Печать

[Руслан]

Не бойся, сестра. После страшного сна
- ночь мирная полной луны…
Пускай наша башня темна и тесна,
но звезды нам все же видны.

В их свете, как в коконе, дремлет земля,
Чтобы утром взлететь мотыльком…
Не бойся, сестра, ты же дочь короля.
Обидно бояться - такой…

Дай руку, прижмись потеснее ко мне,
я сказку тебе расскажу.
О пере принцесс и о злом колдуне…
Ты спишь? Ну а я погожу.

Ведь скоро роса… и весь луг в серебре
и золоте будет сверкать.
Не бойся, сестра, нас казнят на заре,
успеешь рассвет увидать. (с)

Утро встретило её чувством свежести и свободы. Тело будто превратили в аккумулятор и подключили к зарядному устройству - от возбуждения предстоящим днем Афина буквально смела со стола завтрак. Лин только усмехнулась, предложив сегодня использовать её спальню, все равно свободную - двухместная и более широкая кровать лучше подходила для задуманного дочерью.
Сама же мама отбывала - вместе с Вилли собираясь проведать военную базу. Ночью дедушка нашел новых заинтересованных в контроле над городом лиц, и перед началом дуэли с вампирами оба Тирана решили прояснить позиции в отношениях с конкурентами.
Конечно, переживать за успех планируемого поединка смысла не было - Вилли не брала бомба, Лин могла найти в планах врагов любые ловушки еще до того, как они сработают. Вдобавок, Афина знала - стоит им позвать, и Путь послушно перенесет её и Элли прямиком на ту свалку, где состоится ночной бой... хотя и очень надеялась, что этого не произойдет. Вечер и ночь были по плану отданы совсем другим, не-воинственным развлечениям. ..
Правда, нельзя сказать, что Афина не волновалась - совсем наоборот. Это Лин могла с легкостью стать доминантом для показательного урока, а ей самой предстояло заполнить зияющие лакуны разве что знаниями массажных техник да присутствием Тары. Собственный опыт не сильно годился - поскольку целью было вовсе не отстегать по заднице Йонг за плохое поведение до слез, а научить владеть собой, память о последствиях личных залетов пасовала.
Но все это потом, сейчас близилось время встречи с Мишель... Тара, правда, пришла первой - помочь по дому, пусть и оставаясь в их отсутствие одна на хозяйстве.
- Потом, в обед, мы с Риком в кино сходим. Если захочешь - давай с нами, - охотно позвала сестра. Улыбка Тары намекала, что после фильмов она ждет не менее невероятного шоу - вечером и уже без брата, но с корейскими звездами местной величины. Радовало, что хоть кто-то не смущается от предстоящего, хотя Тара вообще не была закомплексованной в окружении тех, кому верила...
... Звонок в двери словно иголками кольнул Афину - на пороге стояла Мишель. Сейчас её волосы были аккуратно рассыпаны по плечам обычной футболки, а короткие шорты открывали загорелые ноги, ловко подчеркивая стройную фигуру.
- Привет, - улыбка была единственной тусклой гранью на этот сверкающем красотой юного тела бриллианте. Вернее, тусклой её Афина смогла назвать, только благодаря тому, что уже неплохо понимала язык тела своей первой избранницы Санта Моники - внешне Микки казалось все той же уверенной в себе королевой. Однако внутри... по сравнению со вчерашним что-то здорово подкосило её настроение, хотя обещание девочка вовсе не желала отменять. Напротив, порыв убежать от целого мира еще острее чувствовался в этом подчеркнуто простом наряде пришедшей к ней домой Микки: словно остекая статус и происхождение, желая равенства. И, возможно, чего-то еще, более теплого, оставшегося в памяти снов и касаний...
"А может, не поведем её никуда? Устроимся в спальне, немного массажа..."
"Отрепетируем, что ли?"
"Ей плохо, не видишь? Но она это прячет"
"Ради нас прячет, чтобы не испортить настроение..."
- Ну, готова? - снова улыбнулась Мишель, и вторая попытка была весенней, словно усилием воли дочь ангелов отогнала боль. Кажется, сама встреча с Афиной стремительно подействовала, как анестезия, на мучившие Микки переживания. - Куда пойдем?

[Holod]

   - Проходи, - Афина тепло улыбнулась, пропуская Мишель в гостиную жестом хозяйки.  – Сегодня наш день. Мы смоем мобильники в унитаз, и пойдем куда захотим. Погоди, я сейчас быстро соберусь. 
   Афина ураганом умчалась в свою комнату, быстро влезая в свои джинсы и выгребая выклянченные вчера у матери деньги на свидание. Учитывая развернувшего более чем бурную деятельность Эллисона, и не менее эффективного Вилли, Афина пока оставалась единственным членом семьи, который не приносил дохода. И не смотря на создаваемое таким образом зависимое положение, никаких активных мер по исправлению подобной ситуации она предпринимать не собиралась. Эл хотел быть взрослым и самостоятельным, она же уже давно для себя решила, что выскакивать из детства не стоит торопиться. В конце концов, в своих способностях заработать денег, она никогда не сомневалась. Несясь с той же всесокрушающей скоростью уже вниз, до нее донеслись голоса, и она услышала окончание фразы Тары:
     - …теперь часто у них по дому помогаю.
    - Я готова! Что? Спелись уже?
   Продолжая изображать из себя ураганчик на батарейках, Афина на несколько секунд наполнила гостиную движением и болтовней, прощаясь с тарой, выдавая ей последние совершенно ненужные напутствия, и вылетая вместе с Мишель под руку за порог.
   - Тара для нас стала просто спасением. Мама и раньше особо домашними делами не успевала заниматься, а теперь с этим тренерством и вовсе. Ну а готовит Тара так точно лучше. Тебе как-нибудь обязательно нужно будет попробовать ее мясную подливку. Фух. Ура! Свобода!
   Мишель лишь улыбнулась, наблюдая за бьющим фонтаном энергии перед собой. Конечно же, она поняла, что Афина старается для нее как может, и была благодарна.
   - Мишель, у меня к тебе просьба. Это вопрос жизни и смерти, - голос Афины стал резко серьезным, после чего в ее глазах появилось щенячье выражение. – Помоги мне выбрать купальник, пожалуйста! Чемпионат скоро, а я все в этом старье. Ты же точно лучше меня в таких вещах разбираешься.
    То что у афины был целый «ученый совет» по моде в голове, сейчас совершенно не имело значение. Сегодня был их день. Не ее и сестер, а ее и Мишель. Сегодня был Валентинов день.

[Руслан]

- Подберем тебе нечто, способное вогнать судей в краску, и при этом не слететь при заплыве. Хотя, может быть, это будет твоя секретная тактика? - Мишель улыбнулась, пока они спешили, но Афина успела увидеть огонек боли, мелькнувшей во взгляде школьной королевы.
"Мдееее. Зачем говорить про чемпионат при её мечте доказать родителям, что она лучшая в школе?"
"Ну, она ведь дружит с нами. И не только"
"Да, но представьте, сколько ей сил потребовалось, чтобы перестать воспринимать нас как соперницу?"
Впрочем, это не омрачало настроение Мишель: она болтала от души. Болтала, скрывая тень боли, обсуждая надоевшие уроки, планы на следующую пятницу с ночным фестивалем и просмотренный всеми в классе, за исключением Афины, фильм про какую-то девушку с луком...
Что делать в таких ситуациях, когда можешь сделать нечаянно больно, Афина не очень-то знала - сама не бегая от неприятных и болезненных вещей, особой чувствительностью к тому, как правильно подобрать слова, она никогда не отличалась. С другой стороны, молчать и кивать было тоже глупо, Микки ждала собеседницу, поэтому Афина переводила все разговоры на то, что не вызвало никаких видимых ей реакций у девушки. И, конечно, не выпускала руку, змеей обвив локоть - присутствие Мишель пробуждало давно неудовлетворенную страсть вкупе с фантазиями про сегодняшний день.
Обсудили моду: точнее, Афина отметила, что вкусы Мишель в целом одобряются половиной сестер, чего еще никто не мог добиться. Естественно, не преминули вспомнить и поставившую на уши новость о смертнике в зале мэрии - вопросы про живучего деда Афина легко обращала в шутки...
Но главное было не это, а оттаивающее от льда боли, порозовевшее лицо Микки, в которое медленно возвращалась жизнь. Кажется, Афина знала причину - на третий день изображать веру в то, что Джейн найдется, становилось все труднее. Мишель смогла справиться с трагедией, постигшей подругу, но её пропажа стала тем, что по-настоящему ударило девушку в частицу сердца, где не было наращенной имиджем школьной королевы брони...
Может быть поэтому она и оказалась так подчеркнуто близка сейчас, даже обняв Афину разок за плечи, чем вызывала у последней волну жара, скользнувшую по телу. Уставшая от мыслей, что все рушится, распадается на части, Мишель держалась за один из немногих очагов жизнерадостности, который казался искренним - ну и конечно, наверняка мысленно не раз возвращалась к тому поцелую...
... Но все же, странное это было чувство. Раньше бы Афина с легкостью порадовалось тому, как слабеет связь красавицы с реальностью, как отчаянье занимает весомое место в её душе. Сейчас ей, ломавшей столько жизней для их же блага, хотелось впервые ощутить дуновение того, иного пути, о котором говорила мама и который начинал казаться реальным рядом с Тарой. Да, это было непривычно, романтично, слишком по-человечески... но ведь она любила своих сестер. По крайней мере раз за разом повторяла это самой себе и им, слыша ответные завершения в любви...
... Со стороны школы звучала громкая музыка и девушки решили пойти в магазин по широкой дуге. Конечно, нельзя сказать, что мысль топать в праздник к наскучившему зданию была спонтанной - оттуда громко доносился голос Джин-Хо, поющей что-то невероятно нежное, красивое и заманчивое...
Предположить, что в день мучений своей сестры Джина решит для понятия настроения спеть, Афина не могла, поэтому любопытство толкало посмотреть все своими глазами. Надо сказать, она была не единственной - перед крыльцом собралось человек пятьдесят учеников, в основном разбившихся на парочки. Мелькали лица одноклассников - но главным была музыка, льющаяся из внешних динамиков и колонок, поставленных прямо у входа.
Там, на раскладном стуле, словно обвитый паутиной проводов паук, примостился Крис, играющий роль ди-джея. Никто не требовал от парня посвящать день ублажению чужих музыкальных вкусов, он принял эту ношу сам и сейчас терпеливо нес свой крест, с улыбкой рассматривая танцующих. Когда Афина и Микки подошли, запись песни Джины как раз стихла - и даже издали девочке показалось, что глаза МакКроса остановились на её лице с лукавым озорством.
- Следующая из нашей коллекции незаконно добытых записей и репетицией, обработанная вашим покорным слугой, - произнес в микрофон Крис, вызвав дружелюбный смех у школьников, - посвящается девушке, которая очень стесняется петь, потому что у неё это слишком хорошо получается.
Пальцы опустились на клавиши, щелкнула мышка, выбирая в ноутбуке нужную строчку - и голос Афины полился на весь двор, снова наполняя потрясшей не так давно актовый зал песней.
Наступила тишина: лишь некоторые парочки медленно танцевали, но и на их лицах скользило очарование моментом. Зов сирен не могла передать механическая запись, однако в ней все равно сохранилась какая-то неземная красота, заставившая Мишель прижаться теснее, даже не замечая, что она делает.
Афина же могла лишь обалдело смотреть на довольного Криса. Парень втайне записывал все, что пелось на репетициях - а сейчас выложил трофеи в своей обработке, показывая, насколько много чудесного  живет в каждом из учеников, рискнувшим попробовать свои силы на сцене...
- Это изумительно,  Афина, - тихо сказала Мишель. - Я слышала, что ты поешь не хуже Джин, но чтобы так...
Она замолчала, не находя слов от восхищения...

[Holod]

   Когдато, было время, в моей жизнни был свет, а теперь лишь любовь в темноте.

