Печать

[Samouse]

Последняя проповедь

Триумфов и трагедий, выпавших на долю Мухаммеда, хватило бы на десятерых. Он завоевал Мекку и возвысил Аллаха как истинного Бога своего народа, но старость взяла свое, и его здоровье ослабло. Когда пришло время паломничества в 631 году, Пророк отказался от поездки, сославшись на болезнь. В качестве своего представителя он послал Абу Бакра. Только следующей весной он нашел в себе силы совершить путь в священный город, его сопровождали 124 000 верующих. Пророк объехал вокруг Каабы, обрил голову и отдал остриженные пряди волос своим близким друзьям, а затем поднялся на гору Арафат и прочел свою последнюю проповедь. Пророк пожелал, чтобы все его последователи считали друг друга братьями, запретил ростовщичество, возвестил о правах женщин и рабов и покончил с кровной враждой. Закончив проповедь, он вскричал: «О, Бог мой! Я передал им твое послание!» Затем он Затем он спустился с горы и отправился в неспешный путь домой, в Медину. К 27 мая он был уже серьезно болен, но все еще находил в себе силы совершать ежедневные молитвы. Немногие люди догадывались, что жизнь его движется к завершению. Только дядя Мухамеда аль-Аббас и старейшина каинитов Сулейман заклинали приемного сына Пророка, Али, переговорить с Мухаммедом и утвердить его в качестве следующего лидера верующих. Однако Али стоически отказывался сделать это, и его недальновидное упрямство навсегда изменило путь ислама.
Мухаммед ибн Абдаллах, последний и величайший Пророк, умер около полудня 8 июня 632 года в крохотной хижине в окружении толпы своих слуг и жен. Как-то раз при жизни он сказал, что пророка должно предать земле там, где он испустит последний вздох, и его последователи остались верны его поучениям до конца. Они вырыли яму в твердой, кремнистой почве пола хижины. Следующей ночью тело Пророка, завернутое в три савана, было уложено в могилу. Человек, в одиночку создавший новую религию – ислам – и навсегда изменивший лик Аравии, в качестве надгробия получил лишь арку, сложенную из необожженного кирпича.

Халифы

Мухаммед, Пророк Аллаха, ушел из этого мира, так и не назвав имени своего преемника, который бы возглавил правоверных. Его смерть, наступившая всего через два года после молниеносных завоеваний, объединивших Аравию, поставила под вопрос сам факт продолжения джихада. Старейшины верующих немедленно собрали в Медине совет, чтобы обсудить, куда двигаться дальше. Одни считали, что наилучшим кандидатом на место предводителя будет Али, зять Мухаммеда – ведь он был родственником Пророка и немало отличился в битвах против неверных. Другие полагали, что на роль духовного и светского лидера больше подходит Абу Бакр – ближайший сподвижник Пророка и отец его жены Аиши. Абу Бакр поначалу отказывался, считая, что есть более достойные кандидаты. Однако большинство собравшихся избрали лидером именно его. Бакр был наречен титулом «халифат-расул-Аллах», то есть «наследник Посланника Божьего». Али и его сторонники, горько разочарованные таким поворотом событий, отказались признать Абу Бакра преемником Мухаммеда, чем и создали раскол в среде истинно верующих; результатом стало кровопролитное противостояние, до сих пор мучающее исламский мир.
К моменту пробуждения Сулеймана ибн Абдуллы тем вечером ущерб уже был непоправим. Каиниты Медины собрались в мечети, чтобы обсудить, что им следует делать. Халид ибн Сахль, юный и исполненный ярости представитель клана Мушакис, обитавший в пустошах Нажда, указывал на то, что Мухаммед умер, но такая же судьба ждет и всех его смертных наследников и преемников, и вскоре в Медине не будет халифа, сидевшего у ног Пророка или слышавшего его проповедь в мечети. Не лучше ли было бы сделать халифом каинита, хранящего в памяти поучения Мухаммеда неизменными до конца дней мира? Слова Халида находили отклик в сердцах многих каинитов, но  Сулейман имел иное мнение на этот счет. Смертные избрали лидером Абу Бакра. Значит, такова была воля Аллаха. Поэтому старейшина каинитов утверждал, что долг каинитов – служить халифату со всей преданностью, как если бы они служили самому Пророку.

Закон и порядок

Абу Бакр вовсе не был рад той ответственности, что легла на его плечи. Ему досталась вовсе не единая империя: поскольку известие о смерти Пророка распространялась п землям, многие племена восстали против нового халифа, отказываясь признавать его власть и выплачивать закят – налог, обязательный для каждого мусульманина. В распоряжении халифа имелась огромная армия, собранная для похода на Византию в отместку за поражение при Ма’ане. Многие советники Абу Бакра говорили, что войскам лучше остаться в Медине и защищать город, но послушный долгу новый халиф сказал лишь, что Мухаммед собирал армию, чтобы покарать греков, а судьба города пусть остается в руках Аллаха. Итак, армия отправилась к северным границам халифата, а Абу Бакр приготовился отражать любые атаки, которыми бунтари могли бы угрожать священному городу. Не прошло и пары месяцев, как Медина оказалась в осаде армии мятежников. Абу Бакр приказал всем здоровым мужчинам, способным держать оружие, предпринять ночную вылазку, и атакующие были отогнаны прочь. Благодаря Сулейману и его собратьям среди защитников города пошли рассказы об ангелах, выкрикивавших стихи из Корана и наповал разивших всякого врага, кто вставал на их пути. С армией или без нее, Медина никогда не оставалась без защиты.
Вскоре с сирийской границы вернулась армия; ее успехи в борьбе с греками оказались невелики, однако халиф счел свой долг перед замыслами Пророка исполненным. Без промедления он обрушил свои силы на мятежников, угрожавших разорвать империю на части.
Развязанная войсками резня была ужасна. Хотя священный Коран учит по воле Бога проявлять милосердие к поверженному врагу, тем, кто принял веру, а затем отверг ее, прощения не было. В древнем городе Ямама мусульмане атаковали армию повстанцев числом в 60 000 воинов. После нескольких дней ожесточенной схватки ворота города пали, и около 10 000 мятежников было убито. Правда, потери правоверных тоже оказались существенны. В те дни учение Корана – откровения и наставления Мухаммеда – сохранялись лишь в памяти тех, кто следовал за ним, а записей и сборников текста не существовало. Мысль о том, сколько бесценных воспоминаний оказалось утеряно, побудила халифа отдать писцам приказ запечатлеть Коран в письменной форме. Сулейман и другие вампиры Медины самоотверженно присоединились к выполнению этой задачи, встречаясь в мечетях с мудрецами и передавая их рассказы об услышанном ими самими от Пророка. В этот момент Сулейман убедил своих собратьев в том, что они, будучи бессмертными, несут на своих плечах священное бремя: они – неумирающие хранилища учения Пророка. Он также поощрял их делиться друг с другом собственными воспоминаниями, заставляя слова Пророка оживать для будущих поколений.
Кровопролитный процесс примирения продолжался весь следующий год и еще шесть месяцев. Все это время порядок на завоеванных территориях поддерживала зарождающаяся административная структура империи. К этому времени каиниты в Медине чересчур расплодились, и Сулейман разослал своих собратьев по всей Аравии, чтобы те стали хранителями растущих сообществ мусульман. Армия империи также увеличилась в числе, и Абу Бакр оказался вынужден все чаще и чаще обращаться к курайшитам, соплеменникам и бывшим врагам Мухаммеда, отдавая им важные посты в новой структуре государства. Аристократический клан Омейядов, возглавляемый могущественным и хитрым Абу Суфьяном [1] , сосредоточил в своих руках управление Наждом и Хиджазом. Сыновья Суфьяна, Язид и Му’авийя, получили важные посты в армии. Абу Бакр верил в призыв Мухаммеда к братству всех племен, однако Омейяды имели на этот счет свои планы.
Как только в Аравии вновь воцарился порядок, набожный халиф вновь направил свои армии на север, чтобы в Сирии встретиться с византийцами. Несколько каинитов-мусульман, возглавляемых Халидом ибн Сахлем, тайно сопровождали армию, поставляя ее предводителю бесценные сведения. Осенью 633 года силы мусульман числом в 9000 человек столкнулись с отрядом новобранцев под командованием палестинского патриция Сергия и, внезапно атаковав их, одержали верх. Император Византии Ираклий [2] уже некоторое время готовился к встрече с войсками мусульман и приготовлял свою армию к защите Сирии до тех пор, пока не будет достаточно уверенным в успехе ответного удара. Его план сработал, и Ираклий уже готовился к контрнаступлению, когда получил весть о том, что еще одно войско мусульман стремительным броском пересекла пустыню и оказалась у него в тылу. Зажатый между двумя армиями, Ираклий 30 июля 634 года потерпел поражение на равнине Аджнадайн, что к западу от Иерусалима. Греки, выжившие в битве, отступили к Антиохии, и вся Палестина открылась войскам мусульман.
Абу Бакр благородно и безупречно исполнил свой долг перед империей. Ему удалось восстановить в государстве порядок, и наконец отомстить за поражение при Ма’ане. Увы, его правлению не суждено было стать продолжительным. Как и многие ближайшие соратники Пророка, он был пожилым человеком уже к моменту восшествия на престол, и уже через два года после этого здоровье подвело его. 24 августа 634 года он умер. На своем смертном одре он передал власть Умару, еще одному сподвижнику Пророка.

[Samouse]

Расширение империи

Абу Бакр был мягким человеком, взошедшим на престол единственно из чувства долга перед Пророком. Умар же, напротив, принял мантию халифа, обуреваемый пылом, свойственным крестоносцам. Он видел себя в роли меча Аллаха – человека, который объединит весь мир под сенью веры в Единого Бога. Умар продолжил дело, начатое Абу Бакром, завершив стремительное завоевание Сирии и еще раз, теперь уже окончательно, разбив Ираклия в 636 году; византийцы после этого сражения оказались оттеснены к Константинополю. Именно в правление Умара Бану Хаким обратили свой пристальный взгляд на ислам, оценив дисциплину и целеустремленность молодой религии. Первые мусульмане, принятые в касту воинов клана, принадлежали к числу воинов, покорявших Сирию, и вполне вероятно, что именно присутствие Бану Хаким, наряду с косвенными усилиями собратьев Сулеймана, позволяли мусульманам раз за разом оставлять поле битвы за собой. Во всяком случае, это уж точно помогало противостоять каинитам, обосновавшимся в армии и среди чиновников Византии.
Условия сдачи, которые мусульмане выставили жителям Дамаска и Иерусалима, были великодушными и благородными, послужив примером для более поздних завоеваний ислама. Горожанам предоставляли возможность перейти в ислам. Тем, кто отказывался, дозволялось беспрепятственно покинуть город с тем скарбом, который они могли унести на своих плечах. «Люди Книги», то есть иудеи и христиане, могли остаться в городе, приняв статус «дхимми», то есть «защищенных», однако должны были уплачивать подушный налог величиной в одну пятую всего имущества, нажитого за год. Города не разграблялись, а их население не подвергалось несправедливым казням. Пока жизни мусульман в них ничто не угрожало, а налоги собирались в срок, иноверцы в империи жили в мире и спокойствии.
Помимо всего этого, вторжение в Сирию и Палестину привело вампиров-мусульман к встрече с уже сложившимися кликами каинитов, мало что знавших об Аллахе или джихаде. В этом случае вопрос об ограничениях или тонкостях поведения просто не поднимался. Каиниты-мусульмане, возглавляемые фанатичным Халидом ибн Сахлем, обнажили мечи и выдвинули князьям обоих городов все тот же ультиматум: смириться с новым порядком или погибнуть. Вампирам предлагалось принять ислам и присягнуть на верность халифу, но делать это их не заставляли. Иноверцы могли оставаться в городе до тех пор, пока уплачивали подушный налог, не кормились кровью мусульман и не лезли в их дела. Те, кого эти условия не устраивали, вольны были идти на все четыре стороны. В Иерусалиме местные каиниты приняли условия своих собратьев-мусульман спокойно, однако многие из невеликого числа вампиров города покинули его, отправившись в Византию. В Дамаске же местные Рай’ин аль Фен сохранили власть в своих руках, обратившись в ислам. В Алеппо вампиры-мусульмане наткнулись на могущественного каинита – ассирийца по имени Мамет. Он лишь недавно возглавил ночное сообщество древнего города и легкомысленно отнесся к ультиматуму, изложенному воинами ислама. Посланца Халида он лично разорвал на куски и поклялся залить свой город кровью мусульман. В течение года после того, как Алеппо оказался в руках смертных мусульман, Халид и его собратья выследили и уничтожили всех до единого потомков Мамета. Разумеется, это лишь укрепило прочие группировки, обитавшие в городе. С тех пор, хотя город официально и принял ислам, в нем шла бесконечная борьба вампиров за власть.
В 636 году халиф Умар еще дальше раздвинул границы империи, разгромив могущественную империю персов в битве при Кадисии и продвинулись вглубь их страны, чтобы захватить их столицу, Ктесифон. Впервые в своей истории мусульмане заполучили богатства старой, пришедшей в упадок империи, и в Медину потянулись огромные, груженные золотом караваны и толпы рабов, вновь раскручивая маховик завоеваний. Захват Персии стал великой победой, но обернулся тонким смертельным ядом для духа правоверных. Завоевателей манили комфорт и роскошь персидской цивилизации; кроме того, мусульмане впервые вступили на земли, давным-давно пребывавшие во владении древней и могущественной нежити. Так, наконец, слово Аллаха докатилось до ушей каинитов, закосневших в своих амбициях; они увидели в продвижении ислама не только наивный идеализм, но и посчитали его удобным инструментом для использования в своих интригах. Поэтому персидские каиниты впустили вампиров-мусульман в свои владения, а затем мало-помалу возобновили свои игрища. Могущественные амиры, оставшиеся править в Ктесифоне, действовали лишь только по милости этих вампиров и под действием их тонких манипуляций, что в конце концов позволило им устроиться в исламском мире.
Военные кампании халифа Умара завершились завоеванием Египта в 639 году, после длительной осады Александрии. Осада была снята лишь после предательства египетского управителя Кира [3], которому позволили поверить в то, что он останется на своем посту после завоевания, да еще во главе независимого элемента в составе империи. Значительная часть переговоров шла через посланников-вампиров; после резни в Алеппо Халиду была ненавистна мысль о новой драке, да еще за город, известный своей бесценной культурой и знаниями. В конце концов Марцелл, князь Александрии из клана Рай’ин аль-Фен, принял ислам, а затем сосредоточил свое влияние на Кире, заставив того открыть ворота города перед осаждающими. После падения города Марцелл обратился к городским вампирам с пламенным воззванием, призвав их отбросить обязательства перед своими кланами и объединиться во имя дела ислама, став аширра, что в переводе с арабского языка означает «братья». Многие вампиры города восприняли идею, и впоследствии вампиры-мусульмане стали использовать этот термин в разговорах, говоря друг о друге.
Умар правил десять лет, и его усилия были направлены не только на расширение владений ислама, но и на закрепление законов империи и окончательное составление текста Священного Корана. Он также отправил во все уголки империи преподавателей Корана и основал школы исламского права, где мусульманские судьи постигали искусство интерпретации закона Божьего. При Умаре укрепилась и система управления империей. В государстве появилась полиция, местные тюрьмы, наместники; была проведена перепись, позволившая определить точное количество взимаемых податей и набираемых рекрутов. Увы, в 644 году халиф Умар был убит на пороге мечети. Удар кинжалом нанес бывший раб-персиянин, по рассказам, считавший себя жертвой несправедливого суда. Но трагическая гибель Умара была лишь цветком по сравнению с его неудачным выбором наследника.

Загнивание

Никто толком не знал, почему халиф Умар избрал своим преемником Усмана ибн Аффана. Да, Усман был одним из ближайших сподвижников Пророка и, как и Али, являлся его зятем. Увы, он также гордился своим родством с кланом Омейядов и, не колеблясь и долго не думая, сместил с важных постов империи проверенных и способных людей, заменив их родственниками и близкими друзьями. За какие-то десять лет члены клана Омейядов заняли буквально все важнейшие позиции в армии и системе гражданского управления. Возможно, курайшиты не смогли одержать над Мухаммедом верх при его жизни, но через Омейядов они позже сумели наложить лапу абсолютно на все, что он создал.
Развращенность Усмана ограничилась его окружением, и новому халифу недоставало лидерских качеств, чтобы удерживать помыслы военачальников сосредоточенными на воле Аллаха. Многие высокопоставленные чиновники жаловались на непомерные поборы, отправляемые в качестве податей в далекую Мекку. Не раз караван, везущий такие богатства, попросту исчезал без следа, а его груз расходился по карманам приближенных халифа. Границы исламской империи еще продолжали расширяться, но уже скорее по инерции, достигнув Карфагена на западе и пустошей Афганистана на востоке. Что было хуже всего, губительного внимания Усмана не избежал даже текст Священного Корана, плод трудов Умара, а до него – Абу Бакра. Халиф распорядился переписать официальный текст книги так, чтобы смягчить разногласия между Пророком и курайшитами и выставить свой клан в более выгодном свете. Затем Усман распорядился уничтожить все экземпляры старого текста священной Книги, в том числе те, что принадлежали семье самого Мухаммеда; таким образом, до наших дней дошла лишь новая, значительно измененная, версия.
Подобные злоупотребления властью не могли не породить раздора, и произошло это весьма скоро.

