Печать

[Руслан]

Еще не до конца. Как прочту, тоже отзовусь.

[RoxiCrazy]

Мне нравится это "тоже" с учетом что ещё не публиковала свой 
Но к слову о "тоже". Тебя тоже тормозят псевдорукописные страницы?)

[Руслан]

Я же знаю, что ты обязательно свой выложишь.
Да, подтормаживают. Пусть идея рассказывать все дважды по-разному и интересная, но как-то в данном случае она меня не цепляет даже на уровне "а вот это он вот так пересказал".

[RoxiCrazy]

Я же знаю, что ты обязательно свой выложишь.

Рано или поздно, так или иначе (С) 

Алан Мур, Джейсен Берроуз. «Провиденс» (графический роман)

Очень двойственное впечатление у меня от этой книги. «Это исследование творчества Лавкрафта» говорила мне аннотация и вторили ей некоторые сочитатели, осваивавшие это произведение более-менее параллельно со мной. Как по мне, это книга по мотивам произведений, вряд ли можно назвать исследованием, но я согласно угукала в ответ, ибо не люблю спорить, и продолжала читать. И надо сказать, что где-то до середины книги чтение шло несколько туговато.

Почти каждая глава этого произведения состоит из двух частей – визуальной и буквенной. И это, по сути, главный тормоз чтения. Потому что, содержание главы приходится читать дважды – сначала в виде комикса, где читатель узнает все основные события, а потом в виде «рукописного» дневника, где главный герой, Роберт Блэк, пересказывает эти события уже со своей точки зрения.

Каждая глава включает в себя даже не отсылки к произведениям Лавкрафта, а практически полноценный пересказ пусть не сюжета, но ключевых сюжетообразующих моментов.

Главному герою, терзаемому виной по поводу самоубийства возлюбленного, и решившего посвятить себя написанию книги о новых верованиях Америки, предстоит встретиться с потомками глубоководных («Тень над Инсмутом»), семейством Уитли («Ужас Данвича»), неким подобием Джозефа Карвена («Случай Чарльза Декстера Варда»), фотографом и художником Пикменом («Модель Пикмана») и Рэндалом Картером («В поисках неведомого Кадата»), побывать на месте падения метеорита, изменившего все вокруг колодца, в который он упал («Сияние извне»). И, я ещё не упомянула персонажей «Герберт Уэст – реаниматор», хотя я не уверена, что это были именно они. Словом, бедному Роберту Блэку, пришлось погрузиться в лавкрафтианские сюжеты по полной программе. Ну и, наконец, встретиться с самим Говардом Филипсом Лавкрафтом. И для меня эта встреча и все что за ней последовало, стала проблемой.

До этой встречи, я с большим интересом следила за происходящим на страницах книги, не смотря на затормаживающие чтение повторы повествования. Дневник Роберта Блэка приходилось читать, потому что в нем был не только пересказ событий только с более личным оттенком, но и своего рода творческий дневник, где он записывает идеи рассказов и повестей. Сначала смутные образы, а затем все более жизнеспособные синопсисы. И конечно же, эти идеи и синопсисы созвучны с произведениями Лавкрафта и теми событиями, которым Роберт Блэк стал относительно невольным свидетелем. Да и язык здорово отдает лавкрафтовской выспренной монументальностью. А потом он отдает этот дневник непосредственно Лавкрафту, потому что тот заинтересовался этой рукописью. И Лавкрафт по прочтении сообщает Блэку, что теперь знает, как и о чем ему нужно писать. И вот тут меня пробрало.

Говард Филипс Лавкрафт, безусловно подражал другим писателям того времени и временами даже заимствовал идеи. Прочитав его эссе «Сверхъестественный ужас в литературе» легко можно отследить писателей, чьи работы наиболее сильно повлияли на стиль и направление творческих поисков Лавкрафта. Более того, там упоминаются и пересказываются пара рассказов других авторов, которые Лавкрафт переписал, переделав на свой вкус. Но меня все же очень сильно покоробило, что по версии «Провиденса» Лавкрафт не придумал практически ничего из того, о чем писал, заимствовав свою мифологию у другого человека, видевшего все своими глазами, пусть и не осознававшего что видит, и пытавшегося объяснить необъяснимое с рациональной точки зрения.

И для меня мало что меняет, что Роберт Блэк персонаж из рассказа самого Лавкрафта («Обитающий во тьме»). Роберт Блох, которому посвящен этот рассказ, который и стал прототипом этого персонажа был в то время крайне начинающим писателем, пославшим Лавкрафту несколько своих пробных рассказов. И нет, вряд ли тут содержится намек на то, что Лавркафт позаимствовал что-то у Роберта Блоха. Просто мне не нравится сама идея. Даже сейчас, то и дело всплывают рассказы, написанные современными писателями, которые вдохновлялись Глубоководными, Старцами и другими существами из темных лавкрафтианских мифов. И такое, пусть даже художественное допущение в нарративных целях мне не нравится.

Но принижая писательские заслуги Лавкрафта, Алан Мур так же и возвышает его, отводя одну из ключевых ролей в грядущем всего человечества. Разумеется, сугубо в умозрительных условиях вселенной, основополагающие законы которой допускают существование сил, о которых писал Лавкрафт. То есть исключительно в рамках «Провиденса». Но возвышает все же не слишком высоко, потому что Лавкрафт не подозревает о своей роли, что делает его скорее жертвой обстоятельств. Так же, я остерегусь называть эту книгу «исследованием». Потому что исследование подразумевает поиск новых знаний, углубление имеющихся и, желательно установление фактов. Что не применимо в рамках художественного, тем более фантастического произведения.

И, если бы не все вышесказанное, я назвала бы «Провиденс» самым удачным экспериментом по приведению не вполне однородного наследия Говарда Филипса Лавкрафта к общему знаменателю. Ладно, это действительно, на мой взгляд самый удачный эксперимент, несмотря на все вышесказанное. И более того, на этом мое знакомство с этим графическим романом не закончится. Потому что есть ещё примечания, которые обещают раскрыть все пасхалки, подводные камни и множественные слои смысла, спрятанные в повествовании Аланом Муром. И мне интересно сколько я упустила. Так что, вполне возможно, после повторного прочтения с учетом примечаний, я напишу об этой книге ещё раз.

