему.
Каэсиды получают штраф +1 к сложности на попытки не впасть в Бешенство, оказавшись поблизости от объекта из холодного железа (из расчета один ярд на каждый пункт Выносливости персонажа). Прикосновение к такому объекту или предмету приводит к немедленной проверке на Бешенство с тем же штрафом +1 к сложности.
Организация: Большинство Каэсидов относятся к ритуалам Шабаша с тем же почтением, какое добропорядочные последователи англиканства питают к своей церкви, посещая храмы в канун Рождества, на Пасху или к Тридентской Мессе. Так и Каэсиды посещают эсбаты, принимают участие в Братаниях (отирая край общей чаши тонким носовым платком перед тем, как отпить из нее) и готовятся покинуть собрание сразу после окончания церемоний. Если кто-то из Алых мантий причисляет себя к стае, он может рассказать одну-две загадочных истории, но все равно засиживаться не будет.
Каждые пятьдесят лет Каэсиды собираются вместе на Великий Симпозиум. Приглашения на эту встречу рассылаются пятью годами ранее, чтобы у приглашенного было достаточно времени на ответ. Отсутствие на этом мероприятии считается, с одной стороны, знаком неуважения и даже тяжкого оскорбления по отношению к Каэсиду, избранному в этот раз хозяином сборища. Лишь самые искренние и горячие извинения могут искупить вину “прогульщика”. Участники встречи с помощью тайного голосования распределяют между собой особые почетные награды; каждый про себя лелеет надежду стать избранным, ведь среди призов - право доступа к коллекциям других Алых мантий и, конечно, самое лакомое: право стать хозяином следующего Великого Симпозиума.
Престиж внутри линии крови: Каэсиды получают престиж, соревнуясь в обширности и полноте накопленных собраний и коллекций. Для тех, кто посещает Великий Симпозиум, в порядке вещей притащить с собой пространные описи своих тайников, которые Алые мантии сравнивают, а затем недоверчиво торжествуют или сдержанно печалятся по поводу своих успехов или неудач.
Цитата: (почтительно лаская пальцами тонкий кожаный переплет экземпляра первого издания “Алисы в Зазеркалье” Льюиса Кэрролла) Видите эти иллюстрации? Венец работы Тенниела [2]. И вот мы уже можем чему-нибудь научиться у той, которая попала в собственное воображение в поисках знаний и обнаружила, что является чужой в незнакомом мире. Черт побери, с такими вещами нужно быть осторожной!
Стереотипы
Камарилья: Я использую их, когда без них не обойтись, а в остальное время просто игнорирую.
Досточтимый Родерик Филлипс Марч, крови Эмеритуса, рода вампирского, вида Каэсидского, Стоук-на-Кенте
Шабаш: Зверь - инструмент полезный, но неужели обязательно столь невыносимое отсутствие всякой культуры? Если рассматривать каждого отдельно, все они выскочки, а их котерии мало чем отличаются от сборищ плебеев.
Родерик Филлипс Марч
Взгляд извне
Камарилья: Э-э, эт’ чо за франт? Не, не этот. Вон тот, разряженный, что выволакивает ноги из долбаной лавчонки ее высокородия леди Фелисити. Это что, луна сегодня такая, или тот тип чуток синий? И чо эт' у него там в лапах, книжка? Вот не знал, что франты всякие таскаются на базарчик, чтоб почитать!
Питер Клири, Бруха, бандит, карманник высшего класса, Бристоль
Шабаш: Говоря откровенно, эти чинные господа знают слишком много. Да и не будь этого, полагаю, мы делаем роковую ошибку в своем суждении о них.
Инакос Кристос Баптист, Монсеньор Ласомбра, Афины
Салюбри
Салюбри были жертвами охоты на протяжении веков, но в эти времена порой осмеливаются питать робкую надежду на то, что смогут вновь стать частью хотя бы мира смертных. Сородичи поносят их, называя “похитителями душ”, однако это результат неослабевающей кампании пропаганды, затеянной Тремерами - злобной лжи, касающейся и их происхождения, и их многочисленных “злодеяний”. Даже те, кто издревле был союзником Салюбри, теперь питают к ним ненависть из-за стародавних сплетен, уже долгое время живущих собственной жизнью. Подавляющее большинство вампиров даже не знают, с чего начать объяснения, что же именно такого Салюбри натворили; они просто знают, что третий глаз способен похищать души, а еще - что его обладатель имеет странные понятия о духовном здоровье, причем независимо от того, в каком состоянии этого самого здоровья желал бы находиться сам хозяин души.
Однако пришла новая эпоха. Только что образованные мистические сообщества подстегивают единение эмпирического подхода и метафизики, полагая их совместимыми понятиями, а не антиподами. Из-за этого Салюбри обзавелись союзниками среди тех смертных, кто относится к их умениям с почтением, а не с опаской. Мир готов лицезреть целителей и мудрецов и охотно согласится не замечать небольшие странности, если взамен получит крупицу учености посреди водоворота хаоса.
Прозвище: Похитители Душ; Пророки, Гипнотизеры [3]
Внешность: Пророки могут выглядеть, как любой обыватель викторианской эпохи. Они, как правило, предпочитают на публике одеваться в платье простого люда - так легче затеряться в толпе. Поскольку представители линии крови заводят себе единственного потомка и делают свой выбор крайне тщательно, члены клана Салюбри могут быть молодыми или старыми, мужчинами или женщинами, и происходить из любой народности, учитывая доступное разнообразие мира, который стал куда меньше со времен изобретения способов путешествия Индустриальной эры.
Салюбри обретают уникальное физическое свойство линии крови - пугающий всех третий глаз - постигая второй уровень дисциплины Обеах. Закрытый, он напоминает залеченный шрам, но Салюбри предпочитают не испытывать судьбу, и там, где возможно, прикрывают его головными уборами или шарфами. Открытый третий глаз выдает в Салюбри ворующих души чудищ из легенд вампиров - тех, кого другие пьющие кровь уничтожают или убегают от них. Слухи приписывают глазу множество прочих сил помимо похищения душ, и рассказчики вместе с игроками свободны в том, чем можно дополнить эти легенды. Тайный способ общения? Метка - символ договора с самим дьяволом? Видимый знак диаблериста? Кое-кто в сообществе каинитов верит всему этому и даже больше, и всякий раз, когда прочие вампиры замечают рядом кого-то из Салюбри, все эти истории всплывают на поверхность, чтобы породить новые пересуды.
Убежище: Вампира Салюбри можно найти обитающим под крылышком главы местной ячейки Теософского общества (см. Главу I) - от подобной персоны как раз и можно ожидать почитания просвещенного “гипнотизера”. Смертные такого толка могут превозносить Салюбри как пророка, одаренного медиума или телепата, и многие из них охотно пожертвуют ему кровь и сослужат службу. Более консервативные Похитители душ находят себе приют в уединенных деревнях, подальше от владений враждебно настроенных Сородичей; однако с неумолимым распространением железных дорог и телеграфа количество “медвежьих углов” сокращается все быстрее. Салюбри, с их интуитивным пониманием плодов труда смертных, осознают, что переселение в города неизбежно, и раздумывают, как бы достичь этого, не подвергая риску собственную безопасность.
Происхождение: Салюбри весьма редко создают потомков. Но если уж это происходит, они тщательно подбирают кандидата, считая его Обращение венцом трудов своей не-жизни. Салюбри выискивают смертных, обладающих, по их мнению, особым отношением к человечеству. Это не означает, что человек отличается гуманностью, просто он должен дать роду людскому нечто уникальное, ценное с точки зрения Салюбри. К примеру, это может быть искусный врач, без устали ищущий лекарство от какой-нибудь слабо изученной болезни, но притом хладнокровно, жестоко и бесчувственно ставящий свои эксперименты на отбросах общества, полагая, что цель оправдывает средства.
Подсказки для создания персонажа: Маловероятно, что приоритетными у персонажа-Салюбри будут Физические Атрибуты. Они не выбирают себе в потомки смертных, склонных к насилию. Пророки также косо смотрят на бесчестность или шарлатанство, поэтому такие социальные характеристики, как Манипулирование, тоже не в чести. Первоочередными являются Ментальные Атрибуты. Персонажи-Гипнотизеры, скорее всего, будут обладать Натурами и Масками, совпадающими со взглядом линии крови на человечество. Салюбри начинают игру, имея минимум три пункта в Поколении, кроме того, у многих есть также один пункт Стада. Наконец, они могут обладать Контактами, Союзниками и Сторонниками из числа смертных.
Дисциплины: Прорицание, Стойкость, Обеах
Уязвимые места: Пророки не способны пить кровь тех, кто не желает отдавать ее добровольно. Если же жертва, поначалу согласная напитать вампира, в процессе решила, что уже не так готова делиться кровью, как думала, Салюбри теряет один пункт Силы Воли, если продолжит кормиться ею. На усмотрение рассказчика персонаж-Салюбри, пьющий кровь не желающего того человека, должен сделать проверку на Человечность и потерять один пункт этой характеристики при неудачном броске.
Организация: Изолированные и рассредоточенные по миру, Салюбри не имеют сколь-нибудь существенной организации. Помимо этого, их стремление достичь Голконды несет с собой необходимость странствовать по всему земному шару в поисках озарения. Не-жизнь Салюбри была бы весьма одинокой, если бы не заметная склонность представителей этой линии крови поддерживать связи с кем-либо из соплеменников любым доступным способом. Даже имея возможность пользоваться всеми удобствами Индустриальной эпохи - телеграфом или интересным новейшим аппаратом мистера Белла, Салюбри предпочитают писать друг другу длинные письма-беседы. Вдобавок все Гипнотизеры обыкновенно ведут дневники, передаваемые от сира к потомку на протяжении столетий.
Цитата: Боль прошедших лет незаметна на твоем лице, дитя, но знаю, она есть. Я могу услышать ее в эхе твоего молчания, почувствовать ее запах на твоих руках и одежде. Ищи же отпущение своим грехам, и тебе простится, если сердце твое чисто. Не слушай лгунов, притворщиков и сплетников. Я не стремлюсь украсть твою душу - лишь помочь тебе очистить ее. Только через свободу прощения способен потомок Каина познать вечный мир, ускользающий от многих созданий.
Стереотипы
Камарилья и Шабаш: Они прискорбно неправы, неправы во всем, и представляют опасность для прочих Сородичей.
Евралия Геласия Милонас, кающийся Пророк, Фессалоники
Взгляд извне
Камарилья: Великие небеса. Я знала, что мосье Нуар - несколько незаурядная личность, но совершенно не подозревала… теперь, когда его истинная суть открылась, им, конечно, кто-нибудь займется.
Леди Элизабет Уинтон, Вентру, Манчестер
Шабаш: Эти изгнанники плюют в лицо нашему праотцу Каину, с их бесконечным трепом об “избавлении” и единственным желанием, состоящим, похоже, в стремлении быть прирезанными, как овцы. Дать им пройти мимо – все равно, что играть с богохульниками. Проще выполнить их хотение.
Лавиния Кэрью, дуктус Ласомбра, Лондон
Самеди
Вампиры Самеди - загадка даже для остальных кровопийц - втайне практикуют искусство вудон (или, как многие обыватели Британии и Америки викторианской эпохи называют его, вуду). Конечно, история Самеди в самых своих истоках неразрывно связана с распространением рабства и религий рабов, которые в итоге и сплелись воедино, образовав вудон, и до недавних пор Самеди не давали Становление представителям белой расы.
Однако по мере того, как торговля и путешествия сделали дальние земли ближе друг к другу, линия крови Самеди стала более разнообразной по составу. По убеждению самих Самеди, это отчасти закономерное и забавное воздаяние за несправедливости, на протяжении поколений творимые по отношению к их предкам. Ведь это отличная идея – подарить дочери француза или англичанина, владевшего когда-то сахарной плантацией на Барбадосе, облик ходячей смерти на веки вечные, или, может быть, Обратить бывшего надсмотрщика во владениях конфедератов или работорговца европейского происхождения. В Америке Самеди скапливаются в трущобах крупных городов Севера, а в бывших рабовладельческих штатах - в гетто; в Европе же они гнездятся везде, где бедняки и изгои находят себе приют: пока что их домом стала Италия, но они уже проникают во Францию и Англию.
Прозвище: Лоа, Гьеди
Внешность: По выражению современников викторианской эпохи, Гьеди “осенены проклятием” и “чудовищны”. Они выглядят как гниющие или иссушенные трупы. После Становления дитя Самеди полностью теряет нос; его глаза проваливаются глубоко в глазницы, а губы сильно оттягиваются, обнажая зубы. Новообращенные Самеди иногда еще могут оправдывать стремление обывателей эпохи узреть странную красоту в смертной бледности. Вскоре, однако, по мере того, как тело вампира разлагается, Гьеди теряет этот оттенок кожи, его плоть гниет, хотя процесс этот тянется гораздо дольше, чем обычно требуется останкам умершего смертного. Внешне Самеди проходит все стадии разложения трупа, постепенно приобретая вид и запах окоченевшей падали. За столетия их тела могут иссохнуть, и тогда они напоминают лишенные своих бинтов мумии.
Убежище: Из-за своего внешнего вида и источаемой их телами вони Гьеди не могут легко смешиваться с толпой смертных. Люди викторианской эпохи, возможно, интересуются образами смерти, но боятся чудовищ. Развитые уровни Затемнения помогают Самеди взаимодействовать в некоторой степени с Сородичами и смертными, обманывая их глаза и обоняние, но, лишь достигнув в этой Дисциплине уровня 3, вампир этой линии крови может явить миру какой-то иной облик, нежели свою истинную ужасающую внешность. Такой значительный недостаток ограничивает Самеди в выборе убежищ до того момента, пока они не разовьют необходимый уровень Затемнения.
Мастера похоронных дел викторианской эпохи – это необходимое, но постыдное занятие. Это совсем неподходящее занятие для человека благородного происхождения, даже незнатного. Для такой профессии необходим определенный уровень научных познаний, однако, несмотря на это, бальзамирование нешироко распространено в Европе, особенно там, где люди сильно озабочены вопросом погребения заживо. И мелкие дворяне, и видные аристократы предпочитают, чтобы их опускали в могилы, не бальзамируя. Гробовщика, таким образом, обычно можно встретить среди простого люда и даже среди преступников. Остракизм, которому подвергаются представители профессии, облегчает Гьеди задачу обустройства убежищ неподалеку от похоронных бюро, а иногда – и прямо в их “мастерских”, расположенных в подвалах жилищ гробовщиков. Такое расположение также дает Самеди шанс держать ухо востро насчет происходящего на дне общества, а также позволяет передвигаться - если не с легкостью, то хотя бы в умело сработанной, приспособленной под их нужды таре.
Другими возможными вариантами убежищ могут быть кладбища и мавзолеи (что очевидно), и даже музеи вроде “Комнат страха” или “Заведение Рипли: поверьте своим глазам!” Все, в чем вампир Самеди нуждается - это место для отдыха, а также смертные, настолько перепуганные весьма правдоподобным “экспонатом”, чтобы не рассматривать его чересчур близко; эксцентричный владелец музея или увлеченный своим делом хранитель коллекции могут стать верными сторонниками. Наконец, кое-кто из Гьеди селится в иммигрантских гетто своих городов - по этой причине они предпочитают прибрежные порты селениям, расположенным в глубине суши.
Происхождение: Гьеди викторианской эпохи выбирают себе потомков из низших слоев общества, а также из числа тех, чья профессия связана со смертью и покойниками. Представителем этой линии крови может стать гробовщик, получающий от своей работы нечто большее, чем альтруистическое удовлетворение, ученый, с усердием исследующий древние ритуалы погребения, выходец из любого общественного слоя, страдающий от мании самоубийства, или жестокий преступник.
Цитата: Вижу, вы заинтересованы в формах, которые принимает мосье Смерть. Раз так, я помогу вам в ваших изысканиях.
Подсказки для создания персонажа: Легкость, с которой представители линии крови применяют свою уникальную Дисциплину Танатозис, неизбежно требует от них увлеченного изучения стадий смерти. Поэтому Ментальные Атрибуты, а также Знания окажутся у них на первом месте. Персонажи-Самеди часто обладают такими Натурами и Масками, как Бонвиван (те, кто познал незначительность и жизни, и не-жизни и не переживает по поводу обоих состояний), Фаталист (те, кому кажется, что всех и вся судьба ведет во тьму), Отщепенец (всевозможные отбросы общества) и Чудовище (ужасающие, сверхъестественные карающие длани для общества), однако им подойдет любой архетип, приемлемый для данного конкретного персонажа.
Дисциплины: Некромантия, Затемнение, Танатозис
Уязвимые места: Чудовищный внешний вид Гьеди и источаемый им отталкивающий запах навсегда понижают значение его Внешности до 0.
Организация: Вампиры Самеди, обитающие в одном городе, время от времени встречаются на кладбищах или в подвалах мастерских гробовщиков. Общаясь, они делятся секретами, рассказывают о своих печалях, составляют совместные планы отмщения, проводят религиозные ритуалы и обмениваются информацией, касающейся их общей безопасности.
Стереотипы
Камарилья: Они столь же жестоки и поглощены собой, как хозяева, рассекавшие до мяса плоть наших спин, которые мы гнули, обрабатывая их сахарные плантации, готовя им пудинги или строя для них каналы - если мы делали это не слишком, по их мнению, расторопно или хорошо. Теперь они жаждут наших чар, наших проклятий и нашей мести, но они все равно никогда не узнают, что мы способны обратить те самые чары против них, да еще испросить у Барона помощи, чтобы победить их.
Танжине из Лебединого гнезда, приход немецкой церкви, Луизиана, дочь Жозетт, мамбо Кейптауна, Ямайка
Шабаш: Они, как и мы, знают, как хранить свои тайны. Мы должны воздерживаться от сражений с ними любой ценой, потому что если не приготовимся, если самые мрачные аспекты благоволения Барона не будут на нашей стороне, мы проиграем.
Абебе из Портсмута, дочь Мандизы, мамбо Бригитты, Бриджтаун, Барбадос
Взгляд извне
Камарилья: Выглядят как засранные сифилитики, которых отпустили погулять во все тяжкие на пару недель, прежде чем запереть в лечебнице, и воняют как навозная куча в жаркий полдень. Заметьте, вы слышите это от меня, а это уже говорит о многом.
Четырехпалый Бычок Билли, Носферату, Брайтон
Шабаш: Их уродство - подлинное мастерство, и они, пожалуй, переплюнули нас в самых чудовищных наших кознях! Но должен признать, мне неприятно помыслить о том, чтобы поднести к губам сосуд, из которого пил кто-то из них.
Анхело Бьенвенидо Азнар-и-Кастилья, отступник Малкавиан, Архиепископ Мадрида.
__________________
[1] На самом деле бессемеровский процесс представляет собой получение стали из жидкого чугуна при помощи продувки через него сжатого воздуха. При этом чугун должен быть получен из руды определенного состава, иначе готовая сталь будет содержать примеси вредных окислов.
[2] Сэр Джон Тенниел (1820 – 1914) – английский художник, карикатурист; первый иллюстратор книг Льюиса Кэрролла «Алиса в Стране чудес» (1865) и «Алиса в Зазеркалье» (1872), чьи иллюстрации считаются сегодня каноническими.
[3] Эти, альтернативные, прозвища используются в оригинальном тексте раздела
-
Черты персонажей
Игромеханика - это основной инструмент ролевых игр. Она важна, поскольку придает форму процессу игры, однако не должна становиться ее самоцелью. Этот раздел главы показывает, как атмосфера викторианской эпохи отражается на игромеханике, чем она отличается от наших дней и что в ней разнится для живых и для нежити; все это поможет вам создать, а затем отыгрывать качественных персонажей в рамках книги “Вампир: Викторианская эпоха”. Помните, что ваши герои не смогут в один момент усвоить все тонкости своих новых способностей, поскольку им придется затратить некоторое время, чтобы осознать, что они теперь могут, и избавиться от надежд, выпестованных оставшихся в прошлом жизнью.
Звучание эпохи
Описывая действия персонажа, помните: сам он не думает о том, что вышибает кому-нибудь мозги. Нет, он машет кулаками, вступает в кулачный бой или, к примеру, дерется в недостойной, неподобающей даме манере. Если ваш викторианский джентльмен, а по совпадению и Сородич, посещает бордель или клуб поклонников Адского огня, он подбирает себе куколку, а если герой любит ввернуть крепкое словцо – то есть выругаться – то и используйте современные эпохе выражения, заменяя фразы вроде “я снес его тупую башню” на “я оторвал ему его дурной чурбан”.
Используемый не к месту сленг может помешать игрокам сконцентрироваться на игре или сохранить суть личностей их персонажей, особенно если эти слова вообще не относятся к викторианской эпохе. Например, “Монти Пайтон” [1] и Мэри Поппинс не принадлежат к среде, царящей в играх по системе “Вампир: Викторианская эпоха”. С другой стороны, правильно подобранный и использованный сленг способен обострить ощущения от игры у всех, и это стоит того, чтобы объединить усилия, проявить немного усидчивости и снисходительности к пробующим свои силы игрокам.
В периодической литературе можно отыскать отличные примеры, а материалы, имеющиеся во Всемирной Сети, содержат множество комментариев насчет того, как язык викторианской эпохи, присущий различным слоям общества, менялся с течением времени. Немного трудов - и отображение вашего персонажа приобретет новое, свежее измерение.
Стоит, однако, сопротивляться подспудному желанию использовать исковерканный французский. Да, кое-кто из обывателей времен правления королевы Виктории так и делал, но лишь для того, чтобы выразить свое презрение к чему-либо - что, конечно, ни к чему использовать, даже если вы отыгрываете персонажа, действительно настроенного подобным образом. Если кратко, мнение таких особ по “национальному” вопросу укладывалось в выражение “a thousand Wogs, a hundred Frogs equals one Englishman” [2]; как всем известно, история доказала ошибочность этой мысли.
Ваш персонаж в меняющемся мире
Мир викторианской эпохи кажется странным и пугающим во множестве отношений практически каждому его обывателю вне зависимости от того, признают это они сами или нет. Даже те, кто стал автором ключевых технических, социальных и политических новшеств, сталкиваются с неожиданными последствиями, а все прочие узнают об открывающихся возможностях лишь по мере того, как их увлекает за собой стремительный поток перемен. Вампиров постарше это совершенно сбивает с толку; большинство из них пытаются либо отгородиться от всего, либо создать потомка, способного существовать в условиях XIX столетия и таким образом послужить своему сиру кем-то вроде посредника. Былые способы применения накопленной ими мудрости теряют смысл, и персонажи, которые пытаются осознать свои потенциальные знания и умения, должны непрерывно практиковаться. На самом деле недо- или переоценить опасности вновь появляющихся вызовов весьма просто, как и собственные способности защититься от вреда.
Уточнение способностей
Способности в рамках игр по книге “Вампир: Викторианская эпоха” в общем работают точно так же, как их более современные параллели, пусть даже детали изменились весьма сильно. Счетовод все так же полагается на бросок [Интеллект + Финансы], чтобы верно свести баланс в амбарной книге, несмотря на множество изменений в практике ведения бухгалтерских счетов, а стрельба из пистолета требует по-прежнему броска [Ловкость + Огнестрельное оружие] независимо от того, взрывается ли внутри ствольной коробки черный порох или новейшие составы XXI века.
Ниже приведены описания особых отличий в значении способностей, которые могут повлиять на отыгрыш ролей и игромеханику, вместе с расхождениями, упомянутыми в книге «Вампир: Викторианская эпоха». Помните также о следующих основных принципах:
Вторичные способности. Это сложные, необычные и специфичные умения. Они добавляются на лист персонажа в качестве отдельных способностей, а не в виде частей существующих, более широких категорий. Они обозначают небольшие, но крайне характерные области знаний и навыки, которые не вписываются в рамки более общих способностей.
Специализации. Специализация – это часть уже имеющейся у персонажа характеристики, Атрибута или Способности. Механика их появления проста: персонажи, обладающие четырьмя или более пунктами в какой-либо Способности, могут стать специалистами в каком-либо особом ее аспекте. Например, врач, имеющий Медицину 4 и склонность к пыткам, может взять в качестве специализации Вивисекцию и получить бонус в 1 кубик, когда настанет время резать пленных заживо.
