Печать

[Holod]

  - Громоотводы, говоришь? Ну тогда заменитель того дикого сада, взамен того, что я сжег тебе и делать. Садовничество это твое хобби.
   - Язык мой враг мой.
   - Зато ели хорошо справишься, то «дядя Эл» подарит тебе на день рожденья куклу Барби.
  - Настоящую?
  - Пластмассовую.
   - Блин. Ну ладно, если без шуток, то «сад Земя» я могу взять на себя. А с остальынми что делать будешь?
  - С «Винтажом» и проще и сложнее. Мы знаем, что по какой-то причине он решил привязаться к месту. У нас в Пайн Холле он прорвал напротив Офиса, так же как тут он стоит напротив полицейского участка. Нужно будет найти еще одно соответствующее место.  И тут я даже не знаю, чт будет лучше для нас. Если таких мест окажется много, сможем выбирать, но и вероятность того, что оно прорвет именно там где выберем МЫ, будет не такая железная. Все же, всех условий мы не знаем. Поговорю с Джен, пусть поищет.
   - А кладбище возьмешь на себя?
   Тут Ольгерду пришлось  задуматься на дольше, чем с Винтажом. Или понять или самому сделать подходящее место для прорыва было и вправду надо, но как минимум сегодня у он запланировал себе немного другую экскурсию.
   - Напрягу Конни. Пусть «повынюхивает». Зря, что ли, нос отращивала.
   
  - Ууу, найдем старое проклятое индейское кладбище! Прямо как в фильме «Кладбище домашних животных», - скучающая в Офисе Констанция восприняла идею по поиску «громоотвода смерти» с энтузиазмом. Становится им повторно у нее явно не было никакого желания, и идея найти «козла отпущения» вместо себя ей явно пришлась по душе.
   -У нас в округе нет ни старых индейских кладбищ, ни кладбищ домашних животных, ни старых индейских кладбищ домашних животных. Попробуй начать с поля на север от Товена. Там раньше, если мне память не изменяет, было место захоронение останокв скота с бойни.
   - У нас есть бойня?
   - Сейчас нет, лет пятьдесят назад была. Животные в этом смысле не так сильно влияют на завесу. Но смерть есть смерть.
   - Фууу.
   - После полувека нет там уже никаких «фуу».
   - А ты сам куда?
   - Так же как и ты. Повынюхиваю немного.
   Рассказывать куда именно он собрался, Элу почему-то не хотелось. Ни Конни, ни Джули, ни кому бы то ни было. Хотя ничего такого в этом вроде бы и не было. Но заниматься таким и впраду мог только он. Когда в прошлый раз они всем скопом прошли завесу на кладбище, им пришлось ретироваться ни с чем. Никому тогда не понравилось уходить с пустыми руками, ничего толком не сделав. Знать о судьбе «Евы» оказалось полезно, но при их возможностях пока бесполезно.  Пока. И это нужно было исправлять.  Теперь. Когда было понятно где искать, стоило и вправду искать. Эл не знал, что же именно он хочет, а главное может, найти там снова. Но «ищущий да обретет», или как оно там было. Когда он парковал «франкенштейна» рядом с кладбищем, именно такие мысли бродили у него в голове. Ну не могло совсем не быть способов вернуть Еву. И уж кому как не ему их искать.

[Руслан]

Джули и впрямь считала себя отменным садоводом, так что все варианты просчитала за семь секунд. Очевидно, что места черпают сходство в географическом подобии двух городов: роща находилась зеркально от парка по отношению к универу. "Винтаж" просто отсчитал аналогичное расстояние от полицейского участка по отношению к Офису, кладбище тоже должно было отыскать схожее место на окраине Пайн-Холла.
Но при этом именно кладбище, поразившее Конни, доказало, что заряд можно перенаправить на себя, если находится в его центре и быть созвучным природе места. Что же, проверим, возможно ли послать заряд на расстояние, если сыграть роль осознанного проводника.
Прежде чем сказать остальным, она отправилась в путь сама: разумеется, на заднем сиденье, заботливо отвезенная одним из правнуков-сотрудников. Воспоминания о том, как девять месяцев пришлось провести в Образе, чтобы выносить первое поколение владельцев гостиницы, скрашивали дорогу - Джульетта любила мысленно возвращаться к дням, когда только закладывала фундамент Дома.
Она вышла из машины на краю парка, шагнула с тропинки в кусты и присела на корточки, став незаметной. Пальцы впились во все еще невянущую траву, словно терзали волосы жертвы.
Разум, отточенный веком нечеловеческих размышлений, мгновенно вызывал у девочки нужное настроение. Джули мысленно звала Змея, предлагая ему скользнуть в иной Сад, и с каждой секундой все отчетливее представляла это идеальное место. Там невинные дети порхают над лицами-цветами, забыв о прижизненной боли, там нет ничего происходящего не по воле создательницы. И дикие твари, приходящие туда, тоже невинны, потому что влекомы голодом и похотью к чистоте по своей природе - подобно тому как Змей искушает лишь от того, что его таким придумали люди. Так отчего бы ему не посетить это прекрасное место?
Она ощутила, как реальность расступается, желая утащить её в Эдемский Сад, но мгновенно сосредоточилась на окружающем пространстве, блокируя попытку. И по-прежнему удерживала в голове образ своего Сада, такого похожего на живую мечту на фоне представляемой с пугающей реалистичностью действительности...
По телу будто скользнули извивы липкого холодного змеиного туловища, пытаясь сжать, задушить, впиться ядовитыми клыками в мысли. Джули, не открывая глаз, подняла руку, и накопленная энергия хлынула через неё безвредно, словно сползающая по пальцам змейка. Отсюда и в Сад, чтобы быть рассеченной её паучьими сетями и утратить гибельный набег - как волна, которую искромсали гребни волнорезов.
Открыв глаза она встала и вытерла руку от сока раздавленной травы. Напряжение, заполняющее это место, ушло и Джули спокойно пошла к машине.
Они бы хотели, чтобы я всегда была такой, думала девочка, запрыгивая на заднее сиденье. Всезнающей, за секунду способной разобраться с проблемой, думающей на три шага вперед. И совсем не понимают, что если мой план удастся, то именно это и получат. Бессмертную фею, стоящую на страже семьи, которая определит каждый шажочек их дальнейшего курса. Во всем и навеки...
Все в Доме считали, что Джули хочет научить их думать своей головой, оттого и действует, сознательно сдерживая свою логику и силы. Джульетта пестовала это заблуждение, но если бы хоть раз в жизни поговорила откровенно, то могла бы сказать, что просто дарит им глоток свободы перед тем, как укутать своей вечной опекой. В конце концов, им стоило бы задуматься, что та, кто лично воспитала Сабрину, вряд ли отличается от неё по властолюбию...
Вместо темного властелина у вас будет королева, вспоминала она цитату и улыбнулась под звуки мотора. Так что пока можете, мои милые, думайте своей головой и живите, совершая собственные ошибки. А потом я вас уберегу от всего, как и положено доброй фее...

...Кладбище напоминало грозовую тучу, вот-вот готовую хлынуть пробирающим до костей ледяным ливнем. Накопленная под печатью энергия рвалась, ища любую брешь, но именно благодаря этому Эл наделся добиться ответов. Он прищурил глаза, шагая среди могил, и серый туман сменил небо, наплывая на исказившееся пространство. Ева была рядом, плыла над ними тучей, жаждая пролиться, однако никак не могла. И где-то там, в её мгле, таились пытающиеся присосаться к Еве мертвые твари, с которыми они так неудачно встречались в прошлый визит.
Вода, вновь подумал Эл. Трубы под городом, пересекающиеся перекрестком под университетом. Туман - тоже вода, но как собрать его в единую форму и направить туда? Ева была мечтой, так и не занявшей места в уме Адама, вычеркнутым до появления желанием, и потому вряд ли даже разрушение печати принесет желаемые плоды. Может, облако и полетит блуждать по городу, только не воплотится ни во что.
Было сыро: трава медленно сгнивала, несмотря на ранний срок и сухую погоду. Присутствие Евы словно перекрывало какую-то компоненту солнечного света, делая его неживым и убивая окрестную растительность. На посеревших надгробных плитах местами расползалась плесень.
//Сообразительность + Оккультизм +3 от опыта в делах мертвых, сложность 3. Итого    1,6,9,3,10, 2,4,10,9,3, успех//
 Гниль... сырость... вода. Адам использует воду, чтобы поглощать пищу, знания, силы студентов, их эмоции. Самую обычную воду, которой моются, вытирают полы, в которую кидают продукты и книги. Может ли вода растворить и Еву, забрав её с собой? Только как её омыть - не кладбище же затапливать? Нет, могилы принадлежат Подземному Миру, а Ева парит над ними, так что её может унести разве что...
Дождь? Эл серьезно задумался. Дожди в городе шли регулярно, но вряд ли кто-то раньше стал бы собирать дождевую воду с кладбища, а потом носить её в университет. А ведь может сработать, почему нет - Адам же у нас водохлеб, вот и пускай попробует на вкус свою несостоявшуюся женушку. Глядишь, и поймет, чего его лишили.
Он так оживился, что пришел в себя лишь заслышав шаги в стороне. И резко обернулся.
Причины для резкости имелись и немалые. Дин, конечно, всю неделю провел в камере, однако с хозяевами общался - приставленные духи фиксировали посылаемые мысли, полные надежды. Пока что они не вскрыли планы пленника, однако химеры были близки со дня на день понять, чего же Порабощенный на самом деле хочет, так что Эл держался настороже. Исключать, что кого-то еще именно сейчас пошлют в город по их душу, он не собирался, но шаги не принадлежала адской твари.
Женщина, издававшая их, не заметила полицейского, в меланхолической задумчивости гуляя среди могил. Сутулая осанка не изменилась с момента встречи в кафетерии университета, и симпатичное лицо Амалии Чен укутала тень задумчивости. Не похоже, что она кого-то искала среди памятников, а просто брела, поочередно читая эпитафии и даты смертей. Опасное состояние в месте, где близок прорыв, если не хочешь, как Конни, тоже отправиться на тот свет.
Не желая пугать женщину, Эл тихонько кашлянул. Чен оглянулась. Промелькнувшая в глазах боль спряталась, заменившись вымученной улыбкой.
- Привет, - направился к женщине Эл, делая вид, что удивлен встрече. То, что Амалия выбрала сама себя мучить визитами в такие места, где мысли о её ошибке наверняка усиливаются, было неудивительно - Джен побывала в её снах и нашла сильное чувство вины и желание себя наказать. Поэтому и крутилась женщина возле расистов и потянулась к Алисе, рассчитывая получить жестокость с её стороны. Кто же мог подумать, что Алиса окажется в душе куда добрее, чем предпочитает казаться... - Ищите кого-то из родственников?
- Привет, ну что вы, - подошла к нему навстречу Чен, отряхивая прилипший в джинсам репей. - Нет у меня в этом городе никого, я просто так... гуляю. А вы тут по работе или...?
- Да вот, друг у меня тут похоронен, - тихо произнес Эл, но в его исполнении слова отдавали спокойствием принятия, а не трагичностью. - Почти братом был, погиб глупо в самом расцвете сил.
- Сочувствую, - с тоской заглянула ему в глаза Чен, невольно подаваясь вперед. - Я... знаю, как это больно.
После этих слов, будь он просто человеком, оставалось бы поблагодарить и её и заявив, что не желает мешать прогулке, разойтись. Только Эл человеком не был и потенциал Катарсиса в женщине ощущал, как и способ решения проблемы. Он знал ту, кто может использовать желаемую Амалией боль, чтобы достучаться до её истинной сути, погребенной под сожалениями. Знал, потому что Сабрина, какой бы странной не была, успешно воспитала множество родичей, включая Джен.

[Holod]

    «А я вот не знаю»
    Ольгерд иногда задумывался над тем, насколько их неспособность к настоящим эмоциональным страданиям отличает их от людей. Коково это – сломаться. Но именно из-за невозможности перешагнуть эту черту, которая отделяла их виды, этот интерес так и оставался чисто академическим из разряда способности «объяснить собаке радугу». Было ли ему плохо, грустно ну или хотя бы некомфортно от факта смерти Дерека? Да. Можно ли эти эмоции сравнивать с тем, что чувствовал бы человек в подобной ситуации? Пожирателю это никогда не узнать. А даже если где-то в невообразимом многообразии их странного мира, где слово «невозможно» чаще всего просто означало «не сегодня», такое и произойдет. То сомнения ведь все равно останутся. Даже сами люди не то что друг друга. Сами себя редко понимают. Чего уж говорить о монстрах из Преисподни.
    Эл на слова Амалии лишь промолчал. Отвечать положенными в таких случаях банальностями не хотелось, поэтому он просто пожал плечами. Это не была эмоциональная реакция, а точный расчет.  Будучи загадочно молчаливым, Эл точно казался мудрее. По крайней мере, себе.
    Так в молчании они постояли еще какое-то время разглядывая уже довольно обветшалое надгробие, случайно оказавшееся по соседству с местом их встречи. Темнело довольно быстро.
    - Вам все еще плохо, - наконец прервал тишину Эл. Он не спрашивал, он утверждал.
    - Проблема не в этом, - не стала отпираться или переспрашивать, что именно он имеет ввиду, женщина. – Хуже всего то, что я начинаю за собой замечать, что время и вправду лечит. Воспоминания меркнут, эта рана…    «заживает». А я не хочу. Не могу себе позволить. Как вообще можно позволить себе забыть ТАКОЕ?!!

