Печать

[Руслан]

Зимний ветер бьет в лицо
Помни!
Замыкается кольцо
Помни!
О проклятии отцов!
Помни! (с)

Она вступала в новую должность с той же внешней уверенностью, с какой принималась за любое дело. Пусть внутри Лин просчитывала и продумывала каждый шаг, но для учениц и сотрудников школы, с трудом после выходного дня возвращающихся в учебный ритм, Эвелин казалась образцом уверенного в себе педагога. Медсестра, как обычно, посещала уроки, принимала у себя жалующихся на недомогание детей, некоторым описав синдромы неумеренного и незаконного употребления алкоголя и насладившись их стыдом и страхом. Главное было то, что каждый приходящий в кабинет медсестры где-то в глубинах сознания откладывал стойкую мысль - эта женщина сильнее его. Она больше знает, чувствует его слабость и не преминет надавить на неё - если не слушаться. При этом Лин никого не шантажировала, не ругала и не повышала голос - лишь говорила своим спокойным ироничным тоном, умудряясь каждую произнесенную фразу превратить в крючок, которым можно зацепить собеседника. Во многом помогали Глаза Совы - но и еще то, что она чувствовала себя великолепно после успешно отмененной дуэли. Семье и так выпало немало проблем, чтобы тратить время на глупую гордость в вампирском понимании, доводящую до боев...
Единственными, кто спокойно забегал к ней в кабинет, были дочери: естественно, Тара переполняли впечатления после вчерашнего вечера, выспрашивая, Лин ли научила Афину быть такой классной. Йонг не пришла, хотя как раз ей не помешал бы осмотр медсестры - судя по ауре, что держалась в доме, Афина провела незабываемый урок. Эвелин радовалась, что будущие сестры легко нашли общий язык в перевоспитании близняшек, но свою заслугу не преувеличивала - хотя и не мешала Таре додумать остальное...
...Собрать баскетбольную команду и повести пробное занятие проблем не составило - двери особняка Бейлишей распахнулись для них после обеда. Рене и Джозефа не было дома, но Канниган охотно предоставил все необходимое, включая прохладительные напитки - а уж сам урок прошел на удивление удачно.
Лин, конечно, педагогический не заканчивала, но помнила все посещенные и виденные за жизнь уроки физкультуры и тренировки, так что Сова послушно подсказывала необходимые указания. Да и девочки сами все прекрасно знали: от Лин требовалось лишь изображать требовательную, но внимательную, что удалось легко - она такой и была.
Конечно, было забавно наблюдать смущение, временами проступающее на лице Микки - романтическая прогулка с Афиной оставила след в её мыслях и в присутствии Лин румянец то и дело возникал без видимых для её подруг причин. Сама же Лин, пользуясь случаем, изучила издали розовую клумбу и дом - но никаких странных возмущений в астрале не нашла. Рассчитывать, что Бейлиш где-то спрятал магическую подсказку к Договру, смысла не было - гораздо выгоднее завтра до уроков заглянуть на кладбище и попробовать узнать, осталось ли от старика хоть что-то, способное дать ответ. Не воплощенные желания не могли угаснуть бесследно...
Насладившись возможностью погонять девчонок, сколько душе угодно, - работа тренером радовала Сову, - Лин похвалила всех за проявленную активность и отправила отмокать в душ. Будущим "компонентам оружия" её энтузиазм пришелся по душе - создавалось впечатление, что Лин едва ли не больше девочек мечтает о победе...
... Она даже не вспотела, потому что больше указывала, как делать, чем бегала с ними сама - и потому обошлась без долгого отдыха. Перед встречей с Дженкинсом, конечно, следовало привести себя в порядок, однако сейчас Лин избрала иной маршрут. От Элли она знала, что Аманду сегодня вечером выпишут -  не навестить соседку было бы упущенной возможностью поговорить наедине.
Конечно, Эллисон не терял времени в ухаживаниях за Тиной, хотя сам к Аманде не ходил. Однако посылал матери своей девушки от имени семьи цветы, фрукты и витаминизированные добавки, да и с Тиной все свободное время старался проводить - так что в палату Лин вошла, не беспокоясь об оправданиях равнодушия. Людям ведь так приятно чужое внимание...
Аманда заметно поправилась: воспаленные глаза, отощавшее лицо и обессиленные движения ушли. Зато их сменили затравленный взгляд, дрожащие руки и вспыхивающие на истинном облике огоньки, остро пахнущие страхом. То, что для глаз Совы казалось обгоревшим человеческим манекеном в тлеющих углях, в мире людей стало заметно подавленной и запуганной женщиной, разом утратившей все свои жизненные ориентиры.
- Лин... - аура исправно действовала, внушая доверие. Аманда даже руки протянула в сторону вошедшей женщины, будто хотела обнять. - Я...
Она не нашлась, с чего начать разговор, но была явно рада визиту соседки. Ужас, мучивший подменыша, искал выхода, и Лин отложилась в мыслях Аманды как та, кто всегда поможет...

[Kammerer]

Эвелин не стала отказывать Аманде в желаемом и обняла её. Женщине явно хотелось сбросить стресс, успокоиться и найти ответы на вопросы, которые мучали её. Обнимая её, Лин развеивала сомнения, который могли возникнуть у теперь уже вечно пылающей Аманды.
 - Аманда, я рада, что тебе уже лучше.

[Руслан]

- Они говорят, что я могу вернуться, - зашептала женщина: сейчас она напоминала испуганного котенка, которого Лин бережно прижимала к себе. Дрожь, успокоенная ласковым поглаживанием по спине, будто скрылась внутри миссис Норрис, ожидая своего часа вернуться. - Сказали, что я очень быстро пришла в себя... но это не так.
Она отстранилась, поднимая на Лин свое бледное, измученное постоянно донимающими её мыслями лицо.
- Ты видишь... меня? Видишь, какой я стала?
От сына Эвелин знала, что Джек приходил сюда уже трижды. Беседовал с женщиной, объясняя, кем они стали - точнее, делясь своим выдуманным прошлым узника фей. Поставить бывшего Короля опекать Аманду - в этом явно было что-то, называемое самой Лин в приснопамятной беседе с матерью "не несуществующая справедливость, но благодарность".
И что мучает эту женщину по-настоящему, Эвелин тоже прекрасно понимала - для этого не требовалась быть Совой. Аманда видела, каким стал муж, чувствовала первые пробуждения жажды глэмора, той странной субстанции, что порождают эмоции. Пусть для подменышей это не было голодом в полном понимании, им не требовалось поглощать чужие чувства с регулярностью кормежки - но все же исключать мысль, что она превратиться в мучителя своей семьи, Аманда не могла. И, наверное, видела этот страх в глазах Мириам, Тины и Лоры...

[Kammerer]

 - Да, видела, Аманда, - Лин аккуратно взяла руки вернувшейся из Оттуда женщины, - я видела, что теперь твоя кожа горит пламенем. Ты видишь этот огонь, можешь управлять им, даже можешь сделать его безвредным для твоей матери и дочерей... но ты никогда не сможешь его погасить.
Она посмотрела Глазами на внешне здоровые руки Аманды, и истинный облик подменыша снова открылся ей. Угольно-черные руки, на которых то тут, то там возникали и гасли языки пламени. Красный, синий, зеленый... цвета, которыми Аманда видела мелькавшие то тут, то там искры Гламура.
 - Я не проходила ту же пытку, что и ты, - сразу предупредила женщину Эвелин, - я и мой сын не могут сказать, что у них был тот же опыт, Аманда. Но мы видим многое. Мы нашли журнал, который ты прятала у себя дома... когда ты пропала, я не могла не поискать зацепки у тебя дома. Я узнала о том, что твой муж возвращался из плена Короля. Он тоже видел страх в своих родных, тоже чувствовал этот... Голод? Того, чего ты не можешь объяснить, но можешь почувствовать?

