Рассказ коракса
Впервые я повстречал мародёров, — начал Джонни, — когда летал с одной американской стаей гару, дело было, вроде бы, в Кентукки. Мы гнались за Танцорами Чёрной Спирали и парочкой фоморов, а ещё с ними была какая-то дрянь — вонючая куча горящей жижи и отбросов. Мы прозвали её Балрог. Кажется, разумом она всё-таки обладала.
Твари Вирма драпанули от нас по туннелю, прилегающему к главной дороге, по направлению к фабрике химикалий, откуда они все и повылазили. Нам это ни разу не улыбалось, но нельзя было их отпускать в силу кой-каких… обстоятельств. Мы ринулись за ними, отчаянно надеясь, что эта дыра не окажется ловушкой. Под конец мы наткнулись на мёртвых фоморов, из которых слепили идеально ровные кровавые шарики. Стену позади них снесло под чистую.
Мы-то подумали, что это их Балрог так уделал; то ли они его довели чем-то, то ли даже не знаю. Впрочем, никто и не подумал притормозить, чтобы разобраться, в чём дело… уж если эти волки взяли след, они либо настигнут цель, либо полягут в процессе. Сомневаюсь, что они вообще долго над этим раздумывали. Так что мы двинули дальше.
Мы попали в огроменную комнату, забитую цистернами, трубами и ржавыми агрегатами, так что другого конца не было видно. А ещё там были всадники. Монгольские всадники, которые, словно стая кабанов, неслись во весь опор на охранников из «Пентекса» и Чёрных Спиралей с окровавленными мечами наголо — и Танцоры буквально тряслись от ужаса. Спирали бросились мимо нас к пузатой отполированной цистерне у северной стены и тут же ушли в Умбру.
Всё затихло на мгновение, и я услышал, как матерятся аруны. Гальярд словно язык проглотил. И вдруг цистерна заревела гружённой фурой, у которой прорезались голосовые связки, и из неё посыпались хнычущие словно щенки Танцоры. Мы будто в дурацкий мультфильм попали, подумал я, и в этот момент мимо проковылял огромный мамонт, которого погоняла чернокожая старушка с зонтиком в «горошек». Тут я не сдержался и заржал во весь голос, чем вывел своих воинственных товарищей из оцепенения. Они разбрелись, чтобы разделаться с остатками Чёрных Спиралей, а я прошмыгнул по стеночке, надеясь разнюхать что-нибудь в более спокойной обстановке.
Где-то в пятидесяти футах у основного генератора стоял человек с седеющими волосами и суровым выражением лица. На вид ему было за сорок. Я уменьшился и прыжок за прыжком подобрался по трубе до самых турбин, почти упёрся ему клювом в воротник. Места в первом ряду, что называется.
К этому времени старушка со своим слоноподобным приятелем притопала к пункту назначения, и к седеющему мужчине выстроилась изумительная делегация чудиков.
— Потери есть? — спросил мужчина.
— Никак нет, сэр, — отчиталась брюнетка с пистолетом-пулемётом и планшетом.
— Отлично. А теперь прогнать гару, бегом арш! — трое парней в пурпурной форме кинулись по направлению к стае моих приятелей. — Справились на отлично, джентльмены… и дамы, конечно же, — мужчина с улыбкой кивнул обладательнице планшета и старушке, которая как раз докармливала мамонта картофельными чипсами.
— Прекрасно сработано, Томлинсон, — стоящий рядом вахтёр «Пентекса» — простите, джентльмен в фирменной спецодежде «Пентекса» — вежливо поклонился и принял появившийся из ниоткуда бокал шампанского.
В этот момент вернулись трое в пурпурном и бокал шампанского из ниоткуда получил уже каждый, включая меня. Изумительно. Тут я потерял нить разговора. Судя по всему, половина собравшихся поздравляла вторую половину, а затем получала ответные благодарности. По большей части разговор не имел ни малейшего смысла, но вскоре все обменялись рукопожатиями, и шестеро или семеро чудиков покинули комнату через прореху в Барьере размером с гаражные ворота.
