Печать

[Руслан]

...Прими же мой Дар, не страшись.
Мой Дар - Жизнь за Жизнь...

Нет, Силы бессильны! И спор прекрати,
Они не помогут друга спасти -
Ни к жизни вернуть, ни от смерти уйти.
Мой Дар - вот спасенье, которого ждёшь.

Прими - и на долгие дни обретёшь
И бесконечность, и Жизнь, и покой
И для себя, и для Той,
Что рядом с тобой...

Должна ли я принять этот ничтожный Дар?
Тайну смерти признать и потерять Власть?
Так пусть же узнает, кто принял удар,
Кто Кровь и дыханье своё позволил украсть...

Не дозрела я для любви,
Зато для смерти созрела.
Пусть горло моё раздирает страх,
Свой удел принимаю я смело.

В бледное тело зубы впились.
Пусть облаком алым колышется кровь.
Да, я не боюсь. Движенье и жизнь
Море вольёт в меня вновь. (с)

Сила, новая и чистая, которую Афина перебирает своими пальцами, в её власти. Сила, что вытекает из Тары в обе стороны многогранного, похожего на вставшую ребром монету мира, проходит через мать и дочь, и замыкает их кольцом. Так, как любила Детфаер, только этот непрерывный узор не знает неподвижности. Даже не кольцо это, замечает Андромеда, а спираль - выводящая их всех на какой-то новый уровень постижения друг друга.
Афина не ощущает более глубокого проникновения в мысли матери, словно эти нити специально созданы для сохранения индивидуальной обособленности - но зато может в любой момент перенестись к ней или Таре во плоти. Не открывая Путь, просто проскальзывая, словно туман, сквозь пространство - в человеческой форме, сквозь расстояния и не уставая от путешествий. Элли ревниво смотрит на то, как она возникает в гостиной - но вскоре испытания новых даров Матери приходится прервать. Потому что мама встречается с Детфаер, отдавшей долгожданный дневник - и с головой погружается в чтение. Отвлекаясь разве что на огни мерцающего в соседнем доме Тима, который пылает так ярко, что заставляет глаза Афины заполняться соленой морской влагой.
"Да, круто пошаманили" отмечает Джесси. "Прикольно светится, а то я уж думала, без Паксли с этой семейкой станет скучно"
"Не язви. Мы тут совсем не причем. Кто же виноват, что нашу "тетю" стошнило кровью"
"Если что, это все деда, мы там на подхвате были"
Лин и Элли переносятся куда-то, пока она постигает свой гардероб с таким видом, будто видит впервые. Йонг и Джин на все выходные заняты облагораживанием дома, но в понедельник вечером дружно обещают прийти - ну а Тара у них бывает чаще, чем у себя...
"Не у себя, а во временном доме. У себя - это здесь"
"Угу"
А вот Мишель, что сегодня останется с ночевкой... это последняя строка незавершенной задачи. Афина убирает поглубже костюм Йонг, потом вспоминает, что Микки обещала перевернуть весь шкаф, и понимает, что надо бы еще раз проверить, не осталось ли здесь чего-то со среды. Они, конечно, заночевали в комнате мамы, но утром переодевались уже здесь, когда Лин пыталась добраться до своего шкафа, - мама спала в комнате дочки, вернувшись с несостоявшейся дуэли Ковака, -  и могли совершенно случайно что-то уронить. Но нет, все нормально, доказательств игр нет, как нет давно и следов на теле самой Афины.
Вскоре звук крыльев Совы переносит в Храм раненого Элли - пустяковая царапина в Зарослях оказывается зараженной каким-то местным паразитом, и мама просит вымыть его из брата. Несмотря на все заверения Элли, что это ерунда, сестры активно принимаются за дело - поток подхватывает Короля-в-Красном, словно щепку, устроив нечто среднее между теплой ванной с джакузи, стиральной машиной и метафизическим потоком, проходящим по Узам через душу и исцеляющим тело. Особенно старательно Афина следит, чтобы эта синяя плесень не осталась на Острове - опыт с холодильником научил, что доверять принесенным оттуда вещам не стоит.
Закончив делать довольному  и засадившему в благодарность половину пляжа розами Элли двухчасовой гидромассаж, она вновь возвращается к подбору одежды на вечер - и пропускает момент, когда звонок в дверь становится гильотиной всем сомнениям. Три из четырех с ней, пришла пора найти окончательные ответы на беспокоящие вопросы...
- Она наверху, ждет тебя, - слышит Афина дружелюбный голос матери, спеша по ступеням на столь долгожданную встречу. Королева школы пришла к ним в дом во второй раз за неделю, но теперь неся небольшую сумку с личными вещами, среди которых наверняка была пижама. И эта ночь, знает девушка, станет временем снятия мешающей Микки короны... и всего остального, что стоит между ними.

...Волны
Правда стали, ложь зеркал
Волны
Одиночества оскал
Волны
Четверых Один призвал
Волны

Сердце
Древней кровью вечер ал
Сердце
Век богов ничтожно мал
Сердце...
Четверым Один отдал
Сердце (с)

[Holod]

  Афина, как и положено радушной хозяйке, тут же лишила Мишель ее сумки, предлагая располагаться.
   «Так, а ну прекратили нервничать и мельтешить. Будто в первый раз, честное слово»
   «А много ли у нас было? Таких первых разов?»
   «Были. Не здесь и не сейчас. В других жизнях. Наших жизнях. Были»
   «И мы проживем наши жизни вновь. Здесь и сейчас»
   Не давая себя отвлечь пустой болтовней, Мишель целенаправленно и без стеснения ринулась перерывать гардероб Афины.
   - Ужас, просто ужас, Афина. Нам обязательно нужно будет сходить по магазинам еще раз, и на этот раз я возьмусь за тебя всерьез, и одним купальником ты не отделаешься. Нельзя же так. Белье для девушки это крайне важный атрибут, позволяющий почувствовать себя настоящей женщиной. А твой комплект, скорее подойдет какой-нибудь старушке.
  «Нууу…  за это винить нас сложно. Мы и в жизни привыкли «работать» без него»
   - Уже жду не дождусь когда доберусь до тебя с макияжем. Я не ошиблась, когда взяла все с собой. Немного подводки, и твои и без того убийственные глаза, станут оружием массового поражения.
  Афина потупилась. Смущение даже особо не пришлось изображать.
  - Спасибо, но давай макияж оставим на утро. Скоро уже обязательный моцион перед сном проходить, и я не хочу, чтобы твои старания прошли даром.
  - Кстати о сне, а где я буду спать?
  - Ну…  - Афина скромно посмотрела в сторону своей путь ни не такой большой, как и матери, но весьма вместительной кровати. – Я не храплю.

[Руслан]

Улыбка Мишель была хорошо знакома: именно этот легкий снисходительный взгляд Афина запомнила в душевой, в тот казавшийся далеким день первого знакомства. Взгляд и поцелуй в переносицу, которым Микки, не зная того, словно поставила на себе охотничью метку, бросив вызов хищным инстинктам.
Будут ли их сны единым целым, стирающим границы? Ночь с девочками прошла иначе, там три души каждая по своему стремились к единению и Гидра просто подхватила их желание. Закружила, перепутывая, словно играющий с клубком котенок, когда одно перестало отличаться от другого и в то же время осталось уникальным...
Это только люди считают, что волны одинаковы - Афина могла бы легко сказать, что океан каждый раз выкладывает свой узор по новому эскизу, вычерчивая пальцами ветра рельеф на податливой зыбкой плоти.
"Мы - океан" голосом, объединившим все их голоса, произнесла Гидра, и улыбка Мишель стала мягче. Наносное, внешнее снова уходило, открываю ту Микки, поцелуи которой веяли ароматом посаженой у границы пляжа розы. Возможно, в эту ночь дочери ангелов судилось прикоснуться сознанием к Гидре, побывать в теле той, что сломала Джейн - и ощутить все с двух сторон, как ощущала сама Афина. Словно двуликий Янус, бог врат и путей, словно бы срисованный с кого-то из Темного Рода...
- А я не знаю, храплю ли я, - в глазах Мишель зажигались теплые огоньки. - Надеюсь, ты мне расскажешь об этом утром...
Она шагнула ближе: не в порыве чувств, а просто забрасывая руки на плечи хозяйке комнаты, будто приглашая на танец. Мягкое, расслабившееся лицо странно соседствовало с нервно пульсирующей где-то внутри жилкой - реакция тела на их сближение жила внутри Мишель. Когда-то доведенная до пика страстности, сейчас она стремилась к другому полюсу - к теплу, что заполняло секундную тишину в романтически приглушенном свете...
- У тебя здесь очень... уютно, - тихий голос Мишель сейчас напоминал плеск волны, с которой кончиком хвоста играла предвкушающая Гидра.
..."Правь и нежностью, и силой", однажды сказала ей мама, когда они сидели в спальне ночью, шепчась в сердце сомкнувшейся тьмы о жизни и Охоте Монстров. Дрессировку подчинения воли вперемешку с нестерпимым экстазом Гидра уже попробовала, и та принесла свои плоды - Мишель была рядом с ней, с пульсом, ускорившемся от касающегося щеки дыхания Афины. Сегодня предстояло показать заботу, награду за то, то Микки выбрала - вечная искусительница, Гидра предпочитала подводить прочих к желаемому, а не навязывать самой...

