Понедельник, 2 июня. 11:00 Когда Падшая, наконец, вернулась домой, в ее руках, помимо неизменного рюкзачка-паучихи, красовался еще и пакет, из которого торчал свернутый в рулон лист ватмана - и явно что-то еще, уже более труднораспознаваемое. С нескрываемым наслаждением Образ Смерти оставила на полу всю свою ношу, не только физическую, но и духовную - она почувствовала, как сбросила с себя, подобно одежде, весь мир, уснувший, застывший и потерявший краски за дверями квартиры. Теперь она была дома, где ее ждут, где ее любят, где она может наконец-то побыть собой. Пусть даже ее дом не был безопасным убежищем, пусть даже в его стенах иногда открывались глаза, а под половицами прятались змеи - переступая порог, Виолетта наполнялась внутренней силой.
Шаг. Обнаженные пальцы ног нащупывают бестелесные складки Савана. Шаг. Невидимая ткань натягивается. Еще шаг - и она становится настолько тонкой, упругой, податливой, что девчонка ощущает ее всем телом, будто туго обернутую полиэтиленовую пленку. И только на четвертый шаг в Стене появляется брешь.
С замиранием сердца Ониэль входит в гостиную. Она понимает, что волнуется, и поэтому, минуя дверной косяк, даже закрывает глаза. Жар приливает к лицу - Плач Всех Ушедших чувствует, что ее щеки приобретают не слишком красивый малиновый цвет. В грудной клетке начинает мелко трепетать сердце, как пойманный между ладоней воробушек. Уймись, маленькая птичка, уймись навсегда, дай мне сжать тебя в своих руках...
Наконец, она прислоняется плечом к дверному косяку, найдя себе опору... и открывает глаза.
Сонный дом открылся ее взгляду. Среди бледных, тусклых красок Убежища, вдали от Вихря, завывающего за окном, словно обезумевший от боли и ярости хищный зверь, среди прячущихся по углам, но уже медленно подкрадывающихся черных пятен плесени, среди тревожного безмолвия, будто отражающего ее, Халаку, надежду и печаль - среди всего этого Конец Полета спал, спал и Игорь, и тоскливые стены Убийцы охраняли их, а покорные диваны поддерживали их. Она оторвалась от стены, производя так мало звуков, как только могла, и, пожелав оставлять их еще меньше, вернулась в свою Апокалиптическую форму. Ступни Намтара оторвались от земли, и та бесшумно проплыла по воздуху, как бестелесный дух, чье присутствие невозможно было увидеть или услышать, бесплотный, немой, отделенный от мира стеклянной стеной, способный только наблюдать, которого можно было ощутить лишь как дуновение ветра или странный холодок там, где его быть не должно. Ангел смерти наклонилась над своим братом, жадно вглядываясь в его сомкнутые глаза, в полураскрытые губы, прошлась по комнате, как ее дух-хранитель, и медленно, беззвучно подплыла к Игорю, с каждым преодоленным сантиметром будто становясь все меньше и тише. Снова Себетту ощутила себя бестелесным духом, когда садилась рядом с юношей на пол и стала мучительно чего-то ожидать, как верный пес у ног хозяина. Когда призрак спал, ее тревога тоже слегка закрывала глаза. Образ Смерти могла сидеть так целую вечность, смотреть целую вечность и больше не бояться того, что ее осудят, запретят или другим образом неправильно поймут.
Неожиданно Виолетта увидела нечто, что пропустил ее взгляд до этого. Она обнаружила возле спящего Игоря желтый листок бумаги, на котором неведомо откуда взявшимися чернилами было написано стихотворение, эпиграфом к которому служила фраза "
Моему ангелу смерти...":
Я – привидение,
Страшен облик мой.
Я – наваждение
В темноте ночной.
Я рожден мучением,
Я дитя страстей,
Стон мой провожает
Звон стальных цепей.
Я в дрожащих бликах
И в огне свечей.
Я в истошных криках
Маленьких детей.
Я в тенях на стенах,
В шорохе ночном,
Я в рассказе страшном
Ночью перед сном.
Я могу явиться
Каждому из вас
В зеркале зарницей
Промелькнуть у глаз,
Постучать в оконце
Тихо так: тук-тук -
И в любое сердце
Вселится испуг.
Я мертвец холодный,
Неспокойный дух.
Как и вы когда-то
Я смеялся вслух,
Как и вы влюблялся,
В молодых подруг,
Но мой век прервался
От холодных рук.
