Валя вообще - то не ждал приглашения на пьянку к Дяде Кириллу. Но тот изрядно хряпнув с родственником, сказал, что Вале "пора становится мужиком, а значит пойдешь с нами." Отказать было не удобно.
День прошел в повседневных заботах. Но вечером, еще до назначенного времени ему удалось вырваться в театр. В небольшом здании, когда то носившем имя Дома культуры Железнодорожников, а теперь принадлежавшему Молодежным организациям располагались разные студии, в том числе Театральная студия "ПИ". Пробежав мимо вахтерши, кратко ей кивнув, Валя направился к сцене - обычному месту репетиций.
-Двадцать Пятый сегун бакуфу Муромати, Асикага Еситори, будет убит! - БАМ! - Перед толпою женщин в украшенных лилиями и пионами одеяниях Сегун величественно возлежит...
Валентин даже не вслушивался в текст, ни к чему слушать, если каждое слово ты знаешь наизусть и губы, словно сами по себе, шепчут вслед сашкиным словам. На сцене пять человек, с застывшими лицами, не движимые, в невероятном напряжении, застывшие. Только шевелятся губы и раздается громкое "Бам", когда кто-то словно не выдержав напряжения, бьет бамбуковой палкой о сцену, желая разрушить тем самым ужас сказанного.
В тени зала, погруженный в сосредоточенное молчание сидит режиссер. Николай Андреевич. Два слова составляющих иго имя - это почти все, что о нем мог сказать Валя. Нет он не скрывал о себе ничего, но его словно окружала невидимая стена молчания, люди находившиеся рядом, обычно замолкали и старались не подавать признаков жизни. Но не смотря на это он был великолепным режиссером. Пары негромких слов, хватало, чтоб понять где ты не прав.
С час репетиции, Валя и режиссер Николай Андреевич разбирали новый монолог, расставляя акценты. Тихонько тренькнул телефон. "Раз обещал, надо идти" - Валя вздохнул, попрощался, и как был в куртке, легкой рубашке, джинсах и казаках (ну и, что что по-дурацки смотрятся, зато удобно) направился к назначенному месту встречи.