Печать

[Руслан]

Собеседник посмотрел на Доминика, как на умалишенного.
- Одежду не брать. Одежду давать в Доме. Мне не дать. И Имя не дать. Сказать - не нужен. Плохо сделать. Выгонять к другим. Диким. Ты тоже не иметь Одежда, но иметь Имя? Брать рука клык-острый? Так не бывать.
Ребенок, наигравшись, выполз из логово неизвестного чудовища. Посмотрел с чем-то, похожим на жалость, на раны Охотника.
- Тебе нужно идти, - перехватил взгляд мужчина. - Спать. Потом быть целым. Мы уходить тоже. Скоро вернуться другие. Идти по следу. Ночью мы собираться там, где вода тянуть вниз. Ловить их.
Он  внезапно задумался над чем-то и замолчал едва не на минуту. Мальчик, как щенок, крутился вокруг их ног и что-то скулил.
- Моя думать. Ты приносить к Дому добыча. Показать, что заслужить Одежда. Я тоже приходить с тобой. Может, Тот, кто Делать дать нам Одежда, если мы приносить много добыча?

[kokos]

- Да. В этом есть смысл. - Доминик приподнял нож, демонстрируя своим Собратьям его острое лезвие. - Разделим добычу поровну и отнесем Домой.
Охотник вернулся к трупу метиса, присел рядом с ним и преступил, у него хватало анатомический заниняий для подобного рода действий.
"Начнем".

[Руслан]

Несмотря на боль, дело продвигалось. Утратив свое обличье, чудовище превратилось в обычный труп. Доминику было не привыкать.
Обличье.
Создатели Обличий.
Голоса чего-то требовали. Важно было возродиться исцеленным. Важно отнести дань Дому.
Но ещё важнее - встретить кого-то.
Маски. Они здесь.
Острая игла озарения пронзила виски насквозь. Его прежние спутники пришли в лес. Одни, понадеявшись на свое оружие и силу Вора, бегущую по венам.
Их нужно сопроводить. Довести до...
До чего довести? Дом? Болота? Лоскутный Народ?
Боги молчали. Давали ему возможность решать. Что это: доверие или кара?
Цена ошибки могла быть чудовищной.
И что делать в первую очередь? Собственное исцеление, затяни с которым - и уже ничего не успеешь? Маски, которые вряд ли будут сидеть на месте?
Говорят, отсутствие выбора - признак раба. Но куда страшнее, если рабу разрешают выбирать.

[kokos]

- Блядь... - Простонал Доминик и продолжал свою грязную работу. Столь родную работу.
Идти сейчас было бессмысленно, он был слаб, а ему придется убивать. Всегда приходиться. А о том, куда вести Масок, можно подумать и после. А пока...
Охотник закончил с разделкой. Три части. Относительно равные.
Он вытер нож о свою левую руку и взял свою кровавую "долю".
- Нам пора.

[Руслан]

Мужчина закивал, поднимая свою ношу. Ребенок уцепился за третью. Так они и стояли - дымные призраки, лоскутный народ, фантазия безумных болотных богов. В чужой крови, которая не могла испачкать их маски.
- Ты идти туда, где вода тянуть. Спать. Мы приводить остальных. Ждать Голодных. Когда быть целым - убивать их. Нести дары в Дом. Ты говорить за нас с Делающим Одежду и Имена?

[kokos]

Охотник застыл на пару секунд. Он слушал лес, шелест листвы, легкие порывы ветра, далекие крики птиц.
- Да. - Наконец ответил он. -  Если Вы этого хотите, то я буду за вас говорить.

[Руслан]

Мужчина улыбнулся. Наивно, заискивающе, как могли улыбаться аборигены перед Колумбом.
- Идти, - мягко, но настойчиво, напомнил он. - Ты стать целым, когда спать.

[kokos]

- Ещё увидимся, Брат.
Охотник возвращается в топь. Он идет так быстро, как только может, но увы, его раны сильно снижали его скорость.
"Маски уже здесь. Куда мне их вести?"
Журде тащил свою добычу. Он был уже близко.
"А зачем их куда-то вести?"
Он ощущает нож внутри своей руки. Это приятно...
"Думать, выбирать... Свобода - это больно. Сладкая боль."
Доминик продолжал путь.

