Печать

[Руслан]

Свободный выбор. И дорог полотна —
Как водится, со множеством преград.
Мой поиск не окажется бесплодным,
Все получу… и все отдам стократ.

Тишина давит. Тишина гнетет.
В тишине так легко услышать голоса на грани слышимости. Усталый разум рождает их, не в силах примириться с собственным одиночеством.
Шум так крепко входит в жизнь городского жителя, что его отсутствие - медленный яд.
Здесь нет звуков. Кроме молчания всех собравшихся.
Смерть нужно встречать в тишине.
Трое отдали жизни. По разные стороны никому не ясной войны, они сошлись в месте, отвергающем реальность, повседневность и законы природы.
Сошлись, чтобы оросить своей кровью сырые камни...
В смерти нет чести...
Где-то наверху дневник. Частица Изабеллы, которая стоила жизни той, которая верила ей больше других.
Вторая кровь. Голоса шепчут истину. Главное - понять их слова.
Первая - её безумие. Безумие ведьмы, укравшей Маски - это Доминик.
Вторая - её страдание. Страдание женщины, непонятой близкими - это Молли.
Есть ещё трое. Пока живые.
Её знания - знания той, что обманула Богов - это Мэтт.
Её амбиции - амбиции пожелавшей бессмертия и причастности к незримому миру - это Юстас.
Её действия - действия той, что смогла свести в единый узел пять разных судеб - это Кит.
Пять Масок в храме. Пятеро стоят у лестницы к алтарю.
К месту, где Боги ждут их. Ждут жертву, дар от Вора, ловушку от Вора, надежду Вора.
Безликие готовы снизойти к алтарю.
И лишь от них четверых зависит, не станет ли он пиршественным столом древних чудовищ...

[Kammerer]

Вот так вот. Засада, причем самая настоящая. Алчущие не могли появиться здесь просто так. Может быть, они сами догадались, что стоит ждать гулей здесь, а может - им кто-то это предсказал. Сами Безликие, оно же Сердце?  Вполне может быть. Это болото принадлежит им, всё зло, происходящее тут, создано ими.
Мэтт приложил единственный чистый платок к своей ране. Болела страшно, однако бешено стучащее сердце и дрожь в коленях пока помогали ему стоять на ногах. "Может быть, приток адреналина." - мимоходом подумал историк. Надо бы сделать полноценную перевязку, но историк почему-то решил этого не делать. Может быть, потому, что знал, что кровь Сорте сделала его чуть крепче обычного.
А вот Молли это не помогло. Не то, чтобы она умерла из-за своей глупости, как иногда Мэтт мысленно предсказывал её смерть на болотах, скорее потому, что так получилось. На её месте вполне мог быть сам Кэмпбелл. Тут не было никакой морали, или особой причины... Она просто умерла, без фанфар, музыки или спецэффектов. Просто потому, что Изабелла в своей гордыне и алчности отправила её как козла отпущения.
Мэтт стиснул зубы - от боли, но в первую очередь от злости. Как бы плохо историк не относился к Молли, ему было жалко её. У неё даже ребенок был...
Историка кольнула эта мысль, и он решил пока не развивать её. Она всё равно этого не заслуживала. Ни она, ни Мэтт, ни кто-либо еще. Кроме Доминика, разумеется. Хотя, неизвестно, с чего бы Журде стал убивать людей во Французском квартале. По своей воле или по воле Сорте?
Левой рукой Мэттью нащупал в кармане второй платок, пропитанной кровью - но не его, а девушки. Когда он проверял пульс девушки и закрывал ей глаза, он взял другой платок и пропитал его кровью Молли. Безликие хотели крови? Чтож, может быть, кровь мертвеца сойдет. Может быть, это слишком уж мерзко - так поступать с Молли... сейчас Мэтт был в этом совсем не уверен.
Сконцентрировавшись, Мэттью снова усилил свои чувства - дар, которым он пользовался чаще всего и который совершенно не стоил своей цены. Он надеялся, что это был последний раз, когда он его использовал.