[Руслан]

- Да, - не выпуская ладони Эвелин, прошептала Аманда - подрагивания её пальцев словно гасли, пока их держала Лин. Аура мягко убирала страх, но не могла заменить мысли потерявшей все женщины или решить за неё, как нынче жить. - Я смотрю в зеркало и вижу... чудовище...
Он вздохнула, не давая попытавшимся коварно пробиться слезам выступить из глаз.
- Я уже жила в аду... - впервые за много лет призналась Норрис. - Тот, кто вернулся... он не был моим мужем. Мой Роберт никогда бы не причинил вреда детям или мне...
Лин знала, что это не так, но этого Аманде говорить не следовало. Пусть верит, что Король принудил его, сохранив в памяти злую силу, сминающую волю - а не то, что настоящие чудовища дремлют внутри каждой души.
- Это был монстр, - не зная, как много для Лин значит слово, продолжала женщина. - Просто монстр, который говорил что любит нас...  и не выпускал. Нельзя заговорить без его согласия, нельзя подать знак... мы жили и будто бы стали его куклами. Но хуже всего, когда он голодал... когда хотел есть...
Она содрогнулась всем телом, несмотря на мягкое пожатие пальцев, совершенное Эвелин. Подменышам не надо регулярно впитывать глэмор, Роберт просто на него подсел, как на наркотик - но Лин не перебивала спонтанную исповедь.
- Подносил к нам ножи... и водил перед лицом или над телом. Нельзя закрыть глаза, нельзя отвернутся, нельзя даже пошевелиться... так он ел. И иногда, чтобы мы не забывали, чтобы не переставали бояться, оставлял порез на память...
Он выпустила руки Лин и закатала больничную пижаму, показывая живот: сеточка старых шрамов сплеталась в узор, похожий на контуры и прожилки листвы, разбросанной на осенней поляне.
- Не только я... но и мои дочери, Эвелин... - в этот раз первые слезы уже прорвались в голос. Аманда даже представить не могла, как станет с кем-то свободно говорить о мучениях семейного ада, и многолетняя тайна рвалась наружу гноем жутких откровений. Жутких, разумеется, не для Совы - та видела в происходящем обычные отношения раба и господина... или хищника и еды.
- Если бы я могла... я бы убила его... эта книга стала нашим последним шансом. Все годы мы жили в страхе, Эвелин, - женщина громко всхлипнула, - все время прятались. Я не могла позволить им встречаться с парнями, не выпускала из дому... потому что знала, что то чудовище из терна может забрать и нас. А теперь он мертв, а я...
Он заплакала, прижимая тыльную сторону ладони ко рту и давясь слезами. Но Лин и так поняла, что хочет сказать Норрис - получив долгожданную свободу, она сама превратилась в то, чего больше всего на свете боялась.
А еще Эвелин видела: Аманда скорее убьет себя, если поймет, что несет угрозу детям. Как бы не презирал её ранее Эллисон, эта женщина сделала для дочерей, что умела - её ошибкой, но не предательством была вера, что в мире хищников всех мастей кто-то подобный Королю решит помочь до доброте душевной...
- Что мне делать, Эвелин? - уже не пытаясь удержать рыдания, сквозь плач спросила Аманда. Сломленная накопившимся страхом, раздавленная переживаниями и ужасом, полностью зависимая - так сладко она пахла. Но теперь Норрис была не Пищей, а кузиной, да и в позиции матери, готовой на любые жертвы ради детей, вызывала полное понимание Лин. Конечно, Сова гасила лишнее сочувствие, позволяя смотреть на ситуацию бесстрастно, с позиции Тирана: но, все равно, она не для того вытащила из Аркадии Норрис, чтобы позволить ей сейчас совершить самоубийство. Детям требовалась мама, даже если сама женщина отныне считала себя порождением ада...
Дежурная медсестра заглянула на звук плача и тут же вышла, поняв, что никто не угрожает жизни больной. За окном вовсю сияло солнце, день выдался отличным, но для Аманды будущее казалось беспросветным, словно та злосчастная ночь, в которую на пороге появился ухмыляющийся Эллисон...

[Kammerer]

Лин смотрела на плачущую Аманду и думала о том, как бы поступила в похожей ситуации. Меган, избравшая бессмертие по указке, не вызывала у Эвелин сочувствия: желание психолога было эгоистичным, и брать подсказки в этом случае казалось верхом пассивности и несамостоятельности. Но Аманда, лишенная сил и каждый день боявшаяся за свою семью? Предложение Короля могло быть единственным способом, который мог прийти в искаженный чарами мужа разум...
Ты не владеешь собственной судьбой - Картер кричал эти слова, даже валяясь без сознания в алкогольном сне. Но Сова раз за разом напоминала Эвелин - будь сильной, будь бдительной, и рано или поздно у тебя будет достаточно власти, чтобы задушить во сне любого, покусившегося на твою Семью. Победа разорвет твои цепи. Сила освободит тебя.
Пора Аманде понять, что лучшая защита - это нападение.
 - Давай немного пройдемся, Аманда, - вместо ответа сказала Эвелин, - я хочу тебе показать кое-что.
Она помогла матери встать с койки и, крепко держа её за руку, повела по больничному коридору. Эвелин вела её к лобби, туда, где есть огромное количество посетителей. Сейчас середина дня, приемная должна быть полной, и вместе со слабым запахом лекарств в воздухе должен витать аромат, едва заметный для невнимательных, но ошеломительно яркий для эмпатов и подменышей.
Гнев. Он чувствовался в раздражении посетителей, вынужденных стоять в очереди ради записи; в нервном стуке медсестры по клавишам, отбивающейся от насаждающих её посетителей; гнев ощущался в сдержанных ругательствах механика, чинящего автомат по продаже шоколадок. Не яростный гнев берсерка, но гнев, заставляющих посетителей подгонять медсестру, а ту - колкими ответами охлаждать их пыл. Эмоция, заставляющая испытывавшего действовать и искать новые способы реализации своих желаний.
Лин привела Аманду сюда не просто для кормежки. Само питание изменяет Монстров и их бесчисленных кузенов, и напуганной Аманде отчаянно нужна была злость, чтобы пережить навалившиеся на неё несчастья.
 - Мы уже встречали тех, кто изменились подобно тебе, - сказала она матери, усаживаясь вместе с ней на пуфик в углу, с которого хорошо просматривалось всё лобби, - они сожалеют о потерянных днях, годах, проведенных Там. Но как бы они не мечтали вернуться в те беспечные дни, они уже не могли оставаться теми наивными людьми, не подозревающими об опасностях, исходящих из Зарослей. Но вернувшись, они нашли в себе новые силы. Силы в себе... и силы в мире, который казался им открытой книгой.
Эвелин наблюдала, как ранее слабое пламя на коже Аманды понемногу стало разгораться. Красные огоньки ярости питались витающими в воздухе словами, непроизнесенными фразами и невысказанными мыслями. Как бы страх не душил мать, Голод брал своё и заставлял брать пищу, буквально брошенную к ногам. Но Лин знала, что нужные слова превратят Голод Аманды не в ту разрушительную силу, что заставляла Роберта калечить семью, а нечто большее. В нечто, двигающее сломленную Аманду к пониманию, а затем - к действию.
Огонь стал разгораться всё сильнее и сильнее. Аманда как губка впитывала гнев, незримым красным огнем согревая сидящую рядом Лин, но в первую очередь - себя.
Лин достала из заднего кармана косметичку - редко когда она покидала пыльный ящик - раскрыла зеркальце и подержала её перед вернувшейся. В крохотном окошке вспыхнуло пылающее отражение новой Золушки, и на короткий миг еще и желтые глаза Совы.
 - Многие бросили свои семьи в страхе, что их возвращение принесет еще больше боли, но они выбрались сквозь тернии и нашли себе новый дом. И в отличие от них, тебе повезло. Ты никогда не теряла дочерей. И никогда не потеряешь.

