Следующие пара минут ( а субьективно - в разы больше ) жизни Тимура были заполнены изломанными телами и зданиями, покрытыми строительной пылью. Льдины Гранского, обрушившиеся на Кронштадт, пропахали пять огромных борозд, не пощадив на своём пути ни людей, ни их домов. Моментально разбирая обвалившиеся крыши и несущие стены, он понёсся по верхним этажам на пути одной из них, находя скрюченных людей тут и там. Трагичности добавляло то, что в последний выходной перед первой рабочей неделей двухтысячного года многие из жителей острова, видимо, решили подольше остаться дома, где их и завалило обрушившимся потолком. Тим находил пары в разломанных в труху спальнях, даже под тоннами завалов не разжавших обьятия; детей, отсыпавшихся до, возможно, последнего в их недолгой жизни рассвета в погнутых двухэтажных кроватях; целые семьи, собравшиеся на кухне-столовой позавтракать с родными, и множество других застывших, раздавленных сцен казалось-бы-ничего-не-предвещавшего утра выходного. Кто-то из них был в сознании - Тим видел беззвучно разинутые в беспомощном крике рты и взгляды, с ужасом вперившиеся в посиневшие окровавленные конечности с торчавшими из них костями, кто-то лежал с закатившимися глазами и только облачка легчайшего пара подсказывали, что человек, так некстати оказавшийся дома, ещё не умер. От болевого шока, от потери крови, или от лёгких, насаженных на сломавшиеся рёбра, Тима не интересовало - он в этом не разбирался и разбираться не собирался, это было дело тех, кому очень скоро предстояло отрабатывать свою зарплату. Был, конечно, ещё Рави, но после новостных кадров казалось сомнительным, что он сможет принять такое количество пациентов, к тому же пророк не сильно любил спешить, что почти автоматом вычёркивало его из тех, к кому можно было бы обратиться.
Кое-как разобрав завалы на верхних этажах многоквартирников и при этом чудом умудрившись ничего не обрушить, Тим приступил к следующему этапу - их нужно было раскидать по врачам, и чем быстрее, тем лучше. "В центре больше больниц, но они ж наверняка забиты жертвами мостообрушения..." Первой кандидаткой стала чудом уцелевшая 36ая тут же, в Кронштадте, где Тим и появился, осторожно держа на весу двух подростков-близнецов. Чуть не наорав на молоденькую медсестру в регистратуре, целую вечность выбиравшуюся из-под стола, он положил их на стоявшие тут же носилки на колёсах и вихрем пронёсся по больнице, оценивая количество свободных мест и врачей. После этого, помелькав между "траншеями" и больницей, он направился в Военно-Морской госпиталь, чтобы загрузить его настолько, насколько мог - в конце концов, 36ая не то чтобы специализировалась на хирургии. История почти повторилась, и Тим, безапеляционно заявив в лицо серому от страха возможной бомбёжки, но всё-таки собранному кадету-медику, что всё кончилось и ему ничего не угрожает, но здесь и сейчас будет очень много людей на грани смерти, умчался дальше работать сверхскорой помощью.
Кое-как вычистив верхние этажи ( бедолаг на улицах он доверил чутким рукам Эхо ), Тим добрался до прореженного получастного сектора с домами, не такими высокими и далеко не такими крепкими, как советские хрущёвки со сталинками. Глыбы, размером не сильно меньше, чем сами дома, прошлись по нему, будто камушки, отскакивая гладкими боками от относительно ровной поверхности и снова снося целые этажи зданий. Картина тут была примерно та же, существенных отличий было только два - людей на порядок меньше, это плюс, их Тимур определил в ближайшую частную клинику в конце улицы, показавшуюся ему достаточно большой, чтобы вместить немногие жертвы; и соответствующий ему минус - две глыбы, потихоньку испаряясь от силы удара, ушедшей в тепло, пропахав глубокую траншею, застряла в доме в её конце. Тим бы её не поднял, и сдвинуть её с места каким-либо образом не представлялось реальным... В нежелании бездействовать даже одну сотую секунды, он начал бить по ней, всё быстрее и быстрее, ускоряясь до немыслимых частот, и глыба поддалась, покрываясь трещинами и тая на глазах. Сразу после этого послышался треск - дом, лишённый немногой оставшейся опоры, стал рушиться на глазах, и, пробегая по трещащему дому в поисках людей, Тим поневоле вспомнил двух солдат в Чечне, спасённых из похожего дома и - всё-таки! - при жутко похожих обстоятельствах. Пулей пролетев по стремительно уменьшающемуся количеству этажей, Тим не обнаружил никого, кроме забившейся в угол девушки, дрожавшей, как двадцать пять осиновых листов в унисон. Подхватывая её на руки и выбегая через схлопывающуюся дыру вместо стены, Тим слышал треск вваливающегося внутрь дома и даже на суперскорости чувствовал бивший её озноб. Занеся её в тридцать шестую ( оказалось по дороге ), он отправился в тот район, где оставил Эхо - "операция" была ещё далека от завершения.