[Руслан]

Мертвые топи. Он видит лица. Маски лиц, созданные чужой необъяснимой волей.
Вот спит девочка с оторванной рукой. Сейчас она похожа на русалку, нежно поддерживаемую невидимыми водяными руками.
Сны... сны...
Видят ли куклы сны?
Рядом, в соседнем окне темной воды - раненый мальчик. Тот, что отступил первым. Спит, ворочаясь в одеяле болот.
Вот, он его дом.
Но не Дом.
Да, это что-то другое. Что-то из видений его воскрешения... и его сна. Мэр, Вейс, Красотки...
Не только Безликие дают Имена. Почему так?
Он не знает. Но предвидит скорое познание: болезненно-желанное, как застарелый зуд.
Воды смыкаются над головой. Спит убийца на кроватке, ножик прячет под подушкой...
... Двое играют в шахматы. Круглолицый толстячок в гладко выглаженной рубашке и немолодой сухощавый мужчина с короткой бородкой и глазами ребенка. Играют, курят, смеются.
За их спиной отсыревшие краски особняка.
Дом?

[kokos]

"Может всего этого и вовсе нет? Может я ещё жив и лежу в реанимации с пулей в голове и галлюцинирую?
Доминик представил себе эту картину: писк аппаратов, яркий свет ламп, чистое неприятное на ощупь постельное белье, бинты на голове, медсестры с суровыми каменными лицами, озабоченный доктор, двое полицейских и один агент ФБР за дверью.
Реббека лежит на кровати и снова и снова набирает его номер, лишь для того, чтобы услышать гудки.
Но, как и всегда. Доминик Журде, он же Охотник, решил, что нужно жить настоящим, а реальность - понятие весьма натянутое.
- Кто вы? - Обратился он к играющим людям.

[Руслан]

Они не слышат. Заняты игрой.
Но главное, что он слышит их.
- Мэр, ты слышал? У нас будут гости, - говорит сухощавый. - Сегодня в лес приехали четверо туристов.
- Да вы что, мистер Вейс? - едва не всплескивает руками его собеседник. - Неужто к нам?
- К нам, к нам. Хотел бы я знать, почему они не могут оставить мою семью в покое? - ворчливо замечает Вейс. - Натравить на них Чудовищ? Или Псов?
Толстяк двигает ферзя. Доминик замечает, что у фигуры -его лицо.
- Может, господин Вейс, предоставим Диким все решить самим? Дети любят играть.
На секунду Вейс отрывается от доски и смотрит собеседнику в глаза.
- Я не доверяю тем, кого не делал сам. Ты же знаешь, - с ледком произносит он. - Дикие не мои дети.
Сон замирает. Как старое фото, выцветая и серея.
Ярким и живым остается лишь толстяк.
- Здравствуй, Охотник, - поворачивается он к Доминику. - Рад, что ты зашел к нам.

[kokos]

- Мэр. - Охотник не поклонился, не протянул руки. Ничего. - Я помню ваш голос.
Доминик проводит рукой по своему лицу. Отгоняет яркие воспоминания.
Несколько секунд он молчит.
- Сегодня я убил Тварь. - Он поднимает руку в которой покоится нож, глядит на неё так, как скульптор смотрит на свой шедевр из мрамора. - Это было приятно. Я чуть не... Растворился? Да, пожалуй так. А ещё я встретил таких же как я, но в то же время не таких. Безымянные, слабые... Почему они такие? За что?

[Руслан]

- Болота не выбирают, - говорит Мэр. Его лицо бледнеет и Доминик видит стежки на старой ткани. Миг - и перед ним снова человек. - Вейс создал нас, но он не мог творить так много, чтобы израсходовать всю данную ему силу. А когда таланту нет приложения, он оживает сам. И создает - тоже сам.
Глаза из черной глины - через секунду просто черные глаза - смотрят на Охотника.
- У Диких свой путь. Они возьмут Имена и Одежды, отберут их силой. Так всегда бывает - молодая поросль вытесняет старые побеги.