[Руслан]

Сила. Огромная сила, там наверху. Бьется, стучит, рвется раненой птицей из клетки.
Сердце. Оно там.
Сейчас там, рядом с дневником. Пришло, желая насладиться сведением счетов с Вором?
Знания хлынули в его разум.
Маски. Вор...нет, Изабелла, послала их, несущих частицу себя. Нет, не кровь. Кровь - это ошейник, но Маски - они сами. Их личность, отражение того, чем была эта ведьма, навлекшая проклятие не только на свою семью, но и на многих других.
Она хотела обмануть Богов. Заставить потратить их силы на подсадных уток. Сила эта не могла убить их напрямую, будучи привязанной к природе Вора.
Правда, могла вернуть их из леса безумцами и калеками, но на это Сорте было наплевать.
Заточив в своих телах и душах силу, они бы стали по настоящему ценны её. Но уже не как слуги.
Как живые батарейки.
И тогда, получив тайны лоскутного народа, порождения чудовищ и прочую древнюю мудрость, которая принадлежала свергнутым Богам, Изабелла смогла бы рассчитаться с теми, кто принял её в Семью Дракона. Отплатить всем. Обмануть всех. И жить вечно.
Мышеловка.
Сердце понимало это. Но по своей природе было безразлично. Способность мыслить понятными людям категориями отняли у Него победители, в воспоминаниях-видениях Мэтта выглядевшие то как люди из света, строившие лестницу до звезд, то как неописуемое чудовище из живого пламени, парившее в небесах на трехколесной колеснице, запряженной чем-то вообще невразумительным: трехголовыми многоглазыми ангелами?
Сердце просто делало свое дело. Ждало Масок, готовясь в одночасье победить и проиграть и не испытывая волнения по этому поводу.

[Kammerer]

Мэтт отчаянно сделал вдох. Видения были реальны - словно не Мэтт прочувствовал то, что чувствовали другие, а словно его пронесли сквозь время в те события, а затем с силой вернули обратно. Историк покачнулся и едва не потерял равновесие. Мечта, можно сказать - увидеть события, происходящее века и тысячелетия назад. Какие-нибудь фанатики от истории отдали бы за это руку на выбор. И, судя по всему, Мэттью может отделаться такой же ценой - если не хуже.
 - Я не она. Я никогда не был бы ею, - сказал Кэмпбелл вслух, поднимая голову к Сердцу, - Я знаю цену жизни. Я знаю, что такое боль - теперь знаю! И она, - он указал рукой на улицу, там, где лежало тело Молли, - она не только страдала! У неё был тот, кто любил её! Мы не Маски Сорте!

[kokos]

Доминик вздохнул.
Он пытался мысленно заговорить с Жоселин, но та ему не отвечала.
"Ты тоже чувствуешь, что скоро все кончится?"
Она молчала.
- Время уходит. Безликие ждут.
Нож снова запел...
Ничего более прекрасного и печального Охотник еще не слышал и не услышит больше никогда.
Колыбельная Мертвых Роз, финал всего.
Пела сама кровь. Его кровь, Их кровь, Её кровь.
Кэтрин, Жоселин, Сесилия, Анна...
Все женщины, которых он когда-то убил, оплакивали своего Убийцу. С ними была и Реббека.
- Пойдемте.

[Leshiy]

Кит убрал пистолет и поднёс к глазам правую руку. Пальцы ощутимо подрагивали от впрыснутого в кровь адреналина, горле сухо саднило. Вот и всё, история подошла к концу. Во всяком случае, для Молли. И хотя была возможность, что она оживёт подобно Доминику, Кит почему-то в этом сомневался. Не то, чтобы он так уж был к ней привязан, временами она была только обузой, и даже угрозой, но тем не менее, смерть находящего рядом человека выбивала из колеи. Да, а её сын, что с ним теперь будет? Хорошо, что она не потащила паренька в эти гиблые места, но, на самом деле, ей тоже не следовало сюда ехать. "Никому из вас не следовало" - донёсся глумливый голос.

[Esti]

Юстас все еще приходил в себя после битвы с Алчущими. Бедняжка Молли... пусть Лоа проследят за ее посмертием. Нужно было двигаться, идти дальше, искать ключи... Но сначала - убедиться в том, что всем нуждающимся оказан необходимый уход.
- Кому-нибудь нужна мед. помощь?