[Samouse]

Революция

Проходили годы; сокровищница Омейядов наполнялась, и появлялись те, кто в голос поносил жадность Усмана и говорил, что его правление не согласуется со словом Пророка. Громче всех звучал голос Мухаммада ибн Абу Бакра, сторонника Али – который, пусть уже и в годах, все еще питал надежду заполучить власть в халифате, считая ее своей по праву. Мухаммад ибн Абу Бакр собрал в Медине толпу из пятисот человек и захватил мечеть, призывая халифа отречься от престола. Сулейман, многими признаваемый имамом, или духовным лидером, города, долго возмущался по поводу брошенного Усману вызова, но в итоге пришел к мысли, что иного выбора, кроме как поддержать Али, у него нет. Было очевидно, что под властью развращенного Усмана империя в конце концов распадется. Что еще важнее, среди многочисленных правок, внесенных Усманом в Священный Коран, были и строки о прощении, обещанном Пророком каинитам. Неизвестно, что побудило Усмана вычеркнуть из текста и эти строки тоже, но в результате Сулейман был вынужден поддержать восстание ради того, чтобы Аширра оставалась частью сообщества мусульман. Итак, Аширра не причинили халифату никакого вреда, но и пальцем не шевельнули в его защиту.
Усман попытался договориться с Мухаммедом ибн Абу Бакр, лично явившись для этого к захваченной мечети. Когда бунтовщики призвали его отречься, Усман отказался, сказав, что не может снять с плеч бремя, которое возложил на него сам Бог. Разъяренная толпа стала бросать в халифа камни; серьезно раненный, он поспешил вернуться в свой дом. В последующие дни бунтовщики ожидали вестей о том, что халиф все-таки уступит кому-нибудь трон, но их не последовало.
Послав группу людей, чтобы отвлечь стражу у ворот жилища халифа, другие повстанцы проникли в поместье Усмана и напали на него, пока он в присутствии своих домочадцев читал Коран. Несмотря на все свои дурные поступки, Усман встретил смерть спокойно. Убийцы нанесли ему удар, запятнав кровью страницы священной Книги. Хотя Сулейман и другие члены Аширры не стали помогать нападавшим, они совершенно точно знали об их намерениях, и потому чувство вины за это преступление до сих пор одолевает старейшин секты.
Если прежде Али тщательно держался в стороне от восставших, то теперь он в голос заявил о своем праве на престол халифата. Однако ничто не гарантировало ему преемничество, несмотря на тщательно продуманные планы. Многие жители Медины ужаснулись убийству Усмана. Родич убитого халифа Му’авийя, бывший наместником Сирии, воззвал к справедливости. Аиша, дочь Абу Бакра и третья жена Мухаммеда, открыто осудила притязания Али и собрала собственную армию, чтобы выступить против него. Али надеялся на легкий и безболезненный процесс наследования, но оказался едва ли не на пороге гражданской войны. Али принял от правоверных Медины титул халифа и отправился к себе домой в город Эль-Куфа [4], расположенный на берегу реки Евфрат, где он намеревался обустроить новую столицу империи – она не должна была напоминать верующим об убитом Усмане. Сулейман и прочие вампиры Аширры отправились вместе с Али, мучимые угрызениями совести и неуверенные в том, что делать дальше. Получалось, что своим поступком они лишили каинитов ислама явного лидерства в преддверии весьма неспокойных времен.
Обосновавшись в Эль-Куфе, Али выступил против Аиши и ее армии, нанеся ей тяжкое поражение в кровопролитной битве при Басре в 656 году. Сама Аиша в ходе боя попала в плен и вынуждена была удалиться в политическую ссылку в Медину. Таким образом, между Али и престолом оставался только сирийский наместник Му’авийя, к тому времени собравший собственную огромную армию. Два войска встретились на равнине Сиффин в Ираке в 657 году. Силы противников были примерно равны, и ни один не решался начать драку. Али попытался было вступить с врагом в переговоры, утверждая, что для империи лучше всего было бы остаться единой под его властью. Му’авийя с сожалением отверг предложение, сказав, что мир не может быть достигнут, пока не будет отомщена гибель Усмана. Понемногу переговоры увяли, а начавшиеся стычки переросли в полномасштабную битву.
Сражение продолжалось три дня, к концу которых выяснилось, что Али постепенно одерживает верх. Однако один из полководцев Му’авийи измыслил способ окончить драку. Его воины пошли в бой, высоко подняв копья; на навершия были насажены страницы Священного Корана. Обе стороны посчитали это воззванием к Аллаху с просьбой вмешаться и рассудить их спор. Сражение утихло само собой, лишив Али заслуженной победы. Обе армии вернулись в свои столицы – одна в Эль-Куфу, другая в Дамаск – и каждый прислал переговорщика, чтобы на нейтральной территории обсудить сложившуюся ситуацию. К сожалению, советники Али уговорили его доверить переговоры человеку большой набожности, но слабому в политических играх. Му’авийя же отправил на встречу чрезвычайно хитрого посланца, который уловками выбил из человека Али согласие с тем, что ни одна из сторон не имеет преимуществ в претензиях на престол халифата. Такое решение оставило обе стороны в тупике, но подобное развитие событий играло на руку Му’авийе. Чем дольше ситуация оставалась запутанной, тем более слабым выглядел Али. На некоторое время империй правили два халифа: один главенствовал в Сирии, Египте и Палестине, второй правил Аравией, Ираком и Персией.
Как выяснилось, Му’авийе не пришлось долго ждать. Пример военного раскола, поданный самим Али и его сторонниками, подхватили другие отряды обозленных повстанцев, в том числе хариджиты (от араб. «отступники, покинувшие»), яростно сопротивлявшихся распаду империи и жаждавших отомстить обоим лидерам, ответственным за разлад. Убить Му’авийю им не удалось, но зато они преуспели с Али. Приемный сын Пророка был убит 24 января 661 года, после всего лишь пяти беспокойного правления. Его гибель придала ему ореол славы, которого он так и не добился при жизни; его сторонники сочли его святым мучеником и вознесли едва ли не выше самого Мухаммеда. Али был похоронен возле Эль-Куфы. Его последователи – шииты (а за ними и Аширра) до сих пор совершают паломничества к его могиле.

Примечания

[1] Абу Суфьян Сарх ибн Харб аль-Умави (565 – 650) – правитель Мекки (622—630). Был одним из самых непримиримых врагов Мухаммеда, однако после завоевания города принял ислам. После этого занимал государственные посты в империи мусульман, а в возрасте 70 лет участвовал в походе на Византию.
[2] Ираклий I (575 - 641) – византийский император, основатель Ираклийской династии. Переориентировав внешнюю политику Византийской империи на восток, остановил нашествие персов на Малую Азию и вернул в Иерусалим украденный ими Животворящий Крест.
[3] Имеется в виду патриарх Кир Александрийский (630—642), назначенный византийским префектом Египта при приближении арабского войска. Во имя сохранения мира подписал несколько унизительных соглашений, но предотвратить падение города не смог.
[4] Город в центре современного Ирака, один из четырёх священных для шиитов городов, наряду с Самаррой, Кербелой и ан-Наджафом. Назначаемые Омейядами наместники один за другим вызывали недовольство жителей города, в результате чего Эль-Куфа поддержала Али и сохраняла ему верность до самой его смерти.

[Samouse]

Династия Омейядов

Двойственный халифат, сложившийся между Му’авийей и Али, а затем старшим сыном Али – Хасаном, продержался несколько лет, а затем Му’авийя вынудил Хасана отказаться от прав на престол, предложив ему за это колоссальную сумму: пять миллионов динаров. Хасан удалился с политической арены, чтобы дожить свои годы в обширном поместье, а Му’авийя остался единственным правителем империи. Он с самого начала стремился устранить возможные в будущем проблемы с престолонаследием, ведь его целью было основание династии.
Му’авийя был мастером интриг и отличался чрезмерным коварством; он не гнушался предательством или даже убийством друга, чтобы улучшить собственное положение. Но в то же время он был великолепным лидером и превосходным управляющим, и в его правление было исправлено множество несправедливостей, сотворенных его родичем Усманом. Он правил империей из Дамаска, но его полководцы продолжили экспансию халифата в Северную Африку, на восток до границ Китая, а на север – до самого Константинополя. Дважды, в 669 и в 674 годах, армия мусульман сражалась с византийцами под стенами их величественного города лишь затем, чтобы быть отброшенной прочь. Умный и одаренный воображением правитель, Му’авийя создал первый флот исламской империи и реформировал тактику боя своей армии по примеру византийской модели: пехотная фаланга, прикрытая с флангов кавалерией. Он стал ка бы переходным звеном между суровыми правителями арабских племен и более утонченными халифами, стремившимися подражать Византии и Ктесифону. Однако в отличие от византийского императора Му’авийя осознанно остался более близким к своему народу; известны случаи, когда он шутил вместе с просителями, явившимися к его двору. Он стал образчиком просвещенного тирана и правил в течение двадцати лет, оставив трон своему сыну Язиду.
Язид, чьей матерью была рабыня-христианка по имени Майсун, был очаровательным, любезным юношей, питавшим страсть к искусству и поэзии, но абсолютно неспособным к управлению государством. Говорили, что в свое правление он ни дня не бывал трезв. Три года его пребывания на троне стали для империи непрерывной трагедией. На своем смертном одре Му’авийя предупреждал сына о двух людях, представляющих величайшую угрозу его правлению: второй сын Али, Хусейн, и некто по имени Абдула ибн Зубайр [1], шиит из Мекки, отказавшийся присягать на верность Омейядам. Язид, взойдя на престол халифата, снарядил к обоим посланников, требуя верноподданной присяги. Оба вскоре прислали в качестве ответа головы гонцов.
Хусейн у себя дома в Эль-Куфе поддался на уговоры приближенных восстать и захватить власть в халифате. Вампиры Аширры, до того лишь защищавшие сыновей Али от опасности, грозившей им в правление Му’авийи, вновь оказались вынуждены способствовать попытке бунта. Они направили было свои усилия на то, чтобы выстроить условия для выступления народа в поддержку Хусейна, но сын Али захотел получить все и сразу. Не имея терпения дождаться плодов косвенного воздействия, он собрал армию и выступил к Дамаску. Язид, предупрежденный о приближении Хусейна, организовал ловушку всего лишь в двадцати милях от Эль-Куфы [2]. Хусейн и его свита были перебиты, пока их самые могущественные союзники спали и не могли вмешаться.
Поспешные действия Язида еще больше отдалили его от противников; оба сына Али теперь почитались шиитами как мученики. Но убийство Хусейна не только возбудило ненависть шиитов, но и создало угрозу раскола в рядах Аширры. Люди Язида преследовали и убивали шиитов где только могли. Впервые за столетие в мусульманских городах развернулась охота на вампиров – но не из-за самой их сущности, а по причине их веры. Сулейман призывал членов секты воздержаться от кровопролития – на руках каинитов-мусульман крови и так было предостаточно. Однако многие вампиры Аширры, особенно Бруха Халид, в ярости отказались повиноваться. Убийство сыновей Али должно было быть отомщено, но никто, кроме Аширра, не обладал достаточным могуществом, чтобы свершить правосудие. Впервые в своей истории каиниты-мусульмане стакнулись друг с другом в горькой междоусобице, и случилось это именно тогда, когда империя более всего нуждалась в их влиянии.
После смерти Хусейна Язид обратил свое внимание на Абдуллу ибн Зубайра, который, сидя в священной Мекке, продолжал во всеуслышание поносить Омейядов. Посланцы ибн Зубайра бродили по улицам Мекки и Медины, подбивая людей на восстание против местного правителя. Язид ответил тем, что послал на усмирение зарождающегося бунта армию в 12 000 воинов. Войско мятежников вышло из Медины, но не смогло устоять перед обученными сирийскими воинами халифа. Язид отдал своему полководцу приказ не жалеть никого, и тот выполнил его буквально.
В течение следующих трех дней армия сирийцев бесчинствовала в Медине, творя насилие над ее жителями и разграбляя их дома. Сирийцы превратили мечеть Мухаммеда в конюшни, разрушили школы и лечебницы. Затем они обратили свой взгляд на Мекку. Армия заняла высоты вокруг города и развернула осадные орудия, чтобы заставить защитников сдаться. В ходе обстрелов храм Каабы был сожжен, а священный Черный камень раскололся на три осколка. Абдулла ибн Зубайр завернул их в кусок шелка и прятал в своем доме вплоть до окончания осады.
Мекка так и не сдалась сирийцам. До осаждающих дошли вести о том, что 10 ноября 683 года Язид скончался, и армия вернулась в Дамаск, оставив власть в Мекке в руках Абдуллы.
Сын Язида, Му’авийя II, умер от чумы всего лишь два месяца спустя восшествия на трон халифата. Его наследником клан Омейядов избрал Марвана ибн Хакама, но и тот вскоре умер, не пробыв у власти и девяти месяцев. К тому времени, как престол занял его сын ‘Абд аль-Малик, империя была окружена врагами снаружи и трещала по швам изнутри. Стране нужен был лидер, яростный и обладающий ясным разумом, подобный Му’авийе I; что же касается ‘Абд аль-Малика, ярости в нем было с избытком, но харизмы лидера не хватало. В течение двадцати одного года он упорно боролся за то, чтобы удержать империю от распада, и безжалостно искоренял любое недовольство в Аравии, Ираке и даже в родной Сирии. Агенты халифа преследовали и убивали шиитов, где только возможно, пока не загнали это религиозное течение в подполье, заставив его последователей скрывать свою истинную веру. Чтобы побороть верховенство «антихалифа» Абдуллы в Мекке, ‘Абд аль-Малик распорядился выстроить новую мечеть, величественную и великолепную, где могли бы молиться те, кто остался верным своей империи. Ее расположили в Иерусалиме на руинах Храма Соломона и нарекли Куполом Скалы, поскольку она укрыла под сводами место, где Мухаммед оседлала своего крылатого коня, чтобы отправиться обратно в Мекку. По иронии судьбы этот суровый халиф подстегнул расцвет века великолепной архитектуры и мозаичного искусства, что превратило дома, мечети и общественные строения в изящные, элегантные, радующие взор произведения искусства. На тринадцатый год после восшествия на престол ‘Абд аль-Малик сумел пошатнуть влияние своего врага Абдуллы, еще раз напав на Мекку. На смертном одре халиф передал власть в относительно мирном и спокойном государстве своему сыну аль-Валиду, в чье правление исламская империя достигла высочайшей точки мощи и влияния.

[Samouse]

Династия Омейядов (продолжение)

Аль-Валид стал халифом в период наибольшего величия династии Омейядов – да, пожалуй, и всей исламской империи вообще. Мир и спокойствие, добытые столь тяжкими трудами его отца, он сумел использовать наилучшим образом, выстроив такие чудеса архитектуры, как мечеть Омейядов в Дамаске, над украшением стен которой работали мастера из самой Византии. Когда великолепное здание было завершено, амбарные книги счетов, отражающих стоимость работ, погрузили на караван из восемнадцати мулов, однако аль-Валид отказался даже взглянуть на них, приказав спалить все дотла. Ученые стали заметными фигурами при дворе, поскольку халиф созывал мудрецов со всех уголков империи, чтобы придать лоска своему окружению. Полководцы аль-Валида, вновь получившие свободу исследования пограничных с империей земель, присоединили к ней области северной Индии.
Но величайшим завоеванием из всех, еще более значимым, чем триумф над Персией, стали события 711 года, когда скромный бербер по имени Тарик ибн Зийяд пересек узкий пролив, разделяющий Африку и современную Испанию [3]. Захватив каменистый остров, до сих пор носящий его имя («Джабал Тарик», или Гибралтар), он во главе 7 000 воинов обрушился на провинцию Альхесирас. Там он рассеял и обратил в бегство 25-тысячную армию Родериха [4], последнего короля вестготов.
За какие-нибудь три года мусульмане оттеснили испанцев к подножию Пиренеев. То, что начиналось как случайный набег, обернулось масштабным разграблением одного из богатейших королевств, когда-либо виденных воинами ислама. В 715 году покорители Испании с триумфом возвратились в Дамаск во главе каравана с награбленным золотом и драгоценностями, растянувшегося более чем на милю. Они привели также с собой четыре сотни вестготских вельмож, которым в насмешку оставили символы их власти – золотые цепи, и тысячу испанских девственниц. Аль-Валид дожил до представления жителям Дамаска испанских трофеев, разложенных во дворе мечети Омейядов, но две недели спустя скончался, оставив империю в зените славы. После его кончины Династия оставалась у власти еще тридцать пять лет, но в шиитской твердыне Эль-Куфе уже тлели угли восстания, чей жар терпеливо сберегали до поры до времени.
Преследования шиитов продолжались все время правления династии Омейядов; с каждым годом, какой-нибудь новый акт насилия подкидывал дров в костер ненависти религиозного течения. Группа недовольных вампиров Аширры, возглавляемая Халидом, ничего так не желали, как одержать верх над «узурпаторами», присвоившими себе титул халифа. Но, как свойственно каинитам, они выжидали появления среди смертных достойного лидера, чтобы начать наступление на могущество Омейядов. Попутно Халид укрепил позиции Аширры связями с кланом Бану Хаким из крепости Аламут. Наконец нашлись сразу два лидера шиитов, готовые утопить династию Омейядов в крови. Один, персиянин по имени Абу Муслим, когда-то был рабом, второго звали Абу’-ль-‘Аббас Абдаллах [5], предводитель клана ‘Аббасидов. Этим двоим удалось собрать в Эль-Куфе армию числом в 120 000 человек, и Абу’ ль ‘Аббас провозгласил свою верность памяти Али. Шииты быстро избрали Аббаса своим халифом, и армия двинулась на Дамаск.
Войско ‘Аббасидов встретилось с армией Омейядов в январе 750 года. Солдаты ‘Аббасидов были одеты во все черное и, по рассказам, сражались как машины, не ощущая опасности и не испытывая страха. В бою они не издавали ни звука, но бились как демоны, и армия Омейядов обратилась в бегство. Некоторые из историй об этой битве пошли от рассказов бойцов Аширры и Бану Хаким, сражавшихся в рядах ‘Аббасидов, но целеустремленность, гнев и рвение воинов-шиитов, накопленные за годы преследований, стали главной основой их нечеловеческой доблести в марше на Дамаск. Они гнались за своими противниками до самой столицы и там убили последнего халифа из династии Омейядов, Марвана аль-Химара. Абу’-ль-‘Аббас, получивший прозвище ас-Саффах («проливающий кровь, мясник»), стал правителем халифата и сновал династию, потомки которой все еще живы.

Халифат ‘Аббасидов

‘Аббасиды, казалось, пришли к власти затем, чтобы исправить несправедливости, учиненные Омейядами, однако их правление началось с длинной серии зверств, в целом гораздо более методичных по сравнению с предшественниками. ‘Аббасиды умертвили всех родичей Омейядов, невзирая на отдаленность родства. Даже тела давно покойных халифов были извлечены из могил и сожжены. Халид и прочие воинственно настроенные члены Аширры поддерживали эту чистку и даже принимали участие в резне, с удовольствием поглощая кровь врагов. Сулейман и его сторонники проявляли меньше энтузиазма. Уничтожение тел покойников они восприняли как знак того, что новая власть не потерпит никакого соперничества – ни от живых, ни от нежити. Лишь одному члену клана Омейядов удалось избежать смерти. Девятнадцатилетний Абд ар-Рахман ибн Му’авийя сумел бежать из Дамаска вместе с братом и маленьким сыном. Мстительные ‘Аббасиды успели схватить его брата и обезглавили его, но сам Абд ар-Рахман добрался до Марокко, пересек пролив и очутился в Испании. Несмотря на тщательные поиски Аббасидов и поддерживавших их воинственных Аширра, молодому беглецу удалось ускользнуть. Похоже, свою роль в чудесном спасении сыграла помощь Сулеймана (хотя тот ее не признавал) или других мусульман клана Кабилат аль-Хайял, пытавшихся хоть так смягчить жестокость преступлений, совершенных бесшабашными членами секты.
Оказавшись в Испании, Абд ар-Рахман тут же сколотил собственную армию. В 756 году он разбил войско правителя Испании и сделал своей столицей город Кордову. Подобно своему предку Му’авийе, Абд ар-Рахман был блестящим правителем и основал собственную династию; благодаря ему и его потомкам королевство аль-Андалус стало достойным соперником соседям с востока и запада больше чем на три сотни лет.
Подражая Али, который оставил Мекку, чтобы обособиться от наследия трех первых халифов, клан ‘Аббасидов перенес центр империи в город Хашимийя в северном Ираке. Однако вскоре лидеры клана осознали, что им нужна новая столица. Эта идея нравилась и воинственным членам Аширры. Так на берегах реки Тигр появился Багдад, готовый принять и защитить верующих – живых и не-живых. На строительство города были отданы все богатства империи, и он был возведен всего за четыре года. Почти сразу же Багдад стал оживленным центром науки и искусств, притягивавшим поэтом, мудрецов и музыкантов со всей страны. Вскоре город стал олицетворением всего величия ислама.