[Holod]

  - Всего лишь комната. Как-нибудь я покажу тебе свое настоящее убежище.
   Руки Афина сами собой оказались на бедрах Мишель, тут же принимая приглашение. Наверное, они бы действительно начали сейчас танец под, лишь им одним, слышимую мелодию, если бы в этот самый момент, будто в каком-нибудь банальном сериале про любовь, в дверь настойчиво не постучала мама, зазывая их на ужин. Мишель с Афиной, будто пойманные на горячем, быстро разомкнули руки и отступили на шаг,  и лишь мгновение спустя, поняв, как это выглядело, обе девушки заливисто рассмеялись. Афина не сомневалась, что мама, сделала это специально, чтоб ее подразнить.

       Прошлой ночью мне снился сон о тебе,
       В этом сне я танцую рядом с тобой
   Звук ритмичной песни, акапельного кавера какого-то старого хита, которые сейчас стали так популярны в интернете, лился из крохотных динамиков ноутбука, но обеим девушкам было не до качества звучания. Умелые руки Афины будто играли на арфе, скользя по напряженным мышцам шеи и ключиц, сидящей спиной к ней Мишель.
      И ничего такого, мы просто чуть-чуть повеселились,
      Мы танцевали всю ночь напролет.
   За окном уже давно было за полночь, и все это время Мишель и Афина проболтали. Ни одна из них потом не смогла бы сказать, о чем именно. О всем. Слова лились легко и непринужденно. И как так произошло, что от пустой болтовни и экспериментам с цветом помады для Афины они перешли к массажу, они бы тоже не могли сказать точно. Вернее не могла бы сказать Мишель. Каждое прикосновение Афины, профессионально уверенное и сильное, дурманило и пьянило, вызывая почти физическую дрожь и ощущение странного дежавю. Сейчас Афина намеренно работала профессионально и даже скупо, не позволяя распускать себе руки, хотя эффект все равно был подавляющим, и именно из-за того что она знала что делает. Буквально высасывая пальцами напряжение из шеи Мишель, превращая ту в горячий расплавленный воск, Афина тихонько подпевала солистке, идеально копируя ее голос.
      О, я не знаю, что мне делать с этим сном о тебе
      Давай сделаем этот сон явью.
  Сейчас она уже начинала чувствовать волны жара прокатывающиеся через тело Мишель под своими пальцами и на ее лице играла легкая улыбка.
   «Мы манипулируем ею. Это любовь?»
   «Мы завоевываем ее. Честно. Почти честно. Как это делали миллионы и миллиарды влюбленных за тысячи лет до нас»
   «И это любовь?»
  «Не нам судить, ЧТО есть любовь. Нам нужно лишь ее почувствовать»
  «И подарить»
     Мысли сестер вдруг были прерваны, когда Афина почувствовала горячую ладонь поверх своей руки. Мишель крепко прижимала ее к своему плечу, а ее губы, виднеющиеся на повернутом в пол оборота лице, были крепко сжаты. Как и веки закрытых глаз.
   - Я сделала больно?
   Ответом было лишь еле заметное отрицательное движение головы. И только тут Афина поняла, что музыка давно молчит, а комнату наполняет лишь оглушающее громкое глубокое дыхание Мишель. Ее рука крепко до боли стиснула ладонь Афины в замок, и стала медленно, но настойчиво увлекать ее вдоль своего плеча, вниз к своему животу, попутно сбрасывая ею бретельку майки. Время слов прошло. Остался лишь язык прикосновений. Афина тут же подчинилась, направляющим ее рукам Мишель, начиная улавливать ее желания еще до того, как очередной безмолвный приказ укажет ей путь. Мишель привыкла быть главной. Афина помнила это еще с той самой первой их ночи. Но важнее было то, что она УМЕЛА быть главной.
   «Настоящий повелитель, всего лишь слуга», - донеслись до Афины ее собственные слова, сказанные совсем недавно Йонг.
   Мишель стремительным движением, развернулась, оказавшись, наконец, с Афиной лицом к лицу и прижимая ее бедра своими к постели. В ее взгляде было дикое желание и сила, которой Афина тут же и безоговорочно подчинилась. Впервые Афина почувствовала себя в постели, не вечноголодным монстром, а слабой женщиной, готовой полностью подчиниться партнеру, отдавая всю себя. Вся ночь под плетью Йонг теперь воспринималась лишь репетицией к этому моменту.
      Мишель провела ладонями по телу, лежащей под ней Афины, пожирая ее глазами. Теперь уже она играла на Афине-арфе, каждым своим прикосновением вызывая ответную дрожь способную рушить горы. Таким же медленным, и исполненным власти движением, Мишель сбросила с плеча и вторую бретельку, давая ее простой серой майке свободно соскользнуть вниз, обнажая грудь. Микки стала плавно водить своим идеальным маникюром от своей ключицы к груди и обратно, выписывая на собственной коже замысловатые узоры и с хищной улыбкой наблюдая, за нарастающим возбуждением Афины, чье прерывистое дыхание уже начало срываться на тихие стоны.
   - Сделай мой сон явью.
  Подчиняясь голосу и жесту, Афина поднялась и прильнула губами к возбужденно торчавшему соску, оставив на нем цвести алый отпечаток своих напомаженных губ. В этот самый момент в мыслях Афины, продираясь сквозь волны возбуждения, пронеслась мысль, что весь этот вечер был спланирован Мишель не хуже, чем сама Афина выстраивала свои хитрые комбинации. Микки точно знала, что эта помада сегодня покроет ее тело, и совершенно не случайно взяла ее с собой. Поняв это, Афина с силой прижалась к груди возлюбленной, вдыхая ее аромат и уже выбрасывая из головы и посылая к Темной Матери все. Всех демонов, ангелов и чудовищ, сейчас были лишь они. Одежда полетела с кровати на пол почти клочьями.
     «Мы ее любим!»
    «Любим!»
    «Любим!! ЛЮБИМ!!»
   - Мы любим тебя, - тихо прошептала Афина, уже, наверное, в сотый раз за эту ночь, крепко прижавшись к изможденной безумной ночью Мишель, когда рассветное солнце начало гасить за окном звезды. 

[Руслан]

- Всегда немного грустно, когда приходит воскресенье.
Эта фраза, сказанная Мишель, несла в себе куда больше простого нежелания скорого начала школьной недели. Особенно сегодня, когда рассвет встречал их, тесно переплетающих руки и ноги в неразрывный узел среди смятых, громоздящихся холмами одеял. Гидра пришла, заполнив в какой-то момент реальность спальни: вытеснив промежутки между секундами, стонами, движениями, что слились в один шум прибоя. Сестры были с ними, и каждой касалась Мишель, каждая прижимала ладони к её горячему телу...
Нежность замкнула пути в кольцо - без новых темных нитей и разбивающихся по зеркалам капель создавая между ними  Узы. Афина не могла сказать, что именно выберет Микки, узнав все, но одно знала точно - никогда в жизни школьной королевы не будет никого настолько же близкого и важного, как она. Возможно, даже пламя ангелов отступило бы перед этим желанием остаться рядом с найденной... подругой? Любимой? Сестрой?
Все вместе, словно многоликое божество, воплощала она, засыпая в обнимку с Мишель и слушая её тихое и успокоившееся дыхание...
... Найденная роза, найденная дверь... кто это сказал? Даже Гидра не знала наверняка, потому что у каждой из Голов оказалось свое мнение - но чьей бы не оказалась фраза, она точно передавала то, что случилось на неделе. Дверца, что отворил ветер у моря, унесенный прочь запах смерти... и сила, которая держала её, словно якорем, на вечно плывущем из-под ног мироздании. Старый страх потерять связь с окружающими, скатиться на путь, что выбрала сбежавшая Мэллиса и к чему стремился прежний Эллисон, окончательно ушел - даже чувствуя, что Тара скоро заскользит среди змеиных тел, Афина понимала, что это не уменьшит её близость к миру. Потому что четыре сестры, найденные в Санта Монике, словно четыре стихии из оккультных теорий, давали что-то, что нельзя было измерить простой мощью...
- Скоро будут еще, - ответила она, подразумевая то, что Мишель прекрасно понимала: отдавшая её свою любовь королева лежала в лучах восходящего солнца и нежно играла с телом Афины аккуратно подстриженными ногтями. Будут выходные и ночи, и даже этот забавный румянец на лице Микки, с которым она сошла к позднему завтраку, накрытому Лин. Мама тоже выглядела умиротворенной, но не только потому, что заполучила дневник: Афине все больше казалось, что причина именно в ней.
В том, что обещание помочь дочке найти сестер и утешить боль близко к выполнению. Потому что даже с возращенным ноющего чувства раны это не походило на ранние "дозы" поглощения и растворения в присоединенных чувствах сестер. Теперь рядом оказались люди, готовые принести нечто большее, почти неисчерпаемое в своих переживаниях, что Афина улавливала лишь как готовые сорваться и перепорхнуть на остров сверкающим небесным дождем звезды. Йонг и Джин-Хо, двойное созвездие, драгоценный камень на дне пруда, требующий храбрости - как и гласили их имена. Тара, отдавшая звезду первой, и согревающая волну лунным блеском - теплым, в отличие от спутника земного мира. И Мишель, чья роза могла слиться с цветами брата, усыпав её невянущими лепестками с ног до головы. Лепестками, вечно хранящими прикосновения и поцелуи...
... И когда Вилли позвал ей к крысам, настроение Афины напоминало цветущий сад - недаром шутки про гастробайтеров срывались так же легко, как и раньше, дополненные новой глубиной отношений. Ей было беспечно и весело, и даже мысль, что Тима уже увезли в больницу с головной болью и понятным лишь им диагнозом, не могла омрачить происходящее. Только вот Рита...
Она вернулась домой, скользя через пляж: Трещина послушно расступилась, принимая бегущую девочку обратно в мир серых лиц и скрытых желаний. Конечно, можно было бы прыгнуть через новые Узы к матери, однако Афина считала, что в её возрасте лениться и телепортироваться чуть ли не с дивана в спальню противоестественно без веской надобности. Да и подумать дорога не мешала...
Того, что они с дедом наловили, крысам надолго хватит, а канал будет закончен уже во вторник. Перерезать красную ленту, конечно, Бешилу не станут, но Афина не могла исключить, что в честь окончания они перережут что-то иное - например пару глоток. Но, к счастью, запас таковых имелся, и подумать следовало разве что о следующем маршруте для крестоносцев сточных труб, ищущих своего прародителя -  даже дедушке они понравились, чтобы слать таких покорных рабов к черту на кулички.
Возле дома Гамбитов было тихо: лишь Рита одиноко сидела у постепенно исцеляющегося газона и монотонно ковыряла носком ботинка землю.
- Привет, - при виде Афины лицо расцвело - ангельский свет пока что оставался прежним, пусть и отмеченный несколькими новыми искорками ауры. - А мама с папой у Тима... что-то ему плохо совсем стало. Но он же выздоровеет, да? Мы обычно не болеем, не то что остальные дети в школе. Наверное, тоже немножко волшебные, как ты...
Бесхитростная девчонка, верящая ей - особенно после той прогулки с Джин и Тарой на пляж. И одновременно слепая, с вырванными светом глазницами, залитыми сияющей платиной чужого огня. Ангел, не ставший собой, юная самоубийца с застывшей в движении бритвой...
Как еще назвать ту, для кого превращение стало бы смертью? К которой её, - вместе с прочей семьей, - невольно толкал младший брат.