[Руслан]

//Семейный обед, Лин получает +1 к Сытости, итого 9//
Огоньки вспыхнули и втянулись в угли, превращая их в багровые звезды. Сейчас для Глаз Совы Аманда светилась не огарками плоти, а словно вбирала в себя чужое пламя. Бесполезно сгорающие чувства, заполняющие лобби, алым туманом входили в женщину, и чужая злость стремительно утихала. Лицо медсестры, на котором читалось "да пошли вы все" сменила сочувственная улыбка, пока раздраженные больные выдыхали накопившиеся эмоции. Злость превращалась в силу, и оставшиеся на лице Аманды слезы высыхали под жаром этого внутреннего огня.
- Это... - тихо сказала она, глядя на успокоившиеся лобби, в котором ощутимо сменилась атмосфера. - Джек говорил, что можно взять разные чувства... но я думала отнимать можно лишь так, как брал он...
Скорее всего, Шарлатан объяснял  разницу, но Лин не винила Аманду в невнимательности. Слова не могли отменить сложившийся в голове образ страданий, которыми сопровождалось кормление - но все же Норрис была сильна. Иначе бы не выдержала годы страха, не поставила безопасность семьи выше себя, став для детей настоящим тюремщиком во имя их выживания. Пусть и ошибавшаяся, она выбрала гнев, а не страх, печаль или безумное веселье - и это нравилось Лин.
Сейчас Сова, словно заботливая повитуха, помогала кузине войти в мир, и бессмертная птица вовсе не возражала против подобной опеки. Норрис на всю жизнь запомнит, кем спасена - человек, способный годами жить ради близких, будет ценить оказанную ему помощь даже без просьб со стороны Эвелин. Она получила последовательницу - пусть и не самую могущественную, но зато преданную...
- Я могу брать лишь плохое, избавляя от него людей, - голос Аманды впервые наполняло чувство сытости - пока еще непривычное, но уже не вызывающее отторжения. Трудный первый шаг пройден, дальше будет легче - в мире много гнева и ярости, чтобы пить их, неся на время утешения озлобленным. Особенно в Мудстрикте, расколотом противостояниями соседей...
Глаза женщин встретились в зеркале: пламя углей и желтый блеск птичьих зрачков. Аманда даже не вздрогнула, всматриваясь в эти янтарные огоньки пронзающего реальность взгляда.
- Ты такая же, как я? - спросила она, поворачивая лицо к Лин с явной надеждой. - Джек говорил, что есть много таких в иных городах, но я не хочу никуда переезжать от детей. Значит, твоя семья - тоже, и мы...
Она запнулась, теряясь в не сформированных мыслях: вера в будущее огненным цветком раскрывала бутон в ней впервые с момента пробуждения. Что не все потеряно, что рядом, по соседству, будут и другие, способные понять - не чужие, а умеющие разделить ношу нового состояния. А потом, не зная, как выразить охватившие её чувства, Норрис просто обняла соседку, прижимаясь в этот раз уже без слез, но зато с бешено колотящимся от благодарности сердцем.
Сначала ломаешь их, а потом даешь надежду, собирая заново, сказал бы Вилли, как-то описывая Эллисону переделку личности человека. Но Лин не нужно было облекать уже совершенные действия в слова - власть пришла сама, родившись на стыке жестокости Элли и последующего утешения, как приходила всегда. Наивная, но верная семье Аманда, - и то и другое осталось в ней, несмотря на долгий страх и боль, - стала еще одним кирпичиком в фундаменте их нового дома в Санта Монике...

[Kammerer]

Лин обняла светящуюся внутренним огнем Аманду. Пламя в ней согревало открытую всем ветрам Сову, но не жгло излишним жаром. Теперь мать начинала понимать, что это значит - понемногу впитывать в себя эмоции, питая свой новый Голод, но не позволяя ему разрушать себя.
 - Нет, Аманда, - пояснила ей Лин, когда объятия разомкнулись, - моя семья не переживала те же ужасы, что и ты. Но я могу понять мать, готовую на всё ради своих детей. И это всё, что важно.
Она проводила Аманду до её палаты.
 - Отдыхай, ты заслужила небольшой перерыв. Не омрачай дочерей и мать новыми невзгодами, дайте себе порадоваться друг за друга.
Лин взяла мать за всё еще горячую руку.
 - Но когда почувствуешь в себе силы, обратись ко мне. Последние дни требуют бдительности и действия... и мы обе знаем, ради чего необходимо пойти для защиты близких.

[Руслан]