[Samouse]

Интриги и распад

Внешне ислам выглядел целостной культурой. В империи процветала торговля, и казалось, каждый город может похвастаться строительством новой мечети, школы или лечебницы. Но сердце религии раздирала на части невидимая извне война.
Сулейман и его последователи поначалу были застигнуты врасплох кровавой революцией, поддержанной воинственным крылом Аширры; им пришлось признать, что поддержка шиитского течения в конце концов привела к низложению Омейядов, уничтоживших надежду вампиров на спасение. Однако подчинение воле Аллаха имело мало общего с событиями багдадских ночей. Халид и его воины заполонили весь город, заставляя кланяться себе и смертных, и вампиров в манере, напоминавшей о бессмертных обитателях Рима и Константинополя. Кроме того, каиниты в новой столице – включая Бану Хаким и всех, кто обитал в Дамаске в бытность его столицей Омейядов – исповедовали ислам лишь на словах.
Сулейман и его собратья направили свои усилия на то, чтобы ослабить хватку воинственных членов Аширры на горле халифата. Пока знать ‘Аббасидов веселилась на пышных празднествах, в Багдаде и вокруг него шла яростная борьба интриганов. Две группировки каинитов вцепились в империю и боролись друг с другом, пытаясь при этом не разодрать ее в клочья, как два тигра, грызущихся за воробьиное яйцо. Обе стороны действовали через агентов-смертных, осведомленных и несведущих, соперничающих за политическое и экономическое превосходство. Моного оказалось и тех, кто радовался, наблюдая, как внешне невредимый фасад империи каинитов-мусульман трещит по швам из-за старомодной идеологии и личных интересов отдельных вампиров. Веками Аширра оберегала халифат от манипулирования извне, и это позволяло империи развиваться, не опасаясь махинаций каинитов-неверных. Теперь же вампиры-старейшины Персии и Византии оказались в Багдаде ко двору, поскольку воинствующие члены Аширры искали себе союзников, чтобы противостоять растущему влиянию традиционалистов.
В какой-то момент Аббасиды пытались вновь подчинить себе Испанию, но политические дрязги и козни каинитов привели к ужасающему поражению при Бадахосе [6] около 770 года. Зато в битве с византийцами в 782 году ‘Аббасиды одержали победу, заставив императрицу Ирину просить о мире и согласиться на унизительное условие о ежегодной выплате дани в пять тысяч динаров. Бешеная круговерть дворцовых интриг и постепенное загнивание халифата свело на нет мощь первоначального религиозного запала. ‘Асабийя мусульман все угасала, подобно тому, как свеча превращается в огарок.
Начиная с 783 года, пока бессмертные дрались за право определять будущее правоверных, ислам постепенно приходил в упадок. Все последующие халифы понемногу теряли интерес к делам своей расползающейся по швам империи; их время занимали мелочные дрязги, зеркально отражавшие интриги нежити в среде смертных. Алчность, пороки и убийства стали обычным делом. Тут и там стали вспыхивать бунты; пока власти жестоко подавляли одно восстание, где-то еще возникало другое. Провинция Марокко отделилась от империи, и ее правитель стал родоначальником собственной династии. Подковерная борьба стала столь яростной, что обе группировки Аширры уже забыли о том, во имя чего они вообще сражаются. Поэтому и для тех, и для других полной неожиданностью явилось решение халифа Мухаммеда аль-Му’тазима. Правитель счел, что единственный способ не стать чьей-нибудь марионеткой и не быть зарезанным во сне – это покинуть Багдад. Аль-Му’тазим перенес свой двор в город Самарра [7] и окружил себя наемными телохранителями-турками.
Это решение застало обе группировки врасплох. Даже в самых ожесточенных сражениях бессмертных халиф оставался для них фигурой неприкосновенной. Что было еще хуже, решение Аль-Му’тазима избавило его от одной опасности, но тут же подставило под другую. Доверив защиту своей персоны охранникам-туркам, халиф тем самым передал в их руки свою судьбу, а заодно и судьбу всех своих преемников. На протяжении последующих 87 лет империя существовала, подчиняясь любым причудам турецкой стражи халифа; те дергали за ниточки халифов-марионеток, принимая за них решения так безжалостно, как никогда бы не осмелились вампиры Аширры.
Влияние империи таяло, управители ее регионов все меньше внимания уделяли выполнению указов из Самарры, полноправно хозяйничая в своих уделах. Очагом недовольства вновь стала Эль-Куфа, и на этот раз направлен он был против развращенных правителей империи – ‘Аббасидов. Отряд карматов – крайне воинственно настроенной ветви шиизма – в 929 году разграбил Басру и двинулся дальше, на Дамаск. Слабый халиф не был способен противостоять им, и их ряды пополнялись день ото дня. К концу года в руках карматов оказалась почти что вся Аравия. Они устраивали засады и грабили караваны, а в 930 году напали на священный город Мекку и разорили ее. Фанатики убили 30 000 паломников и сдернули с постамента священный Черный камень Каабы и унесли свою добычу в свой лагерь в Эль-Хасе [8]. Никогда еще преемники Мухаммеда не оказывались столь бессильными.
Нечто похожее происходило и с государством Омейядов в аль-Андалус. Череда халифов превратила испанское княжество в изящно ограненный бриллиант со сверкающими гранями мечетей, дворцов и университетов. Но годы, казалось, подточили могущество завоевателей, сосредоточив их взгляд на себе, сделав праздными. Вскоре христиане Испании уже поднимали бунты, поддерживаемые франками с той стороны Пиренейских гор. Халифы аль-Андалус полагались на силу своих наемников-славян, которые должны были держать в узде своих собратьев по вере. Очень быстро властители стали заложниками собственной охраны – в точности так же, как ‘Аббасиды.

События в ночи

Зверства, устроенные карматами в Мекке, будто бы пробудили вампиров Аширры ото сна. Когда Черный камень был похищен из святилища Каабы, впервые стих Вопль, окутывавший Аравию еще до появления Пророка. Это было подобно посланию самого Аллаха: узрите, священная суть ислама осквернена, и необходимо что-то предпринять. Однако Сулейман и Халид едва могли сдержать взаимную враждебность. Они не смогли бы действовать единым фронтом без посредника. И таким посредником стал Муташарид из Андалусии по имени Тарик. Это был могущественный знаток магии крови, учившийся своему искусству и у живых, и у неживых наставников; он пришел в Багдад, чтобы подчиниться воле Аллаха. Как любой добрый мусульманин, он желал совершить паломничество в Мекку и попросил самых достойных членов Аширры сопроводить его.
Сулейман, Халид, ТАрик и еще несколько вампиров вместе отправились на юг, к Мекке. Хотя Вопль уже не был слышен, это путешествие стало судьбоносным. Путешественники прошли по пути хаджа и увидели Каабу, лежащую в руинах. Они ощутили на себе дыхание Бога. Вместе они дали обет вернуть все на круги своя. Тарик, добавивший теперь к имени приставку аль-Хаджи (то есть «паломник»), изготовил могущественные амулеты, который заглушали бы Вопль, как только Черный Камень окажется на своем месте. Пользуясь попеременно своим искусством ведения мирных переговоров и запугиванием по ночам, Халид и Сулейман в 950 году вынудили карматов вернуть Камень. После этого Вопль зазвучал вновь.
Амулеты Тарика аль-Хаджи действовали так, как он и задумывал. Вопль все еще был слышен по всей Аравии, но теперь он лишь напоминал каинитам о могуществе Аллаха, но не вынуждал их покидать регион. Войти в Мекку или Медину по-прежнему было для вампиров серьезнейшим испытанием, но те из них, кто обладал твердой верой и благородным сердцем, были способны сделать это. Тарик и его потомки, которые теперь называли себя хаджж, стали хранителями двух священных городов, оберегая их от посягательств любой из группировок Аширры. И Сулейман, и Халид заново совершили хадж, и оба доказали свою добродетель, преодолев ярость Вопля.

[Samouse]

Примечания:

[1] Абдулла ибн аз-Зубайр аль-Кураши (624 – 692) — один из сподвижников пророка Мухаммеда, внук первого праведного халифа Абу Бакра. Отказался присягнуть на верность Язиду, а после смерти Хусейна ибн Али открыто выступил против халифа, заразив идеей восстания жителей Мекки и Медины, а затем всего Хиджаза.
[2] Имеется в виду сражение у Кербелы, когда отряд Хусейна был окружен превосходящей по числу армией сторонников Язида. Хусейну выставили невыполнимые условия сдачи, после чего перебили его отряд.
[3] По легенде, поводом к завоеванию Испании стало поведение короля вестготов Родериха. Правитель Сеуты Юлиан отослал к его двору свою дочь Ла Каву, чтобы та получила достойное образование, однако девушка понравилась Родериху, и тот обесчестил ее. В отместку Юлиан сговорился с арабским наместником Северной Африки, сдал ему свой город на выгодных для себя условиях и обеспечил переправку на другой берег Гибралтара отряда Тарика ибн Зийяда.
[4] Родерих (688 – 711) – последний правитель вестготского королевства. Считается, что он погиб в битве при Гвадалете (провинция Кадис), с которой начались успехи арабов в завоевании Иберийского полуострова.
[5] Абу Муслим Абдуррахман ибн Муслим аль-Хурасани (700 – 755) – глава антиомейядского движения в Хорасане. Абу’-ль-‘Аббас Абдаллах (722 – 754) – праправнук Аббаса, дяди пророка Мухаммеда (в честь которого получило имя все его семейство, а позже – династия халифов). С 750 года – халиф арабской империи. Убедил шиитов в своем намерении передать власть потомкам Али, но вместо этого занял престол сам. Свергнув Омейядов, он принялся истреблять всех недовольных, в том числе поддержавших его шиитов, чем заслужил прозвище ас-Саффах («мясник».)
[6] Не нашла в источниках ничего похожего. Наверное, ошибка в месте сражения, поскольку город Бадахос был основан на целых сто лет позже.
[7] Самарра – город в центральном Ираке, подобно Багдаду, стала вновь основанной столицей халифата ‘Аббасидов. Отстроенная к 836 году, она быстро стала культурным мегаполисом империи, но в 892 году, после того, как Багдад вновь был объявлен столицей, столь же стремительно угасла и практически опустела.
[8] Карматы устроили в Аравии так называемое «столетие терроризма», цель которого состояла в уничтожении традиции хаджа. Деятельность карматов стала наиболее агрессивной при Абу Са’иде аль-Джаннаби. Эль-Хаса – историческая область на северо-востоке Аравийского полуострова. По-видимому, самопровозглашенной «столицей» карматов был одноименный оазис в ее центре.

[тохта-найон]

относительно  вступления- обычно  переводят  не  эфрит, а  ифрит.

[Samouse]

Знаю "Ифрит" - это упрощение, появившееся при адаптации на русский сказок Тысячи и одной ночи.
В оригинальном тексте написано afrit, причем, как прочие эндемичные термины, выделено курсивом
В арабском словаре есть два возможных варианта, один означает "демон" и читается как-то вроде [айфарите], второй означает "мелкий дух, бес" и звучит как [афари]. Так что я сознательно приблизила звучание к английской транскрипции

[Samouse]

Продолжаем разговор, правда, с другого места - глава IV, кланы и Пути арабских каинитов.

В сей караван-сарай, где на часах
Чреда ночей и дней стоит в вратах,
На краткий срок, отмеченный судьбой,
Свой пышный въезд свершал за шахом шах.
Омар Хайям, «Рубаи»

Аль-Амин (Салюбри)

В далеком прошлом, задолго до появления Пророка, в пустынях и на холмах Леванта обитали идолопоклонники Баали. Их мощь росла, и прочие вампиры были вынуждены бежать прочь или поддаться порче, исходящей от этих почитателей демонов. Савлот, легендарный основатель Бэй’т аль-Амин, решил, что хорошего в такой ситуации должно быть понемногу, и послал своих потомков уничтожить Баали. Воины аль-Амин, уже тогда слывшие сильными убийцами демонов, возглавили доблестную армию каинитов, включавшую и выходцев из других кланов. Целители клана, всегда сопровождавшие воинов, занялись организацией этого нечестивого воинства, а также следили за тем, чтобы междоусобная вражда кланов не разорвала воинство изнутри до того, как их задача будет выполнена. Из долгой кампании, многим стоившей не-жизней, аль-Амин вышли победителями. Баали досталось крепко, а члены армии бессмертных разбежались по своим углам.
Аль-Амин приняли на себя основной удар, но те, кто уцелел, остался в регионе. Они знали, что Баали затаятся в своих самых укромных логовах, залижут раны и затем объявятся снова – именно в тот момент, когда их меньше всего ожидают. Бэй’т аль-Амин дал обет дождаться той страшной ночи. Члены клана обустроили себе убежища повсюду от Северной Африки до задворок Азии и бдительно наблюдали за смертными и бессмертными правителями региона, находящегося под их защитой. Многие как можно лучше замаскировались под выходцев из других кланов, чтобы не спугнуть врага, который как раз закладывал еще одно гнездо в регионе. В результате общение членов бэй’т стало, в лучшем случае, редким. Они уделяли слишком много внимания вампирам, чье поведение выказывало признаки поклонения демонам: чокнутые представители бэй’т Маджнун и идолопоклонники Валид Сет подвергались самому тщательному изучению.
Разумеется, наилучший способ разглядеть порчу в других – теснее общаться с ними. Поэтому аль-Амин часто выдают себя за выходцев из других кланов и принимают активное участие в не-жизни своих городов. Они заводят дружбу  с как можно большим числом каинитов в надежде либо разузнать постыдную тайну, либо уловить в других вампирах первые признаки демонического влияния.
Последнее столетие стало для клана сложным. Они настолько сосредоточились на выискивании жертв воздействия Баали, что сами стали жертвой иных зол. Пятьдесят лет назад большинство аль-Амин вдруг почувствовали, как их кровь будто бы вскипела; так они поняли, что совершилось страшное преступление. Те, кто был одарен особым чутьем, ощутили, как их прародитель Савлот умер, когда колдун Тремер поглотил кровь его сердца. В Европе Узурпаторы выследили всех Салюбри и практически истребили их, и такая же судьба ожидает тех, кто обитает в землях ислама. Большая часть других кланов только рады наблюдать за тем, как горделивые охотники на демонов страдают от собственных инквизиторских методов. У самих же аль-Амин не осталось иного выбора, кроме как еще глубже уйти в подполье и ждать прихода Тремеров.
Бану Хаким, вернейшие союзники клана, переправляют уцелевших европейских Салюбри на восток, в относительную безопасность Леванта. Местные аль-Амин иногда связываются с этими беженцами, предлагая им помощь. Но в клане есть и те, кто считает происходящее чем-то вроде розыгрыша, который заставит их раскрыть свое истинное лицо. Ведь это стало бы наихудшим моментом для очередного появления Баали на сцене.
Аль-Амин подразделяются на две касты, которые широко сотрудничают друг с другом: воинов и целителей. Первые сражаются с вампирами-демонопоклонниками везде, где отыщут их, а также исполняют роль сыщиков, выискивая признаки разложения или умопомешательства, причиной которых являются Баали. Они мастерски маскируются под каинитов других кланов, если возникает такая нужда. Как следствие, именно они прилагают наибольшие усилия, чтобы увести бэй’т в подполье, чтобы, когда владеющие магией Узурпаторы прибудут в регион, оказаться для них трудной мишенью.
Целители используют силу своей крови, чтобы восстанавливать здоровье тех, кто пострадал в бою. Они же стараются как можно более незаметно подталкивать прочих вампиров и смертных правителей к противодействию проискам Баали. В среде молодых каинитов вера ислама оказалась полезным инструментом. Правда, большая часть бэй’т помнят времена до появления ислама, и совсем немногие из них верят искренне, зато остальные готовы притвориться верующими, чтобы пробудить стремление к Богу в других.

Цитата: Не доверяй ему, друг мой. Его тайны происходят из самого сердца тьмы.

Баали

Баали знают истину.
Вселенная – это вовсе не игрушка для мелких созданий вроде отпрысков Каина. Но и не какой-нибудь райский сад, созданный всезнающим и всепрощающим Богом. Люди и каиниты – не более чем мошкара, пешки на громадной шахматной доске, размах которой превыше любого понимания. Вселенная – приз в битве двух противоположностей, двух сил, которые ради удобства принято называть тьмой и светом. В конце концов, могущество измеряется тем, может ли кто-либо участвовать в этой борьбе на равных. Мелкие интриги сонных Патриархов по сравнению с битвой тьмы и света совершенно незначительны. Баали, зная все это, сознательно предпочли сторону тьмы.
Бэй’т Баали сформировалось из праха первых племен людей, собиравшихся кругом возле костра. Эти первые, примитивные смертные тоже знали истину и почитали тьму, являвшуюся им в форме ее Чад. Эти существа, отпрыски самой Тьмы, обладали огромной мощью и были настоящими солдатами в великой битве. В какой-то момент в устах людей Чада стали называться Повелителями – на языке тех времен «Ба’ал» – а их самые преданные последователи получили имя Баали. Каким образом эти жрецы мрака стали вампирами – загадка, но, по-видимому, кто-то из древних в своей гордыне забавлялся с кем-то из Ба’ал и ненароком породил первых Баали. Так или иначе, эти вампиры, вооруженные знаниями о Чадах и об их месте в этом мире, стали угрозой для прочих каинитов и превратились в объект охоты.
В старину аль-Амин как-то собрали армию каинитов, чтобы противостоять самым могущественным из Баали. На острове Крит и в древнем городе Хоразине эти охотники на демонов сжигали всех Баали подряд, называя их шайтанами, или демонами. Под знаменем этой эгоистичной морали каиниты нарекли Баали порождениями ада и разгромили их в пух и прах. Те из Баали, кто уцелел в этой чистке, осознали цену скрытности и затаились, прячась от своих врагов и сплетая свои интриги в тайне.
По большей части такая тактика оказалась эффективной, но за нее пришлось уплатить свою цену. Клан Баали раскололся на несколько ветвей, каждая из которых продолжала служить Чадам или почитать идеал Тьмы в собственной манере. Кто-то опекал рои насекомых, посвященных Чадам, другие поклонялись демонам или древним богам; были и те, кто стал столь же самолюбивыми созданиями, как прочие каиниты, и жаждал лишь восславить себя.
Восхождение ислама встревожило членов бэй’т. Объединяющая религия предполагает – по крайней мере, в теории – проявление моральной чистоты и добродетели, что, в конечном итоге, служит Свету больше, чем Тьме. Что еще более тревожно, эта новая вера захлестнула родные земли Баали и вовлекла под свою сень множество каинитов. Подчинение членов Аширры воле Аллаха – пусть даже поверхностное – стало тревожным напоминанием о высших силах, повелевающих миром. Особенно пугающим выглядели Бану Хаким, поскольку они сочетали в себе веру мусульман и воинственное стремление преследовать таких врагов, как Баали. На заре появления новой религии вновь обращенные Бану Хаким уничтожили множество бездн плоти Баали и угрожали оставшимся новой чисткой. Старейшины бэй’т Баали встретились тогда в Дамаске и сумели наложить на весь род Бану Хаким проклятие, поразив их жаждой крови; эта порча все еще поражает всех потомков клана, не давая им преследовать Баали.
Наступило время, когда сиюминутная политика и эгоистичные помыслы размывают целеустремленность вампиров Аширры. Аль-Амин ослаблены, а над Бану Хаким довлеет проклятие. Но если Баали только попытаются действовать открыто, их враги тут же атакуют. Поэтому Шайтаны продолжают неспешные действия, нацеленные на совращение и соблазнение, и понемногу подрывают мощь сил света в надежде нанести решающий удар, который навсегда склонит чашу весов в пользу Тьмы.

