В умении исцелить любую собственную болезнь небольшими затратами силы скрывался очевидный изъян, который часто эксплуатировали некоторые не слишком человечные Пожиратели. Когда перестаешь переживать о своей боли или ранах, и чужие становится сложно ценить. Ему же, выбравшему своей ролью ипостась дьявола, это не казалось недостатком – лишнее сострадание не вписывалось в поведение, которым Мартин привязал себя к земной реальности. И все таки, паркуясь перед единственным в городе госпиталем, он понимал, что входит на территорию существа, которое могло при желании быть не сестрой милосердия, а госпожой мучений.
Пожиратель шел, всматриваясь в стены и людей, и видел двойственность, понизавшую древнее и многократно перестраиваемое здание. Перед глазами Мартина оно, словно песочные часы, переворачивалось, и современный комплекс то и дело становился чем-то готическим, старинным, наполненным стонами. Камерой пыток? Нет, скорее местом обучения.
В отличие от Мадлен, не верящей в пользу наказаний, хоть и нашедшей им более жуткую замену, Джулия, кажется, свято верила в пользу боли. Болезнь – это вина, а не горе, ощущал он во вспышках эмоций, что текли через стену, словно кровь в венах. Пренебрежение здоровьем, неправильный образ жизни, непродуманные поступки, сокращающие и так мало отпущенных человеку лет. Джулия хотела видеть людей здоровыми, помогала вылечить – и после этого карала, заставляя страдать в кошмарных снах, полных вполне реальной боли.
Отголоски из слез и крика, тени из извивающихся под её руками-иглами тел висели в этих стенах. Мартин проходил через них, словно сквозь ветхую паутину, но ощущал и то, что Джулия знает меру. Она не щадила даже больных от рождения детей, заставляя их мучиться только для того, чтобы не смирялись со своим состоянием – однако не стала бы ходить к ним ночь за ночью и бесконечно терзать болью. Вот почему никто не замечал, не позволил госпиталю обрасти зловещими слухами – редкие кошмарные сны, которые не разорвешь застывшим в голосе криком, после которых все тело ломит, а подушка мокрая от слез, не слишком бросаются в глаза.
Кормилась ли она хоть раз Астрой? Джессикой? Он не знал. И, возможно, это не стоило узнавать, зато Мартину виделось многие другое, читаемое по месту о характере его истинного хозяина.
Садистка – но в любой момент способная стать полностью человечной. Абсолютно вне морали – но при этом следующая своей миссии обучать людей с фанатичной преданностью. Песочные часы вращались, и Мартину казалось, что и сознание Джулии по её желанию точно так же перетекает из одной ипостаси в другую, то отбрасывая все людское, то становясь воплощением заботы о пациентах. И, конечно, она ощутила его, едва сородич пересек холл и остановился в раздумье.
- Компрометируете себя, - с улыбкой заметила спускающаяся по лестнице женщина, поправляя идеально выглаженный белый халат и подходя к Мартину. – Разве не знаете, какие тут все глазастые и болтливые? Уважаемый финансист водит знакомство с обычной медсестрой, к чему бы это?