[RoxiCrazy]

Халед Хоссейни «И эхо летит по горам»

_{В тачке Абдулла сидел за Пари, опершись спиной о дощатый бортик, а сестрины позвонки упирались ему в грудину, в живот. Отец тащил их вперед, Абдулла смотрел в небо, на горы, на тесные ряды округлых вершин, смягченных далью. Он глядел в спину отцу, на его склоненную голову, на облачка красно-бурого песка, что поднимал тот при каждом шаге. Караван кочевников кочи обогнал их по дороге – пыльная процессия звякающих колокольцев и стенающих верблюдов, а женщина с подведенными кайалом глазами и волосами цвета пшеницы улыбнулась Абдулле.
Ее волосы напомнили Абдулле мамины, и он опять затосковал – такая она была нежная, от рождения счастливая и всегда растерянная перед людской жестокостью. Он помнил ее чирикающий смех и ту застенчивость, с какой опускала она голову. Его мама была хрупкой – и статью, и сутью, гибкая, с тонкой талией и облачком волос, вечно выбивавшихся из-под платка. Он когда-то раздумывал, как в таком щуплом маленьком теле держалось столько радости, столько добра. Нет, не держалось. Оно выплескивалось наружу, изливалось из глаз. Отец был другой. В отце была жесткость. Глаза его смотрели на тот же мир, что и мамины, однако видел он там лишь безразличие. Бесконечный тяжкий труд. Отцов мир не щадил. Все хорошее в нем было небесплатно. Даже любовь. За все платишь. А если беден, твоя монета – страданья. Абдулла глянул на шелушащийся пробор в волосах у сестренки, на узкое запястье, свисавшее с бортика тачки, и понял: когда мама умирала, что-то от нее перебралось в Пари. Что-то от ее веселой преданности, ее простодушия, ее умения безудержно уповать. Пари – единственный человек на земле, который никогда не сможет и не будет его обижать. Иногда Абдулле казалось, что она – это по правде вся его семья, какая ни на есть.}

Выбирая себе книгу для знакомства с Халедом Хоссейни, я выбрала третью. Первая книга обласкана отзывами, а это всегда повышает мне «градус ожидания». А аннотация второй показалась мне слишком похожей на первую, разве что пол центральных персонажей поменялся. Поэтому взяла то, что осталось. Тем более что и аннотация мне понравилась чуть больше.

Начинается эта история с путешествия. Отец с двумя детьми идет через пустыню в город. И по дороге он рассказывает сказку о ребенке, которого похитил дэв, об обезумевшем от горя отце, который отправился на поиски похищенного сына, о том, как поиски увенчались успехом, и о том, как отец понял, что сыну лучше живется у дэва. И, разумеется, эту историю отец рассказывает не без умысла. Он был вынужден продать дочь от первого брака бездетной паре. У него остается двое сыновей. По одному от каждого из браков. Он вынужден совершить такой поступок – иначе семье не прожить.

И можно было бы ожидать, что дальше история распадется на две ветки. Ветку сестры, которая будет жить в сытости и тепле, обласканная или так до конца и не принятая приемными родителями, и ветку брата, всю жизнь ждущего возвращения сестры, бережно хранящего коробку с перышками, которую он пополняет ради младшей сестренки. И, отчасти так оно и есть. Вот только эти ветки будут спрятаны от читателя в ворохе других историй.

И, я готова согласится с теми, кто говорит, что Халед Хоссейни ничего не знает о том, как и чем живет Афганистан. А то, что знает, знает с позиции иностранца. И, может быть, именно поэтому, персонажи-иностранцы и персонажи-иммигранты, говорят об Афганистане значительно больше, чем те, кто никогда не покидал Афганистан. Хотя и те, и другие в основном говорят о себе. И каждая из этих историй – не меньшая сказка чем та, которая в самом начале была рассказана мальчику, боявшемуся потерять и все же потерявшему сестру.

Эта книга – ворох историй, казалось бы, мало связанных друг с другом. И голоса, звучащие со страниц этой книги, звучат словно бы в разнобой. Но где-то в конце, когда круг замыкается, чтобы завершить историю, она все же обретает целостность. И, наверное, это одна из самых романтичных историй, которые я читала за последнее время. Потому что Халед Хоссейни хоть и пытается показывать темные стороны Афганистана, все же романтизирует свою покинутую Родину.

[RoxiCrazy]

Энг Тан Тван. «Дар дождя»

_{Однажды дряхлая гадалка в храме, древнее, чем она сама, сказала мне, что я родился с даром дождя.
Это случилось давно; тогда я не верил предсказательницам, и мир еще не был полон чудес и тайн. Я забыл, как она выглядела, женщина, прочитавшая мою судьбу по лицу и линиям на ладонях. Она сказала, что оказалась в этом мире, чтобы открывать пророчества тем, кому они предназначены, а потом, как и все мы, должна будет уйти.
В ее словах была правда, потому что в дни моей юности постоянно шел дождь. Безоблачное небо и беспощадный зной, конечно, случались, но память осталась только о дожде, льющем через край низких облаков, размывающем пейзаж в китайскую акварель. Иногда дожди шли так часто, что я удивлялся, почему окружающие краски не блекли, не смывались бесследно, оставив мир окрашенным в тона серой плесени.}

Как и в книге «Сад вечерних туманов», здесь повествование касается второй мировой войны и оккупации Малайи японцами, с точки зрения одного свидетеля и непосредственного участника событий. Обе эти книги схожи, по многим аспектам. Ученичество у того, кто является по сути врагом, теплые чувства, которые не способна разрушить война, долг, предательство… как говорится, «смешать, но не взбалтывать».

И все же, эти книги, не смотря на схожесть по отдельным пунктам – разные. Разные пропорции, разные оттенки. В «Даре дождя» все основные события происходят во время войны, но начинаются до неё, когда японец, ставший учителем главного героя, приезжает в Малайю. А за ним, приходит и война. И, разумеется, оба этих события связаны гораздо теснее, чем хотелось бы главному герою, который рассказывает эту историю

В «Даре дождя» гораздо меньше полутонов, чем в «Саду». Здесь сразу понятно – кто друг, кто враг. Повествование здесь – смертельно опасный танец, между долгом и предательством, когда любой выбор – ошибочен, когда нет даже призрака возможности выбрать правильно. Потому что зачастую приходится выбирать между жизнью одного и жизнью другого и нельзя спасти каждого, иначе в итоге не получится спасти никого. А временами, выбор лежит не между смертью и спасением, а смертью мучительной и смертью быстрой. И чтобы главный герой не выбрал – всегда будут те, кому его выбор покажется предательством. И чтобы не выбрал его учитель, идущий по тонкой границе между опасностью потерять сразу двух дорогих ему людей и не желающего делать этот выбор.