Цитата: Аллах – скучный бог, он требует служения и подчинения, но в этой жизни не предлагает ничего. То ли дело прежние, древние боги – они и сейчас способны помочь тебе…

[Samouse]

Бану Хаким (Ассамиты)

Бану Хаким относятся к числу тех, кого запросто можно встретить в исламском мире. Бэй’т, как и предполагает его название, утверждает свое происхождение от одного-единственного вампира по имени Хаким. Этот полулегендарный персонаж стал обладателем вечной жизни, выполнив некое задание. Для своих потомков он установил свод законов, которых члены бэй’т придерживаются и поныне. Эти правила предписывают Бану Хаким почитать старейшего члена бэй’т, защищать смертных от прочих вампиров, а также судить и карать тех, кто окажется недостойным. Иногда они совершают над недостойными вампирами диаблери, чтобы тем самым приблизиться к Хакиму.
Все это делает отношения между бэйт и остальными обитателями региона непростыми. Бану Хаким считают себя по определению выше всех прочих вампиров и часто выступают в роли судей, арбитров и палачей по отношению к тем каинитам, кто не разделяет их туманных представлений о достойности. Однако только лишь в численность и мощь бэйт в Персии такова, что представителям прочих кланов остается либо смириться, либо спасаться бегством. Те вампиры, кто соответствует исключительным требованиям Бану Хаким, находят в них верных союзников. Члены Аширры часто выглядят достойными в глазах Бану Хаким, и клан вместе с сектой готовится к новым вторжениям европейцев. Наиболее недостойными считаются Баали, за которыми Бану Хаким когда-то давно охотился вместе с аль-Амин. В отличие от Убийц демонов большинство Бану Хаким считают, что угроза Баали миновала, не обращая внимания на демоническую жажду крови, медленно распространяющуюся среди воинов клана.
Сердце клана Бану Хаким – это горная крепость Аламут, расположенная в Малой Азии, но членов клана много во всех уголках империи, от окраин Индии до Иберии. Клан делится на три уникальные касты – воинов, колдунов и визирей – которые иногда воспринимаются членами других кланов как отдельные бэй’т.
Воины – главенствующая каста клана. Они умело обращаются с любым оружием, от собственных кулаков до осадных машин, и понемногу достигли в клане высот, с которых способны влиять на политику Бану Хаким; они и создали тот воинственный образ, с которым многие вампиры-немусульмане ассоциируют бэй’т. Именно воины первыми приняли ислам и стали его ревностными приверженцами.
Колдуны – умеренная каста бэйт. Они практикуют особую форму магии, привязанную к крови каинитов и расширенному восприятию. Кое-кто из них употребляет калиф, наркотик, получаемый магическими методами. Его поглощают, выпивая кровь смертного, накурившегося листьев растения калиф, что помогает колдунам бэй’т достигать просветления и творить магию. Их ритуалы часто восходят к доисламским богам, например, месопотамскому Мардуку или персидскому Митре, что порождает конфликты с кастой воинов.
Визири ценят знание превыше любых форм грубой силы других каст. Неприметные среди прочих членов бэйт, они – сердце клана, поскольку управляют его владениями и убежищами по всему мусульманскому миру. Они хранят записи об истории клана и снабжают информацией тех членов бэйт, кто в ней нуждается сильнее всего. То, что один визирь узнает от члена Кабилат эль-Хайял в Иберии, вполне может оказаться ценной информацией, когда несколько месяцев спустя достигнет ушей другого визиря в Святой Земле.
Подъем ислама принес клану множество внутренних проблем. Подавляющее большинство молодых членов бэй’т – мусульмане, но многие старейшины не придерживаются новой религии. Они твердят, что вампир не может одновременно служит и Хакиму и Аллаху, и потому следует выбрать из двоих Хакима, как более древний объект почитания. Бэй’т ведь носит имя Бану Хаким, а не «Бану Мухаммед» или «Бану Аллах». Есть и те, кто рассудительно полагает Хакима кем-то вроде равноценной замены Мухаммеду среди вампиров, и на основе этого находит множество общих черт между собой и мусульманами.

Цитата: Я выслушал твои слова и видел твои дела, друг мой, но и то и другое далеко от достойных поступков. Покойся с миром и знай, что твоя кровь послужит благому делу.

Бэй’т Маджнун (Малкавиан)

Аширра рассказывают друг другу назидательную повесть о Мариде, основателе Бэй’т Маджнун, который давым-давно возжелал постичь суть мира джиннов. Стоя на той самой скале, где когда-то Авраам готовился принести в жертву Исаака, он заключил сделку с одним из самых могущественных духов и согласился разделить с ним свое тело. Джинн получил доступ в материальный мир, а вампир – к обители духов. К несчастью слияние двух столь непохожих существ свело обоих с ума. Такова цена гордыни, платить которую (но, правда, и пожинать плоды сделки) потомки Марида продолжают до сих пор.
Всякий раз, когда кто-то из Маджнун Обращает смертного, частичка духа великого джинна переходит с кровью бессмертного в тело и душу его потомка. Две души сливаются, создавая единое умалишенное сознание, которым и отличаются все члены бэй’т. Новообращенный вампир вместе с безумием наследует и способность прозревать мир джиннов. Им становится доступна способность взывать к силе духов и с их помощью искажать материальный мир вокруг себя.
Многие вампиры из других бэй’т общаются с величайшим уважением во имя жертвы, которую принесли ради искусства прозрения и могущества. Члены бэй’т часто выступают в роли советников могущественных каинитов, используя свои пророческие способности и дар искажения реальности, чтобы защитить своих покровителей. Маджанин можно часто встретить в Святой Земле, поскольку множество их посещают Иерусалим, чтобы увидеть место гибели Марида.
После подъема ислама, веры, которая разделяет уверенность в существовании джиннов, многие Маджанин присоединились к последователям новой религии. То, как воспринимают членов бэй’т прочие члены Аширры, зависит от поведения самих Маджанин, ибо Коран учит, что и джиннов должно судить по их деяниям. Если они творят добро, значит, они служат Аллаху. Если они поступают во зло, они угождают Шайтану. Из-за этого у бэй’т возникают проблемы с Аширра, ведь добро и зло, даже с позиций Корана, могут быть оценены весьма и весьма субъективно.
В последние десятилетия появились Маджанин, которые полностью отрицают мысль о своей одержимости джиннами. Вместо этого они называют себя пророками, вдохновляясь описаниями приступов, которые одолевали Мухаммеда в то время, когда Аллах посылал ему видения. Это утверждение, однако, встречает яростное сопротивление вампиров Аширры, так как в Коране предельно ясно сказано, что Мухаммед – последний из пророков. Те Маджанин, кто считает себя вдохновленными Богом, возражают, что Мухаммед действительно был последним из Его посланников к смертным, а они несут пророчество к нежити и, таким образом, обходят ограничение. Их мнение мало кто разделяет, но котерии Маджанин, называющие себя хакка, странствуют по мусульманскому миру, проповедуя свое искаженное видение ислама и пытаясь использовать Помешательство, чтобы подчинить неверующих своему делу.

Цитата: Благодарю тебя за теплое отношение и дружеский совет. Я сожалею о том, что сейчас случится, но вскоре твоя душа познает такую агонию, какую ты не мог себе вообразить. Но игра стоит свеч. Ты обретешь понимание вещей, о котором даже не подозревал.

[Samouse]

Бэй’т Муджрим (Равнос)

Муджримин – или, как они сами себя называют, «Равнос» - происходят из Индии, огромной страны к востоку от земель ислама. Согласно их собственным легендам, на родине Муджримин встречаются с огромным числом различных ужасных демонов и выживают лишь благодаря хитрости и уму. Поэтому необходимость сохранения не-жизней заставила членов бэй’т ценить скрытность и обман, что еще более усиливается шепотом их Зверя. В отличие от яростного чудовища, обитающего в представителях прочих кланов, Зверь Муджримин подталкивает этих вампиров к совершению греха, превращая их в алчных воров, горделивых хвастунов или развращенных монстров. Хотя многие Муджримин борются со своими искушениями, их слава бежит впереди всего клана, и в мусульманских землях, где к кражам относятся крайне нетерпимо, уже успело сложиться о нем дурное мнение. Само слово «муджрим» в переводе с арабского означает «преступник».
Бэй’т подразделяется на крупные группы-семьи, называемые джатами. Каждую из них составляют потомки одного общего предка, покинувшего Индию. Время, прошедшее с того момента и опыт, накопленный джатом с тех пор, определяют культуру группы вплоть до того, что она действует практически как отдельный клан. В исламском мире выделяются три основных джата: Ромалы, Александриты и Башириты.
Ромалы появились в мусульманских землях сравнительно недавно, но быстро плодятся, становясь самым многочисленным джатом. Очевидно, демоны Индии стали еще злее и выгнали из своей страны не то что вампиров, но и людей. Эти смертные, кочевая народность, известная как цыгане, путешествуют таборами (тесно связанными семьями), поддерживая друг друга во всем. Равнос, странствующие с их караванами, считают себя их нечестивыми защитниками и охотниками на них, и не терпят рядом других вампиров. Особенное презрение они выказывают по отношению к Муджримин прочих линий крови, считая их неполноценными.
Александриты устроились в исламском мире лучше остальных Муджримин. Свой род они возводят к вампирам, обитавшим в древней Александрии, и населяют этот город и многие другие торговые порты на протяжении столетий. Александритов зачастую одолевают алчность и гордыня, и они ведут роскошную не-жизнь, притворяясь купцами и торговцами. Их время слишком ценно, чтобы тратить его на чью-либо еще нравственность, кроме собственной, и потом являются излюбленной мишенью для увещеваний улемов Аширры.
Башириты происходят от древнего Муджрим по имени Башир и обитают в Святой Земле. Башир и его потомки исповедуют христианство и всецело верят в апокалипсис. Они ожидают великую битву, Армагеддон, так, как многие джут восхода солнца. Их грехи – гордыня, похоть и алчность. Подобно Александритам, Башириты занимаются торговлей, но они с Аширра лучше понимают друг друга. В конце концов, эти Муджримин – «люди Книги».

Цитата: Я не знаю ничего об этом злодеянии. Но мне известно несколько мест, где ты можешь поискать виновного. Возможно, через несколько ночей одному-двум ворам отрубят руки.

Бэй’т Мушакис (Бруха)

Когда-то все северное побережье Африки бесспорно принадлежало Мушакисин. Из великого Карфагена бэй’т надзирало за невиданным доселе обществом, в котором каиниты и смертные сосуществовали в гармонии. Но затем сюда пришла Римская империя и ее бессмертные покровители. Вместе они положили конец мечте. Так, по крайней мере, гласят легенды.
С тех пор прошли столетия, и изгнанники Мушакисин разбрелись по всему региону. Старейшие члены клана все еще переживают свою неудачу, но молодежь бэй’т ищет новые идеалы и идеи среди народов Северной Африки. Некоторые верят, что уже нашли ответ – в Аравии и новой религии, исламе. Эта религия несет особенное сочетание дисциплины и пыла, ценимое многими Мушакисин. Несколько ученых-мусульман были приняты в бэй’т пару столетий назад, что положило начало религиозному движению внутри клана. За прошедшие с тех пор годы идеалы религии разошлись по всему бэй’т, придав ему цель – то, чего им не хватало после заката эры Карфагена.
На заре ислама несколько старейшин бэйт слушали слова улемов, смертных мудрецов, толковавших тексты Корана и Хадиса, и спорили, каким образом принцип подчинения должен быть применен к их сущности. Многие участвовали в основании Аширры, наряду с хаджж и Кабилат эль-Хайял, и оказались весьма искусны в написании вампирической версии шариата. Теперь этим законам подчинены не-жизни многих Мушакисин и других вампиров Аширры. Более молодые члены бэйт уделяли размышлениям гораздо меньше времени; они предпочли активнее участвовать в джихаде и следовали за завоевательными армиями мусульман по всему стремительно разрастающемуся миру ислама. Завоевания завели их во владения Византийской империи, и там они воспользовались выпавшим им шансом отомстить за павший Карфаген, уничтожив обитавших там римских Вентру, пости что выбив клан соперников из Святой Земли. Два направления развития Мушакисин-мусульман едва не раскололи клан, и в том, что этого не случилось, есть немалая заслуга харизматичного Халида ибн Сахля, лидера радикальной группировки Аширры. Этот вампир, склонный одновременно и к драке, и к рефлексии, заслужил уважение и благочестивых воинов, и ученых своего клана.
В настоящее время, хотя не все члены бэй’т исповедуют ислам, большая их часть, обитающих в землях мусульман, придерживается основных принципов веры в той или иной мере. Для одних это остается упражнением в философии, интересным и возбуждающим религиозным опытом создания эгалитарного общества, милого уму и сердцу тех, кто жаждет воссоздать карфагенский эксперимент. Для других интерес к новой вере заключен в практике. Мудрецы ислама владеют одной из величайших коллекций работ древних греков. Наука и философия мусульман, взяв за основу эти сочинения, ушла далеко вперед. Мушакисин усердно следуют этому примеру.
Есть, правда, и те, кто верует истово. С их точки зрения, ислам дает шанс выстроить утопию в посмертии, а не в этом мире. Терпимое отношение Корана к джиннам и прочим сверхъестественным существам дает многим надежду на то, что Становление не стало их вечным проклятием. Возможно, через подчинение пяти Столпам Ислама они обретут избавление. Некоторые молодые члены бэй’т проявляют особый фанатизм. Большинство жаждет поддержать армии мусульман, особенно в Святой Земле. Они разделяют взгляды Салах ад-Дина, чьи успехи в сражениях против неверных крестоносцев  стали для них источником воодушевления.
Наконец, отдельные члены бэй’т доходят до крайностей в понимании джихада, вознамерившись очистить мир от тех каинитов, кто не разделяет их веру. Коран, хоть и содержит тут и там призывы к терпимости, особенно по отношению к христианам и иудеям, весьма четко обрисовывает судьбу язычников. Многие вампиры-старейшины, чье Становление пришлось на доисламские времена, попадают как раз в эту категорию. Кое-кто из стариков стал даже беспокоиться о том, что у Мушакисин помоложе разовьется из-за этого рефлекторная ненависть к ним. Учитывая то, что приверженность старейшин исламу обусловлена интеллектуальным выбором и потому преходяща, такое мнение, возможно, недалеко от истины.

Цитата: Другие бэй’т не замечают того, что способны увидеть мы, и в этом заключается бесконечное чудо. Смертные же подают нам больше идей о способах изменения мира, чем могут вообразить сами.

[Samouse]

Бэй’т Муташарид (Носферату)

С того самого момента, как будущий член Бэй’т Муташарид чувствует бегущую в жилах кровь своего клана, он знает, что теперь-то поистине проклят. Болезненные изменения, которые искажают его облик в ближайшие несколько дней – это муки, в которых рождается нечто совершенно нечеловеческое. То, что некогда было создано по образу и подобию Господа, превращается в ужасное, исковерканное существо. Однако в отличие от многих своих европейских собратьев – Носферату, Муташаридин исламской империи вовсе не печалятся о своем проклятии. Они – чудовища, и, беря пример с родоначальника своей линии крови, искуснейшего охотника, превращаются в истинных хищников. Незлые по своей природе, они, не будучи людьми, действуют согласно совершенно иному своду моральных стандартов. Любая встреча с иными существами – живыми и нежитью – внушает им, что они суть ужас, и относиться к ним нужно как к чудовищам. Поэтому Муташаридин и ведут себя как монстры, удовлетворяя свои нужды, и при этом мало интересуются мнением окружающих.
Все бэй’т в целом тщательно заботится о собственной безопасности; они отлично знают, что их приятие собственной бесчеловечности заставляет и смертных, и вампиров охотиться на них. Одна из стратегий, используемых Муташаридин, состоит в сочетании скрытности и сборе информации. Искусство Затемнения позволяет членам бэй’т с легкостью избегать внимания охотников и шпионить за другими, выискивая признаки потенциальной угрозы. В ходе своих расследований члены бэй’т узнают массу ценных сведений, которые они потом с удовольствием обменивают на услуги других каинитов. Когда опасность поднимет голову, эти услуги окажутся весьма полезны. Некоторые члены бэй’т поступают по-другому: они прячутся у всех на виду. Они активно действуют в составе котерий вампиров, полагаясь на мысль о том, что скопом и батьку бить легче. Разумеется, о местах своих убежищ они помалкивают.
Для общения со своими собратьями в дальних городах Муташаридин используют птиц и животных. Расстояние между поселениями подчас велико, а путешествие через пустыню, особенно для вампира, – опасно. Заставить птицу проделать тот же путь куда проще и к тому же быстрее. Старейшины Муташаридин часто содержат в глубине пустыни оазисы, в воду которых подмешано витэ. Они разработали технику, позволяющую им поддерживать концентрацию крови в воде столь малой, чтобы не превращать в упырей смертных, регулярно пьющих из этих родников, но при этой достаточной, чтобы придавать животным большую силу и размеры. Тайну этого способа они ревностно оберегают.
В последние века множество членов бэй’т (их число все еще растет) приняло учение Мухаммеда и отказалось от обычного поведения Муташаридин, отвергнув идею о своей чудовищной сущности. Эти вампиры, возглавляемые могущественным Старцем Тариком аль-Хаджи, стали сердцем секты Аширра. Они всецело приняли веру в то, что, подчинившись воле Аллаха, они обретут путь к спасению, и он откроется для каинита даже самой ужасной наружности.
Эти верующие Муташаридин называют себя хаджж, в честь своего основателя и лидера и во славу паломничества в Мекку, которое всякий мусульманин обязан предпринять хотя бы раз в жизни. Сам хадж – это мучительный опыт для каинитов, поскольку священные объекты ислама источают мощь Аллаха и заставляют всех ночных созданий, кроме самых чистых душой, спасаться бегством. По мере приближения вампира к священным городам тело его начинают лизать языки пламени. Лишь немногие, продолжая путь, способны избежать уничтожения. Все правоверные Аширра мечтают побывать в священных городах, но лишь горстке удалось осуществить эту мечту – и по большей части это Муташаридин. Те, чье паломничество увенчалось успехом, принимают приветствия хаджж, которые сами уже прошли это решающее испытание веры и обрели убежище в одном из священных городов, по-настоящему заслужив право носить имя своей линии крови.
Кое-кто из хаджж, кто не справился с паломничеством, продолжают попытки двинуться вперед, принимая окончательную смерть как божественную кару за неудачу. Другие поворачивают прочь, унося на своих телах следы ожогов как отметины своей неудачи и стимулы к большему подчинению законам Аллаха. После десятков лет благочестивой не-жизни, большую часть которой они посвящают проповедничеству в попытках обратить к исламу других вампиров, они пытаются вновь пройти испытание. После некоторого времени, отданного на отдых и восстановление, справившиеся с паломничеством хаджж оставляют священные города и отправляются в дальние уголки исламского мира. Они становятся важными звеньями сообществ Аширры по всей империи, часто выполняя роли имамов, улемов или муэдзинов.