Девчонка прошлась глазами по листку бумаги еще раз. А потом еще. Слова отпечатывались в ее глазах, будто выжженные на сетчатке. Ониэль могла видеть их, даже когда опускала веки - но она не опускала. Она сжимала в бледных руках пожелтевший листок и жадно рассматривала чернильные буквы, желая, чтобы они остались в ее памяти навсегда, и даже в бреду или во сне она смогла бы их повторить. Никогда еще до этого Плач Всех Ушедших не видела почерк Игоря, а теперь он здесь, в ее руках. Он думал эти слова, и его ладонь скользила по этому листку, выводя их на бумаге. Но это был очень грустный стих. Слишком грустный, чтобы носить его в себе. Окутывающий тьмой, тихим отчаянием и застарелой болью - неужели это действительно тот мир, в котором он вынужден жить?
Подумав так, Халаку поняла, что прижимает листок к своей груди, а что-то горячее и мокрое скользит по ее щеке. Убийца смахнула с глаз жгучую влагу, встала, забрала свой рюкзачок и снова вернулась на пост, вытащив большой, похожий на альбом блокнот. Пролистав несколько страниц, она нашла ту, которую искала - и как можно более тихо вырвала ее. Сложив этот листок вчетверо, ангел смерти засомневалась, написать ли объяснение или сказать словами; в конце концов, она так и не смогла этого решить.
Но Игорь открыл глаза.
- О, привет! - улыбнулся он. - Я тут отдыхал, но почувствовал какое-то знакомое смятение. Что случилось?
- Я рада, что ты проснулся, мой друг. Рада, что вижу тебя снова. На самом деле, я очень тосковала, - грустно и ласково улыбнулась аггел Второго Мира, всматриваясь в знакомые черты опьяненным взглядом. - Я не знала, что ты можешь чувствовать мое смятение, - виновато улыбнулась она. - Да вот... Нашла тут... Раздумываю... - Элохим указала на пожелтевший листок, до сих пор лежащий у нее на коленях. Себетту все так же сжимала его в своих пальцах. - Я не знала, что ты умеешь писать такие красивые стихи. Я не знала, что они могут быть такими грустными. Я не подозревала, что все это хранится в твоей душе. Я хотела поблагодарить тебя. Мне еще никто и никогда не делал такого подарка, - смущенно улыбнулась Образ Смерти, говоря тихо и медленно, как во сне. - И прости, что разбудила тебя. Я не хотела.
Игорь усмехнулся и повел плечами.
- Вроде только недавно расстались. Твой друг приходил, пытался меня разговорить, - он кивнул в сторону спящего Таммаофа. - Картами моими интересовался. Знаешь, на меня иногда находит вдохновение. А иногда возле меня находятся какие-то странные вещи: ну, знаешь, всякие мелочи. Ты прости, я хотел посвятить что-то тебе, а получилось опять про себя... - призрак тяжело и горестно вздохнул. - Я такой эгоист.
- Знаю, но я все равно скучала. Вот, смотри, - в качестве подтверждения Виолетта закрыла руками глаза. - Боже мой, да я уже скучаю! - захихикала она. - Узнаю своего братика. А ты, значит, свернулся, как ежик, и не дал себя раскусить? - улыбнулась она, и на сердце девчонки немного полегчало. - Мне очень понравились твои стихи. Они получились такими, какими получились. Для этого были причины, верно? Я теперь немного лучше понимаю, что творится у тебя в душе. Я думаю, что это очень, очень важно. Гораздо важнее многих других вещей. Так что я понимаю и принимаю тебя. Пожалуйста, перестань себя винить, - рассеянно улыбнулась Ониэль. - Знаешь, у меня ведь тоже есть кое-что для тебя... Если ты, конечно, захочешь, - осторожно наклонила голову набок Плач Всех Ушедших, словно прячась в невидимой траве.
Глаза Игоря на мгновение загорелись.
- Не может быть! Знаешь, при жизни я коллекционировал фарфоровые фигурки... Девчоночья забава, правда?
- Нет, - покачала головой Халаку. Ее глаза вспыхнули заинтересованностью. - Почему бы не собирать что-нибудь красивое и потом не смотреть на это, не размышлять о нем? Большая была коллекция? А любимая твоя фигурка была какая? А что ты еще любил? И любишь сейчас? - тихими шепотами спросила Убийца. - Я так давно хотела спросить все это у тебя. О твоих увлечениях, твоих привычках, обо всем, что ты любишь и не любишь, что считаешь важным и что не считаешь. Я так хотела узнать о тебе побольше. Но я стеснялась, - виновато улыбнулась Намтар.