[Руслан]

- И поэтому "Винтаж" не подошел для вас, - он не стал пояснять, откуда знает, что именно возле него Чен крутилась, когда попалась на глаза озлобленным студентам. Пусть гадает, рассказала ли обо всем Алиса или же он знает об этом как полицейский - и не догадывается, что сны её и память давно стали добычей паучихи в серебристо-нитяном наряде. - Там боль быстро забывают, а вы не хотите. Хотите провести жизнь в печальных воспоминаниях или же посвятить себя расплате...
- Вы, наверное, такое часто видели? - глаза Чен были грустными и темными, как вечернее небо - солнце давно ушло с них. - Таких как я... среди убийц?
- А вы убийца? - ощущая приближение ночи и слабеющую с приходом темноты Завесу, делано удивился Ольгерд. - Преступников определяет суд, и девушка, которая не знала, что препараты навредят, а потом чистосердечно все рассказала... вы себя считаете убийцей?
- Да, - последовал ответ с легкой хрипотцой: у Амалии перехватило горло. - Конечно... считаю.
- Может и так, но вы ведь не разрушили себе жизнь окончательно, - глядя мимо женщины в покрытые растущими тенями ряды могил, тихо заметил Эл. - Вы не спились, не стали кричать направо-налево о своей истории, провоцируя неадекватных линчевателей. Кроме жажды себя наказать в вас есть то здоровое понимание, что это никакая не вина, которое и стирает воспоминания. И именно оно дает вам шанс отпустить боль.
- Отпустить? - казалось, Чен хочет рассмеяться, но, видимо, вспомнив, где находится, она лишь нервно скривила задрожавшую губу. - Это нельзя отпускать. Может быть, помогая другим, я смогу...
Он покачал головой, почти видя в ней Рут. Одна крайность на другую, самоотречение взамен чужих трагедий. Нет, это другая крайность раскачавшегося до предела маятника...
- Может быть, стоит сначала помочь себе, прежде чем пытаться изменить чужие жизни к лучшему? - наклонив голову и слушая голоса этого места, которые Амалия не могла заметить, спросил Эл. - Как врач вы должны понимать, что больных обязан опекать профессионал, а не заниматься самолечением. Алиса - просто девчонка, она боится вам навредить и лишь пожалеет вас. Но вы же не жалости хотите.
- Нет, - последовал беззвучный и потому искренний ответ. Чен тоже не смотрела на него, уставившись на бесцветную плиту. - Не жалости...
- Есть одна моя знакомая, которая хорошо разбирается в подобных вопросах, - после короткого молчания забросил пробный мяч Эл, - В том, что делать, когда хочется, чтобы не заживало, а болело. О боли она знает больше, чем Алиса, потому что не играется, а живет подобными вещами.
- Она что... занимается БДСМ? - удивленно переспросила Чен, и даже во тьме на её щеки вернулся легкий румянец. - Это не то, что я имела ввиду...
- Я понял, - кивнул тающему закату Элу. - Вам не нужны игры в непослушных девочек, удовольствие и латексная атрибутика. Вам нужен тот, кто сможет заставить вас ощутить наказание, которое вы считаете заслуженным. И при этом, как вы верите где-то подспудно, поможет вам себя простить. Сабрина - именно такая.
- И... - Амалия замолчала, напряженно сжимая вспотевшие пальцы. - Кто она такая?
- Администратор гостиницы "Белый Мрамор", - словно говорил о чем-то самом собой разумеющемся, небрежно бросил Эл. - Хотя себя скорее считает учителем. Или скульптором, лепящим людей, словно глину. Если вы захотите, я с ней поговорю. Но и так знаю, что Сабрина согласится, так что важно лишь одно согласие. Ваше собственное.
- Почему? - она подняла на мужчину растерянный взгляд. - Почему вы это делаете? Вы... вы сейчас мне предлагаете просто получить то, о чем я... я даже ни с кем не говорила... и... просто так... вот ПРОСТО ТАК?
Голос начал дрожать все сильнее, предвещая появление давно сдерживаемых слез. А ведь сейчас она даже может по уши влюбиться, ощущая, как мертвые глаза со всех сторон жадно любуются таким бурным проявлением чувств, подумал Эл. В того, кто впервые понял её...

...Создай громоотвод, думала Джен. Легко сказать - создай. "Винтаж" тем и хорош, что единственный и неповторимый на весь город. И если верить Дину, то его лучшая часть, способная заслушать страхи и волнения, создана не попечителями и старой сказкой, а желанием местных людей. Это они сотворили, подобно Перекрестку, а значит, ключ к управлению силой этих мест лежит в коллективной грезе.
Вместо того, чтобы куда-то идти, она улеглась на кровати, свернувшись калачиком, и мгновенно уснула - разум паучихи был натренирован погружаться в царство Морфея без малейших усилий.
И были блики луны, складывающиеся в огромную паутину, на которой каплями росы застыли бусинки-сны. Обычно Дженнифер падала на них, подобно сгустку серебристой дымки, заполняя и подчиняя своей воле. Она любила призывы, на которые избирательно отвечала, даря в сновидениях удовольствия и посмеиваясь над тем, как люди пытались понять, связано ли это с ритуалом или их воображением - Джен никогда не позволяла получить однозначный ответ, поддерживая легенду.
Она любила и свои опыты, мечтая научить людей погружаться в сновидения наяву, чтобы зачерпнуть беспечность и силы, даруемые отдыхом. Конечно, не сложно зачаровать кого-то благословением, обратив в онейроманта, но Джен таким не промышляла. Лучше рисковать чужими жизнями, даже если знаешь, что некоторые стали свихнувшимися лунатиками, чем подменить учебу разбрасываемые дарами. Да, это жестко, и ей было стыдно за тех, кто оказался в клинике после неудач, но успешные, пусть и краткие погружения в сон наяву иных жителей города были отличной наградой. Вдобавок, они даже не понимали, что произошло - просто замечали, что в какие-то моменты словно переключают что-то в себе, воспринимая проблемы незначительными и обретая готовность с ними бороться. Они учились жить, черпая помощь из мира грез и даже не осознавая этого.
Могла ли она поступить иначе, если сама видела силу обучения? Джен помнила, что когда-то была обычной девчонкой в их непростой семье и в семь лет стала учиться у тетушки Сабрины. У мамы Сабрины, у госпожи Сабрины, у старшей сестры и подружки, у безжалостной наставницы, которая умудрялась для каждого момента ей жизни быть немного другой, словно одной собой подменяя всех женщин, которые могли встретиться Дженнифер. Все, что делали или могли сделать они, Саби делала лучше, потому и вылепила её такой, какой хотела - многогранной, подобно себе. Но если многогранность Сабрины проявлялась в воспитании, то у Джен она отразилась во власти над миром грез. Здесь она была вся и всем...
...И потому скользнула с паутинки городских снов туда, где из тьмы выступило огромное дерево. Паутина повисла среди его ветвей, но дерево было больше, чем лишь сновидениями: на этом стволе нашли место все мечты Товен-Хилла и Пайн-Холла. Истинное Древо Познания для таких, как она - но йорогумо пришла сегодня не изучать, а приказывать.
Паучьи нити - светом, который не погасить, потому что струится он из её души. Протянулись к каждому лепестку и веточке, и лапы перебирают их, словно струны. Не нужно пытаться согнуть ветви, это ей не по силам, но можно задать им единый ритм, будто танцуешь пальцами по арфе. Пусть все люди, создавшие эти грезы, на долю секунды захотят, чтобы надвигающая на город гроза прошла стороной - и "Винтаж" покорится. Он не может покорится, будучи их детищем.
По ниточкам прошла ответная дрожь, вплетаемая в узел её сетей. Место - свалка за городом, где всегда есть пустые бутылки, объедки и вещи, некогда воплощавшие радость. И её сейчас сотрясет подземный толчок, а мусор канет в расступившуюся трещину.  А город ничего не узнает...
Она проснулась, довольно улыбаясь от мысли, сколько всего еще можно сделать с "Винтажом" теперь, когда его секрет раскрыт. А заодно испытала легкое сочувствие к Конни - та, небось, и впрямь на кладбище попрется, чтобы разрядить его напряжение.

[Holod]

   - То что ты хочешь, Амалия, на самом деле стоит дешево…    в сравнении с тем что тебе на самом деле нужно, - Эл быстро и просто без лишний ритуалов перешел на «ты».  – Не считай меня каким-то рыцарем спасителем. Я просто даю тебе выбор. Ты можешь выйти сейчас за ворота этого кладбища и после ночи здорового сна без сновидений, как я и говорил, пойти в «Белый Мрамор» или даже наплевать на  все, и жить как жила, продолжая терзаться чувством вины. Или…
     Рука Ольгерда указала в обратном от выхода направлении, где узкая мощеная дорожка уходила дальше между могил, быстро исчезая во тьме  сгущающейся под деревьями.
   - … пройти более сложный путь, и попытаться найти ответы.
  - Вы говорите загадками.
  - Да, никак не могу отделаться от этой привычки. Но это потому, что так просто такие вещи не объяснишь. Помнишь, я говорил тебе, что в нашем городе Университет это не единственная сила. И не все из них обязательно враждебны. Некоторые могут помочь. Если правильно попросить.
   - И кто там? В темноте?
   - Проводник.
   Женщина долго смотрела в темноту, окончательно вытеснившую вечерние сумерки. И почти так же долго обернувшись смотрела на намного более ярко освещенный выезд с кладбища.
   - Если я пойду «туда», ты пойдешь вместе со мной? – наконец и Чен отбросила державшее их на дистанции все это время официальное «вы».
   - Если ты этого действительно захочешь.

[Руслан]

Да, этого не было в советах Джен, обсуждениях, планах - но своему чутью Эл привык доверять больше. Он смотрел на женщину, которая в свои тридцать жила в тени былых смертей, и думал о том, что застрявшие в теле стрелы иногда легче протолкнуть насквозь, чем извлечь. Сабрина сумеет вывести её из прошлого, в этом Эл не сомневался, однако без предложенного будущего можно ли назвать исцеление полным? Амалия была ничуть не хуже Конни, только та убила себя во плоти, а не превратила жизнь в память о смерти - и Конни смогла победить себя.
- Ты тут не потому, что вспоминаешь друга, - тихо произнесла женщина, снова глядя на сгущающуюся тоннелем темноту под кронами. - Ты здесь...
- Я всегда здесь, - кивнул Эл. - Это место - часть меня, как и Перекресток. Мы живем там, куда вкладываем свою жизнь, и ты давно знаешь эту истину. Живя среди смерти, ты ощущаешь её здесь, и во мне - как и то, что она не только трагедия. Иногда - урок, если позволишь себе учиться.
- Чему можно научиться у смерти? - прозвучал тихий шепот, и темнота ожила, складывая линии памятников, мемориальных плит и крестов и укутав их саваном. - Забывать?
- Тому, как сделать твое прошлое основой для будущего, - мрак нахлынул на них, превращая голос в эхо множества угасших голосов. - Если уж посвятила себя смерти, так познай все её стороны. Это будет сложно, но той, что искала себе безжалостного мучителя, легкие дороги ни к чему. То, что ты тут увидишь, больнее уроков Сабрины, потому что рождено из твоей памяти...
Она сделала шаг, дрожа и не моргая глядя во мрак. В сторону глубин кладбища, которое больше не было всего лишь кладбищем...

...-Разбежался, - бормотала себе по нос сонная Конни, понимая, что еще одна ночь накрывается, вместо отдыха обещая какой-то дурдом. - Делать громоотвод на скотобойне, до которой по лесу ночью хер сколько чесать? И на кой черт оно надо, когда у нас и так есть место гибели под боком?
Она подумала о руинах дома Коди. Свеженькое местечко, с тонкой Завесой, и главное - в Угодьях, а не в какой-то неебической глуши, где можно наткнуться на армию зомби-коров или...
Констанция поймала себя на мысли, что материться про себя, и нахмурилась. Что-то не то, интуиция криком кричит, что на бывшей скотобойне засела беда. Эл, конечно, не стал бы её отправлять навстречу смерти, но за границами города все его вуду нихера не работает, так что лучше подумать своей головой. Если ей кажется, что в доме Коди лучше, значит там и будем строить громоотвод. А на захоронение мертвого скота шеф сам может топать, если ему ночью нечем заняться.
Проложить громоотвод - интересно как? Места Товен-Хилла и Пайн-Холла, как она успела понять, копируются по принципу территориальной схожести, чуть ли не равное расстояние отсчитывая от опорных точек. Но дом Коди никак не аналогичен на карте кладбищу. С другой стороны, в прошлый раз все разрядилось в неё, опустевшую в трансе, так что эта сила, видимо, подобна воде. Течет туда где низко...
В себя, разумеется, готка больше ничего впускать не планировала, так что подошла к процессу креативно. А именно взяла из гаража лопату и пошла на кладбище, остановившись у ворот. Мрачно покосилась на Фрэнка с пустующим салоном, но искать наставника не стала. Если не выйдет, тогда и спросит.
Она вспомнила канаву от магазина к Офису, когда "Винтаж" пытался перекинуть отросток. В этот раз "усик" придется делать самой, и лопата ребром легла на высохшую без дождей землю. Конни отрешилась от всего, двинувшись обратно и ощущая себя лошадью, запряженной в плуг.
Секретарша думала о кладбище, с которым породнилась еще до неудачного самоубийства. Как лазала сюда школьницей, упиваясь атмосферой зловещего предвкушения и чужих незримых взглядов. Рядом с местом, пропитанным гибелью, её жизнь казалась ярче и веселее, а черные краски на лице только подпитывали собой улыбку. Когда что-то убывает, что-то всегда приходит взамен, и чувство проносящегося рядом вечного круга рождения нового и прощания со старым возбуждало девушку не хуже секса.
Она слишком рано привыкла к мысли, что смерть безопасна, и потому наглоталась таблеток после отчисления. Утратила инстинкт самосохранения, собираясь зачерпнуть волю к новым победам не в атрибутике чужой гибели, а в своей. Верила, что просто отключится, пройдет по краю бездны, потом очнется, и слишком поздно поняла, что перешагнула необратимую черту.
Эл вернул её душу, и загробное странствие многое изменило в девушке. Прежде всего, подарив страх умирать, но Констанция всегда бросалась навстречу тому, кто её пугало, чтобы одолеть. Её успехи в роли медиума выросли из желания познать смерть, покорить пережитое, и кладбище стало новым местом учебы. Сейчас Конни взывала к нему, делая шаг за шагом и прикрыв глаза. Лопата со скрежетом оставляла за собой едва заметную линию по асфальту, взрезала газон, и невидимая канавка за Завесой становилась руслом, по которому яду кладбищу тек следом. Она звала смерть, и смерть шла за её спиной мутными водами, полными  гнили.
Несколько раз девушки сигналили проезжающие мимо машины. Потом кто-то подошел, интересуясь, все ли у  в порядке. Полуприкрытыми глазами Конни не видела его: она сияла призрачным маяком, зовя за собой яд, и представляя как свет выжигает канаву за спиной. Любопытный повторил вопрос.
- Лопатой нахер вломлю, если не свалишь, -  вынимая одной рукой жетон, на который вообще-то не имела права, но все же носила, отозвалась Констанция. Главным было не отвлекаться от мысли о проложенном русле. - Полиция, все валите в сад или в морг, или просто валите...
Обалдевший прохожий вызвал её коллег, так что скоро бредущая как сквозь туман Конни услышала впереди знакомые сирены. Рядом с ней притормозили и голос Чака, выдернутого из дежурки, переполняло волнение.
- Конни, ты чего творишь?! Что с тобой?!
- Я маяк, а ты дурак, - понимая, что несет какую-то чушь, продолжала свой путь девушка. - Отстань, не мешай, я тебя потом трахну, только сейчас не мешай.
Кажется, она едва не отправила Чака сердечным приступом туда, где недавно побывала, потому что влюбленный в неё коп-неудачник лишился дара речи. Нагнал он её лишь секунд через тридцать, снова начал убеждать остановиться, приняв за пьяную или укуренную, и даже стал на пути, все же сорвав концентрацию. Незримый свет погас, линия на асфальте стала всего лишь незаметной чертой, яд потек во все стороны из проложенного русла.
- Кретин! - визгнула девушка не хуже баньши, и от души заехала рукояткой лопаты коллеге в пах. - Что ты наделал, дерьмо тупоголовое!?
Она в ужасе ждала, что призванная отрава коснется домов, но прежде на пути стали газоны и дворы. Трава умирала, преграждая течение невидимого яда, который Конни почти дотащила. Вдоль всего её маршрута в эту ночь завяли все растения, скончалось восемь собак, не успевших сбежать из будок, а многие деревья потеряли листву. Но до домов, к счастью, разлившаяся дрянь не дотекла, а на идущих прохожих и машины не успела подействовать, предпочитая неподвижные цели.
- Ты что, совсем... больная?!! - зажимая место удара, с трудом разогнулся Чак. - Нажралась что ли?!
- Если уж сохнешь по мне, то научись, блин, уважать женские границы! - рявкнула готка, которую трясло от пережитого. - Если девушка говорит что хочет бродить по городу с лопатой, как чокнутая, то она бродит с лопатой, как чокнутая! Чё тут неясно?!!
Пришлось глубоко вдохнуть, чтобы взять себя в руки: все бы вышло, если бы не этот недоумок. Который сейчас обиженно уйдет и затаит злобу на всю жизнь, как и положено отвергнутым влюбленным.
Вздохнув, Конни отбросила лопату и притянула к себе совершенно одуревшего мужчину в поцелуе. Чак никогда ей не нравился, хотя щенячья преданность в глазах умиляла, но сейчас ему нужно извинение, а ей -разрядка. Хотя бы и сексом...