Есть здесь и мистическая составляющая, видимо призванная усилить драматизм происходящего и связать героев книги ещё более прочными узами. Но для меня, эта составляющая кажется излишней, потому что, в первую очередь, это ещё одна страшная история о войне и боли, с которой приходится жить тем, кто сумел уцелеть. И это ещё одна книга, к которой я буду возвращаться снова и снова.

[RoxiCrazy]

Джон Краули. «Ка: Дарр Дубраули в руинах Имра»

_{Воронья речь, вороньи шутки, вороньи истории обладают краткостью коанов или конфуцианских суждений; их богатство — в произношении, как если бы жестовый язык был выражен звуками. Перевод с одного человеческого языка на другой не идет ни в какое сравнение. Давным-давно Дарру Дубраули пришлось найти дорогу в Имр — так он называет человеческий мир, — и это была дорога со множеством ошибочных поворотов и тупиков; мне пришлось найти дорогу в Ка, мир Ворон, чтобы принести оттуда его историю, не зная точно, правильно ли я понимаю то, что принес.
Но посмотрите, вот же — на каждом человеческом языке мы говорим о «дорогах» и «путях», о том, как влачим по ним что-то. Мы приближаемся к «развилке», к «перекрестку», по ошибке «поворачиваем не туда». Вороны так не говорят. Но иначе я бы, наверное, не смог рассказать историю, составить жизнеописание. Мы — создания дороги, всегда гадаем, что за следующим поворотом. Вороны живут в широком, непроторенном трехмерном пространстве. Если на этих страницах я заменил вороний язык человеческим — совершенно иным по смыслам и воздействию, — то лишь потому, что у меня не было другого выхода.
Я точно помню, как мы учились — с трудом, каждый день, я у него, и он у меня, — что ж, может быть, в те дни, когда весна стала летом, а лето осенью, я и заслужил его дружбу? Конечно, может статься, что я просто сошел с ума. Может, эта Ворона меня знать не знает, ничего мне не рассказывала, а всю историю я поведал себе сам. Как бы то ни было, перед тобой, воображаемый Читатель, вся история, какая только может быть: повесть, которую, по моему убеждению, он мне рассказал, а я — услышал. Рассказ о том, как он покинул город и Городских Ворон и как добрался до моего дома, оказался первым, который он смог до меня донести, а я сумел записать. А потом — другие, и за ними — остальные: как все началось, как все закончится. И эта повесть начинается здесь.}

Бывает так, что я попадаю в «поток». Несколько книг подряд так или иначе касаются одной и той же темы, раскрывают её по-разному, откликаются друг в друге. А бывает, что ответы на вопросы, заданные в одной книге я нахожу в другой, другого авторства, другой темы. Только недавно, в «Книге Чудес» Джеффа Вандермеера мне встретилось упражнение, в котором предлагалось написать рассказ, а потом переписать так, как будто главный герой рассказа – животное. И тут же мне попалась книга, которая пообещала мне историю вороны. Но в момент покупки, я, разумеется, не обратила на это внимания, опираясь совсем на другие критерии выбора.

Эта книга о вороне по имени Дарр Дубраули и тех жизнях, которые ему довелось прожить. Он помнит времена друидов и средневековье, времена колонизации Америки и войну Севера и Юга. И его воронья жизнь то и дело переплетается с жизнью человека. И, Дарр Дубраули знает и понимает, пусть лишь отчасти, два мира. Ка, мир ворон и Имр, мир людей. А ещё, в те далекие времена, когда люди верили, что все вороны знают путь в мир мертвых и способны отнести туда душу умершего, он действительно узнал дорогу в этот мир и может найти её снова.

Разумеется, о мире людей он знает лишь то, что он видел и слышал, а его понимание отличается от человеческого. Он умирает и возрождается снова, со временем вспоминая то, что видел и знал раньше. И он не уникален. Изредка он встречается с воронами, которые, пусть в силу иных обстоятельств, но похожи на него.

У этой книги размеренный ритм и неспешное повествование. И пересказывать её содержание – бессмысленно. Это книга, от которой я не могла оторваться и одновременно приходилось откладывать её чтобы осмыслить прочитанное. Это жизнеописание вороны, которая вполне могла бы стать частью человеческих мифов. События, о которых она рассказывает сами по себе миф. И хотя эта книга Джона Краули повествует о птице, она в гораздо большей мере о людях, чем может показаться. Потому что она ещё и о человеческом отношении к Смерти. А это все же чуть больше, чем просто жизнеописание вороны.

[RoxiCrazy]

Энки Билал. «Никополь»

Я наконец-то прочитала эту историю и смело могу считать, что закрыла демоверсию гештальта. Игра «Nikopol: Secrets of the Immortals», с которой для меня все это началось, является дополнением к первой части трилогии, а вот фильм «Бессмертные: война миров» – уже другая история с теми же персонажами, немного другим миром и совсем иначе расставленными акцентами, но тем не менее дополняющая книгу. Но к фильму я ещё вернусь.

Эта трилогия была создана в 80-х годах, и помимо историй Никополя-старшего и женщины с синими волосами воплощает в себе многие из социальных страхов. Фашизм у власти, полное бесправие женщин, превращенных в «рожалок», инопланетное Вторжение, которое просто происходит, причем уже стало частью обыденности и совершенно непонятно почему оно началось и зачем оно вообще. Нехватка топлива. Медицинские эксперименты над всем подряд. Все это – просто фон, напоминающий сменные задники в фотостудии или на театральной сцене. А на переднем плане, разумеется, Никополь-старший и Гор, который сделал его своим вместилищем и убежищем.

В первой части трилогии египетские божества пытаются заполучить топливо для своего корабля-пирамиды. Топлива нужно много, и это нанесет сильный удар по тому, что осталось от экономики Франции. Глава правительства торгуется, с целью получения ответного дара личного ему, а Гор в теле Никополя-старшего желает этому помешать, из-за личных разногласий с остальными обитателями пирамиды.

Во второй части Гор возвращается на Землю, не вполне добровольно прервав свое наказание, сходное с тем, которое было назначено Никополю-старшему за отказ воевать. Никополь-старший, находившийся в несколько невменяемом состоянии после того как Гор покинул его тело, чувствует его присутствие и отправляется на поиски, потому что вселение Гора для других людей заканчивается фатально. И они встречают Джилл, женщину с синими волосами. К слову, она журналистка и пишет репортажи и свои заметки на некоем устройстве со сломанными настройками. И потому её репортажи отправляются в прошлое, в 1993 год. В книге есть даже специальная вкладка-газета, где они якобы были опубликованы. Ну а обитатели пирамиды, обнаруживают отсутствие Гора и пытаются вернуть его обратно.