- Ну, начинал я с собачек разных и слоников, - ответил Игорь. - А потом увлекся девушками. Голыми, конечно. Моя любимая? Наверное, есть одна... Изображает богиню Исиду. Достаточно крупная... Родители теперь с них пылинки сдувают. Особенно мама.
Ангел смерти в ответ задумчиво кивала.
- Наверняка она очень красивая. Хотела бы я на нее взглянуть. Я и сама обожаю всякие фигурки богов и богинь... Ну, ты понимаешь, почему, - тихо усмехнулась аггел Второго Мира. - Раньше я не знала, что могло бы тебе понравиться. Но теперь... Если я найду что-нибудь... что будет достойно тебя - ты позволишь мне это тебе принести?
- Конечно! - обрадовался Игорь. - Я до сих пор люблю иногда вспоминать об этих безделушках. Они такие красивые.
- Тогда я постараюсь обрадовать тебя, - рассеянно кивнула демон скорби и смирения в жесте, отдаленно напоминающим поклон. - А что ты еще любил? Или что не любил? Пожалуйста, позволь мне узнать о тебе немного больше. Я очень этого хочу, - тягучими, тихими шепотами попросила Элохим.
- Терпеть не могу шоколадное масло. С детства, - шепотом сказал Игорь.
- Буду знать! - заговорщицки хихикнув, ответила ему Себетту, создав приглушенное эхо. - А любишь ли ты музыку? И какую? Любишь ли ты фильмы? И какие? Или какие-нибудь места? Пожалуйста, скажи мне, чем я могу порадовать тебя, чтобы ты не оставался в одиночестве и не скучал, - в своей обычной, "стонущей" манере прошептала Падшая.
- Знаешь, есть такой фильм хороший про наркоманов, - хихикнул призрак. - "На игле" называется. Но он явно не про меня. А из музыки... Транс, рэйв, драм, синтипоп. Как-то так.
- Прости, я не знаю ничего из этого, - виновато и смиренно склонила голову Образ Смерти. - Но, если ты так говоришь, я хочу когда-нибудь взглянуть на то, что ты любишь. Прикоснуться к твоему миру. Погрузиться в него с головой, - Виолетта медленно подняла к потолку затуманенные глаза с бледными огоньками в зрачках. - Хотя есть одна группа, которая мне довольно нравится, у них такие грустные тексты... Нет, наверное, это не то. Их стиль называется "синти-рок", это явно другое, - встряхнула головой девчонка, будто прогоняя назойливую мысль. Однако мысль, видимо, не уходила, и Ониэль погрузилась в нее, все еще рассеянно, но крепко сжимая в белых пальцах желтоватый листочек. - Надеюсь, тебе нравится, когда я расспрашиваю о тебе? Это не доставляет тебе неудобств?
- Когда как, - улыбнулся Игорь. - Не сейчас.
- Мне жаль, что я иногда делаю что-то, что тебе не нравится. Пожалуйста, прости меня. Я действительно не хотела. Ты говори мне, если я что-то делаю не так, ладно? Можешь сказать мне, пожалуйста, что мне вот вообще нельзя делать, чтобы не задеть тебя? - грустно посмотрела на Привидение Плач Всех Ушедших. В затянутых бельмами глазах - боль, сожаление и невыразимая печаль. И ни капли улыбки не поселилось в бледных зрачках.
- Кто ж меня знает? Я же псих! - развел руками Игорь. - Я привидение, поэтому сам не знаю, чего от себя ожидать.
- Я тоже, на самом-то деле, - улыбнулась Халаку. - Хотя я пытаюсь найти какую-то логику в себе и других. Многие, наверное, смеются, мол, я совсем не похожа на демона, а больше на «жителя Страны Эльфов»... Интересно, а есть ли в этом мире еще и эльфы? Впрочем, не уверена, что и среди них я оказалась бы "своей", - тихо хихикнула в кулак Халаку. - Ну, что ж, другими мы быть не можем. Остается только верить, что в этом тоже есть свои преимущества, - рассеянно улыбнулась Убийца, устало положив голову где-то рядом с рукой Игоря. - Я в это верю. А ты со мной?
- Как скажешь, - ответил он.