[Holod]

   Амалия продвигалась вперед по тропинке, а ее шаги отдавались вокруг эхом, совсем не таким какое можно было бы ожидать от обычного осеннего вечера. Она уже не очень понимала сколько идет, и куда. Посторонам было все то же кладбище, хотя его черты и отличались какой-то странной едва уловимой неправильностью. В голову лезло слово «абсолютный». Абсолютное кладбище. Когда наконец она попыталась оглянуться, то вдруг не увидела в окружающей ее темноте никого. В приступе внезапно нахлынувшей паники Амалия бросилась в сторону, и уже почти соскочила с тропы в нависающие тени деревьев, но оттуда вдруг дохнуло животным теплом, и прямо на нее уставились два ярко красных глаза, будто висящих сами по себе в непроглядной черноте.
    - Не бойся,  - пророкотал низкий горловой голос.  – Я рядом. Как и обещал. 
   В обычной ситуации встреча с громадным «волком» размером с медведя должны была бы не успокоить, а еще больше напугать, но этот пристальный нечеловеческий взгляд каким-то образом тут же погасил страх, оставив разум женщины кристально ясным.
    - Черный Пес. Ты и есть Баргест?
    - Иногда.
    - Значит легенды не врали?
    - Врали. Просто иногда мы способны делать легенды явью.
    Амалия протянула дрожащую руку, осторожно погрузив ладонь в клубящуюся черноту заменявшую Баргесту шерсть, и прикоснулась к его морде.
   - Идем. Ночь, в отличии от этой дороги, не бесконечна.
   - И как же мы тогда успеем?
   - Нам не нужно туда. Твой срок еще не настал. Сегодня ты здесь лишь гость. 

[Руслан]

- Почему... - мысли метались перепуганной птицей, но в свете красных глаз страх Амалии бесследно таял. Не потому, что она не боялась, а потому что все чувства угасали, если смотреть в огненные зрачки стоящего перед ней существа. Глаза Баргеста были могилой для её умирающих эмоций...
- Хочешь спросить, почему ты здесь? - закончил за неё предложение огромный пес. - Потому что слишком давно была мертвой. Знаешь, что лежит вокруг?
Она хотела покачать головой, но поняла, что не может этого сделать. Жест отрицания был ложью, ведь это место каким-то образом отзывалось в глубинах её сознания... узнаванием. Оно не было приятным, не являлось родным, но знакомым отчего-то оставалось, хотя Амалия могла поклясться, что никогда здесь не бывала.
- Это мир смерти, хотя стоило бы назвать его миром прошлого, - пояснил пес, двигаясь рядом с ней, - или же это мир черного траура потек навстречу? - Люди верят в жизнь по ту сторону могилы, но дороги их душ ведут дальше этого края ожившего эха. Если он кажется тебе привычным, ничего удивительного: к выпитому малыми дозами яду и впрямь иногда привыкают. Последние годы ты существовала среди памяти об утерянном, как существуют они.
Они? Чен хотела спросить о ком речь, и тут же ощутила движение вокруг. Почувствовала на себе взгляды, которые следовало бы встретить поворотом головы, но слишком холодным казалось их молчаливое наблюдение. Холодным - и жаждущим её.
- Призраки, - ответил Баргест, словно читал её страх. - Ты нравишься им, потому что давно не живешь. Тот, кто утонул в собственных сожалениях, мало отличается от обитателей этого кладбища. Так же одинок, заперт в своих неудачах - и так же глуп.
- Глуп... - было слишком страшно, чтобы огрызнуться. Хотелось вновь найти пылающие глаза, чтобы они выпили весь ужас.
- Глуп, потому что если бы те, кого ты считаешь своими жертвами, винили тебя, они бы давно пришли на зов. Ты не встретишь в этом мире тех, ради кого мечтаешь себя наказать, они давно ушли в Вечность. Здесь только свои воспоминания, высеченные на надгробных плитах. Посмотри по сторонам.
Чен набралась смелости, ожидая увидеть лица наблюдателей, но не увиденные ею призраки исчезли. Пропали во тьме, выпускающей могилы по обе стороны дороги, на каждой из которых было написано...
Нет, не написано. То, что казалось буквами, оживало, стоило только присмотреться, наполняя сердце неуместной сейчас радостью.
Она видела родителей, поздравляющих с отличным поступлением и вновь смеялась вместе с ними. Выигранные олимпиады по биологии заставляли улыбаться в триумфе. Видела свидания, на которые ходила, снова ощущала на губах первый поцелуй. Испытала восторг просиживания над учебниками, в которых собственными усилиями появлялся ответ. На белом мраморе цветами распускались поездки к морю и прогулки с подругами. Первый секс чуть не заставил её закричать ожившим в теле оргазмом.  Гордость полученной после института работы пьянила мысли, будто это было вчера. И вновь появилось желание стать лучшей в своем деле, похороненное здесь же...
А еще там были полные доверия глаза приютских детей, использованных клиникой для исследования. И теплые руки, обнимающие её, и нежное "а можно, ты станешь моей мамой?" Потом их сменили мечущиеся в койке плачущие фигуры, над которыми она в ужасе стояла, понимая, что вчерашняя экспериментальная доза оказалась фатальной. И снова начинался суд, звучали её слова, она слышала угрозы, сменяемые захлестнувшей все жаждой боли. Не игр с любовником, а настоящей боли, отравившей все годы наперед, и сейчас хлынувшей из её глаз слезами...
Чен заплакала, опускаясь на колени. Хотелось умереть, оставшись навсегда под этими плитами, сохранившими лучшее и худшее из её неудавшейся жизни.
- Помня одно, помни и второе, - остановился рядом Баргест, нависая над ней смертной тенью. - И радость, и горе, и победы и поражения. Или не помни ничего. Я знаю девушку, которая так беспечно относилась к смерти, что глупо шагнула в её пасть. Теперь я знаю женщину, что превратила себя в призрака заживо, относясь к смерти слишком серьезно. Тропа ведет между могил, Амалия. Между радостью и утратой, между настоящими чувствами и слепым повторением былого. И по ней нельзя гулять, не признав правды.
- Какой... правды?

[Holod]

   - Хороня себя живьем, ты не служишь жизни. Ты просто еще больше множишь смерть. Это как снежный ком.
   - Смертей и так было более чем достаточно.
   - И ты спровоцировала еще одну. Свою.
  - Заслужено.
  - Неужели? Тогда, остановив все то что там творилась ты совершила Поступок,  послужила жизни. И почему же теперь ты решила все отменить и пойти по пути смерти?
   - Я не Призрак Рождества. Я не могу и не буду показывать тебе ни твоего прошлого, ни твоего настоящего, ни будущего.  Ни твоего, ни чье бы то ни было еще. Ты еще жива. А те кто покоится здесь…   у них есть лишь прошлое, но нет будущего. Ни вдохновляющего, ни разочаровывающего. Но здесь, где граница тонка, а суть многих вещей не скрывается за бренной плотью ты можешь попытаться научиться видеть нужные вещи сама. И тогда у тебя появится шанс.
   - Простить саму себя?
   - Понять разницу между жизнью и смертью.

[Руслан]

//Внушительность + Убеждение + 2 от Статуса +2 от Славы +3 от отыгрыша против Сообразительность + Выдержка. Итого 7,10,10,6,9, 6,7,2,4,7, 7,5,4 против 3,2,4,3,10, 6, успех, открыта 1 Дверь//
Тьма, похожая на мягкое одеяло, укутала Чен с ног до головы. Исчезли тени вокруг и пылающие глаза Баргеста, пропало даже ощущение странного неподвижного воздуха. Только кокон мрака, в котором она, словно встретившая осень гусеница, застыла в неподвижности.
- Что это? - голос таял, едва вырываясь из губ, но её услышали. И ответили - внутри головы, беззвучно.
- Это ты. Всего лишь ты, запертая в самой себе. Так убивают себя, чтобы не видеть главное.
- Что не видеть? - Амалия вздрогнула, не ощущая ни дороги под ногами, ни мертвого неподвижного воздуха. Тьма была пустой, лишенной направлений, как её нынешняя жизнь. - Я не понимаю...
- Что слепо винить себя - это оправдывать прочих виновников, - терпеливо пояснил невидимый Баргест. - Ты добилась, чтобы неосторожные врачи очутились за решеткой, но совсем забыла о том, почему дети оказались в приюте. Почему их бросили, почему им за годы не нашли семью, сделав беззащитной мишенью для экспериментов. Это сотворили не какие-то злодеи, Амалия. Просто такие же люди, как и ты, которые так заняты собственными страданиями, что не видят чужих.
"Ты станешь моей мамой?" снова донеслось из воспоминаний, и горло Амалии перехватило. Её просили о настоящей помощи, а она думала лишь о том, что проследит за здоровьем детей. Не замечая, как им одиноко...
- И ты хочешь... - ей удалось не заплакать вновь, но голос и мысли дрожали. - Хочешь, чтобы я посвятила себя... детям? Другим детям?
- Это было бы ошибкой, - ответил голос в её голове. - Искупление - глупая крайность, потому что ничем не отличается от твоего нынешнего состояния. Жить в чувстве вины и служить другим ради избавления от чувства вины одинаково бессмысленно. Настоящая жизнь не может быть простой и питается только тем, что составляет саму основу твоего характера. Здесь, где не отвлекает свет, где мысли не глушат голоса, где я отнял все чувства и даже твои сожаления - просто загляни в себя. В самое сердце кокона, и скажи мне, кто там скрыт.
Как, хотела спросить Чен, но поняла, что спрашивать некого. Баргест исчез из её мыслей, унося с собой все эмоции - словно вдохнул покой могилы. Исчезло ощущение тела, пропало биение пульса, чувство собственного вздоха, со всех сторон и внутри её простиралась тьма.
И во тьме этой ей внезапно вспомнилось самое первое детское желание, с которого началось изучение биологии и медицины. Не что-то банальное вроде "я хочу всем помогать" или "пусть никто не умирает", а первый визит к врачу со сломанной рукой после падения на качелях. Страх, слезы и женщина в белом халате, которая словно цвела улыбкой и добротой, делая укол. Боль уходила и маленькая Амалия в тот миг почему-то подумала, что держащая её за запястье женщина забирает её в себе, выпивает из немеющей руки. И ощутила - волшебство, силу которую в тот момент не могла понять. Она была крохой и не ассоциировала исчезновение ощущений в переломе с тем, что содержалось в шприце - только с поступком медсестры. Женщина весело подула ей в лоб, и на заплаканном лице Чен поневоле появилась дрожащая улыбка.
Разве не хотела она стать такой же сильной? Ощущение того самого детского восхищения перед всемогуществом врача накрыло Амалию с головой. Отдать себя чужим проблемам, вобрав их боль. А потом взять и чужую радость, чтобы смыть усталость. Минус на плюс рождает минус? Нет, не минус и не ноль, а что-то большее, закаляющее её, огранившее изнутри, как выточенные ветром и водой кристаллы.
- Я хочу быть сильной, - беззвучно ответила она пустоте. - Еще с детства хотела... врач - это алхимик. Он переплавляет то, что для других ядовито, в радость исцеления. И если не отдает себя им больше или меньше, чем искренне хочет... переплавяется сам. В нечто... сильное.

[Holod]

   - Настоящую Силу в подарок получить невозможно. Только  взять самому. Но ты сюда и не за подарками пришла ведь, верно? Легенды говорят, что встретив Баргеста, ты лишаешься способности видеть. Но легенды редко на сто процентов правдивы, и они никогда не говорят всей правды. 
   Тьма, обступающая Амалию Чен, раскололась напополам ослепительно белой молнией. Свет, грохот, все чувства вдруг взвыли в агонии перенапряжения. Амалия вновь ослепла, оглохла и перестала чувствовать вообще что либо, но не потому что вокруг ничего не было. А потому что вокруг было ВСЁ. Невозможно было понять, сколько это длится секунду или вечность. И поэтому женщина даже не сразу заметила, когда все закончилось, но чувства не спешили возвращаться. Все, кроме одного, которое оказывается никуда и не исчезало, но которое было незаметно до сих пор, а теперь стало вообще всем, потому что только оно одно и было.
     Запах.

