Печать

[Руслан]

Это было непривычно и одновременно легко. Настолько, что для Совы струны темноты оказались близки и понятны, словно перья новой линьки поверх крыльев. Самой же Лин требовалось время осмыслить необычную силу.
Она могла подумать о дочери - и перетекала к ней, растворяясь и тут же возникая рядом с Афиной, словно призрак, над которым не властно расстояние. Вместо Пути Эвелин проходила сквозь бреши темноты, понимая, что тьма эта никуда не исчезает даже на ярком свету - и переход не требовал ни сил, ни превращения, наступающего при совмещениям реальностей.
Струны, пульсирующие Тарой, Афиной и ей самой, открыли новую, и одновременно древнюю, архаичную грань способности странствовать - просто перемещаясь к дочке, где бы Лин не находилась. Естественно, Афина могла делать то же самое и утро субботы прошло в многочисленных  прыжках друг к другу, с этажа на этаж, чтобы проверить возможности этого странного феномена. Элли смотрел на сестру немного ревниво, но все же благодушно - его сегодня позвали на семейный ужин к Норрисам, а Вилли, умудрившийся за последние дни найти обиталище Героя и отославший начавшего уже бросаться в глаза своим неестественным размером Паксли, отсыпался после нескольких визитов в столицу.
Женщина не спеша вышла во двор - субботнее солнце припекало по-весеннему, заставляя думать о том, что даже мрачно нависающий над районом холм скоро окрасится в цветущие лепестки и молодую зелень. Конечно, Черви наверняка попробуют этому воспрепятствовать... но что-то подсказывало Лин, что у них просто не хватит сил остановить неизбежную  весну. После начала создания отводного канала Эссенции и всех бесплотных попыток повлиять на ФБР, обитатели преисподней заметно поджали хвост в метафизическом плане, исчерпав питавшую их магию...
Острая и резкая вспышка света в соседском окне заставила её немного поморщиться - промелькнувшую голову Тимми словно окружала огненная корона. Похоже, позавчерашний спиритиический сеанс принес неприятные последствия - семилетний мальчишка горел, словно в лихорадке, от заполняющего и рвущегося наружу света.
Началась трансформация в полноценного ангела?
Лин присмотрелась, но даже Глаза Совы мало могли помочь, тут же начиная слезиться от жарких лучей. Да, если рассуждать логически, камни стронулись, как будто вновь сломанная неправильно сросшаяся кость - и сейчас занимали свое естественное положение в структуре души ангела. Со всем вытекающим, включая обязательство вечной войны... вырастет ли мальчишка или останется семилетним убийцей демонов? Впрочем, скорее всего, его так или иначе ждет смерть: отказ от зова ради волнующихся родителей, попытка жить жизнью простого ребенка - и пепел, взмывающий на ветру, словно облако снега. Сгоревшие крылья, ставшие белыми бабочками, умирающими под жарким солнцем - образ приходил в глаза знамением судьбы юного заложника вечного конфликта...
... В конце улицы показалась Меган: деловитая походка была, как и раньше, легкой и воздушной, но аура то и дело клубилось тенями и всполохами густой черноты. Даже через разделяющие их дома Лин слышала, как шевелятся камни, сбрасываемые один за другим Скорпионом - Тиран не желал помощи, предпочитая сам сокрушать блоки закостенелого рассудка кошмарами и новыми, неконтролируемыми желаниями.
- Доброе утро, - приближаясь к крыльцу, махнула рукой Меган: сейчас её лицо походило не на маску самоуверенности и полного контроля, а на обычное выражение идущей по своим делам и решившей заглянуть женщины. - Сегодня мне с Норрисами предстоит заниматься, решила занести обещанное...
Из сумки появилась толстый скоросшиватель, ломящийся от рукописных листов. Никаких заглавий или узорных обложек: ничего, напоминающего о важности книги - кроме её содержания, дающего долгожданные ответы. Источник силы для Лин, тропа к любой душе...
- Держи, - Меган протянула талмуд Лин, с улыбкой, за которой скрывалось наслаждение от возможности разделять с кем-то общую тайной. Затем взгляд психолога упал на холм, и выражение лица изменилось, став жестче.
- Они там... скорее всего, ищут другую, кто меня сменит. Впрочем, не думаю, что быстро найдут, - самодовольство скользнуло в голосе психолога, сметая раздражения от вида убежища своих врагов. - Таких специалистов, как я, в округе точно нет.

[Kammerer]

Лин взялась за книгу хваткой, которой совы сжимают когти вокруг шей своих жертв. В этих пронумерованных записях - ключ к еще одному куску власти. С каждым днем всё большая и большая часть района оказывается в руках Семьи, и каждый день уханье Совы больше походило на довольный хохот. Не будучи голодной уже многие месяцы, пернатая мыслила и планировала в унисон с Эвелин, приучившей свой Ужас терпеливо ждать нового куска власти. И вот теперь они обе со смехом вспоминали, как собирались украсть этот кусок бумаги. Он сам приплыл им в руки.
 - Рада тебя видеть, - с благодарностью она приняла книгу, - хотя удивляюсь твоему спокойствию. Не боишься за себя? Ну, что они постараются отомстить?
Лин кивнула на холм.
 - Если почувствуешь движения с их стороны - обязательно скажи мне. Мы сможем тебя защитить.

[Руслан]

- Разве что будут насылать на меня постоянные кошмары, - ответила Меган, очевидно подразумевая начавшиеся изменения. Пожирание никогда не проходило безболезненным для души, от которой откусывали кусок за куском, заполняя субстанцией Грезы, плотью проснувшегося Ужаса. Первая охота, которую вел Монстр, всегда была самоедством в прямом смысле этого слова - словно Уроборос, ухвативший за хвост вечность, чудовища рвали себя на части и собирали вновь, перерождаясь.
Похоже, первые сновидения уже стучались в подсознание Меган: неконтролируемые, пробивающиеся через все блоки онейромантии.
 - Я не думаю, что они сами по себе на что-то способны вне каких-то определенных условий. Когда астерифаги говорят, это похоже на...
Она на миг задумалась, превращая психологические термины в понятные для Лин. Детфаер вовсе не считала собеседницу глупой: просто не желала строить лишние преграды из профессиональных формулировок там, где разговор касался чего-то личного.
-... Они заискивают. По настоящему в их словах живет желание, чтобы их оставили в покое. Вечно сытых, вечно ленивых, тешащих себя неизменностью происходящего. Мне они показались консервативными, крайне пассивными и теряющимися от непредсказуемых ситуаций. А что до страхов...
Улыбка психолога говорила: и не такое видали. Лин вспомнила метод, которым Меган овладевала онейромантией - покорившая темные глубины своего подсознания, она могла встретить внутри себя больше кошмаров, чем даже то, что способны показать оживающий Скорпион и демоны вместе взятые. Своих личных, а не посылаемых чужим внушением.
- Бояться паразитов глупо, - произнесла Детфаер и нотки неуловимой ни для чего, кроме Глаз семейной тоски промелькнули на периферии её сознания. Прощать или отступать от посягнувших на принадлежащее ей Детфаер точно не собиралась. - Любой глист опасен внутри организма, а не снаружи - они сами признались, что могут дать мне бессмертие, лишь проникая в тело. Если их сила ограничена внутренним, а не внешним, зачем опасаться мести? Кроме разве что того места... там они вроде могут делать все, что захотят.
Она кинула на крючковатые стволы деревьев, изгибающихся над единственным местом в районе, где яркое солнце не могло справиться со стелющимися над землей холма тенями.
- Там я общалась с ними... возле открывающейся в земле трещины. Они назвали её дорогой домой...
Впервые тень, - не страха, но тревоги, - омрачила уверенный взгляд.
- Будто какой-то нарыв лопнул, и из него забил бьет коричневый свет, - поделились впечатлениями своей первой встречи женщина, - я заглянула лишь на секунду, но видела их, летящих в облаках цвета грязи. Словно рой пчел или ос внутри какого-то улья, миллионы, похожие на черные, вечно изменяющиеся точки.
Для пока еще человека Меган держалась безупречно: сходу встраиваясь в правила изменившейся фактуры мира. Начинала обсуждать вещи, которые обычным людям казались немыслимы.
- Даже стены там дышат, словно это происходит внутри огромное сердце. Мне почему-то пришел на ум именно такой образ: кроме всяких ужасов, которые они пытались заставить увидеть, надеясь напугать. Что это - сердце, грязный свет - кровь, а астерифаги - эритроциты... они считают себя самостоятельными, но лишь часть чего-то большего. Может даже меньше, чем клетки... атомы.
Меган пристально посмотрела на Лин, внимательно слушающую её сравнения.
- Ты хочешь сделать так, чтобы они ушли, раз предлагаешь мне свою защиту? Или просто пытаешься поделить с ними район на"мое-чужое"?