- Ох... Когда ты так говоришь, я воистину даже не знаю, что мне и думать. Я будто остаюсь после этих слов в темноте, пустоте и одиночестве, - горько и шумно вздохнула Намтар. - А что ж там, ты говоришь, пытался выяснить у тебя мой милый, тревожный и такой же не в меру упрямый, как и я, братик? Можно мне полюбопытствовать, пожалуйста?
- Да я тут пасьянс раскладывал. Карты мои понравились, что ли? Должны быть у него где-то, - сказал Игорь.
- Хм, ты говоришь, иногда возле тебя появляются всякие мелочи? - любопытно склонила голову набок ангел смерти. - Поэтому его заинтересовали эти карты? Интересно. Хотела бы и я на них взглянуть... Да и что ты там такое раскладывал, мне интересно. Может, я бы смогла погадать, - рассеянно улыбнулась аггел Второго Мира. - А, я вижу. Вот они, - оглядевшись по сторонам, кивнула демон скорби и смирения. Потянувшись рукой к картам, она замерла, когда между ними и ее пальцами осталось только несколько сантиметров. - Ты позволишь?
- Почему нет? - пожал плечами Игорь. - Я и сам их сегодня впервые увидел.
- Да... Теперь я вижу, - рассеянно прошептала Элохим, медленно, почти нежно раскладывая карты у себя на коленях. - Творение безумного художника... Ты знаешь это чувство, Игорь? Когда ты видишь какую-то ужасную вещь, и тебе страшно, противно, но при этом не можешь оторваться, потому что какая-то часть тебя отзывается на то, что ты видишь? - вкрадчивые, почти соблазнительные шепоты Себетту затихли и та, снова сложив колоду, подняла ее где-то на уровень сердца. - Я, конечно, не ожидаю ничего иного, но проверить все же должна. Откройся мне! - властным тоном приказала Падшая, подняв свои голоса будто из глубин самой темной Бездны. Белесый туман, окружающий ее фигуру, почернел, стал гуще и плотнее, превратившись из мандорлы в плащ из дыма и чада.
- Хм... Я сам эта вещь, - протянул Игорь, в то время как Ониэль рассматривала карты. Что-то в них было до боли знакомое, и она чувствовала, что встречалась с этим раньше. Какое-то тоскливое и отчаянное чувство из смеси жалости к себе и неприятия себя. Где-то такое уже было.
- Это сделала твоя Тень, верно? - почти неслышно шепнула Образ Смерти, крепко прижимая колоду к своему сердцу. - Я ощущаю ее чувство... Чувство, которое давно подозревала в тебе, - Виолетта тряхнула головой, закрыла глаза и погрузилась в свои мысли и ощущения. - Прости, я, наверное, сейчас тебя смущаю? - снова подняв голову, девчонка заглянула в черные глаза Игоря своим светлым, внимательным взглядом. - Это все равно, что запустить пальцы в твое сердце, верно? Признаюсь честно, я всегда хотела тебя понять. Но я не хочу делать тебе больно. И поэтому я благодарна тебе за каждое слово и каждый кусочек правды, который ты мне открываешь, - тихо, протяжно прошептала Ониэль, все еще прижимая карты к своей груди. Ее темно-фиолетовые губы тронула слабая, ободряющая улыбка.
- Что? Нет. То есть... Возможно, конечно, но я не уверен, - залепетал, бубня себе под нос, Игорь. - Я хотел сказать, что я та ужасная вещь, на которую смотреть противно, но нельзя оторваться. Ну, в смысле, иногда на меня может быть интересно посмотреть... Тень? Не знаю. Не пошла же она погулять, пока я дремал?
- Я тоже не уверена. Я многого не понимаю теперь в Убежище, и то, что я вижу, по-настоящему странно. Но то, что я чувствую, я могу связать только с тобой, - моргнула Плач Всех Ушедших. - А то, что ты сейчас говоришь, только усиливает мои подозрения. Услышь себя. В твоих словах так и сквозит... непринятие. Никто не должен называть себя вещью. Ты не вещь. И потом, я тебя понимаю. Я ощущаю почти то же самое, - медленно проговорила Халаку.
- Может, мы и правда похожи, - улыбнулся Игорь. - Рано или поздно это станет понятно.