     Слышать саму себя в записи было странно, и к удивлению Афины, никогда особо не страдавшей скромностью, немного смушало. Из-за чего сестрам в храме сейчас приходилось с жаром убеждать самих себя, что своей красотой звучащая песня обязана по большей части таланту аранжировщика МакКросса. Но не смотря на это все равно вме пришли к выводу, что этот наглый слуга децибел и винила заслуживает ответного подарка, и выбирать подарочек стоит исключительно в каталоге "Казни Египетские".
   Подбодренная теплом, прижавшейся к ней Мишель, Афина повернулась к ней лицом, непренуждено положив свободную руку ей на талию. Она была всего на пару сантиметров ниже Мишель и их глаза замерли друг напротив друга сплетаясь вгядами теснее любых змеиных колец.
   Губы Афины беззвучно шевелились повторяя слва песни

    Порой, мне немного беспокойно и я мечтаю и чем-то безумном
    Порой, я немного беспомощна и лежу как ребенок в твоих руках
   Порой, я немного злюсь и понимаю, что нужно выговориться и поплакать
   Порой, меня охватывает страх и я ищу твоего взгляда.

   - Хорошая песня, - произнесла Афина таким тоном, будто это был ниразу не ее собсвенный голос, льюшийся из колонок. - Как раз для нашего дня сегодня вдвоем.
    Девушка наклонилась к уху Мишель и перешла на заговорщецкий шепот:
   - А теперь, побежали отсюда быстрее, пока нас вдруг еще не заставили участвовать в этом утреннике.
   Афина не обольщалась, остаться незамечеными у них не было шансов, и даже если все ее предыдущие школьные разговоры с Мишель, вызывали лишь ехиные улыбки, то вид школьной королевы стоящей в обнимку с главной лесбиянкой школы в день святого валентина, неизбежно повлечет за собой лавину слухов и пересудов, которые и до ее родителей могут дойти. Но сегодня был уж точно не тот день, чтобы задумываться о подобных последствиях в будущем, и тем более их озвучивать.

[Руслан]

Выручало умение Микки держаться высокомерно-непринужденно - даже когда они отступали, сопровождаемые обжигающими взглядами и смешками. Интересно, думала Афина, а оставшаяся свита отвернется от Мишель, узнав, что у неё появилось новое увлечение? Хотя, если вспомнить, что дочка Бейлишей была их кумиром, то вряд ли - дружба спутниц Мишель не походила на лицемерие простой стайки прихлебательниц богатой школьной королевы. Она не раз видела это во взглядах, которыми девочки следили в школе за Микки - чувство легкого обожания и восхищения никак не могло поколебать то, что Мишель в плане выбора партнеров отдавала впечатление обеим полам.
Конечно, Афина могла изменить подобное интимное равновесие - все тем же методом, напоминающим визиты ночного суккуба. Добиться выдрессированной реакции исключительно на женские ласки... однако и это было деформацией чужого права выбора. Подчинить человека легко, соблазнить - чуть сложнее, но убедить, что именно ты достоин его любви - вот настоящая задача.  Настоящий турнир её жизни, куда интереснее, чем уже почти что гарантированно выигранный кубок по плаванию...
... - Слишком закрыто. Цвет гнилой капусты. Это дырявый носок какой-то, - слышалось в магазине, пока они двигались мимо прилавка. Играть богатенького сноба Мишель умела безупречно, но сейчас она не пряталась за эту маску, а использовала для развлечения спутницы и поднятия собственного настроения. - С завязками сразу выбрось, лучше голой плыть, меньше мороки. Это купальник? Я думала, три салфетки на ниточках. Примеряй вот это...
Купальник цвета морской волны, идеально прижимающийся к телу и при этом заканчивающийся ровно за границей тех частей фигуры, которые на соревнованиях не было принято демонстрировать, сидел на Афине, как влитой. Зашедшая в кабинку Микки оценивающим взглядом модельера пробежала по всему телу девушки, заставила Афину подвигаться и приседать, проверяя эластичность, после чего одобрительно кивнула.
- Пойдет...

...Девушки уже почти вышли из торгового центра, сияя улыбками, после удачной покупки. Когда внимание Афины привлекла яркая вывеска, пестрящая мультяшными декорациями и несколькими манекенами в весьма экстравагантных нарядах. 
   «Девчонки, стоять! Мы должны купить это!»
   «Что? А, ну да. Как же главный гик всея Храма могла пройти мимо подобного магазина?»
   «А нам разве такое пойдет?»
   «Не мели чепухи, никаких «пойдет», мы в жизни такого не наденем»
   «Не тупите, это не для нас, это для Йонг! Сегодня она наша и мы сможем делать с ней что захотим»»
   «И че?»
   «Она кореянка!»
   «Рада, что ты, наконец, заметила»
   «Она кореянка с красными волосами!!»
   «…?»
  «Блин, я будто с человеком с другой планеты разговариваю»
  «Во, ты начинаешь понимать, как себя чувствую Я!»
   «Заберите ее кто-нибудь, я ее сейчас придушу!»
   «Девочки, не ссорьтесь»
   «Не думала, что ты смотришь на то, что нам предстоит как на игру в куклы»
   «Это не куклы! Тут все серьезно»
   «Ага, особенно эти кружавчики»
   «Это бесчеловечно, заставить Йонг надеть такое»
  «Да, форменный садизм. Как раз то, что нужно»
  «А меня жаба давит тратить деньги на такую ерунду которую мы используем всего раз»
  «Спокойно, там написано, что у них есть услуга проката костюмов, и если все пройдет удачно, потом может быть, даже, придется его купить»
  «И даже доставка есть»
  Для Мишель рывок за руку в сторону открытых дверей магазина, был полной неожиданностью
  - Афина? Эээ…  не знала, что ты таким увлекаешься. Это так…   не знаю, не в твоем стиле.
  - Я знаю, знаю. Это может звучать как стандартная задротская отмазка в таких случаях, но я не для себя.
  Афина металась по маленькому помещению, пытаясь сделать все как можно быстрее, и напрягла почти всех консультантов, чтоб Мишель не успела заскучать.
  «Кто помнит размеры Йонг?»
  «Этот будет висеть на ней как на вешалке, нужно меньше»
  Уже заполняя бланк доставки, и вписывая туда свой адрес, Афина увидела финальный штрих будущего шедевра на полке за спиной у кассира.
  - И вон то. Тоже заверните. Но его я куплю.
  «А вот это мы все-таки потом наденем! И если нет, то я на вас всех обижусь!»
  «Дома, за закрытыми дверями можешь делать что хочешь»
  «Если Йонг стерпит все это, ей можно будет выдать медаль или даже орден»
  «Из картошки»
   «Знаете, я видела порно, которое начиналось точно так же»
  «Правда?»
  «Нет, но эта фраза сюда очень подходит»...

... Они шли в направлении кафе, упомянутого Микки - розарий располагался между аэропортом и пляжем, в той стороне, где Афина еще не успела изучить новый дом. Впрочем, с попыткой перекусить вышло полное разочарование - на дверях кафе висело давно запыленная табличка "продается".
- Все-таки закрылось, - тяжелая грусть в голосе Мишель отдавала осенними ветрами. Еще один островок её памяти о счастливых временах затонул, бесследно скрываясь под водами идущего вперед времени. А вот теплица, оранжерея и огражденный сад с розовыми клумбами остались на месте: в последний мог войти любой желающий.
- Купите цветы для ваших парней, - улыбчивая женщина на входе показала в сторону оранжерей. - Сегодня большая скидка.
- Зачем? - отозвалась Микки, и кривая усмешка сочеталась с прежним лоском высшего общества. - Не люблю сорванные розы, пусть и дальше живут...
Женщина поняла, что надоедать рекламой товара не стоит и с прежней улыбкой удалилась.
...Из семи скамеек сада пять были заняты парами разных возрастов, даже молодой семьей, чей карапуз бегал возле скамейки, то и дело задирая голову на пролетающих голубей. Пахло весной, а еще смертью - аромат роз в Астрале почему-то имел оттенок уходящего, словно песок сквозь пальцы, времени.
Через пару секунд, устроившись в конце сада, Афина поняла, откуда исходит этот странный запах. Именно Микки благоухала аурой увядания, конца, гибели, словно эти розы еще острее напоминали ей о хрупкости чужих жизней. В жизни дочери ангелов наступила полоса потерь, и возможно, какая-то часть её души ощущала, что вскоре уйдет и все остальное?
От мамы Афина знала, что та в ближайшие дни займется склепом Бейлиша-старшего, но сгнившие кости не могли передать те чувства, которые навевали розы Мишель. Для неё, выращиваемой, в понимании Афины, на убой, память о дедушке была чем-то светлым, беззаботным - временем, когда папа и мама были от всей души играющими с ней родителями на пляже, а не холодными и чистыми до рези в глазах созданиями вечной войны...
- Джейн не найдут, - без предупреждения произнесла Мишель, прижимаясь плечом к Афине. Даже сильным требовалась поддержка, особенно - сильным... - Родители наняли детективов, как я и просила - да они и сами расстроились. Но... они вчера говорили, что Джейн...
Он дернула головой в сторону невидимого отсюда океана. И только Афина знала, что совсем другое море приняло в себя тело убитой девочки - море снов и надежд, куда мать и дочь сбросили истаявший в Астрале труп, изувеченный в короткой схватке.

[Holod]

  - Прости, я…   не знала ее, так как ты.
   «Да, пока она была частью нас, в те минуты мы узнали ее лучше»
  - Не сердись на меня за банальности, но люди уходят. На время или…  навсегда. А в наших силах тогда только или последовать за ними, или помнить их. Древние верили, что человек живет, не столько, сколько живет его смертная оболочка, а сколько он остается в памяти других.
    Афина провела рукой по нежно розовым лепесткам пышных бутонов. В оранжерее оказалось множество видов растений, каждое из которых цвело в свое время, поэтому стеклянный купол был наполнен цветами почти круглый год, лишь цвет менялся раз за разом. – Красиво. Мой брат недавно тоже подарил мне розы. Для него они тоже стали символом потери. Эта красота какая-то…   грустная. Может это, потому что зима? Там откуда я родом зима это уж точно не время для цветов.
   На какое-то время между ними повисла тишина.
   - Ты не хочешь ее забывать, так? Знаешь, что со временем воспоминания и чувства поблекнут, потому что так всегда бывает, но не хочешь, чтобы это произошло? Верно?

[Руслан]

- Да, - сказала Микки, тихо-тихо, словно боясь потревожить спящие в некоторых сомкнутых бутонах лепестки. На глазах не выступили слезы, в ней не прибавилось надрывного дыхания, даже поза не изменилась - просто грусть, охватившая девушку, повисла в розарии, словно видимое лишь Афине облако. Цвета черных ненюфар, мертвых роз-одноцветок...
- Я вообще не понимаю, что  тут правильного, - сказала Мишель то, что, наверное, не хотела говорить никому. - Почему все говорят, что это нормально - забывать чувства? Чтобы не было больно? Получается, что мы любим человека не потому, как он нам дорог, а потому, что с ним комфортно?
Риторический вопрос, но ведь и Мишель было лишь шестнадцать - максимализм жил в её душе, пусть и приглаженный всем тем лоском светской жизни.
- Потому что без эмоций, о чем помнить? Как Джейн расчесывала мне волосы и мы смеялись над Тоби Мелборном из параллельного класса? Или как он плакала, когда мы нашли мертвого щенка в канаве? Над... фактами?
Она взглянула на Афину так, как могла бы смотреть на человека, перед которым не хотела быть сильнее и увереннее всех на свете.
- Там ведь важно не то, что мы делали, а как много эти моменты для нас значили. Если не чувствовать, если просто приучить себя, что все в сердце исчезает... ради чего тогда жить?
Тяга к смерти, пробужденная не так давно Афиной, звала. Океан, шептала она, океан открыт для тебя, одинокая Мишель. Плыви вперед, навстречу закату, пока хватит сил и помни до последнего вдоха о тех, к кому ты плывешь. Это куда лучше лезвий, таблеток и прыжков с окна - просто последний заплыв навстречу наступающей ночи...
Микки было больно и какая-то частица её души сейчас действительно желала умереть. Точнее, уйти туда, где не будет ни разочарований, ни равнодушной семьи, ни умирающих подруг, ни тающих чувств...
"Мы вот-вот можем её забрать" Амели говорила так же тихо, будто боясь, что её услышат. В Храме наступило молчание - глазами Афины каждая из Голов смотрела на будущую сестру...