[Kammerer]

Эвелин с интересом слушала слова Меган. Почему-то медсестра сразу поняла, что такие знания психолог в свою книгу не заносила. Хотелось узнать побольше о холме, прежде чем прогонять Червей. Хотя общего плана - изгнать астерифагов в свой родной мир, откуда пришли - это не меняло.
 - В идеале - чтобы они окончательно сгинули, - честно призналась Лин, - однако они крепко засели здесь.
Громкая пауза подсказала Меган, что если Черви так и не подвинутся, с ними придется делиться районом.
 - Погоди, я не сразу сообразила... они насылают на тебя кошмары? Что за кошмары?

[Руслан]

- Сегодня я видела сон, - Меган чувствовала интерес, но не могла понять, что за искренним желанием Эвелин скрывается необходимость узнать его детальное содержание, а не просто общие черты. Нити, связующие Детфаер и холм, разорвались, однако она все же заключала с Червями сделки - и понять, как это все влияет на Пожирание, иного случая в жизни Лин могло просто не представиться. Само чудо приближения скорого момента рождения Монстра было сродни тому, как годами не способная забеременеть женщина вдруг поняла, что скоро родит: мало кто из детей Тимат мог похвастаться, что видит такое преодоление собой же возведенных барьеров.
- Это была какая-то пещера, что в другом случае символизировало бы тревогу и потерю ориентиров, - нет, психолог даже сейчас оставалась слишком придирчивой к своим видениям, пытаясь интерпретировать их просто по привычке. Но вся ирония заключалась в том, что это действительно оставались просто сны Меган, принимаемые ею за внушения с холма. - Там что-то движется в темноте, постукивая, будто перебирает множеством лап и задевая стены чем-то гибким. Нечто большое крадется в мою сторону из тьмы... потом я слышу змеиное шипение. Оборачиваюсь - и вижу огромную змею с собственным лицом, змею-кормилицу...
Лин вспомнила их первый визит в кафе снов: именно этот облик накинула на себя Меган, приняв их за голодных астерифагов. А ведь действительно, тот момент как-то вечно выпадал из поля внимания: как именно Меган кормила Червей ядовитым для них светом?
- Эту внешность во сне я принимала, когда они приходили за очередным насыщением, - точность формулировок психолога оставалась столь же обыденной, будто они говорили о проблемах в поведении кого-то из учеников. - Как мне объясняли они, входя через сон, астерифаги берут через меня то, что выделяют люди в момент воплощения желаний...
Было так странно слышать этот разговор на веранде, средь бела дня - заурядно-бытовой и настолько важный. Но для Лин странности давно стали смыслом жизни, как и умение скрыть удивление за вполне понятным любопытством. Раз Черви питались светом, то выходит, все звезды забирала именно Детфаер? И сейчас они в ей душе: те, что еще не были выцежены до дна?
- Они называли это меркнущим, тусклым свечением, - продолжала свой рассказ женщина, даже не подозревая, что даже для Лин каждое слово является последними недостающими деталями в головоломке. - Говорили, что обречены кормиться тем, что никогда не могут постичь - остатками ядовитой для них чистоты.
- Как они выглядели? - спросила Эвелин, чтобы показать, что внимательно следит за беседой. Хотя уж кому-кому, как не ей было с знать, что во сне любой облик иллюзорен.
- Свиное тело с длинными лапами, переходящее в огромный хвост червя, - без малейшей брезгливости ответила Меган. - Мне кажется, это не настоящий их вид - если они желали, чтобы я была той змей, кормилицей, как они звали, то почему бы  самим тоже не принять более удобную для питания... суть, форму, как это точнее назвать? Для них похоже, такие вещи, как онейромантия, вполне реальны, раз кормление происходит только в облике змеи с моей стороны.
Психолог на секунду помолчала, обдумывая озвученную мысль и больше не находя в ней ничего интересного.
- В общем, эта змея преграждает мне выход из пещеры, а из темноты движется что-то еще, хрустя перекатывающимися по полу камнями, - вернулась к содержанию сна Меган. - Похоже, они пытаются показать что мое собственное служение меня поработило, и запугать еще каким-то чудовищем. Хотя это и смешно - я не получила от них бессмертия и ничем им не обязана, а вместо любого монстра могу выдумать своего собственного. Самое простое в онейромантии - создавать сцену и актеров... но вот заставить пещеру исчезнуть или измениться я не могла. Всю ночь мне снился этот повторяющийся сон: змея у выхода и приближение чего-то из тьмы. Интересно, увижу ли его сегодня?
По виду Меган нельзя было сказать, что она очень обеспокоена: в психологе говорил интерес исследователя мира грез, пока еще уверенного в себе. Но с каждой приближающейся к Пожиранию ночью кошмары все больше и больше станут выходить из-под контроля, бросая Детфаер наедине, беспомощную, с движущимся из мрака Ужасом. Главное, чтобы она разобралась, что идущее с похрустыванием хитинового панциря существо не несет вреда и не предпочла знакомого демона тому, что внушает инстинктивный страх отнимаемой силой...
Только так и происходило Пожирание: по тропе через слабость к силе, продираясь сквозь терновник страдания и оставляя на его шипах свои полночные крики...

[Kammerer]

Лин понимающе хмыкнула.
 - Со снами они умеют работать, это точно. Афина недавно развеивала сны, которые Черви хотели наложить на прибывших в город гостей. Только никому не слова, - она с улыбкой прижала палец к губам и зашикала, - но если почувствуешь полное бессилие - попробуй удивить их. Сделать то, что они не ожидали, но тем не менее разрешили логикой сна.
 - Не надо на меня так смотреть! - почти картинно округлила глаза Эвелин, - Знаю, я пытаюсь учить того, у кого просила совета по онейромантии. Просто будь готова, что твой опыт онейроманта может и подвести.