[Holod]

  Афина подошла и уселась рядом, прямо на землю.
 - Волшебство повсюду, жаль только не всегда доброе. А тебя тут оставили совсем одну? Даже меня не позвали?
   «Ну да, позовут они нас, как же!»
 - Фред дома в игры играет. Мама с папой просо спешили очень. Сильно беспокоились за Тима. Он ведь маленький еще совсем, а мы уже взрослые.
  - Настолько взрослые, что сажаете на грядках сосиски.
  - Ну мы же шути-и-или, - снова расцвела улыбкой Рита.
  - Ну-да, ну-да, хороший у вас тогда шабашик получился, - Афина на какое-то время замолчала, не зная как именно продолжить разговор. – Мне мама рассказала, что Тим заболел. Она говорила, что это действительно очень серьезная болезнь и даже волшебство может оказаться бессильным.

[Руслан]

Улыбка, вернувшаяся на лицо девочки, стала немножко грустной: как у старого клоуна, обреченно смешить публику в день похорон своего ребенка. Сейчас Гидра особенно ясно чувствовала, почему маме так непереносимы ангелы, что Лин то и дело заводила раньше разговор об их убийстве. Не только из-за угрозы побуждения полной силы и удара в спину от соседей, но и потому, что искуственность поведения бесила более откровенного Монстра.
Все они играли роль на публику, однако внутри Семьи могли побыть собой: создавая личные отношения и правила, доступные только им. Эти же полукровки, обреченные даже волнуясь улыбаться и оставаться переполняемыми любовью, казались големами, оживленными каким-то колдовством, подобием на жизнь...
"И мы можем спасти её. Показать, какая она, настоящая свобода".
Гидра знала, что делает - в мире людей для Риты нет места. Вечно ограждающая от вреда аура, теплое одеяло, которое в жаркую пору юности станет таким же душным, как июльскую ночь. Но с ней, внутри неё, Рита сможет вырасти, разбавив свои десять лет их долгой памятью и наконец-то открыть глаза без слепящей  катаракты света.
Да, это оставит Гамбитов с единственным сыном, но какое им дело - им, бросившим за спиной множество разбитых семей, к которым сейчас нет ни малейших чувств? Даже ушедшие из них девочки, её самоубийцы, обретшие жизнь на Острове, не жалеют о прежнем - для них единственной мамой стала Лин, братом и дедом Вилли и Элли, а все прочие - просто факты из памяти. Не будет жалеть и Рита, под оболочкой света которой найдется что-то новое, интересное, не похоже на эту изуродованную, словно ножка старинной китайской девочки, куклу.
- Но ведь как-то его можно вылечить? - она смотрела на Афину, и в глазах ребенка воскресали и собственные признания в необычности новых соседей, и спиритический сеанс с "тетей Энн" - Ты ведь так много знаешь, а твоя мама врач. Неужели совсем ничего нельзя сделать?
Даже сейчас девочка немного виновато улыбалась - словно речь шла о разбитой вазе. Свет глушил чувства, но они зрели, нарывали внутри гнойником, подавленным и кипящим от сгущающегося волнения...

[Holod]

      С каким-нибудь другим ребенком Афина подбирала бы слова аккуратнее, но Рита с ее внутренним светом буквально бросала вызов, испытать это карикатурное гипертрофированное  позитивное мышление на прочность.
  «Мы будем чувствовать себя после этого законченными стервами»
  - Мы волшебные, но мы не волшебники. Есть вещи которые случаются, и ты ничего не моешь с этим поделать. Бывает так, что лекарства просто не бывает. Это будет не сегодня и не завтра, но Тим скоро умрет. Ты знаешь, что это значит. Его не станет. Навсегда. А хуже всего то, что это грозит всем вам, и тебе и Фреду и маме с папой.
  - Но почему?!
  - Потому что это не болезнь, это вроде как проклятье злой колдуньи.
  - Злые колдуньи живут только в сказках, а я уже не маленькая.
  «Неужели у нее все же есть критическое мышление?»
  - Да, таких как в сказках «злых колдуний» нет. В жизни они страшнее. Ты же знаешь, что мы с моей мамой волшебные, что я дружила с русалками, так почему бы не быть злым проклятьям. Я говорила, волшебство повсюду.
  - А я возьму их и вылечу! Я так голубенку крылышко вылечила! Он упал и сломал крылышко, а я его взяла и вылечила.
  - Похвально, но с папой и мамой так не получится.
  - Почему?...
  «Покачану»
  - … Раз это как в сказке, то злое проклятье всегда можно разрушить и все будут жить долго и счастливо.
  - Логично. Но поцелуй прекрасного принца, я уверена, тут не сработает.
  - Болезни лечатся лекарствами, а не поцелуями.
  «Ну надо же!»
  - Болезни да, лекарствами. А вот проклятья лечатся поступками.
  - И ты знаешь, что нужно сделать, чтобы всех вылечить?
  - Я? Нет. Но это можешь узнать ты. Это же твоя сказка. Но зато я знаю, у кого можно спросить. И для этого тебе придется отправится в волшебную страну.
 - Это уже совсем-совсем по-детски звучит.
 - И тем не менее, это уже совсем-совсем правда.
 - И нужно будет идти далеко?
 - Совсем нет. Волшебные страны есть повсюду. Вот, например, на холме живут злые гоблины со свиными головами. А в доме Норрисов есть дверь в страну фей. К сожалению, феи тоже злые. Ты читала «Хроники Нарнии»? – ответом был недоуменный взгляд Риты. -   Эх, молодежь. Я проведу тебя.
 - А Фред?
 - Фред останется здесь. Ты должна найти ответ сама. В сказках много правил.
 - И в волшебной стране, я найду способ, как вылечить Тима?
 - Не знаю. Может быть. Мне просто говорили, что там можно найти ответ на любой вопрос. Хотя эти ответы могут оказаться не теми которые ты ждешь.
    «Обычно они не те»

[Руслан]

"– Ты взяла у меня все…
   – Нет, – прервала она. – Я ничего не забираю. Я только беру за руку. Чтобы никто не был в такую минуту одинок. Один в тумане…" (с)