Специализации почти всегда менее обременительны, чем Вторичные способности. Они позволяют тонко подстраиваться под концепции героев, не добавляя новых правил или не предлагая персонажам, не освоившим новые категории знаний или умений целиком, вообще ими не пользоваться. Чем больше различных Способностей вы включаете в свою хронику, тем больше потенциальных белых пятен и дыр в познаниях персонажей вы создаете. Для Вторичных способностей должно быть место, чтобы отобразить действительно экзотические и уникальные области знаний, однако вам нужно тщательно все обдумать, прежде чем плодить их до бесконечности. Большинство понятий, зачастую приписываемых к Вторичным Способностям (если не все они вообще), на деле могут быть описаны как новые специализации к уже имеющимся Способностям.
Как бы ни сложилась ситуация, игрокам и рассказчикам весьма важно увериться в том, что они разделяют ее понимание. Как правило, масса проблем в игре возникает из-за конфликта предположений, а не по причине какого-то конкретного решения.
Уточнение талантов
Таланты - это врожденные наклонности, отточенные с помощью практики и опыта. Персонаж обладает неким изначально присущим ему даром, развивающимся со временем до различных уровней благодаря регулярному применению. Герой, которому, как говорится, медведь наступил на ухо, и другой, кто просто никогда не пробовал петь, оба начнут игру, не имея ни единого пункта в Исполнении, однако второй имеет больше шансов продвинуться в этой характеристике, чем первый. При должном усердии возможно, конечно, преодолеть отсутствие ключевой характеристики, наличие которой важно для таланта, однако это тяжело да и необычно, и рассказчик в полном праве ставить персонажу палки в колеса на его пути к цели.
Почти во всех случаях таланты отражают прижизненный потенциал героя, который, вероятно, остался нераскрытым. Вампиры редко развивают принципиально новые склонности, кроме их сверхъестественных вариаций, напрямую связанных с Проклятием Каина и наследием, которым наделила их кровь.
Атлетика
Спортивные мероприятия викторианской эпохи сильно отличались от их аналогов прошлых столетий, да и от страны к стране весьма разнились. От крикета, доступного представителям любого социального слоя, до такого аристократического способа времяпрепровождения, как охота на лис, от скачек по пересеченной местности в Британии и Америке до турниров по стипль-чез вроде «Гранд Нэшнл» [3], занятия спортом становятся гораздо более организованными. Драки без оружия до полусмерти - развлечение простого люда в Британии, Ирландии и Америке – уступают место требующему навыков, регулируемому составленными маркизом Куинсбери [4] правилами бою на кулаках. То, что когда-то было развлечением для плебеев, стало спортом для джентльменов.
Футбол (тот, который в Америке называли тогда и называют сейчас «soccer») правит бал для представителей среднего класса и работяг. Регби еще только начинает набирать популярность: по всей территории Британских островов, в особенности в Ирландии, возникают организованные клубы и лиги этого вида спорта. Бейсбол - самый популярный спорт в Америке - привлекает внимание игроков и болельщиков всех социальных слоев.
Некоторые виды спортивных мероприятий, в общем-то, могут проводиться в ночное время - например, соревнования по боксу в помещении, и в этом случае вампиры, если пожелают, могут участвовать в них наряду со смертными. Другие, такие как охота, обычно устраиваются днем, а ночные выезды - дело скорее необычное, чем неслыханное. Наконец, вампиры, склонные к физическим упражнениям, могут просто играть в собственные модификации популярных игр - порой со значительно измененными стандартами и правилами. Так, например, Шабаш переработал крикет в ритуал Игры Инстинктов, где в качестве мячей используются смертные, которых заставляют бегать по полю между воротцами.
Спорт благородных особ: охота на лис
Охота как вид спорта - прерогатива высших слоев общества, и поэтому в сельскую местность ради того, чтобы развеяться, приезжают и городские аристократы, и мелкая поместная знать. Основы охоты просты: участник надевает традиционный красный сюртук (называемый «пинк»), садится верхом на лошадь и следует за гончими, преследующими лису. Охота на лис начинается обычно очень рано поутру. Местные крестьяне засыпают все лисьи норы в округе, так что лисы, которые сами охотятся ночью, не могут укрыться в логовах на рассвете. Те, кто непосредственно участвует в охоте, договариваются о территории гона и собираются вместе около 11 утра (что лишает этого удовольствия всех вампиров, за исключением разве что самых стойких). Мастер фоксхаундов – обычно местный джентльмен, имеющий честь принимать охоту в своих владениях, собирает всех на оговоренном месте; когда все наконец прибывают туда, мастер спускает с поводов пятьдесят или даже больше лающих, скалящихся гончих, задача которых - согнать с места притаившуюся лису, которой некуда спрятаться. Клич “Талли-хо!” звучит, когда кто-либо первый раз заметит лису, и мастер фоксхаундов направляет свору собак на этот крик. Охотники скачут за гончими, и погоня продолжается, пока собаки не настигнут лису. По традиции, им позволяют съесть всю добычу, кроме хвоста, головы («маски») и лап: они становятся трофеями тех охотников, кто выказал особенно умение верховой езды или образцово выполнил что-либо еще. Кроме того, мастер фоксхаундов смачивает лисьей кровью лицо первого из участников, добравшегося до тушки добычи.
Мастер-распорядитель охоты и его подчиненные – егерь и выжлятники (те, кто управляет сворой собак)[5] носят черные ботинки с коричневым верхом, тогда как прочие участники охоты – классические черные ботинки.
Вампиры по очевидным причинам не могут участвовать в обычной охоте. Время от времени какого-нибудь аристократа одолевает страсть к ночной охоте, организуемой почти так же, как и дневная. Иногда вампиры могут подогревать эту страсть и использовать ее в своих интересах, хотя долго такие увлечения не длятся. Кроме того, вампиры могут проводить (и проводят, причем исключительно для Сородичей) собственные охоты. Среди глав Шабаша и даже – пока никто этого не замечает – наиболее черствых сердцем лидеров Камарильи самой увлекательной охотой будет та, где погоня ведется за смертной добычей.
Бокс
До введенных маркизом Куинсберри правил бокс был грубым спортом для простолюдинов: дрались без защиты для кулаков, без правил и ограничивающих место борьбы канатов. Даже после введения правил, разработанных Джоном Бротоном в 1838 году [6], этот вид соревнований учитывал множество частных ситуаций, пока не был составлен свод Правил лондонского призового ринга, который в 1853 году был пересмотрен. Позже, в 1857 году, появились правила состязаний, сочиненные известным атлетом Джоном Грэхемом Чемберсом [7], чье начинание было поддержано аристократом Джоном Шолто Дугласом, 9-м маркизом Куинсберри, большим поклонником спорта; эти правила преобразили популярный способ времяпрепровождения в развлечение, которым могли наслаждаться и джентльмены, и простой люд.
В правилах маркиза Куинсбери акцент делался на искусство боксирования и ловкость, а не на силовую борьбу и физическую мощь. Голые кулаки теперь защищались перчатками, а приемы вроде захватов, удушений, атаки лежащего противника и избиения до полусмерти были запрещены. Кодекс Куинсберри разделил матч на три раунда, с интервалом в одну минуту между ними для отдыха. Боксер, упавший на ринг ничком или коснувшийся его одним или двумя коленями, проигрывал поединок, если не вставал через десять секунд. Сам ринг также получил установленный стандартный вид – квадрат со стороной в 24 фута, огороженный веревками.
Слова «правила маркиза Куинсберри» быстро стали популярной метафорой для любых правил, регулирующих занятие, которое может быть грубым и даже опасным для участников и все же подчиняется неким стандартам ради того, чтобы игра оставалась честной.
Калитки, питчи и кризы
Никакое исследование спорта викторианской эпохи не будет полным, если вы хотя бы не попытаетесь понять сложные правила крикета. В этой заметке на полях мы рассмотрим некоторые основные моменты и термины.
Мяч. Как и бейсбольный мяч, мяч для крикета делается из коры пробкового дуба и обтягивается кожей.
Бэтсмен. Игрок, отражающий мяч битой. На поле присутствуют два бэтсмена играющей команды, по одному у каждой калитки.
Бита. Плоская дубинка в форме весла, с оплетенной ручкой.
Боулер. Игрок, подающий мяч. Мяч подается снизу или сверху, но в обоих случаях локоть игрока не должен быть согнут. Боулер находится в центре поля.
Боулинговый криз. Белая линия на поле, длиной восемь футов и восемь дюймов, в центре которой находится калитка.
Полевые игроки. Девять игроков команды, к которой принадлежат боулер и уикет-кипер. Они занимают определенные позиции на поле, чтобы отбивать мяч в процессе игры.
Иннинг. Раунд игры. В викторианскую эпоху матч состоял из двух иннингов.
Овер. Серия из шести-восьми подач – попыток боулера сбить бейлы у калиток на поле.
Питч. Прямоугольная область поля для крикета, длиной 22 ярда и шириной 10 футов, где и происходит подача и розыгрыш мяча. В оригинальном тексте ошибка: вместо питча указаны габариты всего поля для крикета (примерно на 450 на 500 футов).
Поппинговый криз. Белая линия, идущая параллельно боулинговому кризу [8]. Отстоит от него на 4 фута и является передней границей зоны, в которой действует бэтсмен.
Судьи. Судьи на матче принимают решения о соблюдении правил в ходе игры. Они определяют, стал ли мяч мертвым или все еще остается в игре, назначают наказания игрокам и объявляют верный или неверный ран [9].
Калитка. Имеет то же значение, что и база в бейсболе. Состоит из вкопанных в землю в ряд трех вертикальных колышков, называемых столбцами, примерно 27 дюймов высотой. На верхушках каждых двух соседних столбцов установлены незакрепленные перемычки длиной в 4 дюйма, которые называются бейлами. Две калитки расположены внутри питча точно друг напротив друга на расстоянии 66 футов.
Уикет-кипер. Игрок той же команды, что и боулер; в игре стоит позади бэтсмена и напротив боулера. Он пытается поймать мяч, который подает боулер.
Боулер пытается мячом сбить бейлы с калитки. Бэтсмен противника старается защитить бейлы, отбивая мяч в сторону от калитки.
Боулер подает мяч в сторону калитки и игрока, в данный момент являющегося бэтсменом. У него есть шесть – восемь попыток в течение одного овера, чтобы добиться своей цели. В одном иннинге обычно играют до 50 оверов. Если боулеру не удается попасть по бейлам, то бэтсмен остается на своей позиции (на деле это может продолжаться часами). Если боулер попадает по бейлам, или если бэтсмен отбивает мяч слишком высоко, объявляется аут, и бэтсмен выводится из игры.
В случае, когда бэтсмен успешно отбил мяч от своей калитки, он и бэтсмен противника бегут каждый к противоположной калитке, пытаясь поменяться местами. Если это получается, объявляется ран (команде бэтсмена присуждается очко); эти два игрока продолжают бегать, набирая раны для своей команды, максимум до шести (если мяч выбит за пределы поля, команде сразу дается шесть ранов). Команда боулера может прекратить ран противника, поймав мяч (любые действия для этого называются филдингом) и принеся его к своей калитке в тот момент, когда бегущий бэтсмена окажется между калиток.
________________
[1] “Монти Пайтон” - английская комик-группа, знаменитая своим абсурдистским юмором. Выступали на телевидении с шоу “Летающий цирк Монти Пайтона” (выходило в эфир в 1969 - 1974 годах), которое состояло из пародийных скетчей, часто затрагивавших рискованные темы. Влияние творчества группы на современный жанр комедии сравнивают с влиянием “Битлз” на рок-музыку.
[2] «Frog» - «лягушатник», презрительное название французов в жаргоне англичан, «wog» - еще более пренебрежительная кличка для всех, кто хоть немного отличался цветом кожи или происхождением от рафинированного белокожего жителя Британских островов. В русском языке ближайший аналог этого ругательства – «чурка». См. также примечание к разделу “Орден Восточного братства” в Главе I.
[3] «Гранд Нэшнл» - соревнования в верховой езде, скачки, с 1839 года ежегодно проводимые возле Ливерпуля, на ипподроме Эйнтри, на дистанции 4 мили 514 ярда (6,9 км), преодолеваемой в два круга, с 30 препятствиями.
[4] Джон Шолто Дуглас (1844 – 1900) – 9-й в роду маркизов Куинсберри (фактическая ошибка – в тексте назван 8-м). Помимо вклада в систематизацию бокса как вида спорта, известен тем, что выступал свидетелем на процессе по обвинению О. Уайльда в непристойном поведении. Собственно о правилах бокса см. примечание в соотв. разделе ниже.
[5] Выжлятник (от «выжлец» – гончий кобель) – участник охоты, сопровождающий свору собак, следящий за их работой, а вне охоты занимающийся воспитанием, дрессировкой и притравкой гончих.
[6] Вообще-то свои правила кулачных поединков Джон (Джек) Бротон составил почти на 100 лет раньше - в 1743 году. В 1838 на основе его идей был составлен кодекс, названный Правилами лондонского призового ринга. В 1853 эти Правила просто вышли в новой редакции.
[7] В оригинальном тексте - “известный боксер”. Поскольку в те времена бокс не считался классическим видом спорта, боксеры отдельным классом атлетов также не считались. К тому же основным спортом, которым занимался Чемберс, была спортивная гребля. Кроме этих двух видов атлетики, Чемберс проявил себя также в велосипедных гонках, плавании и вольной борьбе. Параллельно занимался журналистикой и тренерской деятельностью.
[8] Существуют еще и возвратные кризы, ограничивающие позицию бэтсмена по бокам. Они перпендикулярны двум остальным кризам и имеют длину не менее 8 футов. Их функция – определять, не потерян ли мяч при подаче.
[9] Двум судьям на поле ассистируют два маркёра. Они выполняют поручения судей на поле, а также ведут счет игры.
-
Экспрессия, Запугивание, Лидерство
Обычай викторианской эпохи увязывает эти таланты вместе с помощью нескольких общих лингвистических инструментов.
Просодия и стихосложение
Речь викторианских времен обладает особой ритмикой. И поэзия, и проза соразмеряются в рамках системы ритма, известной как силлабо-тоническая, которая расставляет ударные и безударные слоги в стихотворении или фразе в зависимости от их числа. Результат зачастую страдал от отсутствия естественного ритма речи и для современного уха звучал бы странно. Язык викторианской эпохи был цветистым, формализованным и порой бестолковым, однако имел свои правила. В эстетике тех времен высоко ценилось умение выбрать то самое изысканное и витиеватое выражение.
Аллитерация – повторение первого звука в слове на протяжении всего отрывка текста, так, как это обычно происходит в скороговорках вроде «Четыре черненьких чумазеньких чертенка чертили черными чернилами чертеж – чрезвычайно чисто!» Отчасти благодаря поэтическому стилю Библии короля Якова [1] аллитерацией отличаются преимущественно церковные проповеди и горячие поучительные призывы.
Белый стих – нерифмованные строки, написанные пятистопным ямбом – использовал в своих творениях сам Шекспир, и потому в викторианскую эпоху эта поэтическая форма мила слушателям практически всех социальных слоев. Шекспир, по всеобщему мнению, признан идеалом английского стихотворца, и прием, к которому он любил прибегать, уж точно должен быть хорош.
Консонансом называется повторение одних и тех же согласных в одной или соседних строках стиха. Шекспир весьма часто пользовался и этим приемом, и в представления обывателей викторианской эпохи вполне укладывается выстраивание сложных текстовых структур из гармонично сложенных элементов, подобно тонко сработанному механизму.
Наконец, ономатопея в прямом переводе с греческого языка означает «сочинение имен». При ее использовании появляются слова, имитирующие звуки природы: утка «крякает», а свинья «хрюкает».
Литература викторианской эпохи активно использует аллегории и аллюзии, и даже необразованная толпа способна воспринимать заложенный в подобных отсылках смысл благодаря частому повторению. Хитро сплетенная паутина перекрестных упоминаний, обожаемая ораторами и писателями, увязывает вместе большую часть жизни викторианцев, так что бытовые дела в саду и на кухне могут через ассоциативный ряд быть тесно связаны с политическим курсом империи, а заодно со спасением или проклятием всего мира. Весьма немногие вещи во вселенной, истолкованные и преподнесенные таким образом, означают самое себя: они подразумевают иные понятия, масштабные и мелкие, и в свою очередь оказывают влияние на значение и состояние прочих сущностей.
Позднее исследователи назовут эти времена периодом «баудлеризации», то есть удалением из существующей литературы любого вульгарного и иным образом нарушающего приличия материала. Эта практика названа по имени филантропа конца XVIII века Томаса Баудлера [2], который желал дать миру возможность оценить всю красоту творений Шекспира, не запятнанную непристойностями, которые, как он был уверен, были вставлены автором в тексты по настоянию других. Большая часть изложенных таким образом трагедий Шекспира получила счастливый финал и ясно очерченную мораль, так что превосходные во всех прочих отношениях работы великого писателя не могли заразить сознание обывателей недостойными помыслами относительно того, какие добродетели на самом деле бывают вознаграждены. Точно так же Чарльз Диккенс и его последователи включают в свои произведения порицания примеров низкого поведения в обществе во всех жестоких подробностях. Еще не настали времена, когда практически любая идея получает поддержку в народе, не подвергаясь сомнениям и не встречая открытого отрицания.
Слова способны увлечь за собой смертных, изменить их устремления, представить оратора таким, каким он желает предстать перед публикой. Вампиры располагают достаточным количеством времени, чтобы отточить свою риторику, а Сородичи, принадлежащие к простому люду – чтобы выучиться эффективному использованию речи в надежде прикрыть свое неказистое происхождение.
Подражание классике
Обыватели викторианской эпохи любят подражать грекам и римлянам и в прозе, и в речи. И публичные выступления, и художественные произведения походят на классические литературные формы (или так полагают их авторы, но их стремление к имитации приводит к непреднамеренному новаторству). Всякий образованный джентльмен знает азы культуры древних греков и латинян, и подражание стилям риторики и красноречия людей прошлого дает человеку ауру ученого превосходства и даже шика. Собственно изучение особенностей риторики утратило большую часть своей привлекательности: в образование джентльмена входили классические произведения римлян и греков, но ему самому хватало умения имитировать их, а понимания того, как именно работают их приемы, не требовалось. Именно такого рода интерес к языковому стилю гениев классики вроде Гомера и Еврипида наполняет эпоху.
Вампиры викторианских времен в целом разделяют этот энтузиазм. Классические литературные формы придают вес и дух традиций опрометчивым интригам и сумасбродным изобретениям, а заодно закладывают прочную основу для умения разъяснить кому-либо выгоды и затраты того или иного плана в обнадеживающем тоне.
Язык революции
Революционеры и анархисты желают достичь радикальных и грубых социальных перемен, и немедленно. Риторика, нацеленная на массы, прибегает к ярким образам: борьбе, войне – а пламенные ораторы стремятся своими речами обозначить цели для зависти и гнева, найти виновных, преступников и их прислужников, которых революционное братство сумеет побороть. Их слова не должны быть банальными или глупыми, и на деле некоторые блестящие речи, очерки и повести эпохи ратуют за возможность и необходимость решительных изменений в обществе. По более поздним стандартам даже воззвания к простому люду становятся крайне замысловатыми, в них используются библейские и исторические аллюзии, а также искусно сотканные образы и символы, которые, как показывает история, и заставляют слушателей браться за новое дело.
Знание улиц и Хитрость
Преступники зачастую разрабатывают собственный, весьма сложный язык, который, с одной стороны, позволяет им подчеркивать нюансы, имеющие значение в криминальной деятельности, а с другой – скрывать значение своих разговоров от непосвященных. Жаргон злоумышленников викторианской эпохи невероятно богат, о нем написаны целые книги. Данный раздел дает лишь поверхностное знакомство с ним. [3]
Про различные способы совершить карманную кражу говорят: верхушить, выначить, срубить или ударить по ширме; добываемые при этом деньги называются аржан, барашки, балабаны, железо или кругляши. Гранд, гоп-стоп или луна – это уже ограбление, менее скрытное искусство завладеть чужим имуществом, поскольку в этом случае преступник бьет свою жертву и отбирает у нее все, что может отнять силой. Это вотчина стопщика – наглого бандита, полагающегося на свое перо (нож) и пушку (пистолет), а еще на собственную смекалку.
Медвежатники, или взломщики сейфов, используют самые разные гусиные лапки или балерины, то есть отмычки, чтобы добраться до содержимого несгораемых шкафов; разные виды добычи носят при этом свои жаргонные имена (общее – клей или товар). Если имеют в виду ограбление дома, где сейчас никого нет, скажут: «ловко надуть», а когда воры обшаривают закрома жилища, в котором кто-то есть, они «идут на огонек». Для последнего варианта скачка (как зачастую называют любое преступное деяние) взломщику обычно нужен цынтовой – помощник, который проследит за происходящим вокруг.
Стрелок или рыболов крадут вещи с телег и экипажей, откуда уносят обручи (кольца), рыжевье (золотые украшения) и цацки (драгоценности), не говоря уже о деньгах и прочей, недостойной отдельных названий добыче.
Шулеры используют мошеннические трюки в карточных играх. Их сообщники, наводчики и сгонщики, приманивают в игру доверчивых жертв, после чего уже шулеры манипулируют своими сьянцами или цветухами (собственно картами), чтобы обмануть жадных или легковерных игроков в партии, где выиграть невозможно. Сами мошенники называют такой способ жульничества «застегнуть пуговицы».
Дамы, заправляющие делами в борделях, часто зовутся мамками, а сутенеры – зуктерами. Девушки, чьи услуги продаются в этих заведениях, называются по-разному: бикса, лоретка, шмара. Их клиенты постоянно рискуют подхватить там всякие венерические заболевания, вместе именуемые хомут или «французская оспа» (последнее название в ходу в Англии, а вот на континенте заразившиеся таким недугом говорят про «английскую оспу»; вообще же в мире происхождение болезни приписывают любому недружественному народу, живущему поблизости).
Полицейские, пытающиеся поймать всех этих разномастных злодеев, среди последних называются фараонами, легавыми, волками, каплюжниками или гуртами. Наручники, используемые стражами порядка, кличут баранками. Судьи, перед которыми предстают арестованные преступники, зовутся миронами, а в тюрьмах заключенные носят униформу, известную как роба или клифт.
Азартные игры
Игра в карты на деньги распространена во всех слоях общества. Ниже перечислены некоторые из самых частых видов игр рассматриваемой эпохи.
«Все четыре»: новая игра, очень похожая на хай-лоу-джек, современную американскую разновидность покера
«Коммерс»: старый вариант покера, предпочитаемый теми, кто не очень заинтересован в горячем азарте
«Экарте́»: одна из самых долгоживущих популярных игр, известная с конца XVIII века; в ней игроки делают ставки, получив в руку по пять карт из колоды, откуда удалены двойки и шестерки
«Фараон»: еще одна сравнительно новая игра, в которой игроки делают ставки на то, в каком порядке карты будут появляться из «ботинка» – механического устройства с пружиной, в которое помещалась перетасованная колода
«Вист»: игра возрастом в несколько веков, классика респектабельных гостиных. В игре участвуют две пары игроков, то есть четверо. Сдатчик сдает каждому игроку по тринадцать карт и определяет козырную масть. Ведущий игрок ходит любой удобно ему картой, а остальные должны в свою очередь класть карты той же масти, карту козырной масти или пасовать. Игрок, который положит на стол самую старшую карту нужной масти или старшую карту козырей, берет взятку и тем самым выигрывает раунд, после чего становится ведущим в следующем ходу. За каждую взятку игрок получает одно очко, и кон длится до тех пор, пока одна из пар не наберет в сумме пять очков. Роббер состоит из трех конов, и для победы в нем нужно выиграть два.
«Двадцать одно»: игра, пришедшая из Франции и потому считающаяся особенно изысканной. Похожа на современный блэкджек.