- Я так на это надеюсь, - нежно улыбнулась ему в ответ Убийца. - Я так надеюсь, что мое сердце не ошибается. Я даже... А, точно. Я ведь так и не отдала тебе свой подарок. Ты меня прости, он, наверное, не очень тебе понравится, и я постараюсь найти что-нибудь более достойное. Но пока... Если хочешь, возьми. А не хочешь - не бери. Я сделала это в субботу, когда смотрела и думала о тебе. Но я побоялась тебе показывать, - виновато улыбнулась Намтар, с тяжким вздохом протягивая юноше сложенный вчетверо клетчатый листок и с неспокойным сердцем ожидая худшего.
- Что это? - спросил призрак, принимая из рук Виолетты подарок.
- Да, в общем-то, то же, что и ты мне подарил. Можно даже сказать, что это что-то вроде ответа, - грустно усмехнулась ангел смерти. - Прости, звучит пафосно, но это просто такая моя манера. Я готова к тому, что вообще-то получилось не очень и тебе не понравится, - вздохнула она, печально улыбнувшись. - Прости меня, на тот момент это все, что я могла.
На клетчатом листочке немного неаккуратным, но старательным почерком были начертаны слова:
Открой окно; закрой глаза -
услышишь в пении дождя
мои несмелые шаги.
Шелест ноябрьской листвы
тебе напомнит шепот мой:
"Я дух, стоящий за спиной".
И ветер через расстоянье
мое холодное дыханье
до твоей кожи донесет.
Весной, когда растает лед,
пусть шум бегущего ручья
смеется робко - это я.
Но прежде, в белый зимний час,
метель закружит в танце нас,
и снег застывшею слезой
найдет в руках твоих покой.
Руки Игоря задрожали, а глаза заполнила вода, когда он читал стихи Ониэль. Он прижал бумажку к груди и, вскочив с пола, бросился к Виолетте, зажимая ее в объятиях.
- Никто никогда не говорил мне такого, - дрожащим голосом прошептал он, по-видимому, глотая слезы (хотя халаку и не могла видеть этого). - Это самое красивое из того, что мне приходилось видеть после смерти.
Никогда еще аггел Второго Мира не прижимала кого-то к своей груди так крепко. Никогда еще не обнимала крыльями так нежно. И так ласково не ерошила чьи-то волосы, черные, как полированный гагат. Даже сам истинный облик демона скорби и смирения существовал сейчас лишь для того, чтобы любить и утешать так, как только способна была это делать Элохим. Крылья, теплые, чтобы согревать, широкие, чтобы защищать от целого мира вокруг, бесконечно-черные, чтобы быть подобны материнской утробе. Под белой грудью бешено колотится сердце, грозя проломить грудную клетку и вырваться, наконец, на свободу, как птица. Туманная мандорла, окружающая Себетту безмолвием, бешено затрепетала, как языки пламени на ветру.
- Спасибо тебе, - тихо, очень тихо шептала она в самое ухо призрака. - Когда мне удается чем-то обрадовать тебя, я чувствую, что у меня появляется, ради чего жить. Когда ты смотришь на меня, мое сердце замирает. Когда ты улыбаешься, я уверена, что вместе с тобой мне улыбается Творец. Боль уходит, какой бы сильной она ни была, и теплый свет падает на мою душу. Когда ты прикасаешься ко мне, я готова отдать за это целый мир. Я чувствую, что мне не нужен другой мир. Другой свет. Без тебя, - почти беззвучно выдохнула Падшая, почти что только одними губами. - Я бы так хотела, чтобы ты лежал на моей груди, вот так, как сейчас, и я обнимала тебя, пока мир не рухнет, как карточный домик. Я бы так хотела отдать тебе весь свет, который остался в моей душе, и сделать тебя счастливым. Я бы так хотела однажды сказать тебе столько безумных слов... Но я боюсь, - судорожно вдохнула Образ Смерти заледеневший воздух. Колотило ее нещадно, и рука, которая нежно гладила Игоря по спине и волосам, тоже предательски, неуемно дрожала. Всю любовь, и ласку, и принятие, и защиту, и надежду, и веру, все то, что осталось еще в девчонке хорошего и светлого, все то, что она успела вынести из рушащегося Эдема и сохранить в бесконечном огне войны - в этот момент она отдавала ему все, медленно качая в своих объятиях.
Игорь подержал демона в своих неуверенных объятиях еще пару минут и отпустил Ониэль, несколько смущенно усевшись рядом с ней на пол.
- Наверное, это все как-то неправильно, - привычно запрокинув голову назад, прокомментировал призрак. - Хотя какая разница?