Она пока что не касалась ладони Риты: свет жалил даже сквозь ауру духа, а навеянные чужим рассудком сомнения сейчас были абсолютно излишни. Да и по Рите, обычно озорному чертику со следами ссадин и царапинах на коленках и руках, было с первого взгляда видно, что излишняя забота ей претит.
Интересно, откуда эти ссадины, если свет защищает от всего? Афина задумалась и тут же нашла ответ: сияние не спасает от самих себя. Свои поступки и их последствия - вот то, что обволакивающая десятилетнего ребенка аура не в силах преодолеть. Попытки покорить все окрестные деревья. Или яблоко с Древа Познания, взятое не дрогнувшей рукой...
"Сосиска"
"Джесси, смотри на пальчик"
... в которое вопьется зубами Рита со всей своей неизрасходованной жаждой приключений. Мама объяснит Тиму, что спасти семью можно, лишь вступив в одинокую борьбу с холмом, она же позовет Риту искушением недоступного ранее выбора - один путь, ведущий к разным итогам. Пусть даже смерть становилась и там, и там дверью платяного шкафа, но одна сказка только начиналась за этой чертой, а другая шла к своему финалу...
Они шли, и никто, - ни соседи, ни дежурившие на каждой улице полицейские, - не обращали внимание на двух девочек, ведущих о чем-то своей понятный лишь детям разговор. Аура расширялась, накрыв Риту с головой, и у любого, мимоходом глянувшего на спутницу Афины не возникло бы даже сомнений, что та ведет на прогулку свою младшую сестренку...
- Это здесь, - показала она на песок, сплетающийся кругами змеиной пляски - едва заметные линии, которые пропустил бы любой человек. Где-то купались и загорали беспечные подростки, и налетающий ветер будто бы пытался сдуть, остановить, задержать Риту своими бесплотными руками...
- Это просто песок, - девочка с сомнением смотрела на свою няню, и Афине невольно вспомнилась сказка про Мэри Попинс. Не тот липкий от сахарной патоки диснеевский мюзикл, что смотрели они все, а книжка, в которой отражение в окне становилось настоящей дверью, уводящей вечно молодую волшебницу на её собственные тропы. Что она там сказала на прощание, отмечая Новый Год, после которого завершилось всякое волшебство? Отвечая на вопрос детей "А мы будем счастливы?"
- Это зависит только от тебя, - отозвалась Афина, и протянула руку. Иглы света не обжигали, а скорее холодили, словно кубики льда Йонг, каким-то образом попавшие под кожу. И обвиняющих голосов тоже не было - лишь где-то плакала тоскливой скрипкой одинокая чайка, надрывая голос над шумящими волнами...
- Это как?
- Если поверишь, то этот песок станет дверью...
- Чтобы помочь Тиму - верю, - там, где любой человеческий детеныш произнес подобную фразу ради момента, Рита действительно говорила то, что думала. Ей бы еще научиться думать не только то, что говорит, но эту науку предстояло постигать уже среди сестер, расставшись со своим десятилетием. В Храме трудно оставаться настолько юной, когда ты часть чего-то более зрелого, как бы сильно не желаешь удержать детство...
Их руки сомкнулись, и поднятая песчаная пыль стала уводящим сквозь Завесу туманом. По улицам, где шаги звучали звонко, словно набатный колокол, Афина вела ребенка, не выпуская ладони - даже когда лед поднимался до самого сердца.
Усни, шептал голос света, умри и дай другим жить....
- Это волшебная страна, - показывая на бродящих вокруг чудовищ, говорила Гидра. В отличие от шагов, слова казались густыми, полными множества голосов сливающихся воедино - словно жужжащий рой пчел кружился над Ритой. - Здесь все такое, каким оно есть на самом деле.
- Но... почему тут одни только чудовища? - опасливо косясь на существо с множеством извивающихся щупалец и четырьмя худыми десятипалыми руками, уползающее в люк, произнесла девочка. Другая бы билась в истерике или бежала прочь, но даже самосохранение отнял свет, решивший довести свое воплощение до любого, самого безумного риска. Чтобы воспламенить танцующие огоньки или позволить умереть неполноценному, не желающему участвовать в никому не нужной войне сосуду...

[Holod]

   - Потому что этот мир не для людей, - лекцию об относительности красоты Афина решила оставить на будущее. – Это дикий мир. Таким был и наш, когда-то, полным чудовищ, пока мы не решили построить везде дома, дороги и супермаркеты. Хотя…  - добавила она уже тише, -  меньше чудовищ от этого не стало. Идем. Нам нужно во-он туда, тому дереву.
    - Какое громадное! Оно растет прямо на нашей улице?!
    - Да. Когда ты увидишь его вблизи, тебя ждет приятный сюрприз.
    - Там нет чудовищ?
    - Там? Есть. Но лишь одно.
  Проходя по теневым отражениям улиц родного района, даже Рита морщилась от зловония разведенной червями грязи, и даже непонятно было, стало ли ее больше или меньше после того, как свинью отправили отсюда подальше. Здесь, в Тени, ангельская аура была видна в прямом смысле невооруженным глазом, и Свет очень агрессивно реагировал на следы демонов струящиеся повсюду. Афина теперь поняла, что назад дороги не будет. Или ей удастся оградить Риту от превращения в ангела, или после этой прогулки она ним станет сама, и без всякой помощи Тима. Почувствовать скользнувшую сзади тень оказалось непросто. Афина поняла, что они с Ритой все же привлекли чье-то внимание, только когда крысоподобное существо подобралось к ним на расстояние в несколько шагов. Все же Бешилу были в своей стихии.
   - Даже и не думай, - притянула Афина Риту к себе, закрывая ту руками от гигантской крысы. – Она не для вас, она моя!
     

[Руслан]

Девочка вздрогнула: сейчас Афинас слышала её ускорившееся сердцебиение, пронзающее при каждом ударе тело Монстра новыми иголками света. Аура духа принимала на себя удар, растворяя, позволяя сиянию растечься, превратиться в мыслях Гидры в ту самую талую воду, которую ей сулил Картер. Вода по венам, вода по телу, утративший форму лед, зовущий присоединиться к нему, уснуть в простом и примитивном голоде Тени.
Но, как сказал ей в Нью Йорке Эллисон, было ради кого жить. И это позволяла превращать все липкие и холодные касания в часть бесконечного океана вокруг Храма, бессильно выпаривая ядовитую влагу и отсылая её безопасными дождями в кошмары Грезы...
Красные горящие глаза хищника померкли, услышав знакомую повелительную интонацию. Кланяющиеся Бешилу послушно возвращались к работе - пищи было вдоволь, но такой юный, необычный аромат свежатины на какой-то миг пробудил в них охотничьи инстинкты.
- По слову твоему, великая, - слышала Афина, и что важнее, Рита тоже это слышала. Как и видела раскачивающийся на лианах урожай потерявших сознание пленников со следами крови на местах укусов и неуместными усиками плюща и клубники, обвившими головы приготовленных на съедение.
"Фруктовый гарнир" заметила Джесси. "Наше дерево - кулинар"
- Это... приятный сюрприз? - от вида развешенных тел Риту била крупная дрожь: страх пересилил даже влияние света. Но главное - не отталкивал от Афины, а напротив, призывал чуть ли не зарыться лицом в живот няни, спрятаться в привычном неведение... пусть даже под крылом чудовища, а не в пышущем любовью коконе из белых нитей...
Крона, укутавшая их своей необъятной тенью, качнулась, осыпаясь миллионами цветов и лепестков, тут же вырастающих на прежних местах. Дерево словно сеяло дождем, оседающим и на телах приговоренных к обеду, и на своей создательнице, и на приведенном ею ребенке. Алые, синие, зеленые веточки и пыльца танцевали вместе с падающими распустившимися бутонами, словно рой майский жуков. Рита, открывшая зажмуренные от ужаса глаза, завороженно следила над этой метелью цвета и весны, танцем красоты, остро оттененной жертвенной кровью.
Как... волшебно, мысли её звучали так громко, что не требовали слов. Девочка выбрал из всех эпитетов самый точный: не великолепно, мило или здорово, а волшебно, вне категорий придуманного людьми добра и зла, которым в мире вечного голода не было места.  Просто немыслимо и заманчиво, как и готовые опуститься и подхватить ветки, манящие поляной вечно цветущей кроны в вышине...

[Holod]

   - Ты же сама говорила, что ты уже взрослая. Пора учится читать, что действительно написано в сказках, а не что там обычно читают. Рвы перед замками злодеев наполненные костями храбрых, но глупых рыцарей, обычно выглядят именно так мерзко, а вовсе не как коробки с кусочками безобидного Лего. Так что это не сюрпризы, это испытания. А сюрпризы тебя ждут ТАМ, наверху.
   Афина подтолкнула Риту ближе к толстым корням дерева, уходящим в глубины окружающего его озера.
  - Тебе нужно подняться.
  - Высоко?
  - Это уже от тебя зависит. Видишь, дерево тебя уже приглашает. Только одно условие. Когда будешь лезть наверх, не оглядывайся. Это важное условие, которое нельзя нарушать. Как в сказке.
  Подождав немного, глядя как Рита стала подниматься по все более крутому корню исполина, Афина двинулась следом, и как только она прикоснулась к потрескавшейся и пульсирующей коре, она тут же услышала приветствовавший ее голос.
   «Смотри, кого я к тебе привела. Все возвращается к истокам. Она станет для тебя первой. Не ударь в грязь лицом. Ну или что там у тебя вместо него»
   Рита карабкалась медленно, но упрямо и целеустремленно, а сзади нее все отчетливее слышалось сухое шуршание чешуи.

[Руслан]

