Печать

[Руслан]

Смерть есть тайна, погребение -таинство... (с)

Неделю. Их продержали неделю, прежде чем яйцеголовые и солдафоны из национальной гвардии смогли признать отсутствие заразы.
Город опустел – слишком многие решили, что уехать от греха подальше – наилучший выход. Те, кто потерял близких в убийствах или пропавшими без вести – собирали вещи и отчаливали куда глаза глядят. Вряд ли их ждало что-то хорошее – Штаты постепенно превращались в зловонную клоаку, но жить рядом со страшными воспоминаниями могли далеко не все.
Майк знал, что Чак покидает их вместе с семьей. Это его пугало – отец оставался с медленно выздоравливающим Фредом, который после смерти матери вел себя как сомнамбула. Приятель звал его с собой – в Лос-Анджелесе дядя Чака предложил ему работу, которую в самом лучшем случае можно было назвать – наемные войска.
- Да, это дерьмо, но там хотят бы платят… и я не могу здесь оставаться, - говорил полицейский и Гордон понимал. Прошлое приходило в лицах родственников тех, кого он застрелил при штурме, в испуганном взгляде Мэри, которую его мама решила удочерить.
Родители снова вместе, связанные заботой о новом члене семьи – но Майк не верил, что наступит голливудская идиллия. Так бывает только в фильмах – Артуру было что скрывать, а ушедшую любовь не так-то просто заново разжечь. Скорее всего пережитое рано или поздно раздавит хрупкий уголок семейного счастья, швырнув их в пучину обвинений и обид.
Он мог остаться и попытаться помочь – вопреки неизбежности. Отец звал заменить Чака в роли помощника шерифа. Мог уехать и посвятить себя войне – почему нет, он ведь стал убийцей, а наемные войска ничем не хуже любого другого места, чтобы отточить навыки сражений.
Наконец, можно попробовать вернуться в спорт – и не думать, какой ценой это куплено. В конце концов, жизнь продолжалась… и была она страшной и наполненной тягостным предчувствием беды.
Но другой жизни Гордону никто не обещал…
… Они стояли на кладбище. Старая женщина с погасшим взглядом и мужчина, слушающий безмолвные голоса. Оба пришли на могилы близких… лежащих рядом, среди многочисленных свежих квадратов земли.
- Когда-нибудь ты устанешь от своего занятия, - сказала старуха, - по-настоящему устанешь. И тогда решишь пустить себе пуля в висок или запьешь. Когда… окончательно поймешь, что готов сдаться – приезжай сюда. Я лично убью тебя, собственными руками.
В предложении не было ненависти, скорее тоскливая грусть.
- Не думай, что я не доживу. Доживу… мне есть, ради чего жить и помнить. Семья моя – как клевер на лугу, и в ней я останусь на тысячу эпох, - запавшие глаза затуманились и тут же вновь сосредоточились на Ричардсоне. – Грир был для меня всем: внуком, сыном, наследником, другом… Он умер, чтобы жили другие – но скажи мне, Йен, стоило ли ради всего этого скота гибнуть? Ему, твоим друзьям? Все равно никто не захочет помнить, никто не сделает выводы… так зачем? Ради чего побежать зло, - она отвернулась и пошла к выходу, - если из нас самих оно все равно не исчезает?
Женщина ушла, но осенний ветер продолжал кружить её вопросы затихающим эхом, как опавшую листву. И в этом ветре Йен услышал прощальный вздох – будто кто-то прошел мимо, напоследок задев его касанием холодной руки.
Легкого пути тебе, Грир, пришла мысль. Легкого пути туда, где мы все неизбежно будем…
… - Пять лет первых мест в эфире, - не уставал скалиться во весь рот Билл, и Ранди его не одергивал. Оператор имел право – в конце концов, именно он спрятал карту памяти камеры, сохранив все результаты съемки от обыскивающих город военных и правительственных агентов.
Сегодня, спустя неделю они уезжали – наконец-то прочь из жуткого, пустеющего на глазах Кроссвиля. Тейлор был очень удивлен, если через год в городе останется человек пятьсот – большинство выбирало нищету, лишь бы свалить подальше.
А впрочем, экстрасенс хорошо знал натуру человеческую – кто-то да прельститься на брошенные дома и вещи.
Поползут жуткие слухи, породив на свет Божий городские легенды.
Но первые истории расскажет он сам – по всем каналам, у которых хватит ума купить его время.
Если бы не сильное предчувствие беды, все было бы вообще прекрасно. Но нет – прямо перед дорогой Тейлору почему то лезло в голову старое высказывание.
Если кажется, что судьба дает больше, чем отнимает – значит, ты не заметил, что именно потерял.
Сегодня эта фраза несла ореол пророчества…
//По одному посту от каждого выжившего - финальному. Затем мой, закрывающий игру.//