Ониэль, скрестив ноги по-турецки, тоже подняла голову, глядя своими мечтательными белесыми глазами будто сквозь потолок, на видимое одной только ей небо, одной только ей солнце, или даже еще дальше, туда, где выше самых далеких звезд распростерла свои крылья улыбающаяся, всеблагая Бесконечность.
- Знаешь, Игорь, - тихо протянула Плач Всех Ушедших, - признаться тебе честно, я никогда не любила этих слов: "надо" и "не надо", "должен" и "не должен", "правильно" и "неправильно". Столько обычаев рухнуло за прошедшие годы... Падали боги и падали империи, падали традиции и падали мысли, причем первыми - те, которые всем казались вечными и неизменными. И, пока медленно, будто вылупляясь из яйца, человечество избавлялось от лишних запретов, оно медленно осознавало простую истину... Ту, которую я давным-давно прочертила в своем сердце. Никто не должен страдать, Игорь, и никто не должен приносить страдание другим. Все, что распространяет страдание, я называю злом, а все, что его уменьшает - добром. В остальном люди должны быть свободны, как птицы, как Божьи сыны. Оставленные без выбора, они страдают. Мир так велик, мой милый друг, он больше, чем даже можем представить себе я или ты, в нем есть столько вещей, которых никогда не должно было быть, и так мало вещей, которые должны быть везде и всегда, на каждом шагу... Люди уже приоткрыли эту простую истину, они уже так близко к ней, уже почти покинули свои скорлупки. Я только молюсь, чтобы у них хватило времени осознать ее целиком прежде, чем станет слишком поздно, - тихо прошептала Халаку, протянув руки так, будто ловила капли незримого дождя или собирала свет, видимый только ей.
- Кто его знает? - пожал плечами Игорь. - По-моему, вокруг нет ничего, кроме страдания. Взять хоть меня - у меня было все, но был ли я счастлив? Едва ли. А другие несчастны из-за того, что у них не было того, что было у меня.
- Как же хорошо я тебя понимаю, - Убийца посмотрела на парня грустно, но внимательно, с сочувствием, как на равного. - Куда бы я ни пошла, я везде вижу страдание. Оно вцепилось в меня мертвой хваткой, и даже радость кажется мне лживой, если к ней не примешан привкус горечи. Так было всегда; могу ли я вспомнить день, когда в мире не было страдания? Даже в Эдеме оно было, и его было много. Но знаешь, что я постоянно повторяю себе, как девиз? По-настоящему свет виден лишь во тьме. Свеча бесполезна на ярком свету. Но даже самого крохотного огонька хватает, чтобы разогнать самую густую тьму, - помолчав немного и посмотрев немного сонным, нежным взглядом на призрака, Намтар ласково ему улыбнулась. - Знаешь, я всегда говорила, что все, что человеку по-настоящему нужно - это любовь. Все эти вещи, - она, прикрыв глаза и со странной улыбкой на лице резким движением сдернула со своей шеи неизменную бархотку, добавив себе необходимость ее чинить, - все, что мы накапливаем и к чему привязываемся - это просто замена, это то, что мы пытаемся запихать в дыру в своей груди. То, чем мы пытаемся доказать себе, что мы достойны любви, достойны уважения, достойны положения в обществе. Но скажи мне честно, Игорь - разве хоть когда-нибудь в своей жизни ты чувствовал, что тебя искренне и безусловно любят? Разве было у твоих родителей когда-нибудь время на тебя? Разве было у них понимание, чтобы поговорить с тобой по душам? Разве было у твоих друзей доверие для тебя? Ты был один, мой храбрый подорлик, - белесые, как у вареной рыбы, глаза ангела смерти исказились болью так, что, казалось, она сейчас заплачет, а тихие, шуршащие голоса надломились. - Ты рос как деревце в поле, совсем один, окруженный своими игрушками... И ты вырос с этой дырой в груди, - тихо прошептала аггел Второго Мира, чуть отвернув темно-фиолетовую маску от призрака и бесслезно, беззвучно рыдая.
- Возможно, я эгоист. Сам не понимал своего счастья. И потом, я ж был сущей мразью, - тряхнул головой призрак. - После смерти я понял, что нужно было меньше капризничать и довольствоваться тем, что есть. Говорят, что счастье - это когда становится лучше. Независимо от стартовой точки. У меня был хороший старт и бесславный конец. Все это моих собственных рук дело. Хотелось бы кого-то в этом винить, но не виноват никто, кроме меня.