[Holod]

  Из под ее руки на землю стали падать лепестки. Белеющие костяшки так стиснули цветок, что он превратился в бесформенную однородную массу, а вонзившиеся в ладонь шипы добавили еще больше алого в и без того багровую палитру. Афину начало трясти мелкой дрожью.
  «Нельзя – мы не можем – нельзя – пожалуйста - нет – не смей…»
  Гидра рухнула в бездну затопленного кратера с такой силой, что поднявшиеся волны выплеснулись далеко за пределы тонкой полоски черного песка пепельного пляжа. Весь остров начал содрогаться, от бушующего в его недрах чудовища, которое сейчас боролось само с собой, и Афине даже показалось, что ее сдерживаемое безумие вот-вот прорвется в реальность, утащив весь розарий с собой в Грезу.
   - Не надо, - шептала Афина продолжая до синевы в костяшках сжимать несчастный цветок и она сама сейчас не смогла бы ответить к кому именно она обращалась, к Мишель или самой себе.  - Пожалуйста, не заставляй меня говорить эти слова. Не здесь. Не сейчас. Не сегодня. Только не сегодня. Пожалуйста. Хотя бы один день. О, Мать, ну прошу.

[Руслан]

Все получают то, что хотят, сказала потемневшая на миг вода тоном сливающихся женских голосов. И люди, и вы, мои дети. Но не так, как хотят...
Руки крепко обняли её за плечи. Расплывающееся, словно под водой, зрение сместилось в сторону ускользающего розария, возвращая в мир людей готовое ускользнуть сознание. Мишель держала её, бережно вынимая из пальцев раскрошенные лепестки, и в глазах девушки промелькнуло удивление вперемешку со страхом. Не того, что происходит, а того, почему это произошло - Мишель почувствовала, что задела что-то личное, очень болезненное и незаживающее.
- Конечно, не надо, -  крепко взяв за запястье руку Афины и быстро извлекая из кармана шорт пачку влажных салфеток, Микки несколько раз тяжело вздохнула. По руке скользила дрожь, сливаясь с тем безумием морского ритма, что сейчас бился под плотью Афины. - Мы не будем, все нормально... прости. Не надо себя ранить.
Разве могла Афина ей сказать, что уже ранена глубоко, почти неизлечимо? И не было ни пальцев, аккуратно стирающих розовую массу, ни прохладной салфетки, очищающей уже зажившую ладонь, чтобы достать до той глубины, где засели шипы Голода.
- Это лишь пыльца, а так на кровь похожа,-  облегченно выдохнула Мишель - хорошо еще, что регенерация успела вовремя зарастить кожу и вытолкнуть шипы, избавив от зрелища на глазах исцеляющейся плоти. Афина подняла взгляд - Микки закрылась, нацепила маску и это было лучшим, что в такой ситуации оставалось предпринять. Потому что она не знала, как долго продержится, насколько хватит сил, особенно если последует мелькнувшей было мысли пойти на пляж и "обмыть" покупку. Ведь у Мишель купальника точно нет, и если она тоже полезет в воду...
Гидра закружилась, словно распрямляющаяся пружина, обращая воды Грезы в воронку водоворота с безумно взметывающемся гребнем белой пены. Собственная суть предавала, желая получить все здесь и сейчас - внезапно обретение наград и трофеев перестало казаться таким уж замечательным событием. Она попала в положение Лин при первой встрече с Тарой - готовая вот-вот сорваться, разрушив все, с таким трудом выстраиваемое. Сближение с Микки оказалось настоящим ядом, который Афина выпила целый бокал - и не было исцеляющих сил, чтобы прогнать его из души.
Можно получить все без малейших усилий. Еще одну сестру, столкнув уже тонущую Мишель на хорошо знакомый путь. Разломав, растоптав остатки веры в себя, в окружающий мир и циничную жизнь, как она поступала уже не раз. Но, сделав так сейчас, сможет ли остановиться с близнецами, дать им нужное, а не желаемое, преодолеть опьяняющую власть момента? Девочка знала ответ...
И останется лишь кормиться с ложечки, вечно прося о помощи маму - постепенно переставая чувствовать все, даже приходящих в Храм сестер. Как наркоман, принимающий новую дозу уже не ради удовольствия, а лишь бы снова забыться...
- Пойдем, - губы Мишель утешающе коснулись её щеки: все прочие чувства королева школы спрятала за привычной каменной стеной. Покрытой трещинами, но еще сопротивляющейся ветрам перемен, несущим новые потери. Уже не разговор по душам, просто подруги, которые решили хорошо провести день в не обременяющей болтовне. Микки понимала все с первого раза - даже то, что попытка стать слабой рядом с Афиной ранит и саму подругу. - Тогда...
Тон вернулся к легкому, напоминающему смешок после покупки Афиной "одежды" для Йонг.
- Кафе, выставка уличных картин, конкурс песчаных замков, - видно, большинство мероприятий города Мишель выучила, как свои пять пальцев. - Потом опять перекусим и по домам? Завтра же в школу...
Глаза - добрые, улыбающиеся... и закрытые. Глядящие не на остатки тонкого моста откровенности, что был смыт нахлынувшим потоком чувств, а на встраиваемую иллюзию, в которой две беспечные девчонки отдыхали от излишнего внимания.

[Holod]

   Афина тяжело сглотнула. Душевное спокойствие так легко возвращаться не желало. И как же было стыдно перед Мишель. Перед собой. Очень хотелось сказать «Прости». Попросить прощения за этот срыв, за собственную дикую природу, которую так тяжело держать в узде. За эту чертову незаживающую рану которая не переставала ныть и кровоточить призывая очередную сестру, сколько не купайся в успокаивающих волнах Тени и не смотря на все старания матери. Но было поздно, перед Афиной вновь стояла королева, и любые извинения сейчас разбились бы просто о грустную улыбку и дежурное «Не обращай внимания». Она все испортила. А ведь сегодня так хотелось попытаться сказать…
   - А я вижу, ты уже все распланировала, – голос окреп не сразу. - Ай-яй-яй. Что же это за веселье по расписанию?

[Руслан]

- А ты предлагаешь немного хаоса? - иронично поинтересовалась Мишель, пряча за этим весельем скрывающуюся, словно улитка в раковину, боль. - Может, хочешь вернуться к школе и устроить с Крисом дискотеку со своим репертуаром? У него знаешь ли, большие колонки... а еще он на тебя запал. Думаю, не откажется поставить любую музыку по нашему выбору.
Насмешка в тоне четко показывала: то, для кого МакКрос устроил представление, от Мишель не скрылось, и его чувства она замечала куда раньше, чем сама Афина.
- Или у вас в Нью-Йорке было принято отрываться как-то иначе? - продолжала допытываться Мишель, играя в "провинциальную пацанку и королеву школы" но при этом прибавляя ласковый взгляд, которой словно говорил "я рядом". - Надеюсь только, что все не закончиться фото в газете"наследница преуспевающего семейства обнаружена пьяной в костюме из аниме-салона"
Не бойся, я не ушла, читалось в её глазах. Просто мы поняли, где лед тонок. Пусть остаток дня поглотит веселье, это наш сегодняшний яд и я буду пить его большими глотками. Это не твоя боль...
- Ну так что, Афина, - оставляя наигранный тон и выбрасывая комок ставшей розовой салфетки в урну точной баскетбольной подачей, спросила Микки. - Какие идеи?

[Holod]

   - Тссс, - Афина преложила палец к губам, - я знаю кто нам может помочь и спасет этот день. Только чтобы все получилось, нужно будет чуточку пошалить. Пойлем.
   - Куда?
   - Ты все увидишь, в свое время. Ты мне доверяешь?
   Улыбка Мишель снова стала теплой
   - Веди.
   До пляжа они добрались быстро и очень скоро Мишель поняла куда ее ведет Афина. Над широкими парадными воротами большими буквами было написано "Океанариум Санта Моники". Конечно она здесь бывала и не раз, но в последнее время парк заметно разросся, и для разнообразия ее родители были здесь не при чем.
    Сперва Мишель, ожидавшую от Афины чего-то дикого и хулиганского, но девушки как прилежные ученицы на экскурсии купили билеты и пристроились к группе зевак бродящих мужду аквариумами. Мишель уже готова была заскучать, когда Афина вдруг потянула ее в сторону двери с табличкой "Служебные помешения. Не входить". Замешкавшаяся было Мишель была одарена критически изогнутой бровей и снесходительной усмешкой: "Ну что же ты?".
   - Не знаю что ты задумала, - шепнула Мишель, когда дверь захлопнулась за их спинами, - но если нас поймают, нас точно отправят в полицию.
   - Главное правило хулиганства: "Никогда не думай о неудаче до того как она произошла". А даже если и поймают, мы всегда можем сделать вот так, - на Мишель уставились жалобные глаза напуганной лани со стремительно пархающими ресницами, - и нам все простят. А теперь за мной, сейчас будет самое сложное. 
   Афина уверенно повела Мишель по слабоосвещенным коридорам, ясно лавая понять, что она здесь не в первый раз. Теперь то Афина скучать не дала, превратив короткий путь в настоящий шпионский филь, останавливаясь за секунду, чтобы пропустить спешащих по чвоим делам работников, и обходя, как потом призналась Афина, неработающие немногочисленые камеры.
   - Пришли. Подожди меня здесь, я быстро.
   - Ты куда?
   - Оглушу и спрясу в кладовку сторожа, чтоб не мешал. Шутка.
   Мишель даже еще не успела толком оглядется и понять, куда Афина ее привела, когда вновь услышала за своей спиной голос, который заставил ее уть ли не подпрыгнуть.
  - Ты все еще одета? - К счастью это оказалась Афина, уже успевшая сменить свою одежду на новенький купальник. Глаза Мишель невольно задержались на соблазнительно выствленном обнаженном бедре, очень выгодно подчеркнктым ею же выбраным купальным костюмом, - нас уже заждались.
   - А охранник?
   - Ты представляешь, заблудился на собственной работе. Уже в третий раз, поедставляешь? И куда только отдел персонала смотрит, нанимая таких идиотов. Ну же, смелее!
   Прололжая увлекать за собой Мишель, Афина распахнула дверь и даже и не думая останавливаться, сиганула в открывшийся перед ними бассейн под открытым небом.
   - Какая же ты коварная. Купальник мы купили только тебе, - крикнула Мишель вслед скрывшейся под водой почти без всплеска Афине.
   - Ну сколько можнл строить из себя мисс рассудительность и скромность, я уверена у тебя красивое болье! Прыгай! Сегодня наш день.
   Будто в подтверждение слов Афины из под воды вдруг донесся протяжный низкий рев, а под водной гладью стали заметны два громадных белых силуэта.

   //Аквция Мвойтва Логова "Лабиринт" для изоляции бассейна.
   -
   

[Руслан]

Слетают на плечи обрывки несказанных слов
Банален и вечен, сюжет к сожаленью не нов
Так единодушно над этим смеётся свет
Ты мне очень нужен, а я тебе вовсе нет.

Искусство притворства с досады постигла давно,
Ведь это так просто - смеяться, когда не смешно,
И вместо проклятий придумать приветствий вязь,
При виде объятий осколками слёз давясь.

Мишель избавляется от одежды, оставляя лишь нижнее белье – загорелое тело кажется еще более соблазнительным, чем раньше, прикрытое тонкими полосками ткани. Дельфины поднимают головы и тонкий, похожий на пение испорченной флейты звук разноситься над водой, приветствуя гостей.
Дитя ангелов ныряет в воду следом за Афиной, и Астрал вздрагивает. Эмоции прорастают льдом, превращая отсутствующий потолок океанариума в закатное небо. Над нырнувшими головами смыкается ледяная корка и проходящие сквозь неё лучи окрашивают воды кровью.
Это смерть, шепчет узор холодной кисти, наносящий на ледяной покров свои рисунки. Одинокая Мишель, в окружении подруг, семьи, восхищенных взрослых, оживает на картинах зимнего полотна. Всегда в толпе и всегда одна – Астрал раскрывает суть, и силуэт Афины среди всех прочих занимает свое место на постаменте овеществленных грез. Близко, но при этом недостаточно, чтобы согреть, растопить оковы холода.

Сердце бьётся, словно в клетке мышь,
Лезет в уши тишина.
Полночь рвётся, рядом ты стоишь
Словно призрак из плохого сна.

Вот спрятаться мне бы и сердце закрыть на засов,
Уставилось небо глазами испуганных сов
И времени кости я в злобе иду ломать,
Я жду тебя в гости, а ты не придешь опять.

