- Я с ним сексуальным просвещением заниматься не хочу! - растерялась Энни. - Может, я его отведу к тебе, а ты...
- Ко мне его водить как раз не надо, - сразу пресек попытку отступления Ангел. - Он тянется к людям, да и всегда тянулся, только по-своему. А насчет секса... Адам его узнает, если захочет. Поучаствует в процессе собственного зачатия. Взглянет, так сказать, изнутри... и ты его туда доставишь. Все, как и хотела, ты - проводник...
Самому не покраснеть вроде бы удалось - или нет? Вот такая вот у них жизнь - с необходимостью обсуждать девушкой чужой секс, при том что оба до сего дня отличались прямо-таки монашеским целомудрием. Но кто говорил, что жить легко?
Когда-то первые мятежники завоевали право на эту свободу, эти ошибки, трагедии и разочарования, эти надежды и внезапное торжество, рождающееся из подобных совпадений. И настоящая формула власти, которую искал Адам, на самом деле проста - будь тем, кем хочешь вопреки старым легендам и чужим ожиданиям. Пожиратели поняли это, поэтому и век за веком живут полной грудью, воюя ради видений своего будущего, рискуя гибелью и создавая безумные прокты, хотя по уму следовало бы просто сидеть сто лет, ни во что не влезая. Но настоящая свобода - это жизнь, а не существование, и Роберт Грайнс сейчас жил, впервые ощущая себя Архитектором человеческой судьбы, которая будет весьма непохожей на все прочие. Он был Змеем последний день, и он останется Ангелом столько, сколько пожелает, незримо сопутствуя всему, что должно было быть сломано и выброшено, а вместо этого обновилось, став лучше.
Он будет жить - так, как сам захочет. И однажды соберет весь их Катарсис: Дебби, Лары, Энни, Коди. Он вернется в прежний Дом отличником...
...Технофест гремел, потрясая наглостью праздничной атмосферы переживший столько трагедий город. Здесь присутствовали тысячи студентов, гости, вся городская администрация, полицейские - небольшая кучка которых стояла в отдалении от прочих. Уилл с умиротворенной улыбкой любующийся последним в своей жизни праздником, словно умирающий рыцарь, вспоминающий былые победы. Конни, не знающая куда деваться от внимания Чака - они все же начали встречаться, хотя влюбленный недалекий коп служил для секретарши скорее разрядкой в постели, чем любовью. Впрочем, кто знает, что из этого вырастет - Эл не собирался в подобное влезать.
Джейд держалась в стороне, но она все равно позволяла себе время от времени улыбнуться горожанам - и пусть между ними не было больше доверительных бесед, врагами Ольгерд и его сестра не стали. Никто не получает все, но сохранить часть того, что мог утратить - иногда не меньшая победа.
А в пустом университете, пробравшись через открывшиеся перед ней заграждения и сами собой распахнувшиеся двери, сидела чернокожая девушка, думая о собственной жизни и о жизни всех своих друзей и делясь этими мыслями с молчаливым слушателем. Она не убеждала, ничего не произносила, просто перелистывала свое прошлое, как книжку с цветными картинками, и сама не поняла, когда все произошло.
Не было ни громов небесных, ни бьющего вввысь света. Просто Ольгерд и Грайнс одновременно ощутили, как что-то срывается с них, будто сдернутая ветров накидка, и скользит прочь. Парк терял многомерную полноту, Эдемский сад уходил, и демоны, так и не пробившиеся наверх, облегченно скользнули обратно в ад. Грезы устремлялись к грезам, на миг у спящей Дже дрогнули веки, но к разочарованному вздоху Сабрины на том все закончилось.
Древо, Бог, Змей, Эдем - все ушло следом за предыдущими мечтами, а пораженная Энни ощущала, как в её руках словно бьется невидимое. но очень теплое крохотное сердечко. Адам поверил, Адам позволил ей унести себя к той, что однажды в порыве страсти станет ему мамой.
Сказка кончилась, сменившись жизнью...
...Сказка никогда не кончалась.
- ...И мы решили переехать, - говорила Элу вечером Мириам, а полицейский старался не жмуриться от бьющих в лицо теплых лучшей. - Жаль, что Джен уехала, мы по телефону ею, конечно, благодарили, но так хотелось попрощаться лично.
- Она не сомневалась, что у вас все будет хорошо, - вместо Дженнифер с ними по телефону общалась Сабрина, подражая голосу племянницы. Эл улыбнулся, глядя на стоящую рядом с матерью Беллу: улыбка позволяла прищуриться, девушка светилась не хуже матери. - Уже решили, куда поедете?
- К моим родителям, - Мириам не стала добавлять, что именно туда они и ехали, когда произошла авария. - Надо начать все заново, подальше от этого города... нет, не так.
Она вздохнула.
- Надо двигаться дальше.
- Я сама тогда хотела... нарваться, - взгляд у Беллы остался несчастный, но это были не гложущая тоска, а просто последствия столько лет переносимого стресса. И "хотела" говорило больше, чем любые объяснения, хотя внешне девушка по-прежнему казалась больше мальчишкой со своей короткой прической, курткой и джинсах. - С Хасаном... со всеми. Так что, он...
