Да не осмелятся судить вас лицемеры,
О, девы, чистые средь гибельных услад,
Вы были жрицами возвышеннейшей веры,
И рай был вам смешон, и пресловутый ад!
Да не осмелятся судить вас лицемеры!
Шарль Бодлер
Кладбище… заросшее чертополохом и ежевикой место, где надгробия превратились в курганные насыпи, где из ниоткуда раздается карканье воронья, где воздух тяжел и сыр. Небо здесь, почему то тоскливо-зеленоватое, по-зимнему настороженное и увесистые облака будто свергли Атланта, поддерживавшего их. По центру, словно в зрачке безутешной вдовы, сжалась часовня. Некогда выстроенная из белого песчаника она стала иссине-черной от пыли, дыма фабрик и возможно от самого факта расположения здесь.
Время так беспощадно. Город безбрежно мал в своей неизменной суете. Это место – островок отчуждения, в котором Райни смогла найти осознание своей нелепой смерти и участи посмертия. Её привела сюда девушка с длинным, каштановыми волосами. Они беседовали сутками о том кто они теперь, могут ли считать себя женщинами, могут ли любить и должны ли радоваться своей не-жизни.
Девушка привела её сюда из злополучного места рядом с особняком Веймона, места где Райни столкнулась своим телом и душой с яростью и необузданностью чужой и чуждой сексуальности.
Спутница с длинными волосами представилась как Жанна Тейлор. Она сказала, что её сожгли за свободу духа. Кладбищенская пустота разрезалась их упражнениями в использовании своих эмоций и чувств. Новая спутница научила Райни летать, она поведала ей о законах общества мертвых, но предупредительно попросила, не распространятся об их встрече.
Однажды июльским утром они наблюдали за восходом солнца, и в этот привычный глазу миг, перед ними развернулось неожиданное зрелище. Выплывающие, словно редкие в этих краях перевозчики, из зарева рассвета, залитые яростным шумом контражурных лучей неслась вереница машин, чей гудящий рокот опережал смятение вызванное этим явлением.