[Руслан]

Тьма ответила им всем. Тьма, живым потоком хлынувшая со второго этажа на крик Мэтта.
Этот мрак был густым и походил на черную воду. Он захлестнул ноги собравшихся, пронзив до самых колен ощущением холода и сырости.
Болота. Их суть. Их дух.
Гас во внезапно загустевшем возрасте крик Мэра, едва успевшего выскочить в дверь и вытолкать Отца. Профессору не повезло - склонившись над Молли, он пропустил единственный шанс отступить. Доминик ощутил острую боль, когда тело в грязном халате неловко осело на пол, рассыпаясь грудой гнилушек, высвобождая отполированный до белизны скелет.
Безликие не щадили своих детей.
А затем темнота проникла в них, как проникает осенняя безнадежность. И старый морг исчез, уступая место болотной трясине, где на небольшом островке из кочек и сломанного клена четверо Масок рухнули прямо в грязь, не в силах удержаться на ногам.
Было ли это видение? Упершиеся в землю пальцы ощущали воду и грязь, а лица холодил туман, густо укрывавший болото. Если и морок - то необычайно реальный.
Но это видение было общим не только для них.
Тени вышли из тумана. Вода не смела отказать идущим в своей опоре, обретая прочность бетона. Туман не касался их лиц, сумрак на застилал глаза.
Боги снизошли в свои угодья.
Тесным кольцом они стояли в пяти ярдах от гулей и молчали. Взгляды, видевшие сквозь плоть и мысль, сошлись на Масках.
- И ты умрешь рабом, - сказал двойник Кита, криво улыбаясь. - Много лет утекло в попытке доказать себе, что ты человек. Пришла пора платить, братишка. За долгожительство, за мощь твоей крови. Так, как платили родители. Выбрав поездку, ты выбрал смерть.
- Люди строят розовые мечты в замках своих грех,  - грустно улыбнулась Доминику Ребекка. - А что построил ты, безумец? Твоя любовь - болезненная похоть, потому что человеческие чувства не для тебя. Ты был счастлив, убивая, был рад мечтать о запретном. Но против обычной жизни ты бессилен, убийца, не умеющий любить. Как и любой сон, ты обречен угаснуть с рассветом.
- Давай, мудрец, - сказал Мэтту его отец. - Отдай им свои дары. Это заставит Безликих успокоиться и погрузиться в сон, но без их силы умрет лоскутный народ. Сделай выбор: очищение леса и умиротворение Богов или вечная участь перепуганного мальчишки.
- Входя в логово льва, не забывай факел, - засмеялся Сорте, глядя на Юстаса. - Иначе как найдешь того врага, с которым должен будешь сразиться? Ну же, скажи, чего хочешь? Стать жрецом Вуду, обрести настоящую силу? Боги исполнят эту молитву, если будешь готов заплатить собой.

[Kammerer]

Мэтт с удивлением смотрел в лицо отца. Он помнил его не таким - уже старый, лет под пятьдесят, уже с благородной сединой и спокойным взглядом в зеленых глазах. Но сейчас перед ним стоял молодой Джеральд Кэмпбелл - в свои лучшие годы, лет в тридцать. Сходство отца с сыном проявлялось чаще в сравнении фотографий, и сейчас, когда Джеральд стоял перед ним во плоти, а не на постаревших фотографиях, было ясно, как же они похоже. Одинаковое телосложение и лицо. Единственное, что различается - взгляд. Взгляд Кэмпбелла-старшего всегда светился энергией и теплотой, в глазах Мэттью люди могли найти лишь уныние и вечную серьезность.
Историк с трудом поднялся на ноги. Кровавый платок с груди упал в грязь, обнажив рану на груди. Тьма заставляла болеть каждую клеточку тела, но Мэтт не позволял себе скорчиться на земле в агонии.
Мысли. Он всегда мыслил. Он за всю жизнь совсем мало делал, но уж мыслей у него хватало. На любое совершенное действие у него было во много раз больше мыслей, чем у иных - и во много раз больше на каждое несовершенное. Порой Мэттью казалось, что его разум - единственное, что не дало его телу просто превратиться в камень.
Вроде бы всё просто. Возложить дары Безликим. Закончить путешествие. Ехать домой и забыть про всё.
Брось. Это нельзя забыть. Нельзя забыть всё происходящее после смерти Молли. Мэтт не позволит себе.
Какой дешёвый трюк. Боги этих болот, оказывается, брали историка на "слабо". Какая-то в этом есть ирония. И была ирония в тех словах, которые сейчас произносил Мэтт.
 - Тогда почему Безликие не взяли свои дары сами? Зачем Им нужны слуги, когда дневник буквально в двух шагах от Них? Дневник Изабеллы! Там есть всё! Всё, что есть в нас пятерых, есть в этой книжке! Зачем отдавать жалкое подобие Сорте, если рядом есть буквально часть её самой?