Она знала, что Аманда скоро придет - и сделает все, о чем Лин попросит. Сова не особенно разбиралась в феях, однако отличить рождение Летней могла - ярость постепенно станет смелостью, приучив Аманду сражаться. Достаточно жертвенная, чтобы быть для дочерей деспотичной матерью ради их выживания, она не станет сидеть, сложа руки...
В лобби уже постепенно накалялась атмосфера - подменыши не могли забрать эмоции надолго. Как и страх, питающий Монстров, чувства людей были неиссякаемыми - в отличие от вампиров и подобных их кузенов, узники Аркадии умели отнимать, не разрушая. Очень хорошо...
Конечно, Аманда не будет вечно жить одна в подобном состоянии: кольцо, что Эллисон подарил Тине, неизменно изменит её дочь. Возможно, обе найдут друг в друге источник поддержки, повод пережить время мрачных и волшебных открытий, которые покажет им новая жизнь. Если, конечно, Эллис не разрушит отношения... или не вмешается еще кто-то.
Почему-то перед глазами всплыло лицо Лоры - такая же тихоня, как и Тина, но более ответственная на уроках и в поведении. Может быть, она не позволит сестре чересчур увлечься... ха, да кого она обманывает? Теперь, когда девушки вольны любить, кого пожелают, Лора, скорее всего, уйдет во все тяжкие, особенно когда рядом маячит пример нашедшей парня Тины. Кстати, о родне говоря..
... Лин шла домой, вспоминая, как сегодня выглядела Меган - замкнутая, внешне все такая же активная, но для её Глаз - заметно спрятавшаяся в себя. Из окна кабинета медсестра заметила психолога, выбрасывающую в мусорный бак пакет и по пути на тренировку краем глаза оценила его содержимое. Баночки с краской, о которых говорила Афина - те, что Детфаер ранее раздавала детям, помогая украшать район свинскими эмблемами.
Похоже, психолога проняло - Меган переступала через детей, их родителей и целый мир, но, как и большинство гениев, болезненно остро реагировала на попытку сунуть руки в нечто ей близкое. Лин не знала, что показал или устроил призрак бабушки, да и старалась сегодня не пересекаться с Детфаер - не хватало еще, чтобы та подумала, будто Лин это делает лишь с целью рассорить её союз с холмом. Однако все обошлось - может, Меган и была упрямой и самовлюбленной, но приняв новое решение, не стала сидеть в кабинете и страдать. Теперь оставалось лишь дождаться, когда психолог попросит совета сама - и вытащить начавшего подавать первые предродовые движения Скорпиона...
... Остаток дня ушел на приведение себя в полный порядок - встречаться с Дженкинсом Лин предпочитала во всеоружии. Не считающая себя обворожительной красавицей, она компенсировала это аурой заботливой властности: именно то, что нужно выжатому как лимон мужчине, которому в первый рабочий день явно пытались привить отвращение к человечеству.
И когда они остались наедине в спальне Лин, все еще пропахшей аурой вчерашних дочерних забав, голод в его глазах, желание забыться были так ярки, что Эвелин лишь немного подразнила уставшего экс-тренера флиртом, переходя к "разгрузочным методикам". Ей было легко, по-настоящему легко и непривычно снова отпускать себя в свободный полет секса без ограничений - когда мир, наконец-то, стал посылать что-то, кроме новых врагов и попыток убийства...
...Она отпустила любовника лишь за полночь, чувствуя, что завтра выдержит и вечер с Тарой, и любое безумие, что подарит им пятница. Было так смешно наблюдать, как Ричард пытается двигаться бесшумно, чтобы даже половица не скрипнула - будто среди спящей Семьи кто-то не чувствовал находящего в такой близости человека...
... Раннее утро последнего рабочего дня неутомимая Сова встретила, шагая в сторону кладбища. Лин покинула дом раньше всех, желая навестить могилы поколений Санта Моники без лишних свидетелей - и до того момента, пока солнце не появилось среди постепенно алеющих на востоке облаков. Конечно, для её глаз привидения все равно заметны, какой бы день вокруг не царил, но Лин знала, что теням мертвых проще проявить себя в полумраке или тьме, а не пересекая барьер света...
На кладбище царила тишина - лишь где-то мяукал бродячий кот, жалуясь на голодное утро. Эвелин двигалась неторопливым шагом, рассматривая могилы - единственный склеп она все равно не могла пропустить. Были вокруг и дымчатые силуэты, лишенные сознания - безмозглые отражения погибших, бродящие вокруг могил да бессмысленно повторяющие фразы из прежней жизни. Это Эвелин не интересовало - зато насторожило другое. Чувство грязи, кольцом охватившее выкрашенный ослепительно белым склеп, перед которым был разбит огромный цветник.
Невидимое глазу кольцо, словно ров с водой, окружало место погребения Бейлиша. Там, где грязь коснулась цветника, розы были затянуты паутиной и потеряли свои цвета, став похожими на мятый пергамент, резко выделяясь на фоне своих неувядающих коллег.
Черви поставили свою ловушку вокруг отмеченного гербом Бейлишей здания, уходящего вниз закрытой витыми решетками лестницей - и защита эта была простой, но действенной. Она пропускала желающих войти, однако если они были людьми - для всех, кто отличался примесью сверхъестественного, это превращалось в проход по тонкому льду. Лин чувствовала - вступи она на каменные ступени и реальность разломится - рядом лежали Авернианские врата, ведущие в мир мертвых. Словно ловчая яма, этот провал отправил бы любого на встречу с глубинами Подземного Мира...

[Kammerer]

Перед уходом Лин предупредила Аманду об опасности питаться от своей семьи. Узнавшая, что эмоции людей можно кратковременно погасить, мать наверняка захочет убирать у своих детей лишнюю печаль или убирать возникшие вспышки злобы и обид.
 - Помни об этом, Аманда. Твой муж вызывал страх у Тины и Лоры... чем ты будешь лучше, если будешь отбирать у них чувства, что естественны для любого человека? Как бы они не страдали, как бы они не злились. Ты никогда не станешь тем чудовищем, что был Роберт, если будешь знать, с кого тебе стоит брать силы, а с кого лучше не брать ни в коем случае.
Обняв напоследок счастливо вернувшуюся Аманду, Эвелин отправилась домой...

...На этот раз можно было порадоваться, что её спальня всё сильнее и сильнее пропитывалась похотью, причем  не только запахом. Энергия, порождаемая эмоциями, проникающая в Тень и Астрал, развязывала разум не хуже пары стаканов крепкого алкоголя. Когда Ричард наконец вернулся со службы, им не нужны были лишние слова или ритуалы ухаживания. Тренер просто нырнул в поток собственных желаний, словно в бурную реку. И Лин, забывшая про приличия уже после первого прикосновения, пошла за ним.
Они оба считали себя вымотанными днем, но вместе нашли сил не отпускать друг друга до глубокой ночи. Когда уже было далеко за полночь, она последний раз целовала уже одевшегося Ричарда и одним взглядом спрашивала: "Зачем ты уходишь?"
Но ему было неудобно раскрываться перед Афиной - видимо, стыдился роли человека, не заинтересованного романтически в её матери. Было жалко его отпускать, но Эвелин надеялась, что скоро эта стеснительность пройдет. В такое время эти проведенные вместе ночи для неё значили очень много.
Значило ли это, что она была благодарна Ричарду как другу за такую услугу? Видимо, можно было сказать и так...

...С утра она уже хмуро оглядывала очередную ловушку от соседей с холма. Был соблазн просто захлопнуть ловушку самой, а потом открыть Путь обратно в Логово. Но это было бы слишком грубо. Капканы не нажимают ногой, а аккуратно обходят. Так что она, невольно вызвав в памяти Тары теплые воспоминания о матери, обернулась в звездное одеяло и шагнула через арку фамильного склепа.

[Руслан]