Третья часть как бы ставит во всем этом точку. Никополь-младший, который эпизодически мелькал в первой и второй частях, здесь становится основным персонажем и снова, как и в игре пытается найти своего отца. И именно для него вся эта история заканчивается трагически. Ну или завершает цикл, с учетом того что с ним случилось. А так как он один тут вообще ни в чем не виноват, то и воплощает в себе старый спор о детях и грехах отцов.

И, что интересно, игра и фильм вполне согласуются с книгой. «Nikopol: Secrets of the Immortals» рассказывает о том, какой путь пришлось пройти Никополю-младшему для того, чтобы встретиться с отцом в конце первой части трилогии. А фильм «Бессмертные: война миров» при некотором противоречии с книгой, тоже становится частью повествования, потому что в третьей части трилогии на разваливающейся киностудии один неудачливый режиссер снимает фильм про Никополя-старшего и Джилл. И, я нисколько не сомневаюсь, что фильм снятый этим режиссером, должен отличаться от той истории, которая показана в книге. Скорее всего ему рассказали не все. И лакуны были заполнены по-своему, с учетом видения режиссера. Ну или можно воспринимать фильм как просто историю, рассказанную иначе.

Ну и подводя итоги. Как выяснилось, в графическом формате мне гораздо проще принять, что какие-то составляющие мира мне никак не объясняют. И, если не считать вопиюще несправедливого финала, история мне понравилась. Как минимум потому, что за время, прошедшее с выхода этого комикса мы не успели дойти до того социального ужаса, который там показан. И, надеюсь, не дойдем, ни за оставшиеся три года (трилогия закачивается в 2023), ни вообще когда-либо.

[RoxiCrazy]

Сюзан Нейпир. «Волшебные миры Хаяо Миядзаки»

Это своего рода творческая биография знаменитого режиссера с рассказом обо всех созданных Миядзаки на данный момент произведениях. Сначала идет небольшой экскурс в детство и юность режиссера, затем Нейпир переходит к творчеству Миядзаки, которое помимо широко известных фильмов включает в себя ещё и мангу. «Навсикая из Долины ветров» это не только анимационный фильм, но и манга, которая была завершена Миядзаки в середине 90-х прошлого века и имеет несколько другой финал.

Каждому произведению посвящена отдельная глава, с попытками трактования каждого. Почему попытками? Потому что местами эти трактовки слишком отдают диванной психологией и диагнозами по аватарке. С одной стороны, я уверена, что все эти диагнозы появились не на пустом месте и много взято из интервью, статей и каких-то иных источников, связанных непосредственно с Миядзаки. Но с другой, утверждать, как это делает Нейпир, что все спасения детей и младенцев в фильмах Миядзаки, это попытка исцелить детскую травму, связанную с тем, что при эвакуации во время бомбежки, его родители отказались посадить в машину, в которой не было места, соседскую семью… С тем же успехом можно заявить, что присутствие ветра в фильмах Мияздаки – отсылка к тому, что отец и дядя режиссера управляли заводом по производству приводных ремней для военных самолетов. Тех самых самолетов, на которых летали камикадзе. «Божественный ветер» же.

Кроме того, мои подозрения что Нейпир что-то все-таки упускает, к главе об «Унесенных призраками» превратились в уверенность. Например, Безликий по мнению автора книги символизирует булимию, бушующую ярость и что-то там ещё, но как-то совершенно упускаются его робкие и неумелые попытки отблагодарить Тихиро за помощь. Сюда же Нейпир пытается пристегнуть ещё и сексуальные услуги. Ну да, проституция при банях, это классика жанра, вот только лично для меня сцена, где Безликий протягивает золото Тихиро это опять же попытка отблагодарить девочку за доброту. Неумелая попытка существа, которое не привыкло к доброте в свой адрес.

Ещё Нейпир утверждает, что в «Унесенных призраками» Миядзаки критикует современных детей за апатичность и безразличие, а общество в целом за избыточное потребительство, и при этом никак не комментирует превращение сына Юбабы в хомяка. «Вместе с Тихиро и Безликим из купален сбегают ещё два существа» пишет Нейпир о поездке к Дзенибе, сестре Юбабы. «птица, превратившаяся в жужжащее насекомое, и капризный маленький сын Юбабы по имени Бо, которого Дзениба превратила в милого мышонка». И это превращение гигантского младенца, один всхлип которого превращает грозную Юбабу в сюсюкающее и угодливое создание просто упоминается как факт. Так что, при чтении этой главы я не раз гневно фыркала и шипела. Чаще, чем при чтении остальных глав.

И все же, не смотря на постоянные попытки притянуть за уши к произведениям Миядзаки его детские травмы и вопреки странным трактовкам, и явным дырам в рассуждениях, а может даже и благодаря им, у меня появилось желание пересмотреть те фильмы, которые я уже не раз смотрела, освежить в памяти те, которые были просмотрены один раз и посмотреть, наконец, те, которые не смотрела ни разу. А значит – книга работает как надо.

[RoxiCrazy]

Ланс Паркин. «Алан Мур. Магия слова»

Биография автора таких впечатляющих комиксов и графических романов, как «Хранители», «V – значит Vендетта», «Из ада», «Провиденс», «Лига выдающихся джентльменов» и многих других. Книга начинается с вопроса «кто же такой Алан Мур?» и заканчивается им же. И это правильно – потому что сколько бы материалов по теме не было собрано для создания книги, ответить на этот вопрос возможно разве что самыми общими словами: человек, британец, житель Нортгемптона, сценарист, временами художник, а ещё отец, муж, человек изучающий оккультизм.

После «Волшебных миров Хаяо Миядзаки» безусловно понравилось, что Ланс Паркин не выискивает среди персонажей книг Алана Мура замаскированного Алана Мура и его детские травмы. Эта биография вообще – другая. Она чуть меньше погружается непосредственно в произведения авторства Алана Мура, и гораздо больше рассказывает о нем, его окружении и тех взаимоотношениях которые сложились у Алана Мура за годы работы. И не только у Алана Мура.