     Кофе. Пережженный. Запах металла бака в котором хранилась вода внутри кофемашины с оттенками моющего средства, которым пять раз за этот вечер уже мыли чашку, резанул носоглотку до самого горла, и расцветил окружающий мир резкими белыми и лиловыми сполохами, а по спине вдоль всего позвоночника прошла волна ощущений шершавой поверхности. Откуда-то со стороны гудел ярко оранжевый аромат домашней выпечки. И это был только самый краешек тех чувств, которые сейчас начали наверстывать потерянное время, когда они были вдалеке от Амалии. Ощущения окружающего мира возвращались все нарастающей лавиной.
   Амалия обнаружила, что вокруг уже вовсе не кладбище. Она сидела за столиком в ярко освещенном зале придорожного кафетерия, крепко вцепившись руками в чашку с тем самым кофе, запах которого и вывел ее из небытия. Как она сюда попала….  в воспоминаниях зияла дыра.
  - Добро пожаловать обратно в реальный мир.  – Ольгерд обнаружился тут же сидящим напротив, сосредоточено пытавшийся сковырнуть с ламинированного листка меню каплю засохшего джема. Ничего странного сейчас в нем не было. Ни следа того потустороннего образа, который вел ее по кладбищу вечность тому назад. Обычный немного помятый мужчина средних лет. Но ее обостренные чувства теперь просто орали что рядом с ней находится что угодно, только не человек. - Для разнообразия Ложка у нас Есть. И советую ней воспользоваться, потому что сахар на дне не расколочен.
   - Я знаю, - рассеяно ответила Амалия. - Я…   вижу запахи. И слышу. И даже ощущаю их кожей. Я читала об этом, это синестезия.
   - Твой разум не приспособлен поглощать так много обонятельной информации, для которой у него нет никаких ассоциаций,  - скучно и спокойно начал Эл, будто объяснявший устройство карбюратора, - вот и перекидывает часть сигналов на соседние органы чувств. Пришлось в свое время поизучать вопрос. Не думал, что тебя захлестнет настолько сильно, но это даже хорошо. Со временем станет легче.
     Одолев прилипчивое варенье, Ольгерд наконец оставил в покое меню. Больше не надо было придумывать чем себя занять. Пока спутница придет в себя.
    - Советую какое-то время оставаться дома, вдали от большого количества других людей и новых запахов. Сенсорная перегрузка с непривычки изрядно дезориентирует.
    - Столько…  всего… - Ольгерд не торопил и не перебивал, пристально наблюдая за женщиной как та адаптируется к внезапно изменившемуся миру.   - А…   Он говорил Силу в подарках не раздают.
     Уголка рта помощника шерифа коснулась легкая полуулыбка
    - Сила? Ха! Знать сколько раз размораживали котлету у тебя в бургере или как пахнет страх студента перед экзаменом это не Сила. Это баловство. Но дети учатся играя. А ты сейчас как раз как малый ребенок. Перед тобой дивный новый мир, ждущий чтобы ты его исследовала. Знакомый, и одновременно принципиально новый.
   - Почему…   так?
   - Ну, уж как умею.
   К их столику подошла официантка, поставив перед Ольгердом, явно заказанный ранее пирог, и заполнила своим присутствием все  еще сходящие с ума чувства Амалии, снова чуть не отправив ее в бессознательное небытие. Хоть немного вдохнуть воздуха удалось только когда девушка ушла к столику в другом конце зала принимать заказ у другого редкого в столь поздний час посетителя.
   - Страстная девочка, правда? Удивительно, какую бурю иногда можно обнаружить в простой на вид сдержанной официантке случайно встреченной в ночной кафешке.
   - Это не запах. Не только запах. Не просто запах.
   - Дааа. Это чувства.
   - Она влюблена, - Амалия не спрашивала, она это просто теперь понимала.
   - Поуши. В Майкла, студента пятого курса с биофака. Славный парень. А она все никак не может придумать, как заставить его сделать первый шаг. На следующих выходных у нее лопнет терпение и  она возьмет дело в свои руки. Намеки он не очень понимает. Ботаник.
   Амалия недоверчиво и все еще осоловевшими глазами несколько раз перевела взгляд то на Эла, рассказывающего любовные перипетии маленького городка, то на девушку.
   - Не смотри на меня так. Я все это не по запаху определил. Это волшебство, но не настолько. Просто это кафе рядом с кладбищем, на котором я бываю даже чаще чем на основной работе. И местный кофе я пью часто.
   - Это теперь навсегда?
   - У нее? Уж как повезет. У тебя? Нет. Ну, вернее от тебя самой зависит. Та искорка, что… Он тебе дал, со временем угаснет. Сумеешь ли ты вместо нее сама поддерживать этот огонь в себе, нужен ли он тебе будет, когда урок завершиться, кто знает. – Эл намеренно не стал говорить  «когда ты выучишь свой урок». Он знал, что не всесилен. И что далеко не все люди, даже те кто получил Сой Шанс, способны ним воспользоваться. Жизнь не кино, и не всегда заканчивается обязательным хэппи эндом. «Урок завершиться» и все, независимо от результата, и это будет ее урок.
   - О! Как раз. Посмотри туда.
   Амалия проследила в направлении куда указывал Ольгерд, и стала разглядывать тротуар на той стороне дороги, рядом с которой и стояло это кафе. Хотя слово «разглядывать» сейчас плохо подходило для того, чтобы описать как Амалия воспринимала мир. Приходящие в порядок мысли, напомнили, что она однажды уже бывала в этом кафе, а приходящие с почти болезненными ощущениями запахи заставили обратить внимание на…   облако? Мерцание? Тень? Нет. Все эти слова описывали то что можно было увидеть глазами. Но то что двигалось там было невидимо, и тем не  менее это что-то там было, и женщина его чувствовала. Мозг, каким-то шестым чувтством подсказывал, что то, чем бы оно ни было, на самом деле уже чуть дальше по дороге, потому что запах, через это пусть и небольшое расстояние доходит до нее медленнее, чем мог  бы это делать свет. Будто пытаешься поймать взглядом высоколетящий самолет, но зрение и  слух продолжают обманывать тебя каждый по-своему.
   - Что это? Оно холодное, и липкое.
    - Это призрак. Здесь рядом с кладбищем их…  чуть больше чем где-то еще.  Но ты научишься их замечать. Как видишь, они…   отличаются от людей. Как видишь они не такие. Всего лишь эхо. Обычно видеть призраков опасно. Потому что тогда они тоже смогут увидеть тебя. Такие правила. А так ты сможешь смотреть и сравнивать в относительной безопасности.
   - Сравнивать что?
   - Я же…   Он же говорил. Жизнь. И смерть. Или жизнь и жизнь. Или смерть и смерть. Главное перестать их путать. Ты пыталась сама ослепить себя. Намеренно не видеть разницы, не замечать. Пришлось выволочь тебя из этой Тьмы созданной тобой самой для себя насильно. И хотя бы ненадолго сделать так, чтобы ты не могла не смотреть. Можешь считать это насилием. Но настоящие уроки всегда достаются через боль и через  «не хочу». Я буду болеть за тебя, чтобы у тебя получилось.

[Руслан]

//Отличнейший пост, за него +5 Тьмы дам//
У неё дрожали руки, сжимающие чашку с кофе, но не дрожал голос, и Элу показалось это хорошим знаком. Люди такие хрупкие и легко перешагивают грань, за которой страх превращается в надлом, но эта женщина смогла себя закалить ненужными сожалениями. Не сломать, а закалить, хотя у них чаще бывает наоборот, и уж тем самым заслуживала занять место в стае.
Но сейчас Чен молчала, то кося взглядом туда, где двигался незримый силуэт, то вновь возвращаясь к выражению младенца, впервые познающего открывшийся перед ним новый мир. Запахи меняли картину происходящего, перекрашивали реальность новыми тонами, и приноровиться к подобному было непросто. Йорогумо бы усыпили её массажем, словами, сексом, но Эл чувстовал, что достаточно влез в чужую душу на этот раз.
Поэтому просто откусил пирог, прервав тем самым готовые прозвучать вопросы, и взглядом посоветовал Амалии сделать то же самое. Придется сидеть всю ночь рядом, не бросая, потратить немного силы на бодрствование - которую он вполне возместил сейчас, вобрав эмоции шокированной женщины. Устрицы с кисло-сладком укусе может и не лучшим образом подходят к пирогу, но для таких гуманов, как сородичи, проблем с животом не вызовут. Он ел пирог и поедал её выплеснувшиеся чувства, даря взамен уверенный взгляд и думаю, что второй шаг эта женщина должна сделать сама. И если сделает - они оба станут намного сильнее...
...-Ложись, - посоветовал Эл, останавливаясь у дверей чужого дома. У Чен даже не было своего жилища, просто снимаемая спальня комната, что не сильно удивляло с таким отношением к жизни. - Позвони на работу, скажи, что не выйдешь. Тебе покажется, что не уснешь, но за сенсорной перегрузкой всегда наступает спад, так что тьма вернется намного быстрее, чем считаешь. А уж выйдешь ли из тьмы не желающей ничего помнить или решившей понять все, что испытала - зависит от тебя.
- А ты... - она смотрела на него, словно ждала, что он останется. С отчаянием, которое пятнадцать лет назад могло бы убедить его не уйти... но за столько лет неизбежно становишься немного циничным.
- На работу, - усмехнулся полицейский. - Отдавать себя, как ты сказала, не больше и не меньше, чем мне нравится. Этим не только врачи занимаются, знаешь ли. Мы все вытачивает из стекляшек внутри себя алмазы, прогоняя через них жизнь. Иногда - даже наполняем изнутри светом, как маяки. Для этого надо только жить и дышать. Ложись, сон - не из тех кавалеров, что любит, когда к нему опаздывают на свидание.
- Пустой... - услышал он уже в спину от все еще стоящей на ступенях женщины и повернулся, вопросительно приподняв бровь.
- Что, прости?
- Он был пустой... - на мгновение Амалия закрыла глаза. - Тот, в кафе... он сам не пах. Пах, но чужим... тем, что заполняло его пустоту. Это как... старуха, что мажется кремом, чтобы не видеть своих морщин в зеркале.
- Да, - улыбнулся Эл, и по тому, как Чен вздрогнула, понял, что улыбка эта очень напоминает оскал Баргеста. - Отрицание - вот что ими движет. Отрицание собственной судьбы и память о чувствах, что уже никогда не испытать в полную силу. Они - сломанные часы, что еще тикают, но стрелкам не суждено сдвинуться с места. Одинокие...
- И глупые... ты говорил. Как я.
- Как ты. Но ты можешь измениться, а они нет. Это разница между жизнью и смертью. И я рад, что ты её наконец-то понимаешь. А теперь спи...

...Что-то случится, пришла мысль ближе к ланчу. Угроза смерти, нависающая над городом, вошла в мысли Эла плавно, будто медленно наползающие на небо облака, но от этого не стала меньше. Кто-то думает о принесении гибели, думает в Угодьях, и...
Зазвонил телефон, Роберт даже не пытался скрыть волнение. Он ощутил грядущий теракт, отмеченный демонической аурой - сейчас и Эл чуял её след где-то на окраине. Как и желание собрать заряд в и подорвать университет.
Ну, это, допустим, у него не выйдет, столько в тротилловом эквиваленте попробуй отыщи, но Адама спровоцировать может, подумал полицейский. А спровоцированный Адам - тот еще бешеный бык, кого угодно затопчет.
- Не паникуй, - сдержано произнес он в трубку. - Демон бесплотный, сам бомбу не протащит. Это или одержимый или к Дину еще один сородич приперся. Вот что сделай - погляди на него, как Ангел.
В смысле, сверху, что казалось очевидным. До летящего над городом Пожирателя хрен доберешься, зато обзор оттуда отличный. Все как на ладони, алую ауру издали увидишь. Есть ли риск для Роберта? Нет, его не хотят убивать, его готовящуюся смерть Эл не ощущал.
- Тогда я проверю, найду его.
- Хорошо, а я с тобой кое-кого направлю, чтобы присмотрели, - пообещал Ольгерд. - Не волнуйся, бомба же еще не собрана?
- Нет, только намерение.
- Ну вот и отлично, просто наблюдай, кто это. И не забывай, что сегодня вечером гонки. Поучаствуешь? Да, я в курсе, что ты не ездок, но можешь со мной или же с парой весьма колоритных, но надежных студентов сыграть в штурмана. А можешь... я уверен, для тебя найдется и персональная машина. Перекресток нынче непросто место, и Арси там будет...
-  Я там буду, после нескольких разговоров приму участие... на той машине, - кажется, привидение ждало настоящее свидание, судя по тому, какую фразу выбрал Грайнс. - Перезвоню,  когда разузнаю детали насчёт бомбиста.
Вот и отлично, мысленно призывая Арси и приказывая понаблюдать на Робертом, подумал Эл. После чего быстро набрал номер Джули.
- Ловушка, - едва дослушав, сообразила глава Дома. - Они не станут нас убивать, но захватить вполне способны. Дину ведь хватит, чтобы хотя бы один из нас согласился с идеей сделать его Змеем, чтобы устроить пятый обман. И пытки заложника как такое убеждение вполне подойдут.
- Тогда я еду туда, - пытаясь вспомнить, куда засунул пистолет, поднялся со стула Эл. Уж ловить Пожирателя явно будет не одержимый, так что лучше выдвинуться во всеоружии.
- Не спугни, дядя Эл, - детские нотки выдавали голодную игривость йорогумо. - У Ангела крылья, улетит, если что, а ты просто спрячься неподалеку. Выяви группу захвата, мы тоже сейчас на окраину города выберемся. Если что, возьмем их тепленькими.
- Что за фразы, будто из клишированных полицейских боевиков? - невольно усмехнулся Ронан. - И тебе не надело его как приманку использовать?
- Как говорит моя бабушка, взрослые - это такие простые игрушки, что ими умеют управлять даже дети, - послышалось хихикание в трубке. - Если наши гости считают себя умнее всех, не будем их разочаровывать. Пускай ловят Роба, а мы поймаем их...

... Но они не поймали, и чувство, которое Эл не сразу узнал, - он давно не терял фамильяров-призраков, - взорвалось в голове вместе с прощальным стоном, адресованным не ему.
- Ассия... я Ассия...