[Руслан]

- Ты назвал себя не Маской, - возразило ему то, что казалось отцом. - Так докажи это. Прими правильное решение: умиротворение Богов ценой жизни ошибочной формы жизни, которая называет себя лоскутным народом или твоя битва во славу чужой воли? Ты умел думать, но действовать тебя научил не я. Это дар Сорте, его сила, развившая потенциал мыслителя, превратившая тебя в воина.
Туман тек, обнимая плечи Мэттью, обжигая своим холодным касанием свежую рану. Джеральд походил на старую фотографию, обретшую трехмерность и движение, но не вернувшую какую-то частицу самого себя.
В нем не было души - той уникальной искры, делавшей его отцом Мэтта.
- Ты спрашиваешь, почему Боги не берут дневник сами? Не прольют свой гнев на Вора? Потому что это единственная роль, которую им оставили. Быть Богами болот - теми, кто выше чудовищ и изгоев, раз уж Небеса утеряны. Высшим силам должны поклоняться, Их волю выполняют другие. Иначе Они - не Боги.

[Kammerer]

Мэтт был растерян. Всё это было слишком запутанно. Он привык решать сложные решения либо элегантным необычным способом, либо избегать решения совсем. Ни один из вариантов сейчас не был приемлемым.
 - Что будет, если вы получите дневник от нас? Это будет дар Богам! Что будет с Вором?

[kokos]

Убийца из Французского квартала, стоял сжимая в руке нож, в его ушах переливались голоса его жертв, а перед ним стояла его сестра.
- Ребби... - Он потянулся к ней, если бы он только мог плакать.
...Он и Реббека лежат в обнимку на заднем сиденье её машины, он проводит пальцем по её плечу, собирая капельки сладкого пота.
- В тебе что-то изменилось, Дом.
- Хм? И что же?
Она нежно берет его ладонь и подносит к своему лицу.
- Твои руки. Они пахнут кровью...
...Доминик Журде стоит перед мутным зеркалом в отеле, слева от него ванной в которой лежит молодая девушка. У неё перерезано горло.
Рубашка Доминика растегнута, галстук болтается, шипованные браслеты на руках отбрасывают злобные блики.
Дрожащие руки высыпают драгоценные крупицы белого порошка на край раковины...
В левой руке убийцы рощовый раскладной телефон с брелочком в виде зайчика, он кому-то звонит.
- Да? - Раздается голос Реббеки в трубке.
- Я... Я снова это сделал. - Журде наклоняется вперед и вдыхает кокаин.
Недолгое молчание.
- Это её телефон?
- Да.
- Ты сохранишь его?
- Нет.
- Хорошо.
Доминик садится на край ванной, наматывает прядь темных волос на палец...
- Можешь забрать меня?...
...Пустая парковка, шелест дождя. Вот уже десять минут брат и сестра сидят в полном молчание.
Он берет её за руку.
- Не прикасайся ко мне! - Она вырывает у него свою руку.
Снова молчание и расставание на месяцы...
- Я потерял свою сестру. Я виноват. Никогда себе этого не прощу. Но я не собираюсь просить прощения за то, кто я есть. Я был верным слугой для Безликих. Я повел Диких, дал им шанс стать людьми. Лишь безумец смог обуздать безумство Клинта Вейса. - Доминик широко улыбнулся. - Знаете... Я ведь почти сравнял свой кармический счет!
Он высказался. А теперь было время слушать.

[Руслан]

- Тогда Безликие обрушат на него силу, - просто и буднично ответил видение. - Сам по себе дневник - просто вещь, но с вашим желанием быть на стороне Безликих и почтением к их мощи этого хватит, чтобы лишить его сил.
Туман шел волнами, клубился в странных силуэтах, словно пытаясь о чем-то предостеречь Мэтта.
- При этом лоскутный народ умрет, - так же равнодушно сказал лже-отец. - Боги удовлетворят свою месть и уснут. Сила отступит, как волны в отлив. Но Вор свое получит.
... -Ты так ничего и не понял, - сказала Ребекка, и из уголка её глаза скатилась кровавая слезинка. - Будучи всегда слугой, кто ты такой, чтобы вступать в войну Богов и Вора, в войну сил, которые двигали тебя, как пешку? Что есть в тебе, Маска, что заслуживает дара свободы?