[Zohri]

Отец и мать смотрели на него. Майк не хотел знать, что было в их взглядах. Если не смотреть — то можно верить во что угодно. Например, что в них лишь понимание и готовность простить, - всегда и все, даже такое. Несколько минут назад он закончил рассказывать о ночной дороге, желтоглазой сове и блуждающей в вечности девушке. Они молчали, Майкл смотрел в окно. За стеклом, в заросшем чахнущей травой дворике на его старых качелях покачивалась Мэри. Девочка тоже ушла в себя, сбежала от страшной реальности, - но детская психика пластична, теперь только от Майка и его семьи зависело, сможет ли Мария оправиться, взглянуть в лицо миру...  

Повернуть голову, взглянуть в глаза родителям было немыслимо, невыносимо трудно. Майкл сделал это.
- Мне нужно будет уехать. Ненадолго, я обещаю. Я больше всего хочу остаться с вами. Именно поэтому мне нужно через это пройти. Найти ее - девушку, которую я убил. То, что осталось здесь. Попросить прощения? Не знаю. Не так важно. Просто взглянуть в лицо. Я не хочу больше убегать от проблем. Не могу. Потом — я вернусь. Пап, если ты не передумал — я готов примерить форму. В Кроссвиле еще много с чем нужно разобраться.
Помолчав, он вновь глянул в окно.
- Знаете, я не верю в будущее, в добро, в счастливый конец. Наверное, никогда не верил, просто не думал об этом. Ничто не заканчивается. Но это значит — всегда можно исправить свои ошибки. Хотя бы попытаться. Эти твари из статуи, бог Мулкахи... в конечном итоге мы сами по себе. И мы делаем выбор. Бежать или сражаться, приносить в жертву других или себя. Это пугает. И это... освобождает?
Майкл поднялся.
- Мне нужно еще попрощаться с Мэри. Я буду скоро. Очень скоро. И все будет... как будет.

[luden]

- Это было не ради них. - Йен посмотрел в след старухе и сжал кулак, по ободку часов заплясали разряды, - Это было ради всех.

...ну и что дальше мы намерены делать?
- Это очевидно...

- За эту фактологическую базу ребята заплатили жизнью, - Йен осмотрел остатки команды, - имея её на руках, мы вынуждены признать. Масштабы изучаемого явления колоссальны, возможно даже превышают тот мир который мы знаем. В связи с этим время перехода на несколько иной уровень взаимодействия. Мы образуем организацию, по систематическому изучению и противодействию этой угрозы, назовём её, - он ухмыльнулся, - Кроссвиль, этому месту название всё равно больше не понадобится.

[Kammerer]

Перед выездом Ранди сидел на кровати своего номера в мотеле, смотрел в стену и размышлял. Размышлял о будущем, настоящем, но в первую очередь о прошедшем. В конце концов, его будущее хоть было и неконкретным, но очень многообещающим. Сюжет будет готов уже через три дня. Два, если с Биллом они будут работать сверхурочно, а это именно тот случай, когда это стоит сделать. Каналы выкупят пленку, контракты пойдут стройным потоком, а клиенты - просто рекой.
Однако настроение было всё же каким-то натянутым. Всю неделю он не мог отойти от какого-то ощущения. Всё было слишком легко. В городе, захваченном сверхъестественными силами, безумным ученым и фанатичными культами он, Тейлор Ранди, снял все сливки с происходящего и не потерял ровно ничего. Будучи в центре события, буквально в двух шагах от эпицентра, он неизменно выходил сухим из воды, незамеченным и неуязвимым. Что это?
Покровительство какой-то неизвестной силы, которая мягкой рукой ограждала Ранди от опасностей? Наличие в городе других, более подходящих целей, нежели малоизвестный шоумен? Или просто тупая удача?
И что же он вынес из всей этой истории, кроме пленки? Местные жители, ни в чем не виноватые, кроме неудачного выбора места жительства, пострадали и потеряли свой дом навсегда. Многие умерли просто потому, что верили в чудо. Почему же я выиграл больше всех?
Ранди глянул на свой браслет и силой заставил его слегка позвякивать. Тейлор вспомнил день, когда понял, что у него есть способности. Он не получил их за что-то. Он не был самым умным, самым сильным или самым добрым человеком в своем городе. Он не заслужил их примерным поведением и не был проклят ими за особенную вредность. Даже дерьмовость его жизни была умеренна по сравнению с другими жителями Земли - повзрослев, он понял это. Так почему он продолжает получать подарки от жизни?
 - Да потому что. - Сказал он вслух и понял, что был прав. Он ничего не заслуживал и получал всё просто потому, что был Тейлором Ранди. Никакой морали и философии. Будь собой, живи для себя и доверяй себе. Всё остальное могло катиться ко всем чертям.
Улыбнувшись этой мысли, он подобрал с кровати сумку, вышел из комнаты и навсегда закрыл дверь в этот город.