[kokos]

- Они хотят чтобы я стал их Голосом. И я им стану. - Пауза. - Но Маски и Вор, что мне делать с ними? Привести сюда? Но зачем? Вор хочет откупиться и вы это знаете... А я знаю, что он дает дешево и лжет. Всегда лжет.
Боль, кровь, ФБР, безразличный взгляд...
"Прочь от меня."
Воспоминания пропадают.

[Руслан]

В глазах Мэра возникает интерес.
- Голос? Это то, что нужно. Я был Голосом Дома, голосом семьи Вейс. Ты сможешь стать Голосом Диких. Вместе мы приведем наш народ к тому месту, которое он заслуживает.
Короткие пальцы нервно постукивают по доске, отодвигая белого короля.
- Я не знаю ничего о Масках. Не хочу знать. Это дела Четверых Богов. Ты ближе к ним, чем я.

[kokos]

Охотник кивнул.
- Хорошо. Я разберусь с Масками сам.- "Я перережу им глотки." - Вы сказали "был". Почему? Что случилось? Когда-то всё было иначе?

[Руслан]

Голос Мэра полон тоскливой грусти. Рядом застывший бесцветный собеседник вся так же тянет руку к ладье. Тянет -и не может дотянуться.
Сны непокорны времени .
- Был, потому что Вейсу не интересно больше творить. Он живет в мире, который сам для себя построил. Со своим единственным другом Мэром, полуживой семьей, героическими приключениями в чаще леса, спасением Красоток из лап Чудовищ... Люди так хрупки, мой брат. Когда они не могут построить счастье собственными руками. они создают его в своих мечтах.
Толстяк смотрит на окаменевшего партнера по игре со странной смесью жалости и снисхождения.
- Он был хорошим мальчиком, но лес - не место для людей. Мне не отмерен счет лет, а Вейс - простой человек.  Когда он умрет, кто продолжит его дело? Кто будет создавать лоскутный народ из костей и древа, кто подарит Имена и Одежды новорожденным?

[Руслан]

Он хотел сказать что-то ещё, этот странный... человек? Голос Дома?
Но сон сминается, рвется, выталкивая его на поверхность болота.
Небеса черны и затянуты тучами. Новая ночь, время уходит...
Он чувствует зов. Маски в окружении. Его семья загнала их в ловушку, обратив изливаемую Безликими силу в аркан для разума. Его зовут, его ждут. Славная будет Охота...
Но если Безликие хотят привести Маски к Дому, зачем позволяют своим детям нападать? Им нужна смерть Масок?
Почему-то ему кажется, что нет. Иначе приказ при пробуждении был бы недвусмысленным.
Кто тут кем повелевает?
В любом случае, Маски не должны погибнуть. Пока не выполнят свою роль - какой бы она не была.
Он в этом разберется - приходит очередное понимание.
Даже если для этого придется вмешаться.

[kokos]

Он легко выныривает, никаких раздумий, никаких образов, лишь нож поет в его руке.
Журде бежит, бежит легко, Зов ведет его, а Лес уже давно принял его.
Нож поет, когда медленно покидает плоть руки и ложится в его ладонь. Поет голосом Жоселин.
Колыбельная... Для него и для нее.
Для Мертвых Роз.
Доминик бежал, он успеет.
Охотники не пропускают Охоты.

[Руслан]

Лес расступается перед ним. Все ближе и ближе биение десятков сердец.
Мертвых сердец.
Там сплетаются силы, которые лоскутный народ неумело тратит в попытке победить своих врагов. Он видит - хотя перед глазами все ещё ночной лес - склон, над которым парят Безликие.
Четверо Богов Седых Времен, изгнанные с Небес.
...В те часы, когда победители раздробили Слово на обломки и скинули в разрушенный мир...
Живой Туман. Ветер Осени. Тень Леса. Глаз Болот.
У них больше нет имен. Нет храмов и жрецов. Пали народы, для которых Четверо были богами, пали - уступив место людям.
Мир стал уже. Сжался, как проткнутый воздушный шар. И то, чему не хватило места - ушло.
А если не желало уходить - обратилось в собственную противоположность...
Вот уже и заветный просвет. Горят фары, бессильные прогнать ночь. Звучат выстрелы...
//Дальше в общей, после выстрела Кита//