- И ты повторяешь это себе вновь и вновь, каждый час и каждую секунду, - тихо прошептала демон скорби и смирения, очень внимательно глядя на юношу. - И от этого еще больше страдаешь. Но, по крайней мере, тебе дали шанс. Ты не отправился прямиком в Забвение, чтобы осколки твоей личности дрейфовали по Буре. У тебя еще есть ты. У тебя есть мысли. У тебя есть чувства. У тебя есть тело. И есть мир, в котором больше страданий, чем где-либо еще, но и возможностей для борьбы с ним - тоже... Мы не можем изменить прошлое. Но каждую секунду мы делаем выбор, определяющий наше будущее. Без того пути, что мы уже прошли, мы бы не были теми, кто мы есть сейчас. У тебя еще есть возможность сделать выбор. Очень много, много выборов, - слабо улыбнулась Элохим.
- Посмотрим, - вздохнул Игорь. - Было бы неплохо.
Себетту в ответ грустно, почти горько вздохнула.
- Знаешь, мне сейчас довольно страшно, - честно призналась она. - Я боюсь, что ничего из того, что есть у меня, тебе не нужно. Боюсь, что не смогу понять, в чем ты действительно нуждаешься... Но я буду стараться. Буду стараться понять и найти, - посмотрев в потолок, медленно кивнула Падшая самой себе. - Не мог бы ты сказать мне, пожалуйста, Игорь, я хоть во что-нибудь попала? Мне кажется, я вижу в твоих глазах, что нет. Сказала ли сейчас хоть какую-нибудь правду о тебе, или мое восприятие ослепило меня? И дала ли тебе что-нибудь действительно нужное твоему сердцу? Я хочу знать, насколько мне нужно изменить свое... отношение, - болезненно прикрыла глаза Образ Смерти, явно готовясь слушать неприятную правду.
- Для меня счастье уже то, что ты терпишь меня, - улыбнулся Игорь. - Этого мне вполне достаточно.
- Вот же любитель уклончивых ответов! - шутливо пихнула Привидение в бок Виолетта. - Никогда и ничего не говоришь до конца! Ну как же я могу тебя не терпеть, а? Ты же для меня солнцем стал. Это для меня счастье уже то, что ты терпишь меня, свихнувшуюся на старости лет кошелку, - улыбнулась девчонка ему в ответ. - Боже мой, я так хочу дожить до дня, когда ты просто сядешь и скажешь: "Мне так хорошо!". Помоги мне, Игорь, а? Пожалуйста, помоги. Я действительно на стенку лезу, когда понимаю, что сделала для тебя не все, что могла. То есть - всегда, - грустно, но одновременно ласково улыбнулась ему Ониэль, наклонившись чуть поближе. - Ты же все-таки больше не один. Боишься, что ли, что я тоже внезапно исчезну, как вся твоя прошлая жизнь? - сочувственно посмотрела на юношу Плач Всех Ушедших.
- Да, если честно, - сглотнув, выдавил из себя призрак.
Халаку посмотрела на него очень грустно, очень встревоженно и очень, очень ласково.
- Иди ко мне? - совсем тихим шепотом то ли предложила, то ли, наоборот, попросила она. - У меня неспокойная жизнь - я не буду тебе в этом лгать. Меня могут убить и вышвырнуть обратно в Ад. Мне, возможно, придется однажды искать новое тело. Мою душу могут поработить и даже поглотить. Ты тоже можешь исчезнуть в любую минуту, - в голосах Убийцы зазвучал неподдельный страх. - Но в этот самый момент, здесь и сейчас, я с тобой. Я знаю, что ты прижимаешь к себе свое сердце и боишься привязываться к чему-либо всерьез. Но я прошу тебя - хотя бы на минутку - отпустить свои страхи и прожить свое мгновение так, как его стоит прожить. Смерть нужна не для того, чтобы бояться ее. Смерть нужна для того, чтобы мгновения обретали смысл. Пожалуйста, не живи в страхе, Игорь, потому что это воистину невыносимая жизнь. Иди ко мне? - с плохо скрытой тревогой и почти мольбой, едва слышно выдохнула Намтар.
- Мы же только что обнимались, - нехотя пробурчал Игорь, продвигаясь медленно к Виолетте.
Ониэль: 1 ОО на снижение пунктов Мучения.