[Holod]

      Сердце вдруг пропустило один удар.
      И не только у него. В момент, когда астральное тело Арси перестало существовать во вспышке призрачного пламени, двигатель Франкенштейна вдруг заглох. К счастью на дороге кроме него в тот момент никого не было, и Ольгерду только и осталось что аккуратно вырулить на обочину. Даже не будучи разумным, Френк все равно скорбел за навсегда ушедшей подругой, как умел.
    Пожалуй, то же самое можно было сказать и об Ольгерде.
    Смог бы он сам себе сейчас объяснить что он чувствовал? Арси не стало. Навсегда. Что должен чувствовать психопомп, принимая факт, что путь призрака подошел к концу? Удовлетворение? Радость? Покой? Гордость за проделанную работу? Обычно так. Но время Арси еще не пришло. Она еще не проехала свой последний заезд. А теперь уже и не проедет.  Что же он чувствовал?
    Ярость.
    Холодную, всепоглощающую. Он не справился. Он ее не вывел. Не довел на Ту Сторону. И что же было в этой ярости? Простое разочарование от невыполненной работы? Гнев, что кто-то вмешался? Инстинкт Легенды, что кто-то посягнул на члена его Стаи? Или…  ему было просто больно, от потери друга?
     В ушах все еще звенели ее последние слова донесшиеся до него вопреки всякой логике. Пусть даже и сказанные не ему. Не крик, не плачь, не стон боли, и даже не призыв о помощи. Просто слова, самые важные, без которых она не позволила себе уйти. Чувствовал ли он от этого ревность к Роберту? Что не смотря на все те годы, которые они провели рядом, она подарила свои последние слова ему? Нет. Эл не смог бы описать что чувствует по этому поводу. Но чувство это было определенно светлое. Его наверное даже можно было назвать радостью, или даже отцовской гордостью если бы только теперь это не имело бы смысла. Теперь этот путь. Их путь с Робертом никуда не приведет. И от осознания этого ярость разгоралась еще сильнее!
   Безвольно лежащие на коленях руки вновь крепко ухватились за руль.
   К чертям рефлексию. Плевать, что мертвые не умирают дважды. Для него это было убийство.  И сегодня он почувствует на своих клыках кровь убийц.
   Ольгерд даже не подумал провернуть ключ в замке зажигания, он просто вдавил педаль газа в пол и двигатель его адской колесницы взревел так, что в нем сложно было узнать рокот обыкновенного мотора. В нем слышалась жажда крови.
   Минута скорби закончилась. Наступал час мести.

[Руслан]

Возле машины убийц Фрэнк остановился с трудом - Эл чувстовал его желание раздавить чужое авто. Несмотря на то, что оно и так лежало на боку, сброшенное с трассы последним ударом Арси, в заменяющих жилы рессорах кипело желание крушить груду металла, показав её, что значит быть по-настоящему мертвой.
Ронан вышел, остановившись у места разыгравшейся схватки, шумно вдохнул чужой запах. Ненасытные, пропахшие тем, что заменяло Арси кровь. Ушли прочь, за грань Угодий, но это ничего не изменит. Один звонок в Офис про обнаруженную машину, а потом снова за руль. Остальные собираются у мастерской, словно понимают, что это место подходит для прощания с Арси лучше, чем кладбище. Но они будут не прощаться, а убивать.
Телефон зазвонил, и Эл заметил, что слишком сильно сжимает его корпус руками. Посмотрел на дисплей: Конни.
- Шеф, у тебя все нормуль? - веселый голос не мог скрывать озабоченность. - А то как-то зябко стало, словно меня в воду окунули.
- Конни убили, - Пожиратель не может сойти с ума, но тонет в чувствах ровно так же, как человек. Эл тонул в ярости - хотя со стороны, наверное, казался бы излишне спокойным. Только голос слишком вибрировал, будто в нем гуляло эхо собачьего рычания. - Собирайся, я за тобой заеду.
Они на скотобойне, пульсировала в висках мысль. Запах ведет туда. И там они были эти дни, а он вчера посоветовал Констанции искать громоотвод среди руин. Хорошо еще, что девушка не послушалась, пусть в процессе и потравила кучу растений и животных Товен-Хилла. За гранью Угодий он слеп - значит, сегодня станем драться вслепую...
- Эл... - севшая в машину секретарша с испугом посмотрела на его лицо. - Кто... кто это сделал? Демоны?
- Чудовища, - выжимая полный газ, ответил полицейские. - Полные монстры, не нам чета. И там, куда мы поедем, их территория. Поэтому мне нужны все - Мак и ты.
Больше из "всех" никого не осталось. Были и другие призрачные машины и союзные души мертвых, но им не хватит силы добраться так далеко от Товен-Хилла.
- Шансы? - тихо спросила девушка, и он ответил быстрее, чем она закончила.
- Плохие. Но реальные.
Ты хотела побеждать свой страх, вспомнил Эл упокоение Коди и его родителей. Так побеждай, Конни. У меня нет времени искать тебе замену, мне нужны любые руки или зубы, готовые убивать по моей команде. Игры кончились, лавина стронулась вниз, и время тонких уколов рапирой ушло.
Приросшая за годы в полиции маска спокойствия не могла обмануть трех встретивших его у мастерской женщин. А вот Роберта могла - судя по тому, как отводит взгляд. Винит себя, что не полетел, а пошел пешком, попав в ловушку и принудив призрака к жертве? Наверное, но Ольгерд сейчас не мог подобрать слов, которые бы утешили сородича. Только предложить ему разделить радость убийства.
...Кажется, Джули прекрасно понимала его состояние, поэтому и предложила первым делом найти одержимого. Ольгерд не возражал - за пределами города было плохо, мышцы ломило, в голову лезла смерть Дерека, но эта боль помогала войти в то похожее на транс состояние охоты опытного зверя, при котором каждое решение становится смертоносным. Он посылал через забор фильтровальной станции Конни, ждал, пока она отыщет взрывчатку, шел с ней к оставленному демоном телу бомжа. И душил его куском грязной ткани, заставив девушку держать за руки дергающееся в конвульсиях тело.
Среди данных Баргестом уроков отсутствовало умение убивать живых. Сегодня нужно было возместить пробелы образования. И убирать за собой всякие отбросы тоже надо было.
Стошнило секретаршу только за оградой, и подошедшая Джен молча забрала трофейную бомбу. Эл же стоял рядом, глядя на скорчившуюся в три погибели девушку и вкушал её шок - словно безрадостно желал вкуснейший бифштекс. Ему требовалась сила и только, ей - побыть слабой, и слова в обоих случаях казались лишними...
...Когда демон умер, перехваченный в полете Робертом, чутье начало работать на полную. Самым очевидным ранее казалось пройти на скотобойню через Подземный Мир, но в том, что враги умеют считать наперед, Эл уже убедился. Он выбрал иную тактику - Мак с бомбой через призрачные дороги, им - отвлекать Ненасытных наяву. Роберт тоже вызвался лететь через серую хмарь, и возражений не последовало. Каждый
мстит так, как подсказывает ему сердце.
...Без бомбы пришлось бы бежать, это факт. Потому что первый же натиск был встречен всплеском силы Левиафанов, покровительствовавших этим уродам. Земляные големы, ожившие коряги, автоматные очереди из руин - даже слившись с Фрэнком, пробить оборону с наскока не удалось. Эл уже подумав, что придется выманивать, спешно тратя силы на заживление появившихся ран, как вдруг мощнейший взрыв разорвал чужое колдовство, и парящий над пламенем Ангел метнул вниз молнию. Они снова пошли на штурм, в этот раз не встретив сопротивления, и клыки Баргеста сомкнулись на лапе, убившей Арси.
С каким же наслаждением он трепал это тело! Рвал, швыряя, сбивая с ног, превозмогая чужие способности к заживлению. А потом, когда изуродованной взрывом поляны осталось только два куска мяса, громко завыл перепуганным, скрывшимся за тучами звездам.
Трусить его начало уже на обратном пути, хотя внешне и незаметно. Именно поэтому предложение Джули найти студентов и плотно поужинать было принято с охотой. Пищу Роберт обеспечил, пригнав в кафе своих забитого вида приятелей, а знакомый Элу владелец без вопросов пустил в полночь такую разношерствую компанию. Про то, что с ними девочка лет двенадцати он даже не заикнулся: когда-то Эл крупно помог ему, по глупости влезшему в аферу и чуть не лишившемуся всех денег.
Обнимать за плечи Джен. Слушать, как Джули изображает великого геймера, толкая студентов, - они вроде бы мечтали о киберспорте, - к мысли об их полной ничтожности. Говорить о слухах про смерть Коди, живописно делясь подробностями предсмертных пыток - так, что не придерешься, это он просто пересказывает чужое. Видеть, как Сабрина незаметно гладит ногой ногу красного как помидор мальчишки, а тот кажется сейчас, через минуту кончит... о, он переоцнил его выдержку, какая там минута...
И есть, есть все это, такое вскусное, вспыхивающее ужасом и растерянностью, ощущение вроде бы нормальности но какой-то нереальности, ломавшее мальчишек шоком. Досыта, пока эмоции от предельно удачной охоты не смоют скрываемый тремор в душе.
А потом - спать...

...В субботу больше всего хотелось не просыпаться, но Джордж не дал ему такой милости. С утра полиция была поставлена на уши, в город выдвинулись две группы ФБР: взрыв на закрытой скотобойне по силе тянул на теракт, а уж учитывая, сколько там осталось пуль... В том числе и из его пистолета, выпущенные мазавшей Конни, хотя найти их даже вчера было бы той еще задачкой, а сегодня тянуло на невозможное.
- Говорят, федералы возьмут себе все дела, включая нашего психа, - поделился приятель без особой радости. Не то, чтобы Джордж не хотел избавиться от Дина, но ФБР имело неприятную привычку вести себя, словно хозяева, подозревать всех и при этом вмешиваться в то, что без них идеально работало. - Теперь даже за кофе нормально не сходишь, потому что эти уроды будут в спину пялиться. Спорим, они свяжут и тот пожар у универа, и нашего потрошителя, и даже того придурка Билла в какую-то хрень?
Спорить Элу не хотелось - он и так знал, что свяжут. Вдобавок, в спецслужбах хватает охотников, которые мониторят любые странные преступления, а им уже одного Мардуканца девать некуда. Появление здесь каких-нибудь Людей в Черном вообще могло пустить под откос остатки нормальной деятельности Дома и сильно затруднить их планы. И все-таки сегодня его никто не звал на допрос, так что можно было решать, что делать самому...

[Holod]

    - А я думала, что от федералов ты будешь прятаться в мастерской, а не тут, качественно притворяясь карбюратором.
     - Прячусь на виду. Так советовала мне одна «бабушка» моей подруги, – когда Джейд вошла к нему, Эл дажне не пошевилился. Лежа на диване, и прикрывая отсвета лицо стетсоном. Ни на что другое кроме как на роль «ночной повязки» эта шляпа по его мнению не годилась.  - Мой собственный кабинет это последнее место, где федералы станут меня искать, чтобы задавать тупые вопросы и не слушать на них ответы. 
     - Помниться, в свое время ты даже хотел, чтобы они сюда приехали, и стали головной болью университета.
   - Хотел. Но по закону Мёрфи они приехали именно тогда, когда точно не стоило.
   - Ха. Бойся своих желаний. Они могут исполниться. Я чего зашла, готовься к ревизии. Они требуют отчета по делам, что ты вел в последнее время, - плотный фетр шляпы не пропускал свет, но Эл услышал шуршание бумаг у него на столе. – Я понимаю, что заставлять тебя самого разбираться в твоем любимом бардаке тут это садизм, но в этом виноват только ты сам.
   - Сфотографируй на телефон  им мою «Стенку» пусть разбираются.
   - Что-то в последнее время я не замечала. Чтобы на ней что-то появлялось, а ведь событий хватало.
    - Да. Вопросов и вправду стало меньше. Жаль ответы так же легко не находятся.

[Руслан]

- Их агенту Фросту тоже нужны ответы, - Джейд не стала довольствоваться стулом, а просто плюхнулась на диван, чуть не отдавив Элу ноги. - Руководитель следственной группы, мужик за тридцать. Задавал много вопросов про то, что нам показалось странным. Про любые нестыковки, тупиковые версии
- Фрост? - не поднимая шляпы, спросил Ольгерд, одновременно думая о том, что что шериф сказала. Люди, которые сходу начинают интересоваться странным не похожи на большинство, выстроившее рай неведения по соседству с кровожадными тварями. Еще неизвестно, что лучше - охотник или просто не в меру сообразительный агент. Первые, по крайней мере, просто захотят выпотрошить твою тушу в научных целях, а до чего додумаются энтузиасты - никогда не предскажешь. - Интересно, чтобы работать в ФБР обязательно обладать звучной и тупой фамилией? То есть какому-то Морушенческу там кабинет не предложат, но если ты Фрост, Стайл, Смит - это же круто звучит, прямо как Дейл Купер.
Джули рассказывала, что у каждой из спецслужб свои филиалы. Какие-то "Валькирии", Шестой Отдел, Комиссия Баррета, Нулевые Загадки, ВАСКУ. Последние вроде как раз связаны с ФБР и представляют из себя медиумов, созданных в том числе и трудами Пожирателей. Их название расшифровывается как Внутреннее Аналитическое Следственно-Криминалистическое Управление, и эти ребята - еще одна ошибка сродни Ненасытным.
Немало Домов играется с благословениями точно так же, как он сам, а получившие в дар психические способности люди иногда строят свою карьеру на государственной службе. Про сородичей они знают... и рассматривают как бесплатный источник сверхспособностей. В том смысле, что хотят поставить на поток превращение агентов и полицейских в Людей-Х ради борьбы с преступностью и паранормальными угрозами.
Если Фрост из ВАСКУ, с ним опасно встречаться - можно нарваться на того, кто видит ауры или же умеет читать мысли. С другой стороны, если прижмет и инкогнито раскроется - может он согласиться закрыть глаза взамен на умение видеть мертвых? ВАСКУ ведь не фанатики, а просто федералы... мда, на комплимент не тянет.
- Ты еще Скалли и Малдера забыл, - не понимая, что состояние "брата" далеко от показного безразличия и веселья, поддержала его Джейд. - В любом случае, этот Фрост будет спрашивать меня с моим псевдо-назначением и тебя с этим Дином.
- Я ему не больше скажу, чем рассказал следователю, - разве что он сам поймет, мысленно добавил Эл. - Все в моих показаниях, пусть читает, а мне еще надо наваять ответ по Джимми Кроучеру. Запрос неделю назад пришел, а я все никак не займусь.
- Кстати, какой же ответ? Ты выяснил, связаны с его самоубийством девушка из дневника или условия обучения?
- Тоже читала его записи?
- Про то, как эта Дебби его разок за сиську укусила и он сразу в кошмары отрубался? - фыркнула Джейд. - Я уж думала, там оргии, за которые ректора можно прижучить, а здесь тема для поста в Интаграмме максимум. Разве что там галлюциногены замешаны, но это тебя надо спрашивать, ты же дело раскапывал. Так что, Эл, интересное что-то было? Там или не там...
- Или не там? -наконец-то приподнял он край шляпы. Встретил серьезный взгляд Джейд. - А где еще?
- Где угодно, - с пониманием названой сестры смотрела на него девушка. - Просто если Фрост найдет что-то, о чем я не знаю, я очень обижусь. И было бы лучше, если бы я узнала это от тебя сейчас, чтобы подумать, как отмазать.