[kokos]

- Что у меня есть?..
Охотник задумался.
- У меня есть Боль. Я больше никогда не увижу Реббеку. У меня есть Месть. Я хочу смерти Вора, потому что она бросила меня умирать на мокром асфальте. У меня есть мои Дети, которые верят в меня. У меня есть Справедливость. Я спас весь Лоскутный народ. Достаточно?

[Руслан]

-Ты не увидишь сестру, потому что не смог справиться со своим рабством. Рабством желаний, - жестко ответил двойник Реббеки. - Это не признак свободы, а черта раба. Раба, который ставит желания выше любви. Что не может измениться, то умирает - таков древний закон.
-Ты желаешь мести Вору, но она ли привела тебя в ту ночь к смерти? - глаза фантома напоминали кровоточащие раны. - Почему же ты не желаешь мести себе? Ведь не его рука сжимала нож, не его воля толкала тебя убивать. Он лишь не вмешивался - как и многие другие.
- И это не твои Дети. Это заблудшие дети Вейса, его нежелания творить. Ты лишь привел их домой, использовал как живой ресурс. В чем справедливость твоих дел, Маска?
Темнота за спиной его сестры сгустилась, словно готовясь к прыжку. И Доминик ощутил - если ответ не удовлетворит эту грозную силу, она перестанет ждать его объяснений.

[kokos]

Охотник согнулся пополам.
-Я хочу чтобы Дикие стали людьми, чтобы лоскутный народ жил, чтобы Вор больше не тянула свои обгорелые когти в эти Болота и чтобы все её игры пошли прахом. Я хочу разрушить карточный домик, что она возвела. Хочу свободы для всех её рабов. Раньше я думал только о себе, но теперь я прошу за других. - Он выпрямился. - А желать мести себе... Убитые мною поют в моей голове, моя жизнь кончена, я не знаю где моя сестра и что с ней, возможно она уже мертва, потому что какому-то вампиру показалось забавным убить её... Вы - Боги, но даже Боги не смогут заставить меня страдать сильнее.

[Leshiy]

Кит скривился в зверином оскале. Другой стоял напротив, и он же сидел внутри детектива, сжимал кулаки, наливался знакомой холодной яростью.
- Да. Возможно, я здесь умру. Возможно, я зря прятал от себя свою природу. Возможно, все эти годы река моей жизни несла меня именно в это болото. Но не смей называть меня рабом. Ты не надевал на меня ошейник, в твоих руках нет моих цепей. Я здесь по собственной воле. Хочешь меня убить - давай, попробуй, но не ожидай от меня рабской покорности или рабского бунта. Свою жизнь будет защищать свободный человек.

[Руслан]

//Доминику//
Она кивает. И внезапно распадается на тучу кровавых капель.
Алых и черных, словно гниющие лепестки розы.
Капли пронзают плоть Доминика, разрывая на куски странное сосредоточие жизни, подаренное – нет, одолженное – хозяевами болот и тумана.
- Ты готов думать о других, - говорит ночной ветер, кружа душу в потоке сухой листвы, внезапно заполнившей болота. Он несет, несет ввысь, к звездам…
Нет, к распускающимся хризантемам на серебристо-лунном поле…
И Доминик, ступившей на  протянувшуюся сквозь вселенные млечную дорогу, слышит песню.
Нет, Песнь. Песнь Розы.
Эти ноты, как шелковые волны, окатывают его ощущением покоя. Все будет правильно, поет Роза, все идет своим чередом.
Звучит музыка. Вертится Колесо.
Мелодия обретает форму и на той стороне сияющего пути возникает хрупкая фигура. Черты лица меняются, словно воплощая всех тех женщин, с которыми свела его судьба.   
И застывают в лице Ребекки.
Он идет. К дому, к покою, к счастью…
- Ты готов принять месть, - говорит ему тень исполинского дуба, вырывая бесплотными ветвями-лапами его кости.
Он падает. В черные бездонные воды, пронзающие тело жгучими иглами кислоты.
Нет истока у этой тьмы, бегущей сквозь боль и страх…
Твари, кишащие в её мрачных глубинах, рвут сознание на куски и каждое их касание рождает крик души.
Но кричать уже нечем, поэтому Убийца вопит в беззвучии, медленно погружаясь в кошмар, из которого не будет пробуждения.
- Ты хотел обрести покой, - шепчет туман, касаясь его тающей плоти своей нежной рукой. Боли нет… во сне не бывает больно…
Смерть – тот же сон.
Гнилые розы принимают его останки, тесными объятиями корней обвивают душу. И на секунду расцветают дивными багряными красками, впитывая суть того, кто был Охотником.
Чтобы вновь увянуть, когда мысли покидают спящего.
Во веки веков будет нерушим этот сон.
- Ты прошел свой путь, - говорит болото, своим единственным глазом смотря на затихающее биение сердца того, кто не был Маской. 
У смерти много путей, потому что не измерить число человеческих душ, ютящихся в едином теле.
И каждая находит свой.
Можно быть в аду и раю, жить и умереть – и все в один и тот же миг.
На изломе Самайна само Время возвращает свою полноту, заново рождаясь цельным…
Исчезает тень Ребекки. И с ней Доминик.
Где-то в пустом морге, укрытом мраком и тишиной, спят четверо. Неведомая сила разложила их крестом – голова к голове, руки вдоль тела.
Древний символ многих путей, выбора и решения.
Один из лежащих содрогается… чтобы рассыпаться гроздью увядших розовых бутонов. Сползает старая кожа, серея и скручиваясь в кольца. Нож покрывает ржавчина, похожая на кровавые брызги.
И лишь одежда остается нетронутой.
Дар тому, кто заслужил свое Имя.