Уточнение умений
Умения сочетают в себе врожденную склонность к чему-либо с необходимым навыком; помните о том, что персонажи, пытающиеся использовать какое-либо умение, не будучи ему обучены, получают штраф к сложности [+1]. Чтобы тратить меньше усилий на освоения большей части этой категории способностей, нужен опытный наставник; если же речь идет об опыте в области технологий или какой-либо потенциально незаконной деятельности, учителя найти бывает нелегко. И здесь-то вампиры имеют преимущество: они способны предложить особую награду тому, кто им помогает… если, конечно, он будет чтить свои обязательства.
Обращение с животными
Поезда уже давно пересекают ландшафты, изобретатели пытаются улучшить надежность и качество езды автомобилей, но люди все еще пользуются транспортом на животной тяге чаще, чем самодвижущимися повозками. Вампиры же, очевидным образом, пугают лошадей. Согласно некоторым легендам, лучший способ обнаружить вампира таков: обнаженная девственница, сидя верхом на белом жеребце без седла, должна проехать по кладбищу, и та могила, у которой конь остановится и попятится, и есть подземное убежище погребенного кровососа. Поскольку вампирам все же нужно путешествовать, некоторое умение обращаться с животными для нежити викторианской эпохи необходимо. Если каинит хочет странствовать, не внушая страх своему средству передвижения (и, как следствие, не выдавая себя с головой), ему потребуется определенный навык Обращения с животными. Впрочем, скармливание дикому животному небольшого количества витэ в течение трех ночей подряд также решит проблему.
Кроме того, многие виды досуга – например, охота на лис – зависят от взаимоотношений с животными, а большинство аристократов души не чают в своих собаках. Отсутствие в доме каких-либо четвероногих питомцев будет выглядеть странным для любопытствующих смертных, даже если тому найдется правдоподобное объяснение. Среди простых горожан содержание животных не так популярно – для них недостает ни места, ни еды; в этих частях города можно на протяжении месяцев и даже лет не увидеть никакой фауны, кроме паразитов и живности, которую содержат ради кровавых видов спорта вроде петушиных боев.
Ремесла
Индустриализация требует деталей и составных частей, изготовленных с особой точностью, и зачастую в количествах, сильно превышающих возможные объемы производства любого мастера-ремесленника или небольшого предприятия. Наметанный глаз человека способен уловить отклонения в сотую долю дюйма, однако в машиностроении викторианской эпохи нужна куда большая точность допусков. Новые инструменты, с помощью которых изготавливают другие инструменты (а с помощью тех – другие инструменты, и так далее, еще и еще…), появляются каждый год и раз за разом меняют стандарты во многих областях деятельности. Наряду с этим в сельской местности продолжают существовать традиции и обычаи изготовления изделий там, где покупателю важна ручная работа конкретного мастера. Кузнец может создавать уникальную утварь для особняков или трудиться над сложными деталями двигателей, но редко и над тем, и над другим одновременно. В любой профессии найдутся подобные и даже еще более острые расхождения между теми, кто по собственному желанию или в силу неизбежности связал себя с системой промышленного производства и теми, кто придерживается традиционных методов.
В некоторых отраслях промышленности фабрики заменили ремесленников совершенно. Выгоды и потери, принесенные этим процессом, весьма сложны (и часто горячо обсуждаются). Верно и то, что люди, занимавшиеся производством, к примеру, шерстяного и хлопкового платья, по большей части оказались в бедственном положении, потеряв независимость и превратившись в работников фабрик. Новые покупатели ищут себе одежду, которая не отличается изысканными деталями, но зато будет более прочной и надежной – в особенности это касается самых дешевых вещей. Нечто подобное происходит и в области образования: профессии, которые раньше передавались от мастера ученику – от зубоврачебного дела до юриспруденции, – теперь стало возможно освоить в колледжах и университетах.
Стремление общества к анонимности и однородности облегчает Сородичам задачу слияния с толпой, а стандартизация, наоборот, затрудняет им поиск ниш, в которых можно было бы претворить в жизнь их личные причуды.
Управление транспортом
Это умение не так уж распространено, однако оно есть. Транспортные средства на паровой тяге существуют с 1801 года, а в отрезок времени, охваченный книгой «Вампир: Викторианская эпоха» отдельные изобретатели, например, Карл Бенц, совершенствуют двигатели внутреннего сгорания, придавая им приемлемые размеры и приспосабливая для использования в автомобилях. Но все же из-под их рук пока что выходят уникальные, весьма дорогие творения – принцип промышленного производства не затронет отрасль автомобилестроения вплоть до начала XX века.
Не пользуются автомобили и популярностью. Ради того, чтобы ограничить их использование, поборники преимуществ сельской жизни объединяются с эстетами, отрицающими сами принципы промышленности, и людьми, которым эти чертовы штуки просто кажутся чересчур шумными и непредсказуемыми. Первым из принятых на этот счет законов стал «Акт о красном флаге» 1836 года, который вслед за Британией был скопирован и в других странах. Согласно ему, автомобилям запрещалось передвигаться быстрее четырех миль в час, а кроме того, перед транспортным средством должен был идти человек, размахивающий красным флажком в светлое время суток, а ночью – с красным фонарем в руках. Любители быстрой езды, разумеется, игнорировали такие ограничения, с щегольством раскатывая на скорости двенадцать и более миль, однако строгое насаждение законов, касающихся автомобилей, заставляет многих водителей пользоваться своим транспортом лишь в собственных владениях или на землях, принадлежащих таким же энтузиастам.
Автомобили викторианской эпохи – страшноватые штуковины, временами изрыгающие дым и искры. Вампир, впервые увидавший такой механизм, должен сделать проверку на Алый Ужас со сложностью 8. При каждой следующей встрече сложность снижается на 1 (даже если бросок оканчивается неудачей или провалом), а когда ее значение достигнет 2, каинит преодолеет любой блуждающий в нем инстинктивный страх. После этого проверки будут не нужны, кроме бросков с обычной сложностью в ситуациях, когда автомобиль окажется объят огнем.
Во времена королевы Виктории умение управлять транспортом охватывает две большие категории действий, каждая из которых может стать специализацией персонажа: это использование механических средств передвижения и искусство управления транспортным средством, которое тянут два или больше животных. Если пользоваться терминологией тех времен, то экипажи перевозят людей, а повозки и телеги – товары, но на них могут также передвигаться и люди. Большее количество тягловых животных требует и лучшего умения править ими; сложности добавят и непростые окружающие условия, например, улицы Лондона. Искусный возница почти всегда имеет специализации Починка и Содержание Животных и должен обладать и Силой, и Ловкостью.
* Новичок может править повозкой, телегой или кабриолетом, если в них запряжена одна лошадь. Начинающий водитель механического транспорта способен вести машину по хорошей дороге в ясную погоду, но ему потребуется помощь, чтобы запустить мотор и поддерживать его в работающем состоянии.
** Опытный возница умеет править любым транспортным средством, которое тянут две лошади. Водитель сможет вести автомобиль и запускать мотор без посторонней помощи.
*** Знающий возница способен править упряжью числом до четырех лошадей. Водитель этого уровня может уверенно управлять машиной в относительно хороших условиях и при необходимости способен устранить небольшую поломку или что-то слегка улучшить.
**** Эксперт умеет править транспортным средством, в которое запряжено до шести лошадей, или двое быков или подобных им тяжелых тягловых животных. Водитель моторного транспорта на этом уровне способен вести автомобиль в любую погоду и производить, если понадобится, различный ремонт любой сложности.
***** Мастер может с изяществом управлять абсолютно любым транспортом на животной тяге. Свой автомобиль он ведет умело и щегольски. Он способен разобрать машину на части и собрать заново, а затем рвануть на том, что получится, по горам и долам, и пусть «Акт о красном флаге» катится к дьяволу!
Умением обладают: Кэбмены, Личные шоферы, Водители-аристократы, Водители – состоятельные простолюдины, Возницы телег.
Специализации: Экипажи, Тяжелые повозки, Моторный транспорт.
Этикет
По меркам викторианской эпохи, практически всё в обществе Последних Ночей невыразимо вульгарно и представляет собою сущий хаос. Общество этих времен очень сильно зависит от умения всех и каждого (ну или почти всех и каждого) признавать в других членов своего социального слоя и взаимодействовать должным образом с теми, кто выше или ниже по положению. У богатых бездельников, само собой, куда больше времени, чтобы вникать во все тонкости, однако основные понятия о приличиях имеются даже у самых распоследних бедняков. Людям, у которых нет уединения, безопасности и даже надежды, манеры дают некое подобие достоинства, помогают уверить себя, что они все еще остаются людьми, несмотря ни на что.
Для вампиров, конечно, этикет служит еще и средством сдерживания неизбежных меж ними конфликтов. Проклятие заставляет каинитов сражаться друг с другом за первенство, и они полагаются равным образом на собственные нормы поведения и стандарты окружающего их социума, чтобы не давать всякому несогласию перерасти в драку. Викторианский этикет дает проигравшему в споре возможность удалиться относительно благопристойно, почти что не потеряв лицо, поэтому даже те вампиры, кто привык к старым порядкам, находят современные доктрины этики достойными изучения.
Сторонние наблюдатели, современные эпохе и живущие в более поздние времена, зачастую неверно понимают главную особенность общественного этикета. Порядки викторианского периода проводят отчетливую грань между тем, о чем можно вести беседу в обществе, а о чем нельзя. Однако из этого вовсе не следует, что если о каких-либо вещах не должно говорить открыто, то их не нужно обсуждать вообще. Писатели тех времен наряду с бравурными эссе и поучительными повестями выпускали в свет и множество эротических произведений, и читатели все это покупали. Просто вокруг смачных баек в «Жемчужине» люди не поднимали такой шумихи, как после рассказов в «Стрэнде»[4] или аккуратно сформулированных статей в «Таймс». Легендарный совет королевы Виктории, якобы обращенный к одной из ее дочерей - «Держись за столбики кровати и думай об Англии»[5] – это именно что выдумка; ханжеством отличался как раз ее супруг Альберт, получивший воспитание при куда более чопорном прусском дворе. Существование же людей викторианской эпохи подразумевало весьма обширную и насыщенную частную жизнь, которая, впрочем, никого из посторонних не касалась.
Скрытые смыслы
Вместо того, чтобы пытаться озвучить вслух каждую подробность скрытых и подразумеваемых значений, рассказчики и игроки могут воспользоваться изложенным ниже правилом. Когда персонаж пытается передать скрытое сообщение с помощью жестов и намеков, в основе которых лежит знание этикета, следует сделать бросок [Сообразительность + Этикет] со сложностью 6. Один успех позволит герою вложить в свое поведение простое сообщение вроде «Я тебя ненавижу» или «Я испытываю к тебе страсть». Каждый дополнительный успех позволит добавить информацию, равнозначную еще одной фразе, например «Мы сможем увидеться завтра» и «Не дай моей матери понять, что мы встречаемся». Персонаж, которому предназначено сообщение, делает бросок [Интеллект + Этикет] также со сложностью 6. Каждый полученный успех позволит ему корректно воспринять информацию, для передачи которой собеседник потратил два успеха. Неудачный бросок означает, что либо отправитель, либо адресат не достигают ничего, а вот провал дает рассказчику возможность ради развлечения ввести в игру какое-нибудь непреднамеренное сообщение.
Скрытые сообщения не обязательно должны быть правдой хотя бы отчасти; эта система с одинаковым успехом применяется для передачи истины и лжи.
Персонажи могут также изучать окружающих существ на предмет ведения таких вот тайных бесед. Для этого требуется раз в час игрового времени делать бросок [Восприятие + Этикет] со сложностью 7, и каждый успех позволит герою выявить один подобный обмен информацией (если они имеют место – а это случается часто и на большинстве сборищ). Неудача не позволит персонажу распознать идущий разговор, а провал заставит его увидеть скрытую беседу (и даже не одну) там, где ничего похожего на самом деле не происходит.
Применение норм этикета затрагивает практически каждую из прочих Способностей [персонажа] и даже некоторые дисциплины вампиров. Навык Этикета описывает приемлемое в обществе применение Выразительности и Исполнения, Верховой езды и Академических знаний, и даже Присутствия и Химерии. Если некий Равнос чувствует себя среди смертных как рыба в воде, он парой иллюзий сможет предотвратить множество нарушений Маскарада, после чего все странные обстоятельства происшествия будут обсуждаться публикой без шума, или наоборот, заставить недруга совершить кучу ошибок, каждая из которых вызовет неудобные вопросы. Этикет также включает в себя умение освоиться с незнакомыми обычаями, наблюдая или получая наставления.
Очень многое в жизни среднего класса и высшего общества вращается вокруг танцев, и требуется немалый опыт и осторожность, чтобы успешно обойти в этом деле все подводные камни. Даже выбранные для вечера танцы имеют значение: если новомодный вальс танцуют в паре, касаясь друг друга, то, к примеру, кадриль или рил располагают танцоров двумя однополыми группами, на расстоянии друг от друга. В обществе, привыкшем искать и находить значение и подтекст во всякой мелочи (как уже говорилось в разделе «Выразительность, Запугивание, Лидерство»), невинные прикосновения на публике сочтут за намек на более интимное знакомство наедине.
Обеденные приемы также весьма важны для всех, кому по карману собрать гостей в своем доме (эти траты включают наем повара и подачу к столу соответствующих блюд). За трапезой и напитками, поданными после нее, ведутся переговоры с глазу на глаз и решается множество деловых вопросов, обсуждение которых перемешано с легкой, ни к чему не обязывающей беседой. Вампиры в такой ситуации, конечно, оказываются в очевидном проигрыше и вынуждены либо спасаться какой-нибудь правдоподобной отговоркой или же столкнуться с приличной долей скепсиса в свой адрес от представителей своего круга насчет того, насколько «достойно» они ведут себя в приличном обществе.
Приемы предоставляют шанс разрешить ссоры и свары, не прибегая к оружию. Гости демонстрируют новые наряды и выбирают темы для бесед, хозяева хвастаются недавними приобретениями. Формальные сборища, конечно, могут быть исключительно доброжелательными, но обычно этого не происходит. На приемах идет в ход великая масса всевозможных уловок. К примеру, художник может неплохо жить, если станет продавать незаконченные наброски дамам, часто принимающим гостей. Когда у входной двери звонит колокольчик, у хозяйки остается достаточно времени, чтобы отложить в сторону какое-нибудь рутинное дело и подсесть к картине, добавляя на полотно один-два мазка как раз в тот момент, когда слуга проведет посетителя в гостиную. После этого гость сможет восхищаться ее талантом, а она смутится, как будто бы не намеревалась раньше времени показывать кому-либо свое последнее незавершенное творение. Существовала даже целая, весьма сложная, система сообщений, связанная с визитными карточками, которые посетитель отдавал слуге, чтобы тот передал их хозяину дома, или же оставлял, если хозяин отсутствовал. Подача карточки лицевой стороной вверх или вниз имела свое значение, также как и наличие либо отсутствие на ней следов парфюма, оформление самой карточки (строгое или изящное), упомянутые на ней титулы и прочее.
Титулы, о которых идет речь, в викторианском обществе значили очень много. Многие страны так или иначе последовали примеру англичан при устроении своей системы рангов званий, поэтому похожие именования встречаются повсеместно. Чем большее число сословных уровней разделяет двух персонажей, тем большей властности в поведении ждут от более титулованной особы. Христианское милосердие и уважение к взаимному гуманному отношению хороши, однако социальный порядок зиждется на том, что каждый знает свое место и сторонится искушения передвинуться вверх или вниз по социальной лестнице иным способом, кроме принятых в обществе.
Ее Величество королева, разумеется, является самым высокопоставленным сановником в стране, далее идут ее сыновья и другие ближайшие родственники мужского пола, затем родственники-женщины. Затем следуют маркизы, графы, виконты и епископы (в порядке перечисления). Среди обладающих одинаковым титулом те, кто занимает государственную должность, имеют превосходство над теми, кто не служит короне. Еще ниже располагаются бароны, простолюдины, замещающие высокие посты в правительстве, прочие нетитулованные персоны, нанятые напрямую королевой, и сыновья знатных вельмож. Сыновья имеют ранг соответственно порядку рождения и положению в обществе их отцов, так что сын маркиза всегда будет выше наследника виконта или барона. Следом располагаются рыцари – кавалеры Ордена Подвязки или Ордена Святого Георгия [6], а затем обладатели наград, не связанных с орденами, и простолюдины, занимающие небольшие должности в структурах правительства. Последними в этой табели о рангах стоят эсквайры [7], баронеты, уполномоченные военные офицеры и джентльмены, пожалованные правом носить оружие.
Определение своего места в сословной иерархии может потребовать от персонажа огромных усилий, да еще посреди круговерти жизни общества. Прослеживание положения окружающих – еще больший труд, и для этих целей существуют официальные издания, таких, как ежегодный Альманах аристократии Бурка [8], содержащий плоды самого тщательного исследования предмета.
Представление при дворе – величайшая честь, доступная членам общества, и она включает некоторые чрезвычайно сложные условности. К примеру, женщина должна быть одета в платье, обнажающее ее плечи (независимо от погоды) и имеющее шлейф длиной ровно три фута. Ее прическа обязательно должна быть украшена сзади перьями – достаточно высокими, чтобы Ее Величество могла заметить даму, но не выше, чем в уборе самой королевы. Непосредственно при представлении женщина должна придерживать шлейф платья на левой руке особым образом, так, чтобы в нужный момент отпустить его и позволить спутникам красиво расправить ткань. Визитная карточка дамы должна содержать ее имя и любые ее титулы, записанные согласно правилам. После того как Лорд-камергер зачитает содержимое карточки вслух, женщина приседает в реверансе и целует вытянутую руку королевы; если представляемая входит в число высшей знати, Ее Величество в ответ целует ее в лоб. На этом аудиенция заканчивается, и дама должна покинуть королевский зал для приемов пятясь, не запутавшись при этом ногами в собственном шлейфе. Точно так же детально расписанные правила существуют для мужчин, входящих в число пэров и тех, кто к высшей знати не принадлежит, с модификациями для всевозможных обстоятельств. Если игроки пожелают описать или отыграть все это в ходе хроники, рассказчик может найти подробности всего этого можно в рекомендованных дополнительных книгах.
Исполнение
Актерское мастерство
В театрах викторианской эпохи можно увидеть самые разные представления, от возрожденных классических драм до пьес Шекспира (в самых разных интерпретациях) и водевилей. Лучшие актеры и актрисы, чья профессия доселе считалась сомнительным с точки зрения морали занятием, теперь пользуются не просто славой, но и уважением. Кроме того, актерское мастерство как специализация включает в себя и другие виды представлений, в том числе бешено популярные выступления переодетых ковбоями антрепренеров вроде Бешеного Билла Хикока и Баффало Билла Коди [9]. Кинетоскоп Эдисона (а также множество устройств со схожей функцией, имеющих куда более цветистые названия) [10] был способом демонстрировать публике короткие фильмы; но все же в то время кино не ушло дальше записей театральных спектаклей или сцен, отснятых вне помещения единственной камерой с фиксированной позиции.
Музыка
В классической музыке эта эпоха – времена романтизма. Назовем несколько популярных композиторов, творивших в годы, охваченные книгой «Викторианская эпоха: Вампир», и их часто исполняемые произведения: Пётр Чайковский («Лебединое озеро», «Симфония 1812 года»), Антонин Дворжак (симфония № 9 «Из Нового Света»), Иоганнес Брамс (симфония № 4 ми минор), Николай Римский-Корсаков (симфоническая сюита «Шехерезада»), Густав Малер (симфония № 1). Романтический стиль в музыке – это простор, стремительное движение, национальные мотивы и пасторальные темы. Например, в «Увертюру 1812 года» Чайковский включил народные мелодии, патриотические гимны и нежные, разливающиеся пассажи, чтобы пробудить в слушателях желаемые чувства.
В жанре оперетты в Англии правят бал сочинения Гилберта и Салливана, а «Д’Ойли Карт Опера Компани» [11] преобразовала в первый мюзикл одну из них, «Корабль ее Величества Пинафор» - веселую историю о моряках, служащих на одном из малозначительных судов военно-морского флота. Гилберт сочинял стихотворные тексты, часто смешные, а Салливан писал под них весьма замысловатую музыку, в том числе арии-речитативы (patter song), в которых темп оперного пения ускоряется настолько, что становится одновременно в высшей степени забавным для слушателя и подлинным испытанием для искусного исполнителя [12].
Предсказание судьбы
Это – лишь одна из форм оккультных практик, распространенных среди всех слоев населения. Методы прорицания становятся популярными и скатываются в безвестность, покорные веяниям моды, как и любая другая область интеллектуального времяпрепровождения, и постоянно возникают новые приемы предсказания будущего по мере того, как настоящие оккультисты и шарлатаны на этом поприще пытаются выделиться в толпе коллег-соперников. Среди относительно долговечных способов – хиромантия, астрология, гадание на обычных игровых картах и с помощью специальных колод вроде Таро, расшифровка снов и транс медиумов. Механические толкователи судьбы, машины, выплевывающие заранее напечатанные на бумаге предсказания, выбирая их по различным, наполовину случайным системам, тоже набирают популярность: возможность получить вроде бы мистическое сообщение – еще один дешевый и занятный способ увеселения наряду с прогулками по настилам вдоль морского берега, грошовыми игровыми автоматами и тому подобным.
Насколько эффективны подобные методы в рамках хроники – зависит исключительно от предпочтений рассказчика. Если персонажам придется пребывать среди знамений, довольно часто некоторые из них могут оказываться правдивыми. Если же герои станут единственным сверхъестественным явлением в нормальном в остальных отношениях мире, тогда почти всякое предсказание будет ошибочным (умышленно или неосознанно).
_____________
[1] Перевод Библии на английский язык, выполненный по указанию короля Англии Якова I в 1604-1611 гг. с целью уладить споры и конфликты между сторонниками католичества, протестантизма и кальвинизма по вопросам официального религиозного отправления в стране.
[2] Томас Баудлер (1754 – 1825) – шотландский врач, составитель «семейного» издания сочинений Шекспира с вымаранными «непристойными» эпизодами. Фактически издание было подготовлено сестрой Баудлера, которая постеснялась признаться в авторстве (и, соответственно, в понимании истинного смысла вычеркнутых строк).
[3] Русскоязычные аналоги преступного арго подобраны с использованием книги В.Ф. Трахтенберга “Блатная музыка” (1908).
[4] «Жемчужина» – ежемесячный порнографический журнал, издававшийся в Лондоне в 1879 – 1880 гг. Джорджем Лэзенби. В каждом номере публиковались шесть новелл, посвященных сексуальным отношениям, перемежавшихся карикатурами, стихами, пародиями, фальшивыми объявлениями и письмами в редакцию соответствующей тематики. После закрытия журнала по обвинению в непристойности Лэзенби издавал другие подобные журналы: «Креморн», «Устрица», «Будуар».
[5] По легенде, именно такой совет Виктория дала одной из дочерей перед свадьбой, когда та спросила, что ей делать в первую брачную ночь. В описываемые времена счит
-
Последнее предложение на середине обрывается.
-
Продолжу с оборвавшихся на полуслове примечаний... :-[
___________
[5] По легенде, именно такой совет Виктория дала одной из дочерей перед свадьбой, когда та спросила, что ей делать в первую брачную ночь. В описываемые времена считалось, что женщина, особенно благородных кровей, не способна испытывать удовольствие от интимных отношений с мужчиной. Эту фразу в различных формулировках, помимо королевы Виктории, приписывали и другим известным в обществе конца XIX – начала XX вв. дамам высшего света Великобритании.
[6] Орден Подвязки – высшая награда Великобритании, учрежден в 1348 году; одна из старейших наград в мире. Под орденом Святого Георгия, вероятно, имеется в виду Орден святых Михаила и Георгия, шестая по старшинству награда Соединенного Королевства, учрежден в 1818 году.
[7] Эсквайр – изначально почетный титул, дававшийся юноше, ставшему оруженосцем рыцаря. Позднее этим титулом именовали любого дворянина, имевшего собственный герб, но не рыцаря и не пэра королевства, т.е. не имеющего иных рангов, по сути – мелкого помещика благородного происхождения.