Она вошла, став невесомой с точки зрения опутавших склеп чар - если они напоминали тонкую корку коварного льда, то Лин ветром парила над ним, закрывшись человечностью Тары. Замок на решетчатых дверях представлял неразрешимую задачку для бездомных, что могли рассчитывать на ночлег в компании мертвецов, но Лин из знаний Совы давно почерпнула умение взламывать подобные преграды. Естественно, без помощи грубой силы - умение действовать тонко было важной составляющей талантов Лин.
//Ловкость 2 + Воровство 1 = 10(7),8,6//
Орудуя пилочкой для ногтей, словно когтем, Эвелин легко справилась с часто смазываемым замком - было бы хуже, окажись он запущенным и ржавым. К счастью, Бейлиши не зря платили смотрителю: решетка отворилась без скрипа, и прикрыв её за собой, женщина пошла вниз, осторожно нащупывая ступени. Глаза Совы она сейчас старалась не использовать без крайней необходимости...
Стукаясь в лишенное света помещение, Лин застыла среди духоты и гранитных могил. После постройки склепа Джозеф перезахоронил здесь свою мать - это она прочла сегодня в Интернете, пока сидела на работе. Оказывается, та умерла, когда мальчику было всего три года - рак отнял жену будущего учредителя Договора.
Вообще, читая доступную в сети биографию Бейлишей, Лин убеждалась, что жизнь старика была далека от благополучной. Сирота, росший на улицах, он начал свою жизнь портовым рабочим и матросом, после чего занялся бизнесом. Первичный капитал оставался тайной за семью печатями - в скане старой газетной статьи не было никаких упоминаний, откуда Бейлиш взял деньги, зато прозвучало, что несколько местных предпринимателей в тот же год разорились. Правда, корреспондент не связывал эти вещи, отмечая лишь "новичкам везет", зато Лин могла предположить - тот, кто сумел создать Договор и остаться в памяти сына Черным Королем, был обязан владеть минимум основами магии...
Потом были первые годы молодого бизнесмена, идущие не шатко, ни валко, успешные продажи и неожиданные разорения, брак с обычной библиотекаршей  - и, под конец, рождения сына. Через три года мать умерла, а после, уже успешно вставший на ноги на финансовом поле боя Бейлиш занялся благоустройством Мудстрикта.
Лин легко заметила разницу - после перестройки района деньги потекли в фирму рекой. Всего за год состояние возросло десятикратно, и дальше пребывало до самой смерти и после с неуклонной стабильностью. Правда, как и отец, Джозеф и его жена тратили очень много на благотворительность и нужды города, иначе давно могли бы потеснить большую часть фирм всего штата. Впрочем, будучи и так миллионерами и получая каждый год все новую и новую прибыль в астрономических величинах, от нищеты они были надежно застрахованы...
Но сейчас, во тьме, Эвелин искала не официальные ответы и подтверждения чьих-то выдумок. Женщина осторожно шла по кругу, пытаясь нащупать приглушенными чувствами ту тоненькую нить, что связывает привидение и его Якорь. Таиться было не впервой, пусть Черви до последнего не знают, насколько далеко она зашла...
//Сообразительность 3 + Самообладание 2 -3 из-за маскировки от Червей = 1,8//
Вдруг что-то холодное кольнуло руку - над самой плитой. Лин осторожно опустила вниз ладонь и нащупала гравировку розы на мраморном саркофаге. Бейлиш остался здесь незримой тенью, и было бы самым разумным позвать его наружу, вложить тот призыв, что заставит привидение выйти следом за ней за пределы круга грязи. Туда, где они смогут нормально поговорить, где можно не скрываться, а влить в тень силу - не слишком далеко от Якоря, конечно же.
Но как позвать его, не прибегая к магии? Слова живых для мертвых бессмысленны, они живут эмоциями - значит, требовался нужный образ, который можно представить, пока её рука лежала вдоль призрачной нити, едва ощутимой на периферии замаскированных от демонов чувств.

[Kammerer]

Лин задумчиво водила пальцами вокруг каменной розы. Вот ведь задачка... призрака не получится пригласить на простой деловой разговор - этим отголоскам живших людей нужны были эмоции. А что вообще могло тронуть человека, о котором она узнала лишь из-за его сделки с демонами? Бейлиш был бизнесменом до мозга костей, предлагая лишь выгоду и людям, и духам, но что могло трогать его лично?
Сын? Она до сих пор была не уверена в его отношении с Джозефом. А вот внучка...
Лин до сих пор не имела мнения к теперь уже будущей дочери - её образ так и не отделился от образа её ангельских родителей. Да и мысли её занимала Тара, а не богатенькая дочка ангелов.
Но если задуматься... от чего она страдает? От одиночества. От зависти к брату. От ощущения ненужности, исходящего от собственных родителей. Будь она ближе к Эвелин, та бы её наверняка пожалела будущую часть Афины.
Лин вызвала у себя в мыслях образ Мишель и мысленно совместила её с Афиной. Она в мыслях обняла дочь, в слезах признающуюся в пустоте собственной души и погладила её по голове. Прижав руки к гравировке розы, Эвелин прошептала: "Мишель".

[Руслан]