Цитата: Я уверен, что сведения, которые я раздобыл, разрешат этот печальный инцидент. Разумеется, ты вообще не попал бы в такую ситуацию, если бы не пытался сделать вид, что все еще смертен.

Лайбон

Области Африки, лежащие за пустыней Сахара – земля загадок для европейцев. Но для мусульман, особенно для торговцев – арабов и берберов, они гораздо ближе. Морская торговля, ведущаяся вдоль восточного побережья Африки, давно уже соединила Аравию и Магриб с биляд ас-судан, землями к югу от пустыни, населенные людьми с темной кожей. Эта территория остается экзотической, здесь расположены великие королевства Канем и Гана , где ислам только-только начинает  распространяться. Однако оживленная торговля солью, золотом и рабами поощряет долгосрочные контакты и частые визиты. Как это обычно случается, контакты порождают конфликты, особенно между потомками Каина.
Существуют каиниты, которые обитали в биляд ас-судан с незапамятных времен, еще до того, как пустынные пески вышли из саванны, чтобы остановить массовое передвижение людей и хищников. Эти вампиры называют себя Лайбон и утверждают, что происходят от древних духов этих земель; легенды о Каине и Втором Городе они считают искажением собственных сказаний. Лайбон то и дело общались с жителями Плодородного Полумесяца и Северной Африки на протяжении очень долгого времени. Среди новообращенных Лайбон принято совершать дальние путешествия, прежде чем основывать собственный домен. Такие путешественники часто обладают искусством мастерски рассказывать истории и этим платят местным каинитам за гостеприимство.
В своих родных землях Лайбон строго следят за своими владениями. После долгих странствий они выбирают себе крупный домен и единолично обитают там, надзирая за стадами смертных и представляясь им богами (если верить отчетам путешественников). Они ревностно охраняют свою территорию и не терпят вторжения других вампиров. Но в этом кроется и корень их современных проблем. Когда торговцы-мусульмане стали наведываться в биляд ас-судан ради заключения сделок, за ними явились вампиры Аширры. Появление чужаков-вампиров, да еще проповедующих религию, нетерпимую к языческим обычаям, будит в Лайбон гнев и становится причиной кровавых стычек. Аширра и прочие каиниты, осевшие в землях южнее, сталкиваются с нападениями местных Лайбон и  их могущественных союзников.
В Магрибе и Леванте все еще встречаются молодые Лайбон, совершающие свои странствия, но теперь они еще и играют роль посланников. Они несут предостережения для каинитов, чтобы те не точили клыки на биляд ас-судан, или же их ждет суровое воздаяние. Хотя бэй’т демонстрирует редкое умение в деле обуздания собственного Зверя, старейшины Лайбон весьма могущественны и не постыдятся лично обрушить свой гнев на врагов. Таким образом, развивается напряженная патовая ситуация.

Цитата: Твое гостеприимство непревзойденно, а твоя щедрость более чем оправдывает мои надежды. Возможно, ты расскажешь мне еще об этих землях? Мне очень интересна ваша культура.

[Samouse]

Кабилат аль-Хайял (Ласомбра)

Клан Ласомбра, известный в мусульманском мире как Кабилат аль-Хайял, или «клан теней», приютил в своих рядах больше искренне верующих в существование Бога, чем любой другой бэй’т. Большинство членов клана исповедует христианство, но значительная (хотя и меньшая) их доля – мусульмане, и в империи ислама их обитает великое множество. Ведь сам основатель секты Аширра, Сулейман ибн Абдулла, принадлежит к этому бэй’т. Несмотря на упоминание в Коране о том, что христиане – «люди Книги», многие приверженцы ислама относятся к ним в лучшем случае неопределенно, в худшем – проявляют откровенную враждебность. Сами же христиане относятся к новой вере еще более непредвзято.
Неудивительно, что появление и распространение ислама разделило клан, особенно в Иберии, где две религии постоянно борются за влияние. Так и члены Кабилат аль-Хайял, верящие во Христа, сражаются со своими мусульманскими собратьями за судьбу полуострова. Пока продолжается Реконкиста, будут длиться и споры. Эта борьба столь упорна, что так называемые «Друзья ночи» - тайные совещательные круги бэй’т – оказались парализованными религиозными разногласиями. Несколько членов Аширра одновременно входят и в число «Друзей ночи» (которые в Европе известны как Amici noctis, а в землях ислама – Асдика аль-Лайл), но основная часть клана отторгает их. Пока что Друзья ночи запретили обращаться к совету за разрешением на убийство другого члена бэй’т на основании, связанном с Реконкистой или сражениями в Святой Земле. Похоже, лишь время отделяет Друзей ночи от момента, когда их ряды составят исключительно христиане, и они поддержат новый Крестовый поход.
Старейшины Кабилат аль-Хайял и менее религиозные члены бэй’т считают ислам гораздо бóльшим разочарованием, чем предыдущее вероисповедание. Религия, не имеющая священников, монахов и прочего духовенства, подразумевает гораздо меньше возможностей для манипулирования и контроля. Разумеется, более мудрые умы считают это обстоятельство просто более серьезной проверкой их способностей. Шепнуть словечко нужному ‘алиму, да еще аккуратно воспользоваться Дисциплинами – и можно резко изменить баланс сил в ту или иную сторону.
Ласомбра-христиан можно найти на окраинах мусульманского мира, в основном в портах. Они занимаются торговлей и грабежом в Средиземном и Красном морях, а заодно понемногу закрепляются в ключевых поселениях и городах вдоль дорог. Многие из них (неважно, верующие или нет) неплохо зарабатывают, помогая паломникам Аширры преодолеть морской отрезок их пути. Путники из Магриба или аль-Андалус обычно пройти морем как можно большую часть своего странствия, ведь очень трудно следовать вместе с караваном, если необходимо весь день скрываться от солнца.
По всей остальной империи преобладают представители клана, исповедующие ислам. Большинство тесно связаны с организационной структурой Аширры. Кабилат аль-Хайял стремительно превращается в доминирующую силу в городах Северной Африки, поскольку обитающие здесь Мушакисин уже не питают былого интереса к политике. Что касается третьего крупного бэй’т в регионе – Вах’Шин, то их вообще мало интересует какая-либо политика или городские проблемы.
Представителей клана сравнительно мало в Египте, зато их можно найти по всему Аравийскому полуострову. Многие разыскивают улемов – смертных и бессмертных – имеющих интересные взгляды на толкование Корана. Другие, странствуя по миру ислама, заметили разницу в многочисленных версиях Хадиса и нормах шариата, и теперь жаждут найти ответы на свои вопросы, чтобы более тонко прочувствовать суть этих различий. Многие ищут  встреч с теми благословенными членами Аширры, кто лично слушал проповедь из уст Мухаммеда.
В Святой  Земле немало Ласомбра-христиан, разгневанных и разочарованных тем, что Иерусалим вновь стал владением исламской империи. Христианство понемногу уходит из региона, а с ним исчезает религиозная иерархия и организации, которыми члены бэй’т манипулировали на протяжении столетий. Множество более молодых вампиров сумели приспособиться к новому верованию, но старейшины уже не обладают необходимой гибкостью.

Цитата: О, какое смелое решение. Я могу поаплодировать ему: оно выказывает работу мысли и отвагу перед лицом его последствий. Но вот чего ты, пожалуй, не учел: Пророк сказал однажды, что…

Кабилат аль-Моут (Каппадокийцы)

Каиниты – не живые существа, но и не вполне мертвые. Члены бэй’т Кабилат аль-Моут понимают эту разницу лучше всего и потому стремятся разгадать тайну смерти и разложения. Истина открывается только в конце всего, утверждают они, и Ближний Восток заключает в себе огромный интерес для Кабилат аль-Моут (чье название буквально переводится с арабского как «клан смерти»). От взглядов на загробную жизнь древних египтян до новейших откровений Корана, этот регион – настоящая сокровищница идей и подсказок для бэй’т на пути к более тонкому пониманию секретов жизни, смерти и посмертия. Взаимодействие между арабоязычными народами всего региона стало грандиозной базой для научных разработок. Наука исламской цивилизации, основанная на познаниях греков, персов и индийцев, стала одной из лучших в современном ей мире. Знания, заключенные в библиотеках и учебных заведениях мусульманского мира, постоянно притягивают к себе членов бэй’т.
Уважение, которое культура ислама выказывает мертвым, становится одновременно подарком и большой проблемой для этих вампиров. Богато украшенные кладбища с поражающими воображение надгробиями и сопутствующими постройками расположенные в крупных городах, становятся отличными убежищами и «рабочими кабинетами» для исследований. Обычная для некоторых регионов практика использования безымянных трупов для медицинских экспериментов – еще один притягательный для бэй’т фактор. Тем не менее для некоторых народов тела покойных неприкосновенны. Если оскорбление, нанесенное мертвецу в ходе исследований, выплывет наружу, совершивший его член Кабилат аль-Моут должен будет возместить ущерб как смертным, так и собратьям из Аширра – те и другие придут в ярость от факта осквернения трупов.
Многие члены бэй’т обустраивают себе удаленные убежища в Малой Азии, где они могут экспериментировать с особенно интересными «образцами», не опасаясь разоблачения. Материал для исследований они получают от кочевых племен благодаря их обычаю хоронить своих усопших в неглубоких, легко вскрываемых могилах.
Согласно рассказам некоторых старейшин, основатель клана, известный франж как Каппадокиус, а среди каинитов-мусульман – как Абу Лазар, планирует совершить диаблери над самим Богом и занять его место, став правителем райских кущ. Однако бэй’т не рекламирует этот план; те его члены, кто относит себя к Аширра (вряд ли их можно назвать настоящими членами секты), прилагают все усилия, чтобы держать эту легенду в тайне. Несколько членов Кабилат аль-Моут, принявших ислам, активно противостоят этим планам. Но в целом взгляды в бэй’т на ислам мало отличаются от их мнения о других мировых религиях: всего лишь ценный источник информации. Множество членов клана объявляют себя истинно уверовавшими в учение Мухаммеда ради доступа к его откровениям, но лишь малая их толика действительно верит. И уж совсем мало тех, кто обратился к христианству.
Египет остается единственным регионом исламского мира, за порог которого бэй’т желало бы шагнуть – но он все время ускользает от них. Восхищение загробной жизнью, свойственное древним египтянам – вот что ученые бэй’т отчаянно желают изучить подробнее. Но пока что Валид Сет останавливали почти все попытки коснуться захоронений и летописей этого региона. Змеям, кажется, доставляет особое удовольствие разнюхивать скрытые желания обычно угрюмых Кабилат аль-Моут и заманивать их в услужение Сету. Не один член бэй’т попался на эту удочку и в итоге вступил на Тарик эль-Хаййя (Путь Змея).

Цитата: Если верить Корану, в итоге все души ожидает Судный День. Но где им обретаться до этого? Вот это мы и пытаемся выяснить…

[Samouse]

Рай’ин аль-Фен (Тореадор)

Искусные мастера, Рай’ин аль-Фен отлично приспособились к культуре исламского мира: они с самого начала становления новой веры увидели в искусстве региона свою красоту. Тем не менее представителей этого бэй’т в империи никогда не было много. Они пришли в эти земли с римлянами, но сильно пострадали от чисток, которым подверглись римские каиниты, осмелившиеся отправиться из Константинополя на восток.
Те же, кто уцелел, ныне процветают. Их глубокая любовь к искусству смертных повела их на юг и восток, где оттачивались новые формы искусства. Их мало интересовали племена арабов и бедуинов, поскольку искусство тех было ограничено переносимым весом (а кочевой образ жизни редко устраивает Рай’ин аль-Фен), а вот города Персии, Малой Азии и Египта стали приютом для членов бэй’т, поскольку их население развивает искусства. Из наиболее примечательных членов бэй’т можно назвать хотя бы султанов Александрии и Дамаска. Зато интерес к добру, захороненному вместе с египетскими мумиями и описания предметов искусства, канувших в эти могилы, в некоторых случаях довели бэй’т до конфликтов с Валид Сет и Кабилат аль-Моут.
Преобразование пустынных племен в городских жителей, причиной которого стал ислам, породило, в свою очередь, золотой век для вампиров Рай’ин аль-Фен. Наиболее развитым государством мира стала Альмохадская империя. Ее достижения в архитектуре, поэзии и изобразительном искусстве намного превосходят заслуги других культур. Вампиры-старейшины клана Обратили многих новичков, которые способны лучше понять (и объяснить сирам) новые работы. Ограничения, установленные исламом, вынужденно привели к появлению новой формы искусства – каллиграфии, которая тут же привлекла внимание Рай’ин аль-Фен, и заставила многих из них стать полноценными учеными. Это умение высоко ценится среди молодых каинитов, следующих велениям ислама, который запрещает изображение людей или животных при украшении мечетей. Большая часть религиозных сооружений расписаны изящно сработанными изречениями Пророка и вдохновляющими цитатами из Корана. Знание Корана и Хадиса – непременное условие для того, кто желает познать тончайшие нюансы великолепных каллиграфических работ. Вампиры бэй’т Рай’ин аль-Фен относятся к числу самых «плодовитых» переписчиков книг, что достигается как их собственной страстью к искусству, так и трудолюбием писцов-ансаров. Многие работают бок о бок с членами Кабилат аль-Моут, переводя тексты, дошедшие от древних культур, в том числе греческие.
Но распространение ислама стало причиной еще и крупного раскола внутри бэй’т. Более молодые каиниты, преданные Аширре, часто восстают против тех, кто Обратил их. Старейшины стремятся защитить и сохранить произведения искусства, созданные до пришествия ислама. Образы почти забытых богов древности почитаются старейшинами как исключительные шедевры искусства, но недавно Обращенный молодняк порицает их как идолопоклонническое оскорбление своей вере. Многие вампиры старших поколений просто ушли в подполье, прячась от самых ревностных Рай’ин аль-Фен Аширры, сотрудничающих с членами других кланов, также принявшими новую религию. Кое-кто даже погрузился в оцепенение в уединенных убежищах, убедив себя в мысли о том, что эта религия, как и многие до нее, уйдет в забвение.
Любовь членов бэй’т к искусству является одновременно и величайшей их слабостью. Столько величайших произведений искусства находятся в домах богатых горожан. Рай’ин аль-Фен притягивают роскошь и богатства, которыми окружают себя халифы и прочие правители по всей империи. Грехи и чувственные наслаждения, редко пресекаемые исламом, ведут многих Рай’ин аль-Фен к превращению в разнузданных монстров, ищущих хоть частичку былой страсти, согревавшей их при жизни. В частности, восхваление любви, свойственное сказкам исламского региона, привело многих членов бэй’т к участию в отношениях смертных. Здесь часты истории о чувстве, возникшем между хозяином и девушкой-рабыней, и Рай’ин аль-Фен нередко используют свои Дисциплины и прочие, более тонкие способы для того, чтобы воссоздать сказочные сюжеты в реальной жизни и затем наблюдать трагическую красоту разворачивающейся истории.

Цитата: О, вот что за стих был выбран для украшения новой мечети… Я никогда бы не подумал о нем. Как это проницательно, и как великолепно он выписан! Я должен обдумать прозрение того художника…

Вах’Шин (Гангрел)

Вах’Шин странствуют по бескрайним пустыням, как они делали это с несказанной древности. Для них не-жизнь – гораздо более простое занятие, чем для членов других бэй’т. Они поступают так же, как кочевые племена – тюрки и бедуины, и следуют по своему пути, никуда не отклоняясь: либо патрулируя свои владения в пустыне, либо сопровождая кочующее племя в его переходах. Многие из них слабо связаны с городами, хотя их необъяснимым образом туда тянет. Они противятся тому, что многие кочевые племена оседают в городах, но признают, что существует некоторое количество крупных поселений и огромные неосвоенные пространства между ними. Многие Вах’Шин наслаждаются легкой охотой, которую обеспечивает цивилизация, и каждую ночь ставят перед собой задачи вроде выслеживания определенного типа добычи: например, воинов или проституток.
Тем не менее, мало кто из вампиров так хорошо знает огромные пустыни, широкие степи и прочие дикие местности, как эти бродяги. Они способны найти путь через цепочку кажущихся совершенно одинаковыми равнин лучше, чем любой из смертных бедуинов. Некоторые предлагают свою помощь другим вампирам, желающим пересечь пустыню без проблем, связанных с путешествием в караване.
Вах’Шин, как правило, остаются одиночками на протяжении всей своей не-жизни; часто они не общаются ни с кем долгое время, за исключением случайных бесед с дикой живностью. Время от времени – раз в месяц, в год, в десять лет – они прерывают свое уединение и перемещаются в более густонаселенные области, встречаясь с другими каинитами и пробуя себя в соперничестве с ними. Из-за своей добровольной изоляции члены бэй’т, приходя в города и общаясь с другими вампирами, обычно бывают грубы и резки в обхождении и редко прибегают ко лжи. По той же причине мало кто из них заботится о том, чтобы скрыть те звериные черты, которые они приобретают с годами; они верят, что каждая новая такая деталь лучше приспосабливает их к существованию в самых суровых условиях этого мира. Внешность мало что значит для них, зато эффективность – на первом месте.
Бэйт Вах’Шин многочисленно, их можно найти по всей империи ислама, но распространение религии отнюдь не обрадовало членов клана. Верования мусульман и их ритуалы значат для них не больше, чем прочие религии, зародившиеся и забытые за столетия. Вах’Шин беспокоит эффект, который эта вера оказывает на близкие к ним народы и на земли, которые они считают своими. Племена, обратившиеся к новой религии, часто становятся оседлыми, основывая новые поселения и города. По всей территории империи ислама развитие цивилизации идет бурными темпами. Но, несмотря на то, что города все еще разделены огромными расстояниями, Вах’Шин негодуют, глядя на преобразование кочевников в оседлые народы. Особое удовольствие члены бэй’т получают от нападений на караваны, поскольку каждая такая вылазка дает им шанс нанести ответный удар их цивилизующей силе.
Одна из групп вампиров, отколовшись от бэй’т, отошла от него настолько, что ее члены уже не считают себя Вах’Шин. Эти бунтари, известные как тайфа, сделали ислам краеугольным камнем своего существования и причисляют себя к мусульманам. Они сошлись друг с другом в Иберии и взяли себе имя в честь мелких княжеств аль-Андалус. Там же осталась большая часть группы, остальные же через Северную Африку проникли в Левант. Тайфа считают себя воинствующими мудрецами, ведущими священную войну, и отделяют себя от примитивных бродячих одиночек, то есть всего остального клана. Многие восприняли влияние цивилизации, например, научились грамоте и письму, чтобы лучше изучить откровения Пророка. Они тепло приняли создание Аширры и числят себя частью секты. Однако ассоциация тайфа с мусульманами восстановили против них остальную часть бэй’т. В ночи случается мало столь яростных схваток, как драки между тайфа и обыкновенными Вах’Шин.

Цитата: Как глупо с твоей стороны путешествовать одному, вдалеке от стен своего города. Я выпью твою кровь, а твои кости пожрет пустыня.