[Holod]

     Эл стал молча с задумчивым видом загибать пальцы, припоминая все свои недавние косяки. Не все из них могли вывести на него, но все равно получалось как-то слишком дохрена. В былые времена, воспользовавшись моментом, через своих людей в мери Университет бы его непременно сгноил, воспользовавшись таким подарком судьбы. Впору было начинать вспоминать» старые добрые деньки».
    - У тебя столько отмазывателя нет, - подытожил Эл свою нехитрую математику. – Но чтоб по-честному, то пошли тогда писать мое заявление о том, что я сегодня обнаружил исчезновение табельного оружия.
  - Твой ствол? Он же у тебя в бардачке уже паутиной зарос.
  - Ага. Но что-то у меня такое предчувствие, что если я туда загляну, то его на месте не окажется, и мы сделаем предположение, что его там нет уже какое-то время.
  - Ээээл!
  - Я ни в кого не стрелял. Я просто потерял пистолет. За что ты мне сейчас и выпишешь выговор с занесением в личное дело. Абсолютно заслуженно, между прочим.
   - Даже и не думай, Эл. Вот даже и не мечтай, что на этот раз отделаешься своими простыми отмазками и шуточками как всегда. Не теперь. Всему есть предел.
    Было в голосе Джейд что-то такое, отчего желание выкинуть очередную остроту и вправду улетучилось. Ольгерд достаточно долго пожил на этом свете и достаточно хорошо знал Джейд, чтобы уловить этот особый момент. Когда игра в серьезный разговор перестает быть просто игрой, кто кого переспорит. Джейд нужна была правда. Хотя бы немного. После всего, они ее заслужила.
    - Тот взрыв на бойне. Я был там когда все произошло.

[Руслан]

Она молчала, какое-то время, глядя на него. Взгляд сильно уступал требовательным глазам мертвецов, на которые за свою жизнь насмотрелся. Он был живым - усталым, растерянным, но одновременно полным желания его защитить. И от этого становилось куда более не по себе, чем от встреч с призраками.
- Там нашли два чудовищно изуродованных трупа, - тихо произнесла Джейд. - Видимо, тех, чью разбитую машину ты обнаружил на трассе. В них есть... пули из твоего табельного?
- В них? - попытался вспомнить, попала ли Конни хоть в кого-то, Эл. - Нет. Но вокруг точно есть. Я давно не практиковался в тире.
Сдавать секретаршу он не имел права. Ответственность учителя за ученицу, чтоб его...
- Ты там один был? - удивила его вопросом Джейд. Он-то в первую очередь ждал "и что же там произошло?", но у шерифа были свои приоритеты. - Еще свидетели...
- Они были со мной и они ничего не скажут, - Эл и не подумал садиться, хотя поза на диване не сильно благоволила откровениям по душам. - Люди, которые к нам приехали - планировали взрыв. Когда поняли, что мы их нашли - начали стрелять, а я стрелял в ответ. У них была бомба и она разорвалась. Вот что там случилось.
- Мы... - на миг челюсти Джейд сжались так сильно, словно она сама была чудовищным псом. - Кто эти "мы"?  Во что ты играешься, Эл?
- Это не игра, - вздохнул полицейский. - Есть те, кому не нравится, что дома взрываются, семьи вдруг пытают друг друга, а старики сходят с ума и жрут своих собак. То безумие, что растекается из университета, давно не секрет для некоторых наших соседей, и они годами стояли на страже города. Это началось раньше, чем я сюда приехал.
- Отец ничего такого не говорил...
- В его времена это были лишь первые капли дождя, а не нынешний потоп, - вспоминая Себастьяна, хотелось печально улыбнуться, но Джейд вряд ли была сейчас настроена предаваться ностальгии. - Он это видел, все видят, как видишь ты, но большинству проще не замечать. Это не упрек, это нормальная реакция, но всегда есть крохотный процент тех, кто не сумеет спустя месяц сделать вид, что ничего не было. Истории про Баргеста и йорогумо - попытка облечь в правду то, что здесь творится.
- А что здесь творится? - на миг с лица шерифа на него взглянули глаза испуганной маленькой девочки, пробужденной среди ночи зловещим шорохом в спальне. - Что происходит?
- Есть такие, как Дин и эти двое, - медленно подбирая слова, произнес Эл. - Готовые взорвать все, утопив город в крови ради своих целей. У них - сильные покровители, до которых не добраться законно. Есть другие - как те, что стоят за университетом. Герберт, Оливия, Бенджамин. Убийцы, ставящие эксперименты над студентами ради собственного больного эго и покровителей из Бостона. И есть просто горожане, которые устали на все это смотреть. Они не винят никого и тоже долго ждали, что все уляжется, но буря нарастает. Наша цель - раз и навсегда отвадить тех, кто видит Товен-Хилл и Пайн-Холл как полигон или лабораторную пробирку. И за нами... тоже стоят серьезные силы.
- Какими... методами? - руки девушки впивались в края дивана, словно хотели разорвать и без того протертую обивку.
- Теми, которые они заслуживают, - честно ответил Эл. - Мы не Каратель из комиксов, иначе Дин бы плавал уже в сточной канаве с перерезанным горлом. Мы даем им шанс остановиться... но только один. А потом - принимаем меры.
- Боже... - Джейд никогда не было религиозной и слово прозвучало ругательством. - Почему... почему не через полицию?
- Ты лучше знаешь, - немигающий взгляд Баргеста стал тяжелым, заставив шерифа нервно сглотнуть. - Даже университет пользуется неприкосновенностью, а ведь это лишь фасад. Наверху никогда не дадут ход этим делам. Если ты попробуешь их осветить, тебя убьют. Так... как убили Дерека.
Это лучшая тризна по тебе, братишка. Останься в памяти хотя бы этой девушки героем, которым ты никогда не был. Назло тому, что сейчас с тобой творят в аду, раз уж иного мы не можем тебе дать.
Было слышно, что девушка тяжело дышит, словно после бурного секса. Впрочем да, мозг я ей и впрямь поимел, подумал Эл, ощущая неистребимое желание скрыться за привычными остротами. Это же почти инцест...
- Знаю, ты сейчас придешь в бешенство, - надо попросить Сабрину, пусть приставит с нему духов, которые дежурили у Дина. Раз уж они могли уберечь от внушений Порабощенного, то и человека с экстрасенсорными способностями должны одурачить. Но все равно лишний раз лучше не рисковать и с Фростом пересекаться поменьше. - Я не говорил тебе не потому, что считал слабой. А потому, что у любого города, как в том фильме, должно быть два рыцаря. Рыцарь дня и рыцарь ночи. Ты зачистишь всю дрянь, что можно зачистить официально. Я - ту, до которой не дотянутся руки закона.
- Ты не Бэтмен, - зло процедила Джейд, хотя и не порываясь пока встать. - А я не кидаю монетку.
- Но можешь начать её кидать, если постараешься потянуть на себе две ноши. Я серьезно, Джейд. Помнишь, все удивлялись, почему шерифом не стал я? Да именно потому, что это невозможно - делать то, что я делаю и при этом тянуть на себе все, что тянешь ты. Мы как две половинки, сестренка.
- Сестренкам не врут, Эл... - в этот раз в голосе Джейд прозвучала боль. - Столько лет... мы же с тобой одна семья. А теперь я узнаю, что у тебя есть еще семья... с которой ты ходишь и убиваешь... непонятно кого.
- Тех, с кем иначе нельзя, - повторил Эл. - Очень плохих и опасных для города людей. И те, с кем я это делал, тоже вынуждены постоянно врать своим близким. Это мерзко, но необходимо. Я мог бы тебе сейчас наврать, даже должен был... но не хочу. Постарайся это понять, когда желание меня придушить пройдет.
- Что... что мне еще ждать? - очень редко Джейд позволяла себе кусать губу. Со дня похорон отца - почти никогда. - Я вижу, что спрашивать тебя про детали бесполезно. И имена ты не назовешь, и причины... поэтому просто спрошу, как шериф. Что мне еще ждать? И что сделать, чтобы тебя защитить, кроме пропажи табельного задним числом?
Это прозвучало холодно. Надломленно. Но все же - с вопросом о его безопасности. Наперекор всему, что могло разбить их многолетние узы. Не кровные, а те, что намного крепче...

[Holod]

    - Ты моя младшая сестренка, Джейд. Это не ты меня  должна защищать, а я тебя. А ты тогда, всех остальных.
   Ольгерд крепко сжал в руках ее ладонь.
   - Если у нас все получится, то не будет ничего. Ничего такого, что могли бы заметить обычные люди. Раз мы супергерои, то наша цель как раз сохранять статус-кво. А если ... нет. То тогда ты и все наши ребята, останутся последней линией обороны. И хорошо бы на днях, а может и сегодня, устроить у нас тут внеплановые учения по противодействию техногенным катастрофам. Пусть думают, что мы перед федералами щеки надуваем.

[Руслан]

//Внушительность + Убеждение +3 от Офиса Шерифа +2 от Статуса +2 от Славы +4 в связи с тем, что она его хорошо знает против Выдержка + Самообладание = 9,1,3,3,6, 10,5,10,10,1, 7,7,9,10,10, 1,3,6,8,10, 10,7 против 7,5,10,5,4, 10,9,5, выдающийся успех. Открыто 2 Двери из 3//
Она опустила голову, на миг позволив побыть себе слабой. Пока её рука лежала в его рука, не отдернув, не отшатнувшись. Просто сидела, и на лице очертились скулы и еще не прорезавшиеся, но уже намеченные тенью усталости будущие морщины. Падающее из окна солнце даже добавило иллюзорной седины, совсем не похожей на выкрасившее волосы йорогумо волшебство.
- Учения мы проведем, - пообещала она, и пальцы вновь затвердели, выскальзывая из его руки. - Но я не хочу, чтобы судьба города зависела  от того, что у вас получится. Ты говоришь - там была взрывчатка. А если бы у вас вас там перестреляли?
- Тогда тебе бы мгновенно все сообщили, - это не было правдой, но он и так рассказал больше, чем мог себе позволить. - И тебе, и всему городу, у нас есть на этот случай свои люди.
- А сейчас что, рассказать нельзя?
- Тогда это спугнет большую рыбу, - врать, глядя в глаза, он давно научился, в жизни Пожирателя без того никак. - А так - есть шанс покончить со всем, Джейд. Если все получится, университет больше не будет нас беспокоить, а странные убийства прервутся.
"Ты мне не все говоришь", промелькнуло в её зрачках болезненное сожаление, но его сменил страх. Как и любой человек, живущий на краю сверхъестественного, Джейд не желала знать слишком много. И расскажи он ей все, покажи Образ - навсегда оставил бы в тени ужаса, который девушка испытает. Оставаться собой Джейд могла лишь не зная все... и сейчас глубоко в душе сама не желала перейти опасную линию. Поэтому и не упрекнула его в дальнейших недомолвках.
- Ты уверен, что справишься с этим сам?
- Это небезнадежно, - честно сказал Эл. - И пока мы не светились нигде официально, до нас и добраться нельзя. Значит, все относительно безопасно.
- Тогда я пойду... - бледность и усталые глаза на миг наделили Джейд ликом, словно со старой иконы. - И все-таки... больно, что ты мне врал. Просто... очень больно...
- Прости...
Она ушла, ничего не сказав. И все-таки простит, подумал Эл, вставая, потому что спать дальше казалось кощунством. Это же Джейд, и он для неё, как не крути последняя ниточка, удерживающая память о беззаботном детстве...

