- Ничего, кроме самоуважения, - глоток чая, последовавший за этой фразой, скрыл глаза женщины за поднимающимся над чашкой паром. Впрочем, Лин они все равно показались такими же зыбкими, как и белесая дымка над горячей водой: Меган обращалась вовнутрь себя, пытаясь примириться с болью. - И одновременно способ быстро и легко достичь то, чего я хочу.
Она покачала головой, отставляя чашку и легко облизнув губы - слишком раскаленным был напиток для и так кипящих внутри эмоций.
- Знаешь, почему я решила победить свою смертность? - без обиняков произнесла Детфаер, поправляя зацепившиеся за воротник локоны разметавшихся волос. - Когда твоя память способна ожить во сне, легко добраться до первопричины...
Голос не изменился: человек бы погрузился в сентиментальные воспоминания, но для Меган они были лишь частью биографии.
- Некоторые считают, что ребенок начинает взрослеть, лишь когда понимает возможность чьей-либо смерти. Я ничуть не уникальна в этом, - улыбка промелькнула по лицу легкой тенью. - Мне было четыре, когда я увидела по телевизору какой-то репортаж об умершем человеке - и меня словно молнией ударило, что это значит. То есть, слово "умер", я слышала и раньше, в разговорах родителей... я была внимательным ребенком. Без лишней скромности скажу, умнейшим в своем возрасте - но всего лишь ребенком.
Подцепив кубик сахара, Меган опустила его наполовину в чашку и позволила медленно растворяться отпадающим кусочкам.
- Именно тогда меня впервые посетила мысль - однажды меня не станет. Не будет пробуждения утром, мамы и папы, соседского мальчика Джонни Вискера, который подарил мне мяч - довольно старый и вечно лопающийся, но зато от души, - Меган улыбнулась, полная снисходительных к себе самой тогдашней чувств. - Ничего не останется, но лишь для меня. Исчезнет не мир, а я в нем погасну, как спичка... тяжелое размышление для четырехлетней.
Кубик, превратившийся в сахарный айсберг, исчез из разжавшихся пальцев в пучине чая.
- Конечно, я расплакалась, - спокойно продолжала Детфаер, размешивая темное содержимое чашки крошечной ложечкой, что нашлась в загашнике Лин. - И побежала к бабушке, мы как раз были вдвоем. Спросила "Бабушка, это и я, я тоже когда нибудь умру?" Догадываешься, что она сказала?
Лин знала - то, что сказал бы почти любой взрослый ребенку в таком юном возрасте. Что смерти, настоящей, отнимающей близких смерти нет...
- И за эту ложь, за этот обман, за попытку сохранить мое невинное восприятие, я благодарна даже сейчас, - Меган смотрела в лицо женщины, сейчас вновь похожей на сверхъестественную царицу иных миров, инкогнито проникшую в земной мир. - Потому что есть моменты, когда ложь, опека, любовь близких вопреки всему - это то, что дает нам силы жить дальше. Даже мне, лучшей из лучших, не нужна была в то время правда. И бабушка это поняла...
Он вновь отпила чай и одобрительно кивнула: несмотря на тепло в кабинете, остывал напиток весьма быстро.
- Она умерла, страдая Альцгеймером, - переход к следующему этапу своей жизни в исполнении Детфаер был быстрым и резким. - Не узнавая никого, даже меня. Чужой, изменившийся человек, рядом с которым я не знала, как себя чувствовать. Страшна не смерть, Лин - по крайней мере для меня. Страшно увядание. Просыпаться, зная что умеешь, помнишь меньше, чем вчера. Боль в глазах окружающих, когда ты совершаешь вещи, которые сам не можешь объяснить. Это меня пугало настолько, что я даже решила - когда мне исполниться шестьдесят, тут же убью себя.
Еще одна улыбка: такая же холодная, как и маска лица Эвелин.
- Подростковый максимализм, но я бы и сейчас так решила. К чему слабеть, если энтропия все равно возьмет верх? Прожить жизнь до полноты пожилого возраста и уйти в темноту мне казалось великолепным выходом... но потом я поняла, что тьма и пустота - разные вещи. Что мир куда шире, там нет конца... и есть способы обмануть смерть. Точнее, мне предложили один.
Новый глоток и тихий, разочарованный смех...
- Я кормила их, помогая выращивать желания детей и воплощать их. Давала им то, что они не могли взять напрямую, через себя - силу, которая в чистом виде ядовита для астерифагов. Они собирались вселить в меня паразита, который остановил бы старение... и я готовилась для этого союза, оттачивая сны. Я бы справилась с демоном, нашла бы общий язык, какое бы зло он не пытался во мне откопать, чем бы не желал смутить...
Кольца покачивались в такт двигающемуся за глотками кадыку. Замкнутые, вечные в своей неизменной окружности узоры, пропускающие сквозь себя тень Лин, падающую на психолога...
- Но они, и так имея мою верность, решили перестраховаться, - горечь и злость отчетливо звучали в этих словах. - Разбудить и привязать призрак моей бабушки... оставить её безумной, как надсмотрщицу, когда я давным-давно похоронила её в своем сердце. Это...
Она снова сделала глоток, борясь с яростью, которую не могла удержать вся выучка.
- Тот случай, когда я, способная перешагнуть через всех, сама отказываюсь идти дальше. Пусть вечно сохнут в своем холме от голода, бессмертные, - резко бросила Меган, и блеск её глаз сейчас сливался с треском хитинового покрова огромного скорпиона. Чудовище шевелилось, разрывая оковы сна, Лин видела рябь, похожу на танец ветра по водной глади поверх сознания Детфаер. - Эта не цена, это пройденный этап для них, но я никому не позволю трогать то, что действительно МОЕ.
Тиран, почувствовала Лин. В Меган наконец-то говорит просыпающийся Тиран.