В этой книге очень много внимания уделяется обстановке в мире издания комиксов. Тому, в каком положении находились раньше сценаристы и художники, и что изменилось к моменту написания «Магии слова».

Ланс Паркин освещает историю конфликта Алана Мура с издательством DC, и это действительно пример несправедливости по отношению к авторам, особенно на фоне того, что условия контракта для других авторов все же пересматривались. Рассказывая о конфликтах и разрывах отношений Ланс Паркин всегда старается предоставить и мнение другой стороны. К сожалению, часто это сводится к двум чуть ли не диаметрально противоположным точкам зрения и не понятно кто прав, а кто виноват.

А ещё Ланс Паркин не судит. Ни рассказывая о конфликтах, ни об увлечениях или поступках Алана Мура. Семейные взаимоотношения, оккультные увлечения, отношение к экранизациям своих работ, перфомансы, темы, которые Алан Мур затрагивает в своих произведениях, обо всем этом Ланс Паркин рассказывает, но не наклеивает ярлыки, как это иногда любят делать авторы биографий и книг жанра нон-фикшн. И именно поэтому возвращение к вопросу, заданному в начале выглядит естественно.

Единственная претензия – немного путало регулярное перепрыгивание во времени. С одной стороны, это понятно – серии комиксов могут издаваться десятилетиями, и потому, рассказывая о таких сериях приходится охватывать большие временные промежутки. Но с другой это несколько раздражает.

И очень жаль, что книга плохо вычитана. То и дело в тексте встречаются опечатки и неправильные склонения типа «отличных сценаристах и художников», причем гораздо чаще, чем я могла бы простить. Так что я рада что не стала тратиться на бумагу.

[Руслан]

А ещё Ланс Паркин не судит.

Приятно слышать. В большинстве подобных биографических исследований, что я читал, автор больше говорит не о том, про кого пишет, а о себе. Высказывает свои трактовки чужой мотивации, привязывает к интересным ему социокультурным особенностях эпохи и условий жизни автора - в общем, подгоняет под уже сложенную в его голове картину.

[RoxiCrazy]

Приятно слышать. В большинстве подобных биографических исследований, что я читал, автор больше говорит не о том, про кого пишет, а о себе. Высказывает свои трактовки чужой мотивации, привязывает к интересным ему социокультурным особенностях эпохи и условий жизни автора - в общем, подгоняет под уже сложенную в его голове картину.

Ну вот про Миядзаки как раз такая книга и была. А здесь на удивление все было тактично. И даже на полиаморную семью Мура Паркин ярлыки вешать не стал.

[RoxiCrazy]

Алан Мур, Эдди Кэмпбэлл. «Из ада»

_{Существенная часть любого убийства – порожденные им слухи, теории, внимание публики. Наше неустанное низменное влечение к таким вещам – словно темная свита убийцы. Пять убитых нищих женщин, один безымянный злодей. Эти реальные события давно затерялись в том огромном парке аттракционов, который мы нагромоздили вокруг этой истории. В действительности же дело не в смертях, не в убийце и не в жертвах. Дело в нас самих. Значение имеет лишь пляска мыслей в наших головах. Джек – отражение наших страхов. Безликое вместилище всевозможных тревог, что терзают общество. Поэтому он и врач, и еврей, и масон, и беспутный принц. Скоро, может, кто-нибудь найдет связь уайтчепелских убийств даже с недавними мутациями скота и выдвинет какую-нибудь новую теорию.
Алан Мур. «Танец охотников на Джека»}

Вокруг убийств в Уайтчепеле осенью 1888 года существует множество версий разной степени надуманности. И версия, предложенная в «Из ада», наверное, самая перспективная с точки зрения беллетристики. Здесь и масоны, и причастность королевской семьи, и тот самый беспутный принц, упомянутый в «Танце охотников». Хотя, как мне кажется, Алан Мур мог создать великолепную историю и из менее богатого материала. А может, это теперь, когда история уже создана, кажется, что идея появилась на благодатной почве.

Это не детектив, как могут предположить те, кто знаком с экранизацией. Читатель с самого начала в курсе, кто убийца в этой версии истории. И комикс показывает каждое убийство, «в реальном времени». Вот оно, прямо перед читателем, здесь и сейчас. Как и предшествовавшие убийствам события, и попытки расследовать преступления теми скудными методами, которыми располагала полиция того времени, и кусочки жизней как жертв, так и других людей, живших в то время, и немного истории места. И все это сплетается в единый поток повествования.

Мне кажется, что этот комикс нужно читать, заглядывая в примечания по ходу чтения. В них Алан Мур поясняет читателю какие моменты повествования основываются на реальных событиях, а какие придуманы, чтобы заполнить лакуны. Так же в «Из ада» присутствуют довольно интересные и мало понятные, по крайней мере мне, отсылки, объяснение которых тоже можно найти в примечаниях.

Например, в одной сцене Потрошитель с удивлением видит в окне одного из домов замершего человека, за спиной которого, в комнате, явно царит двадцатый век. Я буквально споткнулась на этом изображении. Как выяснилось в примечаниях – этот рисунок отсылка к некоему «свидетельству о призраках» родом из двадцатого века. Алан Мур просто развернул эту ситуацию шире. Не только житель квартиры видит мужчину в цилиндре и женщину входящих во дворик, но и Потрошитель видит наблюдающего за ним человека из будущего.

Но наиболее ценным для меня оказался комикс-приложение под названием «Танец охотников на Джека». Здесь Мур рассказывает о предположениях, возникавших с конца девятнадцатого по конец двадцатого века. И, не смотря на юмористичность подачи, это очень грустный комикс. В первую очередь потому, что в большинстве случаев, тех, кто строит свои предположения ведет не желание установить истину. О каком установлении истины может идти речь, спустя столько времени? И тогда в ход идут слухи, откровенный вымысел и подлог. Желание прикоснуться к чему-то громкому, пусть даже громкому в своей отвратительности делает всех этих людей ничем не лучше тех, кто приходил фотографироваться на места преступлений по горячим следам. Ничем не лучше тех, кто писал в газеты и полицию письма, якобы от имени Потрошителя.

И здесь должен быть какой-то вывод, но, пожалуй, его не будет.

[RoxiCrazy]

Джеймс Дэшнер. «Бегущий в лабиринте» (якобы трилогия)

ПОРОК – это хорошо.