[8] Ежегодный Альманах аристократии Бурка – справочник по генеалогии и геральдике знати Соединенного Королевства, издаваемый с 1826 года.
[9] В оригинальном тексте прозвища этих двух личностей были перепутаны. Оба большую часть жизни действительно были ковбоями. Другая ошибка - представлениями, описывающими жизнь Дикого Запада, занимался только Коди (с 1872 по 1908 годы), имея на этом поприще приличный успех. В 1887 гастролировал в Англии – к юбилею королевы Виктории. Бешеный Билл Хикок присоединялся к труппе лишь на несколько месяцев, в гастролях не участвовал.
[10] Устройство для показа движущегося изображения, изобретенное Эдисоном в 1888 году. Предназначалось для индивидуального просмотра закольцованной пленки с изображением. В качестве примеров «других устройств» можно назвать «биоскоп» (Германия, 1895), «аниматограф» (Англия, 1890), «плеограф» (Польша, 1894), «стробограф» (Россия, 1896), «витаскоп» (США, 1896) и, конечно, «синематограф» братьев Люмьер (Франция, 1895).
[11] «Д’Ойли Карт Компани» (в оригинале название снова переврано) – компания английского композитора и импресарио Ричарда Д‘Ойли Карта, которому принадлежит идея вывести на сцену так называемые «комические оперы». Для реализации своей задумки Д’Ойли привлек творческий тандем Уильяма Гилберта и Артура Салливана (соответственно либреттист и композитор), и те в период с 1871 по 1986 годы сочинили четырнадцать произведений этого жанра, сюжет которых зачастую ставил на голову принятые в обществе порядки и как раз этим нравился публике. Самые известные – «Пираты Пензанса» (1879) и «Корабль ее Величества Пинафор» (1878).
[12] Название “patter song” происходит от латинского названия молитвы “Отче Наш” - Pater Noster. Она повторяется в каждом богослужении, и слово patter стало насмешкой над духовниками, старавшимися побыстрее проговорить ее текст. Одним из ярких примеров patter song может служить каватина Фигаро из оперы “Севильский цирюльник” (“Ме́ста! Раздайся, народ...”)
_________________
Уточнение знаний
Знания нуждаются в систематической тренировке. Вопреки общепринятому мнению, обучение довольно-таки доступно всем тем персонажам, кто не балансирует на грани полной нищеты.
Обязательное начальное образование появилось в Британии и Америке, и другие страны следуют их примеру. В Великобритании посещать школы должны все дети младше десяти лет. Бесплатные общественные школы содержатся на местные налоги. После десяти лет общее образование прекращается, но выпускник такого учреждения будет грамотным. Он также будет знать математику в той мере, которая необходима для труда рабочего, а еще иметь поверхностное представление о латыни и греческом языке. Ему будут известны великие произведения литературы. Персонаж с одним пунктом в Академических знаниях обладает всеми этими познаниями.
Образование человека, рожденного в высшем обществе, несколько иное. Почти всегда эти люди после достижения возраста десяти лет продолжают учиться. Начальное образование дети получают дома – сначала от гувернанток, потом от наставников. Отпраздновав десятый день рождения, отпрыски высокородных семейств продолжают обучение в частном пансионе или подготовительной школе, откуда практически все они отправляются в университеты.
По традиции, поддерживаемой университетами Оксфорда и Кембриджа, каждый студент изучает какую-нибудь дисциплину углубленно с того момента, как вступил под своды альма-матер. Присутствие на лекциях непременным не является, а вот посещение часовни обязательно. Учащиеся собираются в небольшие группы, возглавляемые профессором, который преподает им предмет методом Сократа: доны стремительно задают смущенным студентам вопросы, а те должны отвечать быстро и четко, а также быть готовыми логически аргументировать свой ответ. Основная задача профессора – подготовить своих учеников к экзаменам по осваиваемым им дисциплинам. Более новая прусская образовательная система состоит из идущих по расписанию лекций; преподаватели, читая их, придерживаются известных науке и подтвержденных опытами фактов. Эта модель, помимо прочего, делает упор на обширности и глубине знаний, поэтому студенты сначала изучают общие предметные курсы, а только после переходят к освоению какой-либо специализации. Такой подход стал популярен среди классов общества, которым ранее доступ в систему образования зачастую был закрыт, а также среди фабрикантов, которые видели в прусской системе способ воспитания в молодежи склада ума, необходимого для продвижения Промышленной революции.
Британское и европейское образование сильно полагается на испытания и различные классификации, с помощью которых в нем определяется потенциал учащихся. Многоступенчатые тесты распределяют учеников школ на уровни «О» (ordinary, «обыкновенный») и «А» (advanced, «преуспевающий»). Студенты, получившие первую оценку, отправляются в промышленные училища (если вообще продолжают обучение), а достигшие более высокого уровня поступают в университеты.
Образование в викторианскую эпоху предназначено главным образом для мужчин, но не исключительно для них. И в Оксфорде, и в Кембридже имеются женские колледжи; такая же практика существует и в Соединенных Штатах. Само понимание того, что женщины вообще могут получать образование и обучаться профессиям, проникает в умы медленно и неравномерно.
Расследование
Вплоть до самого недавнего времени полиция не собирала улик на местах совершения преступлений – они просто задерживали людей, обыкновенно подозреваемых в подобных делах, и вытрясали показания из свидетелей. Материальные «последствия» злодеяний полицейские быстро убирали, чтобы не коробить чувства случайных прохожих. Теперь же блюстители порядка придают все больше значения уликам, пользуясь новыми инструментами для их анализа, и соотносят полученные результаты с информацией из других расследуемых дел. В полицейских управлениях и судах идут яростные дискуссии насчет законности использования приемов вроде снятия отпечатков пальцев и бертильонажа [1]. Сложности и неопределенности, свойственные расследованиям преступлений, не позволяют сказать наверняка, насколько верен окажется тот или иной метод в целом, и всякий успех или неудача склоняют чашу весов в спорах в ту или другую сторону.
Тела вампиров не выделяют кожный жир, и потому их пальцы не могут оставить отпечатки, если только не запачканы чем-либо еще. В стане властей царит неразбериха, и если каинита обвиняют в преступлении, где доказательством должны служить отпечатки пальцев, а их нет – такая ситуация послужит какому-нибудь судье-скептику в качестве аргумента, почему дактилоскопии не следует давать официальное одобрение, а другого, благожелательного, судью заставит утверждать, что вампир просто каким-то образом подделал улики. На этом этапе индивидуальные суждения имеют огромное значение.
Медицина
Медицина меняется столь же быстро, как и промышленность, и точно так же зависит от постоянно совершенствующихся инструментов и свежих идей. Большинство прорывов во врачебном деле исходят от исследователей, пытающихся уловить смысл необычных явлений, которые они не могли наблюдать или выделить ранее. Работы Пастéра и Листера [2] по исследованию микроорганизмов и принципам гигиены наконец получили признание научного сообщества, и медики, оперирующие в антисанитарных условиях, хотя бы немного стыдятся этого. Методы анестезии остаются все еще примитивными, хотя она зарекомендовала себя на полях сражений в войнах XIX века [3].
Вампиры-ученые тоже вносят свою лепту в революцию в медицине. Новые теории, пытающиеся найти вампиризму научное объяснение, расцветают везде, где бы ни обитали каиниты, не всецело удовлетворенные «ветхозаветными суевериями» и прочими объяснениями, затрагивающими сверхъестественные материи. Накопленные знания о болезнях тоже помогают вампирам понимать некоторые опасности, грозящие им самим и другим из-за различных приемов кормления.
Наука
Конец XIX века – это пора все большей специализации умов в той или иной отрасли науки. Всего два столетия назад «человек эпохи Возрождения» хоть немного разбирался практически в любой сфере современных ему научных и технических знаний Европы. Теперь же такое невозможно. Ни один человек не способен освоить хотя бы основы всех естественных наук, учения о земле и небесах, инженерного дела и всего остального, что известно ученым викторианской эпохи. Прусская система образования, о которой уже говорилось выше, не только признает это, но и активно поощряет специализацию как путь к дальнейшему продвижению вперед. Специфическая терминология и устоявшиеся, строгие формы опубликования научных статей в журналах все больше изолируют ученых от остальных людей. Поборники этой тенденции призывают народ довериться мастерам своего дела и позволить им продолжить важнейшее дело познания нашего мира. От людей же требуется следовать советам экспертов, раз уж те обладают широкими познаниями каждый в своей области.
__________________
[1] Бертильонаж – система идентификации преступников по их антропометрическим данным (рост, ширина головы, длина рук, пальцев и стоп). Названа по имени составившего ее французского полицейского писаря Альфонса Бертильона (1853 – 1914). Сама система позже была признана несостоятельной, однако благодаря ей в инструментарий полиции вошли два важных новшества: принцип ведения полицейской картотеки с фотографиями преступников в анфас и профиль, а также дактилоскопия, которая, собственно, и вытеснила бертильонаж.
[2] Джозеф Листер (1827 – 1912) – английский хирург, основоположник хирургической антисептики. Одним из первых предложил использовать карболовую кислоту (раствор кристаллов фенола) для очищения и обеззараживания заживающих ран и швов, остающихся после хирургических операций.
[3] Эфирный наркоз впервые был успешно применен американским хирургом Кроуфордом Лонгом в 1842 году. В России такие операции удалось сделать пятью годами позже Федору Иноземцеву и Николаю Пирогову независимо друг от друга, причем Пирогов выполнил операцию в полевых условиях, в ходе Кавказской войны.
-
Уточнение окружения
Глава I данной книги описывает возможное использование параметров Окружения персонажей в связке с деятельностью тайных сообществ. В этом же разделе рассматриваются важные в иных ситуациях отличия Окружения героев историй, сочиненных в рамках книги «Викторианская эпоха: Вампир» от аналогичной характеристики времен Последних Ночей.
Вампиры викторианской эпохи полагаются на помощь смертных в гораздо большей степени, чем каиниты более поздних времен. Тогда существовало крайне мало магазинов, работавших ночь напролет, да и те располагались лишь в крупных городах; а в правление Ее Величества королевы Виктории поездки – дело хлопотное, требующее большого количества времени и денег и более опасное. Таким образом, кому-нибудь нужно днем приобретать предметы одежды, мебель, книги и прочие товары; даже если вампир договорится о доставке покупок по нужному адресу, их нужно принять у посыльного, и мало кто из возчиков экипажей согласится работать ночью даже за добавочную плату.
Важность котерий
Очень немногие вампиры сумеют в одиночку развить все нужные им элементы Окружения. Котерия помогает каждому из ее членов достигать собственных интересов к взаимной выгоде, точно также как разделение труда на фабриках увеличивает производительность (что современные вампиры подчеркивают с гордостью, тогда как старейшины лишь отмечают с презрением). Один персонаж, имеющий Союзников в нужных местах, способен обеспечить своих товарищей по котерии товарами, которые приходится доставать через смертных, а его друзья, обладающие Ресурсами, оплатят приобретение этих вещей.
Этот прием работает до тех пор, пока члены котерии держатся вместе. Если кто-либо из котерии, вампиры которой сильно зависят друг от друга, погибает или оказывается вынужден уйти, остальным придется несладко до тех пор, пока они не найдут замену всем своим утратам.
Союзники
Помощники-люди просто необходимы большинству вампиров; те из них, кто служат добровольно, без навязанной зависимости в виде Уз Крови, относятся к Союзникам. Они могут знать, что из себя представляет существо, с которым они связались, а могут этого и не знать – некоторым смертным вампир представляется таинственным повелителем мистических явлений или просто несчастной жертвой редкой болезни или драматичного проклятия («Да, порой выходит так, что драгоценным камням лучше оставаться на своем месте – в глазницах языческого идола… А тот шаман сказал, когда вы снова сможете увидеть солнечный свет?»)
Контакты
Контакты, помимо всех прочих способов применения, оказываются полезными тем вампирам, которые пытаются угнаться за стремительно меняющимися областями знаний и практических умений. Для того, чтобы вести активное существование, каиниты располагают в среднем всего двенадцатью часами в сутки, в зависимости от сезона, да еще за вычетом времени, которое требуется на дополнительный сон при низкой Человечности. Лишь самые сообразительные вампиры способны поспеть за всем происходящим в сферах строительства, промышленности, химии или медицины. Контакты не могут дать вампиру личного мастерства во всех желаемых областях, но могут, по крайней мере, ответить ему на некоторые специфические вопросы по мере их появления.
Стадо
Эта черта окружения обеспечивает викторианским вампирам так нужную им меру безопасности. Большей части каинитов не так уж повезло, и они не обитают в настолько крупных городах, чтобы случайно образовавшийся в результате кормления покойник никем не был бы замечен, и где была бы масса возможностей для анонимного взаимодействия. Но даже и в огромном городе жители какого-нибудь квартала обычно знакомы друг с другом и обязательно заметят необычное поведение кого-то из «своих» или признаки таинственной слабости. Стадо не создает подобных проблем. Осознают ли эти люди, что являются источником пищи для вампира, или нет, они не клянут создавшееся положение, а вампир-хозяин всегда может рассчитывать на их доступность. В век широко распространенного повсюду интереса ко всему оккультному и всевозможным заморским знаниям каиниты легко могут сойти за гуру, поучения которых, помимо тайных историй, включают в себя состояния экстаза и измененного сознания.
Влияние
Вампиры не управляют миром, неважно, как бы они этого не желали сами и что бы они ни говорили об этом друг другу и своим жертвам. Влияние есть то, что оно есть: могущество, а не абсолютный контроль. Чем крупнее организация, с которой связан вампир, тем труднее одному-единственному существу направлять ее собственной волей; другие каиниты – внутри организации, подчиненные ей, стоящие выше – также станут пытаться приказывать согласно имеющимся у них планам, и то, что будет происходить в итоге, окажется суммой всех этих намерений, смешанных и вброшенных в окружающий мир. В викторианскую эпоху, учитывая трудности с передвижением, о которых говорилось ранее, Влияние зачастую имеет большее значение, нежели в Последние Ночи. Вампирам требуется больше времени, чтобы создать себе базу влияния даже в скромных общественных ситуациях.
Игроки могут, с согласия рассказчика, добавить своему персонажу один пункт сверх того, что требуется для географического охвата Влияния, чтобы отобразить такое, более полное, преобладание в том или ином регионе.
Наставник
Этот элемент Окружения среди викторианских вампиров встречается чаще, чем у более молодых, и вновь из-за трудностей с передвижением. В эти времена вероятность того, что новообращенный каинит останется где-нибудь неподалеку от сира и других более старых вампиров, способных при случае оказать помощь. В атмосфере чрезвычайных социальных сложностей и продуманного до мельчайших деталей этикета вампир-новичок должен узнать момент своей готовности освободиться от опеки, и чаще всего это происходит после формальной церемонии «выпуска».
В свою очередь, Наставник может прибегнуть к помощи своего ученика, чтобы получить информацию о современном мире. Более молодые вампиры служат переводчиками и проводниками для старейшин, которые просуществовали века (или дольше) в более простом и менее стремительном мире.
Ресурсы
Принцип неизменной, не подлежащей изменению цены в викторианском мире еще не устоялся. Торг остается уместным среди всех слоев общества (даже если аристократы частенько ради этой цели посылают вместо себя доверенного слугу). Распространен и натуральный обмен, особенно среди городских бедняков, а в сельской местности – среди представителей любых классов общества. На практике оказывается, что границы того, что персонаж может себе позволить, довольно гибкие, и герои могут пойти двумя различными путями, чтобы приобрести что-нибудь, что превосходит их финансовые возможности.
Медленный, надежный путь. Игрок делает длительный бросок со сложностью 7, исходя из Ресурсов своего героя. Проходит один год игрового времени, в течение которого персонаж копит средства и планирует первый бросок. Для каждого следующего броска период времени удваивается: два года до второго броска, четыре – до третьего, восемь – до четвертого, и так далее. Требуется набрать в два раза больше успехов по сравнению со стоимостью необходимого объекта, выраженной в пунктах Ресурсов (два успеха для одного пункта и т.д.) Неудача на любом этапе заставляет персонажа начать все заново, а провал уменьшит значение его Ресурсов на один пункт на время, равное периоду подготовки к проваленному броску.
Если медленный и надежный путь увенчается успехом, персонаж приобретает нечто, что обычно не мог бы раздобыть законным путем. Отныне эта вещь принадлежит ему.
Быстрый, рискованный путь. Персонажам часто требуется та или иная вещь здесь и сейчас, или, по крайней мере, они желают заполучить ее быстрее, чем за несколько лет, которые потребуются, чтобы накопить необходимые ресурсы, как описано выше. Альтернативу им предоставляет быстрый и рискованный путь. Для этого игроку нужно сделать длительный бросок на Ресурсы своего героя, сложность которого определяется как [5 + 1 за каждый уровень разницы между стоимостью необходимого объекта и значением Ресурсов персонажа]: 6 за разницу в один пункт, 7 за разницу в два пункта и так далее. Броски следуют через промежутки сроком в неделю игрового времени. Неудачный бросок потребует от персонажа начать все сначала, а провал броска означает, что герой не только не сможет возобновить текущую попытку накопить Ресурсы, но и вдобавок не сумеет попробовать сделать это для любого подобного предмета. Эти ограничения длятся в течение периода времени, равного [стоимость объекта в Ресурсах * 2 недели]. Если бросок на длительное действие удастся, то персонаж, [получив нужную вещь], будет ограничен одним пунктом Ресурсов (на свое усмотрение) в отношении чего-либо, не связанного с базовыми потребностями вроде пищи, крова и тому подобного в течение периода времени, равного [стоимость объекта в Ресурсах * 2 недели].
Кроме всего перечисленного, герой при использовании этого пути набирает обязательства перед ростовщиками, посредниками и всеми подобными им теневыми дельцами. За каждый пункт стоимости нужной вещи, которого персонажу недостает в обычных условиях, ему придется взять на себя два социальных обязательства или одно правовое обязательство. В данном случае социальное обязательство следует понимать как нечто, подвергающее героя определенному риску быть униженным или опозоренным, но без опасности нарушить закон – например, не выдать замеченного шулера в игорном доме или предоставить парочке любовников укромное место для свидания. Правовое обязательство требует от персонажа совершить поступок, который обеспечит ему пусть небольшие, но проблемы с законом: произнести ложное свидетельство в суде, чтобы поддержать чье-то алиби, или позволить преступнику скрыть украденную вещь в своем доме. Рассказчик решает, как распределить накопленные покупкой обязательства, но они не должны быть достаточно сильными, чтобы заставить персонажа совершить разбой, убийство или иное серьезное преступление.
Ни один персонаж не должен выполнять больше одного обязательства за одну сессию игры. Рассказчик вправе выставлять требования так, как это нужно в интересах развития хроники. Тем не менее очень немного таких вот должков передается по наследству от плута-отца обманщику-сыну, поэтому их следует выплатить до того, как утечет слишком много воды.
Пример. Роберта Виртер – одна из множества вампиров Лондона, имеющих простое происхождение, которых еще при жизни на родной ферме привлекло в город желание поймать свою удачу за хвост, но и теперь, став вампиром, она недалеко продвинулась в этом деле. Увидев, как некая женщина среднего класса зарабатывает себе на достойную жизнь шофером или кэбменом, устраивая для влюбленных парочек романтические прогулки, Роберта решает сама попробовать силы в этой профессии. Увы, автомобиль-купе, который она себе присмотрела, имеет Стоимость 5, а ее Ресурсы равны 2, поэтому каждый бросок, который делает за нее игрок, имеет сложность 8 и использует два кубика. Игрок делает бросок в конце первой недели попыток Роберты накопить на машину, но успехов не набирает. К счастью, у героини к этому моменту нет набранных успехов, чтобы потерять их.
В дальнейшем Роберта получает один успех на второй неделе, еще один – на третьей и два – на четвертой неделе. В конце первого месяца у нее всего 4 успеха. Еще один – и цель будет достигнута… и наконец, бросок на пятой неделе приносит этот последний успех. Пяти успехов достаточно, чтобы удовлетворить требованиям Стоимости 5, и Роберте удается всеми правдами и неправдами заполучить автомобиль своей мечты. Она очень надеется, что никто не потребует от нее денег в ближайшем будущем, поскольку на ближайшие десять недель реальное значение ее Ресурсов при непосредственных тратах будет равно 1. Она также получает шесть социальных обязательств или четыре правовых обязательства, или какую-либо их комбинацию – например, два социальных и два правовых, или одно правовое и четыре социальных – перед джентльменами, которые помогли ей раздобыть необходимую сумму.
Персонажи могут также договориться о том, чтобы взять взаймы вещи, которые в обычных обстоятельствах они не могут себе позволить приобрести. Этот процесс распадается на два отдельных этапа. Во-первых, потенциальному заемщику все же требуется определенная сумма денег, а именно половина обычной стоимости предмета (с округлением в большую сторону); если же и это превышает возможности героя, он должен применить один из двух описанных выше способов накопления Ресурсов. Во-вторых, персонаж должен произвести благоприятное впечатление на владельца нужной ему вещи. По желанию рассказчика эту часть персонажи могут отыграть, не прибегая к броскам кубиков, или же заемщик должен набрать число успехов, равное обычной стоимости вещи, в броске [Манипулирование + Этикет] со сложностью 6.
Персонаж-заемщик должен иметь четкую цель, ради достижения которой он одалживает предмет: это может быть конкретный проект, для завершения которого ему нужен какой-то инструмент, или поездка, в которую он собирается отправиться на одолженном экипаже, и так далее. Если герою игрока не удастся вернуть вещь к концу оговоренного периода времени, он рискует быть обвиненным в краже; чем дороже вещь, тем сильнее расстроится владелец из-за ее отсутствия.
Сторонники
Сторонники – это основной признак статуса для многих вампиров викторианской эпохи. Те, кто их не имеет, считаются ненадежными и неискушенными в житейских делах особами, а порой даже опасными для других каинитов, так как им приходится постоянно подвергать себя риску. Сторонники делают существование вампиров более комфортным и более предсказуемым – а оба эти качества весьма важны во времена королевы Виктории. Ночи их хозяев обретают благословенную стабильность. Учитывая многие необходимые функции, которые выполняют Сторонники, угрожать им – значит явно выразить свои недобрые намерения, а причиненный им реальный вред равносилен объявлению войны.
-
Уточнение Дисциплин
Игромеханика Дисциплин в книге «Викторианская эпоха: вампир» – иными словами, правила, определяющие, какие броски кубиков следует делать в той или иной ситуации, и все прочие – работает точно так же, как в системе «Вампир: Маскарад». Меняется лишь понимание самими вампирами собственных сил и способы их применения. В этом разделе упомянуты некоторые из этих различий, однако наш список не исчерпывающий. Игрокам и рассказчикам следует вместе обсуждать конкретные значения дисциплин, которыми обладают их персонажи, поскольку эти силы тесно переплетены с сущностью героев на самом глубоком уровне.
Анимализм и Превращение
В викторианском мире тут и там рядом с разумными существами обитает множество животных: стада скота на фермах, лошади – везде, где нужны телеги и экипажи, домашние животные и паразиты в городах. Способность общаться с животными и повелевать ими дают вампиру огромную власть: к примеру, если конь споткнется в определенный момент, повозка, которую он тянет, погибнет со всеми пассажирами, и не останется ни малейшего свидетельства того, что произошедшее – не более чем случайность.
А вот манипулирование звериной природой других существ может вовлечь применяющего его каинита в жарчайшие философские и религиозные споры тех времен. Правда ли, что человек – всего лишь еще один вид царства животных? Так утверждает мистер Дарвин, да еще и приводит тому доказательства. Но вот перед вами вампир, тварь, само существование которой свидетельствует о гневе Господнем. Что все это означает? Способность изменять облик также поднимает вопрос о том, что отличает человечество от чудовищ, которым подражают мастера Превращения. Что истинно человеческого остается в создании, если вся плоть его расплывается туманом? Лишь сторонники догм имеют на все это готовые, четкие ответы, и вампиров, имевших подобную уверенность при жизни, благодаря их посмертному опыту захлестывают новые сомнения.