[Руслан]

//Паркеру//
 - Тогда сразись, - отвечает двойник. - Победи в себе раба.
И болото сменяет почти позабытый кабинет помощника шерифа. Вещи на месте, на спинке стула ещё висит его старая куртка.
Двойник стоит перед ним, оценивая прищуром глаз.
Оба безоружны. И раны, оставленные в лесах, куда-то исчезли.
- Во мне кровь Сорте, - довольно сообщает раб. – Я принял его дар перед поездкой. Посмотрим, хватит ли тебе одной воли.
И он поднимает руки, становясь в стойку для боя.
//кинь на инициативу//

[Esti]

- Факел?
Юстас чувствовал силу болот, проходящую сейчас через голос двойника Сорте. Мощь старых, почти позабытых богов. Их взгляд, их волю.... И они предлагали силу. Настоящую силу, с помощью которой можно было бы поразить бывшего хозяина, уничтожить его. Возможно, они бы дали ему достаточно силы, чтобы победить Короля Ночи, чтобы стать самым могущественным человеком в Новом Орлеане, перед которым равно преклонились бы живые и мертвые...
- Солнце даст больше света... Я знаю, с кем должен был сразиться.
Он и вправду знал это. Знал еще до того, как прибыл сюда. Знал, но не мог выразить... Как будто этому знанию не хватало еще чего-то, как будто узор не был завершен... Но теперь, уже здесь, на болотах, ничто не застилало его взгляда, ничто не запечатывало его рта. Юстас чувствовал это. Знал то, что не сила была ему нужна в первую очередь. Не для того он вырывался из услужения Сорте, чтобы одеть яром нового господина, каким бы могущественным тот не был.
- Сорте никогда не был моим главным врагом. Не были ими ни Алчущие, ни даже древние Боги. Самый страшный противник - всегда внутри. Это то, что заставляло меня слепо следовать своим амбициям, своим порокам, желаниям Сорте... И я не приму силы, если для того, чтобы взять ее, нужно будет стать рабом. Я не стану таким, каким был раньше, в услужении Сорте. Я не стану таким, как Вейс, зависимым ребенком, пусть и забавляющимся с гигантскими игрушками... Здесь, на болотах, я обрел мудрость.
Он сказал. И ждал ответа, думая про себя, что, если вернеться, нужно будет позаботиться об Этане, да и о семье Хосе. Они не должны безвинно страдать за чужие преступления, чужие грехи, чужие амбиции.

[Руслан]

- Ты отказываешься мне мстить? - спросил Сорте, подняв бровь. - Зная, что я могу решить стереть тебя в порошок? Сейчас у тебя есть возможность уничтожить того, кто может стать самым опасным врагом. Позволишь всему идти своим чередом?
Доминик, находящийся рядом, куда-то исчез, но это не было важно. Сорте ждал ответа.