Тонкая ниточка холодной змейкой обвила пальцы, послушно оставив в ладони Лин свой кончик. Эвелин держала её не пальцами - образом Мишель, - и медленно шла обратно, чувствуя, как нить тянет из могильного склепа сгусток темноты. Нечто бесформенное, неощутимое человеком, но доступное её чувствам - даже пока они так ослаблены маскировкой. Как щенок на ошейнике, призрак двигался в такт её шагов, привлеченный памятью, стирающей границы между жизнью и смертью...
Лин отступала до тех пор, пока не ощутила, как нить натянулась, отдавая легким разрядом тока в сомкнувшуюся ладонь. Предел, который мертвец мог пройти - но на пять ярдов за рвом грязи, что и требовалось совершить.
Повернувшись, она взглянула Глазами, пронзая Сумрачный слой мира.
...Он был измучен. Остался костюм, который Бейлиш при жизни носил - черный строгий пиджак, лакированные туфли и галстук, - но горло и щеки превратились в один комок распухшей плоти. Синюшная, она топорщилась острыми иглами, выступающими через каждые четверть дюйма - будто старик проглотил перед смертью огромного ежа. Глаза на небывало-бледном  лице горели болью, не утихающей годами. Дни сменялись днями, город жил, а он, пленник Договора, оставленный в таком состоянии демонами, был обречен страдать, оставшись в холодном склепе.
Лин ощущала это - комок шипастой плоти оказался меткой червей, последствием нарушенной сделки. Подобно тому, как они пленили  бабушку Меган, существа из холма решили поиздеваться еще над одной душой - без всякой цели, просто в силу своего мстительного характера. Живой бы давно сошел с ума от пронзающей тело агонии, но тень могла лишь страдать и ждать - год за годом, пока не истлеют даже кости, освобождая узника каменного узора розы.
Влияние ангелов должно было выжигать эту заразу, вспомнила Лин, но, видно, против нарушений договора даже создания света оказались бессильны. И кольцо грязи было неподвластно Джозефу и Рене, иначе они давно бы разорвали его - должны же хоть иногда проведывать могилу...
Но зачем старика окружили ловушкой, если это было лишь его наказание? Скорее всего, Бейлиш что-то знал - нечто важное, чтобы поставить надзор возле склепа... только вот выход привидения наружу Черви не учли. И Лин коснулась духа, отдавая ему частичку силы - той властью, что Мать наделила своих любимых детей.
//-1ПСВ на Материнский Поцелуй//
Из глаз духа внезапно брызнули слезы и каждая, отрываясь от лица, превращалась в розовый лепесток. Поднимаясь и сплетаясь в крохотный смерч, они закружились перед глазами Лин: в каждом была частица памяти, которую призрак уже не мог выразить словами. И горящий в отступающей ночной тьме взор Лин мог увидеть картины давно минувшего прошлого...
... Он не был особо одарен, и не постигал высших тайн, как настоящие волшебники. Однако, еще плавая матросом, поднабрался вещей у старого кока - вещей, которые другие люди будто бы не замечали. Ритуалы, посылающие им хорошую погоду, умение зажечь влечение в незнакомой женщине, возможность снять мучившую качку... И потом, когда сошел на берег, знания эти словно сами искали его - в старых фолиантах библиотек ЛА и в разговорах уличного сброда. Там, где другие люди словно ослепли, Бейлиш видел колдовство - и неизбежно тянулся к нему, черпая новые и новые секреты...
Он добыл первые деньги с помощью магии, но и она не могла дать все. Волшебство требовало оплаты, ритуалы грозили отнять будущее если не у него, то у тех, кто станет ему дорог, и колдун не мог рисковать. Жена подарила ему сына, но раковая опухоль застигла счастливую семью, словно гром среди ясного неба, и не один мистический обряд не мог спасти умирающую. Была ли эта плата? Он не знал, он боялся знать...
Познавший нищету, Бейлиш испугался за своего сына. Манией стало желание обеспечить его будущее, и будущее всех своих потомков - оставив по себе хоть какой-то след в их памяти. Но мир бизнеса жесток, разорение вот-вот грозило настигнуть предпринимателя... пока голос с холма, входящий в сны, не предложил решение всех проблем...
Сделка оказалась проста. Пять улиц должны дать аду силу грязи, чтобы он утолял свой голод. Взамен благополучие не покинет семью - пока в силе Договор, обе стороны могли вечно наслаждаться его благом. Всего-то надо было не пытаться сорвать его - ни ему, ни его потомкам и всем, кто войдет в их семью. Тогда еще Бейлиш верил в честность демонов...
Деньги действительно текли рекой - хотя с ними приходили и сомнения. Нарушив Договор, станешь уязвим, передав себя Червям - но они намекали, что ради сохранения сделки сами позаботятся о его семье. Джозеф, знающий о том, откуда пришел успех, был резко против - особенно женившись и обзаведясь двумя чудными детьми. Бейлиша и самого пугало: демоны все чаще упоминали что для блага Договора должны подчинить его родню, и старые заговоры, что знал колдун, были бессильны им помешать. Он хотел счастливой жизни близким, был готов платить собой - но не ими и не их волей...
В один из дней это произошло - прорвав все обереги, Черви попытались вселиться в Джозефа и Рене. Но силы их встревожили Договор, и вместо подчинения супруги вспыхнули, словно утренний свет. Попытка осквернения привела лишь к очищению - хотя и оставив их в цепях из грязи...
Договор мог себя защитить - больше демоны не смели трогать никого из близких старика. Тогда он и принялся искать - раз в самой сделке есть сила остановить одну из сторон, можно ли ей воспользоваться для защиты семьи?
Состояние фирмы росло, но дела стареющего колдуна шли все хуже и хуже. Его любимый сын и невестка были чужими, холодными и чистыми, глядя на Бейлиша с отвращением вперемешку с жалостью. Свет, как он узнал в оккультных кругах, обязан истреблять демоническую угрозу, где бы не застал, однако сейчас даже ангелы оказались в положении каторжан на цепи. Более того, Бейлиш скоро сумел понять, что их ждет...
... Если ангел не сражается, свет внутри него выжигает тело - нынче только колдовские узы удерживали Джозефа и Рене от подобной участи. Если Договор разрушиться, им придется либо погрузится в вечную войну до самой смерти, - а жили ангелы бесконечно долго, не будучи убитыми, хотя почти все вскоре гибли в схватке, - или же при попытке осесть мирно выгореть дотла.
Но самое страшное - они желали сделать ангелом Мишель. На её двадцатый день рождения, собрав силу человеческих душ геомантическим колдовством, наполнить её искрами своего света. Чтобы, в их понимании, стать счастливой семьей...
Он был в ужасе. Пытался говорить, показать, на что они обрекают себя и дочку - но свет уже не давал им слушать. Для ангелов их путь не мог быть плохим, они совершали его во имя слепой любви, повторяя: дочь станет равна нам и мы её защитим её от всего. Способность анализировать ситуацию в подобных вопросах здраво покинула ангелов, чуждая самой их природе...
Нельзя было разрушить Договор, ведь тогда они вынуждены будут тут же начать войну. Нельзя позволить им превращать своих потомков в светлых убийц, не знающих ничего, кроме кровопролитий. Потому что, какими бы разумными не были ангелы, когда цепи спадут, желание сражаться с демонической угрозой затмит все. И отдавать их демонам нельзя...
Оставалось лишь подчинить обе стороны, найдя лазейку в Договоре. Она была...
Лин затаила дыхание.
... Тот, кто  соединит жизнь, смерть, чистоту и тьму, способен переписывать договор, как душе угодно. Захочет - отменит, захочет - наделит новыми правилами на свое усмотрение. Он верил, что такой станет его внучка: дочь светлой чистоты, внучка чернокнижника. Живая, но отмеченная смертью - его жертва совершится в её честь.
Бейлиш не хотел умирать, но и предать самое дорогое для себя не мог. И однажды отправился на холм, неся с собой розы в траурной ленте. Это был день жертвы, но и последний шанс - может быть, получится иначе? Роза ведь тоже живой, но срезанным цветком в обрамлении похоронной тематики, чистая, в руках темного мага. Возможно, такой символ возьмет над ними власть и умирать не придется?
Увы... цветы, как и любые символы, оказались бесполезны. Черви посмеялись над ним - в придачу его колдовство было не тьмой, а грязью, не более того, а без одной из компонент попытка переделать Договор считалась нарушением. Тело перестало подчиняться Бейлишу - по воле демонов он жевал разрывающие горло стебли букета, думая в последний миг лишь о том, что все пропало. В Мишель ведь тоже не оказалось тьмы, план рухнул, его жертва ничего не значила, а с последним движением окровавленных челюстей в загробный холод окунулась и душа...
Осталась только боль, не дающая забыться вечным сном...

[Kammerer]

Жизнь, смерть, чистота и тьма? С чернокнижника в услужении демона было ожидаемо увидеть менее сложное условие для расторжение договора. Пергамент с подписью кровью в сейфе местного банка. А здесь нужно серьезно обдумывать варианты. Лин оперлась на стену склепа и стала перебирать варианты.
Демоны. Ангелы. Призраки и вампиры - совмещение жизни и смерти? Договор - может быть, оно считается и проклятием, и молитва к святым станет тьмой и светом? Грязь и чистота. Очищение. Катарсис и звезды.
Мысли её невольно вернулись к Таре. Жизнь, смерть, свет и тьма - как у Афины, наконец-то принявшей к себе Тару. Монстр с душой очищенного человека...
Лин яростно встряхнула головой, отвергая этот вариант. Нет. Она не будет ставить свою дочь на эту игру. Афина признавалась ей, что Джейн была отторгнута Гидра, и Эвелин не собиралась усложнять и так ненадежный процесс еще одним условием. Тара войдет в семью, будет её дочерью... а если договору потребуется такое невозможное условие, то к черту его. Лин будет искать другое невозможное условие. В выборе между дочерью и поверженным врагом она всегда выбирала первое.
Отвернувшись от ставшим ей ненужным призраком (пока - если старик и продолжит ошиваться у своего трупа, тогда Лин придется развеять его по ветру), Лин пошла на выход.