...В гостинице было уютно по-домашнему, и уж кто-кто, но Алиса могла это чувство оценить. Ей нравилось малое число гостей, вежливые люди и их странная мода на одинаковые белые волосы. В первый же день, когда Белла и её мать перебрались сюда, она поинтересовалась у паренька лет шестнадцати, почему они все седые, и услышала про "фамильный дресскод". Звучало это как какие-то клановые татуировки якудзы, и, не смотря на улыбку парня, Алису это заинтриговало.
Она забегала каждый вечер, всю неделю. Слушала, что Белла рассказывает про методику, по которой её успокаивает местная психотерапевт Дженнифер. Методика звучала на редкость бредово - Белле нужно было каждый вечер ложиться спать с матерью, скорчившись рядом чуть ли не в позу эмбриона и слушая биение её и своего сердца. А еще - дышать в такт, чтобы выровнять их с матерью пульс. То, что это им двоим доставляло крайний дискомфорт, было мягко сказано, однако Дженнифер как-то сумела убедить Мириам, а Белле же было слишком плохо, чтобы спорить. Впрочем, на сны она не жаловалась, напротив - к концу недели казалась повеселевшей.
Самой же Алисе здесь тоже нравилось бывать. Парень, встретивший её в первый день, каждый раз норовил помочь, и привыкшей отдавать приказы девушке казался забавным ребенком. Его звали Тони, и взгляды, полные интереса, Алиса старалась игнорировать - вряд ли такой заслуживает стать жертвой её увлечений.
А вот с кем ей было комфортно, так это со здешней администратором Сабриной. Молодая женщина, которой и тридцати не исполнилось, умудрялась казаться настолько властной и заботливой одновременно, что завораживала гость одними своими манерами. При этом ничего необычного Сабрина не говорила, просто смотрела с дружелюбным снисхождением, шутила, каждый раз оказывалась рядом, излучая уверенность и поддержку - и в субботу пригласила её попить чая. Причин отказываться не было, хотя вечером её ждало свидание с одним из "Альф".
Вместо кабинета её пригласили в спальню на верхнем этаже: там имелось кресло, диван, но застеленная кровать оставалась доминирующей деталью помещения. Зашел Тони, принеся поднос и выпечку - благодарность Сабрины он встречал с восторгом во взгляде, что Алиса не раз видела в мужских глазах. Более того, в глазах, обращенных "Альфами" на её саму, и это сбивало с толка.
- Нравиться, как я его воспитала? - будто продолжая несуществующую беседу, поинтересовалась Сабрина, разливая чай по кружкам. Только благодаря привычке врать на лице Алисы не отразилось эмоций, но мысли заметались в голове. – Я думала, тебе будет интересно, ведь мы так похожи.
-Похожи… о чем вы? – ощущая, что беседа далека от обычного трепа, подобралась девушка. – Я ведь просто…
- Живой талисман братства «Альф» и, как говорят по слухам, их госпожа, - будь в голосе Сабрины что-то, кроме добродушного веселья, это бы заставило девушку ощетиниться, но иных эмоций она не могла нащупать. – Это у меня привычка собирать сведения обо всех, кто гостит. Ты заслуживаешь моего восхищения, Алиса. В твои-то годы несколько сотен парней по твоей команде пляшут.
-Вы… серьезно? - ощущая, что стало трудно дышать и ища на лице собеседницы хоть малейшие признаки издевки, просила Алиса. Никакой иронии она там не замечала. – А вы в курсе, что «Альфы»…
-Расисты? – протягивая студентке чашку, закончила Сабрина. – Меня это не волнует. На самом деле страх не таких, как ты – абсолютно здоровая вещь, обеспечивающая эволюцию. Главное не увлекаться, но в умеренной ксенофобии лично я ничего плохого не вижу. Скажу тебе честно, меня больше интересует, как ты ими управляешь, чем то, кем ты управляешь.
- Почему вам это интересно? – не пробуя чая, продолжала допытываться Алиса. Сабрина же спокойно сделала глоток.
- Да потому, что я семи лет беру детей всех сотрудников на свои уроки. Раз в день собираю на час и учу.
- Учите? Чему?
- Тому, что все мы – семья, - судя по тому, как произнесла это слово хозяйка гостиницы, в нем было больше смысла, чем казалось на первый взгляд. – Я не могу уделить каждому отдельное время, сутки не бесконечны, а у меня много обязанностей. Но в этот час я для них – все.
- Не понимаю… - все это отдавало каким-то бредом, но одновременно звучало с подтекстом, который отзывался в душе Алисы узнаванием. – Как это…
- Возвожу все в превосходящую степень, - вроде не изменилось ничего, но сидящая перед неё женщина исчезла. Голос Сабрины обрел мелодичность, в которой слышалось больше ласки и тепла, чем Алиса могла вспомнить даже от матери. Взгляд казался читающим мысли насквозь – и все понимающим, все одобряющим. И когда женщина протянула руку и коснулась её запястья, Алиса чуть не вскрикнула. Прикосновение было теплым, обнадеживающим, умиротворяющим… - Они видят во мне больше доброты и понимания, чем в своих родителей. Они слышат от меня больше интересного, чем от учителей в школе. Они ощущают больше поддержки и оживления, чем от своих лучших друзей. Я говорю о том, что их волнует, я их понимаю.
Что-то изменилось, и сильная, способная раскидать в драке парней Алиса вдруг поняла, что у этого голоса и взгляда есть и другая грань. Что если Сабрина захочет, она ударит одной фразой по самому больному. Что если пожелает – одним ударом швырнет её на пол. И что за этой добродушной улыбкой скрываемся пугающая безжалостность.
- И больше строгости, чем они когда либо встречали, - продолжала женщина, пригвоздив Алису взглядов, больше подходящим затаившемуся хищнику. – Больше страха, чем в ночных кошмарах. Больше боли, чем по вашим меркам положено дарить ребенку.
Все исчезло, как и не бывало. Сидящая перед ней женщина нова мило улыбалась, и это по-прежнему не было враньем. Просто еще одной гранью личности, которую теперь Алиса увидела.
- И что… что вы с ними делаете?
- Играю, читаю им книжки, - начала перечислять Сабрина. – Обсуждаю все, им интересное. Помогаю делать домашние задание, разбираю и решаю проблемы. Рассказываю… и наказываю. Больно наказываю, на глазах остальных. А потом утешаю, объясняю, успокаиваю. Смысл не в том, что я делаю, а в том, что в каждом поступке я лучше. Лучше всех, кто их окружает, чуточку совершеннее. Не настолько, чтобы это пугало, а настолько, чтобы очаровывало. Каждый день, всего час… и к шестнадцати они, словно мягкая глина, такие, какими я хочу их видеть.
- Даже… если вы им делаете больно? – во рту пересохло. – Вы их бьете?
- Порка и болевая акупунктура творят чудеса воспитания, если соседствуют с заботой, - без тени сомнений ответила Сабрина. – Не пойми меня неправильно, я не наказываю их беспричинно. Они говорят мне все, а многие поступки детей и подростков нуждаются в исправлении. Весь секрет в том, чтобы убедить в справедливости такой расплаты и удержать баланс. Мне ведь не нужны лижущие ноги рабы. Я воспитываю их как развитых, самостоятельных, умных, ответственных, но при этом безупречно преданных семье людей, чтобы это все сохранилось на целую жизнь.
- Вы… - Алиса хотела сказать « их госпожа», но поняла, как это глупо будет звучать. Впрочем, не похоже, что Сабрине были нужны её слова.
- Я знаю, кто я, - с улыбкой закончила за неё женщина. – Но очень хочу узнать, кто ты. А точнее, кем ты можешь стать, если превратишь свой безусловно гениальный талант в нечто большее. Итак, Алиса, поделись секретом, как одна девушка правит целой толпой парней?
Секунду она молча смотрела на Сабрину, ощущая, как дрожат сжимающие чашку руки. А потом  начала говорить. Едва ли не впервые в своей жизни – все без утайки.

[Руслан]

…Я так и не проведал Еву, думал Эл. Завтра мы вводим в уравнение Лилит, а её замена пока только в перспективе. И дело не в том, подходит Энни или нет – здесь любой подойдет, если мы захотим.  Проблема в том, что я сам должен понимать, почему Энни лучший вариант, чтобы не плыть по течению, а искренне стремиться возвести её в новый статус. То, что ей симпатизирует Адам, хорошо, но подталкивает умывать руки, а мы не можем ничего пускать на самотек. Надо самому понять, что в Еве и Энни общего, что это можно назвать преемственностью.
Пойти на кладбище? Написание протокола про пропавшее табельное, да еще и запланированная тренировка позволяли держаться подальше от Фроста, который, впрочем, с заместителем шерифа обменялся лишь пронзительным взглядом. Духи Сабрины, оставившие Дина, на всякий случай кружили рядом, отсекая возможные попытки влезть в голову. На счет того, что Фрост увидит их, волноваться смысла не было: если способен духов различить, то и нечеловеческую ауру заметит, а если видит лишь духов, можно списать все свои странности на их внушения. Ну а если его способности ограничены одной лишь телепатией, то тут-то они пригодятся.
Впрочем, пока с ним Фрост говорить не планировал. Но Эл чувствовал – хочет, и потому кидает подозрительные взгляды. Пытается вывести из себя, показать, что имеет пару вопросов, но задаст тогда, когда сочтет нужным. Федералы, их тактика.
Телефон зазвонил, когда сотрудники уже набивались в единственный более-менее крупный кабинет, готовясь совместными усилиями план тренировок. Пришлось протиснуться мимо Чака, который смотрел на Конни с каким-то непривычным растерянным обожанием, а то почему-то всячески избегала его взгляда. На всякий случай убедившись, что рядом никого нет, Ронан принял сигнал.
- Привет, родной, - с первого слова было слышно, что Джен чертовски возбуждена. Не в том смысле, что сопутствовал их жарким ночам, а просто словно выпила десять кружек кофе. – Мои химеры вскрыли Дина. Я знаю все его планы.
В такие моменты в кино обычно что-то происходило, прерывая разговор. К счастью, они жили не в фильме.
-   И что же породил этот сумрачный гений?
- Когда история завершится, химеры вольются обратно в коллективные грезы, - зачем она повторяет то, что уже пару раз говорила, Эл не понял, но решил послушать. – Так вот, он на это и рассчитывает. Понимаешь, ему не нужно вытащить сюда демонов, играть в Князя Тьмы и все такое! Он хочет проскользнуть следом в коллективные грезы – словно живая бомба Левиафанов. Сдохнуть сам и отравить их.
- Это возможно? – вспоминая, как в первую беседу Дин пытался убедить его устроить гонки, уточнил Эл. Он ведь тогда все на свете обещал, предлагая проверить, сумеют ли они закончить историю до того, как новый Змей вытащит в город демонов, что нынче тянутся на зов химеры. В итоге если Джен права – плевать он хотел на демонов и на прорыв. Дин метил на проигрыш… - Ты в этом лучше понимаешь, вот и скажи, может ли один Пожиратель там что-то запачкать? И если да, почему он просто не откроет врата и не уйдет туда? Я знаю, это непросто, но ты говорила, что туда можно ходить и во плоти, есть такие духи и существа, зовутся Бестиями…
- Просто войти в грезы не то же самое, что смешаться с ними, - уверенно ответила Джен. – Грезы сотканы усилиями целых поколений, их не так просто надолго изменить. Но став Змеем – он будет словно часть того мира. И весь яд, что вольют в него Левиафаны, разольется там.
- И что? Допустим, он испачкает легенду про Адама и Еву, ну и кого это заденет? Кучку верующих, которые могут войти в контакт с этой грезой благодаря своему фанатизму? Так их на планете единицы и они и так не слишком вменяемы.
- А кто сказал, что он выплеснет этот яд именно в библейскую легенду? Это просто ключ, чтобы обойти иммунную систему мира грез. Он ведь может яд в здешних городских мечтах разлить. Они куда ближе, и отравят многих наших соседей.  Особенно с учетом что у нас тут место силы, тонкие границы миров.
- Вот это уже дело другое, - вздохнул Эл, прикидывая варианты.  – Но для этого Дину надо стать Змеем и дождаться конца истории, а он не станет. Так что сломали мы ему все планы.
- Сабрина предлагает его убить поскорее сегодня-завтра.  Убедила Роберта, а Джули как всегда уступает нам самим решать, - в голосе девушки послышалось неодобрение. – Я считаю, убивать не надо до тех пор, пока не подготовим все для передачи титула Робу. Пусть Дин думает, что мы ни о чем не подозреваем, можно даже кинуть намеки, что мы не против рассмотреть его кандидатуру. Как считаешь?

[Руслан]

...Она говорила, очарованная самой идеей полной откровенности Сабрины. Впервые в жизни Алиса не пыталась притвориться, нацепив маску, потому что в интересе очень старых глаз на молодом симпатичном лице читалось отсутствие морали. Женщина с белоснежными, иногда похожими на паутину, а иногда - на лунное серебро волосами была готова выслушать все без осуждения.
В братство "Альф" входили несколько сотен студентов, но, разумеется, Алиса не пыталась подчинить их всех. Она выделяла неформальных лидеров, сводила их вместе и стала их талисманом. Приглашала на свидания то одного, то другого, и каждому предлагала смешанное с подчинением удовольствие. Ей целовали ноги, перед ней стояли голыми на коленях, она их связывала, гладя и терзая кусочками льда и горячим воском в поисках эрогенных зон. Её хлыст находит на их обнаженных связанных телах точки, отзывающиеся не только болью, но и затмевающим мысли жаром. И, конечно же, она изображала полное одобрение, втайне презирая, стравливая, толкая к несчастьям.
Словно внедренный в группу предатель, Алиса вела их к неудачам, пользуясь тем, что лидеры превратили ей в кумира для всего братства. С прочими она держалась загадочно, высказывая одобрение и поддержку, но избегая даже такой властной близости, и тем самым усиливала ореол своей власти. "Альфы" были хитры, избегали типичного поведения и атрибутики скинхедов, но их можно было раззадорить враждой с приезжими, а лидеров - столкнуть ревностью. На все предложения стать чьей-то Алиса отвечала отказом - она госпожа, а не чья-то девушка...
- То есть ты захватываешь лидеров, становясь во главе стаи, - одобрительно кивнула Сабрина, опираясь локтем на подлокотник кресла. - Но до секса даже с лидерами не доходит? Ты их доводишь до экстаза разными штучками, но сама с ними не спишь?
- Если переспишь - покажешь себя слабой, - ответила Алиса, получив в ответ снисходительную улыбку. - Да и не нравятся они мне по-настоящему, чтобы с ними спать.
- А найти просто парня со стороны не пробовала? Который понравится?
- Ну... - в потоке откровенности возникла крохотная заминка. - Они бы узнали и...
- Ты не этого боишься, - проницательно заметила Сабрина. - Дело в том, что ты с детства, как я понимаю, испытываешь тяготение к доминированию. Поэтому и посвятила себя как социальным манипуляциям, так и боевым искусствам. В твоей голове лежит заложенное родителями и обществом убеждение, будто насилие - это плохо. Ты стыдишься своих желаний и вымещаешь его лишь на тех, кого не можешь полюбить.
- Вы считаете, что так хорошо меня узнали за неделю? - она не хотела грубить, но реплика все равно прозвучала с вызовом. Впрочем, Сабрина лишь подмигнула в ответ. - Это не я, а мои родители... они мне все ушли прожужжали, что надо не выделяться, быть как все, сколько помню.
- Беда в том, что ты приняла эти слова слишком близко к сердцу, - сочувствие слов и взгляда изливалось рекой, вызывая у студентки смятение. - Алиса, ты в душе считаешь, что практиковать БДСМ можно только с теми, кто плохой. И вся твоя жажда справедливости - лишь повод, повод найти "плохих". Будь у тебя нормальный секс с парнем, который разделяет твои увлечения, тебя бы не волновало, что делают ваши смешные братства.
- Нет...
- Да, - мягко перебила её хозяйка "Белого Мрамора". - Ты загнала себя в ловушку. Хочешь быть госпожой и насладиться сексом, но с "Альфами" приходится все время лгать и не расслабляться. А хорошего парня со стороны не отыщешь, потому что не сможешь себя убедить, что он заслуживает боли и твоей властности. Но это мы исправим, если позволишь.
- К... как, - дыхание перехватило, лишив всей уверенности, которая до этого казалась неотъемлемой частью её души. - Что вы хотите?
- Для начала хочу, чтобы ты допила чай и доела печеньки, - казалось, женщина лучится от самодовольства. - А потом я покажу тебе, какое удовольствие можно испытать в руках настоящей госпожи.
- Ч... - На секунду у неё перехватило дыхание. - Я не хочу... я не свитч и не сабмиссив, я...
- Ты девушка, которую не поняли родители, - из веселого спокойствия Сабрины можно было отливать сталь, настолько монументальным оно казалось. - Девушка, которая никогда не знала, что такое настоящее счастье исполнения своих желаний. Девушка, которая врала себе, прячась за справедливость, хотя в душе просто хотела удовольствия. Я дам тебе это удовольствие не для того, чтобы сделать своей рабыней, хотя могу. Просто чтобы сломать блок, вложенный обществом. И когда поверишь, что наслаждаться надо с теми, кого любишь, а не с теми, кого презираешь, я отдам тебе Тони.
- Тони? - вспоминая всю неделю крутившегося рядом с ней симпатичного парня, от внезапного жара покраснела Алиса. - Но он...
- Симпатичный мальчик, и в свои шестнадцать очень не прочь подчиниться заботливой и властной девушке вроде тебя, - речь Саби лилась ровной рекой, она будто и вовсе не делала вдохов. - Я его учила, а все, кого я учила, могут становиться весьма покорными, если им приятно, при этом оставаясь весьма самостоятельными и приятными людьми. Вдобавок, в постели он со временем станет асом, ему просто нужна практика.
А вы-то откуда знаете, какой он в постели, чуть не спросила Алиса, но этот вопрос не задала. Боялась, что ответ Сабрины окончательно выбьет её из колеи.
- БДСМ не наказание для плохих, - заглядывая в её самое потаенное, изначальное, задавленное постоянной ложью, веско произнесла Сабрина. - Это просто способ одарить любимых острыми, возведенными в высшую степень удовольствиями. Когда-то ты об этом знала в душе, но забила голову чужими мнениями. Допивай чай, и мы её прочистим, а потом ты сама поразишься, с какой радостью займешься Тони.
- Что... - сердце, колотящееся так, будто пыталось проломить ребра, вдруг перешло на спокойный ритм. убежденное дружелюбным тоном администратора. - Что именно... вы хотите со мной сделать?
- Все, - ответила Сабрина с искренним азартом. - Все, что заставит тебя мне поверить мне и стать настоящей госпожой. Ну же, милая, чай стынет...
К удивлению самой Алисы, её рука не дрожала, когда она подняла чашку и сделала щедрый глоток. Вокруг Сабрины словно растекалась какая-то аура надежды, и утонуть в ней отчего-то было вовсе не страшно.