[Samouse]

Валид Сет (Последователи Сета)

Члены бэй’т Валид Сет считают, что, в отличие от прочих каинитов, происходят от бога Сета. Они верят, что равновесие между миром живых и миром мертвых, называемое ими «маат», нарушено богами Ра и Осирисом, насаждавшими свое правление, основанное на законе и традиции. Поэтому бэй’т ищет способа разрушить или размыть этот сложившийся порядок, и восстановить маат. Эти верования – с точки зрения мусульман, идолопоклоннические и направленные против халифата – обусловили противостояние бэй’т с Аширра и многими другими вампирами.
Валид Сет – повелители страстей. Они знают, что нужда и жажда – самые искренние эмоции. Им свойственна почти что врожденная способность определять, чего на самом деле желает тот или иной индивидуум. Это знание они затем обращают к собственной выгоде. Счастьем, которое обретает их жертва, вымощена дорога к развращенности и падению, и редко кто из клиентов Валид Сет осознает опасность прежде, чем станет слишком поздно.
Валид Сет считают Египет своей родиной и часто ведут себя так, как будто эта страна – их единоличное владение. Однако истинное положение дел совершенно иное. Повадки Валид Сет – скрытное манипулирование, основанное на использовании слабостей жертвы, – не по душе каинитам других бэй’т, которые вполне обоснованно не доверяют Валид Сет и боятся их. Противостояние с другими бэй’т и множеством прочих врагов, в том числе ужасными пустынными оборотнями не позволило им в полной мере утвердиться на первых ролях даже в Египте. Лишь самые отдаленные области песков, где расположены их величайшие храмы, по-настоящему могут быть названы владениями Валид Сет. В некотором смысле такое положение дел устраивает Змеев. Одиночки – члены бэй’т путешествуют по городам Ближнего Востока, захватывая в свои сети искушения и использования как смертных владык, так и влиятельных вампиров Аширры. Если кто-то из Валид Сет будет схвачен и допрошен, их храмы останутся стоять, как стояли, скрытые завесой тайны. А тем временем бэй’т успешно охраняет древние реликвии, усыпающие пустынный ландшафт, отваживая незваных гостей и охотников за сокровищами, смертных и бессмертных; их Валид Сет считают всего лишь недостойными продуктами оскверненной маат. Наследие Египта должно быть защищено, чтобы увидеть неизбежное явление Сета, который вернется, как только маат будет восстановлено.
Влияние бэй’т распространено далеко за пределы Египта. Валид Сет верят в то, что их бог повелел им нести его слово по всему миру. Поэтому по землям, что окружают Египет, блуждает множество Валид Сет, и не меньше их селятся здесь, и все они осторожно извлекают выгоду, сея семена раздора и дергая за ниточки политической структуры каждого города, что в итоге приводит к ее краху. Их попытки проникнуть в города Персии привели к конфликту с Бану Хаким, в частности, с их кастой визирей. Хотя Валид Сет часто одерживают верх в политических игрищах, в распоряжении визирей есть воины и колдуны, способные подорвать ресурсную базу этих совратителей. Схватки между двумя бэй’т жестоки, незаметны и длятся до уничтожения одного из противников.
Бэй’т верит лишь в одного бога: Сета. Идея подчинения Богу ислама для членов бэйт смехотворна, а их поклонение Сету с точки зрения мусульман – богохульство. Аширра относятся к Валид Сет без всякой терпимости, так как считают их грешниками самого худшего сорта; многие члены секты ничего так бы не желали, как уничтожить этот бэй’т. Валид Сет относятся к Аширра с не меньшей враждебностью, считая строгие ограничения, накладываемые исламом на своих последователей, еще одним примером сковывающих законов, нарушающих маат и заставляющих оскверненный мир оставаться без равновесия. Тех Аширра, кто поддается махинациям искусителей, Валид Сет считают еще одним большим шагом к восстановлению маат.
В последние годы клан сумел заключить нечто вроде перемирия с визирями Бану Хаким. Однако у тех к власти пришла каста воинов, и лишь вопрос времени, когда они решат взяться за «наведение порядка» в отношениях с Валид Сет.

Цитата: О, не тревожь себя заботами. Твое желание вполне понятно, и при кое-каких усилиях с моей стороны вполне осуществимо. Не будешь ли ты так добр оказать мне крохотную услугу взамен?

Франж (Европейские кланы)

Для каинитов Европы мир ислама – чуждое место. Даже вампиры одного и того же бэй’т могут казаться друг другу странными, имея различные представления о том, каково это – быть каинитом. Но большинство европейских вампиров считают Бану Хаким (которых они называют Ассамитами) единственными каинитами-мусульманами, потому что так гласят рассказы рыцарей, вернувшихся домой после первых трех Крестовых походов.
Двум кланам каинитов, широко распространенным в Европе, еще только предстоит застолбить себе место в исламском мире, а третий старается вернуть хотя бы то малое число своих представителей, что было когда-то. Такое положение не может длиться долго; европейские кланы обращают свои алчные взоры к Ближнему Востоку, как это в свое время сделали до них Ласомбра и Тореадор. Они, однако, не имеют ни малейшего желания перенимать местные обычаи.

Вентру

Вентру никогда не были многочисленны на Ближнем Востоке, а экспансия ислама за последние столетия согнала с насиженных мест и тех немногих, у кого еще оставались здесь убежища.
Но столетия назад, когда Римская империя последовательно завоевывала и подчиняла себе этот регион, множество членов клана Вентру осели на Ближнем Востоке. Рим наращивал свои владения, а Вентру следовали за ним.
Этот процесс никогда не был легким. В Северной Африке обосновались Бруха, которые упорно сопротивлялись, но в итоге были повержены. В Египте Валид Сет искушали, совращали и уничтожали тех Вентру, кто был плохо подготовлен к талантам Змеев (а те, в свою очередь, оттачивали свои умения веками). На Востоке Вентру столкнулись с мощью Бану Хаким и быстро научились уважать яростных воинов ближневосточного бэй'т. Они слабо осознавали, что именно визири клана были в ответе за множество проблем, с которыми Вентру столкнулись в попытках манипулировать смертными пешками в восточных городах. Персия избежала римского завоевания: Вентру этой богатейшей империи не сумели забраться так далеко на Ближний Восток.
Итак, в течение нескольких сотен лет Венту имели шанс закрепиться в регионе, но так и не поняли разницу между бэй'т и кланами, с которыми они привыкли иметь дело, решив со своей типично европейской заносчивостью, что ночью все кошки серы. Такой подход привел их к падению. С упадком Римской империи сошло на нет и могущество Вентру в регионе. Константинополь подпал под влияние триумвирата, состоявшего из Тореадора, Вентру и Цимисха – чего Вентру, будь они  сильнее, никогда бы не потерпели: не в их обычае делиться властью.
Но затем новая религия, как казалось поначалу – незначительная, за какие-то десятилетия распространилась среди народов Аравийского полуострова. Арабы объединились вокруг этого нового верования и перешли в наступление, серией удивительно успешных военных кампаний захватив окружающие земли, включая большую часть Персии и добрый кусок Византийской империи. С ними пришли представители восточных бэй'т, у которых после сотен лет римского владычества назрел огромный зуб на Вентру. После захвата каждого нового города Аширра и члены других бэй'т выслеживали всех оставшихся в нем европейских вампиров. Кому-то приказывали возвратиться на родину. Другим, тем, кто был Обращен на Ближнем Востоке, предлагали выбор: подчиниться захватчикам или выйти на солнце. Многие предпочли бежать, не дожидаясь прихода завоевателей, полагая, что их не-жизни более ценны, чем принципиальное противостояние религии, которая, без сомнения, придет и уйдет, как уже бывало не раз.
По иронии судьбы, именно в Аравии – в самом сердце новой религии – осталась линия крови Вентру, всецело принявшая ислам. Эль Хиджази прослеживают свой род от Вентру доримской эпохи, давным-давно отделившихся от основного европейского клана. С веками разрыв между ними лишь увеличивался. Хиджази преобладают в некоторых областях Аравии и являются почитаемыми членами Аширры, но их немного, и за ними пристально наблюдают и Бану Хаким, и хаджж. В других регионах остались небольшие сообщества Вентру византийского и римского происхождения. Султан Каира Антоний выходец как раз из такого сообщества; он принял ислам исключительно ради умиротворения членов Аширры в своем домене. Возможно, его набожность поверхностна, но Сулейман ибн Абдулла и другие старейшины Аширры считают его эффективным буфером против Валид Сет. Антоний относятся к Аширре точно так же.
Наконец, европейских Вентру, пришедших с Крестовыми походами, можно встретить в Святой Земле. Сейчас, когда латиняне отброшены к побережью, участь этих вампиров незавидна, но они все еще обитают здесь и все громче заявляют о новом Походе.

Тремер

Тремеры уже близко. За те два столетия после того, как они стали каинитами, они закрепились по всей Европе, от северных пределов на Британских островах до Италии и Константинополя. Теперь же они шагнули за порог Ближнего Востока. Нескольких Тремеров можно найти в Иерусалиме, где они упорно развивают торговое предприятие. Они – лишь авангард полномасштабного наступления клана на регион.
Узурпаторы стремятся проникнуть на Ближний Восток по двум причинам. Во-первых, они все еще продолжают преследовать аль-Амин (или, как они их называют, Салюбри). Систематическое уничтожение потомков Савлота заставило их преследовать уцелевших беглецов, а те устремились именно в этот регион. Лишь вмешательство Бану Хаким не позволило Тремерам сразу наброситься на тех, кто успел достичь Ближнего Востока. Они не были готовы сделать целый клан своими врагами. Ведь Бану Хаким, как оказалось, состоит не только из удивительно искусных в бою воинов – некоторые из этих дикарей, похоже, обладают особой формой магии крови. А клану Тремер уже хватило стычек с колдунами Цимисхов, чтобы не бросаться очертя голову в новое соперничество магов. Итак, Тремеры отступили и стали выжидать.
Тем не менее, произошедшее заинтриговало их. Внутренний Круг клана благодаря немногочисленным встречам с магами Бану Хаким теперь осведомлен об источниках магической силы, которые, возможно, открывает регион. Лидеры клана рассудили, что могут открыть секреты, способные помочь в драке за место среди прочих детей Каина, и защитить клан от его многочисленных врагов. Этот регион буквально битком набит мистическими секретами - от культов Митры и Заратустры до тайн давно забытой религии египтян, если, конечно, посчастливится прибрать их к рукам.
Тремеры не имеют какой-либо возможности повлиять на ход Крестовых походов, поэтому они развивают экономическую базу, основывая свои торговые дома на Аравийском полуострове. Высокопоставленный посланец клана направлен в Константинополь, чтобы наладить взаимоотношения с другими бэй'т. Разведчики Тремеров, часто Обращенные из-за способностей к шпионажу, нежели к магии крови, появились в городах исламского мира. Они не являются «чудовищами, колдующими направо и налево», как их описывают беглые Салюбри, и потому в них не сразу узнают их истинную сущность.
Ходят слухи, что клан заложил капеллу где-то в Египте, с молчаливого согласия и помощи Валид Сет. Аль-Амин затрудняются подтвердить эти рассказы, но разубедить в этом их самих еще труднее.

Цимисхи

Клан Цимисхов особо не выделяется на фоне остальных. Воеводы сидят по своим замкам, правя доменами в Карпатских горах. Их потомкам не дозволяется уходить чересчур далеко от дома – их удерживают могущественные клятвы крови и общая склонность клана к домоседству. Почти все те, кто сумел пробиться в земли ислама, относятся к византийской ветви Цимисхов и, как правило, изгнаны за какое-нибудь преступление. Озлобившись, они обустраивают себе изолированные убежища в горах, так насмешливо напоминающих им родину, и кормятся кровью племен, живущих в долинах меж горных цепей. Области вокруг таких убежищ быстро приобретают дурную славу, караваны и кочевники их избегают. В этих и так редконаселенных местах не-жизнь становится особенно тяжелой; многие Цимисхи-изгнанники то и дело погружаются в оцепенение и питаются, лишь когда подворачивается такая возможность.

[Samouse]

Тарик: на шаг впереди Зверя

Невзирая на все отличия в культуре и истории, каиниты империи мусульман все же остаются созданиями тьмы и крови, подобно своим европейским собратьям. Даже самый набожный член Аширры должен постоянно держать себя в узде, остерегаясь голода или боли, ведь в эти моменты незамутненная жажда убийства грозит овладеть им. Как их родичи-христиане, вампиры, Обращенные в среде ислама, разработали собственный набор этических норм, к которому они взывают в моменты искушения. Неудивительно, что тарик – или Пути – которым следуют эти монстры, в основе своей схожи с западными благодаря общим предкам их последователей, однако особое видение мусульманами стези, которой они придерживаются, зачастую сильно отличается.

Тарик эль-Бедуин (Путь Кочевника)

Каиниты западного мира, вставшие на Путь Зверя, отдают свои тело и душу на милость своим хищническим аппетитам, подчиняя здравый смысл инстинктам. Они утоляют всяческие прихоти Зверя, не подавляют его и таким образом не дают ему возможности проявить свою всепобеждающую мощь. Эти франж часто звероподобны и асоциальны, блуждают подобно волкам или львам по своим охотничьим угодьям и набрасываются на все, что посмеет нарушить границы их домена.
В мире мусульман Тарик эль-Бедуин сформировался не из желания отказаться от здравого смысла, а просто из потребности отринуть ограничения упадочного оседлого образа не-жизни (наилучшим примером которого стали ‘Аббасиды) и вернуться к простому, честному существованию пустынных племен. Вампир-мусульманин, следующий этому тарик, верит, что праздность и соблазнительная роскошь городов и дворцов ослабляет самодисциплину индивидуума и его моральную отвагу. Вместо того, чтобы растрачивать свою не-жизнь на бесчисленные еженощные развлечения, вампир стремится к более тяжкому, более суровому существованию, очищая свой разум от всего, кроме сиюминутных вызовов, бросаемых ему дикими пустошами.
Вампир, придерживающийся Тарик эль-Бедуин, презирает все ловушки цивилизации, считая их не более чем опасными обманками. Изящные одеяния, обширные поместья и многочисленные свиты – не более чем иллюзия силы, навеянная трусостью. Народ песков учится встречать любую опасность лицом к лицу, полагаясь в преодолении препятствий только на качества, дарованные им Аллахом. Пришедшим бедам можно ответить лишь одним способом – преодолеть их, используя свою отвагу и хитроумие. Этих вампиров постоянно тянет испытать свою храбрость и умения, и они с радостью принимают любой вызов, стараясь победить при помощи одних лишь своих талантов. Они гонят прочь мысли об обустройстве постоянных, хорошо охраняемых убежищ и отрицают потребность в слугах или упырях, которые бы делали работу за них. Они предпочитают судьбу вечных странников, не имеющих гарантированного укрытия или пропитания. Они считают, что это обостряет ум и постоянно дает ему пищу, не рискуя ослабить бдительность. По той же причине они обычно ощущают неловкость в обществе оседлых вампиров.
Нельзя, однако, сказать, что вампиры-Бедуины неспособны сотрудничать с другими каинитами на пути к общей цели. Чувство общности все же сильно во всех вампирах-мусульманах, и многие каиниты, следующие Путем Кочевника, надеются «спасти» остальных из западни их изнеженных, праздных не-жизней, являя собой образчик исламской добродетели.
Каинит, придерживающийся Тарик эль-Бедуин, решителен до импульсивности, предпочитая последовать своим инстинктам, чем обдумывать возникшую проблему до самой Окончательной Смерти. Трусость в любом своем проявлении достойна презрения; смерть предпочтительнее страха. Вампир, следующий этому тарик, либо уничтожит своего врага, либо погибнет сам. Он не будет впустую тратить время на уговоры или компромиссы. Его поведение прямолинейно: он предпочитает сразу перейти к сути дела, чем тратить силы на хождение вокруг да около. Но это не означает, что таким каинитам несвойственна хитрость – как раз наоборот. Обман и ложные ходы – весьма приемлемые и даже уважаемые методы, если они позволят добиться успеха.
Каиниты-Бедуины выискивают источники опасности и противостоят им, проверяя себя на храбрость. В песках Аравии это означает нечто, подвергающее их не-жизнь опасности: верховая езда или фехтование, или поиск дневного укрытия лишь тогда, когда заря уже начала высветлять небо. В Персии такие вампиры, проверяя свою решимость, будто бы сделали шаг назад, к древнему языческому поклонению огню: прокалывают тело докрасна раскаленными иглами или вытаскивая алые угли из костра. Кочевники наиболее часто встречаются среди пустошей Нажда, но иногда потрясение, вызванное Обращением, заставляет даже самого напыщенного дворянина забыть свою прошлую жизнь и притвориться, что мир на самом деле проще, чем кажется.
Этот тарик привлекателен для весьма обширного круга кланов; его приверженцы принадлежат и к Муташаридин, и к Вах’Шин, и к Мушакисин, и даже к Кабилат аль-Хайял. Набожные члены Аширры часто не соглашаются с мотивами этого тарик и пытаются отвратить от него своих потомков, как только появляется такой шанс. Постоянное сосредоточение на сиюминутном существовании оставляет мало времени для почитания Аллаха. Помимо этого, редкие исключения – набожные вампиры, приписывающие себе следование этому Пути – с тоской вспоминают былые времена, когда ‘асабийя верующих была столь сильной, что преодолевала любое испытание, предложенное Аллахом. Таких верующих Кочевников часто притесняют их осевшие в городах родичи, хотя поэты восхваляют самоотверженность, отвагу и набожность одиночек.

Цитата: И ты называешь это тучей стрел? Это больше похоже на рой ленивых оводов. Я смахну их со своей рубахи, как какие-нибудь репьи.