Здесь нет людей, но их память живет в Астрале отголоском проходящих через здание сотен посетителей. От них остаются лишь пластиковые маски, повешенные на ниточках вдоль стены, словно рождественская гирлянда вокруг бассейна. Далекие голоса их и смех становятся шумом ветра. Дребезжит пластмасса неподвижных улыбок, заменяя слова, фразы, изумление и восторги вперемешку с возмущением персонала океанариума – жизнь течет за стенами огромного бассейна, превращаясь здесь в карнавал пластиковых лиц. И веселые крики белух, ощутивших присутствие не запланированного, а живого веселья, превращаются в Астрале в песни чаек, мечущихся над ледяной крышкой гроба.

Я так лицемерна, рецепт очевидно-простой -
С той девочкой нервной, кого ты считаешь женой,
Улыбки, как листья, растут на моих губах,
Но все ж от убийства меня отделяет шаг.

Красным светом что-то бьёт в глаза,
Небо ядом пролилось,
Под рассветом крови полоса…
Слава Богу, просто не сбылось.

Наяву Мишель раз за разом выныривает в обнимку с новыми друзьями, но разбить ледяную корку души не так-то просто. Не хватит смеха и голосов морских актеров водяной сцены, не хватит этого веселья… но Афина уже не знает, что делать. Она видит улыбку, нотку вседозволенности, с которой Мишель отпускает себя, и тело, которое в Астрале кажется бесцветным призрачным силуэтом, вдруг возноситься ввысь, круша лед.
«Она будет жить» шепчет Амели. «Разбила лед, значит, у неё хватит сил справиться с собой. Справиться с нами».
«Она умрет» возражает Клер, чьей лицо в Астрале кажется лишь химерой, сотканной из ночного тумана. «Погляди, какой красной стала вода. Льдинки вскрыли её вены. Мы проталкиваем сквозь стекло, даже пытаясь помочь – помнишь, как я падала из окна? Мне это тоже казалось полетом, и было так легко… когда умираешь, всегда так легко уходящему. Просто в этот раз мы может оказаться оставшимися…

Продолжу, прощаясь, беспочвенный наш разговор -
Не водится счастье в колючках скандалов и ссор.
В болотах истерик оно не живёт совсем,
Ты можешь не верить, но это известно всем.

Талантом провидца мне грустное счастье дано
Читая по лицам, я вижу дурное кино.
Истерзанна визгом и ревностью бита в кровь,
Издохнет как крыса, придуманная любовь.

Мишель смеяться, выныривая верхом на дельфине, и голос её смешивается с пением  довольного
обитателя океанариума. Здесь она весела, там плачет, растворяясь в водах вместе с осколками раздробленного льда.
Афина не знает, хорошо это или плохо. Талая вода становиться паром, но может и замерзнуть – даже когда Мишель смеется, запах смерти рвется из её сердца вместе с ароматами роз.
Это хуже ошибки. При просчете достаточно остановиться, перестать идти по неправильному пути, но сейчас ей кажется, что любой поступок возводит в высшую степень и то, что исцеляет душу Микки, и то, что её уничтожит.
И что, если она убьет себя, когда Афины не будет рядом, отторгая её? Уйдет на те пути, откуда уже не выдернуть в спасительное тепло Храма? Инстинкты требуют забрать сейчас, разум возражает, впервые называя это подлостью – отнимать выбор и говорить о любви.
Если бы она знала, как объяснить свои мысли и слова. Как признаться так, чтобы Мишель поняла и осталась свободной. Чтобы самой ответить на вопрос, радует ли её этот смех или слезы, имеет ли она право говорить о любви, если уже сама не уверена, понимает ли её суть.
Она, требовавшая от Элли признаний в своих чувствах к Тине, внезапно оказывается в ситуации, когда сказать нечего – потому что неосторожное слово, как и поступок, пропитаны фальшивой оберткой. Словно там, под привычным, оказался еще один слой, и предстоит долго снимать обертку с самой себя, чтобы впервые ответить на вопрос о том, кто же она такая.

Сердце бьётся, словно в клетке мышь,
Хлещет варево из слёз.
Полночь рвётся, рядом ты стоишь
Подождать немного - не вопрос. (c)

- Это… просто божественно, - Мишель устало выбирается на бортик и смеется – мокрая, веселая, живая… и мертвая. Кажется, теперь Афина понимает, что ищет Меган – способ убить не пугающую психолога старость, а эту ноту смерти, звучащую даже за фонтанирующим весельем и блеском восхищенных и любящих глаз.
Мокрые, они заговорщицки прячутся от работников, спешащих на прощальные песни довольных дельфинов. Одеваются и выбегают навстречу ветру: прохладный воздух заставляет Микки вздрогнуть, принося запас соли и слез. Душа Мишель пахнет розами, но отступила ли смерть или же просто укрылась внутри бутона девичьих мыслей, Афина не знает.
И уже забежав за угол соседнего здания, Мишель вдруг резко притягивает спутницу к себе, целуя отрывисто и страстно прямо в губы. Вяжущий сок хурмы напоминает её слюна, кислинку зеленоватого винограда… и тут же поцелуй разрывается, сменяясь улыбкой. Той самой, которой Микки когда-то дразнила её в душевой после чмоканье в переносицу.
- Спасибо, - тихо говорит Мишель, улыбаясь уже по-настоящему. Так, как улыбаются дарящие свою красоту розы, не зная, что скоро настанет их черед умирать. – Это самый непредсказуемый Валентинов день в моей жизни…

[Holod]

    Афина улыбается в ответ, но лишь одними губами еще хранящими аромат подаренного поцелуя. Неужели так теперь будет всегда? Кровь и лед? Или все же настоящее это: тепло улыбки, жар поцелуя, настоящая радость?
   «Мы сами определяем, что в нашей жизни настоящее. В наших силах все изменить»
   «Но мы так и не смогли сказать ей…»
   «День еще не закончился»
   «Но наше солнце сегодня уже зашло. Мы не сможем. Мы потеряли свой шанс. Да и нельзя говорить такие важные слова, когда в них на сто процентов не веришь»
   «Но мы ведь любим ее!!»
   «А может мы только думаем что любим?! А может, мы просто ее хотим? Тебе этого достаточно? Мне уже нет»
   «Но…   мы ведь так мечтали, чтобы это день стал особенным»
   «Жизнь не всегда дает нам то чего мы хотим»
  «Тогда давайте сделаем это день особенным хотя бы для Мишель. Мне нравится, когда она улыбается»
  Афина только кивнула Мишель, и протянула ей руку.
  - Валентинов День еще не закончился. Есть время еще для одного подарка. Он не такой как был этот, но, думаю, тебе понравится. Пойдем.
   Разошедшийся ветер развивал все еще влажные волосы девушек, когда они вышли на холм, обрывавшийся над пляжем. Узнает ли Мишель это место? Решит ли что это совпадение? Афина не знала, но это место теперь стало важно для них обеих.
   - Ну вот мы и пришли. Сегодня принято дарить валентинки тем кого любишь или цветы. Открыток у меня с собой нет, и я никогда в них особо не верила, а вот с цветами…  хоть мы сегодня специально сбежали от всего этого, я все равно решила соблюсти традицию, вот…   - Афина потянулась в свой рюкзак и достала оттуда пропитанный водой носовой платок с горстью земли и маленьким зеленым ростком с тремя яркими колючками, который сумела тайком от Мишель все же раздобыть в розарии.
   - Я помню, что ты говорила о розах, - Афина улыбнулась, вспоминая их «первый» тайный поцелуй -  Поэтому, если наши сердца сделаны так, что забывают. Давай сделаем так, чтобы эта роза помнила для нас все. Все что мы захотим вложить в нее, все, что не хотим, чтобы уходило. Нас, этот день, всех тех, кого мы не хотим забывать. Эм…  прости, я не хотела, чтобы это звучало так напыщенно. Просто…   возьми. Пожалуйста. Чтобы помнить.

[Руслан]

Дрожащие руки Мишель приняли саженец: так бережно, как Афина могла бы передать звезду своей души, если бы была уверена, что она у неё есть. А разве нет? Разве не зрело внутри не воплощенное желание найти ответ на столь простой и одновременно сложный вопрос...
Небо безумствовало розовыми оттенками, суля наступление скорого урагана. Волнистой дымкой протянувшиеся облака рассекал свет, словно слетавший с крыльев херувимов на старинных картинах: застывший, прорезающий все пространство между океаном и небом солнечными столпами. 
Колоны розовеющего света, небесные лучи упирались в водянистые холмы волн и превращались в сверкающую алмазную пыльцу на их поверхности. Где-то далеко выпрыгнула и с шумом выплеснулась рыба, - не дельфин, но нечто крупное, блеснувшее черной чешуей на фоне всех этих утонченных, обострившихся, словно больной нерв красок мира...
- Афина...  голос Мишель задрожал. Глаза её неподвижно смотрели на юный саженец, который они вместе бережно поддерживали - и было в этом жесте большее, чем просто подарок. Словно и эти цвета, и журчащее вдали море, и даже тень близкой смерти сплелись в цельную палитру, из которой нельзя вырвать единый узор. Плыл внизу круг Трещины, мерно вращаясь против часовой стрелки - словно уводящая в бездну воронка, окрашенная чужой болью. Кого-то здесь уже убили ночью, и ощущение крысиного пира на фоне дремлющей, ждущей рождения розы, превращало их в застывший всполох совершенства.
Тучи расступались и алый свет упал золотистой мантией на плечи опустившимся на колени перед небольшим холмом дерна девочек.
- Мы посадим его вместе, - когда голос перестал срываться, произнесла Мишель. Неотрывно глядя на Афину даже не с любовью, а с чем-то, связующим - на благо или зло, но до самого конца. До смерти или до ухода в Храм, обреченная любить и не желающая забывать... Или напротив, сделавшая своим личным выбором любовь, одной из нитей которой стала память о Джейн. - Ей понравится...
Она говорила о подруге, как о живой. И когда их пальцы осторожно вырывали лунку, укладывая в колыбельку розовый отросток, Афина думала о том, что не знает, где сейчас Джейн - она, странник миров, способная скользить гибким телом по нездешним морям. От Джейн не осталось призрачной тени, звездная душа горела в астральной школе вечными отблесками молний - но где личность, куда она уноситься, когда умирает плоть? Что лежит там, внушающее страх Меган, какой конец ждет за порогом последний тьмы?
Возможно, зная это, она бы смогла примириться. Найти ответ для себя, понять, что есть любовь для неё, вмешавшийся в этот процесс вечного увядания и рождения, в кольцо жизни или в прямую. А может, в падение в пустоту?
- Мы будем приходить, - тихо прошептала над саженцем Джейн. Их перепачканные землей руки сплелись в замок - словно змеи, ищущие уюта, и Афина вновь ощутила, какой зыбкой стала Мишель, какой растворяющейся в боли момента. - Навещать тебя, Джейн. Это ведь лучше, чем камни, правда? Там, на кладбище так тесно, а тут будешь ты сама...
Слеза скатилась по щеке. сверкая в пробивающейся свете платиновой капелью.
- И океан... погляди, Джейн, какой он красивый.  Ты будешь смотреть на него, как любила, а рядом будут гулять люди и... и мы будем приходить... а если цветок кто-то тронет, то мы еще посадим, и еще... и я тебя никогда не забуду...
Слезы душили горло, и она разрыдалась, не выдержав цедить боль короткими фразами. Прижимаясь к Афине, взрываясь плачем, который вечный хищник не мог, по природе своей не мог пропустить через себя. Мать сотворила их всех социопатами, это лежало в основе инстинктов: волк, пожирающий зайчат, не может им сострадать. Подобное лежало за гранью возможно, выжранное Гидрой в тот момент, когда две сестры ушли в ночные воды, чтобы возродиться одним целым.
И все, что сумела Афина - прижать к себе этот бьющийся комок эмоций и не мешать, когда заплаканные губы коснулись её губ. Не отталкивать, позволить Мишель целовать её, наполняя рот ощущением соленой любви, становясь личным наркотиком для страдающего сердца, уколом морфина, глушащего боль. Все, на что её хватило - не ответить страстью, не пользоваться моментом, ограничившись этими утешающими поцелуями. Потому что иначе доза окажется слишком велика, обращая желание утешиться в зависимость, отнимая выбор. Должен же хоть раз у них быть выбор, у тех, кого она любит?!
... Они сидели обнявшись, и глядели на то, так ветер разгоняет последние тучи, смывая с холста облачный сюрреализм синей краской. И теплые руки Мишель принадлежали ей и только её, на фоне розы, дремлющей в своем новом домике. На миг Афина даже показалось, что на зеленых колючках блестит крохотная звездочка упавшей слезинки, и звезда эта тихо звенит, словно растворившийся  в стенах улья подарок Тары.
Могла ли Мишель вложить сюда свою душу? У Афины не было столь зорких глаз, чтобы разглядеть, а волна пережитых чувств и так запутала понимание в клубок, который не могла разобрать даже многоглавая Гидра.
- Я не хочу тебя потерять, - прошептала Мишель, положившая её голову на плечо и невольно копируя жест, о котором не помнила. Жест дремлющей истерзаной девушки, прильнувший к своей мучительнице... еще не так давно это было. И тогда все казалось простым и понятным: вот есть гордая школьная королева, которой надо напомнить её место, и ничего больше... - Никогда не оставляй меня, хорошо?
И она снова прижалась, получая ответ объятий, которые сегодня были красноречивее слов. Потому что в словах неизбежно таилась ложь...
Афина взглянула на саженец и заметила, что звездочка пропала. То ли слезинка высохла на свету... то ли скрылась вовнутрь цветка, которому с отражением души внутри судилось никогда не завянуть и не умереть.
... - В эту субботу, я думаю, надо заняться твоим гардеробом, - болтала Мишель, когда они не спеша шли обратно, держась за руки, словно лучшие подруги. Тот час слабости принес наследнице Бейлишей новый приток сил и улыбка казалась куда живее, чем прежде и намного естественнее. - Например, если я приду вечером, то к полуночи мы как раз пересмотрим все, что найдется в твоих шкафах. Твоя мама ведь не будет против, если я у вас буду иногда ночевать?
"Ей хорошо. По настоящему хорошо с нами."
"Но если её звезда действительно ушла с Джейн, ушла к смерти и памяти... то она позовет её следом?"
"Я не знаю. Будем ходить с ней, смотреть за цветком... может быть, попросим маму взглянуть?"
"Девочки, вы о чем? Она с нами. Она хочет быть с нами, хочет остаться ночевать! Это важное, здесь и сейчас. И даже если та звезда действительно в цветке, это ведь НАШ общий цветок. Она уже с нами, и никуда не уйдет - просто в свой час войдет в Улей"
"Это и есть любовь?"
"Я не знаю"
"Как мы можем не знать? Мы же все любили кого-то когда-то?!"
"Но... мы уже не те, что были прежде"
"И что?"
"И ничего"
"Близняшки скоро придут"
"Угу"
"Мне не хочется с ней расставаться"
"Мы её увидим уже завтра утром. И она будет улыбаться нам так, как поймем лишь мы. А потом пятница, тренировка, душ... и суббота."
"Масааааажик"
"Да, в этот раз точно - да"
Кончики пальцев мягкой и сильной руки легко пробежали по щеке Афины нежной щекоткой.
- Я так рада, что ты переехала к нам, - слова не могли передать все гамму чувств улыбающейся Мишель, но для Афина они расцветали опьяняющим ароматом розы. - Что ты рядом... тебе наверное, говорили другие, но я еще раз скажу. Ты... замечательная.