[Руслан]

Голоса оживают. Льется песнь леса, древняя песнь Седых Времен...
Песня охоты и свежей крови. Песня неиссякаемой мертвой жизни. Песнь страшных перемен.
Безликие поют.
Возможно, Небесный Народ был не так уж неправ.Такие Боги не должны править миром...
И пока Доминик следит за беседой своих былых напарников и ожидающим их решения Вейсом, он слышит зов песни. Слышит приказ.
Идти к сердцу. Идти к болотам.
Туда, где скрылись его разбитые собратья. Важно понять, почему они напали. Почему Безликие были на их стороне. Что нужно сделать с Масками?
Струиться ночь - живая таинственная река. И нет силы прервать её`бег...

[kokos]

Лёгкие напевы Жоселин пропали, уступив место Песни Безликих.
Охотник оттолкнулся от кривого дерева, к которому все это время прислонялся, нож скрылся в его руке...
Он повернулся спиной к Маскам и легко ступая по осенним листьям направился в Сердце Болот.
Семья звала.
Пока Маски в руках Вейса, с ними все будет в порядке.
"В порядке?"
Вейсу лучше знать, что с ними делать. Ведь Вейс его создал.
"Или не он? Разве Вейс отдает приказы? А кто отдает приказы Вейсу?"
Доминик провел рукой по какому-то листочку, тот показался ему очень красивым...
Резким движением он оторвал листок, какое-то время теребил в ладони, а потом выбросил.
Путь продолжался.

[Руслан]

У топей, где его уже дважды ждало исцеление, он увидел своего прежнего собеседника. Мужчина смотрел на него настороженно. Так мог бы смотреть волк на забежавшего в лес пса.
Дети что-то лопотали, выглядывая из под корней, стряхивая остатки листвы со склонившихся ветвей.
- Ты звать Дикие назад? - обвиняюще начал лоскутный человек. - Зачем? Чужие - плохо. Их убивать, чтобы наша жить. Они умирать и зацвести в новый весна такие как мы. Так быть. Сердце давать нам силу. Сердце говорить слово-звук. Слово-звук красиво. Сердце сказать - мы убивать их, они обмануть Сердце. Брать из Сердца часть, так уже быть. Сердце помнить. Раньше меня, раньше Дающего Имена. Приходить другая. Она умирать. Обмануть Сердце.
Холодок прошел сквозь все призрачно-живое тело Охотника.
- Брать силу Имен и Одежд, - говорил мужчина, глядя на Доминика своими странными глазами. Глубокими и мутными, как болотные воды. - Сердце давать, зная что она умирать. Сердце не знать, что она после жить. Не как мы. Брать у нас часть, брать у Голодных часть. Уйти...

[kokos]

Охотник опустил голову, длинные волосы закрыли его лицо. Он вздохнул.
- Ты спросил у Диких, сколько из них живы, потому что я вмешался? Если мы хотим Имена и Одежду, мы должны их Взять их... Вряд ли они бы смогли что-то Взять, если бы Алчущий раскидал бы их по веткам.
Он отбросил волосы назад.
- Ты просил меня стать вашим Голосом... Я им буду. Мэр сказал, что мы можем взять Имена и Одежды... Взять силой.

[Руслан]

- Ты говорить с имеющим Имя и Одежду? - оживился собеседник. - Тогда я готов слушать тебя. Мы приготовить ещё один дар, пока ты спать.
Он указал на кочки, густо заросшие осокой.
Между ними лежало тело.
Обнаженная женщина, вся в кровоподтеках и рубцах. Лысая голова была так сильно изувечена, что черты лица сливались в одно засохшее кровавое пятно.
- Голодная, - довольно заявил мужчина. - Прийти к нам по следу. Мы заманить туда, где вода тянуть вниз. Она драться. Многих убить.
Рядом с поверженным бывшим чудовищем, которое теперь могло вызывать лишь жалость, лежали груды веток, болотной глины и костей. На глаза Доминику попался детский череп с широкой дырой на темени.
- Теперь ты брать её часть, я брать часть. Забирать прежние части. Нести к Дому? Ты так хотеть? Что значить взять силой? Ты научить?