[Руслан]

Это был отличный день, иных оценок в голову просто не приходило. Лин читала книгу, как коллекционер, дорвавшийся до редкого тома, за которым шла охота долгие годы - и впитывала каждое слово. Имена, биографии, желания... но главным призом были методики.
Окна Овертона, плавное заполнение лакун общения контроль-фразами, метод непрямого прощупывания мотивации через круг двенадцати вопросов... Психоаналитические термины Меган расшифровывала так, словно собиралась издавать эту книгу для младших школьников - не оставляя домыслов и сомнительных трактовок. Метод привлечения внимания, оценка фактора лжи в общении, невербальная мимика и жестикуляция, помноженные на слова-зацепки, тройной мотивационный ряд - поведение, которую от нас ждут, наше ожидание, глубинные причины, - все это заполняло полочки безграничной памяти Совы.
Заинтересовав свою жертву, Детфаер начинала проводить фазу активной стимуляции, воздействуя ключевыми фразами и подбирая нужную невербальную модель поведения, чтобы постоянно вызывать ассоциацию с подавляемым желанием цели - и при этом никогда не переходила на что-то явное, тревожа только подсознание.
Из Меган вышел бы идеальный палач - так, как она мучила детей, вечно дразня их чуть ли не на подкорке мозга ощущением скорого воплощения мечты, справился бы далеко не каждый. Впрочем, любовники ею бы тоже оказались довольны - хотя, конечно, с таким характером и самооценкой Меган бы наскучил почти любой спутник за считанные дни...
Знаний было так много, что Лин с трудом оторвалась на дела домашние. Яркий свет за окном вновь резанул по глазам - Тим, помогающий брату выносить мусор, горел, словно бенгальская свеча. Белое пламя пожирало ауру мальчишки, круша все, что составляло прежнюю оболочку сдерживаемого света - только этот огонь не походил на звезду. Напротив, лучи слепили, словно солнечный свет, ненавистный даже глазам Совы, способным пронзать насквозь живое и мертвое...
Сколько всего... и она откладывала дневник, думая, что теперь, словно поселенцы, сотни лет назад покорявшие новый континент, может твердо сказать своей Семье - они никогда не будут голодать.
Овладев всеми знаниями, научившись применять их, можно всегда обеспечить себя пищей. Управлять людьми, вылепляя их в нужную тебе форму: как та же Меган изменила половое созревание Тары на "материнский мазохизм". С этим умением школа и весь район будет принадлежать ей... главное лишь отработать методики, суметь применять их так же дозировано - никто не скажет, что какой-то другой Тиран способен сделать то, что не в силах ей.
Снова свет возвращающихся детей озарил для внутреннего взора Лин кухню: огоньки Тима касались Фреда, и кто знает, когда он вспыхнет? Похоже, надо наконец, решать, что делать с этой семейкой - если мальчишка изменится и подожжет всех Гамбитов, им придется прятаться за аурами всю свою жизнь. И опять же, это она может притвориться человеком, а опасность световых решеток, которыми Рене чуть не встретила Афину, в полной мере угрожает прочим. Ни Элли, ни дочь, ни Вилли не могут закрыться своей фейской или духовной тенью...  добродушие Гамбитов может быстро исчезнуть, стоит им переродиться в полноценных ангелов.

[Kammerer]

Лин позволила себе изучать записи Меган, сидя на своем заднем дворе. Даже несмотря на близость Червей она была твердо уверенна в своей безопасности. Теперь уже жители будут подходить к их дому с благоговением и легким страхом, и никогда - с враждебностью или злобой...
Эвелин одернула себя. Это уже было слишком - праздновать победу до того, как враг повержен. А врагов оставалось еще много. Червями она сегодня займется - надо будет пройтись вместе с Элли и отрезать от холма еще и Заросли. А вот Гамбиты... скоро они станут опасны.
Можно их прикончить, пока Тим и другие не осознали всей своей силы, и у Лин буквально руки чесались избавиться от таких опасных соседей. Однако привыкшая к обходным планам медсестра стала задумываться, можно ли использовать пробуждающегося ангела по-другому.
Да и если подумать, семилетний мальчик, пусть и с силой ангела, долго не проживет - особенно если сам пойдет на холм. Забредших на свою территорию Черви будут убивать без лишней жалости - они и с Бейлишами этого не сделали исключительно из-за сковывающего их договора.
Бейлиши... Лин повернула голову в сторону особняка. Даже ряды заборов и домов не мешали Сове указывать кратчайший путь к дому её врагов.
Бейлишей можно буквально натравить на холм, если показать, как один из них умирает. О том, что Тим погибнет от собственной глупости, создания фанатичного света могут и не понять.
Осталось тогда познакомить две эти семейки. Судя по реакции Рене и Джозефа, они просто не знают о необычных силах Гамбитов. И если раньше они друг друга не чувствовали, то загорающегося Тима Бейлиши не могут не выцепить, даже в толпе.
Но как в одном месте могут оказаться Бейлиши и Гамбиты? Первые по любому поводу будут скорее отправлять секретаря, чем появляться лично. Вторым было достаточно школы, работы и дома.
В целом, школа является местом, где они встретятся наиболее естественно. Осталось придумать повод занятым бизнесменам появиться там лично. По обычным делам они могут и отправить Каннигана, а вот по торжественным... достаточно уговорить директора вручить им какую-нибудь бесполезную грамоту, и меценаты тут же поспешат оказаться в центре внимания.
Меценаты... Бейлиши отстраивают спортзал. Судя по тому, что бал в среду не отменяется, спортзал собираются восстановить ко вторнику. А если и так, то можно обставить простой ремонт как огромную услугу от богачей. И вознаградить её торжественной встречей, на которой будут присутствовать в том числе и Гамбиты...
Решено. В понедельник Лин будет о чем поговорить с директором. А пока... стоит прочитать, что Меган написала о самих Гамбитах. Забавно будет посмотреть, догадывалась ли она об их родстве с Червями...

[Руслан]