[Holod]

   - А еще скромнаяяя, - засмеялась Афина в ответ.
   Афина не стала провожать Мишель, даже не смотря на постоянные совместные тренировки у нее дома, лишний раз попадаться на глаза ее родителям, тем более так открыто демонстрировать совсем не детскую связь с их дочерью, было рискованно. Да и сама Мишель не настаивала. Каждый осознавал свои границы, в которых жил, нос сегодня о них думать не хотелось. Так они и стояли на перекрестке, уже готовые каждая пойти своей дорогой. Но все никак не решающиеся отпустить друг друга. Никому не хотелось, чтобы эта прогулка заканчивалась. Вначале им еще удавалось заполнять затянувшуюся паузу ничегонезначащей болтовней, но потом когда даже слова закончились, они просто стояли друг напротив друга и молчали, глядя друг другу в глаза.
   - Не грусти сегодня, ладно? – Афина приблизилась еще немного, нарушая уже и так сегодня многократно прорванное личное пространство, и прикоснулась своим лбом ко лбу Мишель, поглаживая ее волосы. – Пусть этот день закончится на светлой ноте. Лучше вспоминай обо мне.
    На лицах обеих девушек почти зеркально отразились улыбки. Каждая сейчас думала о своем. А может об одном и том же. 
   Но время шло, никакое расставание не могло затягиваться навечно, и сегодняшний день для Афины был еще очень далек от завершения. И обещал быть ОЧЕНЬ странным. В их прощальном поцелуе не было жадной страсти, легкий, будто перышко.

[Руслан]

Домой она возвращалась с привычной улыбкой: так было легче прятать смятение, скользя бегущей волной в человеческом обличье по знакомым улицам. В Астрале ничего не изменилось, а прощупывать Тень сейчас требовало путешествия, которое отняло бы много сил. То, что крысы трудятся, Афина не сомневалась - как и в том, что перекусить строители отводного канала тоже не забывают. По дороге домой она прошла мимо пары полицейских, с жаром обсуждающих гибель своего коллеги из соседнего участка, которого на ночном дежурства у океана разорвали бродячие псы. Это не заставило её замедлить шаг - люди умирают все время, а любому существу надо питаться. Любому...
Наверное, что-то все же отразилось на лице Тары, которая как раз собиралась в кино, оставив дома готовый обед. Потому что девочка с сочувственной улыбкой обняла сестру, чмокнув в щеку и пообещала вернуться к вечеру. Мамы и остальных не было, так что Афина, сытно поев, немного бесцельно бродила по дому, под конец завалившись на кровать Лин. Для них четверых места хоть отбавляй, тут мама была права - оставалось только не наследить... ну там воском не закапать простыни, или не снести люстру... нет, никого к потоку подвешивать не стоит, иначе придется делать ремонт.
Возбуждение нарастало и Сестры оживились. Гидра предвкушала вечер, всю троицу рядом с собой - одна из которых окажется беспомощной и не очень одетой. А в какие-то моменты урока и полностью обнаженной... Ужас с силой хлестнул морскую волну длинным хвостом, взметая два крыла водяных брызг. Инстинктивные желания советовали: забери их в Храм. Подари всем троих такой вечер сладких мук, какой уже испытала Мишель. Заставь страдать и желать, выдрессируй - попробуй на вкус...
Афина перевернулась на живот, зарываясь горящим лицом в мягкую подушку. Нельзя, нельзя, нельзя... смысл урока не в том, что их подчинить. Йонг должна не просто ощутить беспомощность, важно после собрать её в сильную, понимающую суть подчинения личность. Научить отдавать себя, чтобы гармонично брать...
"Да?" с сомнением заметила Джесси. "И как, блин, мы это будет делать? Нас просьба Тары в ступор вогнала, и тут мы вдруг начнем блистать познаниями о глубинах БДСМ?"
"Помните наш девиз, девочки"
"У нас есть девиз? Классно, а почему мне никто не сказал?"
"Как-нибудь все обойдется"
"Обычно после него все заканчивалось ремнем"
"И в этот раз закончится - но не для нас"
"А давайте пока костюмы померяем, а?"
"Ой, ну ты опяяяять!"
"Ну а что, дома же никого нет..."
Вернулись Лин с Вилли и вскоре ушли, появился напихавший себе в рот порцию обеда Элли, ухмыльнувшийся сестре и вновь рванувший за Тиной - у всех хватало занятий. Рик, приведший Тару с кинотеатра, в шутку поинтересовался, не желают ли они сделать пару фото, у него как раз есть одноклассники, которые даже заплатят - и Афина получила возможность понаблюдать на веселящихся, словно малыши, близнецов, и пытающуюся немного придушить брата Тару. Это помогало отогнать волнение, но оно возвращалось и нарастало, дойдя до пика, когда они остались с сестрой вдвоем.
- Все будет хорошо, - тихо сказала Тара, глядя на ставшие немного нервными движения Афины. - Я не спец по тому, как надо быть Верхней, но я много читала и смотрела... там почти все полная фигня и чушь. Думаю, мы сможем сами придумать, как надо, чтобы объяснить Йонг, если та не будет сильно упираться. А если будет - ты её накажешь...
Улыбка Тары скрывала не меньшее волнение.
"А ведь её это тоже  заводит. Мама просила, чтобы потом мы занимались Тарой: может она, глядя на нас, будет на месте Йонг себя представлять?"
"Немного? Да во время порки Йонг её будет рвать, как того хомячка!"
"Мама могла бы и поучить, как это делается."
"Могла бы, если бы мы попросили, но уже поздно"
"Сами разберемся по ходу"
Когда сработал звонок, обе вздрогнули. Тара, стараясь держаться сдержано и набрав воздуха в грудь, открыла двери.
В этот раз Йонг ограничилась шортами и футболкой, зато Джин снова натянула на себя гольф и джинсы. Нежелание демонстрировать свое тело Афина вполне понимала: если когда-то сестра сорвалась, то даже после установившегося понимания и извинений, какие-то блоки все равно остались. Их тоже предстояло вскрыть - например, убедив Джину довериться играм Йонг, но сначала надо было разораться с виновницей.
- Госпожа, - голос Йонг и выражение лица напоминали ребенка, который понимает, что без съеденной тарелки шпината ему ни за что не дадут мороженое. - Я готова.
В руках её виднелась спортивная сумка, другую держала Джина. Вот лицо юной певицы выражало куда больше эмоций: страх, растерянность... и предвкушение. То, что близняшки делали во сне, то слияние, будило чувства самой Джин-Хо, дразня пока не произнесенный вслух интерес. Мысль попробовать самой, стать равной Йонг, овладеть этой часть наследства своей матери, которую девочка пока отвергала... но Лин уже научила их во сне, что лишь принятие дарит настоящую свободу от любых оков.
- Здесь... - сбившись от волнения, Джина вздохнула и наполнила гостиную своим мягким голосом, показывая на свою сумку, - то, что Йонг отбирала для тебя. Уже когда мы поговорили, когда она сказала, что будет делать тебе не сильно больно. Пожалуйста, это ведь хватит?
- Плеть, розги, лед, - с размерностью механического голоса, произнесла красноволосая девушка, глядя на Афину, как на неизбежное взросление, - прищепки, воск, перчатки с пластиковыми закругленными пупырышками, они кожу не протыкают. Еще очень легкий электрошокер с венчиком для щекотки.
- Венчик для щекотки? - растерянно повторила Тара.
- Жесткий... если знать, в какие зоны, это очень нежно... и мучительно. Там еще наручники и веревки...
Содержимое второй сумки она не стала описывать, но Афина и сама могла додумать более жесткие виды всего перечисленного. В целом, выходило, что мозги Йонг и впрямь прочистились после последнего сна - по крайней мере, выбор инструментов выходил вполне щадящим. С азиатки бы сталось вообще вторую сумку не тащить, однако, похоже, честность поражения и своего слова она тоже ценила.

[Holod]

   - Гос-по-жа, - посмаковала слово Афина, демонстративно но аккуратно взяв Йонг за подбородок, приподнимая ее взгляд до своего уровня и заглядывая ей в глаза. – Ну ладно, пусть будет так. Сегодня можно и посамодурствовать.
   Настроение было откровенно игривое. Его подпитывали воспоминания от дня проведенного с Мишель, и предвкушения от того что ее сегодня ждало.
    - У тебя действительно богатая коллекция, - Афина покрутила в руках странного вида шокер. – И чего люди только не придумают. Если честно, совершенно не понимаю как этим всем пользоваться и куда вставлять, я всегда предпочитала более…   непосредственный контакт.
   Для наглядности Афина пошевелила в воздухе пальцами, будто перебирала струны невидимой арфы.
   - Ну что ж, чтобы не затягивать, у меня есть для тебя первое…  желание, которое ты исполнишь. Ты сейчас поднимешься в комнату, в которой ночевала и наденешь костюм, который лежит на кровати. Думаю, ты оценишь. Специально для тебя выбирала. Давай-давай, за нерасторопность я могу и наказать, - Афина подтолкнула столь непривычно неуверенно держащуюся Йонг к лестнице, а сама повернулась к остальным девочкам. Каждый раз, когда она видела рядом Йонг и Джин, по ее собственному телу прокатывалась дрожь. Даже не смотря на разный цвет волос, одинаковые лица заставляли вспоминать собственное детство, когда рядом с ней было точно такое же живое зеркало. – Это займет время, кофе хочешь, Джин? Или сока?
    Это действительно заняло определенное время, даже большее чем думала Афина. Может для Йонг потребовалось время, чтобы отважиться спустится в том образе, который она для нее подготовила, а может действительно она запуталась во всех завязочках костюма, который, по сути, только из них и состоял, но в любом случае торопить Йонг Афина не собиралась. И это был тоже урок.
  Когда Йонг наконец появилась на лестнице, три пары глаз уставились на нее, и только Джин сразу же перевела взгляд с сестры на Афину, сочетая одновременно возмущение и непонимание.
   - Ну извини, - пожала она в ответ плечами, - не удержалась. Это ведь уже почти сложившийся стереотип служения.
   - Так вооот, что было в той посылке, – задумчиво протянула Тара.
    На Йонг оказалась классическая черно белая униформа французской горничной. Вернее она была бы классической, если бы не слишком короткая юбка и слишком глубокое декольте.
   «Джин, наверное, сейчас подумала, что мы расистка»
   «С чего вдруг?»
   «Одевать азиатку в мейд-костюмчик, это так…   стереотипично»
  «О-о-ой»
  «Что?»
  «Я только сейчас поняла! А ведь мы в Храме все белые!»
  «Мм?»
  «Ну сама оглянись! Ни черных, ни азиатов, просто гаремная мечта арийца!»
  «У Келли бабушка была из Венесуэлы»
  «Слабое утешение»
  «Ой, знаешь, а мне на это так насрать»
  Афина подошла к своей служанке и подтянула немного корсет.
  - Так и знала, что тебе очень пойдет. К тому же ты сама должна даже лучше меня прекрасно знать, как действует помещение в непривычную среду или одежду  и публичное унижение, на психику. И вот тебе последний штрих.
   С этим словами Афина водрузила на голову Йонг обруч, увенчанный кошачьими ушами.
   - Вот теперь, моя кошечка, ты готова ко всему!