Она не повернула головы. Думая о брате и сказках, в которые еще верила - сказках, что даже через светлую пелену понимала правильно. Есть запрет и последствия, которые не всегда можно отменить...
Карабкаться было просто - лианы протягивались, подгибались ветви, и куда бы Рита не пыталась поставить ногу, тут же находилась новая опора. Афина скользила следов, обвив ствол - едва девочка преодолевала участок, он вновь становился гладким, не мешая змеей покорять доступную вершину. Ей даже не приходилось держаться - дерево Чоев словно "примагнитило" Гидру, давая возможность беззаботно скользить по своим владениям.
И все-таки Рита устала - Афина видела её раскрасневшийся затылок, слушала тяжелое дыхание. Однако вершина была все ближе и ближе, словно зеленое облако, зовущее окунуться, нырнуть в этот пруд, сеющий на гостей лепестками и ароматами.
Рука юного ангела погрузилась в расступающуюся поросль.
Ветви зашелестели, окружая и подхватывая ребенка и нежно уволакивая наверх. Афина скользнула следом - словно водяная змея, она плыла внутри кроны, не чувствуя преград, а листва, мягко пружиня, подбрасывала над её головой беззаботно рассмеявшуюся Риту. Травы, цветы и вездесущие сосиски тянулись со всех сторон, заставляя лежащую на спине девочку чувствовать себя настоящей королевой фей или какой-то лесной дриадой. Мягкие, словно перина, они баюкали, обещая заботу, и шептали свои тайны касающимися мочек ушей венчиками цветок...
- Это же мы вместе посадили! - здесь, поверх кроны, восторженный голос Риты заносился звонко, словно колокольчик. Афина кружилась рядом, прибрежной акулой рассекая листву и заставляя поляну ветвей мягко подрагивать набегающими волнами.
Радость Риты, её тепло сейчас вливалось в привычное к свету дерево. Корни тянули все больше и больше грязи: выжигая, превращая в нечто сытное для умиротворенного духа.
Вокруг гостьи распускались бутоны тюльпанов, тут же оборачиваясь яблочной завязью. Плоды вызревали на глазах, и большой персик, опустившийся на ладонь Риты, словно вобрал в себя все промежуточные стадии и виды цветения. Он пах ромашкой и клевером, гвоздиками и жимолостью, ягодами, отдавшими ему вкус, и сытостью бекона с яичницей. Запах, которому можно сопротивляться, потому что каждый делает свой выбор сам - но мало бы нашлось тех, кто отказался попробовать это чудо, манящее вечной сытостью.
И не было ангела с огненным мечом, готового изгнать грешницу из сада, потому что единственная из небесного хора вечных созданий сейчас лежала поверх кроны, рядом со свивающей прямо под ней многочисленные кольца змеей.
Афина была больше, чем Искусителем - в этом месте она становилась садовницей, Яхве и Люцифером вместе, и её руки вместе с листвой поддерживали лежащую на раскачивающихся ветвях девочку. Позволяя не думать ни о чем, кроме того, что сама Рита желала.
Зубы впились в плод.
Словно хлынувшая с тела девочки вода, светлая аура окатила вершину кроны. Белые розы цвели, выбирая пролитый свет и распуская свои бутоны, но ни на одной не было шипов - их место занимали какие-то сиреневые моховые комки. Почки, споры, что могли засеять новые земли Тени, пожирая там грязь и превращая в новые сады места прежде меркнущего света. Покорные ей и только ей, древнему змею, родившемуся из страхов эпохи назад и сейчас нашедшей свое...
...Финальное воплощение, прошептала темнота. Ты долго шла к этому, моя дочь. Тысячи забытых лет и жизней, ведущих к завершению пути: века одиночества выковали тебя в умеющую ценить Семью и видеть мир моими глазами. Я тобой горжусь...
... настоящее место в жизни. Не ломая, давая право выбора...
Глаза Риты открылись - глядя прямо в небо, она смотрела на плывущие множеством замков и гор облака, какие не увидишь на земле. И вместе с взглядом этим из неё ушла одержимость выбора - оставшись верная своей природе, она не хотела превращаться в безумную убийцу и оставаться одна. Как не хотели все, кто ушел в Храм, готовые принять полуангела, чужую отныне для своего неведомого Бога и семьи...
- Афина? - позвала она: прежний голос звучал мягче и приобрел неуловимую никому другому, кроме Сестер, ноту естественности. - Джина, Тара?
Она еще не знала умом, что хочет произнести слово "сестры", опираясь на их совместную прогулку на пляж - но уже стремилась к теплу, что ощутила тогда, но только сейчас могла оценить. Рита сделала выбор, и выбор этот шелестом листвы входил в душу Афины, создавая новые Узы. Лишенные прежних ожогов, освобождающие Гидру от остатков страха перед светом и наполняющие её звенящей, беззаботной радостью...
//За Семейный Обед 2 Сытости, итого 9, получен 1 такт за смену Состояния.//

[Holod]

   Рита расслаблено лежала на извивах змеиного тела, будто одурманеный Маугли из старого диснеевского мультика на спине у Каа, медленно опускаясь в шумящую без ветра листву. Сейчас Гидра была едина. Один поток. Одно тело. Одно лицо. Лицо Афины и Андромеды. Легкое словно лепесток тело девочки, свободно скользило по ее чешуе, спокойно глядя в чужое небо нависающее над миром Тени. Создав под Ритой широкое текучее ложе из своих извивов, Гидра наконец  вынырнула из листвы становясь в стойку, перестав быть для нее лишь голосом и тенью, показывая себя во всей красе.
   "Волшебно, правда?"
   - Ну что, ты получила ответ?

[Руслан]

Текло гибкое, извивающееся тело: словно десятки кобр в корзине факира плясали под неслышную никому иному дудочку. Сейчас Афина напоминала костер, где каждая из сестер была живым языком огня. Колышущийся на ветру куст, шуршащий листвой и бросающий тени на лицо завороженно наблюдающей за ней Риты. Ребенок постарше впал бы в ступор, помладше - залился слезами, но создавая Узы, лишаешься страха. Потому что они возможны лишь с полным доверием...
- Да... - голос казался сонным, но это не было гипнозом. Афина не подавляла волю, потому что входящей в её жизнь младшей сестре нужна была откровенность - как и всем, кто пришел на Остров. Откровенность чувств и слов, откровенность пути, лежащего перед ней...
И когда Рита тихо заплакала, протягивая руки к опускающимся вокруг девушкам, Гидра осторожно обвилась вокруг своей маленькой Евы. Ладони обнимали, утешая, укачивая девочку, понимавшую, что брата уже не спасти, но Лин, - пока еще не мама для малышки Гамбитов, но заботливая и похожая на сотканный из черных молний силуэт, - защитит остальных. Что начертанная Афиной и собственным выбором судьба позволит ей остаться рядом с семьей... и одновременно подарила другую сестру. Настоящую, приходящую к ней во сне. До дня, когда мир вокруг станет для Риты скучным, навсегда уводя сквозь кроличью нору сновидений на окруженный волнами остров. Вечно журчащий океан, как и листва, знающий все песни ветра...
Наверное, вокруг древа образовалось Место-Которого-Нет, уголок Тени, подчиненный своим законам. Потому что ни чавкающая в болоте грязь, ни грызущие землю крысы не смели прервать этот шепот тишины и молчаливый диалог окруженной своими новыми сестрами девочки, устало затихшей в их объятиях. Даже время здесь текло иначе, превращая пару часов в какие-то минуты снаружи, за укрывшим весь район туманом...
... Назад они шли напрямик. Через обернувшуюся облаком пенных брызг крону, что осела на заднем дворе Фаулеров припозднившейся росой. Голос Фреда, взволновано зовущего потерявшуюся сестру, раздавался где-то совсем рядом, словно в старой сказке про ведьму и заблудившихся в лесу детей. Но обнявшая Афину Рита уже не бежала домой стремглав, как поступила бы раньше, а запрокинула голову, грустно глядя на свою старшую сестру, все-таки оказавшуюся волшебной...
Она могла спросить множество вещей, но большую часть поняла без слов - плоды, сочные межсезоньем вкусов, действительно дарили ответы, доступные если не бодрствующему разуму, то глубинам сознания. Поэтому вопрос, произнесенный Ритой, был многослойным, выражая мысли и чувства, связавшие соседскую девочку и Монстра воедино.
- Он не выздоровеет... но никто этого не знает. Что мне сказать маме, папе, Фреду... и Тиму? - тихо спросил ребенок, который впервые не имел иных советчиков в голове, кроме себя самой и все же удерживался светом от истерик, боли и опустошающего отчаянья. А второй вопрос шепнула душа, словно птенец из гнезда начавшая проклевывать скорлупку окружающего Риту последние годы кокона. "Ты будешь мне сниться каждую ночь?" спросила она, и вопрос этот донес до Гидры морской прибой. "Ты меня не бросишь?"...

[Holod]

   - Ничего, - Афина вновь сидела на ступенях, заключив в объятья свернувшуюся комочком Риту. – Это очень сложно. Это часть взросления, понять, что часто случается так, когда единственное что ты можешь, что тебе остается, это просто наблюдать и сходить с ума от своего бессилия. А когда у тебя есть волшебство это даже сложнее, ведь ты привык, что можешь так много, а когда наступает такой момент, то узнаешь, что ты на самом деле такой же как все.
    - Я не смогу. Не смогу просто сидеть знать и ничего не делать.
   - Я же говорила, что это сложно. Ты можешь попытаться бороться. Вывернуть этот мир злых сказок наизнанку, в поисках чуда, пытаясь спасти брата, ведь надежда всегда есть, но рискуя сделать хуже. Или же, зная то, что ты знаешь, ты можешь просто помочь ему прожить то время что ему осталось. Прожить хорошо. По-настоящему. Помочь ему и родителям. Решать тебе, но я всегда буду рядом. Теперь навсегда. Пойдем, а то Фред чего доброго еще отправится в поход на драконов в поисках тебя.

[Руслан]