Тарик эль-Хаким (Путь Крови)

Бану Хаким, чей клан зародился на востоке и все еще коренится в горах Малой Азии и Трансоксианы [1], хотя бы малой долей своей нынешней культуры обязан исламу, нормы которого в отношении самоконтроля, опоры лишь на собственные силы и религиозной набожности укрепляют дисциплину клана и обязанности его членов перед старейшинами.
Последователям Пути Крови рассказывают, что родоначальник их клана Хаким был единственным древним, осознавшим истинное место вампиров в мире. Остальные потомки Каина – это толпа испорченных кровопийц, укравших дары Хакима. Каждым свои недостойным словом или делом они навлекают позор на его имя. Поэтому первейший долг тех, кто встал на Тарик эль-Хаким – это держать недостойных в повиновении и убивать их, если они опозорят Аламут или самого Хакима. Кровь этих узурпаторов они поглощают, возвращая, таким образом, украденную мощь Хакиму. Эта обязанность требует строжайшей дисциплины и преданности, из-за чего Путь делает основной упор на предельный самоконтроль и жесткий этический кодекс, в сумме походящий на законы Пророка Мухаммеда. Зверь в понимании последователей тарик – песнь сирен, влекущая к духовной и интеллектуальной слабости, и должен быть отвергнут безо всяких исключений.
Путь Крови – философская подоплека Бану Хаким, хотя не все члены бэй’т следуют ему. Он распространен в касте воинов, особенно в наиболее радикальном ее крыле. Вампиры этой группировки сильнее всего увлеклись завоевательным толкованием ислама, поэтому идеи крови Хакима и исламского джихада слились в умах многих вампиров. Из-за этого воинов Бану Хаким часто можно встретить в первых рядах сражений с каинитами-христианами в Палестине и аль-Андалус.
Связь с исламом означает также, что члены Аширры в глазах последователей Тарик эль-Хаким являются достойными. Старейшины Бану Хаким и Аширры долго спорили о том, что любой набожный член Аширры ничуть не меньше достоин хранить кровь Хакима, ведь многие уважаемые члены Бану Хаким – набожные мусульмане. Поскольку обе группы каинитов разделяют многие общие цели и философские концепции, зачастую Аширра и Бану Хаким называют друг друга «братьями» и соответственно относятся друг к другу, по крайней мере, в теории. Но все же обе группировки ревностно охраняют свою индивидуальность: каждая боится попасть в зависимость от другой. Пока что общая философия в некотором роде уравновешивает конфликт идеалов. Сколько продержится этот баланс, никто не знает.
По всему Востоку ходят рассказы о вампирах, никак не связанных с Бану Хаким и все же вставших на Путь Крови. Некоторые утверждают, что приняли этот тарик под воздействием слов и поступков других Бану Хаким; сами последователи Хакима относятся к самим индивидуумам как к малодушным убийцам родичей, которые попросту ищут, чем бы оправдать свою жажду крови. Есть, однако, и вампиры, утверждающие, что происходят от Хакима, как и прочие Бану Хаким, но придерживаются иных взглядов на Путь Крови, нежели остальной клан. Таких бродячих диаблеристов немного, но они считают себя защитниками мира от неконтролируемого распространения вампиризма, забирая кровь тех каинитов, кто, по их мнению, своими делами или верованиями выказал свою недостойность. Другие – самозваные фанатики – полагают, что их первородство было украдено Каином (которого они считают трусливым братом Хакима), и они вправе уничтожить любого вампира, чтобы вернуть себе «наследство». Но независимо от перспектив каждого, эти последователи Пути одинаково придерживаются определенных стандартов самодисциплины, отваги и чести, которыми не погнушался бы любой член Бану Хаким – к огромной досаде старейшин клана.

Цитата: Хаким да направит мою руку и укажет путь моему сердцу. Не моли меня о милосердии, каинит, умоляй его, возможно, он тебя услышит.
____________
[1] Трансоксиана – латинское название исторической области, дословно «за рекой Окс» (Окс – древнее название Аму-Дарьи). Трансоксиана охватывала большую часть современного Узбекистана, части Туркменистана, Киргизии, Таджикистана, а также южную часть Казахстана.

[Samouse]

Тарик эль-Харб (Путь Войны)

Из всех мировых религий один лишь ислам с самого начал был связан с завоеваниями и силой меча. Считалось, что любой мужчина благородного происхождения умеет ездить верхом и сражаться, чтобы защищать женщин и детей правоверных и сокрушать язычников. Сама культура империи возлагает на воинов ислама весьма специфические надежды и подчиняет его строгому кодексу, который помогает воинственным каинитам сопротивляться произволу Зверя в их еженощном существовании.
Исламский Тарик эль-Харб совершенно не походит на свой западный аналог (Путь Рыцаря) сразу по нескольким позициям; особенно резко выделяются различия в методах ведения войны и отношении мусульман к поверженному врагу. Как и европейский рыцарь, воин-мусульманин должен защищать единоверцев от их врагов или от тех, кто мог бы помешать им исповедовать свою веру. Точно так же он должен защищать честь женщин и детей вне поля боя. Сражаясь с врагом или его кланом, воин ислама должен демонстрировать отвагу на грани безрассудства и крайнюю безжалостность, опуская меч на головы мужчин, женщин и даже детей, если такова воля его командира. Позволительно и даже достойно одобрения использование хитростей и обмана, если враг в результате окажется в крайне невыгодном положении – что совершенно немыслимо для европейских рыцарей. С другой стороны, дав обет, воин-мусульманин не может отступить, даже если подвергнет опасности самое себя. На поле битвы он должен драться как одержимый, не помышляя о собственной шкуре. Жизнь воина не во власти его самого, а в руках Аллаха, и Он решает, каким образом лучше всего распорядиться ею.
Однако с того момента, как противник признает поражение, поведение воина-победителя должно разительно измениться. С поверженным врагом ему следует обращаться достоинством и уважением, подобающим его положению. Пленные воины могут быть превращены в рабов победителей-мусульман или выкуплены своими домочадцами. Если у них нет достаточных средств, чтобы уплатить выкуп, заложников все равно отпускают – из милосердия. В бою враг должен быть убит во славу Бога, но побежденный, он должен содержаться с подобающей заботой, поскольку однажды может пополнить ряды верующих. Ему следует предоставить убежище, если он того попросит, и к нему будут относиться как к члену семьи, даже если раньше он пытался убить победителя. Нет смысла воображать себе то, что могло бы быть, или заново переживать прошлое. Воин живет в ожидании следующей битвы и надеется хорошо исполнить свой долг.
Последователь Тарик эль-Харб спускает своего Зверя с цепи в пылу битвы, чтобы к концу ее тот растратил свои силы, ибо тогда настает время для милосердия, предписываемого Богом. Как истинный воин, он всегда лезет в самую гущу сражения и первым вызывается возглавить атаку, которая рассеет ряды врагов или проломит ворота их крепости. Он принимает тот факт, что посреди сражения нет места правилам, и потому должен быть способен на все, что угодно, ради победы, в том числе и на хитрость, и на обман. Такая очевидная двуличность не признается мусульманами как таковая, поскольку они находят оба пути предельно практическими. Как учит Священный Коран, все в мире – рай и земля, тело и душа, доблесть и грубость – уравновешиваются друг другом.
Тарик эль-Харб наиболее популярен среди исламской ветви Кабилат аль-Хайял, но его последователи есть и среди воинов-ученых Мушакис, и среди воинственно настроенных вампиров кланов Вах’Шин и Муташарид. Множество Бану Хаким также посвящают себя Тарик эль-Харб, старательно исполняя свои обязательства перед Хакимом, а затем находя облегчение в резне яростной битвы. Многие члены Аширры, следующие этому тарик, считают себя набожными мусульманами. Вместо того, чтобы ожидать награды за скрупулезное соблюдение требований Корана, они выбирают тропу в рай, проложенную для героев: именем Аллаха они вступают в один бой за другим, пока наконец не падут в сражении и так окажутся на небесах. Более склонные к размышлению вампиры Аширры косо смотрят на такую философию, убежденные в том, что Тарик эль-Харб манит верующих мыслью о том, что еженощные прегрешения можно загладить, купаясь в крови врагов, независимо от того, пролита эта кровь справедливо или нет. Эти умозаключения стали причиной напряженных отношений между агрессивным крылом секты и традиционалистами, причем как раз тогда, когда империя ислама более всего нуждалась в святых воинах, готовых распространять ее веру.

Цитата: Я Хасан ибн Али аль-Рашид, сильнейший воин Басры! Пусть лучший из вас сразится со мной, и огонь Ада ждет того, чья кровь прольется первой!

Тарик эль-Сама’ (Путь Небес)

Вовсе непросто превратиться в чудовище и все же искать Бога. На Западе этот путь преисполнен угроз и проклятий, но в мире ислама общепринята идея о том, что даже сверхъестественное существо должно признавать существование Бога и почитать Его. Последователи Тарик эль-Сама’ как раз и придерживаются откровений Пророка и уравновешивают ярость Зверя внутри себя еженощными молитвами и непреклонной верой.
Учение ислама особо выделяет требование к человеку проживать свою жизнь в гармонии, признавая все аспекты физического существования и различные желания, которые склонен испытывать индивидуум. В отличие от христианства, которое призывает к строгому подавлению «низменных» инстинктов, ислам велит познавать и их, ведь они также даны Богом и точно так же неотъемлемы от человека, как его кожа или глаза. Трудность состоит в том, чтобы удерживать все эти потребности в гармонии и удовлетворять их умеренно, поскольку в пресыщении кроется зло. Поэтому приверженец этого тарик не противится Зверю, когда тот шевелится в его душе, а слегка отпускает его узду, и вновь натягивает вожжи, если его желания грозят захлестнуть вампира целиком. Раненый или оголодавший член Аширры не будет помышлять о том, чтобы взять то, чего хочется, у своих смертных слуг, или об успокоении расшатанных нервов и обострении чувств с помощью небольшой охоты на городских неверных. Но иногда напряжение момента слишком велико, и в когтях вампира погибает кто-то из единоверцев; разумеется, это грех, но Пророк часто говорил, что Аллах не ждет от человека чего-либо сверх того, на что тот способен – в том числе это касается и самоограничения. В этом смысле, как и в западном Пути Зверя, ограничение не должно стать нестерпимым, чтобы не допускать трагической потери самоконтроля.
Конечно, Тарик эль-Сама’ – основной Путь членов Аширры, секты вампиров-мусульман, основанной Сулейманом ибн Абдуллой, и основная часть норм и правил этой организации (описанных в Главе II) является неотъемлемым элементом этого тарик. Однако он подходит представителям практически всех кланов. Аширра не имеют предрассудков против каких-либо кланов, поскольку не обращают внимания на древнюю вражду и политику старейшин. Тем не менее, вера мусульман стала причиной нескольких серьезных конфликтов в прошлом, когда верующим отдавали приказы, выполнение которых было запрещено исламом. Священный Коран говорит, что допустимо для мусульманина иметь родителей – неверных (в случае вампиров – сира-немусульманина), и Мухаммед призывает своих потомков все же уважать своих старших и повиноваться им, если только их пожелания не запрещены строжайше Аллахом. В таком случае долг дитя – отказаться, или он(а) рискует заполучить проклятие на свою голову; в этом зачастую заключены истоки главнейшего конфликта, в который приверженец Пути вступает еженощно.
Этот тарик также налагает некоторые ограничения на возможные источники питания вампиров, а также на потенциальных кандидатов на Обращение. Вампир-мусульманин не должен пить кровь неверного или единоверца, осушая его до смерти или так, что жертва будет не в состоянии совершать ежедневные молитвы. В идеале, вампиры-мусульмане вообще не должны пить кровь людей, а питаться животными (кроме свиней), хотя это правило не насаждается строго. Каинит, исповедующий ислам, не должен Обращать смертного последователя иной религии, если тот не находится на грани смерти. В таком случае Становление допустимо, поскольку даст новообращенному еще один шанс обратиться к Аллаху и обрести спасение. Строго говоря, и мусульманина тоже нельзя Обращать без его (ее) на то согласия, поскольку по сути этот процесс несильно отличается от усыновления. Сир не только принимает на себя ответственность за дитя, но и за ближайших родственников, которых тот оставляет осиротевшими. Само собой, создание потомка для вампира-мусульманина – решение не сиюминутное. Кроме того, судьи секты Аширра часто привлекаются к разрешению споров по поводу «исключений», к которым часто прибегают верующие вампиры, чтобы Обратить того или иного человека. Особенно набожные или доблестные мусульмане часто получают Становление во сне или на смертном одре, чтобы – на что делается особый акцент – они и дальше могли продолжать дело Аллаха в этом мире. Рай’ин аль-Фен зачастую Обращают смертных, «желающих» этого под воздействием чар каинита, а Кабилат аль-Хайял известны своими тонкими интригами, подводящими смертных к просьбе о Становлении. Несмотря на благие намерения секты, факт остается фактом: если член Аширры очень сильно желает Обратить смертного, он найдет способ обосновать свою прихоть.
Наложение Кровных Уз дозволяется, но считается среди приверженцев Пути нежелательным: это ведь, по сути, форма рабства, которое Мухаммед часто порицал в своих проповедях. И наоборот, освобождение раба – это акт милосердия, способный уравновесить многие серьезные прегрешения; поэтому излюбленный способ искупления тяжкого греха перед Аллахом – предоставление свободы слуге, связанному Узами.
Ислам Аширры не является единственным верованием, которому могут следовать приверженцы этого Пути. Суфизм, эзотерическое религиозное движение, основанное в IX веке, базируется на идее о присутствии божественного начала во всех людях и ищет способ вернуть им единство с Богом с помощью медитации и экстатических ритуалов. Вампиры-суфии часто встречаются в Персии и Сирии; они выказывают свою духовную чистоту и стремятся к существованию в религиозном созерцании, которое, помогая им сохранять бдительность, приближает их к Богу. Кроме того, в Ктесифоне небольшая группа вампиров вернулась к языческим ритуалам старой Персидской империи, следуя вариации местного культа огнепоклонников и искупая грехи жертвоприношениями и самоистязанием.

Цитата: Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – Пророк Его.

[Samouse]

Тарик эль-Шайтан (Путь Дьявола)

Кое-кто верит в то, что, утратив всякую надежду на спасение, индивидууму остается лишь приветствовать своего Зверя. Последователи этого темного Пути отрицают любые попытки ограничить свои аппетиты, а наоборот, всецело отдаются заботе о собственных желаниях. Зверь становится частью их души, а они черпают у него силу, превращая из воплощения чистого гнева в коварную, дьявольскую сущность. Видимость спасения – это худшая разновидность самообмана; даже полный дурень способен увидеть, что ждет вампира, за которым однажды придет Окончательная Смерть. Было бы глупо впустую растратить ночи свободы и могущества, строя бессмысленные воздушные замки морали и достоинства.
Путь Дьявола не ограничивает Зверя. Во многих отношениях он есть воплощение Зверя во всей его соблазнительной, коварной красоте. Вампиры, вставшие на этот Путь, окружают себя всеми удовольствиями, которые способен предложить этот мир, чтобы их внутренний демон был удовлетворен и спокоен. Золото, рабы, власть – ничто не будет казаться им чересчур отталкивающим или чрезмерным, если удержит Зверя сытым и довольным. Эти вампиры понимают, что выбор на самом деле невелик: хитрый дьявол или бешеный пес.
Каждый последователь Тарик эль-Шайтан потакает собственным слабостям и грешит по-своему. По ходу не-жизни каждый из них пробует погружаться в различные греховные утехи, чтобы удержать Зверя в довольстве. После многих лет разврата и убийств приверженцу этого тарик может прийтись по вкусу содержание рабов и пытки. В начале своей не-жизни многие приверженцы Тарик эль-Шайтан окружают себя вещами, запрещенными в их обществе, наслаждаясь свободой от цепей, которые все еще сковывают их бывших собратьев. Более того, они активно пытаются опорочить добродетель окружающих, совращая их дарами и медоточивыми речами до тех пор, пока их жертвы не потеряют способность сопротивляться темной стороне своей натуры так же, как их соблазнитель.
Некоторые последователи Тарик эль-Шайтан проходят весь долгий путь к религиозному почитанию Сатаны или прочих темных божеств. Старейшины Баали, почитающие изначальных демонов, которых они называют Чадами, как раз относятся к этой группе. В Европе их назвали бы инферналистами. Во владениях мусульман они считаются идолопоклонниками и причисляются, таким образом, к врагам веры. Этот факт тоже льстит дьяволу, сидящему в их недвижных сердцах – и дает им могущество и власть.
Пусть остальные играют в нравственность. Они лишь навлекают неизбежный рок на свои головы.

Цитата: Давай, попробуй. Не этого ли ты всегда хотел? А что тебя останавливает? Бог? Бог в своем Раю. Ему нет больше дела до тебя.

Тарик эль-Умма (Путь Общины)

Многие из тех, кто принимает Обращение, оказываются не в силах сохранить в себе веру в рай и ад, происходит ли это из-за ощущения горечи и ужаса или просто потому, что бессмертие лишает веру в иной мир смысла. Потеря веры в Бога, в самое Его существование, порождает во многих новообращенных чувство неполноты, особенно если при жизни они были благочестивыми. Зверь ночь за ночью истачивает их души, и они обнаруживают, что вынуждены постоянно ухватываться за некое подобие этической основы, чтобы не поддаться этому влиянию. Если рай отныне для них – пустое обещание, то возможно, они сумеют хотя бы придерживаться основ человечности, чтобы не погрузиться в безумие. В Европе такие вампиры следуют Пути Человечности, а в землях ислама – Тарик эль-Умма, или Пути Общины.
Исламская концепция человеческой нравственности близка к той, что практикуется на Западе: нравственный индивидуум действует умеренно, скромен и уважительно относится к семье, добр и сострадателен по отношению к своим рабам или нуждающимся, а также предельно честен во всех своих деловых отношениях. В отличие от прочих исламских Путей Тарик эль-Умма требует строгого отрицания Зверя. Каинит старается удерживать свои стремления к излишествам в узде, укрепляя свое чувство верного и достойного поведения, особенно в отношении всего сообщества мусульман.
Последователи Тарик эль-Умма обязаны укреплять свою исконную натуру с помощью добрых поступков и проявлений сострадания, почти как их европейские собратья. Они часто ищут возможности защитить своих смертных соседей или тайно помочь им, а когда представляется такая возможность – вмешиваются, чтобы исправить несправедливость или наказать виновных. Излюбленный способ проявления милосердия в обществе – это выкуп чужих рабов, а также пожертвование средств в пользу местных лечебниц или университетов. На деле большинство последователей этого тарик уравновешивают свою чудовищную натуру, способствуя распространению знаний и целительства по землям ислама, становясь покровителями социальных учреждений, помогая возводить мечети (даже если сами они не веруют) и жертвуя книги школам. Приверженцы тарик вникают в нужды других так тщательно, ка только могут, чтобы при этом не поддаваться эгоистичным желаниям Зверя. Они отказываются от своей новой истинной сущности и пытаются стать человечными, и даже еще более человечными, чем смертные в том городе, где они обитают. Зачастую они берут на себя труд ведения публичного существования, проявления гражданского мужества, открыто стремясь заслужить уважение и похвалу сообщества – и так выстроить преграду на пути своей проклятой сущности. Из всех каинитов исламского мира последователи этого тарик стараются больше других прикрыть от смертных (и даже от себя самих) свои чудовищные привычки; они пьют подогретую кровь из кубков или, в крайних случаях, жуют сырое мясо, деликатно сплевывая остатки в латунные чаши.
Приверженцев Пути Общины можно найти во всех бэй’т, но чаще всего это аль-Амин, Мушакис и Рай’ин аль-Фен. Из всех неверующих сторонникам этого тарик наиболее рады в рядах Аширры: их считают благочестивыми душами, просто сбившимися с пути. Со своей стороны, последователи Тарик эль-Умма видят в каинитах Аширры более аскетичную версию своего мировоззрения, и многие города, в которых сильна Аширра, только выигрывают от крепкого союза между исламской сектой вампиров и сторонниками этого тарик.

Цитата: Я не пытаюсь оскорбить тебя, господин. Возьми это золото. Оно позволит тебе восстановить все, что ты утратил. Я не буду требовать от тебя вернуть эти деньги: в будущем, если ты увидишь кого-то, кого одолела нужда, вспомни обо мне и будь милосерден к ним в свой черед.