Прорицание
Прорицание пригодится любому вампиру, желающему сыграть на популярном в народе увлечении спиритуализмом и не показаться при этом еще одним очевидным мошенником. Чтение ауры позволяет каиниту получить информацию, как бы прочитанную по чайным листьям или с помощью других способов гадания. Часть сведений, которые вампир получает через Обостренные Чувства, по усмотрению рассказчика может прийти к персонажу через его понимание искусства прорицания: чтение жестов и поз, слабые запахи тела и тому подобное будет подсознательно интерпретировано, а окончательный результат вампир выдаст в удобной и знакомой ему форме.
Стремительность
Вампир, обладающий Стремительностью, способен перемещаться так же быстро, как любое транспортное средство, доступное обыкновенному современнику викторианской эпохи, или даже быстрее. Каинит, имеющий высшие уровни этой дисциплины, вполне вероятно, сумеет сравняться в быстроте с устройством, влекомым паровым движителем. Однако если какая-нибудь прелестная леди Аделаида, обладающая тремя пунктами Стремительности, выходит за порог собственного городского особняка, она не убегает тут же прочь от своей свиты на скорости локомотива. Нет, она неторопливо шествует, пребывая в уверенности, что сумеет, если необходимо, вырваться из самой опасной ситуации, а еще зная, что в правильно подобранном костюме для путешествий сможет преодолеть большие расстояния, догнать любого, кого пожелает схватить, или же оставит позади всех, от кого потребуется убежать.
Помешательство
Понимание безумия в викторианскую эпоху коренным образом отличается от более поздних взглядов на эту проблему. Сама дисциплина Помешательства не полагается на научную мысль тех времен. Ее эффекты работают все так же и означают все то же самое, несмотря на различные ситуации, поскольку обращаются к материям души куда более древними путями, чем исследования викторианской эпохи, не говоря уж о современных науках.
Доминирование
Современники викторианской эпохи ничего не знают о так называемой «промывке мозгов», зато знакомы с образом колдуна Свенгали [1], который гипнотизирует свою жертву, заставляя ее делать все, что он пожелает – ради внимания публики, замирающей от восхищения и ужаса. Месмеризм [2], в числе прочего, имеет и сексуальную составляющую – он наделяет практикующего загадочной, роковой притягательностью. Люди этих времен полагают «свободный выбор» жертв гипнотизера крайне чувственным, и это никоим образом не ущемляет нормы их морали. Вампиры же викторианской эпохи будут понимать дисциплину Доминирования в тех же рамках и использовать ее соответственно – не только как средство контроля над своими подданными, но и способ добиться от них граничащего со страхом уважения. Применяют они Доминирование и для сокрытия следов своей деятельности, но так, чтобы любой, кто стал его свидетелем – Сородич ли, смертный – в следующий раз подумал бы дважды, прежде чем посмотреть каиниту в глаза.
Сородич викторианской эпохи, владеющий Доминированием, часто использует популярные мистические образы в качестве механизма запуска внушенных жертве идей. Символизм толкования снов – вещь эффективная и пугающая, а символизм карт Таро еще сильнее. Возьмем, к примеру, Десятку Мечей в колоде Таро. Это одна из худших карт в гадальном раскладе, она расшифровывается как разрушение, печаль, неудача, страдание и тому подобное. Даже изображение на карте, в большинстве многочисленных вариаций, внушает ужас: распростертое тело пронзают десять мечей, а вокруг часто нарисованы хризантемы – символы Повелителя Мух, а также предатели-убийцы Цезаря [3]. Владеющий Доминированием Сородич использует дисциплину, чтобы сосредоточить все внимание «подопечного» на образе карты, отлично зная, что окружающая того обстановка заложит в его сознание нужную информацию. После вампир отправляет жертве изображение той же карты в письме или как-либо еще. Жертва находит карту на своем туалетном столике, и в ее мозгу всплывают команды, ранее заложенные каинитом. Тогда она (или он) выполняет приказ, и не потому, что должна, а в надежде избежать или смягчить воздействие роковых событий, которые вот-вот наступят.
Стойкость
Защита, которую обеспечивает Стойкость, несет с собой некоторые риски для тех вампиров, кто обретается среди представителей рабочего класса. Любой, кто занимается физическим трудом, неизбежно соберет коллекцию порезов, синяков, мозолей и тому подобных телесных повреждений. Каинит, обладающий высоким уровнем Стойкости, их не получает, если, конечно, не наносит увечий сам себе; при этом все та же Стойкость затрудняет и членовредительство. Что касается сливок общества, где неиспорченная внешность является достоинством – ведь это означает, что ее обладателю не приходится заниматься физическим трудом – Стойкость можно считать приятным бонусом для расположенного к общению вампира.
Некромантия и Танатозис
Современники викторианской эпохи прямо-таки одержимы смертью. Они боятся ее, но и видят невероятную красоту в умиротворении и спокойствии, которые она несет с собой, и в образах, которые она являет. Эти люди устраивают пикники между надгробиями на кладбищах, придают огромное значение украшению могильных камней и до ужаса боятся быть похороненными заживо. Те смертные, кто может себе это позволить, устраивают над свежими могилами специальные звонки, назначение которых – как раз выявить таких ошибочно погребенных. В подобном контексте способность управлять мертвецами представляется могуществом, повергающим в трепет. С другой стороны, оживленные трупы выглядят особенно отталкивающе даже для тех, кто одновременно боится и боготворит смерть; таким образом, неосторожный некромант может столкнуться с враждебной реакцией на свои опыты, в буквальном смысле вытаскивающие неприглядные истины на поверхность, на обозрение окружающих.
Затемнение и Власть над Тенью
Ночи викторианской эпохи были куда более темными, чем современные. Лондон тех времен окутан не только туманом, но еще и клубами угольного дыма, и сопровождающим их смогом, который насыщает воздух сажей. В странах XXI века с развитой промышленностью ничего подобного уже не будет, но пока что вампиру, желающему спрятаться в тенях или призвать их к себе на помощь, приходится намного легче.
Изменчивость
Во времена королевы Виктории людям была свойственна удивительная склонность преувеличивать до крайности все и вся. Это эпоха всевозможных фрик-шоу, цирков уродов. Некоторые из них – например, Джон Меррик, Человек-Слон – даже стали известными членами высшего общества, однако все прочие просто утоляли любопытство толпы, жаждавшей увидеть очередной отвратительный спектакль. Вампир, искусно владеющий Изменчивостью, относительно легко может прятаться в толпе смертных, если прикинется очередным уродцем. А вот собственно процесс трансформации поразил бы сторонних наблюдателей куда сильнее и даже напугал их, ведь они еще не знакомы с преимуществами спецэффектов кинематографа – те появятся только в следующем столетии. Поэтому викторианцы, ставшие свидетелем того, как вампир отращивает пару новых конечностей или искажает плоть другого существа, не могли бы с легкостью отмахнуться от панических мыслей, придумав объяснение вроде «да это же кукла» или «о, просто компьютерная графика».
________________
[1] Свенгали – персонаж романа «Трильби» (1894 г.) английского писателя Джорджа Дюморье, обладающий гениальными музыкальными способностями, но мерзким характером и отвратительной внешностью, а также способностями к волшебству и управлению людьми с помощью гипноза (месмеризму, см. ниже). По роману было снято несколько фильмов, а его фабула вдохновила Гастона Леру на создание романа «Призрак оперы».
[2] Месмеризм – теория конца XVIII – начала XIX вв. об имеющемся у людей так называемом «животном магнетизме», позволяющем предвидеть будущее, угадывать прошлое, распознавать и лечить болезни. Названа по имени своего автора Ф.Месмера. Учение было популярно в кругах знати в Вене и Париже, после Французской революции было отвергнуто, как «противоречащее рациональному познанию мира», однако с наступлением эпохи романтизма, на волне интереса ко всему непознанному и иррациональному, с него вновь отряхнули пыль. К середине XIX века теорию Месмера окончательно признали лженаучной, а в описываемый период времени о ней всерьез писали уже только сторонники спиритуализма и эзотерики.
[3] Здесь, вероятно, имеется в виду колода в средневековом стиле работы художника Луиджи Скапини. В отрисовке Десятки Мечей его кисти действительно есть и Повелитель Мух, и хризантемы, и фигуры в римских тогах с окровавленными кинжалами. Однако Скапини родился в 1946 году и жив до сих пор, а свой вариант колоды Таро представил в 1985 году. Другие варианты этой карты можно увидеть здесь: https://goroskop365.ru/taro/10-mechej-galereja/ (https://goroskop365.ru/taro/10-mechej-galereja/)
-
Достоинства и Недостатки персонажей в викторианскую эпоху
Некоторые Достоинства и Недостатки, представленные в книге «Вампир: Маскарад», в викторианскую эпоху просто не имеют смысла, а другие требуют некоторого изменения. Этот раздел как раз и описывает предполагаемые дополнения и изменения.
Заметьте себе, что изложенный здесь материал использовать не обязательно. Как и всегда, последнее слово насчет того, что приемлемо в конкретной хронике, за ее рассказчиком, и слова «это есть в книге» не будут являться решающим аргументом для ведущего в вопросе использования каких-либо упомянутых здесь черт.
Физические
Окно в смертную жизнь (Достоинство, 3 пункта)
Приобретя чудовищную внешность, персонаж с этим Достоинством сумел сохранить одну поразительную черту своей смертной жизни. Чаще всего воплощением этой Черты становятся красивые глаза, но она может представлять любой аспект, свойственный герою до Обращения – например, приятный голос или чувствительные пальцы.
Это Достоинство добавляет один кубик к пулу персонажа при любых социальных взаимодействиях с другими героями, если он встречает их впервые. Его могут приобрести лишь те персонажи, чья Внешность изначально равна 0 – Носферату или Гаргульи.
Хронический недуг [1] (Недостаток, 3 пункта)
Ваш персонаж болен. Недуг не способен его убить, однако возбудитель – будь это бацилла оспы, пневмонии или палочки чахотки (туберкулеза) – попал в систему витэ вампира в процессе какого-то кормления и теперь циркулирует по его телу. Недостаток свежей, незараженной крови будет стоить герою 1 пункт крови всякую ночь, когда он не сможет наесться – вплоть до 14 суток. Если за это время персонаж так и не найдет себе пропитание, он потеряет 1 пункт Выносливости. Если его пул крови опустится до нуля, он впадет в оцепенение.
Этот Недостаток имеет также социальную стигму. Герой внешне приобретает черты болезни, которую он подхватил. Например, оспа оставляла на лицах больных метины, а чахотка истощала силы. Показатель Внешности персонажа снижается на 1. Бороться с этими проявлениями можно, лишь употребляя свежую, незараженную кровь.
Умственные
Грамотность (Достоинство, 2 пункта)
Герой умеет читать и писать, хотя никогда не посещал образовательных учреждений. Либо он учился сам (что весьма трудно), либо ему помогал в этом союзник, знакомый, наставник или даже член семьи при жизни; так или иначе, он умеет распознавать отдельные буквы и слова и выписывать их на бумаге. Уровень грамотности, обозначаемый этим Достоинством, скорее общий, чем конкретный. Персонаж может слабо разбираться в грамматике или синтаксисе, зато способен понимать смысл написанных фраз и сочинять собственные.
Прирожденный логик (Достоинство, 2 пункта)
Персонаж от рождения обладает талантом к математике. Он мог мало учиться вычислениям или вообще не учиться этому, но, столкнувшись с вопросом, требующим логики или обращения с числами, он справится с ним с поразительной легкостью. Имея дело с логическими и математическими задачами, а также играми, требующими подсчетов, герой с этим Достоинством получает три дополнительных кубика к пулу броска.
Социальные
Хитрюга (Достоинство, 2 пункта за каждый уровень)
Этот персонаж – прожженный лжец и обманщик. Каждый уровень этого Достоинства (вплоть до 3-го) добавляет один кубик к пулу броска героя на любое социальное взаимодействие, требующее обмана или манипулирования.
Простак (Недостаток, 2 пункта за каждый уровень)
Вампир-простак легковерен, его очень просто обвести вокруг пальца. Сородич с этим Недостатком может стать жертвой мошенничества или злой шутки и менее способен сопротивляться всевозможным заговорам и прочим манипулятивным уловкам. Каждый уровень (вплоть до 3-го) снижает пул кубиков вампира на 1 для бросков на сопротивление манипулированию и обману.
Субъекты из сумерек: шаблоны персонажей
Любой вампир уникален точно так же, как любой живой человек. Каиниты, кроме того, принадлежат к современному им обществу, и причастны к самым разным направлениям его развития. Определенные комбинации личности и истории ее жизни (или не-жизни) встречаются чаще, чем другие. Приведенные здесь типажи соответствуют некоторым образам вампиров викторианской эпохи. Каждый из них имеет некоторые черты, отличавшие этого человека в прошлом; кроме того, здесь перечислены рекомендуемые Черты персонажа. Ни один из типажей не может стать Натурой или Маской. Если вы пожелаете воспользоваться каким-либо из них для создания образа собственного героя, все прочие решения вам придется принимать самостоятельно.
Игроки, предпочитающие работать с типажами, всегда могут взять лишь часть готового образа, а про остальное забыть. Эти примеры размещены здесь для того, чтобы способствовать вдохновению и открывать новые возможности, а не загонять игроков в предустановленные рамки. И как всегда, последнее слово насчет того, можно ли использовать типажи в игре и до какой степени их можно применять в обстоятельствах конкретной хроники, остается за рассказчиком.
Битый жизнью работяга
Его жизнь началась трудно, а продолжение оказалось еще хуже. Рожденный в семье бедняков, он вырос без внимания, недоедая и видя вокруг себя отчаяние и нищету. Он повзрослел раньше некоторых своих братьев и сестер, но новая жизнь не принесла облегчения. Он не переставая работал на незнакомых людей, которые меньше всего заботились о его судьбе, и подчинялся грубым бригадирам, считавшим его всего лишь еще одним винтиком в станках – просто не таким хорошим, как латунные крепления. Наконец все это Работяге осточертело, и он выпустил пар в самый нужный (или, наоборот, в самый неподходящий) момент. Той же ночью к нему подошел незнакомец и показал ему мир, какой Работяга и вообразить себе не мог. Здесь, как и везде, тоже есть свои большие шишки, и у нашего героя имеются обязанности и рамки, но выглядит все иначе. Теперь он может сказаться тем, кем хочет быть, и кто велит ему поступать иначе? Может быть, у судьбы еще припасено для него что-нибудь хорошее?
Рекомендуемые кланы: Бруха, Малкавиан, Носферату
Предпочтения в Атрибутах (в порядке убывания): Физические – Ментальные – Социальные.
Предпочтения в Способностях (в порядке убывания): Таланты – Умения – Знания.
Рекомендуемые элементы Окружения: Контакты, Наставник.
Возница кэба
Кэбмен зарабатывал себе на жизнь в буквальном смысле на ходу, изучив все улицы и проулки постоянно меняющегося города, и знал, куда люди могут захотеть добраться и как их туда доставить. Ему не всегда было комфортно делать свое дело: то жара, то мороз, то слякоть, то засуха, однако он терпел любую непогоду и мог бы многое порассказать о том, какое это удовольствие – не быть запертым целый день, как в курятнике, в душном кабинете или в сборочном цехе завода. Кэбмен доказал свою полезность многим клиентам, особам самого разного толка, в том числе небольшой компании, всегда прибегавшей к его услугам только по ночам. После нескольких крайне неприятных происшествий эти господа предложили ему способ уйти от всей обыденности мира смертных, обменяв ее на возможность путешествовать и ввязываться в приключения, о каких Кэбмен мог только читать в грошовых бульварных романах. Теперь он все так же служит этим господам, но обладает новым пониманием и выносливостью и весьма доволен своим положением.
Рекомендуемые кланы: Ассамиты, Гангрел, Джованни, Носферату
Предпочтения в Атрибутах (в порядке убывания): Физические – Ментальные – Социальные.
Предпочтения в Способностях (в порядке убывания): Таланты – Умения – Знания.
Рекомендуемые элементы Окружения: Союзники, Контакты, Наставник
Сыщик-консультант
Сыщика всегда влекли загадки и тайны мира, и потому он посвятил свою жизнь пониманию того, что кроется на уме и в сердцах окружающих его людей. Пустые предрассудки прошлого и жалкое сумасбродство настоящего – не для него. Разум стал его путеводной звездой, а наука – главным инструментом. Сыщик постиг тайны человеческого поведения, в особенности поступков преступников и прочих проявлений двуличности. Своими трудами он составил себе некоторую славу, а заодно нажил некоторое количество врагов из числа злодеев, которых он разоблачил. Но как-то раз он встретился с господином, чья сущность выходила за рамки всего, что он полагал возможным… вот только новый знакомый был вполне себе реален. Сыщик едва не сломал себе голову от напряжения, обдумывая увиденное, но сумел справиться с потрясением. Он попросил о возможности изучить сей феномен поближе, и новый знакомец дал ему шанс – такой, что ближе некуда. Но Сыщик уверен: однажды ночью он разгадает и эту головоломку.
Рекомендуемые кланы: Бруха, Послежователи Сета, Малкавиан, Носферату, Равнос, Тремер, Цимисхи
Предпочтения в Атрибутах (в порядке убывания): Ментальные – Социальные – Физические.
Предпочтения в Способностях (в порядке убывания): Знания – Умения – Таланты.
Рекомендуемые элементы Окружения: Контакты, Влияние, Наставник, Ресурсы.
_______________
[1] В оригинале Недостаток называется Pox (Оспа). Однако из описания ясно, что речь идет о любой тяжелой болезни, распространенной в описываемый период времени.
-
Набожный бедняк
Бедняк никогда не был баловнем судьбы. Священники с аналоя возвещали о том, что благочестивых ожидает награда, и он верил. Он всегда старался стойко сносить выпавшую ему тяжкую долю, чтобы доказать, что он достоин Божьей милости. Бедняк все надеялся на благодать в этой жизни и в следующей, но лучик счастья не пробивался ниоткуда. И все же посреди боли бытия и мрака в душе Бедняка, подобно одинокой лампаде в кромешной тьме, теплилась надежда, поддерживая его в те минуты, когда так легко было кануть в бездну греха и отчаяния. Что-то в нем тронуло сердце вампира, хотя сам Бедняк так и не знает, что руководило его сиром. Хватит и того, что одно из этих богомерзких созданий превратило его в подобного себе и тем самым, пожалуй, навсегда закрыло двери рая – по крайней мере, для него. Как же Господь допустил этому случиться? Или как раз и такова была Его воля, чтобы Бедняк кормился теми, кому раньше приходился собратом? Теперь герой обязан это выяснить.
Рекомендуемые кланы: Ассамит (каста визирей), Бруха, Носферату
Предпочтения в Атрибутах (в порядке убывания): Ментальные – Физические – Социальные.
Предпочтения в Способностях (в порядке убывания): Умения – Знания – Таланты.
Рекомендуемые элементы Окружения: Союзники, Контакты, Влияние.
Отпетый преступник
Честный труд всегда привлекал его. Он часами мог смотреть, как работают другие. Но сам Преступник никогда не желал присоединяться к ним и потому решил добиться того, чтобы ему наверняка не пришлось гнуть спину. На пороге взрослой жизни он уже был известен как главарь местной шпаны, а став протеже одного из известнейших бандитов в своем квартале, он достиг своей цели. Одним приемам он выучился, другие изобрел сам. Постепенно он ушел в тень, общаясь только с другими преступниками, которые боялись его как огня и в то же время восхищались им. Но в одну ночь Преступник понял, насколько ошибался насчет прочности собственного положения: какой-то чрезвычайно сильный чужак бросил ему вызов в его владениях. Преступник давно уже не имел шанса проверить свои силы один на один… и потерпел постыдное поражение. Так зародилось знакомство, которое в конце концов превратило нашего героя в вампира. Теперь пределом его честолюбию служат лишь небеса.
Рекомендуемые кланы: Последователи Сета, Джованни, Малкавиан, Носферату.
Предпочтения в Атрибутах (в порядке убывания): Социальные – Ментальные – Физические.
Предпочтения в Способностях (в порядке убывания): Умения – Таланты – Знания.
Рекомендуемые элементы Окружения: Союзники, Контакты, Стадо, Ресурсы.
Богатый бездельник
Уже с рождения у Бездельника были и деньги, и влияние – и он знал, что ему никогда не придется и палец о палец ударить ради сохранения и поддержания всего этого. Его предки сколотили состояние, а сейчас о нем пекутся профессионалы своего дела; герою же остается лишь тешить свои прихоти. Он мог позволить себе объехать весь мир – и сделал это, удовлетворяя любые свои капризы, ведя ту жизнь, какая ему подходила. Его не касались никакие законы, кроме собственных прихотей. Но как-то раз он обнаружил, что кое-кто из особ, вращавшихся вместе с ним в высших кругах общества, обладает силами, которые Бездельник и вообразить себе не мог. Он тоже возжелал получить такое могущество и после долгого обмена дипломатическими ужимками покинул ряды смертных. Пожалуй, это оказалось плохой идеей. Теперь Бездельник пребывает на самом дне неизвестной ему ранее социальной лестницы и должен пробивать себе путь наверх сам – так же, как это делали его предки.
Рекомендуемые кланы: Последователи Сета, Ласомбра, Тореадор, Тремер, Вентру
Предпочтения в Атрибутах (в порядке убывания): Социальные – Физические – Ментальные.
Предпочтения в Способностях (в порядке убывания): Таланты – Знания – Умения.
Рекомендуемые элементы Окружения: Слава, Влияние, Ресурсы, Сторонники.
Ученый муж
Ученого мужа всегда влекли загадки и тайны мира, и потому он посвятил свою жизнь пониманию сути всего. Пустые предрассудки прошлого и жалкое сумасбродство настоящего – не для него. Разум стал его путеводной звездой, а наука – главным инструментом. Ученый муж составил себе некоторую славу достижениями в избранной сфере науки, а заодно столь же умеренное презрение за то, что посмел бросить вызов спорным истинам. Но затем он встретился с господином, сущность которого выходила за рамки всего, что Ученый муж полагал возможным – вот только новый знакомый был вполне реален. Герой едва не сломал голову от напряжения, осмысливая увиденное, но сумел справиться с потрясением. Он попросил о возможности изучить сей феномен, и новый знакомый дал ему такой шанс – ближе некуда. Однажды ночью, уверен Ученый муж, он разрешит и эту загадку.
Рекомендуемые кланы: Бруха, Ласомбра, Малкавиан, Тореадор, Тремер
Предпочтения в Атрибутах (в порядке убывания): Ментальные – Физические – Социальные.
Предпочтения в Способностях (в порядке убывания): Знания – Умения – Таланты.
Рекомендуемые элементы Окружения: Контакты, Слава, Влияние, Ресурсы.
Скандальный художник
Этого героя всегда переполняло страстное желание творить и привлекать к себе внимание. Его талант был подлинным, но вдохновение приходило не всегда, и Художник стал заодно мастером ловкого обмана. В обществе, где богатые покровители отчаянно жаждут выглядеть культурными, удручающе легко скормить им правдоподобную ложь и подпустить туману, чтобы дождаться момента, когда непостоянная муза вновь нанесет визит. На протяжении многих лет Художник исполнял эту тонкую джигу двуличности, но и она стала всем приедаться. Именно тогда он и осознал, что все чаще беседует с незнакомцем, который, казалось, видел его душу насквозь, со всеми ее темными и светлыми пятнами, и ни те, ни другие его не отталкивали. Художник получил шанс покинуть скучную, тягостную рутину жизни, чтобы иметь впереди вечность и творить, - разве он сумел бы отказаться? Только вот похоже, тот незнакомец забыл о многом рассказать…
Рекомендуемые кланы: Последователи Сета, Ласомбра, Малкавиан, Тореадор, Тремер, Вентру
Предпочтения в Атрибутах (в порядке убывания): Социальные – Ментальные – Физические.
Предпочтения в Способностях (в порядке убывания): Умения – Знания – Таланты.
Рекомендуемые элементы Окружения: Контакты, Слава, Стадо, Ресурсы.