[Руслан]

Она пришла в школу первой: в этот раз возвращаться домой не было смысла и времени. По коридорам спешили дети, радующиеся долгожданной пятнице, но Лин следила за ними лишь вполглаза - открытие всех тайн оказалось сродни обладанию каким-то дорогостоящим экспонатом коллекции, который в ближайшем рассмотрении оказался не так уж и хорош.
Может быть дело было в том, что банальность происходящего сводила всю трагедию Бейлиша к его глупости. Да, Лин одобряла жертвенность ради близких, но только когда не было иного выхода, - чтобы заботиться о семье, надо быть живым, а не мертвым, - а наивный старик сам с упрямством безумца разрушил будущее своих потомков. Сначала простая жажда денег, выбор непродуманной сделки, а теперь и то, что Бейлиш практически собственными руками убил Рене и Джозефа. Они ведь мертвы: так или иначе, обречены пасть в сражении с демонами или же сгореть от своего света, едва Договор порвется. Вот значит, что ждало Гамбитов, будь они полноценными ангелами - миролюбивая семейка превратилась бы в фанатичных истребителей скверны и порока...
И Мишель... Эвелин через решетку перил увидела девочку, поднимающийся по лестнице этажом ниже. Она  тоже обречена - спасением может стать лишь уход в Храм или же гибель родителей до того, как они совершат задуманное. Но это уже Афине решать, последнее время казалось, что в адрес Микки у дочки есть какие-то сомнения...
В знакомый кабинет Лин вошла, лишь мимоходом проверив Глазами Совы, не было ли посторонних визитеров за её отсутствие - и тут же выбросила школьные дела из головы. Вечер с Тарой уже не казался самым тяжелым: да, смущало присутствием дочери, однако после ночи с Дженкинсом собственная плоть не будет посылать такие сильные позывы. Но до этого им с Афиной предстоит тренировка в доме Мишель, необходимость глядеть в лица родителей Микки и видеть в их желании лишь слепой, безжалостный свет любви. Осчастливить дочь... она тоже поднимала Тару до своего уровня, но не втягивала её в заведомо проигрышную войну, не превращала в фанатичку и не обязывала вести охоту на Героев. А вот любовь ангелов, как оказывается, шла в тандеме очищения мира от зла...
Поговорить с Мишель? Но что она скажет ребенку, которая не знает ничего про Договор и причину холодности родителей? Нет, это ничего не изменит... если уж с кем и стоило бы в первую очередь посоветоваться, так это с Афиной. Она недаром думала, что Микки ведут на заклание - и оказалась по своему права, хотя это больше походило на групповое семейное самоубийство.
Или сначала сходить проведать психолога? Конечно, после визита призрака к Меган, стоило бы самой поменьше вертеться рядом, но раз уж они взяли в моду вести время от времени беседы, почему бы не утолить любопытство психолога? У той наверняка накопилось немало вопросов за три дня с последней встречи, да и демонстративное избегание может вызвать у бдительной Детфаер подозрения...
В любом случае, беседа с Афиной, и, возможно,  с остальными членами Семьи, как и присмотр за начавшим пробуждаться Скорпионом были первоочередным целями. Оставалось лишь решить, в каком порядке все это осуществить.

[Kammerer]

Как не хотелось бы отодвинуть разговор с психологом, этой встречи Эвелин не избежать. Она сама подталкивала Меган к этому, сама представала тем самым окном к желаемому бессмертию, так что она будет первой, к кому психолог пойдет за советом. Так что можно было сразу попробовать направить Меган в правильное русло.
Тем не менее, Лин не пошла к психологу сразу. Она ждала до обеда, чтобы изнывающая от вопросов Меган поостыла и была готова обсудить всё с холодной головой. Ну и если дочь зайдет к Лин сама, будет неплохой повод отвлечься от мрачных мыслей, навеянных встречей с призраком.

[Руслан]

// Афина входит в тему//
Забегала Тара - конечно же, изнывающая от предвкушения. Все, что она увидела в среду, оставшись с Афиной, Джин и Йонг, сейчас разгоралось нарастающим огнем желания - не в адрес Лин, а к действию, которые им вечером предстояло. Чувства Тары к самой Эвелин всегда оставались дочерними - не было в девочке ни грамма восприятия инцеста или похоти в том, что она делает, как бы близко не подступало возбуждения. Просто обожание, обоготворение Лин, полное интимное доверие, возведенная в высшую степень любовь к маме - и Лин даже не возвращалась к мысли о том, как Тара подходит для разрушения договора. Любой другой способ, он неизбежно найдется -  точка.
На следующей перемене пришла Афина, позволив Лин отложить журнал учета посетителей и оздоровительных профилактик. Попутно она продумала тренировку, раз уж сегодня на помощь Дженкинса в обучении дочери плаванью нельзя рассчитывать - волнообразные повороты у бортика показались хорошей идеей. Пловцы обычно совершают переворот, дойдя до конца линии, оттолкнувшись от стенки, но Лин, следившая за стилем дочки, решила, что это окажется для неё интересной и полезной задачей. На полной скорости, не касаясь стенки, в последний миг повернуть, как это делают рыбы или морские змеи - подобная гибкость на заплыве точно не окажется лишней и программе Ричарда никак не повредит. Девочек Мишель она гоняла вчера, но сегодня также имелся хороший повод повторить цепочку передачи мяча...
Легкие мысли, простые... однако она не могла избегать разговора о том, что узнала, потому что про визит к склепу знала вся семья. И когда дочка вошла и, по приглашающему взмаху руки усевшейся на кушетку Лин, опустись рядом, женщина уже подготовила в голове связную картину краткого изложения всего, что она "услышала" от Бейлиша.
... Мама была взволнована и утомлена. Визит на кладбище мог оказаться пустышкой, но достаточно было взглянуть на серьезный взгляд Лин, чтобы понять - ответы получены, и не самые приятные. Разумеется, неизбежно касающиеся Мишель, в дом которой им сегодня предстояло пойти...

[Holod]

   Выражение лица матери добавили и без того сосредоточенному настроению афины, подпитываемому предстоящим очередным визитом в дом ангелов, которые в любой момент могут ее расколоть, мрачности.
   - Значит старый Каспер раскололся. - она не спрашивала, она утверждала. - И я оказалась права, да? Они убьют ее?

[Kammerer]

Лин встретила дочь не за столом, а лежа на кушетке. Она не боялась постороннего - она уже приучила всю школу, что стоит заходить к ней только предварительно постучавшись. Лишь когда Афина зашла в кабинет, она села, освобождая ей место на кушетке.
 - Если бы, - мрачно ответила Эвелин, - их вариант будет много хуже. Садись, призрак и вправду много рассказал.
Она кратко пересказала дочери историю Альфреда Бейлиша - неудачливого бизнесмена, обратившего к колдовству и Червям ради банального богатства. О том, как те решили нарушить договор и тем самым сделали из его сына и невестки ненавидящих тьму фанатиков...
 - Самое непростое в том, что потом Джозеф и Рене стали не просто так собирать вокруг Мишель звездных девочек. К двадцати годам они хотят сделать из дочери ангела. А те либо сражаются с тьмой до смерти, либо выгорают от бездействия... в буквальном смысле. Пока договор в действии, ангелы еще могут удержать себя - убеждая себя, что их интриги еще не отступление.
Лин продолжила рассказ. О Альфреде, поднявшегося на холм в нелепой попытке разорвать договор ради внучки - и что закончилось это глоткой, полной острых шипов, и бессмысленной смертью.
 - Старик знал, как можно разорвать договор, просто не имел для этого нужных символов... чистота, тьма, смерть и жизнь.
Началась самая сложная часть, которую Лин произносила с неохотой.
 - Тара подходит под это. Когда она войдет к нам - это может быть тем самым совмещением. Смерть ради жизни, тьма дочери Тиамат и чистота звезд.
Лин просто смотрела перед собой, вместо того, чтобы как-то оценивать собственные слова. Наконец, она закончена.
 - Мы не будем ею пользоваться. Теперь, когда Меган вышла из строя, никто нам не помешает находить детей с накопившимися звездами. Сегодня я получу список, а ты будешь находить тех детей. В течение месяца, думаю, будет возможно соблюсти все условия и разорвать договор.