[Руслан]

Так странно спать со своей выросшей дочерью вместе, особенно когда не знаешь, не навредишь ли ей лишним словом или жестом. Мириам не могла простить её со дня аварии, хотя умом и понимала, что это подло. Но гибель мужа, собственная парализованная нога, а потом и начавшееся изменяться поведение Беллы толкали к ссорам, все возрастающему желанию когда эта ненормальная уедет - и потаенному страху, что она при этом останется одна, совсем никому не нужная.
Однако изнасилование дочери оказалось чем-то настолько запредельным, что уже не могло вызывать лишь обиду. Где-то внутри женщины рос стыд и она решила заглушить его, положив девочку в клинику, однако предложение полицейского было неплохим способом отложить принятие сложного решения. По крайней мере, до тех пор, пока Дженнифер не рассказала, что нужно делать. Просто спать вместе, ни о чем ни говоря и стараясь дышать в унисон.
В первую ночь это было сложно. Белла то дрожала, то начинала истерично дышать, то задремав и проснувшись, пыталась отшатнуться. Сама же Мириам лежала, словно бревно, мысленно ругая беловолосую девушку за её бредовую методику. Однако под утро обе заснули, и сны их были одинаково теплыми, напоминая о прошлое. Не о муже, а том, что связывало лишь их - первые дни после роддома, детские игры, тысячи совместных улыбок и слов.
Они не знали, что Дженнифер каждую ночь извлекает из памяти те сновидения, в которых связь матери и дочери отражается лучше всего, и встречали рассвет в задумчивом смущении. Потом сны о прошлом сменились мечтами: не умея поговорить друг с другом, обе созерцали сны о том, чего хотели, а Джен передавала их друг другу.
Мириам видела мысли, которые дочь не смеет даже подумать про себя - что мама тоже виновата в аварии. Признание чужой вины и шокирующая расплата - жить под именем отца, отказаться от себя, вечно превратиться в отвергаемого аутсайдера поражали. Об этом не говорил ни один психолог, к которому она обращалась за консультацией: все видели лишь отказ принять потерю отца.  Но Белла, ставшая Бобби, просто уничтожала собственную жизнь, при этом трогательно мечтая в подсознании, что мама однажды увидит её достаточно наказанной и простит. Например, когда она все-таки станет врачом и вылечит её ногу.
Восстановить конечность было невозможно, авария раздробила кости, вызвав деформацию связок и нервных окончаний. Но желание дочери казалось в этих снах таким сильным, что даже годы обид не могли противостоять ему. Мириам лежала, не зная, что сказать и ощущая себя ничтожеством, не заслуживающем подобного ребенка. Она не умела себя винить... но теперь винила, и эти два противоречивых желания толкали найти компромисс. Например, просто тихо дышать, стараясь попадать в такт нервным вздохам спящей дочери и смотреть на неё в свете проникающих через занавеску звезд.
Малоподвижность сделала её полной, былая улыбка давно скрылась под отечным лицом с ранними морщинами, глаза растеряли тепло, но рассматривая спящую Беллу, Мириам грустно улыбалась. И с каждым утром эта улыбка была первым, что видела Белла, но в воскресенье первыми оказались слова. Ощущая вздох пробуждения девушки, она вдруг поняла, что обязана сказать, поймав момент, когда между ними устанавливается давно позабытая откровенность.
- Тебе не надо притворяться отцом, - неловкая, но искренне фраза отражала то, что захлестнуло душу Мириам потоком эмоций. Белла широко распахнула сонные глаза, попыталась что-то сказать, но мать не дала ей вставить фразу. - В тебе и так все то от него, что я полюбила. Его доброта, забота, жертвенность. Белла... я... я не умею извиняться. Не умею себя ругать... а ты наоборот... ругаешь лишь саму себя. Поэтому... если не можешь иначе, кроме как быть Бобби, будь. Но я тогда тоже начну называться твоим именем,  а не своим... потому что... больше всего хочу, чтобы ты ко мне вернулась. Ты, а не он... я его отпустила... но не смогу отпустить тебя. Никогда не смогу... ты же самое лучше, что у меня есть. Самое... родное...
Она так и не сказала - прости. Но заплакала, заплакала одновременно с Беллой, прижимаясь в объятиях. И пока город сходил с ума, "Винтаж" смешивался с "Белым Мрамором", обе продолжали слушать затихающие всхлипы друг друга, заменяющие им тысячи несказанных ранее слов.
И обе сияли - ярко-ярко, исцеляющиеся, уже запустившие неизбежно готовый взорваться силой двойного Катарсис, без всяких Пожирателей заживляя друг другу многолетние раны.

[Руслан]

Алиса никогда не считала себя лесбиянкой, и уж тем более не могла поверить, что подчинение может приносить её удовольствие. С детства желание чувствовать полный контроль над ситуацией было таким же естественным, как умение дышать, однако в этот субботний день и с первым, и со вторым возникли проблемы.
Она задыхалась от стонов, которые не могла удержать: уложенная на живот, привязанная за руки к спинке кровати, распластанная обнаженной на мягким, промокших от пота простынях. Ладони Сабрины потеряли ощущение человеческой кожи: Алисе казалось, что спину её растирает разогретое полотенце, чтобы тут же смениться чем-то обжигающе-ледяным. Ногти вдруг вонзались под ребра иголками, игривые щипки казались сжимавшим мышцы стальным зажимом, но едва боль грозила нарасти до нестерпимой, как ей смывал ласковый танец бархатистых подушечек пальцев. Потом в руках Сабрины оказалась плеть и Алиса вскрикнула от первого неожиданного удара.  Обжигающий ритм расцветал на спине и ягодицах то жгучими полосками боли, то чувством, будто её ласкает что-то похожее на волосы или паутину. У порки был свой ритм, и тело реагировало на него, сжимаясь и расслабляясь против воли девушки.
Сабрина не говорила, но все её движение были полны такого торжествующего азарта и уверенности, что слова просто не требовались. Женщина не раздевалась, но Алису бы не обмануло отсутствие наготы - то, что происходило, для владелицы гостиницы заменяло секс. Но, что прежде казалось невероятным, оно захватило все чувства самой Алисы - тело сходило с ума, реагируя все более яркими возбужденными спазмами, струящимся по лицу потом, прерывающимся дыханием.
Ледяной кубик вычерчивал граффити на распаленной коже, а потом осыпался с рук Саби горячими каплями. Каждая бусинка воды заставляла содрогаться, а разум туманился от легкости, с которой женщина сломала её волю. Она ведь не делала ничего необычного, не применяла никаких уникальных техник - просто читала все эрогенные зоны девушки, как раскрытую книгу, пробуя все новые и новые комбинации болезненных и ласковых прикосновений. И желание хотя бы не стонать в голос показалось необоснованной надеждой, когда пальцы опустились по ребрам к груди и обратились в когтистые лапки насекомого, безостановочно терзающие болезненной и одновременно приятной щекоткой.
Всхлипывая, изгибаясь, и больше не способна терпеть, Алиса забилась в постели, пытаясь разорвать связывающие руки шелковые ремни. Пальцы Саби властно раздвинули сведенные ноги, отыскав еще одну точку и мир уплыл в туман сплошного пульсирующего удовольствия...
-...И это, по-твоему, заслуживают, лишь плохие? - насмешливо-дружелюбный голос возвращал её из бессильной истомы. Алисы лежала, уткнувшись лицо в липкую от пота подушку, а рука Саби, - госпожи Сабрины, - медленно поглаживала вздрагивающие в остатке спазмов плечи. - Мы обе были свободными в этот миг, мы были счастливыми. Никаких масок, фальши и лжи, никаких сомнений. Чтобы называться госпожой, достаточно искренности в собственных желаниях. Тебе понравилось?
- Да..., - прошептала Алиса, пытаясь успокоить колотящееся сердце. - Но я не...
- Не хочешь стать той, кому все время это нравиться, - голос Саби успокаивал не хуже ласкового массажа исхлестанной спины. - И это доказывает, что ты настоящая госпожа, а не просто переполненная невоплощенными желаниями одинокая мечтательница. Не бойся, Алиса, ты не станешь ни рабыней, ни лесбиянкой. Спроси себя, чего тебе сейчас хочется.
Мягкие путы были сняты, но она все равно лежала, бессильная, счастливая... и по-прежнему возбужденная. Сабрина не просто подарила ощущение свободного полета навстречу теплому солнцу. После удовольствия пришло новое желание - как очередная волна, следующая за той, что уже разбилась о берег. Это напоминало... сон, после которого чувствуешь себя бодрым.
- Да... - так и не получив ответа вслух, но безошибочно прочитав его в повисшей тишине, усмехнулась Сабрина. - Ты хочешь понять, как я это сделала. И сделать сама. Отдышись, милая, а я позову Тони и оставлю вас вдвоем на весь день и ночь.
- Что... вы же... - она поднялась на локте, разбираемая желанием рассмеяться на абсурдностью предложения
и одновременно желанием продолжить падение в эту кроличью нору чудес. - Вы же не серьезно думаете, что я...
- Я не думаю, я знаю, - не делая ни малейшей попытки убрать плеть и шелковые ремни, ранее державшие её руки, поднялась Сабрина. Выудила из шкафа халат и протянула резко севшей девушке. - Накинь, не стоит сразу же потрясать мальчика своими прелестями. Поиграй, подразни, а потом делай с ним все, что вам двоим понравиться.
- Но... - как так можно, пульсировала в голове паническая мысль. А другая, приходящая из помнящего удары и ласки тела, отвечала - можно. Здесь можно все...
- Ты не боялась, притворяясь своей среди "Альф" - глядя ей в глаза, тихо сказала улыбающаяся женщина, и взгляд вновь показался Алисе отголосок совсем иных времен и миров, в которые даже ей не хотелось заглядывать. - Не боялась плести с ними свои сети обмана, даже стравить их, обрекая на возможные аресты и смерть. Так не бойся и побыть счастливой, мой маленький паучок. Тони - замечательный парень. Он добрый, веселый, и он не захочет требовать от тебя больше, чем ты решишь дать.  Встречайся с ним, учись приносить удовольствие себе и ему, не прятать счастливую улыбку под холодным равнодушием. У тебя будет стимул выложиться по максимуму, потому что впервые в твоей  жизни, Алиса, ты влюбишься.
- С чего вы взяли...
- Потому что знаю людей, - снисходительно перебила женщина, и на это снисхождение не хотелось обижаться. - Ты влюбишься, а потом, взяв от него все, отпустишь его - потому что твоя судьба не влиться в нашу семью, а учиться дальше.
- Чему? - не замечая, что взволновано шепчет, спросила Алиса. - Чему учиться?
- Ты способна исцелять чужие души, сделать то, что от тебя ждали Белла и Чен. Но только когда найдешь собственное счастье. Когда научишься быть свободной, то сумеешь освободить еще много других одиноких страдающих душ.
- Откуда вы знаете? - не моргая, она смотрела в бездонные глаза, и видела свет, расчертивший зрачки Саби как паутину. - Что я этого хочу... и что смогу?
- Милая, - Сабрина села рядом, беря её лицо в свои ладони. - Я слышала твои стоны и всхлипы. Я читала движения твоего тела. И я вижу, как сейчас сияет твоя душа. Так что не задавай глупых вопросов. Ну все, я пошла за Тони.
- А он... - хватаясь за последнюю соломинку сомнений и ощущая, что это глупый вопрос, спросила девушка. - Он согласиться?
- Солнышко, ты просто прелесть, - обернулась через плечо Сабрина, и глаза её смеялись. - Ему шестнадцать, у него нет девушки, а на моей кровати сидит укутанная в халатик голая красотка, на которую он всю неделю засматривается. Мне правда надо тебя убеждать или на слово поверишь?
Она это просчитала, подумала Алиса, когда дверь за хозяйкой здания закрылась. И, наверное, даже Тони со мной сводила всю неделю. А может, и приказала ему... теперь поверишь и в такое. Но, все спланировав, в одном была абсолютно искренней.
Она наслаждалась со мной, я это чувствовала. Чтобы показать, что и я могу наслаждаться с кем-то. И она хочет мне помочь. Так почему бы и нет?
И когда за спиной раздались осторожные шаги парня, её рука сама собой легла на оставленную плеть, находя все еще согретую пальцами Сабрины рукоять куда удобнее той, с которой сама Алиса играла с "Альфами"
Душа её сияла, переполненная надвигающимся Катарсисом.