Мелкий воришка
То, что принадлежало Воришке, оставалось у него, а то, что имелось у других, тоже оказывалось в его руках. Судьба никогда не дает людям ничего, к чему не была бы привязана ниточка; Воришка рано подметил это и решил забирать себе то, что доставалось другим. Быть преступником – тяжкая работа, куда более трудная, чем представляет себе большинство людей, но уж как-нибудь получше, чем быть винтиком в мельнице жизни. Воришка никогда бы не стал хозяином самому себе, хотя и сделался ценным помощником для всяких крутых бандитов в округе. Но как-то раз он ввязался в схватку, в которой не смог бы победить – его противником оказался тип, обладавший с невообразимой силой. А после он сделал Воришку таким же, как он сам, и натравил на всех, кто был ему союзником или недругом. Лучше не бывает!
Рекомендуемые кланы: Бруха, Последователи Сета, Ласомбра, Равнос
Предпочтения в Атрибутах (в порядке убывания): Физические – Социальные – Ментальные.
Предпочтения в Способностях (в порядке убывания): Таланты – Умения – Знания.
Рекомендуемые элементы Окружения: Контакты, Влияние, Наставник, Ресурсы.
Преуспевающий торговец
При жизни этот герой не пребывал на вершине социальной лестницы, но и не барахтался в грязи у ее подножия – он был аккурат в середине. Да, ему всегда приходилось усердно трудиться, но его ждала заслуженная награда: он скопил достаточное состояние, чтобы не бедствовать, но не настолько большое, чтобы превратиться в напыщенного хлыща, как его высокородные покупатели. Торговец отдал свой долг родине и теперь грелся в лучах славы. Благодатную картину его жизни портила лишь перспектива старости и смерти. И вот как-то вечером один из самых надежных клиентов Торговца завел беседу о том, как можно обмануть старуху с косой. Всегда, говорил он, будет потребность в мужчинах и женщинах, подобных герою, чтобы обеспечивать нужды народа, о котором никто не знает. Теперь Преуспевающий торговец занимается примерно тем же, что и раньше, однако впереди у него вечная стабильность. И это стоит любых неудобств, сопровождающих его новую суть.
Рекомендуемые кланы: Гангрел, Малкавиан, Тремер
Предпочтения в Атрибутах (в порядке убывания): Социальные – Ментальные – Физические.
Предпочтения в Способностях (в порядке убывания): Умения – Знания – Таланты.
Рекомендуемые элементы Окружения: Контакты, Влияние, Ресурсы.
Прорицатель (Спиритуалист)
Прорицатель всегда знал, что незримый мир существует. Этот мир навещал его во снах. Населяющие его существа говорили с ним и в укромных уголках, и посреди шумной, но глухой ко всему толпы. Прорицатель всегда стремился понять этот мир и узнать, как можно с ним воссоединиться. Уже давно он обнаружил первые намеки на то, что вокруг существует целое сообщество созданий, застрявших на полпути к загробному миру. Шаг за шагом Прорицатель постигал новое об этих тварях и наконец, вооружившись своими знаниями, решился выступить против них. Они, однако, спокойно спросили его, чего он хочет, и герой ответил: всего лишь узнать побольше об обители духов. Его желание исполнилось, а в благодарность Прорицатель поставил все свои познания им на службу.
Рекомендуемые кланы: Ассамит (каста колдунов), Джованни, Ласомбра, Малкавиан, Тремер.
Предпочтения в Атрибутах (в порядке убывания): Ментальные – Социальные – Физические.
Предпочтения в Способностях (в порядке убывания): Знания – Таланты – Умения.
Рекомендуемые элементы Окружения: Контакты, Стадо, Влияние, Наставник, Ресурсы.
Разорившийся торговец
При жизни этот герой не пребывал на вершине социальной лестницы, но и не барахтался в грязи у ее подножия – он занял положение в середине, правда, ненадежное. Ему всегда приходилось усердно трудиться, но он не смог достичь успехов и довольства, как его высокородные покупатели; и все же ему удалось не опуститься до жалкого нищего. Торговец отдал свой долг родине, но вопреки его надеждам та, по-видимому, так и не заметила его заслуг. Перспектива старости и смерти, а также необходимость платить по счетам повергала его в отчаяние. Но как-то вечером один из самых надежных клиентов Торговца завел беседу о том, как можно обмануть старуху с косой. Всегда, говорил он, будет потребность в мужчинах и женщинах, подобных герою, чтобы обеспечивать нужды народа, о котором никто не знает. Теперь Преуспевающий торговец занимается примерно тем же, что и раньше, однако впереди у него вечная стабильность, и его не обуревают постоянные страхи. Это стоит всего, что пришлось оставить за спиной, и Торговец сделает что угодно, чтобы защитить свою новую не-жизнь.
Рекомендуемые кланы: Гангрел, Малкавиан, Тремер
Предпочтения в Атрибутах (в порядке убывания): Социальные – Ментальные – Физические.
Предпочтения в Способностях (в порядке убывания): Умения – Знания – Таланты.
Рекомендуемые элементы Окружения: Контакты, Влияние, Ресурсы.
Фанатичный реформатор
Всю свою жизнь Реформатор делал что мог, чтобы улучшить мир вокруг себя – то сосредоточенно двигаясь к определенной цели, то принимая участие в самых разных мероприятиях, посвященных исправлению недостатков общества. Этот персонаж обладал некоторым состоянием и возможностями благодаря своей семье и всегда чувствовал, что должен доказать: он достоин своего наследства. Страсть, горевшая в сердце Реформатора, привлекла к нему внимание одного из городских вампиров – он ощутил то ли уважение, то ли смутную ностальгию, то ли зависть, а может быть, что-то еще. Теперь герою интересно, как он сумеет использовать это свое новое наследие.
Рекомендуемые кланы: Бруха, Малкавиан, Равнос
Предпочтения в Атрибутах (в порядке убывания): Социальные – Ментальные – Физические.
Предпочтения в Способностях (в порядке убывания): Таланты – Знания – Умения.
Рекомендуемые элементы Окружения: Союзники, Контакты, Слава, Влияние, Ресурсы.
-
Глава VI: Прикладные искусства
«Первостепенное значение для эволюции человека имеет изобретательность. Это самый важный продукт его творческого мышления. Высшей целью развития человека является полное господство сознания над материальным миром, использование сил природы для удовлетворения человеческих потребностей.»
Никола Тесла
Я не терпел поражений. Я просто нашел 10 000 способов, которые не работают.
Томас Альва Эдисон
В девятнадцатом веке, как и в веке двадцатом, время перемен началось примерно с середины столетия; открытия и новшества громоздились друг на друга до тех пор, пока жизнь обывателя за двадцать лет не изменилась так, как представители предыдущего поколения не могли себе и вообразить. В обоих столетиях какие-то новинки эпохи становились результатом открытий и изобретений предыдущих пятидесяти лет, наконец-то принесших плоды, тогда как другие, только-только сойдя с чертежных досок или вырвавшись из открытых дверей лабораторий, находили применение повсеместно с захватывающей дух скоростью.
Для состоятельных слоев общества новые приспособления сделали возможным массу экстравагантных выходок в надежде перещеголять друг друга. Среднему классу развитие методов массового производства и механизации ручного труда дало более доступную одежду, обувь, предметы домашнего обихода, причем все это стало более разнообразным и стандартного качества, и в то же время люди этого социального слоя смогли позволить себе кое-какие “предметы роскоши”. Даже беднякам досталось немного радостей, хотя именно их усилия стали движителем этого нового локомотива экономики - долгие часы труда за сущие гроши на мельницах и заводах, в условиях, мало способствующих сохранению жизни и здоровья работяг.
Сородичам этой эпохи перемены принесли новые перспективы и расширение способностей, но также и новые опасности и угрозы. Появился и новый фактор взаимодействия внутри сообщества Сородичей: более молодые из них, в особенности недавно Обращенные, с большей вероятностью осознают все возможности новых технологий и принимают их, и они же обладают пониманием того, как применять их к своей выгоде.
Передвижение
Как и в случае с другими технологиями, расцветшими в викторианскую эпоху, новшества в сфере перевозок, характерные для этих времен, стали результатом схождения в одной точке многих отдельных изобретений предыдущего столетия. Более тонкое понимание процессов металлургии, изобретение вулканизированной резины и совершенствование паровых двигателей позволили основному виду самоходных средств передвижения стать более мощными и надежными и в то же время менее громоздкими и тяжелыми, причем все эти решения пришли независимо одно от другого. Однако все вместе они подготовили почву для инноваций, с помощью которых люди и грузы могли перемещаться на бо́льшие расстояния за время меньшее, чем когда-либо прежде в истории.
Лошадиные силы
Большинство людей, размышляя о перемещении в период 1880-х - 1890-х годов, представляют себе технологические новинки того времени. Однако вопреки течению прогресса путешествия верхом на коне или же в конных повозках и экипажах остаются основным способом передвижения в сельской местности, а кэбы и кареты, влекомые одной или несколькими лошадьми, все еще часто встречаются на и без того переполненных улицах городов.
Чуть раньше в том же XIX столетии заботами Джона Лудона МакАдама [1] большая часть дорог Британии превратилась из грязных разбитых трактов в твердые, относительно гладкие полотна из утрамбованного гравия, причем некоторое внимание при их прокладке уделялось даже системе стока дождевой воды. Новые дороги, покрытые макадамом, обеспечили более прочную опору для лошадиных копыт и колес конных экипажей, что сделало путешествия быстрее и безопаснее как для людей, так и для животных. Многие из нововведений МакАдама в деле строительства дорог - а свои идеи он черпал, изучая невероятно крепкие пути, проложенные римлянами - все еще используются в Последние Ночи. Сами экипажи также претерпели изменения: они стали красивее, удобнее и приобрели более мягкий ход; введение в обиход около 1880 года резиновых шин избавило города от большей части шума, который производили колеса, двигаясь по булыжным мостовым. Движение стало настолько тихим, что вскоре потребовались правила, требовавшие крепить к упряжи лошадей колокольчики или что-либо подобное, чтобы приближение кэбов и повозок все же можно было бы услышать.
Полезность всего этого для Сородичей очевидна. Возможность спокойно разъезжать ночами по сельской местности, не боясь, что экипаж увязнет по самые оси в дорожной грязи - весьма важное преимущество; можно не опасаться, что вампир вместе со своими пожитками застрянет неизвестно где, да еще после наступления рассвета. Перемещаться по Лондону в занавешенном “брогаме” [2], по сути - удобном личном кабинете на колесах, где никто не помешает уединению, придется по душе и каиниту, и смертному (правда, по различным причинам). Плюсы, которые дает тихая езда на резиновых шинах, объяснения, пожалуй, не требуют.
Железная дорога
Этот вид транспорта появился в самом начале XIX века, однако ему потребовалось несколько десятков лет для того, чтобы войти в силу и возмужать. Первые локомотивы были шумными, грязными штуковинами; они изрыгали клубы дыма и пыхали вокруг сажей, которая оседала на одежде и лицах пассажиров, ехавших в открытых, ничем не защищенных вагонах. К 1880-м годам эти первые машины преобразовались в хитроумных механических монстров, способных тянуть за собой многотонные грузы или везти огромное число людей через всю страну на скорости до восьмидесяти миль в час. Сеть дорог, по которым двигались составы, также разрослась, а качество путей улучшилось: стальные рельсы заменили собою железные (а кое-где - окованные железом деревянные), железнодорожные линии забрались в каждый уголок Британии, паутиной опутали почти всю континентальную Европу и связали два побережья Соединенных Штатов. Благодаря Великобритании и другим странам-колонистам этот вид сообщения появился также в Индии и в нескольких регионах Африки.
Существенно изменились - в лучшую сторону - и удобства, доступные пассажирам. Появились полностью закрытые, отапливаемые вагоны, вагоны-рестораны, а для дальних путешествий - спальные вагоны. В 1870-е годах в Британии были впервые представлены пульмановские спальные вагоны [3], к тому времени уже заслужившие признание в Америке; их появление дало новый уровень комфорта тем путешественникам, кто мог себе это позволить.
Способность преодолевать огромные расстояния за сравнительно короткое время стала очевидной выгодой для тех Сородичей, которым потребовалось путешествовать, даже если их нужды в корне отличаются от надобностей смертных пассажиров. Чтобы не оказаться под лучами солнца, не говоря уже о пристальном внимании попутчиков, вампиры могут ехать в качестве “груза” в тщательно опечатанных ящиках или сундуках, часто сопровождаемые доверенными упырями или слугами, едущими как обычные пассажиры. Такое странствие трудно назвать в высшей степени изящным или удобным, однако и оно - огромный шаг вперед по сравнению с поездкой через полстраны в повозке или экипаже, длящейся хорошо если вдвое дольше.
Странные путешественники
Железные дороги викторианской эпохи регулируются и контролируются гораздо хуже, чем в более поздние времена. На каждом направлении устанавливаются свои порядки, а представители компании-перевозчика, находящиеся во всяком поезде, обладают значительной свободой действий в деле насаждения этих правил. Пассажиры же могут (и, как правило, это делают) высказать свои пожелания об особых услугах за отдельную плату: например, не беспокоить их купе во время уборки вагона или выгрузить, не вскрывая, необычайно большие и тяжелые ящики.
Для самых богатых пассажиров существует уровень роскоши, превосходящий даже пульмановские “гостиницы на колесах”: частные железнодорожные вагоны. Они строились под заказ компанией мистера Пульмана или другими компаниями, и их отделка и оснащение полностью зависели от вкусов будущего владельца. “Желаете плотные парчовые шторы, закрывающие дневной свет полностью? Конечно, сэр, как вам будет угодно...” Богатеи, в конце концов, известны своими причудами. Кто знает, может быть, заказчик просто увлекается этим новомодным видом искусства - фотографией?
После того, как владелец получает изготовленный вагон - по сути, личную сухопутную яхту, способную передвигаться по рельсам - она может быть прицеплена к обычным поездам по договоренности между хозяином и железнодорожной компанией. Обслуживает такие вагоны не бригада поезда, а персонал, нанятый владельцем; таким образом, пассажиры могут странствовать в полном уединении. Обладание личным железнодорожным вагоном является квинтэссенцией роскошного, комфортного путешествия по земле - что для смертного, что для вампира.
Пароходы
До изобретения парового двигателя пересечение океана было долгим, часто трудным, а временами - опасным предприятием. Переезд из Ливерпуля в Нью-Йорк на парусном судне занимал как минимум три недели; порой же путешествие оказывалось в разы дольше из-за причуд ветров и погоды. Корабли строились в основном для транспортировки грузов и имели очень малое число пассажирских кают (если таковые вообще были). В число удобств этих помещений - тех, что имелись - уединение не входило.
Для Сородичей, желающих совершить путешествие через океан, все перечисленное порождало очевидные проблемы. Если вампир хотел оставаться бодрствующим всю дорогу по морю, ему нужно было как-то кормиться, причем делать это незаметно, пребывая среди небольшой, тесной группки смертных на борту судна. Чтобы избежать разоблачения, каиниту пришлось бы притворяться смертным, что лишь усугубило бы проблему: маскировка требует затрат крови, а значит - более частого кормления. Пассажир, избегающий солнечного света, также не может не привлечь к себе ненужного внимания. Альтернативный выход - путешествие в состоянии оцепенения - тоже имел свои сложности.
Эксперименты с водным транспортом на паровой тяге начались в первые десятилетия XIX века, но технологиям потребовалось время, чтобы достичь уровня, на котором двигатель на деле смог бы протащить судно через весь океан. К концу 1830-х годов уже состоялись первые путешествия через Атлантику, совершенные исключительно на мощности паровой машины, и с этого времени дни парусного судоходства были сочтены. Вскоре корабли, движимые паром, уже бороздили все моря мира, что сократило длительность путешествия из порта в порт сначала на несколько суток, а позже и на целые недели, а уж зависимость от погоды и сезонных направлений ветров исчезла вовсе. Кроме того, паровой двигатель сильно уменьшил опасность, поджидающую судно в океане: теперь оно могло просто уплыть от шторма, а не полагаться на милость природы.
Постепенно пароходы становились больше и быстрее, и к 1880 году самый быстрый из них мог проделать путь из Ливерпуля до Нью-Йорка примерно за неделю. Перевозка пассажиров превратилась из мелкого побочного заработка, каким она являлась для большей части парусников, в цель передвижения и основной источник дохода многих новеньких пароходов, и это положило начало спуску на воду первых настоящих океанских лайнеров. Правда, только через несколько десятилетий (в начале XX века) такие корабли преобразятся в настоящие плавучие дворцы - по крайней мере, для пассажиров 1-го класса - но удобства, предоставляемые в первых лайнерах, и так превосходили все когда-либо виденное раньше. Там имелись отдельные каюты-купе, пассажирские салоны, небольшие комнаты отдыха и прочие блага жизни.
С этого времени океанские путешествия стали доставлять Сородичам гораздо меньше неудобств; теперь путь между многими портами стал занимать так мало времени, что даже новообращенные вампиры высоких поколений смогут вытерпеть голод, пока не представится шанс перекусить. На пассажира корабля не подумают ничего дурного, если он запрется в своей каюте, “страдая от морской болезни”, а еду ему будет приносить слуга или попутчик. В более длительных странствиях возможность уединения позволит легко и незаметно питаться из вен скованного Узами упыря или другого компаньона. Но теперь куда большие опасности поджидают каинитов в портах отправления и назначения: амбициозные вампиры, ищущие, чем бы надавить на соперников, постоянно дерутся за информацию о происходящем в гаванях или за влияние в них. По ночам порты крупных городов кишат Сородичами, подстерегающими свою удачу, а днем их смертные прислужники, лакеи, лизоблюды снуют туда и сюда средь толп беспечной добычи, высматривая и вынюхивая все, что можно.
Прочие достижения механизированного транспорта
Дороги лучшего качества, расширившаяся сеть железнодорожных путей и появление пароходов сделали путешествия проще и легче для Сородичей и для смертных, но это были не единственные прорывы в сфере транспорта, произошедшие в викторианскую эпоху. Наш обзор упускает из виду множество новшеств тех времен, однако два изобретения заслуживают особого упоминания, поскольку оказали на общество особое влияние, а впоследствии стали весьма популярны.
Велосипеды
В первые десятилетия XIX века появились так называемые “обыкновенные” велосипеды - с высоко поставленным седлом, громоздкие, трудноуправляемые, прозванные “пенни-фартинг”[4]. Только в 1870-х годах появились “безопасные” велосипеды, имевшие два колеса равного размера, рамой, напоминавшей современные модели, и педали, соединенные цепью или струной с задним колесом. К 1890 году к устройству велосипеда добавились несколько улучшений, главным из которых стало изобретение Джона Б. Данлопа - пневматические шины[5], обеспечившие гораздо более плавный ход. Они (улучшения) подготовили почву для настоящего бума популярности этого вида транспорта.
Массовое производство сделало езду на велосипеде доступной для всех, кроме беднейших слоев населения, и будет лишь небольшим преувеличением сказать, что в городах Британии и Америки на двухколесных устройствах катались все - кто ради перемещения, кто просто в качестве досуга. Популярность велосипедов повлияла практически на все - от ежедневного передвижения работяг на работу и с работы до изменений в женской моде: длинные юбки, турнюры [6] и прочие устаревающие модели дамского платья были неудобны для езды.
Но означает ли это, что в 1890-е годы многие вампиры пересели на два колеса, чтобы быстрее перемещаться по улицам? Пожалуй, нет. Мы упомянули о велосипедах для того, чтобы точнее отобразить атмосферу сообщества смертных. Катание по ночным мостовым - дело значительно более сложное и к тому же небезопасное по сравнению с дневными поездками. Однако в определенных обстоятельствах отчаявшийся каинит на подвернувшемся ему под руку велосипеде, да еще с несколькими пунктами Могущества или Стремительности, способен на чудеса.
Автомобили
Самодвижущиеся “экипажи без лошадей” почти все время правления королевы Виктории были скорее диковинкой, чем привычным явлением. Жители крупных городов, скорее всего, видели такой агрегат, но только лишь самые состоятельные особы могли бы подумать о приобретении подобного механизма в личное пользование. Они были шумными и ненадежными, а те, кому приходилось делить с ними проезжую часть улиц, полагали их опасной помехой. Несмотря на то, что большинство автомобилей тех времен могли развивать скорость не выше 25-30 миль в час, в Лондоне очень быстро было установлено ограничение до 14 миль в час в интересах обеспечения безопасности лошадей, велосипедистов и пешеходов; во многих других местах на расстоянии нескольких ярдов перед автомобилем должен был идти пеший (!) человек, размахивающий флагом - его появление предупреждало прочих участников дорожного движения о приближении самоходного агрегата.
Сородичи викторианской эпохи, склонные к обладанию статусными вещами, или же те, кому интересны произведения искусства механиков, могут прийти к мысли о приобретении личного автомобиля, хотя эти устройства все еще не дошли до уровня, обеспечивающего эффективное передвижение.
________________
[1] МакАдам, Джон Лудон (1756 - 1836) - шотландский инженер, разработавший систему укладки дорожного покрытия (плотно утрамбованный слой крупно дробленого камня и слой щебня поверх), впоследствии названный его именем (“макадам”). Став в 1827 году главным дорожным инженером Британии, внедрил свое изобретение повсеместно в стране. К концу XIX века покрытие методом МакАдама использовалось практически на всех крупных дорогах Европы, а также в США.
[2] Брогам - тип кузова (сначала экипажей, а позже автомобилей), в котором первый ряд сидений, где было место возницы (шофера), находился под откидным верхом или не имел крыши вообще. Остальная часть корпуса представляла собой экипаж с одним либо двумя рядами сидений, без окон сзади и по бокам второго ряда. Сиденье кучера было отделено от пассажирских мест глухой или остекленной перегородкой. Назван по фамилии впервые заказавшего такой экипаж лорда Брогама.
[3] Пульмановский вагон - вагон с сидячими местами, которые при необходимости (например, на ночь) трансформировались в спальное место; при этом сверху можно было откинуть полку второго яруса, также пригодную для сна. Кроме того, вагон был оснащен системой кондиционирования воздуха, монтаж которой обусловил уже привычную сейчас выпуклую форму крыши. Вагоны появились в США в 1864 году и названы по фамилии своего изобретателя - Джорджа Мортимера Пульмана (1831 - 1897). Они рекламировались как “гостиницы на колесах”, так как их пассажирам подавали питание прямо в вагон или купе (остальным нужно было идти в вагон-ресторан). Для примера: сцена в поезде в фильме “В джазе только девушки” происходит в пульмановском вагоне образца 1920-х годов.
[4] Модель была прозвана так из-за разницы в размерах колес; монета в один пенс действительно была гораздо крупнее, чем монета достоинством в один фартинг (четверть пенса).
[5] Данлоп, Джон Бойд (1840 - 1921) - шотландский изобретатель, в 1888 году получивший патент на надувную (пневматическую) шину. Сам принцип воздушной камеры был придуман и запатентован ранее, в 1846 году, Робертом Томсоном, однако его идея не была реализована в производстве. Данлоп придумал свою конструкцию независимо от Томсона и сумел поставить ее на коммерческие рельсы.
[6] Турнюр (от фр. tournure - осанка, телосложение) - подушечка, которая подкладывалась под юбку дамского платья сзади, ниже талии, чтобы подчеркнуть прямую изящную осанку и одновременно - пышность фигуры. Платье с турнюром формировало характерный, резко выдающийся назад контур дамских ягодиц. Турнюр был моден в 70-е - 80-е годы XIX века.
-
В погоню!
Люди преследуют друг друга по самым разным причинам: полицейские бегут за преступниками, охотники гонят добычу, опаздывающие пассажиры мчатся за своими экипажами и поездами. Изложенные в этом разделе правила помогут игрокам и рассказчикам понять, что будет происходить после того, как погоня началась, затратив при этом минимум усилий и получив максимальное число способов применения способностей персонажей и принимаемых ими решений, могущих повлиять на исход.