Прочие пути

Исламская цивилизация породила собственные, уникальные интерпретации Путей каинитов, наиболее распространенных на Западе, но существуют такие Пути, которые остаются неизменными вне зависимости от места обитания их носителей и преобладающей в нем культуры. Бэй’т Муджрим, Кабилат аль-Моут и Валид Сет следуют собственным философским течениям, зародившимся гораздо раньше относительно молодого ислама и потому резко отличающимся от верований мусульман. Для вампиров исламского мира они столь же чужды, как и для каинитов Запада. Последователи этих тарик составляют меньшинство, с которым, однако, стоит считаться. Самые многочисленные из них – Валид Сет, чья древняя прародина находится под властью мусульман. К последователям этих Путей относятся с различной степенью ненависти, смущения, а иногда даже с уважением – сжав зубы до скрежета.

Тарик эль-А’тхам (Путь Костей)

Члены Кабилат аль-Моут гоняются за тьмой древних мест по всей исламской империи, от овеянного легендами Египта до древней Персии, тихо преследуя свои магические исследования без особого интереса к политике, религии или интригам других каинитов. Хотя исламских ученых, в конце концов оказавшихся в рядах Кабилат аль-Моут, крайне мало, сама суть их эзотерических устремлений делает незначительными мелкие детали вроде культурных или религиозных различий, лишь теориями примерно одинаковой ценности. Приверженцы Пути Костей проводят свои изыскания в тиши и изоляции, и вампиры-мусульмане стремятся не тревожить их, если вообще их замечают (чтобы узнать больше о Пути Костей, обратитесь к Книге Клана Каппадокийцев).

Тарик эль-Хаййя (Путь Змея)

Валид Сет исповедуют религию, гораздо более древнюю, чем ислам – они поклоняются своему прародителю Сету. Эта религия и есть Тарик эль-Хаййя, и оно помогает им контролировать и направлять Зверя с помощью веры и священнодействий. Рамки их веры поощряют огромную самоуверенность и даже удовлетворение своих желаний. Цивилизация полна греха. Для Валид Сет общество – это великий обман, созданный с целью порабощения людей и вампиров, обман, который необходимо раскрыть. Их путь к этой революции – незаметное, искусное подтачивание основ обмана.
Неудивительно, что последователи Пути Змея питают мало любви к исламу или Аширре. Ислам взывает к подчинению Аллаху, низвержению «идолопоклонников» - таких, как Валид Сет, а великая цивилизация – страшнейший грех с точки зрения Сетитов. Разумеется, Аширра отвечает клану не меньшим презрением.
Тем не менее Валид Сет, а также каиниты других кланов, которых те заманили на Тарик эль-Хаййя, нашли способы уцелеть в сердце ислама. Они имеют репутацию совратителей, поскольку отыскивают самые темные желания, бурлящие глубоко в душах тех, кто считает себя цивилизованными. Обеспечивая своих жертв рабами и винами, удовольствиями и греховными наслаждениями, последователи Тарик эль-Хаййя обустраивают местечко и для себя. Даже благочестивые вампиры Аширры нуждаются в их услугах (больше сведений о Пути Змея можно отыскать в Книге Крови III: Волки у порога).

Тарик эль-Танаккуд (Путь Парадокса)

Муджрим происходят из далекой Индии, и вампиры этого клана обманщиков давно странствуют по Персии, Аравии и Святой Земле. Практика Тарик эль-Танаккуд, в мире ислама ничем не отличается от того же Пути в остальных частях света, и многие каиниты считают Жуликов одновременно и проблемой, и забавным разнообразием среди исламских обычаев, обращающихся вокруг умеренности и здравомыслия.
Нельзя сказать, что в прошлом между Муджрим и общинами Аширры не возникало трений. Набожные имамы бранили моральную низость Жуликов и испытываемую ими радость от обмана, и даже начинали кампании по выдворению их из мусульманских городов – эти призывы заставили бы многих западных князей кивать в удрученном одобрении. Но все же Муджрим продолжают приходить и уходить, когда им вздумается, особенно в древней, разрушенной Персии – и уносить с собой определенное уважение и терпимость, которой им не достается в Европе или где-либо еще (дополнительную информацию о Пути Парадокса можно найти в Книге Крови IV: Воры в ночи).

[Samouse]

В файле текст главы полностью - дополнительные характеристики кланов и прегрешения Путей.

Теперь закономерный вопрос: какую главу нужно редактировать и доводить до ума дальше? Черновой перевод готов на всю книгу, кроме географии.

[Sar]

Я пока не читал, но скачиваю все что вы переводите, спасибо вам большое!
Будет круто если вы скинете черновой перевод) А редактировать думаю удобнее с самого начала.

[Samouse]

Я бы и рада. Но дело в том, что мои черновые переводы скинуть проблематично. В частности, черновая "Чадра Ночи" выглядит вот так.

[Sar]

Хм, ну да. Ну тогда постепенно с начала начните.

[Samouse]

Часть пятая. Благословение верующим

Он — тот, кто сотворил вас из праха, потом — из капли [семени], потом — из сгустка [крови]. Потом Он выводит вас [из утробы] младенцами. Потом [растит], чтобы вы достигли полной силы и чтобы затем стали стариками. Некоторые из вас умирают раньше. [И делает Он это, пока] не достигнете вы определенного срока,— быть может, вы призадумаетесь.
Коран, сура 40:67

В большинстве хроник по системе «Вампир: Темные Века» жизнь, да и не-жизнь исламского мира сильно отличается от таковых в христианской Европе. Поэтому данная глава предоставляет вам большое количество самой разнообразной информации и систем игры, созданных, чтобы помочь игрокам и рассказчикам в создании хроник по книге «Чадра Ночи» и в последующей игре.

Создание персонажа

Персонажи «Чадры Ночи», каиниты и смертные, обладают многими общими умениями и навыками с их европейскими собратьями, поэтому смело используйте за основу стандартные правила системы «Вампир: Темные Века». Однако требования к хронике, разворачивающейся в землях ислама, существенно отличаются от игр в христианском мире, с принципиально иными социальными, природными и экономическими условиями. Приведенная в этом разделе информация содержит скорее советы игрокам и рассказчикам по созданию персонажей, подходящих для хроники, чем игромеханику, определяющую их. Здесь то и дело приводятся элементы игровой механики, но это, опять же, предположения, нежели строго установленные правила.

Жизнь и смерть

То, кем были персонажи до Обращения, играет значительную роль в их существовании в качестве каинитов. Такие характеристики, как пол, народность и возраст, весьма важны при размещении готового персонажа, смертного или вампира, на подобающее ему место в обществе. Эти вопросы следует тщательно обдумать и затем на основе принятых решений определить выбор черт персонажа. Используйте изложенную в главе информацию как основу для создания собственного персонажа или ориентируйтесь на примерные концепции персонажей, приведенные далее по тексту. Повторимся, эти концепции не высечены в камне и не являются единственными типажами героев, подходящими для хроники по «Чадре Ночи», а скорее служат помощью в создании персонажей.

Народность

Мир ислама охватывает огромную территорию, от Атлантического океана до Аравийского моря и от гор Кавказа до пустынь Эфиопии. Европейцы часто воспринимают людей, населяющих этот регион, как единое целое, основываясь на общих чертах их веры, ислама, и культуры, и напрочь игнорируя региональные различия. Ученый из Кордовы, говорящий по-арабски и исповедующий ислам, вряд ли будет иметь много общего с суфием из Багдада. Люди, которых объединил ислам, вовсе не стали однородной толпой, и в расовых и социальных подвижках в регионе культурные различия играют огромную роль. Например, исламская армия долго полагалась на воинов, набранных на задворках империи и из социальных низов, без зазрения совести используя умения и темперамент этих менее цивилизованных (с точки зрения элиты) членов общества. Но именно благодаря своим умениям и достоинствам эти «окраинные» группы людей обретают значительный вес в военных и политических кругах, на деле входя в элиту или даже вытесняя из ее числа других. Как следствие, тюркские и курдские воины играют важную роль в обществе империи, повелевая арабами, название которых европейцы приравнивают к термину «мусульмане». Несмотря на это, трения между этническими группами могут иметь важное значение в хронике, проявившись как внутри котерии, так и между персонажами и прочими участниками игры. Если полагаться исключительно на внешнее впечатление, можно совершить ошибку (скажем, назвать бербера мавром), что принесет опасные плоды – например, разожжет насилие в мире смертных или породит что-нибудь более изящное и коварное в сообществе каинитов.

Основные этнические группы исламского мира таковы:
Арабы. Этот народ составляет ядро населения Ближнего Востока. Внутри этноса существуют несколько обособленных групп, но принципиальное отличие имеется только между оседлым населением и племенами, кочующими по пустыне. Сам термин «араб» означает «живущий в шатре», хотя это определение подходит лишь кочевым племенам бадауи, или бедуинам, которые сами себя называют ахль эль-бейт, или «люди шатров». Доминирование арабов в делах ислама закончилось в 1059 году с поражением аль-Басасири  от турок-сельджуков.
Берберы. Многие (но отнюдь не все) берберы ведут кочевой образ жизни. Они расселились по Северной Африке, известной арабам как Магриб («земли, где заходит солнце»). Сами себя они называют амазиг («свободные мужчины») и насчитывают определенное количество племенных общин (каум), у многих из которых имеются свои уникальные обычаи. Пожалуй, самая известная из таких групп – туареги, обладающие собственными языком и формой письма, основанными на письменности финикийцев.
Курды. Как и турки, курды играют значительную роль в военной среде исламской империи; многие из них воспользовались этим шансом, чтобы набрать вес в обществе и сформировать военную элиту. Воплощенной сутью этой курдской элиты стал Салах ад-Дин, а его потомки известны как султанат Айюбидов.
Мавры. Название этого народа, наряду с арабами, стало в Европе нарицательным, превратившись в синоним слова «мусульманин». На деле же мавры – люди смешанных кровей, происходящие от союзов берберов с арабами или берберов с иберийцами. Эта народность преобладает в Северной Африке и Иберии.
Персы. Когда-то они были правителями всего Ближнего Востока, но  с подъемом ислама все их привилегии исчезли под натиском армий арабов в их первых завоеваниях. Несмотря на это, персы остаются важным элементом в мозаике исламского мира, поскольку в Багдаде находится престол халифата.
Турки. Этот народ Анатолии стал властителем обширных земель на Ближнем Востоке и превратился в правящий класс во многих государствах благодаря своей искусности в военном деле. Султанат сельджуков когда-то правил всей Малой Азией и Плодородным Полумесяцем, но их империя загнила и в конце концов была побеждена курдским султанатом Айюбидов и их лидером, Салах ад-Дином. Начав с родоплеменного строя, турки отказались от старых обычаев, хотя несколько кочевых общин все еще следуют традициям древности.

[Samouse]

Пол

Как это принято и в Европе, в мире ислама мужчинам досталась лучшая доля; и Коран, и нормы шариата содержат на этот счет массу указаний. Сообщество мусульман защищает женщин, отводя им строго ограниченную роль в обществе и стремясь оградить их от всяческого вредного воздействия. Кое-кто из них работает домашней прислугой или куртизанками, но это представительницы беднейших слоев общества; более обеспеченные женщины, как принято, остаются дома, обычно на обособленной женской половине – в так называемом гареме. Выходя на улицу или появляясь в людном месте, женщины укрывают лица вуалью, чтобы подчеркнуть скромность, и обычно сопровождаются родственниками-мужчинами или слугами. Некоторые чересчур строгие кади (судьи), однако считают, что и это – слишком большая свобода для женщин, и настаивают, чтобы те оставались в четырех стенах все время.
Коран и шариат гарантируют женщинам определенные права и детализируют номинальное равенство полов. В то же время мужчины получают некоторые преимущества, например, более легкий процесс расторжения брака (женщине требуется веская причина, а также обращение к кади, тогда как мужчина может просто объявить о своем решении при свидетелях). Кроме того, мужчина может иметь до четырех жен (и любое количество наложниц), а свидетельство из уст мужчины имеет больший вес, чем слово женщины. Следует отметить, что внутри мусульманского общества имеются различия: законы шиитов более мягки, чем законы суннитов, хотя разница скорее в степени строгости, чем в наличии или отсутствии каких-либо норм и ограничений.
Каиниты, как правило, чувствуют себя менее стесненными подобными предрассудками, однако персонажи женского пола все же сталкиваются с дополнительными трудностями в хрониках по «Чадре Ночи». Дисциплины каинитов вроде Затемнения (или Маски Аллаха, ритуала магии сихр), могут служить способом обхода некоторых ограничений, хотя столь грубый подход рискован и применяется в исключительных обстоятельствах. Вместо этого персонажу-женщине потребуется путешествовать в сопровождении слуг-мужчин, скорее всего – упырей, или с членами семьи (смертными или каинитами), чтобы избежать позорного клейма женщины, появляющейся на людях в одиночестве. Поэтому такие элементы окружения, как Союзники и Сторонники, весьма важны для персонажей слабого пола.

Возраст и поколение

Возраст (как внешний, так и истинный) может стать важным фактором в хронике по «Чадре Ночи», определяющим взаимоотношения персонажа  и окружающих его людей. Мусульманское общество выказывает значительное уважение к старшим, особенно – к родителям, что имеет свое продолжение в сообществе каинитов. По общему правилу вампир-мусульманин уважает своего сира-«родителя» и почитает его практически во всем; это относится также и к представителям более низких поколений. Это не означает, что персонажи будут автоматически благосклонно относиться друг к другу, однако более старые вампиры и представители старших поколений могут ожидать к себе уважения.
Возраст также играет значительную роль в мировоззрении персонажа. В сознании каинитов ислам – религия новая (как и христианство, раз уж на то пошлó), но с момента ее основания многое успело случиться. Более старые вампиры могут припоминать свою не-жизнь (и жизнь) до того, как учение Мухаммеда укоренилось, а армии ислама выковали обширную империю, и эти воспоминания влияют на их мнение о вере. Что касается каинитов помоложе, на них могут оказывать влияние капризы политиков во владениях ислама, а сами они, возможно, поддерживают какую-нибудь группировку, утратившую влияние – например, династию Фатимидов или турок-сельджуков. В Иберии вампиры могут хранить верность давно павшему государству Омейядов или королевствам таифа, созданным на ее обломках.

Религия

Религия – самый спорный предмет исламского мира, и она же является основой хроник по книге «Чадра Ночи». Местное общество благоволит мусульманам, и большинство персонажей в хрониках по «Чадре Ночи», скорее всего, окажутся приверженцами ислама – по крайней мере, номинально. Однако проблема заключается не в этом. Общество мусульман терпимо относится к последователям иных религий, признавая связь с иудаизмом и христианством; те, кто исповедует эти религии, называются «людьми Книги». Это не означает, что иудеи и христиане почитаются за равных, отнюдь нет, но их присутствие – это привычный элемент сообщества, и принимают их теплее, чем иудеев и мусульман в Европе. Немусульмане, живущие во владениях ислама, называются дхимми и обязаны уплачивать подушный налог (джизья) за привилегию исповедовать собственную религию. Кроме того, на них налагаются дополнительные ограничения: они не могут нарекать детей мусульманскими именами и владеть оружием, должны носить отличную от мусульман одежду, жить отдельно от них и выказывать им уважение. Но и в сообществе приверженцев ислама существуют определенные факторы, которые необходимо учитывать. Хотя открытое противостояние между шиитами и суннитами случается редко, особенно когда империи угрожают армии франж, между персонажами, принадлежащими к различным течениям веры, взаимоотношения будут окрашены напряжением.
В целом каиниты менее склонны задаваться вопросами религии, как и прочими формами социального неравенства. Многие старые вампиры помнят ночи задолго до появления ислама и даже христианства, и их подобные проблемы заботят мало. В противовес им некоторые другие каиниты, особенно члены Аширры, всецело предались новой вере. Отношения между ними и менее религиозными членами сообщества также могут быть натянутыми.

Арабские имена

Арабские имена и принципы их составления кардинально отличаются от соответствующих им принципов, применявшихся в Европе в описываемую эпоху. Каждый индивидуум имеет личное имя (исм). Оно соответствует личному имени европейца и может выбираться из общепринятых имен, например, Мухаммед, Назир, Юсуф или Марьям. К этому имени добавляются насаб (имя отца), нисба (описательное имя) и лакаб (прозвище).
Насаб – это ибн, означающее «сын такого-то» или бинт, означающее «дочь такого-то». Таким образом, персонаж по имени Муршид, чьего отца звали Усама, будет известен Муршид ибн Усама (Муршид, сын Усамы), а его сестра Сукхайна – Сукхайна бинт Усама. В мире смертных насаб всегда соотносит человека с его отцом. Нисба отражает множество обстоятельств, но обычно связана с занятием человека или местом его жительства. Например Фираз из Багдада будет зваться Фираз аль-Багдади, а строитель по имени Джамал будет известен как Джамал аль-Аммар. Лакаб – это описательный эпитет, обычно относящийся к религии, личным качествам или внешним чертам. Примерами могут служить абд-Аллах («слуга Бога»), аль-Басим («улыбчивый») или «ар-Рашид» («праведный»).
Считается, что исм использовать невежливо, кроме как во взаимоотношениях близких друзей, поэтому вместо него употребляют кунья – почтительное прозвище. Оно определяется наличием у индивидуума детей и основывается на имени старшего сына (или старшей дочери, если сыновей нет) по принципу, сходному с насаб. Приставка «абу» означает «отец такого-то», «ом» – мать такого-то. Отец мальчика по имени Рашид будет зваться Абу Рашид, а его мать – Ом Рашид. Все эти элементы имён сочетаются друг с другом, что в результате дает сложные имена куда длиннее тех, что приняты в Европе. Например, имя «Абу Рашид Назир ибн Файзал ибн Джамал ибн Ибрагим аль-Багдади аль-Карим» означает, что его обладателя зовут Назир, его старший сын наречен Рашидом, отца его звали Файзал, деда – Джамал, прадеда – Ибрагим, сам он родом из Багдада и отличается щедростью.

Имена каинитов

Каиниты переняли у смертных практику применения насаб, чтобы отразить тесную связь с сирами, а также символически обозначить разрыв всех связей с миром смертных и формирование новых – с сектой. Итак, Хабиб, новообращенное дитя члена Аширры по имени Муса, принимает имя Хабиб ибн Муса, даже если в мире людей он был известен как Абу Мухаммед Хабиб аль-Азим. Проблемы возникают, когда сир молодого вампира – женщина, поскольку единственный пример использования женского имени в качестве насаб – это имя пророка Исы ибн Марьям (Иисус, сын Марии). Это отбивает у наиболее набожных Аширра охохту использовать материнские насаб, по крайней мере, в повседневном общении. На официальных мероприятиях, однако, они обязаны признавать свое происхождение.
Кое-кто из каинитов-мусульман использует также кунья, уважительно отзываясь о своих потомках (поэтому сир Амина может прозываться Абу Амин), но это встречается нечасто и используется как жест благоволения к любимому дитя. В большинстве случаев Аширра относятся ко всем потомкам одного сира одинаково, вне зависимости от их пола и порядка Обращения. Единственный значимый случай применения кунья – это арабское имя Каппадокиуса, Абу Лазар.
Каиниты, носящие арабские имена, но не имеющие связи с Аширрой, в общем, придерживаются тех же принципов, хотя прочные связи с сиром иногда давят на них. Такие вампиры либо оставляют себе прижизненные имена, либо добавляют к ним лакаб или нисба, отражающие их новый статус.

Примеры арабских имен в отдельном файле