"Гармоничная семья на антидепрессантах с легкой примесью стимулирующего гормон радости ЛСД"...
Первая фраза едва не вызывала у Лин хохот на весь двор, однако она удержалась. Меган била не в бровь, а в глаз: даже проверила медицинские дела, пользуясь доверием медсестер в средней и младшей школе. Поскольку признаков того, что Гамбиты сидят на чем-то химическом и запрещенном, не нашлось, в ход пошли другие предположения. Настырная Детфаер не успокаивалась, пока не запросила архивы из прежнего места учебы, чтобы заполнить дневник полной картиной происходящего.
В целом, любому бросалось в глаза, что людей, переехавших в Мудсрикт пару лет назад, будто подменили. Прежде и Норма, и её дети были вполне обычной семье - в меру добрососедской, но при этом достаточно замкнутой в своем мирке и отдаленной от жизни сверстников. Дети вели себя как абсолютно нормальные, живые и подвижные, периодически срывая уроки и заслуживая новые и новые вызовы Нормы в школу - но после переезда поведение резко улучшилось. Правда, хорошо стало лишь самим Гамбитам: по заметкам Детфаер выходило, что детвору терпеть не могут все их одноклассники, потому что таких ангелочков и учительских любимчиков еще поискать. Меган отметила неестественно высокий коэффициент удачи, прибавив, что Гамбитам удается спастись от роли забитых каким-то способом, который лично она называла "высшее покровительство". Версия про наркотически притупленные реакции уверенно сменялась теорией гипнотического внушения - по мнению Меган, кто-то опекал и оберегал семью, ненавязчиво  держа их в состоянии тепличных овощей.
Не разбираясь в тонкостях сверхъестественного мира, психолог сделал вывод: искусственные и настолько грубые реакции не представляют для неё интереса, а лучший способ выяснить, что же с этими детьми происходит - не лезть к ним и наблюдать за поведением в период полового созревания. С Червями она не говорила, да и не было нужны: как следовало из дневника, одну звезду примерно в полгода удавалось найти даже без особых усилий с её стороны, хотя чаще всего исполнения желаний происходили в два-три раза быстрее. Качество желаний, конечно, разнилось - если о Таре Меган писала как о крайне сильном комплексе невоплощенного влечения, то большинство её "творений" и в подметки не годилось столь яркому результату.
 И, чем больше Лин читала, тем сильнее в ней росло убеждение: сколько бы Меган не пыталась рассказывать, что это лишь работа, на самом деле Детфаер просто боялась сблизиться со своими жертвами. Даже Тару, которую, по-хорошему, действительно было несложно держать возле себя, она отталкивала, сознательно дистанцируясь от роли, на которую её однажды попыталась  возвести отчаявшаяся девочка.
Прекрасно, просто идеально... Не только то, что благодаря этому поступку Меган сама Лин получила любящую дочь, а Афина - сестру, но и потому, что холодное сердце плохо подходило для Тирана. Это только кажется, что владыка должен быть равнодушен - в Семье близость основывалась на том, как все родичи умели стать друг для друга значимы в личном плане. И те, кто это не понимал, вроде Мэл, неизбежно уходили...
Она снова подумала о веющей откуда-то вдали холодом беглянке и вздохнула. Да... скорее всего, Королева... идет путем поиска себя. И вариант этого трудного пути, который стучался в подсознании женщины, был все отчетливее виден - спасибо Сове, что позволила пригасить эмоциональный фон формирующейся мысли. Как бы вычеркнув на уровне своей части души Ледяную Королеву из списка значимых для Ужаса существ. Кто, как не вечная птица, знала, когда сожаления могут ослабить...
Эвелин закрыла дневник, снова думая о Гамбитах. В её системе координат "своими" соседи не являлись и жалости не заслуживали. Не враги, просто опасные, чуждые существа, не принадлежащие роду Матери - и выбирая между вечной игрой в маскарад и навязыванием своих правил, Лин решительно вычеркивала право на жизнь из доступного Гамбитам. Она не забыла ни объятия детворы, изводившие Афину, ни ожоги на её коже - став полноценными ангелами, любой из этих малолеток может совершенно случайно покалечить её дочь. Носить все время ауры - совсем не то, что она считала должным для своей Семьи...
...- Ты довольна, - Элли улыбался, пахнущий женскими духами и цветами. Очередная поездка в ЛА вместе с Джеком завершилась встречей с одной из двух правителей подменышей, и ароматы этих переговоров все еще висели вокруг мальчика, кружась тенью раскачивающегося вечного леса Зарослей и оттенками голосов. Каждый собеседник будто отдал память о себе, и в ауре Элли эти воспоминания оборачивались гаммой собранного по цветку букета.
- Я люблю, когда ты довольная. Много-много хорошего сегодня произошло.
Он устроился рядом с диваном, на котором сидела Лин, прямо на полу, подвернув одну ногу в немыслимой манере, которую счел наиболее удобной, и облокотившись локтями на колено второй. Достаточно близко, чтобы Лин могла дотянуться до его перекрашенных волос, но в то же время оставляя между ними короткую дистанцию. Не отторжение, а просто его подростковое "я" вечно живое в своей уникальной красоте...
- Меня все пытаются купить, - он хихикнул, запрокидывая голову и глядя на мать снизу вверх. - Предлагают все то, что и так будет Моим. Заискивают, бояться... Я убил большого зверя, переплел дороги Терна. Теперь они ведут туда, куда Я хочу.
Легонько раскачиваясь, подросток смотрел на мать - не безумие, а просто манеры, за которыми прятался здоровый разум. Эллисон не желал быть как все, прежняя несдержанность сменилась маской этого сумасшествия, но достаточно высоко приподнятой чтобы близкие могли в любой момент различить дуракаваляние. Король с другими, рядом с ней мальчик хотел остаться немного клоуном - и, в первую очередь, сыном.
- Наш Джек так обходителен с Амандой, - сейчас ухмылка Элли походила на веселый оскал. - Разве это не здорово? Он сделал её такой, а Я сделал их двоих другими. Мы сделали, - поправился он, довольно жмурясь при взгляде на мать. - И Тина все чаще надевает кольцо... сегодня семейный ужин, Я приглашен. И она будет есть, глядя на настоящего Меня... у нас будет обеденный стол в Моем Логове, который она увидит. Ужин её семьи, ужин на двоих, все вместе и сразу. Так сложно, и так красиво...

[Kammerer]

Лин без предупреждения спустилась с дивана на пол и потрепала Элли по вороньим волосам. Тот начал уворачиваться, но Эвелин уверенным жестом заключила сына в объятия и прижала к себе.
 - Рада за тебя, - сказала она, когда Эллисон перестал брыкаться, - рада, что ты видишь, почему мы решили здесь остаться. Скажи, оно того стоит? Только честно.

[Руслан]

 Он снова улыбнулся, повернув голову и довольно устраиваясь в её объятиях: считающий себя взрослым и где-то внутри навечно остающийся ребенком. Элли, при всех его желаниях стать правителям двора в ЛА, мог себе позволить становиться здесь для матери тем, кому всегда требовалось тепло, вроде кольца объятий.
- Это наш дом, - сказал он, положив голову ей на колени. - Ты была права с самого начала. Я тогда не видел ничего, клоун с забытым именем зашивал Мне глаза. Теперь Я их открываю другим, прорезаю, если надо, пусть у некоторых они и кровоточат. Джек видит, как хорошо быть другом, а не терном, Тина учиться смеяться. И Аманда... она будет радоваться и бояться, глядя на дочерей, станет настоящей матерью, как ты. Даже Дэну повезло, он теперь живет с Моим старым безумием, но служит Мне. Не будет убивать, кого Я не разрешу, может скалиться лишь в зеркало.
Мальчик расслабился, позволяя сильным и мягким рукам гладить его волосы: самозваный король, что мог позволить себе прижаться к колену истинной королевы.
-   Здесь Мне очень хорошо... - ответил он на вопрос, который по-настоящему не требовал никаких ответов. - Я стал собой... и получил все, что ты Мне обещала, мама. Я убью любого, кто попытается повредить нашему дому и тебе. Но Я не хочу, чтобы ты пострадала из-за нас с Афиной.
Он поднял голову: яркие глаза смотрели на мать со странной грустью.
- Смешной маг-болтун говорил не сам. Это было нечто большее, фонарик у него внутри. Он показал нам картинки теней, но ведь за тенями есть и огонь. Я боюсь, что он сожжет тебя тем, что называет Судьбой. Кажется, я разгадал его фокус.
Элли зашептал, словно малыш, делящийся секретом.
- Он говорит, что служит Судьбе, но он её творит. Творит, потому что она позволяет ему это делать. Ты должна узнать, мама, что он хочет от тебя. Зачем он нам все это говорил, на что проклял?

[Kammerer]

 - Волшебник может говорить что ему хочется, - отмахнулась от этих слов Эвелин, - я терпела его потому, что он смешной - такой всевидящий и отказывающийся использовать свои знания. Нет никакой разницы, верны его предсказания или нет -  если он рассказывает их только пьяным посетителям бара, то они ничего не стоят.
Она поднялась вместе с сыном.
 - Впрочем, если хочешь взглянуть на него еще раз - можно навестить, пока время есть. А потом нам будет чем заняться. Твоя мантия может повлиять не только на подменышей, но и на наших гостей с холма. Надо отрезать их от всех возможных миров - и когда станет совсем жарко, им останется только провалиться в свой ад. Выжги Заросли или сделай их непроходимыми - мне без разницы. Никто не должен пробраться из Мудстрикта в Заросли и наоборот.