Эти правила не предусматривают абсолютно всех деталей, как это было бы в случае тактической игры-сражения, хотя в них учтена актуальная историческая информация о скорости, разгоне и управляемости транспортных средств. В итоге все это сводится к стандартным броскам, отражающим искусство управления и способность контролировать передвижение в пылу погони: [Ловкость + Вождение] для экипажей, повозок, автомобилей и прочих колесных средств и [Ловкость + Атлетика] для пешего преследования.
Игроки и рассказчики могут задаться вопросом, а уместны ли вообще сцены погони в повествовании, ведущемся в готическом и особенно в мелодраматическом викторианском стиле. Отвечаем: да, уместны, с тем условием, что преследование не будет походить на бездушное состязание железных коней в духе фильмов “Буллит” и “Французский связной” [1]. Готическая литература изобилует погонями в атмосферных ночных декорациях: герой устремляется за скрывшимся в тумане злодеем; соревнование, исход которого должен дать жертвам проклятия или одержимости бесценную информацию, прежде чем станет слишком поздно; отчаянное преследование мошенника, изображающего исчезнувшего герцога, прежде чем этот обманщик ускользнет за тридевять земель. Элемент тайны в таких сюжетах обычно силен - один или несколько участников неизвестны остальным, а время до наступления развязки на исходе.
Описывая сцену погони, рассказчик должен подчеркнуть те моменты, которые позволят игрокам осознать всю сложность ситуации. Там, где нет уличных фонарей, царит ночная тьма. Туман гуще всего и глушит звуки именно там, где хорошо было бы четко все видеть и ясно слышать. Темные занавеси или деревянные ставни мешают преследователям понять, увлек ли удирающий похититель свою жертву с собой - может быть, погоня уже напрасна! Впереди полыхает особняк, обитателей которого персонажи надеялись спасти, и помощь, вероятно, не поспеет вовремя. Сам факт преследования идет рука об руку с интеллектуальным или духовным поиском знания и возможности действовать плодотворно, несмотря на любые препоны.
Характеристики транспортных средств
Скорость передвижения есть у каждого участника погони. Люди и средства передвижения, у которых эта характеристика выше, перемещаются в пространстве быстрее, однако им труднее маневрировать в ограниченном пространстве. Любой вид транспорта (включая пеший ход, как обычный, так и усиленный сверхъестественными способностями) имеет также показатель управляемости. Чем больше ее значение, тем меньше проблем будет у возницы [или бегущего существа] с сохранением контроля даже на высокой скорости. Дальность передвижения - еще одна характеристика - означает именно то, что называет: как далеко средство передвижения способно уехать без дозаправки топливом или, в случае с животными, не требуя пищи, воды и отдыха. Прочность определяет способность транспортного механизма переносить повреждения и обеспечивать защиту пассажирам. Вместимость показывает, сколько пассажиров данное средство передвижения перевозит за один рейс. Наконец, стоимость отражает, какой уровень Ресурсов нужен персонажу, чтобы приобрести типовой образец такого вида транспорта.
Скорость. Скорость, равная 1, - это нормальная быстрота передвижения обыкновенного смертного, примерно 7-10 ярдов за ход или 3-5 миль в час. Каждый дополнительный пункт Скорости прибавляет до 10 ярдов за ход либо до 5 миль в час. Машина или сверхъестественно быстрое существо, имея показатель Скорости 2, преодолевает 10-20 ярдов за ход или 5-10 миль в час, при значении характеристики 3 - 20-30 ярдов за ход или 10-15 миль в час и так далее.
Разгон (ускорение). Ни один механизм и ни одно живое существо не способно перейти в один миг от состояния покоя к движению на полной скорости, просто некоторые машины (существа) разгоняются быстрее других. Ниже приведена таблица[2], представляющая скорость передвижения объектов в виде ряда чисел: 1-3 для людей, 1-3-5 для обычного городского автомобиля 1890-х годов. Применяется это следующим образом: в первый ход своего движения машина едет со скоростью 1, на втором ходу - со скоростью 3, на третьем достигает 5. Некоторые механизмы обладают высокой предельной скоростью, но медленно разгоняются: к примеру, пассажирские поезда имеют ряд показателей Скорости 1-1-2-2-3-4-5-6-8-10-12. Чем меньше чисел в ряду, тем быстрее агрегат достигнет максимальной скорости.
При торможении следует отыграть тот же процесс наоборот, при этом средство передвижения способно без вреда для пассажиров снизить свою скорость на два шага в ряду чисел за один ход. Человек может замедлить бег с 3 до 1 за один ход, а автомобиль - притормозить с 5 до 1. Локомотиву потребуется 11 ходов, чтобы набрать предельную скорость (около 60 миль в час), и только 5 ходов, чтобы благополучно замедлиться: с 12 до 8 на первом ходу, затем с 8 до 6, с 6 до 4, с 4 до 2 и наконец до 1. Чем меньше чисел в ряду показателей Скорости, тем быстрее машина остановится.
Управляемость. Это абстрактная характеристика, в которой физическая способность останавливаться или поворачивать сочетается с умением подмечать и обдумывать, необходимым для быстрого реагирования на изменяющиеся обстоятельства. Чем выше показатель Управляемости, тем лучше персонаж контролирует ситуацию в ходе погони.
Дальность передвижения. Расстояние в милях, которое, например, автомобиль способен пройти с полным баком подходящего ему топлива.
Прочность. Каждый дополнительный пункт этой характеристики транспортного средства добавляет один кубик поглощения Летального урона каждому ездоку в нем. Если при показателе имеется второе число (в скобках), оно означает число успехов, которое должен набрать персонаж, атакующий данное средство передвижения любым оружием, чтобы просто поразить его.
Вместимость. Всякое средство передвижения управляется водителем или возницей, а большинство могут взять на борт еще хотя бы одного пассажира. Вместимость показывает число ездоков, которые машина способна везти, не рискуя развалиться на части. Если в транспортном средстве едет больше пассажиров, чем позволяет его Вместимость, уменьшите значение Управляемости на 1 за каждого “лишнего”.
Стоимость. Этот показатель равен значению Ресурсов в Окружении персонажа, необходимого ему для приобретения того или иного средства передвижения без проблем и суеты. Чтобы отыграть персонажа, который тратит больше денег, чем имеет, обратитесь к правилам, изложенным в Главе V.
Механика преследования
Каждый ход всякий водитель (возница, бегун - любой самостоятельный участник гонки) прилагает все усилия, чтобы двигаться как можно быстрее и при этом не подвергать себя опасности. Для персонажей, управляющих механическим транспортом, игроки делают бросок [Ловкость + Вождение], для едущих верхом на лошади или другом животном - [Ловкость + Верховая езда], а для пеших - [Ловкость + Атлетика]. Сложность всех этих бросков рассчитывается по формуле [6 + (Скорость - Управляемость)] и изменяется в пределах от 3 до 9. Обыкновенный человек, побежавший с места, развивает Скорость 3, имея Управляемость 3. Таким образом, сложность бросков для него равна 6 + (3 - 3), то есть просто 6. Типовой городской автомобиль имеет Скорость 5 и Управляемость 4, поэтому персонаж, двигаясь на нем с максимальной предусмотренной скоростью, станет делать броски со сложностью 6 + (5 - 4) = 7. В условиях погони вести машину труднее, чем бежать на своих двоих.
Чтобы разрешить ситуацию с погоней, игроки преследуемого и преследующего персонажей вместе пытаются набрать успехи на бросках. Каждый ход они, помимо кубиков, получают автоматические успехи, равные их текущей Скорости. Вместе эти показатели составляют так называемый “итог погони”, причем догоняющий вычитает число своих успехов из этой суммы, а убегающий - наоборот, прибавляет. Значение итога погони на старте равно Скорости преследуемого персонажа - так отражается тот факт, что он начинает движение раньше. Если в какой-то момент итог погони становится равным 0, это означает, что преследователь поравнялся с убегающим героем и может двигаться бок о бок с ним, если есть место. В случае же, когда итог погони достигает значения [2*(Скорость преследующего + Скорость преследователя)], считается, что убегающий ушел от погони, и гонка прекращается.
На значение итога погони на старте могут повлиять также особые обстоятельства. Например, каждые 10 ярдов, разделяющие охотника и его цель, прибавляют к показателю расстояния 1 пункт. Если рассказчик не держит в голове четкого плана местности или других конкретных условий погони, ему следует взять общие значения случайных событий.
Пример отыгрыша погони. Роберта Виртер садится в свою машину. Как раз в этот момент рядом с ней оказывается молодой воришка, который выхватывает у нее сумочку и убегает. В сумочке, конечно, нет денег и никаких ценностей, но вор-то этого не знает; Роберта же не желает, чтобы ее записи о покровителях ее бизнеса по оказанию услуг частного извоза попали в чужие руки. Поэтому, пока вор убегает, девушка садится в автомобиль и включает зажигание, чтобы пуститься в погоню. В иных обстоятельствах она, конечно, усилила бы свои физические возможности с помощью крови, но сейчас она все еще оправляется от недавних травм и знает, что не настигнет его на своих двоих. Роберта обладает Ловкостью 3 и навыком Вождения 3, а бандит - Ловкостью 3 и Атлетикой 3.
1 ход. Значение итога погони в начале равно максимальной Скорости вора. Он проходил мимо Роберты шагом, но, схватив сумочку, перешел на бег, подняв свою Скорость с 1 до 3. Рассказчик, который отыгрывает действия вора, кидает шесть кубиков со сложностью 6 + (Скорость 3 - Управляемость 3) = 6. Бандит получает три успеха и еще два автоматических за разгон. Поскольку Роберта в этот ход еще только заводит машину, она не участвует в формировании итога погони, и он оказывается равен 8.
2 ход. Вор все еще бежит со своей максимальной Скоростью, 3. Этот и следующий бросок он делает со сложностью 6 + (3 - 3) = 6. На этом ходу он набирает три успеха плюс еще три автоматических. Значение итога погони поднимается до 14. Тем временем Роберта разгоняет автомобиль с 0 до 1. Ее броски на этом ходу имеют сложность 6 + (1 - 4) = 3. Она получает три успеха и еще один автоматический (за скорость), всего 4. Итог погони падает на 5 пунктов, до 9.
3 ход. Вор решает поднажать. Он получает четыре успеха в свой черед и еще три за скорость, после чего значение итога погони поднимается до 16. Роберта разгоняет машину с 1 до 3. Сложность броска для нее становится равной 6 + (3 - 4), то есть 5, она набирает четыре успеха и еще три получает автоматически: итог погони возвращается к значению 9.
4 ход. Бандит продолжает бежать. На этом ходу он зарабатывает три успеха, и еще три ему дает скорость. Итог погони вновь возрастает до 15. Роберта гонит автомобиль на предельной скорости - 5. Из-за этого сложность бросков для нее на этом и на всех последующих ходах равна 6 + (5-4) = 7. На этом ходу она получила два успеха и еще пять автоматических за скорость, в результате чего итог погони становится равен 8. Преимущества автомобиля начинают сказываться.
5 ход. Вор не видит иного выхода, кроме как бежать дальше, так быстро, как сможет. У него это хорошо получается, и в свой ход он набирает четыре успеха в дополнение к трем за скорость. Значение итога погони опять подпрыгивает до 15. Роберта также давит педаль газа в пол. У нее вновь два успеха, плюс пять за скорость, и итог погони падает обратно до 8.
6 ход. Оба участника гонки продолжают движение. Бандит начинает уставать; он получает только два успеха, но три успеха за скорость остаются - итог погони поднимается только до 13. Роберте, напротив, везет: у нее четыре успеха и еще пять за скорость езды, а в результате сумма итога погони резко падает до 4. Вор уже чувствует дыхание погони на своем загривке.
7 ход. Погоня еще продолжается, но у Роберты поводов для улыбки больше, чем у ограбившего ее парня. Тот вновь получает только два успеха плюс три автоматических, что увеличивает итог погони до 9. Его преследовательница, прилагая все усилия (ее игрок тратит один пункт Силы Воли), набирает три успеха, плюс пять за скорость и еще один от Силы Воли - всего 9, и итог погони становится равным 0. Таким образом, она догоняет вора, и в следующий ход настигнет и схватит его.
Маневрирование во время погони
Движение на различных скоростях затрудняет стрельбу, перепрыгивание препятствий и иным образом влияет на прочих участников преследования. Чтобы определить степень этого влияния, следует вычислить разницу между Скоростями преследуемого и преследователя. Допустим, если эти показатели равны 5 и 3 соответственно, то разница составит 2. Это число будет использоваться в качестве штрафа на сложность бросков целиком, если речь идет о непосредственных действиях героев (например, перепрыгнуть с одного экипажа на другой), вкупе с прочими штрафами за дальность и тому подобными. В случае дистанционного взаимодействия (такого, как выстрел из пистолета или метание ножа в другого участника погони) в качестве штрафа берется половина разницы в Скоростях, округленная в большую сторону.
Падение на землю с движущегося транспортного средства следует считать равнозначным падению с высоты в [10 футов*Скорость движения объекта]. Если персонаж падает из-за того, что противник удачно его схватил и швырнул в сторону, успехи нападающего прибавляются к пулу кубиков для расчета урона, который получит жертва, как если бы это был непосредственный удар.
Проворные преследователи и преследуемые имеют преимущество при маневрировании в узких или стесненных пространствах. Повозки, фургоны и автомобили требуют минимум 10 футов свободного места впереди плюс еще 10 на каждый пункт набранной Скорости, чтобы благополучно повернуть на ходу. Если имеющееся расстояние меньше получившегося значения, то нужно в данный ход уменьшить Управляемость на 2 за каждые 10 футов разницы между указанным выше минимумом и реальным пространством. Неудачно брошенные кубики на Вождение заставят транспортное средство в этот ход сбросить Скорость до 1. Провал броска полностью остановит машину или экипаж и, кроме того, каждый из пассажиров получит один кубик ударного урона за каждую выкинутую игроком единицу.
Повреждения транспорта
У транспортных средств имеются свои “уровни здоровья”, аналогичные тем, какие характеризуют смертных и вампиров. Повреждения, получаемые транспортом, нарушают его структурную целостность вплоть до полного уничтожения, взрыва или прекращения его функционирования иным способом.
Степени повреждения транспортных средств:
Царапина. Отчетливо заметная метина или след удара, не мешающая движению.
Вмятина. Небольшое повреждение корпуса: Управляемость снижена на [1].
Потрепанный. Значительные повреждения корпуса: максимальная Скорость снижена на [1].
Битый. Серьезные повреждения корпуса и устройства: Управляемость и Скорость снижены на [2].
Проломленный. Транспортное средство имеет нарушение корпуса или остова, что грозит ему разрушением в любой момент. Управляемость и Скорость снижены на [3].
Развалюха. Способна двигаться лишь едва-едва. Управляемость и Скорость снижены на [4].
Вышедший из строя. Транспортное средство в этом состоянии больше не способно передвигаться как единый механизм.
Обломки. Машина (экипаж, повозка) уже не представляет собой единую конструкцию, детали корпуса и механизма раскиданы вокруг. То, что способно сдетонировать, взрывается.
Указанные штрафы применяются к попыткам водителя (возницы) сладить с управлением поврежденным транспортом, а также к атакам на кого-либо снаружи, которые предпринимают едущие в нем пассажиры. Водитель (возница) может, однако, потратить один пункт Силы Воли, чтобы отменить полученный штраф на один полный ход.
Починка транспортных средств требует времени и подходящих запасных частей. Если на ремонт Битого устройства нужны только детали и инструменты, то исправление урона степени "Проломленный” (и более тяжелого) заставит персонажей искать полноценную мастерскую или магазин, где машина (экипаж) была изготовлена. Любое из этих действий требует броска [Ловкость + Ремесла] со сложностью 6. Успешный бросок восстанавливает транспортное средство до полностью рабочего состояния. Что касается длительности ремонта, она зависит от серьезности повреждений (см. таблицу). При необходимости это время может быть разбито на несколько ночей.
Погоня с наемным возницей
Во многих обстоятельствах персонажи сами не управляют транспортом в ходе преследования. Они просто запрыгивают в первый подвернувшийся кэб и обещают вознице шиллинг за то, чтобы он догнал “вон того нахала впереди”, или нанимают в погоню скорый поезд, или еще каким-либо образом полагаются на услуги других.
Отыгрывая погоню, рассказчику следует доверить право делать броски за возницу тому игроку, чей персонаж нанял транспортное средство, если не имеется некоей особой причины поступить в данной сцене иначе. Типичный водитель (возница) обладает Ловкостью 3 и Вождением 3 (либо 3 пунктами в любом подходящем умении, требующемся в конкретных обстоятельствах). Это по уровню чуть выше среднего, однако [отличающая эпоху] повальная безработица вынуждала даже весьма искусных в своем деле людей искать работу, и их можно было нанять.
Герои могут попытаться отыскать наемного возницу с умением держать руль или вожжи выше среднего. Если обстоятельства позволяют выбирать из нескольких кандидатов - например, пройтись мимо ряда кэбов, выстроившихся возле театра в ожидании разъезда зрителей - то один или несколько персонажей могут поискать среди них лучшего. Для этого потребуется бросок [Восприятие + Этикет] со сложностью 7; каждые два успеха в наилучшем броске из всех сделанных добавит водителю/вознице один кубик к его пулу на весь период погони. Один бросок на поиск транспорта в ближайших местах затрачивает минуту [игрового времени]. Если время терпит, то более долгий поиск даст лучший результат: игроки делают тот же бросок и с той же сложностью, но прибавку в один кубик к пулу возницы даст каждый успех наилучшего броска. Этот процесс, однако, займет один час, если герои подыскивают транспорт на суше, и одну полную ночь, если им требуется морское судно. В обоих случаях каждая единица времени, проведенного в поисках (минута, час, ночь) добавит один кубик к броскам персонажа, занятого подбором средства передвижения.
Стоит помнить, что наемные водители (возницы), даже самые лучшие в своем ремесле, все-таки смертные, поэтому, сколько бы времени герой не затратил на поиски и сколько бы успехов ни получил при этом, пул кубиков найденного возницы не может оказаться больше 9 (Ловкость 4, Вождение 5). При этом если персонаж обделит вниманием первого поджидающего заказа кэбмена, это считается серьезным нарушением внутрипрофессионального этикета, и в дальнейшем этот герой получит штраф [+2] к сложности бросков на все социальные взаимодействия до конца сцены.
Длительные погони
До сих пор мы обсуждали только скоротечные погони, каждый ход в которых учитывается по очереди и занимает какие-то секунды игрового времени. Но поскольку Скорость отражает актуальные свойства движения, абсолютно те же правила работают при отыгрывании гонок на большие расстояния. Если ходы в погоне длятся больше чем несколько минут каждый, то параметр ускорения учитывать не следует, раз уж каждый участник преследования располагает достаточным временем, чтобы переместиться так быстро и далеко, как пожелает, уже к началу второго хода. Показатель итога погони в этом случае растет и падает точно так же, хоть и подразумевает преодоление куда больших расстояний.
Во многих произведениях викторианской эпохи присутствуют отчаянные погони на поездах, когда герои на нанятом или реквизированном составе пытаются нагнать регулярное расписание, или на всех парах мчатся за врагом, который уже приближается к побережью моря. Отыгрывая подобные преследования, используйте все те же правила погонь для городских улиц и деревенских проселков.
_______________
[1] “Буллит” (1968), “Французский связной” (1971) - фильмы в жанре полицейского триллера. Сюжет обеих картин обращается вокруг противостояния полицейских и преступников, в ходе которого стражи порядка устраивают автомобильные погони за наемными убийцами (по улицам Сан-Франциско и Нью-Йорка соответственно). Обе сцены преследования считаются знаковыми в кинематографе.
[2] Данную таблицу, а также таблицу повреждений транспортных средств можно будет увидеть в окончательном варианте перевода в формате текстового документа.
-
Средства связи
Тем, кто не хочет преодолевать большие расстояния сам, а лишь общаться через них, викторианская эпоха принесла целый букет технологий, прежде еще слишком незрелых, чтобы использоваться повсеместно; кроме того, в эти времена зародились предпосылки для некоторых абсолютно новых приемов и устройств. Именно тогда стало возможным быстро пересылать сообщения как из одного конца города в другой, так и в цивилизованные уголки по другую сторону земного шара. И для смертных, и для Сородичей это новшество принесло одинаковую выгоду: теперь отпала надобность ждать дни, недели или даже месяцы, пока послание доставят по назначению в дальние дали, а потом еще столько же ждать ответа.
Телеграф
Эксперименты с похожими на телеграф устройствами начались еще в конце XVIII века [1], однако ни один из ранних прототипов не подходил для практического использования на больших расстояниях. Помимо всех прочих своих недостатков эти приборы требовали прокладки между отправителем и получателем сообщения 26 проводов - по количеству букв в [базовом латинском] алфавите. Протяжка столь толстых кабелей через город, уже не говоря о пространствах между континентами, обошлась бы в целое состояние и стала весьма трудным делом.
Решение проблемы нашлось в 1840-х годах, когда Сэмюэль Морзе представил составленный им код “точка-тире”, знакомый сейчас каждому; это позволило обойтись одним-единственным проводом, соединяющим отправителя и адресата. Этот последний, недостающий элемент наконец расставил все по полочкам, и вскоре новое средство связи опутало своей сетью весь мир. Телеграфные кабели протянулись, чтобы доставлять сообщения во все концы, часто повторяя маршруты железных дорог. В 1866 году была успешно завершена прокладка первого трансатлантического кабеля [2], что дало возможность наладить быструю связь между Британией и Северной Америкой. Очень быстро вслед за первым на морское дно опустились и другие кабели, и одновременно завершились амбициозные проекты по протяжке проводов по суше через континенты. К 1872 году уже можно было отправить послание из Лондона в австралийский Мельбурн. Через какие-то двадцать лет в цивилизованном мире осталось мало мест, куда бы не добралась сеть телеграфных проводов.
Телеграф, однако, не лишен своих сложностей. Чтобы отправить сообщение, требуется посетить телеграфную станцию. В Соединенных Штатах, к примеру, система телеграфного сообщения поначалу находилась в руках множества частных региональных компаний, но к 1880 году компания “Вестерн Юнион” заполучила в свои руки контроль над 80% сетей, объединив их в общую структуру преимущественно путем взаимовыгодных соглашений с хозяевами железных дорог, вдоль колей которых пролегали линии связи. В Британии и ее владениях Главный Почтамт принял бразды правления системой телеграфа в 1870 году. Итак, отправитель сообщения на станции пишет желаемое послание на бланке и платит за это сумму, зависящую от числа слов и расстояния до станции-получателя. Оператор телеграфа переводит текст в азбуку Морзе и отправляет его; в пункте назначения другой оператор преобразует полученный код обратно в читаемый текст, и телеграмма с получившимся сообщением доставляется адресату туда, куда указал отправитель. Послания, преодолевающие очень большие расстояния, могут на своем пути пройти одну или более промежуточных станций, но и на коротких расстояниях это средство связи не способно сохранить секрет: как минимум один человек прочитает его на каждой “остановке”.
Тем, кому требуется передать деликатные сведения - бизнесменам, дипломатам, шпионам и, конечно, Сородичам - требуются некие способы тайного сообщения посредством телеграфа. Очевидно, что шифрованные послания наверняка привлекли бы внимание, или даже пристальный взгляд властей и к отправителю, и к получателю, в особенности во времена политических и межнациональных трений. Поэтому организации и индивидуумы, нуждающиеся в передаче секретной информации, часто составляли целые системы кодовых фраз, кусочков невинно выглядящего текста, который, однако, будучи вставлен в обыкновенную телеграмму, донес бы заранее оговоренный смысл до адресата. К созданию, анализу и взлому подобных шифров привлекались лучшие аналитические умы эпохи.
Телефон
В 1873 году молодой канадский изобретатель по имени Александр Грэхем Белл начал экспериментировать с передачей нескольких телеграфных сообщений по одному проводу. Его задумка так называемого “гармонического телеграфа” так и не заработала должным образом. Однако возникшие в процессе идеи привели Белла к созданию куда более важного устройства, которое прославило его имя на весь мир.