[Holod]

   Афина задумалась над тем, что узнала от матери. Такая судьба для Мишель и вправду была немногим лучше смерти. По сути, штрафбат на передовой бессмысленной и бесконечной войны, где нет и не будет победителей, только стороны. А ее любимые подруги окажутся просто батарейками. Ракетными ускорителями на пути в Небо, судьба которых только сработать и быть сброшенными как мешающий балласт.
   «Интересно, что от них должно остаться, после такой метаморфозы? Они выгорят сразу или еще побарахтаются?»
   «Думаешь, для команды Мишель все так плохо закончится? С судьбой Мишель ведь мы ошиблись»
   «За все приходится платить. За место на Небесах тем более. За свои крылья Мишель заплатит душами своих подруг. По-другому не может быть, закон сохранения энергии работает на любом плане бытия одинаково»
   «Вернее, за крылья для своей дочери платить чужими душами решили за нее ее же родители. Вот он милостивый и милосердный свет ангелов во всей своей отвратительной красе»
   «Сколько параллелей. Очень иронично»
   - Ты готова поставить все наше существование здесь на зыбкий и дико рискованный план, который даже неизвестно в наших ли силах. Создать армию звезд. И все лишь для того чтобы оградить меня и Тару от возможных рисков, которых мы тоже не знаем. Эмоции застилают твой совиный взгляд.
   Афина отвернулась, не желая сейчас видеть осуждающий взгляд матери.
   - Да, можешь считать меня циничной и неблагодарной дрянью, но кто-то ведь должен делать эту работу. Не стоит городить сложных планов, когда есть более простое решение. Такими ракировками все равно риска не избежать, а сделать его еще большим, легко.

[Kammerer]

Лин могла разозлиться за такие слова, но подавила в себе обиду и вместо этого спросила:
 - Помнишь свои слова насчет Джейн? Что ты не смогла взять её к себе? Что если Тара тоже исчезнет? Когда она будет почти у тебя, Тара может просто раствориться. Отправится через энергии многолетнего договора, поддерживаемого на всём районе в трех мирах... и не вернется.
Она погладила Афину по голове и прижала к себе. Молча просидев с минуту, она отодвинулась от неё и посмотрела дочери в глаза.
 - Готова ли ты рисковать своей сестрой? Не способом разрушения договора, а именно сестрой? Мы можем найти сколько угодно неудовлетворенных детей в школе, но Тара среди них одна.

[Руслан]

Ответ кажется простым. Они чудовища, и необходимость диктует свои правила - то, что надо сделать, вопреки всему. Но объятие Лин и её прямой вопрос входят в Храм ощущением теплого ветра, и в ветре том, срезавшим пену волн, кружит материнское волнение.
"Она боится за Тару. Боится, потому что обещала ей свою заботу и любовь, а не путь в неизвестность. И верит нам, что мы убережем Тару, потому что сама не может приводить людей в Улей. Это для неё важно, понимаешь?"
"Это эмоции"
"Эмоции делают её настоящей мамой. Это то, что дает ей силу находить спасительные решения. Как со снами Йонг или с Элли"
"И она права" тихий голос Клер звучит в такт порывам ветра. "Разве рискнула бы ты Йонг и Джин? Или мы для тебя бываем разного сорта?"
Она бы бросилась на Элли, отбери он близняшек. А сейчас мама, которая столько подарила ей, помогая получить сестер, просит защитить Тару от лишнего риска. Тару, которая уже часть её, которая поверила и помогала с Чоями, открывая часть их души в эту наполненную эмоциями среду...
"Мы совсем перестаем чувствовать других" со вздохом замечает Амели. "Если так пойдет и дальше, то совершенно потеряемся в своих "правильных" выводах и отдалимся тогда, когда будем кому-то нужны. Станем, как тот военный, о котором мама и Вилли говорили"
"Всегда есть третий план, компромиссный. Тьма всегда с нами, чистоту можно отыскать не в одних лишь звездах и Таре, а жизнь и смерть... этого здесь полно"

[Holod]

  - А готова ли ты рискнуть всеми нами? Не только мной или Тарой. Эллисоном, Вилли, собой. Ведь уберегая одного, ты вдруг можешь нечаянно подвергнуть риску всех сразу. Это слепота. Хорошая, добрая материнская слепота, та самая которая позволяет матерям, защищающим своих детей не обращать внимания на шансы, вероятности и риски победы, когда они бросаются на тех кто им угрожает. Вот ты сейчас упрекаешь меня в том, что я готова рисковать Тарой. Рисковать чем? Тем, что она не сможет попасть в Храм? Но ты не спрашивала нас, готовы ли мы рисковать ради всех вас.
    Афина шумно втянула воздух и немного отстранившись от Лин, подтянула наги на диван, обняв колени руками.
    - Я сама виновата, я знаю. Я слишком часто привыкла играть в маленькую девочку, перекладывая бремя ответственности на тебя. На взрослых. Еще бы, ребенком быть проще. И ты приняла правила игры. Но ведь это все равно придет. Научится принимать собственные решения. Быть ответственным за свою жизнь. Быть ответственным НЕ ТОЛЬКО за свою жизнь. Я делала много ошибок, и сейчас и раньше, у тебя есть полное право сомневаться во мне, но пожалуйста, не лишай меня этого права. Я НЕ хочу рисковать Тарой. Не хочу рисковать своей жизнью, или жизнью любой из своих сестер, но если нужно я это сделаю. И этому я научилась у тебя.

[Kammerer]

 - Афина, - Лин немного растерянно погладила дочь по голове, - я же тебе говорила про дедушку Мишель. Как он глупо пожертвовал собой ради ненадежного шанса спасти внучку. У него были возможности обдумать всё и найти другой, менее рисковый способ... Я понимаю, что безопасного способа мы никогда не найдем, но я хочу избежать бессмысленного риска. У нас еще есть время подобрать ключ к этому договору... но ты всё же предлагаешь сама прийти на Холм и там забрать Тару?

[Holod]

   - Нет!! Ни за что! Я не собираюсь рисковать Тарой намеренно и так глупо. Я прекрасно поняла урок старика. Я не самоубийца, чтобы лезть прямо им в пасть, и не собираюсь рисковать Тарой ТАК. Я лишь опасаюсь того, что сложные обходные планы, с силами в которых мы не разбираемся, вроде звезд, вдруг станут нашими собственными цепями, как это случилось с Бейлишами. А может и гильотинами. Не стоит так уверенно ставить на столь темную лошадку. И при этом, не стоит сразу же думать, что твоя маленькая доченька, должна жить исключительно в теплице вдали от любых опасностей мира. Я знаю, ты готова умереть за меня. Ты не раз это доказывала. Но и ты ведь должна понимать, что и я согласна защищать вас всех любой ценой.