- Не надо его оправдывать, - Хасан после встреч с Лилит постепенно приходил в норму, но дальнейшую веселую жизнь Эл ему все равно собирался обеспечить. - То, что тебе было плохо, не означает, что кому-то нужно этим пользоваться. Я постараюсь, чтобы вас больше не беспокоили - все материалы у адвоката, а представителем на суде побуду лично. А вы... советую ехать через Перекресток.
- Почему? - удивилась Мириам. - Нам же кольцо придется делать.
- Хорошее место, чтобы с чем-то расставаться, - в этих словах не было никакого двойного дна. Просто со смертью и впрямь лучше прощаться в его лучшем творении, подаренном городу. - Впрочем, не слушайте старого копа, езжайте туда, куда вам хочется.
- Ну какой вы старый, мистер Ронан? - глаза Беллы светились благодарностью. - Вам и тридцати, наверное, еще нет...
Они выбрали будущее вместе, и свет настиг Эла уже на верхнем этаже, когда с парковки "Мрамора" тронулась машина. Пронзающий его силой, и одновременно устремляющийся выше, сквозь двери в покои спящей принцессы. Свет новых знаний, к которому он протянулся, зовя, и зная, что сейчас в этот зов вплетает свои мысли и Сабрина с Джули. Они не испытали Катарсис, но они почувствовали, и обе втайне верили...
Город держал её душу нитями желаний, прося покоя. Но двойная искренняя осознанная благодарность за измененную к лучшему жизнь иногда весит больше, чем подсознательные мечты десятков тысяч. Катарсис - это то, что несет им перемены развития, и ни один Пожиратель не может остаться равнодушным в миг его получения...
Он открыл дверь, дрожа. Глянул на неподвижное тело, по-прежнему погруженное в сон, закрыл глаза в нахлынувшем отчаянии. И услышал тихий голос совсем рядом, скользнувший по его сознанию. Голос, произнесший его имя...
...Дженнифер так и не проснулась. Она спала, воплощая покой, но одновременно жила во сне. В эту ночь они с Элом были вместе, сливаясь в порыве ослепляющей страсти, и то, что в их общий сон вливались сновидения всех йорогумо, этому не мешало. Не в силах вернуться к прежней жизни, Дженнифер нашла себе новую - странствия по открытым для неё грезам целого города, игра с их желаниями, умиротворение и наблюдение, усилив Дом от всевозможных угроз и атак. То, что для этого было лишь легендой, подростковым призывом чувственной паучихи из сновидений, стало её новой судьбой. И к ним всем, включая Ангела, пока он жил в этот городе, Джен приходила во сне каждую ночь...
...Неделю спустя, во вновь осторожно заработавшем университете, который совсем не напоминал прежний, Рут подошла к Дебби. Она не уволилась, прикрытая Элом, и ни о чем его не спрашивала, думая о том, что видела в день "теракта". Многие старались забыть, но не она, и это не могло вернуть веру в Бога, потерянную в юности, но возвращало нечто иное. Понимание, что полицейский сдержал слово, исправив что-то к лучшему. И снова звучали его слова, сказанные в далекий день на парковке "смысл религии в том, чтобы вести себя так, будто Бог есть, даже в душе зная, что Его нет".
- Помнишь, что я тебе предлагала? - без предисловия спросила она напряженную девушку. Дебби то и дело скользило от проклятия к минутам краткого спокойствия - в массаже Кэтти, в ночах с Роем и Ларой, но конец месяца пока все равно был для неё невыносим. - Давай, укуси, покажи мне, правда ли это...
- Зачем вам? - по вопросу было очевидно, что для Дебры важен ответ. - Если правда, что для вас это изменит?
- Некоторые сломанные кости надо ломать заново, если неправильно срослись, - тихо сказала Рут и в глазах настороженной девчонки увидела понимание. - Мне не важно, сколько ты убила до этого своим укусом. Я просто хочу понять, в людях ли дело. Когда-то мне было очень плохо, и мне не дали поддержки. Может, в этот раз один человек... который кажется понимающим, найдет нужные слова.
Вряд ли Дебби что-то поняла, но ей все равно не оставили выбора - проклятие требовалось сбросить. И, ложась с обнаженной грудью в студенческую постель, Рут закрыла глаза, отправляясь навстречу кошмару. Долгий укус, болезненный и совсем не возбуждающий, до синяка, она еще поучаствовала, а потом все рухнуло в темноту.
И снова был подвал, и насилующие её бомжи. Были служители церкви, которых она считала друзьями, рассказывающие какой-то бред о терпении, испытаниях, смирении, о том, что надо прощать. Была её ненависть, желание жить для себя, любуясь торжеством подлости, чтобы задавить последние остатки совести. Она металась, плакала, вскрикивала во сне, и когда открыла утром глаза, первой мыслью было "может, поставить точку одним движением лезвия по венам"?
- Рут.
Рядом сидела не Дебби, а полицейский. Эл мог бы объяснить, что ощутил её желание, потому что присматривал с того дня, что отослал Дебби, сказав, что он друг Роберта и знает о проклятии. Что похвалил девушку, нашедшую для своей роковой силы полезное применение.
Он мог бы сказать все, но промолчал. Просто протянул к ней руки, и когда прикрытая простынью женщина бессильно потянулась в поисках утешения, крепко обнял. Нежно гладил по голой спине, тихо повторяя:
- Ты не одна. Мы справимся, я помогу...
Катарсис она испытала через месяц, впервые с дня изнасилования занимаясь сексом. Разумеется, с Элом.
Конец