[Руслан]

- Ты ведь хочешь на это посмотреть? - в глазах Элли зажглись яркие огни. Зов схватки, нового сражения и ждущих своего часа ножей никогда не умолкал в душе мальчишки, но сейчас им соседствовала и осторожность. Элли было ради кого жить и одной из этих женщин являлась стоящая рядом с ним мать.
- Это будет весело, когда они попробуют войти и станут бабочками. Бабочки на иголках, машущие своими крохотными крылышками. Почему люди так любят прибивать на стены мертвое, если оно не помнит? Мои Корона и Мантия живые, иначе было бы скучно, и на Шипах они тоже будут жить...
Он болтал, сбегав за ножами и курткой наверх и вернулся через минуту: довольный, веселый и безжалостный. Чудовище в обличье человека, которое шло от цели к цели просто ради того, чтобы заполнить свою жизнь яркими вспышками и красками, столь же радужными, как и его розы. И такими же смертоносными, с лепестками из стали, готовыми убить каждого, о ком бы она не попросила - ради мамы Элли был способен на все.
...Танцующей походкой парень шел рядом с матерью к холму, не переставая болтать. Конечно, можно было переместиться из дома, но, кажется, он просто радовался, что его попросили помочь. Наслаждался совместной прогулкой, где они остались только вдвоем. Иногда мальчик забегал вперед, повернувшись к ней лицом, и взахлеб рассказывал о снах Тины, которые посещал каждую ночь.
- Я показываю ей лица... настоящие лица городов. Такие, как лица тех, кого мы убивали в Нью-Йорке - они были людьми, но внутри все равно уродами. Почему люди зовут сюда демонов, ты не знаешь? К чему звать таких же, как они сами? Может, людям одиноко в этом аду? Я снимаю маски, и вижу под них одну лишь нашу родню. Все виновны, но Мне сейчас не хочется наказывать - только сжигать ложные лица. И убивать Хозяев...
Мать и сын свернули на ту поляну, где не так давно Йонг проиграла, получив намного больше, чем могла мечтать, из своего поражения. Элли хлопнул в ладони, и звук словно завис, сгустился, отпирая ключом мелодии вальса Улей, а затем выбрасывая Сову и коронованного Джокера в ставшие стеной Заросли.
- Я посажу здесь сад, - предложил Элли, когда их тела на той стороне вновь стали прежними. Небо над головами светилось молочного цвета облаками, воздух вокруг плыл розоватым туманом, напоминающем разведенную в воде кровь. Лианы шевелились, переползал с места на место вьюн, и крохотные цветы на его конце раскрывались слюнявыми пастями. Это место не имело дорог, но Элли стоило лишь протянуть руку, и Заросли расступились, показывая огромный муравейник.
Именно это подумала Эвелин, впервые увидев холм со стороны Зарослей. Побеги ложились один на другой, поднимаясь настоящим стогом, по высоте и ширине вровень реальному холму. Здешняя обитель Червей не имела в основе своей земли: лишь сотни тысяч стеблей, сложенные чужой волей в зияющий брешами холм. И во тьме всех этих нор на Эвелин и её сына сейчас смотрели десятки глаз - местные обитатели, для кого стог из стеблей был самым уютным из всех возможных домов.
Лин ощутила их закипающий гнев: существ, чем- то напоминающих муравьев в человеческий рост, собирающих пищу кому-то еще внутри клубка стеблей. Муравьи кормили какое-то голодное и огромное существо, представшего перед мысленным взором в форме шляпки гриба без ножки.  Зыбкая плоть пульсировала и мерцала голубоватым светом в самом центре муравейника, устроившись среди стеблей, и его движения словно превращались в ритмичные подрагивания стеблей, отдавая команды суетливым насекомым.
- Они на нас нападут, но мы их убьем, да? - Элли стал между холмом и мамой, вынимая ножи. - Сейчас Я покажу им, как это - когда все внутри цветет сталью.
Он ждал её одобрения, её приказа, готовый в любой момент ударить силой стальных побегов, разметав эту кучу и тех, кто в ней затаился. Превратив весь созданный из растительности Зарослей холм в поляну смерти, где взойдет уже его розарий.

[Kammerer]

Холодной Сове и властной Лин было неуютно в Зарослях. В отличие от постоянной Тени, в которой духи жили по жестоким правилам первобытной иерархии - ешь и будь сильным или будешь съеденным как легкий корм - Заросли были хаотичными. Невозможно было нарисовать карту Зарослей, где поворот направо мог привести путешественника налево. Понятно, почему Элли чувствовал себя дома в этом бесконечном лесу - тут желания идущего значили больше, чем его знания. Даже без Мантии Эллисон смог бы привести её к нужной точке, а уж с ней он лепил это место как глину.
"Странно, что мы не подумали о местных обитателях, - мысленно уколола Лин Сову и себя, - в таком месте не могло быть хищников и падальщиков. Будем надеяться, что Черви не могли сознательно подкормить этих грызунов."
 - Не стоит спешить, - сказала она, высматривая прячущихся в стеблях существ, - Самые глупые и смелые в любом случае будут лезть тебе под нож. А пока высмотрим, есть ли здесь остальные.
Местные жители не могли не высматривать мать и сына с любопытством. Когда из стеблей загорелась очередная пара глаз, Лин ответила им хищным блеском желтых глаз.

//Кошмар "ты не в силах сопротивляться" вместе с "заразным страхом" на всю зримую группу.

 - Можете бежать. Это единственная милость, что вы получите сегодня.
Разумны эти твари или нет - очевидная сила и повелительный тон должен был понятен любому.

[Руслан]

//Внушительность 2 + Сытость 9 -2 от второго Кошмара - Выносливость 2 = 8,8,1,7,5,10(10,8 ),4 = выдающийся успех, наложено состояние Сломлен, выполняют приказ, 9 попало под воздействие, теряют 5 из 5 Воли, выходят из боя//
Сгусток стеблей задрожал, когда первый из высунувших похожие на пару серпов жвалы муравей, - ростом с мотоцикл Лин, - юркнул обратно. Приказ звучал в его мозгу, заставляя задевать следующих, спешащих наружу тварей - и меняя направления их движения повторяемой на своем примитивном языке командой Совы. 
Огромные муравьи не были особенно разумны: когда кто-то находил добычу, он звал остальных, чтобы навалиться всем вместе и разорвать её на куски. Сейчас же сигналы, исходящие от каждого задетого внушением Совы чудовища призывали остальных к одному - бежать прочь, пока хватит сил.
Муравейник содрогнулся: нелепый гриб в его глубине пытался понять, что за гости к ним пожаловали, заставив улепетывать многоногих слуг. К несчастью для него, гриб не был чем-то вроде матки, которую любое насекомое защищает ценой своей жизни - как и прочие хобгоблины Зарослей, эта тварь родилась из чьих-то кусочков оставленной на терниях души. И сейчас, когда примерно два десятка муравьев, - попавшие под воздействие и последовавшие их примеру машинально, - в едином порыве выбегали через щели холма с обратной стороны, удирая  в переплетение терний, шляпа гриба налилась синим светом и лопнула. Голубоватое облако поднялось из недр холма, мгновенно скрывая его, словно туман или горящие в недрах торфяники. Создание не было дымом, лишь спорами, увидела Лин - Глаза Сова различали  даже сейчас составляющие чужой магии.
Когда-то муравьи вдохнули эти споры, проглотили их с пищей, коснулись своими коричневыми и красными телами - и оказались порабощены. К счастью, приказ гриба касался лишь простого желания приносить ему пищу, и не вступал в противодействие с велением Лин.
Элли вскинул обе руки, указывая ножами прямо на кучу стеблей, призывая силу стальных шипов прорасти из Логова через это место. Сложенные в затейливую конструкцию побеги рвались изнутри, когда вышедшие из них шипы впивались в тела оставшихся муравьев, накрыв добрую половину холма - и тонкий писк взвился из десятков глоток до затянутых мутью облаков небес.
Эллисон гнал мощью Мантии шипы все дальше и дальше, раня оставшихся, выдавливая из холма самых умных и трусливых и калеча остальных. Однако облако спор без вреда для себя прошло сквозь эту преграду, поднимаясь на ними огромным, похожим на зарождающийся смерч сгущением.
Будто огромная кобра, вставшая на дыбы, синеватая мгла замерла раскачивающейся в безветрии колонной. Верхушка сгустка расцвела шляпкой, тут же ставшей широко распахнутой, покрытой шипами сгустившихся спор пастью. Бесплотный, когда того требовалось, гриб умел уплотнять споры в момент удара, чтобы самолично убивать добычу...