Другой брат залепил бы найденной сестре с порога подзатыльник, но Фред лишь обнял Риту. Сейчас Афина впервые видела, как они выражают настоящую грусть, когда свет внутри давит рыдания. Улыбка дрожащих губ, снова и снова сползающая в гримасу не прозвучавшего плача возвращается на лицо - будто кто-то продел через щеки невидимые ниточки и тянет за них вверх. Это было жутко и портило объятия картиной какого-то принесенного сиянием безумия. Огни вокруг мальчика тоже немного померкли - похоже, мама не зря поехала в больницу...
- Мы просто гуляли, - объясняла Рита, полупридушенная в объятиях, а Фред кивал и просил больше не уходить, ему ничего не сказав. Но Афина знала, что её будущая сестра нарушит это слово, однажды отправившись навстречу бегущей волне, смывающей прошлое и собственную неопределенность.
"Внутри нас будет крупица света" тихо заметила Андромеда. "И звезды близняшек, и, наверное, цветы Мишель"
"А Тара уже рядом" касаясь отдающей теплом волны, добавила Амели.
"Мы прямо звездные"
"Сияющие"
"Когда умрем, наверное, станем созвездием"
"А мы когда-нибудь умрем?"
"Только не в шестнадцать"
"Не хочу снова умирать"
"Если верить Картеру, то нет..."
Эти мысли были внезапными, как и прочие рассуждения живущей своей жизнью Гидры - подсознания, конгломерата личностей, отпущенных на свободу...
... И был понедельник, который Афина запомнила тем, что Микки без лишний церемоний затащила её прямо в кружок обычно ходящих стайкой девушек. Сейчас, после всех совместных тренировок, они уже не казались чужими. Слово "лесбиянка" в их исполнении больше не звучало даже шепотом, хотя переглядывающиеся между собой подружки Мишель понимающе улыбались - но это не казалось Афине оскорбительным. Если кто и чесал языками, так это либо парни, либо не попавшие в ближний круг дружбы со школьной королевой девчонки из этого и соседних классов.
...И был вечер, когда Тара, Йонг и Джин сидели у нее в комнате, превратив тесную кровать в комок прижавшихся друг к другу тел. К счастью для Афины, Йонг еще не чувствовала себя в силах для нового урока, зато оказалась прекрасной подопытной для плавного массажа. И поглаживая краснеющие полоски от ударов розги и плети, следы прищепок и легких укусов, - Джина в прошлый раз немножко вошла в раж, - хозяйка комнаты делилась со всеми тремя техникой расслабляющих поглаживаний, зная, что это не только распаляет их желания, но и в очередной раз показывает её авторитет.
Близняшки уже намекали, что создают какую-то "совместную программу" приглашая Афину и Тару на следующие выходные к себе - вопрос "наглядного пособия" становился острым. Предлагать себя Афина не то что не хотела - оно просто начала опасаться, что действительно перестанет контролировать процесс, превратившись из ведущей в ведомую. Даже воспоминаний о том, что с ней в прошлый раз делала Йонг, хватало на пробегающую до самого хвоста чувственную дрожь, а если там будет и Джин-Хо...
Сегодня сестры ночевали у себя, но это ничего не меняло, потому что сны их, словно какая-то хищная амеба, жадно поглощали друг друга с наступлением ночи. Втянув в пляж Тару, и, что отметила как явный успех своих учениц Афина, забрав  без приглашения Рика. Последнего сновидение близняшек засосало в  сложившийся из песка шатер, где желания Джины и умение Йонг превращали каждый вздох парня в долгий, протяжный стон...
Они в Тарой не стали мешать, а вобрали еще один сон - Риты, которую держали за руки, втроем направляясь к весело бегущему навстречу океану. И Афина уже не помнила, сколько раз за ночь принимала облик Гидры, превращая их в резвящуюся среди волны толпу, но ни у одной из сестер это не вызвало даже удивления. Особенно у Тары, чья душа с каждой секундой становилась ближе, еще ближе...
...Афина не пошла во вторник вечером на пир Бешилу, собираясь зайти позже - Микки потащила её смотреть за бутоном на холме. Тот рос на глазах, уже раскрывшись и благоухая, и аромат этот вызывал у Микки грустную улыбку, но больше не звал льющиеся водопадом слезы. Только тихие слова, обращение к Джейн, как к живой - не выпуская при этом ладонь Афины...
Там осталась частица её души, спрятавшаяся звездочкой среди лепестков - теперь Афина отчетливо чувствовала её присутствие. Символы переплетались, любимые цветы Элли и Микки, попытка изгнание зла розовым букетом Бейлиша, - как переплетается Гидра в своем логове, довольная предвкушением грядущего...
... И когда прозвучали полные слез слова матери, когда угасли отправленные ею в небытие капли-искорки Мэл, Афина встретила ночь молчаливым раздумьем. Спать не хотелось, потому что завтра все равно был сокращенный день перед праздничной ночью, а четверг им подарили выходным. Можно было пойти куда угодно, хоть к тем же Бешилу и дереву, посмотреть на сделанную работу и взобраться по мягким, щекочущим живот ветвям. Или нагрянуть в сны всех своих сестер - особенно Тары, которая стояла на самой грани поглощения, что это сводило с ума даже сытую Афину. Вот-вот готовая войти в Храм... она предчувствовала, что это произойдет завтра, как знает краб о приближающемся приливе.
"Жизнь и смерть, чистота и тьма" шепотом перечисляли сестры, понимая, что сейчас все в них и вокруг них. Интересно, если шагнуть к текущей грязи и приказать её испариться, это произойдет? Или она, словно волшебник Моисей, заставит мутное болото Тени расступиться двумя стенами...

[Holod]

   Афина лежала на кровати, а Гидра покоилась на самом дне своего водоема. Произошедшее в Нью-Йорке далось ей непросто. Тело все еще содрогалось и чешуя ходила волнами, от воспоминаний о холоде, который она чувствовала, растворяя последнюю память о Мэл в Таменосе. Она избавила от болезненных напоминаний мать, но с собой теперь такого проделать не могла.
  «Мы так здесь скиснем. Нужно чем-то заняться, чтобы отвлечься»
  «А пошли к девчонкам, у них уж точно веселее, чем здесь. Может удастся узнать чего они там замышляют»
  «И испортить себе сюрприз?!»
  «Я древнее хтоническое чудовище, но меня стремают сюрпризы, которые могут придти в головы нашим будущим сестричкам»
   Даже в пространстве Грезы где расстояния были субъективной фикцией, до микро мирка, которым были сны дома Чоев было совсем рукой подать. Близняшки становились ей ближе во всех смыслах, и их «мировое древо», теперь росло почти на самом острове, будто было не само по себе, а уже частью ее собственного Логова. Дерево было духом, но ее, - теперь уж точно приходилось обращаться к нему в женском роде, -  связь с Афиной, тянуло ее отражение в Грезу, а сама суть, которю Афина же и заложила, еще сильнее воздействовала на Астрал. Девочки же теперь, судя по всему, не позволяли себе расслабляться даже во сне, или особенно во сне. Между корней колыхалось марево созданного сна, где отчетливо ощущалась какая-то активная возня.
  «Удивительно, что с той ночи они еще ни разу не пытались придти в сны к нам»
  «Хорошее воспитание Джин дает о себе знать»
  «Хорошее воспитание не остановило ее, когда она подвешивала Рика к потолку и сделала с ним все…   то»
  «На лицо зарождающаяся психопатия»
  «Мы породили чудовище»
  «Хех. Пока еще нет»
  «Они просто еще не уверены в себе и не совсем понимаю что могут. Работают больше на инстинктах. Я сомневаюсь, что Джин даже осознает, что взяла настоящего Рика, а не его пустышку. Но скоро она поймет, что к чему»
  «Лучше будет, если мы поможем. Пропускать уроки не стоит, а то они глядишь заскучают. А если им станет скучно, то могут быть последствия»
  «Зря паникуешь»
  «Ага, вспомни что случается, когда НАМ становится скучно»
  «Блин»

[Руслан]

Темно и тихо за окном,
И мысли только об одном,
И звезды с шорохом просыпались на крышу.
Луна поставила печать:
В такую ночь нельзя молчать,
И если хочется кричать — тебя услышат.

Но обесценены слова,
Осталось их едва-едва,
И то, что сказано без них, слабей не станет.
За жестом жест, за шагом шаг —
Я выплетаю, чуть дыша,
Подарок осени — безумной ведьмы танец.

А небо видит, небо ждет,
Все слезы знает наперед,
И невозможность, право, не причина лить их.
Вот только просится само:
Я напишу тебе письмо
На старом золоте сухих опавших листьев… (с)

Словно змея, она скользнула под корни - проваливаясь в кроличью нору своих снов и наслаждаясь свободным полетом. Это люди боятся того, что не умеют контролировать - ей же, способной в любой момент взять над происходящим власть, мнимая беспомощность казалась забавной. Как с Йонг, которой Афина позволяла какое-то время считать себя сильнее.
Корни и темная нора сменились разноцветными лентами вбираемого древом пара. Афин видела, как на самой грани двух слоев Астрала общий сон близняшек соседствует со сновидениями целого города - присосавшееся к коллективному бессознательному дерево медленно училось. Постигало Астрал через своих хозяек, через суть и желание познать все, вложенное Афиной...
Сон Йонг и Джин был безмятежным, но больше не напоминал чувственные фантазии - воплотив так многое, они постепенно переставали быть одержимыми одним лишь сексом. Это было хорошим признаком - Астрал дарит слишком многое, чтобы тратить его лишь на...
"Эй, не надо на меня так смотреть! У меня свой график"
"График НичегоПолезногоНеДелания?"
"Я косплею богиню Афродиту."
"И мания величия еще"
... удовольствия, которые все равно можно воскресить в памяти с хрустальной чистотой.
Где-то хрюкали свиные головы, но их голос слабел, и окончательно гас в пределах сновидений Чоев. Здесь, в близости двух звезд, демоническая зараза выжигалась еще на подходе, не тревожа счастливый сон. В котором была лежащая на шезлонге мать и две крохотные девочки, лепившие пластиковыми лопатками куличики. Впрочем, даже тут, в царстве воскрешенного прошлого, Йонг держала лопатку с таким видом, будто подумывала в шутку поддать ею Джин пониже спины.
Афина плыла по грани сна и её прикосновение оживляло волны, делая и глубже и прекраснее, превращая лицо Динх в черты Лин, тут же меняющиеся обратно. Пусть привыкнут к мысли, что сны и мир дарят им второй шанс, пусть поймут, что в Астрале возможно все...
"Они учатся погружаться в память и прошлое"
"И скоро - не только в свое"
Последняя мысль заставила Афину подняться повыше, сквозь небо, облака которого превращались в корни. Окинуть взглядом все мировое древо, которое возводили их совместные усилия.
Разросшееся в Астрале дерево так же цвело и пахло сотней трав, но при этом его кора то и дело менялась, превращаясь в блики, словно отполированное вулканическое стекло. И там мелькали другие лица, прочие сны, притягиваемые поднятыми близняшками волнами онейромантии. Вот появилось мокрое от пота лицо Рика, его запрокинутое в волне удовольствия лицо - похоже, Джина твердо решила сделать парня своим личным мазохистом, даже неосознанно влияя на каждый его сон. Словно подвешенные на бесконечном, протянувшемся змеей стволе появлялись и другие сновидения, и Афина видела ужинающего с Динх молодого Чоя, хаотические кошмары разбитых зеркал и вылезающих из осколков монстров у выписавшегося Дена, терновые шипы Норрисов, прорастающие через кожу Лоры распускающимися розами...
Только Тару не требовалось искать внутри дерева - что-то происходило внутри темных нитей, где Лин и будущая сестра Афины словно бы слились в черный, обретающий безмятежность шар. Что-то, напоминающее старый нарыв, загноившуюся занозу, ушло из Тары, ушло окончательно.  Афина не знала, что это, но ощутила облегченный вздох и тихие, спокойные сны, пришедшие к обеим спутницам на темной дороге.
"Доброй ночи, мама. Сладких снов, Тара"
Древо пило Эссенцию района, все больше и больше присасываясь к потоку и превращая его в свои соки, но сохранившие оттенок личностей. Здесь, вокруг оси мира, скоро станут кружиться срастающиеся вместе всеобщие сны, делая Чоев их властительницами, Норнами, подвешивающими на раскидистых ветвях искателей честных ответов внутри себя.  Динх, чьей вечерний наряд становить латексом на глазах Чоя,  начинающий наслаждаться своими новыми желаниями Рик...
"Идеальное место, что их учить" согласились сестры. И словно слыша этот зов, налетевший песчаный порыв смыл пляж, оставив твердь океана, ставшую текучим берегом и песчаное море вокруг. Поменял местами, убрав все, кроме вновь ставших самими собой Джины и Йонг - таких похожих, в волосами усредненного цвета...
"Они нас слышат. Они нас чувствуют"
"Пора. Тара скоро будет  нами, они должны знать правду"
"Не должны боятся её смерти"