[Руслан]

Тихий, нежный и при этом накатывающийся приливами смех зазвучал у неё за спиной. Все переживание не спавшей от волнения за сестру и Афину Джин вырвались в этом неудержимом, прорывающемся через зажимаемые губы хохоте. Весьма истерическом, однако разряжающем обстановку ожидания...
- Не... не... не могу... - Джина заливалась так, что согнулась пополам, ухватившись за стол и вытирая одной рукой выступившие слезы. Судя по тому, как Тара сосредоточенно пила сок с причмокиванием, та тоже была готова разоржаться. Одна лишь Йонг стояла грустная, с округлившимися глазами кота из мультиков, и смотрела на троих мучительниц порядком растерянно.
- Киса, скажи мяу! - Джин-Хо с трудом пыталась отдышаться, выпуская налетевшую истерику и полное волнений состояние. - Нет, ну правда, Афина, я всего ждала, но не косплея...
- Мяу, - мрачно произнесла Йонг и вздохнула, когда сестра почти рухнула на стул, свалившись в фонтан истерики. Тара улыбалась вовсю, даже в Храме веселились, жалея, что нет фотоаппарата, чтобы запечатлеть подобное зрелище. И, как заметила Афина, при взгляде на сестру напряженное лицо Йонг расслабилось: забота и радость, что хоть в чем-то она смогла порадовать Джину, промелькнули в усталом взгляде неудачливой садистки.
Смех затихал, превращаясь в последние всхлипы Джин. Улыбка Тары стала снисходительно-мягкой, сочувствующей - как бы её не бесили раньше выпады Йонг в адрес Афины, сейчас она не могла не понимать, что одними переодеванием дело не ограничится.
- Это лишь одежда, - голос красноволосой кореянки был тихим. - У меня нет латекса, если ты об этом. Такие вещи... они действительно могут смутить... тут ты права, госпожа...
Последнее слово было лишено истинного уважения: просто дань проигрышу, принятое правило.
- ...но это больше для сцены, - явно извлекая из памяти что-то, слышанное от матери, продолжила Йонг, и смех Джины стих. Сейчас она внимательно слушала сестру. - Когда о тебе судят по образу, это хорошо, если надо о себе заявить. Вроде как визитку дать, представиться. Но наедине все это... просто тряпки. Я буду носить их, если ты того желаешь, госпожа, но... я бы не стала тебя одевать ни во что иное. Потому что одевая, ты как бы хочешь видеть другого не тем, кто он есть. Мне так... я так слышала. Что надо не одевать, а убирать все лишнее. 
Она пожала плечами, как бы говоря, что принимает желания Афины и выполнит его.

[Holod]

  - А это все потому, - назидательно подняла палец Афина, - что по непонятной…   хотя нет, вру, по вполне понятной причине, ты упорно продолжаешь мерить меня своей линейкой. Ты считаешь что раба, можно применять только одним определенным способом, которому тебя выучили, и который ты всячески пыталась отточить, как умела, и никак иначе. Но Я ведь ничему такому не училась. Для меня на содержимом этой сумки и способах его применения, свет клином не сошелся. Поэтому тебя я буду пользовать творчески.
    На лице Афины блуждала полубезумная улыбка Джокера во все тридцать три зуба.
   «Глядя на ее хмурую мину, так и хочется просить: «А ты чего такой серьезный?»
   «Вот теперь она озадачена»
  «Вот теперь она начинает понимать»
  «Ну, может и не начинает еще, но мы будем верить в лучшее»
  - Заставлять тебя выдраивать дом до кристального блеска, или готовить ужин я не буду. Я уверена, что Тара все равно готовит лучше. Твои же умения лежат немного в другой сфере. Глупо забивать гвозди микроскопом. Поэтому…   бери сумку и иди за мной.
    В голосе Афины начали появляться властные нотки, и услышав это Йонг судя по всему даже ощутила облегчение. Наконец происходящее начало идти по тому сценарию, который она себе нарисовала, в своем воспаленном суточным ожиданием, воображении. И теперь готова была принять любую боль.
   «Кажется, она нас совсем не услышала»
   «Услышит. Если не так, то иначе»
   «А мы сами то уверены в том, что задумали?»
   «Нет, но других способов пробиться к ней сквозь ее скорлупу за эти выигранные нами сутки я не вижу. Все остальное требует много времени»
  «А вдруг нам все же понравится?»
  «Этого я, кстати, тоже боюсь»
  «Со зрителями все будет намного сложнее»
  «Сегодня здесь нет зрителей. Сегодня в этом доме только МЫ. Сестры»
  - Молодец, - Афина прошлась вдоль стройных рядов «инструментов», которые Йонг, по ее приказу, разложила рядом с кроватью в комнате, которую Лин отдала на сегодня под «учебный класс». К этому времени сама Афина уже была облачена в легкий халат. Время шуточек прошло. – А теперь скажи, это ведь правда, что ты говорила, что все это твое искусство оно для того, чтобы ощущать…  острее, ярче, слаще. Ты так говорила?
    - Да, - Йонг облизнула пересохшие губы, стоя перед Афиной в своем откровенном черно-белом наряде.
   - Хорошо, тогда, как твоя госпожа, я приказываю тебе - покажи мне ВСЕ на что способна, - взгляд Йонг, до сих пор буравивший ковролин, с удивлением взметнулся вверх, чтобы тут же увидеть как легкий шелковых халат соскальзывает с плеч Афины, оставляя ее обнаженной. – Ты хотела это сделать со мной. Все еще хочешь. Сделать глупо, бессмысленно. Просто чтобы что-то доказать. Мне. Себе. Насилие ради насилия. Теперь же ты сделаешь это потому что Я тебе так сказала. Сделаешь то что я хочу, сделав то, что хочешь ты. Ты должна понять этот парадокс, профессиональная доминанта, всегда всего лишь слуга. Считай это первым уроком настоящей власти. И теперь ты наконец понимаешь почему в костюме ты, а не я.

[Руслан]

Она увидела расширившиеся зрачки Джин: теперь девочка точно была в полной прострации. И молча шагнувшую вперед Тару, чье лицо заполнило сосредоточенное, изумленное выражение вперемешку с чувством странного раскрепощения. Не доверия, Тара и так полностью верила своей сестре, но чего-то еще, заставившего всю комнату в сознании Афины на какой-то миг превратиться в разделенную зеркалом реальность яви и отражений.
И уже не понять было, где образ Тары превращается в её силуэт, а где стоящая перед Йонг девушка смотрит с уверенностью на вздрогнувшую мучительницу. Под взглядом Афины, полным бесконечной мощи океана и ошибающихся девятых валов, именно Йонг ощущала беспомощность, абсолютную зависимость - как во сне, когда все её ошибки вдруг сокрушили еще же...
- Хорошо, - голос красноволосой кореянки был тихим, лишившимся своего привычного уличного говора. Словно онемевшая Джин отдала её свой мягкий, мелодичный тон, соединившийся с замешательством обеих близняшек в нечто, похожее на шепот монахини у алтаря. - Я не буду делать тебе очень больно, Афина... ты зря думаешь, что я до сих пор хочу именно ломать. Кое-что произошло...
Она замолчала, зная, что не сможет пока говорить о снах, и медленно подняла плеть. Черные кончики свисали, словно уснувшие змеи или головы Гидры, погруженные в дремоту.
- Я буду держать её за руки, - сказала Тара, и за спокойными словами скрывалась такая сталь, что Йонг без малейших колебаний кивнула. Она уже поняла, что не так все просто в этой паре, и понимала это Джин, тихо усевшаяся на край кровати и нервно сжавшая кулаки. Черные полоски шрамов от некогда вскрытых вен на побледневшем запястье казались пунктирной нитью...
- Йонг, - выдавила она, глядя на сестру, и этого взгляда хватило, чтобы Йонг внезапно начала говорить. Быстро, по-корейски, столкнувшись взглядом с близнецом и полностью исключая из разговора остальных.
- Я обещаю, Джина... Будь рядом со мной... если тебе покажется, что я делаю сильно больно, то можешь остановить. Ты... ты видела, как надо во сне. Ты все чувствовала, там ты была настоящей госпожой. Маме надо было учить нас вместе...
"О чем они говорят?"
"Неважно. Лишь бы говорили"
"А нам не надо стоп-слов какое-нибудь?"
"Сосиски познания?"
"Это нам настолько страшно, что Амели на хи-хи пробивает?
"Амели всегда на хи-хи пробивает"
"Она не сможет причинить нам вред"
"Я не вреда боюсь, девочки..."
- Любое воздействие начинается с мягкого, расслабляющего, - произнесла Йонг, и Джин встала за спиной сестры, глядя на Афину прежним завороженным взглядом смущения и еще толком непонятных для себя чувств. Эти слова не принадлежали одной кореянке: сейчас даже Тара ощущала в них речь женщины, куда лучшей знающее это искусство, чем её непутевая дочь. Йонг отбрасывала свой опыт, получив во время снов прямой урок его бесполезности, и вновь шла к самым первым, осевшим в памяти наставлениям.
- Расслабление не должно быть долгим, чтобы не усыпить ожидание, но и не слишком коротким - надо прогнать испуг...
Слова падали, словно капли ртути, и к разделившей внутреннюю реальность Афины стеклянной грани прибавилось еще две. Треугольниками заключившие её в пирамиду, основанием которой оставался океан со сворачивающейся под водами Гидрой, кружащийся водоворот тьмы, на гребне которого на стояла. Среди трех зеркал Афина обретала суть: Тары, Йонг и Джин, протянувшим в ней руки в такт её собственному движению...
- Ложись, - мягко увлекая Афину в постель, произнесла Йонг. - Я не буду связывать тебе руки, раз Тара их держит. Мне кажется, ты не станешь вырываться...
"Она нас видит мазохисткой"
"И одновременно подчиняется нам."
Пирамида вдруг приобретает множество плоскостей: воды достраивают новые отражения, вызывая каждую из сестер в формирующийся алмаз души. Сюда, в центр сознания Афины, в сердце, где царило понимания без слов, без Уз, даже без магии...
- Сначала я займусь твоей спиной и ягодицами, - ладонь Йонг, сильная, немного шероховатая, проводит по лопаткам опустившейся на мягкую простынь девушки и завершает все дразнящим шлепком пониже поясницы. - Потом животом и грудью. Удовольствие будет нарастать, если я найду твои чувствительные зоны... но потом я передвинусь еще на один участок пониже... и точно их найду...
"Мы влипли"
Кончики плети бережно движутся по телу Афины и она на миг закрывает глаза. Пальцы переплетены с руками Тары, ноги вдруг касается прохладная ладошка Джин.
- Если ты решишь остановиться, - говорит молодая певица, - просто назови мое имя.
- Да, - соглашается Йонг, так же тихо, и голос её надтреснут, словно фитиль догорающей свечи. - Я раньше думала... хотела думать, что правильнее усиливать, но... если ты почувствуешь, что что-то не так, то сразу говори.
"Она нас признала, как более опытную"
- Начинай, - даже в таком положении слова Афины звучат приказом.
... Зеркала запотевают. По зеркалам мечутся волны, оседающее капелью и капли эти превращаются в рисунок её собственного тела на стекле. Взмокшее морским потом, сжимающее и расслабляющее мышцы-волны, когда по телу танцует плеть, сменяясь хлесткими ударами розги. Туман затягивает пространство многогранного зеркального алмаза, и голос Тары "Представь, что на твоя любимая, но провинившаяся младшая сестра. Не будь холодной сама.." сменяется утешениями Джин "Не бойся, Афина, ты в любой момент можешь остановить...".
Капли воска и тающий на местах их жгучих поцелуев лед заставляют Гидру кружиться все быстрее, и жерло водоворота уносит все отражения, заставляет переходить с грани на грань, растворяясь друг в друге. Только Афина может это осознать - для остальных просто в какой-то момент собственное тело, дыхание или пульс оживают иным ритмом, а шум волны бьет в уши приливом крови. Йонг старательно умеряет силу, и прищепки и венчик шокера, посылающий короткие разряды, сменяются поглаживающими, требовательными и тут же  становящимися нежными пальцами. Афина помнит, что сама что-то говорит, отдавая команды: боль не сильна, регенерация мгновенно заглушает её, и лишь усиливает утешающие ощущения. Но она не просто лесбиянка, она не может позволить себе поддаться раньше, чем Йонг поймет - только так, удерживаясь в рамках полного контакта, можно достичь цели...
Многогранник алмаза внезапно превращается в цельную сферу хрустального морского стекла. Отражения замыкают кольцо рук, словно в хороводе: шар морской пляски боли и удовольствия погружается в океан. Тело Афины, покрытое потом, вздрагивает по-настоящему, выгибаясь, словно змея, в руках и словах, в касаниях и боли... и в какой-то момент хрустальный шар растворяется, сливая все отражения в единую, обретшую плотность Гидру. Исчезает внутри волны, и хлынувшие воды рвутся из Афины задыхающимся стоном, который не поможет вытерпеть никакая магия - стоном, идущим изнутри...
... Она сидит в объятиях Йонг, поднявшей и прижавшей... свою госпожу? Свою рабыню? Нет... своего партнера. Сидит, и позволяет той гладить плечи и спину, боясь молчанием нарушить момент.
Джин и Тара рядом, Афина ощущает их поддерживающие касания и дыхание, весенним ветром задевающее нагое тело. Чувствует удивленно вздрогнувшие пальцы Тары, ощупывающие исчезнувшие следы недавней порки, который девочка не так давно обрабатывала мазью. Но это не важно... потому что отторжения нет и Тара где-то в глубине души знает, что волшебство пришло в её жизнь. Темное и чистое, словно ночь, покровительствующая желаниям и страсти...
- Я бы не смогла так раньше, - наконец нарушает тишину Йонг, обращаясь к ним всем. После чего зарывается лицом в плечо Афине, теряя всю свою властность в простом жесте доверия и благодарности. - Спасибо... спасибо за то, что подчинилась мне. Что доверилась... я не хотела сделать тебе больно... то есть хотела, но не ради боли... я...
- Ты запуталась, - говорит Тара, и мягкая улыбка освещает лицо девочки. - Ты просто долго была одна и запуталась...  Афина это сразу поняла. Она хотела тебя победить, чтобы помочь.
Объятия размыкаются и Йонг смотрит в лицо сидящей перед ней девушки.
- Ты - госпожа, - тихо говорит она, и это уже не похоже на фальшь поражения. - Не такая, как я себе представляла... но я... мне было хорошо сейчас. Хорошо... это как...
- Как в двери стучишься, - поэтичная Джин-Хо находит слова первой. - Стучишься, а они открыты...
- Да, - кивает Йонг, благодарно глядя на сестру, после чего вновь переводит взгляд на Афину. - Ты... поможешь мне еще? Научишь... всему?
//Все Двери доверия открыты//