[Kammerer]

Казалось бы, Лин медлила - позволяла бесплотному грибу располагаться над ними, нависая над ними и подбирая удобный момент для удара. Стальные ножи, призванные Королем-в-Красном, не могли навредить облаку спор, и бестелесное существо было неуязвимым...
Существо слишком поздно сообразило, кто же из их пары наиболее опасный. Оно сконцентрировалось на наиболее активном Эллисоне, и пропустило яркий желтый блеск в глазах Лин. Без всякого движения мать поднялась на пару дюймов от земли, отдаваясь разгоняемым Совой ветрам. Свист воздуха и треск сухих зарослей пришел незаметно - вместе с сильнейшими воздушными потоками, незримыми стенами отрезающими облаку спор путь к отступлению. Хотел он или нет становиться плотным, для Глаз пернатой разницы уже не было.
//Призыв свойства "Ураганы", затем кошмар "Узри мой истинный облик" на гриб

[Руслан]

Синеватая колонна будто попала под бешено вращающиеся шлифовальные диски в чьих-то гигантских и невидимых руках. Обезумевший воздух огранил облако, срезая пытающиеся вырваться  шипы по краю пасти, а следом и разорвал на части всю шляпку. Гриб ударил всей своей массой в воздушную стену - и отшатнулся назад, попав под пружинящий ураган, которой будто сосредоточил ярость небес возле одного-единственного муравейника.
Существо внезапно приняло облик колонны из чего-то, напоминающего синий мрамор, но при этом живой и гибкий. Конец этого навершия, словно жало огромного скорпиона, молниеносно метнулся, пронзая воздушную преграду.
//Мощь 6 + Точность 5 -3 за ураган - Защита Лин 4 = 1,9,8 смертельного урона
Элли бросается, закрывая собой: Ловкость 4 + Драка 3 = 1,7,1,9,2,8,8 - больше, чем на проверке атакующего, принимает удар на себя.//
Лезвие неслось на Лин, словно огромное копье, когда Элли прыгнул, загораживая мать и вскидывая ножи в попытке обрубить оружие разумных спор. Окаменевшее лезвие колом пробило его живот, заставив согнуться пополам и расхохотаться - прежде всего, чтобы показать матери, что эти раны - ерунда. Однако, даже зная, что частица силы в любой момент может остановить страдание сына, Лин не могла обмануть вспыхнувшая вокруг него аура боли, на миг окутавшая сознание Эллисона алым...
Глаза Совы загорелись зловещим янтарным пламенем, напоминающим золото, заливаемое в аду в глотки грешникам, и тени вокруг взметнулись безжалостной птицей. Сова словно выпустила прямо в каждую из спор частицу своего гнева, пронзая её сотканными из Астрала когтями.
//Внушительность 2 + Сытость 9 - Выносливость 6 = 4,5,9 ( 8,6), 6,8 (5) = 3 смертельного урона из 16//
Крупинки отмирали под взглядом хищницы, осыпаясь вниз горелым пеплом. Элли, пусть и скривившийся от раны, взмахнул рукой, и шипы пронзили основание колоны..
//1 тяжелого урона, итого 4 из 16//
... - и тут же бросился с ножом вперед. Теперь Лин воочию видела тот стиль боя, за который, узнав раньше, лупила бы Эллсона не меньше, чем Афину - настоящий амок берсерка, убийственное состояние "вижу - бью, шевелиться - добиваю, пока силы не кончаться". Эллисон бежал на послушно сработавшие трамплином побеги, в прыжке крест-накрест разрубая не успевшее рассыпаться облако. Буквально протаранив его насквозь, опустившись с той стороны рухнувшего черного песка, или сажи, которой стал мертвый гриб.
Ветра, послушные Лин, тут же подхватили пыль, унося её прочь - вслед удирающим насекомым. Несколько муравьев, правда, уже никуда не могли уйти, умерев прямо на шипах и продолжая машинально извиваться, усеиваемые черным прахом кормившего её повелителя.
- Ну здорово же, да?! - глаза Элли буквально горели от возбуждения, когда он повернулся к матери. Кровь не текла, но и рану он не торопился заживлять - как обычно, считая, что сейчас уже можно и не тратить силы, само затянется за пару часов. - Тебе понравилось? Я правда, опять футболу порвал и испачкал, но я нечаянно. Мы приходим, убиваем, берем, что хотим. Не нужно играть в человека. Не нужно учить чужие правила.  Я люблю это место, оно чистое - тут будут цвести Мои розы. Хочешь, я выложу ими твое имя?
Как всегда, сын тараторил, но Эвелин видела, что его безумие скрылось, словно меч в ножнах. Теперь Эллисон превратил свое состояние в оружие, обеспечивая себе нужное преимущество в гуще схватки и тут же отказываясь от него после.
//Лень переписывать все, что кидал за Элли с тратой воли, Сытости и отказом от Защиты, но там 13 успехов +4 старых 17 из 16//

[Kammerer]

 - Молчи, - Лин не спешила праздновать, - стой.
Она опустилась перед сыном на колени, разорвала футболку и внимательнее рассмотрела рану Глазами. Обычная медсестра в панике бы бросилась вместе с сыном в медпункт. Афина или Вилли оставили бы Эллисона отсиживаться в собственном лабиринте - рана, опасная для человека инфекцией или гноем, быстро бы зажила на чудовище у себя дома. Но Эвелин, помня искаженность вытащенной из Зарослей руки, опасалась из-за попавших в кровь споров.

[Руслан]

Она увидела синеватую пленку, плотно покрывающую внутренние стенки глубокого прокола. Человек бы умер от пробитой селезенки, но исцеляющие силы даже без дополнительных усилий пытались затянуть глубокое отверстие в плоти, не мешая Элли вполне уверенно передвигаться. К сожалению, закрыв рану вместе с тем, что осталось внутри.
Крохотные голубоватые споры спешили впитаться в кровь - так гриб и получал новых слуг. В данном случае речь шла скорее о банальном выживании, потому что все остальные части живого облака погибли, но эти частички собирались расти внутри Элли, покрывая его неумирающие внутренние органы плесенью и устроившись в удобном для себя симбиозе. Завладеть отторгающим чужеродное телом Монстра они не могли, но врасти в него, близко связанного с Зарослями, очень даже успешно пытались.
Лин почувствовала секундное раздражение, хотя обычно медицинская работа оставляла её бесстрастной. Вот пошел бы один, залечив потом рану перед возвращением - и кто бы узнал про споры, пока не стало бы поздно? Глаз за глаз за ними нужен...

[Kammerer]

 - Идем домой, - тон Лин не оставлял никакого пространства для возражения, - тебя отравили. Этот мир - все миры - опасны и готовы нанести нам последний удар, даже если он будет стоить им жизни. Помни это...
Последние слова Король услышал, уносимый в крепких когтях Совы...

Храм Гидры всегда был шумным - врожденные в тело Гидры девицы болтали, шептались, ласкались, играли, даже пели, чем создавали в Логове постоянный гомон, слышный даже на вершине окруженного ураганами насеста Совы. Но сейчас все девушки лишь возбужденно перешептывались, всматриваясь в отражение пруда. Сейчас водная гладь отражала взгляд Афины, панически бегающий по содержанию гардероба, а голоса девиц затевали серьезный спор о том, что же им всем надеть.
Прошли долгие секунды, прежде чем одна из сестер услышала яростные хлопки крыльями. Тишина наступила не сразу - медленной волной она передавалась от одной головы к другой, отвлекая мысли к каждой девушки и заставляя её повернуться наверх. Наконец весь хор смотрел на небо, на летящую на всех парах Сову с раненым Королем в лапах.
Пернатая медленно опускалась к земле, позволяя двадцати двум парам рук принять Червого Короля. Они нежно подхватили его словно толпа фанаток, возносящая любимого рок-певца.
 - Он отравлен, - мысли Эвелин напрямую текли через взгляд желтых взгляд Совы, - эти воды исцелят его. Позаботьтесь о своем брате и не отпускайте его, пока его кровь не очистится.
Когтем она подхватила Мантию и снова вылетела к запутанным лабиринтам Зарослей.