[Esti]

Юстас улыбнулся. Бывали у него мысли о мести, этого он отрицать не мог. Но за эту поездку он успел понять, что он хотел смерти Сорте больше из страха и злости. Но злился он тогда, скорее, на самого себя, а вампира больше не боялся.
- Мстить? Нет, я не стану мстить тебе. Напротив, я тебе благодарен. Именно твои слова заставили меня задуматься, осознать, насколько я был слаб. Но могу пообещать, что уничтожу тебя, если ты вновь попробуешь причинить вред мне или тем, кто мне дорог. Твое время прошло, Изабелла.

[Leshiy]

//7+5=12//
- Принял дар? И после этого ты называешь рабом меня?

[Руслан]

//Юстасу//
-Я ещё посмотрю, чье время прошло - ухмыльнулся Сорте, отступая назад. Туман поглотил его фигуру, снова превращая в свою часть. – В Сент-Мари тебя буде ждать подарочек, мятежник. Наслаждайся силой, пока можешь.
Голоса нахлынули весенним паводком. И в затуманившихся глазах Юстаса возникли совсем другие картины.
- Он вернется, - уверенно сказала мать Бонго, запахнувшись в свой платок. Был вечер и уличные фонари Нового Орлеана освещали столик у окна, смешивая свои желтые краски с ярким белым светом кафе. По её лицу скользили полотнища света, но женщина не моргая смотрела на своего собеседника.
Раны сошли с лица Короля Ночи. Наверное, не обошлось без магии, потому что тот еле живой человек, который едва не отдал концы на полу клуба, сейчас выглядел куда здоровее самого Юстаса.
- Куда ему, - презрительно сморщился мулат и сделал глоток кофе. – Безликие – старые Лоа. Они помнят ещё флейту Петро и первый костер Огуна. Твоему любимчику с ними не справиться.
- Он и не должен с ними справляться, - жрица сделал глоток из своей чашки. – С Лоа не воюют. Добрые они или злые – не наше дело судить. Юстас пройдет Посвящение в краю духов и вернется унганом. 
- Ты выжила из ума, женщина? – Король отставил чашку. – У него нет настоящих знаний. Такие недоучки становятся бокорами…
- Он не станет, - перебила жрица. – Побывав в рабстве, кто решится по доброй воле надеть колодки?
- Я не потерплю в своем городе какого-то глупца, возомнившего себя посвященным, - мулат приподнялся, собираясь уходить.
- А ученика – потерпишь?
Вопрос явно застал мага врасплох. Он замер. Потом медленно сел.
- Ты хочешь, чтобы я его учил? - осторожно спросил он, с подозрением глядя на жрицу. – После всего, что было?
- А почему нет? - пожала плечами мать Бонго. – Отношения между учителем и учеником редко бывают простыми. Не ты ли жаловался, что устал в одиночку поддерживать в округе порядок?
Видно было, что жрица не все говорила Педлеру, отправляя его в путешествие. Похоже, между ней и Королей Ночи были давние и не похоже, что враждебные отношения. По крайней мере, мулат на эти слова не обиделся.
Он сидел, и молчал. Лишь огни электрических канделябров, украшавших кафе, плясали в его карих глазах.
- Если он вернется… - неуверенно начал он.
- То что? – подхватила жрица, едва скрывая довольную улыбку.
- То Лоа его приняли. А ты, конечно, учить не можешь.
-Мамбо не учат унганов ничему большему, чем началам знаний, - видимо, убедившись с исходе разговора,  жрица занялась омлетом. – У Рады и Дамбаллы свои пути, пусть они суть одно.
Король снова замолчал. Наконец резко вскинул голову.
- Хорошо. Если он вернется и Лоа его примут, то я беру Юстаса Педлера в ученики. По твоему слову, не его.
- По моему слову, не его, - эхом отозвалась жрица.
… Темнота перед глазами была какой-то другой. Не цельной, не тяжелой. Словно сквозь тело струилась ночная свежесть, не угнетая – но наполняя силой.
Он изменился.
Голоса Лоа ещё звучали в ушах. Ещё стояли перед глазами четыре тени – дальние  и смутные отражения Сердца, Богов, Безликих…
Ещё затихала где-то вдалеке странная песня без слов, наполняя душу умиротворением и надеждой…
Колдун по имени Юстас Педлер просыпался на полу морга.
//Кинь постоянную волю -3, чтобы окончательно решить проблему с жаждой витэ//

[Руслан]

//Киту//
//у двойника 3+5=8//
И все же была неуверенность в движениях его противника. По крайней мере первым он удар не нанес.