Через пару-тройку секунд оставшиеся ушли вслед за мамонтом через другую прореху. Я немного подуспокоился, слетел на пол, поклевал маленько сор… и тут на меня выкатился из дыры серебряный шарик. Я так и застыл — всё буквально кричало: «бомба»! И тогда мохнатый хобот обвил меня и вытащил вон.
Главный — Роберт Дейвенпорт его звали — принял меня чин-чинарём и предложил отправиться вместе с ними: их знания о лоскутной братии и Ближней Умбре можно было уместить в спичечный коробок и ещё осталось бы место для целой планеты. А мои познания о магах уместились бы в другом углу коробка. Так что я отправился с этими психами.
Не пойми меня неправильно, Дейвенпорт и его компашка — отличные парни. Ты не поверишь, но за один год мы укокошили семерых вампиров, двух демонов, четырёх директоров «Пентекса», базу техов и мелкую сошку нефанди. Я побывал в таких местах Теллуриана, о которых и слыхом не слыхивал, и встретил парочку духов, о которых на Земле позабыли ещё во времена становления цивилизации. Когда появится моя стая, профессор, покажи им эти записи. Убеди их, что Завсегдатаи Бутчер-стрит помогут, если их отыскать.
Я замер в испуге. Голос Джонни был таким зловещим. Но прежде чем ко мне вернулся дар речи, он продолжил свой рассказ.
Да, Завсегдатаи — ребята неплохие. Без Дейвенпорта я бы к остальным и на шаг не приблизился даже за весь тасс Аркадии. Все они чокнутые, абсолютно все, не исключая Завсегдатаев; никогда не знаешь, чего от них ждать.
Вот адвокат по имени Мартинс, который считает, что находится в аду. Для него весь мир — лишь пригород Геенны, в котором ему суждено защищать невинных до скончания веков. Мартинс убивает безо всякого сожаления, ведь он знает, что все уже умерли.
Вот примерно с десяток домохозяек, которые напиваются раз в сто лет и разрывают на части попавшихся им «грешников». Вот уж не знаю, что они называют грехом, а что — нет.
Вот банда мотоциклистов со своим уютным мирком. Осмысленная речь сквозь барьер этого мирка не проходит, так что они даже поговорить ни с кем не могут. Абраксас видела, как они спасли из горящего здания пятерых детишек. А затем пристрелили одного. Просто так. Есть слушок, что если стоять смирно, пока они кружат вокруг тебя на байках, можно войти в их безмолвие и поговорить с ними. Но обратного пути уже не будет: ты прыгаешь на байк и уматываешь с ними в закат.
А ещё я в парочке мародёрских миров побывал. Это отвал башки. Посёлок с общим безмолвием — это ещё цветочки, с ними хотя бы поговорить можно было. В принципе, тибетский монастырь был вполне ничего, но остальные миры… совершенно бессмысленные разговоры длятся целыми сутками; если реальность довольно подвижна, люди взаимодействуют с окружением как придётся — спят на потолке, например; действительность на просвет видно, настолько её растянули затолкнутые в неё бесчисленные вселенные.
Джонни замолк, я бы не смог сказать, в задумчивости или чтобы перевести дыхание, и я увидел, что мой гость принял человеческий облик.
Он был моложе, чем я думал, и легко бы мог сойти за одного из моих студентов. Холёные перья стали белой кожей, скрылись под чёрным комбинезоном и суконной шинелью того же цвета. Мрак комнаты скрывал черты его лица, но под взъерошенной копной волос я разглядел всё тот же проницательный, гнетущий взгляд.
И я тоже хранил молчание, погрузившись в размышления о природе удивительных стран и людей, о которых он рассказывал. В конце концов на смену моим полуоформленным думам пришёл взволнованный вскрик: «А что же на Земле?»
— Ну, — замялся Джонни, — понятия не имею. Тут целая орава может обосноваться, — он бросил на меня чудной пронзительный взгляд, — смешавшись с окружением и не отсвечивая.
Гость продолжил, и я записал его объяснения, хотя, по правде сказать, мало что в них понял.