Томас, главный герой книги, приходит в себя и понимает, что ничего не понимает. Он находится в незнакомом и довольно странном месте – на огромная площадке, огороженной исполинскими стенами. Вокруг него столпились местные обитатели, подростки и юноши, которые живут здесь и пытаются выбраться. Потому что все они знают, что они – не отсюда. Знают, что раньше у них была совсем другая жизнь, хотя они её не помнят. Вот только какой она была, эта другая жизнь? Так ли уж хороша, как им хотелось бы?

Воспоминания возвращаются лишь к единицам и при определенных условиях, но никто не знает насколько они правдивы. И те, кто верит в их правдивость не хотят покидать их неуютное и опасное, но все же убежище. Но покинуть его придется. Почти сразу после появления Томаса условия меняются. И глейдеры, как они себя называют, вынуждены найти выход. Но выход из Лабиринта – ещё не конец.

И, к первым двум книгам этой якобы трилогии у меня претензий нет. Если приспичит, то смогу найти, конечно, но не хочу. Потому что происходящее на страницах книги было интересно. Потому что вместе с персонажами хотела верить в лучший исход. Потому что не были до конца понятны цели экспериментаторов. Потому что не знала где правда, даже когда она представала во всей своей неприглядности.

В первых двух книгах сюжет и персонажи двигались по прямой. Найти выход из Лабиринта, добраться до Убежища – это простые и понятные цели. А вот в третьей цели более мелкие, промежуточные, что в принципе не является проблемой. Проблема здесь скорее в том, что персонажи по сути не знают, что им делать дальше. Повествование размывается и за событиями становится видна воля автора. И если до третьей книги я не знала где здесь правда и во что верить, то в третьей книге автор ткнул в правду пальцем, и я верить перестала.

Антагонист в этом цикле – могущественная организация, которая ищет лекарство от вируса, поразившего человечество. Этот вирус сводит людей с ума. Заболевших изолируют в тех районах, которые стали непригодны для жизни. Организация-антагонист изучает работу мозга людей с иммунитетом и контрольную группу без иммунитета под воздействием различных факторов. А когда сбор информации завершен, они объявляют самому многообещающему кандидату, что теперь им нужно порезать его мозг на кусочки чтобы сравнить ткани с данными полученными за время эксперимента. Серьезно?

То есть, организации, обладающей со слов автора неограниченными средствами и супертехникой, типа «портал», умеющей внедрять в мозг подопытных имплантаты, которые считывают все необходимые реакции и через которые можно даже управлять действиями подопытных, нуждается в том, чтобы посмотреть на ткани мозга через микроскоп? У этой организации есть возможность исследовать как вирус взаимодействует с мозгом людей, у которых вирус развивается, и мозгом людей, не подверженных заболеванию. Но им требуется вскрыть конкретного человека чтобы понять, как работает вирус. Даже я знаю, что это работает не так. Такие исследователи ничем не отличаются от ребенка вскрывающего плюшевых мишек, чтобы посмотреть, что у них внутри – вдруг не синтепон, а взбитые сливки.

А вишенка на этом безумном торте то, что этот вирус изначально был сознательно выпущен для… контроля численности населения. И дело даже не в надоевшем штампе про попытки контроля чего-либо посредством того, что сложно контролировать. Для контроля численности населения был выпущен вирус, который не просто убивает людей, а сводит их с ума. Надо ли упоминать что в книге эти самые безумцы донельзя агрессивны? То есть контролю не поддается не только само распространение вируса (о мутациях создатели видимо не слышали), но и последствия заражения.

Заболевшие, которых не успели изолировать, в порыве безумия убивают здоровых. Те, кто пока здоров, но знают, что в любой момент могут заболеть, ненавидят иммунных. И тоже зачастую убивают, просто потому что им невыносима мысль что у этих людей есть шанс, которого нет у других. Просто очаровательное решение проблемы дефицита ресурсов.

Ну а кроме всего вышесказанного – в аннотации этот сборник «три в одном» назван «знаменитой трилогией», вот только книг в этом цикле пять. Но если первые две книги заканчиваются так, что понятно – это ещё не конец, и мне хотелось узнать, что там дальше, то концовку третьей книги можно счесть точкой. Очень спорным, и откровенно натянутым и донельзя натянутым хэппи-эндом. Потому что лично мне после третьей книги уже не хочется знать, что там дальше. По крайней мере пока.

[Руслан]

Но им требуется вскрыть конкретного человека чтобы понять, как работает вирус. Даже я знаю, что это работает не так. Такие исследователи ничем не отличаются от ребенка вскрывающего плюшевых мишек, чтобы посмотреть, что у них внутри – вдруг не синтепон, а взбитые сливки.

А вишенка на этом безумном торте то, что этот вирус изначально был сознательно выпущен для… контроля численности населения. И дело даже не в надоевшем штампе про попытки контроля чего-либо посредством того, что сложно контролировать. Для контроля численности населения был выпущен вирус, который не просто убивает людей, а сводит их с ума. Надо ли упоминать что в книге эти самые безумцы донельзя агрессивны? То есть контролю не поддается не только само распространение вируса (о мутациях создатели видимо не слышали), но и последствия заражения.

Подростковые антиутопии обычно не про разумных злодеев. Чтобы заставить персонажей-подростков выглядеть умными и симпатичными читателю, принудительно отупляются и очерняются все прочие взрослые, что и порождает такие повороты сюжета. Я и фильмы не выдержал, за книги даже не стал браться.

[RoxiCrazy]

Подростковые антиутопии обычно не про разумных злодеев. Чтобы заставить персонажей-подростков выглядеть умными и симпатичными читателю, принудительно отупляются и очерняются все прочие взрослые, что и порождает такие повороты сюжета.

Как по мне - дело не в "подростковой" направленности книги, а скорее в желании некоторых авторов сделать "зло" злее и страшнее. Ну то есть отдельно ситуация, когда исследователям требуется изъять мозг пока ещё живого испытуемого  для продолжения исследований - пугает. Но в контексте ситуации, когда читататель знает о том, какую конечную цель преследуют исследователи, это выглядит глупо. Если я правильно помню, нечто подобное было и в "Потоке" Суареза. Когда антагонисты на фоне имеющихся возможностей выглядели скорее как обезьяна с гранатой, нежели существа, осмысливающие свои действия и понимающие их последствия. Просто потому что так страшнее. И это удручает.