Ноги Эвелин легко ударились о землю рядом с растительным куполом. Мантию она не надевала на плечи - в конце концов, это наряд Эллисона, ей эта игрушка нужна была исключительно для практических целей. Держа артефакт перед собой, как тряпку матадора, она взмахнула повелительным жестом, приводя окружающий мир в движение.
Деревянный купол стал быстро и неотвратимо гнить. Эвелин собиралась избавиться от даже случайного сходства с холмом, и потому выбрала такой радикальный метод. Не прошло и минуты, прежде чем от искусственной вышины остался лишь слой дурно пахнувшей массы на земле.
Этого было достаточно, но Лин решила завершить дело, как завершил бы сам Эллисон. Гной стал преобразовываться в аккуратно разделанную почву, которая немедленно стала покрываться цветами. Низкие васильки стелились у Земли, позволяя розам гордо возвышаться над ними. Запах цветов мгновенно сменил былой смрад.
Взлетевшая Сова перед уходом в Логово хорошо рассмотрела свой труд - на синем ковре розами было выведено "Тина". У Эллисона теперь будет новое место для их свиданий...

[Руслан]

Она видела, как синева, - её синева, возведенный усилиями Эвелин сад, - становится ключом к здешней яви, замещая старую память земли о голубоватых спорах. Вычищенное от яда место отдало себя розам и василькам, и хотя Бейлиш проиграл с этим символом, Лин могла наделить их властью Мантии, напоив истинной силой. Вечно жить её цветам, не зная вянущих лепестков - здесь, на краю Аркадии, бессмертие приходило с легким ветром, если у тебя хватало силы удержать его в своих руках.
У Лин Фаулер - хватало.
И не было больше чужаков, способных войти в её памятник победы, потому что воля Мантии запечатала путь любому. Создания Зарослей не могли нарушить её запрет, а всех прочих ждали хлесткие и ядовитые лозы, разрывающие на куски души и наполняющие их сжатой болью. Сила трофея убитого Короля Терний потрясала Лин, но она не пьянела - сытая сейчас, женщина видела этот мир и его дары лишь как полезные оружия достижения цели.
Вот и закрыт один из путей, отрезан холм в Зарослях, в Тени скоро довершат работу крысы, а Астрал... она найдет выход, знала Сова. Найдет, потому что её осторожный, обманный путь вновь и вновь приносил свои плоды: лучшие, чем прямые атаки, пусть и горчащие иногда затратами времени и непониманием детворы, привыкшей брать все и сразу.
Двух часов хватило, чтобы Элли залечил раны - Лин бдительно проверила, не остался ли там хотя бы мельчайший комочек спор, но Афина знала свое дело. Собственно, медсестра и не сомневалась в дочери, просто уточняла - на тех гранях ауры, что видела через Узы Афина, её взгляд пасовал, однако мог помочь в иной оценке. Но все обошлось, а Элли даже выглядел довольным: столько внимания и семейной заботы не унижало мальчишку, а напротив, обогревало.
Пришла Мишель, немного смущенно поздоровавшаяся с тренером, и Лин ответила её привычным радушием домохозяйки, роль которой привыкала носить. Элли поспешил на званый ужин к Норрисам, послав матери воздушный поцелуй, Вилли встречал вечер визитом к своим дружинникам - в общем, ей остался разве что заменяющий сериалы обычных смертных дневник Меган. Куда более увлекательный - чего стоило описание мнений о них самих устами Детфаер.
"Прекрасное самообладание, скорее всего требующее компенсацию в форме обоснованных срывов: предположительные формы могут принимать вид насилия (Фаулер по манерам не имеет блока на применение физической силы и предрасположена к нему, судя по невербальной мимике) и сексуальный темперамент (нет данных)". Шли и более поздние заметки, где Лин уже однозначно получала характеристику домины, обладающей высоким уровнем ответственности и воплощающей архетип "мать-госпожа". Не обошла Меган и Афину, оценив поведение девочки как форму латентного мазохизма, выражающегося в создании ситуаций, имеющих тенденцию к ухудшению и получению неприятных последствий - хотя опиралась психолог на неудачную кражу баллончика на виду всех. С этим трудно было спорить, но Эвелин вставила бы на месте автора дневника формулировку "без ремня иногда не понимает", приветствуя простоту изложения.
Она улыбнулась в такт своим мыслям, когда Мишель скрылась наверху. Йонг и Джина невероятно сблизились не только между собой, но даже с Афиной и Тарой, хотя после среды Лин в её спальне весь следующий день достигали из Астрала легкие стоны вперемешку с хлопками постегивающей тело плети. Тара вчера открылась им до предела, дав новые связующие силы, и уж в этом они с дочкой точно преуспели - так что и волнения Афины про невозможность любить Мишель казались Эвелин решенной задачей. Девочка, которая пришла к ним на ночевку, для себя сделала выбор, даже если дочь пока мучили любовные сомнения.
Уже под самый вечер она убрала книгу - пришедшая Тара требовала куда больше внимания, чем заметки. И, устроившись на диване вместе с облокотившейся ей на плечо дочкой, - выбрать положение, в котором она будет меньше ерзать от боли в пятой точке, Таре удалось не сразу, - они болтали обо всем, что интересовало ребенка. А нити набухали темнотой, росли и крепли, так же неотвратимо отсчитывая последние дни Тары Фрайзер, и считая понятным лишь Ужасу ритмом Грезы время до превращения в Афину-Тару-Фаулер...
Воскресенье заняли бытовые дела, дневник, да заботы Вилли. Сначала Норма вызвала скорую для сына и укатила вместе с ним - у мальчика резко поднялась температура. Одного взгляда Лин хватило, чтобы понять: завтра то же самое будет и с Фредом, аура которого уже мерцала, словно ставший жидким алмаз под солнечными лучами. После Ковак увел Афину в Тень, решать проблемы с крысами - хотя бедой это пока что не являлось, - а вернувшись, сообщил, что Бешилу, оказывается, отличные шестерки и убивать их неразумно. Новость про то, что канал окажется вырыт уже во вторник, а дух дома Чоев полностью на их стороне, не могла не радовать - вот и Тень станет неподвластной холму.
Вилли куда-то поехал под самый вечер, а она вышла во двор - чтобы увидеть Норму и её супруга, возвращающихся из больницы. Вид у обеих был довольно растерянный...
- У него внезапно прошла температура и боль, - мать что-то чувствовала, но ничего не могла понять. - Я думала, это грипп, или, не дай Бог, менингит, но и головная боль и жар исчезли. Но сейчас...
Она замялась, что тут же заметил супруг.
- Все нормально, - пояснил он, дружелюбно улыбнувшись женщинам. - С Тимми все в порядке. Сейчас возьму кое-что из его одежды и посижу с ним в больнице всю ночь - врачи обещали завтра выписать, если не будет осложнений.
- Нет, - голос Нормы был, как и прежде, мягким, но сейчас в нем звучало едва ли не впервые настойчивое сомнение. - Не в порядке, я чувствую. Он... с ним что-то не так. У него взгляд не такой, как обычно, и голос, и речь...
Взгляд супруга говорил: ты переволновалась, никаких перемен нет. Однако Лин могла точно сказать, что это значит: превращение завершилось, и белесые огонёчки уж плясали по аурам родителей - видно, изменяться ангелы могли лишь по очереди.
- Может быть ты сможешь его посмотреть, Эвелин? - цепляясь за то, каким искусным врачом воспринимали медсестру Гамбиты, предположила Норма. - Мы тебя отвезем, только глянешь на него, и домой - это ведь здесь, в двух минутах езды. Вдруг ты что-то подобное встречала у других детей...