[Holod]

   Невидимая для сестер Гидра кружила рядом, внимательно следя за их реакцией. Такие уроки нельзя было объяснить. Были навыки, которые можно было лишь открыть в себе самому, и чтобы сделать это человеку обычно была необходима экстремальная ситуация. Несильное вырывание из привычного мирка было вообще ответом на очень многие вопросы и способом решить очень многие проблемы. Сейчас «безопасными привычным мирком» для Джин и Йонг были их собственные сны, где они были повелительницами и хозяйками всего, но в этом не было развития. Эволюция это борьба. Прежде всего борьба с самим собой и в Астрале это переставало быть просто красивой фразой. Оставшийся пляж, повинуясь воле Афины, еще раз ужался, и теперь представлял и себя лишь тоненькую песчаную косу посреди бескрайнего океана, на котором не было ни-че-го, кроме двух девочек. Было видно, что уже привыкших считать себя всесильными, девочек, подобная беспомощность и полная утрата способностей контролировать происходящее сильно пугала. Тем более здесь, в мире идей, собственные чувства было намного сложнее прятать, за спокойным лицом, потому что здесь ты сам был своими чувствами. И единственный способ выглядеть тут спокойным, было БЫТЬ тут спокойным. И именно это сейчас ни у Джин ни у Йонг не выходило.
   «Толи еще будет»
   Гидра могла бы просто убрать у них из под ног и оставшуюся зыбкую почву, но это было слишком скучно. Природа настоящего страха была иная: знать и ждать без возможности что-либо изменить. Беспомощность всесильных. Именно такую беспомощность Гидра собиралась породить в сестрах, когда от горизонта, сверкая пенной вершиной, на крохотный островок понеслась волна цунами чудовищных размеров.
   «Бросить кого-то посреди океана, чтоб научить плавать. Классика»
   «Скорее штамп»
   «Нет, это именно классика. Есть методы, которые будут работать всегда. Можем учебник начать писать «Методики астрального манипулирования»
   «Ну-да, ну-да, бестселлер будет. Как и любые подобные «трипы» писателей-наркоманов перенесенные на бумагу»
   Надвигающаяся угроза усилила напряжение до предела, заставив забыть, что все это нереально. Тем более, что последние недели сестры только тем и занимались, что делали для себя мир снов все более и более реальным. Теперь им предстояло пройти обратный путь.
   Волна казавшаяся издалека медленной, накрыла островок подобно удару молота.

[Руслан]

Глаза были не нужны, как и воплощенное тело - каждой каплей несущейся стены воды Афина видела вспыхнувший в зрачках Джины и Йонг страх. Сейчас, когда разум, убаюканный сновидениями, уступал инстинктам, обе онейромантки желали бы проснуться - но Гидра не выпускала свою добычу.
Темнеющий от своей титанической плотности прилив сорвал сам берег, как сдирают лейкопластырь с зажившей раны. Йонг бросилась вперед, закрывая парализованную страхом сестру и поднимая руки - все еще опираясь на принесенный из мира яви жест. Афина могла бы заметить, что мысли не нужно подкрепление, но для привыкшей все делать своими руками Йонг именно в этом заключалась сила.
Пузырь воздушной волны, словно невидимый кулак, пробил упавшую на них стену воды, поднявшуюся до небес исполинской плитой. Будь волна реальной, это бы помогло, но сейчас за ней следовала бесконечная масса взбесившегося моря. Скорлупа воздуха, охватившая сестер, быстро сжималась...
"Плохо" оценила результат Афина. Йонг реагировала быстро, но примитивно, Джин оказалась вообще не готова к потере контроля. Тренировки на послушных куклах не могли уже ничего нового дать: так нельзя выучить отношения людей, играя в Барби и Кена.
Сломать пузырь Гидра смогла бы с ленивой легкостью, но предпочла иной метод. Несколько прянувших из удерживаемой Йонг сферы водяных щупалец, обмотали тело Йонг прохладным канатом, парализуя движение. Руки - не  главное, пора уже понять...
Йонг не понимала - и водяной удар, пусть и был астральным, обрушился на сестер тоннами довлеющей тяжести. Не болью, которую они бы смогли превратить в источник взаимного наслаждения, а именно давящим, всеобъемлющим ощущением беспомощности. Страх делал иллюзию явью, вода топила, заполняя легкие - Афина лишь уменьшала её вещественность, чтобы дать шанс сопротивляться. Самый малый, потому что тонущий и так начинает паниковать, а уж в случае уносящего их прочь из сновидений цунами страх беспомощной Йонг вообще бурлил не хуже сошедшего с ума океана.
Одной мысли Гидры хватило, чтобы отправить задыхающийся, удерживаемых близняшек сквозь поток чужих сновидений вокруг дерева. Афина лишала их остатков уверенности, выбросив за границу зоны комфортных собственных иллюзий, и сама плыла рядом. Словно чудовищный левиафан, темный силуэт глубин, с легкостью рассекающий воды...
Сумеют ли они понять намек? Распознать, какое существо естественно для их среды?
Джина, наконец, добралась до извивающейся в поднятом ею же водовороте Йонг. Красноволосая пыталась управлять течением, уловить ритм, но привычка действовать напором создавала лишь клокочущие пузыри и фонтаны пены, отталкивающей воду. Силы и упорства Йонг хватило бы, чтобы пробиться наверх, однако не через сопротивление Афины - грубая мощь не входила в смысл урока. Потому что есть всегда кто-то сильнее, кто-то больше и зубастее в этом мироздании, основанном на голоде...
Рука Джины коснулась плеча сестры - Гидра раздраженно зашипела. Опять этот контакт, который обе чувственные девушки считают незаменимым. Водяной поток вклинился, растаскивая Чоев в стороны... и Джин-Хо поняла, что нужен пример.
Мутные воды прорезал новый силуэт - гибкое тело, словно бы сотканное из воды. Не акула, не дельфин, даже не русалка. Некое аморфное, текучее существо с оболочкой себя прежней, но зыбкой, водяной, взметнулось вверх, выбрасывая из темени подобие тонких водяных щупалец. Сейчас Джина невольно копировала образ игр сестры - щупальца превратились в подвешивающее тело канаты, только протянувшиеся на мили и мили вверх, из воды до самого неба. Цепляясь за искусственные, созданные грезящими умами облака, живая капля подтягивала себя - будучи из воды, мерцая всеми цветами радуги в переливчатом свете бессолнечного мира.
"Капля-человек-паук"
В бурлящем вареве моря не было ничего видно, но желание Йонг узнать, где сестра, оказалось сильнее страха и зрения. Забота, несмотря на все старые ошибки - вот что позволяло Йонг нащупать изменившийся облик сестры. Афина будто наяву слышала, как скрипят старые заслоны психики, открывая ворота новых возможностей - идея о превращении в нечто нечеловеческое была им обеим ранее чужда. И вот уже через секунду огромный кальмар с телом из гибкого алмаза - самый прочный материл, пришедший в сознании Йонг со школьных уроков, - устремился вслед за сестрой, на самую поверхность.
И водяные щупальца, и морской облик растаяли, выбрасывая сестер наверх, друг к другу - они еще не могли долго удерживаться на одним инстинктах в чуждых формах. Но на поверхности воли Йонг хватило, чтобы течение послушно поднесло их навстречу, пока вырывающееся вместе с каплями воды дыхание Джин становилось твердеющим туманом. Она создавала лодку, опять же хватаясь за ассоциации о своим телом: дыхание, пение, голос были для Джины тем, что для Йонг - прикосновение рук...