[RoxiCrazy]

Никлас Натт-о-Даг. «1793. История одного убийства»

Аннотация позиционирует эту книгу как исторический детектив. И речь в книге, действительно, идет о расследовании очень жестокого преступления. Так же аннотация называет эту книгу невероятно красивой, вот только «красивая» это неправильное прилагательное. Скорее здесь подойдет слово «живописный». Хотя это весьма страшная живопись. Потому что как по мне, жестокость преступления, описанного в книге, меркнет по сравнению с ужасом каждодневного существования людей. А этому ужасу здесь уделено очень много места.

В этой книге присутствуют крайне нелицеприятные и неаппетитные детали. Но эти проявления отвратительного здесь не самоцель. Это часть быта людей, живших в то время, и, разумеется, не только в Швеции. Читать про это неприятно, но без этих деталей, повествование, как мне кажется потеряло бы убедительность. Антисанитария, зачаточная медицина, ужасающие условия жизни тех, кому не посчастливилось родиться среди «низов».

Непосредственно детектива здесь не так уж много. Есть изувеченное тело, выловленное в одном из водоемов Стокгольма. Есть те, кто пытается расследовать это преступление, причем к полиции как таковой они не имеют прямого отношения. Рекрутированный следователь, медленно умирающий от чахотки и уже переживший отпущенный докторами срок, и однорукий ветеран войны, манкирующий своими обязанностями пальта (аналог полиции нравов, но со скидкой на время). А потом повествование переключается.

Сначала на письма юноши, имеющего отношение к расследуемому преступлению. Потом на девушку, отношения к преступлению не имеющую. И её роль в расследовании настолько мала, что без неё вполне можно было бы обойтись. Но именно этот персонаж позволил автору показать ещё одну грань беспросветности существования подавляющего большинства людей в то время.

А как же расследование? Его доведут до конца. Правда злодей вышел каким-то неубедительным, как по мне. Или просто не смотря на всю отвратительность совершенного преступления, оно все равно меркнет перед обыденностью тех времен.

Ну а в общем и целом – книга отличная. Вот только вряд ли я вернусь к ней ещё раз. Очень уж не хочется ещё раз погрузиться в беспросветность и размышления о том, как мало мы изменились за двести лет. Разве что тела казненных больше не растаскиваем на амулеты.

[RoxiCrazy]

Ника Милосердова. «И боги услышат»

Я ведь уже говорила, что мне сложно писать отзыв на книгу, которая не произвела на меня ожидаемого впечатления, когда я знаю, что автор книги его прочтет? Так вот, оказывается, в таких обстоятельствах мне сложно писать, даже когда книга понравилась, и я не нахожу в себе и намека на отрицательность отзыва.

В этой книге меня встретил маленький и практически первобытный мирок людей. Настолько маленький, что путешествие на край обитаемого мира не займет у одного из героев слишком много времени. Первобытность проявляется и в примитивных инструментах, разделении общества по роду занятий, в ритуалах, и даже во внешнем виде героев. Вот только главы деревень здесь называются капитанами, а дети – юнгами. А ещё есть маяк, на зеленый свет которого приплывает за данью чудовище. Но взамен этой дани люди получают железо и это тоже наводит на размышления.

Главные герои этой книги – юноша и девушка, которым предстоит пройти испытание и доказать, что они могут принести пользу своей деревне. А если не пройдут, то их сочтут неудачниками, а это, наверное, самое страшное из того что может случиться с человеком в этом мире. Неудача – заразна и может навлечь беду на всех остальных. А потому неудачники – часть дани, которую отдают чудовищу. И скрыть неудачу – нельзя. Потому что нарушенные обещания и совершенные преступления проступают на коже знаками, от которых практически невозможно избавиться. И вместе с персонажами читателю предстоит многое узнать об этом мире сухопутных моряков.

События в книге развиваются динамично, повествование не провисает. Но самое главное – все персонажи здесь живые и реалистичные. И действуют они в целостном мире, реальность которого я ни разу не поставила под сомнение. Оба персонажа оказались мне равно интересны, и переключение между ними не вызывало желания пролистывать страницы в поисках продолжения прервавшейся ветки.

А потом книга закончилась, оставив меня с ворохом вопросов о том, что же так изменило мир, чем он жил до того, как все изменилось, почему люди пришли именно к такому жизненному укладу и каким он станет потом. Ну конечно же, что будет дальше с теми персонажами, с которыми я уже знакома и какими будут новые. Слишком много вопросов, ответы на которые придется ждать неопределенно долго.

[RoxiCrazy]

Наринэ Абгарян. Сборник

О книгах, которые просто понравились, книгах, которые не понравились и книгах, которые не затронули никаких струн в душе, зачастую писать проще. Но каждый раз, когда я сажусь писать о книге, которая не просто тронула, а перевернула все внутри, я смотрю на чистый лист вордовского документа и не знаю какими словами его заполнить и как передать ту гамму чувств, которую книга во мне вызвала.

В этот сборник вошли «С неба упали три яблока», «Люди которые всегда со мной», повести «Зулали» и «Салон красоты «Пери»». А ещё щедрый ворох рассказов, которые я решила отложить на другой раз. «С неба упали три яблока» о затерянной в горах Армении деревне Маран, где остались лишь старики, а все остальные разъехались в поисках заработка и, в конечном итоге, новой родины. «Люди, которые всегда со мной» почти семейная сага. И, по сути, продолжение «С неба упали три яблока», потому что на кладбище в городе Берд, похоронены Анатолия и Василий, основные действующие лица этой повести-сказки. «Зулали» тоже о семье, точнее о том, что от неё осталось. «Салон красоты «Пери»» стоит словно бы на отшибе, но словно бы перекликается с коротенькой историей белой курочки в «Людях, которые всегда со мной».

О чем этот сборник? О людях, о местах, о жизни. И о Родине, как бы высокопарно это не прозвучало. О том ощущении родного места, которое, бывает, теряется в больших городах и за повседневными хлопотами. О детстве и старости, боли и радости. О доброте и жестокости. О маленьких, частных жизнях и жерновах предубеждений. О традициях, которые продолжают жить, не смотря на новые веяния. О тех корнях, которые нас питают.

Эта книга пахнет. Здесь и прогретое солнцем разнотравье, и свежевскопанная земля, и запахи свежей выпечки, долетающие с кухни, и морозная свежесть зимнего воздуха. А ещё – эта книга звучит. Мычание идущего на выпас стада, лай собак, далекая перебранка не поделивших то-то соседей, стук веток по стеклу, пение птиц и журчание реки. И над всем этим словно парит мелодия армянского дудука, который, к слову, в книге не упоминается, но все равно звучит между строк.