[Holod]

    Афина продолжала лежать на кровати с закрытыми глазами иногда вздрагивая от вновь накатывающих воспоминаний того что с ней творила Йонг. Эйдетизм позволял отматывать события назад в любой момент, и переживать их почти так же ярко как наяву. Гидра лежала, распластавшись «солнцем» на берегу кратера, и по ее змеиному телу то и дело пробегала судорога, перетекая от одной сестры к другой.
   - Молодец, моя кошечка, - голос все еще лежащей Афины уже был почти нормальный, хотя в нем все еще слышались следы пережитой истомы. – Ты хорошо послужила своей хозяйке. И…  ты усвоила урок. Первый. Один из многих.
    Удовлетворенно потянувшись, Афина наконец медленно соскользнула с кровати, вновь облачаясь в халат. На какой-то миг она встретилась взглядом с Тарой и молча, сказала одними глазами: «Спасибо». Губ Тары в ответ коснулась легкая и теплая улыбка. Йонг же, теперь стояла рядом с сестрой, и теперь ее смирение и готовность исполнять любой приказ Афины были намного искреннее.
   - Твоя мать научила тебя намного большему по части того как правильно причинять боль, чем это смогу сделать я. – Афина подошла к близнецам и стала обходить их по кругу. Она уже не стеснялась демонстрировать свою странную обознанность в том, откуда у Йонг столь странные увлечения. Стена рушилась постепенно подтачиваемая намеками и вопросами. Ее рука  легонько касалась их волос, перескакивая с плеча на плечо, будто хищник нарезающий круги вокруг своих жертв. В каком-то смысле так и было. - Я могу научить просто причинять боль.
    Одновременно с этими словами, замершая рука на шее Йонг неожиданно сжалась, так что дыхание у маленькой рабыни перехватило и все, что она могла сделать это сипло втянуть воздух. Мизинец и большой палец Афины впившиеся в ее ключицы наполнили все тело Йонг волнами боли. Но тем не менее она не сопротивлялась. Не паниковала. Принимала. Доверяла.
    Афина не была Тираном как ее мать или Вилли, и не упивалась властью, но от этой полной покорности она снова начала возбуждаться. Хотя и вынуждена была признать, что в этой спонтанном желании причинить боль Йонг было и что-то иное. Не смотря на те волны наслаждения, которые проносились через ее тело всего несколько минут назад, все же это была боль. Пусть от удовольствия, но тело страдало. И теперь Инстинкты Монстра бесились, требуя наказать агрессора и эти инстинкты сейчас всплыли из глубин Грезы к самой поверхности, разбуженные тем, что творилось с ней на кровати.
    Рядом послышался судорожный всхлип, и Афина разжала пальцы. Она не смога точно определить, чего именно было больше в глазах Джин, беспокойства за страдающую сестру или что-то более глубокое.
   «Она почувствовала. Почувствовала часть боли сестры. Сейчас связь между ними сильна как никогда»
   «Тогда нельзя терять такой шанс»
   Продолжая ласкать щеку и шею, отходящей от асфиксии Йонг, ладонью, Афина придвинулась ближе к Джин, почти зарывшись лицом в ее длинные темные волосы.
   - Ты чувствуешь ее как себя, правда? Вы близнецы. У тебя нет никого ближе, чем она во всем мире. Вы так похожи, и такие разные. Но ты ведь можешь это исправить. Здесь и сейчас.
   Голос Афины стал тягучим, источающим аромат подводных течений. Он втекал в разум юной певицы, пробуждая в нем нечто звериной, хищное, страстное, о существовании которого она сама никогда не подозревала.
   - В Йонг это есть. Частичка вашей матери, которую та передала. Ей, но не тебе. Потому что ты боялась. Тогда боялась. Но ты ведь хочешь этого. Стать единой с сестрой, единой с мамой. Получить в себе тот самый кусочек мозаики, которого все это время тебе так не хватало.
   Голос Афины продолжал дурманить, а ее язык, сам невольно стал медленно слизывать выступившие капельки испарины на шее у Джин.
   - Да, - дрогнул у самого уха Афины еле слышный шепот.
   - Йонг?
   Йонг вопросительно посмотрела на стоящую почти в объятьях сестры Афину. Волшебный голос Афины влиял и на нее.
   - Йонг?! – на этот раз голос был настойчивее с добавившимися металлически-властными нотками.
   - Да, Госпожа? – наконец сообразив, чего от нее ждут, отозвалась рабыня.
    - Только что я преподала тебе первый урок. Теперь твоя очередь преподать первый урок своей сестре. Раздевайся. Сейчас этот костюм тебе не понадобиться.
   Кружева стали безропотно оседать на ковер.
   - Я помогу, - шепнула Афина на ухо Джин, глядящей, на обнажающуюся сестру. – Сначала. Направлю. А дальше, будете только ты и она. Вместе. Всегда.

[Руслан]

Она становится волной. Волной, что способна сбить с ног людей, утащив их от берега в жадную пасть океана - или же тем течением, что дает силы плыть и плыть почти бесконечно. Вливаясь в Йонг, заполняя Джину и стоящую рядом Тару, превращая первые касания сестры в короткие электрические разряды предвкушения. Магия, самая толика магии, без которых Джин не сделать первый шаг, звучит в предложении Афины, но оно не является подавляющим волю приказом. Эта дверь тоже открыта, ключом стали сны, и когда Йонг первый раз вздрагивает под стегнувшей плетью, а на губах Джин выступает пот, Афине на миг становиться дурно от вращающихся водоворотом стены.
Человек бы не выдержал этой карусели чувств, странной гонки сознания, перетекающего их тело в тела, но она сейчас смотрит множеством глаз, думает многими думами, и что важнее - чувствует. Не просто близняшек, начавших свой первый урок наяву, свою дорогу домой, а и весь остров до последней песчинки. Впервые Логово, порожденное отброшенной на мир Грезы тенью её души, оживает, беззвучно шепча, и Афина вдруг понимает, что всему виной - рвущаяся из сестер сила. Сила разгорающаяся и острая, взаимные желания, находящие свое исполнении друг в друге и протекающие через неё.
Звезды становятся каплями воска, сменяющими их касанием льда, хлестким свистом розги поверх старых шрамов и выступающим от этих ударов на теле Йонг потом. Рукой Тары, коснувшейся щеки красноволосой кореянки жестом бережной заботы и поддержки. Всем, всем, переходящим в сдерживаемые стоны Йонг, которые в Логове звучали, словно рокот погасшего и пробуждающегося вулкана. И бились волны, захлестывая саму Афину, растворяя и собирая змеиное тело, растекаясь в океане, где в силуэте Гидры мелькали еще три головы, три сестры, занявшие свое место. Реальность плыла и плавилась, на стене спальни выступала вода океана и тут же высыхала, словно идущий от близняшек жар стал настоящей плавильной печью выкованных чувств.
И в какой-то момент, когда мучительно ласкающие Йонг пальцы вдруг стали заботливыми и ласковыми руками, касание которых она уже забыла за столько лет, вулкан взорвался. Выплескивая вверх гейзер воды, осиянной светом двух столкнувшихся звезд, озаривших небеса острова и пролившихся теплым дождем.  Высветив каждую покрасневшую часть тела, старые шрамы Йонг от наказания и браслеты вскрытых вен Джины. Заполняя эти лакуны не только на теле, но и в душе, звезды менялись местами, отдавая друг друга частицу души, и Афина блаженно закрыла глаза.
После яркого света наступила тьма и во тьме она будто бы слышала: Ты никогда не умрешь, дитя. У тебя будет остров всех островов и вечность на его белоснежных песках. У тебя будет целый мир, ученицы и путь, который выберешь лишь ты сама - потому что все ваши дороги все равно рано или поздно ведут ко мне. Вы - это я, я - это вы, живущие ради того, что бы жила я, дающие мне смысл в бесконечности, как дает его вам сама жизнь...
И Джина тихо всхлипывала - от шока, возбуждения и того, что Йонг, освобожденная из мягкого пояса халата, - символические путы покорности вокруг запястий, - руками Афины, сейчас обнимала и гладила волосы сестры, что-то тихо шепча по корейски. Слова без особого смысла, извинения, которые уже стали не нужны... и благодарность.
Молча подошедшая Тара прижалась к Афине, кладя голову на её плечо и тихо замирая в покое комнаты, познавший воплощение давних мечтаний...
... "Мы хоть воска на простынь не накапали?"
"Ладно воск, плетку с подушки убрали?"
"Если мама вернется сегодня, то пожелание сладких снов будет звучать несколько... интимно"
"Надо записку оставить "мама, не выглядывай в астрал пару дней, я все уберу"
"И P.S. мама, я не мазохистка, ты все не так поняла"
"Интересно, а Сова слышала, как нас штормило?"
Сестры болтали во всю: этот легкий треп, сменивший целустремленное молчание, был прекрасной разгрузкой. Поздний вечер пришел со вздохом Тары, собирающейся в в нелюбимый, но пока еще свой дом. Джина немного растеряно смотрела на часы и на Йонг - сейчас в ней боролось желание не оставлять ту одну и в то же время понимание, что Афина, которая дала им столько невероятных ощущений, заслуживает и сама на ночь уюта. Уюта в её понимании, разумеется...
Сейчас шок случившегося мешал задаться вопросом, что делать дальше и откуда стал известен секрет Динх, но эта мысль неизбежно должна была прийти в голову девушек. Как и вопрос "что теперь" который снова звучал во взглядах близняшек, стоило им столкнуться.
- Мы может повторять это, - странно было видеть Йонг смущенной, но сейчас такое состояние казалось для девушки нормальным. Ей безумно понравилось чувствовать себя сильной рядом с Афиной - и сейчас та без труда рисовала картины в воображении кореянки, как они отныне каждый урок станут практиковать на своей новой учительнице. Вместе, в паре с сестрой: ради этого Йонг была готова и принять свое подчиненное положение на любой срок. - Я хочу сказать, если мы будет тут собираться... то можем снова, как сегодня... и у нас дома тоже...
Она посмотрела на сестру, взгляд которой не возражал против подобного - и затем на улыбнувшуюся Тару.
- Может, если ты захочешь, то тоже... присоединишься?
- Я...  подумаю, - дружелюбный тон Тары прятал за собой ожидание пятницы и интерес к более семейному, теплому проведению таких вечеров. Однако Афина уже представляла, что когда-то, вполне скоро, все трое смогут поселиться на острове, став частью её - и играть, сколько душе угодно...
- Афина, - сейчас звенящий голос Джин приобрел какую-то глубину, став обволакивающим. Вот уж кому точно суждено обрести было силу сирен и петь так, что моряки с проплывающих кораблей будут бросаться в воды, желая достигнуть неведомого зова. - Ты... спасибо тебе. Я.. мы...
Она набрала воздуха в судорожно вздрагивающую грудь и сказала то, что до этого никогда не произносила вслух.
- Мне очень понравилось. Как ты узнала... все это?
"Они придут к нам со светом в душе... принесут эти звезды"
"Мы смогли, девочки. Мы смогли"
Андромеда тихо плакала от долгожданного облегчения...
//Открыты и здесь все Двери доверия, достигнуто полное единение душ близняшек//