Скорость, с которой телефон проделал путь от момента изобретения до коммерческого использования, заставила бы телеграфные сети устыдиться. Первая заявка Белла на патент была подана в начале 1876 года, и всего лишь через год с лишним изобретатель вместе с двумя деловыми партнерами создал первую телефонную компанию, предсказуемо названную его именем. К 1878 году в Соединенных Штатах Америки обслуживалось 10 755 аппаратов конструкции Белла, а к 1880 году их количество возросло до 133 тысяч.
Поначалу услуги компании сводились к соединению телефонных абонентов одной станции, что обычно означало возможность разговора в пределах одного города или области. Звонки обрабатывались операторами, сидевшими перед коммутаторами, и для соединения требовалось вручную вставить разъем кабеля в нужное гнездо, соответствующее номеру, куда абонент хотел дозвониться. Систему набора числового номера изобретут только через несколько десятилетий, а в описываемые времена человек, которому требовалось позвонить, в разговоре с оператором называл имя того, с кем желал пообщаться.
В 1885 году с созданием “Американской телефонной и телеграфной компании” родилась и такая сфера услуг, как обеспечение телефонной связи на дальние расстояния, а благодарить за это следует руководителя американской ветви компании Белла - Теодора Вейла. Под руководством этого человека система Белла была наконец доведена до ума: местные услуги предоставляли небольшие региональные лицензированные компании, оборудования производилось на заводах компании “Вестерн Электрик” (выкупленной у “Вестерн Юнион”), а собственно “АТ&Т” соединяла вызовы, поступавшие к операторам, так, чтобы любой абонент мог позвонить другому везде, где были доступны услуги предприятия Белла, независимо от расстояния. С появлением новых технологий и охватом новых территорий развитие телефонной связи продолжилось. К 1892 году компания Белла обслуживала 240 тысяч аппаратов.
В Британии, однако, освоение нового вида связи шло не столь астрономическими темпами. В 1878 году Белл основал “Телефон Компани Лимитед”, чтобы вывести на рынок свое изобретение и услуги по его использованию; его компанию быстро догнали несколько конкурентов, среди которых в 1881 году оказался и Королевский почтамт. И все равно к 1884 году в Британии насчитывалось всего около 13 тысяч аппаратов, большинство которых использовались для нужд правительственных учреждений и крупных предприятий, а остальные были установлены в домах богатых граждан. Но именно в этот год были сняты ограничения, ранее введенные Почтамтом, благодаря чему ситуация стала меняться. Появилось больше магистральных линий, обслуживающих звонки в черте города, и, что более важно для популяризации телефонной связи, первые “общественные телефонные станции”, или попросту платные аппараты, с помощью которых абсолютно любой человек мог вести беседу продолжительностью в три минуты за монету в два пенса.
С этого момента развитие телефонных услуг и телефонной сети в Британии ускорилось. В 1891 году подводные кабели связали Англию и Францию, что позволило делать звонки с Британских островов на континент. Затем (к 1895 году) магистральные линии дотянулись до Глазго, Белфаста и Дублина, а из этих узлов добрались и до меньших городов в соответствующих частях империи.
Беспроводной телеграф
Телеграф стал одним из первых новшеств, которое изобретатели попытались сделать беспроводным, а итогом стала технология, ныне всем известная как радио. В 1896 году итальянец Гульельмо Маркони продемонстрировал свою систему “телеграфа без проводов” Королевскому британскому почтамту - после того, как правительство его родины не выказало ни малейшего интереса к его трудам. Успешно передав информацию на расстояние в 300 ярдов, Маркони получил разрешение продолжить свои эксперименты, а заодно и финансовое обеспечение, и уже в следующем году основал собственное предприятие. К 1899 году Маркони сумел транслировать сигнал своего устройства через Ла-Манш.
Несмотря на то, что с точки зрения истории практическое применение технологии радио началось уже после описываемого данной книгой периода времени, нетрудно вообразить себе группу людей, занимающихся ее развитием несколькими годами раньше, вероятно, втайне и при помощи покровителей из числа Сородичей. Игроки и рассказчики, мыслящие в этом направлении, могут почитать про таких пионеров, как Генрих Рудольф Герц и Никола Тесла (не говоря уже о самом Маркони).
Прочие изобретения
Десятки других технологий в викторианскую эпоху либо сделали громадный шаг вперед в своем развитии, либо впервые увидели свет, однако большинство их лежат вне поля зрения нашей книги, так как вряд ли появятся в ролевой игре. Тем не менее среди них есть те, которые достойны отдельного упоминания - либо благодаря их повсеместному распространению, либо потому, что они потенциально способны повлиять на игру.
Отопление и освещение
Вампиру, может быть, тепло и не особенно-то требуется, однако в нем, безусловно, нуждаются любые его смертные слуги и компаньоны, живущие рядом. Существует также необходимость соблюдать некоторые приличия, особенно в городе, как небольшом, так и крупном. Рано или поздно соседи заметят, что в жилом доме из каминных труб не идет дым, к черному ходу не доставляют уголь для топки и тому подобное.
Многие старые дома постройки 1880-х и 1890-х годов, особенно расположенные в пригородах, еще полагаются на камины с дровами, однако уже существуют и применяются более современные системы обогрева помещений. Печи, сжигающие уголь, становятся обычным делом, и многие здания, особенно в крупных городах, уже оборудованы паровыми системами отопления. Чугунные радиаторы ставятся по всему дому и соединяются трубами друг с другом и с бойлером, который обыкновенно размещается в подвале и топится углем. Даже те Сородичи, кто не особенно интересуется достижениями прогресса, рады возможности отапливать свои дома, не подвергая себя опасности контакта с открытым пламенем.
Освещение в описываемый период времени также сделало значительный шаг вперед. Газовые светильники, впервые появившиеся на улицах Лондона в начале XIX века, стали обычным предметом обихода во многих общественных заведениях и все чаще встречаются в частных домах. Пусть они не до конца избавлены от рисков, связанных с огнем, но все же таят в себе как гораздо меньше угроз жилищу по сравнению с прежними способами освещения - свечами, масляными и керосиновыми лампами. Безопасные и практичные светильники, работающие без огня, появятся лишь с изобретением электрических ламп накаливания. В 1880-х годах на различных выставках прошло несколько впечатляющих публичных демонстраций возможностей электрического освещения, новейшие фонари загорелись в некоторых пригородных районах, однако все это не привело к немедленному массовому использованию технологии. Электрификация частных жилых домов начнется в 1890-х годах, а на то, чтобы провода дотянулись до деревень и сел, потребуется еще не один десяток лет.
Фотография
Искусство фотографии зародилось в 1820-х годах и поначалу требовало огромного, громоздкого, с трудом перемещаемого с места на место оборудования; к тому же на проявку снимка требовались долгие часы. Но за последовавшие десятилетия произошли быстрые и разительные улучшения: камеры стали более практичными, а изготавливаемые фотографии - качественнее и стабильнее. К 80-м годам XIX века этот вид искусства стал обретать современные черты. Камеры все еще были тяжелыми и хрупкими устройствами, а покрытые специальной эмульсией стеклянные пластины, используемые для фиксации изображения, - громоздкими и легко бьющимися, но эти последние теперь хотя бы были запущены в массовое производство. Фотография сделала переход от искусства, доступного лишь ограниченному числу подкованных в технике специалистов к занятию, в которое мог себе позволить окунуться любой, имеющий желание и определенные средства.
Еще одно усовершенствование привело фотографирование в массы в той форме, которая была одновременно доступна в экономическом плане и не требовала специфических или обширных познаний в технике. Американец Джордж Истмен [3] пришел к идее о нанесении сухой светочувствительной эмульсии не на жесткие стеклянные пластины, а на гибкий рулон целлулоидной пленки. В 1888 году он начал продавать свои фотокамеры с предустановленной внутри пленкой. Аппараты были запечатаны и после того, как рулончик внутри заканчивался, возвращались в компанию на обработку, почти как появившиеся в XXI веке “одноразовые” фотокамеры. Позже клиент получал назад свое устройство со свежим запасом пленки, а также отпечатанные снимки.
Много ли Сородичей испытывали желание стать папарацци? Вероятно, нет. Изобретение недорогой общедоступной фотокамеры представляет новую опасность для вампиров: теперь стало возможным получить документальное свидетельство их существования и деятельности. Одно дело - заморские сказки из уст истеричных очевидцев, вопли которых представители власти легко пропустят мимо ушей, и совсем иное - фотоснимок, который окажется куда более убедительным поводом для официального расследования.
Средства уничтожения
Огнестрельное оружие в викторианскую эпоху совершенствуется в двух своих ключевых характеристиках: дальности огня и скорострельности. Некоторый прогресс был достигнут также в способности боеприпасов того или иного калибра причинять бо́льший урон; в особенности это касается разрывных и прочих специализированных снарядов. Тем не менее при прямом попадании пуля викторианской эпохи убивает человека наповал точно так же, как это будет происходить в более поздние времена. Игрокам, привыкшим снабжать своих персонажей Последних Ночей огнестрельными игрушками, придется умерить свои ожидания насчет того, как часто и на какое расстояние их герои смогут стрелять в рамках игр по книге “Вампир: Викторианская эпоха”, а заодно не ждать, что жертва спокойно отнесется к полученному пулевому ранению.
Следует также сказать несколько слов касательно контроля за оборотом огнестрельного оружия в описываемые времена. А конкретно, три слова: “Никакого контроля нет”. Мысль о том, что правительство может и должно каким-либо образом ограничивать владение оружием и его использование людьми или организациями, к концу Сумеречной Эры еще не посетила светлые головы политиков. Разоружение пока что является уделом проигравших в войнах, но и оно прекращается ровно тогда, когда оказываются выполнены все условия репараций. Поэтому основные ограничения, касающиеся владения личным огнестрельным оружием, чисто практические: в первую очередь это финансовая возможность приобрести, например, пистолет и патроны к нему, способность защитить его от кражи, возможность носить оружие там, где захочется его использовать, и так далее. Полицейские Лондона безоружны, однако не по причине приверженности идее демилитаризации - они попросту не считают пистолеты полезными для своей работы.
Среди игроков начала XXI века, без сомнения, найдутся сторонники всех возможных взглядов на проблему контроля за оборотом оружия, а также на способы и необходимость ее решения. Держите в уме два основных момента. Во-первых, мир конца XIX столетия разительно отличается от современного мира. Во-вторых, каковы бы ни были ваши личные суждения, в те времена дело обстояло именно так, а не иначе. Персонажи, увлекающиеся политикой, могут ввязаться в постепенно нарастающие споры вокруг общественной безопасности, однако по определенным позициям ни одно из современных пониманий этой проблемы не соответствует тем, что остались в прошлом. Выступать за определенную политику или против нее в свете опыта другого столетия (опыта сложного и зачастую скудно документированного) - это нечто совершенно иное, нежели придерживаться определенной точки зрения, испытывая надежду на грядущее или страх перед ним.
Никто из тех, кому приходила в голову мысль об ограничении оборота оружия с помощью законов, не представлял себе мириады способов использования пистолетов и ружей, которые изобретут будущие поколения. В этом вопросе, а также в отношении прочих социальных проблем игроки должны подавлять желание наделить своих персонажей чудесным даром предвидения, так как в результате этого герой станет разделять мнения и заботы отыгрывающего его человека.
Стоит отметить, что в викторианскую эпоху люди свободно носят при себе не только огнестрельное оружие. Вышедшие в отставку армейские офицеры, а также аристократы могут носить шпаги (и обычно так и делают). Как правило, вне официальных церемоний это потайные клинки в тростях; но и те образчики, что джентльмены цепляют к поясам на балах, отнюдь не декоративные вещицы, и владельцы вполне могут использовать их для убийства. А уж нож можно найти в кармане представителя любого слоя общества: это не только оружие, но и универсальный инструмент, и столовый прибор (порой единственный имеющийся у бедняка).
Открытое ношение любого вида оружия на публике в обычных обстоятельствах может вызвать интерес у полицейских и очевидцев, даже если это законное право персонажа. Стражи порядка обладают обширными правами, в том числе арестовывать людей, которые, вероятно, могут стать виновниками каких-либо происшествий, а телохранители имеют практически ничем не ограниченное право решать, допускать кого-либо на оберегаемую ими территорию или нет. Неважно, насколько это законно, но герой, гуляющий по Хай-стрит за полночь со слоновьим ружьем в руках или с кавалерийской шашкой у пояса, может ожидать вопросов в свой адрес.
Огнестрельное оружие викторианской эпохи можно разделить на следующие категории:
Пистолеты. Это ручное оружие стреляет мягкими пулями различных калибров; в общем случае, чем больше калибр, тем больше урона наносит пуля. Старомодные ударно-спусковые пистолеты требуют сначала взвести курок вручную, а затем уже нажать на него, чтобы привести в действие ударник и выстрелить. К 1880-м годам такое оружие уже считается антиквариатом, но все же остается в ходу у тех, кому не по карману приобрести что-нибудь получше. Самовзводные пистолеты поднимают курок в верхнее положение и спускают его в одном последовательном действии, и стрелять из них можно так быстро, как только человек способен нажимать на спусковой крючок.
Винтовки. Оружие с длинным стволом, предназначенное для стрельбы пулями крупнее, чем у пистолетов, и поражать цель на бо́льшем расстоянии. Соответственно, и урона они наносят больше, однако при выстреле дают сильную отдачу. Это, в свою очередь, требует упора в плечо или на некую твердую опору, чтобы стрелок не упал.
Дробовики. Эти длинноствольные ружья стреляют капсулами с мелкими кусочками металла различного размера (дробью). Самые мелкие дробинки могут навредить лишь птицам и мелкой дичи, однако дробь большего размера способна нанести урон и человеку. У некоторых дробовиков один ствол, у других - два, из которых можно палить одновременно или по очереди.
Пулемет Гатлинга.[4] Первый в мире пулемет представлял собой единую систему быстро проворачивающихся на каркасе стволов, в которые втягивалась патронная лента. Патроны загонялись в стволы по одному и выстреливались по очереди. Урон, наносимый этим типом оружия в войнах конца XIX века, был невообразимым, и офицерский корпус еще просто не привык к тому, насколько смертоносной система Гатлинга была на поле боя. Тактические приемы вроде массированной атаки, и так-то с трудом работавшие против строя воинов с винтовками, превратились бы в кровавую баню, если вооружить защищающихся пулеметами Гатлинга.
Тонкое искусство исследования
Ролевая игра в историческом антураже бросает уникальный вызов как игрокам, так и рассказчикам. При отыгрыше полностью выдуманного сценария такие элементы сюжета, как история мира, технологии, социальные условия и все прочие точно так же могут быть вымышленными. Лучше, конечно, если все это составляет единую, связную систему, но в любом случае “реальность” такого сеттинга может произвольно меняться по решению рассказчика, а в идеале - и при посильном вкладе игроков.
“Основанные на истории” игры, однако, предполагают отчасти, что их атмосфера зиждется на “реальных” событиях, пусть и с включением некоторых фантастичных или противоречащих этой самой истории элементов, составляющих игровой базис. К примеру, нет никаких сведений о том, чтобы в Англии викторианской эпохи среди людей скрытно обитали вампиры, но ради увлекательной игры настоятельно рекомендуем вам на этот факт наплевать. Успех или неудача подобной игры в немалой степени зависит от того, насколько ее участникам удается соответствовать этому предположению, а также - что еще важнее - от договоренности игроков и рассказчика о том, насколько исторически точным должен быть отыгрыш. Если половина игроков рассчитывает на скрупулезно подготовленное, создающее эффект погружения в историческую среду путешествие в прошлое, а другая стремится затеять веселую возню в обстановке, лишь имитирующей былые времена, такая хроника, как пить дать, развалится через две-три сессии, если вообще протянет настолько долго.
Итак, если предположить, что вы и ваши игроки пришли к соглашению относительно своих ожиданий от игры (а также что все вы собираетесь отыграть хронику, больше похожую на передачи Исторического канала, а не на фильм “Бандиты во времени” [5]), с чего бы вы начали?
Поиск, поиск и снова поиск
Ну, о том, что написано в этом разделе, вы должны были уже догадаться. Какие источники использовать, насколько нужно доверять написанным в них сведениям и что делать в том случае, если сведения в нескольких из них (а то и во всех) разнятся.
Начать стоит с поиска в сети Интернет: там можно найти огромный объем информации, касающейся нужного отрезка времени - хотя большинство опубликованных там вещей имеют самое разное качество и степень достоверности. Существует множество страниц, посвященных тем или иным аспектам жизни в викторианскую эпоху, от приготовления пищи и стилей одежды до куда более заумных вещей. В некотором смысле это касается и других регионов и отрезков всемирной истории. Можно отыскать и несколько качественных порталов, посвященных истории в целом: они будут полезны как отправные точки для дальнейшего поиска, так и для того, чтобы осознать временной контекст вашей хроники - что случилось до сюжета игры и что произойдет потом.
Интернет имеет, однако, свои ограничения как источник информации. Трудно определить, насколько можно верить тому или иному сайту, даже если он оформлен в строгом академичном стиле, а после имени автора тянется долгий перечень ученых званий и заслуг. Кто угодно способен слепить на коленке сетевую страничку, выложить на ней собственные теории и заблуждения и преподнести все это как истину в последней инстанции. Если вам хочется обрести большую уверенность в источниках информации, следует предпринять путешествие в ближайшую библиотеку.
Большинство публичных библиотек или собраний книг в колледжах наверняка будут иметь приличную секцию, посвященную истории, а если рассматривать книгохранилища университетов или библиотек крупных городов, то там можно обнаружить обширнейшую коллекцию материалов на эту тему. Правда, тот факт, что текст отпечатан на бумаге, вовсе не дает ему гарантию стопроцентной достоверности, даже в сравнении с содержимым электронных страниц, но в этом случае гораздо легче узнать квалификацию автора и найти другие источники информации, ссылающиеся на его работу или критикующие ее. Кроме того, в книгах значительно чаще (по сравнению с Интернет-сайтами) размещена библиография, что позволит вам заглянуть в источник, который использовался при написании данного труда, и сделать из этого свои выводы.
А вот в другой книге сказано…
Собирая информацию для хроники, вы наверняка наткнетесь на расхождения и противоречия в сведениях, содержащихся в различных источниках. Такое происходит, даже если оба (или больше) источника одинаково благонадежны, и тому может быть несколько причин. Зачастую один документ составлен позже другого, и за это время были совершены некие открытия, заставившие переосмыслить какое-либо историческое событие или назначение артефакта. Автор более раннего текста был прав, основываясь на современных ему исследованиях, но с тех пор мнения, преобладающие в среде историков, изменились. В некоторых случаях описываемое явление настолько сложно или необычно, что различные предположения и догадки - все! - могут оказаться верными, до тех пор, пока вы помните, что ни одна из них не является всеобъемлющей.
Вера и сомнения в викторианской Англии - классический пример подобной ситуации. Уровень скепсиса по отношению к религиозной традиции в те времена, действительно, достиг неслыханных ранее высот, ведь наступила эпоха, когда люди открыто называли себя атеистами и материалистами - и так же верно то, что для социума была характерна беспрецедентная вера во всевозможные мистические истины. Случалось, что обе крайности совмещались в одном человеке - например, Гарри Гудини слыл непримиримым скептиком и критиком медиумов-мошенников, но сам в то же время всерьез пытался наладить надежную связь с умершими. Люди редко когда в одинаковой степени верят или не доверяют всем утверждениям подряд, а взгляды их со временем могут меняться: они получают новый опыт, старые воспоминания, которые влияли на их выбор в той или иной ситуации, тускнеют, наконец, просто меняется настроение. Итак, сомнения и вера цвели пышным цветом одновременно, и персонаж с избытком того или другого - довольно-таки обычное дело.
Может, однако, получиться и так, что автор одного из источников подробнее исследовал рассматриваемый вопрос или просто оказался лучше подготовлен к оценке данного исторического свидетельства, чем автор другого. Бывает трудно понять, какая из двух достойных во всех прочих отношениях книг содержит лучшее толкование нужного вам события, особенно если оба издания вышли в свет примерно в одно и то же время. Выход один - найти другие работы по данной теме, чтобы определить, чье же мнение преобладает в ученом сообществе, однако, прибегая к нему, стоит избегать ловушки: нужно убедиться, что библиографии этих самых других работ не ссылаются ни на одну из книг, между которыми вы выбирали изначально.
Хорошего понемножку
Хроника, основанная на исторических событиях, может оказаться успешной, а может очень быстро рассыпаться. Между двумя этими судьбами игры один шаг, суть которого - хорошая подготовка. Слишком много анахронизмов и неточностей могут разрушить настрой за игровым столом или довести ощущение неправдоподобия у игроков до предела. Если же рассказчик плохо знает эпоху, по которой ведет хронику, она выйдет плоской и бесцветной; в чем же смысл переноса игры в прошлое, как не в пробуждении атмосферы и таинственности былых времен?
Однако даже с исследованиями можно переборщить. Имеет ли значение для игроков, сколько латунных пуговиц было на мундире лондонского бобби, сшитом в том году, когда разворачивается ваша хроника? Важны ли им сведения о точном месте пребывания всех членов королевской семьи, взятые из исторических отчетов на конкретную дату? Вероятно, нет - но некоторые рассказчики (и даже игроки) порой чересчур увлекаются, стараясь в исторической игре Сделать Все Правильно и принося в жертву этому стремлению удовольствие от отыгрыша. Иными словами, теряя то, ради чего все и затевалось.
В конечном итоге, вашей целью должна быть не абсолютная историческая точность происходящего. Вы просто не сумеете ее достичь хотя бы потому, что для этого необходима машина времени. Что требуется на самом деле - так это ощущение правдоподобия. Вы должны чувствовать в процессе игры, что все идет как надо, даже если события не расписаны по минутам и до самой мельчайшей детали. Рассказчику вовсе не обязательно знать все о временном периоде, в который он погружает своих игроков; достаточно разбираться в нем достаточно хорошо, чтобы обрисовать участникам хроники точную картину повседневной жизни (или еженощной не-жизни) и суметь убедительно придумать те незначительные элементы, с которыми он незнаком. Если он сам и его игроки смогут поверить в “реальность” происходящего в сеттинге, значит, все получилось Нормально, и все сумеют заняться куда более важным делом - хорошо провести время в игре.
_______________
[1] Имеются в виду устройства, придуманные швейцарцем Жоржем-Луи Лесажем, испанцем Франциско де Сальва (электростатические телеграфы) и немцем Самуилом Земмерингом (электрохимический телеграф). В первой половине XIX века были также созданы телеграфные устройства на электромагнитном и электромеханическом принципах, патенты на них были выданы в Германии, Америке, Великобритании и России.
[2]Это была третья попытка проложить телеграфный кабель между двумя континентами. Первая (в 1856 году) окончилась неудачей, во второй раз (в 1858 году) кабель был проложен, но из-за плохой гидроизоляции действовал менее двух месяцев.
[3] Джордж Истмен (1854 - 1932) - американский изобретатель и предприниматель, основатель компании “Кодак”. Сначала придумал аппарат для массового нанесения фотоэмульсии на поверхность пластинок, а позже разработал принцип светочувствительной пленки, которая подходила к большинству современных ему устройств.
[4] Ричард Джордан Гатлинг (1818 - 1903) - американский врач и изобретатель. “Пулемет Гатлинга” - на самом деле не пулемет, а картечница (изготовка орудия для очередного выстрела в пулемете происходит автоматически, а в картечнице - с помощью мускульной силы стрелка или внешнего источника энергии). Устройство Гатлинга отличалось высокой скорострельностью (до нескольких тысяч выстрелов в минуту) и при этом практически не перегревалось - за цикл вращения стволы успевали охладиться.
[5] “Бандиты во времени” (1981) - фантастическая сказка (реж. Терри Гиллиам). По сюжету главный герой, мальчик Кевин, в компании волшебных существ отправляется в путешествие по различным историческим эпохам, от наполеоновских войн до Древней Греции.
//На этом книга "Викторианская эпоха: Помощник рассказчика" заканчивается. Единый перевод в виде документа по всем известным причинам выкладывать пока не стану, однако он ждет своих читателей