Очень трогательная и красивая книга. Местами почти сказочная. Местами – страшная и трагичная. Местами – надрывная и рвущая сердце. Совсем как жизнь.

[RoxiCrazy]

Дэн Симмонс. «Полый человек»

После книги «Искусство чтения» Томаса Фостера я научилась распознавать «странствие рыцаря» в книгах. И, наверное, это чуть ли не единственное чему я научилась, причем, как показала практика – не всегда сразу. Но если бы я это самое «странствие» не распознала, то с большой вероятностью «Полого человека» я бы не дочитала.

Что же такое «странствие рыцаря»? Некто, не обязательно в доспехах, не обязательно мужчина, не обязательно воин, отправляется в путь по велению некоей внешней силы, имеющей над этим «некто» власть. Но в процессе путешествия первичная цель путешествия может смениться другой. Или странствующий может освободиться от власти пославшего его в путь. В общем, по дороге может случиться все что угодно.

Вот и главный герой «Полого человека» отправляется в путь. Правда без цели и смысла. Сам не зная, что хочет обрести в конце пути и будет ли у пути конец. Ведет его чувство утраты и чувство вины и, пожалуй, желание наказать себя, хотя это станет понятно далеко не сразу. И пока в своей реальности гг все дальше уходит по пути лишений и испытаний, читатель все глубже погружается в прошлое главного героя, его взаимоотношения с женой и те исследования которыми он занимался до её смерти.

Они с супругой были телепатами. И на телепатической связи друг с другом выстроили защиту от постоянного шума чужих мыслей, который их окружал. А ещё он был математиком. И область его исследований и формулы, которые он выводил лежали где-то в области квантовой физики. И потому в этой книге много очень умных слов, и я даже не могу сказать, является ли правдой то, что за ними кроется, потому что не знаю более чем половину из них. А уж смысл тех предложений, в которые эти слова собраны и вовсе ускользал. И здорово, что это все рассказывается в воспоминаниях, потому что своей ненаучной жене гг вынужден объяснять свои выкладки на общечеловеческом языке.

И я не могу сказать, что это было интересное или познавательное чтение. Ситуации, в которых главный герой оказывался на своем пути, казались бессмысленными и не увлекали. Можно сказать, что я дочитала её только потому, что распознала «странствие рыцаря» и поняла, что все это обретет смысл где-то в конце книги, когда главный герой достигнет, наконец, своей неосознаваемой даже им самим цели. И да, я не разочарована концовкой. Она просто отлично сообразуется с теми идеями, которые были выражены научным языком и околонаучными объяснениями.

«Путь лишений», которым шел главный герой отлично сообразуется с теми квантофизическими идеями, о которых в книге было довольно много сказано. На этих идеях по сути и строится вся книга. И мир поворачивался к герою той стороной, которую он не просто был готов, а жаждал увидеть. А потому мир в этой книге – аномален, несмотря на то, что большинство ситуаций здесь на самом деле могли иметь место в реальности. И, возможно, происходят с кем-то прямо сейчас. Но я вряд ли захочу ещё раз погрузиться во все это. Хотя книга сильная, да.

[Руслан]

Решил порекомендовать книгу, на которую наткнулся буквально случайно. Началось все с воспоминаний, что лет десять назад я читал новеллизации нескольких частей "Сайлент Хилла", очень неплохо написанные Георгием Старковым. Желая узнать, не создавал ли он с той поры что-то еще, отыскал страницу автора и выяснил, что у него также выходила книга "Дневник Кати Громовой".
Название, если честно, к прочтению не особо привлекало, однако в пометке жанра стояла апокалиптическая мистика, так что решил попробовать. И не пожалел - книга была прочитана буквально залпом, настолько плотной и жуткой атмосферой оказалась наполнена. Тот факт, что конец света пришел в форме эпидемии, можно отнести к забавному совпадению - на фоне нынешней паники подобное только и надо читать.
"Дневник Кати Громовой" представляет, как следует из названия, записки в тетради, сделанные шестнадцатилетней девушкой. На начало истории её волнуют лишь экзамены, отношения в школе и семейные проблемы сестры, но вскоре настоящая трагедия заставляет резко пересмотреть ценности. В мире начинается вспышка нового вируса, постепенно расползающегося по планете и постоянно мутирующего - и день за днем глазами Кати мы следим, как меняется окружающий быт. Сначала редкие посты в соцсетях, потом первые случаи заболевания в стране, а вскоре уже и её родном городе вводится масочный режим и карантин. Через записи Кати подробно описан крах цивилизации, в чем-то местами напоминающий "Противостояние" Стивена Кинга - ощущается, что автор им вдохновлялся.
С распространением вируса исчезает и то, что сдерживало людей: законы и нормы морали отходят на второй план, постепенно вытаскивая как лучше, так и худшее, что дремало в душах совершенно заурядных жителей города. Предупреждая возможную критику о нереалистичности такой эпидемии, автор вводит долю мистики - очень умеренно, работая только на атмосферу и обоснование некоторых фактов, а не на попытки намешать библейских отсылок в повествование.
В итоге книга тяжелая, депрессивная, довольно страшная именно в бытовом плане, однако держит в постоянном желании дочитать до финала. Она умудряется вызывать массу эмоций из обычных дневниковых записей, показывая за строчками всю гамму пережитых трагедий - а еще напоминает, что такое настоящий апокалипсис. Ни героические выжившие, лихо отбивающие атаки врагов и колесящие по пустыням, ни попытки построить новое, правильное общество из своих мечтаний, и ни битва вселенского добра против зла с вознесением праведников в рай. Просто разгул отчаяния, преступности, голод и озверение людей на фоне приближения чего-то еще более жуткого, чем необъяснимый вирус. Здесь обыгрываются некоторые религиозные моменты, но тех, кто боится, что это замаскированная проповедь, спешу сразу успокоить - ничего подобного в книге нет. Скорее уж это история о том, что будет, если нечто, одухотворяющее наш мир, решит навсегда его покинуть - оставив нас всех позади в медленно сгнивающей реальности, как забытые игрушки в заброшенной квартире.
Весьма рекомендую.

[RoxiCrazy]

Очень вовремя, да))

[Руслан]

Очень вовремя, да))

И самое приятное - случайно совпало. Наткнулся, прочел и понял, что под атмосферу нынешнего момента идеально подходит.

[RoxiCrazy]

Ну как по мне, это просто кто-то Intimidation слишком удачно кастанул)

[Руслан]

Тоже вариант.