[Holod]

  На вопрос Джин Афина неопределенно пожала плечами.
  - Когда-нибудь я покажу, а пока тссс, - прижатый палец к губам пресек все дальнейшие вопросы. – Для первого урока это и так уже очень много.
   «Уже скоро. Мы им все расскажем»
   «Сперва им нужно еще многому научится. Они сами должны к нам придти»
   «Теперь учеба должна пойти бодрее. Теперь они вновь едины»
  «Хватит про учебу. Сегодня ночью мы отдыхаем и развлекаемся»
  - Тара, погоди, может, останешься сегодня ночевать?
  - Но… - замялась Тара, -  я действительно не хотела бы мешать. Ты много старалась, чтобы эта ночь наступила.
   Афина сразу же поняла, что Тара имеет в виду. И действительно, мысль продолжить «уроки» с Йонг, а может даже и с Джин, была очень соблазнительной. В своих способностях превратить плоть обеих сестер в податливый горячий воск, такой же какой совсем недавно обжигал их собственные тела, чтобы они сами умоляли ее, чтобы эта ночь не заканчивалась никогда, Афина не сомневалась.
   - Не беспокойся, ничему такому ты не помешаешь.  Урок для Йонг совсем не в этом. Сегодня Йонг и Джин наконец нашли друг друга, вмешиваться в их связь в такой момент было бы неправильно. К тому же, в последнее время, я решила попробовать быть однолюбом. Оставайся. Пожалуйста. Йонг сегодня будет прекрасной служанкой. Для всех нас. Правда, Йонг?!
    Одевали Йонг уже все вместе. Все равно, после того что с ней творила Джин, сама она с ним бы так легко не справилась. Хотя ее «рабский» костюмчик долго на ней все равно не задержался. За вечер он успел несколько раз перекочевать от Йонг к Джин и обратно, и даже Тара, смеха ради, попыталась в него влезть, хотя даже с ее худощавой фигуркой, поместиться в одежде, предназначенной для миниатюрной кореянки, оказалось непросто.
   «Придется выкупать его насовсем. Однозначно»
  «И еще один комплект для Джин».
  «На счет этого еще подумаем»
  «Тут и думать нечего. Теперь они должны быть одинаковые. Они и сами начнут к этому стремиться. Форма начнет идти вслед за содержанием, а содержание теперь у них одно на двоих»
  «Все-таки мы круты, как склоны нашего острова»
   В конце концов, изможденные впечатлениями дня, все четверо не начали вырубаться. Сперва за разговорами незаметно сомкнулись веки Джин, и тут же вслед за близнецом отправилась в страну грез и Йонг. Оставшись вдвоем, Афина с Тарой, еще долго сидели на кровати рядом с уснувшими сестрами, молча в обнимку, пока наконец сон не сморил и Тару. Поглаживая сестру по волосами, сама Афина еще продолжала бороться со сном, ей это было не сложно, но бывали в жизни битвы, в которых не очень то и хотелось побеждать. Афина поймала себя на мысли, что вот так вот просто смотреть, на уснувших рядом трех девушек, в ней просыпается некое теплое и очень приятное чувство. Что-то такое, чего ей не хватало всю жизнь.
  «Мама будет бурчать, когда увидит, что мы оккупировали ее кровать»
  «Мама поймет, она же мама»
  А потом были сны. Теперь Джин и Йонг уже не требовалось помогать, чтобы слить их грезы воедино, более того, сегодня Афина почувствовала, как впервые они вошли в мир снов одновременно, как единое и неразрывное целое. Астрал в их доме принадлежал Ужасу. Всем ужасам всей их семьи, и Афина пока не хотела пугать, только ступивших на путь изучения сновидений, сестер темными лабиринтами Бугимена, или пугающими отражениями Красного Короля, сразу же увлекая их за собой, глубже, на свой Остров. Этот вечер они провели вместе. И ночь они тоже проведут вместе. ВСЕ вместе.
  …
  Падение. Афина чувствует, как падает с невозможной в реальности высоты и знает, что где-то там внизу, на песчаном пляже ее острова, Джин и Йонг уже привычно стали возводить свой собственный мерцающее обсидиановый сон из черного песка.
  …
   Тара рядом. Летит вниз раскинув руки и визжит от восторга. Здесь, в логове Ужаса, нет страха. Так же как и сам мозг не способен чувствовать боли.
   …
   Игра уже в полном разгаре. Вдруг ставшие неотличимыми близнецы, вовсю применяя полученные только что от Афины уроки к созданной ними живой кукле. Сперва безликая, иллюзия очень быстро начала приобретать внешность Рика. Раскрепощенная Джин сейчас не сдерживалась, отпустив на волю свои желания, да так, что даже Йонг за ней не поспевала. Хотя кто теперь разберет кто из них кто?
  …
  Афина и Тара плавно входят в сон близнецов вовлекаясь в общую игру. Здесь, в месте, где нет правил и табу, Тара любит своего брата. Любит отнюдь не сестринской любовью, отражая влечение Джин в себе, и это принимается легко и естественно.
  …
  Веселья в самом разгаре. Лица меняются. Даже сама Гидра уже не способна различить, сколько вокруг фантомов, а сколько грезящих людей. Вот Афина осознает, что целуется с Андромедой лежа на песке. Или же это Тара? Или же это уже не сама Афина, а Джин? В общем пространстве сна «Я» размывается. Медленно накатывающиеся волны Таменоса, сглаживали различия между будущими и уже состоявшимися сестрами. Все было невинно. Почти. На грани. Хищнически-страстные инстинкты Гидры уравновешивались человеческим разумом, который в отличии от изначального зверя знал слово «нельзя». В этом балансировании на лезвии ножа и был путь настоящего Чудовища.
   …
   Волны набегали на три нагие фигуры, лежащие в линии прибоя. Близняшки, наигравшись, лежали с обеих сторон в обнимку со своей марионеткой, наслаждаясь покоем и прохладными прикосновениями волн. Сон это отдых для души, но даже во сне иногда хочется покоя. Близился рассвет. Не только здесь, над несуществующим океаном, но и в реальности. Волна за волной, что были нежными руками самой Афины,  размыли пустые иллюзии, и вот уже на песке Джин и Йонг, остались лежать лишь вдвоем. Они спали, так и не расцепив крепких объятий. Спали во сне. Грезили. Создавали миры внутри миров. Они учились погружаться все глубже и глубже в Изначальную Грезу.
   …
   Тара там, на вершине, раскинув руки, покачивается в глубинах кратера. Но Гидра всегда едина, как бы далеко не находились ее сестры, они всегда одно. Ее тело становилось все прозрачнее, пока наконец полностью не растворилось в окружающих темных водах. На две фигурки далеко внизу, у подножья горы, накатила очередная более сильная волна, и вот уже на песке никого не осталось.
   Они просыпались.


  - Ну что ж, сегодня школа, и я как милостивая хозяйка, так уж и быть не заставлю тебя идти в нее в этом наряде. Однако… до вечера ты все еще моя, Йонг. И до тех пор, я перепоручаю тебя Джин. Сегодня в школе, пока не истечет время или пока я не заберу тебя у нее, ты будешь слушаться ее как меня. Возражения не принимаются! Ни у одной из вас! Я надеюсь, Джин, что ты с умом распорядишься с подаренной тебе властью. С умом и…  фантазией. Не разочаруй меня.
   «Настолько подкармливать ее хищнические инстинкты это уже перебор. Она ведь только-только раскрылась, после стольких лет зажатости. Как бы ее не повело»
   «И это тоже будет тест. Тест и урок. Искушение властью страшнейшее из возможных»

[Руслан]

Ночь и день. Смешавшееся время встречает утренний свет, отдавая Афине все его обострившиеся краски. Чувства, что достигли настолько сильной глубины, что на меньшее уже нельзя согласиться. И Джина действительно хорошо выполняет урок: Йонг нет с самого утра, но уже к обеду она появляется на репетиции в наряде своей сестры. Ничего необычного, знакомые джинсы и футболка Джин красуются на атлетической фигуре Йонг, однако волосы кореянки подстрижены точь-в-точь, как у близняшки. И когда они выходят петь на сцену, - вместе, чем заставляют Криса МакКроса молча перекрестится и поставить фонограммой "Аве, Мария", - Афина, спрятавшаяся у входа в актовый зал, едва не раскачивается от восторга.
Думая о том, как станет хорошо, когда рядом будет Мишель, и терзаясь сомнениями. Сметая их восхищенными комплиментами Тары, - та с самого утра штурмует кабинет Лин, делясь восторгами по поводу девичника, - и находя себя в ритме этой школы. Редко, очень редко Афина может сказать, что многократно прожитая жизнь ученицы радует её обыденностью момента, но сейчас каждое мгновение здесь кажется пряным и пьянящим, навевающим весну в бардовых тонах...
... Будет все. И пятница, когда волнения достигнут апогея, заставив метаться в кабинете матери, и вечер в обнимку с засыпающей, получившей желаемое обещание Тарой. А потом темные нити, словно струны или лучи черной луны, пройдут насквозь матери и двух дочерей, и Афина поймет, что меняется. Будто заждавшаяся окукливания гусеница, наконец-то обматывающая себя паутиной, она знает - час пробил. Тара с ними, в них, и мелодия волны играет на струнах темноты Грезы в такт надвигающемуся на следующей неделе ночному вальсу...
//Конец части четвертой главы. 1 автоматом + 3 за особый драматизм + 2 за величину постов + 3 за продвижение в единстве близнецов и привязке к реальности +1 за продвижение к победе в чемпионате = 2 Опыта. Это число переноситься в пятничную тему, завершающую четвертую главу.