[Holod]

   «Добро пожаловать в кроличью нору»
   Джин и сама не поняла, куда именно пробилась. В водном мире, созданном Гидрой, не было поверхности, но все же они освободились из водной тюрьмы. Стремясь к спасению сестры пробили тонкий, но непреодолимый для обычных людей, барьер отделяющий сны от  бескрайнего Астрала. Созданная Джин зыбкая опора, бурлила у них под ногами, продолжая выталкивать их из «воды». Эфемерный образ сотканный из мелодий и звуков рвался наружу приобретая размытые очертания корабля и снова опадая потоками пенной воды. А в вышине над ними смыкался темнеющий свод корней астрального дерева и оттуда на них что-то хищно пялилось. Масштабы и перспектива были искажены, исполинское дерево сейчас было еще в сотни раз больше, чем его прообраз из Тени. Океан же, в котором они плескались, был всего лишь прудом у его корней. Поэтому и черные тени, копошащиеся под образовавшимся деревянным потолком для крошечных астралонавток были исполинскими. Черные, многолапые, не смотря на расстояние и дымку они становились все четче, ведь не смотря на все страхи неискоренимое любопытство требовало «знать», и Астрал показывал. Все «днище» дерево заплетала белесая паутина, по которой то и дело пробегали яркие алые сполохи – вспышки затерявшейся в этой паутине боли. А вот в пауках, неустанно ткущих эту паутину девочки с удивлением узнали себя. Одно лицо, которое они делили между собой, смотрело вниз на них с каждого брюшка. И все они без остановки что-то шептали. Их собственные голоса, обещали девочкам боль, страсть, удовольствие, ласку и страдание и все одновременно. И они не спрашивали разрешения, свои обещания они тут же собирались воплотить. Клочья тумана, до поры скрывавшие все что было далеко, а вернее на что сестры не обращали внимания, внезапно оказались все той же свисающей о самой воды паутиной, которая все настойчивее цеплялась за намеченных жертв. Пауки, астральные духи, порожденные их развлечениями, стремились подарить своим собственным создательницам все то, что те в них вложили. Ожившая жажда власти, боли, секса…   Водяной кораблик, повинуясь воле сестер, рванулся прочь от этого ночного кошмара, а вокруг них в воду то и дело начали падать громадные грязно-серые коконы, срывающиеся со своих мест в паутине. Почуяв живую добычу, пауки не особо заботились о сохранности тех полупоглощенных кусков мыслей и эмоций, которыми довольствовались здесь. Корабль то и дело наталкивался на эти мягкие, не желающие тонуть комки, и каждый раз оттуда доносились стоны, боли, удовольствия, страха, мольбы прекратить или не останавливаться и все эти голоса были прекрасно знакомы и Джин и Йонг. Друзья, родные, близкие.
   Гидра наблюдала за развернувшейся картиной охоты, из под поверхности воды, медленно скользя в глубине громадным левиафаном, и помогая созданному сестрами течению быстрее уводить их от их собственного дома, ставшего их же стараниями логовом чудовищ. Гидра хотела научить, а не убить. А с собственными порождениями сестричкам бороться было еще рано. Течение превратилось в волну, потом в стремительно набирающий скорость вал и вот уже почти такое же цунами, какое занесло сестер в этот безумный мир, несло их проч.
   Декорации сменились стремительно. Гидре надоело устраивать красивые переходы. В один миг крошечный кораблик несся на гребне волны и вот уже тугой поток, выплескивается из темного тоннеля, одного из многих окружавших затопленный кратер на вершине горы, оставляя на черном песке двух кашляющий, и пытающихся выплюнуть несуществующую воду из не менее нереальных легких. Когда же они наконец смогли отдышатся, и оглядеться, то к своему удивлению увидели перед собой Афину в ее спортивном купальнике, расслабленно, в позе позирующей для журнала фотомодели, лежащей на поваленной мраморной колонне.
  - Заблудились? Неприятные твари, правда?

[Руслан]

Это сон, читала она в их глазах одну мысль - растянутую, словно лента, по общему сознанию. Совместное сновидение, вышедшее из под контроля...
Но её улыбка говорила обратное: то сочетание превосходства, самодовольного и при этом органичного подросткового поведения вперемешку с умудренной силой, не сумело бы породить сознание близняшек. Афина, облокотившаяся на приятно согревающий тело мрамор, - почему бы ему не быть теплым, если реальность её? - сейчас казалась в их глазах чем-то возвышенным и естественным одновременно. Как Динх, или Лин, или та девушка, что умела даже подчиняясь, контролировать каждый их поступок...
Учитель должен быть лучше - это простое правило Афина усвоила инстинктивно в самом начале жизни у Лин. Уже после она поняла, что её ученичество стало самой настоящей семейной жизнью, когда разница и иерархия превратились в способ демонстрации доверия матери - и нечто похожее скользнуло сейчас во взгляде, разглядывающем мокрых гостей. Заботливое превосходство старшей сестры, глазами которой смотрела многоликая Гидра.
- Не ваш сон, - сказала она на не заданный вопрос. - Океан снов. Мысли тоже живут здесь, как и желания. И если их сильно много, они оживают и уже не желают подчиниться своему создателю. Но управлять ими все равно можно.
Разбрасывая крючки, они ловила их на самое простое: страх перед существами, которые чуть не сделали близняшек добычей, уверенность в возможности превозмочь и намек на собственное знание. Она умеет, они - еще нет. Хотят ли они учится?
- Ты была в нашем сне, - Джина ощутила знакомые нотки первой. - Вчера... и раньше. Мы думали, что ты просто...
Она растерялась, еще не придумав терминов.
- Кукла? - дополнила несказанное Афина таким тоном, что ясно было - она знает, о чем говорит. - Вы не всегда играете с куклами, хотя и сами этого не замечаете. Джина, внимательно посмотри завтра в глаза Рику - думаю, его сны последнее время очень... сладкие.
Отражение не могло краснеть, но смущение буквально вспыхнуло на щеках девушки рубиновым отблеском идущего изнутри света.
- Ты тоже это умеешь? - Йонг смотрела на неё именно так, как могла бы смотреть на покойную мать - идеал, которым желала стать. - Ходить во сне... к кому угодно? Я...
Она запнулась, оглушенная самими масштабами открывшегося: можно не играть роль сумасшедшей садистки наяву, превратившись в кого-то вроде Динх. Обычную, заурядную, милую девушку... по ночам превращающую жизнь любого в сладкий и мучительный экстаз...
- Вы тоже этому научитесь, - она шагнула ближе, приподнимая подбородок Йонг прохладными пальцами - так, как уже делала после её поражения. Пусть навсегда запомнят, кто здесь главный... - И не только этому... я не Фредди Крюгер. Мы намного сильнее.
- Мы? - Джина непонимающе смотрела на странную улыбку Афины: улыбку, в которой словно сливались множество лиц. - Но ты одна...
- Я никогда не бываю одна. Пойдет ко мне домой...
Берег под ними исчез, и исчезла Афина - огромная змея с её лицом окружала их своими кольцами, словно древние врата или кромка колодца. Узнав силу трансформации, Джина и Йонг считали это лишь формой - но отрицать, как грациозно она движется, не могли.
Звездное небо над островом вдруг вспыхнуло одной яркой, жемчужной искрой сияния Тары, и в свете этом единая змея разделилась на Гидру. Руки её, как и мысли, проходили сквозь реальность, и спящие в своих постелях близняшки растворялись в превратившихся в гладь океана постелях, уносимые вниз. Падение через текущий обратно в небо водопад над Островом, самым прекрасным, что они видели в своей жизни, - и завершение, когда обе весьма откровенно одетые девушки оказались  лежащими и прижимающимися под тонким одеялом к спокойно обнявшей их Афине.
- Нет, вы ну лунатики, - улыбнулась она, даже не думая выпускать пойманную добычу. - А то место, где мы были, уже не сон. Разве что мой и моей Семьи, где я по-настоящему живу.
Лихорадочно колотящиеся сердца и ошалевшие взгляды окружали держащую их мягким змеиных полуобъятием Афину.
- Ты... как... мы...
- Тише, - попросила девушка, вспомнив, что где-то здесь дремлет измученная новостями Лин. - Не шумите, маму разбудите. Это тоже не сон, все наяву...
Она говорила плавно, певучим шепотом, не забывая держать их близко-близко во тьме - так, чтобы взволнованное дыхание оседало на её обнаженной коже. И рассказывала то, что не могло убедить их в запланированности событий, но открывало грань в мировоззрении. Словно дверь, через которую обе сестры видели новый, прежде непонятный им мир обитающих в снах созданий и способных влиять на реальность существ.
Пока что не приравнивая себя прямо к чему-то нечеловеческому, но оставляя достаточно намеков, чтобы показать себя большим, чем оставшиеся с ней до утра гости. Ложь сейчас была недопустима, и она не скрывала и наличие в сновидческом краю существ, куда могущественных, чем человек, и то, что за линией сна скрываются еще миры, реальные для их обитателей. Задай кто-то из них вопрос "ты человек?" Афина бы ответила отрицательно, но они не спросили, пока еще подходя к этой мысли....
Лишь на заре спальня вновь превратилась в тихо плещущиеся волны, уносящие Чоев домой - рядом с извивающимся телом со множеством девичьих фигур, в движениях каждой из которых они улавливали что-то от Афины.
//Конец первой части главы. 2 автоматом за длину +3 за драматизм +1 за объем +2 за единение душ, +1 за связь с реальностью через семью +2 за дважды смену состояния Сытости = 2 Опыта 1 такт + 9 Опыта 3 Такта старых  = 11 опыта 4 такта - 10 Опыта за All your Teeth Are Falling Out, Уou Can’t Wake Up, и Атавизм: Basilisk’s Touch = 1 Опыта 4 Такта, Воля 1 за Соблазнителя, Сытость 9 //