[Руслан]

… До мотеля оставалась пара миль и сонное октябрьское солнце давно зашло, когда байкеры перегородили им путь.
Тейлор хорошо разглядел нежданную парочку – напомаженную черным девчонку в кожаной куртке и длинноволосого парня с металлическим кольцом в правой щеке.
Два японских гоночных мотоцикла стояли прямо посредине дороги, и рука Билла невольно поползла к револьверу.
- Ей, мужики, вы из того города, где бил халявный кровавый фонтанчик?! – нагловато и развязано крикнул парень. Девушка при этих словах зашлась визгливым смехом.
- Уйдите с дороги, - спокойно произнес МакКензи. – Если нужно в Кроссвиль – то туда и катите.
- Зачем нам туда, если говорят, все веселье кончилось?
- Мне какое дело – слышь, шкет, дуй с дороги.
- Эй, Барни, - подала голос девчонка, - я знаю этого типа.
Тонкий парень, выкрашенный тем же черным лаком, указал на Ранди.
- Да? – с искрой интереса спросил её дружок. – И что это за хер с бугра?
- Это экстрасенс из ночного шоу, раскрывает загадки и говорит с духами.
- Да ну? – в глазах байкера зажегся интерес.
- Я неясно сказал – валите нахрен с дороги! – показал револьвер оператор. – Или будут проблемы!
Что-то кольнуло сердце Ранди – холодное предчувствие весь день сгущавшихся туч. Пора бы этой парочке испугаться, а они все пялятся, посмеиваясь.
- Тайны… - протянул парень, не обращая на оружие никакого внимания. – Ну что же, поздравляю!
Он улыбнулся и оба мужчины вздрогнули. Бледные губы скрывали два острых и тонких клыка, выпирающих прямо из верней челюсти.
- Сегодня, - торжественно заявил Барни, и огоньки фар отразились в его зрачках, став похожими на погребальные топки, – вы оба узнаете одну великую тайну… тайну жизни после смерти!

***

… Назад ехали молча, пока холмы не скрыли притихший город.
- Не уверен, что стоит это говорить, но вчера я общался с одним припозднившимся физиком, - нарушил тишину Фрэнк. – В общем, зашла речь о башне… и оказалось, что линия была разорвана! Причем ещё утром того дня, как все заварилось.
- В смысле? – тихо спросила  Рут.
- Провода были оборваны тогда же, когда город отрезало от целого мира. Понимаете? Тока не было в трансформаторах, вообще не было ещё с момента нашего совещания у шерифа.
- Но откуда…
Я знаю, откуда, хотел сказать Йен, но промолчал. Он смотрел в окно – на желтеющую листву, усыпавшую край шоссе. Потому что Мулхаки был прав – у Господа странные пути. Особенно если Он – Господь машин.
С трудом поставленный на колеса трейлер ответил согласным ворчанием. Он пообтрепался, не мог долго держать скорость и поизносился – как сам Йен, как Рут, превратившаяся в молчунью, как вскрикивающий во сне Фрэнк. На каждом остались следы, пусть не столь заметные, как шрам на зажившей ноге – но куда глубже и больнее.
Что нас не убивает, то делает сильнее, гласила древняя максима. И Ричардсон, навсегда покидающий Кроссвиль, знал одно – погибшие ребята одобрили бы его выбор.
В трещинах Ржавого Тома скрипел ветер…

***

- Мы будем ждать, - сказал отец. В уголке глаз шерифа мелькнула слезинка, но улыбался он ровно, без дрожащих губ. – Что бы не случилось, помни – это твой дом и мы оба тебя очень любим.
Мама обняла его – нежно, бережно, будто он снова был смешным карапузом со старых семейных видеозаписей. Гордон не знал, догадалась ли она, через что пришлось пройти отцу, чтобы исцелить её? Наверное, догадалось – женское сердце видит куда больше граней мира и способно многое простить…
Теперь им есть о ком заботиться, думал Майк, выходя в осенний сад к Мэри. Может быть, именно это и даст сил выжить, даже когда жить не захочется…
Город пал, но город возродиться. Так было всегда: осень не вечна. И, наверное, думал Майк, шагая к качелям, я смогу примирится даже с собой.
Он улыбнулся новоявленной родственнице, думая лишь о том, чтобы она не плакала.  Sororis lacrimarum, как говорил когда-то его старый учитель – слезы моей сестры. Бесценные, сокрушающие города и переворачивающие судьбы. И пусть никогда не текут они, хоть из крови, хоть из соленой влаги.
Хватит уже слез…

//Конец//