[Kammerer]

Губы поднялись в вежливой улыбке, да и застыли в неестественном положении - звонок от Вилли вместе с мысленной просьбой Бугимена перегрузили канал связи медсестры.
Взяв трубку и выслушав повтор той же самой просьбы, Лин молча повесила трубку и наконец повернулась к Гамбитам.
 - Хорошо, Норма, буду рада посмотреть. Только дай сначала мне его осмотреть, а то мало ли - если что-то инфекционное, то у тебя больше шансов заразиться, чем у меня.
Вот уж неизвестно, что сейчас думает Тима, но стоило хотя бы глянуть на только что вылупившегося ангелочка.

[Руслан]

Лин пришлось подождать всего две минуты, после чего Гамбиты, спешно собравшие вещи сына, быстро довезли её до больницы. Чем Лин нравилась Санта Моника, так это расстояниями - в отличие от Нью Йорка даже пешком можно было пройти город за полчаса насквозь, экономя силу. Она и так порядком устала сегодня открывать Путь из Зарослей и обратно, когда сдала Элли на попечение сестер...
В палату Эвелин вошла сама, оставив родителей беседовать с врачом - Тима поместили в отделение для выписывающихся, и условий карантина никто не соблюдал. Это Норму можно было дурачить угрозой заражения, здешние врачи подошли к задаче проще: в висящем у кровати обходом листе медсестра увидела знакомые кодировки метеочувствительности и нервозных недомоганий - то есть ничего, кроме психосоматики, выявлено у юного пациента не было. Но она смотрела не на облокотившегося на приподнятую подушку мальчика, читающего комикс про какую-то женщину-паучиху, а на то главное, что, как сказал один легендарный писатель, глазами не увидишь.
Если это, конечно, не Глаза Совы - зоркие, как и сердце.
Внешне Тим не изменился - даже улыбка при виде соседки была достаточно жизнерадостной, но разница действительно чувствовалась. Прежде всего, в выборе, тенью скользящем за выражением его лица в астральном плоскости: прежний Тим не мог бы не улыбнуться. Этот же радовался ей, как другу семьи, а не потому что так хотел свет.
Не было и следа прежней ауры, хотя сама Лин сейчас сгустила человеческий шлейф, став почти заурядной - но Глаза её все равно пристально следили за внутренней сутью семилетнего мальчика. Почему-то вспомнился демон из Нью Йорка - все то переплетение магических знаков и линий силы внутри. У Тима же словно застыли в теле миллионы капелек расплавленного золота,  испещрив душу какими-то созвездиями. И от каждой тянулись нити, которые она могла проследить - к брату и сестре, к родителям, готовые перебросить новые искорки в их души. Исчезла прежняя огненная мантия, сменившись этими точечными уколами, по которым, словно по капельнице, в горящий свет Гамбитов вливалась новая сила. Изменившись сам, ребенок неосознанно ускорял перемены у всей семьи...
- Здравствуйте, миссис Фаулер, - он смотрел на Лин бесхитростно, как глядят на человека, которому искренне веришь. И улыбка Лин от этого не могла поблёкнуть - ей, отправившей на смерть многих, один уже обреченный мальчик не мог ранить сердца. Тиму судилось скоро погибнуть по плану Монстра, потому что обратной дороги ангельская тропа не знала, отчетливо утверждали Глаза. Но при этом...
Все эти нити... он ведь мог не только давать свет, но и отнимать. Вобрать его из семьи, вместо того, чтобы сделать их полноценными ангелами. Оставить насовсем в этом состоянии, высосав, словно яд из раны, столько, чтобы никакой больше стимул не посмел избавить Гамбитов из их любвеобильного угара. Дать им жизнь вечно половинчатую, которую сам, так или иначе, потерял...
- Хорошо, что вы пришли, - не зная, что разговаривает с той, что думает, как получше использовать его гибель, мальчик отложил комикс и приподнялся поудобнее, давая усесться на кровать гостье. - А то мама с папой так волнуются. Я же здоров, правда, миссис Фаулер? Можно мне домой? У меня голова уже совсем не болит, честное слово.
Её медицинский авторитет был для этой семьи непререкаемым - со светом или без, но Лин верили больше, чем всем врачам, вместе взятым. И сейчас, опустившись рядом с Тимом, одна поняла, почему ничем не рискует - даже мысли не могло возникнуть у мальчика, что можно как-то повредить ей. Свет внутри ребенка не грозил вырасти огненным мечом или сияющими крыльями, не мог рассечь её решетками света или обрушить мощь довлеющего огня. Сейчас пламя души подчинялось Тиму, а в сознании солнечного ребенка она была своей...
Но вот он - своим для чудовища не стал, и этим все сказано.

[Kammerer]

Эвелин медленно, почти крадучись, прошлась по палате. Тим менялся, и Лин почти подсознательно кружилась вокруг ребенка, прежде чем опуститься на стул рядом с койкой.
 - Привет, Тим.
Она перебирала варианты диалога в голове, прежде чем неохотно выдавить:
 - Вижу, ты выглядишь уже лучше. Тебе что-то давали врачи? Какие-то таблетки?

[Руслан]

Он замотал головой - уж такую мелочь, как непривычные для вечно здорового ангельского ребенка таблетки или уколы Тим бы точно заметил.
- Нет, миссис Фаулер. У меня голова болела, а когда меня сюда привезли - сказали промерять температуру. Но доктор маме говрил, что у меня она нормальная и пока никакие таблетки не нужны,  - явно гордясь тем, что излагает для соседки "медицинские сведения" поделился мальчик. - А потом я уснул и мне приснился сон.
Он чуть поморщился, будто пытаясь удержать недавнее сновидение.
- А когда проснулся, то уже все прошло.
- Плохой сон? - мягко спросила Эвелин таким тоном, чтобы было видно: она ни в коем случае не посчитает Тима трусишкой, если тот скажет "да".
- Ага, - кивнул мальчик. - Что-то про холм. Мы там стояли все: мама, папа, Фред, Рита и я. И за руки держались. Там что-то страшное было, в земле. Вы ведь знаете, нам нельзя туда ходить, там деревья падают.
Вспомнив, как в последний раз рассерженная Лин застала их с братом и присматривающей Афиной именно на, он немножко виновато поглядел на медсестру. Та же отметила: едва превращение вошло в финальную стадию, вызвав боль, как и присутствие врагов этого вида уже коснулось снов мальчика, словно вызов на дуэль.
- Можно мне домой? - поставив вопрос так, словно это была личная клиника Лин, снова спросил Тим. Для него медсестра оставалась частью всего этого обширного мира белых халатов, непонятных запахов и угрожающего вида устройств - особенно учитывая отсутствие знакомства с подобным при своем превосходном иммунитете. Вот только домой ему, продолжающему воспламенять прочих, было точно нельзя -если конечно, не орбатить процесс вспять.
Сейчас, пока родители Тима вели с врачами беседы в коридоре, время было просто идеальным - оставалось лишь решить, как убедить мальчика сделать нужный выбор и при этом не раскрыть лишнее. Взгляд Лин упал на комиксы: ассоциации прямо-таки просились на язык, но поверит ли ей Тим, если она преподнесет все так? Нужно было сказать то, что однозначно приведет Тима к пониманию: он может отнять у себя прежнюю семью, если не решит сейчас забрать частицу их силы и запечатать остальное. Но объяснить все ребенку, понятия не имеющему о том, кем он был и кем стал...
Это выглядело похлеще, чем ловушка Героя, о которой примерно в этот же час предупредила Вилли Сова.